Под маской Тирана

 Часть 1. М И Р Е Л Л А .

Глава 1. Начало.

По голубому безоблачному небу разлился золотом прощальный свет заходящего солнца. Чайки, тяжело взмахивая уставшими крыльями, с жалобным криком кружили над спокойным морем. Их стоны иногда можно было принять за плач ребенка.
С моря подул теплый, тропический бриз, всколыхнув листву экзотических деревьев и, растревожив кустарник алых роз, затаился в высокой траве.
Мирелла с трепетом вздохнула и закрыла глаза. День выдался очень жарким, и теперь девушка отдыхала, сидя на осколке скалы, возле прибоя, наслаждаясь свежим морским ветерком. Она подставила свое миловидное личико, едва тронутое легким загаром, придававшим ее безупречно белой коже нежно-золотистый оттенок, ласковым лучам заходящего солнца.
Пушистые, густые ресницы, прикрывавшие большие, по детски невинные глаза, цвета морской волны, мирно покоились на щечках, отбрасывая две ровные тени в форме полумесяцев на бледную кожу щек и горделиво вздернутый вверх, аккуратный, маленький носик. Пухлые, алые, как лепестки роз, губки раздвинулись в блаженной улыбке, обнажив ряд ровных, белых зубов. Мирелла не была ослепительной красавицей, но все же была довольно привлекательна. И некоторые даже считали ее красивой.
Девушка не могла налюбоваться пышной красотой природы. Она сидела здесь уже целый час, не в силах оторвать восхищенных глаз от солнца, которое, бросая последние золотые лучи, медленно скрывалось за горизонтом.
Свежий ветерок, напоенный терпкими ароматами буйной растительности, осторожно трепал слегка вьющиеся локоны ее золотисто-каштановых волос, ровно остриженных чуть повыше талии. Давно уже она не позволяла себе распустить их свободно струиться шелковистой волной по обтянутым в темно-синий ситец плечам и спине. Ее новая работа требовала ношение строгих причесок и кожа на висках и макушке, от непомерного груза туго скрученных в небольшой пучок, длинных, пышных волос, вся горела огнем и страшно зудела, причиняя девушке мучительное неудобство.
Но теперь, когда освободившиеся из плена волосы свободно развевались по ветру, ласково теребившему непослушные локоны, все неприятные ощущения постепенно отступали, даря ее разгоряченному работой и невыносимой, летней жарой телу долгожданную прохладу и блаженный покой.
Мирелла полулежала на нагретом солнцем камне, купаясь в багряных, теплых лучах. Ее короткая униформа задралась, обнажив пару длинных, стройных, босых ножек, белеющих матовой, не тронутой загаром кожей. Задумчивым жестом, она подобрала небольшой камушек и бросила его вниз, где беззаботно плескалось о прибой спокойно море.
Где-то в глубине ее памяти сохранились разрозненные, размытые временем обрывки счастливых детских воспоминаний о другом море. Таком же спокойном и приветливом с чистой, прозрачной, зеленовато-голубой водой. И о небольшом, уютном домике на берегу, где Мирелла про-вела первые четыре года своей жизни. Самые счастливые годы в своей жизни…
Девушка грустно вздохнула и, открыв наполнившиеся предательскими слезами глаза, по-смотрела вниз, на тихо плещущиеся волны. Послав второй камешек, вслед первому, Мирелла погрузилась в невеселые воспоминания.
Она родилась и прожила первые четыре года в небольшом портовом городке Ла-Гуайре, рас-положенном в нескольких километрах от венесуэльской столицы – Каракаса. Ее отец – мелкий торговец всегда горел несбыточным желанием сказочно разбогатеть. Положение обыкновенного человека со средним достатком всегда его тяготило, и он рвался к большим деньгам и власти.
И однажды, вбив себе в голову, что добиться этого, он может только в Америке, ее отец решил эмигрировать в штаты, вместе с женой и дочерью.
Они продали их небольшой, но очень красивый и уютный домик на побережье и маленький магазинчик на окраине Каракаса, и переехали в северный штат Пенсильванию, в город Питсбург.
Мирелла снова прикрыла глаза и по ее щеке скатилась одинокая слеза, оставив на коже влажную дорожку, в которой отразились медленно угасающие, последние лучи. Воспоминания о прошлом все еще причиняли ей боль и даже время, казалось, было не властно хоть как-то притупить ее.
Поначалу все шло довольно неплохо и очень скоро их дела пошли в гору. Они даже смогли позволить себе купить просторную квартиру в тихом районе, недалеко от окраины города и Оттавио – ее отец – стал подумывать о том, чтобы прикупить еще несколько магазинчиков, чтобы рас-ширить свое вдруг ставшее очень прибыльным дело.
Но беда всегда приходит именно тогда, когда ее меньше всего ожидаешь. Анна – мать Миреллы – тяжело заболела и умерла, так как к тому моменту, как она обратилась к врачу, ее заболевание вошло в завершающую стадию, и медицина была не в состоянии помочь ей, разве только хоть как-то облегчить страдания больной.
Не в состоянии пережить невыносимую боль от потери любимой жены, Оттавио начал заливать горе вином и в конечном итоге превратился в алкоголика. Но, самое плохое, что под воздей-ствием винных паров, он постепенно пристрастился к азартным играм. За короткий промежуток времени ее отец умудрился проиграть и пропить практически все, что успел заработать за всю свою жизнь. Мирелла, которой к тому времени минуло только пятнадцать лет, сама взяла в свои неопытные руки все запущенные дела в магазине отца и только ее усилиями и ясному уму им удалось избежать окончательного разорения. Но все равно практически вся прибыль, которую приносил их бизнес, уходила на оплату карточных долгов отца и на выпивку и того, что оставалось едва хватало на еду и хотя бы какую-нибудь одежду.
Несколько лет девушка безуспешно пыталась образумить отца, попутно стараясь выжать как можно больше из магазина, чтобы хоть немного вылезти из долгов и из нищеты. Но отец оставался глух к ее мольбам и даже слезам и продолжал систематически проигрывать и пропивать все, что ей удавалось заработать. И в конце концов, Мирелла просто смирилась со своей долей и перестала роптать. Ей казалось, что все равно хуже уже некуда. По крайней мере, у нее была крыша над головой и желудок не урчал от голода.
Но оказалось, что хуже все-таки может быть…
Все началось в тот день, когда в их доме в первый раз появился новый собутыльник ее отца – Гарри. Он вызвал в Мирелле только омерзение, несмотря на то, что он был довольно красивым мужчиной, и даже злоупотребление спиртными напитками еще не наложило отпечатка на его внешность. Он положил глаз на хорошенькую девушку и приложил все усилия, чтобы завоевать ее. Однако Мирелла яростно отвергла все его неуклюжие попытки соблазнить ее, в лицо заявив ему, что ее тошнит даже при мысли, что он ее поцелует, что уж говорить обо всем остальном.
Гарри смертельно оскорбился и поклялся что отомстит высокомерной девчонке и она сама приползет к нему, и будет умолять его о любви.
И он сдержал свое слово.
Как-то вечером, ее отец пришел домой трезвым, чего практически не бывало в последнее время. На его изможденном, опухшем и покрасневшим от того образа жизни, что он вел, в последние несколько лет, была написана огромная усталость и какая-то обреченность. Ничего не сказав дочери, он понуро доплелся до своей комнаты и закрылся там. А на следующий день, Мирелла нашла в его постели уже остывший труп…
Вскрытие показало, что он умер от сердечного приступа, причину которого она узнала сразу же после похорон. Как только последняя лопата земли упала на могилу ее отца и она повернулась чтобы уйти с кладбища, к ней подошел ухмыляющийся Гарри и сообщил, что в день своей смерти, ее отец проиграл ему очень крупную сумму денег и показал ей расписку, написанную рукой ее отца. При виде суммы, написанной на расписке, девушка пришла в ужас, так как таких денег ей не заработать и за год.
Гарри не захотел ничего слышать об отсрочке и потребовал выплатить долг в течении месяца. Но он мог бы вернуть ей все расписки Оттавио, и простить его долг, если бы она согласилась стать его любовницей.
У Миреллы все похолодело внутри даже об одной мысли о том, чтобы расплатиться со своим кредитором подобным образом. Она обещала, что выплатит ему все до последнего цента еще по истечении назначенного им срока…
Девушка зажмурилась и сильно стиснула руки, сжатые в кулаки. Даже сейчас, спустя столько времени, ее передергивало от одной мысли о том, что именно этот человек хотел от нее. Нет, она не продажная женщина и никогда не станет ею, даже если это будет единственный способ заработать на жизнь.
…Ей пришлось продать практически все, что было у них с отцом, включая квартиру и магазин. Она швырнула Гарри эти проклятые деньги в лицо и тут же сожгла все расписки, так неосторожно написанные отцом.
На те деньги, что у нее остались, Мирелла решила вернуться на родину, в Венесуэлу, где жила ее тетя, так как в Америке ее больше ничего не держало.
Но в самый последний момент ей позвонила ее подруга, с которой Мирелла вместе училась в школе и с тех пор всегда поддерживали дружеские отношения. Мартина – так ее звали – сообщила подруге, что в том доме, где она работала, в Майами, освободилось место горничной и ее хозяйка согласилась принять Миреллу на работу и без необходимых в подобных случаях рекомендаций.
Таким образом, Мирелла и оказалась в Майами, полгода назад. Ее хозяйка осталась довольна новой служанкой, которая оказалась тихой и скромной девушкой с покладистым характером, которая все схватывала на лету и быстро научилась всему, что должна была уметь хорошая горничная.
Это была семья одного крупного предпринимателя – Луиса Альфонсо Мендес Луизи. Он приехал в Майами из Испании еще совсем зеленым мальчишкой, сбежав от родителей-аристократов, с которыми так и не смог найти общий язык, без цента в кармане. Он начинал свою карьеру с портового грузчика, потом курьером в одной строительной компании. Быстро поднявшись по карьерной лестнице, попутно приумножая свои деньги, он в конце концов стал одним из самых богатых предпринимателей Майами, владельцем крупной строительной компанией и ее многочисленных филиалов по всей Флориде, а так же Джорджии и Алабаме.
Став богатым и уважаемым человеком, а так же будучи по происхождению знатным человеком, Луис Альфонсо решил жениться на равной себе американке, и найти, наконец хозяйку своему красивому, богатому особняку в самом престижном районе Майами, на самом берегу Атлантического океана. Он остановил выбор на молоденькой вдове – Дженифер Брайант, которая приходилась дочерью его деловому партнеру. Она узнала о своей беременности через неделю, после похорон любимого мужа, и потому, почти не колеблясь, согласилась выйти замуж за молодого и богатого испанца. Этот союз оказался взаимовыгодным для обеих семей и Луис Альфонсо, ко всему прочему, приумножил свое состояние.
Спустя пять месяцев, после их свадьбы, Дженифер родила дочь - Микаэлу, которую Луис Альфонсо удочерил и стал ей отцом. А через полтора года, у них родился совместный ребенок – мальчик, названный в честь деда Хуаном Альберто. Он вырос умным и хорошим человеком и, окончив колледж, поступил в Бостонский университет, где и учился в данный момент.
Из задумчивости Миреллу вывел голос Мартины, зовущий ее. Она еще раз вздохнула чистым морским воздухом, бросила последний взгляд на солнце, уже почти совсем исчезнувшее за гори-зонтом, и пошла к видневшемуся невдалеке красивому белому двухэтажному особняку.

