Рыцарь в доспехах

 Как-то повелось так на свете, что у всех домашних животных должны быть собственные имена, точнее клички. И понятно, когда животное это собака, кот, лошадь или хомячок. А если черепаха? Если она не откликается на голос хозяина, не бежит на кухню, услышав ласковое «кис-кис», чтобы получить кусочек рыбки, не виляет хвостом, если чем-то очень сильно довольна? И не фыркает в вашу ладонь, когда вы угостите её молочным початком кукурузы.

  И всё же очень трудно называть проживающую с вами в квартире амфибию просто «черепаха». А если это он?

  Черепаха в некотором роде оказалась покорным животным. Точнее хладнокровным, таким же, как и её панцирь, который приятно в адскую жару прижимать к груди. Безразличие её проявилось, когда мы с Олей «застряли» на определении её половой принадлежности. Ну что такое в самом деле: ни молочных желёз, ни того, что волочится по полу следом за новой скотинкой, у неё не нашлось. Мы уж и так её вертели, и этак переворачивали. Насильно оттягивали треугольный острый хвостик, дабы заглянуть в недра. Кроме одной-единственной дырочки в нижней части хвоста – ничего! Ну и как быть? Устроили совещание.

 Собрались все в кружок. Кем нам выбрать черепаху – мальчиком или девочкой?
 Муза с некоторым интересом взирала на безшерстное животное, интересуясь, а можно ли с ним играть?

 Фасоль, как младший детёныш в стае, была недовольна, подёргивала шёлковым хвостом, пошипливала и презрительно щурила жёлто-зелёные глаза: «Совсем хозяйки с ума сошли, какую-то гадость в дом припёрли! Оно что же – и есть у нас будет? Почему от него рыбой пахнет?!»

 Черепаха, уставшая от манипуляций начала разевать пасть и мерзко шипеть, обдавая всех холодным дыханием, будто из погреба.

  Алису интересовало другое – когда «это» вылезет из своей коробочки? Она укладывалась на пол, прижимая морду к полу так, чтобы попытаться глазом заглянуть внутрь то с одной стороны, то с другой, вон там сколько дырочек. «Выходи уже, посмотрим, кто ты есть!»

 Черепаха осторожничала. Она не пряталась в панцирь вся. Только голова пропадала полностью, смыкая для надёжности бугристую серо-зелёную кожу в ярких жёлтых точечках. Лапы, украшенные длинными чёрными когтями, и хвостик поджимались снаружи снизу, превращая амфибию в камень.

  Несколько часов назад, увидев своего счастливого ребёнка с такой любовью прижимающую к себе это безобразие, я пришла в негодование: «Девай куда хочешь! Пристраивай в добрые руки, продавай, дари! Избавляйся, это убожество у нас не останется!»

 Черепаха, высунув омерзительную башку на невероятную длину, напоминала мне змею. Я ею брезговала. Но не зря же говорят, что не нужно брать в руки животное, когда не собираешься взять его себе насовсем.

 Вот, наверное, с этого выбора имени всё и началось. Говорю Оле: «Раз непонятно кто это, пусть он будет мальчиком! Должен же в доме быть мужчина. Мы с тобой, собака, кошки – все абсолютные девицы. А имя, ему всё равно Иннокентий или Нафанаил, давай звать его просто Череп, раз он весь из черепа состоит.

 Имечко прижилось. Хотя мы продолжали подыскивать для Черепа новых хозяев. Он был черепашкой со сложностями. Не морской, не аквариумный, не красноухий, а вовсе даже болотный. Болотные черепахи живут и на суше, а могут плавать. Но кушают и ходят в туалет исключительно в воде. Наш предпочитал кильку. Свеженькую и целую. Ничего другого в рот не брал. То есть ежедневно погружался в таз, воды туда наливалось столько, чтобы панцирь почти закрывался. В центре широкого оранжевого таза из воды высовывалась змеиная голова с карими глазами. Надо было пальцами ( а поначалу пинцетом), держа за хвост серебристую килечку, помахать перед черепашьими глазами, чтобы он засёк обед, распахнул ужасный треугольный рот и цапнул её за голову. Затем, если был голоден, он втягивал рыбку в себя, как это делают змеи. Насытившись, Череп прихватывал следующую рыбёшку и принимался рвать её когтями передних лап. В ванной поселился стойкий рыбный запашок. После еды черепашка с удовольствием пачкала воду окончательно.

 Таз приходилось мыть с порошком, животину с мылом. И всё равно он источал рыбный аромат.

 Кормёжка черепахи сопровождалась оглушительным мяуканьем Музы и Фаси. Они были солидарны в своём возмущении: «Ничего себе! Оно жрёт нашу рыбу!.. Это кошачья еда! Рыбу кошкам! Дай рыбу! Дааааай! Дааай рыыыбууу!»

 И, когда я, сжалившись, выдавала оскорблённым девицам по кильке, они не медля уничтожали её и принимались скандировать снова.

