Житие и думы Питирима Сорокина

Питирим Александрович Сорокин родился 21 января 1889 года в селе Турья, Яренского уезда Вологодской губернии. Окрестили его в честь епископа Питирима, одного из местных святых, чей праздник по церковному календарю приходится на январь.

Отец Питирима Александровича Сорокина – Александр Прокопьевич – зарабатывал  на жизнь ремеслом, занимаясь церковно-реставрационными работами. Чеканному ремеслу он обучался в одной из великоустюжских гильдий, но в поисках заработка переселился на землю Коми.

Мать Сорокина – Пелагея Васильевна – была зырянкой крестьянского рода зырянка крестьянского рода.

Всего в семье Сорокиных росли трое детей, Питирим был средним. Когда мать умерла, ему было около пяти лет.  Он вместе со старшим братом Василием обучался ремеслу у отца. С раннего детства братья  работали с отцом в храмах,  ведя почти бродячий образ жизни.

Однако отец много пил, впадал в запои, которые нередко заканчивались приступами белой горячки. Поэтому 1899 году братья ушли от отца и продолжали вести образ жизни бродячих мастеровых, но уже самостоятельно.

Чтению, письму и счету  Сорокин в раннем детстве обучался у  односельчанки своей тетки, которая после смерти матери забрала детей к себе.
 
В 1902 г. Сорокин бросил бродяжничество и поступил в Гамовскую двуклассную школу, которая готовит сельских учителей. В 1904 г. он окончил ее с отличием и поступил в Хреновскую церковно-учительскую школу в Костромской губернии. Видимо, именно тогда Сорокин окончательно выбрал путь не ремесленника, а образованного человека.

Однако учеба в Хреновской школе во многом изменила мировоззрение Сорокина.
 
Сам он позже писал об этом периоде жизни так: «кроме учителей и студентов здесь я познакомился с кучей народа: крестьяне, рабочие, чиновники, служители культа, официальные лица, доктора, писатели, юристы, предприниматели, лидеры местных кооперативов и представители разных политических течений – эсеры, социал-демократы (большевики и меньшевики), монархисты, анархисты, либералы и консерваторы всех мастей. Благодаря контакту с этими людьми я узнал много новых идей, познал новые ценности и стал разбираться в социальных условиях.
Новое окружение, новые знакомства, но главным образом мое интенсивное чтение доселе неизвестных мне книг, журналов и газет расширили и углубили мой кругозор. Мои новые идеи были вдобавок сдобрены русско-японской войной и бурлящим штормом, вылившимся в революцию 1905 года.
Совокупный эффект всех этих сил оказался столь могущественным, что в течение двух лет пребывания в школе большинство моих предыдущих религиозных, философских, политических, экономических и социальных убеждений были подвергнуты пересмотру. Моя религиозность сменилась полурелигиозным отказом от теологии и ритуалов русской православной церкви. Принудительные посещения церкви, навязываемые школой, лишь стимулировали этот протест. Все мое предшествующее мировоззрение и ценности были заменены на «научно-эволюционную теорию» и «естественнонаучную философию».

Былая лояльность к царскому режиму и „капиталистической“ экономике Сорокина сменилась республиканскими, демократическими и социалистическими взглядами, а политическая индифферентность открыла путь к революционному рвению.
Он стал энтузиастом-проповедником антицаристской революции и лидером социалистов-революционеров в школе и прилежащих регионах.
В противоположность социал-демократам эсеры претендовали на роль партии всех трудящихся классов – крестьян, рабочих и интеллигенции. В отличие от марксистского материализма и экономической интерпретации человека и истории философия и социология эсеров были в большей степени интегральными и идеалистическими.
Они особо подчеркивали роль творческих идей, волеизъявления, «борьбы за индивидуальность» против «борьбы за существование», значимость неэкономических факторов, детерминирующих социальные процессы и человеческое поведение.
«Все мое предыдущее мироощущение, - пишет он, - соответствовало скорее этой идеологии, чем «пролетарской», «материалистической», «экономической» идеологии марксистов-социал-демократов. Этой близостью и объясняется мой выбор в пользу эсеровской, а не социал-демократической партии и, собственно, почему на протяжении всей последующей жизни я так и не был «заражен» марксистской идеологией».

Впервые арестовали его за нелегальную деятельность на  рождество 1906 года.
Сорокина поместили в тюрьму в городе Кинешме.
Судя по его описаниям, тюремный быт был терпимым. Заключенные свободно общались между собой, имели доступную связь с внешним миром, имели возможность заниматься интеллектуальной деятельностью, в частности, изучать труды классиков революционной и философской мысли.

В тюрьме Сорокин просидел недолго.
Освободившись в 1907 г. он некоторое время продолжал деятельность революционера, но  вскоре понял, что политика мешает учиться. 

Не имея денег, Сорокин  едет в Санкт-Петербург без билета «зайцем». Будучи пойман проводником, он чистосердечно рассказал ему о надежде найти в столице работу и продолжить образование. Проводник оказался человеком понимающим, и за чистку вагонов и туалетов разрешил парню продолжать путь.
 
В Санкт-Петербурге Сорокин зарабатывает на жизнь репетиторством.  Чтобы поступить в высшее учебное заведение, нужен диплом гимназии. Он экстерном сдает экзамены в гимназии в Великом Устюге,  и в 1909 году поступает в Санкт-Петербургский  психоневрологический институт.