Вечером, как обычно, после того, как хозяева дома, поужинав, разошлись по своим комнатам, все слуги собрались на кухне. Всего в доме было семь слуг. Шофер - Абель - невысокий, седеющий, но еще довольно молодой мужчина, неразговорчивый и все время задумчивый. Садовник – Фортунато – веселый, добродушный старичок. Мартина и Роза – служанки, убирающиеся в доме – молоденькие и задорные девицы, любящие по вечерам на кухне перемалывать косточки своим хозяевам. Луиза – повариха – миловидная, очень добрая женщина, уже немолодая, но и еще не старая. Фелицыя – домоправительница – сухая, чопорная, важная дама, в годах, считала себя чуть ли не хозяйкой дома, и для нее было унижением есть вместе с остальными слугами, и потому она трапезничала у себя в комнате, в гордом одиночестве, и на кухне появлялась лишь для того, чтобы отдать очередное распоряжение. А уже знакомая нам Мирелла была горничной Микаэлы – бесцветной, капризной девушки, которой было безразлично все на свете, кроме нее самой.
На кухне стоял аромат мясного рагу и свежезаваренного кофе. Собравшись за общим столом, слуги весело обменивались впечатлениями за прошедший день, попутно поглощая приготовленный Луизой вкусный ужин. Беззаботный смех и громкие разговоры создавали приятную, почти домашнюю атмосферу. Молодежь весело шутила, рассказывая друг другу новости, произошедшие в семье хозяев, как забавные анекдоты. А старшие слушали их легкомысленную болтовню со снисходительными улыбками, иногда вставляя в разговор свои реплики, ласково пытаясь урезонить развеселившихся девушек.
- Представляете, - заговорщицким голосом сообщила Роза, обведя собравшихся за столом важным взглядом, - я сегодня слышала, как донья Дженифер говорила дону Луису Альфонсо, что в ближайшую неделю должен приехать сеньор Хуан Альберто, на летние каникулы.
- Правда? - встрепенулась Луиза.
- Да, донья говорила, что сеньор Хуан Альберто прислал письмо, в котором написал, что приедет на несколько месяцев домой.
- Ох, Роза, - вздохнул Фортунато, - ты только и делаешь, что слушаешь о том, говорят хозяева! Смотри, будь осторожна, узнает Фелиция, вылетишь отсюда как пробка из бутылки!
- Ой - ой - ой! Так я ее и боюсь! - Роза показала язык невидимой Фелиции.
- А какой он, этот сеньор Хуан Альберто? - вдруг спросила Мирелла, мечтательно глядя мимо Розы.
- Красавец!!! - вмешалась в разговор Мартина. - Высокий, стройный, темноволосый, а какой сильный! М - м-м-м!!! И характер - мягкий, добрый - полная противоположность сеньорите Микаэле! Он сейчас учится в Бостоне, на юридическом факультете. Вот-вот должен закончить и получить диплом!
Роза тяжело вздохнула:
- Повезет же той, что станет его женой! - мечтательно произнесла она.
- Да! - согласилась с ней Мартина.
- Да вы никак на молодого хозяина глаз положили!? - удивилась Луиза.
- Что ты! замахала руками Мартина, - Разве мы ему пара? Он птица высокого полета: богатый, знатный сеньор из высшего общества, а мы кто? Служанки в его доме, без роду, без племени! Нет, что ты, Луиза!
Хлопнула дверь, и на кухню с высокомерным видом вплыла Фелиция. Все разговоры сразу смолкли и слуги молча встали, приветствуя домоправительницу.
- Я пришла сообщить вам, - надменным тоном начала она, - что завтра приезжает сеньора Каролина, кузина дона Луиса Альфонсо, с мужем и сыном, и вы должны приготовить им комнаты, а так же привести в порядок комнату сеньора Хуана Альберто - он должен приехать на днях. Вы меня поняли?
-Да, сеньора Фелиция, - хором ответили Роза, Мартина и Мирелла.
Фелиция слегка наклонила голову и, с самодовольной ухмылкой вышла из кухни.
Роза, с комичным видом прошла к двери, изображая походку Фелеции. Получилось настолько похоже, что все покатились от смеха.