 Плавающие в тазу хлопья, которые выделил из себя хладнокровный по температуре, но чрезвычайно довольный всем и вся Череп, я выливала в канализацию. А кошки всё горланили, вымаливая что-нибудь напоследок.

 В первую же ночёвку в доме я всё переживала, как бы Алиса втихомолку  не устроила новенькому какую-нибудь каверзу. Поэтому не придумала ничего лучше, как взять его к себе на диван. Черепундель, утомлённый переездом в новый дом, поражённый переменами в судьбе, тихо спал в районе подушки.

 Уверена, что многие брезгливцы сейчас морщат носы. Но, простите, я ему сочувствовала и думала, что так будет лучше. Было ли лучше черепашке не знаю, но я проснулась ночью, попав рукой в некую полужидкую субстанцию, уже ледяную. Перепугавшись я вскочила, включила свет. В общем, от всего пережитого Череп наделал мне в постель дел. Больше я его с собой не клала. Приобрела, так сказать, жизненный опыт.

 Утречком, едва выглянуло солнце, по полу раздалось стариковское шарканье. Череп принялся исследовать жилищные условия. Он бродил по периметру, а за ним шлёпали три подозрительных личности – две кошки и собака: «Надо же! Оно ещё и ходит!»  «Гляди, гляди, поворачивает!» « А из коробочки почему-то так и не выходит, застряло наверное!»

  Из панциря торчала любопытная голова, лапы довольно быстро переступали, дно доспехов шуршало по линолеуму. Обнаруженное посреди комнаты солнечное пятно, обрадовало амфибию. Там-то она и осталась лежать, пока солнце не ушло из нашей комнаты. Стояла жарища, а черепаха предпочитала самые горячие места.

 Первые дни мы все привыкали к нему, а он к нам. Я всё посматривала и уже начинало казаться, что не так уж он безобразен, что глазки миленькие. Отвлекаясь на свои дела, я ушла в кухню, занялась там чем-то обыденным. И вдруг краем глаза уловила в комнате беспорядок! Ну так и есть! Лежит посреди комнаты Алиса, между передними лапами, торцом вверх, держит черепаху и грызёт панцирь, как кость! То ли с целью всё-таки освободить закованного в латы прекрасного рыцаря, то ли чтобы съесть. Вид у неё был увлечённый, поэтому она пропустила тот момент, когда я подкралась с тапком в руке. Перепугалась, вскочила, отбросив от себя жертву и убежала в коридор.

 Никто не хотел себе черепаху. Даже в магазине «Природа» нам поставили условие, что возьмут его на реализацию, если мы предоставим террариум и запас еды. Об этом я как-то не подумала, когда поехала туда со своим суперпредложением о продаже черепашонка.

 Впрочем, черепашонок был довольно большой и ребёнком, конечно, уже не являлся. Плоский зеленовато-коричневый панцирь умещался в ковшике из двух женских ладоней. А посередине панциря небольшой рубленный шрам. Мне всегда казалось, что от топора. И я начинала жалеть бедненького Черепа. Что он пережил, пока попал к нам, через сколько рук прошёл? Оле его подарили родственники, тем тоже кто-то отдал. Раз есть шрам, значит обижали.
 
 И вот как-то Оля посетовала, что совсем никто не соглашается взять его себе. К тому моменту прошёл уже месяц, как Череп поселился у нас дома. Освоился, уверенно находил с утра солнечное пятно, с радостью барахтался в оранжевом тазу, с готовностью разевал пасть навстречу рыбе.

 - Да как же мы сможем его кому-то доверить?! Вдруг его станут обижать? – возмутилась я и вопрос этот закрылся навсегда.

 Так Череп стал полноправным членом стаи. Кошки переживали только за рыбу, в остальном он им не мешал.

 А вот до Алисы домогался. Собака довольно большая, летом лежала на полу то у шкафа, то под столом. Тёплая шерстяная тушка. И удобная. Череп подгребает к ней сзади и начинает взбираться наверх. Карабкается, зарываясь когтями в чёрную шерсть. Алиса поднимает голову. Одно движение задней лапой и надоедливая черепаха с грохотом валится на пол. Но Череп настойчив. Снова попытка взобраться на собаку. При этом Фасоль запросто пользовалась этой привилегией. Зимой она всегда спала у Алисы на спине, при этом совершенно её не любила. Только пользовалась удобством.

 Но Череп не Фася, Алиса то и дело сбрасывает его с себя. Вот он неудачно опрокидывается на панцирь. Небольшое замешательство, несколько неуклюжих взмахов всеми четырьмя конечностями, потом выезжает голова, выворачивается, как подломленная, упирается носопыркой в пол, раскачивается и о-па! Череп снова ползёт к Алисе. Она встаёт и недовольная лезет в кресло, высунув длинный язык.

