Петрикор. Глава I

Ряды и стопки книг, излучающие древесный и умиротворённый запах неизвестной, но знакомой с детства древности. Остаётся читать и читать. Брать в руки эти старые художественные произведения лучших и черпать все строки которые захватывают твой дух домоседа. Старая библиотека пригорода вновь открыта. Вальтер движим надеждой что найдёт здесь что-то новое. Когда он родился, библиотека уже тридцать лет была закрыта на огромный замок, который чудесным образом не был уязвим для ржавчины и времени. Когда ключ вновь был вставлен в гнездо и повёрнут, замок весело затрещал и вернул маленькому немецкому городку тот шарм, которым он обладал до 1946 года. Здание содержащее в себе всё тепло и краски всех эпох, переплетение страниц писателей всех наций что жили и живут на Земле. Эти вековые стены укрыли в своём многообразии миров многих и от многого. Люди искали спасение от оккупации здесь, в книгах, от нацизма и вновь от оккупации. Когда древняя библиотека была закрыта по неизвестным причинам, маленький немецкий городок опустился в тень окружающих его ив и озёр. Некогда притоки Рейна и Одера, сейчас они независимые и живописные озёра что окружают городок. Не стоит думать что этот городок стоит на болотах, как те посёлки которые выживают на лугах Прибалтики. Этот городок живёт своей жизнью, это маленькая Германия, застывшая во временах Фридриха Вильгельма и Наполеона. Слияние французской и немецкой архитектуры прекрасно, но стоит посмотреть на эти чудные озёра что расположились в округе и ты впадаешь в хандру. Именно в хандре и серости прибывал городок когда библиотека стояла закрытой и немцы вовсе о ней забыли. Городок процветал и архитектурное наследие в центре уже никого не влекло и не интересовало, хоть и содержало в себе не просто архив, а целый мир. Но всё изменилось, библиотека открылась, а хандра осталась даже в характере проживающих в городке людей. Интуитивные интроверты живущие здесь в большинстве, тоже стали некой визитной карточкой этого округа.
       Вальтер рос в атмосфере полной депрессии и несостоятельности отношений между людьми. Отец преуспевающий юрист и в постоянных отъездах, невнимательная мать, агрессивный брат и высокомерная сестра. Прямо скажем, не лучшая семья, но преуспевающая и доминирующая во всём. Вальтеру в пору бы стать мажором, или как говорят немцы- американским подростком, но он рождён в момент уныния и сам дитя серости. Его выдают померкшие зелёные глаза, лёгкие мешки под глазами и тонкая полоска вместо губ, которая также не отличается особой яркостью. Ему бы жить и веселится подобно брату, но он слишком интроверт, он слишком человек, он слишком социопат.
Вальтер жил в своё ограниченном мире, ещё наиболее сером чем город. Он всегда и повседневно грустил без причины, подобно не сопливому ребёнку, а скорее философу собственного склада ума, которому не нужен Кант или Лондон, что бы довольно рано понять, насколько мир несовершенен и губителен для человека. Древняя библиотека могла стать таким местом, где он грустил бы постоянно и с большим удобством и он это сразу понял.
      Ничего не заставило его оказаться здесь, на пороге этой литературной купели, он просто пришёл и с интересом осматривал полки, впервые чувствуя стук своего сердца благодаря волшебной тишине. Он осторожно плёл сначала по главному залу, где сквозь солнечный свет из окон были видны нежные пылинки в воздухе, а потом Вальтер поднялся на второй этаж и ощутил тот самый запах, если не аромат древней бумаги. И юношу даже заинтересовал вопрос; , а пахнут ли так египетские папирусы или бумага в которую крутят лучшие папиросы Бранденбурга? Странный вопрос, но когда ты оказываешься в атмосфере которая бросает тебя в пламя полной умиротворённости и покоя, ты задаёшь самый великие и одновременно простые вопросы, чья прелесть и суть в том, что они более чем непредсказуемы. Да и какая разница как пахнет египетский папирус или бумага для американского доллара, когда ты в данный момент попадаешь в сказочный мир своего материализованного сознания. Вальтер проходит сквозь ряды книг и кроме стука слышит частичный шелест страниц.
