Повесть о Женьке

Вика Ленёва шла по детскому  парку, который находился сразу за её институтом, всё кружила по аллеям и не могла заставить себя на что-то решиться. Она шла нога за ногу, встречая на тех же аллеях то детей, бегущих из школы и по дороге заскочивших в парк на тренажеры, то пожилых людей, супругов, которые, держась за ручки, неспешно радовались хорошей погоде и солнечному дню. Действительно, за два последних осенних месяца это был на удивление погожий денёк, вот все и высыпали погулять. Так надоели мрачные тучи, темень, то дождь, то снег, а сегодня вдруг вышло такое яркое солнце, что снег быстро растаял, как бы поняв, что ему ещё не время, все впереди, и грязная, замерзшая Москва преобразилась, помолодела, даже какие-то птицы запели, засвистели - ну надо же, всюду жизнь, даже между Новослободской и Сущевской.
 Вика наблюдала за проходящими мимо людьми, особенно много, как ей показалось, было молодых мамаш с колясочками: гордые, довольные, они вышагивали по парку, одной рукой ведя коляску, а в другой держа телефон. Кто разговаривал, кто читал на ходу, кто слушал музыку, но никто не смотрел на голые, уже давно сбросившие листву  деревья, на белые облака, время от времени закрывавшие солнце на холодном ярко-голубом ноябрьском небе. Обрубленные варварски тополя были похожи на силуэты людей, оказавшихся в каких-то московских Помпеях: они вздымали вверх сучья, похожие на руки, и молча кричали, но никто их не слышал. Вика обратила внимание на то, что все мамаши  были хорошенькие, красиво одетые, у девушки, шедшей перед ней, была кожаная куртка с жилетом из чернобурки. У Вики было нечто похожее, ей привезла мать из Норильска такую куртку, потому-то, наверное, она и обратила внимание на одежду девушки.
 Родители Вики жили и работали в Норильске, в Москве она жила с бабушкой, училась, материально не страдала, но при этом всегда старалась найти возможность заработка. В данный момент бабуля уехала в санаторий в Пицунду, она всегда говорила, что ноябрь - самый депрессивный месяц в году, надо по возможности на это время сбегать из Москвы, ей дали бесплатную путевку в собесе, ради этой путевки она месяц торчала в поликлинике, чтобы обойти всех врачей. Родители Вики присылали ей хорошие деньги, она могла поехать и за свой счет, но принципиально не делала этого. Хотя когда она пришла после невролога домой, просидев в очереди три часа, она сказала Вике, что этого хамства даже она, пережившая послевоенную разруху, голодное детство,  поднимавшая целину, испытавшая всяческие лишения и непосильную для любой нормальной женщины работу, вынести не в силах. Вика в первый раз увидела её сломленной, подумала, что бабуля стареет, несмотря на всю свою жизнерадостность и активность.
Не хотелось идти в пустую квартиру, не хотелось идти к подружке, не хотелось готовиться к зачету – вот она и кружила по маленькому пятачку, проходя мимо сохранившегося здания Скорбященского монастыря, мимо трапезной, в которой когда-то студенты играли в волейбол и участвовали в соревнованиях, а теперь шли церковные службы. Вика была сама не своя. Обычно она шла не одна, с друзьями, они заходили то в кино, то в кафе, в зависимости от наличия денег, просто сидели на скамейках парка, что-то обсуждая. Но сегодня... Ей постоянно вспоминалось кладбище, покрытые пухлым слоем снега могилы с торчавшими крестами, потом какой-то спуск – и как в обрыве все могилы шли вниз, а у самой стены разрытая земля, готовая принять еще одного страдальца, расставшегося с жизнью. Видимо, кладбище расширяли, и эта более низкая часть его почему-то производила  какое-то сюрреалистическое впечатление. Девчонки все плакали, ребята крепились из всех сил.
 Хоронили Женьку. Еще несколько дней назад они вместе ходили в театр, шли с занятий, радостно, беспричинно смеясь, как это всегда бывает в молодости, толпились в институтском буфете, ругали преподов и вдруг …  ни с того ни с сего. Когда ей позвонил его отец и сказал, что Женька повесился, она в первый момент вообще ничего не могла понять – да нет, не может такого быть! И вообще, почему он позвонил ей, а не его лучшему другу, Илье, который был в курсе всех его дел, - непонятно. В тот самый день, когда узнали о его смерти, вся группа как-то быстро сориентировалась, собрали все деньги, которые были с собой, и пошли домой, к нему, он жил недалеко, с отцом, поэтому бывали часто, отец многих знал, почему-то знал и её, Вику.

Они пришли, отец Женькин открыл, пригласил войти, но они не знали, что сказать, выразили соболезнование, отдали деньги и замолчали, а отец вдруг повел их в комнату, где всё произошло, и показал этот угол, где висел, висел… Нет, это невозможно даже представить себе! Вика остановилась и зажмурила глаза. Эта страшная сцена так и стояла перед глазами: убогая комната (только сейчас вдруг все поняли, как бедно жили отец с сыном), тусклая лампочка под потолком, всё какое-то серое, поблекшее, и маленький, тоже с серым лицом отец. Вика не могла понять, как можно пережить такое отцу… А на кладбище она впервые увидела мать Женьки, она показалась ей молодой и красивой. У неё своя семья, она жила в Подмосковье, Женька о ней практически ничего не говорил. А что он вообще говорил о себе? Он был особенный, очень много читал, в нем не было этой развязности и грубости, как у большинства студентов. Что она знала о нем? И тот самый важный вопрос: почему? Почему он это сделал?
Наконец Вика замерзла и поняла, какая она голодная. Но для себя она решила: надо докопаться до правды, иначе она так и будет ходить и мучиться вопросами. Ей казалось, что на все вопросы есть ответы. И она их узнает.


Когда, простояв на остановке пятнадцать минут и окончательно замерзнув, пыталась влезть в маршрутку, уже занеся ногу на ступеньку разболтанного агрегата, она услышала музыку своего мобильника, то даже про себя выругалась. «Ну надо же! Ну всегда, в самый неподходящий момент, трезвонит телефон!». Пока она заняла место в маршрутке и смогла ответить, Фредди Меркьюри уже пел концовку своих чемпионов, а окружающие с любопытством смотрели на неё.
Она любила эту песню, поднимающую настроение, придающую энергию, любила нежный голос, переходящий от ласкающих звуков к хриплому крику, знала в ней каждую ноту, каждый переход и не уставала наслаждаться ею. Поэтому ей было плевать на взгляды пассажиров. Некоторые «Мурку» себе ставят в качестве звонка, и не мучаются, что это пошлятина, а у неё классика рока, а не какой-то доморощенный блатной русский шансон! Само это выражение – русский шансон – это оксюморон, такого в природе не бывает! Пока эти мысли пронеслись в голове, она успела ответить по телефону, найти деньги и передать их водителю. Звонила подружка Ленка.
– Где ты шляешься? – недовольным тоном спросила она. – Тебя все ищут!
– Кто все? – прислонив телефон к плечу и пытаясь закрыть сумку, спросила Вика.
– Ну, я, этого что, мало?
– Я еду домой на маршрутке, а ты где?
– Стою около универа, мерзну.
– Слушай, приезжай ко мне. Бабуля в Пицунде, может, переночуешь у меня?
– О кей. Что – нибудь купить?
– Нет, все есть. Бабушка перед отъездом решила обеспечить меня продуктами на месяц. Так что давай, ноги в руки и вперед. Жду!


Она отключилась и вздохнула с облегчением. Несмотря на самостоятельность, все же в свете последних событий ей было как-то не по себе ночевать в пустой квартире. «Вот, не завела кавалера, разборчивая невеста, сейчас бы было с кем ночь провести». Но сразу же эта мысль возмутила её. Может, потому, что она была воспитана суровой бабушкой с «дореволюционными» понятиями о нравственности, а может, просто ещё не пришло её время, но Вика как-то ухитрилась остаться чистой девушкой, несмотря на обилие поклонников, которых она держала на длинном поводке. Вероятно, на очень длинном. Вообще, это понятие – «поводок» - ей не особенно нравилось. Она любила животных, особенно собак. Парни в универе ещё на первом курсе друг за другом делали попытки сблизиться с ней, но потом, понимая, что толку не добьются, как-то сами собой отпадали, но оставались в ней в приятельских отношениях. Она часто размышляла, почему она со своими бывшими поклонниками не находится в контрах. Наверно, предполагала она, потому что ничего и не было. А ведь она самая старшая в группе, она пошла в школу на год позже. Когда мама забеременела, приехала в Москву рожать, потом, не выдержав разлуки с мужем ( да и опасно мужика одного оставлять на полгода) вернулась с грудным ребенком в Норильск, Вика вскоре заболела. Болела долго, изнурительно, пока не приехала бабушка и не отобрала ребенка у бестолковых родителей, у которых одна работа на уме, а о ребенке и подумать некогда (так она ворчала). Вику она любила всей своей одинокой душой, из-за неё не вышла замуж после смерти Викиного дедушки, а предложения были! Бабуля была энергичной , ухоженной дамой средних лет, назвать её старухой язык не поворачивался. А какой у неё голос – звонкий, высокий, чистый, как у молоденькой! Вика поняла, что уже соскучилась по бабушке, вот с ней можно было бы поговорить о Женьке, о своих сомнениях…  По телефону об этом говорить невозможно. Ну ничего, на сегодня бабулю ей заменит Ленка, лучшая подружка всех времен и народов, с которой ещё в школе учились, жили почти рядом, с которой вместе поступили в универ.


Ленка прискакала через полчаса после того, как Вика сама вошла в квартиру. Большая профессорская квартира (дедушка всю жизнь преподавал) была наполнена книгами, картинами, старинной мебелью и удивительно приятным запахом то ли имбиря, тот ли ещё каких-то пряностей, которые у бабушки находились в огромном количестве. Ленка все равно не удержалась, забежала в Макдональдс и купила чизбургеры  и картошку.
– Ну даешь! Мы станем как бочки!
– Да ладно, не станем! Сходим завтра в бассейн, и все калории улетучатся!
– Ага, а после бассейна пойдём в Макдональдс!
Она обе засмеялись, устроились с ногами на диване и стали жевать.
– Жизнь налаживается! – сказала Ленка. - Если ещё чайку с пирожными сделаешь, то будет полный кайф!
– Будет кайф! – Вика пошла на кухню и вскоре притащила на подносе чай с пирожными .
– Картошка! Эклеры! Корзиночки! От Палыча! Ты миллионерша!
Вике была приятна радость подруги. В такой денек хочется горячего, сладкого, да ещё после позавчерашних похорон… Радость сама собой испарилась.
– Ты чего помрачнела? – спросила Ленка, откусывая изрядный кусок эклера.
– Вспомнила похороны…
– Ну вот, не могла попозже вспомнить, дай хоть поесть нормально, а то кусок в горло не полезет!
– Ой, да ешь, ешь, кто тебе не дает!
Ленка нахмурилась, с подозрением посмотрела на Вику. А Вика подумала, что подруга тоже не в своей тарелке. Обычно, когда она приходит, а это бывает каждую неделю, она обходит квартиру, цокает языком, всячески расхваливает, хотя и утверждает, что от книг надо избавиться – много места занимают. А для Вики высокие, до потолка, старинные книжные шкафы были большой радостью, без них, как ей казалось, не было бы ни уюта, ни теплоты .
Сегодня же Ленка была какая-то молчаливая, как будто чем-то или кем-то обиженная. Вика решилась на разговор.
– Послушай, я сегодня всё думала о Женьке, как же это могло произойти? Почему мы ничего не знали? И сейчас не знаем! Почему?
– Почему, почему! – Ленка разозлилась, это страшно удивило Вику. – Сколько можно перемалывать одно и то же? Целую неделю рассусоливаем – что да как! Может, просто депрессия!
– Да нет, не просто, и что ты так разоралась?
– Я? Я разоралась? Я приехала подругу поддержать, а она мне говорит «разоралась»! Прекрати сотрясать воздух глупыми вопросами! Всё! Хватит о нем! Дай пожить спокойно!

