250 огненных дней

Из книги "Идёт война народная..."


Раскинулось море широко
У крымских родных берегов.
Стоит Севастополь сурово,
Решимости полной готов.

         Одну из самых героических страниц Великой Отечественной войны представляет оборона легендарного Севастополя.

Севастополь - город удивительной истории. Это - символ мужества и стойкости, изумительной отваги советского народа.
Немногим городам судьба уготовила такие суровые испытания.
 Слава Севастополя родилась ещё во времена Крымской войны. Это было во время обороны города в 1854-1855 годах. Тогда защитники города 349 дней и ночей отражали удары английских, французских и турецких войск. И изумляли мир своей стойкостью и мужеством.
 Спустя 87 лет советские воины преумножили эту славу.

Вторая оборона Севастополя оказалась такой же беспримерной, как и первая.
Восемь месяцев, целых 250 (!) дней и ночей осады выдержали черноморцы.
С 30 октября 1941 года по 4 июля 1942 года  оборонялась черноморская твердыня.

Для сравнения.

 Чтобы оккупировать европейские страны, нацистской Германии потребовалось всего навсего:

1 день – на Данию,
5 дней – на Голландию,
12 дней – на Югославию,
18 дней – на Грецию,
19 дней – на Бельгию,
35 дней – на Польшу,
44 дня – на Францию,
63 дня – на Норвегию.

То есть, получается, что  наш Севастополь держался намного дольше, чем все эти европейские страны вместе взятые!

         Стойкость наших войск была потрясающей. Защитники Севастополя мужественно сражались за каждую пядь родной земли, стойко обороняли её.


1. Первый штурм


25-27 октября 1941 года немецкие войска прорвали линию обороны советской армии в районе Перекопского перешейка и на Ишуньских позициях. Они прорвались в Крым.
Цель: в кратчайшие сроки занять полуостров.
Советское командование одновременно с этим начало отступление в сторону Керчи. Оттуда часть армии позднее переправилась на Кубань.
 Меньшая часть советских войск начала оступать в сторону Севастополя через горные перевалы Крыма, а затем по побережью.
 Немцы преследовали обе части советской армии. А также отправили ещё отдельный отряд из 2-х немецких дивизий – «бригаду Циглера» - напрямую в Севастополь. Этот отряд  на мотоциклах, автомобилях и лёгких бронемапшинах направился туда, чтобы первым ворваться в город и захватить его.

Севастополю снова, как и во времена Крымской войны, угрожал захват с суши.
В городе, как и накануне Первой обороны, не существовало сухопутной оборонительной линии. Севастополь был подготовлен только для обороны с моря и воздуха.
Севастопольский гарнизон насчитывал всего 20 660 человек. И имел около 150 полевых и береговых орудий и миномётов, 82 самолёта, 1 бронепоезд «Железняов».
Оборона с моря осуществлялась береговой артиллерией и кораблями Черноморского флота.
В Севастополе находились главные силы флота в составе 1-го линейного корабля, 5-ти крейсеров, 11 эсминцев, 16 подводных лодок, большая часть которых 31 октября ушла на базы Кавказа.

Помня о горьких уроках Крымской войны и интервенции в Гражданскую войну, ещё с июля 1941 года в Севастополе силами горожан, армии и флота началось строительство укреплений для защиты города с суши.
Эту работу возглавлял инженерный отдел флота. А руководил им военный инженер 1 ранга В. Г. Парамонов.
В сентябре-октябре 3 тысячи севастопольцев ежедневно трудились над возведением оборонных рубежей, прикрывавших город с суши.

Система сухопутной обороны города состояла из 3-х рубежей:
 -  Передового.
Протяжённость 46 километров, находился в 15-17 километрах от города, пролегал от Балаклавы до Качи.
-   Главного.
 -   Тылового.
 Следует сказать, что все укрепления возводились в расчёте на отражение удара воздушного десанта. И они совершенно не были рассчитаны на противостояние танковым частям и артиллерии.
К тому же оборудование рубежей к моменту выхода противника на ближние подступы к городу не было закончено. Всего успели соорудить 82 артиллерийских дота с морскими орудиями и 220 пулемётных дотов и дзотов, 33 километра противотанкового рва, 56 километров проволочных заграждений. Доступ к ним перекрывали минные поля  (9600 мин).

 23 октября 1941 г. по решению Крымского обкома ВКП(б) в Севастополе был создан чрезвычайный орган власти - Городской комитет обороны.
В него вошли:
-   первый секретарь горкома партии Б. А. Борисов (председатель комитета),
-   председатель горисполкома В. П. Ефремов,
-  начальник гарнизона контр-адмирал Г. В. Жуков (вскоре его сменил генерал-майор береговой службы П. А. Моргунов),
-   начальник местной противовоздушной обороны В. И. Кулибаба и
-   начальник городского отдела НКВД К. П. Нефёдов.

29 октября 1941 года в Севастополе было введено осадное положение.

Войска 11-й немецкой армии, прорвавшиеся в октябре 1941 года в Крым, тем временем, устремились к Севастополю.
Гитлер приказал взять город к 1 ноября 1941 года.
30 октября и в ближайшие последующие дни они попытались с ходу овладеть городом.
Командовал этой армией генерал-полковник Эрих фон Манштейн.
И насчитывала она в своём составе свыше 200 тысяч человек, 450 танков, свыше 2 тысяч орудий и минометов, 600 самолетов.
Следует признать, что 11-я немецкая армия имела преимущества не только  в тяжёлой технике, авиации и живой силе. Но плюс к этому превосходила защитников города в общей организации, связи и в подготовке командного состава.

В приказе Манштейна говорилось коротко:
«Севастополь — крепость слабая... Взять маршем, коротким ударом».

Захватив весь Крым всего за неделю, нацисткие войска и в мыслях допустить не могли, что аж на целых 8 месяцев застрянут под Севастополем.
И не думал,  и не гадал гитлеровский генерал, что у стен крепости ему придётся столько времени вести ожесточённые бои!
Впрочем, позднее в одном из приказов ему придётся признать, что Севастополь — «первоклассная крепость».

С октября 41-го по июль 42-го - гитлеровцы трижды пытались взять город.
 Первый раз - с севера.
  Потом - удар прямо с центра.
И третья попытка -  с юга.

30 октября — 9 ноября 1941 года гарнизону Севастополя пришлось отражать удары противника только своими силами.

Защита осуществлялась:
-   частями морской пехоты Черноморского флота,
-   береговыми батареями,
- отдельными (учебными, артиллерийскими, зенитными) подразделениями,
-  при огневой поддержке кораблей.
Правда, и у немцев к городу на тот момент вышли только передовые отряды.

• 30 октября, в 16 часов 35 минут, первый удар по моторизованной колонне 11-й немецкой армии нанесла 54-я береговая батарея 102-мм пушек Черноморского флота.

С этого момента и началась Вторая Оборона Севастополя…

Батарея эта располагалась возле села Николаевка.
По команде командира батареи лейтенанта И. И. Заики артиллеристы открыли шквальный огонь по противнику. Тот вынужден был остановиться.
 Перестроившись в боевые порядки при поддержке танков и артиллерии, враг пошёл в наступление. Метким огнём морских артиллеристов эта, а затем  и другие атаки гитлеровцев были отбиты.
Трое суток мужественные воины вели непрерывные ожесточённые бои с наседавшими фашистами.
1 ноября на батарею обрушились бомбовые удары вражеской авиации и артиллерийские залпы. 3 орудия из 4-х были разбиты. Появились убитые и раненые. Но черноморцы продолжали отражать атаки врага ружейно-пулемётным огнём и гранатами.
2 ноября к концу дня командир батареи в донесении командованию сообщил, что бой продолжается уже на позиции артиллеристов.
Командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский приказал снять воинов оттуда, посадить на катера и направить в город. Что и было выполнено в тяжёлых условиях обстрела противником крутого берега.
Не спустились по тросам к шлюпкам лишь И. Заика, комиссар батареи Н. Муляр и несколько краснофлотцев. Они прикрывали отход своих товарищей. Потом взорвали уцелевшее орудие и группами разошлись.
Как после выяснилось, одни попали к партизанам, другие добрались до Севастополя.

• 1 ноября, ровно в 12   часов 40 минут, на колонны  мотомехчасти фашистов внезапно обрушился огневой удар невиданной мощи.

На пути немцев к Севастополю стал неприступный  форт.
 Этим фортом была  четырёхпушечная батарея береговой обороны  с номером 35.
А командовал  им капитан Георгий Александер.

Нужно сказать хотя бы несколько слов о том, что собой являла 35-я береговая батарея. В немецкой терминологии - форт «Максим Горький-2».
Мощнейшее фортификационное сооружение имело несколько уровней казематов, выходы к морю, сложную систему внешней защиты. И было технически надёжно оснащёно. Утверждают, что затраты лишь на выполнение работ с железобетоном сопоставимы с затратами при строительстве Днепрогэс.
Это был шедевр русской и советской инженерной мысли: план казематов, вырубленных в скалах, был разработан ещё в 1912 году. Некоторое оборудование имело маркировку линкора «Императрица Мария».
Две двухорудийные башни были предназначены для стрельбы 305-мм снарядами. Они были оснащены 15-ти метровыми стволами (вес каждого 53 тонны!). Дальность полёта фугасного снаряда весом 314 килограмм – доходила до 46 километров.
Батарея внушала немцам особый ужас. Поэтому понятно их желание:  заставить башни замолчать хотя бы не надолго. Ежедневно десятки бомбардировщиков обрушивали на 35-ю свой смертоносный груз. Но батарея была практически неуязвима. Даже пресловутая немецкая «Дора», крупповская пушка, стрелявшая 7-тонными снарядами, не помогла…

 Почти одновременно с артиллеристами в бой вступили части морской пехоты. Они были сформированы из курсантов военно-морского училища и матросов боевых кораблей и береговых частей флота. Их поддержали береговые и зенитно-артиллерийские батареи.
Они оказали врагу упорнейшее сопротивление, проявив при этом массовый героизм. И 10 дней мужественно отражали атаки врага.

В 1-е дни обороны города более 15 тысяч севастопольцев (из 50 тысяч населения) вступили в ряды народного ополчения.

Защитники Севастополя выиграли время. Время, необходимое для усиления обороны и подхода подкреплений.

Авиация и артиллерия противника интенсивно бомбили и обстреливали город и бухту.
Севастополь постепенно превращался в руины. Часть кораблей была затоплена прямо у пристаней.

В таких условиях Севастополь в буквальном смысле слова зарывался в землю…
Это стало возможно благодаря созданию ещё в конце XIX века мощной системы подземных сооружений и коммуникаций. Под землю спускались заводы, госпитали, склады, казармы, даже школы и кинотеатры.
В штольнях Ново-Троицкой балки был оборудован спецкомбинат № 1. Там был организован ремонт и производство оружия. Весь период обороны он выпускал для защитников города миномёты, мины, гранаты, противотанковые ежи, печурки для землянок и т.п.
В штольнях Инкермана работал спецкомбинат № 2. В нём женщины шили для бойцов тёплую одежду, бельё, обувь. Там же начали работу столовая, клуб, детские ясли и сад, школа, амбулатории.
Позднее в штольнях появились госпитали и хлебозавод.
Здесь не было тыла. Севастополь являлся ближайшей фронтовой базой защитников, их арсеналом.
 Почти каждый день вражеские самолеты бомбили город. По жилым кварталам била тяжёлая артиллерия, кроша дома.
 А город продолжал жить. И продолжал бороться.
По его улицам в дни затишья бегал трамвайчик (до самой зимы).
Сохранялось довольно устойчивое электроснабжение.
 Женщины и дети приспособили пустыри и городские дворы  под огороды - выращивали лук и редиску.
В подземных школах учились и сдавали экзамены дети.
 Бесперебойно работали подземные комбинаты.
Город по-прежнему был опрятным, в меру чистым.
Местные жители занимались ремонтом повреждённых танков, орудий, автомашин. Они обстирывали защитников крепости, ухаживали за ранеными, сдавали кровь, сопровождали тяжелораненых при эвакуации на Большую землю.

Снабжение осаждённой крепости, пополнение  гарнизона, вывоз раненых и мирного населения осуществлялся только морем. Причём, чаще всего, под ударами немецкой авиации.

4 ноября сухопутные войска и силы Черноморского флота, защищавшие Севастополь, были объединены в Севастопольский оборонительный район (СОР).
Во главе его стал вице-адмирал Ф. С. Октябрьский - командующий Черноморским флотом.
Его заместителями были назначены:
-  по сухопутной обороне - командующий Приморской армией генерал-майор  И. В. Петров,
-  по береговой обороне - генерал-майор П. А. Моргунов,
-  по военно-воздушным силам - генерал-майор  авиации Н. А. Остряков, а после его гибели - генерал-майор авиации В. В. Ермаченков.
Общее руководство Главной базой Черноморского флота и её обороной осуществлял Военный Совет Черноморского флота.
Для удобства управления войсками СОР был разделен на 4 сектора.
Возглавили их опытные командиры дивизий - П. Г. Новиков, И. А. Ласкин, Т. К. Коломиец, В. Ф. Воробьёв.

В ходе ожесточённых боев 4–6 ноября частям 54-го немецкого армейского корпуса удалось овладеть Черкез-Керменским опорным пунктом.
А 7 ноября защитники города были вытеснены из населённого пункта Мекензия. Но дальше продвинуться враг так и не смог.
Прочно удерживали свои позиции наши войска в долине Кара-Коба.

Полученный 7 ноября приказ Ставки Верховного Главнокомандования гласил:
 «Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами».

;    И в этот же день - 7 ноября 1941 года - совершили свой бессмертный подвиг 5 отважных морских пехотинцев 18-го батальона.

Это были: политрук Николай Фильченков, матросы Иван Красносельский, Даниил Одинцов, Юрий Паршин, Василий Цыбулько.
Они у села Дуванкой (ныне – Верхне-Садовое) преградили путь вражеским танкам и мотопехоте, рвавшимся к Севастополю в обход Бельбекской долины.

Сначала на занимаемую черноморцами позицию двинулись 7 чернокрестных танков. За ними шли автоматчики.
И когда головной танк подошёл совсем близко, по его смотровым щелям дал меткую очередь пулемётчик Цыбулько. Стальная машина остановилась. Брошенные бутылки с горючей смесью подожгли фашистское страшилище.
Затем ещё 2 танка вспыхнули подбитые краснофлотцами.
 Остальные 4 повернули обратно. Этот бой закончился победой наших бойцов.

Через несколько часов гитлеровцы возобновили атаку. На этот раз танков уже  оказалось 15: по три машины на душу бойца.
Отважные моряки, не колеблясь, снова вступили в неравный, смертельный бой.
Битву моряков на этот раз, как и прежде, первым начал Цыбулько.
Первая же очередь его пулемёта  «Максима» ушла в щель головного танка. Машину, потерявшего «зрение»,  занесло в сторону. И она стала со всего хода в руках своего мёртвого водителя.
Затем Цыбулько швырнул связку гранат под второй танк, и в этот момент был ранен.
И уже раненым бросился в рост на третий танк. Успев швырнуть под его гусеницу связку гранат, упал весь израненный…
В это же время Красносельский выбежал наперерез другому немецкому танку и бросил в него бутылку с горючей смесью. Танк занялся пламенем.
А тем временем Иван резко и точно запустил бутылку в смертоносное тело следующего танка.
Последнюю бутылку со смесью он вонзил в гремящую сталь мчащегося на него танка. Машину обдало огнём. Но и Красносельский пал на землю с сердцем, разбитым свинцом. Его скосила пулемётная очередь…
        Поединок моряков с танками продолжался.
Паршин метнул бутылку в танк. Горючая жидкость влипла в броню. И вражеская машина занялась огнём.
А Фильченков и Одинцов рванули гранатами следующий танк.

Новую атаку врага раненые краснофлотцы встретили, имея всего лишь по одной связке гранат на брата...

 Вот как описывает их последний бой замечательный русский писатель (а в то время военный корреспондент) Андрей Платонов:

«Он поднялся в рост, сбросил бушлат и в одно мгновение очутился перед бегущими сверху на него жёсткими рёбрами гусеницы танка, дышавшего в одинокого человека жаром напряжённого мотора. Фильченков прицелился сразу всем своим телом, привыкшим слушаться его, и бросил себя в полынную траву под жующую гусеницу, поперек её хода. Он прицелился точно-так, чтобы граната, привязанная у его живота, пришлась по средине ширины ходового звена гусеницы и приник лицом к земле с последним вздохом любви и ненависти.
Паршин и Одинцов видели, что сделал Фильченков, они видели, как остановился на костях политрука потрясённый взрывом танк.
… Двое моряков поднялись.
-  Данил! – тихо произнес Паршин
-  Юра! – ответил ему Одинцов.
Они словно брали к себе в сердце друг друга, чтобы не забыть и не разлучиться в смерти.
  -  Эх, вечная нам память! – сказал, успокаиваясь и веселея, Паршин.
Они побежали на танки, сделав полукруг, чтобы встретить их грудь в грудь. Но Одинцов упал к земле прежде, чем успел встретить машину вплотную, потому что пулемётчик с танка почти в упор начал сечь свинцом грудь краснофлотца. Одинцов, умирая, силой одного своего ещё бьющегося сердца, напряг разбитое тело и пополз навстречу танку – и гусеница раздробила его вместе с гранатой, превратив человека в огонь и свет взрыва.
Паршин, подбежав к другому танку, ухватился за служебную поручень и успел прокатиться немного на чужой машине, а затем, услышав взрыв на теле Одинцова, отставил поручень и отбежал от танка вперёд по его ходу. Там Паршин сбросил бушлат и обнажил на себе живот с гранатой, чтобы враги видели того, кто идет против них. А затем подождав, когда танк приблизится к нему, свободно и расчётливо лёг под гусеницу…»

Так закончился бой 5-х героев с 22 (!) фашистскими танками.
Ценой своей жизни советские патриоты не пропустили врага к Севастополю.