На кафедре социологии там работали двое ученых с мировыми именами – Е. В. Де-Роберти и М. М. Ковалевский. Оба они сильно повлияли на формирование у Питирима творческой индивидуальности ученого. Сорокин  долго поддерживал с  ними тесные отношения, и даже был личным секретарем Ковалевского.

Через год Сорокин переводится на юридический факультет университета, где обучается у выдающегося русского правоведа начала века Л. И. Петражицкого. Многими годами позже, уже став американским профессором, Сорокин сделает очень много для популяризации идей Петражицкого среди англоязычной аудитории.

Уже студентом университета он начинает активно публиковать свои сочинения. 
В этот период  выходят его заметки и эссе, а также немало  рецензий, рефератов и обзоров  современной зарубежной философской и социологической литературы.

Сорокин популяризирует  для массового читателя социологические идеи и теории. Он сотрудничает с многочисленными журналами, среди которых – новаторское в то время издание  «Новые идеи в социологии», в Риге у него выходит ряд «пятикопеечных» брошюр по социологии.

Главное достижение его в тот период – монография «Преступление и кара, подвиг и награда». Сорокин работал над ней в течение двух лет, и в 1914 году она была издана.  В этой книге он описал современные криминологические теории и предпринял попытку построить собственную концепцию общественного поведения и морали.
Самому Сорокину в то время было 24 года.  Предисловие к книге написал М.М. Ковалевский, по выходе она была отмечена положительными рецензиями авторитетных ученых.

Однако научная деятельность Сорокина, при всей ее насыщенности, успешности и напряженности, не заставила его отказаться от деятельности политической.

В 1911 году он участвует в студенческих беспорядках, вызванных смертью великого русского писателя Л.Н. Толстого, и ему едва удается избежать ареста.

В следующий раз повезло меньше – 10 февраля 1913 года Сорокин арестован в числе активных членов партии эсеров за подготовку беспорядков во время празднования  300-летия Дома Романовых. Сорокину позволили написать письмо М.М. Ковалевскому, но письмо перехватили и подшили к делу, так что до адресата оно не дошло. 
Тем не менее, Ковалевский об аресте как-то узнал, и Сорокин был 24 февраля освобожден по его прошению из-под стражи.

Через год Сорокин закончил университет и  его для подготовки к профессорскому званию оставляют при кафедре уголовного права, а в 1915 г. он сдал магистерские экзамены.

В предреволюционные годы он много сделал для популяризации трудов выдающихся социологов, особо Дюркгейма, чьи идеи оказали большое влияние на Сорокина.  В 1914 г. вышли две его статьи, посвященные теории религии Дюркгейма. Более того, Сорокин начал с зарубежным ученым переписку. В одном из писем тот благодарил молодого коллегу «за труд, который Вы взяли на себя, чтобы изучить и осветить мои идеи Вашим соотечественникам». Э. Дюркгейм сожалел: «полное незнание русского языка препятствует моему ознакомлению с Вашими работами, по крайней мере, в настоящий момент».

Сам Сорокин вспоминал  о своем тогдашнем стремлении объединить гуманитарное знание своего времени в единую систему: «С точки зрения философии складывающаяся система была скорее разновидностью эмпирического неопозитивизма или критического реализма, основанного на логических и эмпирио-научных методах. Социологически - разновидностью синтеза конто-спенсеровской социологии эволюции и прогресса, дополненной и скорректированной теориями Н. Михайловского, П. Лаврова, Е. Де Роберти, Л. Петражицкого, М. Ковалевского, М. Ростовцева, П, Кропоткина (среди русских социальных мыслителей) и теориями Г. Тарда. Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, М. Вебера, Р. Штаммлера, К. Маркса, В. Парето и других западных обществоведов. Политически – видом социальной идеологии, основанной на этике солидарности, взаимовыручки и свободы».

В 1916 году умер М.М. Ковалевский и Сорокин лишился своего покровителя. В том же  году преподаватели кафедры социологии психоневрологического института во главе с Сорокиным и К. М. Тахтаревым организовали русское «Социологическое общество имени М. М. Ковалевского».

В январе 1917 года Сорокин получил звание приват-доцента Петроградского университета,  но   Февральская революция вновь «разбудила» в нем политика.

Он откладывает работу над книгами и  целиком посвящает себя революционной деятельности.
В частности, Сорокин принимал самое активное участие в деятельности  Государственной думы, Временного правительства, готовил  Всероссийский крестьянский съезд, редактировал эсеровские газеты «Дело народа» и «Воля народа».
Некоторое время Сорокин являлся личным секретарем А. Ф. Керенского.

Только за один 1917 год он  написал серию социально-политических памфлетов, многие из которых не утратили своей актуальности по сей день.
В частности, можно вспомнить следующие работы: «Автономия национальностей и единство государства», «Формы правления», «Проблема социального равенства», «Основы будущего мира», «Причины войны и путь к миру», «Что такое монархия и что такое республика?», «Сущность социализма», «Кому и как выбирать в Учредительное собрание?»

Следует сказать, однако, что магистерскую диссертацию Сорокин так и не защитил.
Необходимо упомянуть об еще одном важном для  Питирима Сорокина событии – в апреле 1917 года он женился, его избранница – Елена Петровна Баратынская. Интересно, что на свадьбе Сорокин познакомился с чешским президентом Т. Масариком.

