Риф Халиуллин. Отрывок из воспоминаний сына полка

…Детство и младенчество свое я помню очень смутно, отрывками. Жизнь началась, как ни странно, с началом войны: ежедневные душевные тревоги, ожидание писем от брата с фронта, материальные трудности, неустройство во всем, мытарства матери. А началось все с того, что Искандер (старший брат, был в звании старшины) приехал с фронта в Башкирию с заданием командования – на авиапредприятия. Попутно заехав домой, никого не застал: мать оказалась в больнице, а я (братик) – на улице. Саша, будучи очень молодым (24 года), и не найдя иного решения, совершил трудно объяснимый поступок – взял меня с собой в действующую на фронте авиачасть, отыскал, несмотря на суровость военного времени, маленькую лазейку, чтобы решить такую невыполнимую проблему.
 
Это был огромный риск, огромная ответственность. Всему причиной были молодость, отчаяние, безысходность, растерянность. Я, фактически беспризорник, получил то, чего хотел! Раньше не раз с товарищами «убегал на фронт», был просто неуправляемым, но все побеги срывались по каким-то причинам. Годы войны в моей памяти казались периодом светлым. Птенчик вывалился из гнезда, окунулся в огромный мир, полный опасностей и ярких красок: разрушенные города, солдаты (окружение лишь военное). Грозное оружие, сгоревшие танки, на дорогах битая скотина со вздувшимися животами и удивительное чувство сопричастности к событиям на фронте. Мне показалось, что я стал взрослым – таким, как все окружающие военные. Одет был по-фронтовому: бриджи, гимнастерка, ремень, погоны. До определенного времени было и личное оружие. От окружающих отличался лишь возрастом.

Я вписался в армейскую среду (они меня приняли!). Военные, оторванные от своих семей и детей, видели во мне своего рода отдушину, – я это постоянно чувствовал: заботу, получал разного рода подарки (трофейные ордена, медали, знаки различия, разные нашивки противной стороны; иногда в этом перечне было и холодное оружие). С помощью трофейной команды и друзей-солдат накопил целый мешочек трофейных орденов и знаков (немецких, мадьярских, итальянских, румынских). Позже, после окончания войны, в Москве, во дворе общежития строительного института, меня, фронтовика в полной военной форме, окружили местные ребята. Я изумленным мальчишкам показывал мешочек с трофеями (похвалялся!) Часть экспонатов не вернули, утаили. Эти вещи в то время для меня не имели цены, и пропажу я «великодушно не заметил» (остальное в Уфе обменивал на талоны на обед – отдирали с руками).

Самое ласковое мое имя было «Пистолет». Из уличного мальчишки (в прошлом) я превратился в дисциплинированного правильного солдата – благодаря Искандеру. Мои попытки (неоднократные) первоначально вырваться из-под жесткой опеки были несколько раз пресечены (спасибо ему за отцовскую науку, которой я был лишен в детстве). У него, видимо, был педагогический талант и чутье. Всюду я был внимателен и осторожен, повсюду полыхала война, рядом гибли люди.

Саша должен был выполнять очень серьезную ответственную работу и был вечно занят. Должность его в аэрофоторазведке называлась аэрофотогеометрист. В штурмовом авиаполку (Ил-2) его задачей было определять на кинопленке (после облета вражеских позиций летчиками) замаскированные объекты и огневые позиции врага, танки, колонны техники, окопы, доты. По его данным штурмовики «наводили порядок» на позициях. Фронтовая суета была постоянной, так было ежедневно всю войну. На аэродроме в ясную погоду творилось столпотворение. Взлеты, посадки, проводы, встречи. Летчики поднимали самолеты по 5-6 раз в день – постоянное нервное, тревожное время.

Было много потерь, в том числе и на самом летном поле. Самолеты разбивались при посадке, на испытательных полетах, при редких бомбежках. До сих пор на Новый год при виде елки, и чувствуя запах хвои, я вспоминаю и вижу похороны разбившихся, погибших летчиков. Траурную дорожку вместо цветов устилали еловым лапником. Жуткая картина! Иногда в особых серьезных ситуациях Саша должен был лететь в кабине стрелка на передовые позиции, чтобы лично визуально разглядеть вражеские укрепления и суметь разгадать замысел врага.