Вокруг особняка семьи Мендес Луизи, был раскинут огромный, красивый сад, с двумя бассейнами, наполненными чистой, голубоватой, искрящейся на солнце водой, и великолепными экзотическими деревьями, из пышных крон которых постоянно доносилось пение какой-нибудь не-ведомой, тропической птицы. Недалеко от главных ворот, около живописной аллеи, ведущей к дому, была расположена уютная беседка. Мирелла очень любила природу и, сидя в этом укромном уголке, скрытом от окон особняка пышными кронами эвкалиптов, в жаркие, послеобеденные часы, когда Микаэла или мирно спала в своей комнате, или отправлялась со своими немногочисленными подругами в город, девушка подолгу любовалась открывающимся великолепным видом на завораживающий ее океан.
Вот и сегодня - с утра прошел небольшой дождик, и Мирелла, сидя на обитом мягкими по-душками сиденье, в увитой плющем беседке, любовалась пышной красотой тропической природы и слушала переливчатое пение неведомых птиц. Как вдруг услышала за спиной какой-то шорох, и при¬ятный мужской голос тихо позвал ее:
- Сеньорита!
Она, испуганно вздрогнув, повернулась... и сердце на несколько мгновений замерло у нее в груди. Перед ней стоял высокий красивый юноша, в элегантном черном костюме и улыбался девушке открытой, белозубой, немного застенчивой улыбкой. На безупречно красивом, аристократическом лице, с широкими, волевыми скулами и тонким носом, блестели умные, бездонно-голубые глаза.
- Вы новая служанка? - спросил он, разглядывая ее темно-синюю униформу с белым, кружевным передником, ладно сидевшую на ее стройной, хрупкой фигурке. - Я не видел вас раньше. Меня зовут Хуан Альберто Мендес Луизи. А вас? - снова улыбнувшись, он протянул ей руку.
- Мое имя - Мирелла, - она смущенно отвела глаза и робко коснулась его руки, - я горничная сеньориты Микаэлы. А Вы, наверное, ее брат?
- Мирелла, - мечтательно произнес Хуан Альберто. - Имя такое же красивое, как и вы сами!
Мирелла еще больше смутилась и, опустив голову, покраснела до корней волос.
Он взял ее под руку и повел в сторону дома. По дороге, сорвав один из цветков яркой орхидеи, юноша с шутливым поклоном вручил его смущенной девушке.
- Эта орхидея и наполовину не так прекрасна, как вы!
Мирелла была как во сне: никто еще никогда не говорил ей таких прекрасных комплиментов и не смотрел на нее таким восхищенным взглядом. Конечно, у нее и раньше бывали поклонники – она была очень красивой девушкой: высокой, стройной, с пышными темно-золотистыми волосами до пояса, которые она обычно убирала в строгую прическу, лицо с высокими скулами, точеным носиком, и чуть раскосыми изумрудно-зелеными глазами, обрамленными пышными ресницами, сразу привлекало к себе внимание. Но это были всего лишь грубоватые парни из ее квартала, которые видели в ней лишь смазливую эмигрантку, и считали ее легко доступной. А потому обращались с ней соответственно, чем не вызывали в Мирелле никаких положительных эмоций в свой адрес. А потому девушка была просто очарована вежливым и обходительным молодым человеком, обращающимся с ней как с равной. И который смотрел на нее с таким неподдельным восхищением. И, что греха таить, был таким чертовски красивым!

Величественный особняк Мендес Луизи был освящен тысячью огнями – яркий, разноцветный островок во влажной, тропической ночи, добавляющий к какофонии ночных звуков, нежные мелодии музыки. Подъездная аллея была усыпана маленькими фонариками, создавая сказочную иллюминацию. Возле главных ворот с резными, чугунными решетками, стройными рядами расположились всевозможные лимузины и дорогие иномарки.
Дженифер Мендес Луизи устраивала один из своих знаменитых банкетов в честь приезда единственного сына домой. В празднично украшенной парадной зале собрались уже почти все приглашенные на этот вечер гости. Женщины, в шикарных и элегантных, вечерних туалетах, увешанные сверкающими драгоценностями, и мужчины в черных строгих фраках, с золотыми запонками, на тщательно отглаженных манжетах. Среди разодетых, смеющихся гостей сновали слуги в праздничных униформах, разнося подносы с шампанским и легкими закусками.
Стол ломился от яств, по дому лились чарующие звуки вальса Штрауса, а сам виновник торжества, стоял возле сияющей матери, одетой в великолепное бархатное платье темно-синего цвета и дорогой бриллиантовый гарнитур, встречая все еще прибывающих гостей, с тоской глядя на развлечения сливок местного общества. Он просто умирал от скуки, так как не любил подобные развлечения. Он был простым и скромным человеком и просто не мог понять, какой смысл в этих сборищах разодетых в пух и прах людей. Но Хуан Альберто очень любил и уважал свою мать, которая просто жить не могла без праздников, и потому изо всех сил старался сделать вид, что он очень доволен. Он вспоминал праздник, который устроила его дорогая Луиза, вынянчившая его с пеленок, и которую он любил не меньше родной матери. Она испекла ему его любимый, малиновый пирог, приготовила праздничный обед, который он съел в компании слуг на кухне, и в тот вечер, чувствовал себя гораздо веселее и раскованнее чем сегодня, в этом тесном фраке, с удушающей бабочкой на шее.
Хуан Альберто поймал взглядом стройную фигурку в черной униформе, мелькающую среди разодетых гостей с подносом в руках и почувствовал, как его окатило горячей волной. Мирелла!.. С того самого момента, как он увидел ее в первый раз, тогда в беседке, десять дней назад, он не мог перестать думать о ней. Ее красота сразила его наповал.
Из задумчивости его вывел голос матери, обращавшейся к нему:
- Дорогой, ты помнишь сеньора Адалберто Корранса ди Алмейда?
Дженифер с сияющей улыбкой подошла к вновь прибывшему гостю - высокому черново-лосому мужчине, крепкого телосложения, в официальном черном фраке, которого сопровождала очень красивая, молодая девушка в изумрудно- зеленом атласном платье, плотно облегающем ее безупречную, точеную фигурку до самых щиколоток, перехваченных тонким ремешком изящных, лакированных туфелек в тон платью, на высоченных каблуках. Ее туалет завершало изумрудное колье в три нити и небольшие, изысканные, золотые сережки с крохотным изумрудом в каждой.
- Я так рада, что ты все-таки смог приехать, Адалберто! - ворковала хозяйка дома, подводя гостей к сыну. - А кто эта очаровательная девушка с тобой?
- Дорогая Дженифер, Хуан Альберто, позвольте представить вам мою дочь – Марию Клеопатру!
- Я знала, что у тебя есть дочь, но даже не догадывалась, что она такая взрослая и красивая! - воскликнула Дженифер, церемонно расцеловывая смущенную девушку в обе щеки. – Где ты ее прятал все это время?
- После смерти моей дорогой Кассандры, Клео забрала к себе ее тетя, и последние несколь-ко лет, они прожили во Франции. В этом году она закончила колледж и решила приехать ко мне, чтобы решить, где ей жить дальше: во Франции, или в Майами.
- Что ж, моя дорогая, добро пожаловать в Майами! - Дженифер лукаво улыбнулась и по-смотрела на сына, - А так же позволь представить тебе моего сына - Хуана Альберто Мендес Луизи!
Мария Клеопатра, не сводившая восхищенных глаз с молодого человека с того самого момента, как вошла в зал, обворожительно улыбнулась ему, и сверкнула изумрудно зелеными глазами.
- Очень рада познакомиться с вами, - пропела она нежным, мелодичным голоском.
- Я тоже, сеньорита, - вымученно улыбнулся Хуан Альберто, мечтая лишь об одном: чтобы этот вечер, наконец, закончился, и он смог снять с себя проклятую бабочку и выпить чашечку кофе на кухне в компании очаровательной и загадочной Миреллы. Если бы он только знал, чем закончится его знакомство с избалованной, красивой дочкой Адалберто - Марией Клеопатрой!..

