Охота на поросёнка

ГРИГОРИЙ ШЕПЕЛЕВ.

ОХОТА НА ПОРОСЁНКА
(роман)

Вы легли на живот и убрали клыки...
В. Высоцкий

Вся эта история — вымысел.
Совпадения имён и фамилий её героев с именами и
 фамилиями реальных людей являются случайными.

Краткое содержание

Очень предприимчивая девушка Ольга, очутившись ночью в чужой квартире, становится свидетельницей такого странного происшествия, что едва не сходит с ума. Но самое невероятное ждёт её впереди — ведь с этой минуты вся её жизнь превращается в бесконечную, отчаянную попытку спастись от смерти...


Часть первая


Глава первая

В ночь с четырнадцатого на пятнадцатое сентября тысяча девятьсот девяносто девятого года Москва хранила спокойствие. Злые языки утверждали, правда, что оно очень похоже на паралич, а самые злые пророчили третий взрыв, притом этой ночью, так как весь день все органы власти рапортовали, что ситуация — под контролем, бояться нечего. Довод злых языков казался весомым, поскольку это же самое столь же бодро звучало и накануне второго взрыва, на Каширском шоссе, который стал ещё более смертоносным, чем первый, заливший кровью Печатники. Тем не менее, москвичи не запаниковали, прельстившись, видимо, перспективой отправиться в иной мир не как доведётся, а под контролем. Ночь к фатализму располагала — лил дождь, выл ветер. Прожорливая и хитрая смерть по имени гексаген могла не бояться, что кто-то сквозь барабанную дробь воды услышит её шаги под своими окнами или встретится с ней глазами, даже если она прижмётся лицом к стеклу в дождевых потоках. Мало кто сомневался в том, что она ещё не насытилась и что вой сирен патрульных автомобилей, призраками шнырявших по пустым улицам, аппетита ей не испортит.
Во второй половине ночи один из призраков, белый Форд «Кроун Виктория» с буквами ППС, вырулив на Садовое кольцо с Нового Арбата, затормозил напротив жилого дома. Под его узким карнизом стояла, спиной прижавшись к стене, стройная блондинка на шпильках, одетая недвусмысленно: чулки, юбка выше колен, обтягивающая блузка. На плече у неё висела прямоугольная сумочка, во рту тлела длинная сигарета. При виде «Форда» глаза курильщицы сузились. Элегантно взяв сигарету средним и указательным пальцами и слегка округлив красивые губы, она пустила дым кольцами. Содержимое «Форда» почти минуту не подавало признаков жизни. Потом стекло его правой передней двери скользнуло вниз, и глазам блондинки предстало до тошноты знакомое ей лицо под низко надвинутым козырьком фуражки. Виднелся также погон с сержантскими лычками. Хищно глядя на девушку, но не узнавая её сквозь стену дождя, сержант подал голос:
- А ну-ка, поди сюда!
- Да пошёл ты, - отозвалась блондинка. Вытянув вперёд руку, она щелчком метнула окурок в сторону «Форда». Прицел был взят вполне точно, но порыв ветра отнёс окурок далеко влево.
- Да, ты был прав, она самая, - повернулся сержант к своему коллеге, сидевшему за рулём, - ты смотри, на стрижку денег добыла!
Затем он вновь обратился к девушке:
- Привет, Оля! А я тебя не узнал.
- Зачем же остановился? Думал, твоя жена тут стоит?
- Ты хорошо сделала, что сменила причёску! Чёлка тебе идёт. Без чёлки ты чем-то напоминала Натали Портман, а я её ненавижу.
Ольга гортанным звуком изобразила, что её рвёт. Сержант засмеялся. Напарник что-то сказал ему.
- Сигаретку дай, - попросила Ольга, боясь, что они внезапно уедут.
- Ишь, чего захотела! А уколоться тебе не дать?
- Уколоться дочке своей оставь. Она это дело любит.
- Ой, можно подумать — вы с ней подруги!
- Нет, просто вместе сосём. Советую, кстати, давать ей деньги на презики.
- Дура ты, - обиделся страж порядка, - а я хотел тебя прокатить!
- Отвалил бы ты, - предложила Ольга, поняв, что курево ей не светит.
- А мы бы тебе взаправду ширнуться дали, если бы ты не была такой грубиянкой! - не унимался сержант.
- Говорю — отъехай! Народ пугаешь.
- Какой народ при таких делах? Очумела, что ли? Москва как вымерла! Даже кошки попрятались.
- Господа офицеры, вы меня знаете! Если свистну — Москва подскочит и оживёт. А Борька здесь будет через секунду.
- Что он нам сделает, Борька твой?
- А он твоему полковнику свистнет, тебя попрут из ментов, другая работа тебе не светит — дебилов только в менты берут, и дочке твоей в натуре придётся сосать с проглотом — твоя жена не оплатит ей институт, поскольку жена у тебя — овца тупорылая!
- Ну а это откуда тебе известно? - спросил сержант и что-то шепнул водителю — вероятно, предполагаемый ответ своей собеседницы.
- Кто ж ещё за барана замуж пойдёт? - пожала плечами Ольга. Видимо, именно эти слова услышал водитель от своего напарника, так как они оба загоготали. Затем стекло поднялось, и «Форд», буксанув задними колёсами в луже, сорвался с места и с затихающим рёвом умчался вдаль по Садовому. Проводив его взглядом, Ольга шепнула:
- Мразь!
Ей понравилось, как звучит это слово. Она огляделась по сторонам, и, топнув ногой, заорала во всю мощь лёгких всему огромному городу, который уже пять лет давил её ощущением каменной безысходности:
- Мразь! Мразь! Мразь!
Грохочущим шаром перекатившись через Садовое, крик души миновал «Белград», со звоном ударился о высотки ростовской набережной, вернулся и троекратным эхом потряс Смоленский бульвар, на котором Ольга стояла. Она поёжилась. Мёртвый город дразнит её, раскрыв во всю ширь жёлтую, слюнявую пасть — сама, мол, такая!
Ветер пронизывал до костей. Подышав на пальцы, Ольга достала из сумочки предпоследнюю сигарету и закурила. Дымок приятно щекотнул ноздри. Жёлтое зарево над Москвой то вспыхивало, то меркло — быть может, по проводам, питающим фонари, неровно шёл ток, а быть может, у Ольги уже просто темнело в глазах от холода и усталости. Неподвижно стоять, прижавшись лопатками к ледяному бетону, было китайской пыткой. Карниз спасал от дождя с горем пополам, и то только в те минуты, когда не дул во всю силу ветер. До «Форда» напротив Ольги остановился только чёрный «Опель Омега». Из него свистнули.
- Свистни в …! - предложила Ольга. Будь дело днём, ей бы не пришлось и рот открывать, чтоб «Опель» отчалил. Хватило бы только взгляда. От её взгляда пятились крокодилы в киевском зоопарке, куда она любила ходить, когда жила в Киеве. Это было ещё до школы. Зоопарк, школа, медтехникум и Москва! Какое однообразие!
После третьей затяжки Ольга тоскливо глянула на часы, висевшие возле МИДа. Они показывали два двадцать. Пальцы невольно сплющили фильтр. Неужели только двадцать минут назад было ровно два? Это закон подлости: гонишь время — минуты еле ползут! Тогда почему же годы летят — чем дальше, тем быстрее, словно вагоны набирающего ход поезда? В них уезжают навсегда люди, которых знала. Хорошие, плохие — важно ли это? Они — из прошлого. Оттуда, где живёт счастье.
Перелетев через тротуар, окурок уплыл по бурной реке, струившейся вдоль бордюра. Пока Ольга размышляла, по каким улицам предстоит ему дальше плыть, на месте его падения очень резко затормозила жёлтая «Волга» с рекламой «Мальборо». Это было такси. Раздался гудок. Если бы у Ольги имелось сигарет пять, её размышления о судьбе окурка спокойно бы продолжались. Но — чего не было, того не было, и она, матеря свою старшую сестру, которая приучила её курить, шагнула под дождь. Он прыгнул ей на спину диким зверем и так пронял, что сердце заныло.
Когда она подошла к такси, пассажир, сидевший рядом с водителем, опустил стекло. Это был небритый, крепкий чеченец лет тридцати пяти, с крупным носом, близко посаженными глазами и угловатой челюстью. На его бычьей шее виднелась из-под расстёгнутого воротника рубашки массивная золотая цепь, а из небольшого кармана чёрной жилетки торчал мобильник с антенной. Но самое интересное было ближе! С запястья правой руки чеченца, положенной на стекло, свисал на ладонь браслет цены необыкновенной — россыпь сапфиров и бриллиантов на цельном золоте. Каждый камешек источал из своих глубин столько непохожего на далёкий киевский зоопарк, школу и всё прочее, что у Ольги маленько открылся рот. Она эротично оцепенела, забыв и про непогоду, и про курение. Наблюдая за нею, чеченец опустил руку. Потом сказал:
- Давай, лезь в машину! А то растаешь как Золушка.
- Как Снегурочка, - уточнил таксист с весёлой физиономией. Ольга стукнула каблучком. Поправив на плече сумочку, соскользнувшую вниз, она обратилась к чеченцу, как будто он сидел за рулём:
- Сверни в переулок направо, въехай во двор за домом и посигналь. К тебе сразу выведут толпу девок от сорока до ста долларов. Возьмёшь двух — заплатишь за полторы.
- Я тебя хочу, - возразил чеченец.
- Мне очень жаль, - ответила Ольга.
- Почему нет?
- А почему — да?
- Я деньги даю!
- А я не беру.
- Объясни причину.
- Во-первых, я на посту сейчас. А во-вторых, знаешь…
Вовремя вспомнив, что нужно выклянчить парочку сигарет, Ольга проглотила полезший из её рта национализм.
- Короче, я на посту.
- Сколько нужно денег, чтоб ты об этом забыла?
- Анальный секс — пятьсот долларов, минет — триста, - сказала Ольга с намерением закрыть тему — этот чеченец уже давил ей на психику.
- А нормальный секс?
- Не могу сегодня. Поэтому стою тут.
Чеченец задумался. Ольга ёжилась под дождём, стуча каблучком.
- Хорошо, согласен.
- На что?
- На пятьсот.
Ольга очень сильно насторожилась.
- Я так тебя возбуждаю?
- Да. Ты цену раз в пять завысила, но высокие женщины — моя слабость. Садись в машину!
Но Ольга не поспешила последовать приглашению. Она стала взвешивать за и против. Клиент внушал ей серьёзные опасения, но она решила: таксист запомнил его, запомнит её, так что на серьёзную глупость чеченец, будучи трезвым, вряд ли пойдёт. А всё остальное можно стерпеть за пятьсот зелёных. Главное — взять их сразу. С Борькой проблем не должно возникнуть — он к ней ни разу не подошёл. Значит, у него всё неплохо. Видимо, постоянные клиенты едут прямо на точку или заказывают девчонок по телефону, с доставкой. А если что, есть всегда отмазка железная: отморозки увезли силой.
- Ехать куда? - поинтересовалась Ольга.
- На Ленинский.
- А конкретно куда? В гостиницу?
- Нет, в квартиру. Я там живу.
Ольга задала последний вопрос не из любопытства. Прошлой весной два южанина притащили её в гостиницу «Спорт», где они и ещё полсотни их соплеменников занимали целый этаж. В такой вот компании Ольга прокуковала четыре дня, которые не сочла самыми прекрасными в своей жизни.
- Сколько вас будет?
- Один я буду, один! Этот человек — на работе. Таксист кивнул. Ольга на него даже не взглянула.
- Давай сюда пятьсот баксов.
- Нет при себе, из казино еду! Приедем — сразу получишь.
Почему Ольга, зная наверняка, что никаких денег не будет, всё-таки села в эту машину? Да потому, что вспомнила про браслет. Только и всего. Чеченец помог ей справиться с неподатливой дверью, толкнув её изнутри. И таким вот образом Ольга очутилась на заднем сиденье «Волги». Та сразу тронулась и рывками набрала скорость.
Печка функционировала неважно, но после трёх часов стояния под дождём о большем комфорте нельзя было и мечтать. Бросив сумку на пол, Ольга сняла намокшие туфли, затем — чулки, решив их отжать. Стягивая правый, она случайно разорвала его, проткнув ногтем. После недолгих переживаний оба чулка полетели вон из машины. Подняв стекло, Ольга растянулась на длинном мягком сиденье. С неё текли ручейки. Тепло шло по телу нежными волнами. Наползла дремота. Ольга начала мотать головой и хлопать глазами, чтоб не уснуть. Таксист особо не гнал. Чеченец курил, говоря то с ним, то с плавающей в блаженной истоме Ольгой. Та его слушала краем уха, но, пока ехали по кольцу, успела узнать, что зовут клиента Рамиль, что живёт он в Москве давно, занимаясь бизнесом, и играет с невероятным азартом — вот только что, например, оставил в «Беверли-Хиллз» восемь тысяч долларов. А ещё Рамиль поведал о том, как два дня назад он попал в аварию на своем «Мерседесе»:
- Какой-то обкуренный идиот на «восьмёрке» летел по встречной! Странно, что он меня вообще заметил и вспомнил про педаль тормоза. Я-то попытался уйти, но всё-таки сшиблись. Менты оформили всё, и мы с ним разъехались. За ремонт в техцентре мне насчитали четыре тысячи. Трудно будет законным способом получить их с этого дурака! Гаишники сперва даже встали на его сторону, представляете? Мне пришлось попросить их заглянуть в правила и прочесть про двойную сплошную линию. Наверное, я и в суд приду тоже с книжкой…
- Хватит под дурака косить! - внезапно пробормотала Ольга из сладких недр дремоты. После этих слов, сказанных невольно, она очнулась, поняв, что зря их произнесла. И робко скосила взгляд на чеченца — вдруг не услышал? Но тот уже смотрел на неё в упор, круто повернув кудрявую голову. Смотрел так, что она забыла про всё на свете. Её душа опустилась в пятки, и они сильно похолодели. Через секунду Рамиль сидел уже в прежней позе, глядя вперёд. Таксист, судя по всему, ничего не понял. А Ольга, снова начав дышать, с убийственной ясностью осознала: Этот чеченец — не тот, за кого себя выдаёт.
Тогда кто он, кто? Для чего ломает комедию перед ней и перед таксистом — перед людьми, которым нет до него никакого дела, которые видят его впервые и никогда больше не увидят после того, как сделают своё дело и возьмут плату? Притом ломает старательно, изощрённо! Значит, он либо хочет использовать их в каких-нибудь страшных целях, либо за ним идут по свежему следу, и он старается тщательно его путать. Кто ж он такой? Шпион? Маньяк? Террорист? Тут Ольгу испепеляюще осенило… Взрывы домов! Ах, взрывы домов! И она зажала ладонью рот, чтоб не завопить. Её округлившиеся глаза уставились на затылок чеченца. Зачем она-то ему нужна? Чего он от неё хочет?
Даже и не пытаясь найти ответ на этот вопрос, однако нисколько не сомневаясь в том, что Рамиль её взял отнюдь не для развлечения, Ольга села. Её рука потянулась к двери. Другой рукой она взяла сумочку. «Волга» в эту минуту двигалась сквозь тоннель под Октябрьской. Зная, что за тоннелем последует замедляющий поворот направо, Ольга решила во время этого поворота выпрыгнуть из машины и убежать босиком. Она понимала, что таксист ни за что не станет её преследовать, если только чеченец не пригрозит ему пистолетом. Но это было бы просто глупостью — ведь чеченцу нужна не именно она, Ольга, а просто девушка соответствующей наружности. Так что, главное — при прыжке из машины не сломать ногу, а убежать она убежит!
Когда «Волга», вынырнув из тоннеля, двинулась на подъём, Ольга потянула рычажок двери. Дверь приоткрылась. В машину ворвался ветер, но ни таксист, ни чеченец не повернулись. Должно быть, они подумали, что их спутница опустила стекло. Раздались щелчки поворотника. Сердце Ольги стучало примерно с такой же громкостью. Но быстрее. Едва таксист начал выворачивать руль, она высунула наружу левую ногу и приготовилась прыгать. Сумка была на её плече, а про свои туфли она и думать забыла. Но тут Рамиль поднял руку, желая взяться за ручку над дверью, и Ольгу вновь ослепил браслет. Чуть не зарыдав от отчаяния, она втянула ногу обратно и со всей силой хлопнула дверью. Рамиль снова повернулся.
- Плохо была закрыта, - услышал он объяснение, и оно удовлетворило его.
На светофоре у памятника горела стрелка направо. Туда таксист и свернул, не сбавляя скорости. Дождь хлестал с прежней силой. Ольга, встав коленками на сиденье, сквозь пелену воды на заднем стекле провожала взглядом фонари Ленинского проспекта, бежавшие от неё в промозглую темноту. Все они среди полного безлюдья будто бы оживали, как памятники из сказки про Нильса. В их белых отсветах затопившая город лужа казалось неимоверно глубокой. Дома, мерцающие рекламами, проплывали как корабли по посеребрённому луной морю. Странное дело — хотя браслет занимал все Ольгины мысли, край её подсознания щекотало что-то другое. Она как будто смутно ждала чего-то от этой так выразительно глядевшей на неё ночи. Чего-то большего, чем браслет.
- Вот этим-то хорошо, - заметил водитель при виде двух патрульных машин, которые пронеслись с сиренами по другой стороне проспекта, - они вконец обнаглели, пользуясь тем, что люди напуганы! Все тарифы выросли вдвое. Скорость превысил — плати им столько, будто бы ты взрывчатку под дом закладывал, а они тебя обезвредили! Это, видно, и есть борьба с терроризмом.
- Да, это она и есть, - подтвердил Рамиль.
В середине Ленинского таксист сделал разворот и свернул направо, в узкий проулок, затем — налево, в лабиринт тёмных и полутёмных дворов. Рамиль показывал путь, а Ольга старалась его запомнить, чтобы потом не плутать по этим дворам с браслетом. К её досаде, расположение зданий, помоек и гаражей было таким путаным, что запомнить ей удалось немного. Когда машина остановилась перед одним из подъездов длинной кирпичной многоэтажки, по телу Ольги снова прополз озноб. Она со всей силы стиснула кулаки, чтобы привести себя в чувство. Потом расстегнула сумочку. В ту минуту Рамиль расплачивался с водителем. Он ему отсчитал несколько купюр, шутливо уверив, что этой суммы должно хватить на два штрафа.
- Как бы не на один, - проворчал таксист, убирая деньги, - у этих сук аппетит растёт с каждым часом! Что, может, утром заехать, отвезти барышню? Сговоримся за полцены.
- Пожалуй, не нужно.
Во время этого разговора Ольга успела вынуть из сумочки клофелин, запрятанный под подкладку, сунуть его под лифчик и попытаться натянуть туфли. Именно попытаться.
- Ах, твою мать! - вскричала она, - Долбанные туфли не налезают!
- Почему вдруг? - не понял Рамиль.
- Потому, что мокрые! Да и ноги, кажется, отекли! Почти пять часов стояла.
Не прекращая ругаться, Ольга накинула на плечо ремень сумочки, взяла туфли, и, выпрыгнув из такси, босиком умчалась под козырёк подъезда. За три секунды дождь успел снова вымочить её всю. Двор был освещён тремя фонарями. Напротив дома располагались грибки, песочницы и качели детской площадки. К ней примыкали ряды ржавых гаражей. Тротуар вдоль дома был сплошь заставлен машинами.
Ольга ожидала чеченца почти минуту, стоя на цыпочках. Она даже не сомневалась — он там даёт водителю ещё денег, чтоб тот навсегда забыл о нём и о ней. Но это её ни капли не беспокоило. Она чувствовала азарт. Выйдя из машины, которая сразу сорвалась с места и через миг скрылась за углом, чеченец спокойно, как под зонтом, зашагал к подъезду. Ростом он оказался пониже Ольги, даже когда она опустила пятки на ледяную ступеньку. И, кажется, её рост его в самом деле очень приятным образом впечатлял. Достав из кармана большую связку ключей, в которой имелось штук пять магнитных, он приложил один из последних к замку подъездной двери. Замок не сработал. Успокоительно улыбнувшись Ольге, Рамиль поднёс к нему другой ключ, по виду точно такой же. Раздался писк. Дверь открыла Ольга — так не терпелось ей очутиться опять в тепле. И они вошли.
Подъезд был чистый и светлый, словом — элитный. В лифте, который ждать себя не заставил, Ольга спросила клиента:
- Слушай, у тебя водка дома имеется?
- Да, имеется. И есть ещё кое-что получше.
Лифт, вздрогнув остановился. Створки разъехались.
- Это третий этаж? - уточнила Ольга, выйдя и оглядев площадку.
- Четвёртый.
Было накурено. Сигаретный дым вползал на площадку с лестницы, потому что дверь между ними была прикрыта неплотно. Рамиль захлопнул её и отпер другую, прямо напротив лифта. Она была металлическая. За нею располагался просторный холл с дверьми четырёх квартир. Его освещение не работало, и чеченец оставил общую дверь распахнутой, чтоб найти и открыть свою. Пока он возился с тремя замками, босая Ольга стояла сзади, куря последнюю сигарету и глядя по сторонам в надежде найти что-нибудь тяжёлое, хоть бутылку. Но холл был пуст. Идти к мусоропроводу, возле которого три бутылки стояли, она сочла чересчур рискованным.
Звон ключей не позволил Ольге расслышать, как заскрипела дверь между лестницей и площадкой. Тот, кто её открыл, ступал очень тихо. Услышав его шаги лишь тогда, когда он был уже совсем рядом, Ольга рассеянно повернула голову. Сигарета выпала у неё изо рта. Из рук выскользнули туфли.
Все три замка к этому моменту были уже открыты. Сунув ключи в карман, чеченец нажал на дверную ручку. Тут как раз Ольга и заорала. Так заорала, что весь подъезд, с первого этажа по двенадцатый, зазвенел раскатистым эхом. Но, как ни странно, Рамиль от такого вопля даже не вздрогнул. Он сделал только одно движение — повернулся на каблуках. Потом, разумеется, он застыл. Ему в лоб смотрел пистолет.
Спазмы задушили второй крик Ольги. Ловя ртом воздух, как предынфарктница, она крепко прижалась спиной к стене. При этом она с ужасом глядела только на чёрный «Вальтер», будто бы всё зависело от него, а не от того, кто его держал перед лбом чеченца, профессионально опустив локоть и выгнув кисть. Рамилем, казалось, владело точно такое же впечатление. Он взирал в черноту ствола, как мышь в глаза кобры. Прежде чем Ольга вновь начала дышать, раздался спокойный голос:
- Дёрнешься, мразь — мозги на ушах повиснут!
Предупреждение было обращено к чеченцу. Рамиль кивнул — Я, дескать, всё понял.
- Это касается и тебя, - сказал обладатель «Вальтера», бросив взгляд на съёжившуюся Ольгу, - если ты хочешь уйти отсюда живой, не вздумай орать и слушай меня внимательно! Ты сейчас войдёшь в хату и включишь свет в прихожей, на кухне и во всех комнатах. Только быстро, не то башку тебе продырявлю! Всё поняла?
- Но я совершенно его не знаю! - залопотала Ольга, - я проститутка! Он меня взял полчаса назад, на Смоленском...
Она запнулась на полуслове, внезапно увидев «Вальтер» уже не сбоку, а спереди. Давя пальцем на спусковой крючок, незнакомец тихо, безрадостно сообщил:
- Ты мне начинаешь мешать…
- Не надо! - пискнула Ольга, поспешно делая шаг вперёд. Чеченец по приказанию незнакомца открыл дверь шире. Переступая через порог, Ольга умудрилась споткнуться. Не удержав равновесие, она с визгом плашмя растянулась на ковролине. Левую щиколотку пронзила сильная боль. Скрежеща зубами, Ольга кое-как встала, подобрала свою сумочку. Сделав шаг, она поняла, что у неё — вывих. Наступать на ногу было очень проблематично. Лютая злость обуяла Ольгу. Какого чёрта этим двум идиотам от неё нужно? Нащупав клавишу выключателя, она страшно по ней ударила кулаком. Свет вспыхнул, а выключатель пришёл в негодность. Так же расколотив остальные по всей квартире и даже не поглядев, нет ли в ней чего интересного, Ольга прихромала назад, к порогу. Хотела выйти, но незнакомец, не сводя взгляда и пистолета с Рамиля, сказал ей:
- Стой! А ты, чех, пошёл!
- Куда? - не понял Рамиль.
- Туда.
Этого короткого объяснения оказалось достаточно, и Рамиль шагнул за порог. Там он на секунду остановился, решая, куда направиться, и направился к ближней комнате. Незнакомец жестом приказал Ольге идти за ним. Ольга поплелась, выражая всем своим видом ненависть и презрение, потому что ей было плевать на всё, кроме острой боли в голеностопе. Вооружённый преступник, взяв её туфли, двинулся следом.
- Дурак, ты дверь не закрыл, - сказала она ему, когда вошли в комнату.
- Так иди и закрой! Но только учти, я бегаю быстро.
Ольга опять потащилась к прямоугольнику темноты, из которой плотно веяло дымом. Когда рука легла на дверную ручку, возникла мысль: а не позвонить ли к соседям, а вдруг откроют? Но, представив себя саму на месте соседей, Ольга забраковала эту идею. Тихо захлопнув дверь, она возвратилась в комнату.
Комната эта была просторная. Безмятежный с виду Рамиль стоял у окна, старательно соскребая ногтем пятнышко на манжете, а его враг — у двери, держа оружие стволом к полу. Справа от него заслонял всю стену огромный шкаф со множеством отделений. Слева располагались столик, диван, два кресла. Ближе к Рамилю стоял ещё один стол, двухъярусный, с видеомагнитофоном и телевизором. Туфли Ольги валялись на полу там же. Неясно было, зачем налётчик их бросил через всю комнату. Ольга, впрочем, не стала ломать башку над этой загадкой. Доковыляв до дивана, она швырнула на него сумку и сама плюхнулась. Ей хватило одной секунды, чтоб приглядеться к преступнику и понять, что это за птица.
Она прекрасно знала профессиональных убийц и гопников. Ничего похожего близко не было. Двадцать лет. Повыше среднего роста, тощий. Джинсы, свитер, кроссовки. Бледная рожа с намарихуаненными глазами и длинным носом. Конечно, это был дилетант, едва ли стрелявший из чего-либо, кроме рогатки. Но дилетант опасный — было понятно, что он с башкой не дружит совсем. Рамиль, судя по всему, придерживался такого же мнения. Счистив пятнышко, он сказал:
- Да, деньги у меня есть, ты правильно понял. И скажу больше — денег у меня много. Чего жалеть-то их? Забирай! Жизнь дороже денег.
- Браслет сними, - произнёс налётчик. Услышав эти слова, Ольга ощутила такой прилив ненависти к нему, что ей стало жарко. Но она молча стиснула кулаки. Расстегнув браслет, чеченец швырнул его на диван, и Он придиванился в тридцати сантиметрах от бедра Ольги. Та двинула лишь зрачками. Мальчишка также не шевельнулся.
- Лавэ находятся в сейфе, - сказал Рамиль прежним тоном, зорко следя за незваным гостем, - и я его открою тебе. Другому бы не открыл, а тебе открою, поскольку ты, по всему видать, мужчина серьёзный. Но дай мне слово, что сразу же уберёшься, не причинив мне вреда. Клянусь тебе — никаких других денег у меня нету.
- Как это нету? - внезапно подала голос Ольга, встав как цунами, - А мне мои пятьсот баксов, сволочь? Быстро гоните мне мои деньги и делайте тут друг с другом чего хотите! Меня это не касается!
Эта сцена была отсмотрена с любопытством и удивлением.
- Она дура? - спросил налётчик Рамиля, переведя глаза с Ольги на него. Чеченец кивнул. Это было масло в огонь. Забыв про свой вывих, если не перелом, Ольга со стремительностью тигрицы и злобностью феминистки ринулась на грабителя, чтобы вырвать ему глаза. Но не тут-то было! Владелец «Вальтера» оказался редкостным подлецом. Он посмел не только с лёгкостью уклониться от смертоносных ногтей разгневанной женщины, но и дать ей отпор. Получив затрещину, Ольга кубарем покатилась через всю комнату. Основательно приложившись к полу затылком, она несколько секунд лежала не двигаясь, потрясённая тем, что в бледном заморыше оказалась такая силища. Потом медленно поднялась, приложив ладонь к вздувающемуся уху. Мальчишка пристально наблюдал за ней. Ей стало понятно, что её поведение напугало его и он, несомненно, её пристрелит, если она ещё раз на него напрыгнет или поднимет шум. Пытаться разжалобить эту тварь не имело смысла. Но можно было попробовать важно сесть на диван как можно красивее. Сделав это, Ольга сказала:
- Хорошо, ладно! Давай мне триста, и разбегаемся.
- С таким ухом ты и на сто не тянешь, - ответил юный подлец.
- Особенно для тебя, Пассивного скотоложника, - не осталась Ольга в долгу.
- Так что, мы договорились? - Вдруг проявил лёгкую нервозность Рамиль, - Открываю сейф, забираешь деньги, и — разбегаемся навсегда! Без обид. Согласен?
- А сколько там?
- Шестьдесят кусков.
Ольга опять встала. Но на неё никто уж не обратил внимания.
- Постарайся не делать резких движений, - предупредил налётчик Рамиля. Тот, ничего не сказав в ответ, приблизился к шкафу и открыл дверцу среднего отделения. Выложив на диван пять или шесть свитеров, он просунул руку поглубже и надавил на заднюю стенку. Её аккуратно выпиленный кусок сперва накренился, затем упал, и Ольга увидела дверцу сейфа, вмонтированного в бетонную стену. Он имел два замка — кодовый с шестью кнопками и обычный. Достав ключи, Рамиль вставил один из них в замочную скважину, повернул, потом набрал код. И настал момент, с которого началась другая жизнь Ольги — такая, что не сойти с ума оказалось довольно сложно.


Глава вторая

Шестой звонок разбудил её. С плеском встав, она выпрыгнула из ванны, и, оставляя на полу мокрые следы, побежала в комнату, где стоял телефон. Стряхнув с пальцев пену, схватила трубку.
- Алло!
- Здравствуй, Верочка, - прозвучал из трубки слегка хрипловатый голос с нотками нетерпения, - это я.
- Я тебя узнала. Ты говори быстрее, что тебе надо — я стою голая, и с меня течёт на паркет!
- Мне деньги нужны.
- Мне тоже.
- Ты продала товар?
- Нет, Конечно! Что за вопрос? Ты разве не знаешь, какой в Москве беспредел из-за этих взрывов? Ментов спустили с цепи по полной программе! Катька вчера спалилась!
- Что ты мне вешаешь? У тебя — десятки других концов!
- Но любой из них сейчас приведёт в СИЗО! Я ведь говорю — беспредел реальный творится! Жди, Олег, жди. Все нормализуется безусловно.
- Когда?
- Не знаю, как фишка ляжет.
- Верочка, я бандитам должен 50 тысяч!
- Ну, подождут и они. Тоже невеликие господа.
Плечом прижав трубку к уху, Верка присела на край дивана, взяла со столика сигареты, вытащила из книги Цветаевой зажигалку и закурила.
- Директор «Национали» хочет тебя, - сообщил Олег.
- Пускай запишется в очередь. Хочет он! Много кто кого хочет. И я тебя когда-то хотела, если ты помнишь.
- Он пообещал мне помочь, если я с тобою договорюсь.
- Нет, Олег, нет. Не договоришься.
- Ну, если так — договорюсь с тем, кого ты в этом году лихо киданула с Тайванем.
- Скоро ты сдохнешь.
Положив трубку, Верка долго сидела не шевелясь. Сигарета тлела. На пол текло. Из открытой форточки дул сквозняк. Телефон опять зазвонил. Сбив его со столика, Верка встала и пошла в ванную вытираться. Меньше чем через час она уже ехала в метро, сама не зная куда. Ей нужно было искать другую квартиру. В этой уже жила её смерть.


Глава третья

Рамиль сработал настолько молниеносно, что Ольга рта раскрыть не успела. Распахнув сейф, он выхватил из него «Парабеллум», с быстротой кошки прыгнул к дивану, беря врага на прицел, и — выстрелил раньше, чем приземлился. Но приземлился он уже трупом. Нажатие его пальца на спусковой крючок было конвульсивным, поскольку в этот момент свинец пробуравливал ему череп. Пуля из «Парабеллума» вгрызлась в стену над головой налётчика. Тот, хоть был застигнут врасплох, смог выстрелить раньше. На один миг. Ольга отрешённо, молча смотрела, как Рамиль, выронив пистолет, валился на телевизор, как телевизор с грохотом падал на пол, как из опрокидывающегося столика вываливался магнитофон, сыпались кассеты. Мертвец улёгся ничком на Ольгины туфли. Его кудрявый затылок был разворочен — пуля навылет прошла сквозь голову.
С полминуты в квартире двигались только стрелки стенных часов. Потом потихоньку пришла в движение Ольга. Начав туманно осознавать, что произошло, она обратила взор на грабителя. Он стоял, слегка склонив башку набок, опустив пистолет и глядя на труп бессмысленными, пустыми глазами. Он не дрожал, не дышал как загнанная борзая, не стискивал пистолет до хруста суставов. Он неподвижно стоял и тупо смотрел. Казалось, его не сдвинул бы с места даже пожар. Ольга поняла — дикая случайность направила пулю, развесившую мозги Рамиля на шторе. Случайность из разряда тех, которые никогда никем в расчёт не берутся, так как их вероятность слишком ничтожна.
Первым движением Ольги после того, как ей пришла в голову эта мысль, был разворот к дивану с целью схватить браслет и дать дёру. Однако, протянув руку к свитерам, чтобы вытащить из-под них браслет, она вдруг заметила, что глаза убийцы как будто начали проясняться. Это остановило её. Смешно было думать, что он позволит ей убежать с браслетом! Как бы не так! Минуту назад этот идиот убил человека. Пусть неожиданно для себя самого, но он это сделал. Ему теперь терять нечего. Нужно было действовать раньше! Но, может быть, ещё и не всё потеряно? Продолжая приглядываться к мальчишке, Ольга спросила:
- Ты что, дурак, натворил?
- … знает, - проговорил налётчик, растерянно поглядев на неё.
- Урод! Ты просто урод!
Парень промолчал. Он был озадачен. Ольга решила — нечего церемониться с ним. Он, конечно, больно дерётся, но сейчас сил у него, кажется, не больше, чем у Рамиля. Про пистолет в собственной руке этот недоумок даже не помнит, так что браслет — её. Открывая рот с целью сообщить грабителю эту новость, Ольга заметила, что он смотрит не на неё уже, а на шкаф. Она вся похолодела. О, боже! Сейф! Ну как можно было о нём забыть? Ольга повернулась на девяносто градусов так стремительно, что её ледяные пятки скрипнули по паркету. В сейфе, точно, лежали шесть толстых пачек стодолларовых купюр. А на них лежала компьютерная дискета.
От всей этой красоты у Ольги, в буквальном смысле, потекли слюни. Утерев рот, она бессознательно протянула руки к деньгам. Но в эту секунду произошёл кошмар. Зловещая тишина огромной квартиры треснула. Труп запел! Да, да, именно запел! Но не человеческим голосом и не человеческими словами, а механическим мёртвым писком, выстроенным в «Турецкий марш» Моцарта. Он звенел из Рамиля, как из музыкальной шкатулки — звенел настойчиво, громко, требовательно, как будто о чём-то предупреждая или кого-то зовя. Налётчик и Ольга, остолбенев, глядели на мертвеца. Если бы он встал и пошёл на них, чернея дырой во лбу, они бы сильнее не испугались. Им представлялось — смерть пищит из него, настойчиво требуя у кого-то ещё две жертвы.
Крик рвался из груди Ольги, но не мог вырваться — ужас крепко сжимал ей горло. Она бы, может быть, умерла, если бы проклятый «Турецкий марш» вдруг не оборвался за пару нот до финала. И вновь стал слышен шорох дождя за окном.
- Мобильник, - прошептал парень, тихо вздохнув. Стеклянный взгляд Ольги вполз на него.
- М-мобильник?
- Да! У него в кармане.
- Дай закурить, - попросила Ольга после недолгой паузы. Парень вытащил из кармана пачку «LM». Очень осторожно, будто бы прикасаясь к покойнику, завладев одной сигаретой, Ольга достала из сумочки зажигалку и начала ею чиркать. Пальцы не слушались. Сигарета подрагивала во рту. Огонь всё не появлялся. Крутя колёсико, Ольга сломала ноготь большого пальца. На этой мелочи её страшное, шоковое спокойствие подскользнулось, как бык на наледи. Сигарета, не удержавшись между сведёнными судорогой губами, упала на пол, а зажигалка, в которой вдруг появилась трещина, полетела парню в лицо. Парень увернулся с такой поспешностью, будто это была отравленная стрела. Топая ногами, Ольга заверещала:
- Ублюдок! Тварь! Идиот! Какого ты … лез, если видел, что он пришёл не один? Полудурок, …! Куда лез?
- Заткнись! - был ответ ей в тон, - я мог подловить его только здесь! А он, может, каждую ночь сюда … возит! Я не в таком состоянии, чтоб бояться вместо одной тварюги прикончить двух!
- Это ты разбил его «Мерседес»? - Догадалась Ольга, быстро придя в себя. Её собеседник забегал и заорал:
- Четыре тысячи баксов! Где я их, …, возьму? Я ему сказал: «Жди!». Не ждёт! Из принципа, …, не ждёт, хоть у него в сейфе — шестьдесят тысяч! А мне машину заправить не на что! Мне бы завтра рёбра переломали, если бы я не принёс ему эти деньги! Завтра уже!
- Нечего по встречной гонять!
- Да пошла ты в жопу! Что ты меня жить учишь? Кто ты вообще такая? Почему все, кому даже в рожу плюнуть противно, лезут и лезут ко мне со своими долбанными советами? Я у вас их спрашиваю, уроды? Вам больше нечем заняться? Или ума очень до …? Друг друга учите, что нужно делать, когда вы сами оказываетесь в заднице и готовы сколько угодно дерьма сожрать, чтоб из неё вылезти!
- Всё понятно, - жёстко сказала Ольга, не видя необходимости продолжать дискуссию с идиотом, - Незачем так орать, кругом люди спят! Делим эти баксы и разбегаемся.
- Ты получишь свои пятьсот.
- Ой, какой красавец! - подпрыгнула от восторга Ольга, - а ты получишь свои пятнадцать! Усиленного режима. Ты знаешь, как называется то, что ты сотворил? Убийство с разбоем при отягчающих. Плюс к тому — незаконное владение пистолетом. Или ты думаешь, что сумеешь меня убить? Да я тебе шпалер твой сейчас в жопу вставлю!
И Ольга двинулась на грабителя. Тот попятился, осознав, что теперь махать кулаками без толку — к нему шла уже не тигрица, а дьяволица. Поднять оружие он не смел. Приблизившись, Ольга схватила «Вальтер» двумя руками и со всей силы рванула его к себе. Налётчик качнулся, но пистолета не выпустил.
- Отдай, сука, - хрипло проговорила Ольга, пробуя распрямить его пальцы, сжимавшие рукоятку, - кому сказала? Отдай!
- Зачем он тебе?
- Я уже сказала! Чего, тупой?
- Не отдам!
Она попыталась выкрутить пистолет из его руки, но какое там! Легче было бы выкрутить телеграфный столб из асфальта. Попытка парня достичь победы аналогичным способом также не увенчалась успехом. Силы были равны. Набрав полный рот слюны, Ольга хорошенько плюнула в лицо парню. Тот уклонился и захотел ответить ей тем же, но в этот миг вдруг случилось самое интересное. Зачирикал дверной звонок.
Драчуны застыли, хоть и не сразу поняли, что настало время мириться. Звонок прервался. Но тотчас раздался снова. И лишь тогда, полубессознательно поглядев друг другу в глаза, налётчик и Ольга одновременно вспомнили, что входная дверь, которая отделяла их в данную минуту от катастрофы, не заперта! Стоило тому или тем, кто за ней стоял, нажать ручку…
- Господи, боже мой! - прошептала Ольга. Выпустив пистолет, она приложила руки к лицу. Звонок опять смолк, опять зачирикал. Налётчик вышел из комнаты, и сейчас же Ольга услышала его радостное сопение. Он увидел, что на двери есть задвижка. Пользуясь тем, что звонок продолжал громко щебетать, грабитель тихонько вдвинул её в стальную дверную раму. Потом он припал к глазку. Ольга наблюдала за ним сквозь пальцы. Пятый звонок звучал нестерпимо долго. Во время паузы между ним и шестым за дверью послышались голоса.
- Кто там, твою мать? - чуть слышно пискнула Ольга. Выпрямившись, налётчик вернулся в комнату и кривым от нервного напряжения ртом дал страшный ответ:
- Чеченцы.
- Ох! Сколько их?
- Откуда я знаю? Там темнота!
Ольга устремилась к окну. Слегка сдвинув штору, глянула вниз. Там, прямо перед подъездом, стоял большой чёрный джип с включёнными фарами.
- Там какой-то бандитский джип! - Прошептала Ольга, задёрнув штору и подбежав к налётчику.
- Хорошо, что не танк, - задумчиво бросил тот. Это идиотство Ольге не по душе пришлось. Крепко схватив парня за воротник и встряхнув, она объявила ему сквозь сжатые зубы:
- Сука! Клянусь тебе — если ты не вырулишь ситуацию, я тебя…
Тут она запнулась, решая, чем этакую тварь можно напугать. Наконец, придумала.
- Я тебя женю на своей сестре!
Не переставая звонить, нежданные визитёры начали долбить дверь ногами и кулаками, а также и дёргать ручку. Они, как видно, нисколько не сомневались в том, что хозяин — дома, и что им есть о чём с ним потолковать. Вырвавшись из рук помертвевшей от страха Ольги, налётчик снова выбежал в коридор и замер, взяв на прицел лязгающую дверь. Удары по ней сотрясали стену.
- Что делать, господи, что же делать? - Со всхлипами простонала Ольга, заломив руки. Налётчик, не оборачиваясь, ответил:
- Тихо! Прорвёмся.
- Прорвёмся? Да чтоб ты сдох, урод! Чтоб ты сдох!
Звонок надрывался. Дверь содрогалась. По этажу гуляли два эха: Одно — от грохота, а другое — от гневных выкриков по-чеченски. Ольга, скуля, металась по комнате, как лиса по курятнику, к выходу из которого подошла снаружи собака. Парень стоял в воинственной позе, откинув голову с припотевшею ко лбу чёлкой, сжимая «Вальтер» белыми пальцами и стеклянно глядя на дверь.
К счастью для неё и для тех, кого она разделяла, жильцы соседних квартир гурьбой из них вышли и пригрозили вызвать милицию. Обругав их матом, злостные нарушители тишины покинули холл. Спустя какое-то время донёсся гул приближающегося лифта. Продолжая высказывать обитателям трёх квартир своё о них мнение, дети гор транспортировались вниз. Жильцы, тихо обсудив то, что произошло у них в холле, а заодно ситуацию во всём городе, разошлись.
- За джипом следи! - заорал налётчик, влетая в комнату, - шевелись, а то пристрелю!
- Заткнись, - огрызнулась Ольга и поплелась к окну, шатаясь как пьяная. А грабитель, полный невесть откуда взявшейся удали, осмотрелся, схватил с дивана Ольгину сумочку, вытряхнул прямо на пол всё, что в ней было — обычное содержимое женской сумочки плюс десяток презервативов, и, подбежав с нею к сейфу, быстро переложил из него в неё сперва деньги, потом — дискету. Застегнув сумочку, ещё раз покрутил башкой. Ему на глаза попался валявшийся возле столика «Парабеллум». Налётчик его поднял, сперва запихнув за пояс свой пистолет, туда же просунул вражеский и прикрыл их свитером.
- Три мужика из подъезда вышли и сели в джип, - доложила Ольга, глядя в окно.
- Он отъехал?
- Нет.
- Твою мать! Но нам всё равно надо убираться. Надевай туфли!
- А ты их достанешь из-под него? - прошипела Ольга, скорчив страшную рожу и указав на тело Рамиля.
- Если достану, ты их наденешь?
- Да ни за что на свете! Придурок! На хрен ты их швырнул сюда?
- Чтоб они не путались под ногами!
- Ну и баран! Не вздумай их доставать! Пойду босиком. Дай сумку!
Прежде чем открыть дверь, налётчик прислушался. Покидая следом за ним квартиру, Ольга в последний раз оглянулась на своего клиента. С порога были видны только его ноги в чёрных ботинках. Ей показалось, что они дёрнулись. Не иначе, Рамиль решил приподняться, чтоб проводить её взглядом!
Общая дверь была опять заперта. К счастью, с внутренней стороны она запиралась только щеколдой. Лифт вызывать налётчик не стал, направился к лестнице. Ольга побежала за ним, очень хорошо его понимая. Она охотнее провела бы минуту на раскалённой сковороде, чем рядом с квартирой, которую только что покинула.
- Обними меня, - попросил убийца, когда они спустились к подъездной двери, - гуляем, типа, под звёздами!
- Идиот! Дождь хлещет! Какие звёзды?
Грабитель в ответ заметил, что, может быть, пара звёзд всё-таки найдётся. Без всякой нежности обхватив его талию, Ольга вдруг почувствовала ком в горле. Ещё бы: в сумке — шестьдесят тысяч, а жизнь висит на тоненьком волоске! Виновник того и этого, между тем, нажал кнопку, толкнул тяжёлую дверь, и в подъезд ворвался яркий свет фар. Огромный «Ниссан Патрол» стоял у самых ступенек. Дождь оглушительно барабанил по его крыше. Наклонив головы, чтобы не захлебнуться, Ольга и её спутник по щиколотку в воде миновали джип, свернули направо и побрели, вздымая ногами волны, вдоль тротуара, заставленного машинами. И ему, и ей безумно хотелось прибавить шагу, но им казалось, что это вызовет подозрение. Парни в «Ниссане», должно быть, были согласны с тем, что быстро идти под сильным дождём — дело подозрительное, а еле плестись под ним, да ещё в обнимку, как это делали босоногая Ольга и её, с позволения сказать, товарищ — дело вполне естественное, и благодаря этому совпадению взглядов двум беглецам удалось дойти до угла. Свернув за него, они бросились бежать во весь дух.
Налётчик придерживался какого-то направления. Его спутнице не пришлось особо раздумывать, по пути ли ей с ним, так как он схватился за ремень сумки. Ему в кроссовках бежалось легче, и он Тянул Ольгу за собою. Миновав два или три двора, они перешли на шаг и вскоре остановились перед белой «Восьмёркой» с вмятиной на крыле. Она была припаркована у помойки, под фонарём. Оглядев окрестности, парень вытащил из кармана пульт с парочкой ключей и нажал на кнопку. Машина пискнула, замигав габаритами. Открыв Ольге правую дверь, вымокший грабитель сказал:
- Садись!
Ольга, задыхаясь, ответила:
- Нет, спасибо! У меня денег вполне достаточно для того, чтобы не садиться в машины к разным уродам. Давай-ка мне их сюда, и — прощай навеки!
- Я взял ещё и дискету, - возразил парень, - если чечены за ней в квартиру ломились — ты представляешь, как они будут её искать?
- Ну так и отдай её им! А хочешь, засунь её себе в жопу. Меня это не касается!
- А чего ты так испугалась? Уж если я тебя не грохнул в чужой квартире, в своей машине точно не грохну! У нас — большая проблема. Нужно о чём-то договориться!
- Да не боюсь я тебя, - усмехнулась Ольга, и, сев в машину, сильно хлопнула дверью. В конце концов, решила она, нужно хорошенько подумать, куда идти босиком, да с чёртовой кучей мокрушных денег, по предрассветной Москве, усиленно патрулируемой! К тому же, ещё и ливень не прекращается. Разглядев белеющую под ручником пачку сигарет, Ольга извлекла из неё одну, включила прикуриватель. Владелец авто, тем временем, сел за руль и, запихнув ключ в замок зажигания, также взял сигарету. Уставившись на потоки воды, бегущие по стеклу, они закурили. Дождь совершенно скрывал окружающее пространство.
- Странно, нога у меня прошла, - промолвила Ольга, ощупывая лодыжку, - не понимаю, когда сустав встал на место?
- Когда ты по полу кувыркалась.
Ольга подумала и признала, что, видимо, так и есть. А затем спросила:
- Так что ты хотел сказать?
- Куда ты сейчас пойдёшь?
- Твоё-то какое свинячье дело? Я ведь тебя не спрашиваю, куда ты сейчас поедешь!
- Но я убил человека! И если тебя возьмут за твою шикарную жопу, ты меня сдашь.
- Хорошо, отвечу тебе. Я сейчас пойду в какой-нибудь круглосуточный магазин — на Ленинском их полно, куплю приличные шмотки, выпью две чашки кофе и закажу такси в Шереметьево. Через три часа меня в России не будет.
- Как бы не так! Уже через два часа твои и мои портреты будут у всех постовых ментов. А регистрационные службы аэропортов получат их ещё раньше. Чеченцы нас очень хорошо разглядели, когда мы шли мимо джипа! Одно стекло опустилось даже, заметила? Они скоро поймут, что с Рамилем случилось что-то неладное, и ментам позвонят. Менты войдут в хату, и дело быстро завертится!
- Твою мать, - прошептала Ольга, решив, что дело, скорее всего, уже завертелось.
- Где он тебя подцепил? - спросил парень.
- Около МИДа. Я там работаю.
- В МИДе?
- Нет. Около него.
- А кто-нибудь видел, как он тебя снимал?
- Таксист, с которым он ехал. Этот таксист сюда нас привёз.
- Отлично! Менты таксиста найдут, он скажет, где ты стояла, они тряхнут сутенёров, те всё про тебя расскажут, подруг твоих назовут, и — вилы тебе, куда б ты ни сунулась!
- Ну и что ты мне предлагаешь делать? - спросила Ольга, раздавив в пепельнице ещё достаточно длинную сигарету.
- Я предлагаю поехать ко мне домой и там отсидеться. Менты не смогут на меня выйти, я засветился только перед чеченцами! Найти кого-то в пятнадцатимиллионном городе по описанию внешности нереально.
- Трудно. А ты один живёшь?
- Да, один.
- Своя у тебя квартира или снимаешь?
- Своя. В Сокольниках.
Ольга думала полминуты. Конечно же, этот странный парень был прав. Следя за его рукой, гасящей окурок, она спросила:
- И долго мне придётся торчать в твоей идиотской квартире?
- За пару дней я точно придумаю что-нибудь. Послушай, мы здесь дождёмся, когда менты все улицы перекроют! Ты едешь?
- За тридцать тысяч? Даже с таким уродом, как ты — да хоть на край света!
- А я с тобой и за сорок тысяч не согласился бы ехать даже до следующей помойки, - сказал налётчик, взявшись за ключ.
- Так зачем же едешь?
- Дискета стоит дороже.
Дав Ольге такой ответ, недисциплинированный водитель завёл мотор, включил дворники, дальний свет, и, резко сорвав автомобиль с места, погнал его по глубоким лужам дворов. Он знал их расположение. Не успела Ольга зевнуть и вынуть из пачки ещё одну сигарету, как перед ней опять вспыхнули огни Ленинского проспекта. С брызгами вырулив на него, опасный преступник добавил скорости, и «восьмёрка» с воем помчалась навстречу ветру, вгрызаясь в дождь, как торпеда в морские волны. Дорога была пуста. Щётки на стекле почти не справлялись с ливневым шквалом, но псих с двумя пистолетами не давал дрожащей стрелке спидометра опускаться ниже ста десяти. На всех перекрёстках горел зелёный. Ольга сонно курила, гладя, как кошку, сумку с деньгами. Но удивительно — не они владели её сознанием, а всё тот же страшный и завораживающий взгляд ночи. Она ещё не закончилась, эта ночь, хотя уже было без десяти четыре! Огни Москвы, размазанные дождём, звенели как колокольчики, навивая призрачную тоску по чему-то более дальнему, чем пределы земных дорог. Это чувство было Ольге знакомо. Больше того — порой она им жила.
Лихим виражом обогнув Октябрьскую площадь, по всей ширине которой, казалось, было разлито кипящее молоко, бизнес-партнёр Ольги выехал на Садовое. Оно сплошь мигало жёлтыми пятнами светофоров — работал хоть бы один. Дождь в эту минуту пошёл на убыль, и парень выжал сто сорок. В тоннеле под Павелецкой его стремительно обогнал роскошный белый «Пассат». Едва не сбив зеркало о «восьмёрку», он моментально растаял в багряном сумраке. В миг обгона парень с испугу ударил по тормозам, отдав тем самым машину во власть инерции. Та её закружила, грозя ударить о стену с яркими лампами. Визг колодок заставил Ольгу, уснувшую с сигаретой во рту, очнуться и завизжать ещё громче. Смерть приближалась к ней со скоростью пули, уныло глядя сотнями электрических глаз на шероховатом бетоне. Он разорвал бы машину в клочья, если бы в последний момент водитель каким-то чудом её не выровнял, сделав правильные движения педалями и рулём. Вновь сцепившись с асфальтом, машина вырвалась из тоннеля.
- Я ж тебе не принцесса Диана, урод ты чёртов! - крикнула Ольга, шаря руками по полу, - у меня сигарета выпала!
- Хер бы с ней.
- Хер бы с твоей тачкой! Огнетушитель есть?
Но огнетушитель не пригодился. До поворота на Яузскую набережную Ольга успела ещё разок задремать. Ей приснился сон — море, солнце, тёплый песок. Она лежала на нём совершенно голая, сквозь ресницы глядя на облака. Вдруг одно из них стало тучей и громыхнуло:
- Менты!
Море испарилось. Солнце исчезло. Все облака превратились в тучи над ночным городом. Дождь едва моросил. Машина звенела, прыгая по раздолбанному асфальту. Слева чернела лента реки с гранитными берегами. А впереди, рядом с припаркованным на обочине милицейским «Фордом», блестели светоотражающие ремни и ствол автомата. Тот, на чьём плече он висел, очень походил на военный памятник, потому что, судя по его взгляду на приближающуюся «восьмёрку», он собирался броситься под неё со связкой гранат.
- В глаза ему не смотри, - спокойно сказала Ольга. Но было поздно — парень уже нажимал на тормоз, хоть памятник на машину метнул не связку гранат, а световой лучик, подняв специальный жезл. Приткнувшись к обочине, остановленный опустил стекло. Ольга притворилась, что спит. Гаишник не торопился. Он сперва закурил, потом подошёл вразвалочку и спросил, ткнув жезлом во вмятину:
- Кого сбили?
- Дерево, - сказал парень.
- Ну что же, это бывает. Справочку об аварии предъявите.
- Я её дома забыл! На днях переехал, все документы перемешались в разных местах.
- И это бывает.
Сплюнув, инспектор движением головы указал на «Форд».
- В машину садись, пожалуйста.
Интонация возражений не допускала. Пока мокрушник медленно шёл к патрульному «Форду», а офицер смотрел ему вслед, Ольга запихнула сумочку под сиденье, вынула из лифчика клофелин, и, пользуясь тем, что стекло опущено, энергичным щелчком отправила флакон в реку.
За рулём «Форда» спал, надвинув на самый нос козырёк фуражки, старлей. Разбуженный хлопком двери, он потянулся, чуть приподнял козырёк и взял у налётчика документы. На техталон и права он едва взглянул, но зато техпаспорт подвергся неимоверно долгому изучению. Парень даже подумал, что офицер вновь уснул. Но нет — отложив техпаспорт, тот опять взял двумя пальцами техталон и проговорил, будто размышляя о чём-то вслух:
- Талон государственного технического осмотра транспортного средства должен располагаться в правом нижнем углу ветрового стекла транспортного средства. Так почему нарушаем, Сергей Анатольевич?
- Да какая разница, где находится техталон? - возразил владелец мятой машины, - ведь главное, что он есть!
- Его у вас нет, - широко зевая, буркнул старлей, - это не талон, а туфта.
- Да с чего вы взяли?
- Машина какого года? Девяносто шестого. В девяносто восьмом должны были дать талон по двухтысячный. А у тебя — по девяносто девятый. Фальшивка это.
- Этот талон мне сделал мой друг, капитан ГАИ Восточного округа, - заявил Серёжка, - а как он сделал его, не знаю.
- Ну и дурак, что не знаешь, - бросил старлей, без трепета восприняв информацию о дружке - капитане. Постучав пальцем по техталону, прибавил, - Тот, кто не знает, на чём он ездит, не может знать, куда он приедет!
- Техталон выдал мне капитан ГАИ, - гнул своё Серёжка.
- Ну, а проблемы имеешь ты! Подделка талона — это статья.
- Но я его не подделывал!
- Ты его используешь. Но тебе повезло, потому что если я вызову оперов, то мне придётся их ждать. А я не хочу их ждать, так как у меня кончается смена. Поэтому ограничимся снятием номеров с машины.
Возникла пауза.
- С какой стати? - прервал её нарушитель.
- Эксплуатация транспортного средства, не прошедшего техосмотр, запрещена, - объяснил старлей и вновь стал разглядывать документы. Он не спешил.
- А штраф заплатить нельзя? - негромко спросил Серёжка. Он думал, будет обычный цирк — мол, нет, не возьму, однако старлей почему-то сразу сказал:
- Давай.
- А сколько? Полтинник?
- Ну, это просто смешно! Давай уж хотя бы полтинник за каждый номер.
- То есть, семьдесят пять?
- Серёга, я после бессонной ночи шуток не понимаю! Сотку давай и вали отсюда.
- Это грабёж среди бела дня!
- Кому уехать надо — вам или мне? - спросил офицер, впервые взглянув в глаза собеседнику. Тот занудно признал:
- Ну, мне.
- А куда вам надо уехать — в следственный изолятор или своей дорогой?
Серёжка молча достал из кармана брюк сторублёвку и протянул её офицеру. Тот, к ней не прикоснувшись, выдвинул пепельницу. Она была набита купюрами. Присоединив к ним свою, Сергей поинтересовался:
- А это правда туфта?
Надвинув на нос фуражку и вновь начав засыпать, офицер промямлил:
- Серёга, я тебе отвечаю: Это — туфта. И туфта опасная.
После этих слов из-под козырька фуражки раздался храп.
- Что им надо было? - спросила Ольга, когда Сергей вернулся в свою машину.
- Денег срубить.
- За что?
- За то, что они ублюдки.
Ольга, не склонная с этим спорить, ушла в какие-то размышления. Разогнав машину, Сергей включил Хит-FM. Москва, светлея под звёздами, вспыхивающими среди разрываемых ветром туч, хранила почти могильную тишину. В этой тишине звериный рёв Ольги прозвучал страшно.
- Браслет! Браслет!
Отчаянно схватив руль, Ольга крутанула его к себе. Машину поволокло к обочине. Это произошло на улице Радио.
- Уймись, дура! - Крикнул Серёжка, одной рукой пытаясь выровнять руль, а другой борясь с рыдающей пассажиркой, - Убери руки, …! Ты что делаешь?
- Поворачивай! Поворачивай! - выла Ольга, захлёбываясь слезами, что ей совсем не мешало осатанело драться за руль, - я тебя убью!
- Ты что, с ума сошла? Пристрелю! Угомонись, сука! В квартире уже менты!
- Он нарочно бросил на него своё барахло! - с истеричным хохотом прокричала Ольга, отпустив руль. Не переставая смеяться, она вонзила зубы в своё запястье. Боль и вкус крови вернули ей здравомыслие. Тщательно облизав ни в чём не повинную свою руку, она закрыла лицо ладонями.
- Хватит с нас и того, что взяли, - сказал Сергей спустя две минуты, въезжая на Электрозаводский мост.
- Закрыли тему навеки, понял? - хрипло проговорила Ольга, опустив руки. Невидящими глазами она смотрела на коммерческие ларьки, мелькавшие вдоль извилистой улицы, по которой машина мчалась в тихую глубь Сокольников. За крутым поворотом влево, куда с другой стороны сворачивали трамвайные рельсы, открылся чисто провинциальный пейзаж — пустыри, деревья, редкие фонари над узкой дорогой. Свернув с неё в тесный дворик пятиэтажного дома, Серёжка ловко припарковался между двумя машинами. Пока он глушил мотор и вытаскивал магнитолу, Ольга, взяв сумку, вышла.
Дул сильный ветер. Рассвет ещё не забрезжил. Идя с Серёжкой к подъезду, Ольга спросила:
- Ты точно живёшь один?
- С тараканами.
- Твою мать! Я, кажется, заболела. Меня знобит.
- Ты смотри, не сдохни! Куда я дену твой труп?
- Сожрёшь.
Подъезд показался Ольге ещё более провинциальным, чем двор. От более точной оценки его спасла темнота. Сбивая бутылки, стоявшие на ступенях лестницы, поднялись на второй этаж. Квартира, крепкую дверь которой Серёга отпер двумя ключами, не уступала лестнице изобилием стеклотары. Особенно много пустых бутылок было на кухне, где, судя по прочим признакам, состоялось мероприятие с парой - тройкой особ прекрасного пола. В прихожей, кроме бутылок, наличествовали лишь вешалка с зимней курткой и телефон на небольшой тумбочке. Дверь единственной комнаты, вся обклеенная страничками из «Плейбоя», была закрыта. Пока Сергей запирал наружную дверь, Ольга запихнула сумку под тумбочку, прошла в ванную, и, раздевшись, встала под тёплый душ. Озноб сразу прекратился. Вскоре вошёл Серёжка. Он был в других штанах и сухой футболке. Его предрассветный взгляд, сходу налетев на голую Ольгу, не оживился.
- Чего тебе? - поинтересовалась она, закрыв себя шторкой. Он не ответил. Сняв с вешалки полотенце, начал старательно вытирать башку.
- У тебя есть имя? - спросила Ольга, делая воду погорячее.
- Конечно, есть.
- Ты мог бы его озвучить? Если двум людям предстоит спать на одной кровати, им лучше звать друг друга по именам, чем просто «эй, ты!»
- Сергей.
- Очень неприятно. А меня Оля зовут.
- Какой идиот тебя так назвал?
- Папа. Он идиот, это правда, но до тебя ему — как до звёзд. Серёженька, принеси мне одну из своих рубашек! Только не слишком рваную, если это возможно.
Сергей принёс не только рубашку, но и вельветовые штаны.
- Отлично, - сказала Ольга, закрутив краны, - повесь их на батарею. Слушай, а водка у тебя есть?
- Да, где-то была.
- Найди мне её! Иначе я сейчас буду пить твою кровь.
Штаны оказались Ольге узки, рубашка — широковата. Она их всё же надела, за неимением лучшего, и пошла босиком на кухню. Серёжка ставил на стол поллитровку водки, две рюмки, тарелку с нарезанной колбасой и банку с томатами.
- Это всё? - возмутилась Ольга, сев к столу боком, поскольку лучший из стульев именно так и стоял в углу у окна.
- Нет, есть ещё хлеб.
Ольга промолчала. Нарезав хлеб, Сергей положил на стол пару вилок, и, вскрыв бутылку, наполнил рюмки. Пили не чокаясь. Стукнув по столу пустой рюмкой, Ольга сделала бутерброд и съела его, как ей показалось, с приличной скоростью. Но Серёжка за это время успел съесть два.
- Ты медленней жри! - разозлилась Ольга, - мне что останется?
Выпили по второй. Предоставив Ольге уничтожать колбасу, Серёжка запил томатным рассолом, после чего притащил из комнаты сигареты и зажигалку.
- Ты пьяный был, когда выезжал на встречку? - спросила Ольга, прикуривая.
- Да нет.
- Так да или нет?
Сергей закурил.
- Ну с Кириллом дунули по чуть-чуть.
- Молодцы какие!
- А Рамиль сам был обдолбанный. Мусора перед ним стелились просто как суки рваные!
- Это были гаишники?
- Нет, простые муниципалы остановились. Рамиль отвёл их в сторонку, поболтал с ними. Один, я слышал, спросил: «Что, точно ГАИ не нужно?» Рамиль сказал, что не нужно. Они свалили.
- А что же было потом?
- Потом он переписал с паспорта мой адрес и записал телефон, а мне свой оставил, домашний. Мобильный дать почему-то не захотел. И так мы разъехались. Я помчался сразу к Кириллу и попросил пробить телефонный номер по базе. Кирилл пробил и назвал мне адрес. Вечером Рамиль звонит мне и говорит — Четыре тысячи долларов, два дня сроку, на третий включаю счётчик. Сказал ещё, что он дома бывает после двух ночи. И бросил трубку. Меня взбесил этот разговор! На другой день я взял у Кирилла шпалер и ночью двинул на Ленинский. Полчаса стоял у подъезда, пока не вышла девка какая-то. Я вошёл и обосновался на лестнице. Через час подъехали вы с Рамилем. Дальше ты знаешь.
- Угу. А как ты сумел его пристрелить? Ведь он — профессионал.
- У меня был первый юношеский разряд по стрельбе из короткоствола. Сразу же после школы я это дело забросил. Но год назад Кирилл сделался совладельцем тира, и я с тех пор хожу туда регулярно.
Ольга испытывала уже нешуточный интерес к этому удивительному Кириллу. Но у неё было правило: бей вопросом только в десятку. А никакой десятки пока что не наблюдалось.
- Так что, сейчас я стреляю где-то на уровне КМС, - закончил Серёжка и плеснул водки в рюмки.
- А у меня был первый юношеский разряд по Дзюдо, - похвасталась Ольга. Сделав затяжку, она прибавила:
- Идиот! За четыре тысячи баксов не убивают.
- Ну, это смотря кого.
- Никого! За такие деньги просто не убивают.
- А за какие деньги, по-твоему, убивают?
- Я никогда серьёзно не размышляла на эту тему, - соврала Ольга, давя в пустой тарелке бычок, - давай, что ли, выпьем!
Сказано — сделано. Жуя хлеб, Ольга привязалась к Серёжке снова:
- А ты реально шёл его убивать? Или просто грабить?
- Я сам не знал, - признался Серёжка.
- Но ты же, хоть и придурок, должен был понимать, что если оставить его в живых — он тебя в живых не оставит, так как ему известны все твои данные!
- Я не был уверен в том, что смогу его ухандокать. К счастью, он мне помог.
- Так куда ж ты шёл, твою мать, если не был уверен в главном?
- А не пошла бы ты в жопу? Что за допрос?
- Мне не безразлично психическое состояние человека, с которым я буду спать в одной комнате.
- Ну, тогда спи на лестнице, - огрызнулся Серёжка. Съев помидор, продолжил:
- Я ничего не имею против чеченцев, они — ребята нормальные. Я немного с ними работал, и у меня два друга — чеченцы. Но этот самый Рамиль был просто убийца. Я это знаю. Да, он меня запугал, но ведь я не девка, чтоб вставать раком!
- Значит, из вас двоих пассивный — Кирилл? - тут же лупанула Ольга в десятку. Серёжка ответил матом. Потом вскочил и забегал из угла в угол, при этом громко сопя. Ноздри у него раздувались. Он был взбешён. Желая с ним помириться, Ольга спросила:
- Что вы с Кириллом курите?
- А твоё-то какое свинячье дело? Ты подментованная?
- Да что ты вдруг так завёлся? Сядь и остынь. Погляди, какие у меня ножки! Можно даже потрогать.
Ольга задрала ноги на табуретку, стоявшую перед нею, и потянула штанины. Мельком взглянув на её лодыжки, Серёжка сел.
- Это у тебя от рождения? - помолчав, улыбнулась Ольга.
- Что?
- Гомосятина.
- Ты уж лучше заткнулась бы!
- Сам заткнись! А то в рыло дам.
Некоторое время прошло в безмолвии. А потом, наполняя рюмки, Серёжка тихо сказал:
- Меня просто очень сильно волнует эта дискета.
- Дискета?
- Да. Ведь она…
Серёжка остановился, глядя, как Ольга опорожняет рюмку, и выпил всё из своей. Сделав два глотка рассола из банки, Ольга спросила:
- А ты уверен, что есть о чём волноваться?
- Да. Когда мы с Рамилем стояли там, на шоссе, у него зазвонил мобильник. Не тот, который ты слышала, а другой. Рамиль взял звонок и заговорил по-французски. А я до восьмого класса учился во французской спецшколе. Многое, правда, уже не помню…
- Так что говорил Рамиль? - перебила Ольга. Серёжка взял сигарету, и, закурив, ответил:
- Он давал интервью французской радиостанции. Говорил о взрывах в Москве. Доказывал, что чеченцы к ним непричастны. Описывал ситуацию на Кавказе долго и путано. Под конец бросил такую фразу: «Я сделал всё от меня зависящее, чтобы предотвратить вторую войну, но президент Ельцин меня услышать не захотел!»
- Ни хрена себе, - прошептала Ольга, похолодев, - вот это сюрприз! Кто же он такой?
- Он — один из тех, кто сейчас владеет Чечнёй. Или их прямой представитель. Он говорил с французами вовсе даже не как бандит, а как настоящий политик, разруливающий мировые проблемы! Ты представляешь, сколько стоит дискета из его сейфа?
Ольге вдруг вспомнилось, как она прервала Рамиля словами: «Хватит под дурака косить!», как он поглядел на неё и какие мысли пришли ей в голову. То, что сказал Серёжка, не совпадало с ними, но представлялось гораздо более убедительным. Разливая по рюмкам остатки водки, Ольга спросила:
- А как узнать, сколько она стоит? И как найти покупателя?
- Покупатель сам нас найдёт, если мы промедлим. И вот тогда нам будет очень херово.
- Нам будет ещё херовее, если мы предпримем хоть один шаг, хоть на миллиметр высунемся наружу с этой дискетой! Нас тут же грохнут.
- Да уж, это точно, - признал Серёжка.
- Так как нам быть?
- Нам нужен посредник, который сумеет всё разузнать и грамотно провернуть это дело.
- Мать твою драть! За это возьмётся только самоубийца или скурившийся недоумок вроде тебя.
- За это возьмётся тот, у кого есть крыша, - не согласился Серёжка, гася окурок.
- Вот идиот! Да какая крыша спасёт того, кто хочет продать компромат на Кремль?
- Если это действительно компромат на Кремль, в чём я уверен процентов на девяносто пять, то спасёт только одна крыша — кремлёвская.
- Что за бред?
- Ты можешь не тявкать, пока я не завершу свою мысль? Внутри гоп-компании, которую ты подразумеваешь под словом «Кремль», есть конфликт интересов.
- Ах, твою мать? Откуда ты понабрался этих премудростей? От Кирилла, что ли?
- Не только. Короче, там есть разные люди с разными интересами, работающие на разных хозяев.
- Ну, и что дальше? Где взять посредника? Ты знаком с человеком, который прямо участвует в этих играх?
- Нет, - признался Серёжка после короткого размышления, вероятно, перебрав в памяти всех своих корешей, - но Кирилл, возможно, знаком.
- Ты меня запудрил своим Кириллом! Кто он такой?
Прежде чем ответить, Серёжка выпил полрюмки водки. Последний оставшийся помидор он уступил Ольге. Та его съела, опорожнив свою рюмку, после чего закинула одну ногу на подоконник и повторила вопрос:
- Так кто он такой? Можно без подробностей. То, что он — из Гомельской области, я уже поняла.
- Нет, он из Лефортово. Мы с ним знаем друг друга с детского сада.
- Вы ещё там друг друга познали?
- Его отец занимает высокий пост, - продолжал Серёжка, - не помню, где — то ли в министерстве каком-то, то ли в Госдуме. А это кое-что значит!
- Насколько ты ему доверяешь?
- Сложный вопрос. Процента на полтора. Но это неважно. Главное — то, что я его знаю. А у него есть связи даже в Администрации президента, если не брешет. Он точно сможет закинуть удочку в нужный омут.
- И не отдать тебе рыбку, - вставила Ольга.
- Отдаст, никуда не денется. Только рыбку с ним разделить придётся.
- Да это козе понятно! Ты объясни мне другое. Допустим, у нас в руках — компромат на какую-то нереально крутую личность. Допустим, мы нашли покупателя. Где гарантия, что он нас не грохнет в ту же минуту? Как твой Кирилл нас обезопасит? Он — всего-навсего сын какого-то там начальника! Этот самый начальник, может, ботинки чистит той нереальной личности!
- Если мы предложим дискету тому, кому она угрожает, нас точно грохнут. А если мы, например, предложим её какому-нибудь богатому аферисту, шанс выжить есть. Смысл ему от нас избавляться? Лишние хлопоты. А миллиона полтора долларов — это для него то же, что для тебя — пятьдесят рублей. Отдаст, не задумываясь! Я знаю такого кекса. Все его знают.
- И кто же он?
- Борис Березовский. Слышала о нём?
- Да, - отозвалась Ольга, пристально глядя на холодильник, - это человек страшный.
- Это человек умный! Кирилл считает его великим.
Ольга зевнула, потом взяла сигарету и начала катать её между пальцами, сонно глядя в окошко. За ним белела заря. Город наполнялся шумом моторов.
- Моего шефа тоже звать Боря, - вспомнила Ольга, - он тоже хитрый. Может, ему позвонить?
- Вот дура! Если ты это сделаешь, через двадцать минут мы будем в наручниках! Всех, с кем ты хоть однажды, хоть на одну минуту пересекалась, возьмут сегодня за горло. В этом ты даже не сомневайся. Нам нужен только Кирилл. Как только он просечёт, какими деньгами пахнет — горы начнет сворачивать! Это точно.
- Какой процент он возьмёт?
- Откуда я знаю?
- Так может, я как-нибудь безналично с ним рассчитаюсь? Или там всё тотально?
И Ольга пьяно хихикнула. Поглядев на неё, Серёжка спросил:
- Ты чёрту с огненным … за рубль дашь?
- Это тебе, что ли? Нормально ты меня клеишь!
- Да больно ты мне нужна, панночка Солоха!
Ольга икнула.
- О! Как ты догадался, откуда я?
- Очень просто. Когда ты говоришь о деньгах, у тебя акцент пробивается.
- А когда ты говоришь о своем Кирилле…
- Я пошёл спать, - перебил Серёжка, поднявшись из-за стола, - ещё раз предупреждаю: чтоб к телефону не прикасалась! Квартиру вычислят мигом.
- Кого ты учишь, сучонок? - стукнула Ольга пяткой по подоконнику, - мелкий сраный уродец! Ты понимаешь, кого ты учишь?
- Свинью.
- Ты хочешь ругаться? А тебе плохо не станет?
- А у тебя второе ухо не вздуется?
- Ты, подонок, ещё за первое не ответил! И если я тебе про него не напоминаю — это не значит, что ты можешь быть спокоен за свою жопу.
Серёжка молча ушёл. Его оппонентка, очень довольная, что последнее слово осталось всё же за ней, опустила ноги, допила водку из второй рюмки и закурила. Солнце ещё не всплыло над крышами. Но его лучи уже пронизали небо. Под окнами раздавался шорох метлы по асфальту. Вспомнив услышанный ещё в детском саду анекдот про дворника, который сбивал с ритма весь Париж, Ольга рассмеялась, встала, качаясь, выплюнула окурок в мусорное ведро и пошла к Серёжке. Сумки под тумбочкой уже не было. В комнате царил полумрак — оконные занавески были задёрнуты. Нарушитель дорожных правил и уголовного кодекса тихо спал на диване, свернувшись под одеялом. Предметы его одежды были разбросаны по всей комнате. Ольга, не раздеваясь, легла с ним рядом и задалась вопросом: сбежала бы она с сумкой, если бы та всё ещё лежала на прежнем месте, или осталась бы? Не сумев сделать выбор, она сочла себя заболевшей чем-то тяжелым и с этой мыслью уснула.


