Спор

«Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1Петра 5:5б)

Ветер-странник лихо подхватил пригоршню пыли с облысевшего пригорка, несуразной плешиной выступающего среди беснующегося моря ковыля, и понёс  в сторону одинокого посёлка, который разбросал несколько десятков кирпичных и деревянных домов вдоль кромки седого прибоя. Степняк-гуляка промчался над ближайшей покосившейся хатой, ища в кого запустить нежеланный гостинец. Никого не найдя, он метнулся к дощатому сараю, зияющему чёрными дырами в стенах, крутанулся над шиферной крышей, прострекотал жестяным флюгером, взмыл повыше и на мгновение замер. В соседнем дворе за маленьким столом сидело четверо мужчин, они о чём-то спорили. На столе стояла начатая бутылка водки, четыре гранёные стопки, две открытые консервные банки и несколько кусков чёрного хлеба вперемешку с огурцами и помидорами. Озорник коршуном ринулся к столу и со всего маху метнул пыльный подарок прямо в глаза самому крайнему из мужчин.

- Вот, зараза! – выругался крайний, протирая глаза.

- У вас, Геннадич, даже ветер исподтишка нападает, - захохотал бородатый дядина, похожий на чеченского моджахеда, сидевший напротив за столом.

Исрапилов Курбан, упитанный мужчина, лет сорока, уже не первый год приезжает в заволжские степи подзаработать на стрижке овец. В пригороде Дербента, где живёт жена и двое детей Исрапилова, он слыл успешным бизнесменом, который вёл доходное дело, где-то далеко за пределами Дагестана.  Сам Курбан не любил говорить о своём бизнесе, он был настоящий трудяга, не гнушался никакой работы, лишь бы за неё платили. Семья росла, дом надо было достраивать, жена была на сносях, у настоящего джигита обязательно должен родиться сын, а пока Курбану Аллах посылал только дочерей. Вот и приходилось «успешному бизнесмену» несколько месяцев в году колесить по Заволжью с небольшой бригадой в поисках заработка.

- Будто у вас он другой? – сказал Алексей Геннадьевич Ярцев, учитель истории местной школы, высокий, сухопарый парень, похожий лицом на античного Аполлона, но явно не дотягивающий до него фигурой, продолжая насуплено вышкрябывать пыль из глаз.

- У нас он дует с гор прямо в лицо, исподтишка не нападает, пыль в глаза не швыряет, - откусывая огурец, сказал Курбан и многозначительно улыбнулся.

- Постой, ты хочешь сказать, что мы – трусы, - уже изрядно заплетающимся языком, сказал Ярцев, привставая с перевёрнутого ведра, поставленного вместо стула.

- Ничего я не хочу сказать, давай выпьем, Геннадич, за дружбу! – Исрапилов взял бутылку и разлил по стопкам остатки водки.

- Давай! Только ты не прав, - Ярцев сел на ведро и стал махать пальцем у себя перед носом.

Нельзя сказать, что Алексей был очень храбрым, вот и в этом степном посёлке он оказался, потому что очень не хотел идти в армию из-за страшных историй о царящей там дедовщине и разных горячих точках, поэтому: сразу после школы, поступил в пединститут на историка (там отсрочка и военная кафедра). Только доучиться не довелось, попёрли его на третьем курсе. Неприятная история вышла во время празднования двадцатилетия Ярцева. Перебрали они тогда с однокурсниками, устроили танцы в женском общежитии, передрались с биологами, в итоге: кто-то вызвал ОМОН и, отключившегося от выпитого горячительного, Алексея отвезли в участок, составили протокол,  сообщили в институт. Декан предложил на выбор: либо в армию на два года, либо в сельскую школу на три. Неокрепший педагог, памятуя о дедовщине и горячих точках, выбрал заволжские степи и новый учебный год начал на учительском поприще. Теперь не его, а он учил других уму-разуму.

