1983

                1.

   Мы с Максом собираемся на танцы. Макс - это мой друг Юрка Макаров. Он моложе меня на четыре года, ему всего пятнадцать, но выглядит, как настоящий мачо. Вымахал под метр восемьдесят, бицепсы, кубики и все прочее. Конечно, на здоровой деревенской пище и садово-огородной пахоте. Он - поздний ребёнок от второго брака. Поэтому любимчик. Брат по матери, лет на двенадцать старше него, по прозвищу Жамка, успел отслужить в ВДВ, жениться и развестись. В настоящее время - тунеядец, алкоголик и хулиган. Все время находится в поисках смысла жизни. Смысл почему-то все время обнаруживается в пьяных оргиях. Поэтому и живёт отдельно, неизвестно где. Изредка, устроившись ненадолго в очередной раз куда-нибудь грузчиком или слесарем, приходит в гости, как порядочный. Якобы проведать родителей и брата. На самом деле, чтоб поесть на халяву и, если повезёт, стрельнуть у матери денег. Сидит за столом и с серьёзным видом несёт всякую околесицу. Отчим, дядя Саша, слушает его ахинею с неприкрытым сарказмом и вставляет в эти бредни ехидные замечания. Жамку это мало волнует. Он набивает пузо в предвкушении момента, когда мать, тайком от  мужа, сунет ему в карман купюру. В зависимости от цвета банкноты, настроение у Жамки или радостно-красное, или печально-зеленое, или нейтрально-синее. Он добродушно прощается, обещает заходить почаще под дядь Сашино бурчание:"Давай, давай, век бы тебя не видеть". Все. Приём окончен, свечи погашены. Все, с облегчением, расходятся по своим делам...

                2.
   У нас-то дела какие? Мы на двоих убиваем огромную сковороду жареной картошки и литра полтора молока, доползаем до Юркиной комнаты и валимся на диван. До танцев надо все переварить. Процесс идёт под музыку. У Макса хороший "катушечник" и усилитель "Радиотехника". Колонки он делает сам. Сделает, послушает неделю и разбирает. Что-то ему частоты не нравятся. Опять пилит и скручивает. Я ему помогаю. После сборки, сидим, внимательно вслушиваемся: какие "низа" и что там с "верхами".
   Записи у Макса После Кобзона и Ротару - другой мир. Мы в полном восторге. Вот оно простое советское счастье: кусок колбасы из Москвы и "Балкантоновский" винил, купленный у фарцовщиков. Что, мало?! Не жили вы в то время...