Вика онемела от такого натиска. Никогда Ленка не была такой агрессивной, как сегодня. Да, у неё характер не сахар, да, она капризна, самолюбива, требует к себе повышенного внимания, может, поэтому меняет парней, как перчатки, ни с кем не вступает в длительные отношения. То одно её раздражает, то другое, а главное, как предполагала Вика, ей хотелось найти богатого жениха, а такие почему-то никак не попадались.
Ей стало жаль подругу, и она сказала :
– Ну, не кипятись. Я ценю, что ты ко мне приехала. Давай фильм какой-нибудь посмотрим, а потом спать.

Через два часа Вика, проходя мимо полуоткрытой двери ванной, увидела, как Ленка надевает на палец колечко, которое Вика сняла перед тем, как помыть руки, да так и оставила на полочке в ванной. Колечко было подарком бабушки, старинное, с изумрудом и бриллиантом, оно всегда вызывало восторг и зависть подруг. Она быстро прошла, чтобы Ленка её не увидела. Ей было неудобно. Неужели Ленка так завидует ей? Ведь практически Вика лишена родителей, страшно тоскует без них, хотя с бабушкой у них полное взаимопонимание и обожание, все же нужна и мать в первую очередь. Может, поэтому девушка так близко к сердцу приняла самоубийство Женьки, ведь он тоже был лишён матери, хотя она была ближе, чем родители Вики, но встречалась со своим сыном очень редко. Это Вика точно знала, однажды Женька ей рассказал о матери, как ещё давно, когда он учился в школе, отец купил Женьке ролики, а мать всё обещала ему, что приедет, и они поедут  кататься на ВВЦ . Этого не случилось, И Женька навсегда затаил обиду, детскую, может, не вполне справедливую, но очень болезненную. И опять Вика стала анализировать, мог ли Женька совершить этот страшный  шаг из-за семейных неурядиц.  Она размышляла над этим, пока стелила Ленке постель на диване в гостиной, думала в своей уютной спальне, ворочаясь с боку на бок, уже засыпая, решила, что обязательно надо поговорить с Женькиным отцом.


Конечно, после такой  мыслительной сосредоточенности ей приснился ужасный сон, в котором реальность и ночные видения тесно переплелись, переплелись так, что, проснувшись, она не сразу могла понять, что было в действительности, а что приснилось. Вика почти всегда видела сны, почти всегда их запоминала и почти всегда рассказывала, если это был плохой сон, помня примету, что если сон рассказать, то он не сбудется. На этот раз ей приснилось, что она сама, Ленка и Женька катаются на роликах на ВВЦ.  Ленка и Женька взялись за руки, разогнались и быстро исчезли, оставив Вику одну. И вот она, уже без роликов, ищет их, приходит к Женьке, заходит в эту страшную комнату… Видимо, её страх был так силен, что на этом месте она проснулась. Она села на кровати, припоминая всё, что увидела во сне, и решила рассказать сон Ленке. Она слышала, что та уже встала, ходила по квартире, вот она вышла из ванной, зашла на кухню. Надо самой вставать. Она влезла в огромный тёплый махровый халат и пошла на кухню. Ленка уже пила чай, доедая вчерашние пирожные.
– Ах ты сладкоежка! А мне оставила? – смеясь, спросила Вика.
Ленка оскорбилась:
– Почему это я сладкоежка? Это  ты сама сладкоежка, сластена, обжора! – она обиженно отвернулась, продолжая откусывать  куски корзиночки.
– Ты что, опять не в духе? – огорчилась Вика. Она привыкла видеть подругу веселой, беззаботной хохотушкой, а не сварливой стервой.
– Да, не в духе! – с вызовом в голосе сказала Лена. – Я приехала в гости, а мне второй день мораль читают, цепляются ко всему! Всё, поехали на занятия!
– Не сердись, ешь что хочешь, я пошутила, ну за что ты накинулась на меня?
– Да кто на тебя накинулся, нужна ты на тебя накидываться! Чтобы я к тебе ещё когда приехала.. Ноги моей здесь не будет!
Ленка встала, отшвырнула недоеденное пирожное прямо на стол, на котором оно развалилось на кусочки , вышла в прихожую и стала одеваться. Вика, остолбенев, смотрела на беспорядок на столе, не понимая, что нашло на её лучшую подругу. Когда она вышла за Ленкой, та уже возилась с дверью, пытаясь открыть замок. Вика подошла, отстранила её и молча открыла дверь настежь. Ленка так же молча вышла, напоследок ударив по двери сумкой с тетрадями.


«Вот это да! Какая муха её укусила?» - думала Вика. Поведение Ленки её просто поразило, она никогда не видела её такой, даже не могла предположить, что Ленка, веселушка Ленка, может так хамски с ней разговаривать и устроить скандал на ровном месте. Особенно обидно было то, что она всегда так радовалась приходу подруги, старалась её угостить, всегда делала ей хорошие подарки на все праздники, помогала ей в учебе, наконец! Чем же она заслужила такое отношение? Неужели тем, что пыталась заговорить с ней о Женьке? Или наконец-то проявилась  зависть, которую Ленка уже не могла скрывать и решила прекратить многолетнюю дружбу?
Поистине друг познается не в несчастье, а совсем наоборот!
Вика с трудом собралась на занятия, успела только ко второй паре. У неё всё из рук валилось, не могла ни одеться толком, ни чаю выпить. Кое-как собралась и поехала в институт, гадая, как её встретит Ленка. А Ленки и не было. Вика облегченно вздохнула: она не готова была выдержать ещё один подобный разговор с подругой. Наверное, уже бывшей подругой.

Отсидев занятия, еле вырвавшись от Ильи, настойчиво расспрашивавшего, почему телефон Ленки не отвечает, она поехала к Женькиному отцу . Уже подходя к его дому, она поняла, какой это было глупостью: во-первых, надо было сначала позвонить, во-вторых, о чём она будет с ним разговаривать, а в –третьих, она вообще не сможет переступить порог этой квартиры. Сгоряча, после эскапады Ленки, она помчалась сюда, ничего не обдумав как следует. Она развернулась, чтобы идти обратно и нос к носу столкнулась с тем, от кого хотела уйти ,– с Олегом Андреевичем, отцом Женьки. Увидев её, он удивленно улыбнулся, сразу видно, что узнал, а Вика от неожиданности молча смотрела на него.
– Викочка, что вы тут делаете? Неужели решили меня навестить?- Олег Андреевич облегчил ей задачу.
– Да, Олег Андреевич, захотелось к вам зайти, поговорить.  – Вика решила не темнить и сказать то, что есть, то, что она столько времени обдумывала.
– Как я рад, как я рад! Из всей вашей компании вы мне особенно симпатичны, вы такая серьезная девушка, если бы вы знали, как к вам относился Женька! – он взял её под руку, открыл дверь обшарпанного дома, она была без кодового замка, повел вверх по ступеням грязной лестницы. Вика несколько раз была дома у Женьки, но никогда не замечала этой грязи, бесприютности, нищеты. Она была всегда в компании шумных, говорливых студентов, не обращавших особого внимания на окружающее, теперь же она более внимательно смотрела на все, понимая, что жизнь в таком месте оптимизма не прибавляет. Весь район, где стоял этот дом и сотни ему подобных, был таким неухоженным, запущенным, а сейчас, в пасмурную слякотную погоду, он был просто отвратителен.

Квартира соответствовала тому впечатлению, которое осталось после похорон и поминок. Все серое, тусклый свет, кругом беспорядок. Да, когда у человека такое страшное горе, трудно требовать от него аккуратности. Олег привел её на кухню.
– Вот сейчас чаю выпьем, побеседуем, я очень беспокоился за вас, вы так переживали, я боялся, что вы заболеете.
– Да что вы, Олег Андреевич, я-то что, как вы справляетесь с этим, я не могу представить! – неожиданно для самой себя Вика всхлипнула. И, начав плакать, уже не могла остановиться. И ссора с Ленкой, и вопросы, связанные со смертью Женьки, и тоска по бабушке и родителям, и вид Олега Андреевича, раздавленного горем, – всё нахлынуло разом и прорвалось потоком слёз.

Олег Андреевич засуетился, подбежал к плите, взялся за чайник, хотел налить ей воды, но чайник оказался пуст, он налил воды прямо из крана, и Вика, судорожно глотая, выпила эту воду, понимая, что надо успокоиться.
Она молча сидела на заляпанной неумелой стряпней кухне своего погибшего друга, а Олег Андреевич рассказывал ей о сыне. Видно было, что ему не с кем поговорить, и он рад высказать всё, что на душе, кому угодно, даже ей. А она просто слушала.
– Я им очень гордился, очень. Он был не такой, как все, очень умный, не по годам, скромный. А какой он был способный! Он ведь занимался научной работой, что-то связанное с программированием, я и не понимаю ничего в этом, а он понимал, ещё как! Он говорил, что скажет новое слово в информационных технологиях, у него были идеи, были! Викочка, поверьте мне, он очень способный! Но я ему никогда не говорил, что горжусь им, никогда! А зачем это говорить? Ни к чему! И ведь какой он был красивый, стройный, спортивный, девчонки бегали за ним, а он нет! Серьезный! А я с ним ссорился, я с ним строго, с молодежью строго надо, разболтаются – потом с ними не справишься, и ведь в тот день тоже..  А о вас он только хорошее говорил, говорил, что вы – девушка не для всякого, что вам нужен необыкновенный парень, чтобы вам соответствовать! В мои времена не было таких девушек, таких красивых, умных, серьезных! Жаль, что Женька не в вас влюбился, я бы обязательно в вас влюбился, обязательно!

На этих словах Вика, наконец, поняла, что Олег Андреевич, видимо, выпил после работы, потому что его разговор уже выходил за рамки воспоминаний о сыне. Она перебила его:
– Вы говорите, он влюбился? В кого?
– Не знаю, он скрытный был, о своих чувствах ничего не рассказывал.
– Не рассказывал о чувствах, а как же вы узнали, что он влюблён?
– Ну догадался, Илья что-то говорил, но я не видел её ни разу, не знаю, как зовут, на похоронах её не было, а если и была – я же её не знаю!
– Олег Андреевич, а Илья вас навещает?
– Да-да, навещает, навещает, один раз был, звонил, спасибо, не забывает! А давайте чай пить, чайник вскипел!
– Нет, спасибо, я домой поеду, поздно уже, и вам тоже отдохнуть надо.
– Викочка, я вас так не отпущу, я вас провожу, темно, район хулиганский, одной нельзя ходить!
– Нет, нет, я вас прошу, не надо!
Вика вышла в коридор и одевалась под тусклой лампочкой, на которой даже не было плафона.
– Не волнуйтесь за меня, я доберусь! – и она выскочила за дверь, чтобы он не успел одеться и выйти за ней.