 Не меньше собаки, оказывается впечатлилась появлением в доме рыцаря и я. Он начал мне сниться. Сдуру заглянула в сонник. Надо же! Черепахи снятся к долголетию. Это надо проверить! Вот проживу, как Тортилла триста лет, потом вам похвастаюсь! А вдруг сон не действует в том случае, если черепаха своя, домашняя?! Я же забочусь о ней, думаю, кормлю, тазик после кормления мою.

 И вот снится мне, что Череп вдруг выскочил из своего панциря и голенький бежит вдоль шкафа по полу! Во сне я обалдела от такого зрелища, а проснувшись, очень смеялась.

 Как-то раз возвращаясь с работы, посидела с бабульками на лавочке у подъезда. Разговор шёл о кактусах. Одна из собеседниц, жительница соседнего дома, мечтала развести на подоконнике колючее семейство. Я пообещала поделиться. Поднялась домой, быстренько нащипала в бумажный кулёчек кактусят, погладила по панцирю подвернувшегося Черепа, взяла Алису на поводок и мы пошли гулять.

 Собака устремилась из подъезда бегом. Так же на лету я вручила пакет с колючками женщине и поскакала дальше. Алиса вдруг занервничала, начала ныть, тянуть меня обратно. Ничего не понимая, я таскала собаку по кустам, уговаривая сделать дела. Фигушки. Она все руки мне повыворачивала, настаивая на возвращении. У лавки она мигом вычислила любительницу кактусов и принялась на неё брехать. Это было что-то новенькое.

 - Она думает, что ты черепашку отдала. – предположила вездесущая соседка Марья Сергеевна.

 Тётка, обнимавшая кулёк с подаренными кактусятами, развернула его и показала Алисе: « Нет у меня черепахи! Нету!»

 Алиса понюхала крошечные колючки, подняла на меня глаза: « Правда что ли?! Ты точно не отдала ей нашего Черепа?!»

 -Дома черепаха! До-ома! – пришлось мне подтвердить, а потом подниматься домой, чтобы беспокойная собака убедилась, что я не обманываю. Череп спокойно спал под столом.

 Потом мы снова пошли гулять, чтобы всё-таки Алиса сделала необходимые свои дела.

 Приглядываясь к рыцарю в латах, я подумала, что поговорка «ползёт медленно, как черепаха», врёт. Он был шустрый.  Только что лежал тут и уже забрался в кухне за плиту и громыхает там по железным стенкам. Мало того, имея в высоту всего несколько сантиметров, любознательный детёныш всегда старался влезть повыше. Если положить на пол невысокую коробочку, Череп тут же оказывался «на высоте». И гордым орлом смотрел на всех нас : « Видали?! Вон я какой!»

 Сижу на работе, звонит телефон, мобильника тогда ещё не было. Поднимаю трубку, представляюсь, как положено по корпоративной этике. Тишина. На заднем фоне шуршанье и мяуканье. Понятно! Звонок из дома. Черепаха у аппарата! Точнее на аппарате. Плоский телефон часто оставался на полу возле дивана. Череп взбирался на возвышение, тыча лапами в кнопки. Мой рабочий номер был в памяти под номером «один». Ну и плюс кнопочка громкой связи. Начинаю, как дурочка звать в трубку: «Алиса! Алиса! Муза, кысь-кысь! Фасенька!» Кто-нибудь недоумённо спрашивает: «Кто звонит?» Спокойно отвечаю: «Да черепаха дома хулиганит! Заскучал, звонит!» Представляете лицо собеседника?

 В конце августа, несмотря на тёплую погоду, Черепундель погрустнел и перестал есть свою любимую кильку. Он готовился к зиме. Реже шаркал по квартире, чаще, закрывшись ото всех в панцире, сомкнув поплотнее кожу в дырочке для головы, он где-нибудь лежал. Потом и вовсе «ушёл в себя». Изредка только перебирался в более холодные углы нашей вечно промерзающей квартиры. Зимуют черепахи, зарываясь в тину при температуре воды всего плюс три градуса.

 Несколько раз за зиму, опасаясь, что он пересохнет, я наливала в таз воды, клала его. Череп еле шевелился, но вытягивал на всю длину голову, лапы и, не открывая глаз, отмокал.

 Весной старая кожа лопалась, облазила, я потихоньку отколупывала её, стараясь заодно удалить обмотавшуюся шарфиком вокруг складчатой шеи, кошачью шерсть. Потихонечку Череп просыпался, вытягивая лапы, хвост, удивляясь, ничуть не изменившемуся за его спячку, миру.

  Он прожил у нас лет восемь и умер совсем ещё молодым, лет десяти от роду, тогда, как такие черепахи живут лет 30-40, как сказал нам специалист по мелким животным А.Н. Казаков из ветеринарного госпиталя. В самый последний день жизни Черепа мы с Олей узнали, что правильно угадали его пол, он был мужчиной в нашем доме, настоящим рыцарем в латах.