                3.
   Одеты мы в брюки-дудочки, сшитые в ателье, футболки и кроссовки "Адидас", приобретенные с боями на "барахолке". К началу танцев мы не торопимся, знаем, что первые аккорды будут разогревать публику. Все скромно сидят на лавочках или, вообще, глазеют из-за клетки. Да, летний танцевальный сезон проходит в "клетке". Это такая заасфальтированная площадка со сценой, огороженная металлическим забором из сваренных прутьев. Чтобы попасть внутрь, надо купить билет. А, впрочем, можно стоять снаружи, наблюдая за толпой, и ехидничать по всякому поводу. Да, забыл сказать, что "клетка" в соседнем посёлке, километрах в трёх от нас. Туда едем на автобусе, обратно, обычно, пешком.
   Но, вот, несколько девчонок выходят на середину площадки и начинают вечер танцев. Это сигнал для остальных - пора! Постепенно все пространство заполняется танцующими. У нас два варианта. Можно первую половину вечера глазеть из-за "клетки", а после перерыва вход бесплатный. Это, если жалко отдавать сорок копеек за билет или в карманах ветер. Если же с финансами порядок, смело двигаем в толпу. Мы не танцуем, ходим кругами, здороваемся с приятелями, глазеем на девчонок. В перерыве, когда многие курят на "улице", сидим на скамейке, обсуждаем насущные проблемы. После антракта народу существенно прибавляется. Разгоряченная толпа активно притаптывает асфальт под Кузьмина, Барыкина, Антонова, "Круиз","Воскресение". Мы продолжаем нарезать круги. Вдруг, Юрка шепчет мне на ухо:
 - За нами все танцы ходят две девчонки.
 - Какие?
 - Одна светленькая, в красном свитере, другая рыженькая, в чёрной водолазке.
   Я, с любопытством, оборачиваюсь. Они стоят поодаль, о чем-то шепчутся и хихикают.
 - Что будем делать?,- спрашиваю я.
  Юрик пожимает плечами, у него совсем нет опыта знакомств. У меня-то есть, но ситуация слегка необычная и я теряюсь. Пока мы размышляем, звучит последняя песня. Все двигают к выходу. Наши преследовательницы чуть впереди нас. Они оборачиваются и я вижу два милых, улыбающихся профиля. Клапан в моём сердце открывается, кровь насыщает сосуды головного мозга, что придаёт мне решительности.
 - Девчонки, вас проводить?
   Две, одновременно обернувшиеся головы, отвечают сладкими голосами:
 - Спасибо, мы как-нибудь сами дойдем.
   Вот и сходили за хлебушком! Обидно. А зачем тогда бродили за нами все танцы? Мы уже поворачиваем в другую сторону, когда слышим:
 - Приходите послезавтра на танцы!
   Они заливаются смехом и убегают. Вечер сразу становится томным. По дороге домой мы радостно обсуждаем это событие. А в садах, мимо которых мы проходим, бушуют в цвету вишни и сирень. И этот запах только усиливает наше возбужденное воображение. Мы договариваемся насчёт послезавтра и расходимся по домам. Уснуть мне удаётся не скоро...

