Капитанская внучка. Старая мечта

Старая мечта
Поездка в Тройцу
На протяжении многих лет моей заветной мечтой было побывать на земле моих предков. Уже многое было известно мне из любопытнейших архивных докумен-тов, но имение Тройца оставалось белым пятном на карте, причём место его нахож-дения было неизвестно. Когда же с помощью архива в городе Великие Луки я узнала, где находится эта деревня Тройца, я не сразу смогла осуществить свою мечту. В на-ше время стоимость билета на поезд, и тем более на самолёт совершенно не сопос-тавима с размером пенсии простого учителя. А так как у меня не было ни родствен-ников, ни знакомых в городе Великие Луки (именно возле него, на расстоянии 50 км и жили мои предки), то к огромным расходам на билеты надо было прибавить и стои-мость проживания в гостинице. Вот почему я очень надеялась на младшего сына Диму. Да и он пообещал свозить меня в те места на своей машине. Но не смог по-ехать со мной, когда я наконец смогла посетить их летом в 2001 году. Мне предстоя-ла поездка на поезде в незнакомый город. К счастью, моя старшая невестка, Ната-шенька, сказала, что я не могу отправляться на поезде одна, пусть Саша сопровож-дает меня. Так мы и поехали с Сашей и моим внуком Стасиком. Вечером сели в Пи-тере, утром были в Великих Луках.
Саша ещё в Питере созвонился с местным писателем, имя и адрес нашёл в Интернете. Оказалось, его жена родом из соседней деревни рядом с Тройцей. Мы заказали такси, и Наташа (так звали жену писателя) была нашим гидом. Мы не на-шли никого, кто знал бы людей по фамилии Кудрявцевы. Но нам показали место, где была церковь, её называли “Голубая”. Я догадываюсь - это народное название от на-звания озера Глабай. Церковь после революции разобрали и построили школу, но школа сгорела. На кладбище уцелели камни от фундамента церкви. Лето было в раз-гаре, старые могилы все были скрыты бурной растительностью. Но несколько тём-ных от времени крестов, сделанных из очень толстого дерева, можно было разгля-деть среди буйной травы. Мне удалось пробиться к самому старому на вид кресту, шагая через заросли травы и поваленные стволы и ветки деревьев. Надписи не бы-ло... Рядом с современными ухоженными могилами уцелел кусок большого чёрного мрамора с надписью: “И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу. Который дал его”. Текст был на старославянском, буквы забиты вековой пылью. Мы с Сашей протирали каждую букву. В конце фразы отчётливо можно было прочи-тать ЕККЛ. 12. 7. Уже дома я нашла в Библии эту главу и прочитала эти строки на со-временном языке. Этот камень мог быть с могилы или моего прапрапрадеда - свя-щенника Глабаевской церкви, или моего прапрадеда, первого владельца имения Тройца. Мало вероятно, что это был камень с могилы моего прадеда, отца моего де-да, умер он, наверное, в годы революции.
Озеро Глабай мне не просто очень понравилось, оно очаровало меня. Оказа-лось, оно довольно большое, его извилистые берега поросли ивами и высокими тра-вами. Стоя на берегу, не видишь всего очертания берега, но взору открывается голу-бая ширь, и противоположный берег расплывается в мягкой дымке, поднимающейся от очень тёплой воды. Возле берега растут кувшинки, а деревянный мостик напоми-нает о задумчивой Алёнушке Васнецова. Одна из ив привлекла моё внимание, её ствол оказался необыкновенно большим, его невозможно было обхватить и вдвоём. Толстые ветви, гораздо толще других стволов ив, были разбиты разрядами молний, не раз попадавших в них. А может, это были следы войны, разрушившей почти всё в этих краях. Я прижалась к стволу дерева. Как жаль, что оно не могло мне рассказать о тех днях, когда мимо него к озеру с деревенскими друзьями бежал мой дед Алек-сандр.
