Студент

     Поздняя осень. Самара, конец девяностых годов. Каждый день моросил дождь, забирался за шиворот в теплые одежды, мочил обувь и сигареты, которые прохожие держали в зубах. Курить подмокшую сигарету совсем не то, поэтому курильщики скапливались под козырьками остановок или под навесами киосков.
     В конце ноября стало морозить по ночам. Небо стояло ясным, усыпанным, как веснушками, звездами. Опавшие листья вмерзали в почву, и на рассвете лужи, оставленные дождем, превращались в причудливые иллюминаторы на поверхностях асфальта и голой земли.
     Иногда шел снег. Ложился на дороги города пушистым легким слоем, в котором люди оставляли дырявые следы. Через пару часов в городском шуме и суете снег незаметно исчезал, и только пар изо рта напоминал всем, что близится зима.
     Старенькая пятиэтажка с двумя подъездами, желтая штукатурка фасада облупилась еще в перестройку, да и сам дом, наверное, еще помнит похороны Сталина. Во дворе ребята кормят голубей семечками. И вдруг грохот в одном из подъездов, кто-то сбегает по ступеням, открывается деревянная дверь (знаете, такие двери зачем-то красят в такой ужасный пурпурно-коричневый цвет поверх несчищенной старой краски). Голуби, с шумом хлопая крыльями, поднимаются в воздух, а из подъезда вылетает куртка с капюшоном и с сумкой на левом плече и бежит в сторону дороги, чтобы сесть на трамвай. Знакомьтесь – это наш герой, студент, который уже три месяца живет в чужом городе, и он в который раз опаздывает на пары.
     «Почему ты опять опаздываешь?» - гремит в его голове вопрос, и, пока он ждет свой трамвай, тут же сам себе отвечает: «Волосы снова торчком после сна. К тому же, утюг дебильный плохо греет». Такое дело, этот парень не может выйти из дома неопрятным, в мятой одежде и в нечищеных кожаных ботинках. Выглядеть он любит на все сто, но проживание в другом городе сильно бьет по его карману, даже не смотря на родительскую денежную помощь.
     Он сел у окна, а трамвай повез по своему неизменному пути. Пересекли улицу, по которой студент часто по вечерам спускается к берегу Волги, где он сидит, курит, скучает по дому, по родным и друзьям. Была бы  у него дома девушка, он и по ней скучал бы, и выкуривал бы за вечер больше сигарет.
     Кстати, сегодня у него свидание, назначенное на восемь. А до этого времени нужно успеть взять деньги в долг. Студент грустно подумал о той купюре, что лежала у него в кармане брюк: «Да уж, пригласил даму на свидание. И куда я ее поведу, денег то нет. Еще и холодно, а у меня на холоде из носа течет. Нет, я приловчился незаметно вытирать секреты рукавом левой руки, а если поцелуемся?». От этой мысли ему стало так неудобно, будто это уже произошло.
   «... Время есть а денег нет,
    И в гости некуда пойти-и…»