Мирелла знала о любви лишь то, что вычитала в модных в последнее время, красивых любовных романах, похожих на сказку. Что есть такое чувство - огромное, как океан, прекрасное и
чистое, как небо, в безоблачное утро, которое делает людей добрее и счастливее, она знала лишь понаслышке, но никогда не верила. И вдруг оно нагрянуло, так неожиданно, что Мирелла просто растерялась, однажды утром поняв, что влюблена. Влюблена безумно, страстно, до боли в груди в своего молодого хозяина - в этого милого, голубоглазого юношу, с ласковой, доброй улыбкой. Который, несмотря на свое высокое положение в обществе, не кичился своей фамилией, как его сестра, и не считал бедных людьми второго сорта.
Хуан Альберто был открытым, честным человеком, и терпеть не мог предрассудков общества, в котором жил. Он не любил обращать внимания на глупые условности, предпочитал завтраки и обеды в компании слуг на кухне скучным, чопорным трапезам по всем правилам в кругу семьи, с парой, тройкой важных гостей. Юноша подолгу болтал вечерами с Миреллой в ее укромном уголке – в уютной беседке, в глубине сада – рассказывая ей обо всем, и ни о чем, упиваясь ее чудесным, мелодичным голоском и звонким, заливистым смехом, утопая в глубине умных, веселых, изумрудно зеленых глазах. С каждым днем девушка нравилась ему все больше и больше, поражая его не только незаурядной красотой, но и острым умом и отличным чувством юмора, и Хуан Альберто нисколько не скрывал своей симпатии.
Узнав о чувствах сына к простой служанке, сеньора Дженифер пришла в неописуемый ужас и решила поскорее принять какие-нибудь меры, и отвлечь юношу от этой, как она говорила простолюдинки. Однако решение ее проблем нашлось неожиданно быстро: Мария Клеопатра с того самого дня, как их с Хуаном Альберто познакомили на том званном ужине, почти каждый вечер заходила навестить его, практически ничем не скрывая своих далеко идущих планов насчет молодого человека. На прямой вопрос Дженифер, нравится ли ей Хуан Альберто, девушка с притворно смущенной улыбкой ответила, что полюбила его с первого взгляда, и мечтает выйти за него замуж.
Труднее оказалось с самим Хуаном Альберто. Когда Дженифер, после длительного вступления о том, что ему давно пора бы жениться, завести детей, предложила сыну в качестве невесты Марию Клеопатру, он с холодным спокойствием заявил, что эта девушка, хоть она и, несомненно, очень красива, его абсолютно не интересует. Более того - он испытывает серьезные чувства к другой девушке.
После неприятного разговора с матерью, Хуан Альберто вышел в сад, и направился в сторону беседки, где как обычно в это время сидела Мирелла. Он давно уже хотел открыть ей свои чувства, но решился только сегодня. Девушка сидела на своем любимом месте, задумчиво глядя на багряно-красный закат. Увидев молодого человека, она радостно улыбнулась, но тут же вспыхнула до корней волос, встретив его пылающий взгляд. Мирелла ожидала услышать все, что угодно, но только не то, что услышала, когда он, присев рядом с ней на подушку, заглянул в ее глаза.
- Я люблю тебя!
Сердце Миреллы пропустило один удар и все ее существо обдало горячей волной, когда Хуан Альберто, не дожидаясь ее ответа, наклонился и поцеловал девушку. Реальность для нее перестала существовать, и она с головой погрузилась в чудесный мир всепоглощающей страсти и наслаждения. Мирелла и раньше целовалась с парнями, но даже и не подозревала, что от этого можно испытывать такие потрясающие ощущения: голова шла кругом, а внизу живота пульсировала ноющая боль, посылая горячие волны тока по всему ее трепещущему телу.
Где-то в глубине ее сознания слабо зазвенел тревожный колокольчик, предупреждая об опасности, но Мирелла лишь судорожно вздохнула и обвила шею молодого человека дрожащими руками; любовь сметала все преграды и моральные устои в ее сознании, и она поняла, что готова позволить этому мужчине все, что бы он ни попросил.
Хуан Альберто с глухим стоном оторвался от ее губ и покрыл легкими поцелуями лицо и шею.
- Боже, как же я люблю тебя, родная! - прошептал он срывающимся голосом.
Мирелла слегка отстранилась и посмотрела ему в глаза:
- Не надо, Хуан Альберто...
- Почему? Ты не любишь меня?
- Да нет же, не в этом дело, просто... - она запнулась, пытаясь подобрать слова, - Пойми, Хуан Альберто, мы не можем быть вместе, с тоской в голосе, тихо проговорила Мирелла. – Ты – сеньор из высшего общества, богатый и образованный, а я... я всего лишь служанка в твоем доме, без имени... без состояния... И потом, твоя семья никогда не примет меня, не примет нашу любовь. Твоя мать уже косо смотрит на меня, а твоя сестра стала обращаться со мной еще хуже! Хуже, чем прежде, если это вообще возможно!
- Мне плевать на мою семью, Мирелла! - перебил ее юноша. - Самое главное - это то, что я люблю тебя, люблю так, что готов отказаться и от этого проклятого имени, и от наследства, и от всего, лишь бы быть с тобой, любимая!
Он снова наклонился к ней, и нежно поцеловал девушку, и она, устав бороться со своими чувствами, ответила ему.

Глава 2. Любовь и предательство.