Мы сделали снимки трёх разрушенных домов: два деревянных и развалины кирпичного дома. Может быть, в следующее посещение я смогу узнать больше. А по-ка я смотрела из окна машины на леса, где росли раскидистые дубы и тянулись к свету ровные свечи сосен. Вдоль дороги цвели люпины, местное название стрело-видного цветка - дельфиниума. Они были разных цветов: жёлтые, сиреневые и бор-довые стрелки. Невозможно было не выйти и не полюбоваться на множество цветов и на люпины, охраняющие, словно часовые вдоль дорог, и венчающие всё это вели-колепие. Рядом была заброшенная деревня (Берёзовка), в ней осталось два двора. К одному дому мы подошли, очень старенькая, одинокая старушка поведала нам о своих бедах. Недалеко от этой, уже бывшей деревушки, между заброшенным полем и лесом притаилось маленькое кладбище, даже вблизи его можно было принять за лесок. Наш водитель удалился к могилам своих родных, а мы зашли на поле, сплошь поросшее васильками. В отличие от наших дальневосточных, эти были крупнее и яр-че и пахли божественно. Дальневосточные васильки не пахнут. Только наши ланды-ши не уступают, а даже превосходят по красоте и по аромату западные ландыши. Мы нарвали по небольшому букету ярко-голубых цветов и поехали дальше.
На другой день я провела полдня в читальном зале библиотеки. Я не написа-ла, что первым делом писатель Геннадий Моисеенко повёл нас в архив, где я встре-тилась с Анатолием Ивановичем Сизовым, директором архива и замечательным че-ловеком, большим энтузиастом своего дела. Именно он несколько лет назад ответил на мучивший меня вопрос о месте нахождения села Тройца. Теперь он познакомил меня с трудами М. Семевского. Но я не могла усидеть на месте, меня неодолимо тя-нуло скорей увидеть уголок, связанный с жизнью моих далёких предков. Поэтому на-ше посещение архива было очень кратким. Я надеялась побывать в нём на другой день после посещения библиотеки. Я сидела в читальном зале и читала историко-этнографические заметки, выписывала интересующие меня факты. Когда я вышла из здания, рабочий день заканчивался и в архив было идти поздно, но из номера гости-ницы я позвонила Анатолию Ивановичу и рассказала о поездке в Тройцу, о посеще-нии читального зала. Пожаловалась на отказ директора библиотеки сделать ксеро-копию “Историко-этнографических заметок” Семевского: она с готовностью согласи-лась сделать за плату ксерокопию, но когда узнала, что мне надо, отказалась. Ана-толий Иванович похвалил меня за желание знать историю своих предков и сказал, что постарается сделать для меня всё, что в его силах, и даже нужную мне ксероко-пию. Он также предложил мне прислать в его архив копии имеющихся у меня доку-ментов об истории рода Кудрявцевых. А ещё, узнав о моей книжке, попросил при-слать ему. Я выслала книжку из Колпино сразу после возвращения в семью старшего сына, а вот копии некоторых документов отослала после праздника Нового года. На-верное, я ждала ответ-отзыв о моей книжке и поэтому не выслала их сразу после прибытия в Свободный. Ответа я пока не получила.
Но собираюсь послать и копии других очень интересных документов.
В Петербурге я три дня, буквально, не выходила из читального зала цен-тральной публичной библиотеки. Опять перечитывала Семевского, на этот раз в чи-тальном зале мне дали “Альбом Семевского”. В нём стихи и разные записи людей, живших два века назад. К сожалению, я сделала мало записей.
Вот стихотворение М. Маркова от 24 декабря 1875 года.

В хранилище картин всех школ и всех веков
Зашёл Артист в душе, художник вдохновенный,
Созданья дивные великих мастеров
Он созерцал почти коленопреклоненный;
У выхода догнал Артиста Педагог
Новейшей выделки реальной;
Надутый, желчный и нахальный,
Растрёпанный от гривы до сапог.
“Ты как попал сюда?” - Наперекор рассудку
Решился заглянуть!” - Артисту был ответ.
“И не восхитился ничем?” - “Конечно, нет:
Весь этот вздор считаю я за шутку,
В угодность сытому желудку
И барской прихоти, царившей столько лет!” -
“Так, стало, живопись?” - “...Беспутное занятье!”...
“Как понимать тебя?” - “Ответ мой очень прост!
