Дневник жены разведчика

  Глава из романа

Когда прошел фильм «Семнадцать мгновений весны», все долго умилялись сценой встречи разведчика с женой в одном из кафе Берлина. У нас с мужем таких встреч не было. Но вот его  возвращение из Ливии я помню до мельчайших подробностей.
Накануне вечером курирующий нашу семью,  давнишний друг и соратник мужа В.А. пришел  навестить нас с сыном.  В нашей среде существовал негласный  закон: пока  друг в командировке его семью – родителей, детей, жен опекают те, кто находится здесь, на большой земле. Если родители, уезжая в командировку, по каким-либо причинам не могли оставить детей с родственниками,  они поручили их друзьям.
Неожиданный приход В. А. был для нас приятным событием.   Сын тут же захватил гостя в плен и повел смотреть новые книжки, на ходу рассказывая о своих отношениях со сверстниками. Чувствовалось, что мальчик соскучился по мужскому вниманию. А я принялась накрывать стол к чаю.  С тех пор как В.А.  переступил порог нашего дома, какая-то непонятная тревога охватила меня.  Расставляя на столе чашки, заметила, как противно дрожат  руки. В голове вертелся один вопрос: что произошло? Для внезапного прихода должна быть  веская причина.
Чай пили долго, сын рассказывал школьные новости, я, скорее соблюдая этикет, чем интерес, расспрашивала гостя о его семье. Когда, наговорившись, мальчик ушел к себе в комнату делать уроки, взвинченная до предела неизвестностью, забыв о всяких условностях, спросила гостя:
- Что случилось?
- Не волнуйтесь, - В,А., нервно вынул сигарету из портсигара, но вовремя вспомнил, что он в гостях, тут же скомкал. - Все нормально. Семен завтра прилетает в Москву.
- С ним все в порядке?
- Теперь – да. Завтра вам подадут машину к пяти утра. Ну-ну, - увидев, как я в полуобморочном состоянии медленно села на стул, В.А. поспешил  хоть как-то сгладить  свою прямоту. – Вы же сильная женщина, Вы с ним уже столько прошли. Главное, он жив и возвращается.
- Да, да. Вы правы… Главное – жив…
Как я пережила эту ночь,  знает только небо! К нему были обращены и мои молитвы, и мои прошения, и  мое раскаяние…

Машина мчалась по утреннему безлюдному   шоссе.  В машине, не считая шофера, нас было три человека: Петр Петрович – непосредственный руководитель нашей группы, я, и незнакомый мне мужчина с большим кейсом в руках. Петр Петрович пытался как-то поддерживать беседу, расспрашивал  о сыне, о моей работе. Я, стараясь унять волнение, отвечала на его вопросы. Но разговор явно не получался. Каждый из нас был занять своими мыслями. Третий попутчик вообще не вступал в беседу. Он сидел, глубоко вдвинувшись в  дальний угол машины, бережно прижимая к себе кейс, и, казалось, подремывал. Лишь изредка я видела, как в полутемноте блестели его глаза.
Машина влетела на территорию аэропорта Внуково, слегка притормозив у служебных ворот, которые отворились еще до того, как она поравнялась с ними. Напряжение нарастало. Даже Петр Петрович, чувствовалось, нервничал, он уже не вел пустую беседу, а молча вглядывался в утреннюю темноту аэродромного поля. Хотя назвать это темнотой нельзя.  В кабине закрытой машины слышался гул самолетных моторов, а  лучи прожекторов освещали стоящие группками самолеты.
Боковым зрением я заметила, как от основного здания отъехала скорая помощь. Она двигалась почти параллельно нашему движению, но мы опережали ее. Наконец машина резко затормозила у отдаленно стоящего самолета. Трап был примкнут, у черного люка-входа виднелась фигурка стюардессы, а внизу, видимо дожидаясь нас, стояло несколько человек.
- Сережа, позаботься о женщине, - приказал  шоферу, молчавший до сих пор, мужчина.
Петр Петрович и он выскочили из затормозившего автомобиля еще до того, как  он остановился, и бегом  бросились к трапу. Встречавшие вытянулись в струнку при их появлении, но они, ни на кого не глядя, через ступеньку, бежали вверх, к черному провалу-входу в самолет. Я оцепенела. Что-то большое и грузное навалилось и не позволяло двинуть ни рукой, ни единым членом тела. Чувствовала, что задыхаюсь. Рядом что-то бубнил Сережа, но его слова пролетали мимо меня.
Следом за нами подъехала скорая помощь, и  врач с чемоданчиком  так же поднялся наверх, а за ним бегом по ступенькам устремились санитары с носилками. Вид санитаров вывел меня из ступора. Как во сне, распахнула дверцы машины и вначале медленно, потому что ноги не слушались, затем все быстрее и быстрее,  пошла за ними.
Муж полулежал в самолетном кресле. Над ним склонился Петр Петрович и они тихо переговаривались, но почему-то на арабском языке. Наш молчаливый попутчик,  раскрыв свой кейс, готовил шприц с лекарством.
На ватных, не гнущихся ногах я тихонько подошла к мужу и опустилась на колени. Взяла теплую родную руку.
- Семушка…
- Привет, жена! –  Перевел на меня свой хитро-озорной взгляд муж. – Во, видишь, прибыл.
- Ты как?
-  Живой пока… Вишь, все отказало, кроме интеллекта и желания видеть родную женщину. А ты что думала?
- Главное – живой, - и, чтобы скрыть навернувшиеся слезы, прижалась щекой к его руке. - Живой….
- Позвольте, - меня осторожно отстранил Петр Петрович. - Сейчас ему сделают укольчик и он будет у нас как младенец до самого госпиталя спать.
- Нет, - остановил его муж, - мне еще необходимо…
- После, Семен Павлович,  успеется.  Сейчас спать!
Петр Петрович осторожно помог мне встать и отойти в сторонку, в то время как молчаливый попутчик   осторожно вводил мужу  лекарство  в  вену на запястье.
- Он ранен? – тихо спросила я.
- Ни царапинки, - отрицательно покачал головой Петр Петрович, - Сдали нервы, перегруз…

Через две недели, открывая дверь госпитальной платы,  я услышала  задорное двухголосье:
                Не волнуйся, не грусти,
                Моя дорогая!
                Если в море утону,
                Знать судьба такая…
Муж и сын, склонившись над столом, оформляли  праздничный номер школьной стенгазеты. Новый год мы с сыном встречали вдвоем, папа улетел в очередную командировку.

29.08.2015г.                г. Москва