Она сбежала кубарем по ступенькам, выбежала из подъезда, вдохнула холодный воздух с парами бензина и облегченно выдохнула: слишком большим напрягом было для неё пребывание в этом доме, как будто тень Женьки всё еще витала в той страшной комнате, не давая покоя никому.
Она поторопилась выйти на освещенную улицу, быстрым шагом дошла до остановки, и ей повезло: почти сразу подъехал троллейбус, она села и смогла спокойно подумать обо всем, что услышала. Девушка! Влюбился! Как же никто ничего не знал? А Илья? Знал и молчал? И кто она?

Не успела она вернуться домой, как у неё зазвонил городской телефон. Звонила мама. Вика , как никогда, была рада её звонку. После тягостного разговора с отцом Женьки ей хотелось отвлечься, подумать о чем-нибудь хорошем. Они с матерью давно планировали поездку на новогодние праздники, отец не сможет вырваться, у него, как обычно, работа, а маме хотелось куда-нибудь съездить. Конечно, выбор страны оставался за Викой, всё-таки родители ценили её мнение, баловали, хотя и понимали, что ничем невозможно возместить недостаток общения. Вика, предполагая, что матери, наверное, хочется в тёплые края, выбрала Грецию, и сейчас она с удовольствием рассказывала матери о поездке, об отеле, экскурсиях, о том, какая там погода в этот период, что взять с собой. Разговор вышел оживленный, радостный, только когда мать спросила , как дела в университете, Вика приуныла: ей не хотелось рассказывать о своих неурядицах, о ссоре с Ленкой. О смерти Женьки она уже рассказывала ей, и тогда мать её утешала, как могла. Вот и сейчас мать стала успокаивать её и сказала, что они с отцом готовят Вике на день рождения сюрприз.

– Да что за тайны, какой сюрприз? Да ещё до дня рождения три месяца почти!
– Ничего не говори, молчи! – в трубке послышался рёв отца.
– Слышала? – спросила мать. – Отец не разрешает рассказывать, узнаешь в тот самый день. А я тебе могу сказать, чтобы ты уже шла на курсы вождения, вот  так , доченька .
– Машина! – завопила Вика в трубку. -  Ура! – Но ведь это слишком дорогой подарок! – А какая?
– Отец не разрешает говорить, и вообще я ничего тебе не говорила. Это секрет.
– Ах вы хитрецы! Ты лучше приезжай побыстрее, а то мне одной тоскливо.
- Ну, доченька, потерпи, бабушка скоро вернется, а потом и я приеду, а потом мы поедем на солнышко, кстати, тебе шубку прикупим.
– Мам, да у меня же есть норковая шуба!
– Ну, значит, полушубок купим, в общем, посмотрим, что понравится! Так что не хандри, завтра позвоню. Целую.
После разговора с матерью на душе посветлело, Вика пошла на кухню, решила приготовить себе салат, стала даже напевать . Как же ей повезло с родителями! Она с мамой за поездку успеет наговориться, всё-всё расскажет, а мать всё поймёт.

Только она успела поесть, позвонила бабушка.
– Ой, бабулечка, как же я соскучилась! Как ты там?
– Да я прекрасно! Тут ещё лето, погода самое то, около двадцати, кругом красота, я тоже похорошела, помолодела, от дедулек отбою нет, они мне надоели, старые перечники!
– А ты хотела купить себе шляпку, помнишь, ты говорила?
– Конечно, купила, и не одну! По вечерам надеваю свои наряды, беру манто, народ мимо не проходит, пользуюсь успехом.
– Ты везде и всегда пользуешься успехом, потому что ты самая красивая и элегантная!
– Да, теперь я понимаю, что ты соскучилась! Не грусти, через неделю рай земной закончится, будешь меня встречать в аэропорту. Купить тебе шляпку?
– Нет, я пока хожу без шапки, а потом буду носить куртку с капюшоном.
– Смотри не простудись. А шляпку я тебе всё-таки привезу.
Ах, бабуля, упрямая, как и все Леневы. Ведь привезет, никуда не денешься от этого. Но на душе было хорошо, как всегда, когда она ощущала любовь и заботу близких людей.

На следующий день, в хорошем настроении, она приехала в институт. Ленки опять не было, лекции пролетели быстро, Вика торопилась после занятий на презентацию, куда её пригласили поработать. У девушки с хорошей внешностью всегда есть шанс найти работу. Вика довольствовалась временной, ей не столько были нужны деньги, сколько деятельность, активность. Наверно, это передалось генетически, от бабули. Она опять шла по бывшему кладбищу, но не одна, а с группкой однокурсников, среди которых был и Илья. Она давно собиралась с ним поговорить начистоту, вот случай и подвернулся. Он сам поравнялся с ней.
– Так, Викуся, дело на сто миллионов! Надо выступить на литературном КВНе, какой-нибудь танец сбацать, типа канкана!
– Что значит «типа канкана»? Канкан в одиночку не танцуют! И где?
– В ДК МИИТ. Ты же с Ленкой на танцы ходишь, возьмете ещё Полинку, она согласна, только порепетировать надо, можно завтра, я организую.
– ДК МИИТ! С ума сошел! Там же сцена, как в Кремле! Я на такой большой сцене никогда не танцевала, и с какой радости канкан? А что-нибудь более приличное нельзя?
– Нельзя! Такой красивой девушке надо показывать свою красоту! Пока на сцене соревнующегося с нами вуза. А потом и в Кремле! – он обнял её за талию и прижал к себе.
– Дурак! Отпусти! - Она быстро отстранилась от него. – К тому же мы поругались с Ленкой, и вряд ли она захочет со мной танцевать.
– Ах, Вика, Вика, ты тургеневская девушка! Где твоя современность?
– В позапрошлом веке осталась. Мне надо с тобой серьезно поговорить. О Женьке.
Илья сразу помрачнел.
– Ну что ты примоталась? Жизнь продолжается, я капитан команды КВН, надо выиграть, нужны красивые девчонки, а ты переводишь разговор. Соглашайся танцевать! Ты же умеешь!
– Посмотрим.  Мне надо у тебя кое-что выяснить.
– Посмотрим – это значит да? Ты спасешь меня от гибели! Да? – он дурачился, но смотрел на неё с надеждой, видно, плохи совсем дала у команды.
– Ну хорошо! А как быть с Ленкой? – в её голосе прозвучала горечь. – Мы капитально поругались, правда, на пустом месте. Но вряд ли помиримся. Даже если она попросит прощения, я не смогу всё забыть. Такой дружбы уже не будет. Она как-то в один миг исчезла.
– Не бери в голову! Она тебе не подходила. Ты птица другого полёта. Она слишком легкомысленная, правда, это пикантно, но до поры до времени. – Как-то он это странно сказал, Вика внимательно посмотрела не него, он отвёл глаза. -  Ну не Ленка, попрошу Веру, мне она не откажет. Ты, Полина, Вера. Красотки как на подбор. Ты вообще как Волочкова.
– Ну спасибо тебе, а ты совсем как Цискаризде. Я с тёмными волосами, а плечи у меня не как у грузчика, ты не заметил? К тому же я ещё петь умею, музыкальную школу закончила.
– Я пошутил, ты больше похожа на Элизабет Тейлор. А я не Цискаризде ни по каким показателям.
– У меня нет чувства юмора, когда это касается меня. Но Элизабет Тейлор подходит. Я, пожалуй, соглашусь.
Болтовня с Ильей продолжалась, пока они не дошли до метро.
– О самом главном не поговорили. О Женьке,- сказала Вика.
– А куда ты так летишь? Давай зайдем в кафе. Я сегодня при деньгах, могу угостить саму Элизабет Тейлор чашечкой капуччино. Кстати, о Женьке. Ты знаешь, что Владимир Юрьевич защитился? Сегодня внизу поздравление повесили. Вот молоток! Тридцатник, а он уже кандидат технических наук. Вот как надо!
Вика плохо знала этого преподавателя, она у него не училась. Но смутно вспомнилось, что о нём говорил Женькин отец. Всё-таки это тоже надо выяснить. Мутный тип этот Владимир. Вроде внешне вполне себе приличный препод, а что в реальности..

Вика посмотрела на часы.
– Я спешу на работу. Новый торговый центр открывается, там надо что-то предлагать дегустировать, в каком-то дурацком костюме, но зато обещают две тысячи за вечер, деньги сразу.
– Ой, возьми меня, я тоже хочу! – смешно прогнусавил Илья.
– Там только девушки требуются. Так что не получится. Но в кафе можно посидеть, я успеваю.
В кафе, когда отошла официантка, приняв заказ, Вика сразу приступила к делу.
– Я вчера ходила к Женькиному отцу.
– Да ты что? Одна! С ума сошла! Хоть бы мне сказала, вместе бы пошли.
– Я так понимаю, что он никому не нужен, ты ему только звонил, но не приходил?
– Да он спивается, что к нему приходить! Жалко мужика, но что мы можем сделать?
– Не знаю, может, хоть заходить почаще, что ли. Впечатление от него тягостное. Но он мне сказал одну вещь.. Скажи, а почему Женька не оставил записки?
– Ну, даёшь! Ты как дознаватель, у которого я просидел два часа на допросе. Что да как, наркотики принимал, какие отношения, да что случилось.. А ничего не случилось, всё как всегда, откуда же мне знать, почему он записки не оставил. Может, есть в его компе, но кому надо взламывать, искать. Самоубийство! Никакого криминала! Почему, думаешь, так быстро тело отдали? Вскрытие ничего не показало! Ни алкоголя, ни наркотиков, ничего!
– Ладно, не кипятись, я тебя ни в чём не обвиняю..
– Да я сам себя обвиняю, почему не понял, что он какой-то сам не свой, не вытянул из него ничего, он ведь скрытный, странный, хоть и дружили со школьной скамьи, как вы с Ленкой, но в чужую душу не залезешь.
– Отец сказал, что он влюбился. Ты знаешь, в кого?
– Да это я сам ему сказал! Я просто предположил, что он мог, понимаешь, мог влюбиться! А в кого – да он бы ни за что не сказал.
– А с чего ты решил, что он мог влюбиться?
– Ну, последнее время он уходил без меня, торопился куда-то, один раз сказал, что ему домой надо, а я знал, что отец у него на работе, зачем ему надо было – наверно, девчонку пригласил к себе.
– Да, ничего не прояснилось. Я думала, что ты что-то знаешь.
– Да если бы я знал, я бы давно всем рассказал, неужели бы молчать стал? Сама подумай! Ах, Вика, Вика, отфутболила ты меня на первом курсе, а я злобы не таю, люблю тебя всё равно. Посмотри, какая ты красивая: глазки блестят, щёчки раскраснелись! Ну её, эту презентацию, поедем к тебе.
– Размечтался! Мне уже пора! Скажи спасибо, что я спасаю твою задницу, канкан танцую. Лучше подумай, в какой день после занятий зал организовать для репетиции, музыку, девчонок – всё надо подготовить.
– Есть, товарищ генерал! Будет сделано, товарищ генерал! Почему ты не пошла в армию служить? Все были бы у твоих ног!
– Я и так вечно обо  что-то спотыкаюсь. Мне этого не надо. Всё, пока!
Илья чмокнул её на прощанье, а Вике пришлось искать такси, потому что времени было в обрез. К счастью, она успела вовремя, ещё пел Валерий Сюткин, гремела музыка, посетители толпились у импровизированной сцены, украшенной шариками. Она подумала: «Жаль, нет бабули, она так любит Сюткина слушать, вот он сам, живой, не в телевизоре! Надо нам с ней на какой-нибудь концерт сходить, когда она вернётся!»