     Деньги в долг ему никто не дал. Плохая идея занимать у иногороднего студента под конец месяца, когда все присланные либо подзаработанные монетки ушли на громкие кутежи в первую же неделю после их получения на руки. Студенты вообще такой народ, у которого деньги  в руках горят, хлебом их не корми, дай покутить да размотать все, что рациональному человеку хватит на четыре недели скромной жизни.
     К вечеру стало холодать; ветер задирал прохожих, гонял пакеты в их руках из стороны в сторону, срывал капюшоны, сдувал пепел с горящих сигарет. А вот медленным шагом идет студент, хмурит брови. Присел, закурил, тяжело выдохнул дым в тяжком размышлении. «А может взять и не прийти? Обидится… ну и черт с ней.»
     О каком-нибудь кафе и думать брось, однако нужно что-то выпить, чтобы было теплее,  чтобы даму легче было склонить к контакту. Вариант в такой ситуации оставался один. Студент затушил сигарету и помчался через дворы, через трамвайные пути и подземные переходы в самое знакомое место в этом городе. Там на тридцать три рубля он взял бутылку самогона, по пути купил бутылку лимонада на двенадцать рублей и пачку сигарет. Спрятал бутылки по карманам куртки и явился к месту свидания, не забыв положить на язык подушечку мятной жвачки.
     Он смотрел через улицу, провожал взглядом вагоны трамваев, новенькие лады, птиц в небе, хорошеньких девиц. И тут является она, ловит на себе его взгляд и, не отпуская, неторопливо подходит к нему. Она довольно хороша собой – невысокая, стройная, черное каре усиливало белизну кожи ее лица, на котором светились зеленные глаза, ярко красные пухлые губы и розовые румяны на скулах. При своей красоте она могла себе позволить быть скромной в одежде, и это только усиливало интерес к ее персоне, к ее телу, ибо под серым пальто до колен было трудно определить линии ее ног, бедер и талии.
     Он видит ее во второй раз,  не зная, куда деть руки, он засунул левую в карман, а правой помахал в знак приветствия. Она остановилась в шаге от него, улыбнулась, и стояла так, глядя снизу вверх, ожидая начало разговора. Он услышал довольно сильный аромат ее духов, цветочный и хмельной. Закурил, дабы не показать своего смущения.
- Куда пойдем?
- Гулять… По набережной погуляем. – он чуть улыбнулся, но чувствуя, как покраснели его щеки, говорил дальше чуть хмурясь, стараясь говорить бархатным басом для придания себе большей мужественности.
     Они шли по той самой улице, которую сегодня пересекал трамвай, которую он пересекает дюжину раз за день. Эта улица идет уклоном вниз, выходит на набережную Волги, которая сейчас подбрасывает свои черные холодные воды на освещенный фонарями пустой песчаный пляж.
     Они шли по набережной. Студент понимал, что нужно говорить о том, что он хорошо знал, чтобы говорить много и интересно. Его кисти в карманах куртки сжимали бутылки, жидкости в которых сильно остыли. Они молчали, и это молчание давило на него, он все таки хотел произвести на нее самое лучшее впечатление. Но о чем поговорить? Смущение сковывало его эмоции в то время, когда он чувствовал себя счастливым человеком, когда хочется петь, много курить и смеяться. Еще он думал о том, как хорошо ему было вчера под одеялом перед телевизором, который показывал культовый американский боевик, и он бы сейчас отказался от свидания ради уютного вечера в своей комнатушке.
     Студент кидал частые косые взгляды на свою спутницу. Она дрожала от холода, шла, спрятав рот в высоком воротнике пальто, скрестив руки на груди. С каждым взглядом эта девушка нравилась ему все больше и больше, а ее дрожь вызывало в нем такое сильное желание ее обнять, что он еще сильнее сдавливал холодные бутылки в своих карманах, но факт первого свидания не позволял ему быть столь смелым.
     Когда прерывались их недолгие разговоры, парень молча перебирал в голове знакомых, кого еще он мог бы попросить дать ему деньги в долг, боролся с ознобом и чувством стыда за свое материальное положение. Было бы у него припасено в карманах, они могли бы сесть в хорошем кафе, где можно было бы заказать кофе, и ему не было бы так стыдно думать о том, что она думает о том, что он пригласил ее на свидание, не имея денег.
     Наверняка, думал он, это их последнее свидание. Завтра она станет рассказывать, смеясь, об этом бедном студенте своим подругам, которые, тоже смеясь, будут сушить свои большие белые зубы, подпиливать или красить ногти, сидя на диванах, скрестив ножки в коротких шортах; а, может быть, подводить глаза, вытягивая лица, открыв рты, а на головах у них будут бигуди или полотенца, но они точно будут смеяться, причем, громко и некрасиво.
     Девушка тоже посматривала на студента, реже, чем он на нее, но более пристально и более внимательно, совсем не боясь встретиться с ним взглядом. В ее глазах отражались фонари набережной, как хитрые огоньки, от того ее лицо излучало порочную красоту. Она глядела вперед, уголки ее губ застыли в загадочной улыбке, будто она уже наперед знала все, что должно произойти.
     Он спустился к реке, сел на песок, достал сигарету и обернулся. Девушка задержалась на ступеньках, присела рядом и попыталась расслабиться, чтобы унять дрожь.
     Студенту трудно было начать разговор, казалось, его голова в этот момент совершенно пуста, да, к тому же, эта загадочная улыбка не сходила с ее губ, будто она уже мысленно над ним смеется со своими подругами. Не найдя других слов, наш герой стал сыпать комплиментами, и выдумывать на ходу самые удивительные метафоры и эпитеты. Разговорив ее таким образом, он будто бы невзначай вытащил из правого кармана бутылку самогона, встряхнул, взглянул на бутылку, перевел взгляд на свою спутницу и без тени улыбки и смятения просил:
- Пить будешь?
- Это что? – она так удивилась, что ее веки раскрылись на максимально возможную амплитуду.
- Самогонка. На запивку лимонад.
- Ты серьезно? – начала она строгим голосом. Пауза, пытливый взгляд прищуренных хищных глаз. Затем последовал такой звонкий смех, что, кажется, вся рыба вышла из оцепенения в черных водах Волги.
- И что, прямо с горла?
     Он кивнул головой.
     Они пили по очереди из обеих бутылок с определенной частотой, которую улавливает человек, когда он пьет что-то крепкое. Этакая пауза, которую хватает ему, чтобы набить рот закуской и успеть обсудить со своим собеседником самую актуальную вещь на свете.
     Пустая набережная, пустой пляж, шумит и бьется Волга. Небо заволокло тучами, и, слышите, раздается в темноте:

                Был я весь, как запущенный сад,
                Был на женщин и зелие падкий…

      Скачет голос, как мячик, вверх и плавно спускается вниз, потом снова вверх, и катится, катится по песку. Сидит пара, озябшие, хмельные. Студент обнял девушку за талию, притянул к себе, она положила ему голову на плечо, а свои ладошки сложила домиком над кистью его правой руки, которая покоилась на его колене. Ее ноги мерзли на ветру, но она не могла прийти на свидание не в юбке, не могла не показать своих упругих икр. Вы заметили, насколько женщины ультрастойкие, они всегда за красоту, они ради красоты и заболеть могут, в любой собачий мороз, если того требуют обстоятельства, они выйдут в коротких юбках, тоненьких колготках, но все увидят эти стройные гладкие ножки на высоких каблучках.

