Чёрный ход-2... Погружение. 12. Парк

        Вопреки её ожиданиям, ехали не очень долго, доехали до Советского проспекта, поднялись по нему до мрачного кубического Дворца Ленина, выглядевшего странно и дико без колонн и двускатной крыши, обогнули его и покатили вдоль леса по плавно поднимающемуся склону. Влево вильнул отворот к стадиону, в глубине  аллеи показалась и пропала за соснами высоченная арка парадного входа с гордой надписью «СТАДИОН» наверху.  Помпезные гигантские деревянные колонны парадного входа смотрелись как-то странно. Будь колонны и сама арка каменными или хотя бы кирпичными, смотрелось бы и впрямь здорово, но вот дощатые деревянные колонны... Неисповедимыми путями всплыло в памяти воспоминание о дощатой деревянной будке на болоте, в которой прятался Проход в её родной 21-й век. Какое-то время она размышляла, не может ли прятаться внутри одной из этих гигантских дощатых колонн аналогичный Проход, но вспомнила, что в её время вместо гигантской арки вход на стадион имеет обычные решётчатые ворота и невольно вздохнула. Поймав краем глаза задумчиво-насмешливый взгляд соседа по скамейке, насупилась и тот сразу стал смотреть в сторону. Неужели пожарный решил, что она переживает из-за предстоящих стрельб? Ну да. она переживает, но кому какое до этого дело?

        Пока она размышляла, подводы свернули в лес, просёлок вильнул пару раз без видимых причин, и спустя несколько минут послышался непонятный  тихий стук. Недлинная колонна подъехала к суровому забору из колючей проволоки, красноармеец с неизменной трёхлинейкой за плечом проверил бумаги у Командира, козырнул и распахнул символические ворота, сколоченные из нескольких тонких сосновых стволов  в виде рамы с перекрещивающимися крест-накрест диагоналями. Прямо таки конверт какой-то, подумала она, словно значок в электронной почте. Дорога опять вильнула и показались небольшие дощатые домики и навесы, высокие земляные валы и очередной часовой у полосатого шлагбаума остановил их караван решительным и непреклонным жестом.

        Пожарные выгружались, разминали ноги и строились в колонну. Кто-то мягко подтолкнул её в нужном направлении, и она шмыгнула на указанное  место. И оказалась в строю далеко не последней, что удивило до крайности. Видеть практически всех пожарных ей ещё не доводилось, и вот тебе на! Не только в своём 6-м классе, оставшемся в далёком 2012-м году, она повыше многих мальчиков, не говоря уж о девочках, но и среди пожарных тоже нашлась масса  народу и поменее её ростом.
…Ничего удивительного, заявила умная мысль, большинство здешних – деревенские, а ты, дорогая, стопроцентно городская. Высокий рост – привилегия городов.
…А как же русские богатыри, из вредности возразила она, богатыри  тоже городские были? 
…Не были они городскими, спокойно сообщила умная мысль, так ведь и ростом были метр с кепкой, то есть, конечно же, метр со шлемом. Вспомни-ка, дорогая, кольчугу в музее видела?
…Ну и что, не поняла она, видела кольчугу, разумеется!
…Они тебе все были малы, забыла?

     И она вспомнила. Действительно, виденные неоднократно настоящие средневековые кольчуги отличались крайне скромными ростовками. Она искося глянула на стоявших левее пожарных и постаралась стать как можно незаметнее. Так, на всякий случай. Вдруг здешние богатыри обидятся из-за её роста…

     Дальше они все пошли пешком. Тихий неумолчный стук усилился и разделился на хлопки и щелчки, да и слышались гораздо громче. Так это же выстрелы, осенило её, обычные выстрелы, хотя и сильно приглушённые. Навстречу прошла колонна сосредоточенных красноармейцев с винтовками за плечами. Сбоку шагал командир с тряпичной звездой на рукаве, на ходу засовывая кипу бумаг в изрядно раздутую планшетку. От проходящей колонны повеяло слабым кислым запахом сгоревшего пороха. Особист ещё у подводы подозвал пару помощников, тащивших теперь громоздкие свёртки и ящики. Они втроём обогнали колонну и скрылись за ближайшим земляным валом. Командир сбросил с плеч два больших вещмешка, прихваченных им с телеги, и направился следом за Особистом.

