С Чаадаевым за чаем...

С Чаадаевым за чаем.                К.Шитов.
Эссе.
"Я, конечно, презираю моё отечество с головы до ног-но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство"
Александр Пушкин
«Россией управлять легко…но совершенно бесполезно!»  Император Александр Второй.

 
Чаадаев в 1815 году

Многие известные имена соотечественников, некоторые по замыслу  судьбы, а иные-по воле злонамеренных людей, приобретают со временем монохромную, однозначную негативную характеристику и вынуждены влачить бремя сомнительного ярлыка столетия после завершения  земного бытия.  На реплику серого, необразованного человека не бывает устойчивой реакции в памяти общества. Следовательно, автор  спорной концепции или теории живущей в веках был человек яркий. Проверим этот тезис, прикоснувшись в лёгком жанре эссе к личности воина, аристократа и гражданина России Петра Яковлевича Чаадаева.
Для того, чтобы интрига заварилась, расцвела и скрасила занудство аналитического опуса, считаю небезынтересным обратиться к литературному (в нашем случае, скорее эпистолярному) памятнику нашего именитого соотечественника, героя войны 1812-го года Петра Яковлевича Чаадаева. В 1836-м году Петр Яковлевич опубликовал на страницах столичного журнала Телескоп» первое (из восьми) письмо, адресованное Екатерине Дмитриевне Пановой. Бомба взорвалась!
Жупел англофильства и космополитизма, донёсший до наших дней эхо проклятий соотечественников, Петр Яковлевич рано лишился родителей и ушёл на войну с Наполеоном совсем молодым человеком. Вместе с братом они вступили в Семёновский полк лейб-прапорщиками. Он  участвовал в Бородинском сражении, ходил в штыковую атаку при Кульме, был награждён русским орденом святой Анны и прусским   Кульмским крестом. Участвовал в сражении под Тарутином, при Малоярославце, Люцене, Бауцене, под Лейпцигом, брал Париж. Всю войну прошёл бок о бок со своим университетским другом Якушкиным. О характере его поведения на войне красноречиво свидетельствует воспоминание М Жихарева:               
«Храбрый обстрелянный офицер, испытанный в трех исполинских походах, безукоризненно благородный, честный и любезный в частных отношениях, он не имел причины не пользоваться глубокими, безусловными уважением и привязанностью товарищей и начальства».
После столь блестящей аттестации, довольно неожиданно звучат слова нашего героя, отражающие его гражданскую позицию:
• Позволительно, думаю я, всякому истинному русскому, искренне любящему свое отечество в этот решающий час слегка досадовать на тех, кто влиянием своим, прямым или косвенным, толкнул на гибельную войну, кто не учел его нравственных и материальных ресурсов и свои теории принял за истинную политику страны, свои незавершенные изыскания — за подлинное национальное чувство, кто, наконец, преждевременно запев победные гимны, ввел в заблуждение общественное мнение, когда еще не поздно остановиться на том скользком пути, по которому увлекло страну легкомыслие или бездарность. Позволительно, думаю я, пред лицом наших бедствий не разделять стремлений разнузданного патриотизма, который привел страну на край бездны, который думает выпутаться, упорствуя в своих иллюзиях, не желая признавать отчаянного положения, им же созданного.»

Когда, в конце восьмидесятых годов я впервые оказался в Европе, то был поражён не пёстрым обилием всевозможной снеди и других товаров в привокзальных лавках. Лица-вот что произвело на меня тогда сильнейшее  впечатление. Доброжелательная предупредительность застывшая в них, необычная лепка черт…. Признаться, на тот момент  у меня, при сравнительном воспоминании о своих соотечественниках, возникло ощущение некой физиономической инаковости, отсутствии выраженной в лицах на европейский лад красноречивой выразительности и мимической активности. А вот что пишет, касаясь этого предмета, сам П.Я.Чаадаев:
«…Я нахожу даже, что в нашем взгляде есть что-то до странности неопределенное, холодное, неуверенное, напоминающее отличие народов, стоящих на самых низших ступенях социальной лестницы. В чужих краях, особенно на Юге, где люди так одушевлены и выразительны, я столько раз сравнивал лица своих земляков с лицами местных жителей и бывал поражен этой немотой наших лиц..».