Я часто находился на попечении специалистов ПАРМа (полевые авиаремонтные мастерские), авиамехаников, мотористов, оружейников, электриков – крутился под ногами. Со всеми был знаком, а некоторых хорошо знал. Помогал им: протирал ветошью детали моторов, набивал ленты патронами, снимал на «фотокор» и делал снимки солдат (для дома). И это я научился делать и мне доверялось. Был на побегушках, испытал много мужского тепла, добра и сочувствия. В общем, у «Пистолета» жизнь складывалась в положительную сторону, хотя за пределами аэродрома были минные поля, теракты, операции по обезвреживанию предателей и диверсантов.

В штурмовом полку был «особый отдел» СМЕРШа, который претворял свою боевую программу борьбы с врагом (безопасность аэродрома со многими десятками самолетов и многих служб обслуживания). Я кое-что об этом знал и был свидетелем. Активно участвовать в его работе меня не допускали. Гвардейский авиаполк постоянно передвигался вслед за линией фронта, менял дислокацию от Калварии (Литва) до Кенигсберга и Порта-Пиллау (Восточная Пруссия).
 
Искандер, несмотря на возраст (23-24 года), к тому времени был зрелый, возмужалый. Одет был в офицерскую форму, красивый, модный, франтоватый (это было в его природе), общительный, мужественный, деликатный, ласковый. Таким он и остался в моей памяти. Потом, после войны, меня все время тянуло к нему, как к отцу родному. Мы каждый год встречались, переписывались, бывали семьями друг у друга. Огромную роль сыграло и то, что он очень любил своих мать, сестренку и братика, всегда старался чем-то помочь (выплата семье фронтовых денег по аттестату, посылки, подарки, постоянное общение).

Зародившиеся во мне в то время черты характера помогали мне в дальнейшем во взрослой уже жизни, в общении с товарищами, в семье, работе – всегда был нацелен, целеустремлен, всегда был лидером. Примером был Саша, Искандер. Он был талантлив, музыкален, хорошо пел, обладал красивым баритоном (был запевалой в военном училище связи, а затем и авиационном), писал стихи. Позже я собрал его фото военных лет и 6-8 фронтовых газет («боевые листки») – в каждой из них были стихи Искандера, очень приличные:

Раз однажды,
Ранен дважды,
Залетел к нам по пути
Кто б вы думали, ну кто же?
Вася Теркин на УТИ (учебно-тренировочный истребитель).

Совсем как у Твардовского. Саша в последние 10 лет жизни (02.12.1920-15.03.1998) увлекался живописью, описывал природу красками.

Моя фронтовая эпопея продолжалась ровно год – с июня 1944 г. по май 1945 г., время решающих побед нашей страны, и варилась в таком вышеописанном котле. Я понимаю, что моя роль в этом равна 0, но все же! (это я так себя подбадриваю!) За время моего пребывания сменилось 3 командующих 3-им Белорусским фронтом, в котором воевала I Воздушная Армия: Черняховский, Баграмян, Василевский. У меня есть медаль «Ветеран I Воздушной Армии». Я особенно этим горжусь. Мои фото есть в моей книге о школе. Сохранились 10 фронтовых писем п/п. 15600 во фронтовых треугольниках. После войны жизнь была тоже сложная, но терпимая. Счастливое мирное будущее уже наступало.

Краткая справка о послевоенном жизненном пути. С 1987 по 1994 годы Р. М. Халиуллин был директором  Республиканской  гимназии-интерната им. Г. Альмухаметова (в неё отбирали музыкально одарённых детей со всей Башкирии). В те годы в стране была введена практика прямых выборов руководителей учреждения членами  коллектива,  и коллектив единогласно поддержал своего коллегу, который имел 30-летний опыт работы на всех должностях в родной школе. В 1991 году решением  Коллегии  Министерства  образования РБ  школа получила высокий статус гимназии. 7 августа 2017 г. Рифа Маликовича не стало...

На фото: Восточная Пруссия, г. Бартенштайн, 1944 г.