        В ноябре 1917 года в России прошли выборы в Учредительное  собрание – представительный орган, а само собрание было назначено на январь 1918 года.
Основная цель Учредительного собрания состояла в определении государственного устройства России.
Такая необходимость возникла после отречения от российского престола императора Николая II. Отречение состоялось  2 (по старому стилю – 15) марта 1917 года и стало одним их важнейших событий Февральской революции.

Проблема состояла в том, что большевики, рассчитывавшие занять в собрании большинство мест, на выборах получили всего 23% голосов, в то время как эсеры – 40%. Разумеется, большевиков такой итог не устраивал. Собрание открылось 5 января 1918 г.
Большевики предложили депутатам, несмотря на проигранные выборы, принять их, большевистскую, декларацию и узаконить советскую власть. Большинство депутатов, естественно, отказались.
Большевики заявили о своем уходе с собрания, а уже ночью оно было разогнано охраной (известна фраза начальника охраны матроса Железнякова «караул устал»). В ночь на 7 января фактически захватившие власть большевики приняли декрет о его роспуске. Началась эпоха «красного террора».

Для Сорокина, который к Октябрьской революции относился крайне отрицательно, само существование в этот период было мучительно.
Сам Сорокин этот период собственной биографии позже назвал «жизнь в смерти».

Некоторое время он скрывался от властей, потом осознал, что новая власть крепка, падать, несмотря на негативное отношение к ней множество граждан России, не собирается, а все былые надежды следует похоронить.

Тогда  Сорокин пишет знаменитое письмо, в котором открыто констатирует провал политической программы эсеров, заявляет о своем разрыве с этой партией и выходе из нее. Письмо наделало много шума, реакция  бывших единомышленников Сорокина была, естественно.

Лидер большевиков В.И. Ленин также обратил внимание на этот «человеческий документ». Он использовал это письмо в своих целях, написав  известную статью «Ценные признания Питирима Сорокина». Позже эта статья послужила  основанием  не только для политической, но и для интеллектуальной блокады ученого.

Так Сорокин порвал с политикой и сосредотачивается только на научной и преподавательской деятельности. В конце 1918 года он уже числится на службе в I Петроградском университете, а со следующего – работает при психоневрологическом институте. Известно, что одновременно он читал лекции в сельскохозяйственном институте, институте народного хозяйства, на всевозможных обучах, ликбезах и т. п. Иными словами, началось активное сотрудничество Сорокина с Наркоматом просвещения, он даже принимал участие в учебно-научных экспедициях.

Сорокин предлагал основать родиноведение  –  новую   дисциплину на основе единой системы знаний естественных и гуманитарных наук.

В 1920 году его избирают руководителем кафедры социологии при факультете обществознания Петроградского университета. В это время он пишет массовые, «популярные» учебники по праву и социологии.

В 1920 году Сорокин публикует свое  главное сочинение русского периода,  - двухтомную работу «Система социологии».
В том же году он стал профессором кафедры социологии Петроградского университета. Сорокин набрасывает план перспективных публикаций, сосредотачиваясь на самых значимых проблемах времени – войне, голоде, революции.
Но его образ мыслей все менее угоден власти. Так, набор его книги «Голод как фактор» уничтожен, вокруг его книги «Система социологии» разгорается спор.

Летом 1922 года среди научной и творческой интеллигенции начинаются массовые аресты. В это время Ленин остро ставит вопрос о необходимости контроля над программами и содержанием курсов по общественным наукам.
«Буржуазную профессуру» отстраняют от преподавания, и тем более от руководства наукой.

Сорокин в воспоминаниях рассказывает, как он приехал из Петрограда в Москву 10 августа к давнему другу, выдающемуся экономисту профессору Н. И. Кондратьеву. Но встретиться они не смогли, поскольку в тот день Кондратьев был арестован вместе с такими учеными, как Бердяев, Осоргин, Пешехонов, Ясинский, Кондратьев и др. Были арестованы и  сотни студентов. Через несколько дней  аресты начались в Петрограде. Работники ЧК приходили и к Сорокину, но его не было дома – он еще оставался в Москве.

«Через неделю стали широко распространяться слухи об арестах профессуры и просто ученых. Говорили, что их собираются не казнить, а просто выдворить за пределы страны. Вскоре „Правда“ опубликовала статью Троцкого, где эти сплетни подтверждались».

Позже арестованных стали отпускать домой, взяв с каждого две расписки. Одной из них человека обязывали в течение 10 дней покинуть страну, во второй автор подтверждал,  что предупрежден: если он вновь вернется в Советскую Россию без разрешения властей, то будет казнен.

В этой ситуации с «петлей на шее»  Сорокин выбрал депортацию.
Он подписал обе расписки, после чего, 23 сентября 1922 г., вместе с женой навсегда покинул страну.

В дневнике сразу после отъезда он пишет: «Чтобы ни приключилось в будущем, я твердо знаю, что извлек три урока… Жизнь, даже если она трудна, самое прекрасное, чудесное и восхитительное сокровище мира. Следовать долгу столь же прекрасно, ибо жизнь становится счастливой, душа же обретает непоколебимую силу отстаивать идеалы, - вот мой второй урок. А третий - насилие, ненависть и несправедливость никогда не смогут сотворить ни умственного, ни нравственного и ни даже материального царствия на земле».

Вначале Сорокин едет в Берлин, затем в Чехословакию и, наконец, осенью 1923 года принял приглашение известных американских социологов Э. Хайэса и Э. Росса прочесть серию лекций о русской революции и переезжает в Соединенные Штаты, где останется уже до конца дней своих.