Глава четвёртая

Ольге снится: идёт она с полной сумкой долларов по Москве, и вдруг, откуда ни возьмись — мент. «Ваши документики предъявите!» А у неё — украинский паспорт и никаких других денег нет, кроме долларов. Отдала сто зелёных. Мент исчезает. Подваливает второй, с теми же словами. Сумка становится легче ещё на одну купюру. А за вторым возникает третий. Глотая слёзы, Ольга опять достаёт сто долларов. Четвёртый уже ни слова не говорит, просто тянет руку. Ольга решает поймать такси. Оглядевшись, с ужасом видит — менты бегут к ней со всех сторон, становятся в очередь за деньгами. До горизонта — одни сплошные фуражки.
На этом месте Серёжка дёрнул ногой, тем самым заставив Ольгу проснуться в очередной и последний раз. Он поминутно брыкался. Видимо, ему тоже снились менты, а быть может — и что-то более страшное. Ольга в буквальном смысле отбила об него локоть. Злясь на себя за то, что оставила сумку с долларами во сне, она приняла сидячее положение. И — увидела уголок этой самой сумки, выглядывающий из-под подушки, которая была смята мотающейся Серёжкиной головой. Перед Ольгой вновь встал вопрос: а что им двоим, то есть ей и сумке, здесь делать? Но, хорошенько взвесив все за и против, она решила выбросить это из головы. Её уже часов десять разыскивают спецслужбы! Серёжка прав: все её знакомые — на крючке, город патрулируется усиленно. Далеко ли она уйдёт со своей добычей? Едва ли дальше соседней улицы.
Часы на дисплее видеомагнитофона показывали пятнадцать пятьдесят пять. Ольга опустила ноги на пыльный пол и приподняла занавеску. Опять шёл дождь — правда, мелкий. День глядел из-под туч, как из-под бровей. Сквозь серую хмарь заспанным глазам Ольги предстал едва ли не самый тихий уголок города. За двором, покрытым жёлтой листвой, тянулась ухабистая дорога. Дома стояли только с одной её стороны, поэтому Ольга их не увидела. За дорогой располагалась стройка, имевшая обречённый, убогий вид. Далее простирался лес или что-то вроде того. Сквозь него, звеня, полз трамвай. Далеко за лесом виднелись многоэтажки. Шум транспортного потока был едва слышен.
От такой панорамы Ольге опять захотелось спать. Зевая, она окинула взглядом комнату. Комната была довольно большая. Кроме дивана, в ней находились два стула, кресло, комодик, столик с видеодвойкой, шкаф, гардероб и зеркало. На всём этом густо лежала пыль. Только на постели лежал Серёжка. Он продолжал буянить во сне. Взглянув на него с презрением, Ольга встала, и, потянувшись, ушла на кухню. Там она покурила, потом от нечего делать сгребла бутылки под стол, помыла посуду, и, обнаружив баночку растворимого кофе, включила чайник. Кофе оказался хорошим. Отхлёбывая его из эмалированной кружки, Ольга задумалась ни о чём.
Ей было двадцать пять лет. Последние пять она провела в Москве, играя в разные игры. Сперва везло. Везло так, что у прочих подобных ей искательниц приключений и шальных денег слюнки текли от зависти. Началось с того, что её приятель, директор крупного казино, заинтересовал разом прокуратуру и молодых людей в красных пиджаках. И та, и те попросили Ольгу помочь. Она согласилась, однако больше помогла тем, поняв, что они порядочнее. И не прогадала. Взяв с её помощью полтора миллиона долларов, они щедро с ней поделились и предложили ещё два дела, совсем иного характера. Она справилась без труда. Её гонорар составил двести пятьдесят тысяч. Сто пятьдесят мгновенно осели в кассах бутиков и ювелирных, а сто пошли на отели, клубы и кокаин. Но вскоре случился крах. Выполняя очередное поручение, Ольга, оскорблённая тоном, которым были даны инструкции, соблазнилась возможностью сразу взять нереальный куш. Для этого требовалось немногое — приоткрыть кое-кому карты своих хозяев. Однако, те оказались не дураками. Отхаркав кровь и отдав им всё, что у неё было, Ольга нашла приют у старых знакомых. Несколько дней она размышляла, как поступить — начать всё сначала или же разом со всем покончить. Решила начать сначала. И начала. Сперва — возле Химок, на Ленинградке. Через неделю ей удалось перебраться в центр, к «Метелице». Но конца этому началу не было видно даже оттуда. Новый Арбат сменился Тверской, Тверская — Лубянкой, та — Китай-городом и Охотным рядом. Потом пошли Садовая-Самотечная, Павелецкая, вновь Тверская и вновь кольцо, но на этот раз — Смоленский бульвар, откуда Рамиль её и забрал. Похоже было, навеки.
Ольга допивала вторую кружку, когда явился Серёжка в одних трусах, лохматый и злой.
- Пурга какая-то снилась, - сообщил он, сев на табуретку и почесав затылок.
- Аналогично, - бросила Ольга.
- Кириллу надо звонить, - продолжал Серёжка.
- Звони.
- Не очень хочу я ему звонить.
- Тогда не звони.
- Да пошла ты знаешь куда?
- Иди сам туда со своим Кириллом.
Не отвечая, Серёжка встал, приблизился к телефону, снял с него трубку и набрал номер.
- Алло, Кирилл! Это я. Нормально. То есть, не очень. Нет, не могу. Ты едешь домой? Заскочи ко мне. Да, да, ещё как! Привези пожрать. Ну да, из Макдональдса. Кирилл, слушай, купишь у меня баксы? Да по какому угодно курсу! Договорились.
Положив трубку, Серёжка вернулся в кухню, снова уселся и закурил.
- У тебя нет денег? - спросила Ольга.
- Менту вчера последние 100 рублей отдал! Чтоб он подавился.
- Ну и баран.
- Сама ты овца!
- Послушай, - сделав глоток, произнесла Ольга, - а может, я всё-таки позвоню Борису на сотовый, с улицы? Он не сможет понять, где я нахожусь, а мне станет ясно, взяли его за задницу или нет.
- На сотовый с таксофона можно, - сказал Серёжка, подумав.
- Когда звонить пойдём?
- Я не знаю! Какая разница?
С сигаретой во рту Серёжка опять поднялся, достал из шкафчика кружку с ложкой и сделал кофе. Бросив в него несколько кусков сахара, стал размешивать. Ольга видела, что его грызёт какая-то мысль, и не сомневалась, что он озвучит её. Наконец, услышала:
- Дура, …! Надо ж было так заорать вчера в холле!
- Ну а чего ты хотел от женщины, выныривая чёрт знает откуда с такой вот рожей и с пистолетом в руке? Я и обосраться могла!
- При чём здесь моё лицо?
- Да при том, что рожа у тебя — глупая! А я больше всего боюсь дураков. Да, не сволочей, не бандитов — их действия предугадать можно, а именно дураков! Никогда не знаешь, чего от них ожидать. Дурак может выкинуть что угодно, в любой момент и на ровном месте! Без повода! А дурак со шпалером — это вообще финиш. Это куда страшнее, чем обезьяна с ядерным пультом!
- Ну всё, заткнись! Умная! Ты своим поросячьим визгом весь подъезд на ноги подняла. Соседи наверняка меня рассмотрели через дверные глазки!
- Ты ещё глупее, чем кажешься! В холле было темно. Да если б тебя взаправду увидели с пистолетом, ментов бы вызвали!
- Потому и не вызвали, что увидели, на кого пистолет направлен! Такому делу мешать желающих не нашлось. Но ментам потом меня описали.
- Задолбал бредить! Ты хорошо рассмотрел чеченцев через глазок?
Против такого довода у Серёжки не было возражений. Его лицо сделалось ещё злее.
- Кроме того, - продолжила Ольга, взяв сигарету и закурив, - ты сам говорил, что на тебя нет никаких зацепок, кроме описания внешности, по которому невозможно вычислить человека в огромном городе. Так какая разница, пять человек опишут тебя или, скажем, десять? Ты лучше вспомни, где мы могли ещё проколоться!
- Если начнут опрашивать всех гаишников, которые дежурили вчера ночью… - начал Серёга, отхлебнув кофе.
- Бред! Очередной бред! Ты им взятку дал! Они про тебя под пыткой не скажут.
- Да, это точно! Что-то я торможу спросонок.
- Твои просонки меня уже задолбали, укуренный ты придурок!
Серёжка, видимо, успокоился. Стряхнув пепел, промолвил:
- Чёртов Кирилл! Одно дело — тёлок с ним драть и шмалять, а другое дело…
Ольга зевнула так, будто захотела съесть холодильник. Допив свой приторный кофе и докурив, Серёжка подался обратно в комнату. Там он сел на диван, взял пульт, включил телевизор и начал листать каналы. По НТВ давали сводку военных действий. Российские самолёты бомбили Грозный. По MTV плясал Рики Мартин. Первый канал показывал драку депутатов в Госдуме. По РТР выступал известный политик. Его лицо расплывалось на весь экран. Он нудно доказывал, что если за него в декабре не проголосуют, начнётся ядерная война. Слушая его, её и хотелось ради разнообразия. А на третьем канале другой политик, тараща шизофренические глаза, орал, что все кругом сволочи и подонки, один он — честный.
- Слушай, а почему ты один живёшь? - поинтересовалась Ольга, заходя в комнату.
- Прошлым летом я разменял с родителями трёхкомнатную квартиру, - сказал Серёжка.
- Будь я на месте твоих родителей…
- Иди на …!
Ольга уселась рядом со своим собеседником. Тот опять включил РТР. Политик с лицом шириной в экран говорил, что только он знает, как уберечь Россию от голода.
- А ну, выруби эту жирную суку!
Серёжка вырубил. На видеомагнитофоне лежала колода карт. Ольга их взяла. Предложила:
- Давай сыграем!
- Во что?
- Да мне всё равно. Можно в дурака.
- А на что?
- Не знаю.
- Давай на деньги? У нас их — полная сумка.
- Нет, - отказалась Ольга, - на деньги мне не везёт. Давай лучше так: Проигрываешь — даёшь мне сто баксов из твоей доли, выигрываешь — даю тебе в любой позе. Согласен?
- Презиков нет.
- У меня есть справка от венеролога!
- Покажи.
- Она лежит дома!
- Жопа у тебя лежит дома.
- Ты мне не веришь? Но на каком основании?
- Паранойя.
- Тьфу на тебя! Ты не параноик, а недоразвитое животное! Так на что мы будем играть?
- Что ты придолбалась? Ладно, я ставлю на кон сто баксов.
- Но я ведь тебе сказала, что не играю на деньги!
- Мне твои деньги и не нужны. Если проиграешь, откроешь Кириллу голая.
- Во дурак! - усмехнулась Ольга, - Ладно, сдавай.
Смеркалось. Играли быстро. Ольге карта не шла, а Серёжка брал одних козырей. Под конец игры он, осыпаемый бранью Ольги, сидевшей с веером карт, поднялся и включил свет. Тут заулюлюкал дверной звонок.
- Мы ещё не кончили! - Всполошилась Ольга, бросая на одеяло очень похожую на неё саму даму треф. Серёжка её отбил козырной шестёркой. Это была последняя его карта. Ольга, гримасничая, вскочила, сняла рубашку, штаны, и, сочно белея голыми ягодицами, побежала к наружной двери.
Открыв её, раздетая копия дамы треф мысленно признала, что обвинений в педерастии, которые она выдвигала против Серёжки, он не заслуживал. Его друг Кирилл оказался женщиной. И не просто женщиной, а красивой знойной брюнеткой в коктейльном платье. При виде голой блондинки, нисколько не уступавшей ей красотой, она изумилась. Но к изумлению в тот же миг примешалась злоба, явственно отразившаяся в огромных чёрных глазах. Испепеляюще обведя ими Ольгу от пальцев ног до бровей, смуглая красавица рассмеялась с ноткой истерики, и, сжав тонкими пальцами зонтик-тросточку, недовольно уцокала вниз по лестнице.
- Он ушёл, - сообщила Ольга, вернувшись в комнату.
- Как ушёл? - не понял Серёжка. Он суетливо накидывал на подушку край одеяла, желая скрыть торчавший из-под неё уголочек сумочки.
- Так, ушёл, - повторила Ольга, - Слушай, а кто он — транссексуал или всё-таки трансвестит? Если трансвестит, то, значит, я не ошиблась, вы оба — гномики.
- Ты о ком?
- О твоём Кирилле! Он очень странный! Взял и ушёл. Еды не принёс.
Тут звонок раздался опять. И на этот раз Серёжка побежал к двери сам. Пока он щёлкал замками, Ольга, опять надев рубашку и брюки, легла ничком на диван. Разговор, донёсшийся из прихожей после того, как открылась дверь, её озадачил.
- Что-то я не услышал, как ты подъехал, - сказал Серёжка своему гостю.
- Я поменял глушитель, - ответил тот хрипловатым пацанским голосом и прибавил, - слушай, я сейчас встретил Ирку твою. Вы что, помирились?
- Ирку?
- Ну, да.
- Где ты её встретил?
- Так ведь она из подъезда вышла!
- Когда?
- Сейчас.
- Ирка сейчас вышла из моего подъезда?
- Да.
Помолчав, Серёжка сказал:
- Всё ясно.
И ввёл приятеля в комнату. Ольга, которой также стало всё ясно, чуть повернула голову, чтоб увидеть подлинного Кирилла. Он оказался повыше Серёжки ростом, шире его, лицом поприятнее. Стрижку имел короткую. На нём был очень дорогой спортивный костюм, Кожаная куртка, кроссовки. В одной руке он держал ключи, барсетку и телефон, а в другой — пакет из Макдональдса.
- Вот такая история, - произнёс Серёжка, - Прикинь?
Не сводя глаз с Ольги, Кирилл сложил всё то, чем были заняты его руки, на столик и опустился в кресло. Нагло прищурился.
- Ага! Ясненько. Шлюху трахаешь? Вот скотина!
- А ты кому завидуешь — ему или шлюхе? - вяло спросила Ольга.
- Я вам обоим сочувствую.
- Ну, естественно! Нам до вас, зоофилов — как до луны!
- Всё, хватит, - с досадой сказал Серёжка. Тут же усевшись на край дивана, он закурил и вкратце поведал Кириллу о своих подвигах, начиная с аварии и кончая взяткой гаишнику на Яузской набережной. Умолчал он только о том, что в сейфе Рамиля, кроме дискеты, лежали деньги.
- Ну, ты кретин! - вознегодовал Кирилл, дослушав рассказ, - кретин, каких я ещё не видел. Из-за такой ерунды в такое дерьмо полез! Хлопушку мою спалил! Она ведь не левая, с регистрацией на меня. Сказал бы мне сразу, что у тебя случилось, и я бы решил проблему. Нет, пистолет ему подавай! Как ты теперь будешь расхлёбываться с мокрухой? Тёлка ещё вплелась! Короче, Серёга, нарыл ты себе проблем. А какая польза от всего этого?
- Ты прикалываешься? - воскликнул Серёжка, гася окурок, - я ведь сказал про дискету!
- Да, может, ей — грош цена! Ты скажи мне честно, в сейфе ещё чего-нибудь было?
- Две с половиной тысячи долларов.
- Ха! Серёга! Если бы там лежало пятьдесят тысяч — я бы, пожалуй, серьёзно отнёсся к этой дискете.
- Кирилл! Во-первых — дискету, которая ни черта не стоит, в сейф не кладут. Во-вторых, Рамиль был крупной фигурой.
- Серёга! Я это выясню. Для этого мне придётся сделать только один звонок. А дискету дашь?
- Кирилл! Нет. Ты сделай этот звонок, и тогда посмотрим.
- Серёга! Ты идиот. Поедем сейчас ко мне, да и поглядим, что на ней! Тогда станет ясно, от какой печки плясать.
- Кирилл! Этого не будет. Я не хочу, чтобы ты сейчас много знал.
- Серёга! Ты просто конченый. Хорошо, давай так: поедем ко мне, сядешь за компьютер, а я из комнаты выйду. Такой расклад для тебя приемлем?
- Кирилл! Так тоже нельзя. Придётся ведь брать с собой эту шваль, а она засвечена. Ты сам знаешь, сколько ментов на улицах! А оставить её одну — это ещё хуже. Самый вменяемый вариант — подождать до завтра. Возможно, что-то само нарисуется. Это может случиться, если дискету активно ищут. А ты пока постарайся выяснить, кем был этот Рамиль, чем он занимался, какие были у него связи. Тогда уж будет понятно, куда закидывать удочку. Если что, посмотрим дискету завтра.
Ольга, лежавшая кверху жопой, согнула ноги и стала ими качать. Кирилл и Серёжка на них уставились.
- Напиши мне где-нибудь всё, что знаешь об этом чехе, - произнёс первый, больше следя за правой ногой, с которой штанина съехала на один сантиметр ниже. Серёжка, отдав приоритет левой, которая находилась ближе, ответил:
- Я знаю лишь его имя, номер машины, домашний адрес и телефон.
- Больше ничего и не надо.
Ольга решила угомониться, чтобы Серёжка чего-нибудь не напутал. Тот взял со столика карандаш и тетрадный лист, на одной стороне которого был какой-то рисунок, и написал на другой его стороне всё, что перечислил. Кирилл убрал лист в карман и сказал:
- Давай сюда баксы.
С помощью Ольги, которая эротично встала на четвереньки и таким образом принесла аж двойную пользу, Серёжка смог вынуть две купюры из сумки под одеялом так, что его дружок не заметил прочего содержимого. На дискету, которую показали издали, Кирилл даже и не взглянул. Зато две купюры он очень долго тряс, мял, рассматривал на свет люстры, после чего убрал в портмоне и достал оттуда десять купюр по пятьсот рублей. Серёжка их быстро пересчитал и бросил на столик.
- Как быть со шпалером? - спросил он, и Ольга опять поймала себя на странности. Почему она до сих пор не выяснила, куда этот ненормальный дел пистолеты? Мало ли что! Может, у него хватило ума и их под подушку спрятать?
- Оставь себе, - предложил Кирилл, поднимаясь, - зачем мне палёный ствол? Просто так, конечно, его не вычислят, но если я им воспользуюсь, проведут экспертизу пули и чеха этого на меня повесят. Сейчас подам заявление, что волын у меня украли. Лучше бы его кинуть в Москву-реку от греха подальше, да чувствую — пригодится! Ты меня заинтриговал. Завтра позвоню. Всё, пока! Не скучной вам ночи.
Проводив друга до входной двери, Серёжка задал ещё вопрос:
- У тебя, случайно, презиков с собой нет?
- Не случайно есть. Сколько тебе дать?
- Чем больше, тем лучше.
- Ну, тогда — два.
- Скотина! Дай мне хоть пять!
- Да их всего шесть! На три.
Закрыв за Кириллом дверь и вернувшись к Ольге, Серёжка застал её за уродливым пожиранием истекающего майонезом Биг-Мака и ещё менее эстетичным сосанием через трубочку кока-колы. В пакете, который принёс Кирилл, было очень много чего ещё.
- Он дал три презерватива, - сказал Серёжка.
- Отлично! А к тебе Ирка, что ли, опять придёт?


Глава пятая

Приехав в ГУВД, Мельников столкнулся с приятелем из шестого отдела.
- Где тебя чёрт носит? - полюбопытствовал тот, - Руденко тут рвёт и мечет!
- Неудивительно! За такие пряники я бы раком полз до Китая, - ты знаешь, кто был этот чечен?
- Ну, чечен. Оттуда.
- Не просто оттуда, а от Удугова! Он большими деньгами ворочал здесь. А в августе девяносто шестого лично расстреливал офицеров в Грозном.
- Вот оно что! Тогда всё понятно. А я-то думал…
- Чего ты думал? О чём ты думал?
- Дай сигарету!
Мельников вынул из пиджака «Парламент». Закурил сам, угостил товарища. Тот спросил:
- Знаешь, кто сейчас у Руденко?
- Не знаю. Кто?
- Чекист.
- Настоящий?
- По крайней мере, ксива у него настоящая. Я не побрезговал её в руки взять, когда он у меня спрашивал, где Руденко.
- Угу. Понятно.
- А угадай с трёх раз, кого они ждут?
- Да мне наплевать, кого они ждут, даже если они там ждут именно меня! А начнут мне руки вязать — так я пойду к Прохорову и пошлю его прямым текстом на все три буквы! Тогда на эти самые буквы пойдут они.
Разозлённый Мельников все полкилометра по коридорам не шёл — летел. Встречные шарахались, так как знали: лучше попасть под КАМАЗ, нежели под Мельникова, который спешит выяснить отношения с руководством — собьёт, растопчет, а главное — не поверит, если потом ему об этом расскажут. Мало кто сомневался в том, что Мельников — псих, поскольку ничем иным нельзя было объяснить его сокрушительность: ведь при росте метр восемьдесят четыре он весил вместе с пистолетом килограмм восемьдесят, не больше. Его причёска, благодаря привычке ерошить волосы, не всегда соответствовала параметрам внешнего облика, которые он для себя избрал, когда понял, что деньги сами плывут в карманы дорогих смокингов.
Молодой лейтенант, бежавший навстречу Мельникову почти с той же скоростью, что и он, успел на бегу всучить ему какую-то карточку девять на двенадцать. Мельников запихнул её в карман пиджака, не глядя. Он знал, что это такое. Через десять секунд он уже влетал в кабинет своего непосредственного начальника, подполковника Руденко, который возглавлял убойный отдел Московского уголовного розыска. Подполковник, сидевший перед компьютером, встретил Мельникова небрежным взглядом поверх очков. За его спиной стоял невысокий, крепкий, короткостриженый мужичок в вельветовой куртке. Он не особенно превзошёл Руденко любезностью — лишь кивнул чуть заметно, после чего они оба опять воззрились на монитор.
- Всё, ничего больше на него нет, - произнёс Руденко, нажав десятка два клавиш, - курьер тогда отказался от показаний. Потом погиб в изоляторе. Да, на этом ниточка обрывается.
- Полагаю, вы о Шабанове? - догадался Мельников, садясь в кресло, - не трогайте его, он хороший! А главное — бестолковый. Именно он теперь перед выходом падишаха заводит для него джип — вдруг мина заложена? Других жалко.
- Я тебе не завидую, если ты позволил себе хотя бы малейшее хамство в адрес диаспоры, - проронил подполковник, не отрывая глаз от компьютера.
- Да я разве что не сосал у них! - оскорбился Мельников, - Алиханов с Шабановым и ещё тремя молодцами торчал в квартире буквально с того момента, как из неё труп вынесли! Под ногами путался, лез во всё. Орал, что и его тоже могут убить, кому-то звонил с лифтовой площадки. И я всё это терпел!
- Знаю я, сколько стоит твоё терпение! Что сказал Алиханов?
- Дал показания. А вы разве с ним не созванивались?
- Я? С какой стати?
- Не знаю, он всё ссылался на вас. И на кое-кого ещё. Я так понимаю, прокуратура ручонки тянет?
- Уже не тянет.
Ответив так, Руденко поморщился, снял очки и вяло прибавил:
- ФСБ возымело виды на это дело. Вот представитель.
Тут крепыш вышел из-за стола, приблизился к Мельникову, пожал ему руку и сел напротив него.
- Агеев. Денис. Я буду помогать вам, господин Мельников, если вы не особо против.
- Помогать? Чем?
Агеев располагающе улыбнулся, вызвав у Мельникова доверие — но, естественно, не к своей персоне, а к врачам ведомственной стоматологической клиники.
- Вам должно быть известно, что у нас есть огромная база данных на Рамиля Юсупова. Чем он тут занимался, вы тоже знаете. Его смерть была выгодна только тем, кто хочет войны. То есть, никому.
Тут уж улыбнулся и Мельников.
- Вижу, что вы меня понимаете вполне точно, - сказал Агеев.
- Ещё бы, как не понять! Я не первый год в дурдоме живу, а тридцать восьмой.
- Ну, тогда поправлюсь. Я не совсем точно выразился, сказав, что намереваюсь вам помогать. Вы будете решать все вопросы так, как сочтёте нужным. Никто не уполномочен вас инструктировать, потому что и здесь, и там, - чекист указал на окно к Лубянке, - убеждены, что в такого рода делах вы — вне конкуренции. Объясню мою функцию. Смерть Юсупова породила некоторые проблемы. И если их не решить, будет катастрофа. Действовать предстоит по ходу расследования, исходя из результатов каждого его этапа, о каковых результатах моё руководство должно узнавать немедленно. Вот поэтому мне поручено принять непосредственное участие в расследовании. Подчёркиваю — пассивное.
- Я говорил с таксистом, который вёз Юсупова от «Беверли-Хиллз» до дома, - сразу перешёл к делу Мельников, решив все интересующие его нюансы выяснить без Руденко. Последний тут же сказал Агееву:
- Человек пятьдесят, включая Шабанова, видели, как Юсупов, выйдя из казино, брал такси. Один из свидетелей смог частично припомнить номер машины.
- А говорите, что с Алихановым не общались, - заметил Мельников.
- Что рассказал таксист? - спросил контрразведчик.
- На Смоленском бульваре Юсупов взял проститутку и вместе с ней вошёл в свой подъезд. У таксиста глаз оказался цепкий. Он хорошо запомнил её. Кудрявцев сюда его притащил и нарисовал фоторобот. Вот он.
Достав из кармана карточку, Мельников протянул её собеседнику.
- Таксист думает, что Юсупов её впервые увидел? - спросил чекист, взглянув на портрет и затем отдав карточку Руденко, который протянул руку.
- Да, он в этом уверен.
- Что говорят сутенёры? - спросил Руденко.
- Я ехал к ним, когда Прохоров меня вызвал. Чёрт, я забыл о нём! Побегу.
- Расслабься, он в министерстве. Двадцать минут как уехал.
Вскочивший Мельников вновь уселся и закурил.
- По месту происшествия что имеем? - спросил Агеев.
- Убийца стрелял из «Вальтера», а Юсупов — из «Парабеллума». Ни тот, ни другой ствол нигде ранее не светились. Внутристенный сейф за шкафом открыт и пуст. В центре комнаты на полу валялись духи, помада, прокладки, тушь, пудра, презервативы. Женскую сумку вытряхнули, чтоб вынести в ней добычу. Ближе к дивану валялась целая сигарета, имеющая следы помады, а возле двери — треснутая дешёвая зажигалка. Она не принадлежала Юсупову, у него в кармане была другая. Под трупом, который лежал ничком вдоль окна, были обнаружены неплохие женские туфли тридцать восьмого размера.
- Какая-нибудь картинка сложилась?
- Киллер велел Юсупову открыть сейф. В нём был «Парабеллум». Юсупов успел пустить его в ход, но высоко взял, хотя он был профессиональный стрелок, с большим опытом. Эксперты убеждены, что он стрелял, уже падая.
- Значит, мы имеем все основания говорить о высоком профессионализме убийцы?
- Нет, не имеем, даже если рассматривать только выстрел, не принимая во внимание то, что во всём прочем он показал себя исключительным идиотом. Я кое-что понимаю в выстрелах. Технично загнать матёрому боевику, схватившему «Парабеллум», пулю между бровей — это, знаете ли, слишком красиво, чтобы быть правдой. Либо имела место случайность, либо Юсупову что-то вдруг помешало. Нет, вряд ли он погиб потому, что киллер превосходил его мастерством.
- Понятно, - проговорил Агеев, переглянувшись с Руденко, - значит, есть признаки, указывающие на то, что «Парабеллум» был в сейфе?
- Да, следы оружейной смазки на полке сейфа.
- Понятно. Что с отпечатками?
- Отпечатки с предметов из женской сумочки обнаружены на валявшейся зажигалке, туфлях и дверной ручке. На дверной ручке, дверной задвижке и туфлях имеются ещё одни отпечатки, также не идентифицированные по базе. Больше ничего интересного сообщить не могу насчёт отпечатков. Квартира принадлежит двоюродной сестре Юсупова. Она сейчас за границей. Связаться с нею не удалось пока.
Дотянувшись до пепельницы, стоявшей перед Руденко, Мельников бросил в неё окурок. Потом он взял со стола портрет основной свидетельницы, и, сунув его в карман пиджака, продолжил:
- Таксист подвёз их к подъезду в три. В три ноль пять соседи по этажу услышали женский крик. Кстати, в холле обнаружена недокуренная сигарета с той же помадой, что и на сигарете в квартире. В три пятнадцать соседи сверху и снизу слышали звук, похожий на выстрел.
- Только один?
- Да, два выстрела прозвучали одновременно. Их слышали только три человека, которые не убеждены, что им не почудилось. Дом — элитный, с толстыми перекрытиями. Спустя приблизительно минут семь в холл вошли три лица кавказской национальности. Они начали долбить в дверь квартиры Юсупова и орать. Жильцы трёх других квартир их прогнали. О жильцах — всё. Теперь — что касается Алиханова. Надо?
Руденко начал перебирать какие-то документы, лежавшие на столе.
- Прошу вас, - сказал Агеев.
- Глубоко чтимый мною глава чеченской диаспоры господин Алиханов и господин Юсупов договорились встретиться у подъезда в три. Опоздав где-то на пятнадцать минут, Алиханов звонит Юсупову на мобильник. Юсупов не реагирует. Свет у него в квартире горит. Тогда Алиханов шлёт к нему трёх своих молодцов — узнать, что стряслось.
- Почему он сам не пошёл?
- Потому что он, в отличие от вас, полагал, что в смерти Юсупова кое-кто заинтересован и что его пасёт киллер, который мог оказаться в квартире. Мсье Алиханов — человек храбрый, но… Вы меня понимаете.
- Он не говорил, кто, на его взгляд, собирался убрать Юсупова?
- Полагаю, что Алиханов сам вам об этом скажет.
- Я знаю, что он мне скажет. Мне интересен ваш комментарий.
- Я комментирую факты, - возразил Мельников, - чьи-то соображения комментировать не хочу.
- Простите. Что было дальше?
Мельников не ответил. Агеев, видя его досаду, дал объяснения:
- Я непосредственно с Алихановым не общался. Он в шесть утра позвонил моему начальству и истерично изложил свою версию. Он боялся, что вы его арестуете.
- Глупцы всех считают глупцами, - вполголоса отозвался Мельников и продолжил рассказ, - Бойцы Алиханова возвратились к нему в машину. Он велел ждать. Через пять минут из подъезда вышли парень и девка. Под проливным дождём они не спеша, в обнимочку, без зонтов, миновали дом и свернули за угол. Парень был в джинсах, свитере и кроссовках, а девка — по виду, та самая проститутка, шла босиком.
- Обалдеть! - Присвистнул чекист, - а что на ней было?
- Блузка и юбка выше коленок. На плече — сумочка.
- А как выглядел её спутник?
- Тощий, ростом примерно метр восемьдесят — как и девка, кстати. Взъерошенный, длинноносый.
- Жильцов по этим приметам проверили?
- Проверяют, но это — мартышкин труд, идиоту ясно. Сразу после того, как парочка сгинула, Алиханов вновь велел своим ухарям попытаться войти в квартиру. И её дверь оказалась открытой, хоть восемью минутами раньше она была заперта. Жильцы соседних квартир также уверяют, что сразу после ссоры с кавказцами они заперли коридорную дверь. В течение этих восьми минут из подъезда вышли только те двое. Увидев труп, люди Алиханова возвратились к нему, и он позвонил в милицию. Наряд прибыл в три сорок пять. Я подъехал в четыре сорок.
- Благодарю вас, - сказал Агеев, и, вытащив телефон, начал набирать эсэмэску. Мельников сонно взъерошил волосы. Продолжая просматривать документы, Руденко молвил:
- Помню, в прошлом году солнцевская мафия наехала на чеченцев, желая отвоевать у них гостиницу «Редиссон Славянская». Юсупов предложил солнцевским отвалить. Они отвалили сразу. Думаю, что Юсупов…
- Благодарю и вас, - прервал подполковника контрразведчик, убрав мобильник. Руденко пожал плечами и снял очки, чтобы протереть их платком. Агеев поднялся.
- Ну, так давайте прокатимся к сутенёрам этой девчонки, - сказал он Мельникову, - едва ли она — свободный художник.
- Да, таковых на Садовом нет.
- Возможен ещё один вариант. Вы так не считаете? На мой взгляд, уж слишком она красивая, чтоб стоять у бордюра!
- Да ладно вам, - махнул рукой Мельников, поднимаясь, - бордюр — приличное место.
Встав, он зевнул. Одёрнул пиджак. Прибавил:
- Щёчки у неё пухловаты. Ладно, поехали! Я люблю иногда к сутенёрам съездить.
- Одну минуточку, - с холодком произнёс Руденко, крутя очки. Мельников взглянул на часы. Он уже шёл к двери, но, будто бы углядев лишнюю минуту, остановился с жестом нетерпеливого одолжения. И, конечно, услышал примерно то, что предполагал услышать:
- Из-за таких, как ты, Мельников, к нам относятся как к бандитам. Точнее, как к отморозкам. Будь моя воля, ты бы из управления вылетел. Я был против того, чтобы ты вёл данное дело. Однако, Прохоров настоял, так как от него хотят быстрого результата, и он считает, что хамство — это приемлемый инструмент. Так вот и докладывай непосредственно Прохорову, а я отстраняюсь. Это моё решение. Прохоров согласился. Прошу обходить подальше мой кабинет, пока занимаешься этим делом. Всё понял?
- Да.
- Молодец. Не смею вас более задерживать, господа. У меня через две минуты селектор.
- Откуда в нём столько злобы? - спросил Агеев, бегом настигая Мельникова, который сразу же разогнался по коридору до девяти километров в час.
- У него проблемы определённого свойства. Обратил внимание, как он впился глазами в девку? Я думал, сожрёт её! Вот козёл! Он, видите ли, решил, а Прохоров согласился! Знаешь, как это было на самом деле? Прохоров просто сказал ему: «Иди на хер, не путайся под ногами!» Прохоров тоже, конечно, та ещё сволочь, но он — мужик! Что он говорил про меня твоему начальству?
- Что говорил? «Мельников, конечно, та ещё сволочь, но он — мужик!»
- Вот старый подлец! Это он мне мстит за Маринку.
- За Маринку? Кто это?
- Да это его секретарша! В среду я ей сигаретку дал, от которой она целый день ходила с глубокомысленными глазами и всем рассказывала, какую она порнуху смотрела ночью.
- Понятно. Мы на твоей машине поедем?
- Я без машины сегодня, меня Потехин возит. Но у него своих дел по горло, так что поехали на твоей.
Издали увидев Потехина, Мельников знаком велел ему уезжать по своим делам, потом минут пять рассказывал у дверей усатому капитану, какая Прохоров — сволочь. Агеев ждал его в синем «Вольво S-70», припаркованном перед главным корпусом. Когда Мельников вышел, чекист ему посигналил.
- Не жизнь, а хрен знает что, - проговорил Мельников, сев в машину, и закурил. Агеев завёл мотор и подрулил к проходной. Дежурный открыл ворота без проволочек. Петровка еле ползла. Агеев включил сирену, но это принесло мало пользы — каждые десять метров он тормозил.
- А знаешь, почему я без машины сейчас? - пристал к нему Мельников.
- Ты, наверное, её пропил?
- А что, пасёт от меня?
- Пасёт.
- Эх! - расстроился Мельников и достал из кармана жвачку, - я в «Карусели» бесился до половины четвёртого. Насвинячился в хлам! Какую-то шлюху взял. Денег на такси не осталось. Пришлось ноль два набирать, чтоб меня домой отвезли со шлюхой.
- Не довезли?
- Подъезжаем к дому, и тут — звонок на мобильный. Прохоров, сука! Дуй, говорит, на Ленинский, там чеченца важного замочили. Я девку вышвырнул, сам за нею вывалился под ливень, два пальца в рот, и — на Ленинский! Представляешь, как у меня башка раскалывается сейчас?
- Ты один живёшь?
- Да. Кстати, я эту тёлку, которую чеченец трахнуть хотел, точно где-то видел не так давно. На Тверской, по-моему.
- А ты всех шалав в Москве знаешь?
- Я ведь один живу! Да и согласись, девчонка — фейсом красивая, несмотря на пухлые щёчки. Просто из ряда вон!
- Согласен. Так что, в центральное УВД поедем?
- Зачем? В ОВД «Смоленский». Знаешь, кто там начальник? Раскатов. К нему на дачу девчонок возят автобусами! А знаешь, сколько берут его участковые с одного отстойника за ночь? Двести пятьдесят долларов. Представляешь?
- Отстойник — это пункт выдачи проституток?
- Да.
Садовое кольцо, на которое повернул Агеев, не было перегружено, и чекист разогнал машину до сотни. Стряхивая с лацкана пепел, Мельников поинтересовался:
- Что пропало из сейфа?
- Дискета.
- С чем?
- Если бы я знал, меня бы уже отпели.