Марию Клеопатру всю трясло от ярости: только что, проходя по саду, в поисках Хуана Альберто, она увидела его целующимся с горничной Микаэлы, недалеко от центральной аллеи.
- Вы понимаете, сеньора Дженифер, - кипя от возмущения, говорила она, отворачиваясь от чашки липового чая, заботливо предложенной Дженифер. - Он целовался с этой... этой бесстыжей, прямо у всех на виду, даже не прячась! Какой позор, какая мерзость! Сеньора Дженифер, что же мне делать теперь? - из ее прекрасных глаз полились слезы отчаяния. - Я ведь так люблю вашего сына, но вижу, что я его абсолютно не интересую: он предпочел мне какую-то служанку! Вы должны немедленно выставить эту нахалку за дверь! - Мария Клеопатра со злостью сжала маленькие кулачки, с длинными, идеально наманикюренными ноготками на изящных пальчиках.
- Я уже пыталась, девочка моя, - с грустью ответила Дженифер, - но Хуан Альберто не дал мне этого сделать. Он сказал, что, если я выгоню Миреллу, то он тоже уйдет из дома, вместе с ней! Пусть уж лучше встречаются у меня на глазах: так я хоть смогу что-нибудь придумать.
- Да, но пока вы будете думать, Хуан Альберто может совершить какую-нибудь непоправимую ошибку! Нужно что-нибудь предпринять - и немедленно!
Мария Клеопатра в задумчивости начала мерить мелкими изящными шажками гостиную, но вдруг остановилась и, улыбнувшись своим мыслям, решительно сказала:
- Я, кажется, придумала... Да! Конечно, это - единственный выход из создавшегося положения! - она торжественно посмотрела на собеседницу. - Но, для осуществления моего плана, мне необходимо временно перебраться в ваш дом, Дженифер!
Девушка вопросительно посмотрела на сеньору.
- Конечно, дорогая! - улыбнулась Дженифер. - Мой дом полностью в твоем распоряжении. Но что ты задумала, Клео?
- Вам лучше этого не знать, Дженифер. Вряд ли вам понравится мой план, но, поверьте, моя дорогая, другого выхода нет! И в данном случае важен только результат!

Пока Мария Клеопатра собирала дома свои вещи, обдумывая мельчайшие детали своего «блестящего» плана, герой всех ее девичьих грез и фантазий, Хуан Альберто, нежно обнимал, с блаженной улыбкой, лежащую рядом с ним Миреллу.
Еще никогда в жизни он не был так счастлив: теперь у него было все, о чем только может мечтать мужчина. Женщина, которую он полюбил всем сердцем, ответила ему взаимностью. Хуан Альберто мысленно поклялся, что никогда ее не отпустит и никому не отдаст. Он будет бороться за их любовь, несмотря ни на что и ни на кого!
Юноша блаженно потянулся и еще крепче прижал к себе Миреллу, а она, спрятав лицо в густых зарослях жестких волос у него на груди, тихо прошептала
- Не знаю, Хуан Альберто, правильно ли я поступила, что уступила тебе.
- Ты уже раскаиваешься в том, что произошло между нами? Тебе было так плохо? – он обеспокоено заглянул в глаза девушке, но она снова отвела взгляд.
- Нет, это было прекрасно… но…
- Мы оба этого хотели, и потом, мы ведь обязательно скоро поженимся, ведь ты хочешь выйти за меня замуж!
Мирелла выскользнула из его объятий и, надев простенький, ситцевый халатик, подошла к окну.
- Я не так уверена, как ты, что мы сможем пожениться, - тихо произнесла она.
- Почему ты так говоришь? – Хуан Альберто встал и удивленно посмотрел на девушку.
- Твои родители никогда этого не допустят!
- Да при чем здесь мои родители? Мне осталось учиться в университете всего один год и, как только я получу диплом, мы вместе уедем из этого дома, купим на мои сбережения маленькую квартирку и поженимся. Я буду работать адвокатом, а ты будешь сидеть дома и воспитывать наших детей!
Он встал с постели, подошел к Мирелле и нежно обнял ее. Она повернулась к нему, и прижа-лась к его груди так, как будто боялась, что он вдруг исчезнет, и все произошедшее сегодня ока-жется всего лишь сладким сном.
- Дай-то Бог, Хуан Альберто, что все будет именно так, как ты говоришь! Дай-то Бог!..

Утром, спустившись по широкой лестнице в гостиную, Хуан Альберто увидел у входа кучу из чемоданов, сумок и баулов. Их заносил в дом Абель, а Роза и Мартина по очереди относили их наверх. Он остановил Мартину и, спросив, что происходит, услышал очень удививший его ответ:
- Сеньорита Корранса переехала погостить к нам на две недели, - и, с ехидной улыбкой, тихо добавила: - А вещей набрала, как будто насовсем переезжает!
- Бето, дорогой! – услышал он за спиной голос Марии Клеопатры и поспешил оглянуться. Девушка, продумавшая сегодня с утра свой туалет до мельчайших подробностей, выглядела про-сто великолепно в белом шелковом платье, простого покроя, едва доходящего до колен, выгодно подчеркивающем все прелести ее фигуры. Шикарные, золотисто каштановые волосы были распущены по полуобнаженным плечам, лицо, почти не тронутое косметикой, светилось свежестью и чистотой. – Как я рада тебя видеть, Бето! – ворковала она сладким голоском, подходя к нему. – Доброе утро, милый.
Мария Клеопатра овила его шею руками и нежно поцеловала его в губы.
Хуан Альберто резко отстранил от себя назойливую гостью, чувствуя на себе взгляд Миреллы. Но Мария Клеопатра сделала вид, что не заметила его грубости, с улыбкой взяла его за руку, и потащила в сад, по дороге объясняя свой внезапный приезд:
- Мой отец уехал в длительную командировку, в Нью-Йорк, и я осталась совсем одна в нашем огромном доме. Мне было так одиноко, что твоя матушка – эта святая женщина – любезно предложила мне пожить все это время, пока не приедет мой отец, пожить у вас. Надеюсь, что я не стесню тебя? – вдруг обеспокоено спросила она.
- Нет-нет!.. – поспешно ответил Хуан Альберто, мысленно проклиная упрямое желание матери женить его на этой особе.