Я видел по стенам испорченный лишь холст,
А сколько б вышло тут рубашек меньшей братье!”
Ценней жемчужины зерно для петуха.
Но если Педагог петушьим полон взглядом,
То пусть оставит храм науки без греха
И сядет с петухами рядом!

Я дважды просмотрела Московский Некрополь и Русский Провинциальный Некрополь, составленные Великим князем Николаем Михайловичем. Искала среди Кудрявцевых знакомые имена, но безуспешно. Интересно: среди Кудрявцевых много священников и преподавателей.
Но вернёмся к Семевскому и его описанию Великих Лук и к его уезду. Уроже-нец Великолукского уезда, редактор журнала “Русская Старина” Семевский писал: “Холмистая местность, усеянная маленькими домиками и церквами, покрыта зеле-неющими садами; река Ловать, падающая шумными каскадами с плотин.
В городе тихо и мирно, лишь изредка простучит почтовая телега, пронесётся таратайка станового, либо с грохотом прокатится карета городничего”.
“Тротуаров и фонарей город не имеет”. А потому кто-то сложил такие строки:

Всякий знает, что в Луках
Пытка просто - мостовая,
Что ходить там ночью страх,
Что фонарь там - вещь пустая.

В 1809 году открылась духовная школа, в ней было 29 учителей, 332 ученика и 24 священника. “Высокий деревянный дом; это уездное училище. Войдите, всё чинно; не скажу чисто; и профессор, дремлющий в креслах, и ученики в грязных сапо-гах с подбитыми физиономиями. Библиотека из 4 шкафов, из них с гордостью и са-модовольствием выглядывают грамматики и азбуки Греча, учебники Кайданова, “Описание России” Фадея Булгарина”.
Всё это я выписывала после знакомства с городом и его окрестностями. Что же увидели мы? Поезд медленно подходил к станции. Довольно много железнодо-рожных путей, и на них товарные составы. Здание вокзала явно старинное, одно из немногих, уцелевшее в годы военные. Оно окружено множеством деревьев. Сразу бросилось в глаза - очень высокие здесь все породы деревьев, причина тому - обильные дожди и плодородная почва.
По виадуку прошли на улицу города. Типичные постройки советского перио-да. На неприветливой пыльной остановке стали ждать нужный нам автобус. Не сразу подошёл наш, но все автобусы были просто развалюхами. Наш не был исключением, он сильно портил нам настроение невыносимым запахом выхлопных газов. Но, к сча-стью, все неприятности на этом закончились. Мы вышли в центре города, и совсем рядом была наша гостиница, там радушно нас встретили женщины в окошечке адми-нистратора, приветливо улыбались нам женщины-дежурные, дали нам замечатель-ный номер с телевизором, телефоном, маленьким холодильником. В номере была ванная комната с горячей водой. Мои мальчишки улеглись на кровать и стали про-сматривать проспекты о городе и об услугах гостиницы. Я же вымылась под душем и переоделась. Затем мы перекусили, заварили лапшу, доели остатки домашних при-пасов. После еды Саша решил сразу позвонить местному писателю Моисеенко Ген-надию Константиновичу и в редакции местных газет. Саша надеялся, что редакции заинтересуются его мамой, как человеком, ищущим свои корни, и помогут ей доб-раться до заветной маминой цели - земли предков, к которой она стремилась столько лет и проделала такой неблизкий путь с Дальнего Востока. Да, им было очень инте-ресно, но у них не было транспорта и ещё какие-то причины нелёгкого послепере-строечного периода. И тогда Саша позвонил в службу такси. За пятьсот рублей води-тель по имени Владимир согласился сделать рейс в деревню Тройца. Мы договори-лись о времени и, так как у нас ещё была пара часов, позвонили писателю. Он сразу позвал нас к себе на работу, подробно объяснив, что он работает в магазине “Свет-лана”, как туда пройти и где искать его. Мы очень быстро отыскали этот магазин, ти-пичное собрание разных “комков” под одной крышей. Наш писатель зарабатывал се-бе на жизнь в отделе музтоваров. Двухметрового роста, с пышной шевелюрой чёр-ных с проседью волос до плеч, широкой щёткой чёрных усов, он шагнул к нам из пё-строго мира наклеек на кассетах и дисках. Взгляд его огромных синих глаз скользнул по нашим лицам, на мгновение остановился на мне, словно пытаясь понять, что из себя представляет эта седая женщина. Его взгляд, казалось, мог пронзить насквозь, проникнуть в отдалённые уголки моего сознания, прочитать мои мысли, но я отложи-ла этот обмен мыслей, дав возможность сыну поговорить с ним. Я слушала и наблю-дала за их разговором, и уже спокойнее и менее застенчиво, с чувством общения с человеком, уже знакомым мне, вступила в разговор. Он сразу сказал, что очень хотел бы сопровождать нас в Тройцу, но не может, а вот его жена Наташа будет просто счастлива побывать в этих местах, так как она выросла в соседней Берёзовке. Так мы и решили, что Наташа подойдёт к нам в гостиницу и поедет с нами. А вот сейчас он с удовольствием отведёт нас в архив. Директор архива - его очень хороший зна-комый.
