Цирроз печени

 Он сидел на двух стульях. Точнее сидел он на одном стуле, а на стоящем рядом лежала его распухшая печень. Я сидел напротив. Что сказать другу в такой ситуации? Я молчал. Заговорил первым он:
 - Ты думаешь, что я о чем-то жалею? Нет, я ни о чем не жалею. Пил и мне нравилось. Да и все это ерунда, что цирроз от водки. Огромное количество людей умирает от этой болезни, хотя никогда не пили вообще. Это судьба. Она для каждого своя. Мне дана вот такая, тебе другая, третьему третья.
 Он опустил взгляд и замолчал. Через минуту заговорил вновь:
 - Конечно, умирать в сорок два года рановато и не очень хочется. Но,я здесь на досуге подумал, а какая разница во сколько лет умирать? Насколько я знаю, и в сто лет никто умирать не желает, так что надо всё это принять как данное.
  Лицо его было совершенно зеленого цвета, белки глаз коричневые, взгляд спокойный, но какой-то немного перепуганный. Голос звучал ровно, без содроганий:
 - Вот мне остается несколько дней. Так сказали врачи. Я думал и вот что мне пришло в голову - а вдруг там есть жизнь? Я, конечно, в это слабо верю, но вдруг, - и он громко высморкался в носовой платок, вытер слезящиеся глаза. Нет, это были не слезы, просто слезились глаза.
 - Вот все мои предки давно уже покинули этот мир. Не может же такого быть, чтобы от них ничего не осталось? Что-то должно оставаться от человека? Мне даже кажется, что если я умру, то я эту тайну, наконец-то, разгадаю, увижу что там, за порогом жизни.
  Я молчал. Что я мог сказать в этой ситуации? Я молчал.
  Мы посидели молча минут пять. Он поправил огромную рубашку, накрывающую его и такого же как он сам размера печень, лежавшую рядом на стуле, и сказал мне:
 - Иди, Николай. Что-то мне плохо совсем становится. Не хочу чтобы это видели люди. Иди.
   Я вышел из комнаты. На улице ярко светило солнце, около его дома цвели разноцветные мальвины. По улице шли люди, шли по своим делам, со своими заботами.
  - Да, - подумал я, - у каждого своя судьба, свой срок и свой суд. Последний суд, который каждый пройдет самостоятельно. А уж кто и как его пройдет известно одному Богу. Я посмотрел на золотистые сверкающите купола рядом стоящего храма, перекрестился двуперстием и пошел домой.
  - Да поможет всем нам Бог, - подумал я и что-то ёкнуло у меня в груди.
  - Прощай друг, - прошептал я сам себе. - Да будет земля тебе пухом.


                *     *     *