Одиночество

Этим вечером молодой композитор и скрипач Пьер Бернар был счастливее всех живущих, ведь его произведения звучали под сводами Королевской Академии музыки и ему аплодировали те, которые несколько лет назад не удостоили бы его и мимолетного взгляда. Отвечая поклонами на непрекращающиеся аплодисменты, Пьер с удовлетворением узнавал в зрителях многих влиятельных и известных особ. Пьер и представить не мог, что столкнется с ними вот так, глядя сверху вниз. Чувство, похожее на гордость, все больше и больше обнаруживало себя в душе молодого композитора. Как некий цветок, отвечая ростом на обильный полив и заботы садовника, неудержимо стремится ввысь, так и величие Пьера росло в его собственных глазах, отзываясь на овации зрителей.

   Пьер происходил из бедной семьи крестьян, работавших на виноградниках графа Монравеля. Граф пользовался большим уважением у бедняков прежде всего тем, что относился к ним вполне сносно, помогал кому деньгами, а кому советом. Он не гнушался входить в дома своих крестьян, справедливо полагая, что своему положению он в некоторой степени обязан и их труду. Крестьяне старались отвечать ему той же монетой, с любовью ухаживая за виноградниками хозяина, как будто они были их собственностью. У графа не было собственных детей - его жена, потеряв при родах первенца, осталась бесплодной. Увидев Пьера, рано познавшего горькое значение слова "сирота", граф привязался к нему и спустя некоторое время, узнав, что тот хотел бы научиться играть на скрипке, решил научить его этому искусству, которым и сам неплохо владел. После нескольких уроков, заметив у юноши явные признаки таланта и видя его неподдельное усердие, граф решил не ограничивать умение Пьера только тем, что умел сам и пригласил к нему учителя музыки из Парижа. Спустя несколько лет Пьер настолько освоился с инструментом, что его стали часто приглашать украсить своей музыкой различные приемы. Вскоре он стал сочинять продолжение некоторых музыкальных произведений, а затем и вовсе начал писать блестящие пьесы.

   Так, шаг за шагом, Пьер поднимался все выше и выше и, наконец, через несколько лет после начала обучения оказался в самом центре Парижа, на сцене Королевской Академии музыки. Сегодняшний концерт подарил Пьеру множество разнообразных и неизвестных до этой минуты переживаний, которые хотелось испытать вновь и вновь. Он долго не хотел уходить со сцены, согревающей его неизведанным доселе теплом.

Наконец, когда занавес был опущен и зрители стали расходиться, музыкант отправился к себе.

   - Пьер!- услышал он чей-то голос позади себя. Оглянувшись, он увидел графа Монравеля. Молодой скрипач поклонился ему.

   - Здравствуйте, мсье,- сказал он, приветливо улыбаясь. - Я очень рад, что Вы были среди зрителей, это придавало мне силы и вселяло уверенность.

   - Сегодня ты превзошел самого себя,- отвечал граф.- Я слышал разговоры в зале и, думаю, что никто не остался равнодушным к твоей музыке. Ко мне подходили многие и высказывали свое восхищение. Однако, это не повод, чтобы предпочесть служению музыке служение собственному честолюбию, подпитываемому одобрительными отзывами многих весьма уважаемых людей. Пусть твое ухо не склоняется к похвалам и не ищет их. Ты достиг определенного уровня, но это не означает, что двигаться дальше некуда. Музыка, как и любовь, бесконечна и раскрывая одну грань, ты открываешь тысячи других, еще более сладостных. Не забывай об этом.

Казалось, Пьер понимает о чем ему говорит граф, но на деле острое жало самолюбования уже успело тронуть его душу.

- Я не забываю, мсье, но одобрение окружающих тоже важно для музыканта,- ответил Пьер.

Граф поднял глаза на музыканта.
- Только не выводи его на первое место,- сказал он.- Музыка отзывается лишь на служение чистого сердца, не ищущего иной выгоды, кроме общения с ней самой.

