Сборник Рецензент 026

 Надежда Лазарева.
                «Ненормальная».


Боюсь, что написание рецензий с некоторых пор стало для меня определенной проблемой. Догадываюсь, с каких таких пор: очень внимательно прочел в прошлый раз памятку, представленную Евгением Холиным, и право, напуган. Но ведь дело-то надо делать, даже если под него подведен научно-литературный базис, всерьез пугающий тебя глубиной и многоплановостью! Ужасающе четко представил себе, как провалюсь на рецензионном поприще, и мне очень стыдно. Но – взялся за гуж, так не говори, что не дюж!
   Выбрал себе уровень рецензии: «рецензия в контексте творчества писателя». Выбрал вид: развернутая. Раз уж пропадать, так с музыкой.
   Рассказ Надежды-Анастасии Лазаревой «Ненормальная» представляется мне весьма характерным для творчества писательницы. Почему?
   Во-первых, потому, что герои ее работ – люди неординарные (название рецензируемого рассказа очень точно это отражает, оно, конечно, «говорящее»). Я имею в виду истинных героев ее почти невыдуманного мира, для примера – Семен из рассказа «Цветок в горшке для внученьки», Мария Псковна из «Батраков», да вот и Ксюша из нынешнего рассказа.
   Есть в ее рассказах и люди, которые живут «обычной» жизнью, люди равнодушные, слепые и глухие ко всему, что их окружает, лишь собственными особами интересующиеся, а потому – малоинтересные. И вот это обстоятельство – во-вторых, потому что автор достаточно часто рисует и таких «антигероев», противопоставляя их истинным героям. Те же, о которых и ради которых Н.-А. Лазарева пишет, они – иные. Они добры, причем доброта их явственна и ощутима. А главное, она действенна; для меня доброта недействующая, «молчаливая» доброта – скорее просто безволие. Это «прочие сопли», по точному определению героя рассказа «Ненормальная». Есть ведь ряд людей, умиляющихся «кошечкам», «собачкам», сценам из сериалов, с гордостью говорящих: «я даже плакал» после просмотра. Они ставят себе в заслугу собственную чувствительность; не подозревая, что к истинной доброте описываемое ими состояние не имеет никакого отношения.
   Насколько нормальна девушка, которая не может пройти мимо котенка, попавшего в ловушку? Если она не боится потерять время, провонять гнилым содержимым мусоропровода, испортить дорогую одежду, раздеться на виду у публики? Отвечу: если норма – среднестатистическая­ величина, некая усредненность допустимого диапазона величин, тогда Ксюша, «особая героиня» рассказа, ненормальна. Она – крайнее значение величины.
   Но напомню, что речь идет о доброте. Речь идет об отсутствии равнодушия. Речь идет о том, что человек приносит благо. Тот, кто способен на большее в этом высоком смысле, не соответствует ли более званию человека?
   С моей точки зрения, у Надежды-Анастасии очень интересны речевые характеристики героев. Ксюша молчит, зато разглагольствует мнимый «джентльмен». «Заливает в уши теплую и сладкую карамель», сотрясает воздух, подчеркивая чужую глупость и непоследовательность­.­ Да, мне представляется удачным ходом в рассказе то, что Ксюша почти не разговаривает на протяжении повествования. Говорит от первого лица человек, который её осуждает, который искренне считает девушку «дурой ненормальной». Простим ему высокомерие, простим даже хамство. Он – из тех, которые «не ведают, что творят».
   Говорят, что отрубленная рука Цицерона, писавшая «филиппики», и отрубленная голова, носившая в себе крамольные мысли, были выставлены на римском Форуме по приказу Марка Антония. Не говорили ли эти окровавленные останки великого оратора куда более о Марке Антонии, отдавшем приказ, нежели о Цицероне, спрашивали современники.
   Спросим себя и мы: тот тон, которым герой рассказа говорит о девушке, неизмеримо выше стоящей в моральном плане, не говорит ли о нем больше, нежели о ней? Простим его еще и потому, что неожиданным поворотом сюжета (заметьте, что очень неожиданным и потому интересным! И это тоже характерно для рассказов Н.-А. Лазаревой!) он вдруг отбрасывается туда, где никак не ожидал себя, любимого, увидеть. Он обязан той, которую презирает и поспешил выбросить из жизни, спасением собственной матери. Он обязан доброте Ксюши, ее неумению быть равнодушной, спасением любимейшего человека. При том, что все остальные махнули рукой на это спасение, отстранились, нашли причины быть в стороне. У меня нет желания ставить знак равенства между жизнью человеческой и жизнью животного. Но только из меньшего вырастает большее, вернее, это проявления одного порядка…и если девушка не прошла мимо котенка, нет ничего удивительного в том, что она остановила машину ради человека. Бомж? Полунищий обитатель дач из разряда владельцев избушки на шести сотках? Она все равно бы остановилась, эта «ненормальная» Ксюша. Дай Вам бог, уважаемые, чтоб тот единственный раз в жизни, когда это необходимо, именно такая вот героиня или герой встретились на пути, и спаси нас, Господи, от самоуверенных, самовлюбленных и равнодушных. Их очень много сегодня; утонувших в обыденности, в суете, в томительной повседневности существования, растерявших остатки человечности. Актуальность рассказа – и в том призыве, который адресует автор каждому из нас. Равнодушие, считает она, это отсутствие души, это смерть. Не будьте же равнодушными!
   …Два слова буквально о композиции рассказа. Мне это понравилось, тандем «теза – антитеза», противопоставление героя бывшего герою сегодняшнему. Не могу сказать, что это подробно расписано. Но очевидно же, что был он человеком одним, а сейчас уже другой, и обязательно уже вот сейчас, сию минуту, станет совсем иным, потому что пережил катарсис. Понятия, положения, состояния если еще не изменились, то вот-вот уже изменятся. Не может же быть, чтоб не стало стыдно…
    Что ещё нравится у Надежды-Анастасии: ей не свойственна назидательность тона, морализаторство. Она только рассказывает, рассказывает живо и интересно, а учит сама жизнь. Та жизнь, о которой Лазарева пишет.
    А вот то, что не понравилось. Есть ряд пунктуационных ошибок, особенно при передаче прямой речи, но это, на мой взгляд, работа корректора. Но есть и орфографические.
    Но уродливая старая дверь весела на таких же уродливых, но толстых петлях. Давайте исправим на «висела»
    Высмотрев из числа подошедших самую симпатичную и фигуристую, на меньшее я был не согласен, тот час дал понять своим друзьям, что она занята. «Тотчас» слитно.
   «Не известно, сколько он уже там сидит… там нет воды…», и прочие "сопли". Мне кажется, в данном случае «неизвестно» следует писать слитно.
    пробежали по его интелегентному лицу. Интеллигентному.
    я стал легонько и успокаивающе похлапывать. Похлопывать, поскольку хлопок, я думаю.
   Надежда-Анастасия, спасибо за рассказ. Надеюсь, из всего выше написанного очевидно следует, что он пришелся мне по душе….