Приезд матери. отрывок из Солнце ласкает

 Уже  к  концу  первой  недели дети выглядели окрепшими, загоревшими. А главное – глаза их другими стали. Стали вновь детскими, наивными, мечтательными и доверчивыми.
   Из детских глаз исчезли тревога и страх,  не  присущая  их возрасту серьёзность и взрослость, порождённые войной.
   В субботу - банный день.
 Топили  баню,  деревянную,  специально  выстроенную  для садовских детей, с полками и парной, настоящую,  русскую, вмещающую сразу несколько человек.
  Детей здесь  не просто купали, мыли, тёрли до  красноты, парили и опять  мыли. Умаявшись после бани, дети  быстро уснули. Шёл тихий час.
 С трудом расчёсывая, скорее распутывая, всё ещё влажные, буйные кудри Тани Кузочкиной, Анна, уставшая до изнеможения,  думала о Николае.
   Вестей  не  было, но Анна  чувствовала  ту  постоянную, неразрывную  связь с  ним,  которую  всегда  ощущают лишь очень близкие,  по- настоящему близкие люди.
 В сердце не было тревоги.
  - Значит, у него всё хорошо, значит всё хорошо…, - думала девушка.
 -Анна Александровна! Анна Александровна! - Голос няни, доносившийся со двора, прервал её мысли. - К вам приехали.
 Анна растерялась, расчёска выскользнула из рук, ноги ослабли, она присела на край детской кроватки.
 - Николай? Уже?  Так быстро?
    Медленно  поднявшись, девушка  шла  к  выходу.
 Плохо слушались ноги, но уже через  мгновенье она  увидела входивших в дом Ефросинью Григорьевну и шестнадцатилетнего младшего  брата Алексея, высокого, голубоглазого, с  густой шевелюрой светлых, кудрявых волос.
 - Мамочка! Что случилось?
Анна спешила навстречу матери, которая, молча, тяжело дыша, медленно  опустилась  на  стул  у  входа.
   Губы  её  дрожали, готовая вот-вот расплакаться, с укором в глазах, она протянула дочери какой-то официальный бланк.
 - Что же ты делаешь, Анна? - с горькой укоризной спросила она дочь.
 С первого взгляда  девушка поняла, что пришёл  ответ из военкомата.
    Месяц назад они с Катериной тайком подали заявление с просьбой отправить их  в действующую армию, на фронт.
Анна пристально вглядывалась в текст, руки её дрожали, кровь прилила к лицу.
 От  волнения и  страха перед матерью, она долго не  могла разобрать текст.
 - Что же это? А? - тихо с укоризной пеняла Ефросинья Григорьевна дочери. - Как ты только додумалась до этого? Ты обо мне подумала?  Ведь только Василий вернулся, еле  выходили.
Чудом можно сказать. А ты такое надумала…
  Анна  знала свою мать, её  безграничную любовь к детям, любовь до самоотречения.
 Она видела и прекрасно помнила, как много пережила Ефросинья Григорьевна  с  уходом  на  фронт  и  тяжелейшим  ранением Василия.
Она, старшая дочь, более других понимавшая и разделявшая эти переживания и  любовь матери к детям, самой  младшей  из которых,  Зое  было  всего  шесть  лет, принесла  ей  новые огорчения.
Боль эта, которую она причинила матери своими пусть и благими намереньями, ударила  по ней  самой  рикошетом.         
Опустившись на краешек стула, она сидела, оцепенев, сложив ладонь к ладони лодочкой  на  коленях, неотрывно смотрела в пол, но едва услышав всхлипывания матери, Анна бросилась к ней.
 - Мамочка, не плачь, мамочка. Родная!
Она обнимала мать, целуя её  руки  и  мокрое  от слёз  лицо.
Молчавший до этого Алексей тоже успокаивал мать.
 - Да, ладно, мам. Будет тебе…  На вот платочек, вытри лицо, ведь не берут же её, там же ясно написано, что на воспитателей налагается бронь.
- Где вода тут у вас?  Дай маме воды, - обратился он к Анне.
Слёзы, разрядившие напряжение последних дней, и выпитая вода немного успокоили Ефросинью Григорьевну.
    Анна, стараясь отвлечь мать, прекрасно зная её слабую струну, стала расспрашивать её об общей любимице семьи - сестрёнке Зое.
 - Мамочка, скажи, как Зоенька.  Косы-то  не обрезали?
 - Куда там, обрезали. Не даёт, -  вытирая  лицо  носовым платком,  уже  улыбаясь, отвечала Анне  мать.
Косы у Зои были удивительные! Русые, пружинистые, густые, кудрявые, они доходили  до  пояса  и доставляли много хлопот старшим.  При  расчёсывании  волос  девочка  лила  вполне оправданные слёзы. Но всё же уговорить её обрезать косы не удавалось никому.
- Так плакала, когда я уезжала, всё просила: « Возьми меня к Анечке».
-Мамочка! А давай я заберу её на лето сюда, в Зелёный Город, тебе помощь будет… и…
- Ой, не знаю. Справишься ли ты с ней здесь, ведь знаешь, какая она упрямица и плакса вдобавок.
 Анна улыбнулась:
 - Справлюсь, конечно. Хотя и знаю, что с ней, капризулей, будет нелегко.