      Чьи-то нежные пальцы изучают древний фолиант или мировую классику, впрочем, тема тоже не важна, он улавливает насколько ласково обращается с книгой другой посетитель. Вальтер проходит ряды и останавливается у входа в углублённый читальный зал и он не ошибается. У окна сидит этот читатель, её хрупкие и тонкие пальцы нежно обращаются с большой красной книгой, а у самой девушки, словно в сказке, зелёные волосы. Вальтер никогда бы не поверил в зелёные волосы если бы не увидел, но он увидел их и впервые за многие будни, улыбнулся странной улыбкой. Он смотрел на незнакомку, зелёные длинные волосы, веснушки на щеках и эта умиротворённость которую незнакомка излучала и всё же ещё эти хрупкие пальчики, которые могли прошелестеть сотни таких книг или исполнять на пианино немецких классических композиторов. И он смотрел заворожённо уже не ощущая стука сердца. О да, это была она, самая настоящая и светлая влюблённость которую Вальтер Шульц, некогда своими заветами и принципами нелюдимый парень, испытал. Волшебное ощущение проходит от сердца и греет всё тело, будто кровь достигла скорости света или стала ещё теплей, ещё горячее. Облокотившись о дверную раму, он наблюдал за тем хрупким существом, что зацепило его сознание своим банальным бы казалось существованием. Молодой немец смотрел на девушку с зелёными волосами, зачарованный магией зелёных волос и той умиротворённости что предмет его воздыханий проявлял.
      В читальном зале было уютно и тепло, несмотря на то что столы со стопками книг стояли по центру и чуть ли не у входа, заставляя читателей то и дело пострадать от этой библиотечной халатности. Но сейчас это было неважно, к тому же большой дубовый стол у порога и несколько дюжин фолиантов покрытых пылью скрывали влюблённого от глаз единственной в зале читательницы. Раньше он никогда её не видел, хотя нельзя сказать что их городок настолько большой что вероятность их встречи ранее могла быть исключена. Он просто наведался в древнюю библиотеку с неизвестным чувством радости и понял почему это утро было особенно, а чай так превосходен. Однако он смотрит так навязчиво и даже пугающе, что она уже несколько минут догадывается о его присутствии и не отрывая глаз от страниц, пытается уловить слухом его действия, в конце концов она возмущается и отрываясь от книги смотрит на второго посетителя.
      У неё зелёные глаза и зелёные волосы, будь сейчас Средневековые времена и правление католического бургомистра, её бы признали ведьмой или ворожеей. Пугающая и экстравагантная красота, выходящие из нормы признаки внешнего превосходства над остальными. Вальтер смотрит на изящество её лица и понимает что всё в ней идеально, идеал в мысли и в движениях и в голосе и он не ошибается, она начинает спонтанный разговор, который пугает Вальтера и одновременно привлекает:
-Привет…- простое приветствие звучит ласково и с нотами полного расположения к общению, однако Вальтер всегда был асоциален и он не только игнорирует брошенное ему «Привет», но и отводит взгляд и занимает старое кресло у соседнего окна и оказывается напротив читательницы. Он берёт в руки случайную книгу, которой оказывается «Девяносто третий год» Виктора Гюго и открывает первую страницу. Наступает неловкое молчание и девушка по своему понимает ситуацию: «Алиса» -говорит она и заставляет его этим вновь поднять глаза на неё, но она поясняет: «Моё имя Алиса, а твоё?»
Для Вальтера уже дорог тот факт что она назвала своё имя, говорит с ним на «ты» и вообще навязчиво добивается разговора. Возможно она так как и он, пришла в эту библиотеку в поисках нового, ранее закрытая в своём мире, она отворила двери этой древности. Но Вальтер продолжал молчать и ожидать дальнейшего, а Алиса уже вовсе выстроила свою версию и решила что её «собеседник» нем. Для Алисы всё было обыденно и просто, она так прямо и спросила.
-Ты нем? -спросила она, а он улыбнулся и Алиса приняла это за согласие, хотя Вальтера просто развеселило подобное предположение. А она уже с сочувствием смотрела на него и его серое лицо, проникаясь тем понимаем, которым проникнутся при первой встрече практически невозможно:
«Эта библиотека замечательное место неправда ли? Конечно мрачное своей стариной, но замечательное и…тёплое».
Равнозначно мнению Вальтера и это тронуло его ещё больше до глубины души, проникнувшись в сердце окончательно. Она чувствовала то что чувствовал он, но отличие их состояло по большей части в том, что она любила общество, любила прогулки и что самое забавное — собрания бардов, что нервировали депрессивного юношу своим бренчанием на гитаре каждый раз, когда Вальтер пересекал главную площадь перед кафедральным собором.
Алиса не только цветом своих волос излучала добродушие и душевную активность, от неё веяло вишней, свежей июньской вишней, несмотря на то что за окном было пасмурно и устойчиво держался октябрь.