Мария Клеопатра праздновала победу – первый этап ее блестящего плана по обольщению Хуана Альберто, был успешно завершен: она перебралась в этот заветный дом, живет ее любимый, правда пока в качестве гостьи, но, кто знает, все еще впереди!.. А сейчас ее сердце ликовало: Хуан Альберто был таким заботливым, предупредительным, ласковым; целебный бальзам на ее раны проливал и ревнивый взгляд Миреллы, который она порой ловила на себе. И Мария Клеопатра всеми силами пыталась заставить соперницу как можно больше ревновать и страдать, пользуясь повышенным вниманием Хуана Альберто, не зная, что тот всего лишь выполнял просьбу матери, которая чуть ли не на коленях умоляла сына не обижать их гостью. Мирелла знала об этой просьбе, и потому ее нисколько не трогали жалкие попытки Марии Клеопатры задеть ее.
Единственное, что пока не радовало Марию Клеопатру, это то, что время шло, а ей никак не удавалось осуществить вторую часть плана. Хуан Альберто был очень внимателен к ней, но и не более того. На все попытки заинтересовать его как мужчину он не обращал никакого внимания. Она так же не могла понять, куда он каждый вечер исчезает. Поначалу она думала, что он просто прячется в своей комнате, но, придя однажды поздней ночью к нему в соблазнительном неглиже, она застала совершенно пустую комнату и нетронутую постель. Мария Клеопатра была в замешательстве, так как точно знала, что Хуан Альберто не покидал этим вечером особняка. Но однажды вечером, прогуливаясь по дому, в надежде встретить где-нибудь юношу, походя в крыле для прислуги мимо двери Миреллы, она услышала доносившиеся оттуда странные звуки, весьма заинтересовавшие ее. Девушка осторожно подошла к двери и бесшумно приоткрыла ее…
То, что она увидела за ней, привело ее в неописуемое бешенство. Все так же бесшумно, прикрыв за собой дверь, она пулей взлетела на второй этаж, в свою комнату и, закрывшись на ключ, в ярости начала крушить все, что попадалось ей под руку.
Наутро, окончательно решив поскорее осуществить вторую часть плана, Мария Клеопатра начала осуществлять задуманное. Она зашла к Дженифер и, без предисловий, попросила ее вече-ром пойти в театр, вместе с мужем и дочерью, а так же уговорить Хуана Альберто, пригласить ее, Марию Клеопатру, на танцы. Дженифер, подозрительно поглядывая на чересчур возбужденную девушку, все-таки согласилась.
Уговорить мужа и дочь сходить в театр оказалось даже проще, чем она предполагала, однако с сыном оказалось гораздо сложнее: он наотрез отказался куда-либо идти с Марией Клеопатрой. Но Дженифер умела убеждать и, наконец, с ужасно недовольным и несчастным видом, юноша отправился в комнату Марии Клеопатры, приглашать ее на танцы. Девушка в свою очередь изобразила обиду и с упреком сказала, что за весь месяц, что она гостит у него, он первый раз пригласил ее на танцы. Хуан Альберто смутился и выразил надежду, что в следующий раз, когда она приедет погостить к ним, он постарается почаще выводить ее в свет, и поинтересовался, что же она все-таки думает по поводу его сегодняшнего приглашения, в душе моля, чтобы она отказалась.
Мария Клеопатра сделала вид, что очень глубоко задумалась, а потом, как будто решившись, сказала, что согласна при условии, что они пойдут туда, куда захочет она.
Когда Клеопатра задумала весь этот спектакль, она и предположить не могла, что все пройдет так гладко. Разочарованный, что сегодня вечером он не будет в объятиях своей любимой, а вместо этого ему придется терпеть эту назойливую и невыносимую особу, которая, притащила его на ужасно скучную вечеринку, Хуан Альберто пил рюмку за рюмкой. Поначалу он удивлялся, почему никак не может допить свой бокал до дна: каждый раз он снова наполнялся, как по мановению волшебной палочки. Но, в конце концов, Хуан Альберто перестал обращать внимание и на это. Он вдруг так захмелел, под влиянием огромного количества выпитого им вина, что уже не соображал, ни где он, ни кто он. Когда заиграла какая-то веселая мелодия, Хуан Альберто внезапно сорвался с места и, подхватив Марию Клеопатру под руки, ринулся на танцплощадку, где уже танцевало несколько пар.
Он начал выписывать такие немыслимые па и так громко подпевать, не особо заботясь о том, попадает ли он в такт музыки, что через некоторое время к ним подошли двое высоких, крепких мужчин, и вежливо попросили его удалиться, на что вошедший во вкус юноша ответил шумным отказом, и продолжил свой танец. Тогда им ничего не оставалось делать, как буквально вытащить за шкирку разбушевавшегося посетителя из зала, на улицу.
Ввалившись в дом, Хуан Альберто первым делом отыскал бутылку виски и, налив себе полный стакан, уже хотел было выпить, но Мария Клеопатра остановила его, сказав, что для него на сегодня хватит.
- Ну, Мирелла… - еле ворочая языком, сказал он, - Наливай себе, и выпьем за нашу помолвку! Ну, не будь такой букой… Кстати, тебе очень… ик… идет это платье… ты сегодня такая красивая, что я просто тебя не узнаю…
- Хуан Альберто, хватит, пойдем лучше спать.
- М – м, хорошая идея!.. – согласился юноша, послушно облокотившись на подставленное ему плечо девушки. И они, качаясь, как от сильных порывов ветра, медленно поднялись в его комнату, где Мария Клеопатра, не долго думая, обняла его и стала целовать. А Хуан Альберто, все еще, одурманенный винными парами, видя перед собой Миреллу, без особых церемоний повалил ее на постель.
Пока Хуан Альберто расстегивал ее платье и белье, постоянно повторяя имя этой ненавистной служанки, Клеопатра, скрипя зубами, молча терпела, обещая себе что, как только они поже-нятся, она вытравит из его памяти эту навязчивую идею, которую он называл любовью. Но когда он неожиданно вошел в нее, и резкая боль пронзила все ее существо, девушка закричала, и впилась длинными ноготками в его могучую спину. Но Хуан Альберто, в пьяном угаре, даже не заметил ее слабого сопротивления, продолжая осыпать ее лицо страстными поцелуями.
Все закончилось довольно быстро, и Хуан Альберто, с невнятным возгласом покинув ее истерзанное тело, перевернулся на живот и громко захрапел.
Слезы обиды и разочарования жгли ее глаза, и она с досадой несколько раз пнула по подушке сжатым кулачком. Все оказалось совсем не так, как она ожидала, и во всем этом она, конечно же, винила Миреллу: если бы не она, Клеопатре не пришлось бы напаивать Хуана Альберто до бесчувствия, чтобы затащить его в постель. Все произошло бы совсем иначе, и ей не было бы так больно. « И за это ты обязательно ответишь мне, Мирелла, клянусь! – подумала она, устраиваясь поудобнее на том клочке кровати, что не занимал Хуан Альберто, в надежде хоть немного поспать, - Иначе я буду не Мария Клеопатра Корранса ди Алмейда.»

Дженифер всю ночь не могла уснуть, размышляя, чем же могло закончиться свидание Хуана Альберто и Марии Клеопатры. Беспокойство ни на минуту не оставляло ее, она чувствовала, что девушка что-то задумала, но что? И потому, утром, едва забрезжил рассвет, Дженифер отправилась к сыну, чтобы расспросить его о вчерашнем вечере. Однако, едва переступив порог его комнаты, она потеряла дар речи, от увиденного.
Комната напоминала поле битвы: повсюду была разбросана одежда и обувь, а на развороченной постели, на смятых простынях, спали в обнимку Хуан Альберто и Мария Клеопатра.
- Хуан Альберто!!! Что здесь происходит?!? – закричала Дженифер, влетая в комнату, и тряся сына за плечо.
Молодой человек, с трудом разлепив свинцовые веки, ошеломленно уставился помутневшим взглядом на мать.
- Мама?.. – осипшим от обильных возлияний накануне голосом, спросил он. Уловив какое-то движение на постели рядом с собой, он развернулся, поморщившись от резкой боли, пронзившей затылок. В ужасе он уставился на обнаженную Марию Клеопатру, стыдливо пытавшуюся прикрыться простыней, чувствуя, что и на нем ничего нет. А затем перевел потрясенный взгляд на кипящую от негодования мать. – Что здесь происходит?
- Что происходит?!? – задохнулась от возмущения Дженифер. – То же самое я хочу спросить у тебя? В этом доме всегда неукоснительно соблюдались правила приличия, поэтому потрудись ответить мне: что Мария Клеопатра делает в твоей постели?
- А как она попала в мою постель? Я ложился не с ней… - Хуан Альберто мучительно вспоминая события вчерашнего вечера.
- Кому, как не тебе знать, как она туда попала?!! - закричала Дженифер. – Вы что совсем за идиотку меня держите? – раздираемая праведным гневом, она перевела возмущенный взгляд на девушку, которая сочла, что умнее будет поскорее одеться, встала с постели и поспешно собирала разбросанную по комнате одежду.
- Ой, мама, не кричи, пожалуйста, моя голова сейчас лопнет! – застонал молодой человек, схватившись за голову, и снова с недоумением посмотрел на девушку. – Прости, Клео, но что ты делала в моей постели, да еще в таком виде?
- Хуан Альберто! - воскликнула Дженифер, грозно сверкнув глазами. – Немедленно прекрати ломать комедию! А ты, Мария Клеопатра, сейчас же иди в свою комнату, с тобой я поговорю позже.
Девушка, отчаянно цепляясь за простыню, в которую была завернута, зажав в руке одежду, выскочила из комнаты, успев сказать Дженифер:
- Я ни в чем не виновата, донья Дженифер, Хуан Альберто меня заставил! Он пообещал на мне жениться, если я уступлю! Я не хотела, но он настаивал, а вы ведь знаете, как я люблю вашего сына, и потому не смогла противиться ему и отдалась! Поверьте, Донья Дженифер, я ни в чем, ни в чем не виновата!!!
- Это ложь, мама! – воскликнул юноша, когда за Клеопатрой с шумом захлопнулась дверь. – Я не мог пообещать ей такого! Ведь я не люблю ее ни капельки, и она совсем не волнует меня как женщина! Я просто не мог с ней переспать!
- Значит, ты утверждаешь, что она лжет? – ледяным тоном осведомилась мать.
- Да! Я…
- А это кровавое пятно на простыне? По-моему, у него слишком натуральный цвет, для краски! Да и в происхождении других пятен, я вряд ли могу ошибиться!
- Но я не понимаю, как это могло произойти! Я ничего не могу вспомнить!
- Судя по тому отвратительному запаху, что от тебя исходит, ты вчера основательно набрался! Неудивительно, что ты ничего не помнишь. Но это ни в коей мере не умаляет твоей вины перед этой девушкой! Ты воспользовался ее любовью и лишил самого дорогого, что у нее было – невинности! И теперь ты просто обязан исправить свою ошибку!
- Но я ведь совсем не люблю ее, мама!..
- Об этом нужно было думать раньше, Хуан Альберто! И, судя по тому, что я увидела сего-дня, я не была бы так категорична!