Противник каждый день предпринимал штурмы позиций советских войск.
 9 ноября разгорелись ожесточённые бои в долине Кара-Коба и в районе Верхний Чоргунь.
Одновременно германская авиация непрерывно бомбила Севастополь.
Однако ни на одном участке фронта противнику не удалось достичь успеха.
Несмотря на отчаянные усилия противника, войска Севастопольского гарнизона при мощной поддержке береговой и корабельной артиллерии, ударов авиации отразили все его попытки прорваться к городу.
Существенную помощь обороняющимся войскам оказали батареи береговой обороны. Эффективно вели огонь башенные батареи БС-19, БС-35, БС-30.
Особенно отличилась 35-я береговая батарея майора Г. А. Александера. Противник эффективно уничтожался как на дальних подступах, так и в районе Севастополя. Немецкое командование для нейтрализации этого мощного огневого средства обороны высылало даже специальные группы. В их задачу входили захват командира батареи и подрыв командного пункта. Только вот ничего у них не получилось.

9 ноября 1941 года в Севастополь по южному берегу Крыма пробились войска Приморской армии, эвакуированной ранее из Одессы. Командовал ею генерал И. Е. Петров.
Силы подкрепления составили до 36 тысяч человек (по немецким данным — более 80 тысяч). А также около 500 орудий, 20 тысяч тонн боеприпасов, танки и другие виды вооружений и материалов.
Пополнив свой состав за счёт 30-ти батальонов морской пехоты, Приморская армия стала на защиту Севастополя.
 Заметим, что в её составе было много одесситов: во время обороны Одессы в её ряды были призваны все мужчины города и области от 18 до 60 лет.

Таким образом, после этого гарнизон Севастополя стал насчитывать, — по советским данным, — около 50-55 тысяч человек.

9 ноября фашисты были вынуждены прекратить наступление и сделать паузу. Паузу для подтягивания новых сил и перегруппировки войск.
9—10 ноября вермахту удалось полностью окружить крепость с суши.
Не сумев взять Севастополь с ходу, «коротким ударом», фашисты подтянули подкрепления. Они сосредоточили 4 пехотные дивизии (всего около 60 тысяч человек).

И 11 ноября гитлеровцы возобновили наступление на Севастополь.
Они наносили главный удар на правом фланге обороны — вдоль Ялтинского шоссе на Балаклаву.
И, одновременно, вспомогательный удар — из района Черкез-Кермен вдоль долины Кара-Коба.

Первый удар противник нанёс в районе Варнутки. Несмотря на ожесточённое сопротивление и поддержку действий пехоты огнём крейсеров «Червона Украина» и «Красный Крым», защитники города были вынуждены отойти.
Подтянув свежие силы, с утра 13 ноября германское командование возобновило наступление. Немцы двигались вдоль Ялтинского шоссе и горной дороги от Кучук-Мускомьи на Кадыковку.
Одновременно ударам врага подвёргся и второй сектор обороны.
15 ноября противник преодолел передовой рубеж обороны первого сектора, существенно потеснив его защитников. Нависла угроза прорыва всей обороны.
К участку прорыва были брошены 1330-й стрелковый полк, а также на машинах 2 батальона 161-го стрелкового полка. Враг был остановлен.
Возобновив наступление на следующий день вдоль долины Кара-Коба, противник за 3 дня боёв лишь незначительно продвинулся вперед…

• В те дни лётчик 3-го истребительного авиационного полка младший лейтенант Яков Иванов дважды применил в воздушном бою «оружие русских» - таран.
1-й раз это случилось 12 ноября 1941 года в небе Севастополя.
2-й раз - 17 ноября. Тогда он участвовал в отражении массированного налёта авиации противника. В воздушном бою таранным ударом сбил вражеский самолёт, но и сам погиб.

10 дней шло яростное сражение. Но защитники Севастополя выстояли.
        Самые ожесточённые и кровопролитные бои в те дни развернулись на Дуванкойском направлении. Они велись за каждый рубеж, за каждый метр севастопольской земли.
Подтягивая новые войска, враг создавал огромный перевес в силах. И сравнительно малочисленные части морской пехоты медленно отходили...
Положение защитников города осложнилось ещё тем, что противнику к 16 ноября удалось захватить почти весь Крым. Севастополь оказался блокированным с суши.
Гитлеровцы получили возможность обстреливать его из полевых орудий.
А вражеская авиация, переместившаяся на аэродромы Крыма, беспощадно бомбила город, позиции Приморской армии и корабли Черноморского флота.
Гитлер принял решение «добивать» Севастополь. И все свободные войска двинулись к городу.  Двинулись, чтобы сломить последний оплот советской обороны.

       Но защитники Севастополя не дрогнули. Они оказали противнику ожесточённое сопротивление.
И поэтому, несмотря на превосходство в живой силе, артиллерии и танках, немецкой армии удалось лишь немного вклиниться в передовую оборонительную полосу. Причём, за 10 дней напряжённых боев гитлеровцы смогли сделать это только на двух участках:
-   в направлении Дуванкоя на 3-4 километра и
-   Мекензия – на 1-2 километра.

        Но и это обошлось им очень дорого. Некоторые дивизии наступавшей на город 11-й армии понесли потери в людях до 60%.
План гитлеровцев прорваться к Севастополю по Ялтинскому шоссе, и через Балаклаву, оказался сорванным.

Стало совершенно ясно, что наступление немецких войск на Севастополь выдохлось.
После упорных боёв, понеся большие потери, 21 ноября немцы были вынуждены прекратить лобовые атаки. Они перешли к планомерной осаде города.

Бои на время утихли. И обе стороны занялись укреплением своих армий…


2. Второй штурм


Временное затишье было эффективно использовано нашим командованием  для укрепления старых и строительства новых оборонительных рубежей. Войска были пополнены живой силой и техникой.
 Огромное значение в течение всей обороны города имела помощь и поддержка Черноморского флота.
В блокированный Севастополь морем непрерывно доставлялись пополнения, вооружение, боеприпасы и продовольствие.
Корабли и авиация флота наносили мощные артиллерийско-бомбовые удары по врагу.
Из Севастополя было вывезено более 32 тысяч раненых и гражданского населения.
Только с 7 по 13 декабря в Севастополь было доставлено более 17 тысяч пополнения.
 За это время было построено 60 артиллерийских и 220 пулеметных дотов и дзотов, выставлено более 52 тысяч противотанковых и противопехотных мин. За счёт орудий, снятых с кораблей Черноморского флота, было сооружено дополнительно 8 стационарных артиллерийских батарей.
Войска СОР пополнились маршевыми подразделениями. Состав Приморской армии был доведён до 5-ти дивизий, 2-х бригад морской пехоты и 2-х отдельных стрелковых полков.

• В эти дни черноморские разведчики совершили рейд в Евпаторию.

Сделал это отряд бойцов разведотдела штаба ЧФ (численностью 56 человек) во главе с начальником отдела капитаном В. В. Топчиевым.
 На катерах-охотниках «МО-041» и «МО-0141» в ночь на 5 декабря 1941 года разведчики подошли к Евпаторийскому порту.
 Евпатория к тому времени была оккупирована противником уже более месяца. Но крупные части в городе ещё не стояли. И охрана порта была организована плохо.
Благодаря умению и сноровке, советским морякам удалось обмануть бдительность немецкой охраны.
Один катер-охотник благополучно подошел к Хлебной пристани, другой – к Пассажирской. Причём, прямо на глазах у часовых. Разумеется, часовые противника были немедленно разоружены и пленены.
Несколько часов хозяйничал отряд капитана Топчиева в Евпатории.

Мичман Ф. Ф. Волончук, заместитель капитана Топчиева, так просуммировал в своих мемуарах итоги рейда:

«Не потеряв ни одного человека, не имея даже раненых, обе группы наших разведчиков взяли в этой операции двенадцать «языков», документы из полицейского и жандармского управлений, автоматы, винтовки, пистолет, сто патронов, мотоцикл и даже две пишущие машинки. Подожгли: здания полицейского и жандармского управлений, три вражеские шхуны, пассажирскую пристань с прилегающими к ней складами. Уничтожили более десятка гитлеровцев, в том числе помощника начальника евпаторийского гарнизона. Освободили из фашистского плена более ста советских граждан».

В то же самое время группа разведчиков под командованием мичмана Аникина навестила немецкий военный аэродром под Евпаторией и уничтожила там пикирующий бомбардировщик Ju-88.

Рейд в Евпаторию увенчался полным успехом: были достигнуты ощутимые результаты при полном отсутствии потерь.


Немецкое командование тем временем также усиливало свои войска.
 Для разрушения укреплений и борьбы с береговыми батареями было подтянуто несколько батарей тяжёлой артиллерии, включая орудия 360-миллиметрового калибра.

Немецко-фашистские войска имели почти двойное превосходство в людях и технике.

Замысел германского командования по овладению Севастополем заключался в одновременном нанесении ряда ударов по нескольким направлениям.

Изначально немецкое командование планировало начало штурма на 27 ноября 1941 года.
Однако он был отложен на более поздний срок.

Одной из главных причин его переноса Манштейн считал плохую погоду:

«Но здесь-то нам и помешала русская зима, причём двояким образом, что было особенно плохо. В Крыму начались непрерывные дожди, которые в кратчайший срок вывели из строя все дороги без твёрдого покрытия… Таким образом, с началом дождей армия практически теряла возможность обеспечивать своё снабжение автогужевым транспортом, во всяком случае на участке от материка до Симферополя. К 17 ноября уже вышло из строя по техническим причинам 50% нашего транспорта. На материке же, на севере, уже свирепствовал лютый мороз, который вывел из строя четыре паровоза из пяти, имевшихся тогда в нашем распоряжении южнее Днепра».

Вследствие этого 2-й штурм Севастополя начался утром 17 декабря 1941 года.
Начался он после тщательной подготовки и после сильной, массированной артподготовки.
По приказу Манштейна на рассвете одновременно в разных направлениях в наступление ринулись 7 немецких пехотных дивизий, 2 румынские горнострелковые бригады, свыше 150 танков, почти 300 самолётов, 1275 орудий и миномётов.
Это наступление Манштейн назвал «последним».

Фашисты при поддержке авиации, артиллерии и танков пытались прорвать оборону на узких участках.
Главный удар наносился с севера и северо-востока. Это - из района Дуванкоя через долину реки Бельбек - Камышлы к северо-восточной оконечности Северной бухты на фронте Мекензия и гора Азиз-Оба.
 Вспомогательный, отвлекающий удар – из района юго-восточнее Верхний Чоргунь вдоль реки Чёрная на Инкерман.
В результате планировалось рассечь и окружить центральную группировку советских войск. Это облегчило бы выполнение главной задачи — на 4-й день (21 декабря) захватить Севастополь.

Одновременно атаки велись по всему фронту.

Наиболее ожесточённые бои разгорелись на высотах Мекензиевых гор севернее и южнее долины реки Бельбек.

• В первую очередь гитлеровцы   стремились захватить батарею Александера.

Участник боёв Д. И. Пискунов вспоминал:

 «Опять появились немецкие танки, мы  насчитали их 12 , повернули в нашу сторону и, выстроившись в линию, метров 300 открыли огонь по командному пункту. Положение создалось довольно затруднительное. Но тут земля под нами вздрогнула, и раздался близкий взрыв огромной силы. Выглянув из траншеи, я увидел,  что там, где только  что стоял и стрелял танк, уже ничего не было! Лишь падали комья земли и какие-то обломки. Оказалось,  что по танкам ударила прямой наводкой береговая батарея Александера».

• Бессмертный подвиг совершил в эти дни гарнизон дзота № 11.

17-19 декабря 1941 года 6 бесстрашных моряков дзота № 11 в течение 3-х дней отражали яростные атаки врага у деревни Камышлы (Дальное).
Это были – Алексей Калюжный, Дмитрий Погорелов, Василий Мудрик, Владимир Радченко, Иван Четвертаков, Григорий Доля во главе со старшиной 2-й статьи Сергеем Раенко.
 Пулемётным огнём и гранатами отважные бойцы истребили сотни (!) гитлеровцев.
 Один за другим пали герои…

Волновавшие их чувства хорошо выразил А. Калюжный в предсмертной записке.
Она была найдена в развалинах дзота:

«Родина моя! Земля Русская! Я, сын ленинского комсомола, его воспитанник, дрался так, как подсказывало мое сердце… Я умираю, но знаю, что мы победим. Моряки-черноморцы! Деритесь крепче, уничтожайте фашистских бешеных собак! Клятву воина я сдержал. А. Калюжный».

Севастопольцы отбивали атаки врага на всех направлениях. Однако вынуждены были постепенно отходить. Положение защитников города ухудшалось. Непрерывные бои измотали личный состав. Значительная часть артиллерии вышла из строя. Ощущался недостаток боеприпасов.
19 декабря адмирал Жуков направил в ставку письмо о том, что на оборону уже не остаётся сил. И что  город без поддержки не продержится даже до 20-ого числа.
Однако вопреки прогнозам, защитники смогли сдерживать немцев до 21 декабря. Покуда в Севастополь не прибыла подмога.

Получив доклад о сложившемся положении, Ставка Верховного Главнокомандующего приняла срочные меры.
Огромную роль в судьбе советских войск в эти дни сыграл Черноморский флот. Он осуществлял огневую поддержку оборонявшихся войск и доставлял в  город подкрепление.
В критические дни 21-22 декабря, перебравшись по морю из Новороссийска и Туапсе, соединения и части флота сыграли решающую роль в срыве наступления противника по направлению к Северной бухте.
 В полдень 21 декабря, под артиллерийским огнём врага и атаками авиации, в Северную бухту прорвались советские корабли.
Это были:
-   крейсера «Красный Кавказ» и «Красный Крым»,
-   лидер «Харьков»,
-    эсминцы «Бодрый» и «Незаможник».
Это был поистине героический подвиг моряков Черноморского флота. Он был связан с большим риском. Но риск был необходим и оправдан.
 Прибывшая на кораблях 79-я бригада морской пехоты сразу была брошена в бой на самый угрожающий участок. Корабли открыли сокрушительный артиллерийский огонь по врагу. Враг был не только остановлен, но и отброшен  на исходные позиции.

Критическое положение для защитников города сложилось в последние дни уходящего 1941 года.

Сражение не затихало ни днём, ни ночью.
Нелегко пришлось тогда защитникам Севастополя. Гитлеровцы, не считаясь с потерями, рвались к городу. Однако советские воины, поддерживаемые героичным населением города, стояли насмерть, отражая атаки фашистов.

Немцам, в конце концов, всё же удалось продвинуться к Северной бухте. Отдельные группы автоматчиков даже просочились на Братское кладбище.
 Но и на этот раз наступление врага было отражено.

К концу декабря фашистские войска овладели платформой Мекензиевой горы. Но выйти к Северной бухте им так и не удалось.

Большую роль в срыве 2-го наступления врага сыграла начавшаяся 26 декабря 1941 года Керченско-Феодосийская десантная операция.
 Она вынудила немецко-фашистское командование снять часть сил из-под осаждённого Севастополя.
Вместе с тем остальные части продолжали штурм крепости. Немецкие войска смогли приблизиться к форту «Сталин».

 Однако к 30 декабря наступательные возможности 11-й армии иссякли. Наступление врага захлебнулось.

И 31 декабря немецко-фашисткие войска, так и не достигнув цели своего наступления, вынуждены были прекратить атаки по всей линии фронта под Севастополем.
         
В итоге 2-го наступления 11-я немецкая армия смогла лишь немного оттеснить советские части в северном секторе обороны. А в остальном линия фронта существенно не изменилась.


3. Затишье (январь-май 1942 года).


В начале января 1942 года в Севастополь снова прибыло подкрепление.
А немецкая армия к тому времени, наоборот, поредела. Так как существенная её часть отправилась на восток Крымского полуострова.

В январе - феврале 1942 года между немецкими и советскими войсками происходили лишь незначительные стычки. Так сказать, небольшие бои местного значения.

• Один из боевых эпизодов был связан  с уничтожением тяжёлой батареи немцев разведчиками Черноморского флота.
 
В январе 1942 года полковник Дмитрий Багратович Намгаладзе, новый начальник разведотдела ЧФ, поставил перед разведчиками задачу: уничтожить тяжёлую батарею противника в Мамашайской долине.
Эта батарея вела огонь по самому центру Севастополя – проспекту Нахимова, Приморскому бульвару, Большой Морской улице.
Чтобы выполнить задание, моряки-разведчики группы мичмана Ф. Ф. Волончука совместно с НКВД и армейцами составили смешанный отряд из собственно разведчиков, автоматчиков и сапёров-подрывников.
Автоматчикам погранвойск НКВД в условленное время вменялось имитировать высадку десанта в приморском районе, чтобы отвлечь внимание противника.
Сапёры вместе с разведчиками к этому времени должны были пересечь линию фронта. А затем, углубившись в неприятельский тыл, выйти в район, где дислоцировалась немецкая батарея.
Путём наблюдения за вспышками орудий разведчики определили расстояние до батареи от передовой – около 10 км.
После этого группа из 11 бойцов  ночью скрытно пересекла линию фронта и направилась во вражеский тыл. У каждого, помимо автоматов и ножей, были толовые заряды для подрыва орудий...
На батарею вышли точно – тютелька в тютельку. В короткой рукопашной схватке уничтожили охрану орудийных двориков. Заложили тол в стволы 3-х дальнобойных орудий. Подорвали заряды при помощи ручной сапёрной машинки. И отправились назад, к своим.
Самое удивительное, что в этом рейде разведчики не имели безвозвратных потерь от непосредственного воздействия противника! Погиб только один боец, подорвавшийся на мине уже при переходе линии фронта.
Несколько дней спустя на Приморском бульваре появился щит с фотографиями отважных разведчиков и надписью:
«Они подорвали вражескую тяжёлую батарею».


В январе - марте 1942 года войска Севастопольского оборонительного района (СОРа) на отдельных участках контратаками отбросили противника. Они заставили врага почти всюду отойти на исходные позиции.
И вновь заняли пункты и рубежи, оставленные в декабре 1941 года.
Например, на участке 4-го сектора наши войска овладели северными скатами Мекензиевых гор и выдвинулись на рубеж Камышлы — Бальбек — выс. 79, 4. И улучшили тем самым свои позиции. А также лишили противника выгодных наблюдательных пунктов на северо-восточных подступах к Севастополю.

В феврале-апреле 1942 года немецкая 11-я армия была обречена вести тяжелейшие бои на Парпачском перешейке. Для того, чтобы не допустить прорыва войск Крымфронта на Симферополь и Джанкой.
Это означало, что руки у 11-й армии связаны. И что она не может вести активных действий под Севастополем.

• 1 марта 1942 года получила тяжёлое ранение отважная пулемётчица Нина Ониловна.