Слова пожилого графа с трудом находили доступ в сердце молодого музыканта. Нетрудно было заметить, что Пьера тяготит этот разговор и граф не без печали чувствовал это. Попрощавшись со своим наставником, Пьер отправился на торжественный прием, устроенный в его честь маркизом де Гранде. Граф так же был приглашен на этот вечер, но, сославшись на плохое самочувствие, предпочел провести этот вечер дома.

По дороге домой он пытался понять, где именно он допустил ошибку в воспитании своего питомца. Монравель осудил себя за то, что с самого начала не устранил ростки тщеславия, которые уже давно проявили себя в душе музыканта, но в то время граф хотел, чтобы умеренное самолюбие двигало его ученика дальше и дальше, однако, в какой-то момент Пьер начал думать, что с помощью смычка скрипки он проложит себе путь в высшее общество и стал служить не музыке, а этой мысли. Граф не разглядел и не остановил этот порыв молодого человека и сейчас, осознав свое упущение, был сильно расстроен.

Монравель подъехал к своему замку и закрылся в кабинете, предупредив слугу, чтобы его не беспокоили. Он стоял и смотрел в окно, размышляя о будущем того, кто сейчас был в центре внимания на приеме у маркиза.

Молодой скрипач купался в лучах собственной славы. Отовсюду на него смотрели приветливые красивые лица, роскошь убранства замка маркиза, шедшая в разрез со скромностью быта графа Монравеля, поражала воображение, все было похоже на сказку, которой, казалось, не будет конца.

Выйдя уже под утро из замка маркиза, Пьер долго не мог придти в себя. Его собственная музыка звучала в ушах, вино, выпитое в этот вечер опьяняло не так сильно, как заверения дружбы и поддержки от людей, владевших практически всей Францией. Пьер остановился около лавки и посмотрел на свое отражение в стекле. "Неужели все это произошло со мной?"-подумал он взволнованно, понимая, что осуществил свою мечту - он, простолюдин, благодаря собственному искусству и таланту, открыл для себя двери, скрывающие до этого времени путь в высший свет. Пьер не думал о графе, не думал о его помощи, не думал о том, что будь Монравель другим человеком, он по-прежнему собирал бы виноград - покрывало забвения постепенно укрывало графа, ведь, оказавшись на вершине успеха, люди быстро забывают на чьи руки они опирались, поднимаясь ввысь. Пьер шел по утреннему Парижу и, оглядываясь по сторонам, любовался красотой города. Проходя мимо магазинов ювелиров и продавцов одежды, он с удовлетворением отмечал, что теперь может позволить себе многое из того, что они предлагали, ведь туго набитый кошелек, подаренный маркизом, был способен подарить своему обладателю несколько недель беззаботной жизни.

Днем Пьер купил себе дорогой костюм, украсил пальцы перстнями и решил навестить графа. Взяв себе один из лучших экипажей, Пьер отправился в путь. Он сидел в дорогом экипаже, обитым изнутри мягким бархатом и улыбался: тот уровень, на котором он так часто представлял себя, теперь им достигнут. Вытянув руки, он любовался купленными перстнями, подолгу разглядывая каждый из них. Душа бывшего бедняка пребывала в исступленном восхищении от самой себя.

Вот, наконец, за окном показались виноградники графа Монравеля. Пьер выглянул в окно и увидел Монравеля, о чем-то беседующего с крестьянами.

- Стой!-крикнул он кучеру.

Экипаж остановился. Ржание лошадей достигло того места, где стоял граф и его работники. Граф повернулся в сторону экипажа - он догадывался, кто это может быть и его ожидания подтвердились. Через мгновенье дверь открылась и из нее вышел тот, кому он посвятил часть своей жизни.

- Ба! Да это же Пьер! Ну и ну!-шептались крестьяне.

Граф смотрел на приближающегося Пьера и с горечью наблюдал, что скрипачу досталяло огромное удовольствие то любопытство и те взгляды, которые он вызвал своим появлением со стороны простых крестьян. Чем больше дистанция между тем, чем был и стал человек, тем крупнее плоды у ядовитых ягод гордыни и самообожания, отравляющих всю душу человека, незаметно для него самого.

- Здравствуйте, мсье!-поклонившись графу, сказал музыкант.
- Здравствуй, Пьер,- ответил Монравель.