Вика переоделась в униформу с очень короткой юбкой, хорошо, что обувь свою разрешили оставить, она терпеть не могла надевать  чужую, к счастью, при её высоком росте, у неё была нога 36 размера, поэтому обычно для неё не находилось ничего подходящего, и она оставалась в своей обуви, которая была гораздо дороже и лучше, чем всё, что ей могли предложить.
Девушку, с которой она вместе должна была предлагать для дегустации какой-то вонючий сыр, звали Олей, она была тоже очень хорошенькой, Вика сразу же нашла с ней общий язык. Они были самыми красивыми в зале для дегустации и хорошо дополняли друг друга: Вика высокая брюнетка с длинными волосами, Оля – среднего роста блондинка с пышной короткой стрижкой. На них обращали внимание, особенно мужчины, конечно. Если бы не Оля, эти четыре часа отстоять на ногах было бы трудно, но они вместе обсуждали пришедших, потихоньку смеялись над ними и радовались, что скоро их стояние с сыром закончится.

Уже к закрытию магазина началось какое-то движение, по залу пронеслось, что приехало районное начальство, а к столику Вики подошёл высокий мужчина в тёмном костюме. Он взял кусочек сыра, положил в рот, скривился так, что девушки не смогли не засмеяться и сказал:
– А сами – то вы пробовали?
– Нет, нам нельзя, мы на работе, ещё будет производственное отравление, придётся хозяину компенсацию нам выплачивать! – ответила со смехом Вика.
– А сколько вы получите за вдыхание отравленных паров этого продукта?
– А это коммерческая тайна! – захихикала Ольга.
– А что, девчонки, давайте я вас приглашу в нормальный ресторан, тут есть недалеко.
– Нет, я устала, - сразу сказала Вика, а Ольга прошептала её на ухо:
– Он запал на тебя, не отказывайся!  - а ему сказала:
– Она пойдет, пойдет, ничего же не ела с утра, только кофе выпила перед работой, а мне вот надо домой, меня муж ждёт! – она звонко засмеялась и сказала:
– Стойте здесь, я отнесу этот великолепный продукт и узнаю, где выдают деньги.
Через минуту Ольга прибежала обратно, уволокла с собой Вику, а незнакомцу сказала:
– Подождите, надо переодеться!
Девушки переоделись, получили заработанные деньги. Несмотря на молодость и здоровье, обе устали.

Ольга говорила:
– Посмотри, какой симпатичный мужик, интеллигентный, с чувством юмора! Не отказывайся, он не маньяк, а меня действительно муж ждёт, и не только муж, но и сын, ему уже два года!
– Так ты счастливая женщина! А как же муж тебя отпускает? Так плохо с деньгами? – спросила Вика.
– Да нет, денег хватает, хотя лишних нет, конечно, но для меня это возможность немного отдохнуть от дома, мне уже надоело сидеть в декрете, хочу скорей на работу!

Они обменялись телефонами, расцеловались, и Ольга ускользнула из магазина, а Вику уже заметил её странный незнакомец. Странный – потому что он не производил впечатление человека, который любит ходить по магазинам, да ещё в таком столпотворении, на открытии, и что он тут делал, было для Вики непонятно. Они вышли на улицу, он взял её за руку и повел к стоящей неподалёку машине. Это был серебристый «Лексус». Они сели в машину, и Вика попросила отвезти её домой. Она слишком устала, чтобы ходить по ресторанам, к тому же она была в джинсах и блузке, это не очень-то подходящая одежда для выхода.
– Надеюсь, вам всё выплатили? – спросил он, глядя на дорогу.
– А почему вы спрашиваете? Хотите в долг попросить?- усмехнулась она.
– А вы девушка с характером! И с чувством юмора! И красивая, и умная, и обаятельная! – сыпал комплиментами незнакомец.
– А можно я процитирую: «Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна, да только всё не впрок, и в сердце льстец всегда отыщет уголок»!
– Да ещё образованная!
– Ну, это всего лишь школьная программа! – скромно уточнила Вика. Но незнакомец ей нравился, она сама не могла понять, чем он её зацепил. Вообще-то ей всегда нравились мужчины постарше, с одногодками  было скучно, уж очень они были предсказуемыми. Его звали Димой, имя тоже понравилось ей. Когда же она назвала своё имя, Дима сказал:
– В вас на самом деле есть что-то победительное!
– Да, мне уже сегодня говорили, что надо было идти в армию! Есть шанс дослужиться до генерала!
– Это кто вам такое сказал? – Дима, притворно сердясь, посмотрел на неё.
– Один друг, а что?
– Что ещё за друг?
– Однокурсник.
– А вы учитесь? Где?

Вика назвала свой институт и, в свою очередь , спросила, что Дима делал в торговом центре.
– Может, вам надо было сыр купить? А мы с Олей вас отвлекли?
– А вы меня отвлекли… - как-то задумчиво протянул Дмитрий. – Да нет, сам не знаю, зачем зашёл. Услышал музыку и зашёл. И увидел вас.
– Хорошая машина, - сказала Вика, не зная, как поддержать разговор. Из-за Диминых недомолвок возникла какая-то напряженность.
– Друг дал поездить, он в длительной командировке.
– Хороший друг. А я со своей лучшей подругой разругалась. Мне кажется, навсегда.
– А что произошла?
– Да так.. ерунда какая-то. В общем, долгая история.
– А я не тороплюсь. Расскажи.

Как-то незаметно он перешёл на «ты». Вика восприняла это как вполне естественное явление. Дима ей нравился. В нем было что-то загадочное.
И она, сама не зная как, рассказала ему о Женьке, о Ленке, о своих родителях, о бабуле. Диме всё было интересно, он умел слушать или делал вид, что умеет. Казалось, он всё понимает.
Наконец они подъехали к дому. Вика вышла из машины, Дима тоже. Надо было прощаться.
– Домой, конечно, не пригласишь? – спросил Дима, взяв Вику за руку.
– Конечно, - с улыбкой сказала она.
Саша поцеловал ей руку и сказал:
– До встречи!
Он быстро сел в машину и уехал.

Вика вошла в квартиру, полная разноречивых чувств. Даже не попросил телефон! Не дал свой! «До встречи»! До какой встречи? На очередной презентации? Она злилась на него и грустила. Ей хотелось его ещё увидеть.
Когда на следующий день она, поздно заснувшая от беспокоивших её мыслей, взглянула на календарь, память подсказала ей, что сегодня девять дней с момента Женькиной смерти. Она не смогла поехать в институт. Она должна была поехать на кладбище. Одна мысль о том, что опять ей придется идти между могил  к самому краю, к кладбищенской стене, идти по этому нереальному месту, которое может привидеться лишь в кошмарном сне.. Она застонала. А если ещё она встретит Женькиного отца? Это мрак. Она решила уже отложить поездку, но всё-таки поехала. Это был её друг, живой, добрый парень, который всегда старался помочь, никогда не надоедал, считал себя слишком обыкновенным. Нет, не только для неё, вообще. Он был очень скромным, она таких ребят не встречала. И уже не встретит. Надо отдать долг памяти. И она поехала.

Кладбище было недалеко, на нем хоронили только родственников в уже существующие могилы. У Женьки там похоронена бабушка. Вика быстро доехала, купив по дороге цветы, зашла в церковь, старинную, знаменитую тем, что там когда-то пел не то Собинов, не то Шаляпин, поставила свечи, оттягивала, как могла, тот момент, когда надо было идти к могиле. Но, пересилив себя, пошла.
У могилы стояли венки, но ни таблички с именем, ни фотографии не было. Она решила, что сделает большую фотографию и привезет в следующий раз, положила цветы к венкам, стряхнула снег с искусственных листьев  и вдруг почувствовала, что за спиной кто-то стоит. Она так резко повернулась, что чуть не упала и схватилась рукой за ограду. У могилы с букетом белых лилий стоял Владимир Юрьевич, руководитель семинара, на который ходил Женя. Он растерянно посмотрел на Вику, снял запотевшие очки и тихо поздоровался. Вика так же растерянно ответила ему, а потом вдруг, сама не желая этого, грубо спросила:
– А что вы здесь делаете?
Он не обратил внимания на её тон и ответил:
– Мне захотелось побывать на могиле.. Сегодня у меня нет занятий.. Вы.. ты ведь тоже пришла?
– Я с ним дружила, это мой долг – помнить о нём. Да и не могу я не помнить.
– Вот и я не могу не помнить.. Я тоже с ним дружил, ну, может, нельзя назвать это дружбой, но у нас, скажем так, были хорошие отношения. Я ценил его, он меня. Он был особенный. – Владимир Юрьевич  положил свои цветы рядом с венком.
Какое-то время они молчали, глядя на могилу. Вика думала, что несколько дней назад Женька был жив, они могли смеяться над какой-то его шуткой, гурьбой вместе со всеми заваливаться на лекции, идти по парку, радуясь хорошей погоде..
– Я очень зла, - вдруг сказала Вика. – Как он мог? Не подумал ни о ком: ни о родителях, ни о друзьях. Почему? Почему?  Или он думал, но тогда как же ему было больно… - Слезы опять набежали на глаза, но она быстро взяла себя в руки. Ей надо было выяснить этот странный момент с диссертацией.
– Скажите правду: вы пользовались Женькиными разработками для своей диссертации?
Она посмотрела прямо в глаза Владимиру Юрьевичу. Он под её взглядом ещё больше смутился, заморгал и сказал ей:
– Давай отойдем отсюда и поговорим.
– Нет, не отойдём. Я хочу услышать это здесь, над его могилой, я должна знать правду. – Вика старалась, чтобы её голос звучал твёрдо, потому что боялась разрыдаться.
– Ну хорошо. Только я прошу: всё пусть останется между нами.
– Смотря что вы скажете. – Вика решила идти до конца. Она смотрела в упор на Владимира Юрьевича, чем окончательно сломила его.
– Да, я пользовался его расчётами. Сроки поджимали, ничего не успевал, меня тоже торопил мой научный руководитель. Женя сам предложил помочь, сам, понимаешь! У меня такая ситуация…маленький ребенок, жена не работает.. Если бы я не вышел на защиту в этом году, то тогда вообще неизвестно, сумел бы я защититься. И я согласился. Но.. я предложил ему деньги. Немного, конечно. Десять тысяч. Он сначала наотрез отказался. А потом вдруг пришёл и попросил сам. Я очень удивился. Конечно, я заплатил ему эти деньги. В сущности, ничего противозаконного мы не совершили. Я мог сам всё сделать. Он просто помог мне.
Владимир Юрьевич тяжело выдохнул.
– Теперь ты знаешь правду. Надеюсь, не воспользуешься этим, чтобы навредить мне. Можешь сломать мне карьеру.
Вика, по-прежнему стараясь говорить твёрдо, ответила:
– Все это касается только вас и Женьки. Его уже нет. Даю вам слово: о нашем разговоре и о его содержании никто не узнает. Извините, я пойду.
– Вика, давайте я вас подвезу, я на машине! – уже вдогонку крикнул Владимир Юрьевич. В его голосе слышалось облегчение.
– Нет, спасибо, я хочу пройтись! – И Вика заторопилась уйти с кладбища, навевавшего на неё страшную тоску . Ей казалось, что ещё немного – и она завоет от ужаса, от боли, от пустоты этого места, погружённого в снег, как в какие-то призрачные потусторонние облака.