Чтобы освоиться в новой культурной и языковой реальности, Сорокину понадобилось не более года. Он быстро научился свободно говорить по-английски и уже летним семестром  1924 года начал читать лекции в Миннисотском университете, сотрудничая при этом с университетами в Иллинойсе и Висконсине. В этом году выходит его книга «Листки из русского дневника», в которой Сорокин описывал события в России с января 1917 по сентябрь 1922 гг.
Книга в академических кругах встречена негативно – многие поддерживали Советскую Россию. После выступлений в его защиту  таких авторитетных ученых, как Ч. Кули, Э. Росс, Ф. Гиддингс, отношение постепенно меняется и Сорокина начинают приглашать на постоянную работу.

Тем не менее, годы работы в Миннесотском университете, были необыкновенно продуктивны. 

В 1925 году издано его сочинение «Социология революции», публикуются в 1927 году «Социальная мобильность»,  в 1928  – «Современные социологические теории» , в 1929  – «Основания городской и сельской социологии», написанная в соавторстве К. Циммерманом –  многолетним коллегой другом и, наконец, в 1930-1932 годах вышла трехтомная «Систематическая антология сельской социологии».
Все эти труды - многостраничные тома, которые  Сорокин писал, подчеркнем, на чужом языке. Книги были встречены научным сообществом неоднозначно, но, тем не менее, с их помощью Сорокин  смог окончательно преодолеть настороженность в отношении своей персоны, став одним из крупнейших  авторитетов в  американской социологии.

В 1930 году Гарвардский университет учредил социологический факультет и предложил Сорокину его возглавить. Он стал деканом и проработал на факультете до 1959 года – до ухода на пенсию в возрасте 70 лет. Он погружается в организацию факультета, приглашая в качестве лекторов авторитетных ученых.

Вообще Гарвардский период в жизни Сорокина стал самым плодотворным и творческим – именно в 30-50-е годы его труды приобретают мировую известность, благодаря им Сорокин до сих пор  считается крупнейшим социологом ХХ века.

В середине 30-х годов он публикует ряд работ на темы, которыми раньше не занимался. Так, в 1935 г. выходит «Путь арабского интеллектуального развития с 700 по 1300 г.», а в  1936 г.  –  «Флуктуации материализма и идеализма с 600 г. до н. э. вплоть до 1920 г.».

Гарвардский университет для реализации его идеи выделяет грант в 10 тысяч долларов.  В те годы это была астрономическая сумма. На протяжении нескольких лет выходит по тому в год главная работа Сорокина  – сочинение «Социальная и культурная динамика».
Это огромный труд, не имеющий аналогов  по объему и эмпирическому охвату, в этом смысле превзошедший даже «Капитал» Маркса и «Трактат по общей социологии» В. Парето.
Для завершения работ по гранту Сорокин привлекал  ученых, как из русских эмигрантов, так и из своих гарвардских учеников (среди них был и Роберт Мертон).

Однако книгу встретили плохо.
Наиболее критически к ней отнеслись профессиональные социологи – если в популярных журналах США из 7 рецензий отрицательными были только две, а остальные были лояльными, то в специализированных социологических журналах из 11  рецензий лишь одна была положительной, 6 нейтральными и 4 –  отрицательными.
Рецензии главного органа Социологической ассоциации США– «Американское социологическое обозрение» –оказались попросту враждебными.

Сорокин рисковал оказаться в интеллектуальной изоляции. И тогда он, видимо, разуверившись в академической среде, апеллирует к читающей Америке.
В 1941 году появляется работа «Кризис нашего времени» –  популярное изложение «Динамики» для массового читателя. Впоследствии эта книга станет самой читаемой книгой Сорокина.  В 1942  –   не менее знаменитая книга «Человек и общество в бедствии»; 1951 году – «СОС: значение нашего кризиса».

Сорокин стал «одиноким волком» от науки.
Его труды приобретают эксцентричный характер, а выступления на общественной арене становятся все более критичными.

Даже у себя на факультете, несмотря на всеобщее обожание, особенно со стороны студентов, его влияние на интеллектуальную атмосферу было минимальным, и это он, видимо, прекрасно осознавал.
Иными словами, создать собственную социологическую школу в США основателю гарвардского факультета социологии так и не удалось.

В  50-е годы главные темы творчества позднего Сорокина - кризис и альтруистическая любовь.  Так, в 1950 году выходят  работы   «Социальная философия в век кризиса», «Альтруистическая любовь», «Изыскания в области альтруистической любви и поведения»,  в 1954 – «Пути и власть любви», в 1957 – «Американская сексуальная революция» и, наконец, в 1959 году – «Власть и нравственность».

Судя по воспоминаниям современников, на закате деятельности Сорокин выглядел эксцентрично. «Я никогда не забуду этого исхудалого старца, выпрямившегося за кафедрой ультрасовременного зала университета в Брандис, призывающего аудиторию покончить с соблазнами и приманками нашей „чувственной“ культуры, осознать всю ошибочность этого пути развития и возвратиться на тропу „идеациональной“ правильности. В тот момент мне ясно почудилось, что именно так должен был бы выглядеть странствующий проповедник, вышедший из дикого леса лишь для того, чтобы наставить заблуждающуюся толпу греховодных крестьян на истинный путь Господа».

Однако и после выхода на пенсию Сорокин не порывает с наукой, хотя много времени уделяет теперь саду и цветникам. Он продолжает эпатировать публику, укрепляя свой имидж «чудо-старца» со странностями. 