                4.
   Два следующих дня проходят в состоянии крайнего возбуждения и ожидания. Воображение рисует картины знакомства: одну краше другой. Все вокруг как-то отодвигается на второй план, все мысли только о предстоящей встрече. Предчувствие чего-то огромного, неизведанного, надвигающегося на меня, давит на мою грудную клетку изнутри. Очаровательный, улыбающийся профиль, окаймлённый светлым "каре" волос, заслоняет мне реальную жизнь. Я погряз в своих мечтах и с трудом отвлекаюсь на действительность. Да, девятнадцать лет, месяц май и скорое свидание, это вам не хухры-мухры.
   К вечеру второго дня я, как курок на взводе, уже у Макса. Он, в отличие от меня, слишком юн и не готов к такому развитию событий. Поэтому, как-то вяло, пытается остаться дома. Меня такое положение дел совсем не устраивает. В такой ситуации мне позарез нужна поддержка друга.
 - Ты как себе это представляешь?,- горячо убеждаю я его.- Я припрусь один:"Здрасте, девочки!". И дальше что? А если они из-за тебя за нами ходили? Давай, собирайся.
 Не знаю, что на него действует, мой гений убеждения или ответственность за товарища, но, на танцы мы едем вместе. Быстро, из-за "клетки", производим рекогносцировку местности. Знакомых дам не обнаруживается и мы печально стоим на улице. После перекура музыкантов, когда толпа опять азартно выделывает небалетные "па", мы все-таки входим на танцплощадку и присаживаемся на скамейку. Я пребываю в унынии, Юрка, напротив, чувствует себя уверенно.
 - Да плюнь ты на них, Андрюх! Ну, пошутили они, чего расстраиваться-то. Смотри лучше, как три девчонки танцуют.
   Действительно, в середине площадки, три девушки синхронно двигаются под рок-н-ролл. Мелодия очень заводная, да и танец похож на профессиональный. Мы, как и все вокруг, с интересом наблюдаем за ними.
 - Здравствуйте, мальчики! Вот молодцы, что пришли.
   От неожиданности мы с Юркой цепенеем. Рядом с ним сидит"чёрная водолазка" в чёрных же вельветовых брюках, а рядом со мной "красный свитер" в коричневых "вельветках".
 - Давайте знакомиться. Меня зовут Лена,- представляется девушка в чёрном.
 - А меня - Марина. А вас мы знаем: ты - Юра, а ты - Андрей.
   Мы, наверное, имеем такой бледный и растерянный вид, что девчонки не удерживаются от смеха.
 - Ну, что, пойдёте нас провожать?
  Сглотнув слюну, мы немедленно соглашаемся. Не дожидаясь окончания танцев, вчетвером идём в сторону ближайшей пятиэтажки. Девчонки идут впереди, хихикая и о чем-то тихо переговариваясь. Мы молча бредем позади. У первого под'езда барышни присаживаются на лавочку. Мы плюхаемся напротив.
 - Что это вы не танцуете, а все кругами ходите?,- интересуется Лена.
 - Мы танцоры-то неважные. Да и кого приглашать на танец?,- неудачно брякаю я.
 - Как кого? А нас?,- продолжает наступление боевая Ленка.
 - Да мы, как-то, не замечали вас. То есть не знали... Ну,...,- пытаясь оправдаться, мямлю я.
 - Видишь, Марин, какие мы страшные, на нас даже внимания не обращают.
 - Да нет, обращаем..., ну, потом, когда вы это...,- я несу ахинею, пытаясь вырулить из нехорошей ситуации.
  Девчонки опять хохочут. Они издеваются над нами в полный рост.
 - А, вот, если бы не мы, вы до сих пор круги в "клетке" рисовали бы.
 - Спасибо, спасительницы!,- я пытаюсь сосредоточиться и парировать их нападки. От Юрки, с его характером, помощи ждать не приходится. Но, он сидит рядом и это придаёт мне уверенности.
 - А что же вы, если такие страшные, за красивыми увязались?,- пытаясь перехватить инициативу, ехидничаю я.
 - А кто вам сказал, что вы красивые? Мы просто пожалели вас. Бродите который день, как неприкаянные. Печальное зрелище.
 - Спасибо вам, сердобольные тетеньки. Может быть ещё и водички принесете, а то, так есть хочется, аж переночевать негде,- выдаю я старинную остроту.
 - Я бы вынесла, да мать меня сразу домой загонит,- вздыхает Лена.
 - Что, такая строгая?
 - О-очень...
 - Фигово. Это ж тебе после "Спокойной ночи, малыши!" домой бежать надо.
 - Не говори. Как, на строгом режиме. Ничего, сейчас экзамены сдадим, полегче будет.
 - А где вы учитесь?
 - В десятом классе.
 - Какие взрослые...
  Разговор течёт сам собой. Я что-то спрашиваю, девчонки, наперебой, отвечают. Юрка молчит. Ленка пытается его разговорить, но все напрасно. Она смотрит на часы:
 - Все, я побежала. Марин, зайдешь завтра за мной?
 - Конечно. До свидания, мальчики.
 - До свидания. А когда теперь встретимся?
 - На следующих танцах. Надеюсь, вы теперь нас пригласите, не испугаетесь таких страшуль?
 - Да теперь нам деваться некуда.
   Вот это эйфория!!! Даже молчун-Макс всю дорогу улыбается. Мне же хочется бегать, прыгать через заборы и мчаться по асфальту на лыжах! Разум в моей черепной коробке состоит из запаха сирени, трели соловьёв, огромной луны над нами и улыбающегося лица со светлыми волосами...