        Так начались её первые в жизни настоящие серьёзные стрельбы... Между валами обнаружились оборудованные капонирами и столами с навесами стрелковые позиции. В уютной будочке сидел местный комендант, осуществляя общее руководство, учёт и контроль. Валов было много, позиций было много. Отовсюду слышались выстрелы, негромкие и нестрашные. Сколько же здесь, в Городе, военных, если такое мощное стрельбище отгрохали, думала она, продвигаясь в очереди к своей позиции. Валы, как выяснилось, хорошо глушили звуки, отражая грохот выстрелов вверх и в стороны, а окружающий стрельбище лес эффективно гасил остатки звуков почти полностью. А ведь мы сейчас где-то в центре Парка культуры и отдыха, сообразила она. Именно в середине, в дикой части Парка. Там и сейчас… хм… там и потом, в 21-м веке, видны эти дурацкие и непонятные валы. Сколько споров было вокруг них, а оно вон как оказалось. Тир, всего-навсего большой тир! Правда, валы за восемь  десятков лет изрядно просели, да и числом уменьшились, но всё равно торчат посреди Парка. Надо бы там с металлоискателем пошастать, наверняка гильзы лежат, как культурный слой эпохи неолита в Огурдинском сосновом бору – метрами. Мда… Надо сначала вернуться в своё время, а это… Она сердито отмахнулась от грустных мыслей и шагнула вперёд в сдвинувшейся очереди

        Её очередь подошла совершенно внезапно. Особист вынырнул, как чёртик из коробочки и потянул её к столу.
  – Так! – погрузился он в свои бумаги. – Стрельба из винтовки, стрельба из револьвера, стрельба из малокалиберной винтовки. Одна пристрелочная серия, три зачетные серии.

        Он сыпал словами, цифрами и патронами. На дощатом столе росли горки боеприпасов. Она сразу узнала винтовочные, револьверные, мелкокалиберные. Особист наложил аж дюжину кучек, по пять в каждой. Какая прорва патронов, ужаснулась она, шестьдесят штук!  Я тут что, до вечера палить буду?!..

        На столе появилась трёхлинейка. Поужасавшись перспективе застрять тут до вечера, она взяла себя в руки. Голова работала, как хронометр, руки уверенно отрабатывали необходимые действия. Взяв винтовку, она проверила её исправность, передёрнула затвор и щёлкнула спусковым крючком, не забыв заглянуть в ствол на предмет отсутствия в нём патрона. Она даже слегка загордилась своей сноровкой! Не зря, ох, не зря вечор мучилась до дрожи в руках и коленках! Улеглась на расстеленную старую, но чистую шинель, положила трёхлинейку на бруствер из деревянного бруса с заботливо вырезанной канавкой для ствола, приготовила патроны. Вдали стояли мишени. Кивнув распоряжающемуся, она вложила в ствол патрон, рывком закрыла затвор, приложилась к прикладу.
  – Огонь!

        Она прицелилась и плавно нажала на спуск. Отдача и грохот выстрела потрясли её до глубины души. Почудилось, что тело отбросило на добрый метр назад и она лежит не на шинели, а на грязной, растоптанной многочисленными сапогами земле, в своей новенькой форменной юбке! В ужасе глянув вниз и назад, разглядела сквозь круги перед глазами серое шинельное сукно, а не грязь, поняла, что на самом деле не сдвинулась ни на йоту. В ушах звенело и бубнило. Бубнил, однако, распорядитель. Не дождавшись ответа, он наклонился и похлопал по спине. Она подняла голову, сфокусировала взгляд, потрясла головой.
  – Вы в порядке? – рука распорядителя замерла на её плече.
        Она кивнула, ещё раз тряхнула гудящей головой.
  – Продолжать стрельбу сможете? – продолжал допытываться контролёр.

        Она всерьёз задумалась на несколько долгих, долгих  секунд, но в итоге упрямо кивнула.
  – Огонь по готовности, – легонько хлопнул её по плечу распорядитель и отошёл назад, за линию стрелков.

        Взяв патрон, она передёрнула затвор, одним движением, придуманным накануне, заслала патрон в патронник и закрыла затвор. Ну что же, первый блин комом, блин второй знакомым... Она выцелила свою мишень, затаила дыхание и плавно нажала спуск. Грохнуло уже не так сильно. Сменив патрон, приложилась к прикладу. Выстрел... Выстрел... Выстрел...

        С каждым разом гремело в ушах всё меньше, неприятные ощущения пропали напрочь, правильно приложенный приклад и правильное удержание оружия делали своё дело. Она почти что не чувствовала отдачу при стрельбе!
…Наверное, пороха меньше в этих патронах, хихикнула беглая мысль, но была изгнана из головы как неуместная.

