Дверь

Сделав ещё одну затяжку Дмитрий выкинул окурок за окно и оглянулся в надежде найти источник беспокойства. Всё было точно так же: тёмная кухня, гарнитур, стол, стулья, раковина, плита и закрытая скрипучая дверь, которую он намеревался смазать уже полгода. Часы на микроволновке показывали без пятнадцати три, а это значило, что летняя бессонница будет держать оборону ещё часа три-четыре. Чувство тревоги скребло его мысли, весь день его преследовало ощущение, что кто-то за ним следит, фиксирует все его действия и без устали следует за ним куда бы он не пошёл. Это чувство замучило его настолько, что к вечеру он вздрагивал от любого неожиданного звука и нервно оглядывался каждые пять минут. Каждые пять минут он убеждался, что никто за ним не следит и тянулся рукой в карман за очередной сигаретой. Он стоял у окна окутанный ночной тьмой, поскольку необъяснимым образом в квартире перегорели все лампочки, а магазины уже закрыты, да и запасных не осталось, стоял и курил.

Уже год он живёт в квартире своего отца. Сначала Дмитрий хотел её продать, но потом засосала рутина, похороны, завещание, работа и он так этого и не сделал, несмотря на то, что ему было не уютно в этом доме. Нет, отец оставил хорошую трёх комнатную квартиру на пятнадцатом этаже с ремонтам и качественной бытовой техникой, почти что новой, но всё это мало радует если знаешь, что здесь кто-то умер. Строго говоря не здесь, но и здесь тоже.

Год назад в этот самый день его отец выпал из окна. Было следствие, допросы и заключение следователя – нечастный случай. Хотя вся ситуация отдавала каким-то смешным идиотизмом: стоял у окна, курил, высунулся из окна, не удержал равновесия и упал. Смешно же! Как такое вообще может получиться – высунуться из окна и упасть? Хотя логика следователя была безупречной: дверь закрыта изнутри на три замка, камеры на этаже показывают, что в квартире никого, кроме отца не было, никаких следов борьбы или насилия, лишь окурок на подоконнике и кровавое месиво на парковке – дело закрыто, несчастный случай.

Во дворе слегка подвыпившая компания бурно обсуждала результаты последнего футбольного матча и каждый из собеседников старался перекричать другого. Дмитрий наблюдал за ними как за картинкой на телеэкране, не особо вдумываясь кто они и что делают, просто что бы занять глаза и хоть как-то отвлечься. Слега поёжившись от пробежавшего по рукам и ногам холода он оглянулся, осмотрел в который раз кухню, достал ещё одну сигарету, прикурил, затянулся и продолжил думать о том дне, а ведь думать было о чём.

Дмитрий обжаловал результаты следствия в прокуратуре, ведь нельзя же было упускать два важных факта. За час до смерти в два часа ночи отец звонил ему и тревожным голосом рассказывал, что за ним кто-то следит весь день, что ему холодно и тревожно, что в квартире перегорели все лампочки и слишком хорошо слышно, как ругается семейная пара сверху. Они разговаривали тридцать минут, и он с трудом убедил отца лечь спать.

Даже если списать всё это на простой стресс, то как же крик?

Соседи говорили, что ровно в три часа ночи отец кричал и кричал так сильно, словно его разрывали на части. Следователь долго допытывался, было ли слышно что-то ещё, но ничего кроме крика и неприятного звука ударяющегося тела об асфальт. Тогда было сделано самое логичное заключение, что это был крик от падения и почти все согласились, что скорей всего так и было, кроме пожилой старушки из квартиры, что была по другую сторону стены. Она упорствовала и каждый раз давала одни и те же показания, кричали в квартире.  В конечном счёте следствие решило просто убрать её показания из заключения сославшись на возраст пожилой дамы.