Глава шестая

Лейтенант ходил взад-вперёд и диктовал:
- Деньги. Семь рублей. Спичечный коробок. А спички в нём есть? Ну, так и пиши: «коробок со спичками»! Нам чужого не надо. Что там ещё? Отвёртка?
Перечисляемые предметы вытаскивались двумя упитанными сержантами из карманов скромно одетого бородатого гражданина преклонных лет и складывались на стол. За столом сидела юная дама с ногтями неимоверной длины и яркости, не мешавшими ей писать со скоростью терапевта. Она училась в РГЮА, а здесь, в районном отделе внутренних дел, проходила практику. За её спиной стояли два парня с пивной отрыжкой. Они следили, как авторучка кладёт строку за строкой на лист протокола, внизу которого им вскоре предстояло поставить подписи.
- А отвёртка тебе зачем? - спросил лейтенант, - шуруешь, наверное, по подъездам, снимаешь счётчики? А?
- Позвольте, прежде чем строить такие предположения, надо бы найти у меня хотя бы один ворованный счётчик, - Возразил дед, скучающее глядя из-под густых бровей.
- Ты ещё скажи — в присутствии адвоката! Интеллигент, твою мать! Не бойся, найдём. Найдём у тебя и счётчик, и пистолет, и атомную бомбу найдём, если надо будет! А это что такое?
- Ключи.
- Вижу, что не …! От чего ключи?
- От квартиры.
- Где деньги лежат, - с улыбкой прибавила практикантка.
- Так ты ведь бомж! - гаркнул лейтенант, взглянув на неё гусаром, - какая на хрен квартира у тебя? Где она?
- Если я скажу, где она, деньги через час в ней лежать не будут, - хитро прищурился проверяемый, - А они мне ещё пригодятся! На адвоката.
Оба сержанта на всякий случай попятились, чтоб не быть зашибленными. Студентка подняла взгляд и вскинула бровь. Ей не приходилось слышать о том, что можно пропить инстинкт самосохранения. Лейтенант открыл было рот для витиеватой фразы, однако тотчас его закрыл, так как вошли Мельников и Агеев.
- Здравствуйте, православные, - сказал первый, скользнув глазами по всем присутствующим, включая младшего лейтенанта в дежурной части. Затем, подойдя к столу, он взял протокол и по диагонали с ним ознакомился.
- Террориста взяли? Отлично.
- Велите им отпустить меня, гражданин начальник, - проворчал дед, мгновенно поняв, как и остальные, что лейтенант перестал быть главным на этаже, - А я вам за это отвёрточку подарю! Вы, правда, без спроса можете её взять, и лучше возьмите — отвёртка очень хорошая. Будет жаль, если эти гады её присвоят.
- Паспорта не имеет, адрес назвать отказывается, - обиженно доложил лейтенант, с руками по швам глядя на Агеева. Мельников положил протокол на место.
- Паспорта не имеет? Да у него их пять. Ищи лучше! Это американский агент, заброшенный с целью устроить здесь революцию вшивых кактусов. Где Раскатов? Не посадили его ещё?
- Никак нет! В своём кабинете он, на втором этаже.
- Прекрасно. Отпусти деда и понятых, гражданские лица будут здесь ни к чему. И отправь сержанта в аптеку за валидолом для господина Раскатова!
- Гражданин начальник, они у меня изъяли пятьдесят пять рублей, - наябедничал старик.
- Вернуть!
И, чмокнув губами в сторону практикантки, Мельников побежал догонять Агеева. Тот уже приближался к лестнице, что вела на второй этаж.
На столе начальника райотдела, кроме трёх телефонов, стояли два гранёных стакана, бутылка водки, пепельница с окурками и тарелка с сочными грушами. На всё это без всякого аппетита взирал из рамочки кандидат в президенты Российской Федерации В. В. Путин. Его портрет был затребован хозяином кабинета после второго взрыва, который дал окончательный ответ на вопрос, требуется ли нации лидер. С обеих сторон стола стояло по стулу. Один скрипел под подполковником Раскатовым, который весил под сто, а второй трещал под майором Дятловым, у которого килограммов сто весила одна голова с лицом такой ширины, что когда он хлопал жену по заднице, говоря при этом: «Ох, и толста!», жена ему отвечала: «Ей до твоего рыла ещё расти и расти!»
- Отличнейший «Кадиллак», - говорил Раскатов, утерев губы салфеточкой, - он уже третий месяц на штрафстоянке стоит! Ребята по моей просьбе его заводят раз в две недели. Лоха, который из Мексики самолётом его пригнал, вот-вот упакуют лет на пятнадцать, так что — поезжу на «кадиллаке»! Красавец, просто красавец! Хочу у него движок перебрать, а также и ходовую. И задний мост.
- Да это тебе влетит в стоимость хорошего «Мерседеса», - заметил Дятлов, раздавливая окурок в хрустальном блюдечке. Подполковник хихикнул.
- В принципе, можно было бы ничего не трогать — там всё хорошее, ехай хоть на край света! Но дело в том, что мой зять в налоговой теперь служит. На днях они прищучили магазин запчастей для американских машин!
- Ну тогда, конечно, имеет смысл менять абсолютно всё!
- То-то и оно! Плюс к тому…
Тут внезапно скрипнула дверь. Скосив на неё глаза и увидев Мельникова, Раскатов расплылся в гостеприимной улыбке.
- Какие люди! И без наручников!
- Да я лучше был бы в наручниках, чем вот с этой скотиной, - указал Мельников на Агеева, следовавшего за ним по пятам, - Ты знаешь, Раскатов, как я их ненавижу! Знаешь ведь? Правда?
- Знаю, - очень внимательно поглядев на чекиста, сказал Раскатов. Дятлов, который также всё знал, поднялся со стула.
- Люблю догадливых, - похвалил его Мельников, - будь внизу! Возможно, понадобишься.
Когда майор удалился, Мельников сел на освободившийся стул. Агеев пристроился на диванчике у окна.
- Ну, что там стряслось? - почти бодрым тоном спросил Раскатов, убрав со стола бутылку.
- Дома взрываются, - сказал Мельников.
- А ко мне какие вопросы?
- Кто из твоих мотался по Смоленскому прошлой ночью?
- Ну, ты спросил! Я только из отпуска. Сейчас выясню.
И Раскатов придвинул к себе один из трёх телефонов. Позвонив участковому, он не только задал ему интересовавший Мельникова вопрос, но и приказал:
- Обоих — ко мне. Нет, прямо сейчас! Я говорю, срочно!
Положив трубку, забарабанил по столу пальцами.
- И что дальше?
- Меня вот эта обезьяна интересует, - произнёс Мельников, положив на стол фоторобот, - она работает на Смоленском.
- Я её не встречал, - заявил Раскатов, едва взглянув на портрет.
- Ты в этом уверен?
- Нет, не уверен! Может быть, и встречал. Здесь этих путан, как собак нерезаных! Тебе сколько лет?
- Тридцать семь.
- А мне — пятьдесят! Я уже давно на них не смотрю. На хер они все мне сдались?
- А чья точка здесь, возле МИДа?
- Игорь! Я ведь сказал, что месяц был в отпуске, а два месяца — на больничном! Думаешь, я вникаю в эти дела? Возможно, кто-то вникает, я — никогда! И никаким боком! Зачем мне нужен этот копеечный геморрой? Бордюрщицы здесь с советских времён стояли и стоять будут. Чем ты их вытравишь? Да ничем! Если у тебя есть вопросы по существу, задавай их сразу. Чего темнить?
Мельников достал из кармана сотовый телефон и начал нажимать кнопки.
- Кому звонишь? - встревожился подполковник.
- Прохорову.
- Зачем?
- А чтоб он прислал сюда пару - тройку мальчишек из УСБ.
Раскатов позеленел.
- Да ты что, взбесился? Мы ведь ещё не начали разговор!
- Не начали, - согласился Мельников, - Но ты мне уже надоел. У меня болит голова! Ты так и не понял, зачем я здесь? Алло, товарищ генерал! Это Мельников. Я сейчас в ОВД «Смоленский». Да, у Раскатова. Поднимите его делишки. Нет, это пока не нужно. Я позвоню, если что. Спасибо вам, Владимир Николаевич.
Опустив телефон, Мельников опять обратился к Раскатову, на лице которого блестел пот:
- Ты вляпался сильно. Впрочем, шанс есть. Но если вдруг подтвердится, что эта девка, которая работает на твоей территории, под твоим прикрытием, как-то связана с террористами — шанс исчезнет. Надеюсь, это понятно?
- Да не грузи ты его, - вмешался Агеев, - полегче на поворотах! Мне его труп не нужен.
- Ну а мне он, сука, живой не нужен, если из-за него ещё один дом взлетит! Он ведь так и не понял, что мы здесь делаем! Представляешь?
Тут Мельников замолчал, так как в кабинет вдруг вошёл младший лейтенант прекрасного пола. Одарив Мельникова с Агеевым белозубым сиянием и поставив на стол тарелку с целой горой умопомрачительных пирожков из Макдональдса, он ушла, развязно качая бёдрами.
- Ну, и что ты завёлся? - хрипло и весело обратился Раскатов к Мельникову, - я ведь честно тебе признался, что в силу возраста не особенно часто смотрю на девок. Но эту, кажется, где-то видел. Дай-ка, ещё разок погляжу… А ведь в самом деле, я её знаю! Она работает у Бориса. Хочешь, я его вызвоню?
- Я хочу только одного — уйти через полчаса. И я это сделаю в любом случае, даже если ничего не узнаю. Но тогда останутся те, кого пришлёт Прохоров.
Полистав записную книжку, Раскатов быстро нажал одиннадцать кнопок на телефоне. Долго слушал гудки. Его небольшая рука, стискивавшая трубку, белела — кровь шла к лицу. Мельников не на шутку перепугался. Он ненавидел Раскатова далеко не так сильно, чтобы желать ему смерти, тем более — до его беседы с Борисом. Наконец, в трубке послышался сонный голос, и подполковник резко заговорил:
- Это я. Узнал? Ты можешь сейчас приехать? Я ничего не хочу! Возникли проблемы. Да, в отделение. Мне плевать на твои дела! Приезжай немедленно!
- Что вы отмечали с майором? - полюбопытствовал Мельников, когда трубка вернулась на телефон. Раскатов утирал лоб рукавом мундира.
- Окончание отпуска.
- Что так скромненько? Можно было бы организовать банкет в «Праге», да и молебен в Храме Христа Спасителя.
- Отвяжись!
- Куда ездил-то? На Мальдивы или на дачу? - глумился Мельников, - или, может, одно другое не исключает?
Раскатов, не отвечая, достал бутылку, налил себе полстакана и залпом выпил. Взял грушу.
- Можно съесть пирожок? - спросил Мельников.
- Подавись ты им!
- Моя смерть тебя не спасёт. Денис, ты пирожок будешь?
- Спасибо, нет.
- Ну и молодец. Береги фигуру. А мне моя ненасытная, никогда не спящая злость разжиреть не даст.
С этими словами Мельников съел один пирожок, потом — ещё три. Пятый был спасён от него приходом двоих свидетелей. Это были сержант и прапорщик, колесившие ночью на белом «Форде».
- Тут все свои, - сказал им Раскатов. Мельников, не вставая из-за стола, велел им приблизиться и взглянуть на изображение.
- Ольга, - уверенно заявил сержант.
- Да, - подтвердил прапорщик, - очень чётко нарисовали. Прямо как сфоткали!
- Высоченная? Не худая, но и не толстая?
- Да, высокая. Метр семьдесят девять.
- Фамилию её знаете?
- Да. Ткачёва.
Отчество ни один, ни другой назвать не смогли, но возраст припомнили — двадцать пять.
- Она из Бердянска, - вспомнил сержант, - я её как-то раз задержал за отсутствие регистрации. Очень уж она нарывалась, прям в драку лезла! Раньше она стояла на Павелецкой, месяца два назад перешла к Борису.
Мельников всё записывал в свой блокнот.
- Когда вы её в последний раз видели?
- Этой ночью, в третьем часу. У МИДа она стояла. Борькины девки всегда там ловят клиентов. В два сорок пять её уж там не было.
- А другие девки были поблизости?
- Нет, конечно. Ведь это — Борькина территория. А он больше одной девки не выставляет.
- А к ней при вас кто-нибудь подъезжал или подходил?
- Нет. Ливень хлестал, и Москва как вымершая была — ни одной машины, ни одного прохожего. Притом Ольгу почти и не видно было сквозь воду, только по огоньку мы её заметили.
- Где она живёт?
- А хрен её знает, это у Борьки надо спросить!
- А вы что-нибудь ещё из паспорта вспомнить можете? День рождения, дети, браки, разводы, воинская обязанность, группа крови, судимость, национальность?
Ни прапорщик, ни сержант, ответивший на последние три вопроса, не вспомнили ничего.
- Теперь ваша очередь, господин опричник, - сказал Агееву Мельников.
- У меня к ним вопросов нет.
- Ну, тогда ступайте, друзья, ступайте.
Минуты две Мельников курил, вскочив и шагая из угла в угол, Раскатов пил и закусывал, а Агеев следил за божьей коровкой, ползавшей по диванчику. Как только она расправила крылышки и взлетела, он произнёс:
- Очень интересно. Метр семьдесят девять!
- Не отказался бы? - спросил Мельников, - с бизнесменом на эту тему поговори. У него, возможно, ещё такие имеются.
Тут как раз бизнесмен и нарисовался. Он был весьма невысок, жирноват, румян, безвкусно одет. Его небольшие глазки из-за врождённой вскинутости бровей казались разгневанно - удивлёнными. Сев на стул, оставленный Мельниковым, он уставился на Раскатова и вскричал:
- Петрович, я не въезжаю — чего за шухер? У меня день с восьми до двенадцати по минутам расписан! Тебе это неизвестно, что ли? Если тебя…
- Ты, Боренька, не ори, - перебил Раскатов, рыгнув, - тут, видишь ли, ФСБ заинтересовалась твоим товаром.
Глянув на визитёров, Боря решил, что Мельников — главный. И обратился к нему:
- Отлично. Я крайне рад. У меня шикарные куклы есть! Уик-энд организовать надо? Организуем. Легко и непринуждённо. Высокий уровень гарантирую.
- Гарантируешь? - спросил Мельников.
- А то как же! Я депутатам шлюх поставляю! И никаких нареканий до сих пор не было.
- Борька, Борька! Несчастный ты человек. Как раз депутата твоя шикарная шлюха сегодня ночью зарезала.
Сообщив эту новость, Мельников предъявил удостоверение и уселся на стол. У Бори глаза поблёкли.
- Вы шутите! Вы чего? Ко мне депутаты уже неделю не обращались!
- А он её возле МИДа взял, когда проезжал на служебной тачке. Шофёр — свидетель.
Боря облизал губы. Но он был тёртый калач.
- Да нет! Там Ольга стояла. Я её знаю. Шваль та ещё, клофелинщица, но зарезать — нет! Тем более, депутата! Да что она — дура, что ли? Да кто угодно, только не дура! Что ты меня на понты сажаешь? Я ведь не лох, вижу, что вы — ребята крутые! Ни о какой оплате и речи нет! Девах самых лучших дам, сколько хочешь! Клянусь, релакс будет суперский!
- У тебя релакс будет суперский, когда урки в СИЗО любовью с тобой займутся, - взбесился Мельников, - ещё раз без спросу откроешь пасть — через полчаса там очутишься! Понял, сука?
Но Боря тоже взбесился. Хлопнув ладонью по столу, крикнул:
- Ты скажи прямо, сколько шлюх тебе нужно? Десять, пятнадцать, двадцать?
- Только одну, - решительно вклинился между спорщиками Агеев. Вытащив из кармана Мельникова портрет, он дал его Боре.
- Да, это Ольга, - ошеломлённо промолвил тот.
- Что ты о ней знаешь? - вновь взялся за него Мельников.
- Знаю, что она с Украины… Пожалуй, всё.
- Плохо, что мало ты о ней знаешь.
- Почему это?
- А потому, что она на тебя работает.
- Ну и что?
- А то, что надо знать людей, которые работают на тебя, если ты не хочешь оказаться организатором банды.
- Что вы мне шьёте?
- Вспоминай, быстро!
- Что вспоминать?
- Абсолютно всё, что знал, видел, слышал, о чём догадывался! Чем больше ты вспомнишь, тем больше будет у тебя шансов выйти из отделения без наручников.
- Вы не хотите ведь, чтоб я врал?
- Почему? Мне — по барабану. Не я за это буду сидеть, а ты.
- Да за что — за это?
- Да в лучшем случае — за пособничество.
- А что она натворила?
- Ещё один дурацкий вопрос — и я тебя вот по этой стене размажу.
Боря внимательно поглядел на Мельникова, на стену, и, чуть не плача, вскричал:
- Тогда вы задайте какие- нибудь вопросы!
- Где её паспорт? Не у тебя, случайно?
- Нет!
- Где она живёт? - вторично вступил в разговор Агеев, - Я никогда не поверю, что вы этого не знаете.
- Слушайте, у меня — сорок восемь девок! На хрен мне знать, где они живут? Они что, кассиры в пункте обмена валют? Приехали — ждут клиентов. Клиенты их забирают, дают мне деньги. Хотите, дам телефон?
Агеев вздохнул.
- Да, очень хотим. Давайте.
Боря достал электронную записную книжку, и, понажимав кнопки, назвал семь цифр.
- Ярославка, - по первым трём определил Мельников, сделав запись в блокнот.
- Да, точно, она там с подругой снимает комнату! - вспомнил Боря.
- Что за подруга?
- Кристина её зовут. Тоже дылда, тоже блондинка. Из Владимира, кажется. Я вчера отдал её постоянному клиенту. Он обещал утром домой её привезти. А Ольгу моя помощница часов в десять выставила маячить — у неё месячные заканчивались. В три её уже не было. Я понятия не имею, куда она подевалась!
- Она после этого не давала о себе знать?
- Нет.
- На случай, если объявится, - протянул Агеев свою визитную карточку, - если она позвонит, попытайтесь назначить встречу. Если придёт, задержите её под любым предлогом и любым способом. И, естественно — звонок мне.
- Обязательно, непременно, - бормотал Боря, разглядывая визитку.
- И упаси вас Бог дать ей понять, что…
- Что её работа на израильскую разведку прекращена, - провозгласил Мельников, соскочив со стола, - если она вдруг как-то прочухает, что ты — в теме, получишь пулю в лобешник! Теперь ты понял, почему надо интересоваться людьми, которые работают на тебя? К примеру, Раскатов работает на страну, а страна о нём знает мало. Результат — ты. И прочие мерзости. Он забыл о том, что звёздочки на его погонах — это показатель уровня ответственности, и думает, что его зарплата — это лишь компенсация за протёртые здесь штаны!
- Ишь ты, блеснул Прохоровской фразой, - проскрежетал Раскатов, выплёскивая остатки водки в стакан, - про себя рассказал бы, сволочь!
- Про меня расскажут историки, - сказал Мельников, взяв ещё один пирожок, и вышел из кабинета. Агеев уже спускался по лестнице.
Когда сели в машину, Мельников позвонил секретарше Прохорова и после похабного разговора продиктовал ей номер, взятый у Бори. Ждать пришлось ровно столько времени, сколько требуется опытной секретарше, чтобы нажать два десятка клавиш.
- Федоскинская, дом девять, квартира семьдесят три, - повторил её ответ Мельников и рассыпался в благодарностях. Из мобильника доносился хохот.
Агеев гнал машину стремительно. Он хотел убедиться, что серебристая «Хонда Легенд» с тонированными стёклами, близко следовавшая за ним — отнюдь не случайный попутчик. Движение было не слишком плотным. Перед светофором на Сухаревской Агеев включил проблесковый маячок и двинул на красный свет, едва не создав аварию. «Хонда» не отстала ни на микрон. Ею управлял профессионал высокого класса. Мельников улыбался, перебирая в памяти разговор с секретаршей.


Глава седьмая

Решая, до каких синяков измордовать Ольгу, если она объявится, Боря завёл свой «Фольксваген Гольф» и выехал на Садовое. Он не обратил внимание на зелёный «Ленд Ровер», двинувшийся за ним. Солнце иногда проглядывало сквозь тучи. Дождь моросил с перерывами. В крайнем правом ряду было тесновато, однако Боря не перестраивался с него. Он хотел курить, как никогда в жизни, а сигареты у него кончились. Наконец увидев киоск за транспортной остановкой, он въехал на тротуар.
Зелёный «Ленд Ровер» остановился поблизости. Только Боря опять его не заметил — он уже шёл к киоску, тщательно выгребая из всех карманов всю мелочь. Её могло не хватить. А из внедорожника, между тем, вышел не особенно атлетичный и невысокий юнец хипстерской наружности, с волосами зелёно-жёлтого цвета. Сидел он рядом с водилой. Подойдя к Боре, который ругался на продавца по поводу цен, юноша изящным движением заломил ему руку за спину. Боря, вскрикнув, согнулся. Он не успел даже попытаться что-то понять до того момента, как оказался перед распахнутой задней дверью зелёного внедорожника и пинком был препровождён вовнутрь машины. Мало кто из прохожих придал этому значение — дни стояли тревожные, и в Москве чего только не творилось.
Усевшись рядом с Борисом, крашеный хипстер захлопнул за собой дверь и тихо спросил:
- Ты, сука, зачем приезжал к ментам?
- Да кто вы такие? - вознегодовал пленник, переводя круглые глаза с юнца на громилу в кожаной куртке, сидевшего за рулём, - чего вам от меня надо?
Ответом был удар в печень. Борю перекосило. Он пропищал:
- Раскатов меня позвал! У него был опер с Петровки и фээсбэшник! Они интересовались одной девчонкой, которая у меня работает…
- Что это за девчонка? - спросил водитель, вклинивая «Ленд Ровер» в поток машин.
- Обычная, с Украины! Ольга! Я мало про неё знаю.
- А для чего она им?
- Понятия не имею, не доложились! Я им её городской телефон оставил! Она с подругой снимает комнату.
- Продиктуй этот телефон.
У Бори была хорошая память. Ему не пришлось опять доставать записную книжку. Затормозив перед светофором, громила вынул из-под солнцезащитного козырька блокнот с авторучкой и записал. А когда «Ленд Ровер» вновь набрал скорость, жёлто-зелёный хипстер внезапно вытаращил глаза на окно, около которого сидел Боря, и крикнул:
- Вот это да!
Боря рефлекторно повернул голову. В тот же миг вокруг его шеи обвился шнур. Петля затянулась плавно. Боря отчаянно дёргался и хрипел. Его маленькие глазки стали большими. По подбородку струилась розовая слюна. Через полминуты он был готов.


Глава восьмая

Широкие тротуары Проспекта Мира блестели лужами, жадно впитывающими лучи замутнённого гарью солнца. Прохожие радовались ему — какое-никакое, а солнышко после стольких дней непогоды! Водители наблюдали за пешеходами с завистью, потому что сотрудниками ГАИ с помощью ручного переключения светофоров была устроена пробка на ровном месте. Агеев надел тёмные очки. Сирена и маячок давали ему возможность кое-как продвигаться, не в пример прочим. Лишь серебристая «Хонда Легенд» с тонированными стёклами шла за ним, как привязанная.
- Впустую, думаешь, промотаемся? - прервал Мельников затянувшееся молчание.
- Да, пришил он её! Возможно, он — дилетант, хоть я так не думаю, но уж точно не идиот.
- А она, по-твоему, идиотка? Или она сознательно шла в обнимку с расчётливым, хладнокровным убийцей навстречу собственной смерти?
- Игорь! Пока ещё ничем не подтверждено, что она — не дура. Предположим, для киллера оказалось приятным сюрпризом то, что в сейфе, кроме дискеты, лежали деньги. Он их пихает в Ольгину сумку, вытряхнув её на пол — ему понятно, что проститутку всё равно вычислят. Выходить с женской сумочкой из подъезда, перед которым торчат чеченцы — это примерно то же, что выходить с отрезанной головой Юсупова. Думаю, что убийца договорился с девушкой по-хорошему. Если б он её запугал — был бы большой риск, что она рванётся к чеченцам. Кроме того, она закурить хотела в квартире.
- Притом его сигарету, - подсказал Мельников, - в коридоре она курила другую, «Мальборо Лайт». В кармане же у Юсупова был «Давыдов».
- Тем более. Раз он ей сигарету дал — значит, между ними установились более или менее мирные отношения. Обстановка была вполне себе разряжённая. Лично я под прицелом не захотел бы курить.
- Ну а лично я бы не захотел в разряжённой, дружеской обстановке выплёвывать сигареты и зажигалки швырять.
- Значит, у тебя железные нервы. А вот она психанула. Он кое-как её успокоил, навешал ей лапши на уши — типа, вынесем деньги, да и поделим! Она ему помогла, и он её грохнул в удобном месте. Какой ему был резон поступить иначе?
- Денис! Ты вбил себе в голову, что убийца — профи, а проститутка — кретинка. По-моему, ты не прав ни в том, ни в другом. Тебя впечатлил простреленный лоб чеченца. Где-то я встречал фразу: «Пуля летит на крыльях случайности». Ну да, иногда летит. И это — тот самый случай. А кроме этого — что? Допустим, он понимал, что девку всё равно вычислят, так что можно вытряхнуть её сумку и даже туфли её оставить. Но он забрал «Парабеллум»! Он отпечатков наляпал, где только можно!
- Так ты считаешь, что это было не заказное убийство? - спросил Агеев, думая о другом.
- Рядом не стояло. Обычное дилетантское ограбление.
- И, по-твоему, Ольга эта жива?
- Нашёл кого хоронить! Я почти уверен, что не убийца верёвки из неё вил, а наоборот.
- Ты это серьёзно?
- Денис, она — клофелинщица. Понимаешь, что это значит? Хрен её напугаешь чем-то, кроме беременности. А он убил человека, наверняка сам того не желая. После того, как это случилось, он должен был либо также её убить, либо сдуться. Третьего варианта быть не могло! Единственное, что мне непонятно в этой истории — почему она была босиком? С одной стороны — понятно, рефлекс: вошла, сняла туфли. Но для чего убийца понёс их в комнату? Ведь на них — его отпечатки!
Агеев, не изменяя тона, спросил:
- Ты не замечал, Игорь, тебя с утра не пасли?
Мельников обернулся.
- «Хонда»?
- Ну, да. Из центра за нами прётся. И не шифруется.
Мельников моментально связался с центральным отделом ГИБДД и, продиктовав номер автомашины, запросил данные. Получив ответ, задумчиво произнёс:
- Частная охранная фирма «Барс». Генеральный директор и главный акционер — Баранов Юрий Семёнович.
- Интересно, - пробормотал Агеев и сунул руку во внутренний карман куртки, где у него лежал телефон.
- Ты кому звонить собрался? — остановил его Мельников.
- Руководству.
- Ты что, дурак? Они же специально светятся!
- Да, конечно, они кидают понты. Мне лично на них плевать, но я в силу принципа на такие убогие провокации не ведусь.
- При чём здесь понты? Баранов предельно тонко и ненавязчиво отрекомендовался нам, дав понять, что он не считает дебилом даже тебя! Я бы не хотел жестоко разочаровывать столь приятного человека, который, кажется, знает про меня много. Мне это нравится.
- А мне — нет, - проворчал Агеев, но телефон доставать не стал. Скосив взгляд на Мельникова, прибавил:
- Твоё лицо мне также сейчас не нравится.
- Ты, Агеев, так говоришь об этом, будто бы я тебе предлагаю его купить!
- А ты его ещё никому ни разу не предлагал?
- Что за идиотский вопрос? Тебе не давали на полчаса особую папочку с моим именем? Если бы у твоего руководства не было оснований считать меня мудаком, мы вряд ли с тобой бегали бы вместе за шлюхами!
- И твоя тонкая ирония мне не очень-то по душе, - гнул своё Агеев.
- Это нормально. Разве ирония может быть по душе тому, кого она пригвождает к доске почёта?
И Мельников рассмеялся, взяв сигарету. На Ярославском шоссе было посвободнее. Сворачивая с него на Федоскинскую, Агеев следил за «Хондой», которая неожиданно развернулась и понеслась обратно, к ВДНХ. Мельников заметил:
- Они уже знают адрес. Вот молодцы! Приятно с такими дело иметь. Ох, да не смотри на меня, Агеев, глазищами недорезанного барана пятидесятых годов! Скажи, у тебя есть дети?
- Есть. Дальше что?
- То, что кроме них тебе защищать в этом упырятском дурдоме некого!
Перед первым подъездом дома, во двор которого завернул Агеев, стояли, о чём-то споря, пятеро удалых мальчишек. Младшему было лет шесть, старшему — лет десять. Агеев притормозил.
- Мужики, а семьдесят третья квартира в каком подъезде? - спросил у мальчишек Мельников, опустив стекло.
- Во втором, - ответили хором.
- А на каком этаже?
- А … её знает, - ответил старший, - дашь закурить, подумаем. Но смотри, у тёлок не спрашивай, они в уши срут для прикола!
Имелись в виду две девочки, кормившие голубей у второго подъезда. Чтобы не распугать огромную птичью стаю, Агеев припарковал машину не близко. Выйдя с ним, Мельников бросил окурок в урну и пренебрёг советом мальчишек.
- На третьем, - сказали девочки. Одна предостерегла, оглядевшись:
- Там Баба-Яга живёт.
- Очень хорошо, мы её сейчас в печь засунем.
Решив не тратить время на ожидание лифта, Мельников и Агеев по лестнице поднялись на третий этаж. Звонок у двери нужной им квартиры болтался на оголённом проводе. Игнорируя Агеевские призывы не будоражить соседей, Мельников обрушил на эту дверь град ударов, против которых не устоял бы Майк Тайсон.
- Ох, я тебе сейчас подолблю, козёл! - прогремел за дверью действительно очень даже сказочный голос, - ох, я тебе сейчас оторву башку! Выродок, поганец! Ох, погоди, помойное ты мурло!
Защёлкал замок, опустилась ручка. Мельников ухватил её и рванул к себе с такой силой, что прегнуснейший сказочный персонаж, вцепившийся в дверь с другой стороны, вылетел наружу и пропахал бы физиономией пол, если бы Агеев не подхватил его. Точнее, её.
- Уголовный розыск, - процедил Мельников, слегка сдвинув левую сторону пиджака, чтобы существо увидело кобуру у него подмышкой.
- А что вам надо-то? - успокоившись, но нисколько не испугавшись, спросила Баба-Яга, - водки сегодня у меня нету! Прочих услуг не предоставляю задаром.
Мельников обвёл взглядом её махровый халат, распёртый пластами жира, лицо, похожее на бульдожью морду — но не с собачьими, а с крысиными глазками, и скомандовал:
- Ну-ка, пошла назад!
Дама неохотно попятилась внутрь квартиры. Мужчины вошли за нею. Агеев захлопнул дверь и осведомился:
- Ольга с Кристиной дома?
- Кто, кто? Какая Кристина? Какая Ольга? Я тут живу!
Если бы из кухни не веяло ветерком из открытой форточки, Мельникова стошнило бы от зловония, впитавшегося в облезлые стены и потолки, чёрные от дыма. Ближняя к двери комната целиком использовалась как склад различных предметов со всех окрестных помоек. Во второй комнате, несмотря на меньший её размер, нашлось всё же место для столика и кровати. Дверь третьей комнаты, из которой звучал дуэт «Руки вверх!», имела замок, но, кажется, была только прикрыта.
- Это ваша квартира? - строго спросил Агеев.
- Моя, - подбоченившись, гордо тявкнула дама.
- Так у вас девочки проживают? Или не проживают?
- А! Участковый, сука, накапал? Мало ему, паскуде! Сдаю я комнату! Да, сдаю! А ты поживи на мою пенсию, поживи! Да у тебя харя — как телевизор, смотреть противно! Взятки берёшь, воруешь, а меня жизни пришёл учить? Ты бы лучше к Машке сходил с третьего подъезда, спросил, на какие деньги сынок её, спекулянт, каждый год машины заграничные покупает! Вот я напишу на него! И на черножопых с пятого этажа напишу! И на проститутку с шестого! И на участкового напишу! И на тебя напишу! И на…
- Заткнись, - не выдержал Мельников, хоть ему приятно было узнать о том, что Агеев — взяточник с харей как телевизор. Тем временем, «Руки вверх!» умолкли на полуслове, и вместо них за прикрытой дверью послышался быстрый шорох, сопровождаемый шлёпаньем голых ног — кто-то одевался.
- Нас абсолютно не интересуют ваши соседи, - начал Агеев.
- Нам по … твои … соседи! - перевёл Мельников, - Мы из КГБ, ясно? Ты хочешь прямо сейчас переехать в дурку до конца жизни, чёртова образина? Корова сраная! Отвечай!
- Какое, …, КГБ? Бандюга ты! Сволочь! Падла! Вали отсюда!
В следующую секунду дама скептически созерцала раскрытое удостоверение Агеева, поднесённое к самому её носу.
- В последний раз спрашиваю тебя, свиноматка старая — в дурку хочешь? - рубя словами, как шашкой, продолжил штурм её мозга Мельников.
- Предположим, нет.
- Говори тогда, Ольга дома?
- Дома.
Мельников и Агеев чуть не упали.
- Нет её, дура! - сердито крикнула, выходя из комнаты, тонкая белокурая девушка ростом малость повыше Мельникова. Она была в красном свитере, синих джинсах и белоснежных носках.
- Здравствуйте, Кристина, - сказал Агеев.
- Привет! Идите сюда. От этой лахудры вы ничего сейчас не добьётесь.
Мельников задержался, чтоб взглядом разубедить хозяйку в необходимости клеить ухо к двери. Ему это удалось.
- Садитесь, начальники, - предложила Кристина, скатав постель на одну сторону дивана. Агеев расположился на его краешке — чуть подальше зияли дыры. Из них торчали кольца пружин. Мельников уселся на подоконник и распахнул окно — зловоние проникало и в эту комнату, очень даже большую, чистую. Обдуваемый ветерком, он бросил ещё один взгляд на девушку. Её синие ангельские глаза вызвали у него двойственное чувство. По красоте они были бесподобны, но слишком уж выразительны. Это несколько раздражало.
Смеясь одними глазами, Кристина села на стул. Отлично закинула ногу на ногу. Слева от неё стоял стол, под которым располагалась тумбочка, справа — шкаф громадных размеров. Немалую часть стола занимал музыкальный центр.
- Насколько я понимаю, вы — из спецслужб?
- Именно из них, - признался Агеев.
- Классно! Давно мечтаю с такими крутыми дядьками подружиться.
- Да бросьте! Наверняка у вас есть друзья и покруче.
- Ой! Что вы, что вы! - сложила ручки Кристина, как для молитвы, - Откуда у меня могут быть такие друзья? Смеётесь вы надо мной, гражданин начальник!
- Нет, не смеюсь. Вы очень красивая!
- Нет, я страшная.
Это было сказано таким тоном, что возражать мало кто посмел бы. Но у Агеева — может быть, потому, что думал он о другом, инстинкт самосохранения не сработал.
- Хватит вам скромничать! Вы — красавица, каких мало. Одни глаза чего стоят! Таких больших, ярко-синих глаз я ещё ни разу не видел.
- Эти глаза иногда становятся красными, - демоническим голоском провыла Кристина. Скромненько заморгав, прибавила человеческим голосом:
- Я — аллергик. И это просто несчастье!
- О, как я вас понимаю, - вздохнул Агеев, - У меня — адская аллергия на рыбу.
- А у меня — на козлов.
И Кристина вдруг начала тереть глаза пальцами. А когда она опустила руки, у неё были уже другие глаза. Не цветом, а выражением.
- Ну, какие у вас проблемы?
Мельников промолчал. Агеев ответил:
- Мы бы хотели с вами поговорить про вашу подругу, Ольгу.
- Нашли о ком хотеть говорить! - фыркнула Кристина, - подругу! Пара таких подруг — и врагов не надо. Где её черти носят?
- Именно это мы и пытаемся выяснить.
- Твою мать! Найдите её как можно скорее — она меня задолбала с долгом динамить! Эта свинья мне должна сто баксов! Я не шучу. Постойте, а с какой стати вы её ищете?
- У нас есть к ней пара вопросов по поводу одного из её клиентов.
Кристина крепко задумалась. Мельников знал, о чём.
- Когда вы её в последний раз видели? - приступил к допросу Агеев.
- Дайте-ка я попью, а потом скажу.
Вытащив из тумбочки пластиковую бутылку пива без пробки, девушка сексапильно к ней присосалась, щуря глаза и медленно запрокидывая вихрастую белокурую голову. Сладкое чмоканье наводило Мельникова с Агеевым на похабные размышления. Высосав из бутылки всё до последней капли, Кристина утёрла рот, и — молниеносным взмахом швырнула её в окно. Не обладай Мельников хорошей реакцией — ему было бы не столько больно, сколько досадно. Но он успел уклониться, и летевшую ему в лоб бутылку благополучно подхватил ветер.
- Ой, извините, - с усмешкой пробормотала Кристина, - я вас чего-то и не заметила! Дело в том, что мне как-то нехорошо.
- Когда вы в последний раз Ольгу видели? - повторил Агеев.
- Кого? Ах, да! Ольгу! А вы меня сигареткой не угостите? Пожалуйста! А то сдохну.
Агеев протянул пачку «Бонда».
- Спасибо. О чём вы спрашивали? Ой, что это? Блин! А я не курю такие.
- А я не курю другие.
- А ваш товарищ? Кстати, в каком он звании?
- Он майор.
- Ух, ты! Ничего себе! Такой молодой, и уже майор? Наверное, хорошо сажает. Товарищ майор, вы мне сигаретку дадите?
Мельников молча достал «Парламент».
- Ой! - обрадовалась Кристина. Вскочив, она подбежала к оперативнику и расстроилась.
- Ах, это «Экстра-Лайт»! Ну, да ладно. У симпатичного мужика чего только не возьмёшь!
Огонёк зажигалки в руке у Мельникова лизнул конец сигареты во рту Кристины. Впалые щёки девушки ещё сильнее втянулись. Выдохнув дым, она восхищённо заметила:
- Ой! Какой у вас галстук! А можно потрогать его?
- На место, - произнёс Мельников. Рука девушки, потянувшаяся к нему, застыла и опустилась. Фыркнув, Кристина решительно повернулась и возвратилась на стул. Её щёки слегка надулись.
- Вы будете отвечать на вопросы? - опять пристал к ней Агеев.
- Какие вопросы? Вы слышали, как он со мной разговаривает? Как с собакой! Меня унизили! Оскорбили! Это понятно? Нет-нет, теперь уж я ни за что не стану отвечать на ваши вопросы!
Сделав ещё затяжку, Кристина презрительно отвернулась и от Агеева.
- В таком случае, с вами будет говорить следователь, - предупредил тот, - вы получите официальный вызов в прокуратуру. И ваше имя попадёт в дело. Об этом станет известно людям, против которых дело заведено. Потом вас вызовут в суд.
- Довольно! - вознегодовала Кристина, - немедленно прекратите грязный шантаж!
- Шантаж вам устроят в прокуратуре. Даю минуту на выбор — я или следователь. Я беседую с вами неофициально, и это — большое благо для вас, поверьте.
- Тогда, естественно, я предпочитаю говорить с вами. Вы мне не оставляете выбора, как я вижу!
Отложив сигарету и вынув затем из тумбочки зеркальце, тушь и тени, Кристина начала краситься с оскорблённым видом. Мельников закурил, разглядывая тихую улицу за окном. Ему стоило огромных усилий не выть от головной боли. Спокойный голос Агеева раздражал.
- Так когда вы Ольгу…
- Вчера! Вчера! На работу ехали вместе.
- Вы ехали на метро?
- На чём? На метро? Ах, это что-то такое тесное, потное под землёй! Мы ехали на машине.
- Кто вёз?
- Таксист.
Наложив лишь тени, Кристина вытерла руки влажной салфеткой и расстегнула джинсы. Взору Агеева предстали чёрные кружевные трусики.
- Извините, придётся вам на это смотреть! У меня живот раздулся от пива.
- Не извиняйтесь. Что было дальше?
- Ольгу отправили на дорогу, а я в машине осталась с тремя девчонками. Через час меня взял клиент.
- Ольга вам с тех пор не звонила?
- Нет. И писем не присылала.
- А вы давно её знаете?
- Кого?
- Ольгу.
- Ольгу-то? Года три. А, нет, погодите… Месяцев восемь. С зимы, короче.
- Где вы с ней познакомились?
- На Тверской.
Кристина вдруг улыбнулась приятным воспоминаниям.
- Там, конечно, было покруче, чем на Садовом! Жаль, выгнали нас оттуда! - и во всю глотку запела, - Вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской!..
- А за что выгнали? - Поинтересовался Агеев, дослушав песню.
- Дайте-ка зажигалку, я докурю… За что выгнали? А мы две бутылки вина разбили.
- И только-то? Что, хозяин был такой строгий?
- Клиент был строгий, драть его в рот и в жопу! Мы их с двух сторон об его башку — бабах, вдребезги!
- Зачем две?
- У Ольги спросите. Я его первая охерачила, козла сраного! Он хотел, чтоб мы одна у другой…
- Скажите, у Ольги много подруг? - перебил Агеев.
- Нет у неё ни одной подруги, кроме меня! Характер тяжёлый. У нас с ней частенько происходили бои без правил. Мы ведь обе — спортсменки. Она дзюдо занималась, а я — спортивной гимнастикой.
- С таким ростом?
- Я в рост пошла с тринадцати лет. Не перебивайте меня! На чём я остановилась? Ах, да, на драках. Я как-то сделала ей подсечку, и она, дура, шлёпнулась жопой в лужу. Человек двадцать нас разнимали! Где ж это было-то? В Тёплом стане мы так ещё не бухали… А, на Каширке! Нам пришлось съехать оттуда из-за машины.
- Из-за какой машины?
- Из-за «Фольксвагена». Он орал, козлина, весь день под нашими окнами! Мы его маленько помяли. Вот так!
Кристина старательно раздавила окурок о край стола.
- Скажите, а постоянных клиентов у Ольги много?
- Хватает. Ольга — девчонка видная. Жопа — во! Существенно больше, чем у меня. И сиськи побольше. И морда круче моей — скажу откровенно, чего уж там! Она клиентов своих со мной не знакомит, естественно. Записную книжку всё время с собой таскает. Недавно она её потеряла, кстати.
- Что за родня у неё в Бердянске, не знаете?
- Без понятия. Знаю лишь, что она их всех ненавидит. И говорить о них не желает. Она со мной никогда не делилась прошлым. И слава богу! Терпеть не могу людей, которые любят пилить опилки. Мазохизм это!
Кристина вновь помрачнела.
- Ещё вопрос. Вы не замечали у Ольги каких-нибудь документов или предметов, настороживших вас? Оружия, например?
- Да. У неё было оружие.
Даже Мельников вздрогнул.
- Какое именно? - прежним тоном спросил Агеев.
- Сейчас я вам расскажу. Подробно. А вы послушайте!
Сделав паузу, чтоб усилить интригу, рассказчица перешла на зловещий шёпот:
- Мы жили тогда на Щукинской, в Строгино. Я там подружилась с одной собакой. Не знаю, какой породы. Но не бульдог и не такса — точно. Однажды я натравила её на Ольгу. А Ольга в своей дублёнке была за восемьсот баксов, если не брешет. Собака вгрызлась в эту дублёнку. А Ольга — вы представляете? Достаёт баллончик с перцовым газом и сначала собаке прям в морду прыскает, потом — мне! Ну, как? Достаточно я подробно всё рассказала?
Кристина с довольным и гордым видом воззрилась сперва на Мельникова, затем — на Агеева. Первый молча следил за мотоциклистом, катавшимся по двору. Второй, взглянув на часы, спросил:
- Вы её фамилию знаете?
- Только имя! Найда.
- Я не про собаку, - вздохнул Агеев, - про Ольгу.
- Знаю. Ткачёва. Отчество — Александровна. Имя — Ольга.
- А год рождения?
- Семьдесят третий. Пятое ноября.
Агеев всё записал и убрал блокнот.
- Ну, вот что, Кристина…
- Николаевна, - было строго прибавлено, - Кристина Николаевна, и никак иначе. Хотя мы с вами неофициально общаемся, как вы мне сами сказали, но, тем не менее…
Мельников соскочил с подоконника. Подойдя к Кристине, спросил:
- Вконец обдолбилась, сучка?
- Чего?
Схватив изумлённую девушку за запястье, Мельников сдёрнул её со стула, и, заломив ей руку, ткнул лицом в стол. Джинсы на Кристине сразу сползли до самых колен. Мельников задрал рукав её свитера выше локтя.
- Агеев, поди сюда!
Агеев поднялся, и, поглядев, закатил глаза. Вены были все сплошь исколоты.
- Сука, …! - рычала Кристина, брызжа слюной на стол, - Не имеешь права! Подонок! Сволочь! Пусти! Козлина вонючая!
- Видите ли, мадам, я не только имею право, но и обязан препроводить вас в вашу родную Владимирскую губернию — грядки полоть!
Развернув Кристину уродливо искривлённым лицом к себе, Мельников швырнул её на диван и сухо продолжил:
- А за употребление сейчас, кстати, сажают. Поправочку в Уголовный кодекс внесли на днях. Не слыхала? Так что — два года тебе, считай, уже обеспечены. Это если в комнате ничего не найдём. А если найдём — от трёх до семи схлопочешь!
- … тебе в жопу, сука! Козёл! Урод! Не докажешь! - взвыла Кристина, сидя натягивая штаны.
- Конечно, не докажу! Знаешь, почему? Потому, что даже пытаться не буду. Это не моё дело! Это работа судмедэкспертов, которые через час за тебя возьмутся.
- Чего ты хочешь?
- Чего хочу? Я хочу взять тех, кто дома взрывает.
Лицо Кристины стало неузнаваемым.
- Ты придурок, что ли? При чём здесь я?
- Ты здесь ни при чём! Поэтому я сказал — от трёх до семи, а не двадцать пять.
- Да что же это такое? - заверещала девушка, задрав ноги на край дивана, - врываетесь, задаёте вопросы, я отвечаю, а вы мне вместо спасибо выламываете руки и угрожаете! Это как понимать? Нормальные люди вы или психи чёртовы?
- Твою мать! Агеев! Она тупая. Ксиву ей в рожу сунь! Читай, соска обдолбанная! Читай вслух! ФСБ, понятно? Ты перед кем кривляешься, мразь? Битых полчаса мы здесь просидели, глядя на твою рожу и слушая твою долбанную брехню! Ты не понимаешь, насколько нам дорога каждая секунда? Точнее, даже не нам, а тем, под чей дом уже заложили взрывчатку? Не понимаешь? Мозги в труху превратились от героина? Ну, ничего! Отдел по борьбе с наркотиками тебе за одну неделю их восстановит.
- Игорь, не горячись, - вмешался Агеев, - она хорошая девочка, голова у неё работает! Я считаю, с ней можно договориться без крайних мер.
- Агеев, ты шутишь? Или ты бредишь? Ты до сих пор ещё не догнал, что её волнуют только и исключительно сто гринов, которые Ольга ей задолжала? А то, что люди гибнут — ей по херу! Ты ещё не устал смотреть на её трусы? И я не устал. Сейчас она их вообще снимет, и мы растаем. Ты с кем собрался договариваться, Агеев? Ты посмотри на неё! Она уже года три на панели, а это — круче, чем три университетских образования! Ты ей денег дай, тогда будет толк. А без денег будет одна сплошная подлянка!
Подойдя к шкафу, Мельников широко открыл его и спросил:
- Это чья дублёнка? Её?
- Её, - пискнула Кристина, как мышь из кошачьей пасти.
- Дай мне свой паспорт.
- Нет, нет! Не надо! Послушайте, я сейчас вам кое-что расскажу!
- Следователю расскажешь. Это его работа — слушать брехню, а я занимаюсь поисками убийц, которых ты покрываешь. Паспорт!
- Нет! Ради бога, нет!
Кристина вскочила. Джинсы опять упали. Плача, она сняла их вместе с одним носком, и, пихнув ногой под диван, истошно взмолилась:
- Послушайте вы меня!
- Кристина, не тяни время! Хуже будет, учти.
Рыдая навзрыд, Кристина поплелась к тумбочке и достала из неё паспорт. Мельников пролистал его.
- Так! Владимирская область. А как у нас с регистрацией в Москве? Нету? Я участкового посажу! Устроили здесь притон! Немедленно одевайся. Я повезу тебя на Петровку.
Произнося две последние фразы, Мельников убрал паспорт во внутренний карман пиджака, а из бокового достал мобильник. Начал нажимать кнопки.
- Я там покончу с собой, клянусь! - завизжала девушка, падая на колени.
- Убери руки! Ты меня разозлила.
Глаза Кристины внезапно сделались ледяными и абсолютно спокойными, хотя слёзы ещё текли по её щекам.
- Спрячь мобильник, - потребовала она и поднялась на ноги. Мельников подчинился. В эту минуту Кристина — в слезах, в трусах, в красном свитере и в одном носке, была более величественна, чем Исаакиевский собор. Сделав шаг к дивану, она просунула руку в одну из его безобразных дыр, и, вытащив из неё ещё один паспорт, швырнула его к ногам спокойно следившего за ней Мельникова.
- Берите. И будьте прокляты. Это вам было нужно?
- Из-за ста баксов такой скандал ты устроила, - укорил её Мельников, подняв паспорт и убедившись в том, что он принадлежит Ольге. Потом он вручил его своему напарнику со словами:
- Пропал бы ты без меня, Агеев! Ну, что ж, теперь мы можем всерьёз надеяться, что Ткачёва придёт или позвонит. Позвольте осведомиться, Кристина Николаевна, какие действия вы предпримете в случае, если Ольга Александровна вдруг придёт или позвонит вам с просьбою подвезти куда-нибудь паспорт?
- Пошёл ты в жопу, - спокойно отозвалась Кристина, - на хрен тебе усрались какие-то мои действия, твою мать? Вы же телефон поставите на прослушку и по всей хате жучков налепите!
- Ну, насчёт жучков ты погорячилась, а телефон, действительно, будем слушать. Твоя задача — безвылазно сидеть дома. Если она позвонит — сделай так, чтоб у неё не было никаких сомнений и подозрений. В противном случае…
- Дальше! - рявкнула на весь дом Кристина, топнув голой ногой с красными ногтями.
- Если она попросит тебя подъехать куда-нибудь с паспортом, согласись и смело езжай. Конечно, без паспорта.
- Ну а если она припрётся сюда?
- Её около подъезда возьмут. Наши люди будут круглые сутки дежурить там в двух машинах.
- Это …!
- Не ругайся. Так будет лучше и для тебя. Тебе угрожает опасность — ты много знаешь. Поэтому сиди дома. Хозяйка будет вести себя хорошо, Боря — тоже. Едой тебя обеспечат. Наркотики, правда, не обещаю, но ничего, потерпишь. Денег потом дадут. В случае опасности высовывайся в окно и ори. К тебе моментально придут на помощь.
- А если Ольга войдёт в подъезд незаметно? Она ведь хитрая, как лиса!
- Бутылкой воспользуйся! Ты ведь это делать умеешь. Шучу, шучу. Не войдёт. Ты подумай лучше, как говорить с ней по телефону. Но думай исключительно головой, а не другим местом.
- Это …, - тихо повторила Кристина, и, сев на стул, погрузилась в мрачные размышления. Мельников возвратил ей паспорт. Агеев в этот момент закончил разговор по мобильному.
Разговор касался организации наблюдения за подъездом и телефонной прослушки.
- Гуд бай, Кристина, - потрепал Мельников девушку по затылку, - мы посидим в машине минут пятнадцать, пока бойцы не прибудут. Потом уедем. Будь умницей!
- До свидания.
Был уже восьмой час. Накрапывал дождь. Темнело. В машине Агеев и Мельников закурили.
- Сколько людей поставишь? - Спросил последний.
- Не я решаю эти вопросы.
- Так объясни тому, кто решает, что если Ольга придёт — здесь будет Сталинградская битва.
- Останься здесь тогда сам!
- А ради чего?
- Ну, ради Кристины. Если её убьют, мир станет беднее красками. Ты, мне кажется, очень любишь такие краски.
Мельников почему-то вдруг разозлился.
- Иди ты знаешь куда? Обосрался кто-то из твоих шефов, а я теперь — жопу рви!
- Не хочешь, не рви.
- Ну, так пусть меня отстраняют к чёртовой матери!
- А чего ты завёлся? - пожал плечами Агеев, - Наружку делаю я! По поводу остального почти готов с тобой согласиться.
- Ладно, ты подожди своих, а я на такси доеду до «Карусели». Я там машину оставил. Мне ведь ещё на Петровку надо заехать! Кстати, дай-ка мне паспорт Оли. Я заодно сделаю запрос.
- Да, правильно, сделай, - сказал Агеев и отдал паспорт, - завтра увидимся?
- Может быть, и сегодня ещё, кто знает! Пока.
- Пока.
Мельников шагал к шоссе не спеша, наслаждаясь дождиком точно так же, как час назад нормальные люди радовались его отсутствию. Он любил непогоду. Любил растерянность, гнев и страх на лицах людей, хотя по природе не был злым человеком.
В начале одиннадцатого он припарковал служебное «БМВ» около своего подъезда, хотя обычно пользовался автостоянкой. У него просто не было сил тащиться пешком сто пятьдесят метров. Хотелось душа, кофе, скандала с кем-нибудь, сна в течении двадцати часов и смерти всех тех, с кем он пообщался сегодня, кроме Кристины. Выйдя из лифта, он услыхал телефонные звонки за дверью своей квартиры. Засуетился, злясь, уронил ключи, перепутал их, провозился с замками дольше обычного. Телефон всё не умолкал. Взяв, наконец, трубку и сказав «Да!», он услышал приятный, мягкий, уверенный мужской голос:
- Здравствуйте. Это Игорь?
- Здравствуйте. Это Игорь.
- Вас беспокоит Юрий Семёнович.
- А! Баранов?
- Да.
- И что вам угодно?
- Мне бы хотелось встретиться с вами завтра. Выбор места и времени оставляю за вами, чтобы вы чувствовали себя в безопасности. Будет лучше, если придёте один.
- Я всегда и всюду чувствую себя в безопасности. Александровский сад, половина одиннадцатого утра. Устраивает?
- Конечно.
- Одно условие. Не тревожьте Кристину.
- Это подруга Ольги? А мне нет смысла её тревожить. Вы из неё, я уверен, выбили абсолютно всё, что имеет какое-то отношение к делу. Если эта информация ценная, то мне уже не угнаться за вами в поисках Ольги, как бы я ни старался. Однако, думаю, что Кристина ничем вам особо не помогла. Иначе бы вы сейчас бегали по её наводкам.
- Тогда второе условие. Объясните, откуда вы столько знаете?
- От Руденко. Он сообщил мне, что вы отправились разговаривать с сутенёрами проститутки, которую взял Юсупов. Мои помощники моментально связались с бандитами, крышующими сутенёров центральных улиц, и всё про Борю узнали. Легко было догадаться, что вы отправились в ОВД «Смоленский». Прибыв туда, мои люди увидели там машину Бориса, номер которой был известен им от бандитов.
- Ясно. Скажите, а Боря жив?
- Не знаю. Не спрашивал. А какая разница?
- Никакой. Приятных вам сновидений.
Баранов положил трубку. Мельников закурил. Потом позвонил Агееву.
- Это Игорь.
- Чего тебе?
- Я хотел спросить, как дела? Наружка уже стоит?
Агеев тихо вздохнул и тихо сказал:
- Принято решение обойтись без наружки.
- А почему?
- Потому, что Ольга мертва. Это совершенно понятно всем, кроме одного человека. Его фамилия начинается с буквы «М».
- Ну да, я — чудак на эту самую букву, - согласился Мельников, выдыхая дым к потолку, - пора мне это признать. К телефону тоже не подключились?
- Телефон слушаем.
- С какой целью? Ждёте звонка из ада, чтоб поинтересоваться, на каком масле вас будут жарить?
- Игорь, я уже лёг. У тебя ещё ко мне есть вопросы?
- Мне только что Баранов звонил.
- Это интересно! Зачем?
- Предложил мне встретиться.
- Где? Когда?
- Завтра. В десять тридцать. Александровский сад.
- Хорошо. Спасибо, что позвонил.
- Не за что. До завтра.
Положив трубку, Мельников глянул в зеркало — убедиться, что он, вопреки всему, ещё сохраняет некоторые признаки живой плоти, и побежал на кухню. Там он открыл бутылку «Смирновки», выпил сто грамм, съел яблоко, хорошенько умылся в ванной, вынул из сейфа две запасные обоймы, и, положив их в карман, уныло покинул своё жилище.
Возле его машины тёрлись какие-то сорванцы. При виде оперативника они скрылись. Сосед, сидевший в своей машине с двумя весёлыми бабами, опустил стекло и предложил выпить. Мельников отказался. Пристально оглядевшись, он сел за руль, завёл двигатель, включил фары, и, провожаемый песней «Дым сигарет с ментолом», которая помогала соседу раздевать баб, помчался на Ярославку. Без спецсигналов, чтобы не привлекать внимания тех, кто мог потом поинтересоваться, куда он так торопился. Глаза у него слипались. Свет встречных фар разъедал их, как ядовитая пыль. Они были сильно воспалены потребностью в отдыхе. Мельников совершенно не представлял, как он будет бороться со сном всю ночь, а потом целый день работать. Водители, делившие с ним дорогу, вели себя как бараны, на его взгляд. Но, матеря их, он краем сознания понимал — не ему, больному, судить здоровых за то, что им жизнь ещё не обрыдла.
Север Москвы тонул под дождём. Свернув на Федоскинскую, Мельников на секунду затормозил — снять с предохранителя пистолет. Во двор он въехал на первой скорости. Повезло — напротив подъезда нашлось отличное место. Припарковавшись, Мельников заглушил мотор и выключил габариты. Ему пришлось опустить стекло, чтоб подъезд был виден. Его освещал фонарь. Достав сигареты, Мельников включил радио и поймал волну, которую часто слушал — «Эхо Москвы». Шла дискуссионная передача. Два журналиста спорили о московских взрывах. Мельников заинтересовался. Вскоре он уловил основную мысль одного из участников, которую тот высказывал лишь намёками. И ему стало жутко. Реально жутко.