     Закончив стрельбу, она огляделась по сторонам, пытаясь понять, что теперь делать. Неподалёку стоял Особист и с мрачным видом пялился в полевой бинокль. Неужели все пули прошли мимо, с тоской подумала она. Вот тебе и норматив сдала, дурёха самонадеянная! Первый раз в первый класс и уже снайпером себя вообразила! Особист отобрал у неё винтовку и ушёл в домик.

        Ну вот и всё, вздохнула она. Отвоевалась! Привстала, припоминая, собирали ли предыдущие стрелки свои гильзы или нет, но увидела совсем рядом  россыпи сверкающего жёлтого металла и поняла, что ползать по земле не придётся. Она приподнялась на шинели ещё больше, собираясь вставать и освобождать место, когда услышала суровый голос Особиста:
  – Без команды не вставать! – и ей в руки сунули винтовку.

     Она безмерно этому  удивилась и вытаращила глаза на оружие. Особист буркнул насчет сбитого прицела, наклонился и положил у бруствера три снаряженные патронами винтовочные обоймы. Она удивилась ещё больше.
  – Так быстрее будет, – тем же  недовольным тоном буркнули в спину голосом Особиста.

        Она вновь залегла, смирившись с «продолжением банкета». Повертела в руках обойму, ощетинившуюся пятью острыми пулями, вспоминая, «чего куда совать и для чего и почему», как пел один певец в её далёком детстве. Далёком во всех смыслах этого слова, подумала она, вставила обойму в открытый затвор, надавила сверху изо всех сил. Патроны прошелестели внутрь. Придерживая рвущийся наружу патрон, закрыла затвор. Далёкое детство, ага, подумала она, отложила пустую обойму, вздохнула пару раз, успокаивая не дыхание, а скорее собственные мысли, и приладилась щекой к оружию.
  – Мишень номер два, огонь по готовности, – послышалось сзади.

     Враг номер два, подумала она и вдавила приклад в плечо.         

        Потом была вторая обойма, была стрельба с колена и был враг номер три. Стрельнув глазами по сторонам и убедившись в отсутствии нежелательных зрителей, она аккуратно присела на одно колено, приняв нужную позу. С каждым новым выстрелом Особист мрачнел ещё больше, она это видела краем глаза. Чтобы отвлечься, посылала пулю за пулей с всё возрастающей холодной яростью. Там был враг, хотя и условный,  и она его убивала, чтобы враг не убил её. Это было главное, и отвлекаться на Особиста она совсем перестала. Попадала она при этом во врага или нет, было уже неважно. Винтовку-то она впервые держала в руках, чего уж там… Третья обойма, и стрельба стоя по врагу номер четыре пролетела и вовсе незаметно, она хладнокровно щелкала затвором, не спуская глаз с далёкой мишени, сливалась с оружием в нечто хладнокровное и смертоносное, бездумно затаивала дыхание и давила на спуск плавно и незаметно. Винтовка дёргалась в плечо, далёкая мишень, как влитая, сидела в прицеле. Враг номер четыре молча погибал под её пулями. Во всяком случае, она на это очень надеялась.

        Особист принёс мелкашку. Вокруг раздавались непонятные команды, суетились какие-то люди.  Вдали мелькали красноармейцы, меняя мишени. Протокол превыше всего, усмехнулась она и сгребла маленькие патроны в кулак. После трёхлинейки германская винтовка  всего-то калибра шесть с половиной миллиметров, как и на вчерашней тренировке, показалась игрушечкой. Отстрелялась она как швейная машинка, быстро и почти без эмоций, наслаждаясь легкостью оружия и слабостью отдачи. Особист сообщал номер мишени, приносил патроны, она их быстро расходовала. Вспомнилось «Метро 2033»,  где патроны использовались в качестве денег. С точки зрения «Метро» она тут битый час  пускает деньги на ветер!

        Ощутив в руке наган, она удивилась снова. С наганом не тренировалась, наган оказался неприятным сюрпризом. Да пошли они со своими сюрпризами! Она схватила рукоятку, взвесила револьвер в руке, приладилась, покрутила барабан, снарядила его пятью патронами. Защёлкнула дверцу, крутанула барабан, словно делала это каждый день и не по разу, пропуская два пустых гнезда, подняла глаза. Особист забирал у подбежавшего красноармейца отработанные мишени и черкал на них своим вечным пером, подложив планшетку. Глаза у красноармейца были большие и удивлённые. Мда, стыд-то какой, мрачно подумала она, явно всё очень и очень плохо! И чего это она полезла со свиным рылом в калашный ряд!

