Баккушан наоборот

Японцы называют женщин, выглядящих (смотрящихся) сзади значительно лучше, чем спереди, «баккушан». Коротко, одним-единственным словом. Таких женщин в Японии, по моим наблюдениям, совсем мало. Японки как раз отличаются от европейских женщин не совсем точёными фигурками, не очень-то стройными ножками и — в результате — причудливой походкой. Но зато японки обладают волшебно-красивыми лицами — и в тамошней подземке мои глаза разбегались...
 
По-русски выразить аналогичное понятие можно лишь с помощью нескольких слов: типа «сзади – пионерка, спереди – пенсионерка». Более кратко — не получается. Посему я и избрал для названия этой заметки именно японское слово, хотя речь будет идти о сравнении винницкого не с восточным, азиатским, а — с западным, европейским. С тем, к чему стараются руководители столицы Подолья привести свой город. О чём, не забудем упомянуть, провозглашается по  л ю б о м у  поводу.

С восточным (японским), если вы помните, я уже сравнивал («Ода японским туалетам»). Повторяться, думаю, не сто'ит: снова будет результат не в нашу пользу. К тому же, в разбираемых «образцах городского пейзажа» именно спереди — красиво, сзади — ужасно. И мы — не о представителях прекрасного пола, а о домах в центре Винницы. Двумя словами (одним и по-японски не получается): «баккушан наоборот».

Неплохо звучало бы это выражение по-немецки: von hinten Lyzeum, von vorne Museum  (сзади — лицей, спереди — музей), но боюсь, вы меня ещё раз упрекнёте моим немецким гражданством и, что особенно вам не по нраву, прусским образом мышления.

Напоследок в этом вступлении: «красиво» в наших случаях – нередко  п р е у в е л и ч е н н о  заменяет всего-то «пристойно», но «ужасно» – всегда, опять же наоборот,  с м я г ч ё н н о е  «безобразно», «отвратительно», «омерзительно», и т. п.

Итак, сравниваю с западно-европейскими населёнными пунктами. Если там дом ремонтируют, то не только — фасад. Со двора дома' выглядят так же хорошо (или плохо), как и со стороны улицы. Понятная речь, имею в виду дома', в которых живут. И — дворовые строения, которые служат той или иной цели, а не те, что уже давно никем ни для чего не используются.О заброшенных — в прошлом жилых или рабочих (мастерских, пр.)  — строениях, которые  также можно увидеть на  о к р а и н а х  крупных европейских городов, речи тут нет.

Место нашего действия: по-новому распланированное пространство с тыльной стороны ни к селу, ни к городу воздвигнутой партийной диктатурой здесь (в исторической части!) резиденции местных властей. Шибко многоэтажного коло'са, ради которого пожертвовали двумя «всего-то» трёхэтажными перлами дореволюционного градостроения: зданием с аптекой и гостиницей, постепенно приходившими в обветшалое, в аварийное состояние. И — бывшим двухэтажным зданием Городского высшего начального училища, тоже построенного не на советские рублики. Не обветшалого, не аварийного: оно с трудом поддавалось разборке и обрушению обычным поэтапным способом —  пришлось его долго с разных сторон бить огромной металлической грушей. Сам видел возникавшие после обвалов стен пыльные облака, быстро осадить водой которые пожарным не удавалось.

Неужели эти здания нельзя было сохранить? Ответим откровенно: нельзя было. В стране, кажется, и специалистов такого дела не имелось. Помню, что во время начавшейся перестройки московский «Пассаж» приводили в соответствующий столице вид инженеры и рабочие из Турции. Откуда Виннице было таких взять, да ещё в застойное брежневское время?

Одновременно с разрушением старинных зданий улице Пушкина свернули шею, выворачивая голову улицы в сторону улицы Козицкого. В результате на застроенной стороне возникшей кривошеи, наконец-то, предстало миру во всей своей красе длинное одноэтажное строение, когда-то стыдливо скрывавшееся в проходном — с улицы Козицкого на улицу Пушкина — дворе (1, 2). В здании прежде располагались различные мастерские бытового обслуживания, сейчас — не знаю, не разобрался. Сколько лет означенному неказистому дому — также не скажу. Я с ним знаком почти 70 лет. Не исключено, что здание появилось ещё «до моей эры», позже достраивалось.