                5.
   Теперь мы встречаемся с этими десятиклассницами не только на танцах. Гуляем с ними по поселку, сидим у дома. Маринка живёт через под'езд от подруги. Постепенно мы разбиваемся на пары. Посидев вчетвером у первого под'езда, мы с "красным свитером" уходим к ее  владениям. Я все глубже погружаюсь в пучину безрассудства. Ее глаза и улыбка заменяют мне весь мир. Когда мы сидим у дома на скамейке и я, взяв в руки ее теплую ладошку, рассказываю ей всякие небылицы, мне кажется, что вокруг не темнота майской ночи, а огромный космос. И мы летим с ней вдвоём в бездну счастья и ничто не может нам помешать. И время существует в какой-то другой реальности, в параллельной вселенной. Неистовое пламя, охватившее меня, отражается в блеске ее глаз. Если бы это длилось вечно, это был бы самый настоящий рай...
  Но, время, рано или поздно, вторгается в наш мир. И, тогда, приходится расставаться. В школе начались экзамены и наши встречи становятся редкими. Ее отец - работник райкома партии, очень серьёзный человек, поэтому не поощряет наши ночные посиделки. Она же старается быть послушной дочерью и не огорчать родителей. Выручает телефон. Я звоню ей из автомата каждый вечер. За две копейки можно болтать часами, чем мы и занимаемся. Когда же наступает вечер свидания, я лечу к ней как на крыльях. Какое же это счастье - видеть эти глаза, улыбку, сидеть, обняв ее  и, уткнувшись в ее волосы, ощущать аромат любви... Ничто во всей вселенной не сравнится с этим чувством. Ничего не нужно в эти мгновения. Только ее счастливые глаза, руки, обнимающие меня, и сладкие-сладкие губы... О чем мы говорим в это время? Не вспомнить уже, да и не важно. Вместо слов - взгляды, прикосновения и поцелуи...

                6.
   Но, вот, экзамены закончились и мы просиживаем у под'езда до утра. Люди уже идут на работу, а мы только расстаемся. Странно, но ее родители не очень возмущаются. Наверное, потому что мы все время у них на виду, у ее дома. А, может быть, просто доверяют дочери. Целоваться, правда, мы уходим в под'езд. На всякий случай.
   Однажды, она берет меня за руку и ведёт к себе. Я переступаю порог и меня охватывает робость. Я впервые дома у любимой девушки. А тут ещё отец! Он кажется мне верхом строгости и серьезности.
 - Проходи, проходи,- тащит меня за руку Марина,- пап, познакомься, это Андрей.
 - Ну, здравствуйте, молодой человек,- отец протягивает мне руку.
 - Здравствуйте, Анатолий Иванович,- пытаясь держаться уверенно, отвечаю я на его рукопожатие.
  Маринка, молодец, предупредила меня по дороге: сказала имя-отчество отца и приказала не трусить.
 - Чем занимаетесь, Андрей?
 - Па-ап, не приставай. Сделай нам лучше чаю,- она тащит меня в свою комнату.
 - Бутерброды будете?
 - Спрашиваешь! Мы о-очень голодные!
   Я, с облегчением, топаю за хозяйкой. Она показывает мне альбом с фотографиями родственников, одноклассников, друзей.
 - Идите на кухню, чай готов,- доносится голос Анатолия Ивановича.
 - Пойдём?,- Маринка вопросительно смотрит на меня.
 - Может, не надо?,- я умоляюще, по-собачьи, смотрю ей в глаза.
 - Ладно, я сюда принесу,- она скачет на кухню.
 - Па-ап! Ставь все на поднос, мы у меня в комнате поедим.
 - А кухня вас чем не устраивает?
 - Хватит меня допрашивать. Клади сюда бутерброды.
   Через пару минут мы уже пьем чай и улыбаемся, как заговорщики. После чая Маринка включает музыку, подходит ко мне, обнимает и целует. Я тихо млею. Это надо же, в соседней комнате ее отец, а мы тут... Ух! Аж дух захватывает! Она вовсю веселится, ей в кайф чувствовать себя взрослой.
   В этот вечер мы едем на танцы ко мне в посёлок. У нас нет "клетки", танцульки в душном клубе. Из раскрытых окон веет прохладой июньской ночи. После танцев толпы молодёжи растекаются в разных направлениях. Мы решаем идти по железной дороге. Она за кустами, метрах в тридцати от автотрассы. На полпути нас догоняет поезд. Мы сидим в сторонке и целуемся под грохот пролетающих мимо вагонов. Над нами звезды в бесконечных глубинах космоса. А внутри меня, в этом тщедушном человеческом тельце, бесконечность любви. И я говорю о ней моему светлому ангелу. Мы целуемся всю дорогу до её дома. А потом, сидя у  под'езда, она с удивлением и нежностью спрашивает:"Ты волшебник?". Ей не верится, что чувство может быть таким огромным. А как ей об'яснить косным человеческим    языком, про те нечеловеческие ощущения, которые еле помещаются в моём сердце. Как слону поместиться в спичечном коробке? Вот-вот. И мой "пламенный мотор" того гляди разорвется. Не влезает в него такая бездна счастья.