        Она вздохнула и огляделась. Сзади стояли пожарные, Командир крутил в руках бинокль и поглядывал на неё странным задумчивым взглядом. Ну извините, не оправдала надежд, молча пожала она плечами и повернулась к Особисту. Тот уже сворачивал мишени и прятал их в невесть откуда взявшуюся серую картонную папочку. К столу подходили дождавшиеся очереди пожарные.  Трое! Она глянула на стол. Три винтовки, три груды патронов. Это что же получается, пока она одна постреливала в белый свет, как в копеечку, задерживала сразу троих? Ну да, она сдавала норматив, а у них очередные стрельбы, протокол писать на каждого не надо, зачет-незачет и все дела. Особист  тронул за руку.
  – Нам туда, – кивнул на соседний вал, – забирай патроны и за мной!

        Она сгребла левой рукой револьверные патроны и поплелась следом, держа наган в опущенной руке. Девать его было некуда, не пихать же за пояс, как какому-то пирату! Отмечая краем глаза револьверные кобуры на поясах встречных командиров, она чувствовала себя прескверно, как застигнутая за кражей варенья.
…Ну хотя бы душу отвела, дорогая, настрелялась на всю оставшуюся жизнь, пришла утешительная мысль и похлопала её по плечу. 
…Эх, не так всё представляла, пожаловалась мысленно она, не так хотела настреляться.
…Человек предполагает, а Господь располагает, философски заключила умная мысль.

     Они с Особистом  зашли на соседний стрелковый рубеж. Он был вдвое короче и столы были разнесены по одному, над каждым имелся шикарный дощатый навес, на столах лежали бинокли, рядом на треногах укреплены длинные подзорные трубы. Смотрелось всё крайне солидно и качественно. У входа на рубеж стоял отдельный часовой в будёновке, возле некоторых столов стояли, склонившись над разложенным оружием, фигуры в кителях или гимнастёрках из отличного сукна. На поясах у каждого красовалась кобура с откинутым клапаном. Ну да, каждый пришёл со  своим оружием! Кто заряжал, кто убирал, кто ещё только вытащил из кобуры наган. Куда меня занесло, поразилась она, это же офицерское стрельбище! Командирское, поправилась она тут же, офицеры вернутся в армию только через десять лет, в разгар Великой отечественной войны.

        Прохаживающийся за спинами стрелков дежурный, тоже командирского вида, с повязкой на рукаве, кивнул им и показал на свободное место. Особист пошептался с ним, получил кивок и повлёк её к столу. Осторожно высыпав пригоршню патронов, она разложила их по кучкам, аккуратно положила рядом заряженный наган. Особист одобрительно кивнул. Из будки послышался резкий голос. Оглянувшись, она с удивлением увидела, что давешний распорядитель с повязкой отдаёт команды по телефону.
…Обалдеть, тут что, своя мини-АТС?
…Офисная, хихикнула вредная мысль, офисная АТС с переадресацией и музыкой ожидания! 
…Скорее коммутатор, вмешалась более технически подкованная мысль, или вообще прямой телефон.
…Прямая связь с бункером, хихикнула не очень умная мысль и быстренько растаяла.

     На линии мишеней забегали красноармейцы, развешивая мишени, ссыпались по ступенькам в окопчик и скрылись в подземном капонире. Ну и ну, и впрямь  бункер! Командир с повязкой на руке повесил трубку, вышел из будки. Распределив мишени по стрелкам, он объявил огонь по готовности и вернулся в будку. Услышав, что кому-то выделили аж четыре мишени, стрелки удивлённо оглядывались на неё, но сразу теряли интерес, разглядев рядом сурового Особиста.
        Она мысленно подбодрила себя и взялась за рукоятку нагана.
  – Пристрелку лучше проводить на ручном взводе, – буркнул Особист, – точность стрельбы выше.

