Серебряное колечко по главам 6

     Глава 6.

     — Кто? — Спросил Михаил, когда в его дверь постучали.
     — Я, это пустишь? — Услышал он голос Николая Ивановича.
     — Входите. — Спокойно произнес Михаил, открывая дверь.
     Старик, молча, прошёл в комнату.
     — Как она? — Глядя на Михаила в упор, начал он.
     — Держится. — Михаил пожал плечами и присел напротив.
     — Ладно, я не о том. — Старик сдвинул брови. — Ты чего возле той квартиры крутился?
     — Просто, — неуверенно сказал Михаил, — проходил мимо…
     Старик прищурил глаз.
     — Темнишь ты. — Спокойно сказал он.
     Михаил поднял на него взгляд, посмотрел в его усталые, слезящиеся глаза. В них не было старческой надменности, присущей всем людям, прожившим долгую жизнь. Николай Иванович спокойно выдержал его взгляд. Михаил опустил глаза и, чувствуя, что он может доверять ему, молча, положил на стол колечко. Старик удивлённо вскинул брови, но промолчал. Михаил испытующе смотрел на сидящего напротив старика. Николай Иванович нахмурился, провел ладонью по покрытой жёсткой седой щетиной щеке, и вдруг спросил:
     — Значит, ты нашёл его?
     Михаил, молча, покивал головой.
     — Откуда ты узнал о нем? — Старик в упор глядел в его глаза.
     — Она сама мне сказала. — Михаил смотрел за его реакцией, но, лицо старика ничего не выражало.
     — Сама? — Наконец спросил он.
     — Да.
     — Как? — В его вопросе не было и тени удивления. Михаил, вдруг, понял, что ему необходимо рассказать кому-то об этом, и он начал, говорил медленно, спокойно, ничего не скрывая, а сам наблюдал за лицом старика. Оно оставалось неподвижным, таким, словно Михаил рассказывал, что-то обычное. Старик выслушал рассказ Михаила внимательно, молча, не перебивая.
— …Вот, а потом дверь оказалась открытой, — говорил Михаил, — и я вошёл. Сначала поискал немного, а потом меня словно потянуло к ковру. На гвозде, которым был прибит ковёр, с обратной стороны, между ковром и стенкой, вот там оно и висело.
     — Значит, не лгала мне Женя… — Задумчиво произнёс старик. Он закрыл глаза, и, Михаил увидел как, по углам морщинистых век выступили слезинки.
     — Одного не пойму, — произнес он немного погодя, — почему ты? Почему именно тебе она явилась. Да еще в образе ребёнка?
     — Вы чего-то недоговариваете? — Михаил пристально поглядел на Николая Ивановича.
     Старик помолчал, как бы собираясь с духом, потом, смахнув пальцем навернувшуюся слезу, тихо начал:
     — Любил я Женю. Очень любил. Когда мы познакомились, в начале пятидесятых ещё, знаешь, какая она красавица была? Сейчас... — Николай Иванович вдруг встал, порылся у себя в шкафу и, достал оттуда старую фотографию 9Х12. Он осторожно, и как показалось Михаилу, глядя на неё с любовью, протянул ему фото.
     — Вот какая она была…
     Михаил осторожно взял двумя пальцами, пожелтевшую от времени черно-белую фотографию. На фото, в плетеном кресле сидела молодая девушка. Длинные волосы, по моде тех лет, были собраны и заколоты сзади шпильками. Простое прямое, длинное платье, ничуть не скрывало ее прекрасной фигуры. Треугольное лицо, очень выразительные глаза; большие, миндалевидные, обрамленные густыми ресницами, даже на не цветном фото в них чувствовалась прозрачная глубина. Девушка была, безусловно, очень красива, даже сейчас, на тусклом, блёклом фото, а тогда, что и говорить…
     — Она была уже замужем, когда мы познакомились. — Грустным голосом говорил Николай Иванович, — её муж был бригадиром на нашей  фабрике, однажды, он попросил меня сходить к нему домой, посмотреть, что с краном, у нас тогда аврал был, сам он не пошёл со мной, он написал записку жене, и отправил меня одного. Я тогда молодой еще был, мне только восемнадцать исполнилось, обрадовался возможности прогуляться по весеннему городу.
Наш городок тогда, не то, что сейчас был. Все гудело, шумело. Молодежь, в основном, те, что во время войны детьми еще были. Парни, девушки... — Старик вновь закрыл глаза, словно погружаясь в воспоминания своей молодости. — …Пришёл я к ним, постучал, а как Женя дверь мне открыла, так я, дар речи и потерял. Она что-то спрашивает, а я оглох словно, смотрю на неё и краснею от чего-то. Я смог лишь руку с запиской протянуть.
Она взяла записку прочла и улыбнулась. Волшебно так улыбнулась, словно, засветилось лицо её.
     — Ну, входи. — Просто сказала она и пошла в дом, а я смотрю на её фигуру и, глаз отвести не могу, и шага сделать не могу, ноги, словно чужие стали.