Наступило неловкое молчание. Пьер ожидал услышать хоть какие-то отзывы со стороны графа по поводу своего внешнего вида, но Монравель молчал.

- Как ваше самочувствие? Мне передали, что вам вчера нездоровилось, - продолжил Пьер, чтобы хоть как-то прервать затянувшуюся паузу.
- Спасибо, лучше, - ответил граф и снова замолчал.

Пьер чувствовал себя крайне неуютно. Обычно они непринужденно беседовали с графом о разных вещах, но с какого-то момента стали постепенно удаляться друг от друга, а сегодня, казалось, оборвалась последняя нить, связывающая двух близких людей. Граф прекрасно видел насколько изменился Пьер за то время, которое провел в Париже, общаясь с представителями высшего общества и понимал, что не в силах вернуть к себе молодого человека, витающего в облаках и живущего в иллюзорных замках собственного величия, поэтому он продолжал молчать, не находя общих тем для разговора. Крайне нежелательно, особенно для неокрепшей души, нарушать привычный для нее уровень жизни и круг знакомств. Граф знал об этом, но в то время, когда решил взять себе в воспитанники Пьера надеялся, что сможет сделать его сильнее искушений света и научит отличать настоящее от вымышленного, но тщетно. Шансов было немного и они были безвозвратно утеряны и граф мысленно осуждал себя за то, что взял на свои плечи ношу, превосходящую его силы.

Он поднял глаза на Пьера и внимательно посмотрел на него. Пьер не узнал в этом взгляде человека, заменившего ему отца, и нервно поежился, будто от холода.

- Пьер, я сделал для тебя все, что от меня зависело, - сказал граф. - Теперь ты и сам крепко стоишь на ногах, точнее тебя поддерживают весьма могущественные и влиятельные люди. Но не слишком надейся на эту поддержку - их величие и могущество, быть может еще более шаткое, нежели благосклонность к тебе, отдаленно напоминающая дружбу, которой ты пока еще можешь воспользоваться с выгодой для себя.

Пьер молчал. Со стороны могло показаться, что труды Монравеля по воспитанию молодого человека не прошли даром и Пьер действительно добился многого. Вот он: прекрасно одет, на руках золотые перстни с камнями, чуть поодаль стоит великолепный экипаж. Разве это повод для той грусти, которая легко читалась в глазах графа?

- Что может угрожать состоянию маркиза де Гранде? При желании он может разместить все ваши виноградники у себя в спальне! - воскликнул Пьер.
- Чем гордится прах и пепел? - тихо произнес граф.

Пьер замолчал и густо покраснел. Ему стало нестерпимо стыдно от того, что он сказал - его совесть еще не до конца была изъедена собственным честолюбием.

- Я не хочу продолжать наш разговор, - сказал граф. - Возвращайся в Париж и постарайся прожить счастливую жизнь. Я рад, что твой талант был замечен и, надеюсь, что ты не растеряешь все то, что было вложено в тебя за годы, проведенные в моем замке. А сейчас оставь меня.

Пьер растерялся. Он не понимал, что происходит и почему граф говорит с ним так.
- Мсье, мне будет очень одиноко без вас, - сквозь слезы промолвил музыкант.
- То, что лишает нас одиночества, находится в нас самих, - ответил граф и повернулся к крестьянам.

Для графа было нелегко произносить слова, разрывающие в клочья многолетние отношения. Казалось, он бросает молодого человека на произвол судьбы, но это было не так: если никакие доводы не откроют человеку его же собственные заблуждения, то к чему напрасно сотрясать воздух? Монравель выглядил подавленным и крестьяне, заметив перемену его настроения, предложили ему вернуться домой. Пьер стоял и смотрел на удаляющегося графа. Слезы текли у него из глаз, он никак не мог предположить такого развития событий, искренне не понимая, что делает не так.

- Мсье! - крикнул он в сторону графа.
Монравель остановился и взглянул на Пьера, который быстрым шагом приблизился к нему.