Хотелось бы немного рассказать о ней.
В 11-летнем возрасте, оставшись сиротой, переехала Нина в Одессу к сестре.
Подростком она начала работать на трикотажной фабрике «Друзья детей».
Поступила в вечернюю школу. Днём Нина Онилова трудилась у станка, вечером училась.
Как у всякой девушки, была у неё страсть к песне, танцам, весёлым воскресным массовкам.
Увлечённо занималась она также в клубе Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству. С оценкой «отлично» освоила пулемёт.
Когда началась война, скромная швейница взяла расчёт и добровольцем ушла на фронт.
4 августа 1941 года Нина была направлена в 25-ю Чапаевскую стрелковую дивизию. Она стала пулемётчицей.
Защищала Одессу.
Уж очень торопились в то время мамалыжники (так называли одесситы румын) взять Одессу-маму. И 19-тилетняя девчушка косила их десятками из «Максима» во время ежедневных атак. За это бойцы между собой называли её «Анкой-пулемётчицей».
Пламенная патриотка Родины Нина Онилова прославилась в боях с немецкими захватчиками своим мужеством, бесстрашием, находчивостью.
Когда на её участке фронта возникла реальная угроза прорыва, Нина со своим вторым номером выкатили пулемёт из укрытия на открытое пространство. Расклад был прост, как хозяйственное мыло: за спиной — Одесса. А значит, отступать никуда.
Даже когда похолодало, Нина, служившая в сухопутной 25-й Чапаевской дивизии, ходила в расстёгнутой шинели, и из-под воротника гимнастерки выглядывала тельняшка. Это значит, чтобы «жябы знали, у кого здесь морская душа».
Война закалила Нину Онилову, научила её смело смотреть в лицо опасности. Как¬-то пулемётчице приказали поддержать наступление стрелкового взвода. Девушка выдвинулась со своим оружием вперед и расположилась в балке. Невидимая врагу, она истребила расчёт немецкого миномета, который мешал продвижению взвода. Затем уничтожила двух автоматчиков. Потом расстреляла прислугу вражеской полевой пушки. Она вела огонь без промаха.
И вдруг осколок немецкой мины ранил девушку в висок. Кровь залила её лицо, голова бессильно откинулась на землю. Она потеряла сознание, но ненадолго. Уже через минуту очнулась и взялась снова за ручки пулемёта. Непослушными, одеревеневшими пальцами она продолжала стрелять.
Товарищи унесли пулемётчицу в полевой госпиталь и сказали на прощание:
        - Мы отомстим за тебя, Нина!
        Нина Онилова произнесла в ответ только два слова:
- Скоро вернусь.
И, действительно. 11 ноября 1941 года, подлечившись, девушка вернулась в свою дивизию. Та в это время воевала уже под Севастополем.
И вот она опять в строю среди боевых друзей. На защитной гимнастёрке пулемётчицы, на кармане, где хранится комсомольский билет, горит орден Красного Знамени.
Слава об отважной девушке гремела по всей Приморской армии. Даже видавшие виды бойцы удивлялись её выносливости и храбрости.
В бою 14 ноября отразила несколько атак, подбила танк.
В одном из ноябрьских боев Нину сильно контузило. Через несколько дней она была вновь в строю.
27 февраля 1942 года в районе хутора Мекензия  Онилова разбила 2 пулемётные точки врага.
 Силы фашистов численно превосходили, поэтому за несколько дней почти весь расчёт Нины был убит. Оставшись последней выжившей, она одна отбивала атаки врага. Потому как румынские вояки пёрли на наши позиции с такой энергией, словно великий фюрер самолично смазал им задницы скипидаром. Истекая кровью, она продолжала косить их из пулемёта. И потеряла сознание лишь тогда, когда услышала за своей спиной раскатистое «Полундра!»
 Это случилось 1 марта.
7 марта 1942 года Нина Онилова скончалась в Инкерманском госпитале в возрасте 20-и лет. На следующий день была похоронена на кладбище Коммунаров в Севастополе.

Старший сержант Н. А. Онилова уничтожила во время обороны Одессы и Севастополя свыше 500 (!) вражеских солдат и офицеров.

Она в письме к актрисе, игравшей в кинофильме   «Чапаев» роль Анки-пулемётчицы, писала:
 
«…Я мечтала стать пулемётчицей и так же храбро сражаться. Когда случилась война, я была уже готова, сдала на  отлично пулемётное дело. Я попала – какое это было счастье для меня! – в Чапаевскую дивизию, в ту самую, настоящую. Я со своим пулемётом защищала Одессу, а теперь защищаю Севастополь. С виду я, конечно, очень слабая, маленькая, худая. Но я вам скажу правду: у меня ни разу не дрогнула рука…
Когда защищаешь дорогую, родную землю и свою семью (у меня нет родной семьи, и поэтому весь народ – моя семья), тогда делаешься очень храброй и не понимаешь, что такое трусость».


• В эти, вроде бы, «мирные» мартовские дни, беспримерным подвигом вписал своё имя в историю второй обороны Севастополя украинец Голубец Иван Карпович.

Молодой краснофлотец с первых дней принимает участие в Великой Отечественной войне.
Когда началась оборона Севастополя, катер на котором нёс службу старший матрос рулевой Голубец, входил в Севастопольский гарнизон. Манёвренные боевые корабли охраняли выходы из бухт. Катера были первыми, кто встречал прорывающиеся к осаждённому городу транспорты. И последними, кто провожал их, увозящих из крепости раненых, женщин и детей.
25 марта 1942 года рулевой сторожевого катера «СК-0183», дислоцировавшегося в Стрелецкой бухте, был послан по служебному заданию на берег.
В это время противник начал обстрел бухты дальнобойной артиллерией, укрытой в районе Мекензиевых гор. Возле кораблей стали рваться снаряды, в воздухе засвистел горячий металл.
В результате близкого попадания был повреждён стоявший у пирса катер-охотник «СК-0121»: борт пробили осколки, загорелся моторный отсек. Присутствовавшие на корабле члены команды почти что ликвидировали огонь. И в этот момент рядом, почти в том же месте, что бывает крайне редко, взорвался ещё один снаряд. Его осколки попали в цистерну с топливом и на корабле начался обширный пожар. Горел бензин, который было невозможно потушить стандартными средствами. Пламя охватило корабль. Команда была оттеснена на нос и получила приказ прыгать в воду.
Тем временем все силы были брошены на тушение катера с берега. Ведь охотник был снаряжён к походу. И на его борту находился запас мощных глубинных бомб. Каждая по 160 килограммов весом. Это оружие обладает страшной разрушительной силой, рассчитанной на уничтожение крепких стальных корпусов подлодок сквозь многометровую толщу воды. Детонировав на воздухе, глубинные бомбы могли бы уничтожить не только все корабли, находящиеся в бухте, но даже склады, мастерские и причалы…
 Катер даже пытались потопить противотанковыми гранатами. Но безуспешно. Ведь бросать их нужно было так, чтобы не спровоцировать взрыва больших бомб.
Казалось, выхода не было. Что всем хана…
Но тут появился решительный краснофлотец – Иван Голубец и сделал то, что никто бы ему не приказал.
На бегу застёгивая бушлат, надвинув на глаза зимнюю шапку, он стремительно пересёк железную баржу, к которой был пришвартован катер. И по горящим сходням ворвался на корму, в самый огонь. Будучи опытным военным моряком, Иван знал, что ему нужно делать – освобождать корабль от глубинных бомб. И, прежде всего, от восьми больших бомб, самых опасных. Но рычаги бомбосбрасывателей заклинило. И тогда краснофлотец стал вручную скатывать десятипудовые (160 кг !) бочкообразные бомбы за борт.
 По рассказам очевидцев, чёрный дым от горящего топлива скрыл моряка и с берега только по всплеску бомб знали, что тот жив и продолжает свою работу.
Когда Голубец сбросил все большие бомбы, он принялся за малые. А  их на катере было 22 штуки. Но огонь уже подобрался к палубным кранцам, где хранились снаряды мелкого калибра для пушек катера. Заряды начали взрываться один за другим, пронзая окружающее пространство тучами осколков. С берега в мегафон старшему матросу кричали, что пора спасаться – самое главное сделано. Но тот, выглянув из дыма в тлеющем бушлате, махнул, что ещё немного…
Бомбы взорвались. Обломки катера разбросало на десятки метров. Берег окатило волной, а на ближайших зданиях побило крыши. По силе взрыва можно было предположить, что Ивану Голубцу не хватило времени на сброс всего двух малых бомб. Кроме взлетевшего на воздух катера «СК-0121», больше ни один корабль в бухте повреждён не был. И не погиб ни один человек, кроме самого героя.
Ценой своей жизни отважный моряк спас от гибели людей и группу боевых кораблей…

Как пишет в мемуарах пребывавший в то время в Севастополе военный корреспондент Николай Ланин, ему довелось беседовать с сослуживцами и друзьями отважного краснофлотца.
 «Сидя у койки Ивана Голубца, ещё никем не занятой, я в крохотном носовом кубрике слушал рассказы о нём не час и не два», - говорит автор.
 По словам командира, Голубец был очень умелым матросом, заядлым спортсменом и к тому же самым весёлым человеком на корабле.
Товарищи уверены, что Иван оценивал опасность, но гибнуть не собирался:
«Он удачливый был… Самую малость не успел!».

Указом Президиума Верховного Совета СССР 14 июня 1942 года старшему краснофлотцу Голубцу Ивану Карповичу посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Также он была награждён орденом Отечественной войны I степени и орденом Ленина.
В Севастополе на берегу Стрелецкой бухты, недалеко о того места, где матрос совершил свой подвиг, установлен обелиск…

Пауза в боевых действиях у стен города позволила его защитникам накопить силы.
За период с 1 января по 1 июня 1942 года боевые корабли и транспортные суда перевезли 77,5 тысяч тонн различных грузов. Главным образом, боеприпасов и продовольствия.
Обратными рейсами корабли и транспорты эвакуировали раненых и население Севастополя.
Помимо этого, в течение зимы и весны 1942 г. части Севастопольского оборонительного района получили 34 маршевые роты общей численностью около 12 тысяч человек. В город перебросили 386-ю стрелковую дивизию. Также в Севастополь прибыла 9-я бригада морской пехоты.
 Проводилась реорганизация внутри гарнизона. Из прибывшего пополнения и отдельных подразделений бывшего Севастопольского гарнизона была сформирована 109-я стрелковая дивизия.

 В целом этот период можно считать относительно спокойным.


4. Последний штурм.


Немецкая 11-я армия к весне 1942 года получила существенные подкрепления. Подкрепления в виде 22-й танковой дивизии и мощнейшего VIII авиакорпуса.
И ей удалось провести успешную операцию «Охота на дроф».
 Из-за роковых просчётов командования Крымского фронта в мае 1942 года наши войска в Крыму были разгромлены.
Они оставили Керченский полуостров и эвакуировались на Кубань.

Ликвидация советского плацдарма на Керченском полуострове позволила Манштейну бросить все силы на штурм Севастополя.
Чтобы гарантировать успех, противник произвёл сосредоточение беспрецедентно мощной артиллерийской группировки. Без поддержки сотен тяжёлых орудий немцы и помыслить не могли о штурме города

К последнему, июньскому, штурму (Манштейн назвал его «Лов осётра») обе стороны готовились с напряжением всех сил.
 Севастопольцы — с мужеством отчаяния.
 Немцы — с небывалым остервенением.

К тому времени гитлеровские войска усилили блокаду Севастополя с моря. В крымских портах собралось большое количество сторожевых и торпедных кораблей, а также итальянских мини-подлодок. А на ближайших аэродромах дежурили более 150 самолётов-торпедоносцев и пикировщиков. Они были переброшены в Крым со Средиземноморского театра военных действий.
Немецко-фашистская группировка была усилена до 200 тысяч человек.
В Крым был переброшен 8-й воздушный корпус генерал-полковника фон Рихтгофена. Это тот самый, что бомбил Лондон и Ливерпуль, участвовал в захвате острова Крит.
На аэродромах, расположенных в Крыму и прилегающих к нему районах, была сконцентрирована мощная воздушная армада — 1060 самолетов. В том числе 700 бомбардировщиков.
 В небе над Севастополем безраздельно царила немецкая авиация. Самолёты противника полностью контролировали морские подходы к Севастополю. Они атаковали и топили всё, что обнаруживали, затрудняя снабжение гарнизона Севастополя кораблями с Кавказа.
Под удары люфтваффе попадали не только советские самолёты, но и следовавшие в город транспорты. Из-за коротких ночей корабли оказывались в опасной зоне в светлое время суток. И потому становились прекрасной мишенью для вражеских бомбардировщиков. Относительно легко прорваться в Севастополь могли только быстроходные военные корабли. Но они никак не могли обеспечить полностью потребности защитников города.

Ещё у немцев имелось: 450 танков, 1325 орудий, 720 минометов.

Концентрация авиации и артиллерии под Севастополем была самой высокой за всю Вторую Мировую войну!

Под Севастополь были доставлены сверхмощные артиллерийские установки, в том числе 24-дюймовые мортиры «Карл».
А затем, как свидетельствует Манштейн, и пушка «Дора» (советские бойцы называли ее «Дурой») — самое большое орудие Второй мировой войны.
Размер  и пробивная сила этого орудия калибра 800 мм поражают воображение и сегодня.
Лафет этого «чуда артиллерийской техники» достигал высоты трехэтажного дома. Ствол имел длину около 30 метров. А почти 7-тонный (!) снаряд был виден в полете простым глазом и навылет пробивали шестиметровое железобетонное перекрытие. Обслуживало орудие 1500 солдат и офицеров во главе с генералом.
Всего же на направлениях главного удара по городу немцы   сосредоточили около 100 пушек в расчёте на 1 километр фронта.

«Во Второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного использования артиллерии, как в наступлении на Севастополь», — свидетельствовал фельдмаршал Эрих фон Манштейн.

Наши же войска насчитывали всего: 106 тысяч человек, 38 танков, 606 орудий, 918 минометов, 116 самолетов.

Получалось, что перед началом 3-го наступления на каждого нашего бойца приходилось 2 вражеских солдат.
На каждое орудие — 2 орудия противника.
Против одного нашего танка действовало 12 вражеских.
Против каждого советского самолета — 11 немецких.
Потом, в ходе боев, это преимущество нарастало с каждым днём. На участках же, где немецко-фашистские войска наносили главные удары, оно было подавляющим с первых дней наступления.

Уже с 20 мая авианалёты и артобстрелы Севастополя стали непрерывными.

Мощный удар немецкой авиации и артиллерии был нанесён по городу со 2 по 7 июня, в течение 5-ти дней.
Как сейчас бы сказали, город был отутюжен «ковровой бомбардировкой» по квадратам.
Одновременно на некоторые участки фронта совершали налёты по 200-250 самолётов.
На подступах к Севастополю  «заговорили»:
-   2045 пушек и миномётов,
-   зенитная артиллерийская боевая группа  «Север»,
-  две батареи 625-миллиметровых мортир и
-  знаменитая пушка  «Дора».
За это время на позиции защитников Севастополя и непосредственно на город было сброшено до 48 тысяч бомб и выпущено 126 тысяч снарядов.

Немецкие войска были уверены, что после такого огневого удара город не сможет оказать никакого сопротивления.
 И 7 июня 1942 года перешли в решительное наступление по всему фронту.
Они наносили главный удар снова с севера и северо-востока на Мекензиевы горы с целью выхода к Северной бухте.
И вспомогательные удары — на Сапун-гору и  Балаклаву.

• Именно тогда совершил свой  подвиг разведчик-пограничник 456-го пограничного полка ефрейтор Иван Богатырь.

Будущий герой Великой Отечественной войны Иван Богатырь появился на свет 27 января 1919 года в украинском селе Анна-Зачатовка в крестьянской семье.
 Окончил неполную среднюю школу. Затем техникум. Пошёл работать токарем на Днепропетровский паровозоремонтный завод. А позже -  разъездным механиком при Криничанской машинно-тракторной станции.