Ранее прятавшуюся в укромном месте «красоту» эту мало кто видел. Теперь чудище соседствует с домом, который, согласно мемориальной доске, считается бывшим домом проживания подпольщицы Ляли Ратушной. Теперь оно - «обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй» - хорошо видно и из окон тыльной стороны высотного здания местопребывания главы города, и с автомобильной стоянки, что рядом, из недалеко расположенного уютного скверика, и так далее. Желающим полностью насладиться видом этого архитектурного пугала рекомендую обозреть его и с фасада, хотя бы в месте одного из «парадных» входов (3).

Сколько лет ещё простоит этот дом под №0 (дом с мемориальной доской следует по улице Пушкина  з а   н и м  и имеет №1)? Как долго ещё экскурсоводам представится возможность демонстрировать туристам со всего мира то, что нам досталось от «раскрепостившей народ» советской власти (а, может быть, от державшего в оковах и угнетавшего народ царского режима)?

Но гидам не следует волноваться. Подобных объектов в центре города хватает. Заглянем — далеко ходить не надо — во двор так называемой синагоги Лившица (набожный и щедрый Яков-Мендель Лившиц и его жена Хая ни пяди земли бы не подарили, ни копейки бы не потратили на возведение этого бункера!) и дома Бродского.

Это страшилище (4) возникло вместе со строительством дома, к которому оно теперь «приписано». Ранее (до войны) на месте этого дома  была общественная уборная, потом немцы её закрыли-зарыли и соорудили во дворе дома Бродского приблизительно на том же месте три больших гаража. После войны самый наружный гараж перестроили под жилищно-эксплуатационную контору (ЖЭК), где восседал управдом и ещё кто-то из писарей. Средний гараж был чем-то вроде склада ЖЭКа. А гараж, который был вплотную с подъездом чёрного хода дома Бродского, где наша семья жила на третьем этаже, принадлежал нам.

Сараи в послевоенное время были необходимы. В них хранили, прежде всего, топливо. Отопление было печное — без дров, угля, брикетов не обойтись. Завозили топливо (оно рационировалось с помощью талонов) с осени. С лета и осени в сараи заносили и различные консервы домашнего приготовления (непременное сливовое повидло, пр.), так как в квартирах для них не было места ни в комнатах, ни в коммунальной кухне. Когда позволяли условия, рыли в сарае погреб. Тогда было место и для картофеля, солений в бочонках, пр. На советскую торговую сеть надежды не было, да и своё домашнее было не только качественнее, вкуснее, но и дешевле.

Конечно, в тех сараях, что были побольше, скапливалось немало старой мебели и прочего хлама. Выбрасывать что-то во времена постоянного дефицита любых товаров было как-то не принято.
Без сарая жилье считалось как бы неполным, потому что без него ухудшались и без того далеко не комфортабельные условия послевоенной жизни. И сараи практически всегда «придавались» к полученной квартире, хотя в ордере на квартиру они не значились. Квартиры распределял исполком, сараи — ЖЭК.

Потом появилось газовое отопление печей, кое-где провели водяное отопление. И сараи начали прикрывать, сносить. Вот и на месте нашего сарая построили дом. Однако жителям этого дома, по привычке, что-ли, предоставили сараи. Или они соорудили их сами во время коммунистических субботников?
Как видно на фото, сараи эти неповторимы по своему внешнему виду и свидетельствуют о том, что и сейчас ничего не выбрасывается. Вот, например, вроде бы отслужившие своё двери, но — нет. И каждый из четырёх сараев имеет свою оригинальную (вероятно, защищённую патентом) дверь, причём три из них — обитые. Наверное, для того, чтобы в сарай холод не проникал. То, что рядом с дверью дыра в стене почти в величину двери, не мешает запирать дверь на замок.

Не могу описывать детали, которые плохо различимы на небольшой фотографии, но, по крайней мере винничанам, представляется возможность эти детали рассмотреть вблизи да при солнечном освещении.
Отказать же себе в демонстрации очень даже дожденепроницаемой крыши, под сводами которой хранятся (гниют), видимо, ещё не созревшие для выброса на свалку предметы, не могу (5).  Видите сами, никакими словами мне было крышу эту не описать!