Поёжившись и почувствовав, как ему становится лишь ещё тревожнее от этих мыслей, Дмитрий развернулся, пересёк кухню и вышел в коридор. Неприятный скрип заполнил тишину. Пройдя ко входу в квартиру он проверил замки. Прочная и массивная входная дверь со стальным листом в сердцевине была закрыта лишь на один замок по старой привычке, выработанной годами проживания в съёмных комнатах. Неосознанный страх стал сжимать ему сердце и в то же мгновение щёлкнули оставшиеся два замка. С минуту раздумывая он решил лечь спать или, по крайней мере, попытаться уснуть. Вернувшись на кухню и со скрипом плотно закрыв дверь, Дмитрий снова закурил, встав у открытого окна, что бы успокоить нервы перед тем как залезть под одеяло.
А ведь это не первый случай в этом доме. Всего за пять лет из окон этой восемнадцати-этажной громадины выпало десять человек. Полиция вела расследования и закрывала их всего за месяц – шесть суицидов и четыре несчастных случая. Несчастные случаи объяснять не приходилось, просто нелепости и только, а суициды – образ жизни погибших говорил сам за себя: одинокие люди, живущие одни, ни друзей, ни домашних животных, жизнь по принципу работа – дом – работа. В общем, мало удивительного, что они из окон выкидываются. И дом оброс толстой коркой мифов и легенд, где каждая была ещё более безумной предыдущей. Те, кто не обладал особой фантазией говорил о призраках и кладбище, что якобы когда-то было на месте дома, даже не обращая внимания на то, что раньше здесь были земли совхоза, где выращивали пшеницу. Те же, у кого была бурная фантазия рассказывали байки о необычных тенях, которые самостоятельно перемещаются вдоль стен и возникали в самых неподходящих для них местах, где быть их не может в принципе.

Хотя дом и в правду был каким-то не таким. Лампочки перегорали с завидной регулярностью, Дмитрий менял их не реже, чем раз в месяц, а к постоянно тёмному подъезду он уже привык. Стены каким-то необъяснимым образом меняли не только свою толщину и звукопроницаемость, но даже теплопроводность. В комнатах было то жарко, то холодно, пару раз температура падала так низко, что дыхание превращалось в струйку пара. Звук же претерпевал изменения, нарушающие законы физики, когда можно было с лёгкостью услышать, как закипает чайник в соседской кухне и через мгновение не слышать даже голоса гостей, раздающийся из коридора собственной же квартиры. Но всему этому он не предавал никакого значения, поскольку был слишком занят, а все необычности списывал на жадных застройщиков, которые попросту сэкономили на стройматериалах.

Ход мыслей прервала тишина. Дмитрий только сейчас заметил, что не слышит ни звуков прожигающего в ночи жизнь города, ни шелеста листьев, ни компанию во дворе. Лишь абсолютная, пресная тишина, нарушаемая биением его сердца. Глаза судорожно стали обшаривать двор в надежде найти хоть какой-то источник звука. Но подвыпившая компания всё так же сидела на своих местах, в майках и с бутылками пива, по дороге проносились машины с зажжёнными фарами, а над домом пролетал самолёт, мигая красным огоньком в небесах. И всё это не издавало ни единого звука.

Холод пробежался по спине, рукам и ногам, его стало морозить до мелкой дрожи, словно он очутился в невидимой морозильной камере. Вновь возникло чувство, что кто-то пристально смотрит ему в затылок. Резким движением Дмитрий развернулся и стал осматривать комнату. Всё было неизменно: тёмная кухня, гарнитур, стол, стулья, раковина, плита и закрытая скрипучая дверь. Часы на микроволновке показывали ровно три ночи. Он повернулся к открытому окну и стал снова рассматривать подвыпившую компанию, но от них не исходило ни звука. Страх сковал его, державшие сигарету пальцы дрожали. Он словно чувствовал всем телом, как кто-то не просто смотрит ему в затылок, а дышит прямо на шею. Из рта вырвался клуб табачного дыма смешанного с тёплым паром дыхания.

Медленно заскрипела дверь…