Последняя игра Януша Старика. Занимательный отрыво

    Каждые пять лет, приезжая суда, Януш посещал свою родную улицу. Здесь он всегда слезал с велосипеда и шёл пешком, не торопясь и тщательно вглядываясь в пустые и печальные окна домов, треснувшие и покрытые толстым слоем пыли.  Иногда он просто оставлял велосипед, прислонив его к стене, и неспешно, попыхивая трубкой, прогуливался по улице сначала в одну, потом в другую сторону, потом, внезапно сворачивал в какой-нибудь переулок или на узкую улочку, ведущии к парку или городскому театру.
     И парк и театр, естественно, давно пришли в запустение. Парк мало того, что был отрезан от города разломом, так ещё и производил крайне тягостное впечатление. Мёртвые, иссохшие деревья, давным-давно сбросившие и листья и хвою, кое-где упавшие целым буреломом, обнажив сплетение корней.  Трещины в земле, кучи песка там, где когда-то росла пышная трава и цветы, так невообразимо-сладостно пахнувшие лунными или даже не лунными, а просто – весенними и летними ночами.
     Парковые лавочки и скамейки – некоторые вывернутые из земли давними толчками, породившими разлом, погнутые, торчавшие верх ногами или раскоряченные как попало, выцветшие и облезлые. Пруд, мёртвый, как и недалёкое от парка море, заполненный причудливыми формами невесть чего, ставший просто безобразным в своей ядовитой яркости, выделявшейся на общем серо-буром фоне. Дорожки, мощеные где пластиковыми, где каменными плитами, где булыжником, полузанесённые песком, вздыбленные и скошенные зигзагами.
   Было в парке жутко и  тихо: давно здесь никто уже не слышал ни пения птиц, ни трескотни кузнечиков или звона стрекоз, не мог никто и наблюдать за вознёй и шалостями местных зверят.
   А ведь когда то были и птицы и зверята (порой очень удивительные и занятные) и на лавочках и скамейках у пруда сидели влюбленные или просто решившие отдохнуть в прохладе, в стороне от городской суеты. Были тенистые манящие аллеи, ведущие в самую глушь, от города в сторону моря, неухоженные, полузаросшие кустарником и плющом. Там, в глуши были старые игровые площадки и аттракционы, так же заброшенные. По краям аллеи стояли статуи, теперь большей частью расколотые и упавшие,  некоторые пластиковые, а некоторые – старинные: мраморные и загадочные.
   Януш перебравшись через разлом, ступая по скрипучим доскам какого – нибудь мостка, иногда гулял по мертвому парку, лениво расшвыривая ногами мелкие камни, осколки статуй и песок, тоскливо чему-то усмехаясь. Однажды, двадцать лет назад, он, сидя тут на скамейке, возле самого разлома, произнёс вслух загадочное, «У нас был целый остров», но некому было спросить, о чём это он.
    К театру же, немного помпезному и вычурному зданию,  вели узкие и ломаные улочки. Он находился совсем рядом с родной улицей Януша, буквально в паре кварталов. Януш был там последний раз лет тридцать назад. Зашёл, скрипнув массивной деревянной дверью, огласив гулким эхом пустое помещение, он прошелся мимо пыльных рядов театральных кресел к сцене, уселся на неё и что-то начал читать.
    Читал Януш тогда  собрание ранних пьес единственного в городе автора Виктора Птахи.  Януш случайно нашёл его в книжном, примерно за час до визита сюда, сказав при этом, «Тут есть та самая, ну хоть узнаю о чём».
   Воображение старика тогда породило целый ряд спектаклей, эмоции и отклик зрителей, игру актёров (некоторые представились ему злодейские бездарными, некоторые приятно удивили, а некоторым он мысленно пожелал падение софита на голову)
   Проведя таким образом всё время, пока в театре не стало совсем темно и читать стало невозможно, Януш так увлёкся, что ни разу даже не закурил. 
   Мысленно подведя итог всему, что он напредставлял себе, на манер театрального критика;  «Так себе постановка. Однако, ранний Птаха неплох, но продался в итоге. Зря.  Безобразие вышло, притом форменное  - «Роман с винтовкой», кошмар.  Я бы тоже спился после такого»- он расстелил на сцене спальник, заснул с наушниками на голове и уже утром отправился к морю, прихватив велосипед, оставленный тогда у самого его дома.