Ивана Богатыря призвали на службу в 1939 году в Пограничные войска. Он стал  пулемётчиком 32-го морского пограничного отряда.
В войне краснофлотец участвовал с августа 1941 года. Командовал отделением. Он участвовал в обороне Одессы  и Севастополя.
Был признанным мастером по добыче  языка. Отличался хладнокровием, отвагой, решительностью.
7 июня 1942 года небольшое подразделение ефрейтора Богатыря (из 4-х человек) обороняло дот, защищая высоту 96,4 на Балаклавском направлении.
Здесь шли тяжёлые, кровопролитные бои. Противник не жалел сил для того, чтоб  выбить советских воинов с высоты. Так как, не овладев ею, невозможно было двигаться дальше, на Балаклаву.
Советские солдаты под началом опытного воина - ефрейтора Богатыря Ивана Ивановича сдерживали атаки немцев. Атаки, перемежающиеся с бомбардировками и артобстрелами.
Земля вокруг дота была глубоко изрыта вражескими снарядами. И, когда по расчётам захватчиков, краснофлотцы должны были быть выведены из строя, на укрепление пошла рота пехоты. Но дымящийся дот снова ответил огнём пулемёта, который безжалостно косил врагов.
Так завершился день.
И, после ночного затишья, вокруг долговременного бетонного укрепления снова загрохотали взрывы. Артподготовка закончилась. И на дот снова направили пехоту. Но повторная атака врага также не увенчалась успехом.
На третий день, когда фашисты пытались сломить оборону соседнего участка, гарнизон ефрейтора Богатыря получил короткую передышку. Её использовал для восстановления связи с командованием. А ночью в укрепление доставили продовольствие и боеприпасы.
На рассвете враг предпринял психическую атаку на дот. Сотни немецких автоматчиков в полный рост двинулись на краснофлотцев, ведя непрерывный огонь. Тогда Иван взял снайперскую винтовку и стал разить фашистов прицельными выстрелами. Но те всё наступали. Когда шеренги приблизились к доту вплотную, снова зарокотал пулемёт. Он сразу же прорезал в шеренгах автоматчиков широкие бреши. И нападавшие обратились в бегство.
Снова последовала бомбардировка с самолётов, из миномётов и обстрел артиллерии. Толстый железобетон дота не выдержал и в стене был пробит широкий пролом. Осколками сразило защитников дота Федченко и Юрьева, а Богатырь был ранен.
… К вечеру из всех защитников  высоты  в живых остался один Иван Богатырь.
Он укрылся в доте и огнём пулемёта разил врага. Фашисты  обрушили на пограничника ураганный артиллерийский и миномётный огонь. Но так и не смогли заставить замолчать его пулемёт. Богатырь зорко следил за действиями противника, не давал ему приблизиться к доту.
В этом бою отважный пограничник ещё раз доказал, что и один в поле  - воин.
Пять  часов подряд без передышки шёл бой. Триста минут шквального огня и непрерывных атак. Триста минут подвига. Когда пулемёт раскалился, Иван начал стрелять из автомата. Забрасывал врага гранатами. Он не чувствовал боли от полученной раны. Не замечал,  что в перекрытии дота зияет дыра.
Пограничник ещё сильнее нажимает на гашетку пулемёта, отбивая очередную атаку гитлеровцев.
Сколько их отбито, этих атак?
 Иван перестал их считать. Не различает уже, когда кончается одна и начинается другая.
Неподалёку от дота, где обосновался И. Богатырь, разорвался тяжёлый снаряд. Иван почувствовал тупой удар в голову, зазвенело в ушах.
 Контузило, - понял он. И, ещё крепче сжав рукоятки пулемёта, опять нажал на гашетку. Ровно застрекотал  «Максим», поливая фашистов свинцовым дождём. В это время острая боль пронзила правую руку. Иван увидел на рукаве кровь. Но времени на перевязку не было – враг наседал.
 Богатырь отступил на полшага от пулемёта, повернулся к нему боком и изо всей сил  стиснул рукоятку и гашетку пулемёта левой рукой.  Через несколько минут пограничник был ранен и в левую руку…
 Как же теперь стрелять?  - с отчаянием подумал Иван.
Превозмогая боль, он грудью навалился на короб  «Максима», развернул пулемёт и, тяжело подняв раненую руку, нажал на гашетку…
И эта атака была отбита.
Враг опять, в который уже раз, не смог овладеть высотой.
Отступающие фашисты – это было последнее,  что увидел И. Богатырь. Потеряв сознание, он упал на раскалённый пулемёт.
Сколько он пролежал так:  час, два, а может, всего минуту? Этого Иван сказать не мог. Очнулся он от страшной боли. Хотелось пить. Было темно и душно. И удивительно тихо. 
Неужели немцы прошли на Балаклаву?  - обожгла тревожная мысль. Собравшись с силами, Иван встал и, шатаясь, выбрался из дота. Кругом – трупы  вражеских солдат. Откуда-то снизу доносились стоны  раненых.
 Нет, не прошли, - удовлетворительно подумал пограничник. Он достал ракетницу: надо дать знать своим,  что высота держится,  что ефрейтор Богатырь живой и просит помощи. И тут совсем близко разорвалась граната. По ногам хлестнуло осколками. И в то же мгновение Богатырь увидел перед собой фашистского офицера. Всё произошло в  считанные секунды: молниеносным ударом Иван выбил из рук немца автомат. И в короткой рукопашной схватке задушил вражеского офицера…
В небо взвилась ракета, чуть задержалась и, словно нехотя, медленно начала опускаться вниз. Иван внимательно следил за ней. Ему казалось,  что она падает прямо на него и свет её нестерпимо ярок, как солнце…
Его нашли рано утром у разбитого дота. Иван лежал без сознания, всё ещё сжимая в руке ракетницу.
А вокруг лежали трупы 120 (!) фашистских солдат.
Товарищи доставили его в медсанбат, откуда мужественного пограничника отправили в госпиталь…
Оттуда боец снова ушёл на передовую защищать Севастополь.
20 июня 1942 года указом Президиума Верховного Совета СССР за проявленное мужество и доблесть Иван Богатырь был удостоен звания Героя Советского Союза. Также в ходе войны награждался орденами Красного Знамени и Ленина, медалями. Во время обороны Севастополя он также уничтожил 75 фашистов из снайперской винтовки. Лично обучил 130 снайперов.


На первом этапе наступления шли бои за станции Мекензиевы Горы и Камары (7–15 июня).

• В 1-й же день свой подвиг совершила санинструктор и разведчица Мария Байда.
 
Она родилась и выросла в Крыму.
В возрасте 10 лет девочка лишилась матери.
Учёбу в школе после 6-го класса пришлось оставить и начать трудовую жизнь. Первые годы работала в совхозе. Затем она - санитарка городской больницы в Джанкое.
В 1941 году собиралась поступать в медицинский техникум. Но война внесла свои коррективы…
Сначала Мария в составе медицинской бригады от горбольницы обслуживала останавливающиеся в Джанкое санитарные поезда.
19-летняя девушка помогала менять повязки, поила и кормила раненых, стирала бинты.
В один из налётов вытащила из объятого пламенем вагона пожилого солдата в окровавленных бинтах.
Он тихо сказал:
 «Доченька, мне не страшно умирать, одно жалею, мало уничтожил фашистских гадин»...
Я должна занять его место в строю, — твердо решает девушка. Так она стала бойцом 35-го истребительного батальона по борьбе с вражескими парашютистами-диверсантами и лазутчиками.
С боями через Симферополь и Ялту отступала к Севастополю.
Тогда батальон влился в регулярные армейские части. Так Мария Байда оказалась санинструктором 514-го стрелкового полка 172-й дивизии.
Во время первых штурмов Мария Байда показала себя бесстрашным бойцом. В бесконечных боях девушка вынесла из-под огня и спасла жизнь многим солдатам. Вытаскивала с поля боя туда, где безопасно, самих бойцов и их оружие — ведь на счету каждая винтовка. Когда спрятать раненых было негде, она бережно укладывала их в воронки, образовавшиеся от взрывов, оказывала помощь и отправлялась спасать других. Из самого пекла, под ураганным огнём, Мария вытащила десятки бойцов и командиров.
Защитники Севастополя называли её «бесстрашная Маруся».
Раненые возвращались в строй, радостно встречали её и, сжимая руки, говорили:
      - Спасибо, Маруся. Ты настоящая девушка. Настоящий боец.
Бойцы подбадривали друг друга перед боем: «Ничего, будешь ранен — Маруся спасёт».
О её боевых делах, отваге и самоотверженности знали не только в 514-м стрелковом полку.
После декабрьского штурма Севастополя гитлеровцами Мария попросила перевести её в разведку.

«Я видела столько крови и страданий, что просто у меня окаменело сердце, — вспоминала Мария после войны. — Не могла забыть разрушенные хаты, убитых детей, стариков и женщин. На поле боя на моих глазах гибли люди. Умирали молодые, в расцвете сил — им бы еще жить да жить, трудиться для счастья!
 Вот и пришло решение - уйти с медицинской работы в строй. Сила и ловкость у меня были. Стрелять я умела, правда, не так, как Людмила Павличенко. Могла двигаться незаметно и бесшумно, свободно ориентироваться по местности — ведь нередко, разыскивая раненых, приходилось ползать по «ничейной» полосе, в нескольких десятках метров от немецких окопов».

Командир полка, зная об исключительной смелости девушки, её смекалке и выносливости, удовлетворил просьбу.
И с мая 1942 года старший сержант Мария Байда стала разведчицей. Лихим ребятам из разведки очень пришлась по душе весёлая и смышлёная дивчина, умеющая ступать бесшумно, «по-кошачьему», как умеют ходить только истинные разведчики.
 Вместе с такими же отважными как сама, она ходила в тыл врага, добывала «языков», доставляла командованию ценные сведения о противнике.
...Тёмной февральской ночью 1942 года группа разведчиков, среди которых была и Маруся, незаметно проникла  в тыл врага. Предстояло разведать огневые точки противника. А самое главное — обнаружить замаскированную дальнобойную батарею, которая держала под обстрелом наши коммуникации. Двое суток без сна и отдыха пробирались разведчики по вражеским тылам. Задание было выполнено успешно.

       Спустя некоторое время разведчики получили новое задание — уничтожить огневую точку на одной из высот.
 Несколько дней они вели наблюдение, изучая подходы к огневой точке. Её гитлеровцы устроили под плитой известняка, козырьком нависавшей над склоном высоты. Под покровом ночи советские воины проникли за проволочное заграждение, проползли незамечеными вблизи неприятельского боевого охранения и подобрались к огневой точке. Им удалось бесшумно уничтожить пулемётный расчёт и заложить взрывчатку. Двинулись обратно, разматывая бикфордов шнур. Неожиданно они столкнулись с фашистом. Разведчики, молча, навалились на оторопевшего гитлеровца, сбили его с ног, связали. Но, услышав шум борьбы, гитлеровцы всполошились. В ночном небе вспыхнула ракета. И сразу же из вражеских окопов началась беспорядочная стрельба. Подожгли шнур. Сзади грохнул взрыв. Значит, вражеской огневой точке конец!

Мария Карповна после войны вспоминала, как однажды ей пришлось тащить захваченного в плен обер-ефрейтора. Гитлеровец оказался здоровенный бугай. Да ещё всё время сопротивлялся, хотя руки у него и были связаны. В общем, пришлось повозиться с этим «языком». Задержалась сама и задержала товарищей. В результате один разведчик погиб, другой был ранен. За нарушение дисциплины получила от командира трое суток гауптвахты. Правда, отбыть наказание так и не довелось.

       «Часа через два, меня освободили, приказали одеться «по-женски» (обычно мы ходили в галифе и сапогах) и явиться в штаб. Там шёл допрос пленного. Смотрю — «язык», которого я притащила. Докладываю о прибытии. И тут пленного спрашивают:
«Узнаёте?»…
        Потом мне рассказали, что на допросе немец отказался отвечать и всё твердил:
«Рус, капут!».

        Внимательно посмотрев на меня, гитлеровец вдруг заволновался, лицо его исказила гримаса, и он стал быстро и зло говорить. Переводчик еле успевал переводить:
«Как, меня взяла в плен эта женщина? — удивился верзила. — Не может быть! Я пол-Европы победоносно прошёл. А тут попался в руки русской бабе?».

        Не знаю, как подействовала на пленного наша встреча, только стал он разговорчивым, и наш командир разведки потом благодарил всю группу, ну и меня в том числе, за «языка», который дал ценные сведения о системе обороны».


7 июня 1942 года фашисты предприняли очередной – 3-й штурм черноморской «крепости». Рота разведчиков, в составе которой воевала Мария Байда, держала оборону на участке бельбекского совхозного сада у подножия Мекензиевых гор.
Ещё не рассвело, как над нашими позициями появились фашистские самолёты. Они проносились нескончаемыми стаями, сбрасывая на советских воинов крупные и мелкие бомбы. К ударам бомб присоединились разрывы снарядов. Все вокруг дрожало в неистовой пляске.
Потом Мария вспоминала:

       «Мы буквально вжимались в землю.

       «Крепче держись за землю, Мария! Она не выдаст...»
 Это кричит, перекрывая грохот, Миша Мосенко, он лежит рядом. Нашёл же парень время для шуток! Но слова его придали бодрости.
       Умолкло небо. А вскоре и огненный вал покатил к нам в тыл, и тогда мы увидели шедших в наступление гитлеровцев. Разгорелся бой. Открыли огонь и мы. Миша — из немецкого пулемёта — его вчерашнего трофея.
       Во время боя прямо на меня полезла группа фашистов, причём без всякой осторожности. Видимо, услышав стук моего трофейного автомата, гитлеровцы решили, что это бьёт свой. Настолько обнаглели, что офицер, стараясь перебраться через канаву, встал во весь рост. Я тут же сняла его одиночным выстрелом. К нему кинулся солдат — уложила и его. А автоматчики все ползут и ползут. Больше десятка их уложила. В общем, отбили мы атаку. А потом немцы снова полезли.
     Смотрю, невдалеке зашевелилась трава, она высокая там была, до метра. Свой или чужой? Ближе, ближе…  А у меня ни патронов, ни гранат не осталось. Вот рядом, в нескольких сантиметрах, показалась немецкая каска и погоны — фашист! Времени на раздумья нет. Размахнулась и автоматом со всей силы гитлеровца по голове. Подхватила его автомат, вытащила у него из-за голенища две полные обоймы и снова открыла огонь.
       Во время боя почувствовала вдруг ожог и резкую боль в виске и в руке: это впились осколки гранаты. Очнулась, когда Миша бинтовал голову…
       Бились весь день, нередко дело доходило до рукопашных схваток. Патроны собирали у тяжелораненых и убитых.

       К концу дня мы оказались в окружении. Когда стемнело, собрались все уцелевшие из нашего разведвзвода, человек десять набралось. Все раненые, за исключением Миши. Слышу, молодой красноармеец (он пришёл к нам незадолго до этого) говорит испуганно: «Как же мы теперь выйдем отсюда: кругом немцы?».

     Немецкий разговор действительно доносился к нам — гитлеровцы были рядом.
 
       «Выведу, не беспокойся! — как можно спокойнее говорю я, хотя сама тоже волнуюсь. — Я тут каждый кустик знаю».

       Местность мне действительно была знакома: раньше несколько раз за зелёным луком на нейтральную полосу пробиралась. Но на нашем пути — минные поля. Найду ли между ними тропинку?

       Пробирались ползком по глубокой канаве. Ползли долго. Но вот уже должна быть тропинка, а её всё нет. И раздумывать некогда. Остановила я бойцов, встала и пошла. Теперь главная опасность — мины. Иду, а в голове одно: взорвусь или нет? Наконец, вот она, тропинка. В общем, всё обошлось благополучно, вышли к своим».

В том бою Мария, находясь в самом эпицентре «боевого ада», проявила себя, как смелый, порой даже сверх-отчаянный боец. Она вела автоматный огонь, перевязывала раненых. Когда кончались боеприпасы, молниеносным броском перемахивала через бруствер окопа и возвращалась с трофейными автоматами.
Всего в этом бою отважная разведчица уничтожила из автомата и в рукопашной схватке 19 солдат и офицеров противника. Кроме того в кромешной темноте вывела из окружения командира и восьмерых бойцов.

Марии предложили отправиться в госпиталь, но девушка отказалась.
После перевязки она вернулась к своим разведчикам.
И снова бои. В одном из них сильно задело раненую голову, другие раны дали о себе знать: стали кровоточить, поднялась температура.
Несмотря на протесты девушки, командир приказал немедленно отправить её в госпиталь, в Инкерманские штольни.
 Здесь, на госпитальной койке, Мария Байда и узнала, что ей присвоено звание Героя Советского Союза.
Пробыв в госпитале несколько дней, Мария настояла, чтобы её выписали.
- В бою заживёт, а здесь мне скучно,— заявила она врачам.
И ушла в свою часть.
20-летняя девушка вновь взяла автомат и громила гитлеровских захватчиков…
12 июля 1942 года, будучи тяжело раненной, Мария Байда попала в плен. Мужественно и стойко выдержала весь ад фашистских тюрем и концлагерей Симферополя и Славуты, Ровно и Люблина, Равенсбрюка и Зальцбурга. Участвовала в лагерном подполье. Попала под подозрение гестапо. Выдержала все пытки и никого не выдала. 
Была освобождена американцами в мае 1945 года.
После войны М. К. Байда жила в городе-герое Севастополе...


Это были тяжелейшие бои.
В 1-й день наступления только в расположении 172-й стрелковой дивизии разорвалось около 7000 бомб и свыше 15 000 снарядов.
А это значит, что на каждый квадратный метр здесь выпало по 1,5 тонн (!) «осадков» из раскалённого металла.

• Соседи дивизии, 365-я зенитная батарея, окружённая и расстреливаемая прямой наводкой из танков, держала позицию лишь чудом…

На одной из высот вблизи разъезда Мекензиев  Гор  зенитчики старшего лейтенанта И. С. Пьянзина трое суток сдерживали бешеный натиск превосходящих сил гитлеровцев.
 13 июня 1942  года. Кончились снаряды. Умолкли орудия. Пьянзин и уцелевшие в бою моряки продолжали стрельбу из винтовок и пулемёта. Но силы  были неравными. Вражеская пехота ворвалась на позицию батареи.
Не имея другого выхода, командир батареи старший лейтенант Иван Пьянзин передал последнюю радиограмму: 

«Отбиваться нечем. Почти весь личный состав вышел из строя. Открывайте огонь по нашей позиции и командному пункту».

Герой вызвал огонь на себя. И когда плотный огонь четырёх севастопольских батарей накрыл батарею 365, десятки оккупантов были уничтожены. Враг не выдержал и оставил высоту.
Так герои Севастополя своей смертью наносили удары по врагу…

Немецкая авиация ежедневно совершала 800-1000 вылетов, сбрасывая 4-4,5 тысячи бомб.
Всё вокруг, как рассказывают участники тех боёв, было окутано сплошной пеленой пыли и дыма.

О том, как тяжело приходилось защитникам Севастополя, можно судить по свидетельству французского военного историка генерала Шассена.
Он отмечал, что «за последние двадцать дней боёв немецкая артиллерия выпустила на Севастополь 30 тысяч снарядов, авиация сбросила 125 тысяч тяжёлых бомб. Это почти столько, сколько сбросил английский воздушный флот к тому времени на Германию с начала войны».

Плавились камни…
 Под ударами бомб и снарядов разрушался бетон укреплений, рушились скалы…
 И, казалось, ничто не может уцелеть в этом потоке огня. И  ничему живому не выдержать этого ада.
 Но!  Севастопольцы стояли. Стояли насмерть.
Они мужественно сражались с ненавистным  врагом, отражая ежедневно по 15-20 атак гитлеровцев.

Немцы несли огромные потери. В атакующих немецких ротах осталось, в среднем по 25 человек.
Каждый день они отводили в тыл потрёпанные части и бросали в бой свежие. А защитников города менять было ни кем. 
Упорная борьба и контратаки защитников продолжались более недели.

Чтобы пройти всего несколько километров до моря, немцам понадобилось 14 дней!
Две недели и пятьдесят тысяч убитых фашистов!

Защитники Севастополя героически обороняли позиции до последней возможности. Только когда на оборонительных позициях не оставалось боеспособных защитников и боеприпасов, врагу удавалось их занять.

12 июня, в разгар ожесточённых боев, в Севастополе была получена телеграмма Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина.
В ней говорилось:
 «Горячо приветствую доблестных защитников Севастополя — красноармейцев, краснофлотцев, командиров и комиссаров, мужественно отстаивающих каждую пядь советской земли, наносящих удары по немецким захватчикам и их румынским прихвостням. Самоотверженная борьба севастопольцев служит примером героизма для всей Красной Армии и советского народа. Уверен, что славные защитники Севастополя с достоинством и честью выполнят свой долг перед Родиной».