Глава девятая

- Ты что, бешеный? - заорала Ольга, отталкивая Серёгу, который, едва проснувшись, начал к ней лезть, - если хочешь знать, я утром даже за деньги мало кому даю! А ну отвали, сучонок! Ишь ты, завёлся!
Серёга молча отстал. Отвернувшись к стенке закрыл глаза. Лежавшая ничком Ольга с мрачным сопением поводила рукой по столику, взяла пачку и поглядела, сколько в ней сигарет.
- Серёжа! Остались две сигареты.
- А сколько времени?
Ольга глянула на видюшник.
- Восемь сорок четыре.
- Это утра или вечера?
- Дня! Солнце за окном! Какой вечер?
- Надо идти к метро, - произнёс Серёга, перевернувшись на спину. Помолчав, прибавил, - оттуда и позвонишь этому козлу. Как его зовут? Боря, что ли?
- Нет, я, пожалуй, не стану ему звонить, - зевая, сказала Ольга, - слишком он хитрожопый. Я не смогу понять, взяли его менты за яйца или не взяли, если он не захочет, чтоб я это поняла. Едва ли ему этого захочется. А вот если я позвоню Кристинке, это реально будет отличный способ узнать, стоит ли дискета чего-нибудь или она стоит не больше твоего …!
Серёга, который знал, о ком идёт речь, резко приподнялся, обиженно перелез через Ольгу, и, спрыгнув на пол, покинул комнату. Ольге стало смешно. Она покурила, затем от нечего делать включила телек и пару - тройку минут смотрела какой-то хохочущий сериал. Когда он ей надоел, нашла MTV. Там кончался клип «Вороны-москвички». Потом был новый шедевр Кайли Миноуг. Потом вернулся Серёга с мокрой башкой. Он был вымыт весь, и что-то ещё хорошее с ним случилось — Ольга не захотела высматривать, что конкретно. Также не обращая внимания на неё, он стал одеваться.
- Я пошутила, дурак, - предприняла Ольга попытку с ним помириться, - всё у тебя хорошо!
Ответа не прозвучало. Лежавшая на боку, с прижатыми к животу коленками, Ольга докуривала последнюю сигарету. Когда Серёга оделся и сел на стул, готовясь что-то сказать, она соскочила на пол и с сигаретой во рту приблизилась к зеркалу. Стоя перед ним, начала разминать соски. Увидев перед собой её голый зад, Серёга потерял мысль. Поэтому промолчал.
- Серёжа, я сейчас буду тебе сосать, - объявила Ольга, бросив окурок на пол и повернувшись.
- Я не хочу.
- Да кто тебя спрашивает? Встал! Быстро!
Этот приказ выполнил не только Серёга. Ольга с паскудным лицом встала перед ним на колени. Он расстегнул штаны. Она их спустила вместе с трусами. Её улыбка — какая-то идиотская, до ушей, была очень подозрительна. У Серёги возникло предположение, что над ним опять издеваются. Оно, впрочем, тотчас рассеялось, так как Ольга взялась за дело. Серёга изо всех сил сдерживал эмоции. Это было ох как непросто — во-первых, Ольга также старалась изо всех сил, стискивая пальцами его бёдра, а во-вторых — зеркало давало вид Ольги сзади. Вид был хорош: белая упругая попа, опущенная на столь же белые пятки, спина с рельефными позвонками и выпирающими углами лопаток, вздрагивающими от напряжения, белокурая голова с вихрами повыше плеч. Причёска была, как у пацана-раздолбая.
- Чёртов маньяк! - промычала Ольга, почувствовав, что её работа завершена, - никакой культуры!
Разгневанно засопев, она поднялась и с более бледным, чем три минуты назад, лицом отправилась в ванную. А Серёга лёг на диван, натянув штаны. Он тоже был недоволен. Чувство опустошённости угнетало его, как сонная одурь от сильнодействующих лекарств.
- Отстегни сто баксов, - сказала Ольга, вернувшись.
- Я ни о чём тебя не просил. Сама захотела.
- Без тебя знаю! Я отсосала тебе бесплатно. Дай мне сто баксов из моей доли.
- Зачем ты сходишь с ума?
- Я схожу с ума только от хорошего секса, - бросила Ольга, натянув трусики и взяв лифчик, - дай мне сто баксов на всякий случай.
- На какой случай? Ты не пойдёшь к метро.
- Я пойду к метро! Мне надо купить косметику. Я — не дура, Кристинка — дура. Я позвоню ей, чтобы узнать ситуацию. Мне для этого хватит одной минуты. Вопрос — ответ, и вешаю трубку! И убегаем. Не смей командовать мной! Не смей со мной говорить с позиции силы, а то нарвёшься на неприятности!
- Хорошо, успокой её, - уступил Серёга, не видя иного выхода, - и сама успокойся. Зачем именно сейчас надо отдавать ей сто долларов? Ведь она, по твоим словам, ждала две недели! Ещё одну подождёт.
- Я не собираюсь встречаться с ней, - возразила Ольга, застегнув юбку, - ладно, ты всё для меня сам купишь, на свои деньги.
Блузку она так тщательно расправляла, счищая с неё пылинки, что у Серёги нервы не выдержали.
- Быстрее! Ты две сигареты выкурила, а я — ни одной!
- Заткнись, развратная тварь! - разозлилась Ольга, - женой командовать будешь, понял? Спрячь-ка подальше ключ, а то как бы я ненароком пулю тебе в башку не ввинтила! Ишь, ты, растявкался, недоносок!
Оба ствола и сумка с деньгами лежали в нижнем отделении шкафа, запертом на замок. Ключ был у Серёги. После слов Ольги он сразу поднялся на ноги, вынул ключ из кармана и отдал ей.
- Ты ведь всё равно до них доберёшься! Зачем друг другу создавать сложности?
Если целью данного действия было долгое онемение Ольги, то всё удачно сработало. Лишь в прихожей Ольга с ужасом вспомнила, что ей нечего надеть на ноги.
- У меня нет ботинок! - отчаянно завопила она, - что делать?
- Ничем помочь не могу.
- Я тогда пойду босиком, - пригрозила Ольга. Серёга, поколебавшись, вытащил из-под шкафа пару кроссовок «Рибок» — не своего, а Ольгиного размера.
- Чьи? - поинтересовалась Ольга, надев их с весёлой мыслью, что они стоят дороже, чем её туфли, оставленные на Ленинском.
- Иркины.
Вышли молча. Теплело, сохло. Солнце светило почти как летом. Западный ветер гнал по синему небу редкие облака, охапками рвал с деревьев мёртвые листья, и они вихрем кружились над всей Москвой, звеневшей латиноамериканскими ритмами.
Было десять ноль пять. Сокольническая площадь пестрела морем народа. Люди спешили к метро, толпились возле ларьков, входили в Макдональдс, торговый центр, кафе, магазины и выходили из них. Колонки киоска с дисками и кассетами надрывались плачем Тани Булановой. Бородатый мужик, сидевший в соседнем аудио-киоске, матерно спорил с дамой, пытавшейся возвратить ему диск.
- Нет, ментов особо не видно, - бодро сказала Ольга, крутя всклокоченной головой.
- Ну, ты и овца! - заметил Серёга, - менты, по-твоему, исключительно в форме ходят?
- Сам ты придурок сраный! Менты, конечно, и в штатском иногда ходят, но исключительно с ментовскими рожами. Ладно, я спущусь в переход, куплю телефонную карту и позвоню Кристинке. А ты иди в магазин. Не забудь купить мне колготки. Только не покупай дешёвые! Размер — тройка. И дай мне денег на карту. И на помаду с тенями. Их продают в переходе. И на…
- Нет, моя дорогая, мы расходиться не будем! Даже и не мечтай об этом. Мне интересно послушать, о чём ты будешь болтать со своей подругой.
Поняв по тону Серёги, что он ей вряд ли уступит, Ольга сдалась. Они вошли в супермаркет и вскоре вынесли из него два больших пакета, наполненных до предела. Их содержимое составляли: блок «Винстона», блок «Мальборо Лайт», четыре бутылки водки, четыре бутылки пепси, сорок презервативов, десять банок тушёнки и десять пачек пельменей. На площади Ольга не без скандала с молоденькими торговками и с Серёгой приобрела колготки «СанПелигрино», солнечные очки и кучу косметики, а Серёга купил кишмиш и пару бананов. Третий пакет затрещал, но выдержал.
Спустившись с толпой к стеклянным дверям метро, Серёга и Ольга похолодели. Между дверьми и киоском, где продавались телефонные карты, стояли два милиционера с двумя ротвейлерами.
- Исчезни, - шепнула Ольга, отдав Серёге пакет и надев очки, - меня схватят — я отбрешусь, а тебя возьмут — всё пропало! Постой на лестнице.
- Ты что, дура? Пошли отсюда!
- Я сказала, сгинь! Не путайся под ногами.
На этот раз уступил Серёга. Стоя на лестнице, он в холодном поту наблюдал за Ольгой. Она сначала купила карту. Потом она с неприкуренной сигаретой во рту и картой в руке подошла к милиционерам в бронежилетах, и, почесав ротвейлера за ухом, что-то громко сказала. Один из стражей порядка поднёс к её сигарете огонёк зажигалки. Прикурив, Ольга неторопливо приблизилась к телефону и сняла трубку. Разговор длился меньше минуты.
- Ну, что там? - спросил Серёга, дождавшись Ольгу. Она была перепугана.
- Ничего. Кристинка…
- Ладно, пошли! По пути расскажешь. Через минуту здесь будет целая армия.
Поднялись. С трудом поспевая за широко шагавшим Серёгой, который нёс три пакета, Ольга сказала:
- Никто к ней не приходил! Ты слышишь? Никто, стало быть, не видел, как Рамиль брал такси, и менты с таксистом не говорили! Поэтому и не вычислили меня. Серёженька! Я чиста, как ландыш!
- А что ещё она рассказала?
- Прикинь, она залететь умудрилась! Презик порвался. Она уже с врачами договорилась. Сегодня ей кровь из носу нужны сто баксов, чтоб им отдать, потому что завтра цена подскочит!
- Отлично.
- Серёженька, это правда! Она мне ещё на той неделе сказала, что опасается. А вчера подтвердилось. Презики часто рвутся! Ты что, об этом не знаешь? Для этого даже необязательно трахаться, как два бульдозера!
- Оля, это разводка!
- Нет, Серёженька, нет! - пропищала Ольга, бросив окурок, - Кристинка меня под пытками не сдала бы — хотя бы лишь потому, что я ей должна сто баксов! Если меня повяжут, как она их получит? Подумай ты головой!
- Ты договорилась с ней встретиться?
- Да, да, да! Здесь, в Сокольниках, у метро, в час дня!
Перейдя трамвайные рельсы, остановились и оглянулись на площадь.
- Ну, где она, твоя армия? - усмехнулась Ольга.
- Да ты за них не волнуйся — у них дела, по-моему, движутся, - отозвался Серёга, вновь набирая скорость.
- Пожалуйста, не беги! Кроссовки мне ноги трут! Итак, решено? Я беру сто баксов?
- Нет, ты берёшь все свои тридцать тысяч и валишь на …! Менты тебе будут крайне признательны и за деньги, и за мой адрес. Только они меня не найдут по этому адресу. Я…
- Серёженька, ну войди в моё положение! - зарыдала Ольга на полрайона, - не твоя жизнь превратится в кромешный ад, а моя, если эта дура Кристинка с собой покончит! А она может! Никто ей денег не даст, потому что она сидит на игле. Хорошо сидит! И это по ней заметно. Ей что, рожать? Кого она, …, родит? Наркоманка конченая!
- Бери свои тридцать тысяч и убирайся! Чего ты от меня хочешь?
- Я не могу их взять и убраться! Я совершенно не представляю, куда идти с такими деньгами! Я думаю, что меня не ищут, но не уверена в этом. Уверена только в том, что Кристинка не предала меня! Но я не могу притащить тридцать тысяч баксов туда, где мы с ней живём. А куда ещё? Где менты не ждут меня точно? Я не настолько сильно люблю ментов, чтобы делать им такие подарки. Некуда мне идти! Я совсем одна в чужом городе! Мне не на кого рассчитывать, кроме как на тебя! Все кругом — козлы! Один ты хороший! Серёженька, мне ужасно нужно отсидеться у тебя ещё два - три дня. Но Кристинку я не могу вот так взять и бросить на произвол судьбы! Не могу! Серёженька, неужели ты мне откажешь?
- Хватит, - проговорил Серёга, остановившись возле скамейки в тихом дворе. Поставив на неё сумки, он закурил, и, глядя в заплаканные глаза своей спутницы, понял: Выхода нет. Но время найти его ещё было. И он сказал:
- Ладно. Посмотрим.


Глава десятая

Пост на Федоскинской Мельников передал своему помощнику Хлынову, беспредельно лихому парню. Хлынов был в отпуске, семьи не имел, с одной любовницей жил как кошка с собакой, с другой — как собака с кошкой, с третьей давно не жил, поэтому с радостью согласился принять участие в деле, суть которого Мельников изложил ему вкратце по телефону.
В девять пятнадцать Мельников прилетел на Петровку — поговорить с Кудрявцевым и прочувствовать атмосферу. Она оказалась тягостной, и поэтому Мельников на Петровке не задержался. В без пяти десять он оставил машину возле «Национали», бегом низринулся в переход, и, взглянув на время, неторопливо спустился ещё поглубже — в подземный торговый центр. Там ему приглянулся бумажник за тысячу восемьсот рублей. Он его купил, затем побродил ещё несколько минут в отделе пальто и лишь после этого поднялся на Манежную площадь. Было уже десять пятнадцать. Мельников постоял немного, глядя на Кремль, и пошёл в сад.
Там не было никого, кроме двух часовых у Вечного огня, пьяной подростковой компании, с ором двигавшейся к Манежу, и — солидного гражданина лет пятидесяти пяти, сидевшего на скамеечке у гранитного бортика. Этот вызвавший симпатию Мельникова гражданин приветливо помахал ему, приподнявшись. Мельников подошёл, замедляя шаг. Приятное впечатление сохранилось.
- Юрий Семёнович?
- Да, он самый. Садитесь, Игорь, садитесь! Рад нашей встрече.
Мельников сел. С полминуты молча разглядывали друг друга. Юрий Семёнович был мужчина красивый, в меру упитанный, седовласый, с бледным лицом и умными проницательными глазами, глядящими то поверх очков в золотой оправе, то сквозь их тонкие стёкла. Он производил впечатление бизнесмена, умеющего не только руководить, но и доверительно находить общий язык с каждым, вплоть до уборщицы. В этом было что-то метродотельское, но оно бросалось в глаза не так, как простая мудрая снисходительность симпатичного человека без лишней злобы и комплексов. Тёмно-синий костюм этого приятного господина стоил дороже костюма Мельникова. Насколько дороже, Мельников мог лишь предполагать. Но цену часов на руке Баранова он знал точно, так как давно мечтал о таких же. То были «Потек Филипп» из белого золота. Они стоили девяносто шесть тысяч долларов. У Баранова был с собой зачехлённый зонтик, который он держал то в одной руке, то в другой.
- Я впервые в жизни не опоздал на встречу, - признался Мельников, закурив.
- Польщён, - признался Баранов, - и крайне рад. На меня с утра обрушилась куча дел. Слегка сдали нервы. Две минуты назад хотел вам звонить — поинтересоваться, как далеко вы находитесь.
- Звонить мне? - переспросил Мельников.
- Разумеется. Мои люди больше вас не ведут. Я не нарушаю правила перемирия, заключённого между нами вчера. Сегодня, надеюсь, будет заключён мир.
- Разве мы враги?
- Я бы предпочёл сказать, что мы — конкуренты.
- А в какой сфере мы конкурируем?
- А вы разве чем-нибудь ещё занимаетесь, кроме сыска?
- Конечно. Сексом.
- Здесь наши интересы едва ли могут столкнуться, - хмыкнул Баранов, - Вы, насколько я знаю, предпочитаете девок модельной внешности, ну а я — человек сугубо патриархальный. Люблю баб плотных. Не жирных - плотных, здоровых. Таких, чтобы было по чему шлёпать, и чтоб это был не студень.
- Поэтому Ольгу ищете?
- А что, разве она такая?
- Такая. И ростом повыше вас.
- В таком случае, этой барышне цены нет, - потёр бледные ладони Юрий Семёнович, - ростом выше меня! Здоровая! Хорошо.
- Если нет цены, то нет и предмета для разговора, - заметил Мельников.
Поглядев на него, Баранов заговорил сухим, властным тоном:
- Если я правильно понимаю, над вами в рамках этого дела начальствует непосредственно Прохоров. Идиот Руденко из игры вылетел, так как начал свою, прельстившись подачками Алиханова. У меня нет желания оплачивать надувание генеральских щёк и пафосный ор про то, что без подключения всех структур МВД ничего не выйдет. Поэтому я обратился не к Прохорову, а к вам. У вас достаточно власти, чтобы сполна отстоять мои интересы.
Мельников стряхнул пепел. Баранов подержал паузу и продолжил:
- Перехожу к сути дела. Вы знаете, что Юсупов имел очень сложные отношения с одной из московских банд, известной на всю планету?
- Конечно, знаю. С солнцевской ОПГ.
- Да, именно с ней. Но вряд ли вы знаете, что на прошлой неделе Юсупов этот конфликт обострил, перейдя дорогу двум беспредельщикам.
- Одного из них звать Халдей, - зевая, произнёс Мельников, - а второго…
- О! - Воскликнул Баранов, - вы молодец, чёрт бы вас побрал! Теперь-то я понимаю, почему вам взяток несут не меньше, чем начальнику паспортного стола в престижном районе!
- Но вы никогда не поймёте, Юрий Семёнович, почему я их не беру. Или у вас есть доказательства обратного?
- У меня их нет. Я терпеть не могу копаться в грязном белье. Гораздо приятнее, на мой взгляд, швыряться деньгами.
- Халдей этого чеченца не убивал, - вернулся Мельников к теме, - других мочил, Но Юсупова пристрелил не он.
- Я с вами согласен.
Мимо шагали два молодых педераста. Один из них пригляделся к Мельникову с Барановым, и, хихикнув, что-то шепнул своему товарищу. Тот, взглянув, расплылся в улыбке. Оба остановились.
- На … отсюда! - заорал Мельников. Этим криком голубых сдуло, как ураганом.
- Да, вы правы, Халдей этого чеченца не убивал, - продолжил Баранов, - и это странно — Халдей, как правило, долго не размышляет. Юсупов же вконец обнаглел. Решил вырвать из рук Халдея два ночных клуба! Плевать он хотел на то, что за Халдеем большие люди стоят. Огромные люди, можно сказать. Халдей убрал бы его, он и не таких убирал. Но кто-то опередил Халдея. Возможно, всего на час. Тот, кто это сделал, никак не связан с какими-либо структурами и персонами, заинтересованными в смерти Юсупова. Вы согласны?
- Да, - сказал Мельников, метко бросив окурок в урну.
- Ну а так как убийца — хрен знает кто, он будет нащупывать самые различные пути сбыта того, что взял. Вы в курсе, сколько примерно стоит браслет, который ему достался?
- Триста пятьдесят тысяч долларов.
- Точно. И как вы думаете, он сможет его продать?
- Только по частям. И только в том случае, если у него есть хорошие связи.
- Теперь — никак.
Достав из кармана фотографический снимок Юрий Семёнович протянул его Мельникову. Тот взял, посмотрел. На фоне парижского отеля «Риц» Юсупов, смеясь, обнимал смеющуюся шатенку в вечернем платье. На здоровенной руке чеченца, свисавшей с хрупкого плеча дамы, сиял браслет.
- Да, камешки хорошо видны, - сказал Мельников, - могу я взять фотографию?
- Разумеется. Мне-то она зачем? Ну, так как, товарищ майор? Сотрудничать будем?
- А вы ещё не сказали, чего хотите.
- Разве я не сказал? Я хочу того же, что и Агеев.
Мельников усмехнулся.
- Агеев хочет Родину защитить.
- А вот это номер, - прикинулся изумлённым Баранов, - И от кого он хочет защитить Родину, разрешите осведомиться? От самого себя и своих начальничков? В таком случае, им действительно надо найти дискету и передать её в руки прессы! Тогда их сразу порвут на части, поскольку всем всё станет понятно. Насчёт взрывающихся домов.
- Как она попала к Юсупову? - спросил Мельников, помолчав.
- История, если вкратце, такая вот. Дискета содержит компрометирующие материалы на нескольких человек, имеющих косвенное отношение к этой гнусности. Если на них надавить, используя эти материалы, они расколются.
- А не проще ли их убрать, чем искать дискету, которая, вероятно, уже размножена?
Ощущалась близость грозы. Воздух становился тяжёлым, душным, горячим. Александровский сад продолжал оставаться немноголюдным.
- Двое из них находятся в Лондоне, под надёжной охраной, и не намерены возвращаться, - сказал Баранов, - а убирать остальных, оставляя этих, нет никакого смысла. Кроме того…
- Простите, а компроматы были созданы руководством?
- Да, для предотвращения информационной утечки. На прямых исполнителей компроматы рыть какой смысл? Тот, кто собственноручно закладывал гексаген под жилые дома, итак никогда никому об этом не скажет. А тех, кому предстояло косвенное участие, на крючок посадили. Информация была сразу слита Юсупову — сами знаете, как у нас сейчас делаются такие дела. Получив дискету, Юсупов распорядился устранить продавца, что и было сделано. После этого он решил, что расходы на покупку дискеты должен ему возместить Алиханов, глава чеченской диаспоры в Москве. А кто, как не он, обязан платить за торжество правды в данном вопросе? Взрывы-то вешают на чеченцев, жить им в Москве становится невозможно! И самого Алиханова затаскали по кабинетам, хоть бросай бизнес и уезжай. Все эти соображения Юсупов высказал Шабанову в казино. Шабанов всё передал Алиханову. Тот с деньгами поехал домой к Юсупову. Остальное вы знаете.
- Юсупов наверняка не дожил бы до рассвета, даже если б Халдей и не шёл за ним, - предположил Мельников, - Алиханов, конечно, сразу же позвонил в ФСБ, чтоб выслужиться, пусть даже в ущерб своим интересам. Он — человек трусливый до неприличия.
Бизнесмен молча пожал плечами. Проводив взглядом девушку в мини-юбке, Мельников поинтересовался:
- Вы — человек Березовского?
- Друг, - уточнил Баранов.
- Борис Абрамович не сообщал вам по-дружески, сколько он готов отвалить за эту дискету?
- Миллион долларов.
Мельников почесал затылок. Юрий Семёнович усмехнулся.
- Я понимаю — для вас, конечно, это звучит, да и для меня тоже. Но в масштабах нормального бизнеса это — тьфу! Миллион долларов! Капля в море. Заплатит, не сомневайтесь.
- Сумма довольно жалкая, - сказал Мельников. У Баранова брови приподнялись.
- Ага, вот вы как? Хотите поторговаться? Или устроить аукцион? Пожалуйста. Покупатели: Я, ФСБ, чеченцы. Я предлагаю вам миллион. Чекисты предложат автомобильную катастрофу, чеченцы — пулю. Выбор за вами.
Мельников промолчал. Он не сомневался — разговор пишется. Из Замоскворечья волокло плотную синеву. Доносились громы.
- Вы патриот? - спросил бизнесмен.
- Я — не идиот.
- Тогда соглашайтесь. Нет, вы подумайте! Но недолго.
- Простите, я не закончил мысль. Я хотел сказать, что удар таким молотком по власти может разбить на куски страну.
- Никто этим молотком махать и не собирается. Ядерное оружие создаётся не для того, чтобы его применять, а для равновесия в мире. Общество должно контролировать власть, так как вне контроля она становится монстром. А наше общество само хочет быть под контролем власти.
- И вы желаете, чтобы власть контролировал Березовский? Но он, по-моему, это делает. И успешно.
- Он это делает, пока власть слаба. Но благодаря войне, которая уже разгорается из-за взрывов, власть будет крепнуть.
В кармане пиджака Мельникова внезапно заиграл вальс.
- Простите, - сказал майор, и, достав мобильник, вышел на связь, - алло!
- Алло, Игорь! Это Денис Агеев. Как у тебя дела?
- Замечательно.
Было слышно — Агеев едет в машине.
- Четыре минуты назад Ольга позвонила на Ярославку.
- Вот оно что! Из ада? Или из рая?
- Метро «Сокольники», таксофон. Они там договорились встретиться в час. Окрестности и метро прочёсываем.
- Ты это… вот что… - Мельников покусал губу, размышляя, - Ты позвони… Чёрт, имя забыл!
- Кристине? Баранов рядом?
- Да, да! Скажи, пускай подождёт.
- Ты за ней заедешь?
- Конечно.
Оборвав связь, Мельников вскочил, и, коротко простившись с Барановым, устремился к Манежной площади. Бизнесмен задумчиво поглядел ему вслед. Минуту-другую поразмышляв, вынул из кармана мобильник. Включив его, набрал номер. После второго гудка он услышал:
- Юрий Семёнович, я звонил вам десять секунд назад! Но ваш телефон…
- Зачем ты звонил мне, Локки?
- Агеев сейчас приехал в Сокольники. Он так резко свернул с обычного своего маршрута, что чуть в аварию не попал! Но подъехал тихо, припарковался недалеко от метро, на стоянке, и теперь ходит, болтает по телефону. Здесь что-то будет!
- Специалистов — туда. Наташку с мощным прикрытием — на Федоскинскую. Пускай тряхнёт проститутку. Наверняка по её сигналу шухер поднялся. Мельникова ведите поаккуратнее. Всё!
Гроза миновала. Осуществивший противоправный разворот на Тверской и свернувший на Моховую Мельников вёл машину как человек, у которого есть только два варианта — успеть или умереть. Но за рулём «Ауди», увязавшегося за ним, также был отчаянный парень. «Ауди» мчалось за «БМВ» майора по Моховой, Воздвиженке и Новому Арбату, отстало лишь перед самым выездом на Садовое. Что пристало вместо него — Мельников не пытался определить. Ему было плевать на это. Он изменил план действий. Выехав на Садовое, позвонил одному из своих помощников, Королькову. В силовых операциях тот был просто незаменим, особенно если ему как следует объясняли, что и как делать. Он понимал всё буквально.
- Слышь, Корольков, ты в курсе, что тебя тёлка ждёт?
- Меня? Тёлка? Какая? Где?
- Кристина её зовут. Запоминай адрес: Федоскинская, дом девять, квартира семьдесят три. Посети её с неофициальным дружественным визитом, только возьми с собой человек шесть-семь с автоматами и в бронежилетах. Иначе ты, Корольков, не справишься с ней — она девка злая, капризная! Поломаться любит.
- Ты всё шутишь! Серьёзно, что ей грозит?
- Тебе, Корольков, тебе! Не один же ты её хочешь.
- Я её не хочу.
- Увидишь — захочешь. Передай ей привет от майора в красивом галстуке, тогда и она тебя безумно захочет! Сделает всё, что скажешь. Только имей в виду: без четверти час она должна быть в Сокольниках, около «Зенита». Высадишь её там, и всё.
- В без четверти час? А позже нельзя? Ведь я же не кролик, чтоб за минуту кончить!
- Урод! Я с тобой не шутки шучу. Возьми с собой шесть бойцов и бронежилет надень, не то из тебя там выпустят половину жира! Если ты опоздаешь, я это сделаю лично.
Позвонив Хлынову, Мельников приказал ему убираться с Федоскинской.
- Почему? - удивился Хлынов.
- Минут через двадцать пять Корольков припрётся с группой захвата. Я сейчас занят, вечером позвоню.
Хлынов доложил, что его дежурство прошло без каких бы то ни было происшествий. Мельников это знал не хуже него.
- Опергруппу — в Сокольники! - Дал команду он, связавшись с угрозыском, - я там буду через пятнадцать минут. Около метро работает ФСБ. Сам Агеев там.
Самому Агееву Мельников сообщил об изменении плана: он, Мельников, держит путь в Сокольники, а на Ярославку отправлен Корольков с бойцами спецназа.
- Что-то уж очень круто ты заложил, - заметил Агеев.
- Боюсь, что не вполне круто. Сделай прикрытие, у меня людей — всего ничего!
- Танковую дивизию подогнать? Или вертолётного полка хватит?
- Танковую дивизию подгони, дебил, на Лубянку и долбани по своей конторе сразу из всех орудий! За это дело я тебе от имени всего русского народа бутылку «Хеннесси» презентую.
Бросив мобильник на пассажирское сиденье, Мельников вывел машину на разделительную, включил сирену и выжал сто шестьдесят.


Глава одиннадцатая

Ольга была на пять сантиметров ниже Кристины. Подойдя к зеркалу, Кристина её назвала за это вонючей сукой. Поводом послужило то, что к зеркалу она подошла в дублёнке своей подруги. И в сотый раз убедилась, что эта замечательная вещица ей коротка. Она и Ольге-то была малость коротковата.
- Сука вонючая! - повторила Кристина и, сняв дублёнку, повесила её в шкаф. Потом подтянула джинсы, вставила в музыкальный центр диск «Ace of Base» и нажала пуск. Красивые голоса блондиночки и брюнеточки зазвенели на всю квартиру. Хозяйки не было дома. Закурив «Кент», Кристина легла поперёк дивана, прикрытого простынёй, положила ноги в белых носках на стул и мрачно задумалась. Её мысли вращались вокруг дублёнки. Она решила её продать, рассудив, что взять за неё сто пятьдесят баксов — вполне реально. Больше продавать было нечего, а нужда в деньгах ощущалась остро. К крутым клиентам Боря Кристину не подпускал, своих постоянных у неё не было. Эти два обстоятельства объяснялись тем, что она была клептоманкой, менее хитрой и изощрённой, чем Ольга. В долг ей никто, естественно, не давал — таких идиотов природа, при всём её мастерстве, творить не умела, хотя Кристина сама по себе являлась нагляднейшим доказательством того, что природа может создавать штуки невероятные. Даже Ольга иной раз вскидывала свои красивые брови, слушая рассуждения своей лучшей подруги о самых разных вещах или наблюдая за нею. Но в большинстве вопросов эти две барышни понимали одна другую и славно взаимодействовали. Вот только в последнее время они не особо ладили. Клин между ними вколотил Витька из соседнего дома. Сначала он познакомился с Кристиной около лифта, там же с приятелем накурил её бесподобной марихуаной и напросился в гости. Когда Кристина его, как дура, впустила, он сразу же углядел Ольгу без штанов и начал активно клеить её. Ну, и зачастил. И всё это продолжалось, с краткими перерывами, три недели. Ольга его абсолютно не поощряла. Он был ей по барабану. Кристине, собственно, тоже. Но у неё всё-таки возникло чувство обиды. Витька хорош был тем, что приводил много интересных ребят. Кристина И Ольга ездили с ними на дискотеки. Ещё он приносил водку, курево, героин. Хоть последний полностью доставался одной Кристине, она была недовольна. Ей было ясно — Витька старается исключительно ради Ольги. Вдобавок, та ещё летом взяла у неё в рассрочку за сто зелёных золотой крестик, снятый в метро, и не отдала с тех пор ни копейки. А тут ещё эта пренеприятнейшая история с её розыском! Плюс к тому, у Кристины с утра разболелись почки, застуженные зимой. Когда Ольга позвонила, это недомогание помогло сделать очень грустный, несчастный голос, и Ольга, дура, растаяла, согласилась сегодня отдать сто баксов даже и не в обмен на паспорт. И теперь вот Кристина в лёгкой тревоге, смешанной с нетерпением, ждала Мельникова.
В одиннадцать тридцать пять наружная дверь квартиры загрохотала. Решив, что это приехал злющий майор, Кристина вскочила, выплюнула окурок и побежала в прихожую. Дверь тряслась от властных ударов. Открыв её, Кристина остолбенела. С другой стороны порога стояла, приветливо улыбаясь, тоненькая девчонка лет двадцати с небольшим, похожая на очаровательную лисичку — рыжие волосы, чуть подвитые на концах, премило вздёрнутый носик, ярко-зелёные озорные глазёнки, тонкий рисунок рта. На ней были брюки, подчёркивавшие красоту её стройных ног, ботиночки, водолазка и пиджачок голубого цвета. В левой руке нежданная визитёрша как-то брезгливо — по крайней мере, Кристине так показалось, держала красный пакет.
- А тебе кого? - спросила Кристина, часто моргая.
- Мне вас, красавица, если вы — Кристина, - приторно промурлыкала незнакомка.
- Да, это я.
«Я» ещё звучало, когда кулак приветливой девушки сокрушительно приложился к лицу Кристины. Та поначалу даже не поняла, что произошло. Было ощущение, что пол вздыбился, выскользнув из-под ног, и хлопнул её по спине и заднице — притом после того, как что-то другое больно ударило по затылку. Но, помотав головой, Кристина увидела, что лежит на полу, а её затылок встретился с дверью комнаты в пяти метрах от входной двери. Рыжая тварь, между тем, вошла, закрыла за собой дверь, затем наклонилась, и, сняв ботиночки, босиком направилась к поднимающейся Кристине. Та молча ринулась на неё со сжатыми кулаками. Легко от них уклонившись, странная незнакомка вдруг высоко подпрыгнула, и — Кристина вновь растянулась. На этот раз она получила пяткой по лбу.
- Это просто ужас! Тут свиньи, что ли, живут? - возмутилась гостья, согнув в колене правую ногу и поглядев на неё поверх узкого плеча, - надо тебя мордой по полу повозить, чтоб он чище стал! Как мне здесь работать? Пожалуйста, объясни!
Но, опустив ногу, она внезапно сменила ярость на милость и обратилась к Кристине прежним слащавым голосом:
- Ничего, красавица, не поделаешь! У меня — чёрный пояс по карате и бронзовая олимпийская медаль по дзюдо. Ты лучше утихомирься, не то я тебя скручу, как овцу! А это ужасно больно, предупреждаю.
- Чего ты хочешь-то? - Проскулила Кристина, сев на полу.
- Вот это уже другой разговор, - обрадовалась прыгучая дрянь, - Хорошая девочка. Я хочу в твою комнату. С тобой вместе. Там мы отлично поймём друг друга! А если вдруг не поймём, достанем паяльник.
Кристина поднялась на ноги. Её взгляд упал на увесистую железную палку, валявшуюся в хозяйкиной комнате. Вспомнив, что против лома нет приёма, Кристина прыгнула к ней, и, вооружившись, пошла проламывать чемпионке голову. Но лисичка не растерялась. Палка в одно мгновение была выбита, а Кристина схвачена за запястье и припечатана к полу таким броском, что два предыдущих падения показались ей очень мягкими. Дав застонавшей жертве перевернуться с отшибленной спины на живот, рыжая змея поставила ногу на её шею.
- Ну что, сударыня, вы сдаётесь? Или сломать вам основание черепа?
- Иди в задницу, - простонала Кристина, - убери ногу!
Первую просьбу спортсменка проигнорировала, а вторую исполнила. С трудом встав, Кристина поплелась в комнату. Олимпийская чемпионка пошла за ней.
В комнате она, закрыв дверь, внимательно осмотрелась, наполовину снизила громкость музыкального центра, который грохотал песенкой про прекрасную жизнь, и, швырнув пакет на диван, уселась на стул — лицом к двери, спиной к окну. Вытянула ноги.
- На пол, сударыня! Лицом вниз.
Кристина быстро легла взлохмаченной головой к ногам безобразницы, положив руки на затылок.
- Ольга тебе звонила? - спросила рыжая, вытащив из кармана сотовый телефон. Крепко прижимая длинный нос к полу, Кристина вякнула:
- Да!
- Не надо орать. О чём вы договорились?
- Мы с ней встречаемся возле выхода из метро «Сокольники», в час.
- Зачем?
- Она мне сто баксов должна! Я ей наврала, что мне надо срочно делать аборт.
- Она повелась на это?
- Кажется, да.
- Ох, и сука ты! - взвизгнула спортсменка, давя на кнопки мобильника, - Менты в курсе?
- Да, я майора жду. Он меня туда повезёт.
- Бесценный мой Локки! - Затараторила чемпионка в мобильник, - прекрасный мой, золотой, ненаглядный, любимый Локки! Ольга с Кристиной встречаются возле выхода из метро «Сокольники» в час. В час дня, Кристина? В час дня. Ну, всё, мне пора потихонечку испаряться, сейчас менты нарисуются! До свидания.
Встав, спортсменка засунула телефон в карман и проверещала, топнув ногой по спине Кристины:
- Кристина! Если ты, сука, ментам хоть слово про меня скажешь — я из тебя, зараза, печёнку выдавлю через задницу! Про синяк что-нибудь наврёшь! Всё ли тебе, гадина, ясно?
- Да, мне всё ясно, - проговорила Кристина, приподняв голову. Её тонкого слуха достигли щелчки замка входной двери. У чемпионки слух был ничуть не толще. Она встревожилась.
- Кто это может быть?
- Без понятия.
- Морду вниз! У кого ключи есть?
Опять уткнувшись носом в паркет, Кристина ответила:
- У хозяйки. У Ольги.
Дверь тихо хлопнула. Чемпионка села на стул.
- А хозяйка может без спросу войти сюда?
- Побоится! Ольга ей один раз … за это вставляла.
После торопливых шагов по прихожей и коридору дверь комнаты распахнулась. Кристина на этот раз не посмела оторвать нос от пола.
- Мать твою драть! - воскликнула Ольга, - что это значит?


Глава двенадцатая

У Ольги в сумочке был второй флакон клофелина. Ночью перед прогулкой к метро она, усыпив Серёгу нудным рассказом, переложила этот флакон из сумочки под подушкой в задний кармашек юбки. На всякий случай. Она не стала просить Кристину привезти паспорт, так как у неё возникла идея обмануть всех — и саму Кристину, которую она сильно подозревала в предательстве, хоть и уверяла Серёгу, что быть такого не может, и сыщиков, и Серёгу, который вряд ли бы посчитал её план разумным. План был таков: Назначив Кристине встречу в Сокольниках, припереться к часу на Ярославку, и, пользуясь тем, что там её в это время точно никто не ждёт, спокойно взять паспорт, а на столе оставить сто долларов. Она не подозревала, что паспорт, спрятанный ею в диване, Кристина давно уже обнаружила и накануне отдала сыщикам. Что до Серёги, то он решил во что бы то ни стало предотвратить встречу Ольги с её подругой. При этом он понимал, что действовать силой — значит нажить опаснейшего врага, так как эта встреча чрезвычайно важна для Ольги. Придя с ней домой в десять пятьдесят, он, пока она возилась на кухне, быстренько перевёл единственные в квартире часы — часы на дисплее видеомагнитофона, на тридцать минут вперёд. Его замысел заключался в том, чтобы продержать Ольгу за столом часа два, не меньше, что было вполне реально — Ольга не знала меры ни в водке, ни в разговорах, и, если дольше её удерживать не удастся, сказать: «Гляди-ка, уже час тридцать! Пока дойдёшь, будет два. Завтра позвонишь, извинишься, завтра и встретишься!» Едва ли она, вдрызг пьяная, станет спорить, думал Серёга, наверняка спать завалится! А за сутки дело с дискетой точно чем-нибудь кончится — либо выгорит, либо рухнет.
Так рассуждал Серёга. Однако, Ольга была не дура и по его лицу догадалась, что он замышляет гнусность. Поэтому, выпив с ней рюмку водки, Серёга стал нести чушь, а после второй потерял сознание. Ольга сразу отволокла его на диван и ключом, который он дал ей утром, стала отпирать шкаф. Но не тут-то было! Ключ проворачивался в замке, и Ольга сообразила — замок с секретом. Он запирался одним ключом, а вот отпирался совсем другим, которым она не располагала. Тогда она попыталась ножиком взломать шкаф, но ей удалось лишь порезаться. Пришлось довольствоваться тремя сотнями рублей, оставшимися в кармане Серёги. Сунув их в свой карман, Ольга облизала кровоточащий палец, и, взглянув на часы, удивлённо раскрыла рот — одиннадцать сорок пять! С яростью влепив Серёге две оплеухи, она заклеила палец пластырем, выбежала на улицу, и, достигнув ближайшего перекрёстка, взяла такси.
Дорогой она, к своему несчастью не обращала внимания на уличные часы. Таксист оказался лихим водилой, заторов не было, повезло и со светофорами. Таким образом, через двадцать с чем-то минут после выхода из квартиры Серёги Ольга вошла в квартиру, где она и Кристина снимали комнату. По её прикидкам, было где-то без пятнадцати час, а на самом деле — без десяти двенадцать.
Ольга не удивилась тому, что из комнаты доносилась музыка — у Кристины была привычка не выключать музыкальный центр перед уходом. Также она забывала запирать дверь. Поэтому Ольга смело её открыла, и — замерла, увидев Кристину, лежавшую на полу кверху задницей, и сидевшую перед ней красивую босоногую тоненькую девчонку, чем-то похожую на лисичку. На вопрос Ольги, что это значит, девчонка нежно мяукнула, щуря хитрые глазки:
- Кто ты такая?
- Я тут живу, - ответила Ольга, ошеломлённая такой наглостью.
Лисьи глазки вспыхнули по-кошачьи.
- Значит, ты — Ольга?
- Ольга.
- На пол ложись, - щебетнула рыжая, указав ногой, куда надлежало лечь.
- Ага, размечталась! - фыркнула Ольга и подошла к Кристине — не для того, конечно, чтоб растянуться с ней рядом, а поглядеть, жива она или нет. Наклонившись, тронула её руку, лежавшую на затылке вместе с другой рукой. Тогда уж Кристина подала голос:
- Оля, ложись! Она тебя пришибёт!
Ольга удивлённо смерила взглядом щупленькую фигурку незваной гостьи.
- Она? Меня? Ты серьёзно?
Кристина пискнула утвердительно.
- Кто она, вообще, такая?
- Какая-то чемпионка по карате!
Ольга поняла, что попалась. Она могла понять это раньше, едва увидев уложенную Кристину, которую уложить было не так просто, но почему-то лишь её писк внёс полную ясность. Краснея, Ольга опять взглянула на рыжую. Та по-прежнему улыбалась с наглым прищуром зелёных глаз.
- А ты почему босиком? - поинтересовалась Ольга, ложась бок о бок с Кристиной, головой к вытянутым ногам улыбчивой стервы.
- Ты мне нужна живая и адекватная, - объяснила та, - при моём ударе в лоб каблуком мозги вылетают даже из задницы, а от пятки — только немножечко из ушей.
Следуя примеру Кристины, Ольга уткнулась носом в паркет и прижала руки к затылку. Ей было очень досадно.
- Морды можно поднять, - позволила босоногая хвастуниха, которой было смешно. Кристина и Ольга, сделав упор на локти, мрачно уставились на её голые подошвы. Немножко скосив глаза на лицо подруги, Ольга увидела у неё под глазом синяк, а на губах — кровь.
- Действительно, чемпионка, - пробормотала Ольга.
- Лучше меня не злить, - согласилась рыжая, - я ещё и не то умею! Могу, к примеру, ткнуть пальцем под рёбра так, что ты будешь сутки корчиться и хрипеть с синюшным лицом, а потом умрёшь. Дискета из сейфа где?
- Ты не разозлишься, - холодно возразила Ольга, - ты терпеливая и упрямая.
Чемпионка вскинула бровь.
- Откуда ты это знаешь?
- А у тебя большие пальцы на ногах слегка оттопырены. Это признак упрямства. Но он тебя нисколько не портит.
Рыжая паразитка расхохоталась, тряхнув кудряшками. Почти сразу утихомирилась.
- Любопытно! А что ещё тебе во мне нравится?
- Отвали, - разозлилась Ольга, - я не тащусь от девочек!
На лице Кристины возникло нечто вроде сарказма. Внимательно поглядев на неё, затем — вновь на Ольгу, спортсменка сделала строгий взгляд.
- Ну, довольно лирики. К делу. Дискета где?
- Какая ещё дискета? Тьфу на тебя!
Спортсменка опять сладко улыбнулась.
- Кристина! Вынь из моего пакета большой баян и ширнись. Там штучка улётная.
У Кристины побелел нос. Сию же секунду осуществив вертикальный взлёт, она энергично взялась за дело. Шприц оказался не очень-то и большим — десятикубовым, наполненным на две трети. С венами у Кристины была беда, но с помощью жгута, также имевшегося в пакетике босоногой очаровашки, ей удалось отыскать одну, на локтевом сгибе. Пока она, сидя на диване, вводила себе наркотик, спортсменка выключила свой сотовый телефон, и, спрятав его, опять обратилась к Ольге:
- Ну что, не вспомнила?
- Иди на …, детка!
Выдернув пустой шприц и развязав жгут, Кристина швырнула их на диван и стала сопеть, шевеля ноздрями. Её большие глаза уставились на обильный ручеёк крови, который тёк ей в ладонь. Спортсменка не отрывала взгляда от этих глаз, пока те не сделались влажными и стеклянными.
- Её надо срочно лечить, - сказала она со вздохом, снова переключившись на Ольгу, - а ты, кобыла здоровая, занимаешься ерундой! Вставай, раздевайся.
Ольга неторопливо поднялась на ноги.
- Догола?
- Конечно. Будем смотреть, так ли уж тебе не нравятся девочки.
Ольга бросилась на спортсменку. Она рассчитывала на то, что та не успеет встать. А рыжей паскуде вставать и не нужно было. Отбив удар и перехватив руку Ольги, она её заломила так, что Ольга с истошным рёвом согнулась, а потом рухнула на колени. От боли и неожиданности она цапнула зубами язык. Во рту стало неприятно.
- Всё, успокоилась? - поинтересовалась рыжая аферистка, держа её за запястье.
- Да, да! Пусти! Я всё поняла!
Спортсменка поверила. Отпустила. Ольга, вскочив, поспешно сняла кроссовки, юбку, блузку, бюстгальтер. Каждый из этих предметов рыжая крокодилиха за одну секунду ощупала и брезгливо швырнула на пол.
- Трусы снимай! - вспыхнула она затем глазами на Ольгу, стоявшую перед ней с унылым лицом.
- Может быть, не надо?
- А может быть, тебя ещё мордой по полу повозить?
Досадливо морща нос, Ольга моментально сняла трусы и стала совать их рыжей блевотине, но та вдруг на неё взбесилась и разоралась. Велела бросить. Потом скомандовала:
- Кругом!
Ольга повернулась к ней голой попой. Тут её взгляд упал на часы в музыкальном центре, который источал песню про дежавю. Циферки показывали двенадцать. Ровно двенадцать! Ольга поняла всё. Она оказалась дурой из дур. Но как же могло такое произойти?
- Нагнись, расставь ноги шире!
От ненависти к себе Ольга со всей силы сжала коленки пальцами. Осмотрев с задней стороны её половые органы, рыжая извращенка вытерла пальцы блузкой, валявшейся на полу.
- Теперь раздвигайте задницу, леди!
Кристина ревниво пискнула. Это было с её стороны очень неожиданно.
- Я слону туда не давала! - вспылила Ольга, раздвинув свои упругие полупопия перед рыжей бесстыдницей, - как могла бы дискета там оказаться?
- А фен туда пролезал, - гнусно отличилась Кристина, не упустившая случая заглянуть подруге в задний проход. Ольга промолчала. Также оставив грязную выдумку без внимания, чемпионка взяла свой красный пакетик, после чего велела Кристине переместиться на подоконник, а Ольге — лечь на диван ничком и вытянуть руки перед собой. Ольга, разумеется, выполнила и этот хамский приказ, решив непоколебимо упорствовать, так как знала — время работает на неё. Она сохраняла спокойствие и тогда, когда рыжая тварюга туго приматывала её вытянутые руки, ноги и шею к дивану скотчем, закручивая его за ножки дивана. Но вот когда из пакета был вынут затем паяльник, её спокойствие улетучилось.
- Это что? - поинтересовалась Кристина, сидя на подоконнике, - а, паяльник!
И замолчала. Оцепенение наползало на неё волнами — захлестнёт, откатится, захлестнёт.
От неистовых рывков Ольги клейкая лента больно врезалась в её тело, но не ослабла. Раздвинув пальцами её плотно сжатые ягодицы, рыжая идиотка ввела паяльник на несколько сантиметров. Он встал почти вертикально. Ольга панически заскулила. Размотав провод, сукина дочь очень дружелюбно пощекотала её холодные пятки, и, отключив музыкальный центр, поднесла к розетке вилку паяльника. По красивому, сильному телу Ольги прополз озноб.
- Пожалуйста, не включай, - взвизгнула она, - у меня — анальные трещины!
- Ну, так надо их запаять, - резонно заметила палачиха, однако вставила вилку только наполовину, не допустив контакта. Ольга, облизав губы, решила развить успех.
- У меня синусовая тахикардия, - строго предупредила она, - если я откинусь, ты ничего не узнаешь! Давай решим вопрос без паяльника. Хорошо?
- Кристина, открой окно, высуни наружу башку, - опять раскомандовалась мегера. Кристина нехотя подчинилась. В комнату влился шум Ярославки.
- Говори внятно, коротко и правдиво, - вновь устремила рыжая хамка свой взгляд на Ольгу, вытащив из пакета пачку «Вирджинии» и взглянув на часы. Ольга соблюла все три пункта. Её рассказ был столь сжатым, что чемпионка едва успела выкурить сигарету. К концу рассказа бледное лицо Ольги несколько зарумянилось, а её глаза опять засияли своим обычным цинизмом.
- Значит, ты думаешь, что случайно всё получилось? - осведомилась спортсменка, с трудом удерживаясь от смеха — до такой степени не вязался этот цинизм с торчащим паяльником.
- Нет, нет, нет, - мотнула головой Ольга, - он говорил мне, что у него — разряд по стрельбе! Так что, ты одна не суйся к нему — он мальчик безбашенный, за себя постоять умеет. А со мной — можно, мне-то он доверяет! Деньги, естественно, пополам. Я ж не дура — вижу, что ты хозяина хочешь через … кинуть.
Спортсменка вялым движением раздавила окурок о край стола.
- А ты не боишься, что я сейчас тебя придушу?
- Ни капельки не боюсь, - рассмеялась Ольга, - адрес-то ты не знаешь! И я не знаю. Могу только показать. А насчёт кидалова у меня намётанный глаз! Я сама кидала крутых мальчишек. Поэтому двух зубов не хватает. Счастье ещё, что сбоку!
- Дай посмотреть.
Ольга, идиотка, раскрыла рот. Присев перед ней на корточки, чемпионка молниеносно впихнула в него её же трусы, которые подобрала с пола. Ольга непонимающе замахала ресничками.
- Я с тобой, бордюрная шваль, ничего не стану делить, - отрезала чемпионка и до предела вдавила вилку в розетку. Ольга задёргалась, запитюкала. Провожаемая её сияющим взглядом, рыжая беспредельщица не спеша направилась в туалет, потом — за ножом, на кухню. В тот миг, когда она брала нож, из комнаты вдруг донёсся звериный вой. Ольге удалось выплюнуть трусы. Возвратившись к ней, рыжая садистка увидела вместо её лица безобразную маску боли. Рот был распялен криком на небывалую ширину. Задница моталась. Паяльник раскачивался, как мачта корабля в бурю. Кристина, сидя на прежнем месте, таращилась на подругу с недоумением. Выдернув из Ольги паяльник, спортсменка его потрогала.
- Он холодный! Сломался разве? Что ты орёшь, дебильная твоя рожа? Холодный он!
- Хо-холодный? - переспросила Ольга, вмиг успокоившись.
- Да. Ого! Мадам, вы обоссались. Вот позор!
Ольга покраснела. Спортсменка срезала с неё путы и отнесла нож на кухню, где хорошенько его протёрла. Сполоснув руки, она вернулась. Уже одетая Ольга, сидя на корточках, исследовала нутро дивана, просунув руку в дыру по локоть. Её лицо было злым.
- Кристина, где паспорт?
Но тут наружная дверь вдруг загрохотала, залязгала под ударами кулака.
- Майор, наконец, приехал за мной! - обрадовалась Кристина, - Что ему говорить?
- Говори, что хочешь — кроме того, что мы с Ольгой здесь! а ну, погоди…
Подбежав к Кристине, спортсменка быстро стянула с неё носки.
- Иди, открывай!
Кристина спрыгнула с подоконника, и, сверкая пятками, убежала. Пока она возилась с замком, спортсменка, держа носки ногтями двух пальцев, за волосы ввела Ольгу в ванную. Закрыв дверь на задвижку и пустив воду, она наклонила Ольгу, после чего стиснула ей шею возле ушей двумя пальцами и сказала:
- Ни звука, крыса, а то сильнее сдавлю! И носки засуну в твою поганую пасть.
Кристина открыла дверь. Вошёл Корольков. Она удивилась. Он оглядел её.
- Ты Кристина? Привет тебе от майора в красивом галстуке.
- Ты можешь передавать привет хоть от генерала в сраных трусах, мне по барабану! Я никого из вас не боюсь! Мы едем? Или мы будем мозги друг другу …?
- Ты чего ругаешься? Одевайся!
Кристина гневно выпучила глаза.
- Что-что? Одеваться? А я, по-твоему, голая? Твою мать! Очнись! Ты в мыслях меня раздел! Не смей ко мне прикасаться даже и в мыслях! Да, другим можно, тебе — нельзя! Нет, нет! Пошёл вон!
Кристина с яростью топала голыми ногами, брызжа слюной и мерцая дурью огромных свирепых глаз. Корольков молча следил за ней. Поняв, что его не взбесишь, она стремглав побежала в комнату обуваться. Тут Ольга и заорала, вложив в свой крик всю боль унижений, перенесённых ею за четверть часа. Носки её не пугали — она бы даже их съела, если бы ей за это пообещали четвертование рыжей суки. Та со всей силы стиснула пальцами её шею. Крик превратился в сдавленный хриплый стон. Тогда чемпионка ребром ладони врезала Ольге по основанию черепа. Ольга грохнулась без сознания. Через миг дверь ванной, дёрнутая снаружи, со скрежетом выдираемых из неё шурупов задвижки раскрылась настежь. В проём протиснулся двухметровый, широкий как гардероб Корольков в милицейской форме. При виде двух юных дам, одна из которых держала в руке носки, а другая лежала у её ног без сознания, он застыл.
- Нанюхалась, - объяснила первая дама и, улыбнувшись, бросила носки в ванну.
- Чего? Носков?
- Героина! Вызывай Скорую.
Корольков узнал Ольгу. Её узнал бы в тот день любой милиционер России, перед которым она не кривлялась бы. А пока он обдумывал ситуацию, отражая своим лицом серьёзность её, спортсменка ударом пятки безжалостно протестировала его на развитость мускулов солнечного сплетения. Он согнулся, ловя ртом воздух, и попытался её схватить, но она нырнула под его руку, и, вырвав из кобуры у него подмышкой «Макаров», произвела два выстрела.
Было уже двенадцать семнадцать. Ольга слабо стонала в ванной. Кристина, успевшая надеть туфли, рыдала, сидя на стуле. Спортсменка, бегая с пистолетом по комнате и прихожей, большую часть которой занимал труп, распластанный в луже крови, ласково щебетала в мобильник:
- Димочка, сколько милиционеров возле подъезда? Я поняла. Сейчас к тебе выйдет девка, блондиночка под два метра. В Сокольники её отвезёшь. Дорогой позвонишь Локки. Он объяснит. Нет, если менты её тормознут около подъезда или если она сама к ним рванётся, придётся вам косить поляну вчистую. Уж извини, других вариантов нету. Я задержусь на пару минут, потому что я убила старлея! И наследила. Всё, мой хороший, целую в задницу, до свидания!
- Ой, ой, ой, - ревела Кристина, размазывая потоки слёз по щекам, - Пожалуйста, заберите меня отсюда! Я хочу к маме!
Подбежав к ней, спортсменка схватила её за горло
- Слушай меня, если хочешь жить!
Кристина вскинула на неё испуганные, но вполне осмысленные глаза. Глядя прямо в них, Чемпионка холодно отчеканила:
- Тебя не менты в Сокольники повезут, а другие люди. Бояться нечего. Ты сейчас умоешься, успокоишься и пойдёшь. От подъезда свернёшь направо, сядешь в голубой «Лексус». Перед подъездом торчат менты в двух машинах. Если ты вольно или невольно каким-то образом привлечёшь к себе их внимание, по ним будет открыт огонь из автоматического оружия. Тебе ясно?
- Да, - пискнула Кристина, давясь слезами, - голубой «Лексус», справа!
- Ага. И ещё запомни: Если ты скажешь мужикам в «Лексусе» или вдруг ментам потом скажешь, что ты сегодня видела Ольгу — сразу найду, придушу! Понятно?
- Всё поняла…
Отпустив Кристину, спортсменка сунула пистолет в карман пиджака. Кристина поднялась на ноги. Её всю трясло. Велев ей закрыть глаза и прижать к ним руки, рыжая провела её в обход трупа и лужи крови на кухню. Там Кристина умылась, и, выпив кружку воды, отправилась к тем, кто ждал её во дворе.
К той минуте Ольга уже очнулась. Стоя на четвереньках, она смотрела на труп пустыми глазами. Рот её был открыт. Приблизившись к ней, спортсменка схватила её за шиворот, и, подняв, начала хлестать по щекам.
- Из-за тебя, гадина, мне пришлось убить человека! - проговорила она, раздувая ноздри, - только не я за это буду сидеть, потому что здесь живёшь ты, а меня здесь не было! Слышишь? Не было! И за мной стоят олигархи! Так что, если не хочешь торчать в тюрьме лет до сорока…
- Да не хрена сиськи мять! - завизжала Ольга, - скажи конкретно, что надо?
Лицо спортсменки стало ещё свирепее, но пощёчины прекратились. Закрутив краны, она протёрла их полотенцем и потащила Ольгу обратно в комнату, где сказала:
- Перед подъездом — спецназ. Но мы с тобой выйдем вместе и сядем в мою машину. Ты поняла?
Ольгу обожгли ощущения позапрошлой ночи. Да, ситуация была почти под копирку, однако её развитие могло стать совсем иным. Спецназовцы, знала Ольга, если придут — не уйдут, пока не войдут. Из этого следовал простой вывод: в запасе нет ни одной минуты. А дальше — что?
Пока Ольга пыталась настроить ход своих мыслей на конструктивную колею, что было непросто после контакта с ребром ладони спортсменки, та носовым платком протёрла предметы, которые она трогала, и взяла пакет, засунув в него паяльник, а также обрезки скотча. Через несчастного Королькова для экономии времени перепрыгнули. Зашнуровывая ботиночки, чемпионка сказала Ольге:
- Я думаю, тебе ясно, что если ты попадёшь к ментам…
- Да кого ты учишь? - взорвалась Ольга, - сиськи не доросли учить меня, сучка! Дрянь!
Вприпрыжку преодолев четыре пролёта к первому этажу, спортсменка и Ольга столкнулись с большим задрипанным мужиком в милицейской форме. При виде девушек он нетрезво оскалил зубы и прорычал, протягивая к ним руку:
- Да вы из семьдесят третьей, тёлочки! Ваша бабка должна мне 200 рублей!
- Это участковый, - грустно вздохнула Ольга. Спортсменка молча дала милиционеру ладонью по носу. Страж порядка тяжело грохнулся, обливаясь кровью. Ольга взглянула на свою спутницу с восхищением.
- Вот за это тебе спасибо! Слушай, как тебя звать?
- Наталья.
На улице было жарко, во дворе — тихо. Два милицейских «Форда» стояли между вторым и первым подъездами. Перед третьим ярко сиял на солнце оранжевый «Митсубиси Галант». Идя к нему, Ольга и её новая компаньонка изображали двух лесбиянок, довольных одна другою до поросячьего визга. Наташка прятала свои менее безмятежные, чем у Ольги, глаза за солнечными очками. Ольга изо всей силы щипала её за крепкую попу. Спортсменка дико ржала. Достав из кармана пульт, она разблокировала машину, после чего открыла заднюю дверь и мощным пинком вколотила Ольгу в салон. Захлопнув за нею дверь, уселась за руль и нажала кнопочку блокировки. Во всех дверях щёлкнули замки. Запуская двигатель, чемпионка велела Ольге лечь на пол. Ольга легла. Спросила:
- Почему на пол?
- А чтобы ты не видела, куда едем, - ответила чемпионка, прочтя какое-то сообщение в телефоне.
- А куда едем?
- Туда, где есть исправный паяльник и нет ментов.
Из шести колонок загрохотал « Masterboy», и Ольгу с огромной силой прижало к низу сиденья. Наташка вела машину так же уверенно, как дралась. Вскоре с двух сторон зашумел транспортный поток, и скорость уменьшилась. Пошли частые остановки. Ольга поняла — пробка. Когда по «Европе Плюс» объявляли, что наступил час дня, мобильник Наташки заиграл танго. Она ответила:
- Да. Да, Юрий Семёнович. Да, пришлось. Послушайте! Задержалась я потому, что ей стало плохо от этой дряни. Чёрт её знает! Да, в вену, не в жопу же! Как могла я одну её там оставить? Он начал по всей квартире ходить! Хотел меня взять. Я не таракан, чтоб забиться в щель! Конечно, пришлось. А что мне ещё оставалось делать?
- Я тут! Я Ольга! Я тут! - заорала Ольга, сев на сидение, - Она меня куда-то везёт! Я Ольга! Она предательница!
Машина стояла на светофоре. Рыжая овца съёжилась и заговорила сбивчиво, заикаясь:
- Да, я как раз хотела вам об этом сказать… Выйдя из подъезда, я с ней столкнулась и скрутила её. Это правда, правда, клянусь вам своими будущими детьми! Через полчаса я вам её привезу.
- Врёт, врёт! – надрывалась Ольга, - не верьте ей!
Отложив мобильник, Наташка не повернулась. Но Ольга в зеркале видела — она плачет. И испугалась аварии. Но нет — слёзы не помешали спортсменке продолжить вести машину на высшем уровне. Миновали ВДНХ.
- Через полчаса исправный паяльник будет у тебя в попе, - твёрдо пообещала Ольга.