Мартина как ураган влетела на кухню, где Роза, Мирелла и Луиза пили утренний кофе. По ее раскрасневшимся щекам, и горящим, возбужденным глазам, было понятно, что случилось что-то действительно из ряда вон выходящее.
- Ой, девочки, вы просто представить себе не можете!.. – выдохнула она, плюхнувшись на стул, возле Луизы.
- Что случилось, Мартина? – спросила заинтересованная Роза. А Мирелла, достававшая сливки из холодильника, застыла на месте, не в силах справится с нахлынувшими на нее дурными предчувствиями. - Что случилось, Мартина? – спросила заинтересованная Роза. А Мирелла, достававшая сливки из холодильника, застыла на месте, не в силах справится с нахлынувшими на нее дурными предчувствиями.
- Вы представляете, сегодня утром, я, как обычно, протирала пыль с картин в коридоре, на втором этаже. Донья встала очень рано, и я видела, как она сразу же пошла в комнату к сыну. Вдруг раздался ее гневный крик: я настолько испугалась, что даже выронила из рук щетку. Она за что-то ругала сеньора Хуана Альберто, а когда он заговорил, то я поняла, что он вчера очень сильно перебрал…
- О чем ты говоришь, девочка? – перебила ее Луиза, - Сеньор Хуан Альберто отродясь капли спиртного в рот не брал!
- Однако вчера он напился, я сама лично слышала, как он шумел ночью в гостиной. Сначала я подумала, что донья ругает его за это, но потом услышала третий голос, который что-то говорил, а затем из комнаты сеньора выскочила сеньорита Мария Клеопатра, в чем мать родила, прикрытая одной простыней, а одежду держала в руках, и помчалась в свою комнату так, как будто за ней черти гнались. А донья и сеньор Хуан Альберто еще долго спорили в его комнате.
Мирелла стояла, как громом сраженная, не в силах поверить в то, что только что сказала Мартина. Она не могла поверить в то, что ее любимый мог так с ней поступить. Ей показалось, что пол разверзся под ее ногами, и она летит куда-то в неизвестность, зовя своего любимого, видневшегося где-то вдали. Она тянула к нему руки, но так и не дотянулась… Комната поплыла у нее перед глазами, и все погрузилось во мрак…
Когда Мирелла очнулась, то увидела испуганные лица Розы, Мартины и Луизы. Она лежала на полу, а ее подруги хлопотали над ней, пытаясь привести ее в чувство. Голова у нее шла кругом, к горлу подступила тошнота, но на встревоженные вопросы женщин, ответила, что с ней все в порядке. С трудом поднявшись на ноги, и постояв немного, ожидая, когда уляжется тошнота, Мирелла вымученно улыбнулась подругам и, сказав что ей нужно немного полежать, медленно пошла в свою комнату. Там, упав на кровать, она разрыдалась.
Одним махом рухнули все ее мечты и надежды. Когда Мария Клеопатра переехала в этот дом, Мирелла сразу же поняла, что эта холеная и избалованная сеньорита что-то задумала и не-спроста все время увивалась вокруг Хуана Альберто. Но, видя ее тщетные попытки заинтересовать молодого человека, Мирелла только улыбалась, про себя посмеиваясь над ней. Потому что после того, как днем он изо всех сил старался изображать из себя гостеприимного хозяина из уважения к матери, вечером он шел к ней, к Мирелле. Клялся ей в вечной любви и жаловался, как ему надоела эта назойливая девчонка, которая при каждом удобном моменте вешается ему на шею.
И вот теперь это… Мирелла знала, что Мартина сказала правду. Хуан Альберто действительно провел эту ночь с сеньоритой Марией Клеопатрой. Она сама слышала, как они поздно вечером вернулись с танцев, и эта девушка буквально на себе дотащила его до его комнаты. Хуан Альберто был вдребезги пьян – это было слышно по его несвязным репликам и необычно шумному поведению. Он все время называл Марию Клеопатру Миреллой, а та, как ни странно поддакивала, с неприкрытым раздражением в голосе.
Сколько Мирелла не прислушивалась потом, после того, как за ними закрылась дверь его комнаты, она так и не услышала, как оттуда выходила Мария Клеопатра. Но, несмотря на неоспоримые доказательства, в глубине души она все еще надеялась, что ошибается. Что этой ночью между Клеопатрой и Хуаном Альберто ничего не произошло. Ведь он любит ее, Миреллу, и не мог предать ее, несмотря на то, что такая красивая женщина, как Клеопатра, откровенно предлагала себя. До этого момента Хуан Альберто был глух к ее чарам. Неужели он мог ее обманывать, чтобы добиться от нее благосклонности? Нет! Она не должна сомневаться в нем и в его любви! Невозможно так притворяться, Хуан Альберто был искренен с ней – он любит ее! Несмотря ни на что!
«Но, - вдруг холодея внутри, подумала Мирелла. – Если все-таки что-то было, то вне всяких сомнений, дон Луис Альфонсо обязательно заставит сына жениться на этой девице, ведь ее отец его лучший друг, и он не позволит, чтобы честь его дочери осталась запятнанной».
Резко встряхнув головой, она отбросила все сомнения прочь, пытаясь убедить себя, что ничего не произошло, что скоро придет Хуан Альберто и рассеет все ее страхи.
Но вечером, грустный Хуан Альберто, придя к ней, пряча лицо, и избегая смотреть ей в глаза, только подтвердил ее подозрения. Он не помнил и не понимал, как это могло произойти, но он обесчестил Марию Клеопатру. И был потрясен, когда проснулся утром, и обнаружил девушку в своей постели.
Луис Альфонсо, очень серьезно поговорив с сыном, заставил-таки его жениться на Марии Клеопатре. Свадьба должна была состояться через месяц.
- Я ничего не мог сделать, любимая! – в отчаянии говорил Хуан Альберто. – Все было против меня: перед тем, как покинуть наш дом, Клео поговорила с моим отцом, перевернув все так, что это она оказалась жертвой, а не я! Она наговорила ему кучу гадостей про меня, а напоследок рас-плакалась и запричитала: мол что теперь будет с ней бедной, теперь никому она не будет нужна такая, все будут показывать на нее пальцем! – тяжело вздохнув, он бессильно опустился на постель. - Эта проклятая девчонка загнала меня в ловушку, как мышку, которая с радостью набросилась на приманку, а в этот момент за ней захлопнулась дверца мышеловки, и ей теперь некуда бежать, – проговорил юноша глухим голосом, уронив голову на сложенные на коленях руки. – После того, что произошло, я просто обязан жениться на ней, хоть и совершенно не хочу этого! Но я сам виноват, я обесчестил ее и запятнал ее имя. Мне нет оправдания и быть не может. Я обманул твое доверие, предал нашу любовь, но я должен спасти ее честь!..
- Ну конечно, - Мирелла, тихо стоявшая на том же самом месте, где и застал ее Хуан Альберто, посмотрела на него полными от слез глазами, и прошептала дрожащими губами: - Ты хочешь спасти ее честь, Бето, а мою честь, кто ее спасет теперь? Ведь только она у меня и была, пока не появился ты, со своими лживыми словами о любви! Да, все понятно, она ведь сеньорита, а я – да кто я такая? Неграмотная плебейка, как выражается твоя сестра! А у плебейки не может быть чести! У меня даже имени нет: - кто это такая - Мирелла Альварес? Вот Мария Клеопатра Корранса ди Алмейда – это да! Она – сеньорита! А – я никто! Так и ступай к своей сеньорите, а меня оставь в покое! – сорвалась она на крик и, закрыв лицо руками, зарыдала.
Хуан Альберто вскочил с кровати и, подбежав к ней, прижал ее вздрагивающее от беззвучных рыданий тело к себе.
- Мирелла, жизнь моя, не говори, так, я люблю тебя, жить без тебя не могу!
- Я не верю тебе! – прорыдала Мирелла, высвобождаясь из его объятий и с осуждением глядя на него. – Я больше никогда тебе не поверю! Если бы ты любил бы меня, то женился бы на мне, а не на ней!
- Я должен это сделать! Пойми меня, милая! Пойми и прости, если сможешь! Я дал слово отцу!
- Знаешь, что я тебе скажу, Хуан Альберто? Ты просто безвольная кукла, которой можно управлять как угодно и кому угодно! Ты слишком правильный по отношению ко всему, что каса-ется твоего проклятого высшего общества! – она взмахнула рукой, пресекая попытку молодого человека обнять себя, и истерически засмеялась. – А все эти клятвы, что если твои родители не примут нашу любовь, то ты уйдешь из дома? Ха! Да ты и сам в них не верил, просто пытался казаться значительнее и сильнее, чем есть на самом деле!
- Это не правда, Мирелла! – воскликнул он глубоко оскорбленный.
- Не правда? – гневно сверкнула глазами девушка. – Тогда докажи мне это!
- Но как?!?
- Если ты действительно любишь меня, то ни в коем случае не женишься на Марие Клеопатре!
- Но Мирелла, пойми же, наконец, я не могу так поступить с ней… и с моими родными! – в отчаянии закричал он, схватив ее за плечи.
- Не можешь!?! С ней ты не можешь так поступить, а со мной, значит, можешь?!
- Ну как ты не понимаешь?..
- Я все понимаю, Хуан Альберто, - произнесла она, откинув его руки. – Раз ты уже все твердо решил и невестой будет она, мне остается только смириться и покорно принять твою волю. В кон-це концов, это твоя жизнь, и только тебе решать, как поступить в этой ситуации. Но только с этого момента забудь про меня, забудь, что я вообще была в твоей жизни, что так неосторожно подарила тебе свою любовь!
- Погоди, родная…
- Я уже все решила, - не слушая, перебила его она. – Я уеду отсюда, чтобы не видеть, как она получит то, за что так боролась. Уеду, и ты никогда меня больше не увидишь!
- Но…Мирелла, - беспомощно пролепетал юноша, чувствуя, как внутри него все сжимается от невыносимой боли. – Куда же ты поедешь? У тебя ведь никого больше нет!
- В этой стране, действительно у меня никого нет. Но ты забыл, что я эмигрантка? Я родилась в Венесуэле и переехала сюда с отцом и матерью, когда мне было четыре года. Там у меня оста-лась тетя – сестра моей покойной матушки. Она безумно любит меня и будет рада моему возвра-щению на родину.
- Мирелла, любимая, родная, заклинаю тебя, одумайся, не уезжай, не оставляй меня… - надтреснутым от волнения голосом проговорил он. – Прошу тебя, останься со мной, обещаю, мы по-прежнему будем вместе!
- Остаться?!? В качестве кого, Хуан Альберто? В качестве бедной любовницы богатого аристократа? Возможно в вашем высшем обществе это в порядке вещей, но для таких как я это не приемлемо. Нет, спасибо, сеньор! Я либо буду вашей женой, либо не буду никем, и между нами все будет кончено! И поэтому, я уезжаю!
- Но…
- Все, хватит, Хуан Альберто, больше никаких «но». Завтра же я попрошу у доньи Дженифер расчет и как можно скорее, уеду отсюда! Уеду навсегда! А теперь иди к своей невесте, а я хочу по-быть одна!
Мирелла схватила за руку застывшего в отчаянии юношу, вытолкала его за дверь и, захлопнув ее прямо перед его носом, в изнеможении прислонилась к ней спиной и горько зарыдала.
Она оплакивала свою несчастливую любовь, свои несбывшиеся надежды. Ругала себя за глупость и доверчивость и снова в отчаянии заливалась слезами.

