Слепота часть3 Трудодни

- Мешки, крашенные чёрной краской, пара трусов на неделю - это ещё не всё, над чем можно посмеяться, - проговорила баба Тося, смешивая свои воспоминания миксером в моей голове.
- Что ещё?
- Трудодни и трудоночи.
- Трудодни знаю, трудоночи - это как?

     Слепая старушка напряглась, обратила незрячие свои очи вовнутрь себя и стала рассказывать, будто кино смотрит по телевизору своей души.
- Работали мы за трудодни, а за них ничего не давали. Но налоги наложили невыносимые. За лето надо было сдать с личного подворья сорок килограмм мяса и девять килограмм масла. Вот мы и жили с воды на хлеб. Сами мяса не видели и молоко продавали. Ведро молока продадим один килограмм масла купим, сдадим. И мясо в городе покупали, чтобы налог отдать.

    Смотрю на слепую старушку и думаю: "Она больше нас видела в жизни. И хорошо, что под старость лет она не видит того, что видим мы. Хватит ей на её веку".
- Что же вы ели? - спрашиваю, пытаясь встать, но цепкая рука бабушки не отпускает меня. Ладонь намертво вросла в её сухую от старости ладошку.
- Ели картошку с водой. Поджаришь лук на постном масле, вот и суп. Полно и погибло народу в то время. Ты сходи к окну, скажи, что там увидишь.

    Её ладонь раскрылась, как бутон кувшинки. Какое-то время сижу, не шелохнувшись. Всегда трудно поверить в освобождение.
- Только всё время говори, чтобы я тебя слышала, а то я боюсь остаться одна на лугу или в лесу. Я пропаду одна.
- Вы у себя дома, на своём диване. Не на лугу и не в лесу.

     Навязчивая боязнь бабушки одиночества начинает раздражать меня. Остаётся посидеть с ней чуть больше часа. "Надо потерпеть" - успокаиваю себя, иду к окну.
- Лид, ты где?
- Я у окна.
- Что там?
- Солнце, дети бегают, в прятки играют, в кустах прячутся.

    На лице подопечной появилась улыбка.
- Мы в детстве тоже прятались в кустах, когда объезчики на лугу появлялись. Барановские луга охранялись. У нас тоже луга были, но на соседских лугах трава зеленее, сочнее. Воровать ходили, трудоночи отрабатывали. Я косила, а сестра таскала. Нас объезчики ловили. Обычно два парня на лошадях. Но нам заранее родители давали денег или бутылку самогонки. Выпьют мужики и две ночи не ездят. Через речку шли, подолы заголим. поглыбже заходили. Жарко. Корове траву запасали. Она бедовая у нас была, страдала не меньше нас.  Молоко от неё, как водичка, масло не набьёшь. её бы хлебом кормить, чтобы молоко жирным было, но где уж там. Не успеем мы сдать вовремя налог, то есть мясо и масло, отнимают корову. Мы ревём, а что делать. Потом вернут коровушку уже испорченную. Вовремя-то никто не доил. Вымя - не дотронешься. Долго лечим, слезами обливаемся. Давали иногда за трудодни двести грамм пшеницы или ржи, смелешь и ешь зиму-то.
    Руки втянула.
- Где ты? Не бросай меня. Я пропаду одна. Где я?
- Вы у себя дома.
  Подбегаю, сажусь на стул рядом с диваном, подаю руку. Растроганная собственными воспоминаниями, старушка, сжала мои пальцы, как сноп травы. Рука её тряслась от волнения.
 
- Как жили, не знаю! - плаксиво прошептала она. Губы дрожат - Давал господь терпения!
  Тут слепая заплакала. Слипшиеся глаза не выпускали слёзы. Веки только набухли, раздулись. Глядя на такое зрелище, я залилась слезами.
- Отче наш, иже еси на небеси! - неожиданно для себя проговорила я и мою молитву подхватила слепая.  Слёзы мои льются за двоих.