Глава тринадцатая

На полдороге Мельников сбавил скорость, решив, что он уже не в том возрасте, когда можно переломать себе кости ради амбиций, подстёгиваемых теми, кого он люто, осмысленно ненавидел. Боевой пыл уступил в нём место острому чувству голода. Он заехал в сокольнический Макдональдс, где заказал из машины, отстояв очередь, кока-колу и два бигмака. Припарковавшись, он покурил, поел, вытер руки и позвонил трём своим помощникам. Двух из них он проинструктировал, а Кудрявцева, который был третьим, выслушал. Поглядев на часы, поехал к метро, где его уже давно ждали. Было двенадцать тридцать.
Через пятнадцать минут Сокольническую площадь медленно обогнул небесно- голубой «Лексус», спровоцировавший на Проспекте Мира аварию, в результате которой образовалась пробка. Кристине в нём было так тоскливо, что она очень обрадовалась, внезапно увидев Мельникова. С бутылкой пива в руке стоял он у приоткрытой двери чёрной машины с широкими гоночными колёсами. Она была припаркована близ метро, но не на проезжей части. На тротуаре. Вокруг метро, около ларьков и на остановках народ буквально толпился. Двери магазинов и павильонов не успевали захлопываться. Мельников был спокоен. Свои войска он расположил так: семь оперативников находились, как и он сам, около метро, двенадцать — на стыках площади с прилегающими к ней улицами, и десять — в пяти машинах, стоявших вдоль края площади. В стороне, на платной парковке, стояла «Тойота Камри» с тремя какими-то джентльменами. Это и было прикрытие, гарантированное Агеевым. Подчинялось оно ему или контролировало его, Мельников не понял.
Агеев то тревожно крутился рядом, то отходил — ответить на телефонный звонок. По его лицу было видно, что ему треплют нервы с разных сторон. Мельников зевал, тёр глаза, курил и пил пиво, разглядывая мелькающих перед ним людей.
- Что тебе Баранов-то рассказал? - спросил у него Агеев, вернувшись после очередного доклада.
- Сказку.
- Страшную?
- Не особенно.
- Совет хочешь?
- Нет.
Допив пиво, Мельников поставил бутылку на тротуар. Мгновенно подошёл бомж.
- А тебе чего? - Спросил Мельников.
- Да бутылочку, если можно.
- А! Забирай.
  На площади появились две очень странные девушки — невысокая, в красном платье, и весьма рослая, в дорогом теннисном костюме. Им было весело. Около метро они шумно разругались и разошлись. Маленькая вдруг направилась к Мельникову, бросившему в лужу бычок. Подойдя, прищурилась. От неё разило чем-то дешёвым, приторным.
- Молодой человек! Вы курите?
- Нет.
- Ну зачем вы врёте? Я сейчас видела, вы курили. Дайте мне сигарету. Очень прошу! Могу на колени встать. Но только не здесь, а в укромном месте. Презерватив не потребуется.
- Не дам, - сказал Мельников. Дама холодно оскорбилась.
- А на каком основании?
- Маленькая ещё.
Негодница заржала. Десятки людей повернули головы. Мельников огляделся по сторонам. Проржавшись до хрипоты, юная особа вновь на него насела:
- Большая! Мне уже восемнадцать. И я не замужем! Если ты мне не веришь, паспорт могу показать.
- А мне уже девяносто. и я женат. И у меня — сифилис. Пошла на … отсюда со своим паспортом!
Она бросилась на него. Он взял её за руки и держал до тех пор, покуда один из оперативников не пришёл ему на подмогу. Взвалив скандальную барышню на плечо, он быстро спустился с ней в переход, где сдал её на хранение постовым милиционерам.
- Я никогда не видел столько народа здесь, - произнёс Агеев, досадливо озираясь, - бесплатные магазины, что ли, открыли?
- А ты представь, как бы ломанулся народ отсюда, если бы всем вдруг стало известно, зачем мы здесь! Агеев, ты, кстати, знаешь, зачем мы здесь?
- Отвали.
Мельников, смеясь, отвернулся. И — на секунду окаменел. К нему шла Кристина с подбитым глазом. Она шла медленно, напряжённо — как по струне. Люди перед ней расступались и оборачивались ей вслед. На её щеках сохли слёзы. Её глаза смотрели, как из геенны огненной. Между средним и указательным пальцами её левой руки тлела сигарета. Вероятно, Кристина о ней забыла. Мельникову почудилось - это смерть идёт через площадь.
Быстро взяв рацию, он связался с оперативником у «Зенита».
- Блондинка, выше меня, зелёная кофта, чёрные джинсы, шпильки, синяк под глазом. Кто с нею был?
- Она вышла из голубого «Лексуса». Он уехал к Стромынке.
- Организуй перехват! Девчонку я сам приму.
Агеев затравленно озирался, до хруста стискивая мобильник.
- Слушай, а ты стрелять, вообще, умеешь? - небрежно осведомился Мельников.
- Я не понимаю, Игорь, тебе смешно?
- Нет, мне страшно.
Кристина, тем временем, подошла. Заметив в своей руке сигарету, она с каким-то паническим отвращением бросила её на асфальт.
- Что произошло? - спросил Мельников.
- Старшего лейтенанта убили, - пробормотала Кристина, закрыв глаза. На её ресницах повисли слёзы.
- Понятно. Иди к метро и стой там.
- Нет! Ни за что! Арестуй меня! Я хочу в тюрьму! Я во всём признаюсь! Меня сейчас здесь убьют! Я не пойду! Нет!
- Я сказал — иди! Никто тебя не убьёт. На площади — сто ментов.
Хлюпнув носом, Кристина утёрла его ладонью.
- Иди к метро, - проскрежетал Мельников.
- Дай мне денег! Я хочу пить.
Мельников не глядя достал первую попавшуюся купюру, пятьсот рублей. Взяв её, Кристина пошла к ларьку. Её ноги так заплетались, что с правой слетела туфля.
- Ах, твою мать! - крикнула Кристина, попав босой ногой в лужу. Подобрав туфлю, она надела её.
- Она не в себе, - заметил Агеев.
Мельников объявил по радиосвязи готовность номер один.
Купив банку пива, Кристина вскрыла её, хлебнула, а потом встала возле проезжей части и закурила. Через пару минут к ней подошла рослая загорелая девушка в дорогом теннисном костюме. Никто из оперативников не принял её за Ольгу, поскольку тип лица у неё был совсем иным. От неё пахло чем-то дешёвым, приторным.
- Сигаретку дай, - грубо обратилась она к Кристине.
- На … пошла! - рявкнула Кристина ещё грубее. Девушка молча вышибла из её руки дорогое пиво. Кристина сбила с неё бейсболку, надетую козырьком назад, и зверски вцепилась в пышные волосы попрошайки. Та завизжала и принялась царапать ногтями лицо противницы. Замотав головой Кристина зашлась ещё более отчаянным воплем. Это был вопль ужаса.


Глава четырнадцатая

Серёга вдруг вскочил, как ошпаренный. И не понял — чего вскочил? Так хорошо спал! Впрочем, и теперь ему было очень даже неплохо, что поразило его до крайности. Пробуждение от пьяного сна, как многим известно, часто сопровождается нестерпимой головной болью, желанием прополоскать рот и свинцовой тяжестью во всём теле. А у него голова была почему-то светлая, ясная — просто как никогда, никакие кошки во рту не трахались, и он точно смог бы подпрыгнуть до потолка, если б захотел. Но всё-таки что-то было не так. Чего-то как будто где-то недоставало. Чего-то важного. Где? На улице?
Он внимательно поглядел в окно. Осеннее солнце не ослепило его, и он смог убедиться в том, что ничего с улицы не исчезло. Но ощущение недостатка неизвестно чего непонятно где росло, заострялось, грызло сознание. Он прошёлся по комнате. Все предметы как будто были на месте. И вдруг он понял: это не так. Одного предмета всё-таки не хватало в комнате. И предметом этим был он, Серёга.
Он сделал это открытие, проходя мимо зеркала и увидев в нём не себя, а другую личность. Это был симпатичный, стройный мужчина слегка за тридцать, с тёмными волосами, в тёмном костюме. В руке он держал лопату. Другой рукой незнакомец приветливо помахал Серёге, и тот, кивнув, увидел на ней браслет. Тот самый, из-за которого Ольга чуть не лишилась разума.
Это всё показалось Серёге странным, почти диковинным. Но потом он понял, в чём дело. Сон! Ну конечно, сон. А что же ещё? Следующая мысль была такова: если это сон, чего бы не порезвиться? Глупо во сне отказывать себе в чём-то! Так рассуждая, Серёга вынул из шкафа книжку, из неё — ключ, отпер им нижнее отделение шкафа, и, вытащив из него «Парабеллум», пошёл в прихожую. Там застыл перед дверью, держа оружие стволом вниз. Он знал: сейчас прозвенит звонок. Также ему было известно о том, что дверь, к которой уже подходят, не заперта.
Звонок прозвенел. Серёга распахнул дверь. Прилично одетый парень с интеллигентным лицом и девушка, также очень приличная во всех отношениях, удивлённо воззрились на пистолет. Потом — на лицо Серёги.
- Простите, - произнёс парень, раскрыв какую-то папку, - мы собираем подписи граждан за кандидата в депутаты Государственной Думы от…
- Ты мозги-то мне не …, ментяра поганый, - прервал Серёга, - мог бы поубедительней пургу гнать! Твоих депутатов я … в жопу!
Лица гостей из интеллигентно-ошеломлённых сделались неестественно очумелыми.
- Что, что, что? - пробормотал парень.
- Сейчас вот башку тебе продырявлю — тогда поймёшь, сука, что! А ну иди на … отсюда со своей соской!
Захлопнув дверь, Серёга вернулся в комнату, улыбнулся внутризеркальному мужику с лопатой, и, не выпуская из руки пистолета, лёг на диван. Сон кончился. Начался полёт в какую-то бездну. Точнее, возобновился.


Глава пятнадцатая

К дерущимся девушкам подошёл от метро высокий мужчина в куртке, застёгнутой до самого подбородка. В ту же секунду напротив них внезапно остановился большой чёрный внедорожник, «Шевроле Тахо». Обе его правые двери открылись. Два автоматчика полоснули очередями по остановкам — поверх голов, торговым ларькам и оперативным машинам, которые распознать можно было только по номерам. Посыпались стёкла. Десятки женщин взяли пример с Кристины, рвавшей голосовые связки. Всесокрушающая людская волна панически устремилась от края площади к середине. Это надолго лишило оперативников, находившихся у метро, возможности действовать. Они были оттеснены. Лишь Мельников и Агеев, стоявшие у самой проезжей части, смогли остаться на месте. Получив пулю в грудь, Кристина упала набок. Из её рта заструилась кровь. Нахальная теннисистка ринулась было прочь, но мужчина в куртке схватил её и легко, как куклу, подняв, передал тому, кто сидел на заднем сиденье джипа. Захлопнув за нею дверь, полез на переднее.
Такой наглости Мельников уж никак не мог допустить. Рванув из подмышки снятый с предохранителя пистолет, он выстрелил дважды на поражение. Одна пуля пробила куртку между лопатками похитителя, но не причинила ему вреда, столкнувшись с бронежилетом, другая попала в голову. Похититель, стоявший одной ногой на подножке, упал ничком на сиденье. Семилитровый двигатель «Тахо» взревел, как стадо быков. Дав бешеный старт, водитель внезапно выполнил разворот, во время которого мертвец выпал и угодил под колёса резко затормозившей маршрутки. При завершении разворота «Тахо» крылом протаранил «Волгу». Та отлетела к обочине, как пустая коробка, и вмялась в столб.
А дальше пошло ещё интереснее. Не успели оперативники навести пистолеты на развернувшийся «Тахо», как к нему слева стремительно подрулил его побратим — «Линкольн Навигатор». Из него заработали автоматы. Под их прикрытием «Тахо» благополучно достиг Стромынки, и, повернув на неё, мгновенно набрал такую дикую скорость, какой Стромынка ещё не видела. Второй джип, покоцанный пулями, устремился следом за ним.
- Этот от меня не уйдёт, - пообещал Мельников, сев за руль «БМВ», которое также утратило в ходе боя товарный вид процентов на девяносто. Разгорячённый Агеев присоединился к нему. Оба заменили обоймы, после чего Мельников со второй попытки завёл мотор, и, сжигая шины, вырулил на Стромынку. Два оперативных «Форда» и две «Тойоты» уже неслись по ней, сиренами разгоняя попутный транспорт. «БМВ» резко их обошло. «Линкольн Навигатор» ещё виднелся на горизонте. Вдавив педаль газа в пол, Мельников уверенно повторил:
- Этот от меня не уйдёт!
- Смотри, смотри! Встречка! - крикнул Агеев. Но Мельников уже и сам видел вынырнувший из встречного потока дом на колёсах. Это был «Хаммер». От смертельного столкновения Мельников увильнул, однако машины сшиблись углами. «Хаммер» остановился как вкопанный. «БМВ» развернуло. «Форд», подскользнув к нему на застопоренных колёсах, смял его заднюю левую дверь. «Тойота» и другой «Форд» со скрежетом тормозных колодок остановились. За ними следом встала и вся Стромынка.
Агеев не пострадал. Мельникову из машины помогли выйти. Он был слегка оглушён. Из ссадины на его виске текла кровь. По крошкам стекла он подошёл к «Хаммеру». Из последнего сразу после аварии выпрыгнул итальянский плащ с рязанским лицом. Агеев и двое оперативников сразу взяли его на мушки. Другие оперативники встали так, чтобы загородить место происшествия от свидетелей, насколько это было возможно. Глядя на утирающего кровь Мельникова с улыбкой водитель «Хаммера» сделал левой рукой чисто Тарантиновский жест.
- Позвольте, позвольте! Это как понимать? А ну, прикажите им убрать пушки! Вы думаете — вам, ментам, всё позволено? Ну, нарушил я правила! Это преступление, что ли? В суде разбираться будем, а не на улице. Поняли, гражданин майор?
- Оружие с собой возишь? - убрав платок, спросил Мельников.
- Оружие при себе имею. И разрешение на него предъявить могу.
- А что за оружие? Боевое?
- Да. Пистолет «ТТ».
- Очень хорошо. Клади его на капот.
Виновник аварии вскинул брови.
- А на каком основании?
- Это я в суде объясню. Твои адвокаты будут довольны.
- Ну, и страна! - качнул головой лихач, - сплошной произвол!
Опять применив чисто Тарантиновское движение, он засунул руку в карман плаща и вытащил пистолет. Мельников мгновенно выхватил свой, ещё тёплый, и преспокойно высадил всю обойму. Его мутило. Это было похоже на сотрясение мозга.
- Какой отчаянный парень, - сказал капитан Потехин, глядя на труп дорожного беспредельщика, - всех нас тут хотел завалить!
- Бывают же психи, - сплюнув, проговорил другой офицер, - я думаю, что служебного расследования не будет.
Агеев кричал в мобильник:
- О чём я думал? Прежде всего о том, что на площади — тысячи людей, и все хотят жить! Да, прежде всего о них! Я пока не знаю, есть ли погибшие. Хорошо.
Убрав телефон, Агеев взглянул на Мельникова.
- Ты — крайний. Я этого не хотел. Но он сейчас будет звонить министру.
- Да пускай хоть жопе своей звонит, - огрызнулся Мельников, пряча пистолет в кобуру.
- Успокойся ты!
- Я спокоен. Спокоен, как Корольков сейчас — Царство ему Небесное, недоумку! Потехин, дуй на Федоскинскую! Агеев, что ты на меня смотришь взглядом троллейбуса? Мне твоя скотобаза обрыдла! Обрыдла, понял?
Агеев молча закуривал. Сев за руль разбитой машины, Мельников позвонил Кудрявцеву. Через полминуты он знал, кто убил Рамиля Юсупова и опустошил его сейф.


Глава шестнадцатая

Начальник московского уголовного розыска генерал-майор Прохоров завершил телефонный разговор так:
- Да, хоть вице-премьеру, хоть президенту, хоть самому Архангелу Михаилу именно это и передайте. Вы меня абсолютно правильно поняли. Оценку профессионализма моих сотрудников предоставьте мне. До свидания.
И положил трубку. Устало взглянув на Мельникова, сказал:
- Идиот ты, Мельников.
- Почему?
- У мамки своей спроси, родила она тебя идиотом или башкой твоей своротила дверной косяк, когда понеслась с тобой на руках газ под молоком выключать. Королькова я тебе не прощу! Ты что, не мог организовать всё как следует?
- А вы дали мне пятьдесят человек, чтоб я организовал всё как следует?
- Ах, вот оно что! А я-то думал, гадал, что он мне тут вешать начнёт? А он — вон куда! Я не предоставил Мельникову пятьдесят человек, поэтому он и наломал дров! Так может, тебе дивизию выделить, чтоб была от тебя хотя бы крупица пользы?
- Проще меня от этой блевотины отстранить, о чём я, кстати, просил.
- Ну нет, умыть руки задним числом у тебя не выйдет, - зловеще предупредил генерал, хлопнув по столу широкой ладонью, - Я битый час, …, как телефонная проститутка, тебя отмазывал перед теми, кого ты видел только по телевизору, а ты мне оскорблённую гордость корчишь? Придурок, …! Я тридцать пять лет работаю в органах, видел рожи и понаглее твоей! В результате организованных тобою мероприятий погибли люди, и вся Москва стоит на ушах! Если ты… послушай меня внимательно! Если ты не докажешь, что действовал адекватно — под суд пойдёшь, и никто за тебя не вступится!
- Какого чёрта я должен что-то доказывать? - вскипел Мельников, - я отправил на Ярославку спецназ, а не пионерский отряд!
- Да с кем? С Корольковым? Ты что, дурак? Он умел лишь руки выкручивать! Ну куда ты его послал?
- Знаете, не я назначаю себе помощников. Абсолютно точно, не я! А кроме него, послать было некого.
- Разберусь, - чуть мягче произнёс Прохоров, и, пригладив усы, передвинул взгляд на Агеева, - господин разведчик, вы в курсе, что и у вас неприятности?
Агеев сидел за столом по левую руку от генерала, напротив Мельникова и бок о бок с ещё одним офицером. Это был Каравчук, полковник РУБОПа. Во время этого совещания он один не курил и не выражался, а также вёл какие-то записи. На вопрос генерала Агеев ответил так:
- Думаю, неприятности не и у меня, а исключительно у меня, потому что мне на чью-то защиту рассчитывать не приходится. И вы знаете, почему.
- Конечно, ещё как знаю! И я бы вряд ли защищал Мельникова, если бы он что-нибудь завалил по моей вине.
- Я не совсем это имел в виду, - замялся Агеев, - но, чёрт возьми! Как у вас всё просто!
- Дорогой мой, неужто вы станете уверять меня, что у вас всё сложно? Да ну вас к чёрту, глупая тема! Мельников, по Федоскинской что имеем?
Мельникову сильно хотелось спать. Он взъерошил волосы и усталым голосом доложил:
- Корольков застрелен из своего табельного оружия. Оно взято. В двенадцать двадцать четыре из подъезда вышла Кристина. Села в голубой «Лексус». Номер собровцы не запомнили. Через пять минут вышла Ольга в сопровождении рыжей девки. Они вели себя, как две лесбиянки. Сели в «Митсубиси Галант». С номерами та же история. Участковому дала в морду эта рыжая девка. Он её раньше нигде не видел. Ольгу узнал.
- А когда бойцы поднялись в квартиру?
- В без пяти час. Корольков ведь не объяснил им, кого, куда и во сколько надо доставить! Приказал ждать. Вот они и ждали, пока один из них не додумался позвонить в отдел.
- А что у нас по Сокольникам?
- Боевик, которого я застрелил около метро, пока не опознан. Владелец «Хаммера» — член балашихинской ОПГ, судимый за рэкет. Насчёт Кристины я двадцать минут назад звонил в «Склифосовского». Она была на операционном столе. О девушке, которая с ней дралась, пока ни слуху, ни духу.
- А насчёт Ольги Ткачёвой какой ответ пришёл из Бердянска?
- Она — из интеллигентной семьи. Училась в медтехникуме, окончила его с тройками. В браках не состояла, детей не рожала. Никаких подвигов, кроме мелкого хулиганства, за ней не числится. Но в Москве её на серьёзные подвиги потянуло. Два года она работала на небезызвестного вам, Владимир Николаевич, гражданина по кличке Репа. Делала для него скандальные банные компроматы на прокуроров, судей и прочих официальных лиц. Потом у неё с ним вышел разлад. Понятия не имею, как она уцелела!
- Лихая девочка, - хмыкнул Прохоров. Закурив, спросил у Каравчука:
- Ну, а что за птица этот Баранов?
- Он был вторым лицом в руководстве «Норникеля», - произнёс полковник, перелистнув страничку блокнота, - в девяносто втором году сделался его совладельцем, взяв шесть процентов акций.
- Ого! Он, значит, миллиардер?
- Сейчас уже нет. У него возникли проблемы с местными бандитскими группировками, и он вынужден был продать свои акции нынешнему владельцу «Норникеля».
Мельников встал и сел. Каравчук продолжил:
- Он перебрался в Москву, основал охранную фирму в полторы тысячи человек. Борис Абрамович Березовский…
То же движение Мельникова.
- Борис Абрамович Березовский заключил с ним пару контрактов и подыскал ему ещё несколько клиентов. Основную часть полученной прибыли Баранов вложил в проекты очень известных воров в законе.
- Стало быть, он — носильщик чемоданов с деньгами от Березовского к криминальным авторитетам? - перебил Прохоров, поглядев на часы, - а где он сейчас находится?
- В одной из двух своих резиденций, на Рублёво-успенском шоссе. Все его телефоны слушаем. Но, как вы понимаете — это то же самое, что сачком для бабочек ловить лошадь. Кстати… - перелистнув ещё один лист блокнота, Каравчук поднял брови и сообщил, - в час тридцать в ворота особняка Баранова въехал оранжевый «Митсубиси Галант».
- Оранжевый? - Переспросил Прохоров и взглянул на Мельникова с тревогой, поскольку тот вдруг издал губами какой-то странный шипящий звук. Молчание длилось долго. Агеев и Каравчук также не отрывали взгляды от Мельникова. Последний, достав мобильник, игрался с ним.
- Мельников! Ты неважно выглядишь, друг мой, - заметил Прохоров. Мельников оторвался от телефона.
- Неважно выгляжу? Это очень возможно. Вы, наверное, выглядели бы лучше, если б у вас из рук вырвали миллион! А я — жалкий, мелочный человек. Поэтому плохо выгляжу.
- Миллион? Какой миллион?
- Зелёный.
Вновь воцарилась пауза. Её вновь прервал генерал.
- Так ты взял убийцу Юсупова?
- Взять не взял, но отдать могу. В хорошие руки.
Сдержанный Каравчук едва шевельнул бровями. Агеев нервно и снисходительно усмехнулся. Прохоров, погасив окурок, осведомился:
- И кто же он?
Мельников достал записную книжку, раскрыл её.
- Шаповалов Сергей Анатольевич, семьдесят седьмого года рождения, ранее не судимый. Вторая Боевская, дом три, квартира двадцать четыре. Он там прописан один.
Убрав записную книжку, Мельников закурил.
- Вторая Боевская… Сокольники? - вспомнил Прохоров.
- Точно.
- В данный момент он где?
- Дома. Телефон слушаем, за подъездом следим.
-Ты предполагаешь или уверен насчёт сообщников?
- Сорок минут назад Шаповалову позвонил некто Кирилл Фроликов, его сверстник. Он сообщил о перестрелке в Сокольниках. Шаповалов сказал на это, что, вероятно, Ольгу к рукам прибрали, и попросил Фроликова приехать. Тот сказал: «Хорошо». Ни один, ни другой не выказали ни паники, ни волнения. На мой взгляд, из этого следует, что дискета находится вне квартиры, и что о месте её нахождения знает кто-то ещё, кроме Ольги и этих двух. Если мы их возьмём, четвёртый участник шайки даст ход дискете. Я убеждён, что именно так и обстоит дело. Иначе бы Шаповалов не сидел дома. Он ждёт гостей. Он спокоен, как и его дружок. Они оба готовы к переговорам с кем бы то ни было.
- Как ты вышел на них? - поинтересовался Агеев. Каравчук что-то записывал в свой блокнот. Генерал наполнял стакан какой-то прозрачной жидкостью из графина. Мельников приступил к рассказу:
- Вчера Кудрявцев встретился с главарями чеченской мафии.
- Да вы что, с ума посходили? - перебил Прохоров, поперхнувшись прозрачной жидкостью.
- Не волнуйтесь, Кудрявцев — мастер с джигитами говорить. Он от них узнал, что они на днях взяли Юсупова под контроль с целью защитить его от Халдея, которому он, как известно, подлянку сделал. Юсупов был их союзником, весьма ценным, и потерять его…
- Они собирались спасти его от Халдея? - переспросил Каравчук, - это каким образом, интересно? На танках, что ли, они мотались за ним?
- Едва ли. Они должны были шифроваться. Юсупов не согласился бы на такую опеку, хотя и осознавал масштабы опасности. В тот же день он попал в аварию на Варшавском шоссе. Его «Мерседес» был протаранен «восьмёркой», в которой ехал двадцатидвухлетний пацан. ГАИ они вызывать не стали, обменялись координатами и разъехались. Через час Юсупов слежку заметил и догадался, кто её организовал. Он им позвонил и жёстко на них наехал. Слежку им пришлось прекратить. Они записали номер «восьмёрки». Кудрявцев установил по нему владельца и пару часов назад заглянул к нему под каким-то предлогом с Юлькой Лоскуткиной, у неё глаз — алмаз. Во дворе стояла «восьмёрка» с разбитой мордой. Открыл им сам Шаповалов, в котором они узнали спутника Ольги, описанного в подробностях Алихановым и его людьми. Вид он имел странный: Глаза горят, волосы торчат, в руке — «Парабеллум».
- Ты чего, шутишь? - перебил Прохоров.
- То же самое я спросил у Кудрявцева, хотя видел, что он серьёзен, как носорог. Но это ещё не всё. Кудрявцев не успел рта раскрыть, как этот красавец сказал ему: «Пошёл вон отсюда, поганый мент!» и захлопнул дверь.
- А пожалуй, в этой истории ничего удивительного и нету, - произнёс генерал, взглянув на Каравчука и Агеева, недоверчиво улыбавшихся, - у Кудрявцева — сволочное лицо. У Лоскуткиной, кстати, тоже. А эти два пацана, похоже, действительно ощущают себя хозяевами положения. Кто сейчас дежурит на Второй Боевской?
- Мурашов со своей бригадой.
- Кинь-ка туда ещё два - три экипажа.
Мельников включил сотовый телефон, который всё время то открывал, то снова защёлкивал, и связался со Второй Боевской.
- Это я. Привет. Как дела? Чего? Офигеть! Вызови к себе Таруханова с его бандой. Не знаю, так велел Прохоров. Я с тобой не согласен, Прохоров — не скотина. Он неплохой мужик, я его всегда уважал! Давай. Если что, звони. У меня теперь мобильник будет включён.
Отложив мобильник, Мельников сообщил, не глядя ни на кого:
- У Шаповалова сейчас Кирилл Фроликов. Его папа — зам председателя комитета Госдумы по законодательству.
- А вот это номер, - проговорил генерал, подавшись назад. Кожаное кресло тревожно скрипнуло. Вновь повисло тягостное молчание. На сей раз первым заговорил Агеев, достав платок и отерев лоб:
- Да, щепок полетит много!
- Вы о деревьях лучше побеспокойтесь, - посоветовал Прохоров, - Впрочем, мне до этого дела нет. Мои полномочия определены Уголовно-Процессуальным кодексом, а не воплями вашего руководства. Мельников прав — слишком высока вероятность существования четвёртого соучастника.
Контрразведчик встал с намерением уйти.
- Извините, мне нужно позвонить.
- Если вы сейчас сообщите вашему руководству новость насчёт Госдумы, поднимется суматоха, - предостерёг его генерал, - В панике у них может возникнуть мысль слегка надавить на этого зама. А он, насколько я его знаю, угрозам не поддаётся и с прессой дружит. Журналисты у нас пока ещё смелые, даже слишком. Почуяв жареное, они мгновенно нароют миллион фактов, и вот тогда — берегитесь! Каток под названием НТВ за один лишь вечер вмажет в асфальт всю вашу доблестную структуру. Хотите этого?
- Нет, не хочет, - дал ответ за Агеева, который снова уселся, Мельников, - он прекрасно знает — его опять крайним сделают.
- Будет лучше, если я раньше вас объясню вашему начальнику ситуацию, - подытожил более мягким голосом генерал, стряхнув с сигареты пепел, - меня он выслушает, и, думаю, мы друг друга поймём.
Взглянув на часы, Прохоров обратился к Мельникову:
- Кто роет Фроликовские связи?
- Кудрявцев, кто же ещё!
- Пусть он позвонит мне после пяти.
- Хотите, чтоб он успел ткнуть палкой в гадюшник?
Прохоров разозлился.
- Дурак ты чёртов! Я тебя сдал?
- Нет.
- Ну так если я тебя, урода, не сдал — ему-то уж точно ничего не грозит! Лучше о своих проблемах поразмышляй. Псих, шлюха и депутатский сынок — это, я тебе доложу, гремучая смесь. Опаснее гексагена! Не расслабляйся.
- Поехал я пиво пить, - сказал Мельников, бросив окурок в пепельницу. И встал. Агеев также поднялся.
- Об обстановке на Второй Боевской мне докладывать постоянно! - прогремел Прохоров им вдогонку и обратился к Каравчуку, - свяжись с налоговиками насчёт Баранова. И с прокуратурой тоже свяжись. Пускай они на него хоть что-то нароют, выцарапают, из пальца высосут — что угодно и как угодно, лишь бы была возможность его за жабры схватить, когда… Мельников, стоять!
- Чего? - Испуганно спросил Мельников, отдёрнув руку от двери.
- Если ты и «Тойоту», гад, разобьёшь, я тебе «Оку» выделю! Ясно?
- Да.
- Пошёл вон отсюда! Знаете, Каравчук, вчера зам министра…
Один из трёх телефонов, стоявших на генеральском столе, негромко заулюлюкал. Определитель назвал семь цифр. Генерал снял трубку.
- Алло! Я как раз хотел вам звонить.
- Поехали в «Гаучо», - сказал Мельников, выйдя с Агеевым в коридор и захлопнув дверь, - Прохоров сейчас со всеми козлами всё утрясёт. Он это делать умеет. Только за это я и терплю его в управлении!


Глава семнадцатая

Из нереального далека дополз до ушей Серёги щебечущий телефонный звонок и слегка увяз в них, делаясь громче. Второй звонок вдавил в оба полушария мозга острую боль. Казалось, что их пробуравливает зазубренная игла. Сжав зубы, Серёга сделал попытку разомкнуть веки. Но они были как будто склеены. Угнетала не только боль, но и мысль: пошевелюсь — вырвет. На четвёртом звонке он всё же открыл глаза. Свет по ним царапнул гвоздём. К великому счастью, он пробивался в комнату сквозь ткань шторы. Но телефон был просто убийственен, и когда он, наконец, смолк, Серёга от наслаждения застонал.
Тошнота усиливалась. Рванувшись как из цепей, Серёга вскочил. Его зашатало. И вдруг он обмер… В его руке, которую он поднял, чтобы схватиться за стену, был пистолет! «Парабеллум»! Серёга минуты две смотрел на него глазами пойманной рыбы. Потом скосил их на шкаф. Заветная дверца была открыта. В ней торчал ключ. Серёге стало всё ясно. Он точно помнил, что выпил только две рюмки водки, а не бутылку. Стало быть, Ольга попотчевала его клофелином, после чего нашла ключ и ушла с добычей, любезно вложив в его руку то, чем ему только и оставалось воспользоваться в сложившейся ситуации.
Телефон опять зазвонил. Идя к нему с ощущением висельника на эшафоте, Серёга на всякий случай заглянул в шкаф. И — снова остолбенел. Второй пистолет и сумка были на месте. Не веря своим глазам, Серёга нагнулся, приоткрыл сумку. Дискета. Деньги. Шесть пачек. Верхняя вскрыта. Ну да, он сам её вскрыл, чтобы обменять у Кирилла две сотни долларов! Это было уже какое-то сумасшествие. Положив «Парабеллум» в шкаф, Серёга захлопнул дверцу и подошёл к телефону. Тот всё звонил. Серёга взял трубку.
- Да!
- Ты чего, придурок, там вытворяешь? - спросил Кирилл.
- Да ничего. Сплю.
- Спишь, сука? А кто там стрельбу устроил?
- Какую? Где?
- Твою мать, в Сокольниках! Ты реально, что ли, не в теме?
- Нет.
Кирилл грязно выругался. Он ехал в машине.
- Я от тебя тащусь! По радио только что сообщили, что сорок минут назад в Сокольниках перестрелка была какая-то нереальная. Просто битва! Несколько трупов!
- Который час? - засопел Серёга, - скажи мне точно, без шуточек, сколько времени?
- Без пятнадцати два.
- Дня?
- Белые ночи бывают только на севере. Тебе снится сон, что ты уже там? Привет от меня полярным медведям!
Пока Кирилл говорил, Серёга припомнил утренние события. Значит, Ольга всё же пошла к метро, на встречу с Кристиной? Встреча должна была состояться в час. Сейчас — почти два. Ольги нет. И сорок минут назад была перестрелка. Тихо и глубоко вдохнув, Серёга спросил:
- Кирилл, а где там конкретно стреляли?
- Возле метро, потом — на Стромынке где-то. Судя по новостям, месилово было адское!
- Ольгу взяли, - очень спокойно сказал Серёга. Кирилл очень удивился.
- А как её могли взять? Ты что, её выпустил?
- Да, конечно. Слушай, ты можешь сейчас приехать?
- Минут через десять буду, - сказал Кирилл и ушёл со связи.
Впервые в жизни Серёга обрадовался размеру своей квартиры. Будь прихожая чуть пошире, он бы до туалета не добежал. Тошнило его мучительно. К ванной он потащился, держась за стенку. Его глаза изнутри жгло что-то зелёное, В голове, казалось, торчал топор, а мысли напоминали стадо овец, которые разбрелись по полю и тупо блеяли — каждая на свой лад. Прополоскав рот и умывшись, Серёга сунул башку под струю ледяной воды. Спустя некоторое время овцы заблеяли человечьими голосами. Послушав их, Серёга закрутил кран, и, вытерев голову, пошёл в комнату.
Двор и улица, на которые он взглянул, отодвинув штору, с виду были безлюдны. Эта безлюдность и тишина, привычные жителям Второй Боевской, показались ему какими-то неестественными, зловещими. А ещё у него появилось чувство, что листья, кружащиеся над нагретым асфальтом, и солнце, перекатившееся на западную часть неба — это мотыльки и фонарь, почему-то спутавшие день с ночью. Но вот послышался шум мотора, и во двор влетел синий «Форд» Кирилла.
- Из-за девчонки битва была, - сообщил Кирилл, как только Серёга открыл ему. Они торопливо сели к кухонному столу, закурили.
- Менты пытались её отбить у каких-то бандитов в масках. Не вышло.
- Это по радио ты услышал?
- Да. А ещё сказали — разыскивается Ольга Ткачёва, двадцать пять лет, такая-то внешность. На … ты её выпустил?
- Да тут знаешь, что было? - вздохнул Серёга и в двух словах рассказал, что было. Кирилл невесело усмехнулся.
- Держись, Серёга! Твоё единственное оружие — это наглость. Ты должен убедить их, во-первых, в том, что ты идиот — ну, это нетрудно, а во-вторых — в том, что дискету ты передал своему сообщнику. У тебя при этом должна быть предельно наглая и тупая рожа. Только тогда у нас всё сработает.
- Знаю, знаю! Не надо воду толочь, у нас мало времени. Что ты выяснил?
Кирилл бросил окурок в форточку.
- Этот самый Рамиль Юсупов был телохранителем президента Чечни Джахара Дудаева. После его смерти стал полевым командиром. Геройски сражался с нашими. В августе девяносто шестого года брал Грозный. С девяносто седьмого торчал в Москве в ранге представителя Мовлади Удугова. Словом, Серёга, нанёс ты мощный удар по международному терроризму. А заодно — по тем, кто сидит у нас за красным забором. Ты просто перевернул корыто с помоями, из которого они жрали! Короче, я тебе не завидую, если у тебя хватит ума как-нибудь подставиться и спалиться.
- Подставится и спалиться, - задумчиво повторил Серёга, - Ольга жива ещё, как ты думаешь?
- Разумеется. Они с ней приедут к тебе. Она, кажется, не дура, наверняка вдолбила им то, что нужно. Помни о том, что я тебе говорил сейчас! Если ты упустишь инициативу и растеряешься — будет полный … всему. Так что ты им скажешь?
- Кирилл, отстань! У меня нет выбора, что сказать. Всё сделаю хорошо.
Кирилл был доволен.
- Миллион долларов требуй! Ни в коем случае не сбавляй. Пусть они имеют в виду…
- Кирилл, а где кейс?
Кирилл изумился.
- Кейс? Какой кейс?
- Ну, который я подарил тебе на День рождения! Помнишь?
- Дома лежит, в шкафу. А чего?
- Идея возникла. Слушай, ты можешь перенести его незаметно в машину и там оставить, но так, чтоб было не видно? Сегодня, вечером?
- Незаметно?
- Да! Например, в картонной коробке. Кейс засунь под сиденье, коробку же подвези к помойке и выброси!
Подозрительный взгляд Кирилла Серёгу злил.
- Ну что ты уставился, как дубина? Кейс набей книгами и закрой на замочек!
- А! Понял, понял. Так может, лучше «Плейбоями», чтобы менты утешились хоть немного?
- Утешительным призом для них ты будешь.
Кирилл задрал свой красивый нос и пафосно рассмеялся.
- Они соплями подавятся, если пальцем тронут меня! Как будто не знаешь!
- Знаю. Ладно, иди. Если бандюки тебя здесь застанут, мы не лимон возьмём, а … с йогуртом.
- Не застанут. Машина к дому подъедет — я сразу выйду.
- Я говорю, вали! Мне надо ещё немножко кое о чём подумать.
Кирилл поднялся. Но уходить не спешил. Серёга вдруг перестал обращать на него внимание. Помолчав, он спросил:
- Кирилл, как ты думаешь, у ментов есть шансы на меня выйти?
- Глупый вопрос. Ты кучу следов оставил. Твой телефон начнут скоро слушать, как и мой сотовый. Но возьмут тебя только после того, как возьмут дискету.
Серёга опустил голову. Снова сев, Кирилл предложил:
- Давай возьмём чек.
- Какой ещё чек?
- Швейцарского банка. На предъявителя. Так оно будет проще.
- Никаких чеков! Только наличные.
- Но с наличными…
- Кирилл, сука! Лучше заткнись.
Кирилл промолчал.
- Значит, ты считаешь, менты с гэбнёй пока ничего глобального не предпримут? - спросил Серёга, глядя куда-то мимо него.
- Конечно же, нет! Они побоятся шума. Ведь мой отец — на «ты» с владельцами четырёх федеральных телеканалов. Коснись чего — так они из искры, я уж не говорю о большем, раздуют такой пожар, что Кремль расплавится!
- Да ты гонишь!
- Серёга, включи свой поганый телек или приёмник! За Ольгу бились, как за Берлин в сорок пятом. Эта дискета — жопа для власти! Полная жопа!
- А они хоть как-нибудь объяснили, зачем им Ольга понадобилась?
- Конечно. Им пришлось это сделать. Ведь журналисты сразу пронюхали, что стрельба была из-за девушки! Сам начальник московского ГУВД по радио выступал. Сказал, что имела место разборка между двумя коммерческими структурами. Девка, мол, хотела бандитам слить информацию на одну из них. Менты за девкой следили, чтоб взять бандитов, однако те предприняли упреждающую атаку. Такая была разводка.
- Самая тупая разводка, какую я когда-либо слышал, - сказал Серёга, вставая, чтоб, наконец, спровадить Кирилла. Дойдя с ним до входной двери, Кирилл без тени улыбки пообещал:
- Серёга! Если бандиты тебя расколют, я на твою могилу цветочки носить не стану.
- Это понятно. Ты и невесте своей цветочки не покупаешь! Я позвоню.
- Ну, звони, придурок, - сказал Кирилл и ушёл. Закрыв за ним дверь, Серёга долго стоял, прижавшись к стене. Его бил озноб, как при очень резком подъёме температуры. Было начало третьего. Залпом выпив на кухне сто пятьдесят грамм водки, Серёга вернулся в комнату и прилёг. Он твердо решил не спать. Уснул сразу.
Сигнал дверного звонка снял его с дивана куда стремительнее, чем это сделало бы ведро ледяной воды. Голова включилась мгновенно. Вынув из шкафа «Вальтер», Серёга сунул его за пояс, поглядел в зеркало, и, приблизившись к двери, открыл её. Вошли гости.