- Прав я или не прав, Аллах нас рассудит, - сказал Курбан, занюхав рукавом выпитую водку, и, ткнув пальцем в сторону своих земляков, добавил, – только посмотри на этих мужчин! Какие красавцы! У вас на весь посёлок ни одного такого не найти – одни пьяницы кругом. А эти – орлы! У нас все такие!

Ярцев ещё сильнее замахал пальцем и головой, не соглашаясь, но Курбан, не давая ему вставить слово, продолжил:

- Вот Шамиль – чемпион Северо-Кавказского военного округа по гирям.

Шамиль Маздоев высокий крепыш с рельефными мышцами, которые туго обтягивала тонкая чёрная футболка, готовая лопнуть от малейшего их напряжения, смущённо поправил:

- Я там третьим был.

- Ничего. Всё равно чемпион. Он там две тридцатидвухкилограммовые гири поднимал! Понимаешь?... Тридцатидвухкилограммовые!!! Две штуки!!!

- Ну и что? – спокойно сказал Алексей Геннадьевич и, пытаясь подцепить кильку в полупустой банке, добавил. – Наш трудовик вашего чемпиона одной левой сделает. Он у нас мастер в этом деле и тоже чемпион.

- Ты, Геннадич, говори, но не заговаривайся, здесь не мальчики сидят. За базар надо отвечать! – рассердился  Курбан, не ожидавший такой реакции от пьяного учителя.

- И отвечу. Давай пари! Если он вашего чемпиона сделает, то вы мне ящик водки и барана, если ваш победит, то я вам пузырь поставлю.

- Мамой клянусь! – подал голос четвёртый, поджарый мужчина, среднего роста с густой бородой, окаймлённой рыжеватой подпалиной, и большим острым носом с орлиной горбинкой. – Мы тебя, Геннадич, за язык не тянули. Давай, Курбан, я свидетелем буду. Мамой клянусь! Геннадич сегодня угощает.

- Хорошо, Гайрах, ты свидетель, - и засмеявшись, добавил на родном языке, чтобы Ярцев не понял. – Говорил ему: «Меньше пей!» - не слушает, пусть расплачивается. Шутник! У них тут одни алкаши живут, они тяжелее стакана ничего не поднимают.

Гайрах Мурзагалиев познакомился с Ирапиловым года четыре тому назад, с тех пор всегда ездил с Курбаном на заработки. Он тоже жил рядом с Дербентом, был на пять лет моложе своего земляка, тоже не чурался тяжёлой работы. Однако уезжал из дома Гайрах не только из-за заработка, но и по другой причине: он ещё не был женат, дома родители старались подыскать ему невесту, но сын ссылался на то, что сначала надо дом построить, машину купить, а потом уж жену заводить. На самом деле ему нравилось кататься по стране, чувство свободы и отсутствие родительского контроля – вот, что особенно привлекало молодого человека в этих поездках.

Ветер-разбойник тем временем уже слетал за новой пригоршней пыли, но, весело звякнув жестянкой-флюгером, понял что опоздал: двор был пуст, а по широкому валу, тянущемуся хорошо укатанной глиняной дорогой к центру посёлка, шла, недавно сидевшая во дворе, четвёрка. Трое мужчин уверенно шагали, поддерживая четвёртого, часто спотыкающегося и, как-то нерешительно, ступающего на землю. Степняк ринулся вдогонку. Возле центральной конторы, утопающей в посеревших от жары кустах сирени, он настиг беглецов. Уже собрался запустить в них пылью, как вдруг увидел идущего навстречу хлипкого на вид мужчину в полосатой майке, висевшей на нём, как нераскрывшийся парашют, клетчатых шортах, из которых торчали тощие ноги в резиновых шлёпанцах.