       И они выполняли свой долг.
Выполняли, несмотря на то, что с каждым днём становилось всё труднее и труднее отбивать атаки не считавшегося с потерями врага. Редели ряды защитников Севастополя. Заканчивались последние боеприпасы, продукты и питьевая вода. На 1-го человека в сутки приходилось всего по стакану воды и несколько сухарей…

Пополнение, которое доставляли крейсера и эсминцы с Большой земли (оставшиеся транспорты уже не могли прорываться через морскую блокаду), не покрывало и десятой части потерь. Переполненные госпитали не успевали принимать раненых. Не хватало оружия, патронов, снарядов, особенно зенитных. Немецкие самолеты безнаказанно носились над передовой и городом.
Обстановка ухудшалась с каждым днем…

 В ночь на 16 июня крейсер «Молотов» и сопровождавший его эсминец «Безупречный» доставили из Новороссийска в Севастополь последнее значительное пополнение — немногим более 3800 бойцов и командиров 138-й стрелковой бригады, а также боеприпасы и продовольствие. И вывезли из осаждённого города более 3-х тысяч раненых и больных.
Это был последний прорыв крупных кораблей в Севастопольскую бухту…

В эти дни июньских боев на передовой сражались все, кто только мог держать оружие. Снарядов и мин уже не было. Отбивались в основном винтовками и гранатами, потеряв счёт времени и атакам врага.
Город пылал. В многострадальной крепости горело всё, что могло гореть. Тушить пожары было ни чем. Да и ни кому.
Обескровленный Севастополь держался из последних сил…

• В эти дни была ранена Людмила Павличенко - советский суперснайпер.

Во время войны гитлеровцы называли её - знаменитого снайпера – «большевистской валькирией», а американские, канадские и британские журналисты – «королевой огня», «Леди Смерть» и снайпером №1.

Она родилась 12 июля 1916 года в городе Белая Церковь в Киевской губернии.
Обычную жизнь изменила первая любовь. В 15 лет, когда Люда училась в 8-м классе, школьница познакомилась на танцах со студентом сельскохозяйственного института — красавцем и любимцем женщин Алексеем Павличенко. Тот был намного старше её. Девчушка влюбилась без памяти с первого взгляда. И вскоре забеременела. Отец Люды (в то время офицер НКВД) Михаил Белов разыскал Алексея и заставил жениться. Людмила (ей было только 16 лет) родила мальчика, которого назвала Ростиславом, Ростиком. Но Павличенко оказался непорядочным человеком и их совместная жизнь не сложилась.
 Хотя Людмила и вышла замуж, от пересудов её это не уберегло. Поэтому семья перебралась в Киев.
Как часто бывает, ранний брак быстро распался. Отца своего ребёнка Людмила возненавидела так, что, когда он пытался покаяться, дала ему от ворот поворот. Не хотела даже имя его произносить. Собиралась избавиться и от фамилии Павличенко, но подать на развод помешала война…
Статус матери-одиночки в столь нежном возрасте Люду не напугал. После 9-го класса она стала учиться в вечерней школе. И одновременно пошла работать шлифовальщицей на киевский завод «Арсенал». Возможно, именно это позволило затем писать в анкетах, что её происхождение — из рабочих. Семья старалась не афишировать тот факт, что мама Людмилы — из дворянской семьи. Она была высокообразованной женщиной, привила дочери любовь к знаниям, иностранным языкам. По сути, именно бабушка воспитывала внука, сына Люды, в котором души не чаяла.
Растить маленького Ростислава помогали родные и друзья.
В 1937 году Людмила Павличенко поступила на исторический факультет Киевского государственного университета имени Тараса Шевченко.
 Как и большинство студентов тревожного предвоенного времени, Люда готовилась, «если завтра война», сражаться за Родину.
В те годы, чтобы молодёжь могла ещё до призыва в армию овладевать военными специальностями, в Советском Союзе был создан Осоавиахим — Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству. В его школах, аэроклубах, на курсах юноши и девушки учились водить автомобили, летать на планёрах и самолётах, владеть оружием, изучали радиодело…
Однажды, прогуливаясь с сокурсниками по парку Шевченко, Людмила заглянула в тир пострелять из малокалиберной винтовки. Когда ребята отстрелялись, пожилой хозяин тира спросил, чья была 4-я мишень. «Моя», — смущённо сказала Люда. Она ещё не видела своих результатов и боялась, что её отругают.
 «За отличную стрельбу Осоавиахим премирует вас правом сделать дополнительный бесплатный выстрел!» — сказал мужчина и протянул девушке патрон. Люда снова попала, чуть ли не в десятку.
Вскоре она стала курсантом Киевской школы снайперов Осоавиахима. Старшим инструктором школы был тот самый работник тира — Александр Владимирович Потапов, бывший унтер-офицер лейб-гвардии Егерского полка царской армии, а в годы Гражданской войны — красный командир, уволенный со службы после тяжёлого ранения. Кстати, участником Гражданской войны был и отец Людмилы. Он воевал вместе с Василием Чапаевым, был награждён орденом Красного Знамени.
Александр Потапов оказался хорошим учителем. Научил Люду и её товарищей, как правильно передвигаться на поле боя, маскироваться, часами следить за противником, который тоже умеет быть незаметным, как обнаружить врага по мельчайшим изменениям обстановки, местности, как запоминать все детали. Для этого он заставлял девушек и юношей наблюдать, например, за стройкой, а потом рассказывать, сколько там рабочих, кто чем занимается, что за день сделали. После такого утомительного занятия Потапов ездил со своими подопечными в лес, в Пущу-Водицу, где курсанты упражнялись в стрельбе. Однажды педагог показал ребятам умопомрачительный фокус. Называется он — «выбить донышко бутылки». Положил на пень бутылку из-под лимонада таким образом, чтобы отверстие горлышка смотрело на стрелка, и выстрелил с довольно приличного расстояния из обычной трехлинейной винтовки Мосина образца 1891/1930 годов. Пуля прошла через отверстие и выбила дно бутылки так, что сама бутылка осталась целой. Павличенко вскоре тоже научилась повторять этот фокус.
В июне 1941 года Люда окончила 4-й курс, хотела писать исследование о Богдане Хмельницком. Сразу после экзаменов она отправилась в Одессу. Там жила в студенческом общежитии и работала в публичной библиотеке.
Когда началась война, Люда сразу пошла в военкомат, представила документы о своей стрелковой подготовке, и попросила отправить её на фронт. В итоге она добровольцем уходит на фронт.
Сегодня некоторые умники возмущаются:
«Как она, мать, могла оставить сына и уйти на войну?»
Восприятие окружающей действительности у советских людей, в июне 1941-го встававших на пути гитлеровских полчищ, было иным. Чтобы спасти своих детей, нужно спасти Родину. А чтобы спасти Родину, нужно убивать гитлеровцев, и переложить эту ношу на чьи-то другие плечи невозможно.
Фронт катился на восток с ужасающей быстротой. И бойцу 25-й Чапаевской стрелковой дивизии Людмиле Павличенко очень скоро пришлось сражаться с гитлеровцами и их союзниками румынами на подступах к Одессе, где совсем недавно она занималась научной работой.
Под Одессой она получила боевое крещение, открыв боевой счёт.
В одном из первых своих боёв она заменила погибшего командира взвода. Разорвавшимся вблизи снарядом была контужена. Однако поле боя не покинула и вообще отказалась идти в госпиталь.
Довоенные стрелковые навыки пригодились на войне – Людмила стала снайпером. У неё был прекрасный слух, изумительное зрение и отлично развитая интуиция – все эти качества для снайпера бесценны.
Наступление гитлеровцев на Одессу было столь стремительным, что в достаточной степени подготовить оборону города с суши не успели. Дрались всем, чем могли – наваривали листы железа на тракторы, превращая их в подобие танков, использовали бутылки с горючей смесью вместо гранат.  Недостаток оружия доходил до того, что отряды рабочих, отбивая у немцев и румын позиции, шли на врага с саперными лопатками, истребляя оккупантов в кровавых рукопашных схватках.
В этой отчаянной ситуации снайпер Людмила Павличенко стала вдохновляющим примером для тех, кто терял надежду и падал духом. Она пополняла счёт убитых врагов практически ежедневно.
Сначала она поставила себе задачу убить 100 фашистов. Выполнив этот план, пошла дальше.
С августа по октябрь 1941 года на подступах к Одессе уничтожила 187 солдат и офицеров противника.
Нередко вместе с другими снайперами или разведчиками Людмила ходила во вражеский тыл и там уничтожала противника. Однажды благодаря её меткой стрельбе товарищи разгромили штаб немецкой воинской части и захватили ценные документы.
Слава об её подвигах разнеслась по многим фронтам. Командующий Приморской армией генерал Иван Ефимович Петров подарил Людмиле именную полуавтоматическую винтовку СВТ-40 (самозарядная винтовка Токарева) с оптическим прицелом. У неё был магазин на десять патронов. Не надо было после каждого выстрела передергивать затвор, что позволяло существенно увеличить темп стрельбы. С этой винтовкой мы видим Павличенко на большинстве газетных фотографий. Но на боевые выходы Людмила и другие опытные снайперы брали старую добрую «трехлинейку» — более простую и надёжную, с большей убойной силой. Этому оружию были не страшны попавшие в механизм песок и грязь.
О её подвигах писала советская пресса. А по ту сторону фронта её по-настоящему боялись. Ходили слухи о том, что она слышит шорохи на расстоянии полукилометра, способна подкрасться к самым к немецким окопам, застрелить за раз десяток человек, и скрыться не замеченной.
У страха, конечно, глаза велики. Но факт остается фактом: уничтожить неуловимую Павличенко под Одессой противнику не удалось.
Потом была героическая оборона Севастополя.
 Каждый день, как только забрезжит рассвет, снайпер Людмила Павличенко уходила «на охоту». Часами, а то и целыми днями, в дождь и на солнцепёке, тщательно замаскировавшись, лежала она в засаде, дожидаясь появления «цели».
В Севастополе случилось то, чего никогда бы не случилось с хладнокровной «машиной для убийств» - Людмила влюбилась. Она встретила новую, настоящую любовь — своего командира и тоже снайпера, Алексея Киценко. Его Люда называла только Лёшей или Лёней.
 Когда в декабре 1941 года Люду ранило, младший лейтенант  Куценко  вытащил её из-под огня.
Война – не лучшее место для любви. Но времена не выбирают. Люде Павличенко было 25 лет, и жажда жизни отчаянно спорила с торжествующей вокруг смертью. В разгар боёв они подали заявление о регистрации брака.
Их счастье будет недолгим. Во время очередной вылазки снайперов их позицию обнаружат немцы и накроют миномётным огнем.  Прикрыв собой Людмилу во время артобстрела, Алексей получил смертельное ранение. Ему оторвало руку, и теперь уже Люда вытащила его из-под огня. Но раны оказались слишком тяжёлыми – через несколько дней он умер в госпитале на её руках.
Это случилось в марте 1942 года. К тому времени на личном счете Людмилы Павличенко значилось 259 уничтоженных фашистов.
После гибели Леонида у неё стали дрожать руки, что для снайпера недопустимо. Но никто не посмел требовать от неё хладнокровия.
Люда, в конце концов, справилась с собой. И на слёте лучших снайперов заявила, что берёт на себя обязательство довести счёт убитых фашистов до 300.
Мстить фашистам за Лёню, за погибших товарищей, за свою исковерканную молодость – вот была её цель в те страшные месяцы весны 1942-го.
За ней самой гитлеровцы вели настоящую охоту. Против Павличенко бросили отборных снайперов вермахта. В одной из таких дуэлей, растянувшейся на целые сутки, Люда через прицел разглядела глаза своего противника, поняв, что он её тоже увидел. Но выстрел советского снайпера прозвучал раньше.
Когда Люда подобралась к его позиции, то нашла у поверженного врага записную книжку, где он фиксировал свои победы. К тому моменту, как он проиграл русской женщине, у гитлеровца, начавшего войну еще во Франции, на счету значилось больше 400 убитых солдат и офицеров.
По некоторым сведениям, в дуэль с Павличенко в разное время вступали 36 гитлеровских снайперов. Она всегда выходила победителем в дуэлях с немецкими снайперами.
Незадолго до падения Севастополя, в июне 1942-го, Людмила Павличенко была тяжело ранена.
Генерал Петров приказал эвакуировать её на подводной лодке. Благодаря этому она избежала трагической участи нескольких десятков тысяч защитников города, которые, лишённые возможности эвакуироваться, погибли или были взяты в плен после захвата Севастополя фашистами.
К моменту эвакуации из Севастополя, на счету Людмилы Павличенко было 309 уничтоженных солдат и офицеров противника (в том числе 36 снайперов противника). Этого ошеломительного результата она достигла всего за год войны. Кроме того, за период оборонительных боёв Людмила смогла обучить множество снайперов, передавая им боевой опыт.
Несколько месяцев Людмила Михайловна провела в госпиталях…

После лечения её уже не пустили на фронт, она работала в тылу. В Москве решили, что она достаточно послужила Родине на передовой. И что снова бросать в пекло неоднократно раненную, контуженную, пережившую личные потери женщину нет никакого смысла. Теперь ей предстояла совсем иная миссия.
По приглашению жены американского президента Элеоноры Рузвельт и Американской студенческой ассоциации в США отправилась делегация советских студентов-фронтовиков. В делегацию включили и Людмилу Павличенко.
Соединенные Штаты, как известно, не торопились открывать второй фронт,  Направляли в Великобританию добровольцев — лётчиков, моряков, специалистов ПВО. А Советскому Союзу Америка помогала только материальными ресурсами, поставляя по ленд-лизу танки, самолёты, автомобили, продукты питания. Несмотря на это, советской стране было очень тяжело воевать: Гитлер, на которого работала промышленность оккупированной Европы, дошёл до Москвы, Ленинграда, Сталинграда и Кавказа. Поэтому советское правительство посылало в США и дипломатов, и представителей различных организаций, которые должны были формировать общественное мнение о необходимости оказать СССР военную помощь.
Вторая Мировая война для сытой Америки, даже, несмотря на Пёрл-Харбор, оставалась событием отдалённым. О настоящих ужасах войны там знали лишь понаслышке. Но новость о том, что в США приезжает русская женщина, лично убившая более 300 фашистов, вызвала сенсацию.
Вряд ли американские журналисты понимали, как именно должна выглядеть русская героиня. Но совершенно точно они не ожидали увидеть миловидную молодую женщину, чьё фото легко могло бы украсить обложки модных журналов.
Видимо, поэтому мысли репортёров на первой пресс-конференции с участием Павличенко ушли куда-то очень далеко от войны.
- Какого цвета бельё вы предпочитаете? – выпалил один из американцев.
Людмила, мило улыбнувшись, ответила:
- За подобный вопрос у нас в стране можно по физиономии получить. Ну же, подходите ближе...
Этот ответ покорил даже самых «зубастых акул» из американских СМИ. Восхищённые статьи о русском снайпере появились едва ли не во всех газетах Америки.
Её принимал лично президент США Франклин Рузвельт. Хрупкая девушка в военной форме очень понравилась Элеоноре Рузвельт — жене президента США. Первая леди пригласила Людмилу пожить несколько дней в Белом доме — хотела поближе познакомиться с советской женщиной. И однажды, когда Люда переодевалась, увидев у неё на спине четыре страшных шрама, первая леди страны тихо заплакала. С Элеонорой Рузвельт Людмила подружилась. И дружба эта продлилась многие годы.
Людмила Павличенко побывала на многих приёмах, участвовала в митингах в разных городах Америки. Главной темой её выступлений оставался «второй фронт». Дравшиеся с фашистами советские солдаты с надеждой смотрели на союзников, ожидая, что они начнут боевые действия против гитлеровцев в Европе. Но открытие «второго фронта» всё откладывалось и откладывалось.
Американцы принимали советских гостей в основном дружелюбно. Но были и те, кто считал Союз исключительно рассадником большевизма. Они старались сократить программу встреч и выступлений наших делегаций.
 «Мисс Павличенко, — сказал Людмиле мэр Чикаго. — Вы так молоды, вам надо радоваться жизни, а не тратить время на длинные и бесплодные разговоры. Успеете, когда состаритесь. Вам хватит и трёх минут…»
«Мне хватит даже одной минуты, господин мэр», — улыбнулась девушка.
 «Джентльмены! — обратилась девушка с трибуны к многотысячной толпе.  — Мне 25 лет, и я уже успела уничтожить на фронте триста девять фашистских захватчиков. Не кажется ли вам, джентльмены, что вы слишком долго прячетесь за моей спиной?!..»
Толпа на мгновение замерла, а затем разразились шквалом аплодисментов.
В тот день молодая русская девушка заставила многих изменить свое отношение к войне, полыхавшей в Европе.
 Знаменитый американский кантри-певец Вуди Гатри посвятил ей песню под названием «Miss Pavlichenko»:

В летнюю жару, холодной снежной зимой,
В любую погоду ты выслеживаешь врага.
Мир полюбит твоё милое лицо, так же, как и я,
Ведь более чем три сотни нацистских собак пали от твоего оружия…

После США Людмила Павличенко побывала в Канаде, Великобритании, а затем вернулась в СССР. И служила инструктором в снайперской школе «Выстрел».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 октября 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство лейтенанту Павличенко Людмиле Михайловне присвоено звание Героя Советского Союза.
Людмила Павличенко закончила военную службу в звании майора. После войны завершила учёбу в Киевском университете. Затем много лет работала научным сотрудником Главного штаба ВМФ. Вела работу в Советском комитете ветеранов войны.
Он вырастила сына. Ещё раз вышла замуж. Жила полноценной жизнью. Право на эту жизнь для себя, для своих близких и для всех советских людей она завоевала, встав на пути врага и одержав над ним безоговорочную победу...

16–23 июня начались бои за Северную бухту. Это был 2-й этап наступления.
Перелом наступил 17 июня.
В этот день противник прорвал оборону на северном участке. На северном участке был захвачен форт «Сталин» и подножие Мекензиевых высот.
 В этот день пало ещё несколько фортов, включая батарею ББ-30 (как её называли немцы, форт «Максим Горький-1»).
С этого момента немецкая артиллерия могла спокойно обстреливать Северную бухту.
И подвоз подкреплений и боеприпасов к осаждённым севастопольцам стал невозможен.