Теперь и вам ясно, насколько предельно точно даются в ВикипедиИ обозначения слов. “Само слово сарай, обозначающее сооружение, восходит к персидскому sar;i, sar; — «дворец». Персидское же восходит к древнеиранскому *sr;;a, которое родственно готск. hr;t — «крыша»”: https://ru.wikipedia.org/wiki/Сарай_(постройка). В нашем случае — дворцы, да ещё какие, с крышей — только позавидовать!

Эту красоту — только одно приходит в голову — сохраняют для съёмок на натуре фильмов о самых тяжких временах, которые испытывали винничане. Правда, в европейских городах такие места огорожены, обозначены табличками. Туда привозят загримированных артистов, устанавливают освещение, проводят съёмку, а потом всё убирают — и место бывших киносъёмок о трудных временах снова сияет чистотой.

А в Виннице — сам наблюдал — жильцы дома, расположенного напротив сараев, открывают двери этих сараев, копошатся там среди рухляди (благо солнечные лучи хорошо проникают через крышу «особой конструкции» — и отсутствие электрического освещения не ощущается), а после ревизии и учёта наличности снова проворачивают ключи в поржавелых замках. И это проявление бережливости прохожие могут совершенно бесплатно наблюдать с улицы (через широкий проезд во двор), фотокорреспонденты же — в поисках свидетельств европеизации Винницы — заходят во двор. Но и с них денег не берут.

Такое вот «немое кино». Никто ни с кем не разговаривает, никакого закадрового голоса не слышно, только — уличный шум, проникающий через проезд во двор дома Бродского. Через въезд, слыхавший ещё стук копыт лошадей, вкатывающих кареты с богатыми жильцами в этот двор целые семь лет (1910-1917). После чего дом экспроприировали — и началось его разрушение (см. предыдущую публикацию). Но зато возникли колоритные сараи, которые в Западной Европе — ещё поискать!

А возможно ведь и  кино  д р у г о е.  С оживлёнными, исконно винницкими диалогами, с патефонной музычкой, лившейся когда-то из открытых окон квартир винницких мещан: «У самовара я и моя Маша. Маша моя дочка, я — её мамаша.»
«Какое такое, извините,  д р у г о е?» - вам уже не терпится узнать. «Подождите минуточку. Спешите медленно, как говорили в Одессе. Сейчас я вам выкажу и про это тоже. Но поначалу — кой-што для вашего общего образования. Слушайте сюда.»
 
12-го февраля 1915-го года — да, да, именно, сто лет тому назад: я не ошибаюсь — состоялась премьера кинофильма «Петербургские трущобы», сделанного по сценарию Всеволода Крестовского. В фильме снимались знаменитые актёры Владимир Максимов, Иван Мозжухин, Ольга Преображенская, Лидия Рындина и Лидия Сычева.
Так почему бы сейчас, спрашиваю я вас, пока ещё не разобрали эти сараи и не рухнул дом Бродского (о предрекаемой мною судьбе этого дома вы, надеюсь, уже прочитали?), почему бы, пока не поздно, не сделать репликацию сей, век тому назад весьма популярной киноленты?
Я бы сценарий «Винницких трущоб», не требуя гонорара, написал. Уверен, что и самодеятельные актёры-бессребренники нашлись бы. Декорации заказывать не требуется. Весёленькие сарайчики с крышей из гофрированного, местами, правда, отсутствующего асбестоцементного шифера, а также задник -  обращённая во двор стена дома Бродского как раз того времени постройки и трущобоподобного вида сейчас — лучше не придумаешь. Остатки жухлой травки перед сарайчиками и сочная зелень у крыши: всё это — в вашем полном распоряжении. Получилось бы дёшево и сердито. Не исключено, что и приз на каком-нибудь кинофестивале оторвали бы. Город бы прославили...

Кто описанное здесь «немое кино» не видел — спешите: после этой публикации — есть мнение (как говаривали парторги, предлагая рядовым коммунистам очередную пакость к исполнению), что и в «прозрачном офисе» прозреют.

Жаль: тогда и намечаемая репликация «Петербургских трущоб» не увидит свет...