Ей надо было переварить услышанное. В том, что это правда, она не сомневалась. Не был Владимир Юрьевич вором, укравшим чужие идеи и расчеты. Не мог Женька из-за этого уйти из жизни. Причина в чём-то другом. Десять тысяч… Что-то недавно было связано с такой же суммой. Она забыла, кто же ей говорил, что что-то стоило десять тысяч. Надо вспомнить. Она попыталась напрячь память, но в глазах стояла Женькина могила, покрытая снегом, искусственные цветы венка, кресты, бесконечные кресты и памятники тем, кого давно нет на этой земле.
И она заплакала, заплакала от бессилия что-либо изменить. Ах, вернуться бы на десять дней назад, уж она бы не оставила Женьку одного, она бы всё выспросила у него, помогла бы, в том числе деньгами.. Другое дело, что он был гордым, у девчонок в долг никогда не брал.

Что ж, осталось только одно - неведомая девушка. Может быть, причина в ней?
Вика вернулась домой, весь путь проделав пешком. Она очень хотела устать, чтобы избавиться от чёрных мыслей. И ей это удалось, после ванной она тут же бросилась на кровать и заснула.


На следующий день Ленка явилась в институт, но демонстративно обходила Вику стороной. Если у Вики и было сначала желание поговорить с ней, то теперь оно улетучилось. Навалилась тоска: из-за Ленки, из-за Димы, а главное – из-за Женьки. Она так и ничего не узнала, ничего не выяснила. Все, казалось, уже забыли о его смерти, все заняты своими проблемами. У неё тоже возникла проблема в лице Ильи. Он замучил её своим канканом. После занятий он привел её и других девочек в зал, включил Оффенбаха и заставил их репетировать до изнеможения. Вика так устала, что тоже забыла обо всем остальном. Конкурс студенческих команд КВН должен был пройти «на высоком художественном уровне», повторял Илья слова куратора. Оказывается, литературный КВН был связан с французской литературой, и каждая команда готовила домашнее задание, как-то связанное с французской культурой.
– Ладно, девки, за канкан я спокоен! Мужики все ваши будут!
– -А они и так наши! – ответила бойкая на язык Вера: кареглазая, кудрявая, с ямочками на щеках, она была просто очаровательна. Она училась в другой группе, и Вика знала её только по совместным выступлениям, но она ей очень нравилась.
Они вместе вышли из дверей института, замешкались на лестнице, выясняя, кому в какую сторону, и вдруг Вика увидела знакомую машину. «Лексус» стоял около вуза, а из него уже выходил Дима.

Вика лишилась дара речи. Вера чмокнула её в щёку, попрощалась и убежала с девчонками, а Вика так и стояла на ступеньках. Дима поднялся к ней, молча взял её за руку, подвел к машине, открыл дверь и усадил её, потом сел сам.
– Добрый вечер, - вдруг невпопад выдавила из себя Вика.
– Долго же длятся ваши занятия, я чуть не заснул, пока тебя ждал. – Он обернулся назад и достал букет цветов.
Букет был из роз и ирисов, не такой огромный, как обычно ей дарили поклонники, а такой, что его можно держать в руках без ущерба для одежды, такой, как она любила.
Она спрятала нос в цветы, прошептала слова благодарности. Смущение не проходило. Вика сделала глубокий вздох и пришла в себя.
– Это очень неожиданно, - сказала она. – Вы что, не работаете, а только поджидаете с букетами цветов девиц ?
– Девицу, - поправил Дима. – Только одну девицу. Тебя. Куда хочешь поехать?  Всё-таки, может быть, поужинаем наконец-то?
– А дома тебя не ждёт жена и трое детей?
– Если бы ждали, меня бы с тобой не было. Я был женат, давно в разводе, женился на однокурснице. Нам было по двадцать, и через год мы расстались. Детей не было.
– Ты не любишь детей?
– Дети – цветы жизни на могилах своих родителей.
Она  пыталась засмеяться, но слово «могилы» отозвалось недавним посещением кладбища, и она опять замолчала.

– Давай продолжим рассказ о моей жизни и судьбе за столом. Я устал ждать тебя в машине. Что ты так долго делала в институте?
Несмотря на упрек, содержавшийся в словах Димы, голос его был ровным и спокойным. А может быть, упрека и не было? Вика не знала. Судя по тому, что он разыскал её (она сама накануне сказала, где учится), что он ждал её, принес цветы, следовало…  а что следовало?
За Викой многие ухаживали и дарили цветы. Она относилась к этому как к должному. Но сейчас она с испугом прислушивалась к тому, что происходило где-то в глубине её сердца. Неужто её час пробил, и это тот, единственный, кого она ждала, о ком мечтала?

В ресторане Дима продолжил рассказ о себе, а в роли благодарной слушательницы выступила Вика. Ей на самом деле было интересно, чем занимается Дима, что он любит, как он живет. Недавнее недоверие сменилось  уверенностью в том, что Дмитрий чувствует то же, что и она, хотя, видимо, так же, как и она, себя сдерживает. Оказывается, его родители давно живут в Швейцарии, он часто к ним летает. Они ждут не дождутся внуков, ведь Дима у них единственный сын. Она выяснила, что он занимается  торговым бизнесом, что на презентации оказался не случайно. Впрочем, она и так предполагала что-то в этом роде.
– Уж не владелец ли ты «Дамского счастья»? – в лоб спросила она.
– Каюсь, владелец, и не только его, - с шутливой миной пробормотал Дима.

Вика напустила на себя суровость:
-Значит, машину друг одолжил? – мрачно спросила она. – К чему такое глупое и ненужное.. – она хотела сказать – враньё, но слово показалось ей грубым, и она сказала -  притворство?
– Да сам не знаю, не хотел ни хвастаться, ни отпугивать тебя. Мне кажется, тебя скорее бы это отпугнуло.
Вика молчала. То, что Дима богат, не очень-то удивило её. Среди её поклонников были удачливые бизнесмены, но почти все они были такие самоуверенные, необразованные и просто какие-то душевно нечистоплотные, что Вике никогда не хотелось ни с кем из них общаться. Она не терпела цинизма. В Диме тоже был цинизм, но он скрашивался чувством юмора и тактичностью. Она вздохнула.

– Что?  - с беспокойством спросил Дима.  – Ты хотела бы, чтобы я был учителем? Инженером? Кем? Кто твой идеал мужчины?
– А почему столько иронии? Я люблю учителей, а инженеров тем более, потому что мои родители инженеры. А чем плохи учителя? Представь, ты работаешь в школе, преподаёшь – ну, допустим, физику. Идёшь в красивом костюме по коридору, с журналом под мышкой, а девчонки перешёптываются : Физик идёт! В новом костюме! В новом галстуке!».
Он засмеялся:
– Нет, я не смог бы работать учителем. Я бы всех поубивал.
– Да, я помню, ты не любишь детей.
– Вот запомнила не то, что надо. Я не говорил, что не люблю.
– А что надо запомнить?- Вика смотрела ему прямо в глаза. – Ей хотелось понять, чем же Дима так привлёк её, что она готова полностью раствориться в нём, готова соглашаться со всем, что он скажет, верить всему.

Он тоже внимательно смотрел ей в глаза, и в его взгляде была …неужели любовь?
Она покраснела и опустила глаза в тарелку.
– А запомнить надо то, что в ресторане надо есть, а ты ничего не съела! Неужели после репетиции ты не голодна? Может, заказать что-то другое?
– Нет, всё нормально.  Очень вкусно. Мне хочется десерт и кофе.
– Вот и замечательно! – Дима подозвал официанта, который всё время крутился около их столика. Вика смутно предполагала, что официант заинтересовался именно ею, поэтому и не отходит от них. Кроме того, посетителей было очень мало.
– Кстати, - сказала она, - а где мы, вообще, находимся? Я не успела прочитать название. Здесь очень красиво, какое-то здание старинное, лепнина… Неужели подлинная?
– Да, здесь всё подлинное, в позапрошлом веке здесь был клуб, и сейчас это закрытый клуб. – Он сказал это как-то серьёзно, и она не сумела не съязвить:
– Просто Дом культуры в сельской местности!
Дима засмеялся и сказал:
– Прости за пафос. Иногда прорывается. Некому осадить. Ты меня удивляешь каждый раз. Будь всегда такой, не меняйся.

Она поняла его, потому что не терпела снобизма ни у кого, тем более у человека, в которого влюбилась практически с первого взгляда. Нет, скорее, с его первого нюха того ужасного сыра на презентации.
Оркестр заиграл нежную мелодию в стиле шестидесятых годов. Вика вспомнила фильм, который смотрела когда-то с бабушкой по телевизору.
– Закажи мне ещё чай. Стаканов восемь.
– Ну, ты  что, Фрося Бурлакова? Откуда ты знаешь этот фильм? Молодёжь такое не смотрит.
– А ты не молодёжь?
– Я другое дело, во-первых, я старше тебя на восемь лет, во-вторых, у нас в школе был факультатив «Шедевры советского кинематографа». Нас в принудительном порядке заставляли оставаться после уроков, но иногда это было интересно.
– А я воспитана бабушкой, я же тебе рассказывала, мы с ней всегда смотрим все старые фильмы по телевизору.
– Я уже люблю твою бабушку. Поскорей бы её увидеть! Потанцуем перед восемью стаканами? Мне кажется, после них тебе будет тяжеловато.
– С удовольствием.

Они вышли к сцене, и взгляды немногочисленных посетителей обратились к ним. Дима умел танцевать, он уверенно и осторожно вел свою партнершу, и оба они получали удовольствие от танца, от того, что они так близко, от прикосновений и взглядов. В танце Вика окончательно поняла, что она влюбилась по уши. Неужели бывают такие мужчины? Умные, красивые, чуткие, остроумные, богатые, свободные! Нет, это что-то странное!
После десерта Вика попросила Диму отвезти её домой. На следующий день был намечен пресловутый КВН, и она хотела выспаться, чтобы её танец  не сорвался.
Дима хотел поприсутствовать на её выступлении. Вика смутилась.

– Если я увижу тебя в зале, у меня ноги начнут заплетаться, - сказала она.
– А я сяду так, что ты меня не увидишь. Мне просто хочется отвезти тебя домой после выступления, ведь ты устанешь.
– Да, это хорошая отмазка! Ладно, но чтобы я тебя не видела! По крайней мере, пока я на сцене! – Вика решила, что это прозвучало слишком резко и смягчила тон, -ну пожалуйста!
– Когда ты так говоришь, я на всё согласен!
Когда они уже подъехали к дому Вики, Дима вдруг посмотрел на неё очень пристально, сказал:
– Спасибо за вечер! – и поцеловал её в губы. Сначала поцелуй был очень нежным, потом он стал более страстным, у Вики закружилась голова, она медленно отстранила его и, выровняв дыхание, сказала:
– Довольно неожиданно!
– Но не для меня! Ты, конечно, меня не приглашаешь?
– Конечно! – засмеялась Вика.
– Тогда.. – и он опять стал целовать её, очень страстно, как будто она сейчас исчезнет навсегда, с какой-то исступленностью.
Она отстранила его, но не могла говорить.
Дима посмотрел в её глаза и сказал:
– Я не могу расстаться с тобой даже на час. Иди.