- Мсье! - взволнованно начал молодой человек. - В чем моя вина перед вами? Почему вы так жестоко поступаете со мной?
Монравель сделал сделал знак крестьянам, которые немедленно отошли в сторону. Он приблизился к Пьеру и тихо промолвил:
- Я слышу, какие струны звучат сейчас у тебя в душе и эта музыка бесконечно далека от той, что я ожидал услышать.
Пьер недоуменно взглянул на графа.
- Я не понимаю о чем вы говорите, - с волнением в голосе ответил он.

- Я пытался уберечь тебя от пропасти гордыни и самообожания, но, видимо, сделал это тогда, когда ты был уже на половине пути вниз, - сказал Монравель.

Пьер занервничал еще больше.
- О чем вы говорите, мсье? Какая гордыня? Разве у меня нет оснований относится к себе уважительно? Ведь кому как не вам должно быть известно, какой ценой мне досталось то положение, которое я занимаю сейчас! - сказал он.
- И эту цену ты и впредь будешь стремиться показать каждому? - спросил граф. - Посмотри на свои пальцы - они увешаны золотом. Для чего тебе это? Разве не для того, чтобы подчеркнуть ту дистанцию, которая разделяет тебя и окружающих? А сумеешь ли ты сохранить душевное спокойствие, если тебе встретится человек, обладающий еще большим количеством ювелирных украшений на собственном теле? Богатство проявляет свои лучшие качества лишь тогда, когда не служит почвой для роста низменных страстей.

Пьер не нашел, что ответить графу, который вывернул наружу все, что было сокрыто в его душе и находило отражение лишь в манерах и поведении, но не в словах.

- Поверь мне, - продолжил граф, - твое знание не уменьшается от того, если о том, что ты знаешь не знает более никто. Как и состояние твое не уменьшится ни на одно су, если о том, чем ты владеешь кроме тебя не будет знать никто. Страсть демонстрировать размер своего кошелька присуща лишь тем, кто испытывает нестерпимую жажду славы и не догадывается о том, что жажда эта не имеет удовлетворения. Исправь свой путь, Пьер, исправь его в самом начале, иначе ты уже никогда не сможешь обрести подлинный покой и истинное счастье.

- Что я должен делать? - тихо спросил музыкант.
- Служи музыке и не ищи одобрения окружающих. В эту цель как ни целься все равно не попадешь. Любой из нас одинок и дружба со многими людьми и их одобрение не приносит душе покоя - она по-прежнему пребывает в одиночестве, которого лишается только в одном случае: научившись быть самой себе самым надежным другом и самым приятным собеседником. Кроме нее нет на свете никого, кто бы лучше понял тебя или поддержал в трудную минуту. Вот единственная дружба, достойная того, чтобы ее добиваться.

Граф и музыкант еще долго беседовали и, спустя какое-то время, отправились в замок. Пьер вернулся в Париж лишь на следующий день с противоречивыми чувствами. Слова Монравеля тронули его сердце. Возвращаясь в Париж, он осмысливал все, что слышал от своего наставника и теперь внимательно наблюдал за движениями своей души, сопостовляя их с услышанным. Не так явно и очевидно как Монравель, но все же Пьер почувствовал в себе проявление не слишком приятных свойств. "Сможешь увидеть - сможешь и победить, но еще скорее победишь если не только увидишь, но и ощутишь тот смрад, который исходит от твоих страстей" - вспомнил Пьер слова Монравеля. Палитра чувств, рожденная честолюбием молодого музыканта, хотя и не была еще лишена некоторых особенно ярких красок, но все же отдельные оттенки совершенно поблекли, оставляя надежду, что спустя некоторое время она будет полностью обесцвечена.

Вернувшись в Париж, Пьер занялся обычной деятельностью востребованного музыканта, но уже внимательно следил за собой и как заботливый садовник безжалостно вырывает сорную траву, препятствующую росту цветов, так и Пьер, сам или с помощью графа Монравеля, уничтожал в своей душе первые признаки гордыни и тщеславия, полностью посвящая себя музыке.