 А на южном участке атакующие заняли позицию, известную как «орлиное гнездо».  И вышли к подножию Сапун-горы.
 
Однако внутреннее кольцо обороны ещё сохранилось. И лобовой штурм не предвещал немцам ничего хорошего.

• В это время очередной свой подвиг совершили бойцы разведотдела штаба Черноморского флота.

Хотелось бы особо отметить то, что действия этих советских «командос» носили дерзкий, решительный характер.
 А круг решаемых ими с декабря 1941 года по июнь 1942 года задач, пожалуй, может быть признан эталонным для морских частей спецназначения любой воюющей стороны во Второй Мировой войне.
Тут:
-   и лихие рейды морем в тыл противника,
-   и глубокие разведывательные поиски,
-   и диверсии на линиях снабжения,
-  и целевые акции против особо важных объектов (в частности, батарей тяжелой артиллерии).
На этот раз они приняли бой с катерами 101-й флотилии MAS.
В ночь на 18 июня 3 шлюпки с советскими разведчиками на буксире двух катеров, отправившись из Балаклавы, вышли на траверз Алупки.
Одна шлюпка, гребная «двойка» – в ней находились 4 бойца под командованием мичмана О. Попенкова – смогла беспрепятственно подойти к берегу. И разведчики отправились в рейд по тылам противника.
Две другие шлюпки – «шестёрка» и «четвёрка» – на борту которых находились 18 разведчиков под командованием старшего лейтенанта Николая Фёдорова, предприняли попытку высадиться на берег в районе мыса Кикинеиз.
Однако в ту ночь немцы были начеку. Дважды подходили шлюпки к берегу. И дважды противник пускал осветительные ракеты и открывал огонь.
Советские катера, заслышав стрельбу, неверно интерпретировали её и ушли обратно в Балаклаву. Вернуться на вёслах в Балаклаву самостоятельно разведчики до рассвета не успевали. И потому лейтенант Фёдоров принял решение отойти в открытое море. Чтобы там, вдали от берега, переждать светлое время суток.
Увы, наши шлюпки были замечены морским дозором противника. Вскоре к ним направились 2 итальянских катера.

Советские разведчики вступили в бой с двумя торпедными катерами MAS.
Несмотря на очевидное огневое преимущество (две 20-мм автоматических пушки, не считая стрелкового оружия команды), несмотря на полную свободу манёвра, итальянцы не смогли утопить 2 шлюпки с 18 советскими разведчиками. Получилось, что, фактически, 2 ручных пулемёта Дегтярёва и несколько автоматов в руках советских бойцов были сильнее, чем 2 автоматических пушки «Бреда» и невесть сколько пулемётов, пистолетов-пулемётов и карабинов итальянских моряков!
Многие советские разведчики, конечно, были ранены. Лодки получили многочисленные пробоины. Но несмотря на это, обе наши лодки смогли встретиться с катером, который взял их на буксир и вечером того же дня привёл в Балаклаву!

Факт боя и его итоги подтверждаются противной стороной – командиром 10-й флотилии MAS принцем  Юнио Боргезе.
В своей книге «Десятая флотилия MAS» он писал:

«...Были замечены две русские военно-морские шлюпки к югу от мыса Кикинеиз, с которыми экипажи двух катеров, то есть Ленци – Монтанари и Тодаро – Пасколо завязали бой, обстреляв их из ручных пулемётов. Русские на шлюпках были вооружены пулемётами и автоматами. Бой на дистанции 200 м длился около 20 мин. Наши катера получили небольшие повреждения, а сержант Пасколо потерял при этом левую руку. В 5 час. 45 мин торпедные катера вернулись в базу».


18 июня ценой больших потерь фашистам удалось прорваться к побережью Северной бухты.
Оставшиеся на Северной стороне небольшие гарнизоны 30-й батареи береговой обороны, Северные укрепления, инженерные пристани, Михайловского и Константиновского равелинов героически оборонялись до 22-24 июня.
Силы защитников таяли, кончались боеприпасы.
В связи с сокращением тёмного времени суток и господством вражеской авиации снабжение Севастополя на надводных кораблях стало крайне трудным. А после захвата противником Северной стороны и вовсе невозможным.

21 июня 1942 года вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский в «Информации для ориентировки» обрисовал командованию общее положение. В том числе и ситуацию в армии противника:

«…Противник зах¬лёбывается, но всё ещё наступает…
Противник собирает всех связистов, хозяйственников, обозников, со-бирает из дивизии батальон и бросает в бой. Всё он сейчас решает авиаци¬ей, артиллерией (снарядов у него неограниченно много) и танками... Противник много и беспощадно расстреливает солдат за вялость, нежелание наступать».

Но при этом:
 
«Большинство моей артил¬лерии молчит, нет снарядов, много артиллерии погибло. Авиация против¬ника летает весь день на любой высоте, ищет по всем бухтам плавсредства, топит каждую баржу, каждый катер. Наша авиация, по существу, не рабо¬тает…
Весь южный берег Северной бухты — теперь передний край обороны. Пулемётный огонь с того берега. Город разрушен, разрушается ежечасно, горит… Мы, сокращая фронт, собираем всё в кулак, силы ещё есть. Главное – боезапас.
Полнос¬тью уверен, что, разгромив 11-ю немецкую армию под Севастополем, до¬бьёмся победы. Победа будет за нами …»

В этот день - 21 июня 1942 г. гитлеровцы, наконец, прорвались к Северной бухте. Одна за другой замолкали наши батареи…

• В течение  21 июня 1942  года, находясь в окружении, под непрерывным артиллерийским обстрелом, группа автоматчиков из 11  человек под командованием старшины Н. П. Адамия вела бой с гитлеровцами. И  уничтожила при этом 180 фашистов.
Затем Адамия вывел группу из окружения.
Кстати. Именно он был одним из инициаторов снайперского движения в 7-й бригаде морской пехоты. И до этого боя, за короткий срок этим прославленным советским снайпером было уничтожено до  200 фашистов и подорвано  2 танка.


23 июня по приказу командования оборонительного района остатки войск 4-го сектора отошли на южный берег Северной бухты.

Начинается  3-й этап наступления - бои за Инкерман и на Херсонесском полуострове (24 июня — 4 июля).
Теперь оборона Севастополя сузилась до обороны Инкерманской долины.

• 25 июня 1942 года фашисты стремились захватить штольни артиллерийского арсенала Сухаринской балки.

На входе в одну из штолен находился заведующий хранилищем краснофлотец А. Чикаренко. Он вбежал в штольню и подорвал её. Герой погиб, но взрывом огромной силы было уничтожено более 200 (!) солдат и офицеров врага.

И в этот же день - 25 июня - фашистские летчики бомбили здание знаменитой панорамы Рубо «Оборона Севастополя в 1854-1855 годах». От прямых попаданий 5 бомб и 7 крупнокалиберных снарядов была пробита стена, разрушен купол и возник пожар. Живописное полотно спасали курсанты школы средних командиров береговой обороны, бойцы 11-го отдельного батальона воздушного наблюдения, оповещения и связи.
Ночью 26 июня в Севастополь сквозь блокаду прорвался лидер эсминцев «Ташкент» под командованием капитана 3 ранга В. Н. Ерошенко.
 Шедший с ним эсминец «Безупречный» до Севастополя не дошёл. Он был потоплен вместе с пополнением (320 бойцов), находившимся на борту. Из них спасти удалось только троих… Капитан судна, расколовшегося от взрыва бомб пополам, предпочёл не покидать своего мостика. Море поглотило его вместе с кораблём…
 «Ташкент»  доставил в Камышовую бухту, расположенную недалеко от Херсонесского мыса, 1264 бойца морской пехоты, боеприпасы и топливо.
Корабль взял на борт 2300 раненых и эвакуируемых жителей города. И, кроме того, вынесенные из огня фрагменты живописного полотна панорамы «Оборона Севастополя в 1854-1855 годах».
На обратном пути ночью 27 июня лидер «Ташкент» подвёргся нескольким атакам с воздуха.  В результате близких попаданий заклинило руль. Корабль принял 1900 тонн забортной воды. Но всё же сумел добраться до Новороссийска.
Поход «Ташкента» стал последней попыткой прорыва блокады Севастополя крупными надводными кораблями…

С 27 июня перевозки для Севастополя осуществляли только подводные лодки и самолёты. Понятное дело, в совсем мизерных количествах.
Подвоз снабжения – боеприпасов, топлива и продовольствия - на подводных лодках и самолетах, естественно, не удовлетворял потребности обороны.

• 27 июня 1942 года согласно приказу контр-адмирала В. Фадеева была расформирована знаменитая плавучая зенитная батарея №3 «Не тронь меня!».
 
Хотелось бы немного рассказать о ней.
Это самый странный боевой корабль советского Военно-морского флота. Его упоминания нет ни в одном справочнике по ВМФ.
Хотя именно этому кораблю принадлежит уникальный боевой рекорд. Им было сбито больше всех фашистских самолётов — более 20-ти за девять месяцев. Большего ни один наш корабль не добился.
Крёстным отцом батареи №3 стал потомственный моряк, капитан 2-го ранга Бутаков Григорий Андреевич.
Именно Григорию Андреевичу пришла мысль, оборудовать ржавый, с пробитыми бортами линкоровский отсек (площадью палубы около 800 кв. метров), стоявший  у причала Троицкой балки, под плавучую зенитную батарею для противовоздушной защиты Севастополя с морского направления. Комфлота Ф. С. Октябрьский поддержал рапорт капитана 2-го ранга, а нарком ВМФ Н. Г Кузнецов одобрил эту идею.
В июле 1941 года на «квадрате» (так именовался отсек в официальных документах) начались работы по монтажу общекорабельных систем и установке вооружения.
А 3 августа 1941 года на отдельной плавучей батарее №3 был поднят военно-морской флаг. Приказом командующего ЧФ от 4 августа она была включена в состав Охраны водного района Главной базы.
Командиром плавбатареи №3 был назначен старший лейтенант Сергей Яковлевич Мошенский (флагманский специалист зенитной артиллерии флота). Военным комиссаром — старший политрук Нестор Степанович Середа (военком 54-й зенитной батареи).
Экипаж плавбатареи составили 130 человек (по другим данным 150). 50 из них призвали из запаса, остальных набрали со всех частей и кораблей ЧФ. Командирами батарей стали молоденькие лейтенанты, недавние выпускники Черноморского высшего военно-морского училища: лейтенант Михаил Лопатко, лейтенант Семён Хигер, лейтенант Николай Даньшин.
Моряки всегда славились остротой своего языка и вскоре «квадрат» шутливо стали именовать «Коломбина».
История появления названия «Не тронь меня» имеет два варианта.
Официальный: батарея названа в честь входившей в состав российского флота во второй половине XIX века броненосной плавучей батареи «Не тронь меня».
 Неофициальный: вскоре после вступления в строй на плавбатарее родилась песня:

 «Не тронь меня фашист, проклятый!
 А коль нарушишь неба тишь,
Из пламенных моих объятий
Живым назад не улетишь!»

По первым словам этой песни батарею и стали называть: «Не тронь меня».
Немцы называли плавбатарею №3 «Пронеси, господи» и «Квадрат смерти».
9 августа прозвучала традиционная флотская команда:
 «Плавбатарею к бою и походу приготовить» (ах, какая это была песня: «Баковым на бак, ютовым на ют, шкафутовым на шкафут. С якоря и швартовых сниматься!»).
Буксиры начали выводить батарею на внешний рейд. На сигнальной мачте Константиновского равелина взвился сигнал «счастливого пути». После прохода бонового заграждения буксиры повернули в сторону посёлка Кача. Там и стала батарея на мёртвый якорь.
 Место стоянки батареи отгородили несколькими рядами противолодочных сетей. Плавбатарея решала задачи в тесном взаимодействии со вторым дивизионом 61-го артполка. Связь между командным пунктом и батареей осуществлялась по радио.
В начале ноября 1941 года на Чёрном море начались сильные штормы. Усилия станового якоря не хватало, чтобы удерживать плавбатарею на месте. И волнами её стало прибивать к берегу, который был уже занят немецкими войсками. К тому же точность огня зенитчиков батареи в условиях сильного волнения значительно снизилась.
По предложению недавно назначенного на должность командующего ВВС ЧФ Н. А. Острякова было принято решение сменить место стоянки «квадрата». 
В ночь с 10 на 11 ноября 1941 года морские буксиры СП-13 и СП-14 перевели батарею в Казачью бухту и для придания ей большей устойчивости посадили на мель. Командованием перед экипажем была поставлена новая задача — прикрывать зенитным огнём Херсонесский аэродром.

Вот только один из боевых эпизодов.
12 июня 1942 года в 19 часов 30 минут артогнем батареи подбит Bf-109, пытавшийся атаковать заходящий на посадку Ил-2. Повреждённый истребитель противника в сопровождении двух Bf-109 ушел курсом на Бельбек и позже упал в районе Учкуевки.

Из воспоминаний Героя Советского Союза полковника Мирон Ефимовича Ефимова:

 «...Рельеф местности знаком до мельчайших подробностей. Десятки раз ходили мы по этому маршруту. Влево уходит дорога на Севастополь, прямо внизу — холмы и за ними передовые позиции наших войск. Немецкие танки мы заметили сразу. Правда, их оказалось меньше, чем предполагалось. Может, раньше их действительно было больше, но теперь к Севастополю, лениво постреливая, шли только два. Я подал Тургеневу сигнал: «Работаешь по второму! Атакуем!» Мы ринулись вниз. Пушечные трассы всклубили дорогу, впились в танки… я вывел штурмовик из атаки, оглянулся. Танки горели. По неписаной севастопольской традиции мы прошли над ближайшим участком наших передовых позиций. Заметили немецких пехотинцев, скапливающихся под горою. Проштурмовали. Прошлись огнём. Судя по всему, сорвали намечавшуюся атаку: гитлеровцы, точно тараканы, разбежались по воронкам и щелям… выйдя из пике, я резко бросил машину в сторону. То был старый, испытанный прием. Ведь только что я атаковывал и внимание мое было приковано к полю боя, а значит, какое-то время я не имел возможности следить за тем, что происходило в воздухе у меня за спиною. Предосторожность спасла мне жизнь! Там, где мгновение назад находился мой штурмовик, пронеслась пушечная очередь. За нами увязались «мессеры». Оглянувшись, заметил: за мной четверо. И за Тургеневым — не меньше… Я бросал самолет из стороны в сторону, описывал дуги, совершал зигзаги. Делал все, чтобы атакующие «мессеры» не разгадали мой очередной маневр, не зажали в клещи… показалась Казачья бухта, аэродром, но садиться нельзя… «мессеры» не отставали. Они хотели уничтожить меня во время посадки. Что же предпринять? Делаю вираж, внизу зеркало бухты и вдруг спасительная мысль: идти к плавбатарее! Снизиться, пройти над ней, и, если «мессеры» увяжутся, батарейцы наверняка отсекут их огнем, собьют с курса, а тем временем, может, удастся сесть! Пошел на плавбатарею. Вот она, почти квадратная, железная коробка размером со спичечный коробок. Ниже, еще ниже! Вот батарея уже размером с книгу. Батарея увеличивалась в размерах. Уже отчетливо видны люди возле орудий и пулеметов… Стволы орудий повернуты в мою сторону. Мелькнула мысль: «Не примут ли за немца?» Качнул крыльями… пронесся над батареей. Совсем отчетливо на мгновение увидел лица людей. Заметил дымок — выстрел одного из орудий. Надвигался берег, вот и посадочная полоса. Заходить против ветра — нет времени. Ждать, пока на аэродроме разорвется очередной, падающий ровно через 40 секунд немецкий дальнобойный снаряд, тоже нельзя… ….теперь же, вспоминая прошлое, могу со всей ответственностью сказать, засвидетельствовать: в тот день плавбатарея № 3, легендарная «Не тронь меня!», спасла мне жизнь».

К 26 июня 1942 года на батарее № 3 осталось менее половины действующих стволов и личного состава. Тяжелораненых, в их числе был и комиссар Н. С. Середа, отправили в Камышовую бухту.
А на следующий день моряки сошли на берег и влились в морскую пехоту, защищавшую Херсонесский аэродром и 35-ю береговую батарею. Раненых вывезли на Большую землю корабли Черноморского флота.

Из записной книжки сбитого фашистского лётчика Гельмута Винцеля:

«Вчера не возвратился из «квадрата смерти» мой друг Макс. Перед этим не вернулись оттуда Вили, Пауль и другие. Мы потеряли в этом квадрате уже 10 самолётов. Столько же вернулись подбитыми. Лететь туда — значит погибнуть. Огонь этой батареи изумительно меток, страшен и беспощаден. Что там за люди, которые с нескольких выстрелов сбивают наших летчиков?»
 
Из книги Вольфгана Дитриха «Бомбардировочная эскадра «Эдельвейс»:

«В это время I./KG51 действовала вместе с VIII авиакорпусом под командованием генерал-оберста Вольфрама фон Рихтхофена. Стоит упомянуть об одном из её успехов, потому что тысячи немецких солдат могли наблюдать его с «трибун» на высотах вокруг Северной бухты в Севастополе. В течение недель плавучая зенитная батарея с установленными на ней 164 пушками, стоявшая на якоре в Северной бухте, непосредственно около большого маяка на мысе Херсонес, вела огонь разрушительной силы. Она препятствовала немецким наземным, морским и воздушным силам вести эффективные атаки на опорные пункты крепости. Независимо от того, откуда летели бомбардировщики, из Тирасполя, Китая или Сарабуза, эта плавучая зенитная батарея была для них настоящей занозой — и при этом очень неприятной…»
 
На плавучую зенитную батарею №3 был совершён 451 налёт, и было сброшено 1100 авиабомб!
Согласно различным источникам, за 7 месяцев боев батареей было сбито от 22 до 28 самолётов противника. Это своеобразный рекорд — лучшего результата нет ни у одного корабля ВМФ СССР.