В 1960 году выходит его эссе «Взаимное сближение Соединенных Штатов и СССР к смешанному социокультурному типу», которое было написано  в атмосфере довольно напряженных советско-американских отношений, когда каждая сторона была свято убеждена  в абсолютной правильности своего пути развития и столь абсолютной  порочности системы оппонента.

Эссе начиналось со слов: «Западные лидеры уверяют нас, что будущее принадлежит капиталистическому („свободное предпринимательство“) типу общества и культуры. Наоборот, лидеры коммунистических наций уверенно ожидают победы коммунистов в ближайшие десятилетия. Будучи не согласным с обоими этими предсказаниями, я склонен считать, что если человечество избежит новых мировых войн и сможет преодолеть мрачные критические моменты современности, то господствующим типом возникающего общества и культуры, вероятно, будет не капиталистический и не коммунистический, а тип специфический, который мы можем обозначить как интегральный. Этот тип будет промежуточным между капиталистическим и коммунистическим строем и образом жизни. Он объединит большинство позитивных ценностей и освободится от серьезных дефектов каждого типа».

По мысли Сорокина, в мире параллельно идут два противоположных процесса. 

С одной стороны, очевиден  упадок капиталистической системы, которое проявляется в разрушении свободного предпринимательства, каковое является основанием буржуазного строя. С другой стороны, не менее очевидно, что коммунистическая система не в состоянии удовлетворить жизненные потребности людей.

Коммунистическую идеологию и капиталистическую экономическую систему Сорокин  рассматривал как разновидности тоталитарных режимов. Кризисное состояние любого общества очень часто ведет к «тоталитарной конверсии, и чем сложнее критический момент, тем глубже тоталитарная трансформация».

Ослабление же критической ситуации в обществе ведет к «детоталитарной реконверсии, к менее регламентированным и свободным образам жизни, и чем больше ослабевает критический момент, тем шире происходит свободная реконверсия». И если в будущем удастся избежать великих катаклизмов, то «коммунистические» и схожие с ними тоталитарные режимы неизбежно придут в упадок.

Учение Сорокина Э. Тириакьана по этому поводу написал: «Не правда ли, что Сорокин предвидел ветер перемен в современной России и в Китае?!»

Но речь у Сорокина - не только о политических и экономических переменах.
Он пишет, что фундамент конвергенции, (слово «конвергенция» в переводе  с латинского означает «сближаю», причем имеется ввиду процесс сближения, схождения, компромиссов),  состоит  в близости систем ценностей, права, образования, искусства, досуга, науки, а также во взаимном движении мысли друг к другу. 
И если советские философы в интерпретации человека и общества отходят от ортодоксальных интерпретаций основоположников марксизма, то в Америке, напротив,  в общественную и частную жизнь американцев все активнее проникают философия и идеология материализма.
То же самое можно пронаблюдать и на материале науки, техники, психосоциального знания. В результате  конвергенция должна обязательно привести к образованию смешанного социокультурного типа, который при заданных условиях может перерасти в «блистательный интегральный порядок в обеих державах, так же как и во всей человеческой вселенной».

Книги Сорокина, вышедшие в последние годы жизни, в частности, «Причуды и недостатки современной социологии и смежных наук» (1956), и  опубликованная в 1966 году работа «Современные социологические теории» приняты гораздо благожелательней, чем прежние сочинения. В 1964 году 75-летнего Сорокина избирают председателем Социологической ассоциации США -акт высочайшего признания заслуг ученого.

Последние два года жизни Сорокин тяжело болел. 11 февраля 1968 года он умер в своем доме в Винчестере на Клифф-стрит.

В том же году Американская социологическая ассоциация учредила ежегодную премию имени Сорокина за лучшую книгу по социологии.

Некролог, опубликованный в гарвардской университетской газете, подписанный выдающимися социологами и учениками Сорокина – Дж. Хомансом, Ф. Уайтом, Т. Парсонсом и другими, – завершался словами: «Питирим Сорокин был сложным и в чем-то парадоксальным человеком… Он тонко чувствовал конфликты времени и дал им достойное выражение. Его влияние печатным словом и преподавательской деятельностью на социальную науку и далеко за ее пределами – громадно».

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ.

В историко-социологической литературе творчество Сорокина традиционно разграничивается на два периода – русский и американский.
Действительно, работы, написанные Сорокиным в России и в Америке, отличаются друг от друга. Отличий довольно много.  Это и  круг рассматриваемых проблем, и характер использованного материала, и, наконец,  уровень зрелости и самостоятельности создаваемых теорий.
Однако неизменным во всех его работах всегда был интегральный подход к проблеме, которой каждая работа посвящена. 
Напомним, что само слово «интегральный» в переводе с латинского языка означает «неразрывно связанный, цельный, единый». Интегральный подход, следовательно, означает подход  к человеку, обществу и науке, затрагивающий все сферы человеческой деятельности, когда  все, что касается человека рассматривается как единое целое.

Все мировоззрение Сорокина – от научных программ до жизненной философии, включая политические взгляды, – пронизано интегральным синтезом.

Если рассматривать «русский» и «американский» периоды Сорокина с этой точки зрения, различия между ними - только в масштабах его теории.

Начав научную деятельность в традиционном направлении социальной мысли того времени, Сорокин заканчивает ее мощным макросоциологом,  у  которого цивилизация является  атомарной единицей его анализа.