Она вышла, он тоже вышел из машины и смотрел, как она открывает подъезд. Она открыла дверь и, чувствуя, что он смотрит на неё, повернулась и сказала:
– До завтра!
– До завтра, любимая!
Вика проскользнула в подъезд, добралась до квартиры, дрожащими руками открыла замок и влетела в коридор.
– Любимая! Любимая!
Он назвал её любимой! Она подбежала к окну. Дима курил около машины. Она  смотрела на него, не зажигая света, чтобы он не увидел. Потом он уехал, все ещё поглядывая на окна. Как она счастлива! Он её любит! И она его любит! И всё так быстро произошло, само собой! Как хочется рассказать всё бабушке, как она будет рада! Ну, ничего, ещё несколько дней – и бабушка приедет, познакомится с Димой! Какое счастье!
Вика кружилась по комнате и напевала:
– Любимый мой, любимый мой!
Потом рухнула в постель и мгновенно заснула, полная радостных надежд. Это был самый счастливый день в её жизни.

Следующий день начался для неё так же радостно, потому что её первая мысль была о Диме. Она потянулась на кровати, потом вскочила, сделала легкую разминку под музыку и побежала под душ. Она немного нервничала перед выступлением, это проявлялось в ней некоторой порывистостью, резкостью. Она знала за собой это качество, знала и то, что, как только она выйдет на сцену, все волнение как рукой снимет. Ей надо только было хорошо выглядеть. Она взглянула на себя в зеркало и подумала с гордостью, что пока ей не надо проделывать никаких косметических процедур, она и без них хороша. Она просила Диму приехать прямо на выступление, поэтому ей надо было добираться на троллейбусе. Даже то, что она долго ждала его, то, что было полно народа, не вывело её из праздничного настроения. Ей хотелось скорее оказаться на сцене, чтобы Дима гордился ею, тем, как она умеет танцевать, как её ценят в институте.

Но, как обычно, Илья встретил её очередной проблемой.
– Викуля, у нас форс-мажор! Влад заболел, а ты ведь знаешь, что он у нас по литературе главный. Без него мы пропали. На тебя вся надежда! Будет провал! Полный провал!
– Стоп-стоп! Не нервируй меня, Муля! Спокойнее, спокойнее! Говори, что надо делать?
– Солнце моё, я тебя обожаю! – Илья хлопнулся перед ней на колени и стал целовать её руки. Хорошо, что никто не видел, дело происходило в гримёрке, но дверь была полуоткрыта, и Вика уловила за ней какую-то промелькнувшую тень. Впрочем, она об этом тут же забыла, так как Илья начал объяснять ей, что надо делать.
– Так, их команда задает литературные вопросы, тридцать секунд на размышление, потом ответ. Я должна выходить к микрофону? А как ты себе это представляешь, я танцую канкан, а потом иду к команде? В таком виде?
– Нет, в таком виде на вопросы можно уже не отвечать, никто не будет слушать, все будут пялиться на твои ноги. И не только на ноги.
– А может, ну его, канкан?
– Да ты что, это главная фишка, девчонки сейчас подъедут, столько готовились, и вообще – без танца мы не пробьемся в финал!
– Ну что делать? Бегом после танца бежать и переодеваться? Во что? В джинсы и свитер? Хоть бы позвонил, я бы в платье приехала!
– Сам только узнал, солнышко, не нервничай, ты же согласилась, мы найдём тебе что-нибудь у местных, у них хорошая костюмерная, я сейчас же договорюсь, найду тебе лучшее вечернее платье всех времен и народов!
Илью как ветром сдуло, и Вика не сомневалась, что весь Дворец культуры будет стоять на ушах, пока он не найдёт для неё что-то подходящее. Подходящее по его мнению.

Вика уже пожалела, что согласилась. Конечно, она выручает свой вуз, это святое, но сумеет ли она ответить на вопросы.. Ну, она будет в команде, общими усилиями что-то ответим. Чёрт, Дима увидит её в каком-то чужом платье, ужас! Главное, не упасть на сцене, а там Бог поможет!
Она начала переодеваться, прибежала Вера, уже в курсе произошедшего, потом подоспела и Полина. У Полины был напряг по гуманитарной части, поэтому она смотрела на Вику как на героиню-подпольщицу.
– Полина, умоляю, не смотри так! Пятнадцать минут позора - и мы свободны!
– Да ты что! Мы должны хорошо выступить! Все преподы здесь! Скоро сессия! Они нас будут на руках носить! А если провалимся – то всё!
– Спокойно, Поля, я Дубровский. Не провалимся! Больше смелости! Мы красивы, музыкальны, в нас бездна темперамента и две бездны знаний! Вперед и с песней! – так Вика поддерживала Полину. Веру поддерживать не надо было: она рвалась на сцену, ей необходимо было продемонстрировать себя, она ничего не боялась.
Наконец Илья вбежал в гримерку и погнал их на сцену. Если бы не его нервозность, всё было бы идеально.

Они выскочили и, не успев прийти в себя от воплей Ильи, начали не в лад, но Вика, стоявшая в середине, в какой-то момент схватила девушек за руки, выровняла их движения, а потом отпустила. Ей показалось, что никто ничего не заметил. Танец прошёл на «ура». Весь зал, состоявший преимущественно из студентов технических вузов, где ребят всегда больше, чем девчонок, в восторге хлопал и кричал,  появились плакаты и шарики, атмосфера постепенно накалялась.
Вика бегом понеслась в гримерку, ей надо было буквально за три минуты переодеться. Она надеялась на помощь девчонок. Илья уже стоял с черным блестящим платьем на руках. Декольте было очень большим, Вика никогда не позволяла себе такого. Но времени переделывать что-то уже не было. Девочки помогли натянуть платье, оно сидело хорошо, по фигуре, Вика залюбовалась собой в зеркале, но волосы! Их нельзя было оставлять распущенными, с этим платьем нужна прическа. Вера вытащила все свои шпильки и заколки и, как смогла, собрала на голове Вики пучок.
Вика, не успев даже посмотреться на себя как следует, убежала с Ильёй, вдогонку ей девчонки желали ни пуха ни пера. Она только чертыхалась, потом вышла на сцену и успокоилась. Как бы там ни было, она с командой. Сначала вопросы задавала их команда, за это время Вика сумела собраться с мыслями. Теперь их очередь. Парень подходит к микрофону и задает вопрос:
– Почему писатель Ги де Мопассан, ненавидя Эйфелеву башню, которая, по его мнению, уродовала облик Парижа, каждый день приходил в ресторан, расположенный на ней?
– Легкий вопрос! Я знаю! – прошептала Вика.
– Илья тут же крикнул:
– Досрочный ответ!
Вика вышла к микрофону (в своём платье она чувствовала себя почти парижанкой) и ответила:
– Мопассан говорил, что это единственное место в Париже, с которого не видно Эйфелевой башни!

Она услышала аплодисменты, пошла к команде, на ходу увидела, как противники кивают головами. Что они одобряли: её красоту или правильный ответ? Впрочем, все равно. Скоро конец. Хоть сильного волнения не было, всё же Вика не привыкла к такой большой сцене, такому количеству зрителей. Ей хотелось побыстрее уйти со сцены, переодеться и увидеть наконец Диму. Он был ей так нужен! Как было бы хорошо, если бы он стоял рядом! Она была бы совершенно спокойна. Следующие вопросы были связаны с Марком Твеном. Какое он имеет отношение к французской литературе, было непонятно. Видно, команда соперников больше ничего французского не нарыла. Почему-то больше всего литературных анекдотов связано с Марком Твеном. На два вопроса ответили ребята, в том числе Илья, а вот последний вопрос опять достался Вике:
– Однажды Марк Твен, находясь на светском рауте, беседовал с одной не очень приятной в общении  дамой. Решив сделать ей комплимент, он сказал:
– Вы очаровательны.
На что грубиянка ему ответила:
– Не могу сказать о вас то же самое. Марк Твен улыбнулся и сказал. .Что он сказал?
Вика знала ответ, она опять подошла к микрофону и умильным голоском произнесла:
– Писатель сказал ей:
А вы сделайте, как я, – соврите!

Зал разразился смехом и аплодисментами. Поединок вопросов и ответов закончился. Все команды вышли на сцену выслушать вердикт жюри. Как и предполагала Вика, они выиграли. Она была счастлива, потому что тоже внесла свою лепту в победу. Ребята подняли её на руки, обнимали, кричали. Бурное веселье перекочевало за кулисы.
Но Вика торопилась, ей  надо было отдать платье, переодеться.
Она спешила, даже не привела волосы в порядок, так и оставила на голове какую-то халу, так как знала: где-то в зале сидит Дима и ждет её. Поэтому, выйдя из гримерки, она еле отбилась от ребят, которые предлагали завалиться в кабак и отметить победу, и пошла искать его в зал.

Он стоял у самой сцены с букетом цветов, увидев его, она подбежала к нему, а она стал кружить её вместе с букетом, говоря:
-Какая же ты молодец! Я горжусь тобой!
Это были именно те слова, которые Вика хотела услышать. И она поняла, что наконец-то нашла своё счастье. Ей вдруг стало страшно: всё слишком хорошо, что-то произойдёт плохое. Но она поспешила отогнать от себя дурные мысли. Этот день и эта ночь принадлежали им двоим, она так решила.

Пока они шли к машине, Дима рассказывал о своих впечатлениях и между прочим сказал:
– Я видел одну девушку, она стояла в проходе, не садилась и ушла сразу после того, как ты ответила на последний вопрос.
– Ну надо же, я на сцене надрывалась, а он на девушек заглядывался! – шутливо проговорила Вика.
– Высокая, в мини и ботфортах, довольно вульгарная.
– А, это точно Ленка, её стиль.
– Так вот, мне не понравилось выражение её лица, когда она смотрела на тебя.
Вика замолчала, не зная, что и подумать. Может, всё же бывшая подруга хотела помириться?
Он сказала об этом Диме, но он задумчиво протянул:
– Нет, не похоже. Это больше похоже на зависть, неприкрытую чёрную зависть.
Вике не хотелось в такой день думать о плохом, о Ленке, о Женьке, она чувствовала себя победителем, эйфория не покидала её, поэтому она обняла Диму за талию и сказала:
– А ну их всех. Сегодня мой день.
Он только поцеловал её, ничего не сказав.
Когда они сели в машину, Дима спросил её:
– Куда поедем?
Она ничего не ответила, только посмотрела на него, а он прижался губами к её губам, и она на мгновение про всё забыла.

Когда они подъехали к её дому, Вика вышла первой и ,открыв дверь полутемного подъезда, повернулась с улыбкой к нему. Он замешкался буквально на секунду, и в этот момент Вика охнула и стала заваливаться на спину. Дима вбежал в подъезд, подхватил Вику и успел заметить только черный силуэт на лестнице . Человек бежал наверх, Дмитрий мог бы догнать его, но не хотел бросать Вику.
Голова Вики была в крови, но она быстро пришла в себя.
Дима, вне себя от горя и от того, что он не может догнать преступника, вызвал «скорую» и милицию. Пока он звонил, Вика прошептала:
– Я думала, это будет самый лучший день в моей жизни.
– Радость моя, у тебя будет много-много самых лучших дней! Не говори ничего!
Приехала «скорая», ей сделали укол,  и она очнулась только в палате.
Голова её была перевязана, рядом на стуле спал Дима, завалившись набок, палата была больше похожа на комнату в санатории. Какие-то приборы, пикающие над ней, видимо, сработали на её движение, и в палате появилась медсестра.
Она подошла к Вике, поправила повязку, сказала ей:
– Как вы себя чувствуете?
– Что у меня?
– Всё хорошо, сотрясение мозга небольшое, удар пришёлся по касательной, могло быть хуже.
– А где я?
– Частная клиника профессора Зайцева, одна из лучших в Москве. Ваш жених постарался. Он так переживал, пришлось ему дать успокоительное. Не хотел уходить ни в какую. Разбудить его?
– Нет, дайте сначала зеркало.
– Ах, молодость, молодость! – проворковала медсестра. - Бегу за зеркалом, а потом позову врача. Врач у вас хороший, доктор наук, нейрохирург, Генрих Генрихович.