                Поступь нежная, легкий стан,
                Если б знала ты сердцем упорным, …

- Дальше как? Вот те на, забыл, забыл как дальше. Сердцем упорным… - студент чесал лоб, как будто это помогает вытащить нужную информацию из глубин памяти. Этот парень знал на память лишь одно стихотворение, но всегда читал его при дамах. Беспроигрышный вариант, возьмите на вооружение, господа.
     Голос запел заново: « Заметался пожар голубой…».
- Знаешь, это все так романтично. И Есенина я люблю, правда. Мне еще никто не читал стихи. Но очень здесь холодно. У тебя, наверное, совсем нет денег? – улыбнулась она, сияя зеленью своих глаз.
- Конечно же есть, просто я романтик, я считаю, что …
- Я же вижу, что у тебя нет денег. У меня есть, давай снимем комнату на ночь, тут близко. Пойдем. – закончила она мягким шепотом, и он снова вдохнул аромат ее духов, в котором теперь уловил для себя ноты счастья.
     Накрапывал мелкий дождь. На улицах было пусто. Закрытые киоски стояли угрюмыми черными ящиками, а уснувшие дома были похожи на грустных клоунов провинциального цирка. И только торопливый топот пары ног на каблучках и пары ног в кожаных ботинках, блестящих от капель дождя. Капли дождя крошечными шариками висели на ресницах девушки, запутывались в ее волосах, кололи ее кисти, которые она пыталась спрятать в длинные рукава красного свитера, что грел ее под верхней одеждой.
     Идти пришлось долго, или студенту так только казалось, поскольку, когда идешь по холоду в теплое место, дорога будто растягивается, ты ускоряешь шаг, дрожишь, прячешь подбородок в шарф, руки по карманам, и сам весь сжимаешься. Еще его мучило тянущее желание внизу живота, которое отвлекало его от разговоров, подбрасывая на внутренние стенки головы проекции обнаженных красных тел, трущихся друг об друга в сладостной истоме. Скорей бы снять с нее пальто, ее красный свитер, сжать ее в руках, ногах, искусать ее шею, скорей, скорей.
     Комната была в обшарпанной коммуналке. Маленькая комната, одно окно, под ним разложенный старый диван, рядом стул. На диване подушка и одеяло. Обои на стенах пузырились от протекающих потолков, полы деревянные и жутко холодные. Щель в единственном окне что-то напевала, убаюкивая сумрак комнаты.
     Они присели на диван, диван тяжело и ржаво скрипнул. Она медленно сняла пальто, бросила его на стул, сняла красный свитер с манжетами, юбку. Все это время она глядела в окно, а студент на нее. Сняв с себя все, что прятало ее белую нежную кожу, она забралась под одеяло, оставив незакрытыми левое плечо и левую руку, и шепнула тем же мягким шепотом: «Идем сюда».

     «Все таки Самара не так далеко. Буду к ней приезжать, поселимся здесь. Нет, увезу ее к себе, поживем у родителей, нормально. Да, какая же она красивая, а глаза! Женюсь, точно женюсь…»- лежал студент в полудреме, рисовал в своей голове светлый быт, посасывая щеку изнутри, чувствовал ее духи с ароматом счастья. С женщиной, которая носит этот аромат, осень, как цветущая весна, с ней хорошо даже, когда идет дождь, а ты идешь промокший, идешь к ней, потом целуешь эту женщину, и, кажется, никогда не будет боли.
     Утром они оба не пошли по своим делам. Покинули комнату, выпили по чашке чая в ближайшем кафе. Он проводил ее на остановку. Вот ее автобус, она положила ему руку на плечо, подтянула к себе, нежно коснулась губами его щеки, потом носа. Ее глаза отражали хмурое осеннее небо в своей нежной зелени. Она уже исчезала из  объятий студента в сторону автобуса, он задержал ее и спросил:
- Когда в следующий раз? Может завтра?
- Я позвоню тебе вечером. – она улыбнулась, улыбнулась так, будто точно намеревалась позвонить.
     Жизнь студента шла как прежде. Сигареты, самогон, набережная, телевизор. Но не было уже в ней легкости, бесшабашности. Что-то вообще из нее пропало.
Она не позвонила, а он не знал, где ее искать.

                Поступь нежная, легкий стан,
                Если б знала ты сердцем упорным…

   А дальше? Как там дальше?


                Август 2015