                7.
   Но, на пути к счастью всегда находятся препятствия. Маринке надо готовиться к вступительным экзаменам в институт и мы, по-большей части, общаемся по телефону.
Меня это мучает. Мне необходимы, как воздух, ее глаза, губы, волосы. Я задыхаюсь от невозможности видеть эту красоту и прикасаться к ней. Мы не видимся целую вечность! Я нервничаю, у меня все валится из рук... Уговариваю ее о встрече и, наконец-то, она соглашается. Мы встречаемся на танцах, но присутствуем там недолго. Маринка какая-то отстраненная и задумчивая. На мои вопросы отвечает, что устала готовиться к экзаменам, в голове один сумбур, а поступать в институт надо... Я ее успокаиваю, как могу. Мы идём в парк, около ее дома, и садимся за столик. По вечерам здесь доминошники "козла" забивают, а ночью это наше любимое место. Мы сидим обнявшись и она произносит тихо:
 - Ты такой хороший, а я...
 - Что ты?,- я смотрю ей в глаза.
  Она отводит взгляд:
 - Я такая глупая...
  Где-то глубоко в моём сердце щелкает маленькое реле и тоненькая ниточка чего-то тревожного начинает вибрировать внутри меня.
 - Ты просто устала от этих нагрузок.
  Мне кажется, что этими словами я успокаиваю больше себя. Мы совсем недолго сидим за столиком. Я провожаю ее до под'езда, мы целуемся.
 - Я позвоню завтра,- шепчу я ей на ушко.
 - Конечно...,- и дверь скрывает ее от меня.
    После этого вечера все идёт наперекосяк. У неё опять экзамены, встречи постоянно отменяются, да и по телефону говорим мало. Она все время ссылается на занятость. Я не хожу к ним на танцы, чтобы не расстраивать себя. В нашем клубе стою тихонько где-нибудь в уголке, с надеждой поглядывая в зал: вдруг мелькнет знакомый "красный свитер". Нет, чуда не происходит. Пытаюсь забыться в компании друзей, но, как-то, плохо получается. Уже август. Ночи становятся темными и прохадными. И в шелесте тихих дождей все явственнее проступает осенняя грусть. Я ощущаю, как что-то уходит из моей жизни. То, без чего невозможно будет дышать... На танцах Барыкинская "Тень печали" вдрызг разносит моё сердце. Что-то вот-вот должно произойти... И оно происходит. Кто-то из друзей говорит мне, что видел ее  в "клетке" с другим. Я догадываюсь, что это означает, но не понимаю причины. Пытаюсь выяснить что-то по телефону, но она уходит от ответа. Разговор оканчивается ее просьбой больше не звонить...

                8.
   ... Все. Полный аут. "Тень печали" заслонила и солнце, и звезды. Жизнь на вкус стала, как несоленая гречневая каша. Ни есть, ни дышать не хочется. На работе хожу, как зомби. Все друзья и компании забыты. Дома - только три вымученных минорных аккорда на гитаре и попытки корявого стихосложения. В груди - какое-то подобие инфаркта, постоянная боль и жжение... И все время ее глаза... Глаза со звёздами... Глаза полные солнца и любви... Моей любви... Выходит я был влюблен в отражение своих же чувств? И эти прекрасные глаза не дарили мне тепло своего сердца, а всего лишь...? И солнечная улыбка - это игры юности? И сладкие поцелуи - только наука на будущее?...

   Какова бы ни была разгадка, мне от этого не легче...


"Любовь подобна молнии: никогда заранее не знаешь, куда она ударит".
                Анри Лакортер.

"Кто любил, тот носит шрамы".               
                де Мюссе.

"Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел".
                Ларошфуко.

"У души не будет радуги, если в глазах не было слез".
                Индейская мудрость.