     — Ну чего же ты стоишь, — весело сказала она, — кран тут. — Сам кран ковыряю, а у самого все мысли только женой бригадира заняты. Краснею, смущаюсь, руки дрожат, ключи роняю.
     Она заметила это и спрашивает:
     — Ты чего такой рассеянный? — Я в ответ, несу околесицу всякую, она смеётся, тоже, видно, смущается, а потом вдруг спрашивает:
     — Тебе сколько лет-то?
     — Восемнадцать с половиной, — гордо ответил я.
     Она засмеялась и лукаво улыбнувшись, сказала вдруг:
     — А мне двадцать один, старая я.  И, рассмеялась, звонко так. А потом, поцеловала меня. Опять рассмеялась и говорит:
     — Это тебе, за отремонтированный кран. — Ушёл я от них как во сне, иду, и земли под собой не чую. Так мы и познакомились.
     С того дня я покой потерял, не идет она из головы у меня. Понимаю, старше она, замужем, муж её начальник мой. А вот ничего с собой поделать не могу. Во сне вижу, имя её на устах так и вертится.
Потом, мы еще пару раз виделись, правда, при муже её я всегда глаза прятал, старался вида не подать. Влюбился я в неё, в общем. Крепко влюбился. А потом, еще раз меня бригадир домой к себе отправил, уж не помню по какой надобности. Пришёл, а она за стол меня, и давай чаем поить с вареньем. Варенье тогда редкость, было, пью чай я, а сам на неё поглядываю. Она, тоже молча, сидит, смущается вроде бы даже. Так, допили мы чай, а когда я уже уходить засобирался, она подошла ко мне чашку забрать, тут я её за талию и обнял. Прижался лицом к животу ее, шепчу что то, а сам чувствую как её рука на голову мне легла. Нежно так. Потом я встал и глянул в её глаза, а они большие, прозрачные, зеленые. Как поцеловать её решился, не знаю. Только, поцелуй тот, до сих пор помню...
     Старик снова зажмурился.
— …В общем, согрешили мы в тот день. Представляешь? Я зеленый еще совсем, девок-то  ни раз, не щупал еще, а она взрослая, красивая... Потом, в скорости, меня в армию забрали, на три года, во флот. А когда вернулся, у Жени, ребеночек уже был, Женина дочь, уже бегала, вовсю. Немного погодя, я опять на эту фабрику, вернулся, год проработал, потом, бригадир мой бывший, пособил мне квартиру получить, эту, в которой я и по сей день живу. Я, всю жизнь Женю любил. От того, так и не женился я. Не знаю, догадывался ли её муж об этом, не знаю, иногда мне кажется что догадывался. Но мне он никогда ничего не говорил. Знаешь, мне даже кажется теперь, что он специально мне помог квартиру именно в этом доме получить. Не знаю...
     Старик вздохнул и, положив руки на колени, замолчал, потом, медленно поднялся.
     — Пойду я, Что-то ностальгия на меня напала.
     — Машину, одолжите? — Спросил Михаил.
     — А зачем тебе машина-то?
     — Волю покойной исполнить нужно, кольцо это на могилу повитухи отвезти надо. А что это за кольцо, вы знаете?
     — Женя рассказывала, что, когда она в деревне с родителями жила. Отец ее, Свир, старую повитуху, зимой из реки вытащил. Та в деревню шла, селянке одной, роды принять. Шла к реке, а мороз еще не сковал, как следует реку-то. Бабка спешила, решила по льду быстренько, напрямки. А лед тонковатый еще был, треснул. Она под лед-то и провалилась. По счастью отец Женечки, неподалеку шёл, на помощь поспешил. Он, не побоялся, бросился в ледяную воду, вытащил старую повитуху. Вот, а та, потом в благодарность ему, колечко-то это и дала со словами:
     — Ты колечко это, доченьке своей, как подрастет, на пальчик-то, одень, хранить её будет, счастья ей даст, до самой старости беды знать не будет. Отец её коммунист был, не верил в эти дела, но, колечко всё же, дочке на шнурочек, на шейку повесил. Его впервые же дни, на фронт забрали, всех мужиков тогда позабирали. Старики да дети только, по оставались. А когда со всей деревни, она одна осталась, из детей, тут она и поверила в силу колечка, и уже никогда до самой смерти с ним не расставалась. Она сама мне эту историю рассказала. Она всегда его на безымянном пальце носила, а когда померла, я на руку посмотрел, нет кольца. Обыскал всё, не нашёл. А она видишь, тебе от чего-то, открылась...
     Старик тяжело вздохнул и повернулся.
     — За ключами зайдешь, как надумаешь, машина у меня древняя, как и я сам, — он криво усмехнулся, — но вполне живая еще, прошлый месяц, я на ней, ездил.
     Похлопав Михаила по плечу, старик вышел.

Продолжение далее – http://www.proza.ru/2015/08/31/280

Полный текст книги – http://www.proza.ru/2013/04/12/1232