   Вошла  Серафима  Павловна,  заведующая  детским  садом.  Видная, статная женщина,  с  высоко  собранными  волосами. Очень шёл ей голубой  саржевый халат, с белым  воротничком.  Такая же  униформа была у всего педагогического состава.
-Здравствуйте, здравствуйте, - приветливо обратилась она к Ефросинье Григорьевне и Алексею.
 - Проведать дочь приехали?  Анне радость.
 - Анна Александровна! - обратилась она к девушке.
 -Я вот что пришла сказать вам. Замените меня, пожалуйста, на два дня: мне необходимо уехать. Ведь вы меня и раньше выручали. Я во всём  на вас  полагаюсь. И располагайтесь с  гостями в  моём домике, там  вам  гораздо удобнее будет.
Домик заведующей, небольшой флигель,  находился прямо на территории дачи.
 - Спасибо, спасибо вам большое, - ответила, уже улыбаясь, Анна.
Конечно же, мамочка, тебе нужно остаться до завтра, отдохнёшь немного, - обратилась она к матери.
    Ефросинья  Григорьевна  молчала.  Казалось,  уже  ушло напряжение последних дней – страх потерять Анну. Но всё ещё ныло и болело сердце.
 На слабых, будто ватных,  ногах она прошла через двор к  флигелю под  руку с  Алексеем. Там, успокоенная  изрядной  порцией  валерьянки, женщина уснула.

    Вечером, сидя на скамеечке возле дома, Анна рассказывала матери о Николае.
  Ефросинья Григорьевна слушала, молча не задавая ни одного вопроса. Лишь в конце  её рассказа, взяв голову дочери  в  ладони, пристально посмотрев  ей  в глаза, сказала:
- Вот ведь! Не зря давеча мне сон приснился, будто кто-то говорит:
 « Анна ваша за военным будет».
Жди его, - сказала она, подумав мгновенье. Вижу, что это твоя судьба. - И, улыбнувшись, ласково прижала Анну  к  себе, целуя её.
 - А я молиться буду. И за него тоже.
И, задумчиво, глядя далеко-далеко вперёд, вдаль на простиравшийся в долине ручья луг, уже  укрытый лёгкой вечерней дымкой, предвещающей завтра вновь приход ясного летнего дня, сказала:
 - Красота - то у вас здесь какая в Зелёном Городе!
А воздух какой! Не надышишься!

   Закатное солнце, алое, огромное, сказочное,  освещало таким же алым чудесным светом раскинувшийся внизу луг.
  Вода широченного ручья отражала ещё синее вечернее июльское небо  и  свет, ставшего  уже  малиновым  солнца,  который смешивал и окрашивал отблески воды в движущиеся и постоянно мерцающие разноцветные блики: алые, малиновые, синие, розово-голубые, лиловые.
   Уже  дальше,  за тёмной  полоской  леса  это удивительное, постоянно  меняющееся,  уставшее за  день солнце  медленно опускалось,  будто  укладываясь на ночь в царственную свою постель.


Рецензии
Спасибо ВАМ,огромное Светлана :прекрасное произведение!!!!Прочла на одном дыхании!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Зоя Кресанова   14.05.2017 10:53     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.