Промысел под Новой Зеландией

В рейс на «Днепродзержинск» бывший экипаж «Буревестника»  тоже летел с пересадкой в  Куала Лумпуре.  Наверное, в Сингапур тогда советские самолёты не летали.  Но в Ташкенте мы в этот раз не садились. А получасовой перелёт в Сингапур малайскими авиалиниями нас опять просто поразил.

За тридцать  минут перелёта нам успели разнести по горячей влажной тканевой салфетке, затем мгновенно подали бутерброды и горячие напитки, и так же мгновенно собрали использованные подносы. При этом, конечно, все стюардессы улыбались.
Меня очень умиляет, когда я читаю про «неестественные»  и «фальшивые» американские улыбки. Вот вы сами можете фальшиво улыбнуться так, чтобы  не перепугать окружающих?  И я – не могу. Но я предпочитаю, чтобы мне улыбались, и любой нормальный человек тоже предпочитает улыбку угрюмой, презрительной или высокомерной мине.

Да, отвлёкся я. Извините. Итак, «Днепродзержинск», ожидающий нас на рейде Сингапура, был тщательно выкрашен и слегка отремонтирован. Наш экипаж возглавляли  тот же капитан, Сергей Ефимович  Чернат, тот же старший механик Владимир Григорьевич Дробилко.

Сменился  третий механик, нового звали  Виктор Кузьменко, вместо Вали Пирогова ко мне на вахту попал Лёня Бобрышев. И если для стармеха  главный человек – это второй механик, то для любого механика – его моторист. За Лёней я был, как за каменной стеной. Постарше меня лет на пять-семь, с  образованием автотехника, по-моему, машину он знал безукоризненно, голову имел светлую, а руки – золотыми. Мотористом второго класса был молодой парнишка, Сергей Власов, электриком – Валера Моисейчев. 

Электрик на вахте – это главный добытчик. Принести хлеба, сахара, заварки, добыть копченой рыбки и, конечно, пожарить картошки. На советском флоте, независимо от принадлежности судна, независимо от его типа, в четыре часа утра вахта второго механика завтракает. И завтракает она жареной картошкой. Что бы ни случилось. Если занят электрик, отпускают с вахты моториста. Раньше, в пароходстве, подключался второй радист, когда они ещё были на флоте.

Картошка – это святое. И не надоедала ведь! Ну, а на рыбаках всегда была солёная  рыбка к ней, рулеты, копчушка, или строганина. Праздник желудка. Смотрели тогда катушечные фильмы, выбирали их ещё с вечера. Самые любимые называли у нас «дежурными». При обмене лент старались их удержать. В основном, развлекательные, музыкальные, но иногда и серьёзные, такие, как «В бой идут одни старики» или булгаковский «Бег» с неподражаемыми Басовым, Евстигнеевым и Ульяновым.
 
Валера был отличным электриком. Образование у него техническое было береговое, поэтому право на получение рабочего диплома он тогда не имел, но был готовый электромеханик, к тому же научился перематывать сгоревшие электродвигатели рыбцеха. А они у нас горели – по двадцать штук за рейс. Очень тяжёлые условия работы, бесконечная мойка солёной водой, постоянные перегрузки, делали своё дело. Валерка никогда не унывал.

 А с Витей Кузьменко мы подружились сразу. Он тоже заканчивал нашу одесскую «вышку», был дружелюбен и прост в общении, к тому же оказался заядлым преферансистом как и я.

Случилось так, что любителей преферанса  у нас стало пятеро.  Один был лишний, и оказаться им не хотел никто. Играли в Витиной каюте по вечерам, когда четвёртый  механик уходил на вахту. Пятый, опоздавший член нашего кружка, активно «болел». Самым умелым игроком, выигрывающим хоть немного, ежедневно, но ежедневно, был Гена Суслов, электромеханик. Он выигрывал именно за счет умения, хорошей памяти, но нам казалось, что ему везёт.

Остальные четверо играли похуже, в одну силу. Кроме нас троих, членов машинной команды, это были  самый старший из нас – боцман, мы его звали Романычем, и технолог рыбцеха, Адам. Курили все пятеро безбожно. Как вспомню, так вздрогну. Расписывали мы «классику», сто вистов стоила пачка болгарских сигарет. Расчёт производился в конце месяца.

Собственно, весь наш рейс прошёл под знаком преферанса. Мы отправились опять в Веллингтон, где на борт пожаловал заместитель министра сельского хозяйства, к которому относился и рыбный промысел. Сам он на борту был не так долго, а вот два наблюдателя оставались с нами весь рейс. Они постоянно замеряли размер ячеек  тралового мешка, следили за тем, чтобы рыба в трале не мялась, чтобы вся пойманная рыба шла на заморозку, чтобы отходы не выбрасывались за борт, а превращались в рыбную муку, чтобы всегда работал  сепаратор рыбьего жира, то есть следили за соблюдением всей технологической цепочки.

И  электромеханику и, особенно, механику-наладчику цеха, Мише Кочневу, приходилось следить за транспортёрами и шнеками круглосуточно. Единственная, между прочим, командная должность, с зарплатой на уровне второго механика, не требующая морского образования. Механиком-наладчиком мог стать любой, имеющий диплом об окончания техникума или института.