Глава восемнадцатая

Мельников докладывал по мобильнику:
- У Баранова работают бывшие комитетчики. Разумеется, они наших на Второй Боевской засекли. К нему поднялись Баранов, Ольга и Локки. Десять минут. Нет, на этот счёт спокоен даже Агеев. А уж если Агеев спокоен, нам-то что беспокоиться? Фроликов? Он мотается По делам. Сучонок он пакостный, вот что я о нём думаю! Гаишники ему козыряют, налоговики его стороной обходят. Едва ли он допускает мысль, что кто-то посмеет слушать его мобильник. Нормальный у меня голос! Откуда музыка? Я в машине сижу. Не могу я сделать потише, и выключить не могу — я в кнопках запутался, тут их тьма! Японская техника. Сами мне такую машину дали! Да не волнуйтесь вы, товарищ генерал! Всё путём. Процесс контролирует ФСБ.
Отложив мобильник, в котором после Прохоровского мата стали звучать гудки, Мельников спросил у Агеева, созерцавшего свой бокал с коньяком:
- Ну что, ФСБ, контролируешь ты процесс? Или уже ни хрена ты не контролируешь?
- Так, - неопределённым тоном бросил Агеев. Мельников улыбнулся. Он был доволен. Дело происходило в ресторане гостиницы «Украина», куда Агеев и Мельников прибыли к четырём тридцати, после совещания в МУРе. Благодаря Агееву, соблаговолившему сесть за руль, Мельникову удалось поспать минут сорок, но после двух бессонных ночей этого, конечно же, было мало. Метрдотель мгновенно нашёл им столик.
- Что тебе принести? - спросила официантка у Мельникова, с противоположной от него стороны приблизившись к столику
- Что-нибудь принеси.
- Что, спрашиваю, пить будете?
- Да никак вот не могу сделать выбор между Боржоми и Коньяком, - вздохнул Мельников, изучая ассортимент, - ну, каким-нибудь от двух с половиной тысяч.
- Бутылки хватит?
- Сегодня что, постный день?
- Не знаю. Я потому спросила, что ты, по-моему, слегка уже насвиняченный.
Мельников утомлённо закрыл меню.
- Я полностью трезвый, но отупевший. Во-первых, две ночи подряд не спал, во-вторых — уже второй день с дураком общаюсь. Агеев, нам хватит одной бутылки?
- Да, - ответил чекист, - Мой рабочий день ещё не закончен. Я бы даже сказал, что самая трудная его часть ещё впереди.
- Во! Точно, дурак, - усмехнулся Мельников, - зря ты, Ленка, мне всё завидуешь. Погляди, с кем вынужден я работать! Неси, короче, одну бутылку. Нельзя их спаивать — что-нибудь не так рассчитают, и вместо одного дома целый район на воздух взлетит.
- Да ты идиот, - сказал контрразведчик.
Ленка, напутствованная словами Мельникова «И пожрать чего-нибудь принеси!», поспешно ушла.
- Ты, сука, заткнёшься когда-нибудь? - поинтересовался Агеев.
- Мы все заткнёмся когда-нибудь.
Минут пять молчали. К коньяку Ленка подала телятину с трюфелями, фазаньи крылышки, осетрину, устриц, салаты.
- Не беспокойся, женщины мне не верят, - произнёс Мельников, наполняя бокалы, - сколько им ни твержу, что осточертели — лезут и лезут!
- Ещё бы — майор угрозыска!
Выпили. Закусили. Майор угрозыска возразил, рыгнув:
- Не профессия красит человека, а человек — профессию.
- Ты смог бы собой украсить разве что виселицу, - заметил Агеев, втыкая вилку в кусок телятины. Эта шутка Мельникову понравилась. Агеев, жуя телятину, продолжал:
- Тебе не дают покоя прыщавые подростковые комплексы. Чтоб шокировать какую-нибудь дешёвую проститутку, готов башку об стенку разбить!
- Агеев, знаешь чего? Расскажи жене, как Кристинка пиво пила! Быть может, она поймёт, чего ты от неё хочешь.
Рядом прошла, надменно виляя попой, официантка, похожая на Мэрилин Монро. Мельникова она приветствовала холодным кивком. Поглядев ей вслед, Агеев сказал:
- Ты думаешь, я не знаю, из-за чего ты сегодня щедрый такой?
- А я всегда щедрый. Но если ты полагаешь, что тебе есть что сказать — скажи.
- Хорошо. Ты зря Алиханова ставишь на уши.
- Почему?
- Он с Руденко спелся конкретно.
У Мельникова раздулись ноздри.
- А, ерунда! Прохоров не позволит им посадить меня на пять лет. Он мечтает упечь меня на пятнадцать.
- Если у него это выйдет, то я скажу, что он прожил жизнь не зря.
Закурив, Мельников сказал:
- Не тебе, Агеев, судить о том, кто как прожил жизнь.
- Это точно! Был бы я умный…
- Я не про ум.
- А про что? Про совесть? У нас такой малины, как у вас, нету!
- Знаю. У вас — клубника со сливками. Но в последнее время вас снова на человеченку потянуло. Это нехорошо, мой друг! Скотство это.
- Давай-ка выпьем ещё, - предложил Агеев, беря бутылку, - один мой друг тоже всегда бредит между первой и второй рюмкой. Потом — нормально всё.
Выпив, Мельников позвонил Мурашову, который возглавлял опергруппу на Второй Боевской, Затем — Прохорову. Агеев, тем временем, вновь наполнил бокалы. Ответив на вопрос Мельникова «Ну что, ФСБ, контролируешь ты процесс? Или уже ни хрена ты не контролируешь?», он спросил:
- Как ты думаешь, сказал Баранов этим придуркам, что они — на крючке, или не сказал?
- Не знаю. Какая разница? Это мы у них на крючке, у этих придурков! И никуда не денемся. И они это знают. Вздумаем дёргаться — будем сразу вышвырнуты на берег. Лишь чудо может переломить ситуацию. Но на чудо я не рассчитываю. Удача любит бесстрашных психов, так как сама она — полоумная проститутка. С такими, как мы с тобой, ей — тоска. Допьём?
Допили.
- А кто из них, по-твоему, лидер? - спросил Агеев, прикуривая.
- Кирилл, - ответил оперативник, вороша вилкой салат из морепродуктов, - Серёжа — злой недоумок и недоучка, бесперспективный осколок эпохи дикого рынка. А Кирилл — аферюга с хорошим образованием и наполеоновскими замашками. Отец дважды его отмазывал от уголовных дел, один раз — за махинации с акциями Газпрома, а другой раз — за организацию финансовой пирамиды. Серёгу он с детства знает, они вдвоём наркоманят и баб … чуть ли не со школы. Серёга в его руках — пластилин.
- Но переговоры-то он ведёт!
- Это говорит лишь о том, что он даже и не знает, куда Кирилл дел дискету. В противном случае тот ему не доверил бы эти переговоры — вдруг испугается и расколется! Что, пить будем? Ленка, иди сюда!
- Не смей меня лапать, - тихо предупредила Ленка, приблизившись.
- Почему? Сегодня что, постный день?
- За соседним столиком мой жених сидит!
- Ну и что? Я ж тебя легонько полапаю!
- Отвали, придурок ты пьяный! На … мне здесь драка ваша нужна?
- Ну, скажи ему, чтоб он не махал тут своими нитками.
- Я сказала — руки не распускать!
- Вот злюка! Просто змея какая-то! Ладно, слушай — скажи Михалычу, что нам девки срочно нужны.
- А сколько?
- Сколько? Агеев, ты остаёшься?
- Вряд ли.
- Ну и дурак! В твои девяносто лет, хотя ты и выглядишь на восемьдесят девять, бесплатный секс стоит куда больше двух сковородок, которые жена расхерачит завтра об твою голову.
Довод показался Агееву убедительным. Он сказал:
- Гуляем.
- Тогда две девки нужны, - повернулся Мельников к Ленке, - но мы часок ещё посидим. Принеси нам графинчик водки.
- Как дела, мент? - поинтересовался Агеев чуть погодя, когда уже пили водку. Мельников разозлился.
- Какова наглость! Я из-за него, суки, чуть не лишился погон, а он ещё спрашивает, как у меня дела! Да если б не ты со своей дискетой, я брал бы сейчас мокрушника с эшелоном улик, а не занимался хрен знает чем!
- А главное — ты не ссорился бы с Борисом Абрамовичем, - плаксиво издеванулся Агеев. Мельников очень пристально поглядел на него.
- Ты думаешь, он — злопамятный?
- Да не очень.
Подошла Ленка, чтоб сменить пепельницу. На этот раз Мельников вовсе не обратил на неё внимания.
- Ты похож сейчас на Руденко, - сказал Агеев, дождавшись её ухода. Рот Мельникова болезненно искривился.
- Плохи мои дела!
- Да ладно, расслабься! Я пошутил.
- А я не об этом.
- Тогда о чём?
Мельников задумчиво съел кусок осетрины и объяснил:
- Березовский — крайне порядочный человек. Не смейся, не смейся! Он человек порядочный. Если он Серёге пообещает, что я его не возьму — это будет значить, что я его не возьму.
- Мельников! С Березовским я знаком лично. Он — непорядочный человек.
- Да это — не главное.
- А что главное?
Мельников помолчал. Потом произнёс:
- Вся эта история — сеть абсурдов. И с каждым часом во мне растёт ощущение, что никто из смертных не разорвёт эту цепь, так как её сплёл либо чёрт, либо Березовский.
- Приехали, твою мать!
- Да мы там и были!
- Нет, ты вчера говорил другое!
- Гениям свойственна стремительная эволюция взглядов. Посуди сам: какой-то придурок из-за какой-то херни кладёт профессионала, вооружённого «Парабеллумом», расшвыривает улики по комнате, оставляет свидетеля, ускользает с добычей от пятерых чеченцев, сходу расшифровывает Кудрявцева и Лоскуткину, ничего не предпринимает, зная, что его вычислили — он даже не паникует, этот придурок! И он, этот идиот, без малейшей дрожи держит за горло высшую власть огромной страны — с ядерным оружием, чёрт возьми, и ни МВД, ни ФСБ, ни русская мафия, ни чеченская ни черта не могут с ним сделать! Все эти ведомства…
- Лихо ты приравнял, - заметил Агеев.
- Ах, извините, простите! Я задел вашу офицерскую честь — сравнил вас с Барановым! Да, конечно, вы — не Баранов. Вы — Крокодилов!
- Ты бы лучше сказал какой-нибудь тост.
- Это и был тост, - сказал Мельников, потянувшись к бокалу. Но тут его телефон заиграл мелодию. Мельников неохотно вышел на связь.
- Алло!
- Это я, - сказал Мурашов, - тут вот что…


Глава девятнадцатая

- О чём ты, вообще говоришь, о каких деньгах? - изящно негодовал Баранов, - Ты знаешь, сколько я денег бросил на то, чтоб менты, чеченцы и фээсбэшники шли сейчас по ложному следу? Если б не я, с тобой бы сейчас не так говорили, мой дорогой! Ведь ты наследил, как лох. Но мои усилия могут только отсрочить приход к тебе вышеупомянутых персонажей — притом на сутки, не больше. Так что, решай, имеет ли смысл затягивать время.
- Этот вопрос — не ко мне, а к вам, - возразил Серёга. Он сидел боком к кухонному столу, спиной к батарее центрального отопления, и следил за солнечным зайчиком от часов Юрия Семёновича. Баранов расположился напротив. Правой рукой он без перерыва отстукивал на столе залихватский марш, а левой иногда взмахивал. Вот тогда часы и блестели, чертя по стенам и потолку оранжевым кругляшком. Следуя примеру Серёги, Ольга сперва также внимательно наблюдала за этим пятнышком света, то мечущимся по кухне, то замирающим. Но ей быстро это наскучило. Она стала следить за Локки. Там-то уж было на что смотреть! Бывший офицер спецназа разведки ходил по кухне взад и вперёд, да при этом делал ещё два дела — листал какую-то книжку, взятую с холодильника, и курил английскую сигарету. Пепел сыпался на страницы. Ольга сидела на подоконнике и не отрывала взгляда от Локки. Он всем ей нравился — и лицом с трёхдневной небритостью, и огромным ростом, и пиджаком шестьдесят второго размера, но больше — голосом. От него мурашки бегали по спине. Тенорок Серёги был по сравнению с ним не очень. Но, тем не менее, говорил Серёга вполне уверенно, почти нагло.
- Задайте этот вопрос себе! Я вам сказал ясно: миллион долларов, торга нет. Если вы уже заплатили два миллиона — значит, эта дискета стоит дороже.
- Да, совершенно правильно, - согласился Баранов, - я потому тебе и сказал — отдай её мне, пока тебя не пришили! Или ты думаешь, кто-то будет с тобой что-то обсуждать? Ты с ума сошёл, если так решил! Чеченцы тебе все кости переломают, а фээсбэшники вкатят в вену какой-нибудь препарат, и сам всё расскажешь. А потом в сводках напишут: ополоумевший наркоман бросился с двадцатого этажа! Такая вот перспектива.
Положив книгу на стол, Локки примостился на табуретку, стоявшую у плиты, поглядел на Ольгу. Та придала своему лицу холодное выражение.
- Ладно, хватит меня учить, - отрезал Серёга, - сам разберусь со своей дискетой! Не покупаете — до свидания.
- Мальчик, всё не так просто, - улыбнулся Баранов, - Я на тебя потратил два миллиона. Баксов!
- А я не просил обо мне заботиться! Я с большим нетерпением жду ментов, чтобы израсходовать все патроны с толком и удовольствием. Вот и всё. Мне жить надоело.
- Тогда зачем тебе миллион?
- Из принципа.
Юрий Семёнович рассмеялся.
- Серёжа! Ты такие хорошие книжки читал, а так глупо себя ведёшь. Пойми, я — цивилизованный человек, поэтому говорю с тобой не с позиции силы, которой располагаю, а с позиции разума, имея в виду перспективы взаимовыгодного сотрудничества. А ты ведёшь себя как дикарь, который не умеет считать и, боясь быть обманутым, ломит неимоверную цену за свой товар, да ещё и страшные рожи корчит, чтобы надуть не пытались! Я, честно говоря, тебя понимаю. Деваться тебе особенно некуда, но миллион долларов тебя не спасёт, поскольку слишком высока вероятность того, что ты успел ознакомиться с содержимым этой дискеты. Тебя достанут из-под земли. И из Марианской впадины вынут. Но для меня, как говорил герой другой книги, невозможного мало. Я ведь работаю с Березовским. Будем сотрудничать — будешь жить. И неплохо жить. Но миллион баксов сразу тебе не дам. Вот не дам, и всё тут. Из принципа.
- Ну, а сколько дадите?
- Двести пятьдесят тысяч. Если дискета здесь, я их принесу тебе из машины прямо сейчас. Подумай, подумай! Двадцать пять пачек хрустящих, зелёных американских денег. Через минуту.
- А что потом?
- А потом — ты либо сотрудничаешь со мной за весьма хорошие деньги, поскольку я считаю тебя профессионалом, либо мы расстаёмся, и ты спасаешься от спецслужб, которые очень скоро на тебя выйдут, своими силами. Вот и всё, что я могу тебе предложить. Большего тебе никто не предложит. Подумай, не торопись. Минута у тебя есть.
- Через час дискета будет передана чеченцам.
Солнечный зайчик переметнулся с одной стены на другую и опять замер. Юрий Семёнович издал возглас шутливого восхищения и спросил:
- Ты это серьёзно?
- Очень серьёзно.
- Руки на стол, - опять впечатлил своим зычным голосом Ольгу Локки. Ошеломила её также быстрота, с которой он вынул из-под пиджака пистолет и взял на прицел Серёгу. Марш, который Баранов отстукивал на столе, стал вдвое быстрее. Только чуть-чуть побледнев, Серёга проговорил:
- А вот это глупость, Юрий Семёнович! Если в шесть я не позвоню своему дружку, которому передал дискету, и не скажу пароль, дискета уйдёт к чеченцам. Точно уйдёт.
- А знаешь, что сейчас будет? - спросил Баранов, вытащив из кармана сотовый телефон. Серёга безмолвствовал. Нажимая по одной кнопке по окончании каждой фразы, Баранов сам ответил на свой вопрос:
- Сейчас будет вот что. Сюда войдут три придурка и очень медленно превратят тебя в инвалида. Потом — тебя. Тебя, тебя, Оленька! Вы останетесь живы, но до конца своих дней не сможете шевельнуть ни одной конечностью. Вот что будет, если через минуту я не пойму, что вы поумнели.
- Если через десять секунд это быдло не уберёт пистолет, я достану свой, - не слишком спокойно, но вполне твёрдо проговорил Серёга, - тогда ему придётся меня убить. Но, скорее, я вас обоих тут положу! Раз, два…
- Спрячь пистолет, Локки, - с прежней улыбкой распорядился Баранов. Локки, также храня безразличный вид, подчинился. Серёга медленно продолжал:
- Так-то оно лучше. Я ж вам сказал: Давить на меня не надо. Рамиль пытался давить. Чем кончилось — знаете. Повторяю в последний раз: Если в шесть часов…
- Какой банк? - перебил Баранов, убрав мобильник, - американский? Швейцарский? Новозеландский?
- Никаких банков. Наличные.
Сняв очки в золотой оправе, Баранов достал платок и начал их тщательно протирать. Его небольшие руки слегка дрожали.
- При получении денег я выборочно проверю несколько пачек, - предупредил Серёга, - впрочем, мне кажется, вы всё поняли.
Поглядев на него прищуренными глазами, бизнесмен снова надел очки.
- Как я их тебе передам и как получу дискету?
- Вы должны купить в ЦУМе чёрный английский кейс за тысячу двести пятьдесят два рубля. Деньги уложите в него. Сто пачек по сто купюр.
- Это можно. Дальше?
- Дальше делаем так: вы ждёте меня в условленный час в условленном месте. Ждёте в машине. Мы подъезжаем с Ольгой, садимся в вашу машину, вы отдаёте мне деньги, и я отваливаю, оставив вам в залог Ольгу. Через сорок минут сообщаю вам, где дискета. Вы её забираете, проверяете, отпускаете Ольгу. Всё.
Локки потянулся с хрустом суставов. Ему, казалось, было смешно, хоть он совершенно не улыбался. Юрий Семёнович размышлял, опять барабаня пальцами по столу. Он смотрел на Ольгу. Она закуривала. Серёга косил глаза на окно. Во дворе, среди знакомых ему машин, стояли два «Мерседеса» премиум-класса.
- Знаешь, что мне не нравится в твоём плане? - спросил Баранов, завершив марш хлопком по столу ладонью.
- Не знаю. Что?
- То, что ты не согласовал его с Ольгой.
Ольга как можно шире зевнула.
- Она умеет быстро соображать, - возразил Серёга, - вы это знаете, так как наверняка ознакомились с её прошлым. Если она согласна на роль заложницы — значит, не сомневается в том, что нужная вам дискета будет у вас.
- Да, это логично, - согласился Баранов, - очень логично. Ну а когда и где мы всё это провернём?
- Провернём мы всё это завтра на Триумфальной площади, возле ресторана «Пекин», на платной парковке. В какое конкретно время, я ещё не решил. Позвоните мне ближе к вечеру. Например, в одиннадцать.
- Хорошо, в одиннадцать так в одиннадцать, - проговорил Баранов и, бросив взгляд на «Потек Филипп», быстро встал. Поднялся и Локки.
- У меня есть одно пожелание, - неожиданно подала голос Ольга, - Пускай Наташку сфотографируют голой, с вашим мастифом. Она должна стоять раком, но так, чтобы было видно лицо. А мастиф пусть сзади её обхватит, как бык корову.
Юрий Семёнович и его охранник не удержались от смеха.
- А вдруг мастиф её не захочет? - спросил Баранов, - он ведь не скотоложник!
- Но он послушный пёс. Добейтесь того, чтоб он это сделал. Будет достаточно, если он хотя бы просто поставит на неё лапы. А она пусть напишет на фотографии: «Оленьке с благодарностью от Натальи!» Фотографию завтра я заберу.
- Я могу Наташку к тебе сегодня прислать, - предложил Баранов, - минут через сорок пять она будет здесь, если пожелаешь. Трахай её сама, чем хочешь и куда хочешь. Можешь её на цепь посадить, чтоб дом охраняла. Мне она не нужна.
- У меня нет дома. Но цепь найду. Пусть приедет.
Дверь за гостями заперла Ольга. Серёга из своей комнаты наблюдал, как они садятся в один из двух «Мерседесов» и как последние отъезжают. Был уже шестой час.
- Раздевайся, сука, - сказал Серёга, как только Ольга к нему приблизилась. Её рот приоткрылся. Глаза растерянно заморгали. Потом вдруг сузились.
- … тебе!
- Это точно?
- Да! Да! Да! Да!
Серёга нанёс удар справа в челюсть. Отлетев к шкафу, Ольга вскочила и с рёвом бросилась на обидчика. Он не смог вторично сбить её с ног, поскольку она вцепилась в него, как кошка. Мало того — она его завалила, сделав подсечку. Падая, он увлёк её за собой. Царапая и лупя друг друга, они катались по полу до тех пор, пока один из них не лишился сил. Это была Ольга.
- Раком вставай, - предложил Серёга, ещё раз дав ей по морде. Она взглянула на него так, что он сразу понял — ей просто жаль его убивать, и холодно встала на четвереньки. Спустив трусы, закинула юбку на спину. Впереди как-то оказалась стена. Ольгина макушка стала ритмично об неё биться. С потолка сыпалась штукатурка. Ольга молчала. Она была очень зла.
Поднявшись, Серёга вновь распластал её на полу ударом ноги, приблизился к телефону и набрал номер Кирилла.
- Всё! Приезжай как можно скорее.


Глава двадцатая

- Верка, Верка! Скажи хоть слово! Что с тобой происходит?
- Я умираю.
- Что у тебя болит?
- Я не знаю. Я ничего не чувствую. Отойди. Пожалуйста, отойди! Мне сейчас не нужно, чтоб ты на меня смотрел!
- Я вызову Скорую!
- Нет, не надо! Мне нужен он!
- Да кто — он?
- Олег! Позвони Олегу!
- Но я звоню ему третий день! Он не берёт трубку!
- Ромка, найди его! Ромка! Ромка!
- Что?
- Попробуй позвонить его бывшей! Он у неё. Я знаю, он у неё!
- Но ты телефон разбила!
- Позвони с улицы!
- На Тверскую надо бежать!
- Пожалуйста, сбегай! Ромочка, сбегай! Если ты найдёшь мне его, я буду тебя любить. Клянусь тебе, буду!
Ромка заплакал и убежал. Когда он вернулся, Верки в квартире не было.


Глава двадцать первая

Кирилл и Серёга устроились на диване с Марьей Хуановной. Ольга её терпеть не могла. Выпив рюмку водки, она сидела с подогнутыми ногами в кресле, читая книгу, которую листал Локки. Это был «Чёрный обелиск». Рыжая Наташка в джинсах и свитере неподвижно сидела перед Ольгой на корточках. Третий час. Во взгляде спортсменки зияла предсмертная пустота. Так смотрит корова, переступившая порог бойни. Наташка хорошо знала, что ей не будет пощады ни при каких обстоятельствах, и не видела смысла оглядываться на жизнь, тем более вопреки своему характеру. Да, она была слишком гордая, и её короткая жизнь вряд ли получилась бы столь блистательной и завидной без этой гордости. Ни малейших эмоций не возникало в глазах Наташки даже тогда, когда Ольга зверски стегала её ремнём по всем частям тела, насиловала заряженным «Вальтером» и выплёскивала в лицо ей слегка лишь остывший кофе, ею, Наташкой, и приготовленный. Чемпионка дико визжала, однако взгляд её не менялся. Это и доводило Ольгу до исступления. Её мстительность впечатлила даже Кирилла.
- Мне эту тёлку жаль, - проговорил он, выпуская дым, - пусти её на диван! Она сейчас свалится.
Ольга злобно оторвалась от книги.
- Нашёл, придурок, кого жалеть! Да она так может просидеть сутки. Знаешь, какие у неё мышцы? А ещё она может вас двоих отметелить, если я дам ей такой приказ. Двоих, за одну минуту!
- За что ты так её ненавидишь? - спросил Серёга.
- Она пыталась меня унизить! Ей это, впрочем, не удалось, но какая разница? Она — сука. К тебе я, кстати, также не очень сильно пылаю нежными чувствами! Ты меня два раза ударил. Наташка!
- Я! - Откликнулась чемпионка, вскинув измученные глаза на Ольгу. Та поинтересовалась, тоном давая понять, что её устроит только один вариант ответа:
- Ты можешь этого идиота кровью умыть?
- Нет, это я не могу.
Ольга изумилась. Бросила книгу на пол.
- Как так — не можешь? Баранов тебе велел во всём меня слушаться!
- Не во всём. Мне запрещено оказывать какое-либо влияние на его деловых партнёров.
- А если я опять тебе вставлю пистолет в задницу?
- Твоё право.
- А если я покручу его?
- Тогда я, наверное, потеряю сознание.
Ольга свесила ноги, и, подняв правую, со всей силы дала Наташке пяткой по лбу. Спортсменка грохнулась навзничь.
- Тварь! - заорала Ольга, - я ведь тебе приказала сидеть на корточках!
- Извини, - сказала Наташка и вновь уселась на корточки.
- Перестань её бить, - вмешался Серёга.
- А ты мне что, командир?
- Понимай, как хочешь. Но чтоб я больше не видел этого! Ясно?
Ольга смолчала. Бронзовая призёрка Олимпиады в Атланте смогла поблагодарить Серёгу лишь взглядом. Отложив косячок, Кирилл задал ей вопрос:
- Долго ли ты будешь в немилости у Баранова?
- Я не знаю, - произнесла чемпионка тоном полнейшего безразличия.
- А что, если он вдруг решит избавиться от тебя? По-моему, это было бы очень даже логично. Ведь отпустить тебя он не может, ты много знаешь! А доверять тебе после того, что ты вытворила — тем более. Он, как мне кажется, не из тех, кто такие штуки прощает.
- Да, не из тех, - подтвердила Ольга, поняв, куда Кирилл клонит, - надо быть долбанутым, чтобы закрыть глаза на то, что произошло! А он — человек вменяемый.
Наташка молчала.
- Что ж ты молчишь-то? - топнула ногой Ольга, - разве не понимаешь, дура, что тебе — смерть?
- А разве от смерти криком спасаются?
- Дура! Думай, что тебе делать! Думай!
Но выражение глаз Наташки не изменялось. Серёге всё это надоело. Зевнув, он проговорил:
- Да что вы пристали к ней? Отвяжитесь! Она Баранова знает лучше, чем вы.
- Она — каратистка, - напомнила ему Ольга, - у неё сотрясение мозга случалось чаще, чем у тебя — семяизвержение!
Эта реплика вызвала у Кирилла острый приступ веселья. Настолько острый, что неприятно стало даже Серёге.
- А ну, заткнись! - крикнул он, пихнув друга локтем, - ты перестал быть похожим даже на идиота!
- Ну, это ты зря, - возразила Ольга, - на конкурсе идиотов он взял бы серебряную медаль! Золото, конечно, осталось бы за тобой.
На столе стояли четыре бутылки пива. Серёга сдёрнул зубами пробку с одной из них, часть пролил. Кирилл взял другую, ударил краешком пробки о край стола. Пробка отлетела. Разлилось больше, чем у Серёги.
- Вы слишком мало берёте, - проговорила Наташка, вернувшись к сути вопроса, - мне нет резона копейки с вами делить.
- А сколько эта дискета стоит реально? - спросила Ольга.
- Трудно сказать. Но я точно знаю, что Березовский включил все свои ресурсы, чтобы её получить. Миллионов десять - пятнадцать смело можно было запрашивать.
- Это бред, - произнёс Кирилл, поймав на себе вампирские взгляды Серёги с Ольгой, - один лимон Баранов отдаст спокойно, а за пятнадцать он будет биться по-взрослому! Получить-то мы их получим, но не успеем потратить и сотни баксов. К делу подключат очень серьёзных специалистов.
- Этот вопрос я смогу решить, - заверила чемпионка, - ломите цену, не бойтесь.
Три компаньона мрачно и возбуждённо задумались. Кирилл с Ольгой не отрывали глаз от Серёги. Тот закурил обычную сигарету, пристально глядя на истязаемую спортсменку. Та сохраняла полную неподвижность, опустив глазки.
- А как ты этот вопрос решишь? - поинтересовался Серёга, - то, что ты можешь разламывать кирпичи ладонью, вовсе не означает, что ты — Джеймс Бонд.
- Но если бы я умела только разламывать кирпичи, Баранов не поручил бы мне выбивать информацию из Кристины под самым носом ментов, - был ответ Наташки, - я провернула с Барановым сотню дел. Я хорошо знаю, кто на него работает. Все их методы знаю.
- Какую там сотню дел? - усмехнулась Ольга, приглядываясь к мордашке рыжей тихони, - лет-то сколько тебе?
- Мне двадцать семь лет. Я спортом не занимаюсь уже три года.
- Двадцать семь лет? Ты на двадцать выглядишь!
- Посмотри в интернете мой год рождения.
- Хочешь пива? - спросил Серёга, сделав большой глоток из бутылки.
- Спасибо, нет.
- Спортивный режим?
- Я просто не пью мочу.
- Можешь сесть на стул.
Чемпионка бросила взгляд на Ольгу. Ольга кивнула. С гримасой боли поднявшись, Наташка медленно пошла к стулу. Он стоял возле шкафа. На его спинке висел ремень. Ноги у спортсменки почти не гнулись. Она уселась, вытянув их. При этом её лицо исказилось болью ещё сильнее.
- Жопа болит? - улыбнулась Ольга.
- Да. Очень сильно.
Ольга была довольна ответом.
- Это подстава, - сказал Кирилл, хлебнув пива, - Баранов её специально сюда прислал, чтоб она лапши нам навешала и внедрилась в наши ряды!
Лицо чемпионки осталось непроницаемым.
- Это правда? - спросила у неё Ольга.
- Это неправда. Вы ведь сошлись на том, что Баранов больше не может мне доверять.
- Но, возможно, он питает к тебе какую-то слабость и решил дать тебе шанс реабилитироваться?
- Баранов питает слабость к таким, как ты. Он терпеть не может костлявых девок.
- Это не аргумент, - заметил Кирилл.
Наташка скривила ротик.
- Если бы он хоть что-нибудь ко мне чувствовал — не прислал бы меня сюда, под её ремень и ваши …!
- Ремень тоже мой, - возразил Серёга. Помолчав, он продолжил, - короче, я решил так. Берём миллион. Иначе на нас сплетут реально такую сеть, что шансов не будет. Эту паскуду вяжем по рукам и ногам и кладём в багажник.
- На хрен она тебе? - не поняла Ольга.
- На всякий случай. Она реально пудрит мозги. У Кирилла в «Форде» багажник не отделён от салона. В случае какой-либо подлянки со стороны Баранова я смогу пристрелить её, не вставая.
Кладбищенская тоска во взгляде Наташки внезапно приобрела бесовскую остроту. Это ощутилось физически, как сквозняк. Сжав кулаки, Ольга так и впилась глазами в её глаза.
- А, мразь, испугалась? Вывели мы тебя на чистую воду!
- Оля, а ты бы на моём месте не испугалась? Это что ж получается — если вдруг случится какая-нибудь авария или этим двум дуракам покажется, что за ними — хвост, они мне дыру в голове проделают? Зашибись! Всю жизнь об этом мечтала!
- Значит, авария должна быть? - уточнил Кирилл. Спортсменка вздохнула.
- Слушайте, я эту тему не заводила! Вы сами к ней меня подвели. Я просто сказала то, что я думаю.
- О, с твоей стороны это очень мило — думать изо всех сил не о том, как спасти свою обосравшуюся задницу от Баранова, а о том, как бы мы не продешевили! - сказала Ольга и огляделась по сторонам, чего-то ища, - Серёга, я где-то видела у тебя паяльник! На кухне вроде он, да?
- Я его убрал оттуда в комод. Открой второй ящик. А скотч лежит в верхнем ящике.
Ольга весело протянула руку к комоду.
- Да хватит вам, - сквозь сжатые зубы выдохнула Наташка, сгибая ноги под стул, - что здесь непонятно и без паяльника? Я должна войти к вам в доверие, а когда дискета будет у шефа, взять у вас деньги. Всё! Зачем вам паяльник?
Голосок Наташки напоминал щенячье рычание. Раздувая ноздри, она смотрела лишь на Серёгу.
- А как бы ты взяла у нас деньги? - спросил Кирилл.
Никто не заметил, как чемпионка взмахнула левой рукой — настолько молниеносным было это движение. Гардероб, стоявший от неё справа, с грохотом покачнулся. Через секунду Наташка облизывала кулак, расшибленный в кровь. Переведя взгляды с него на дверь гардероба, три компаньона увидели в ней сквозную дыру.
- Теперь ясно всё? - спросила Наташка, сплёвывая кровь на пол, - или ещё остались вопросы?
- А что, Баранов считает нас идиотами? - продолжал допытываться Кирилл, - мне даже обидно!
- Вообще, да, Баранов считает вас идиотами. Это был вариант такой: получится так получится, нет — так нет. Миллион — потеря, конечно, но не смертельная. Так вы связывать меня будете? Или ближе к утру?
- Иди приготовь мне кофе, - распорядилась Ольга. Наташка встала.
- А можно я надену ботинки? Кирилл разбил на кухне стакан, там весь пол в осколках. А лампочка не работает.
- Нет, нельзя! Иди босиком.
Наташка ушла. Через три минуты она вернулась с чашечкой кофе. За ней тянулся кровавый след. Дав чашечку Ольге, она опять уселась на корточки, полагая, что кофе будет выплеснут ей в лицо. Но этого не случилось.
- На пол, сучка, ложись, - приказала Ольга, поставив чашечку и достав из тумбочки скотч. Спортсменка легла ничком, задрав рукава до локтей и до колен — джинсы. Руки завела за спину. Ольга накрепко обмотала скотчем сначала их, затем — ноги, израненные осколками.
- Рот заклеить сейчас? - спросила она Серёгу.
- Необязательно. Мы её понесём в машину только под утро.
Легонько пнув Наташку ногой, Ольга вновь уселась и, закурив, начала пить кофе. Спортсменка грустно лежала, прижавшись к полу щекой.
- Какой у вас план? - поинтересовалась она.
- Блестящий, - сказал Серёга, - но если он не сработает, у тебя в башке будет пуля. Так что, подумай — может быть, вспомнишь какие-нибудь нюансики?
- Вот придурок! Я не про этот план говорю. Курили вы что?
- Мы марихуану курили, - сказал Кирилл.
- Я тоже хочу.
Кирилл очень быстро соорудил косячок и, присев на корточки, дал его пососать Наташке. Она закашлялась.
- Во дерьмо! А ну, отвали, ублюдок! Я сейчас сдохну!
Кирилл уселся вновь на диван.
- Хоть чуть-чуть накрыло?
- Накрыло, …! Зацепило и потащило. Адский улёт!
Докурив, друзья забили ещё. Девушки следили за ними молча. Ольга, впрочем, шипела. Время приближалось к двадцати трём. За тёмными окнами шумел ветер. Мёртвые листья бились о стёкла целыми стайками, как рыбёшки об лёд. Серёга смотрел на зеркало. Вдруг сказал:
- Ой, какое странное зеркало!
Кирилл сплюнул.
- Чем?
- А ты посмотри на него, Кирилл! Посмотри внимательно. Что ты видишь?
- Да ничего интересного, кроме двух проституток. Одна сидит, другая лежит.
- Должна быть ещё одна!
- Пусть висит, - предложил Кирилл, - не хочу, чтоб она стояла. Это уж будет слишком.
Зазвонил телефон.
- Меня не интересуют большие сиськи, - стал развивать свою мысль Кирилл, - если бы у всех баб они были мелкие, как у этой…
- Да у какой? - простонал Серёга, - Кирилл, скажи, кого ты там видишь?
- Бабу Ягу. Но только не старую, а совсем ещё молодую.
- С лопатой?
- Нет. С классной задницей.
- Телефон! - завизжала Ольга. Два внимательных взгляда переместились с зеркала на неё.
- Ну, да, - подтвердил Кирилл, - телефон.
- Кирилл, что мне делать? - спросил Серёга.
- Ну, подойди к нему.
- А потом?
- Пошли его на …! А разве ты научился делать что-то другое?
Телефон смолк.
- Вы что, идиоты? - спросила Ольга.
- Кирилл, что мне делать? - не унимался Серёга, - ты как смотрел на все эти задницы, так и будешь на них смотреть! А мне-то что делать? Я буду там, где нет уже никого!
- Возьми с собой эту мразь, - предложил Кирилл, мотнув головой на связанную Наташку, - тем более, её брать уже и не надо. Вы — оба там, где нет никого.
- Она слишком хитрая!
- Она дура.
Из Наташкиных глаз закапали слёзы. Серёга смотрел на них так внимательно, будто занялся их подсчётом.
- Она мне нравится, - сказал он, - но она какая-то слишком рыжая.
- Это краска, - прохныкала чемпионка, - на самом деле я светло-русая! Но глаза у меня — реально зелёные.
- Но ведь ты убьёшь меня, если что! Кулаком в висок, и я — труп. Ведь правда?
- Может быть — да, а может быть — нет. Но я не хочу тебя убивать! И не захочу. Мне будет ужасно этого не хотеться.
- А почему? Я ведь не мешал этой суке тебя лупить и ошпаривать! Ты должна меня ненавидеть.
- Я ничего никому, по-моему, не должна! Самой себе — точно. Я вообще не знаю, что происходит! Чем старше я становлюсь, тем меньше свободы в действиях и желаниях. Я как будто действительно должна всем — за то, что такая классная! Вот закономерный финал: Лежу склеенная скотчем и объясняю какому-то намарихуаненному уродику, почему с него мало спросу! Да потому, что дурак ты конченый! А дружок твой — подонок!
- Если ты его хочешь, так и скажи, - предложил Кирилл, подмигнув Серёге. Слёзы закапали из Наташки вдвое быстрее. Кося глаза на Кирилла, она вскричала:
- Кто ты такой, чтоб лезть в мою душу? Даже мой тренер не позволял себе этого! Что ты, сволочь, ему подмигиваешь? Ведь он уже не с тобой! Ты сам признал это.
Тут телефон опять зазвонил. На этот раз Ольга за руку подтащила к нему Серёгу. Он поднял трубку.
- Да!
- Добрый вечер, - сказал Баранов, - ну что, ты определился со временем?
- Что?
- Когда, спрашиваю, встречаемся?
- Ровно в десять утра. Хочу предупредить сразу: если увижу хвост — дискеты не будет.
Баранов молча положил трубку. Серёга бросил свою. Поглядел на Ольгу.
- Ну что, порядок? - спросила та.
- Абсолютный! Если забыть про то, что из-за тебя твою подруженцию ухандокали.
Глаза Ольги метнули молнии.
- Заткнись, тварь! Иначе из-за меня тебя ухандокают.
Со всей силы толкнув Серёгу, она пошла в туалет. Серёга упал. Уснул.


Глава двадцать вторая

- Каравчук, ты где? - хрипло орал Мельников в телефон, - а какого чёрта? Группу захвата — на Маяковку! Шаповалов и Ольга уже в машине Баранова! Я — с Агеевым на кольце. Хорошо, звони.
Убрав телефон, Мельников сердито забарабанил пальцами по рулю. Ему было плохо. Опять лил дождь — то сильный, то средний. Просвистывавшие машины были как свиньи, люди под зонтиками — как плакальщики на скучных и долгожданных похоронах. Это похоронное ощущение внушала Мельникову Москва под свинцовым небом. Он с детских лет любил похороны, особенно у кремлёвских стен, но эти казались ему противными. Вероятно, из-за отсутствия мертвеца.
Синяя «Тойота Карола», которой Мельников достался в наследство от «БМВ», была припаркована у бордюра на внутренней стороне Садово-Кудринской улицы. За «Тойотой» стояли «Ауди» и «Сааб», наполненные бойцами из опергруппы. За рулём «Ауди» сидел старший лейтенант Ремезов, за рулем «Сааба» — Потехин. Вторая группа слежения, состоявшая также из трёх машин, ждала на Тверской, третья — на Садовом слева от Триумфальной, четвёртая — на Ленинградском шоссе, около кольца.
Агеев часто курил, смотрел на часы, звонил руководству.
- Как ты вчера доехал домой? - поинтересовался у него Мельников, также взяв сигарету.
- Так ты ведь меня довёз! С ветерком. Забыл?
Сигарета едва не выпала из Мельниковского рта.
- Да ты что, серьёзно?
- Конечно! Ещё подняться со мной хотел — поглядеть, к кому я так рвусь от твоих …! Я еле успел подъездную дверь перед твоим носом захлопнуть.
Что-то припомнив, Мельников вздохнул с облегчением.
- А! Так это и был твой дом?
- А ты думал — твой?
- Я думал, что ты к какой-то своей любовнице по дороге решил заехать.
- Что тебя навело на такую мысль?
- Хоть убей — не помню. Но я был твёрдо уверен, что это так.
Агеев задумался.
- Странно, странно! Возможно, я тебе что-нибудь говорил?
- Да, очень возможно, - сухо произнёс Мельников. У него вдруг резко усилилась головная боль. Взглянув на часы, он продолжил:
- Слушай, Денис! Мы никак не сможем перехватить информацию. Если Фроликов с Шаповаловым накурились в хлам, то Баранов — вряд ли. Фроликов, впрочем, тоже не идиот. Наверняка схема будет такая: Фроликов проезжает мимо четвёртого соучастника и даёт ему знак, что всё хорошо. Тот звонит Барановскому помощнику, и дискета — у Березовского. Вобщем, надо их брать. Чего тянуть время?
- Если их сейчас взять, дискета уйдёт хрен знает куда, - возразил Агеев, - а это гораздо хуже, чем если бы она ушла к Березовскому. Но, возможно, четвёртого соучастника вовсе даже и нет, эти два укурка будут пытаться воспользоваться другим телефоном. Вот уж тогда мы будем их брать.
- Как знаешь, - произнёс Мельников, погасив сигарету, которая почему-то его бесила, и взяв из пачки другую. Ему совсем не хотелось спорить. Ему хотелось только послать всех матом, влить в себя стакан водки и застрелиться. Агеев, судя по его воспалённым и злым глазам, пребывал во власти похожего настроения. Было десять ноль пять.
- Да пошёл ты в жопу! - процедил Мельников, сбросив Прохоровский звонок, - какого вы чёрта все от меня хотите? Я — на работе! Вчера я был на работе, завтра и после завтра буду я на работе! И сдохну я на работе! Агеев, а ты где сдохнешь?
- На проститутке.
- Врёшь, сука, врёшь! Ты верен жене, как Родине. Ты трахаешь проститутку, думая о жене, и топишь страну в крови, думая о Родине!
- Слушай, Игорь! Не выводи меня из себя.
- О, какой апломб! Должно быть, именно так говорил твой дед с моим дедом, когда лепил ему пятьдесят восьмую в долбаном упырятнике на Лубянке!
- Мельников, ни один из моих дедов в Москве даже не был! Оба они всю жизнь пахали и сеяли.
- Сеяли мудрое, доброе, вечное — выросло глупое, злое, увечное, - усмехнулся оперативник, сместив салонное зеркало таким образом, чтоб Агеев мог себя видеть. Тот закатил глаза.
- Слушай, Игорь! Я понимаю, что ты всего четыре часа поспал после двух бессонных ночей, но честное слово — моей вины в этом нет. Заткнись по-хорошему!
Мельников не заткнулся бы даже и под угрозой смерти, но в этот миг по оперативной связи вдруг прозвучал его позывной. Он вышел на связь.
- Приём.
- Он с кейсом садится в «Форд», - сообщили с площади, - отъезжают.
- А девка, значит, осталась в джипе?
- Да. Джип стоит.
- А те куда направляются?
- Со стоянки только отъехали. Погоди.
Мельников курил, слегка опустив стекло. В щель задувал ветер и залетали капли дождя, отбрасываемые проезжавшими мимо свиньями. На Агеевском лбу поблёскивал пот, разбавленный спиртом. Прошло около минуты, прежде чем Триумфальная вновь подала сигнал.
- Они на кольцо сворачивают, к тебе.
- Да чтоб они сдохли! - простонал Мельников, кроша в пепельнице окурок, - ладно, Каравчуку скажи, чтоб он там не дёргался без сигнала.
Подняв стекло, он запустил двигатель и по радиосвязи приказал Ремезову с Потехиным приготовиться.
- Это точно, - проговорил Агеев, вынув из кобуры пистолет, осмотрев его и убрав обратно, - Чтоб они сдохли, выродки!
Поворотник, как метроном, отщёлкал ещё минуту. Увидев в зеркале синий «Форд», Мельников включил первую передачу и стал выруливать. Когда «Форд» проехал, он пропустил ещё две машины и аккуратно пристроился за второй. Потехин и Ремезов двинулись вслед за ним, также отделившись и от его «Тойоты», и друг от друга примерно двумя машинами.
Было десять пятнадцать. Под залихватскую музыку Кирилл лихо управлял «Фордом». Он был в приподнятом настроении. Мощный мотор и средняя плотность транспортного потока давали ему возможность время от времени выполнять довольно рискованные обгоны. Серёга, глядя вперёд сквозь воду, которую дворники размывали по лобовому стеклу, курил. Наташка в багажнике иногда подавала признаки жизни в виде печальных вздохов и шевеления. Ольга ей не давала спать до рассвета, мучая разговорами и расспросами — но не с целью помучить, а чтоб самой не страдать от скуки, поскольку ей-то спать не хотелось. Она давала пленнице покурить, а ближе к утру уже подружилась с нею до такой степени, что подволокла её к унитазу и помогла им воспользоваться. Почему вражда вдруг растаяла? Потому, что Наташка начала Ольге напоминать Кристину. Внешне две дуры и извращенки не очень были похожи, но рассуждали по некоторым вопросам один в один. Это Ольгу тронуло. Кирилл спал всю ночь на диване, Серёга — там, где свалился. В пять утра Ольга их растолкала. Неся Наташку к машине, они ударили её головой об стену в подъезде — но не от злого умысла, а нечаянно.
- Хвоста нет? - поинтересовался Серёга, когда Кирилл остановил «Форд» перед светофором на съезде к Таганской площади.
- Не видать, - ответил Кирилл, поглядев сначала в правое зеркало, затем — в левое, - очень качественно шифруются.
Он был прав. Мельников, Потехин и Ремезов каждые километра два менялись местами, прячась, к тому же, за парой-тройкой других машин. Профессионал заметил бы слежку, но Кирилл не был даже и дилетантом. С Таганской площади он свернул на Большую Коммунистическую улицу, а с неё — на Сергия Радонежского.
- Всё ясно, - произнёс Мельников, выехав вслед за ним на Шоссе Энтузиастов, - он едет к Светке Сопелкиной.
- Ты все три десятка его подруг запомнил по именам? - вяло удивился Агеев.
- Их всего шесть, и притом вчера-то он виделся только с нею! Она в Перово живёт.
Миновали метро «Площадь Ильича». Дождь не утихал. У Мельникова в глазах стало появляться едва заметное оживление. Вызвав Ремезова на связь, он велел ему следовать за Кириллом до дома номер двадцать два по Перовской улице и в том случае, если Кирилл повернёт к нему — ехать дальше. Потехину же он дал такое распоряжение:
- Обойди его справа на светофоре, но не спались! А я его задержу.
- А дальше куда?
- До моста с железной дорогой. Если вдруг по пути увидишь гаишника, пусть он их тормознёт — минуты на две, не больше. За мостом сразу сверни направо. Там жди меня.
Один из двух перекрёстков возле метро «Авиамоторная» синий «Форд» проскочил. На втором горел красный свет. Кирилл занимал крайний левый ряд. Потехин заблаговременно перестроился в крайний правый. Перед Кириллом на светофоре стояла только одна машина. Мельников, по резервной обогнув «Форд» и эту машину, выехал за стоп-линию. Почти сразу вспыхнул зелёный. Мельников отпустил сцепление резковато, машина дёрнулась и заглохла. Вторая попытка старта также не увенчалась успехом. Стоявшие позади начали сигналить. Тогда уж Мельников тронулся — притом так, что его «Тойота» в считанные секунды ушла за линию горизонта. Чёрный «Сааб» Потехина был уж там.
У моста Кирилла остановил инспектор ГАИ. Он был не один, а с напарником, и они работали на резервной. Именно там Кирилл и затормозил. Опустил стекло. Инспектор приблизился. Козырнул.
- Ваши документы.
- Что я нарушил? - спросил Кирилл, вытаскивая бумажник.
- Да ничего. Простая проверка.
Задержка вышла ровно на две минуты. Вовнутрь машины инспектор нос не совал, смотрел только документы. Вернул их молча.
Миновав мост окружной железной дороги и повернув на улицу «Электродная», Кирилл сразу же обратил внимание на зелёное «Ауди», повернувшее вслед за ним.
- Вот это уже они, - сказал он Серёге. Тот поглядел назад.
- Зелёная «сотка»?
- Да.
- Когда ты её заметил?
- Да на Таганке ещё была! А когда мент ксивы смотрел, я её не видел.
- А ну, сбрось газ!
Кирилл снизил скорость. Водитель «Ауди» сделал то же.
- Точно, менты, - протянул Кирилл, опять нажимая на педаль газа.
- Ну да, менты, - подтвердил Серёга, - а что ты так удивляешься? Ты ведь знаешь, что любой мент тебе за пятьсот рублей перегрызёт горло, а ты везёшь миллион, притом не рублей! Кто ж, по-твоему, должен за тобой ехать? Солисты Большого Театра?
- Только бы Светка не подкачала, - проговорил Кирилл, включив поворотник, так как до выезда на Перовскую улицу оставалось уже не более двухсот метров.
- Ты ей сказал, что надо глядеть на двор с обеих сторон?
- Конечно. Она с соседской девчонкой договорилась. Пообещала ей мой мобильник старый отдать.
Тут «Форд» громыхнул правыми колёсами по глубокой выбоине.
- Придурок! - крикнул Серёга, - ты не картошку везёшь, а миллион баксов и гениального человека!
- А кто из вас гениальный? - спросил Кирилл, заложив такой крутой поворот налево, что чемпионка перекатилась с одного края багажника на другой. Серёга взглянул на друга с недоумением.
- Ты спросил бы ещё, дубина, кто из нас человек!
Проехав с полкилометра, Кирилл свернул во двор длиннющей пятиэтажки, располагавшейся торцом к улице. «Ауди», набирая скорость, помчалось дальше.
- А! Интересно, - сказал Кирилл. Он ехал вдоль дома на первой скорости, чтоб отсматривать номера машин, стоявших от него слева. Серёга глядел на те, что стояли справа. Перед самым последним, восьмым подъездом был припаркован черный «Сааб» с густой тонировкой стёкол. Остановив машину поблизости от него, Кирилл заглушил мотор.
- Ну что, ты готов? - спросил он, взглянув сперва на подъезд, затем на Серёгу. Тот погасил окурок.
- Я-то готов! Ты кейсы не перепутай, тварь.
- А ты шпалер с … не перепутай!
Произнося эту реплику, Кирилл выдернул из замка зажигания ключ и вместо него воткнул дубликат, который извлёк из кармана куртки. Серёга молча протянул руку. Молча ударив своей рукой по его ладони и взяв один из двух лежавших на заднем сиденье кейсов с кодовыми замочками, Кирилл вышел. Захлопнул дверь. Крутя на цепочке ключ, зашагал под дождём к подъезду. Он был спокоен. Стальная дверь, замок у которой был давно сломан, открылась ему навстречу. Вышла худая светловолосая девушка с чумовыми глазищами. На руках у неё болталась столь же худая рыжая такса. Едва завидев Кирилла, такса начала лаять и вырываться.
- Две минуты назад за домом припарковалась синенькая «Тойота Карола», а здесь вот этот «Сааб», - прошептала девушка, без труда удерживая орущую тварь, - Из «Тойоты» вышли два мужика, высокий и низкий. Они вбежали в подъезд.
- Беги сначала к «Тойоте», затем — к «Саабу» и жди сигнала, - распорядился Кирилл, шагнув за порог, - около «Сааба» ты должна быть через полторы минуты.
- Ты не забыл, что пообещал сводить меня в зоопарк? - спросила вдогонку одна из его худых собеседниц — кажется, белокурая. Но Кирилл не ответил, поскольку дверь за его спиной уже хлопнула. Он шёл вверх по ступенькам медленно. Очень медленно. И считал про себя секунды. Между вторым и третьим остановился, пристально глянул по сторонам. Подошёл к окну. В углу подоконника была баночка для окурков. Переставив её на один из почтовых ящиков, Кирилл тихо открыл окно. Его синий «Форд» и чёрный «Сааб» стояли лицом к лицу, но на расстоянии пяти метров. По лобовому стеклу «Сааба» ёрзали дворники. Стёкла «Форда» были залиты водой. Любительница животных уже сидела на корточках позади «Сааба» и ножницами подстригала собаке когти. Коротконогая тварь орала и вырывалась.
Сердце Кирилла стучало чуть-чуть быстрее, чем накануне, после преодоления этих же четырёх лестничных пролётов. Не прекращая считать, он стал подниматься дальше. Третий этаж был пуст. Приблизившись к нужной двери, Кирилл убрал ключ в карман и достал другой. Поднёс его к скважине. Пальцы его дрожали — но не от страха, а от холодного бешенства. Что она опять пристала к нему с этим зоопарком? Ещё он не мог понять, почему никто до сих пор на него не бросился, не ткнул в лоб ему пистолет, не выхватил кейс. При этом он продолжал отсчитывать про себя секунды. Шла уже третья сотня. Ключ вошёл со щелчком.
- Здравствуйте, Кирилл Алексеевич, - наконец-то раздалось с лестницы. Кирилл вздрогнул и повернулся. К нему спускались два мужика, высокий и низкий. Они были дружелюбны. Но Кирилл счёл, что их чересчур приличный для этой лестницы вид даёт ему право насторожиться. Он задрал нос и гордо прищурился.
- Добрый день. А вы кто такие?
Они к нему подошли.
- Давай сюда кейс, - потребовал длинный.
- А он что, твой?
Через две секунды кейс был у Мельникова. Кирилл, впрочем, боролся только для вида. Лишившись кейса, он сделал два торопливых шага назад, прижался спиной к стене и протяжно свистнул. Он это делать умел. У Мельникова с Агеевым на мгновение заложило уши. В следующее мгновение со двора послышались выстрелы — два подряд, затем — ещё два, а потом — один. Это было здорово. Первым бросился вниз Агеев, который имел больше оснований быть недовольным таким развитием ситуации. На бегу он выхватил пистолет. Отчаянная пальба на улице продолжалась. Дико ревел мотор. Мельников решил не спешить. Он следовал за Агеевым, перепрыгивая не через три ступеньки, как тот, а лишь через две. Однако же, за порогом он поравнялся с напарником, потому что чекист там внезапно замер. Застыл и оперативник. Картина, представшая их глазам, была хороша.
Две твари — светловолосая и коротколапая, убегали. Трое оперативников, выскочив из «Сааба», заднее колесо которого было проткнуто, а стекло зияло двумя отверстиями от пуль, палили вдогонку «Форду». Какое там! Серёга сдавал назад с сумасшедшей скоростью, да ещё и вилял, задевая вскользь стоявшие с двух сторон машины. Одна из пуль снесла «Форду» зеркало, а другая пробороздила крыло. Лучших результатов стрелявшие не достигли. Вырулив на проспект, Серёга ударил по тормозам, и, врубив переднюю передачу, пустил две сотни коней под капотом «Форда» в галоп.


Глава двадцать третья

После того, как был взломан кейс, Мельникову стало очень смешно. Листая под ливнем глянцевые журналы с фотками голых баб, он хохотал так, что Агеев вынужден был отойти от него на сотню шагов, чтобы позвонить своему начальству. Потехин, забрав у Мельникова ключи от его «Тойоты», бросился со своей бригадой за дом. Но вскоре вернулся.
- У неё два колеса проколоты, - сказал он.
- Поднимай всех на ноги, - был ответ между двумя взрывами хохота, - Пусть побегают!
- Игорёк! У тебя истерика, что ли?
- Да!
Три оперативника молча сели в «Сааб», потому что не только дождь лил нешуточный, но и ветер пронизывал до костей. Он яростно вырывал из мокрых рук Мельникова страницы с голыми задницами, трепал его красный галстук. Под деревом, за помойкой, что-то орал в телефон Агеев. В окнах маячили сотни рож, встревоженных неожиданной перестрелкой средь бела дня. Стрельба вызывала больше недоумения, чем привычные уже взрывы. Вышел Кирилл. Оставшись под козырьком подъезда, он округлил глаза.
- Ах, чёрт побери! У меня машину угнали, что ли? Куда милиция смотрит?
Вдруг перестав хохотать, Мельников швырнул ещё не просмотренные журналы в лужу — на те, что были уже просмотрены, и пошёл к Кириллу. Взяв его за грудки, выволок под дождь. Сбил с ног хуком справа.
- Ты идиот? - заорал Кирилл, поднимаясь на ноги, - Я тебя посажу!
- Угу, - согласился Мельников, нанося прямой удар в челюсть. Когда Кирилл опять попытался встать, он не очень сильно врезал ему ногой в переносицу. Несмотря на дождь, редкие прохожие останавливались. Глядели. Лужа, в которой Кирилл барахтался, стала красной. Мельников больше его не бил. Достав пистолет, он щёлкнул предохранителем, и, беря Кирилла на мушку, проговорил:
- Я — человек предельно амбициозный, и мне теперь терять нечего. Извини. Я знаю, что сяду, но ты не встанешь.
Тут подбежал Агеев.
- С ума сошёл! Что ты делаешь?
- Не стреляйте! - заверещал Кирилл, осознав, что Мельникову реально плевать на всё, - пожалуйста, не стреляйте! Она у Ольги! У Ольги!
Мельников опустил оружие. Усмехнулся.
- Агеев, с тебя коньяк!
Достал телефон. Связавшись с Каравчуком, сказал одно только слово:
- Фас!
 

Глава двадцать четвёртая

Два «Мерседеса» — не легковых, которые накануне Серёга разглядывал из окошка, а внедорожных, стояли возле «Пекина». В одном сидели Баранов, его водитель, Ольга и Локки, в другом — четыре бойца охраны. Ольга располагалась сзади. С ней сидел Локки — ещё более небритый, чем накануне. Соседство с ним на сей раз не было для Ольги приятным, ибо она ещё в предрассветных сумерках отдалась во власть меланхолии. А причиной этому было то, что связанная Наташка всё же уснула, и отвлекать перевозбуждённую Ольгу от мрачных дум стало некому. Сама Ольга спать не ложилась из-за того, что очень боялась увидеть во сне Кристину. К утру ей стало казаться, что у Кристины с Наташкой рты одинаковые, а уши очень похожи. Утром, перед отъездом, Ольга звонила в институт Склифосовского. Ей сказали, что операция прошла удовлетворительно, пациентка в сознании, но исход предсказать ещё невозможно.
Локки молча читал какую-то книгу. Баранов весело обсуждал по мобильному телефону вопросы бизнеса и курил. Ольга то и дело стреляла у него сигареты.
- Который час? - спросила она, бросив за окошко очередной окурок. Баранов, только что завершивший очередной разговор, взглянул на часы.
- Десять сорок пять.
- Отлично. Пора.
С этими словами Ольга приподнялась, расстегнула задний кармашек юбки, вынула из него дискету и протянула её Баранову.
- Вот она.
Локки оторвался от книги. Потом и вовсе её закрыл. Баранов, казалось, не удивился. Не сразу взяв протянутую дискету, он осмотрел её и поверх очков поглядел на Ольгу. Она застёгивала кармашек.
- Нормальный ход, - похвалил Баранов, - очень нормальный.
- Я могу быть свободна? - спросила Ольга.
- Нет, погоди.
Сказав так, Баранов включил бортовой компьютер, вставил в него дискету и весьма долго щёлкал клавиатурой, глядя на монитор. Лицо его оставалось непроницаемым. Завершив проверку, он призадумался.
- Пусть сюда приедет хозяин, - вдруг подал голос водитель — мужчина лет сорока, до сих пор при Ольге не проронивший ни слова. Его хрипловатый бас натянул ей нервы. Она почувствовала опасность.
- Пусть сам приедет и заберёт её, - продолжал водитель, - иначе нас с ней повяжут.
- Правильно, - сказал Локки, - дайте сигнал через интернет.
Баранов молчал.
- Уже без пяти одиннадцать, - заявила Ольга, - если в одиннадцать я не выйду — наш человек, который следит за вашей машиной, скажет ментам, что товар у вас.
- Ну, это ты заливаешь, - косо взглянул на неё Баранов. Ольга язвительно улыбнулась. Она отлично умела так улыбаться.
- Не надо нас считать лохами. Впрочем, как вам угодно. Деньги — у нас, дискета — у вас. Хотите её лишиться — ваши проблемы.
- Да пусть отваливает, - опять вмешался водитель, - ведь от её присутствия ничего уже не зависит.
Баранов ещё раз пристально поглядел на Ольгу поверх очков.
- Ну, ладно. Иди.
И опять защёлкал клавиатурой. Ольга открыла дверь, поставила ногу на тротуар. Но вдруг она что-то вспомнила и замешкалась.
- Что тебе? - уже с раздражением скосил взгляд на неё Баранов.
- Можно спросить?
- Спроси.
- Почему она столько стоит?
Юрий Семёнович улыбнулся.
- Пошла ты отсюда вон!
- Поняла. Прощайте.
- Прощай.
Ольга шла по площади, сгорбившись. Опять холодно, опять дождь. Курить! Как можно скорее, как можно больше. Со всех сторон на неё смотрели. Видимо, принимали её за ту, кем она являлась. На тротуаре перед концертным залом Чайковского стоял ряд ларьков. Перебежав улицу, Ольга подошла к одному из них. Сунула в окошечко сторублёвку.
- «Парламент Лайт», Зажигалку.
- Какую вам? - спросила девчонка.
- Мне всё равно. Давай самую хорошую!
- Добрый день, Ольга Александровна, - раздалось за спиной. Ольга ощутила только досаду. Значит, без геморроя всё же не обойдётся! Впрочем, иначе не могло быть. Запихнув монетки в карман, она закурила и повернулась как можно неторопливее. Перед ней стоял высокий мужчина в штатском. Подобно ей, он ёжился и курил.
- Уголовный розыск.
- Вижу, что не консерватория!
- Вы задержаны.
- Хорошо.
Идя с офицером, Ольга не отрывала взгляда от площади, а точнее — от двух машин, в одной из которых ей пришлось провести почти целый час. Оба «Мерседеса» были блокированы десятком других, таких же огромных джипов. Спецназовцы в чёрных масках грубо вытаскивали Баранова вместе с его охранниками наружу и клали их на асфальт. Спустя четверть часа на Триумфальную площадь пожаловал государь всея Руси Борис Березовский.