Интересно, что при схожести впечатлений у людей возникает абсолютная, порой полярная разница в интерпретации. Если Чаадаев, говоря о простоте в облике Русского человека, причисляет сие обстоятельство к недостатку интеллекта, возникшего от пресловутой несопричастности европейскому пути социально-политического и духовного развития, мое мнение основывается на редкой чистоте и детскости в нашем внешнем облике, доверительности, о которой Христос говорил своим апостолам: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное;(Матфей 18:3) Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.(Матфей 5:8)».
Естественно, стило детской наивности не вырезает ястребиных профилей. Что ж, лично я отдаю предпочтение чистоте. Что же касается своеобразия, выразительности черт, то не хватит ни чернил ни терпения перечислять здесь терриконы запредельной глупости, произносимой обладателями многих аристократических вывесок. А по части содеянных жестокостей и иезуитства и вовсе беда!
 И далее к реплике письма: «… Дело в том, что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось. Дивная связь человеческих идей в преемстве поколений и история человеческого духа, приведшие его во всем остальном мире к его современному состоянию, на нас не оказали никакого действия. Впрочем, то, что издавна составляет самую суть общества и жизни, для нас еще только теория и умозрение…».
Любопытна здесь логика автора. С какой стати Россия нуждается в повторении чьего-то пути. На Земле одинаково счастливо живут многие народы, чей быт никоим образом не напоминает европейский. Мудрый грек заметил: Человек – есть мерило всякой вещи. В этой связи было бы наивно предоставлять африканским племенам, с их многовековой глубинной связью с Космосом, возможность  отставить копья в сторону и заняться по примеру Европы взаимным массовым уничтожением во имя химер технического прогресса. Кстати сказать, примеры подобного «миссионерства» уже есть. Западные волонтёры прокладывают новые и новые непредсказуемые пути в развитии новой цветущей цивилизации чёрного континента на базе автомата Калашникова.
Говоря о Монгольском иге, Чаадаев упоминает этот период как роковой для России и её развития, полагая в нём изоляцию от правильного, эволюционного развития европейского социума. Моё (сугубо личное) мнение заключается в том, что Монгольское иго выиграло для нас время, позволив русскому народу укорениться на одной шестой части суши и перерасти в крупнейшую мировую империю. Что имеется в виду: Монголы, будучи кочевниками, не испытывали нужды вмешиваться в цивилизационный процесс физически, то есть не нарушали пространств русских поселений. Их влияние сводилось к двум вещам: во-первых орда со своими поборами постепенно формулировалась в сознании русского человека как общая беда и выступила чрезвычайным консолидирующим фактором, а во вторых, она физически не допускала на земли русских городов банду европейских варваров-крестоносцев. Судьба Византии подсказывает какая горькая участь ожидала бы Россию в случае европейского миссионерства. Полагаю, что в таком случае, пространство от Балтийского моря до Тихого Океана пестрело бы сегодня государствами карликами  вполне на европейский манер. Этого не случилось. Вместо этого к концу правления Ивана Четвёртого в русском народе и в российских элитах сложился новейший государственный, имперский менталитет.
Вот что пишет об этом периоде Чаадаев:
«…Мы, напротив, не имели ничего подобного. Сначала дикое варварство, затем грубое суеверие, далее иноземное владычество, жестокое и унизительное, дух которого национальная власть впоследствии унаследовала, – вот печальная история нашей юности. Поры бьющей через край деятельности, кипучей игры нравственных сил народа – ничего подобного у нас не было. Эпоха нашей социальной жизни, соответствующая этому возрасту, была наполнена тусклым и мрачным существованием без силы, без энергии, одушевляемом только злодеяниями и смягчаемом только рабством. Никаких чарующих воспоминаний, никаких пленительных образов в памяти, никаких действенных наставлений в национальной традиции. Окиньте взором все прожитые века, все занятые нами пространства, и Вы не найдете ни одного приковывающего к себе воспоминания, ни одного почтенного памятника, который бы властно говорил о прошедшем и рисовал его живо и картинно. Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя. И если мы иногда волнуемся, то не в ожидании или не с пожеланием какого-нибудь общего блага, а в ребяческом легкомыслии младенца, когда он тянется и протягивает руки к погремушке, которую ему показывает кормилица…»
Абстрагируясь, как от критики, так и от поиска какого-то ни было консенсуса в мировоззрении с автором письма, продолжим исследовать парадоксальную в сознании запада и непостижимую как инструмент в руках провидения судьбу нашего народа, и рассуждать, и фантазировать…. На мой взгляд, Россия исторически обременена ролью международного хранителя и арбитра, который держит судейскую длань не на куцей конституции алчных субъектов, а на Евангелие. Это центр влияний, решающий функционал которого - Православный консерватизм. Это такой центр, в котором понятие СОВЕСТЬ, суть действующий аргумент. В доказательство гуманитарной правоты именно Православия, достаточно взглянуть в катехизис протестантского пастыря, в котором черным по белому написано, что верой в Христа прощаются мирянину грехи прошлые и будущие. Всё! Полная и безнаказанная свобода деятельности тех, для кого фактор наличия в бумажнике лика Спасителя является билетом к вечному спасению. Ну от куда при такой архитектуре нравственности тут найти место совести. Вот и долбит протестантская Америка ершистых правдолюбцев. Не жалея бумаги, знай, печатает портреты президентов, благо спрос на них просто удивительный. Печатает и долбит.