Мы вышли из магазина и пошли по улицам города. Он шёл довольно быстро, но я успевала за ним. По дороге мы много говорили. Сомнений не было. Рядом со мной шагал очень интересный человек и замечательный художник. Я не ошиблась в своей оценке, его книга “В тихом омуте” подтвердила моё впечатление. Мы шли, на-чал накрапывать дождь, он не обращал на него никакого внимания. Потом дождь не-однократно начинался, пока мы ехали в машине, но непременно выглядывало солн-це, как только мы выходили из машины, и мы могли насладиться великолепным ви-дом густых лесов, полей и люпинами вдоль дороги. Водитель объяснил нам, что си-ний цвет дельфиниума зависит от азотных удобрений, такие цветы ядовиты, а вот жёлтые идут на корм скоту.
Мы отправились на очень старой “Волге”, по словам водителя по имени Вла-димир, пробег машины составил 800 000 км. После всеобщей приватизации весь так-сопарк перешёл в собственность вчерашних начальников, а водители вынуждены арендовать машины и львиную долю выручки отдавать своим хозяевам. Мы остави-ли центр города с его высокими домами, мостом через реку Ловать, шумным обще-ственным транспортом и толпой народа на главных улицах, и за окном замелькали уютные деревянные домики с резными наличниками окон и крашеными ставнями, зелёными деревьями за аккуратными заборами. Затем внезапно город кончился, и как последний пост - впереди оказалась заправка. Водитель остановил машину и сказал: “Нужен аванс 200 рублей”. Он получил нужную сумму. А я вдруг вспомнила: мы ничего не взяли с собой из еды. Саша пошёл исправить нашу ошибку. Он очень скоро вернулся с “Марсами” и ещё какой-то ерундой - в магазинчике при заправке был очень скудный выбор.
И вот мы в дороге, направление на Витебск, мелькают деревни: Полибино, Глазново и Поречье. От Поречья поворот на Тройцу, 20 км - и мы у цели. Вдоль до-роги многие поля заброшены, раньше, всего несколько лет назад, здесь было царст-во льна. Нам не пришлось видеть эти места во время существования Союза, когда-нибудь историки напишут о том времени, заглянув в архивах в старые газетные ста-тьи об успехах народного хозяйства. Я же во время поездки пыталась представить жизнь в этих краях во времена моих предков. С превеликим любопытством прочита-ла у Семевского, что сельское хозяйство было убыточными. Возделывание одной десятины льна обходилось в 14 рублей, приносило чистого дохода около 12 рублей, рожь соответственно 10 рублей и 10 рублей, овёс - 10 рублей и 10 рублей. “Просто-людины крайне хилы, малорослы, часто уродливы. Добавьте сюда бедность, неряш-ливость великолукских крестьян, и вы поймёте причину большой смертности между ними... Нельзя не заметить, что сама работа, при всей тяжести ея исполнения, почти не вознаграждает крестьянина... Бедность бросается в глаза... На душу приходится лошадей - 0,7, крупного скота - 0,9, мелкого - 1,3...
