Уголь для кузницы

                Оккупация хутора с середины августа 1942 до первых чисел января следующего года, самому хутору разрушений не принесло, можно сказать даже повезло, ведь некоторые  хутора района вообще стёрли с лица земли.

                Но как бы там не было, а коллективное хозяйство пришло в упадок.

              Фашисты вели наступление по грейдеру у хутора с напором и мощью, так и отступали в темпе, только в гораздо меньшем количестве.

             Фронт стремительно откатывался на запад, а освобождённому населению предстояло восстанавливать с нуля утраченное общественное хозяйство.

          Кузня одно из главных мест производства и восстановления орудий труда, требовало для себя уголь, который был в большом дефиците в виду того, что основной поставщик угля Донбасс лежал в руинах.

          Единственное место, где в то время наладили добычу угля, был Черкесск.


               Вот туда и отправили  в командировку за углём на бричке, запряжённой двумя лошадками выбракованных из тыловых частей  советской армии, двоих жителей нашего хутора.

            Это мой отец, ещё подросток, он был представлен для помощи в далёкой дороге Иван Семёнычу.

             Собирались основательно, особое внимание на колёса брички, поломка колеса в дороге может дорого потом обойтись.

              Как рассказывал отец, было довольно холодно.

          Пришлось надеть все имеющиеся в наличии лохмуты, особая проблема это обувь, худо - бедно собрался в командировку.

            Заготовили дров, дрова это сильно сказано, но для наших мест, неплохое топливо, взяли на всякий случай для себя и оплата за ночёвки у знакомых в городах, другой платы не могли позволить, да её и не было.

              Лошадям в бричку  сена и соломы из особых запасов.

       Ну а нам на дорогу выдали по большому караваю и по бутылке типа  шампанского  растительного масла, больше ничего не могли позволить.

              С утра выехали из хутора с первой ночёвкой в Георгиевске, добрались к вечеру, там остановились у знакомых.

             Наши хуторские жители всегда останавливались у них, уже никто и не помнил, по какой именно причине так было.

         В небольшом домишке было холодно, и наши  дрова были кстати.

         Ещё по дороге, рассказывал отец, а время тогда было голодное, есть всегда хотелось.

            Я лежал в бричке и пощипывал каравай.
      Отщипну кусочек, съем, запью небольшим глотком масла, а жрать хотелось ещё больше.

           Я снова отщипну кусочек, съем, отглотну масла.

           Иван  Семёныч заметил это и предупредил:
                - Лёнька! Дорога дальняя! Съешь всё, потом голодовать будешь.  Люди ничего не дадут! У них самих ничего нет!

           Проехали ещё несколько километров.

        Иван Семёныч снова обернулся:
                - Чего скукожился! А ну слезай с брички, давай пробегись немного, согрейся. Да смотри не употей! Почувствовал, что согрелся, запрыгивай обратно.

            Вот так и ехали до самого Георгиевска, спрыгивали, бежали, согревались  и снова ехали.

              Подъехали ко двору, постучали в ворота,  выглянули хозяева в окно, а потом  вышла женщина.

     - Встречай гостей!  Громко сказал Иван Семёныч.

          Женщина была рада неожиданным гостям, поспешила отворять ворота.

        Въехали во двор, взрослые беседовали о своём, а я занялся лошадьми.

        Времена тревожные, не успеешь раззявить рот, как из под задницы всё упрут, да прихватят что плохо лежит,  ценное занесено под запор.

          Вскоре растопили печь, поставили чайник, попили кипяточка с хлебушком.

            Спали на полу, ближе к утру потянуло холодом, поднялись стали собираться, почаёвничали на дорожку и снова в путь.

             Проехали ещё во тьме  Георгиевск, вскоре показалась станица Незлобная, потом по дороге до станицы Лысогорской, а за ней крутой подъём на гору.

             Лошадки еле тащили бричку в гору, мы шли рядом до самого того места, где за подъёмом начинался пологий спуск.

          Время голодное не только для людей, но лошадей, покормить бы их вволю, они бы веселее тащили бы повозку.


          Согревались тихим бегом или быстрым шагом, держась за подводу.

             Томительной дорога была до Горячеводска, а когда въехали в посёлок, то стало немного веселей, глазея по сторонам, незаметно пролетало время и дорога.

          Въехали через мост в Пятигорск, свернули влево, прокатились по улицам города.

         В этих краях я  ещё не бывал, рассказывал отец, поэтому точно сказать не могу, где точно мы остановились на ночлег.

             К этому времени от моего каравая осталась треть и меньше половины бутылки масла.

          Иван Семёныч берёг хлеб, ел экономно, к маслу вообще не притрагивался.

        На следующий день предстоял самый длинный переход, до самого Черкеска.

         Откуда в лошадях теплилась жизнь, да ещё тащить за собой бричку, не понять, осталась в них наверно армейская закалка.

              Дорога тянулась и тянулась, и казалось, что ей не было конца.

            Монотонность пейзажа нарушил своим появлением поселок, через который проходила дорога, а потом снова пустынная дорога.