- О, а вот и Серёга, пардон, Сергей Иванович, сам идёт, наш трудовик – мировой мужик, - промямлил себе под нос Алексей Геннадьевич и, чуть громче, добавил. – Он у нас в школьном ансамбле на гитаре играет. Во как! – задрал большой палец, сжав остальные в кулак и чуть не упал, в очередной раз споткнувшись о кочку.

- Это ваш чемпион? -  удивлённо протянул Курбан, подхватив Ярцева и оценивая безнадёжные шансы местного богатыря, подумав про себя, что этот одну гирю вряд ли поднимет, а уж, две - где ему!

- Сегодня нам водку не покупать, - на родном языке сказал Гайрах Курбану. – Должен же и учитель хоть раз проставиться, а то повадился за наш счёт пить.

А ветер решил метнуть пыль в хлюпика, но тот ловко увернулся от резкого порыва, оставив проказника не у дел. Рассердившийся озорник помчался за новым снарядом, спугнув стайку воробьёв, устроивших драку посреди дороги, рядом с остановившимися мужчинами.

Ярцев отвёл сослуживца в сторону и прошептал:

- Слушай, Иваныч, я на тебя  ящик водки и барана поставил, не подкачай! Они говорят, что их чемпион тебя сделает в гирях. Давай так: половина выигрыша тебе, половина мне.

- А ты сказал им, что я мастер спорта?

- Зачем? …Сказал. Они, всё равно, не верят.

- Нет, ну так не честно!

- Ладно, не веришь - сам скажи, - и Алексей Геннадьевич стал знакомить коллегу со своими собутыльниками.

Они прошли во двор, разукрашенный клумбами с яркими разноцветными  хризантемами и анютиными глазками, свернули к мастерской, пристроенной к двухэтажному зданию школы. Сергей Иванович открыл зелёную дверь в подсобку и стал вытаскивать гири, с трудом перенося их двумя руками. Курбан и его товарищи оживлённо говорили между собой на родном языке и весело смеялись. Ярцев, покачиваясь, пошёл в туалет, который стоял рядом со школой.

- Какие будем поднимать? – спросил Сергей Иванович.

- Тридцать два килограмма, чтобы побыстрее, и две штуки, пожалуйста! – улыбаясь, сказал Курбан, предвкушая лёгкую победу своего богатыря.

- Надеюсь, Алексей Геннадьевич предупредил вас, что я мастер спорта по гиревому спорту,  - спокойно сказал трудовик и стал разминаться.

- Конечно! Матерью клянусь! Ничего не утаил, – засмеялся Гайрах, оценив шутку хлюпика.

- И что виртуоз – гитарист, тоже сказал, - присоединился к нему Курбан.

- Хорошо! Только про гитариста он пошутил, - сказал Сергей Иванович, слегка размялся, помахал руками, сделал несколько наклонов, потом взял две двухпудовые гири, закинул их на грудь и стал поднимать.

- Один, два, - стал громко считать Курбан подъёмы, удивившись, что хлюпик сумел поднять две гири.

- Я только разминаюсь, подождите, не считайте! – сказал трудовик между очередными подъёмами.

Когда он после десяти подъёмов поставил гири и спросил, кому поднимать первым, гости уже не улыбались, а непонимающе смотрели друг на друга. Курбан подошёл и попробовал приподнять одну из гирь, но не смог, отчего ещё больше погрустнел, потом сказал:

- Давай ты первый, чтобы нашему чемпиону лишнего не поднимать.

- Хорошо! – сказал Сергей Иванович и подошёл к гирям.

Когда он еле-еле поднял их на грудь, настроение Курбана заметно улучшилось, он понял, что местный гиревик все силы выложил на разминке и теперь вряд ли сделает более пяти подъёмов, поэтому Исрапилов сел на лавочку под раскидистым клёном и стал весело считать подъёмы.

- Иваныч, давай! – крикнул вернувшийся учитель истории. – Нас не догонишь!