        Она кивнула и подняла оружие на уровень глаз. Локоть, вспомнила она «Наставление по стрелковому делу» и прицелилась. Примерившись несколько раз, взвела курок и приступила к отстрелу патронов. Наган ощутимо дергало вверх, выворачивая руку, но тут уж ничего не поделать. Она только постаралась поудобнее перехватить рукоятку.  Пять выстрелов, пауза. Особист изучил мишень в бинокль и буркнул насчет продолжения стрельбы. Прицел не сбит, это радует, значит, сразу и зачетные серии. Она сменила стреляные гильзы на патроны и огляделась в поисках позиции лёжа. Таковая тут же и обнаружилась. На траве лежал аккуратно расстеленный брезент, из-под которого во все стороны торчала свежескошенная трава. Лежа стрелять было трудно. Сказывалась усталость, глаза закрывались сами собой, как у опрокинутой на спину говорящей китайской куклы. А вот фигушки вам, разозлилась она, вокруг мишеней  полно нерасстрелянного «молока». Уж в «молоко» она попасть сумеет! Щас вы все получите у меня!

        Стрелять она решила и дальше на ручном взводе, при этом  злость получала ещё одну лазейку для выхода. Пять выстрелов, перезарядка, стрельба с упором на колено. Вспомнила описание из «Наставления», переместила локоть на колене, взвела курок, подхватила наган левой рукой снизу. Особист не отрывался от бинокля. Отстрелявшись с колена, она с наслаждением выпрямилась, незаметно разминая уставшие мышцы. Выбивание из барабана гильз, перезарядка, позиция стоя. Она подняла руку. Мушка подрагивала. А вот фигушки вам, устало подумала она и подпёрла кисть левой рукой. Особист покосился, но промолчал.

        Вот тебе, вот тебе, вот тебе!  Кому было адресовано это, она толком не понимала, но упрямо всаживала пули в неведомого врага. Наган щёлкнул вхолостую, Особист убрал бинокль в чехол и кивнул распорядителю. Тот снова схватился за телефонную трубку. Вокруг стояла тишина. Командиры все, как один, отстрелялись, стояли в ожидании мишеней и поглядывали в зрительные трубы. Кое-кто с удивлением косился на неё. И что, я должна проникнуться своей ничтожностью и никчёмностью, обратиться в прах и развеяться по ветру, зло подумала она и зыркнула на пялившихся командиров. Те разом отвернулись, полное ощущение, испуганно. Вот вам, она устало потёрла глаза, я вас буду взглядом прожигать, словно этот, как его... людь-Икс,  который в чёрных очках ходил и молнии из глаз пускал! На душе стало полегче, пришёл запоздалый стыд за своё поведение. Откуда им знать, что она впервые в жизни револьвер в руках держит? Ну, промазала по всем мишеням, и что теперь, конец света? Ладно, мысленно попросив прощения у окружающих, подумала она, я больше не буду!  А нормативы я всё-таки сдам! Не сейчас, конечно, чего уж там, но обязательно сдам! Прибежал посыльный с простреленными ею мишенями. Особист принялся черкать и писать. Командиры складывали свои мишени в планшеты и покидали рубеж, украдкой косясь на неё. Заметив это, она только вздохнула и отвернулась. На душе снова стало сумрачно… Постреляла, ага!

        Особист собрал все бумаги, свернул и спрятал в ту же папочку, нашёл её взглядом и кивнул на выход. Вернув ему пропахший порохом наган, она поплелась следом, пиная попадающиеся под ноги гильзы. Вернувшись на винтовочный рубеж, Особист пошептался с Командиром, собрал винтовки, подписал какие-то бумажки сам и дал подмахнуть дежурному в будке, махнул рукой помощникам и те потащили свёртки с винтовками к выходу со стрельбища. Она осмотрелась. Почти все пожарные уже уехали, осталось десяток человек, среди которых были и оба стрелка из той ночной поездки. Да уж, вздохнула она, разгоняя нахлынувшие воспоминания, уж съездили, так съездили, аха! Особист загрузился в свою подводу и отбыл в сопровождении помощников. Командир устало повёл головой из стороны в сторону, помассировал затылок и шею, вздохнул:
  – Устала, дочка?

        Она только фыркнула. Командир помахал рукой, от последней оставшейся подводы подскочил молодой пожарный и потянул её за рукав. Она шла на полном автомате, кое-как переставляя ноги и спотыкаясь обо все, что можно, даже о ровную землю. Вроде бы ничего особенного не делала, пальцем на спуск нажимала, а вот ведь, устала донельзя! Внезапно ноздри защекотал соблазнительный запах. Она замерла и распахнула глаза. Возле телеги стоял раскладной столик, на котором возвышался тазик с бутербродами и большой дымящийся чайник! В руку сунулся горячий бок эмалированной кружки, в другую руку сам собой запрыгнул аппетитнейший бутерброд с маслом и ветчиной. Остановилась она только после второго чая и доброго десятка бутербродов. На тазике ещё оставалось достаточно еды, но организм уже подавал стоп-сигналы. Пристроив пустую кружку на стол, она поправила ремень, убрала складки гимнастёрки за спину, устало подивившись этому движению. Словно всю жизнь гимнастёрку носила! Вокруг на расстеленных шинелях разлеглись оставшиеся стрелки, ей похлопали по земле, раскинули шинель, на которую она и улеглась с грацией сытого и довольного котёнка.