Она принесла зеркало буквально через минуту и сразу вышла, а Вика уставилась на себя в зеркало. Отёкшее лицо бледно-зеленого цвета, повязка на голове. Да, красота – это страшная сила.
Ну что ж, пока  ничего не исправить. Ей так обидно стало даже не из-за того, что её хотели убить, а из-за испорченной радости, обидно до слёз. Но она не успела пожалеть себя как надо, потому что в палату вошёл врач. Он сразу разбудил Диму и велел ему выйти. Вика не успела сказать ему ни словечка. Саша вышел, а врач, высокий, грузный мужчина лет пятидесяти, поздоровавшись, стал осматривать её, изучать показатели давления, какие-то синусоиды на длинных свитках, снимки черепа в разных ракурсах. Вике стало плохо только от одного вида этих бумаг.

– Ну что ж, легко отделались. МРТ показало, что повреждений мозга нет, рана поверхностная, сотрясение небольшое, полежите немного у нас, капельницы, уколы, покой – до свадьбы заживёт. У вас очень хороший жених, он так беспокоился о вас. Я его сейчас приглашу. Но говорить много нельзя. Десять минут.
– Спасибо, доктор! – прошептала Вика.
Зашёл Дима. По его небритой физиономии пробежала улыбка, и он сел на кровать к Вике, взял её за руку.
– Хорошо, что скоро тебя отпустят, - сказал он. -  Врач говорит, что всё быстро нормализуется. Как чувствуешь себя?
– Хорошо, когда ты рядом. Не уходи.
– Не уйду. Я буду всё время здесь. Попрошу кого-нибудь купить мне бритву. Я колючий.
Он осторожно коснулся её щеки.
– Ты купил эту больницу? – спросила Вика.
– Нет, - Дима засмеялся. – Но мысль хорошая. Я подумаю над этим. Не хочу тебя грузить, но скоро придет следователь. Придется отвечать на вопросы. У меня есть свои предположения, но ты.. может, ты что-то заметила? Есть догадки ?
– Я знаю, кто это. Но я не скажу.
– Что значит «не скажу»? Вика, тебя могли убить! Тебя хотели убить! – Дима схватился за голову.
- Я бы не смог жить без тебя, - сказал он, приблизив своё лицо к ней. – Не смог бы.

Вика посмотрела ему в глаза. Ей захотелось плакать, сказать ему, как она его любит, любит до безумия… Вспомнились бабушкины наставления, что мужчинам никогда нельзя говорить, что любишь. Она переборола своё желание, слова, готовые сорваться с языка, не прозвучали, и она медленно спросила:
– Ладно, скажи, почему тебя все называют моим женихом?
– А что, это не так?
– А ты просил моей руки?
– А это обязательно?
– Это обязательно, если мужчина хочет жениться, и иногда он сам делает женщине предложение.
– Может быть, мы и благословения будем просить?
– Господи, я и забыла! Бабушка! Бабушка завтра прилетает, я должна её встретить! Дай мне телефон, я ей вчера не звонила, она переживает, может, звонила сама, а я не отвечала.
– Не волнуйся, тебе вредно. Я сам её завтра встречу, подготовлю, не переживай ещё и за бабушку!

Вика поговорила по телефону с бабулей, объяснила, что немного простудилась, лежит с температурой, поэтому встретит бабулю Викин друг. Бабушка немного успокоилась, но сразу же начала допрос: что за друг, откуда, сколько ему лет, как его зовут, как она его узнает и т.д.
– Не волнуйся, он будет с плакатом, доставит тебя в лучшем виде. Всё, мне надо горло пополоскать, целую!- Вика поспешила закончить разговор, но успокоиться не могла. Она чувствовала сердцебиение, никогда такого не было. Видно, удар  по голове давал о себе знать.
Дима вышел из палаты, и через несколько минут вошла медсестра со шприцем. Она сделала Вике успокоительное, несмотря на все её протесты. Когда он вернулся, Вика вылила на него своё возмущение:
– Димка, ты предатель! Я безумно боюсь уколов, зачем ещё укол? И так всё хорошо: жить буду!
– Девочка моя, я не хочу, чтобы ты волновалась. Достаточно того, что ты с травмой в больнице, и я не хочу, чтобы у тебя ещё было нервное потрясение. Хотя..  У меня у самого нервное потрясение, я, идиот, мог догнать эту сволочь, но не хотел оставить тебя. А полиция, конечно, никого не нашла. Вроде бы обошли всех соседей, но никто ничего не видел и не слышал. Если их послушать, ты сама себе дала по голове. Ничего, я на них свою службу охраны натравлю, они им крови попортят!
Давай вернемся к теме благословения.

– Нет, какое благословение! Во-первых, ты не сделал предложения, во-вторых, я лежу в больнице, а в-третьих, как я могла забыть о приезде бабули! Как ей всё объяснить? Она перевернет здесь все вверх ногами!
– Я не совсем понял: она будет так расстроена, что ей нужна будет помощь?
– Да, она будет так расстроена, что помощь понадобится всем, особенно тебе! Я уже не говорю о врачах! А полиция! Придумай что-нибудь!
– Вика, что можно придумать? Надо сказать правду, потому что мы запутаем бабушку и запутаемся сами.
– А ты всегда говоришь правду? – с сомнением Вика посмотрела на Диму.
– Практически всегда. Зачем врать? Даже если из этого вранья извлечёшь какую-то выгоду, ещё неизвестно, чем это обернётся. Между прочим, в позапрошлом веке купцы совершали сделки, основываясь только на честном слове купеческом.
– Да, я тоже читала Островского, но ты не похож на человека из позапрошлого века.
– А на кого я похож?
– Ты похож на акулу капитализма!
– Так, чувствую, что мои усилия по поводу твоего лечения  прошли даром. Какая я акула? Не похож я на акулу, совсем не похож. Всё-таки у тебя что-то с головой. Пойду попрошу, чтобы тебе ещё одну капельницу сделали. – Дима произнес эту реплику с такой серьезной миной, что Вика засмеялась, а он опять присел к ней на кровать и медленно стал целовать её в щеки.

– Уйди, Дима, - прошептала Вика, - а то капельница точно понадобится. – Я устала, наверно, укол подействовал, я страшно хочу спать. Уходи.
– Всё, милая, прости. Я приду завтра с бабушкой, а ты к этому времени должна выздороветь.
– Постараюсь. – Вика сказала это уже с закрытыми глазами и тут же провалилась в сон.
Как всегда, ей снилось всё, что происходило наяву, но в искаженном, уродливом, страшном обличии. Ей снилась сцена, она танцует полуголая какой-то неприличный танец, на сцену выходит Женька, он хочет увести её, она упирается, в зале шум, свист, хохот, выходит Ленка в своих высоких ботфортах и уходит вместе с Женькой. А Вика уже не на сцене, а в комнате Женьки, серой, покрытой пеленой, в углу висит веревка для белья, и рядом с ней в какой-то непонятной позе, как-то присев ,– Женькин отец, он говорит ей:
– Вика, Викочка, не уходите, не уходите.
Но ей так страшно, что она бежит, бежит по темной улице, не останавливаясь, и знает, что за ней гонятся и хотят убить. Она проснулась. Рядом стоял врач и держал её за руку.

– Что же пульс так скачет? Неужели аритмия? – говорил он сам себе.
Потом наклонился к ней:
– Как вы себя чувствуете? У вас резко подскочило давление. Такое бывало раньше?
Вика не могла толком даже ответить врачу.
– Нет, не знаю, дайте воды. Пожалуйста. – Она чуть не забыла о вежливости.
Врач дал ей воды, и она сумела сказать:
– Кошмар приснился. Наверно, поэтому.. так.
– Придется укол сделать. Не ныть. Терпеть. – Вика ещё не успела раскрыть рот и сказать, что она думает по поводу всех этих уколов.
Она разозлилась.
– Я выздоровлю, несмотря на все ваши уколы!
– Вот такое настроение мне больше нравится. Это то, что надо, то, что доктор прописал.

Он позвал медсестру, укол был сделан.
Спать она больше не могла. Она стала думать обо всем происшедшим с ней. Её ударили по башке. И ударила Ленка, она узнала запах её духов. Неужели хотела её убить? Нет, невозможно!
Конечно, девица в ботфортах в зале – это она. Ботфорты.. Ведь она их купила недавно… и стоили они.. стоили они как раз…
В этот момент дверь полураскрылась, сначала заглянул, а потом и вошёл Дима с очередным букетом. Аромат свежих роз поплыл по палате.

Он поцеловал её и спросил:
– Как ты? На вид гораздо лучше. Ещё красивее, чем всегда.
Вика взяла его за руку. Как ей хотелось всё забыть. Рядом с ним она чувствовала всю полноту жизни, и для этого ей достаточно было только смотреть в его глаза. Он опять поцеловал её. Чувствовалось, что этим дело не ограничится. Она вздохнула и сказала:
– Сядь, пожалуйста, на стул.
– Хорошо, но ты не представляешь, чего мне это стоит!
– А ты не забыл о бабушке?
– Да как же я могу забыть о бабушке! Я только и думаю, что о бабушке! Я просто день и ночь думаю о бабушке! Тебе понравился букет?
– Да, такие нежные , розовые, и такой запах.. Извини, что не поблагодарила тебя.
– Так, в чём дело? Что за официальный тон? Что-то не так?
– Да, не так! Дима, я знаю, что ты ведешь своё расследование, а мне ничего не говоришь. Почему?
– Потому что я вижу тебя и обо всем забываю. – Он попытался встать, Вика жестом остановила его.
– Хороший ответ. Но мне как-то грустно. Не знаю. Букеты, розы.. А я в больнице, бабуля приезжает, я её не встречу. Родителям вру, что заболела. Они тоже волнуются, - Вика произносила свой монолог голосом уставшей от жизни, разочарованной женщины. – Дима ёрзал на стуле, ему так хотелось обнять Вику. – И вдруг она так быстро и бодро спросила:
– Ведь ты что-то узнал и молчишь! Я же вижу!
Дима аж подпрыгнул на своём стуле.
– Ах ты актриса! Я уж испугался. Нет, ты объясни, как ты догадалась? – он уже сидел у неё на кровати и держал её руку.
– Ну, у тебя вид такой.. загадочный. Ну, рассказывай.
– Мы посмотрели видеозаписи из твоего вуза, особенно внимательно с тех камер, которые стоят на входе. И твой Женька там выходит в обнимку с кем, как бы ты думала?
– С Ленкой! – выпалила Вика.
– Ну вот, с тобой неинтересно, ты всё знаешь. Как ты догадалась?
– Во-первых, я поняла, что она меня долбанула по башке, не могу понять, с какой целью. Во-вторых, беседуя с различными людьми, я поняла, что она встречалась с Женькой, но они сей факт скрывали, даже от меня. Тоже не знаю, зачем.
– А хочешь узнать?- с торжеством в голосе спросил Дима.
– Конечно!
– Ну тогда… - он подошёл в двери, полуоткрыл её, сделал кому-то знак, и в палату ввалились двое крепких ребят, которые держали за руки Ленку.
Вид её поразил Вику. С нечесаными волосами, зареванная, согнувшаяся, но, самое главное - трясущаяся от страха, она совсем не походила на ту красивую, самоуверенную, капризную девушку, какой её привыкла видеть Вика.