Первоначально Сорокин выстраивал свои теоретические конструкции, соединяя идеи неопозитивизма и бихевиоризма. Основная идея неопозитивизма (если очень грубо) состоит в том, что всякое знание  есть  знание о том, что дано человеку в чувственном восприятии, а единицей познания является чувственное переживание.
Отсюда следует, что отдельные факты познания никак друг с другом не связаны. Иначе говоря, человек через ощущения познает мир как бы «по кусочкам», и только такое знание является знанием, все остальное (а это попытки человека составить некое единое представление об окружающем мире, что обычно достигается  установлением между различными чувственными переживаниями причинно-следственной связи) является вымыслом, лишенным какого-либо смысла.

Бихевиоризм же (от англ. behaviour — поведение) – теоретическое направление в психологии, сторонники которого отрицают сознание как предмет научного исследования и сводят психику к разным формам поведения организма в среде. Отсюда следует, что именно поведение организма в среде должно стать предметом изучения психологии. Само поведение  понимается как совокупность реакций организма на стимулы внешней среды.

 В первой книге – «Преступление и кара, подвиг и награда», – Сорокин  определяет социальный феномен (социальность как явление или сферу надорганики) как «социальную связь, имеющую психическую природу и реализующуюся в сознании индивидов». Иными словами, если всякое взаимодействие обладает психическим характером, то оно представляет собой  социальное явление.

Но исследованию социолога, по мнению Сорокина, доступна лишь внешняя природа  социального явления. Необходимость обобщить эти явления неизбежно приходит его к выделению трех основных форм актов – «дозволенно-должные», «рекомендуемые» и «запрещенные». Дозволенно-должные социальные акты – те, которые  в обществе являются нормой, рекомендуемые – те, которые не противоречат дозволенно-должному, но являются как бы  «сверхнормальной  роскошью», и, наконец, «запрещенные» акты – суть  акты «недозволенные».
Каждая из этих форм существует в связке с соответствующей ей оппозицией – санкцией. Так, рекомендуемым актам соответствуют награды, запрещенным (преступление) – кары, а дозволенным – «должные» реакции. Таким образом, Сорокин представлял себе социальную жизнь как нескончаемую цепь акций и реакций на них,  а их взаимодействие составляет суть исторического прогресса.

В работе  «Система социологии» эта схема усложняется и становится логически завершенной. Сорокин пишет, что теоретическая социология включает в себя три раздела.
Первый – социальная аналитика, объекты которой  –  социальные анатомия и морфология. Второй раздел – социальная механика, и ее объект – социальные процессы. Наконец, третий раздел – социальная генетика, в которой объектом исследования является теория эволюции общественной жизни.
Такое представление структуры социологического знания на долгое время сохраняется Сорокиным почти безо всяких изменений.
В этом смысле «Система социологии», опубликованная в 1920 году в России  содержательно близка его работе  «Общество, культура и личность», вышедшей в 1947 году в Соединенных Штатах Америки.
Таким образом, Сорокин из объединяет в одно целое разноуровневые элементы, выстраивая из них единое «здание» социологии.   В качестве методологического базиса Сорокин использует синтез неопозитивизма и умеренного бихевиоризма.

С этих позиций Сорокин формулирует исходный тезис о том, что социальное поведение основано на психофизических механизмах, а субъективные особенности  поведения представляют собой лишь  «переменные» величины. Интегральным фактором всей социальной жизни является, по мнению Сорокина,  коллективный рефлекс.
Эта установка отчетливо видна в работе Сорокина  «Социология революции». «Все возрастающее подавление основных инстинктов населения; их базовый характер и бессилие групп, стоящих на страже порядка, – таковы три элемента адекватного описания условий революционного взрыва». Иными словами, в основе любых революционных движений в обществе лежит подавление базовых инстинктов – пищеварительных, сексуальных, инстинктов собственности, самовыражения, самосохранения и многих других.

В «Системе социологии» Сорокин рассматривает взаимодействие как простейшую модель социального явления. Элементами взаимодействия являются, согласно Сорокину, индивиды, акты и проводники общения (они же – символы интеракции).

Взаимодействующим индивидам присущи наличие высшей нервной системы, потребности и способность реагировать на стимулы. Акты состоят из внешних раздражителей и внутренней реализации психологической жизни. Проводники представляют собой символы передачи реакций между субъектами общения (язык, письменность, музыка, искусство, деньги и т. п.).
Взаимодействие может выступать как антагонистическое или солидаристическое, одностороннее или двустороннее, шаблонное или нешаблонное. Социальные же группы, по Сорокину, делятся на элементарные, кумулятивные и сложные.

Эти идеи  получают развитие в книге «Социальная мобильность», западные социологи считают ее классическим трудом по проблемам стратификации и мобильности.

Стратификация есть, во-первых, социальная дифференциация и неравенство на основании таких критериев, как социальный престиж, самоидентификация, образование, профессия, доход, участие во власти, а, во-вторых, постоянное ранжирование социальных статусов и ролей в социальной системе (от малой группы до общества).
Но особо эта книга «интересна благодаря теоретическому различию, проводимому между горизонтальной и вертикальной мобильностью, и глубокому анализу основных средств и каналов, при помощи которых индивидуумы могут достигнуть вертикальной мобильности».