Но зато от него требовалось в любое время суток ремонтировать свою технику, в воде, в грязи, в рыбных отходах, где определяющим всё же был запах гниющей рыбы.  Причем, ремонтировать предельно быстро, в считанные минуты. Кувалду и сварочный кабель наладчик из рук не выпускал. Он почти никогда не приходил в офицерскую кают-компанию, и очень редко, когда одевал цивильную одежду. Как только он появлялся помытый и побритый в кают-компании, в свежей рубашке, можно было быть уверенным, что спокойно поужинать ему не дадут.

Ниже палубы рыбцеха располагалось помещение РМУ – рыбомучной установки. Достаточно сложное, весьма специфическое. Машинисты РМУ, в просторечии, мукомолы, работали, как и матросы по восемь часов через восемь. Как и наладчик, в столовой они занимали маленький столик у входной двери, напротив киноаппарата. Даже привыкшие к неприятным запахам рыбаки, пускать их за свой стол не хотели. Зато зарабатывали мукомолы намного больше матросов – на уровне третьего механика. По технологии мука варится из отходов рыбного производства. Свежие отходы не такие уж и вонючие. Но наши штурмана часто умудрялись поднять такие тралы, что рыба никуда, кроме как на муку, уже не годилась, и лежала на палубе, в специальном «кармане» сутками.

Впрочем, именно под Новой Зеландией, за этим следили наблюдатели.
Ловили мы там рыбу, в основном, очень крупную. Много попадалось скатов, акул, осьминогов, а из промысловых рыб – морской окунь, марлин, нототения, кинг-фиш, снепер, масляная рыба, макрель. Всё это – дорогие сорта рыбы, которые обрабатывались и морозились, Часто в прилове был и кальмар, причём тоже крупный. Помню, что морозили отдельно щупальцы. На международном рынке они дороже, чем филе. Бывало, и специально кальмара ловили.

Попадались и крупные, очень вкусные крабы. Варили их клешни прямо в котельной, в ведре, паровой струёй. Потом молотком разбивали клешни  и с большим аппетитом поглощали. Специалисты солили икру нототении, ледяной рыбы, морской щуки. Не бедствовали, словом.

По слипу, то есть, по наклонной транцевой корме, к нам частенько поднимались погостить пингвины. Не на полном ходу, конечно, а во время подъёма трала. Ходили по палубе, покачиваясь. Смешные такие, в метр ростом.Наши собаки любили с ними поиграть.

Вспоминается интересный случай с получением смазочного масла. Нам его полагалось  получить с транспортного рефрижератора в количестве пяти кубометров. Второй помощник рефрижератора был однокашником нашего второго, Юры Абрамитова. Он был у него в гостях с бутылкой, когда они меня вызвали по телефону:
-  Зайди.
Захожу.
-  Миша, познакомься. Мой друг, однокурсник, замечательный парень.
Выпили по одной. И этот «замечательный парень» просит меня согласиться принять четыре тонны масла вместо пяти.
-  Миша, я первый раз вторым, боюсь обсчитаться. Масло у меня в топливном танке, замерить точно невозможно. Но зато я тебе дам неразбавленное, отличное масло.

Ничего себе, думаю, дела. Хорошие, у тебя, Юра, друзья. «Неразбавленное». Ещё чего не хватало, масло разбавлять. Это же не пиво!
-  Ладно, - говорю, - чёрт с тобой. Давай, командуй, чтобы качали. Только без этих пивных штучек!

Взяли мы четыре кубика, даже четыре с половиной. Нормально. И через неделю дают нам ещё один подход к ним. Вызывает этот жук меня, и говорит:
-  Миша выручай. Так боялся недостачи, что у меня пять тонн лишних осталось. Мне их некуда девать. Забери, пожалуйста.

Масло – вещь дорогая. Грех отказываться, всегда пригодиться может. Но места у меня мало. Пошел к стармеху посоветоваться. Решили брать. Тонну – в запасные танки, доверху, и по два кубика в циркуляционные цистерны обоих главных двигателей. Такого высокого уровня там никто и никогда  не держал. А что делать? Выручать же надо человека!

Про переполовиненную посылку я уже писал. Это как раз в этом рейсе и было. А вот другая посылка мне пришла в целости, и был в ней трехлитровый бутылёк негазированного шампанского. Очень вкусный напиток, в Одессе иногда можно было достать. Но ехал он ко мне слишком  долго. И хранил я его тоже долго, решил угостить ребят на Новый год.

Где-то за час до наступления Нового года, когда к столу ещё не садились, народ не мог себе уже найти места. Я и пригласил механиков к себе, выпить по бокалу. Зашли все, кто толпился в коридоре, человек шесть-семь. Разлил, и ждал, конечно, восхищения.

Народ сосредоточенно отхлёбывал незнакомый напиток. Наконец, кто-то спросил:
-  С риса гнал? Неплохо.
Шампанское, в результате длительного хранения, действительно напоминало брагу.