Дима знаком отпустил охранников, а Ленке сказал:
– Сесть! – и прозвучала эта команда настолько повелительно, что Ленка моментально опустилась на стул, а Вика с удивлением посмотрела на своего возлюбленного. Никогда она ещё не слышала таких интонаций в его голосе.
– Я вас одних не оставлю, поэтому выясняйте отношения в моём присутствии. А вам, Елена Константиновна, советую говорить правду, и только правду, а то хуже будет.
Ленка с нескрываемым страхом посмотрела на него и сказала робким тоном:
– Я же говорила, я всю правду..
– Валяй, рассказывай! – опять скомандовал Дима. – Не отнимай время у человека, которого ты хотела убить.
– Да не хотела я, - в голос заревела Ленка, - не знаю, что на меня нашло. Все ходили, вспоминали Женьку, какой он был хороший, а потом вдруг этот КВН, меня не позвали, а ты.. ты.. я просто хотела, чтоб была справедливость. Почему одним всё, а другим ничего?
– Так, Лена, это я всё поняла и без твоих песен, думаю, будь у тебя возможность убить меня, ты бы это сделала. Расскажи мне про Женьку. Когда ты начала с ним встречаться?
– Нет, нет, не хотела я убивать, - Ленка покосилась на Диму, который стоял рядом с каменным лицом. – А  с Женькой так смешно получилось. Он ведь был в тебя влюблён, очень. Но понимал, что ты не для него. – Она опять покосилась на Диму. - Помнишь, осенью мы уезжали на Селигер, ты ещё не поехала, вы с бабушкой уезжали в Прагу?

– Дальше! – буркнула Вика. Она уже понимала, что расскажет Ленка, и ей было уже заранее противно.
– Ну и вечеринка там была заключительная, я притворилась, что пьяная, Женька повел меня в палатку, а я с девчонками заранее договорилась, чтобы никого не было, и он меня привел, и я..
– Давай без подробностей!
– Ну, всё произошло, и оказалось, что я у Женьки первая женщина. Представляешь? У меня язык всё время чесался тебе рассказать, как я сдерживалась – не знаю.
У Вики было ощущение, что Ленка забыла, где она, с таким удовольствием она рассказывала о своей подлости, сама не осознавая, как это смотрится со стороны.
– Ну и стала я из него веревки вить, это смех был. Если чего захочу - говорила ему. Он деньги занимал, подрабатывал, чертежи первокурсникам чертил, практически не спал – и всё для меня! А ботфорты эти – ведь я просила у него денег, и он дал! Не знаю, откуда взял, не сказал. А  когда не давал денег – я с ним спать отказывалась, говорила, что с другими пойду.
– Подожди, - Вика прервала её речи и выпила воды. – Её уже начинало тошнить. – Тот день, когда Женя повесился. Говори.
– Ну попросила я у него денег на курточку. – такую, как у тебя, меховую. Он весь почернел тогда, я думала  - всё, от ворот поворот. А мы у него были, дома. Он говорит мне, найду я, мол, денег, будет у тебя курточка, мне заказали несколько рефератов, будут деньги. А я смеяться стала: да разве за рефераты можно получить столько денег? И предложила ему смесями курительными приторговывать , есть у меня приятель, предложил он мне на пробу. А Женька, как услышал, так рассвирепел, выгнал меня. Ну а я высказала ему все: что я с ним встречалась только из-за денег, а без денег он никому не нужен, гольтепа, кто на него посмотрит, а ты с ним дружишь из жалости к нему, что ты мне это сама сказала. Ну и ушла.
Вика не могла говорить. Такой жестокости в своей подруге она не могла предположить.

А Ленка всё продолжала:
– Откуда ж мне было знать, что этот дурак повесится?
Дима поднял её со стула и вытолкнул за дверь. Вика видела, как её подхватили те же молодые люди, которые и привели её в палату.
Дима сел на кровать рядом с Викой:
– Прости, любимая, что пришлось всё это выслушать. Её первоначальная версия была более приличной. Она хотела причинить тебе боль.
– И ей это удалось, - Вика произнесла эти слова таким бесцветным голосом, что Дима перепугался.
– Давай врача позову! – он было открыл дверь, но Вика остановила его:
– Подожди, подожди, Димочка, - и она навзрыд заплакала.  Дима обнимал её, шептал ей какие-то слова, утешал, как мог, говорил ей о любви. Он нежно гладил её волосы, целовал их, целовал её веки, и постепенно его нежность уменьшила боль, которая терзала сердце Вики.

Всё ещё всхлипывая, она спросила у него:
– А почему она такая испуганная? Твои ребята…
– Нет, только припугнули словесно, но хорошо припугнули. Неужели тебе её жалко?
– Не знаю даже. Всех жалко. Женьку жалко.
– Мне тоже жалко. Но теперь мы знаем, кто подтолкнул его  к такому поступку. Мы знаем правду, ведь ты этого хотела.
– Да, Дима, и я не жалею, что узнала всё это. Для меня Женька стал ещё более близким. Он был слишком хорош для этого мира.
– Да, милая, но мы вместе, я счастлив, что встретил тебя и никогда не отпущу. Ты украшаешь этот мир, без тебя он был бы гораздо хуже. Ты редкая девушка, и если ты окажешь  мне честь стать моей женой, то я буду счастливейшим человеком на свете!
С этими словами Дима достал кольцо и надел Вике на палец.
– Скажи «да»!
Вика не успела ещё ничего ответить, как дверь в палату распахнулась и в неё ворвалась бабуля, потрясывая зонтиком в одной руке, и сумочкой с круглой картонкой – в другой.

Она бросилась к Вике:
– Девочка моя, что они с тобой сделали!
Бабушка судорожно обнимала Вику, не выпуская ни зонтика, ни сумочки, ни шляпной картонки.
На мгновение Вика подумала, что останется без глаза, так как зонтик все время находился в опасной близости от  её лица. Картонка уже лежала у неё на голове.
– Маргарита Львовна! – Вика услышала укоризненные выкрики Димы. – Мы же договорились. Вы должны были войти в палату по моему знаку. Ещё рано.
– Знаю, знаю, но сколько можно ждать, я старая женщина, мне ждать некогда. И вообще, я всё хочу увидеть сама. Делай предложение.
Она уселась на кресло, в котором накануне спал Дима, и наклонилась вперед, как зритель в театре.
– Но я уже сделал предложение! – в голосе Димы прозвучало отчаяние.
Вика, в начале этой сцены онемевшая от  неожиданности, начала смеяться так, что скоро засмеялись совершенно идиотским смехом и все остальные.
– Ой, не могу!- кричала Вика. – Я умру от смеха! Сделайте мне капельницу! Две!
На шум прибежала медсестра и не могла понять, что происходит. Её приход всех успокоил. Вика от смеха обессилела окончательно, она смогла только сказать:
– Дима, я же предупреждала, это моя бабушка.
– Любовь моя, было все нормально, я встретил Маргариту Львовну,  мы с ней договорились, что она войдёт в палату по моему знаку, чтобы сделать тебе сюрприз.
– Да уж, сюрприз что надо. Бабуля, как ты долетела?
– Всё хорошо, всё замечательно, твой жених меня доставил к тебе, по дороге рассказал совершенно криминальную историю, как ты могла в неё влипнуть?
– Так получилась, - Вике было уже не смешно, ей казалось, что этот день начинал превращаться в фарс.- Бабуля, да зачем же ты ворвалась? Ну никакой романтики! Так, выйди, и начнём всё сначала!

Бабуля беспрекословно вышла из палаты, всё так же с зонтиком, сумочкой и картонкой, а Вика с упреком посмотрела на Диму:
– Ну почему ты не отвез её домой?
– Я дурак! Вика, прости, не думал, что у неё такой темперамент.
– Да, наверняка сейчас она с таким же темпераментом делает очередной сюрприз лечащему врачу. Я не удивлюсь, если он сейчас прискачет сюда и срочно меня выпишет.
– Пока никого нет, умоляю тебя, скажи «да»!
– Да! – она ещё не успела это сказать, как он прижался к её губам, а дверь опять распахнулась.
На пороге стояла бабуля, а под руку с ней стоял Генрих Генрихович.
Врач взял инициативу в свои руки.
– По просьбе Маргариты Львовны я сейчас вас осмотрю. Если ваше состояние  удовлетворительное – а я в этом не сомневаюсь - я вас сегодня выпишу. С условием: наблюдаться у меня в течение шести месяцев один раз в две недели, принимать месяц лекарства, которые я вам выписал. А дальше видно будет. Вы освобождены от занятий на этот месяц. Всем выйти.
Бабуля пыталась протестовать, Дима взял её под локти и вынес из палаты.

Вика села на кровати и сказала:
– Генрих Генрихович, вы же знаете, что со мной всё хорошо.
– Хорошо-то хорошо, но наблюдаться надо – это раз. Вы испытали сильнейший стресс – это два.
– Сильнейший стресс я испытала не раз – это три.
Врач засмеялся.
– Мне почему-то кажется, что ваш жених, когда станет вашим мужем, увезёт вас туда, где никаких стрессов не будет. Но это просто моё предположение.
– А моё предположение, что мне надо учиться быть более стрессоустойчивой.
– А вот это совершенно правильно. Знаете, у меня ещё никогда не было пациентки с такими занимательными родственниками. Даже жалко вас отпускать. Я получил много положительных эмоций.
– Ну, в таком случае мне придется приходить  к вам на прием с бабушкой, тем более что она меня одну не отпустит, так что грустить вам не придётся.
Врач ещё раз посмотрел данные артериального давления и сердечного ритма, пульс, и сказал:
– Месяца через два повторим МРТ. А сейчас желаю вам выздоровления. Если решите поехать куда-либо, прежде ко мне – я решу, возможно ли вам лететь самолетом или лучше выбрать поезд.
– Спасибо вам большое, Генрих Генрихович! И за ваше безграничное терпение тоже!
– Работа такая! До встречи! – с этими словами врач оставил Вику, но тут же в палату вошёл Дима.
– А где бабуля? – с тревогой спросила Вика. – Ей казалось, что бабушке станет плохо от переживаний.
– Ты не поверишь, но Генрих взял её под ручку и повел к себе в кабинет чай пить! А она беспрекословно пошла! Так что у нас ещё есть время, чтобы ты сказала «да»!
– Дима, я ведь уже сказала «да», но если ты хочешь..
– Хочу!
–Я ещё раз скажу: «Да, я выйду за тебя замуж».

Следующие несколько минут Дима ничего не давал ей сказать, а потом она всё же добавила:
– Но в моей жизни будут и другие изменения. И я хочу, чтобы ты знал о них заранее.
– Не пугай, говори сразу всё.
– Дима, я хочу пойти учиться в другой институт. И хочу работать по своей будущей специальности.
– Милая, я даже знаю, в каком институте ты будешь учиться. Конечно же, в юридическом. Если бы ты не была такой, я бы, наверное, не полюбил тебя так. Тише, кажется, бабуля возвращается. Она сейчас будет нас благословлять. Приготовься.

– Дима, я очень люблю тебя.
Вошла бабушка, посмотрела на них, заплакала и сказала:
– Благословляю вас, дети мои! – она обняла их обоих, а Вике на миг показалось, что кто-то, наверное, Женька, шепнул ей на ухо: «Прости, Вика, будь счастлива»! И она сказала:
– Мы будем очень счастливы!