Глава двадцать пятая

Мельников сидел за столом и смотрел на стену. Он был без галстука и небрит. На его столе звонил телефон и гудел компьютер, запущенный для работы. Но Мельников неподвижно смотрел на стену. В дверь постучали. Мельников как будто и не услышал. Но дверь открылась. Вошёл Агеев. В руке его был коньяк. Но Мельников не обрадовался.
- Угу, - только и сказал он, взглянув на вошедшего, как на стену.
- Ты плохо выглядишь, - произнёс Агеев и сел к столу, прикрыв за собою дверь. Поставил коньяк.
- Стаканы у тебя есть?
- Это что такое? - полюбопытствовал Мельников, поглядев на бутылку.
- Паркетный лак.
- Он горит?
- Взрывается.
- Твою мать! Надо уничтожить его как можно скорее.
Выдвинув верхний ящик стола, Мельников сперва достал из него коробку конфет, затем — два стакана. Телефон смолк.
- А что это за конфеты? - спросил Агеев, скручивая с бутылки пробку.
- Да я их купил Маринке.
- Маринке? А, секретарше Прохорова?
- Ну, да. Она не взяла. Сказала, что всё, к чему прикасаются мои руки, надо сжигать, а не жрать.
Агеев наполнил оба стакана.
- А ты ей что на это сказал?
- Я вытащил зажигалку и попытался её поджечь. Она убежала.
- Надеюсь, ты за ней не погнался?
- Нет. Что значит — надеюсь? Это бы что-нибудь изменило в худшую сторону?
- Ну, не знаю. Я ведь с ней незнаком.
Подняли стаканы, чокнулись. Выпили.
- Как дела? – поинтересовался Агеев, жуя конфету.
- Да ничего. Вчера вот решил поужинать в «Голден Пеласе», только сел — Лариска ко мне подваливает…
- Лариска?
- Да. Ты разве её не знаешь? Точно, не знаешь. Нет, погоди, она ведь про тебя спрашивала! А, нет, не она. И не про тебя. Короче, хлестнули с ней по стакану, и — началось! Хоть убей — не помню, куда мы с ней потом двинули. Помню только, как вёз её на такси домой.
- К себе или к ней?
- Откуда у неё дом? У неё трусов своих нет! Она их одалживает. Я, кстати, в такси об этом узнал. Порвал ей трусы нечаянно, она — в слёзы: «Подонок, сволочь! Что я теперь подруге скажу? Она меня пришибёт за эти трусы!» Разоралась так, что даже таксиста ногой задела. Он попытался даже нас высадить. Ну, короче, она сейчас у меня. Наверное, спит ещё.
- А она у тебя твой сейф не одолжит?
- Думаю, вряд ли. Зачем он ей? А впрочем, возможно. Я представляю: вваливается Лариска жопой вперёд в метро, тащит за собой этот сейф, подваливает к ней мент: «Гражданка, вы этот сейф, случайно, не сшиздили?» «Нет, конечно! Как вы могли подумать? Я его одолжила! Верну, как только открою!»
Хотя Агееву смешно не было, он смеялся. Выпили по второму. Телефон снова заверещал. Мельников поднял и положил трубку.
- Пошли все в жопу! Я занят. И я устал. Я очень устал. Я могу сейчас говорить лишь о проститутках. Агеев, как у тебя дела?
- Слушай, почему же эта твоя Лариска такая бедная, обездоленная? - поинтересовался Агеев, - студентка, что ли?
- Кажется, нет. Какой-то диплом у неё имеется.
- Любопытно! И кто она по профессии? Оператор карманной тяги?
- Денис! Ты видишь людей насквозь, общаясь даже не с ними, а с их знакомыми. Сразу видно — чекист. Дай мне сигарету. Мои все кончились.
Закурили.
- Короче, Фроликов не имеет к тебе претензий, - сказал Агеев, пуская дым к потолку. Мельников кивнул и зевнул.
- Так что, получается, ты напрасно гнал на меня, - продолжал Агеев, - по-моему, ты обязан это признать.
- Я вынужден это сделать из человеколюбия, потому что ты временами всё-таки тянешь на человека. Короче, вы — молодцы. А какие он поставил условия?
- Очень даже вменяемые условия. Никаких хвостов, никаких прослушек. В противном случае журналисты получат целый грузовик с пряниками.
- Отлично, - Похвалил Мельников.
Докурили молча.
- Близко нашли машину? - спросил Агеев, звеня горлышком бутылки о край стакана.
- На соседней улице. Эта сука рыжая умудрилась из скотча правую руку высвободить! Ещё минута — и след бы её простыл.
- А что она рассказала?
- Да ничего особенного. Королькова сразу взяла на себя.
- А Ольга?
Мельников призадумался, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. У Агеева создалось впечатление, что он даже и не услышал его вопроса. Безмолвно взяли стаканы.
- Я до сих пор не понял, как им всё удалось, - проговорил Мельников, выпив и съев конфету, - ведь они чуть не придушили друг друга ещё в квартире Юсупова, возле трупа, когда увидели в сейфе деньги! Можешь себе такое представить?
- Не самая сногсшибательная деталь этой эпопеи, вежливо говоря, - заметил Агеев, - Но интересная. Значит, они дрались, когда на этаж поднялись чеченцы?
- Она пыталась вырвать у него пистолет.
- Ты это серьёзно?
- Да, да, да, да! Я — человек жадный, но представляю это с трудом. Увидеть шесть пачек баксов и полезть грудью на пистолет, чтоб вырвать его из руки убийцы! Прямо над мертвецом!
Агеев растерянно почесал затылок.
- Если бы ей это удалось, она бы, наверное, всех чеченцев сразу на месте и положила!
- Очень возможно. А кстати, сказать тебе, почему она была босиком? Таксист, который вёз их с чеченцем, не обратил внимания, что она в машине скинула туфли, а натянуть потом не смогла. Увидев на этаже Серёжку, она их выронила, и он занёс их в квартиру.
- Потом они их забыли там?
- Типа, да. Прикинь, какие бараны! Кстати, как там Баранов? В суд на РУБОП не подал?
- Нет. Удовольствовался формальными извинениями. Но ты ещё про браслет мне не рассказал.
- Так она клянётся, что он в квартире остался! Дескать, забыли.
- А, понимаю. Бывает. А как насчёт соучастия в грабеже?
- Нет, это ей не предъявишь. По протоколу-то она — жертва! Убийца ей угрожал. Линия защиты здесь абсолютно непрошибаемая. Ты понял?
- Я понял только одно: Кирилл — молодец!
Допили. Мельников закурил, после чего встал и поставил на сейф бутылку. Сделав четыре шага назад, достал пистолет. Прицелился.
- Это лишнее, - произнёс Агеев. Он давил в пепельнице бычок, готовясь уйти.
- Ты думаешь, промахнусь?
- Не думаю. На таком расстоянии косой даун с трясущимися руками не промахнётся.
Мельников отступил ещё на два шага. Его прищуренный взгляд сквозь дым казался Агееву демоническим.
- На что спорим, что не промажу?
- Уж лучше бы ты сжёг секретаршу, - вздохнул Агеев, - это престижнее, чем разбить пустую бутылку. Хотя два этих предмета равны по ценности, твои будущие коллеги, грузчики, одобрительнее воспримут сожжение секретарши.
- Да? Ты так думаешь?
- Я уверен.
Сказав так, Агеев встал, и, подойдя к Мельникову, протянул ему руку.
- Ну, мне пора! Спасибо тебе за всё.
- Спасибо тебе, - растерянно сказал Мельников. Он стоял с пистолетом, о чём-то думая, весьма долго после того, как Агеев вышел. Приняв, наконец, некое решение, сунул пистолет в кобуру, и, взяв зажигалку, устремился на поиски секретарши Прохорова.



Часть вторая


Глава первая

Подруга Кирилла, Танька, имела в Тарасовке двухэтажный дом с большим садом. Участок был обнесён забором выше трёх метров. Не останавливал он лишь Борьку. Борька был рыжий пёс размером чуть больше таксы. Он под забором сделал подкоп и каждую ночь убегал гулять. Возвращался только под утро и целый день затем спал под кустом смородины. По посёлку бегало очень много рыжих щенков, похожих на Борьку. Жители были на него злы. В доме проживал ещё один пёс, побольше и поглупее. Кличка у него была Колокольчик. Он громко лаял по поводу и без повода. Танька целыми днями только и делала, что твердила Борьке и Колокольчику, как она обоих их ненавидит. Но им на это было плевать. Они много ели и жили так, как считали нужным.
Танькину ненависть к Колокольчику Серёга всей душой разделял, а вот к Борьке — нет. Этот рыжий бабник был ему симпатичен. А Колокольчик за месяц Серёгу просто достал. По утрам он лаял под окнами его комнаты, днём носился по всему саду с таким неистовым ором, что можно было подумать — через забор лезут черти. Из-за него читать или разговаривать приходилось в доме, а не в беседке, где было сказочно хорошо в те редкие дни, когда грело солнце.
Двадцатое октября обещало быть, как ни странно, именно таким днём. Серёга проснулся рано — даже рассвет ещё не настал, и сквозь ветки яблони, шелестевшие по стеклу, видны были звёзды на ясном небе. Колокольчик молчал. Вероятно, он ещё не проснулся. В углу стоял телевизор. Выкурив сигарету, Серёга пультом его включил и довольно долго смотрел дурацкие утренние программы по МТV. Они не поколебали в его сознании отблеск сна, который его чудовищно взбудоражил. Ему приснилась Наташка. Не в первый раз она ему снилась. У этих снов были головокружительные сюжеты. Но в его памяти оставались только её глаза. Они так смотрели, что один раз он не выдержал и сказал приехавшему в тот день Кириллу, что, дескать, зря он, Серёга, Наташку не развязал, оставляя «Форд». Кириллу, конечно, стало смешно.
- Ну, ты и придурок! - сказал он, не замечая, что приближается Танька, - Вот и лежал бы около «Форда» с проломленной головой, а миллион баксов достался бы рыжей суке. Пусть посидит! Она там не пропадёт.
Было уже десять, когда Серёга спустился на залитую неярким осенним солнцем террасу. Смуглая длинноногая Танька в джинсах и майке варила кофе. На плите жарились шесть яиц.
- О, доброе утро! - вскричала девушка, повернувшись на звук шагов спускавшегося Серёги, - слушай, ты вовремя! Как всегда.
- Что-то Колокольчик молчит, - заметил Серёга, садясь за стол, - ты что, его утопила?
- Нет, дала ему кость.
Серёга, прищурившись, поглядел на голый, насквозь пронизанный солнцем сад за окном.
- А Борька пришёл?
- Пришёл. Он рано приходит.
- Они из-за этой кости не подрались?
- Ты как будто Борьку не знаешь, - хмыкнула Танька, ставя на стол яичницу и садясь, - вот если бы Колокольчик трахал кого-нибудь, а Борька это увидел, тут началось бы смертоубийство! А костями Борька не заморачивается особо.
- Не православный пёс, - заметил Серёга, взяв хлеб и вилку. Начали есть. Серёга о чём-то тяжело думал. Танька не отрывала от него глаз. При этом она немножко шипела, и её рот принимал какие-то необычные очертания, что было ему в минуты большого Танькиного веселья свойственно. Серёга это заметил.
- Что ты всё ржёшь?
- Да я вот всё думаю, на кого ты больше похож — на Борьку или на Колокольчика?
- Да, пожалуй, на Колокольчика, - произнёс Серёга, подумав, - ведь я тебя за задницу не хватаю.
- Так ведь и Борька меня за задницу не хватает!
- У нас с ним разная мотивация.
Таньке стало ещё смешнее. Допив свой кофе, Серёга ушёл в беседку. Было очень тепло. Борька крепко спал под смородиной. Колокольчик громко грыз кость около него. В беседке лежало много журналов. Серёга стал их листать. Однако, ничто не могло развеять его тоскливое настроение — даже голые тётки, глядевшие на него с глянцевых страниц. Не под силу эта задача оказалась и Таньке, которая не замедлила присоединиться к нему. Она уже не казалась такой весёлой, какой была на терраске.
- Опять журнальчики смотришь?
- Да.
- Интересно?
- Нет.
- Почему? Может быть, ты гомик?
Серёга, наконец, понял, что ей от него надо. Он мог бы раньше это понять, но не до того ему было. Он промолчал.
- Кирилл тебя за нос водит. Я гарантирую.
- Ну, и что?
- Да, собственно, ничего. Нормальная ситуация. У тебя самоуважения совсем нету?
Он поглядел на неё, отложив журнал. Она усмехалась, качая длинной ногой, закинутой на другую ногу. На ней была джинсовая юбка выше колен, обтягивающая блузка, колготки, шлёпанцы. Тёмно-русые волосы были собраны в хвост, чёрные глаза удлинены тушью.
- Могу сказать тебе больше — он мне велел делать всё, чтоб ты не скучал.
- Ты с этим справляешься.
- Ты уверен?
- Послушай, Танька! Я очень сильно устал. Ты просто не представляешь, как я устал!
Она закурила.
- Ты не похож на уставшего человека. Ты не устал, ты запутался! И запутал тебя Кирилл.
- Ты чувствуешь в себе силы меня распутать?
- Для этого не потребуется какой-то огромной силы.
- Тогда я, может быть, справлюсь сам?
Она, казалось, ждала этого вопроса, и у неё был готов ответ. Он не прозвучал, так как за воротами вдруг раздался автомобильный гудок. Серёга напрягся.
- Это Кирилл, - заявила Танька, вставая.
- А ты уверена?
Не ответив, она пошла открывать. Тапки злобно хлопали. Сигаретный дым тянулся, как шлейф. Серёга следил, как она сдвигает засов, как стальные створки распахиваются сами собой и как на участок въезжает новый автомобиль Кирилла — синий, с никелированным кенгурятником, «Гранд Чероки». Заглушив двигатель, Кирилл вышел и обнял Таньку. Она не подняла рук, но поцеловала его чуть-чуть и сухо велела скорее закрыть ворота, так как поблизости ошивалась стая бездомных псов. Выполнив приказ, Кирилл зашагал к беседке. Вид он имел такой респектабельный, что Серёга даже хотел подняться ему навстречу и как-нибудь пошутить, но вдруг передумал. Два друга хлопнули по рукам, что им с детских лет всегда заменяло рукопожатие.
- Хорошо здесь у вас, - заметил Кирилл, усаживаясь за стол напротив Серёги. Тот промолчал. Тем временем, Танька тоже решила войти в беседку. Когда она это сделала, Кирилл вдруг повернулся к ней и сказал:
- А ну-ка, иди что-нибудь поделай!
- А не пойду, - огрызнулась Танька, садясь, - с какой стати? Я у себя, а не у тебя!
- Ты хочешь, чтоб мы уехали? Мы уедем. У нас конфиденциальный деловой разговор! Понятно тебе?
- Послушайте, вы, деловые люди! Пожалуйста, не устраивайте мне здесь наркопритон!
- Замётано. Убирайся.
Очень многозначительно шевельнув тонкими ноздрями, Танька вскочила и ушла в сад. Со стороны дома по-прежнему доносилось чавканье и урчание Колокольчика. Также слышен был скрежет его зубов, обтёсывающих кость. Розовое солнце нежно светило сквозь ветви груш. Оно припекало так, что если бы ветви не были голыми, то казалось бы, что стоит один из первых дней сентября.
- Ну зачем их столько? - с досадой пробормотал Кирилл, взяв журнал и перелистнув несколько страниц, - объясни, Серёга! Зачем? Я этого просто не понимаю!
- Осень пришла, - объяснил Серёга, - весной поймёшь.
Кирилл почему-то сразу развеселился. Слушая его смех, Серёга с необычайной ясностью понял, что Колокольчика больше он не услышит, и не погладит Борьку, и Танька, видимо, навсегда исчезнет из его жизни.
- Кто на тебя наехал?
Кирилл перестал смеяться. Швырнув журнал на дощатый пол, он тихо сказал:
- Халдей.
- И много он хочет?
- Да, до чёртовой матери. Восемьсот косарей.
Серёга присвистнул. Кличку, названную Кириллом, он где-то слышал, но не мог вспомнить, что из себя представляет её носитель. Впрочем, сейчас это было не так уж важно. Сейчас гораздо важнее было понять, что, собственно, из себя представляет теперь Кирилл. Серёга взял сигарету. Закуривая, спросил:
- Ты сюда хвоста не привёл?
- Да нет.
- Точно?
- Точно.
- Где мои шестьсот тысяч?
Повернув голову, Кирилл злобно плюнул в крапиву.
- Да где лежали, там и лежат твои шестьсот тысяч! Вот идиот! Я сюда приехал не для того, чтоб ты выяснял, дёрнул я твои шестьсот тысяч или не дёрнул! Я объяснил тебе ситуацию. Рассказать, кто такой Халдей?
- Не надо. Где Ольга?
- Ольга? В Москве.
- Она ведь хотела какой-то бизнес открыть. Открыла?
- Да, если это можно назвать таким громким словом. У неё — три ларька около метро «Электрозаводская».
- Чем торгует?
- Кондитерскими изделиями. Но это, насколько я понимаю, не основной источник дохода.
Серёга так заинтересовался, что погасил сигарету.
- Она тусит с Левенштейном, - сказал Кирилл.
- Это кто?
- Банкир. А кроме того… Ну, словом, банкир.
- А этот банкир не может Халдею в табло заехать?
Кирилл опять стал смеяться. Он делал это негромко, но без притворства и театральности. Ему правда было смешно. Это ещё раз помогло Серёге понять реальное положение дел. Он хорошо видел, насколько Кирилл напуган. Очень уж странным был его смех.
- Кто такой Халдей?
- Халдей? - повторил Кирилл, прекратив веселье. Пристально глянув по сторонам, сказал:
- Друг семьи.
- Кирилл! Я не понимаю. Какой семьи?
Кирилл разозлился.
- Серёга! Ты либо косишь под дурака, либо тебе Танька реально вынесла мозг в ведре! Семьёй называются полтора десятка приближенных к президенту людей, которые всё решают. В этом году они, например, решили сдвинуть на задний план уголовных авторитетов, которые вместе с ними рулят и экономикой, и политикой. Халдей взялся за это дело. Трёх знаменитых воров в законе он уже замочил.
- Но если ему поручают такого рода дела — значит, он кого-то мочил и раньше? - предположил Серёга.
- Естественно! Он убрал, например, Солоника. Слышал что-нибудь про такого?
- Да.
Молчание длилось долго. Потом Серёга сказал:
- Кирилл! Давай дунем.
Кирилл, внимательно осмотревшись, вынул из пиджака пачку «Беломора» и план. Забил косяки. Крепко затянулись.
- Он сам с тобой говорил?
Кирилл мотнул головой, повёл мокрыми глазами.
- Не сам. Его друг, Вадим, в «Метелице» со мной встретился. Это — конченый отморозок! Реально конченый. Если б ты его видел!
- Думаю, что увижу.
Кирилл напрягся.
- Серёга! Ты мне не доверяешь?
- Кирилл! Давай без соплей. Ты знаешь, кто их навёл?
- Дурацкий вопрос. Менты могли навести, ФСБ, Баранов. Да кто угодно! Какая разница, кто навёл?
- Да большая разница! Убирать надо всех.
Кирилл поперхнулся дымом. Пока он кашлял, Серёга взглянул на солнце, пытаясь определить, который примерно час, и бросил в кусты свою папиросу.
- Ты что, дебил? - прохрипел Кирилл, бросая свою, - скажи мне — ты что, дебил?
- Это была шутка. Но я с тобой поеду в Москву.
- Со мной? Для чего?
- У меня дела есть в Москве.
Кирилл стукнул по столу кулаком.
- Серёга! Ты понимаешь, что эти деньги надо отдать?
- Ты объясни Ольге, что эти деньги надо отдать, - предложил Серёга.
- С Ольгой проблем не будет! Поверь мне, это без вариантов. Ты взял шестьсот — ну, отдашь пятьсот. Мы с ней отдадим по сто пятьдесят. Это не те деньги, ради которых она удавится.
- Ты о ком говоришь? Об Ольге?
- Серёга! Ольга — уже давно не уличная минетчица, у которой при виде колготок «Санпелигрино» слюни текут изо всех щелей. Она эти полтораста тысяч из Левенштейна выжмет в одну минуту! Для него это — тьфу!
- Кирилл! А тебе совсем-совсем не обидно? Ты говорил мне всю жизнь, что ни перед кем не включаешь заднюю передачу. Как же так вышло-то, Кирилл? А?
Кирилл тяжело вздохнул и долго молчал, будто бы прислушиваясь к урчанию Колокольчика. Для Серёги это его безмолвие было тягостно. Он хотел, чтобы его друг всё это позорище обыграл как-нибудь по-умному — как обычно, даже и с выгодой для себя. Кирилл, вероятно, хотел того же. Но не сумел. Он сказал банальность:
- Будь я один — плевал бы я на Халдея. Но у меня невеста на шестом месяце! Понимаешь?
- Немедленно пошли вон! - заорала Танька, выскочив из-за груши, - вон, я сказала! Оба! Валите! Козлы! Придурки! Уроды! Вон! Вон! Вон! Вон!
Два друга уставились на хозяйку дома очень растерянно и подавленно. Та была взбешена до налитых кровью глаз. Она продолжала громко кричать и ругаться матом. Вставить хоть слово не было никакой возможности. Лишь спустя минут пять, когда её речь немного замедлилась, Кирилл крикнул:
- Ладно, заткнись! Уходим! Что нам тут делать? Маньяк, наверное, уже пойман.
- Нет, - возразил Серёга, - был бы он пойман, об этом бы сообщили по телевизору. Но его поймают, тут даже нечего сомневаться. Раз уж взялись за него — поймают наверняка. Всё будет нормально. Ещё двух-трёх, ну максимум четырёх он выпотрошит, и его возьмут.
Багровое лицо Таньки стало белеть. Облизав губу, она прохрипела:
- Какой маньяк?
- Ты разве о нём ничего не слышала? - изумился Кирилл, - уже целый месяц твердят по радио, что на севере области кто-то потрошит женщин в дачных посёлках! Двенадцать штук уж распотрошил. Я как раз поэтому и хотел, чтобы тут с тобой жил Серёга. Но это — так уж, на всякий случай. Ведь у тебя — две собаки! Они тебя защитят, даже если этот придурок вздумает лезть через трёхметровый забор.
- Да, надо быть дураком, чтобы это делать, - согласился Серёга, - ведь есть заборы пониже! Я бы на его месте лез через тот, который пониже и за которым нет двух собак.
- Какие, …, две собаки? - взревела Танька, - какой забор? Это не собаки, а дураки! Они сразу спрячутся!
- Да кто знает — может быть, и не спрячутся, - возразил Кирилл, - ведь они, по-моему, тебя любят. Гляди, как вон тот, мохнатый, дербанит кость! Ты только представь, что будет с маньяком, когда он спрыгнет с забора!
Танька заплакала. Она плакала так же яростно, как ругалась.
- Ну, ладно, ладно, - проговорил Кирилл, приблизившись к ней и обняв её, - мы сейчас уедем, но ненадолго. Вернёмся вечером. Хорошо?
- А куда поедете? К проституткам?
- Нет, по делам.
- По каким делам?
- Так ты ведь всё слышала!
- Ничего я не слышала! Очень надо было мне что-то слышать! Когда я к дереву подошла, вы тут говорили о проститутке в колготках!
- Ну, ты и дура! Это была метафора.
- А невеста на шестом месяце — это что? Метафора тоже?
Пока Кирилл объяснялся с Танькой насчёт невесты, Серёга, чуть не споткнувшись о Колокольчика, вбежал в дом — умыться, почистить зубы и забрать вещи. Их было пять — зажигалка, куртка, зубная щётка и два ствола. Куртку он надел. Часы на терраске показывали без двадцати двенадцать. Взяв со стола солёный огурчик, Серёга вышел.
Ворота были уже открыты. Кирилл сидел за рулём и что-то говорил Таньке. Она стояла возле машины и выражала всем своим видом несокрушимое безразличие. Слёзы у неё на лице уже высохли.
- Пока, Танька! - весело попрощался с нею Серёга, усевшись рядом с Кириллом.
- Пока, пока!
- Ворота закрой, - напомнил Кирилл и повернул голову, включив заднюю передачу, - не открывай, смотри, никому, особенно потрошителю! К ночи будем.
Когда джип выехал за ворота, Танька закрыла их. Колокольчик лаял, так как от кости уже остались одни ошмётки. А Борька спал.


Глава вторая

Серёга выразил желание побывать в одной из квартир Кирилла, которую тот купил ещё летом и два с половиной месяца ремонтировал. Находилась она на Пятницкой, в четырёхэтажном дореволюционном доме. Остановив машину перед подъездом, Кирилл вручил другу ключ.
- Четвёртый этаж, восемьдесят шестая квартира. Не думай, что там ремонт дорогущий! Да, всё блестит, но материалы — так себе, с рынка.
- А ты куда? - не понял Серёга.
- Поставлю джип на стоянку и прибегу. По пути зайду в магазин.
Серёга вдруг призадумался, удержав Кирилла. Тот поглядел с удивлением.
- Что такое?
- Кирилл, послушай, а ты не мог бы… как бы это сказать… ну, такое дело… короче, скажи охранникам на стоянке, что джип, возможно, заберу я. Ну, и опиши мою внешность.
- Ты? С какой стати?
- Я бы хотел на нём к Ритке съездить, чтобы её, суку, от злости скорчило. Это ж близко! Съезжу к ней и вернусь.
- К какой ещё Ритке?
- С которой я прошлой осенью мутил, помнишь? На Маросейке живёт.
Кирилл посерьёзнел.
- Серёга! это опасно. Если менты тебя тормознут, что будет?
- Кирилл! Зачем ты меня смешишь? Какие менты? На твоей машине — бандитские номера! Тебе даже капитаны с майорами козыряют.
- Ну, хорошо. Я могу с тобой пойти забрать джип.
- Да нет! Знаешь, я попробую сделать так, чтоб она приехала. Это будет побезопаснее. Мы с ней вместе заберём джип, доедем до кабака. Обратно — пешком.
- Ну ладно, скажу я им, что мою машину заберёшь ты, - согласился Кирилл, и Серёга вышел с ключом. В подъезде сидел консьерж. Сказав ему «Добрый день!», Серёга взошёл по лестнице с буковыми перилами на четвёртый этаж и отомкнул дверь восемьдесят шестой квартиры. Это была расселённая коммуналка — четыре комнаты. Кирилл отделал её по евростандартам. Материалы явно были не с рынка. Серёга знал это точно, так как он сам работал на двух строительных рынках полтора года. Обойдя всю квартиру и подсчитав приблизительно, сколько денег было потрачено, он прилёг на диван в самой большой комнате. Рядом с ним оказались пульты от видеомагнитофона и телевизора. Он от нечего делать включил последний, и, насладившись рекламой американского унитазного ёршика, запустил видеокассету. Включилась любительская порнуха. Брюнетка важно стояла на четвереньках, задрав округлые, очень белые ягодицы. Блондинка страстно лизала щель между ними. Обе стонали. Серёга стал засыпать. Он последний месяц спал очень много, часов по десять-двенадцать в сутки. При этом его всё время клонило в сон.
Минут через двадцать пришёл Кирилл с пакетом. Выкладывая на стол гроздья винограда, большую бутылку водки и Фанту в банках, он поглядел на экран, затем — на Серёгу, и покачал головой.
- Ну, вот! Уснул на порнухе! Видать, Танюха тебе не очень-то спать давала.
Серёга вздрогнул. Открыл глаза.
- Ты уже пришёл?
- Да, магазин — рядом, как и стоянка. Ты не голодный? Там, в холодильнике, есть какая-то колбаса.
- Спасибо, я не голодный.
- А водку будешь?
- Да, водку можно, наверное.
Вдруг о чём-то задумавшись, Кирилл выключил телевизор, и, сев на стул, закурил. Сквозь тонкую занавеску ярко светило солнце. Кирилл, сидевший перед окном, казался каким-то очень большим, расплывчатым, чёрным. Серёгу злило, что он не видит его глаза, а видит лишь силуэт. Зажмурившись, он сказал:
- Надо Ольгу звать. Как ты думаешь?
- Сюда? Ольгу?
- Конечно. Чего тянуть?
- Ты сам с ней поговоришь?
- Да, сам. Набери.
Кирилл достал сотовый телефон. Понажимав кнопки, подал его Серёге. Тот долго слушал гудки и думал уже, что без толку, но вдруг Ольга вышла на связь.
- Алло!
Доносилась музыка, чьи-то крики. Язычок Ольги весело заплетался.
- Здравствуйте, госпожа Ткачёва. Как поживаете?
- Твою мать! - хихикнула Ольга, с цоканьем каблучков отходя подальше от удалой компании, - Вот сюрприз так сюрприз! Серёжка! Ты где, уродец?
- Умные люди таких вопросов не задают. Но я у Кирилла.
- А! На Новокузнецкой?
- Да.
- Что звонишь?
- Соскучился.
Ольге стало смешно. Хихикая, она щёлкнула зажигалкой.
- Так там порнухи полно! Наслаждайся ею, я — замужем.
- Я замужних тоже натягиваю.
- Ого! А за сколько?
- За полтораста тысяч гринов.
Ольга посерьёзнела.
- Что случилось? - проговорила она, выдыхая дым.
- Ты с кем сейчас отрываешься?
- С деловыми людьми. А что?
- Спроси наиболее делового из них, не знает ли он, кто такой Халдей.
- Я через час буду, - пообещала Ольга, и из мобильника раздались гудки. Вернув телефон Кириллу, Серёга вновь откинулся на подушку. Ему хотелось спать так, будто он не спал трое суток.
- С кем она там бухает? - спросил Кирилл, - С Левенштейном?
- Вряд ли. Судя по голосам, какие-то отморозки.
Медленно скручивая с бутылки пробку, Кирилл промолвил:
- Да — Левенштейн, конечно, не отморозок. Он разморозился. Его даже рассматривали как кандидата на пост председателя Центробанка.
- А Ольга что, здесь была? - перебил Серёга.
- Да, один раз. Надеюсь, ты не ревнуешь?
- Конечно, нет. Ты мне Таньку скинул! Она помладше на пару лет. И без триппера.
Посмеявшись, Кирилл поставил на стол бутылку.
- Вот таким ты мне нравишься! Из всего надо извлекать плюсы. Тот, кто круто владеет этим искусством…
- Сдохнет в дерьме, - продолжил Серёга, - если кругом — одни только плюсы, зачем пытаться что-то исправить? Живи в дерьме, жри дерьмо и сдохни в дерьме! Собственно, туда тебе и дорога.
- Ну, ты сказал! Серёга, я в шоке! Что ты так бесишься? Пятьсот тысяч, конечно, жалко, но это всё же не конец жизни.
Кирилл умолк, прислушиваясь к чему-то, затем продолжил:
- Тут у меня возникла одна идея…
- Засунь её себе в жопу! Мне терять нечего, это верно, но ты меня не заставишь за три копейки решать какие-то твои грёбаные проблемы. Не будет этого, понял?
- За три копейки? - вскипел Кирилл, - Ты, сука, хоть раз на меня работал за три копейки? Ты чего гонишь тут?
- Пошёл на …!
Оба вскочили на ноги, смертоносно сжав кулаки. Но смертоубийство предотвратил внезапный сигнал дверного звонка. Он был настолько неожидаемым, что два друга, застыв, не двигались до тех пор, пока он не повторился. Тогда Серёга сел и спросил:
- Кого-нибудь ждёшь?
- Да нет, - ответил Кирилл, - но пойду открою.
И он пошёл открывать. Серёга вновь растянулся, сперва проверив, легко ли будет выхватить из кармана «Вальтер». На эмоциональном уровне он, впрочем, не собирался этого делать. Его апатию не могло, казалось, разрушить ничто на свете. Он совершенно не понимал, для чего припёрся сюда.
Два раза щёлкнул замок. Громыхнула дверь. Послышался возглас Кирилла:
- О! Это ты?
- Ага. Что, не ждали? Я ведь предупреждал, что меня всегда надо ждать. Библию читал?
Голос был мяукающий, насмешливый, с хрипотцой на отдельных звуках. Кирилл молчал.
- Войду? - спросил гость.
- Входи.
Дверь захлопнулась. У Серёги ёкнуло сердце. Впервые за тридцать дней. Но сам он не шевельнулся. Кирилл и тот, с кем он говорил, вошли. Серёга взглянул на гостя.
Им оказался высокий — выше Кирилла, сутулый, тощий блондин с красивым бледным лицом, сонными глазами и длинным носом. Вряд ли ему исполнилось тридцать. Он улыбался — точнее, как-то резиново тянул губы. На нём была джинсовая куртка, слегка потёртая и надетая поверх свитера с молнией на воротнике, потёртые также джинсы и весьма дорого выглядящие, не в пример всему остальному, замшевые ботинки. Очень интересны были его глаза. Казалось, они смотрели, не видя — как глаза панночки, поднимающейся из гроба. Именно так взглянул блондин на Серёгу, лежащего на диване, прежде чем сел на стул и проговорил:
- А ты изменился за этот месяц! Рожа стала умнее. На иглу, что ли, сел?
- А ты его разве видел? - спросил Кирилл, до крайности удивлённый.
Блондин молчал. Молчал и Серёга. Он смотрел на браслет Рамиля Юсупова, болтавшийся на запястье левой руки нежданного гостя.
- Ну да, он самый, - подтвердил тот, усмехаясь, - ты меня чуть не сшиб, когда с проституточкой выходил под дождь из подъезда! Если бы вас тогда фары не ослепили, вы бы меня заметили, и пришлось бы мне вас убрать. А это было бы жаль — ведь ты за меня работу мою проделал. Прикинь, Кирилл: вхожу в чеченскую хату, а там — трупешник! Ну, думаю, вообще лафа! Не пришлось мараться. И за браслет большое спасибо. Мне Халдей не поверил даже, когда я ему сказал, что чеха без нас шмальнули. Решил, что я его развожу на предмет дискеты! Ты, может быть, представишь меня?
- Вадим, - представил Кирилл, скривив лицо так, будто это слово вырвали у него изо рта клещами, как больной зуб. Хотел он что-то ещё сказать, но раздумал. Гостю, который внимательно наблюдал за ним, сделалось смешно. Он взглянул на стол.
- Ого, сколько водки! А девки где? Или вы друг друга будете дрючить, для экономии денег?
Приятели промолчали.
- Что ж, это правильно, - продолжал Вадим, достав сигареты и закурив, - Халдей мне сказал, чтоб я тут ни на какие сопли не вёлся. Короче, график меняется.
- Это что означает? - спросил Кирилл.
- Это означает, что нам баблосы нужны сегодня.
Кирилл растерянно сел за стол.
- Но мы так не договаривались!
- Серьёзно? А что такое договорённость? Договорённость — это обмен обязательствами. Так вот я тебе, перхоть, ни одного обязательства не давал. А если давал, скажи мне: «Вадим, ты гонишь, я тебе забью стрелку!» Скажи, скажи. Я послушаю.
У Кирилла слов не нашлось. Серёга не отрывал глаз от потолка. Он знал, что вряд ли успеет опередить Вадима, если тот решит выхватить пистолет. Поэтому даже не напрягался.
- Короче, завтра включаю счётчик, - снова заговорил Вадим, съев несколько виноградин и сплюнув косточки на пол, - так что — либо сегодня восемьсот штук, либо каждый день будете лететь на десятку. Такой расклад.
- Водку будешь? - спросил Кирилл, помолчав.
Вадим бросил взгляд на часы, висевшие на стене. Погасив окурок о край стола, сказал:
- Можно.
Было предложено и Серёге. Он отказался. Кирилл принёс два бокала, наполнил их до краёв. Запивали Фантой.
- Как ты узнал, что я здесь? - поинтересовался Кирилл. Вадим плюнул косточкой.
- Лох, ты стоишь восемьсот тысяч баксов! Завтра будешь стоить ещё дороже. Короче, каждый твой шаг отслеживается спутниками! Они даже различают, какую шмаль ты сосёшь.
- Твою мать, охранники на стоянке ему стучат! - перебил Серёга, вдруг почему-то вспомнив многозначительный Танькин рот, - Кирилл, не тупи! Спроси его лучше — он что, налоговая инспекция? Или, может быть, он со мной от ментов отстреливался? Зачем ты его впустил? Что здесь, вообще, происходит?
Кирилл молчал. Искоса взглянув на часы, затем — на Серёгу, Вадим дал такой ответ на его вопрос:
- Ты зря думаешь, что тебе терять уже нечего. Один фраер всё так же думал, так же базарил со мной. Когда его позвоночник хрустнул, он сразу понял, что его жизнь была восхитительна. Ему, правда, впаяли только четыре года. Если бы он не стал инвалидом, мотал бы сейчас десятку. И каждый день имел бы великолепный шваберный секс. Но тебе не будет никакой скидки. Вы, два укурка, очень больших людей поставили раком. Если бы я работал на них, Баранову не пришлось бы отстёгивать вам лимон. Но … с ним, с Барановым! Ты тут спрашивал, с какой радости я беру у вас эти деньги. Можешь считать, что это — плата за то, что ты будешь пятнадцать лет сидеть в зоне, а не лежать. Устраивает тебя такой вариант?
- Устраивает, - ответил Серёга, забыв про Таньку.
- Ну, вот и славно. Я так и знал, что ты — умнее, чем кажешься. Кирилл, пьём?
Кирилл вновь наполнил бокалы. После того, как выпили, Вадим схавал горсть винограда и, сплюнув косточки, продолжал уже более дружелюбным тоном:
- Знаете, парни, как бы я вас расколол на месте Баранова? Я привёз бы к вам, в Сокольники, Репу. Это тот самый гопничек, на которого раньше блондинка ваша работала. Перед этим я бы ему рассказал о нём кое-что такое, что может знать лишь она да парочка заместителей генерального прокурора, больше никто.
- Она бы не испугалась, - сказал Кирилл, хлебнув Фанты, - да ведь она и не знала, куда я спрятал дискету!
- А я тогда взялся бы за тебя. Ты бы, как обычно, стал пальцы гнуть, орать про своего папу, а я б тебе, сука, в рыло — на, …, умойся! Потом заехал бы к папе. Он бы, конечно, начал звонить за красный забор. Ему бы сказали там: «Чувачок, давай задний ход!» Дискета мгновенно бы и всплыла.
- Почему ж Баранов к тебе-то не обратился? - спросил Серёга.
- Баранов знал, что я откажусь работать на Березовского. Березовский — конченый человек. Надо быть таким ишаком, как Локки, чтоб на него работать! А интересно, кстати, кого меня попросят мочкануть раньше — Абрамыча или Локки? Мне бы хотелось сперва Абрамыча мочкануть, чтоб Локки начал мычать, как корова в проруби! Я бы, наверное, не спешил, пару - тройку дней половил кайфушник.
Вадим блаженно прищурился, от души наслаждаясь сценой, которую ему нарисовало воображение.
- Если Ольга пошлёт нас куда подальше, мы восемьсот косарей наскрести не сможем, - предупредил Кирилл, - Давай лучше так: мы даём шестьсот пятьдесят, а сто пятьдесят с неё тряси сам.
- Да я её по любому буду трясти до самого дна по другим делам, так что ты уж лучше забей на неё совсем! Продавай свой джип.
- Да ты что, смеёшься? Ему красная цена — двадцать восемь тысяч!
- Хату загонишь.
- Для этого нужно время!
Тут вдруг холодные глаза панночки будто бы увидели Хому Брута.
- А ну, завянь!
Тяжёлый кулак чуть не проломил стол. На нём всё подпрыгнуло. Подскочил и Кирилл. Целую минуту длилось молчание.
- На Тверской есть бар «Суши вёсла», - сказал Вадим прежним тоном, налив себе ещё водки, - очень мне нравится этот бар. Название классное! Вы всё поняли, господа?
- Да как не понять, - просипел Кирилл, достав сигарету из пачки и закурив, - сегодня, наверное, деньги будут.
- Ну, и отлично.
После произнесения этой фразы Вадим зевнул, как огромный кот, разнежившийся на солнышке. Взяв бокал, прибавил:
- Мало беру! Очень мало. Вы, два козла, можете дать больше. Сколько ещё квартир у тебя, Кирилл?
- Одна у меня квартира!
- Как так — одна? А на Полежаевской трёшка в элитном доме?
- Но я там только прописан!
- Так разве ж это проблема? Квартира чья?
Кирилл хотел дать ответ или возразить, но потерял мысль. Глядя на него, Вадим плюнул на пол уже без косточки.
- Как же ты меня бесишь! Больше, чем гомосеков, я ненавижу только мажоров. Да ладно уж, не трясись! Бери пример с друга. Смотри — расслабился, ловит кайф. Короче, я пью за вас, пацаны! Желаю вам новых творческих замыслов и свершений.
С этими словами гость взял бокал. Но тут из его кармана заулюлюкало. Он достал сотовый телефон и вышел на связь.
- Алло! Не ори, я уже спускаюсь.
Убрав мобильник, Вадим осушил бокал, глотнул Фанты, быстро поднялся, и, напевая «Ночь, сказочных дней вуаль…», быстрыми шагами покинул комнату. Кирилл бросился вслед за ним, чтобы закрыть дверь. Когда он пришёл назад, Серёга уже смотрел из окна во двор, слегка сдвинув штору. Кирилл спросил с раздражением:
- Что увидел?
- Чёрный «Мерседес Е-320», стосороковой кузов, государственный номер — А-007-НТ, семьдесят седьмой регион, - ответил Серёга, - Ух ты, как с места рвёт! Моторчик, похоже, шестилитровый!
- Ну, и что дальше?
Серёга, о чём-то думая, пару раз прошёлся из угла в угол. Внезапно остановившись перед Кириллом, он поглядел на него внимательно и сказал:
- Пошёл вон отсюда!
- Чего?
- Уйди, говорю!
- Куда?
- Куда хочешь! Лучше — на кухню. С водкой.
Кирилл растерянно взял бутылку. Серёга вновь стал мотаться.
- Ты понимаешь, что у меня есть жена с будущим ребёнком? - насел на него Кирилл.
- Да, и три любовницы. И хорошая перспектива влиться в руководящий совет «Сибнефти».
- Так едем в банк!
- А Ольгу мы ждать не будем?
- Ну, после Ольги.
- Вот и … на кухню! Ты мне сильно мешаешь.
Поколебавшись, Кирилл забрал также Фанту и удалился в указанном направлении. Через пять минут Серёга к нему присоединился. К его большому неудовольствию, Кирилл выпил только один бокал. Он говорил с кем-то по телефону — точнее, слушал кого-то, порой вставляя односложные реплики. Вскоре после прихода Серёги разговор был окончен. Сказав, что он, мол, всё понял, Кирилл швырнул мобильник на стол и потёр лоб пальцами.
- А он что, наркоман? - поинтересовался Серёга, стоя посреди кухни. Кирилл поднял на него полупьяный взгляд.
- Вадим, что ли?
- Да!
- Откуда я знаю? Да и какая разница? Он — мокрушник, который валит верховных судей и генералов госбезопасности! Я уж не говорю про воров в законе.
- Да, конечно, ты прав — мы вляпались крепко, - признал Серёга, и, повернувшись к шкафчику, взял стакан. Потом сел за стол.
- Кирилл, давай выпьем. А то мне что-то совсем не весело.
- После банка.
- А почему не сейчас?
- Во-первых, я за рулём. Во-вторых — если мы в банк ввалимся на рогах, нас могут не допустить к ячейке.
- Такси возьмём! Давай по одной, Кирилл, по одной! Ты не понимаешь, что у меня крышняк срывает от злости! Какой-то поганый гопник на ровном месте, без повода, забирает у нас почти миллион гринов! Это просто мрак!
С этими словами Серёга быстро налил: Кириллу — полностью, до краёв, себе — пару капель, стиснув стакан рукой, чтоб было не видно, сколько он наливает. Потом он поднял стакан.
- За удачу!
- Удача нас не минует, - пообещал Кирилл. Пока он опорожнял бокал, зажмурив глаза, Серёга молниеносно выплеснул свою водку в мойку, благо что та находилась на расстоянии вытянутой руки. Поставив стакан, Кирилл запил Фантой. Хлебнул её и Серёга. Потом приятели закурили.
- Только бы Ольга не взъерепенилась, - произнёс Серёга, пуская дым изо рта, - Она ведь может подумать, что мы разводим её!
- Да, так и подумает. А плевать! Пускай позвонит этому ублюдку. Я дам ей номер.
- Да она скажет, что это — наш человек!
- Серёга! Ну, ты дебил! Левенштейн сразу объяснит ей, чей это номер.
- Ты думаешь, он их знает?
- Конечно, знает. Он каждый месяц отстёгивает им больше, чем они с нас хотят получить.
- Серьёзно?
- Конечно! Я ж тебе говорил — они олигархам чистят дороги к нефтяным вышкам.
- Как ты считаешь, они за Ольгой следят?
Кирилл некоторое время думал, прежде чем дать ответ.
- Я даже не знаю. Вряд ли, конечно, они к ней хвост прицепили — это уж было бы чересчур! Но девки, которые на неё работают, вполне могут и на Халдея чуть-чуть работать.
- Это какие девки?
- Ну, те, которые продают печенье в её палатках.
- Что они могут такого важного знать о ней?
Кирилл рассмеялся.
- Так ведь она с ними пьёт!
- Серьёзно?
- Конечно! Ты Ольгу, что ли, не знаешь?
- Давай ещё по одной.
- Давай!
Так пили ещё три раза, причём Серёга — лишь Фанту. Самый последний стакан он влил в Кирилла насильно. Кириллова голова моталась и дёргалась, поэтому половина водки была расплёскана. Она, впрочем, была бы лишней — Кирилл уже едва держался на стуле.
- Ну, как дела? - спросил у него Серёга, ставя стакан. Кирилл тяжело моргал. Казалось, кто-то держал его за ресницы.
- Серёга, слушай… Это не водка, это дерьмо какое-то!
- Да, дерьмо.
- Но ты — за меня? Ведь ты за меня? Скажи!
- Конечно, я за тебя, - подтвердил Серёга, после чего зашёл другу за спину и, достав пистолет, рукояткой дал ему по затылку. Большую силу прикладывать не пришлось — Кирилл был уже на грани потери пульса. Даже не охнув, он повалился навзничь вместе со стулом, ломая обе задние его ножки, и грохнулся без малейших признаков жизни. Волочить его в комнату оказалось непростым делом, так как он весил не меньше центнера. Но Серёга справился. Взгромоздив приятеля на диван, он быстро обшарил его карманы. В них оказалось всё, что он хотел получить — ключи от машины, ключ от ячейки, бумажник с банковской картой, небольшим кэшем и документами. Не успел лучший друг Кирилла переложить всё это в свои карманы, как зачирикал дверной звонок.
Серёга открыл. Вошла высокого роста дама в лёгком пальто поверх вечернего платья с неописуемым декольте, кружевных чулках и атласных туфлях на шпильках. Дёрнув Серёгу за нос, дама сказала ему «Привет!» голосочком Ольги. С трудом поняв, что это — она, Серёга прямо в прихожей обрисовал ей суть дела, вдыхая запах терпких духов и рома «Бакарди». Ольга его не перебивала. Когда рассказ был окончен, она спокойно осведомилась:
- Ты идиот?
- Да, я — идиот! Мы договорились об этом месяц назад. У тебя ещё есть вопросы?
- С чего ты взял, что имеешь дело с Халдеем? Кто это тебе сказал? Кирилл и его дружок, который перед тобой разыгрывал роль бандита?
- Позвони Левенштейну.
- Мишке? Зачем?
- Он может установить владельца машины по её номеру?
- Это и я могу, - ответила Ольга, достав из кармана сотовый телефон, - Ну, какой там номер?
- А-007-НТ, семьдесят седьмой регион.
- Дай мне сигарету.
Закурив, Ольга связалась с кем-то по телефону.
- Здравствуйте, Анатолий Викторович. Это Ольга Ткачёва. Да. Ой, как хорошо! Большое спасибо. У меня к вам ещё одна просьба. Вы можете мне назвать владельца машины с номером А-007-НТ, семьдесят седьмой регион? Спасибо, я подожду.
Ждать пришлось минуту, повторив номер ещё два раза.
- Спасибо вам, товарищ полковник, - сказала Ольга, выслушав удивлённый ответ, - я вам всё потом объясню. До встречи.
Убрав мобильник, Ольга прошлась до двери ближайшей комнаты, ноготком сбивая с тлеющей сигареты пепел. Вернулась. Остановилась.
- А где Кирилл?
- Валяется пьяный в маленькой комнате.
- Хорошо. Что ты предлагаешь?
- Трудный вопрос. Мы в разных условиях. Мне терять, как ты знаешь, нечего.
- А мне — тоже. Если ты свалишь, они с меня три шкуры сдерут, а потом замочат! Это ведь беспредельщики. Говори, что ты предлагаешь?
В глазах у Ольги от прежнего её взгляда осталось главное — бесконечность лисьей тоски по лунной дорожке в поле. Ещё Серёга заметил, что Ольга несколько похудела. Это совсем незначительное изменение её облика не казалось ему здоровым.
- Я предлагаю вот что. Сейчас поедем к тебе на рынок, заберём выручку.
- А что дальше?
- Пока не знаю. Но по пути я придумаю что-нибудь.
Давая такой ответ, Серёга был убеждён, что Ольга не будет им удовлетворена, и ждал вспышки ярости. Он ошибся. Велев ему подождать несколько минут, Ольга прошмыгнула в одну из комнат и стала рыться в шкафу, вышвыривая оттуда аудиокассеты и диски.
- Что ты там ищешь?
- То, что мне сейчас нужно. Пожалуйста, не мешай.
Серёга мешать не стал. Увидев на столике около телефона маркер и ежедневник, он выдернул из последнего чистый лист, подумал и написал записку следующего содержания: «Ничего не предпринимай, Я их ухандокал!» Вложив записку в руку Кирилла, он пошёл посмотреть, что делает Ольга. Та, свернув трубочкой сторублёвку и наклонившись, втягивала в нос порошок, рассыпанный на столе. Это дело так не вязалось с вечерним платьем и лайковыми перчатками, засунутыми в карманы пальто, что Серёга не сразу понял, чем это она занимается. Смотрел молча.
- Ах, твою мать! - прошептала Ольга, очистив стол и медленно выпрямляясь, - Вот это дело!
Лицо её было красным. Бросив купюру на пол, она хихикнула.
- Вот теперь я готова на что угодно!
- В вену пока не колешь? - спросил Серёга.
- Конечно, нет! Я что, наркоманка? Ну всё, идём!
Когда проходили мимо консьержа, Серёга вдруг всполошился.
- Оля! Ты взяла ключ?
- Какой ещё ключ?
- Вот дура! Не от машины.
- Сам идиот! Чего тебе надо?
- Он у меня, - обрадовался Серёга, сунув руку в карман, - слава Богу!
Вышли.
- Вот это осень! - крикнула Ольга, с прищуром глядя на солнце, - в какой-нибудь Барселоне сейчас, наверное, не теплее. Серёга!
- Что?
- А ты помнишь ночь нашей встречи?
- Помню.
- Ты тогда думал, наверное, что я дура?
- Я и сейчас так думаю.
- Вот урод! А я про тебя знаешь что подумала? Дай-ка вспомнить… А, я, кстати, так и подумала: Вот урод! Серёга, а ты бы что-нибудь изменил, если бы вернулся в ту ночь?
- Я бы тебя грохнул. Где он машину ставит?
- А вон за тот красный дом свернуть, там — стоянка.
Машины еле ползли по Пятницкой. Пешеходов на её узеньких тротуарчиках было много, но все они расступались перед Серёгой: каким-то лютым был его взгляд, как-то по-шпановски торчала из его рта сигарета, как-то по-идиотски смеялась Ольга, цепляясь за его руку. Ей было весело. Каблучки её звонко цокали.
- Серёг!
- А?
- Ведь мы с тобой натянули всех! Серёг, правда?
- Да.
- Хочешь новость?
- Ну?
- Ты помнишь Наташку?
- Спортсменку?
- Да! Прикинь, её отпустили!
Серёга вздрогнул. Замедлив шаг, поглядел на Ольгу.
- Не понял. Как? Ведь она мента пристрелила!
- А вот доказали, что не она, а кто-то другой вошёл, да и пристрелил этого мента.
- Но ведь ты — свидетель!
- Я была без сознания. А Кристинка в больнице всё подтвердила: кто-то вошёл да и пристрелил, а рыжая сучка — не при делах! И ещё другие нашлись свидетели.
- А платил-то кто за всё это?
- Да я понятия не имею. Видимо, тот, кому она дорога! Она ж — девка видная, да притом ещё работящая.
На стоянке охранник, предупреждённый Кириллом, потребовал документы. Серёга их предъявил.
- Отлично, - сказал охранник и указал на правую часть стоянки, - машина вон в том ряду.
- Серёга! - вдруг всполошилась Ольга под цепким взглядом отставного военного, - а ты точно ключ не забыл?
- Какой ещё ключ?
- Придурок! Не от машины же!
- Я его не забыл.
Было почти три. Сев в машину, Ольга немедленно пристегнулась. Этой привычки Серёга раньше за нею не замечал.
- Ты рад? - спросила она, следя, как он запускает двигатель.
- Ты о чём?
- О том, что она теперь на свободе.
- Я абсолютно её не знаю.
- Врёшь! Ты знаешь её отлично. Вы — одной крови. И ты, дурак, на неё запал!
С этими словами Ольга схватила своего спутника, притянула его к себе и накрепко присосалась к его губам своими губами. Он не сопротивлялся, но все её отчаянные попытки вызвать у него возбуждение оказались тщетными.
- Отсосать? - спросила она со злобой, резким движением оттолкнув его от себя.
- У нас мало времени.
- Хорошо. Я всё поняла.
- Что ты поняла?
- Бывшая бордюрщица — это жареный лёд.
Промолчав, Серёга выжал сцепление, одним пальцем толкнул рычаг, и, вырулив за ворота, свернул на Пятницкую.
- Пожалуйста, включи радио, - попросила Ольга, закуривая. Серёга включил. Машина наполнилась щебетанием Анжелики Варум. Она пела песню про городок.
Движение было плотным, но без заторов. Серёга вёл непривычный ему по размерам джип на четвёртой скорости, при обгонах переключаясь на третью.
- Вы с нею друг друга поняли на всю вечность, - сказала Ольга, стряхивая пепел с коленей, - найди её.