-Твоё имя? Ты вовсе не похож на немца, может напишешь его? — попросила она и юноша осторожно вывел карандашом на пыльной бумаге «Вальтер». Зеленоглазая нежно проводит своим пальцем по имени на бумаге и поднимает глаза на своего нового знакомого с удивлённым видом: «Я знаю тебя, но я не знала что ты нем. Твой отец муниципальный судья…»
Нежное внимание сменяется хмуростью в глазах немца, его отец известен не добрым словом и Вальтер понимал что сейчас Алиса начнёт относится к нему с недоверием банально следуя принципу ''яблоня от яблони недалеко падает''. Царит новая волна неловкого молчания что нарушается от внезапно распахнувшихся ставен и порыва ветра в раскрытое окно. Листы спутываются и шелестят, пыль слетает с коричневых корешков и вновь садится на столы и пол. Вместе с ветром в комнату проникает детским гам с аллеи парка и отрывки разного рода разговоров — таинство тишины и покоя нарушено, Алиса закрывает свою книгу и поднимаясь со скамьи, улыбается, что окончательно покоряет Вальтера: «До встречи!»- девушка прижимает книгу к груди и пропадает в дверном проёме, Вальтер ещё несколько секунд, затаив дыхание, слышит как Алиса скрипит по древней лестнице библиотеки и покидает здание, осторожно закрыв за собой дверь.

      Аллея проходит от маленькой площади библиотеки, где возвышается двухметровый постамент с бюстом Готфрида Лейбница чей взор обращён к главным дверям древнего книжного хранилища до старых металлических ворот. Вся дорожка от бюста до этих мрачных ворот тянется на несколько сотен метров украшенная посадками сирени, а весной, когда кромка льда сходит с мха и травы, на свет прорываются нежные цветы подснежника. Безопасное и укромное место где единственную опасность летом представляют нелюдимые пчёлы собирающие пыльцу, одичавшие и без внимания пасечника. Единственный страх вызывает маленькая тропинка отклоняющаяся от аллеи и уходящая глубоко в заросли сирени, эта тропинка ведёт к древнему и красивому кладбищу. Вместо врат здесь старая металлическая арка, над которой возвышается одинокий ангел. В большинстве своём старое кладбище состоит из ряда оригинальных родовых склепов, умиротворённых и одновременно пугающих. Каждый склеп отличается от другого. Дикая часовенка с продольным лютеранским крестом на навершии, она закрыта четырнадцать лет сохраняя за дверьми вечный покой одиноких душ. Вальтер не боялся этой часовни и этого холодного, словно потустороннего, воздуха. Юноша приходил сюда, думал и осторожно водил носом по могильному ветру. Вальтер клал пальто на ступени, рядом с собой и сам опускался на эти подходы, он не боялся уснуть здесь или забыться. Для него это было самое милое и безопасное место, мёртвые не могли причинить большего вреда чем могли причинить бы живые.
      Однако сегодня Вальтер посетил эту библиотеку и открыл для себя совершенно иную грань и совершенно другие чувства. Несколько лет назад Германия стала едина, но это противопоставление востока и запада, это национальное истощение питало его, заменяло ему чувства — миллионам немцам было хуже чем ему и вот однажды великая стена Германии рушится и настают дни единения, а Вальтеру недостаточно единства…сегодня 19 августа 1993 года, а за окном материализуются редкие капли дождя и ветер рвёт лепестки сирени.
      Стоит ли говорить что после подобной встречи Вальтер собирался делать что-либо банальное — повторять свои ежедневные маршруты, направляться к древнему кладбищу, идти вдоль сиреневой аллеи? Отнюдь. Сейчас ноги несли его к центральной улице в обход прекрасной аллеи, ибо теперь Вальтер был влюблён не в эту аллею, а в единственную девочку с зелёными волосами в этом обречённом мире. Вальтер шёл в сторону сторонних ворот и все мысли его были теперь о любви и нежности. Юноша был первооткрывателем — подобно Христофору Колумбу он открыл новые чувства и любовь. Его каравелла в виде этой старой библиотеки заметила на дальних берегах прелестной Кубы ещё более прелестное создание с зелёными волосами.
      По центральной улице как и принято всегда — снуют чужие автомобили, почтальон крутит педали своего старого, но надёжного велосипеда, а нежный кабриолет кремового цвета пересекает центр и направляется в сторону поместья семьи Шульц. Будь милый Шульц на четыре года старше, он бы с удовольствием пронёсся на кабриолете по этой улице окрылённый светлостью, несмотря на свою ненависть к машинам. И теперь он симпатизировал отцовскому кремовому кабриолету по неизвестной причине, теперь Вальтер симпатизировал этому миру, появление в коем ранее считал несправедливостью.

      Ничто не испортит этот день. День символизирующий глубокие потрясения для миллиона судеб в далёкой России и день торжества нежных чувств маленького подростка в глубинах Германии. Поднимаясь по скрипучей лестнице в свою комнату, Вальтер слышит разгорячённую беседу семьи в столовой. Ситуация в России повторяется, конституционный кризис и падение Верховного Совета —, но стоят ли эти события ЕГО внимания, когда он так увлечён более великим ощущением и понимаем?
Вальтер не обращает внимания на время, Солнце ещё не село, но юноша благо засыпает в своей мягкой кровати, ощущая как холодный воздух прорывающийся сквозь распахнутое окно теребит макушку его волос.