Утром 27 июня Октябрьский направил телеграмму в адрес командования Северо-Кавказского фронта - маршалу Будённому:

«…Положение с питанием Севастополя исключительно напряжённое, о чём прошу доложить Ставке. Севастопольскому гарнизону по самым голодным нормам при среднем напряжении боя нужно ежедневно подавать в круглых цифрах боезапаса 500 тонн, продовольствия 200 тонн, горючего 75 тонн. Мы же получаем последнюю неделю в среднем: боезапаса 100 тонн, продовольствия 40 тонн, горючего 30 тонн. Хуже всего дело обстоит с боезапасом. Продовольствие – подбираем все резервы… ещё как-нибудь 10-15 дней протянем, с горючим перебои, потерпим. Территория маленькая, ещё уменьшилась…»

Он предлагал предпринять ряд мер.
Но ничто уже не могло быть исполнено. Противник получал пополнение, мы – нет.
К концу июня в наших дивизиях осталось по 300-400 человек, в бригадах – по 150-200 человек боевого состава. Редкий огонь артиллерии, расстреливавшей последние боеприпасы, мог оказать им разве что моральную поддержку…
Вдобавок лето выдалось удивительно знойным. И дым от пожаров и пороховая гарь не давали нормально дышать.
Медики не успевали оказывать раненым помощь. Тысячи людей лежали под прикрытием скал, на земле, во рвах и воронках. Многие из них умирали, так и не дождавшись помощи.
Некому было хоронить убитых и умерших от ран. Так что тела просто грузили на баржи, по ночам вывозили как можно дальше от берега и сбрасывали в море. Многие трупы затем прибивало к берегу. И они разлагались прямо у кромки воды, издавая жуткое зловоние…

Враг готовился к последнему броску – к переправе через Северную бухту и к штурму Сапун-горы.
28 июня пал Инкерман…
 
Следующий день стал решающим в обороне Севастополя.

Манштейн принял решение атаковать внутреннее кольцо не в лоб с юго-востока. А во фланг с севера. Для этого предстояло переправиться через Северную бухту. Южный берег бухты был сильно укреплён, и десант представлялся практически невозможным. Именно поэтому Манштейн решил сделать ставку на неожиданность.
В ночь с 28-го на 29-е июня без артиллерийской подготовки,  под прикрытием дымовой завесы передовые части 30-го корпуса на надувных резиновых лодках скрытно переправились через Северную бухту. И с первой попытки закрепились на её южном обрывистом берегу.

Хроника доносит, что 29 июня в 2 часа ночи:

 «Противник открыл мощный артиллерийско-миномётный огонь по южному берегу Северной бухты и произвёл несколько налётов бомбардировочной авиацией…
В 02.35 под прикрытием дымовой завесы немцы нача¬ли переправу на катерах и шлюпках через Северную бух¬ту…
От¬ражение вражеской переправы затруднялось сплошной пе¬леной пыли, вставшей от разрывов снарядов, мин, бомб, и подошедшей дымовой завесой. Нашей береговой и ар¬мейской артиллерии удалось потопить часть катеров и шлюпок при форсировании бухты и на подходе к берегу, но большинство их достигло берега…
На побережье кипел кровопролитный бой, доходив¬ший до рукопашных схваток...»

А на юге утром 29 июня после мощной полуторачасовой артиллерийской и авиационной подготовки противник нанёс сильный удар из района Федюхиных высот и Новой Шули. 170-я не¬мецкая пехотная дивизия наступала в северо-западном направлении и на Сапун-гору. Вскоре она прорвала оборону войск 2-го сектора - от реки Чёрной до Мекензии (фронт - 12 км).
 Гитлеровцам удалось выйти на Сапун-гору и овладеть плато.

29 июня командный пункт Севастопольского оборонительного района был перенесён в форт 35-й береговой батареи на херсонесский пятачок.

29 и 30 июня вражеская авиация совершила свыше 3000 самолёто-вылетов. И сбросила на город до 15 тысяч бомб.
А артиллерия обрушила около 8000 снарядов, до 14000 мин.
Фашистское командование бросило в бой все свои силы и средства.

 Резервы защитников города таяли. Иссякли продовольствие и питьевая вода. Кончались снаряды, патроны, гранаты…

Ранним утром 30 июня командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский отправил телеграммы Сталину, наркому Военно-морского флота и командующему Северо-Кавказским фронтом. В них он сообщал,  что организованная борьба в районе Севастополя может продолжаться не более двух-трёх дней.

Немцы к тому времени вышли на широком фронте непосредственно к городу. Были захвачены все командные высоты вокруг Севастополя. Враг получил возможность вести прицельный огонь из всех видов оружия по городу и обороняющимся войскам.

Тем временем система обороны Севастополя постепенно распадалась.
Днём 30-го июня был свернут командный пункт ПВО Черноморского флота.
Оборудование 2-х радиолокационных станций РУС-2 было сброшено в море у мыса Фиолент.
К вечеру все исправные самолёты СОРа (6 Як-1, 7 Ил-2, 1 И-15 бис, 2 И-153, 1 ЛаГГ-3) перелетели с Херсонесского аэродрома в Анапу.
Войска, оборонявшие Севастополь, лишились авиационного прикрытия.
 Бездействовала зенитная артиллерия, оставшаяся без боеприпасов.

       Но советские воины, несмотря на невероятно трудные условия, продолжали удерживать позиции.

Генерал Петр Алексеевич Моргунов, начальник сухопутного гарнизона, командовавший береговой обороной Черноморского флота, рассказал в мемуарах:

«Потери личного состава на 30 июня не поддавались учёту, была нарушена вся организация управления, связь, и командиры соединений не всегда имели данные о действиях своих частей. Отдельные дивизии и бригады потеряли убитыми и ранеными до 50-60% личного состава от имевшегося на утро 30 июня, т.е. практически перестали существовать...»

 30 июня немецко-фашистские войска ворвались на Корабельную сторону. Там весь день шли упорные бои.
Героически отбивали атаки врага защитники на Малаховом кургане, Лабораторном шоссе, Историческом бульваре, у хуторов Коммуна, Бермана.

Вечером 30 июня защитники Севастополя по приказу Ставки отошли к бухтам Стрелецкая, Камышовая, Казачья и на мыс Херсонес.

Из справки начальника Управления Особых отделов НКВД СССР В. С. Абакумова от 1 июля 1942 г.:
 
«В беседе со мной […] командующий Черноморский флотом т. Октябрьский, находящийся в Новороссийске, о положении в Севастополе сообщил: […] в ночь с 30 июня на 1 июля противник ворвался в город и занял районы: вокзал, Исторический бульвар, Херсонесский аэродром и др. Оставшиеся бойцы дерутся героически, в плен не сдаются, при безвыходном положении уничтожают сами себя. […] Севастополя, как города, нет, разрушен».

Таким образом, 1 июля 1942 года Севастополь был захвачен немцами…




5. Эвакуация.


В ночь на 1 июля было получено разрешение Ставки Верховного Главнокомандования за подписью А. М. Василевского на эвакуацию.
И тогда же в каземате 35-й батареи в последний раз собрались военные и гражданские руководители обороны Севастополя. Состоялось последнее заседание Военного совета Черноморского флота и Примор¬ской армии.
Было зачитано решение Ставки Верховного Главнокомандующего о прекращении обороны  Севастополя и эвакуации командного состава, а также ответственных работников городских органов управления.
План эвакуации предусматривал вывоз только высшего и старшего командного состава армии и флота, партактива города.
Однако не следует думать, что в последние дни и часы обороны Севастополя имело место некое тайное бегство с переодеванием. Процесс эвакуации проходил публично, на глазах сотен людей. И собственно получение посадочного талона в самолёт ещё не гарантировало спасения.
Вечером 30 июня на аэродроме Херсонес стали приземляться транспортные ПС-84 («Дугласы»). На аэродроме к тому моменту находилась масса неорганизованных солдат и командиров с оружием и без него. Самолёты брали штурмом, часто оттесняя тех, для кого они предназначались.
 Всего 30 июня вылетели 13 ПС-84. Они вывезли 232 человека и 349 кг важного груза. На 14-м самолете вылетел адмирал Ф. С. Октябрьский.
Посадка на подводные лодки Л-23 и Щ-209 командования Приморской армии, штабов СОРа и армии проходила более организованно.
Но также не обошлась без эксцессов. Из толпы прозвучали не только ругательства в адрес командования. Но и автоматная очередь. Очередь, попавшая в шедшего перед И. Е. Петровым начальника отдела укомплектования Приморской армии.
 Не выдержав взгляда сотен людей, начальник штаба береговой обороны И. Ф. Кобалюк вернулся назад. И передал, что никуда не пойдёт и погибнет вместе с батареей.
Подводная лодка Щ-209 приняла на борт 63 человека из состава Военного совета Приморской армии и штаба армии и в 2.59 вышла в Новороссийск.
 Утром вышла в Новороссийск подводная лодка Л-23, имея на борту 117 человек руководящего состава СОРа и города.
Кроме того, с 22 июня по 1 июля включительно самолётами «Дуглас» были вывезены 2370 человек, из них 1411 раненых.
Самолёты и подводные лодки были, разумеется, самым надёжным средством эвакуации. Но помимо них вывозом людей занимались ещё тральщики, сторожевые корабли и торпедные катера.
В ночь на 2 июля 2 тральщика, 2 подводные лодки и 5 морских охотников в последний раз подошли к городу. Попытка эвакуировать этими средствами 2000 человек командного состава армии и флота в целом провалилась. На подошедшие к берегу корабли попали те, кто смог до них добраться - принято на борт было около 650  человек.

Предоставленные себе люди искали выход из создавшегося положения самостоятельно. В ход шли рыбацкие лодки, катера, импровизированные плоты из покрышек и кузовов машин и другие плавсредства. Среди неисправных кораблей в Стрелецкой бухте был обнаружен буксир «Таймыр» с исправными двигателями. На буксир были установлены два пулемета ДШК, и он прорвался на Кавказ. На сбор людей с плотов из Новороссийска до 5—7 июля выходили сторожевые корабли.
На море советские корабли и плоты поджидали удары с воздуха и торпедные катера немцев. Уже в море 2 июля 1942 г. «Шнельботами» были перехвачены сторожевики СКА-0112 и СКА-0124. Их экипажи и эвакуировавшиеся на борту солдаты и командиры попали в плен.

В период с 1 по 10 июля 1942 года из Севастополя всеми видами транспортных средств было вывезено всего 1 726 человек. В основном, командно-политический состав армии и флота.
Часть защитников Севастополя прорвалась в горы и присоединилась к партизанам.

«Да, об эвакуации войск, конечно, следовало подумать нам», — признал после войны бывший нарком Военно-морского флота СССР, адмирал флота Н. Г. Кузнецов в книге воспоминаний «Курсом к победе».
Не подумали.
Почему?
«Обстановка тех дней на фронте требовала драться в Севастополе до последней возможности, а не думать об эвакуации».

Вопрос эвакуации вызывает много споров.


Одни исследователи считают, что в 1942 году генералы, адмиралы, дивизионные комиссары драпали на Кавказ, бросив нижних чинов умирать и переживать муки и позор плена. Что начальство спасало свои драгоценные жизни, вычеркнув из списка живых флотское и армейское «простонародье».
Пишут, что «больше всего картина поспешного бегства из Севастополя командного состава, штабистов и ответственных работников напоминало бегство крыс с тонущего корабля. Эти люди приложили массу усилий,  чтобы  спасти свои шкуры, а в это же время брошенные на произвол судьбы  воины  продолжали с нечеловеческим упорством отбивать бешеные атаки противника, платя своими жизнями за каждый удержанный сантиметр севастопольской земли».

И задаются вопросом:
«Как быть тут с этикой и моралью?»
«Как быть с кодексом офицерской чести, запрещавшим оставлять своих солдат в беде?»

Вот что пишет, к примеру, белорусский военный историк Владимир Бешанов:
 
«Когда возможности обороны Севастополя были исчерпаны, по приказу Москвы весь командный политический состав Приморской армии, вплоть до командиров полков, во главе с Петровым — более 1200 генералов, адмиралов и старших командиров — 1 июля 1942 года, забыв про честь и «личное мужество», погрузился в самолёты и подводные лодки и, бросив на произвол судьбы десятки тысяч подчинённых, убыл в Новороссийск получать награды и новые дивизии — случай в военной истории уникальный».

           А итог Бешанов подводит такой:

«Сталин дал своей «военной номенклатуре» команду спасаться, что она и сделала без чистоплюйских рассуждений о нормах «солдатской этики». Сбежавшие командиры стали севастопольскими героями, очутившиеся в плену бойцы — предателями».

Другие же исследователи считают, что нельзя было рисковать золотым фондом партии, высшим командным составом. Что их следовало любой ценой спасти. Они обращают внимание на то,  что любой командующий армией или фронтом не является хозяином своей судьбы. Он является высококвалифицированным госслужащим, за обучение которого страна платит большие деньги, а иногда — человеческие жизни. И с этой точки зрения И. Е. Петров был обязан сесть в подводную лодку и уйти из Севастополя.
 Как справедливо заметил И. В. Сталин, «у нас нет в резерве Гинденбургов».
Если бы И. Е. Петров остался в Севастополе и попал бы в плен или погиб, то во главе 2-го Белорусского и 4-го Украинского фронтов в 1944 году пришлось бы поставить кого-либо другого, в частности показавшего себя «не-Гинденбургом» Д. Т. Козлова…

Хотелось бы обратить внимание на такие моменты.

-  Чтобы эвакуировать всех защитников, необходимо было большое количество кораблей. Однако в небе господствовала авиация люфтваффе. VIII авиакорпус Рихтгоффена настолько плотно контролировал подходы к Севастополю, что эвакуация неизбежно превратилась бы в избиение кораблей всех классов и размеров.

-  К тому же эвакуируемый Севастополь отделяло от Новороссийска значительное расстояние. Это расстояние было невозможно покрыть на мелких судах.

-  Также вследствие больших расстояний было невозможно прикрыть с воздуха истребителями боевые и транспортные корабли у Севастополя.

-  Флот и армия также не располагали достаточным количеством транспортных самолётов для эвакуации по воздуху.



Страшнее всего была судьба раненых. По данным послевоенного отчёта по обороне Севастополя, потери ранеными с 21 мая по 3 июля составили 55 289 человек. Эвакуировано за тот же период было 18 734 человека.
Таким образом, в городе находилось более 35 тысяч раненых…
Те из раненых, кто мог передвигаться самостоятельно, собрались вечером 30 июня в бухтах Камышовой и Казачьей.  Собрались в тщетной надежде на эвакуацию.
Остатки Приморской армии – более 30 000  человек – пытались укрыться в пещерах в крутых склонах берега.
Там оставшиеся в живых люди, лишённые боеприпасов (снаряды  и гранаты  распределялись уже поштучно!), продовольствия, пресной воды  и медикаментов, тщетно ожидали обещанной эвакуации. Защитники Севастополя никак не могли понять,  что их просто бросили, списав со счетов… Кораблей, подводных лодок и самолётов так и не дождались. В полночь с 3 на 4 июля на причал  доставили тяжелораненых, подошли подразделения с передовой.
Люди стояли, молча, с надеждой глядя в море. Но к берегу подошли всего несколько маленьких катеров. Но они даже не успели пришвартоваться: доведённые до отчаяния люди смяли охрану, кинулись на причал  и начали прыгать в воду. Катера поспешили отойти подальше, так  что до них добралось лишь незначительное количество людей.
До рассвета на полуразрушенном причале, вокруг него, на берегу плотной стеной продолжали стоять тысячи защитников города, всё ещё ожидавших спасения…
 Первый порыв отчаяния схлынул, и они стояли, молча, не шевелясь. Только когда стало светать, кто-то крикнул:  «В оборону!»  И потерявшие надежду солдаты  начали прямо на берегу занимать места, готовясь дать врагу последний бой…




Не смотря ни на что, люди продолжали сражаться за город, превратившийся в сплошные развалины  и пожарища.
 В бухтах Стрелецкая, Камышовая, Казачья и на  мысе Херсонес бои продлились до 4 июля…


 Остатки вооружённых сил возглавил генерал-майор Пётр Георгиевич Новиков. Он был  командиром 109-й стрелковой дивизии, обороняющейся на мысе Херсонес.
Генерал получил от бежавших чинов приказ  …сражаться до последней возможности, после  чего… пробиваться в горы, к партизанам.
Он отвёл оставшихся на берегу защитников Севастополя (109-я стрелковая дивизия, 142-я стрелковая бригада, 4 сводных батальона — всего около 5,5 тысяч человек) к полуострову Херсонес.
Солдаты и матросы, оставшись без командования и ведомые в бой не пожелавшими покинуть их офицерами, продолжали вести оборонительные бои на голом клочке суши. Остались только окопы и траншеи… Позади было море, впереди немцы. Деваться им было некуда. И они дрались до последнего. Дрались  под градом снарядов и бомб. Отражали атаки противника, пока не кончились боеприпасы, продовольствие и питьевая вода…
Некоторые солдаты  в отчаянии бросались в волны, приспособив под плавсредства бочки и доски. Многие кончали жизнь самоубийством.

 Часть сражавшихся героев пошли на прорыв, погибая под пулями...

Это о них писал Манштейн в своих мемуарах «Утерянные победы»:

«Заключительные бои на Херсонесском полуострове длились ещё до 4 июля.  7 –я дивизия захватила бронированный ДОС  Максим Горький II, который защищался гарнизоном в несколько тысяч   человек. Другие дивизии всё более теснили противника, заставляя отступать на самый конец  полуострова. Противник предпринимал неоднократные попытки прорваться в ночое время на восток в надежде соединиться с партизанами в горах Яйл. Плотной массой, ведя отдельных солдат под руки,  чтобы  никто не мог отстать, бросались они на наши линии. Нередко впереди всех находились женщин  и девушки-комсомолки, которые, тоже с оружием в руках, воодушевляли бойцов. Само собой разумеется,  то потери при таких попытках прорваться были  чрезвычайно высоки».
«Я склоняю седую голову перед мужеством русского солдата и матроса».