Глава третья

- Арам, у тебя не может быть с ними никаких дел, - говорил Халдей, - у ихнего финдиректора мама — азербайджанка. Ты, вообще, их должен поубивать, а не крышевать! Тебя не поймут, Арам! Скажу тебе более — тебя просто поднимут на смех. Это во-первых, а во-вторых — зачем тебе со мной ссориться? Я хороший.
- Халдей, я прожил на белом свете сорок семь лет и ещё ни разу не видел ни одного хорошего человека, который кричал бы, что он — хороший. Но вот тебе почему-то верю. Почему, сам не знаю. Да, ты мне часто кажешься неплохим. Поэтому не хочу никаких напрягов с тобой.
- Так они не будут претендовать на подряд?
- Опять ты меня не понял! Я имел в виду вот что. Работай на кого хочешь, но не тяни свои руки к моей земле. Во-первых, это против всех правил, а во-вторых — опасно это, Халдей! Опасно не только из-за того, что мы с тобой будем в контрах. Ты знаешь сам.
- Всё равно, скажи.
- Твой работодатель вряд ли тебя поймёт. И точно не вступится за тебя.
Халдей закурил. Его собеседником был Арам Гамиэлян, влиятельный вор в законе. Их разговор происходил на залитой солнцем веранде грузинского ресторана напротив ТАССа. Два собеседника пили «Кингзмараули» и ели нежный шашлык. За спиной Арама стояли двое телохранителей с автоматами. Ещё двое сидели в джипе, который повсюду сопровождал белый «Лексус» Гамиэляна. Оба автомобиля стояли перед верандой, приковывая внимание проходивших мимо людей. «Мерседес» Халдея был припаркован чуть дальше. Рядом с Халдеем сидел Вадим. Он ел очень мало, совсем не пил и не принимал участия в разговоре.
- Ты говоришь, что я тяну руки к твоей поляне, - мягко сказал Халдей, помолчав, - но это только отчасти правда, Арам! Да, ты эту фирму крышуешь уже пять лет, и с ней до сих пор ничего не происходило, я это знаю. Однако, этот участок на Новой Риге я ещё год назад обещал другим. Ещё год назад! Понимаешь?
- Халдей, а Красную площадь вместе с Кремлём ты ещё не пообещал никому?
- Послушай, Арам, послушай! Я тебя уважаю за то, что ты руководствуешься какими-то принципами. Любой, кто знает тебя и знает меня, так тебе и скажет: «Халдей тебя уважает!» Но если я не смогу помочь этим чувакам взять подряд, они пойдут выше. У них туда тропинка протоптана. И тогда ты будешь вынужден уступить, Арам — но не потому, что тебя попросят, а потому, что тебе велят. Арам, неужели так будет лучше?
- А кто мне может велеть? - спросил Арам, зацепляя вилкой большой кусок шашлыка, - у меня хозяина нет. Ты знаешь, кто я.
Стуча каблучками как можно громче, чтобы её появление не было неожиданным, подошла красивая молодая официантка — заменить пепельницу. На миг её задница оказалась рядом с Халдеем. Тот поглядел на неё, но этим и ограничился, к удивлению своего приятеля. Когда девушка отошла, Халдей поинтересовался:
- Ты говоришь серьёзно?
- Странный вопрос ты задал, - с набитым ртом заметил Арам, - найди человека, который скажет, что я хоть раз жрал с чьей-то руки!
- Я даже искать не стану, поскольку знаю, что не найду. Но я также знаю, что очень мало осталось таких, как ты — и не потому, что их убирают, а потому, что они меняются. Это так.
Арам пригубил вино.
- Погоди, Халдей! Ты сказал, что я буду вынужден уступить. Ты это сказал?
- Я это сказал. Но, должно быть, ты меня не так понял. Ты будешь вынужден уступить, конечно, не потому, что очко взыграет, а потому, что ты — человек разумный. А человек разумный при изобретении пороха вместо лука берет ружьё, а при изобретении двигателя внутреннего сгорания пересаживается с коня на автомобиль. Другая эпоха пришла, Арам! У власти — чекисты. И это уже не шутка. Это реальность.
И что же делает человек разумный, когда у власти — чекисты? Становится недоноском? Таким, как ты?
Халдей улыбнулся и поглядел на часы.
- Вот это ты зря. Но я всё равно отвечу. В сложившейся ситуации, от которой и мне тоскливо, вменяемый человек заканчивает твердить про свои поляны. В противном случае от него просто избавляются, потому что он становится лишним на этом празднике жизни. Вот мой ответ.
- Твои земляки тебя и уроют, - внезапно подал голос Вадим, - чтоб ты не мутил зря воду!
Гамиэлян смотрел пристально на Халдея. Тот смотрел на него. Два телохранителя сохраняли прежнюю неподвижность. Лица их были непроницаемы. Вадим вдруг набросился на шашлык, притом с нарочитой жадностью, демонстрируя земноводное хладнокровие.
- А давай, Халдей, решим так, - промолвил Гамиэлян, закуривая, - подряд на Новую Ригу делаю я. А тебе, чтоб ты от меня отстал, отдаю кафе возле Люберец, о котором ты говорил сегодня. Идёт?
Вадим рассмеялся.
- Мне не нужны кафе, - ответил Халдей, раздражённо дёргая желваками, - тем более, возле Люберец.
- Да, пожалуй, - важно кивнул головой Арам, - а может, ты объяснишь, почему тебе не нужны кафе возле Люберец? Там ведь место доходное!
У Халдея ответа не было.
- Потому, что тебя убьют за это кафе, - сам себе ответил Арам, - на меня никто и пикнуть не смеет, а вот тебя убьют. Это — мой ответ на все твои рассуждения о сменяемости эпох.
С этими словами Гамиэлян поднялся, утерев рот салфеткой, и не спеша зашагал к машине. Телохранители двинулись вслед за ним. Они сели в джип, Арам сел в свой «Лексус», рядом с водителем. Тотчас после того, как двери захлопнулись, оба автомобиля, дав резкий старт, свернули на Большую Никитскую и исчезли за поворотом.
Пару минут Халдей сидел неподвижно, не отрывая взгляда от бесконечности. Желваки на его щеках продолжали дёргаться. На веранде, кроме него и Вадима, не было никого. Три официантки встревоженно наблюдали за ними из ресторана. Вдруг, оглядевшись по сторонам, Халдей ударом ноги опрокинул стол. Вино рекой хлынуло на асфальт, разогретый солнцем. Вадим, вскочив, стал переворачивать другие столы и стулья, крича:
- Смерть пиковым! Я всех их вырежу! Всех, всех, всех! Ублюдки! Ублюдки!


Глава четвёртая

Раздосадованные беседой с Гамиэляном, два неразлучных друга решили пропустить по стаканчику в баре на Якиманке, куда немедленно и отправились.
Халдей был старше двадцатисемилетнего Вадима на восемь лет и противоположен ему во многом. Вадим имел вид вульгарный, Халдей — аристократичный. Носил костюмы. Вадим не жаловал женщин, Халдей не смог бы без них прожить ни одного дня и не упускал случая завести новое знакомство. Вадим к машинам был равнодушен, Халдей любил показать себя за рулём. Вадим сидел на игле, Халдей его презирал за это, предпочитая виски и ром. Их объединяло одно — работа. В смысле деловых свойств они также были очень различны. Халдей точнее стрелял, быстрее соображал, глобальнее мыслил, красноречивее разговаривал, а Вадим умел находить простые решения и молчать. Молчал он великолепно. В его безмолвии все тонули, кроме Халдея. Тот плавал в нём, как акула, откусывая кусок за куском. При этом Вадим был очень болтлив, а Халдей — не очень. Они любили друг друга до такой степени, что ни тот, ни другой не взялся бы замочить своего напарника меньше чем за сто тысяч, и то смотря от кого.
Посетителей в баре было немного, так как он входил в тройку самых дорогих баров Москвы. Халдей заказал португальский ром, Вадим — пиво. Сидя за столиком, они вновь прошлись парой матерных фраз по Гамиэляну, потом умолкли. Халдей воззрился на дам с профессиональными жестами и ногами, сидевших около барной стойки. Вадим ушёл в свои мысли. Тут принесли напитки. Сделав глоток из бокала, Вадим поставил его, уставился на Халдея.
- Халдей!
- Ну, что?
- Ты с этого быка сраного, как я вижу, на тёлок переключился?
Не ответив, Халдей достал сигарету и закурил. Действительно, он о Гамиэляне уже не думал. Вадим досадовал.
- Халдей, надо хотя бы с теми двумя ублюдками разобраться!
- Так ты у них полчаса сидел! Какого же … не разобрался?
- Да, я сидел у них полчаса, внимательно наблюдал и понял одно: надо быть внимательнее, иначе мы не увидим эти восемьсот тысяч! Я не уверен, что и Кирилл готов их отдать, а с его дружком вообще всё ясно. Он чеху вынул мозги, считай, ни за что, и по операм стрелял, как по зайцам! Короче, будут проблемы. Это верняк, Халдей!
- Ну, и дальше что? - раздражённо дёрнул плечом Халдей, - ведь это была твоя инициатива — рубить бабло с этих дураков! Если есть проблемы — решай.
Вадим хотел что-то возразить, но, видимо, передумал. С волчьей тоской оглядевшись по сторонам, он проговорил:
- Мне плохо! Мне очень плохо сегодня.
- Да, ты что-то расклеился, - подтвердил Халдей, - это видно. Может быть, тебе герыч полировать не водкой, а клеем? Некоторые угарно кайфуют от этой темы. Пакет на голову, и — вперёд!
- Халдей, ты дурак! И галстук у тебя пошлый.
Выдохнув дым, Халдей отпил из бокала.
- Значит, ты думаешь, он — безбашенный?
- Кто?
- Ну, этот, второй. Я, в принципе, знаю, что ты мне скажешь, я в другом смысле спрашиваю.
- В каком?
- Как ты полагаешь, понтово было бы его натравить на Гамиэляна?
Этот вопрос Вадима ошеломил.
- Халдей! Ты что, заболел? Я Гамиэляна сам продырявлю в пяти местах!
- Зачем тебе это надо?
Вадим, судя по его взгляду, ещё сильнее запутался.
- Ты о чём, Халдей? Объясни.
- О том, что он прав. Если мы его мочканём, это будет грубо против всех правил. И, вероятно, против всех интересов. Не точно, но вероятно — я до конца ещё не въезжаю, с кем у него какие дела. Убрать его без свидетелей не получится, с ним — бойцы. А если убрать и их — все сразу прочухают, чья работа. И вот отсюда вопрос: зачем тебе это надо?
- Я тебя понял, - сказал Вадим и задумался. Три красотки, сидевшие перед барной стойкой на табуретках, ушли. Осталась одна — высокая, белокурая, в мини юбке. Ей было лет восемнадцать. Она пила коктейль через трубочку, замечательно улыбаясь Халдею. Тот встал. Направился к ней. Сел рядом.
- Привет.
- Привет.
- Кого-нибудь ждёшь?
- Я даже не знаю. Наверное, никого.
- Как тебя зовут?
Ей стало смешно, как будто она услышала анекдот.
- Марина.
Какие были у неё ножки! Он провёл рукой по её бедру, обтянутому чулком. Рука, чувствуя волнующую упругость, сдвинула юбку. Снова раздался звонкий, задорный смех.
- Ой, какой ты шустрый!
- Что это у тебя под юбкой?
- Как что? Трусы.
- Ого! Ничего себе? А под ними?
- Не знаю, как и сказать.
- Можно посмотреть?
Она не сопротивлялась, только хихикала. Более зрелая, но не менее сексапильная барменша за стойкой хранила невозмутимость. Вдруг Халдей встал. Причиной этому было то, что вскочил Вадим. Он первый заметил, как в бар вошёл джентльмен в малиновом пиджаке и с таким лицом, что казалось — оно было скрупулёзно подобрано под пиджак, а не наоборот. Вадим и Халдей приблизились к нему с двух сторон.
- Ну, что там случилось? - спросил последний.
Малиновый джентльмен глядел на него встревоженно.
- Со стоянки только что позвонили. Сказали, что джип забрал не Кирилл, а его дружок, и с ним была тёлка. Высокая, дорогая, в цацках. Она у него спросила, взял ли он ключ, но не от машины. Он сказал: взял.
- Понятно. А где Кирилл?
- Консьерж утверждает, что он из дома не выходил.
- Когда они забрали машину?
- Двадцать минут назад.
- А что ж ты, дубина, сразу не позвонил?
- У вас телефоны выключены. Димон мне сказал, что вы от Никитских Ворот сюда собирались двинуть.
Досадливо кроя матом Гамиэляна, Вадим с Халдеем достали свои мобильники и включили их.
- Но ячейка в банке числится за Кириллом! - вскричал Вадим.
- И джип тоже числится за Кириллом, но взял его не Кирилл, - возразил Халдей, - короче, делаем так: ты, Пашка, гони на Новокузнецкую и тряси Кирилла, если он жив. А мы с тобой едем в банк. Если этот сучонок проведёт там хотя бы минут пятнадцать, то мы его перехватим. Где этот банк находится?
- На Семёновской набережной, около Электрозаводской, - сказал Вадим. И все трое вышли из бара. Вадим с Халдеем не первый год угощались в нём за счёт заведения, и охранники с барменами лишь облегчённо вздохнули, глядя им вслед. Марина, подтянув трусики и одёрнув юбку, опять взяла свой коктейль. К ней вскоре кто-то подсел.


Глава пятая

Халдей за рулём становился частью автомобиля, более точной и безотказной, чем прочие агрегаты. Но у Вадима в машине не самый сильный его инстинкт — инстинкт самосохранения, обострялся. Когда чёрный «Мерседес Е-320» мчался вдоль Яузы, совершая обгоны справа и слева, Вадим порой закрывал глаза и твердил:
- Халдей, ты дурак! Сбавь скорость.
- Заткнись, - отвечал Халдей, хладнокровно глядя то в зеркала, то вперёд. Машины, которые настигал его «Мерседес», шарахались от него, как кошки от бультерьера. Халдей курил и вовремя сбивал пепел, даже если при этом от катастрофы его отделяли доли секунды и сантиметры. Со всех сторон звучали сигналы, но они таяли позади за одно мгновение.
На Семёновской набережной Халдей снизил скорость, готовясь повернуть к банку. Но тут мобильник Вадима заверещал. Вадим прижал его к уху.
- Да! Хорошо, я понял.
Опустив телефон, он сказал Халдею:
- Не тормози.
- Что такое?
- С рынка звонили — ну, с Электрозаводской. Ольга снимает выручку со всех точек. Он — с ней. В руке у него — спортивная сумка.
- Странно, - сказал Халдей, не трогая педаль газа.
- Что странно, Халдей? Что странно?
- Как-то уж очень быстро они забрали лаве из банка! Надо проверить, были ли они там.
- Ты что, очумел? Гони к Электрозаводской! Мы их упустим!
Халдей решил, что его напарник на сей раз прав, и прибавил газу. Вадим связался с кем-то по телефону.
- Пашка, ну что там? Да? Интересно. Ладно, давай подтягивайся к Электрозаводской.
Убрав телефон в карман, Вадим сообщил:
- Кирилл там валяется пьяный вдрызг, на голове — кровь. А в руке — записка: «Я все проблемы решил, ничего не делай!» Как тебе это нравится?
- Мне ужасно не нравится, что здесь очень много народу, - сказал Халдей. Он уже сворачивал на Электрозаводский мост. Вадим засверкал глазами.
- Халдей! Сейчас я тебя не понял.
- Что непонятного? Если мы засветимся на двух трупах посреди улицы, шеф захочет узнать, какие мы дела крутим. Тогда у нас возникнут проблемы, так как эти дела ему не понравятся.
- Твою мать! Да как он узнает, что мы кого-то здесь завалили? Это всё враз заглохнет на низшем уровне!
- Ну, конечно! Средь бела дня из собственной тачки валим двоих, берём у них сумку, и всё заглохнет на низшем уровне? Размечтался!
Вадим был вынужден согласиться. Он временами бывал довольно вменяемым. Подъезжая к метро, Халдей вновь стал притормаживать.
- Они здесь! - завизжал Вадим, заметив стоящий на тротуаре возле метро синий джип «Чероки», - Халдей, проехай вперёд! Мы их подождём за Макдональдсом. Он не сможет здесь развернуться, слишком плотный поток!
- Я бы развернулся, - сказал Халдей, - но он не рискнёт. Вот как бы они отсюда не дёрнули на метро…
- Какое метро? Он — в розыске! Джип с блатнющими номерами — это его единственное спасение!
Миновав метро, а затем — Макдональдс и не доехав десятка метров до светофора перед МАМИ, Халдей аккуратно заехал на тротуар. Поставив машину так, чтобы можно было в любой момент с него соскочить, он заглушил двигатель. Было без десяти четыре. Транспорт, действительно, шёл довольно плотным потоком. Глянув по сторонам, Вадим достал из кармана пистолет Стечкина, осмотрел его и убрал.
- Что дёргаешься? - напал на него Халдей, - я тебе сказал — не действуй на нервы! Ты что, не понял?
- Понял я, понял, - пробормотал Вадим, - Ты лучше заткнись! У меня голова болит.
Закурили. Халдей смотрел в сторону метро. Смотрел очень пристально. Будь Вадим менее наблюдательным, он подумал бы, что его напарник читает номер каждой приближающейся машины. Но Вадим видел, что Халдей вовсе на них не смотрит, что он унёсся мыслями далеко. И сказал Вадим:
- Слышь, Халдей! А ну его, шефа!
- Да?
- Ну, конечно! Ты представляешь, я уж почти забыл, как выглядят человеческие мозги. Это не смешно! Что за жизнь пошла? Объясни, Халдей! Кончается, что ли, всё?
- Не знаю, не знаю. Что значит — всё? Всё просто не может вдруг взять да кончиться. Это ясно даже Гамиэляну. Всё-таки нефть — не баба, которая носит мини только до определённого возраста. Нефть всегда нужна всем. За неё всегда воевали. И всегда будут.
- Халдей, ты гонишь! Ещё десять лет назад и близко такого не было.
- Десять лет назад страна была зоной. Её расформировали. Думаешь, легко загнать всех обратно за колючую проволоку? Я даже не знаю, что для этого нужно.
- Ещё пара - тройка взрывов.
Солнце нагрело машину так, что Халдей счёл нужным включить кондиционер. Погасив окурок, он произнёс:
- Вот в эту пургу я просто не верю. Свобода — слишком сладкая штука.
- Только не для баранов, - сказал Вадим, - а их — большинство.


Глава шестая

- Я не люблю тебя, ты мне не нужен, мы не враги с тобой и не друзья… - звенел над всей площадью из колонок аудио-киоска трогательный девчоночий голосок. Другие девчонки, которые торговали на площади, пили пиво и реагировали на песенку. Огибая метро, чтобы подойти к джипу, Ольга с Серёгой спорили, любит Ольга такие песни или не любит.
- Да, раньше нравились, - признавала Ольга, - теперь другие люблю.
- Типа, поумнела?
- Типа того.
На душе у Ольги было светло и весело. Веселее во много раз, чем даже тогда, когда она понимала, что навсегда уходит с панели. Теперь она знать не знала, что её ждёт. Вполне допускала, что нечто гораздо более страшное, чем панель. Но было так весело!
Сев в машину рядом с Серёгой, Ольга взяла его сигареты и закурила. Она глядела на солнце, уже клонившееся к закату.
- Серёжка!
- А?
- Как дела?
- Не знаю.
- А у меня — хорошо! Знаешь, почему?
- Догадываюсь.
- Ну, это само собой! Но самое главное — мне теперь на всё наплевать. Вообще на всё! Веришь, нет?
Серёга охотно верил. Выехав на дорогу, он включил радио.
- Я задыхаюсь от нежности! - заорала Ольга вместе с Земфирой. Решив испортить ей настроение хоть немножко, Серёга вставил в магнитофон одну из кассет, валявшихся у Кирилла по всей машине, и нажал пуск. Взревел Мерлин Мэнсон.
- Ну на фига? - возмутилась Ольга.
- Чтоб ты не обоссалась от счастья. Мало того, что нанюхалась, так ещё сидит от музыки тащится!
- Быстро выключи эту мразь!
- На тебе нет кнопки.
Ольга вздохнула — дескать, не спорить же с идиотом! Достав из кармана деньги, она их стала ловкими взмахами пересчитывать. Миновали Макдональдс, перед которым множество посетителей разместилось за уличными столами. На светофоре перед МАМИ загорелся красный. Серёга затормозил. Он сразу узнал стоявший на тротуаре чёрный «Мерседес» с номером А-007-НТ.
- А ты говорила, что они умные!
Ольга вздрогнула, чуть не выронив деньги, и поглядела на «Мерседес». Потом — на Серёгу.
- Ой! Я боюсь.
- И правильно делаешь. Если эти ребята начнут стрелять, Кирилл разориться на ремонт джипа.
- Слушай, Серёга! Не надо меня пугать. Это просто свинство.
- Ладно, не буду. Сколько там насчитала?
- Десять семьсот, - ответила Ольга, пихая деньги в карман, - А что?
- Как раз на бензин.
- Десять косарей на бензин? Ты что, на край света собрался ехать?
У Серёги вертелась на языке неплохая шуточка, но он вспомнил о том, что дал Ольге слово не доводить её до истерики. И не стал. Взамен произнёс:
- Прокатимся за город. У меня дружок на шоссе торгует автомаслами.
- Чем? Какими маслами?
- Автомобильными.
Ольга глянула на приборы.
- Серёга, слушай, бензина — больше сорока литров. Ты его ещё хочешь на десять тысяч? И плюс — масла какие-то? Ты Москву собрался спалить?
- А разве я хуже Наполеона?
Тут загорелся зелёный свет, и путь был продолжен.
- Хватит с тебя и денег Кирилла, - предупредила Ольга, - ты их взял до хрена.
Съехав с тротуара, «Мерседес» двинулся вслед за джипом. Халдей особо не шифровался. И ему, и Вадиму было понятно, что маски сорваны окончательно. Соблюдая все правила, оба автомобиля достигли пересечения Большой Семёновской улицы с улицей Семёновский Вал и затем свернули, дождавшись стрелки, налево. На Щербаковской Серёга выполнил разворот и двинул к Преображенке. Участок между Щербаковской и Ткацкой был, как обычно, плотно забит, пришлось там потратить минут пятнадцать. Дальше дорога пошла свободнее, и Серёга, опять начав уделять повышенное внимание зеркалам, немедленно заподозрил, что «Ауди», мчавшееся теперь бок о бок с «трёхсотдвадцатым», имеет к нему какое-то отношение. Такой поворот событий не удивил его, так как он, не совсем шутя считая себя фигурой, равной Наполеону, предполагал, что Вадим с Халдеем возьмут его на двойной крючок. Но предположение требовало проверки. Свернув на Щёлковское шоссе, он добавил скорости и опять поглядел назад. «Мерседес» и «Ауди» продолжали мчаться бок о бок. Хоть ничего неожиданного в том не было, взгляд Серёги стал беспокойным. Это не ускользнуло от Ольги. От неё мало что ускользало.
- Ты что задёргался? - поинтересовалась она.
- Охрана удвоилась.
- Что, что, что? - пропищала Ольга и обернулась, щуря глаза. Её настроение также резко переменилось. «Ауди», как ядро, ударило в стену химической безмятежности, и она дала трещину.
- Ах, мудак! Дебил! Тварь! Придурок! О чём ты думал? Ты что, не знал, что этим всё кончится? Ты не знал?
- Откуда мне было знать, что они всю банду в штыки поднимут?
- Кретин! За миллион долларов можно двадцать дивизий в штыки поднять! Тормози, я выйду!
- Куда пойдёшь?
- На Тверскую! Я жить хочу!
- Ты знаешь, я тоже. Поэтому тормозить не буду. Какая на … Тверская? Ты не дойдёшь и до тротуара!
- Урод! Урод! - простонала Ольга. Потом она закрыла лицо ладонями и притихла.
На относительно свободном отрезке шоссе Серёга разогнал джип до ста двадцати. Мотор имел ещё большой запас мощности, но в условиях городского трафика он не мог быть задействован. Плюс к тому, джип по быстроходности уступал и «Ауди», и, тем более, «Мерседесу». Так что, давить на газ было бесполезно. Серёга и не рассчитывал оторваться. Проскочив один перекрёсток на жёлтый свет, что вынудило преследователей проехать его на красный, он, игнорируя вопли Ольги, вытащил «Парабеллум». Лишь после этого удостоил Ольгу усталым взглядом.
- Что ты орёшь? Это пистолет, а не положительный результат теста на беременность!
Перед светофорами собиралось много машин. Иногда, прежде чем Серёга успевал продолжить движение, красный свет загорался снова. Это произошло и около станции метро «Щёлковская». Зато теперь уж Серёга имел возможность стартовать первым. За ним стояло белое «Ауди». «Мерседес» Халдея стоял в соседнем, левом ряду, и чуть позади. Ещё раз поглядев в зеркало и налево, Серёга очень внушительно сказал:
- На пол!
Ольга молниеносно бросилась под приборы. Серёга снял «Парабеллум» с предохранителя. Подождав разрешающего сигнала, он опустил стекло и, взяв на прицел переднее колесо «Мерседеса», нажал спусковой крючок. Толпа у автовокзала повернулась на выстрел, однако в панику не ударилась, вероятно приняв его за хлопок глушителя. «Мерседес» мгновенно осел. Вадим с гневным криком выхватил пистолет. Халдей сделал то же, давя на кнопку стеклоподъёмника. Но, пока стекло опускалось, джип ушёл далеко. Машины, стоявшие рядом с ним, мгновенно отстали. Все, кроме «Ауди». Это было «Ауди А-8» — машина с таким же мощным, но более оборотистым, чем у джипа, двигателем.


Глава седьмая

На Кольцевой дороге Серёга сильно не гнал. Когда начинал питюкать антирадар, ещё притормаживал. «Ауди», вне зависимости от скорости, продолжало держать дистанцию сорок-пятьдесят метров. Серёга знал: Халдей ещё мог бы устроить на МКАДе бойню, Вадим — тем более, эти — вряд ли рискнут. Ольга продолжала мучить его нытьём с нотками истерики, предлагая различные варианты выхода из конфликта, один другого убийственнее. Серёга просто не мог понять, куда подевалась её стальная непрошибаемость. Видимо, решил он, она много слышала о Халдее. На самом деле, причина была в другом — падать с эйфории определённого сорта бывает иногда больно.
- Телефон тронешь — получишь в рыло, - предупредил Серёга, когда ему надоела вся эта книга жалоб и предложений. Но ситуация уже вышла из-под его контроля.
- Останови машину! Слышишь? Я выйду! Всё, мы расходимся!
- Остановка на МКАДе запрещена.
- Я выпрыгну на ходу!
- Ну, давай! Вперёд!
Ольга стала дёргать рычажок двери. Но дверь была заблокирована. Сломав ноготь большого пальца, Ольга расплакалась. Это было так неожиданно. Так нелепо, что у Серёги впервые за всю историю их знакомства возникло чувство неловкости перед нею.
- Если б на моём месте была Наташка, ты бы себя, наверное, так не вёл! - заметила Ольга, утерев слёзы платочком, - даже не потому, что она набила бы тебе морду, а потому, что её родители были обеспеченными людьми, давшими ей всё, и ей не пришлось стоять на панели!
Серёга спорить не стал. Миновав указатель «Люберцы», он свернул с Кольцевой дороги под указателем «На Рязань». На крутой подъём Лыткаринского моста джип вознёсся так, что чуть не взлетел. Этой дикой скорости Серёга придерживался до поворота на основную трассу под указателем «Бронницы. Коломна. Рязань. Челябинск.» Водитель «Ауди» не менял избранную тактику. Антирадар иногда подавал сигналы. Благодаря ему Серёга смог избежать проблем в Островцах, где была устроена гаишниками засада на лихачей. Водитель «Ауди» — соответственно.
Из невесть откуда взявшейся тучи заморосил, затем хлынул дождь. Светофор перед «Заозерьем» мигал зелёным. Вырвавшись на простор объездной дороги, тянущейся среди бескрайних полей до Бронниц, Серёга резко добавил газу. Свист ветра перешёл в вой. Дворники работали в самом быстром режиме, открывая глазам унылую панораму. Дорога — прямая, ровная, как натянутая струна, до самого горизонта была свободна. Двигатель джипа, взявший почти предельные обороты, рычал будто бы с угрозой — как цепной пёс, к которому тянут руку. Стрелка спидометра уползла за цифру сто девяносто. На глубоко залитом водою асфальте такая скорость становилась убийственной. Серёга об этом знал. Руль, стискиваемый им как горло врага, гудел, неровной вибрацией сообщая пальцам дикое напряжение всей машины. Она, казалось, всасывала в себя окружающее пространство, брошенное навстречу ей ураганом. Ольга молча курила, видимо продолжая думать о том, что с ней поступают дурно. Кассета с Мерлином Мэнсоном шла уже по второму кругу.
На этом самом шоссе атака и началась. Вначале сквозь хлопающий вой ветра и хрип чудовища донеслись гудки — один, другой, третий. Серёга бросил на зеркало мимолётный взгляд, но успел увидеть, как быстро «Ауди» приближается, настигая джип. Два луча фар иглами вспороли серую и густую, как сумерки, хмарь дождя. Гудки повторялись — всё громче, всё нестерпимее. Они действовали на нервы. Джип двигался в крайнем левом ряду, вплотную к газону. «Ауди», продолжая разгон в соседнем ряду, вскоре поравнялось с объектом своей погони. В следующую секунду крик Ольги заглушил всё — и неумолкающие сигналы, и ветер, и даже рёв надрывающихся моторов.
- Там пистолет! - завизжала Ольга, увидев, что стекло задней двери «Ауди» пошло вниз, - Серёга, сделай что-нибудь! Сделай!
Серёга сделал. Он круто вывернул руль. Это было смелым решением. Удар, скрежет, визг тормозов, визг Ольги, визг Мэнсона — всё смешалось в ушах Серёги, в глазах же всё закружилось. Он потерял управление. То, что произошло потом, заняло секунды четыре. Трёхтонный джип, развернувшись, вылетел на газон, проскакал по кочкам полсотни метров, подкидывая Серёгу с Ольгой до потолка, и остановился.
Мэнсон продолжал петь. Дворники шуршали. Дождь барабанил. Придя в себя, Серёга сделал попытку осмыслить происходящее. Он, вне всяких сомнений, жив. И, кажется, цел. Цела и машина. Даже мотор не заглох. А они? А Ольга?
Скосив глаза, Серёга увидел, что Ольга на него смотрит, повернув голову. Так стеклянен был её взгляд, что он поначалу даже не понял, жива она или нет. Решил спросить прямо.
- Оля, ты как? С тобой всё нормально?
- Лучше не говори со мной, идиот!
Несмотря на то, что этот ответ был дан замогильным голосом, у Серёги после него не осталось даже крупицы сомнений в том, что его подруга жива. Под сиденьем нашлась бутылочка Кока-колы. Кирилл её покупал в Тарасовке. Пока Ольга пила, Серёга, на всякий случай держа в руке «Парабеллум», дал задний ход. Дорожное ограждение над крутым, высоким откосом было проломлено. «Ауди» — а точнее, то, во что оно превратилось, лежало кверху колёсами метрах в ста от края дороги. Судя по повреждениям, иномарка эти сто метров прокувыркалась, ломая кости всем тем, кто в ней находился.
- Их там, как минимум, трое, - сказал Серёга, включая первую передачу.


Глава восьмая

Халдей менял колесо очень осторожно, боясь запачкать костюм, поэтому провозился двадцать минут. Столько же ушло у него на то, чтоб сбегать в кафе у автовокзала и вымыть руки, а заодно успокоить нервы бокалом рома. Вадим неистовствовал в машине. Каждые три минуты он звонил Пашке и спрашивал, как дела. Тем временем, туча уже нависла и над Москвой. Упали первые капли.
- Ну, где они? - поинтересовался Халдей, вернувшись за руль и дав резкий старт.
Вадим опустил мобильник.
- За Люберцами, на новой дороге. Пахан обходит его со скоростью двести двадцать.
- Как бы и нас он не обошёл, Пахан твой, - проговорил Халдей, включив ближний свет и дворники.
- Пашка-то? Застремается!
Пока мчались по МКАДу и по Рязанке, Вадим раз двадцать пытался связаться с Пашкой. Последний, ясное дело, не отвечал. Однако, Вадим сохранял спокойствие.
- Ничего! Наверное, они все из машины вышли, а телефоны оставили.
- Да, именно так, и никак иначе, - съязвил Халдей. Всё вокруг захлёбывалось дождём. Вадим совершенно не представлял, как можно при такой видимости держать скорость под двести. Халдей держал, иногда выруливая на встречную. Все безмолвно давали ему дорогу. Миновав эстакаду между Островцами и Заозерьем, Халдей внезапно затормозил.
- В чём дело? - спросил Вадим, впервые за полчаса сорвавшись на крик.
- Надо подкачать колесо.
- Ты что, Халдей, очумел?
- При двухстах машину ведёт. Возьми насос из багажника и надуй колесо до двух атмосфер. Иначе мы нахлебаемся из-за этого колеса.
- А почему я?
- Потому, что я его поменял. Теперь твоя очередь с ним валандаться.
- А ты что, не мог сразу запаску эту проверить?
- Ты меня торопил. Ты хорошо знал, что нельзя мне под руку тявкать, однако только этим и занимался, сидя в машине!
Возразить было нечего. Поглядев на Халдея испепеляюще, Вадим вылез, достал насос и начал под ливнем накачивать колесо. Просвистывающие мимо автомобили смачно захлёстывали его потоками грязи. Халдей был прав — колесо стояло почти на диске. Восстановив в нём давление, Вадим бросил насос в багажник и, с ненавистью захлопнув его, вернулся в машину. С него стекали ручьи. Халдей, молча посмеявшись над ним, продолжил движение. Красный свет перед Заозерьем его не остановил. Пристегнувшись, Вадим опять взял мобильник. Ему опять никто не ответил. На этот раз он взорвался.
- Мать твою драть! Да что же это такое там происходит?
- Не кипятись. Паша занят. Считает деньги.
Вадима аж передёрнуло.
- Что ты льёшь керосин, Халдей? Я не понимаю, зачем тебе это надо? Лучше заткнись! Лучше по-хорошему заткнись, понял?
«Мерседес» шёл со скоростью совершенно неимоверной. Вадим ещё не раз и не два пытался связаться с Пашкой. Попытки эти были прекращены тогда лишь, когда Халдей, обладавший более острым зрением, различил впереди несколько стоявших в правом ряду патрульных машин с включёнными маячками, две «Скорых помощи» и толпу зевак. Машины последних стояли вдоль ограждения, трёхметровый кусок которого был сворочен.
- Останови, я выйду! - крикнул Вадим.
Халдей также вышел. Дождь ослабел. Команда спасателей уж закончила своё дело, вскрыв при помощи специальных инструментов двери белого «Ауди», искорёженного до полной неузнаваемости. Четыре широколицых трупа кое-как выволокли, сложили на целлофан.
- Грузите, - сказал санитарам врач, осуществив поверхностный осмотр трупов, - мертвее не бывает.
И закурил. Милиционеры начали разгонять толпу, которая могла помешать подносить к машинам тела погибших. Зрелище вызвало интерес. Лишь Вадим с Халдеем сели в машину, не удостоив своих дружков прощального взгляда с близкого расстояния. Они оба видели на своём веку во много раз больше трупов, чем вся толпа вместе взятая.
- Я тебе говорил, что он — шизанутый! - вскричал Вадим, со всей силы хлопая дверью. Халдей кивнул. Ему сейчас не хотелось раздувать ссору, напоминая напарнику, кто из них всё это затеял и организовал. Запуская двигатель, он спросил:
- Как думаешь, он куда мог двинуть от Бронниц?
- Куда угодно!
- Что значит, куда угодно? Ты на него целую неделю рыл информацию! Думай, думай!
Вадим почесал затылок.
- Слушай, а где Коломна? Не на одном шоссе с Бронницами?
- Ну да, на одном.
- У его родителей под Коломной дача!
- Ты ничего не путаешь?
- Нет! Менты мне это сказали точно! Жми, Халдей, жми! Если будешь ехать, как ехал — мы его перехватим на полдороге.
Халдей дал старт. Вадима вдавило в спинку сиденья. После увиденного настроение двух приятелей изменилось. Халдей стал ещё более флегматичен и молчалив, а Вадим, напротив, развеселился и поминутно бросал различные реплики, вроде:
- Порву, как мойву! А во всём ты, Халдей, виноват!
Халдей отвечал коротко, одним словом: «Заткнись!», иногда — двумя: «Пасть захлопни!»
Потом Вадим вдруг сказал:
- Удачно всё получилось! Ведь всё равно пришлось бы упаковать их, всех четверых! Они ж — идиоты! Так, Халдей?
- Так.
- Один из них — спьяну, сдуру, проговорился бы, и тогда проблем бы не разгребли. Да, так бы всё вышло! А Пашка кинул бы нас, сказал бы: «Не было ничего!», а сам бы заныкал. Верно ведь, Халдей?
- Верно.
- Да я скорее бы удавился, чем отстегнул этим спермоглотам хоть три копейки! Короче — нет их, и хорошо. Баранам — баранья смерть. Халдей, как ты думаешь?
- Головой, - ответил Халдей, внимательно глядя вдаль, где уже виднелась развилка.
- Да ты идиот, Халдей! Козырно ведь всё срастается! Ништяк просто. Главное, жми!
Халдей жал. Разъезд. Указатель: Налево — Бронницы, направо — Кашира. Дождавшись разрешающего сигнала, Халдей повернул налево.
- Скоро и здесь гаишник воткнут, - предсказал Вадим, - вот увидишь.
Дорога к Бронницам была узкой. Пришлось плестись за колонной грузовиков. Возможности для обгона не представлялось. Вадим с завидным усердием продолжал играть на нервах Халдея. Поскольку все насущные темы были исчерпаны, он предался воспоминаниям. МАЗы еле ползли, чадя чёрной копотью. Улучив момент, Халдей круто вырулил за двойную сплошную и обошёл колонну по встречной, развив при этом скорость под триста.
- Сука, менты! - заорал Вадим.
- Пора их отстреливать, как собак, - проворчал Халдей, ударив по тормозам перед придорожным милиционером, который ему свистел, подняв палку. «Трёхсотдвадцатый» остановился посреди лужи. Что-то сказав своему напарнику, находившемуся с радаром в машине, милиционер подошёл. Халдей опустил стекло.
- Ну, что тебе надо? Быстрее! Времени нет.
- Обгон, вообще-то, здесь запрещён, - робко произнёс блюститель порядка, сразу поняв, с кем имеет дело, - двойная сплошная, видите ли…
- Ты что, меня правилам собрался учить? Может, тебе денег за это дать? Или по голове?
Инспектор молчал, как двоечник у доски.
- Ты, козлина, перед кем палкой машешь? - орал Халдей, - как тебя зовут?
- Старший лейтенант Перепёлкин, второй батальон Госавтоинспекции Раменского района.
- Запомни: ты капитаном, сука, не будешь!
- А в следующий раз тебя, дурака, вообще убьют, - прибавил Вадим, - всё, Халдей, вперёд!
Стекло поднялось. «Мерседес» рванул, взметнув брызги. Поглядев ему вслед, старший лейтенант вернулся туда, где прежде стоял.
- Ну, что? - спросил у него напарник.
- Сделал предупреждение.
- Ты ему или он тебе?
- Догони, спроси.
- Кто они?
- Беспредельщики.
Подмосковный городок Бронницы — симпатичный: с прудиком, с церковью, но не тихий, так как центральная улица его — Рязанская трасса. Благодаря объездной дороге от Заозерья, построенной в девяносто восьмом году, основная часть транспортного потока проходит с этого времени лишь окраиной городка, не перегружая центр. Главную развязку на выезде за городскую черту в челябинском направлении контролирует единственный в городе пост ГАИ. Свернув на шоссе, Вадим и Халдей увидели припаркованный у поста синий джип «Чероки». Макушка Ольги виднелась над подголовником. Более никого в машине не наблюдалось.
Пока Вадим визжал от восторга, его напарник миновал пост. Проехав ещё сто пятьдесят метров, он обнаружил отличное место для выжидания. Это был небольшой отрезок обочины, со стороны Бронниц скрытый торговым стендом. На его полках пестрели сотни пластиковых канистр с маслами и прочей автомобильной химией. Возле стенда стояли синие «Жигули». В них спал, надвинув на глаза кепку, один из двух продавцов. Второй придорожный химик прохаживался поблизости, хоть машины его задевали брызгами, набирая скорость после поста, а ледяной ветер всё норовил вырвать зонт из его руки. Конечно же, парню было не привыкать к мерзостям осенней погоды.
Халдей припарковал «Мерседес» около машины маслоторговцев с таким расчётом, чтоб видеть джип у поста ГАИ.
- Никуда не денется, - заявил Вадим, озираясь, - а девка вроде нас не заметила. Да, Халдей?
Халдей не ответил. Он недовольно закуривал. Городская черта была позади. С одной стороны дороги располагались частные домовладения, а с другой — кафе, магазины, автозаправка. Поток машин на Рязанке не был обильным.
- Да что такое там происходит-то? - разозлился Вадим спустя две минуты, - Может, они на него браслеты надели и уголовку вызвали?
- Нет, они на него надели презерватив и встали перед ним раком.
Вадим неистово засопел. Он очень надеялся, что Халдей ему как-то обстоятельно возразит, и вот — на тебе!
- Очень странно, что проститутка сидит в машине, - сказал Халдей, - это может значить только одно — что и деньги тоже в машине. Иначе за каким … ей там сидеть?
- Да если бы деньги остались в джипе, она бы с ними в один момент усвистала! Сидит она потому, что просто не может выйти. Гаишники её заперли, чтоб без лишних свидетелей рассовать бабло по карманам! Это коню понятно. Короче, жди меня здесь, да … не щёлкай смотри! Я скоро.
Дёрнув рычажок двери, Вадим открыл её.
- Стой, придурок! - крикнул Халдей, схватив его за рукав. Вадим раздул ноздри.
- Слушай, Халдей! Придурком я был бы, если б легавым деньги дарил. Пусти!
Халдей отпустил.
- Хорошо, иди. Но только не вздумай шефу от них звонить! Иначе мы до Москвы с тобой не доедем. Понял?
- Сам разрулю, - ответил Вадим, и, выскочив из машины, захлопнул дверь.
Халдей проследил, как он, подняв воротник, шлёпает по лужам к посту. Также проследил за ним продавец, которому не сиделось в машине, хоть он промок до последней нитки. Когда Вадим отошёл на сотню шагов, торговец приблизился к Мерседесу и постучал в стекло водительской двери.
- Что тебе надо? - спросил Халдей, опустив стекло.
- Простите, у вас, по-моему, правое колесо спустило.
Продавец говорил так медленно и так громко, что Халдей не услышал, как дверь «Жигулей» открылась. Но когда через миг открылась правая дверь его «Мерседеса», он обернулся. И, разумеется, удивился. Ему в лицо смотрел пистолет.
- Вадима я понимаю, - сказал Серёга, скинув чужую кепку, - он идиот. Но ты-то, Халдей, зачем притащился в эту деревню?
- Конечно, не за капустой, - сказал Халдей, - ведь я понимаю, что ты не мог её взять. Спрячь свою хлопушку, придурок! Мне этот наркоман уже надоел. Когда он вернётся, я его завалю, и будем работать вместе.
- А мы уже вместе и работаем.
Продолжая держать Халдея на мушке, Серёга сел в «Мерседес» и захлопнул дверь. Крепко уперев «Парабеллум» Халдею в бок, он просунул руку за борт его пиджака и вынул из кобуры пистолет с глушителем. Положив его под сиденье, задал такой вопрос:
- А что у тебя во внутреннем кармане лежит? Лопатник?
Халдей кивнул.
- А ну, перекинь ему двести баксов.
Достав бумажник, Халдей раскрыл его и вручил продавцу названную сумму. Когда последний вернулся в свою машину, Серёга жестом велел Халдею поднять стекло. Халдей это сделал. Вырвав затем у него бумажник, Серёга одной рукой достал из него оставшиеся купюры и запихнул их в карман. Бумажник вернул Халдею.
- Сроду их не носил. Так скажи, Халдей, ты за каким … сюда припёрся?
Когда Халдей попадал в дерьмо, он предпочитал держать рот закрытым, чтоб ненароком не наглотаться этой субстанции. Потому Серёга на свой вопрос и ответил сам:
- Конечно же, ты на меня обиделся, потому что тебе тринадцатого числа слили информацию про дискету. Если бы ты её заграбастал, то взял бы гораздо больше, чем миллион! А возле подъезда остался ты для того, чтоб не дать чеченцам опять войти в него раньше, чем Вадим выйдет. Они бы тебя послушались. Я всё правильно понимаю?
- Слушай, а ему в голову не пришло, что его за эти две сотни баксов порвут на двести клочков? - перебил Халдей, указав глазами на «Жигули», - как ты смог его уломать на такое дело?
- А мы с ним очень похожи, - сказал Серёга, - как раз поэтому я сюда и приехал.


Глава девятая

Молоденький лейтенант, несмотря на дождь, работал с большой охотой. Отправив жену отдыхать на остров Маврикий, он малость поиздержался на проститутках и вот теперь старался как следует залатать дыру в семейном бюджете, чтобы не получить по башке от своей любимой. Первые два часа дежурства прошли успешно: трое попались на техосмотре, один отдал сто рублей за грязные номера да полторы тысячи прилепились от пьяной бабы в «Патфайндере» за проезд на красный. Вот это была удача! То, что за смену требовалось отдать комбату с целью последующего распределения по верхам, набралось сполна, теперь можно было работать лишь на себя. И вот тут случилось самое-самое интересное. У поста вдруг затормозил синий джип «Чероки». Из него вышел парень с часто моргающими глазами и в двух словах объяснил, что ему, мол, срочно необходимо сбегать домой за какой-то вещью, живёт он близко, оставить джип без присмотра он опасается, а подъехать к дому на нём — тем более, потому что в джипе — девчонка, с которой он собрался ехать на юг, а дома — жена, которая полагает, что он поедет на север по делам фирмы, да не на джипе — на поезде, а о существовании джипа она вообще не знает, искренне веря, что её муж — в долгах как в шелках. У бедного лейтенанта всё в голове запуталось. Ясно было только одно: ему просто так давали пятьсот рублей. Он взял их, и странный тип убежал. Однако, заметив на джипе вмятину и московские номера, инспектор немножко насторожился.
- Откуда вмятина? - обратился он к красавице-пассажирке, которая, опустив стекло, весело тянула рот до ушей с готовностью поболтать.
- А, вмятина-то? Да ты не поверишь! Когда мы эту хреновину обмывали — ну, в смысле, это корыто… ну, в смысле, джип — Кирилл об него бутылку шампанского звезданул! Ну, как об корабль. Нормально, да?
- Да, нормально, - расслабился лейтенант, - ну что ж, у богатых — свои причуды.
- Ещё какие! Вот у него в Москве…
- Он ведь местный!
- Прописан-то он в Москве! И там у него квартира знаешь какая? В одной прихожей вот этот джип развернётся. Я как-то раз заблудилась в ней — ну в квартире. Короче, ночью ищу, пардон, туалет, и вдруг — натыкаюсь на холодильник. А у него холодильник — до потолка, и сверху часы какие-то. Вижу дверь — ну, думаю, туалет, А дверь открываю — …! Холодильник!
- А что он дома-то позабыл? - Спросил лейтенант, закуривая.
- Да огромный лопатник с баксами! Ты прикинь, какой чумурудок? Мы, типа, в Геленджик собрались, и только отъехали, а он — ой! Твою мать! Где баксы? Их у него до чёртовой матери, а жена — не в курсах. Найдёт — круто будет!
Ольга разговаривала с гаишником, энергично жестикулируя и хихикая. Лейтенант рассматривал собеседницу с интересом.
- А почему он боится так за свой джип?
- Да он не за джип боится, а за меня! У него врагов знаешь сколько? Меня и похитить могут, и застрелить, и даже взорвать вместе с этим джипом.
- Ты извини, меня тут работа ждёт! Я пойду.
- Куда ты пойдёшь? Стой здесь! Меня нужно охранять от всяких там террористов. Да он тебе ещё отбашляет, ты только стой! Хочешь, я тебе расскажу, как мы поросёнка везли в багажнике?
- Не хочу.
- Короче, собрались мы, типа, за поросёнком…
- Каким ещё поросёнком?
- Ну, поросёнок! Ты что, не знаешь? С пятачком, хрюкает — хрю-хрю-хрю, смешной, толстый, розовый!
- И что дальше?
- А у Кирилла тогда ещё джипа не было. Вроде, «Форд» был. Да, точно, «Форд». Короче, мы поросёнка в мешок засунули, и — в багажник. А он был пьяный в блевотину!
- Поросёнок?
- Да нет, Кирилл! Он сам был как поросёнок. Короче, мне пришлось сесть за руль. Фигачим по Ленинградке. А поросёнок, сука, как-то из мешка выбрался и давай по всему багажнику тусоваться! И, …, козёл, орёт, как будто его уже вовсю режут! Кирилл взбесился. Достаёт шпалер и говорит: «Тормози!» Короче, решил поросёнка этого заколбасить прямо сейчас. А я ему говорю: «Не надо, он ещё маленький!» А Кирилл орёт: «Тормози!» Но я не затормозила. Короче, вижу — «Мерс» большой едет, взяла да и протаранила его. Ну, чтоб этот придурок про поросёнка забыл, понимаешь? Вот так я сделала. Встали. Из «Мерседеса» вываливает мужик с большой монтировкой. Кирилл выходит, очумевший, со шпалером. Ну, мужик тот, конечно же, обосрался и говорит: «Нет проблем!», в «Мерседес» свой прыгнул и улетел. И мы едем дальше. Кирилл уж про поросёнка забыл. Шпалер в речку бросил. И вовремя — на посту тормозят нас сраные мусора… ой, чёрт! Извини.
- Да ничего страшного.
- Ну, короче, милиционеры нас тормозят. Кирилла облапали, меня — тоже. Салон обшарили. Шпалер ищут! Потом один из них говорит Кириллу: «Открой багажник!» Кирилл ему говорит: «Нельзя! Если я открою, то поросёнок выскочит и, короче, фиг ты его поймаешь!» А тот уже в багажнике не орёт, ну как назло! Веришь ли? Мусора обрадовались: ага, думают, в багажнике-то, наверное, шпалер-то и лежит! Ну, Кирилл подходит к багажнику, кулаком по нему ударяет сверху и говорит: « Ну, сука! Если ты выскочишь — из тебя шашлык будет, клянусь тебе, через час!» И с этими словами открыл багажник.
- И поросёнок выскочил?
- Не фига! Наверное, понял. Сидит, тварь, смирно и смотрит так! Ты прикинь? Менты оборжались. Катались прямо. Отдали мы им, короче, эту свинью, которая от них сразу удрала в близлежащий лес, и дальше поехали. Ты, наверное, спросишь, как поросёнок от них свинтил? Я и не заметила. Вижу только — они орут, а он, поросёнок, бежит от них и скрывается! Как-то выскользнул.
- А мужик в «Мерседесе»?
- А что он мог доказать? Он ведь сам покинул место аварии.
- Что-то долго бегает твой Кирилл, - сказал лейтенант, оглядываясь.
- Сейчас, наверное, прибежит. Он близко живёт. Я пока тебе расскажу, как мы вообще с ним встретились. Я сама — из Петрозаводска. Это Карелия. Ты там не был?
- Нет.
- Ну и молодец. Там не фига делать. Там у меня полно всяких родственников. Они все долбанутые на весь мозг, особенно папа. Он — замполит. Прикидываешь, вообще, что это такое? Один солдатик не выдержал, морду ему набил. И правильно сделал. Как-то раз взяла я у папочки пистолет и пошла к двоюродной сестре в гости. Она решила в суд на меня подать из-за дачи, которая после нашей бабки осталась. Муж у неё, у этой сестры, бандит один местный. Кирилл тогда мотался в Карелию по делам своей фирмы и его знал, этого бандита. Ну, я ему, бандиту этому, говорю: «Мне — по фигу, кто ты есть, сучара! Коснись чего — ты проклянёшь день, когда на дуре этой женился! Она, мразь, слишком многого захотела!» Словом, беру я у папочки пистолет, направляюсь к ней. А у неё в хате, возле двери…
- Чья это машина? - спросил Вадим лейтенанта.
- А вам-то что? - спросил тот.
Вадим осмотрелся. Две патрульных машины. В окошке постовой будки виднеется голова в фуражке. Сколько их там ещё? Двое? Трое? Впрочем, на это было плевать. В голове Вадима зловеще дёргалась мысль: «Сейчас или никогда! Ведь вот они, прямо здесь! И их надо взять, пока не примчались оперативники!» Во рту сохло. Сейчас или никогда! Вадим недолго раздумывал. Вадим привык брать нахрапом. Но, когда он бросил взгляд внутрь джипа, его рука замерла. В замке зажигания торчал ключ. На нём висел пульт. Это означало, что Ольга не заблокирована, а стало быть — никаких проблем у Серёги нет. Так почему Ольга не убежит с деньгами? Мента боится? Все проститутки знают, что у ментов на деньги — чутьё. А если Серёга куда-нибудь отлучился с ними, пообещав ей вскоре вернуться? Э нет, вот этого проститутка точно не допустила бы! Этот вариант отпадает.
- Остановите его! - пронзительным визгом оборвала ход мыслей Вадима Ольга, - остановите! Это убийца!
- Какой убийца? - пробормотал лейтенант, дёрнувшись рукой к кобуре.
- Хороший, - сказал Вадим. Двадцатизарядный пистолет Стечкина у него в руках заменял пулемётную батарею. Пули за три секунды изрешетили и лейтенантика, и колёса двух патрульных машин. Со звоном посыпались стёкла будки, содержимое коей сразу благоразумно улеглось на пол. Ольга зашлась отчаянным воплем. Прыгнув за руль, Вадим запустил мотор и с рёвом его, который услышал весь городок, вывел джип на трассу.
На одном выдохе сорвав голос, Ольга закашлялась.
- Где бабло? - спросил у неё Вадим.
- Да нету никаких денег!
Однако, разубедить Вадима было немыслимо. По косому взгляду его поняв, что он совершенно точно впечатает ей в лоб пулю, если ещё хоть раз от неё услышит, что денег нет, она простонала:
- Деньги в багажнике!
- А Серёга?
- Они его отпустили, и он пошёл в магазин воды мне купить!
Стёкла «Мерседеса» были затемнены. К тому же, Вадим и не имел времени останавливать на нём взгляд.
- Поехали, - как бы даже задумчиво предложил Серёга, но пистолетом Халдею в бок ткнул вполне решительно. И Халдей, храня безразличный вид, двинул «Мерседес» вслед за джипом. Его дружок управлял последним довольно лихо, хоть не садился за руль уже много лет — с тех пор, как сел на иглу. Почти на предельной скорости джип промчался сквозь две деревни, стоящие на Рязанском шоссе, Боршеву И Вохринку. Миновав после них ещё километров пять и свернув на узенькую просёлочную дорогу, Вадим погнал машину прямо через поля, слегка затемнённые сумерками и ливнем. «Мерседес» преодолевал грунтовку с трудом, буксуя на каждой ямке, на каждой кочке. Но не особенно отставал.
Местом остановки Вадим избрал крохотную рощицу — семь берёзок, затерянных среди пашней. Вспаханные поля тянулись до горизонта, только с одной стороны вдалеке мерцали огни шоссе.
- Включи, Халдей, фары, - сказал Серёга, - близко не подъезжай. Мотор не глуши.
Халдей всё исполнил. Когда он остановил машину, Серёга дважды выстрелил ему в бок. Ткнувшись носом в руль, Халдей замер. Из его рта закапала кровь. Хотел Серёга выпустить ещё одну пулю для пущей верности, но раздумал, поскольку кровь перестала течь.
- Что сидишь, Халдей? Вылезай! - грянул над полями весёлый крик. Выпрыгнув из джипа на рыхлую чавкающую землю, Вадим поднял дверь багажника и достал из него спортивную сумку. Радостно потрясая ею, продолжил:
- Давай, Халдей, решим так: Мне — вот эту сумку, а тебе — бабу! Ты ведь баб любишь, Халдей! Ведь так?
Халдей не ответил. Ему уж было не надобно ни того, ни другого. Расстегнув сумку и обнаружив в ней штук двадцать пакетов сухого корма, который Кирилл купил для Танькиных псов да забыл отдать, Вадим погрустнел. Сумка и пакеты шлёпнулись в грязь.
- Ах ты, сука драная! - простонал Вадим, бросаясь к машине. Распахнув дверь, он выволок Ольгу за волосы.
- Серёга! - крикнула Ольга. Раздался выстрел. Ольга с воплем рванулась и отбежала, оставив в руке Вадима целую прядь волос, которые были вырваны с корнем. Вадим упал на колени, прижав ладонь к животу. Сквозь пальцы сочилась кровь. На лице Вадима, всё ещё искривлённом яростью, а не болью, довольно долго, с четверть минуты, не было никаких других чувств, кроме этой ярости. А потом он поднялся, глядя на своего врага с большим удивлением в широко раскрытых, ясных глазах. И сделал два шага. Вторая пуля попала прямо в лицо.
- Отмучился раб божий, - сказал Серёга. Он стрелял так спокойно, будто бы перед ним была простая мишень и ничего больше. Так же спокойно он подошёл к убитому, и, обшарив его карманы, вытащил деньги — несколько сотен долларов. Пистолет оставил. Свой «Парабеллум» убрал обратно в карман. Ольга громко хлюпала носом, глотая слёзы вместе с дождём.
- Ты возьмёшь браслет? - спросил у неё Серёга. Она решительно отказалась.
- Ты зря боишься покойников, - произнёс Серёга, - они прикольные! Ну, пошли.
- Мы пойдём пешком по этой грязи?
- Мы пойдём пешком по этой грязи.
Ольга покрутила башкой.
- А где же Москва? В какой она стороне?
- По-моему, слева.


Почти конец

(Продолжение в романе "Шеф")

Москва, 1999 — 2015.

Авторские права нотариально заверены