Консерватизм, замешанный на ответственности перед мировым сообществом  и совесть не позволяют нам отмахиваться от общественного мнения в решении острых вопросов. По этой причине мы до сих пор не признали ДНР и ЛНР как самостоятельные государства и не заключили с ними соответствующего военного соглашения. Трудно представить себе этакую предупредительность в политике НАТОвских «демократий», в особенности в виду таких «успешно завершённых» миссионерских проектов как Мальдивы, Ливия, Ирак, Югославия, Грузия, Украина, Тунис, Египет и т.д. Зато весьма эффективно действует рука арбитра, когда какой-нибудь высокопородный пёс ошалеет от высосанных их пальца химер и начинает рвать соклубников аристократов в клочья. Когда дымит порабощённая «колыбель цивилизации» трубами крематориев и стелется над землёю человечий вой! Вот тогда, внятно и решительно звучит «русский аргумент» и бешенный пёс уже не страшнее мальтийской болонки.
В русских лицах академиков физиков очевидна детская простоватость, но она никак не помешала им занимать в мировой науке передовые позиции и первыми разомкнуть врата космоса.
Есть у Петра Яковлевича прелюбопытная идея, касающаяся способов консолидации общества вокруг общей объединяющей идеи: « …Непременно должен быть, следовательно, особенный круг идей, в пределах которого идет брожение умов в том обществе, где цель эта должна осуществиться, т.е. там, где идея откровения должна созреть и достигнуть всей своей полноты. Этот круг идей, эта нравственная сфера неизбежно обусловливают особый образ жизни и особую точку зрения, которые, хотя могут и не совпадать у разных народов, однако по отношению к нам, как и по отношению ко всем неевропейским народам, создают одну и ту же особенность в поведении, как следствие той огромной духовной работы в течение восемнадцати веков, в которой участвовали все страсти, все интересы, все страдания, все воображения, все усилия разума».
Подписываюсь под каждым словом автора. Эпизод с Крымом показал, как важен для народа фактор совокупного, общественного «брожения умов». Наличие на общественной арене такого кипящего котла позволяет людям быстрее и явственнее осознать смысл происходящего, плечо союзника и лицо врага. Не случайно высоких рейтингов удостоены диспуты Владимира Соловьёва на Российском федеральном телеканале. Привлечение общественной мысли к острым социально-политическим вопросам воспитывает в обществе чувство правоты и сопричастия историческим процессам. Никогда прежде государство не приветствовало подобного «брожения». Напротив, полагая всякую общественную активность опасной и разрушительной.
В завершении хочу заметить, насколько полезно анализировать яркие, выпуклые мысли и высказывания наших предшественников. И как вредно воспринимать клише или яркий ярлык связанный, в данном случае, с фамилией русского воина и мыслителя. Чаадаев был, в буквальном смысле, повержен ураганом общественной критики. Его объявили сумасшедшим. Но не случайно начал я эту статью с перечисления героических военных предприятий в жизни молодого аристократа П.Я. Чаадаева и хочу предложить читателю самостоятельно решить, почему А.С. Пушкин, так и не передал своему другу строк осуждения, а на четвёртом листе черновика оставил собственноручную запись: «Ворон ворону глаз не выклюет!» (Запись на обороте четвертого листа черновика письма Пушкина к П. Я. Чаадаеву от 19 октября 1836 г.)
Хочу закончить прикосновение к мысли выдающегося соотечественника его собственноручной цитатой:
«Я люблю мое Отечество, как Петр Великий научил меня любить его. Мне чужд, признаюсь, этот блаженный патриотизм, этот патриотизм лени, который умудряется все видеть в розовом свете и носится со своими иллюзиями.»