               Вот жаль, что я не спросил  тогда у отца, были ли у них попутчики или встречный транспорт по пути следования.

             Здесь в пустынных от жилищ местах было ещё холоднее,  то ли ветры дули по иному, то ли сказывалась близость гор, приходилось чаще соскакивать с брички и следовать рядом с подводой. 

           Уже в темноте въехали в Черкесск, как и куда заехали, трудно было понять.

                Позади нас остались две сотни километров дорог, но это без груза.

           Угля загрузили полторы тонны, надеялись на выносливость лошадок и крепость брички.

              Тронулась гружёная подвода с потрескиванием, а дорога предстояла дальняя, да к тому же сопровождать её придётся,  топая ногами рядом с бричкой, и так тяжёлый груз для лошадей.

             Теперь всё внимание на дорогу и ямы на ней, попади случайно в яму и можно лишиться колеса или погнуть ось.

             А ведь уголь ждут в кузне, вот такое оно ответственное дело, нельзя подводить людей, они надеются своим трудом улучшить свою нелёгкую жизнь.

         Да и остановка в дороге подобна смерти,  куда не посмотри пустынные поля поросшие бурьяном, который торчит высохшими будылками с обеих сторон дороги,  да рыщет среди них холодный ветер и  невидно ни одного жилища.

               Дорога сильно выматывала, и на плавных спусках позволяли себе посидеть на бричке, немного отдохнуть.

               Уже к первой ночёвке на обратном пути, каравай был доеден, а масло выпито, молодой организм требовал энергии, а железной выдержки не хватало, чувство голода было сильнее.

             С последней крошкой и последней каплей выпитого масла пришлось смириться требующему пищи организму.

              Не рассчитал немного, а ведь Иван Семёныч предупреждал и не один раз.

              За ночёвку расплатились ведром угля, ну а от хозяев немного перепало к утрешнему чаю.

             Снова в дорогу, это хоть и короче всех отрезок пути, но самый опасный.

           Спуск с горы к станице Лысогорской, кто видел и бывал, знает его крутизну и дальность спуска, самый опасный и не предсказуемый, а тем более гружённая углём бричка с вымотавшимися в долгой дороге лошадьми.
        Огромный риск спуститься на бричке вниз.

            Остановились на вершине, затормозили одно колесо специальным приспособлением на цепи, которое подставлялось под колесо, а конец цепи был прикреплён к днищу брички, но этого было не достаточно, это вам не на Куру под гору по извозу съездить за водой, здесь намного опасней.

          Поэтому заранее проезжая у речки Подкумок, запаслись брёвнышком, немного съехали под уклон, остановились, засунули бревно между спиц задних колёс, чтобы они тормозили при спуске.

               И начался трудный и опасный спуск вниз, колеса скользили, словно полозья по дороге, и при этом дребезжали словно лихорадочные.

              Сломайся бревно и лошадям не удержать такой вес, бричка с углём просто раздавит их.

              Минули крутой спуск, у небольшого кургана, остановились, вынули  бревно.

           От Иван Семёныча парило, такое нервное напряжение требовало больших энергетических затрат.

         Перевели дух, немного отдохнули и снова вниз. На небольшом уклоне, сняли тормоз с колеса и придерживая лошадей проехали по станице.

           Небольшой подъём за речкой и через Незлобную в Георгиевск, силы были на исходе, знакомый двор, холодно в домике, также лежал кто- то из стариков в кровати укутанный всем,  что имелось в доме.

          Когда затопили печь, а за ночлег отдали ведро угля, нагретую воду наливали в бутылки и укладывали в ноги больного.

              Перепала мне на ужин от хозяев не то лепёшка, не то оладик, который моментально был съеден.

               С утра снова в путь, у выезда из города, где начинался спуск, затормозили колесо, удачно спустились вниз и медленно ехали до подъёма у Новопавловской.

          Лошадки настолько устали, что пришлось стегать их по спинам, покрикивать для поднятия тонуса, если остановятся на склоне, то груз с бричкой утянет их назад под уклон.

             Да и сами изрядно вымотались, когда выбрались наверх, то остановились для отдыха.

               Затем медленным шагом до переезда через железнодорожные пути и практически прямая дорога до дома в тридцать километров пути.

             Нелегко они дались эти километры, одолевала усталость лошадей и нас.

               Уже за станицей лошади почуяли родные места пошли веселее, знали, что скоро будет отдых и еда.

          Об этом мечтал и я,  рассказывал отец, было уже поздно когда въезжали в хутор, провозились с упряжью и лошадьми, уголь оставался в бричке до завтрашнего утра. А бутылку с маслом Иван Семёныч так ни разу и не открыл, привёз домой, можно было с собой тогда и не брать, ведь перед поездкой заезжали к нему домой.

            Но уже после понял,  случись какая ни будь поломка в пути, за масло можно было получить помощь от людей.

              С годами удивлялся, как тогда могли на тощих лошадках, полуголодные, плохо одетые,  проделать такой путь, откуда такое стремление, во что бы то не стало доставить уголь в кузню.


29 авг 2015 г.