Согласно Сорокину, социальная мобильность есть естественное и нормальное состояние общества. Она подразумевает не только социальные перемещения индивидов, групп, но и социальных объектов (ценности), то есть всего того, что создано или преобразовано в процессе человеческой деятельности.
Горизонтальная мобильность предполагает переход из одной социальной группы в другую, расположенную на одном и том же уровне общественной стратификации.
Под вертикальной мобильностью Сорокин подразумевал перемещение индивида из одного пласта в другой, причем в зависимости от направления самого перемещения можно говорить о двух типах вертикальной мобильности: восходящей и нисходящей, то есть о социальном подъеме и социальном спуске.

Вертикальную мобильность, по мнению Сорокина, следует рассматривать в трех аспектах, которые соответствуют трем формам социальной стратификации, – как внутрипрофессиональную или межпрофессиональную циркуляцию, политические перемещения и продвижения по «экономической лестнице».

Основным препятствием для социальной мобильности в стратифицированных обществах является, по мнению Сорокина, наличие специфических «сит», которые как бы «просеивают» индивидов, когда одни получают возможность перемещаться вверх, а перемещение вверх других тормозится.
Такое «сито» и является механизмом социального тестирования, благодаря которому происходит отбор индивидов и перемещение их  по социальным стратам. Они, как правило, совпадают с основными каналами вертикальной мобильности, то есть школой, армией, церковью, профессиональными, экономическими и политическими организациями – иначе говоря всеми социальными институтами, находясь в которых индивид получает возможность «продвинуться».

На базе богатого эмпирического материала Сорокин заявил, что «в любом обществе социальная циркуляция индивидов и их распределение осуществляются не по воле случая, а носят характер необходимости и строго контролируются разнообразными институтами».
Но он четко отличал мобильность в нормальные периоды эволюции общества и в периоды общественных потрясений и катастроф, когда «поступательность, упорядоченность и строго контролируемый характер мобильности существенно нарушаются».
Тем не менее, Сорокин считал, что даже в периоды хаоса помехи на пути к неограниченной социальной мобильности все равно сохраняются как в виде механизмов, сохранившихся от старого режима, так и быстрого роста новых механизмов зарождающегося порядка.
Для него очевидно, что динамизм социальной стратификации постоянен и свойственен любому обществу, вне зависимости от исторического периода, культуры, политического устройства и других особенностей.

Социальная стратификация – «это постоянная характеристика любого организованного общества. Изменяясь по форме, социальная стратификация существовала во всех обществах, провозглашавших равенство людей. Феодализм и олигархия продолжают существовать в науке и искусстве, политике и менеджменте, банде преступников и демократиях уравнителей, словом – повсюду».

История показывает, что нестратифицированное общество с подлинным и последовательно проведенным принципом равенства его членов есть миф, никогда не реализованный на практике и так и оставшийся лишь знамением всемирных уравнителей.

Кстати, можно заметить, что даже в утопиях Мора и Кампанеллы, вопреки продекларированному абсолютному равенству, стратификация, тем не менее, присутствует, пусть и в неявном виде.

В четырехтомнике «Социальная и культурная динамика», написанном в Гарварде, Сорокин создал единую интегральную модель общества, соединив идеи почти всех отраслей гуманитарного знания.

Все люди вступают в систему социальных взаимоотношений под влиянием целого комплекса факторов. Среди этих факторов есть бессознательные (рефлексы), есть биосознательные (голод, чувство жажды, половое влечение и т. п.) и, наконец  социосознательные (значения, нормы, ценности) регуляторы.

В отличие от случайных и временных объединений, как, например, толпа, и которые  характеризуются  отсутствием ясных и продолжительных связей, только общество способно продуцировать значения, нормы, ценности, существующие как бы внутри социосознательных «эго» – индивидов, составляющих общество, являющихся его членами.

Поэтому любое общество можно описать и понять только лишь рассматривая его через призму присущей ему системы «значения, нормы, ценности». Эта система является  единовременным культурным качеством.

Скрытые в социосознательных индивидах и обществах культурные качества обнаруживаются во всех достижениях человеческой цивилизации. Они  сохраняются также и в критические периоды культурной истории, каковыми являются войны, революции и иные общественные бедствия.

Социо-эмпирические исследования культурных качеств (значений, норм, ценностей) дают возможность увидеть достаточно длительные периоды истории, в течение которых проявляются относительно близкие и даже идентичные культурные образцы – виды деятельности, мысли, творчества, верования и т. п.

Эти продолжительные образцы культурной жизни, несмотря на всевозможные и случайные отклонения, возможно  эмпирически установить только потому, что сами они проистекают уже из  логико-значимых культурных систем.

При этом сами логико-значимые культурно-ценностные системы, определяющие  культурное качество общества, формируются под воздействием «двойственной» природы человека – как существа мыслящего и существа чувствующего.

Преимущественное качество тем самым совпадает с одним из полюсов ценностно-культурной шкалы. Если основной акцент сделан на чувственной стороне человеческой природы, то соответственно, формируется чувственный образец культурных ценностей; если же на воображении и разуме – нечувственный.

Причем противоположные мотивы поведения, мышления и в том и в другом случае полностью не уничтожаются. При условии же баланса чувственных и рациональных стимулов формируются идеалистические культуры.

Если же провести историческое исследование, в ходе которого все классы ценностей, значений и норм рассматривались бы   именно в этом ключе,  можно было бы увидеть, насколько они  соответствуют ценностным классам, выработанными еще мыслителями классической античности.