Только поздно вечером 3 июля в Херсонесской, Песчанной, Казачьей и Камышовой бухтах замолкли выстрелы. Оставшимся в живых отбиваться было уже нечем. Эти люди действительно сражались до последнего патрона…
 
Надо отметить,  что генерал  Новиков совершил невероятное и продержался со своими людьми до 4 июля 1942 года…


Утром же этого дня враг занял всю территорию, на которой раньше стоял Севастополь. Правда, неприятель получил одни дымящиеся развалины и разрушенные оборонительные сооружения. Большая же часть предприятий Севастополя была своевременно эвакуирована, ценности вывезены. Всё оставшееся было либо разрушено немецкими снарядами и бомбами. Либо взорвано нашими войсками. Береговые батареи были нами уничтожены. Плавучие средства флота были частично затоплены нашими войсками при отходе, частично эвакуированы на Кавказ.
Все причальные сооружения были разрушены.
Так что, никаких трофеев, ценностей или военного имущества врагу захватить не удалось…
 

В документальной книге «Заветный утёс бессмертия, памяти и скорби» авторы Сергей Смолянников и Виктора Михайлов говорят о последних боях:

 «В 16.00 1 июля противник был уже в 800 метрах от батареи. До поздней ночи 2 июля вокруг неё шли ожес¬точенные рукопашные схватки. Остатки севастопольского гарнизона без ар¬тиллерии и танков, боеприпасов, воды и воздушного прикрытия дрались жестоко, беспощадно, обречённо. На открытом, каменистом плато Херсо¬несского полуострова, где каждый упавший снаряд или мина убивали сразу несколько человек, обессиленные красноар¬мейцы и краснофлотцы молча поднимались и шли в свои последние атаки. Кричать не было сил. И только страшный хрип…»

В ночь на 2  июля личный состав батареи № 35 взорвал обе башни, поскольку боекомплект был израсходован полностью.
Первая башня была взорвана в 0.35, вторая в 1.13 ночи.

Из хроники обороны:

 «В течение первых чисел июля 1942 года последние защитники 35-й батареи небольшими группами пытались прорваться из окружения вдоль берега в горы, к партизанам. Почти все они погибли в неравных боях.
4 июля немцы прорвались на территорию фор¬та. Завязались кровавые рукопашные схватки. Они шли на поверхности и под землей в казематах батареи.
Сопротив¬ление продолжалось до 4–5 июля, а по некоторым данным – до 15 июля…»

А на 35-й батарее после ухода из Севастополя последних кораблей продолжались подземные бои ещё 19 суток! Даже когда были подорваны  входные двери, нацисты  долго не могли войти внутрь потерн. Искалеченные моряки встречали их автоматным и винтовочным огнём. Когда же был захвачен  центральный пост, старший политрук Ермил Соловьёв, не желая попасть в плен, застрелился. В дальних потернах и узких ходах раненые продолжали сражаться почти в полной темноте. Призыв  к сдаче и всяческие посулы  остались безответными. Тогда гитлеровцы стали нагнетать в подземные сооружения газ. И только тогда под землёй наступила тишина…




Хроника обороны нам также сообщает о событиях 5 июля:

 «Утром, укрываясь от сильного огня противника, за¬щитники Севастополя спустились под обрывистые ска¬лы. И под кручей, разбившись на группы, продолжали сопротивление. Враги прочёсывали пулемётно-автоматным огнём скалы, бросали вниз сотни гранат. Однако стоило высунуть голову хотя бы одному вражескому сол¬дату, как его сражала пуля. Тогда немцы стали заклады¬вать динамит и подрывать скалы, ибо со стороны суши, укрывшиеся под скалами, севастопольцы были малоуяз¬вимы. В выступах и пещерах крутого берега образовалось несколько «ярусов», где томились обессиленные от голо¬да и жажды герои. Неприятель был поражён несгибаемой их стойкостью. Фашисты кричали на русском языке: «Сда¬вайтесь в плен! Уничтожайте командиров, комиссаров и коммунистов!» Но никто не проявил малодушия и тру¬сости, никто не поднял руки перед врагом. Днём появилось несколько вражеских катеров. Немцы в мегафон кричали: «Рус, сдавайсь! Мы откроем огонь и уничтожим всех!» Сделав несколько выстрелов, катера уда¬лились.
На этом организованное сопротивление защитников Севастополя закончилось…»

Но ещё неделю (!) шли разрозненные стычки.
Многие бойцы не собирались сдаваться. И, будучи прижатыми к морю, предпочитали добровольно расстаться с жизнью. Много дней прибрежные воды были наполнены телами неизвестных героев…
Тысячи бойцов, отдавших последние силы, и истративших все патроны, оказались в плену, выполнив свой долг до конца...

Последняя страница Хроники героической обороны такова:

«Утром 12 июля в течение трех часов — с 08.00 до 11.00 — с катеров забрасывали прибрежную полосу гранатами. После чего несколько надувных лодок с автоматчиками высадились на берег. Полуживые от голода, ран, жажды, усталости, без боеприпасов защитники были взяты в плен. Перед автоматчиками, цепью стоявшими вдоль берега, шли измученные, но не покорённые воины, защищав¬шие Севастополь до последней возможности и до конца выполнившие свой долг перед Родиной...»


 
6. Итоги и значение обороны Севастополя



Защитники Севастополя…
Легендарные имена...
Люди высокого подвига...

С первых боев до последних дней обороны они проявляли мужество, отвагу, самоотверженность, беспримерную стойкость и героизм.

Это были  бойцы и командиры:

-   7-й бригады морской пехоты под командованием полковника Е. И. Жидилова,
-   8-й бригады морской пехоты полковника В. Л. Вилыпанского,
-   25-й стрелковой дивизии им. В. И. Чапаева генерал-майора Т. К. Коломийца,
-   95-й Молдавской стрелковой дивизии генерал-майора В. Ф. Воробьёва,
-   172-й стрелковой дивизии полковника И. А. Ласкина,
-   345-й стрелковой дивизии полковника Н. С. Гузя,
- I-го Севастопольского полка морской пехоты полковника П.Ф.Горпищенко,
-   артиллеристы майора Н. В. Богданова,
-   10, 30, 35, 19-я батареи береговой обороны,
-  лётчики-черноморцы,
-   моряки Черноморского флота,
-  медицинские работники флота и города.


• О героической обороне Севастополя  Л. Соболев написал следующее:
      
 «Двести пятьдесят дней, каждый из которых был доверху набит смертью, держали севастопольцы   родной город. Три длительных штурма, сотни тысяч  снарядов, десятки тысяч  авиабомб, тысячи  атак…
         Море кипело от взрывов, стоном стонала земля, тёмный столб каменной пыли качался над скалами, над городом, над бухтой, а севастопольцы   стояли.
         Камни не выдерживали – падали дома и лопались скалы, а севастопольцы   стояли.
         Шли дни, недели, месяцы   - и всё на тех же рубежах, неотступно и несдвигаемо, в великом мужестве стойкости, таинственной и страшной для врага, стояли севастопольцы.
         Всё на этих скалах полно славы. На Мекензиевых горах мы  нашли скелеты  в бушлатах среди груды  стреляных патронов, рядом с заржавленными автоматами. У Балаклавы  - патронный ящик, на крыше которого начата надпись химическим карандашом: «Прощайте, товарищи, здесь бились моряки-черноморцы: Александр Ко…»  и кровавое пятно свидетельствует,  что надпись начата была слишком поздно. Над траншеей, над головами немецких солдат красноармейцы   заметили на отвесной скале ещё хорошо различимую надпись суриком: «Смерть немецким захватчикам!»  Гитлеровцы   не смогли уничтожить надпись, неведомо как сделанную моряками на этой недоступной круче, - и она кричит с горы  в долину предсмертным зовом, призывом к мщению, лозунгом победы. И бойцы - сталинградцы   выполнили этот завет севастопольских моряков: в каменной траншее под этой надписью фашисты – захватчики вошли в счёт за безымянных героев, сражавшихся тут два года назад.
         Севастопольцы   бились здесь, не отступая ни на пядь. Бились, унося с собой в смерть столько врагов, сколько видели перед собой. Здесь, навесив на пояс гранат, кинулись под танки пятеро бесстрашных сынов  Чёрного моря: Фильченко, Цыбулько, Паршин, Красносельский, Одинцов. Здесь взорвал себя вместе с батареей её командир капитан Александров. Здесь семьдесят четыре моряка трое суток держали старый Константиновский равелин, не пропуская немцев к воде, по которой уходили из Южной бухты  последние катера.
         Уже сложились в народе легенд  о Севастопольцах. В Симферополе мне рассказали о том, как на рассвете 4 июля 1942  года старый пастух в Джанкое услышал в прозрачной тишине солнечного утра далёкую песню. Он прислушался. Это был  «Интернационал». Его прерывали глухие взрывы  и залпы. И поверили люди старику.  Что это пели матросы  в Севастополе на тонущем корабле, уходя в воду и стреляя из последних орудий, пели так мужественно и громко.  Что ветер донёс их голос  через весь Крым…
         Мужество и благородство, стойкость и доблесть, верность родине и ненависть к врагу вечно, как море и скалы  будут окружать Севастополь сияющим венцом славы».

4 июля 1942 года газета «Правда» и Совинформбюро сообщили, что советские войска оставили Севастополь.
 
• В сообщении Совинформбюро говорилось:

 «...В течение 250 дней героический советский город с беспримерным мужеством и стойкостью отбивал бесчисленные атаки немецких войск. Последние 25 дней противник ожесточенно и беспрерывно штурмовал город с суши и с воздуха. Отрезанные от сухопутных связей с тылом, испытывая трудности с подвозом боеприпасов и продовольствия, не имея в своем распоряжении аэродромов, а стало быть, и достаточного прикрытия с воздуха, советские пехотинцы, моряки, командиры и политработники совершали чудеса воинской доблести и геройства в деле обороны Севастополя... Основная задача защитников Севастополя сводилась к тому, чтобы приковать на севастопольском участке фронта как можно больше немецко-фашистских войск и уничтожить как можно больше живой силы и техники противника.
Сколь успешно выполнил севастопольский гарнизон свою задачу, лучше всего видно из следующих фактических данных. Только за последние 25 дней штурма севастопольской обороны полностью разгромлены 22, 24, 28, 50, 132 и 170-я немецкие пехотные дивизии и четыре отдельных полка, 22-я танковая дивизия и отдельная мехбригада, 1, 4 и 18-я румынские дивизии и большое количество частей из других соединений. За этот короткий период немцы потеряли под Севастополем до 150 000 солдат и офицеров, из них не менее 60 000 убитыми, более 250 танков, до 250 орудий. В воздушных боях над городом сбито более 300 немецких самолетов. За все 8 месяцев обороны Севастополя враг потерял до 300 000 своих солдат убитыми и ранеными. В боях за Севастополь немецкие войска понесли огромные потери, приобрели же — руины. Немецкая авиация, в течение многих дней производившая массовые налеты на город, почти разрушила его...
Севастополь оставлен советскими войсками, но оборона Севастополя войдет в историю Отечественной войны Советского Союза как одна из самых ярких ее страниц. Севастопольцы обогатили славные боевые традиции народов СССР. Беззаветное мужество, ярость в борьбе с врагом и самоотверженность защитников Севастополя вдохновляют советских патриотов на дальнейшие героические подвиги в борьбе против ненавистных оккупантов...»
 «Военное и политическое значение Севастопольской обороны в Отечественной войне советского народа огромно. Сковывая большое количество немецко-румынских войск, защитники города спутали и расстроили планы немецкого командования. Железная стойкость севастопольцев явилась одной из важнейших причин, сорвавших пресловутое «весеннее наступление» немцев. Гитлеровцы проиграли во времени, в темпах, понесли огромные потери людьми».

• Газета «Правда» писала:

«Подвиг севастопольцев, их беззаветное мужество, самоотверженность, ярость в борьбе с врагом будут жить в веках, их увенчает бессмертная слава».

За героической обороной Севастополя следил весь мир, восхищаясь мужественной борьбой его защитников.
Мировое общественное мнение, печать, радио расценивали оборону Черноморского бастиона как великий подвиг советских людей, как крупную моральную победу СССР.

• Английская газета «Таймс» писала:

«Севастополь стал синонимом безграничного мужества, его оборона безжалостно смешала германские планы. В течении длительного времени Севастополь возвышался как меч, острие которого было направлено против захватчиков».

• Другая английская газета - «Дейли геральд» - писала 4 июля 1942 года:

«Севастополь — это имя, которое навсегда останется в сердцах свободных людей… Что бы ни случилось, советские войска заслуживают право на благодарность цивилизованного мира».

• А губернатор острова Мальта в своем послании героическим защитникам Севастополя сообщал о том, что весь гарнизон и население Мальты восхищаются «замечательной обороной Севастополя, добавляющей новые лавры к историческому имени Севастополя».

• Примечательны были комментарии американского радио по поводу итогов севастопольской обороны:

 «Эта оборона наглядно показала, что Гитлер не может выиграть войну. Он может еще добиться кое-каких местных успехов, но вынужден будет платить за них чрезвычайно высокую цену. Оборона Севастополя является героической страницей мировой истории. Она послужила большим вкладом в общее дело окончательного разгрома гитлеровской Германии».

Эта выдающаяся по героизму эпопея длилась 250 дней и ночей.

За это время фашисты предприняли 3 штурма города. Они сбросили на город бомб и выпустили снарядов больше, чем за всю 2-ю мировую войну на Францию, Бельгию, Нидерланды, Данию и Люксембург, вместе взятые.

Общие потери советских войск за весь период обороны Севастополя с 30 октября 1941 года по начало июля 1942 года составили 200 481 человек, из них безвозвратные потери — 156 880 человек, санитарные — 43 601 человек.
Примечательно, что при обороне Севастополя ни одно боевое знамя врагу не досталось. Их на вечное хранение забрали скалы, огонь и море…

Но, несмотря на героическое сопротивление защитников, город всё же был взят.

 С точки зрения оперативной и стратегической обстановки на советско-германском фронте падение Севастополя означало ликвидацию крупного советского плацдарма в Крыму.
 Этот плацдарм в течение длительного времени приковывал к себе крупные силы войск противника, которые теперь могли быть им брошены на весы в любой точке фронта. И это открывало для Гитлера целый ряд новых направлений и возможностей.

Потеря Севастополя и Керченского полуострова летом 1942 года резко изменила обстановку на южном участке советско-германского фронта.

 -  Перед вермахтом открылся кратчайший путь на Кавказ через Керченский пролив.

-   Турция все чаще стала нарушать нейтралитет, пропуская через проливы в Чёрное море корабли и суда государств фашистского блока с боевой техникой, вооружением и боеприпасами.

-   Потеря Севастополя привела к ухудшению положения Красной Армии и позволила немецким войскам продолжить наступление к Волге и на Кавказ.

- Советская авиация более не могла угрожать румынским нефтяным промыслам в Плоешти.

- Советский флот потерял возможность действовать на коммуникациях противника в северной и северо-западной части Чёрного моря.


Великий ратный подвиг Севастополя имел большое военное, морально-политическое и стратегическое значение.

- Под Севастополем гитлеровцы проиграли во времени, темпах и понесли огромные потери в людях.

За 250 дней осады Севастополя враг потерял около 300 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными.
Это больше, чем все германские вооружённые силы потеряли во всей Европе, Северной Африке и Атлантике в период с 1 сентября 1939 года по 22 июня 1941 года!
          Враг потерял также 400 танков, 900 самолетов.

Здесь надолго – на целых 8 месяцев - была скована крупная (двухсоттысячная) группировка вражеских (немецко-румынских) войск.
Окружённый с суши, Севастополь в самый трудный для нашей Родины период Великой Отечественной войны оттянул на себя двухсоттысячную армию врага.


- Длительная и упорная борьба защитников города-героя и большие потери противника нарушили планы фашистского командования.

Во-первых, это в значительной мере способствовало срыву планов Гитлера по быстрому выходу осенью 1941 года на Кавказ через Керченский пролив - к каспийской нефти. Нацистская армия не пошла дальше - пока в тылу оставалась группировка советских войск.
 Оборона Севастополя сорвала планы фашистского командования по использованию морского пути в Азовское море для снабжения южной группы армий и по захвату портов Северного Кавказа.

Во-вторых, благоприятствовало контрнаступлению советских войск под Ростовом в ноябре 1941 г.  Потому как враг был лишён возможности усилить 1-ю танковую армию за счёт 11-й армии.

В-третьих, не позволило немцам начать раньше, запланированное ещё в апреле 1942 года, наступление на Волгу и Кавказ.

В четвёртых, весной и в первой половине лета 1942 года гитлеровцы не смогли использовать 11-ю армию для наступления на южном крыле советско-германского фронта.
 Она высвободилась только в июле. Но была настолько обескровлена под Севастополем, что для восстановления боеспособности входивших в состав этой армии соединений потребовалось длительное время.


-   Здесь надо чётко осознавать стратегический смысл Севастопольской обороны.

Противник не только нёс под черноморской твердыней тяжелейшие потери и тратил огромные материальные ресурсы на ликвидацию советского плацдарма в Крыму.
Но, главное, 11-я армия и приданые ей части усиления – в частности, те самые 80 тяжёлых и сверхтяжёлых батарей – всю первую половину 1942 года протопталась на тупиковом оперативном направлении.

И если бы Севастополь не оборонялся вплоть до июля 1942 года, а был оставлен в январе или даже в марте, то вся артиллерийская группировка убыла бы под Ленинград. Как, собственно, и 11-я армия, которую планировали задействовать для решающего штурма Ленинграда.
По оценкам отечественных историков, этих сил, приданых группе армий «Север», как раз должно было хватить, чтобы обеспечить гарантированный захват города в любой из месяцев весны-лета 1942 года.
Ну а падение Ленинграда, в свою очередь, помимо полной гибели Балтийского флота, приводило ещё и к совершенно непредсказуемым осложнениям на всем фронте от Мурманска до Москвы – вплоть до потери и Мурманска, и столицы СССР…
Стойко сражаясь под Севастополем, воины-черноморцы тем самым спасали и Ленинград, и Балтфлот, и Мурманск…


Оборона Севастополя явилась одной из ярчайших страниц Великой Отечественной войны.
Она вошла в историю один из самых ярких примеров несгибаемой стойкости советских людей, их беспредельной преданности Родине, как яркий пример массового героизма и самопожертвования, мужества и самоотверженности защитников города.

 37 человек были удостоены звания Героя Советского Союза.

В ознаменование подвига защитников города 22 декабря 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР была учреждена медаль «За оборону Севастополя».
Она засияла на груди 52540 участников обороны города.

 В 1945 году Севастополь был назван городом-героем.

За выдающиеся заслуги перед Родиной, мужество и героизм, проявленные севастопольцами в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 мая 1965  года городу-герою Севастополю были вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».

В 2014 году в парке Победы в Севастополе был открыт Мемориал защитникам отечества, павшим и пропавшим без вести при освобождении Севастополя в годы Великой Отечественной войны.

8 мая 2015 года в городском парке Победы была открыта памятная стела, посвящённая героям обороны и освобождения Севастополя.

Подвиг героев обороны Севастополя - как и имя города в переводе с греческого – «достойный поклонения»…
Вечная слава героям!