Птицеводство тоже не в завидном положении. Его едва хватает на домашние потребности крестьянина....Пища его: хлеб, лепёшки, молоко, пустые щи, толокно и квас. Говядину он видит на своём столе только в большие праздники, свинины вовсе не знает. Пчеловодство ничтожно, самые богатые крестьяне имеют не более 10 ко-лод. Огородничество также незначительно, крестьяне не имеют времени заниматься им, почему продукция огородов едва удовлетворяет их домашние потребности... Что касается помещиков, то они живут зажиточно, хорошо, немногие из них занимаются винокурением, другие продают лес, лён, зерновой хлеб, всё это в довольном числе, свозят в Холм, а оттуда по Ловати доставляют в Санкт-Петербург, либо из Торопец-кого уезда хлеб отправляют в Ригу. При хороших урожаях в один Невель отправляли они ржи и овса на 25 000 рублей серебром, кроме всего этого рогатый скот, говядину, свинину, птицу, коровье масло, мёд, фрукты - отсылали в Ново Ржев, Петербург и Старую Руссу”. Всё это я прочитаю позже в читальных залах библиотек. А мы вер-нёмся к дороге на Тройцу.
Все дороги асфальтированы, но в деревне сразу столкнулись с огромной лу-жей. Наташа на своих шпильках всё же смело направилась к дому главы админист-рации. К нам вышла женщина. Наташа знала её и объяснила цель нашего приезда. Валентина Ивановна Гаврюкова домой пришла на обед, время которого уже заканчи-валось, но она любезно проводила нас к бывшей учительнице Зинаиде Родионовне Мироновой. Мы прошли мимо хозяйственного двора, где мужчина средних лет воро-шил сено, ему помогал подросток. Пожилая женщина вышла на крыльцо. К сожале-нию, никого из Кудрявцевых она не знала. А вот про церковь она слышала, называли эту церковь “Голубая”. В тридцатые годы церковь разобрали и построили школу, но школа сгорела.. А от церкви осталась груда камней, так и лежат они на кладбище, камни от фундамента церкви. Кладбище здесь рядом. Мы попрощались с Зинаидой Родионовной и пошли на кладбище. Татьяна Семёновна подвела нас к узкой тропин-ке, на которой отчётливо выделялась цепочка плоских камней, остатки от былых сту-пенек каменной лестницы, что когда-то вела к церкви. Мы поднялись наверх и сразу увидели груду замшелых камней. Почти рядом лежал большой кусок чёрного поли-рованного мрамора. А вокруг теснились оградки и обелиски на могилах наших со-временников. Старые могилы с массивными крестами, почерневшими от времени, утонули в непролазных зарослях травы. Мы сделали снимки. А также упорно стара-лись разобрать надпись на камне. Как-то сразу было понятно - это слова из Библии. Чётко проступили первые буквы названия главы “ЭККЛ” и номер стиха и главы. Над-пись была на старославянском, и не все буквы можно было прочитать, хотя мы ста-рательно оттирали буквы носовым платком. Взяв Библию, мы впоследствии прочи-тали: “И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу. Который дал его”. С грустью от мыслей о запущенном кладбище, о потерянных могилах, мы спустились по другой, более крутой тропинке и пошли искать старые дома, о которых нам сказали женщины. Окна на двух домах были заколочены, тропинки заросли. По-стояли, пофантазировали, сделали снимки и пошли к машине. По дороге зашли в здание клуба. Входная дверь была открыта, пред нами был большой холл с разби-тыми скамейками возле стен и подсолнечной шелухой на полу. На двери, ведущей в какую-то комнату, висел большой замок. Итак, мы встретили живых людей возле двух обитаемых домов, видели разрушенные дома, а остальные дома деревни словно спрятались, притаились под сенью высоких деревьев, и продвижение по улочкам бы-ло затруднено из-за многочисленных луж и дорог, явно не рассчитанных на нашу лёгкую летнюю обувь, особенно на Наташины нарядные туфельки на тоненьких каб-лучках. Она просто постеснялась задерживать нас, не стала заходить домой, чтобы сменить обувь, и пришла к нам в гостиницу прямо с работы. Тройца осталась для меня неизвестным пятном среди великолепной, радующей глаз местности с сочной травой, яркими цветами, зелёными лесами и сказочным озером. Но озеро мы увиде-ли не сразу. Удручённые неудачей найти Кудрявцевых, мы сели в Машину, и Тройца осталась позади. Уже по асфальту весело шуршали шины, и люпины опять радовали своим бодрым ярким строем вдоль обеих сторон дороги, и тут я спросила у водителя: “А мы будем возвращаться по этой дороге?” Оказывается, мы поедем по другой до-роге. Наша цель теперь была Берёзовка. Тогда я попросила водителя повернуть на-зад, мы вернулись в Тройцу и подъехали к озеру. Я подробно описала озеро в нача-ле моего рассказа, теперь только добавлю, что я не ожидала, что оно такое большое, красивое и тёплое. И мне до сих пор тепло на сердце и отрадно вспоминать его бе-рега и вековые ивы. Под впечатлением увиденного и прочитанного об этих краях я представляю картины из детства своего деда Александра Иосифовича Кудрявцева.