Так прошло несколько лет. За это время Пьер достиг небывалых высот в искусстве. Казалось, сама музыка отозвалась на его искреннее служение и открыла ему самые сокровенные области. С помощью семи нот, Пьер отображал то, что не было доступно тяжелым и неуклюжим словам, сделав свои сочинения похожими не на музыкальные произведения, а на некие романы или повести, написанные более изящным языком, нежели человеческий. Язык чувств понятен лишь тем, кто способен чувствовать и Пьер стал с сожалением замечать, что чем больше он углубляется в познание музыки, тем меньше у него остается искренних слушателей, сердце которых отзывается на то, о чем рассказывает его скрипка. "Не уподобляйся той несмышленой девочке, которая считает, что недостаточно большое количество людей восхищается ее красотой." - отвечал на это граф в письме своему воспитаннику и Пьер последовал этому совету.

Утро этого дня, обещавшего закончится торжественным концертом, началось весьма обыкновенно. После завтрака Пьер, как обычно, взял в руки скрипку и начал репетировать. Неожиданно в дверь постучали.
 
- Да, - ответил Пьер.

В комнату вошел его слуга и протянул конверт.  Увидев на письме герб семьи Монравель, Пьер улыбнулся и быстро раскрыл конверт. Он пробежал глазами по строчкам и вдруг письмо выпало из его задрожавших рук. Пьер схватился за сердце.

- Что случилось? Что с вами? - испуганно спрашивал слуга, суетливо бегая вокруг побледневшего Пьера.

- Экипаж.... быстро..., - задыхаясь промолвил Пьер.

Когда Пьер с помощью слуги сел в экипаж, он сказал, обращаясь к кучеру:
- К замку семьи Монравель. Не медли, прошу тебя..

У замка графа было много крестьян и когда подъехал Пьер все, не сговариваясь, подошли к нему.
- Он у себя в спальне, поспешите, может быть вы еще успеете, - вполголоса сказал один из крестьян.

Пьер поднялся в спальню графа. Графиня де Монравель сидела около своего мужа, держа его за руку. Истинное горе безмолвно, поэтому графиня не имела ни слез, ни причитаний - она сидела как тень подле любимого человека, у которого неожиданно случился сердечный приступ. Граф был бледен, с трудом дышал, но, увидев Пьера, насколько можно было заставил себя улыбнуться и прошептал иссохшими губами:

- Пьер, мой милый, я рад, что увижу тебя перед смертью...

Пьер не мог сказать ни слова в ответ. Он стоял и смотрел на своего наставника и не мог пошевелиться, чувствуя во всем теле скованность и оцепенение.

- У меня есть двое, кому я посвятил всю свою жизнь: ты и Жаклин, - продолжал граф, указывая на свою жену.- Я счастлив, что эти двое проводят меня из жизни... нет ничего приятнее для меня сейчас, чем видеть вас...

Было заметно, что каждое следующее слово дается графу все труднее и труднее, но он ответил отказом на призыв графини подождать с разговором.

- Пьер, я оставил тебе все свое состояние, надеюсь, ты сумеешь им распорядиться. И не забывай о Жаклин... обеспечь ее старость и не гнушайся ее немощью... Прошу тебя. Ты всегда был со мной, не оставь и ее... она - мое продолжение... она - мое счастье... она - моя единственная любовь, - граф с нежностью посмотрел на свою жену и взял ее за руку. - Жаклин... моя милая...

Он не договорил последних слов... Жаклин вдруг почувствовала, что рука графа ослабла в ее руке. Чувствуя что-то непоправимое, она поднялась с кровати и прислонилась к его груди - сердце графа не потревожило ее слух...




После похорон графа Монравеля Пьер решил оставить концертную деятельность и, выполняя последнюю просьбу своего наставника, поселился в его замке, самостоятельно ухаживая за престарелой Жаклин и ведя хозяйство семьи. Тем не менее, он не забывал и о своем служении музыке, ежедневно сочиняя все новые и новые замечательные произведения. Он записывал их в нотные тетради, но редко кому удавалось послушать это в исполнении самого композитора и на вопрос зачем он пишет и сочиняет, если все равно лишь немногие могут по достоинству оценить то, что он создал, Пьер отвечал словами графа:
- С меня достаточно немногих, с меня достаточно одного, с меня достаточно, если не будет ни одного.

Лишь спустя несколько столетий музыка Пьера Бернара достигла заслуженной славы, благодаря такому же истинному служителю музыки, каким был сам талантливый сын простого крестьянина...