Мысли, которые стоит держать при себе. О свадьбах

Часто замечаю на наших современных свадьбах одну забавную особенность. Невеста нередко выглядит крупнее и как будто внушительнее жениха. Юное хрупкое до замужества создание накануне торжества облачается в воинственную броню корсета, окружает себя неприступным валом жесткого кринолина - не смей наступить! На голове сооружается внушительная конструкция наподобие убора индейского вождя, на лице рисуется боевой раскрас, а сама дева-воительница взбирается на высоченные каблуки, чтоб с подобающей вышины взирать на поверженных соперниц и свою добычу.

Это её праздник, её победа в долгой и кровопролитной войне за безымянный палец свободного мужчины. И вот что особенно забавно: чем дольше шла война, чем тяжелее были бои, тем внушительней вид невесты. Это только всякие интриганки, выскочившие замуж через неделю после первого свидания, могут впорхнуть в ЗАГС в каком-нибудь эфемерном платьице типа  ночнушки и с цветком в волосах, грозящим в каждую минуту завянуть. А настоящей Афине-Палладе полагается платье до пола, фата по пояс, перчатки до плеч. И подвязки, и шнуровки, и чулочки, и подвески, и рюши. И всё, как по уставу!  ЧуднО, что праправнучка крестьянки, которой не грозило по рождению попасть даже в гувернантки, метит в королевы...

Но уделим немного внимания нашему новобрачному, ведь ему на этом празднике и так отведено не самое завидное место.  Жених, напротив, как-то весь скукоживается. Ему неловко в новом костюме, ему жмут туфли и трёт шею тугой галстук, он боится помять и испачкать угрожающе-белоснежную рубашку. В зеркалах постыдно мелькает куцая свежеостриженная голова. Также, наверное, неудобно рождественскому поросёнку в бумажных манжетах на растопыренных ножках лежать в хрустящих салатных листьях с румяным яблоком во рту.  Сбежать бы, но вокруг уже дежурит армия родственников, готовых в любой момент сцапать убегающую добычу — уговорить, успокоить, отругать, осмеять и... на веки вечные отдать в жертву Юноне или Ладе, или какой другой богине домашнего очага.

И идут они под венец. Ни дать, ни взять, портрет императрицы с арапчонком. Несчастные жертвы эмансипации. И придётся ей всю жизнь понукать и одёргивать: «Не трать, не пей, не болтай лишнего, не ходи к друзьям! Отдай зарплату!» Год, два, десять, и не выдержит он, вырвется из-под гнёта, оставив за красными флажками детей, надежды, годы. А не сможет, так сама прогонит — станет нестерпимо противно от рабского повиновения.

Может быть, хватит уже мериться силой и лезть вон из собственной природы? Пора начинать любить.