Детство Александра прошло в Тройце. Место довольно ровное, кругом об-ширные поля между большими дубовыми рощами. Маленький Александр смотрел на верхушки корабельных дубов. А глаза, прищуренные от яркого солнца, такие голу-бые, словно васильки во ржи. Выгоревшие от солнца волосы почти такие, как у его одногодков, крестьянских сыновей.
“Славными кораблями могут быть эти дубы. Построить бы большую лодку и ходить на ней по Глабаю!”
“Дялов много! Такоя дяряво рубить. Работа ни для жаморыша”... Друзья в от-личие от Александра говорили на местном говоре, они вместо “е” говорили “а” или “и”, а вместо “з” и “с”-“ж”.
Солнце уже стояло в зените, стало невыносимо жарко, и друзья поспешили к озеру Глабай. Озеро было очень большое, для мальчишек - настоящее море. Окру-жённое низко склонившимися к воде столетними ивами, кое-где возле берега зарос-шее цветущими кувшинками, с тропками, извивающимися среди зарослей бушующих трав, оно манило к себе, обещало дать прохладу в тени деревьев, остудить загоре-лые босые ноги мальчишек, крапивы вокруг с избытком, а можно и на чертополох нарваться на пути. Это вам не люпины, те мягкими стрелками выстроились вдоль дороги. Вода оказалась очень тёплой, но это поверху, нагретая солнцем. Очень ско-ро со дна поднялись холодные слои, и мальчишки выбрались на деревянный мостик, запрыгали, пытаясь вытряхнуть воду, попавшую в уши. Потом сели на тёплые доски, дрожь постепенно проходила. Они смотрели на озеро, такое широкое, что рыбака почти не видно на противоположном берегу. Озеро простиралось далеко в обе сто-роны от деревянного мостика, берега озера, извиваясь, скрывались из поля зрения.
Зазвонили колокола церкви Глабаевского погоста. Александр стал одеваться, он пойдёт домой мимо небольшого холма, где крутые каменные ступеньки ведут к голубой деревянной церкви. Там, на погосте возле церкви могила его прадеда и де-да. Прадед служил священником в этой церкви, а рассказы деда запали ему в душу. Как много он повидал, где он только ни бывал! Можно сказать, во всей Могилёвской, Витебской и Смоленской губернии послужил, даже в Санкт-Петербурге, и был судьёй в таинственном Стерлитамаке, где-то в нерусских краях. Как велика Россия! Великая Россия! И он, Саша, будет служить Царю и Отечеству. После окончания Полоцкой гимназии он сдаст экзамены за полный курс кадетских корпусов и поедет в Москву в артиллерийское военное училище.
Мой дед не мог знать, что его, кавалера четырёх орденов, боевого командира роты, раненного в боях с японцами под деревней Силонтун, арестуют в возрасте 61 года (ровно столько его внучке, когда она пишет эти строки), расстреляют по приго-вору тройки, и у его внучки никогда не будет дедушки... Но его внучка назовёт своего первого сына Александром - в честь деда.