Ценность, возникающая из познавательной деятельности, есть «Истина».   Ценность, проистекающая из эстетического удовлетворения – «красота».  «Добро» есть ценность, источником которой является мораль, каковая в свою очередь есть необходимое условие социальной адаптации человека. И, наконец, «Польза» интегральная ценность, в которой все остальные ценности соединяются в единое целое.

Эти четыре ценности мотивируют любую социально-значимую активность человека, они, по мнению Сорокина, являются по-настоящему универсальными категориями.

Интегральный  подход  следует применять также и при описании индивидуального типажа или культурных ценностей.
Действительно, любой отдельный человек вписан в систему культурных ценностей, а его бессознательные мотивы и биосознательные стимулы контролируются и подчиняются его социосознательному «эго». 
Таким образом, модель «интегральной» культурной сверхсистемы  дает для полноценного и адекватного определения и понимания культуры гораздо  больше, нежели традиционные социологические, антропологические или культурологические методы.

Вот почему Сорокин считает, что дискриптивный анализ социальной жизни должен исходить их приоритета  культурных ценностей даже в таких аспектах социального бытия, где, как может показаться с первого взгляда, отсутствует прямое восхождение к культурно-ценностным системам.
 
К примеру, понятия «группа», «класс», «роль», «стратификация», «социальное действие» и им подобные приобретают научную достоверность, когда интерпретируются как переменные культурных сверхсистем, ценностей, норм, значений.

В силу этого новая философия истории должна исходить из тезиса о том, что в пределах, заданных относительно постоянными физическими условиями (климат, географическое положение), наиважнейшим фактором социокультурных изменений (то есть собственно динамики) становится распад той или иной доминантной культурной сверхсистемы – «идеациональной» («ideational»), «идеалистической» («idealistic»), «чувственной» («sensate»).

Именно в этом смысле социология и философия истории тождественны, поскольку они концентрируют свое внимание на проблематике генезиса, эволюции, распада и кризиса доминантных систем, в результате чего проясняются вопросы «как?», «почему?» и «когда?» происходят те или иные социокультурные изменения.

Каждая из культурных сверхсистем «обладает свойственной ей ментальностью, собственной системой истины и знания, собственной философией и мировоззрением, своей религией и образцом «святости», собственными представлениями правого и недолжного, собственными формами изящной словесности и искусства, своими нравами, законами, кодексом поведения, своими доминирующими формами социальных отношений, собственной экономической и политической организацией, наконец, собственным типом личности со свойственным только ему менталитетом и поведением».

Центральным понятием в системе  Сорокина становится «ценность».
И хотя многие мыслители размышляли о природе ценностей, никто  до него не смог продемонстрировать  систематизирующую и методологическую значимость ценностной теории в социологии.

Собственно, таков «интегральный» синтез макросоциологии Сорокина. Современное состояние западной культуры Сорокин оценивал как кризисное, но при этом отнюдь не предрекал ее исторического конца, не заявлял о  смертельной агонии всей западной цивилизации. Он считал, что нынешняя «чувственная» культура  повинна в деградации человека, превращении ценностей из безусловных незыблемых принципов в результат условных договоренностей.

Его главное пророчество на этот счет звучит так:
«Мы живем, мыслим, действуем в конце сияющего чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в наступивших сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на нас, с ее кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами. За ее пределами, однако, различим рассвет новой великой идеациональной культуры, приветствующей новое поколение – людей будущего».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Вся жизнь Питирима Сорокина - потрясающий факт.
Мальчик из самых что ни на есть социальных низов. Грамоте учился даже не в сельской школе – у какой-то сельской жительницы. С раннего детства вел жизнь бродячего мастерового, сначала с отцом и братом, потом только с братом. В школу, - самую простую, сельскую, - поступил только в тринадцать лет, но закончил ее с отличием. В школу более высокого уровня – уже не сельскую, хотя и не совсем, городскую, скорее, поселковую, - трехклассную, поступает в 15 лет.

Казалось бы, что этот подросток в жизни видел, что он, собственно, может знать, какое может иметь мировоззрение, взгляды, убеждения? Но сам он пишет, что в этой школе  пересмотрел свое мировоззрения, принимая взамен прежних убеждений «научно эволюционную» и «новую философию». 

Интересно, сколько современных студентов могут похвастаться наличием у них хоть какого-то осознанного мировоззрения, а тем более сознательно пересмотренного.  Кто имеет хотя бы какую-то «философию»?

Все это должно навести на размышления, во-первых, об интеллекте самого Сорокина, а, во-вторых, об уровне образования, которое было в России во времена «проклятого царского режима».
Не менее интересны его рассуждения на политическую тему и сам выбор в пользу эсеровской идеологии, сделанный им в пятнадцатилетнем  возрасте.

Можно вновь сказать об увлечении Сорокина идеологией эсеров, о его революционной деятельности, упомянуть о том, что он был секретарем Керенского, а на его свадьбе присутствовал Президент Чехословакии Массарик.

Интересно другое. Сорокин прибыл в США и всего через год начинает читать лекции и писать книги на чужом языке. Напрашивается аналогия с Владимиром Набоковым – единственным писателем, ставшим классиком русскоязычной и англоязычной литературе.

Но Набоков происходил из состоятельной дворянской семьи, его отец – юрист, известный политик, один из лидеров кадетов (так называли членов конституционно-демократической партии) принадлежал к дворянскому роду Набоковых, а мать была дочерью богатейшего золотопромышленника.

Различия между условиями, в которых формировались Сорокин и Набоков, очевидны. Но тем большее уважение заслуживает результат.