Тем временем хлюпик не спеша делал подъёмы, причём казалось, что очередной – точно последний, и, упавшие на грудь, гири придавят уже окончательно и бесповоротно, но после нескольких глубоких вдохов, чугунные шары послушно взлетали вверх и замирали над головой Сергея Ивановича, слегка покачивающегося под их тяжестью. Алексей Геннадьевич громко подбадривал товарища, каждый раз добавляя: «Нас не догонишь!»

После пятнадцатого подъёма улыбка сошла с лица Курбана, голос его заметно погрустнел, а, после двадцать пятого, пока трудовик готовился к очередному подъёму, он сказал на родном языке Гайраху:

- Это ты решил поспорить? Шайтан тебя за язык тянул!

- Причём тут я? Откуда я знал, что в этой глухомани такие люди есть!

Они ещё долго ругались между собой, а Сергей Иванович сделал ещё десять подъёмов, сбросил гири на землю и спокойно сказал:

- Думаю, хватит, а то мы так до ночи здесь просидим.

Отойдя от гирь, он протянул руку  в их сторону и пригласил Шамиля, который сначала активно разминался, но после двадцатого подъёма своего соперника встал, разинул рот, и смотрел, как послушно две тяжеленные железяки взлетали над головой местного учителя.

- Я так не умею, - нерешительно сказал чемпион, но, поймав строгий взгляд Курбана, понуро подошёл к гирям, резко поднял их на грудь и быстро стал поднимать.

- Эй, что за фиксация, - закричал Алексей Геннадьевич. – Ты их хоть чуть-чуть вверху задерживай!

- Оставь его! – похлопав по плечу товарища, сказал Сергей Иванович. – Он больше пятнадцати раз не сделает.

- Тогда пусть. Нас не догонишь!

Шамиль действительно очень скоро устал и после двенадцатого подъёма поставил гири на землю, подошёл к своему сопернику и пожал ему руку:

- Вы бы на Округе точно чемпионом были!

- А я и есть чемпион - ВМФ России, разве вам Алексей Геннадьевич не говорил?

- Да он много чего говорил, только мы не верили, - подошёл Курбан и тоже пожал руку победителю. – Одно не пойму, чем ты их поднимаешь!

Гайрах тоже поздравил победителя и ушёл с Шамилем в магазин за водкой. Когда они вернулись, Курбан стал приглашать победителя к себе в гости, выпить за знакомство, но тот спешил, поэтому выпили прямо в мастерской и, поделив водку, разошлись. Гости из Дагестана повели историка к себе допивать его выигрыш, а трудовик с десятью бутылками «Столичной» в спортивной сумке, пошёл домой. Чувство гордости за выигранное пари, и выпитый алкоголь кружили голову, желание побыстрее рассказать жене о победе рвалось наружу. Слегка покачиваясь, радостный победитель быстро шагал по валу.

Вечерело. На небо набежали тучи, пошёл дождь, быстро превратив глиняную насыпь в скользкую горку. Тут и ветер-разбойник вернулся, ему не терпелось поквитаться с хлюпиком за послеобеденную неудачу. Он настиг трудовика, когда тот собирался спускаться с мокрого вала к аккуратному дому из белого кирпича, выглядывающего из душистых кустов акации. Залихватски свистнув, степной разбойник ринулся к обидчику. Сильным порывом саданул в спину Сергею Ивановичу, когда тот, потеряв равновесие, пытался не упасть. Нападение увенчалось успехом: вскрикнув, трудовик плюхнулся в грязную лужу, скатившись по глиняному склону, удерживая сумку с водкой в вытянутой руке, резиновые шлёпанцы разлетелись в разные стороны.

- А шоб тебе пусто было! – выругался Сергей Иванович, поднимаясь из грязи, а над головой в проводах заливался хохотом ветер-странник, довольный удачно завершённым днём. Гуляка-разбойник наслаждался победой, затем стремглав понёсся, купаясь в освежающих струях дождя, навстречу новым приключениям.