Шанс

Летел ли я в бездну, неизвестность, пропасть, о которой она мне так долго рассказывала,  остерегая и оберегая от падения - выводя,  прощаясь  на  салфетке гущей черного кофе: « Я не отдам тебя, ты не попадешь в ад» Так вот, летел ли я в бездну, пропасть или место, названное условно адом, делал я это совершенно спокойно, без мысли о том, что не успел что-то доделать; больше и больше кутаясь в собственное тягучее спокойствие и пустоту, словно в мягкое теплое одеяло, набитое лебяжьим пухом. Удаляя себя со всех страниц названных – реальностью.

Чувства, бывшие и жившие во мне свитым гнездом, домом, - растворялись в падении, метр за метром. Былая непреодолимая тяга к ее губам, душе и телу  разбилась, разлетаясь в памяти угасающе -ярким, дразнящим  цветом - красным - лепестками сорванной для нее розы. И сквозь мутную метровую толщею воды, я видел, дно нашего дрейфующего голландца, бороздящего  море, водоем.

Холодное течение сменилось теплым, теплое вновь холодным. Меня тянуло  в глубокий сон или,  возможно, течение настолько размыло мои корни и контуры подчинив и сделав меня каплей этого несоленого моря, водоема, где в неизвестном никому направлении,  мире, стране и вселенной - я чувствовал, как распадаюсь, теряя свою уникальность, индивидуальность, и то, что через мгновение останется от меня, не будет принадлежать к чему и кому-либо. От меня ничего не останется.

И, признаться честно, я рад был умирать. Поймав сам себя на этой первой за долгое время мысли : « Я рад умирать. Рад. Я. » глаза мои словно озаренные вспышкой гениальной мысли распахнулись, и я, что есть силы, принялся выталкивать из легких ледяную воду и хаотично заводить неуспевшее проржаветь сердце. Поднимаясь к берегу стайкой пузырьков, мое без того окоченевшее тело, за столь долгий промежуток пребывания вне жизни, сделалось невыносимо дубовым, мозг  - отупевшим , разум – мутным. Но, черт подери, я рад был умирать, а это значило, что не все потеряно и не все чувства отжили свое.

Простое понимание этого, заставило взлетать  меня со дна водоема, моря, не смотря на медленный подъем, сердцем и душой я был там, где ее прекрасные музыкальные руки маленькой кофейной ложечкой выводили на салфетке те самые  слова, а глаза, смотрящие в мою душу говорили о том, что теперь никогда, никакой злой рок судьбы не разведет нас по разным берегам жизни, вечности, ада – рая.

И я убрал руки от сердца, расправив их и представив себя огромной птицей, черным грифоном, - воспарив обратно, на берег, вдыхая воздух - пронизанный новой жизнью.

Выходя на берег, стряхивая с себя огромных размеров пуховое одеяло, я заметил, те самые руки, что мертвой хваткой вцепились в мою ногу. Руки, что два-три часа назад выводили на белых салфетках, среднестатистической забегаловки  нужные мне слова. Руки, тело и душу, готовую принять, разделить со мной самую страшную участь. Упав в растерянности с ней рядом на прибрежные камни и до боли вогнав   пальцы, рядом с лицом любимой, я поднял глаза к небу с молитвой, о маленьком шансе, о великом огромном чуде ! о единственно -первой и последней просьбе. Небо. Небо, посмотрев на меня тяжелым синим простором своего могущества, перебирая звезды, словно наложница, демонстрируя браслеты - улыбнулось.
«Нам улыбнулось Небо» -  прошептал я, в ее  губы, душу, тело.  Обними меня - сегодня, нам улыбнулось Небо.