        Небо синело перед глазами, в ушах стоял затихающий звон. По небу ползло чёрное пятнышко. Она привычно сощурилась, поймала мишень в прицел и плавно нажала спуск. Щёлкнул выстрел. Она встрепенулась. Чего-чего, какой спуск, какой прицел, какой ещё выстрел? В руке была травинка, по небу неторопливо ползла какая-то птичка, неподалёку снова щёлкнул выстрел. Так и свихнуться недолго, дорогая моя, пробежала озабоченная мысль. Стреляли за соседним валом, на пистолетном рубеже. Через некоторое время шум в ушах стих, отзвуки выстрелов перестали тревожить сознание.

        Хорошо-то как, ничего не хочется, лежать бы и лежать... Она блаженно потянулась всем телом и снова расслабилась. Откуда-то прилетела травинка и приземлилась на грудь. Затем вторая травинка приземлилась на живот, метко попав между пуговицами и щекотно царапнув кожу. Приподняв голову, девочка осмотрелась. Народ уже не лежал, а сидел, и в неё целилась очередная травинка.
  – Отставить травинку! – приказал Командир, покосившись на девочку. – Подъём, товарищи, все за мной!

        Она повернулась и начала неторопливо вставать. До слуха донёсся тонкий хрустальный звон, мгновенно оборвавшийся. Голова ещё думала, что бы это значило, уважаемая редакция, а тело уже сработало и вздёрнуло её на ноги. Секундой позже до сознания дошло – это был звук сработавшего Прохода! Только что! Прямо тут!  Она волчком крутнулась на месте, стараясь засечь радужный блик Кляксы и не вляпаться в неё при этом.  Вокруг было чисто и пусто. Ни самой Кляксы, ни сверкающей пыли рассыпавшегося Прохода, вообще ничего! Раздались смешки. Она подняла голову. Неподалёку стояли пожарные и веселились. Ну да, они ничего не услышали. Кто-то насмешливо изрёк:
  – Оказывается, наша Даша боится мышей, как и любая другая Даша!

         Мышей? Каких ещё к лешему мышей она боится? С чего бы это? Проследив направление взглядов, опустила глаза.

        Возле её ног сидел маленький серый мышонок и смешно принюхивался. Присев на корточки, она присмотрелась. Нет, пожалуй, это не мышь, а мыш! Безо всяких там мягких знаков, суровый и решительный мыш! Мыш был серый, чистенький, усатенький, совсем маленький и бесстрашный. Совершенно её не боится. Но откуда он тут взялся? Уж не ты ли проскочил через Проход, дорогой товарищ? Товарищ принялся умываться. Она подняла голову. На столе всё ещё стоял тазик с едой. Плавно поднявшись, подошла и аккуратно сгребла в ладошку самые аппетитные крошки, вернулась к мышу. Тот спокойно сидел и смотрел на неё. Угощайся, протянула она ладошку. Мыш принюхался, степенно подошёл и обнюхал её руку. Затем подполз поближе и занялся выбором крошек. Найдя самую вкусную, ловко сцапал и спокойно потрусил в ближайшие травяные заросли. Послышались аплодисменты. Тот же голос торжественно продекламировал:
  – Даша, укротительница мышей!

        Она пошарила глазами по земле, подобрала небольшой камушек и решительно запустила его «за блинчиками», целясь в обидчика. Через мгновение с того слетала фуражка. Другой голос назидательно произнёс:
  – Даша, укротительница нахалов!

        Парк культуры и отдыха, подумала она, хорошо отдохнули, культурно! Даже цирк наличествовал. Со зверями и клоунами. Командир дождался окончания веселья и напомнил о деле. Они пошли на новый рубеж, оставив возницу убирать стол и собирать шинели. После внезапного обеда и приятного, хотя и краткого отдыха она чувствовала себя готовой на любые подвиги!




30.08.2015 г.
v3 03.10.15
г. Березники