   Часть 4. Дом Януша

    Дом Януша отличался от прочих домов на улице, имевшей когда-то название «Морская». «Морской» улица называлась не только потому, что выходила прямо к морю: изначально городские власти  поселили там семьи военных моряков – ветеранов Морской Войны,  дав им дома и право доживать свой век в покое и мире, поначалу.
    Януш читал про это: флот Старой Земли одержал ряд блестящих побед, несмотря на самодурство некоторых военачальников и более чем плачевное состояние судов и техники. На той войне его дед – Ян Старик, блестящий офицер, командовал группой кораблей, отколовшейся от основной массы флота и действовавшей часто вопреки приказам из верховного штаба. Возможно, это и стало причиной успеха мятежной флотилии.
   Дедова флотилия всегда нападала внезапно, укрываясь до поры в бухтах многочисленных островов. На многих из них, к слову, дед посоветовал в ходе одного важного заседания  разместить наблюдательные пункты и зенитные батареи, что позволило бы поддержать господство в небе. Деда послушали. Также дед настаивал на регулярном патрулировании района островов противолодочными кораблями и его глубинных бомбардировках, что также было снисходительно принято к сведенью.
   Противник, не имея в итоге полных данных разведки, не успевал понять – что же происходит, как треть его кораблей уже горела и тонула.  Дед никогда не бросал все силы в атаку – только самые быстрые суда. Суда потяжелее: с мощными пушками, он расставлял под прикрытием островов так, чтобы в час атаки их снаряды могли настигнуть подошедшие силы противника, и пока заморские матросы шарили биноклем по горизонту, силясь понять: от куда же ведётся обстрел – буквально подлетали скоростные посудины и в упор расстреливали недотёп из всего, что на их борту могло стрелять.
    Маневрирую меж вражеских кораблей и атакуя до тех пор, пока имелись хоть какие то боеприпасы они затем так же быстро отходили, отход прикрывали налетавшие торпедоносцы.
   В итоге – подоспевший в лобовой массовой атаке Флот Старой Земли просто добивал растрепанные дедом силы противника. Так и выиграли.
   Деду простили его самодеятельность, наградили, назначили ветеранское пособие, подарили прекрасный дом  старинного кирпича с мансардой. В этом доме дед прожил лет тридцать, со своей женой – бабушкой Януша.
   Они жили в мансарде, весь нижний этаж Ян обустроил под мыльную фабрику, имея на это достаточно средств из ветеранского пособия. Решение завести фабрику пришло случайно, виной тому была романтическая баллада об прачке и трубочисте «Мыльная опера», за авторством бабушки Януша. Прачка мыла трубочиста лучшим мылом, ненароком прихваченным с работы, трубочист же водил её ночами по самым высоким и красивым крышам – бабушка знала толк в романтике.
   Про свою бабушку Януш знал не много, но этого «немного» было достаточно, чтобы понять – женщина была необыкновенная. Звали её Ольга, она любила странные прически, одевалось слегка небрежно, но ей удивительно шло, курила трубку просто по чёрному и играла по местным портовым кабакам на контрабасе  композиции собственного сочинение, поражая при этом слушателей невиданным мастерством и техникой.
    Голос её, вкрадчивый, с легкой картавой хрипотцой, многих сводил с ума. Но Ольга была неприступна – особо ретивых поклонников она просто лупила что есть силы своим крепким старинным контрабасом (кабачкая публика в основном была груба и беспардонна, в том числе и с дамами). Ян же, случайно зашедший на её концерт, сходу поразил её офицерской выправкой, манерами и остроумием.
    Их любовь была так сильна, что Ольга всю войну провела вместе с ним – на островах и кораблях, как рассказывал Янушу в детстве отец.
    Не оставила она его и в ссылке: дед слишком много и часто критиковал правительство, политику Старого Света, городские порядки... Слишком много писал в газеты и мэрию гневных посланий, собирал какие-то подписи, про том собирал их угрожающе достаточно, чего-то добивался и имел все шансы стать лидером какой-нибудь неудобной большинству партии.
    Не смотря на щедрое пособие и другие ветеранские почести, он был уверен: мир катиться ко всем чертям и Морская Война лишь начало. 
    И вот их куда-то сослали, возможно даже на остров. Но Ян и там нашёл, чем себя занять.
    Ходили слухи, распространяемые контрабандистами, что он сколотил какую-то то ли банду, то ли организацию, то ли колонию из беглых и сосланных, подобных ему, причём  жили они все на корабле (серьёзно вооруженном).
    Цель этой плавучей общины была проста – нести людям правду и знания.  Доносить факты подлинного искусства, научной или любой другой мысли и поддерживать связь между заинтересованными гражданами Старого Света и гражданами заморскими.
    Росшая после Морской Войны агрессия правительств обоих политических полюсов планеты друг к другу, крепнущая цензура и пропаганда, вводимые запреты на импорт: не важно, шла ли речь о вещественной или интеллектуальной продукции – всё это на корабле старались обойти, осуществить мировой обмен знаниями и информацией. Община была, по началу, чем то вроде плавучей базы контрабандистов, потом там появился мощный ретранслятор и подпольный телеграф, так и пошло…