Аквариум постмодернизма
Прошел месяц.
Палец снова тычет в стекло. Надо бы подплыть, показаться, что тут еще есть кого кормить. Как тяжело. Вода ужасная, доллар растет. Хм, нет, на последнее мне все же плевать. Но уровень кислотности - дрянь, а этот сом невыносим, снова покусал. Хотя палец его обычно и отгоняет, когда рядом, но думаю он просто не хочет делиться. Волнуется, чтобы хлопьев побольше вышло. А бежать некуда. Вот уже двадцать восходов солнц я пытаюсь пробить стенку, пока пальца нет рядом. Но ничего не выходит. Я слишком стар для этого дерьма. Прощай, жестокий мир».
Сегодня у меня умерла рыбка. Барбус. Я нашел его после ночного велокатания, но до него, когда уходил, он еще был жив. Вчера у них отключился нагреватель, вода остыла. Обычно они нормально это переносят. Я не знаю, стало ли это причиной. Ох, да, все мы умрем, и в сознавании этого открывается путь к душевной ясности и спокойствию. Я терял животное, к которому был привязан, но это животное не было ограничено в своей свободе. Например, в свободе убежать и не вернуться, если хозяева плохи. Собака может покусать, если ты не был с ней ласков, может как-то отреагировать, если несчастна, может заскулить, если что-то болит. Может даже наложить в тапки, если ты был объективно «не прав». Собака, к счастью, это может.
Но с рыбками иначе. Наибольшее и, наверное, единственное проявление любви, которое может дать им человек – постучать по стеклу. Их посадили в аквариум, аквариум поставили на стол. Рыбка, если несчастна, может донести это до человека только одним способом. Сдохнуть. И я не знаю, что хотел мне сказать барбус. Зачем они плывут на палец, как они воспринимают эту странную и загадочную среду по ту сторону стекла, которую нельзя потрогать, но можно наблюдать; каким постмодернистским взглядом смотрит сом, присосавшись к самой границе меж двух реальностей; что скрывается в глубине этих плоских и холодных глаз?
Я не знаю. Не держать аквариум не выход. Не думать об этом, когда их бытие сосредоточено в моих руках, я не могу. Граница между нами непреодолима. Я как слепой бог, который только и может, что посыпать небо хлопьями да вылавливать вознесенные, безмолвные души. Он знает только одно: если перестать сыпать хлопья, что-то там закончится, и ничего уже не будет. Он никогда не узнает, что именно закончится. Но продолжает сыпать хлопья. И плакать по ушедшим в вечность.
Это уверенность в том, что происходящее там, чем бы оно ни было, должно продолжаться, что эта жизнь ценна и стоит того, чтобы переносить утрату. Это доверие к жизни. Доверие к жизни – это безусловная любовь.
Свидетельство о публикации №215083100149