Дженифер приняла Миреллу сразу же, по первой просьбе девушки о серьезном разговоре. Удобно расположившись в мягком кресле в элегантной малой гостиной, одна из стен которой была стеклянной и выходила видом на бушующий океан, донья любезно осведомилась у стоявшей напротив девушки, чего же она хочет. Мирелла, чувствуя на себе испытывающий взгляд хозяйки, коротко изложила суть своей просьбы. Почтенная сеньора, едва сдержав победную улыбку, изобразила на лице удивление и спросила, почему девушка вдруг решила уйти. Может быть, ей предложили другую, более высоко оплачиваемую работу в другой семье? Что ж, притворно обрадовалась Дженифер, тогда это не причина, потому что она с удовольствием повысила бы Мирелле зарплату, тем более что и она и ее дочь очень довольны ее работой.
Ах, дело не в деньгах? Донья в притворном изумлении подняла правую бровь. Тогда в чем же дело? Мирелла внутренне вся кипела от негодования, так как понимала, что сеньора, удовольствия ради, разыгрывает перед ней спектакль, прекрасно зная причину ее ухода. Но девушка решила подыграть Дженифер и, изобразив на лице скорбную мину, грустно поведала ей, что ее тетя, которая живет в Венесуэле, написала ей, что очень больна и просит свою единственную племянницу поскорее приехать к ней.
Тогда Дженифер, изобразив на лице крайнее сожаление, выразила свои соболезнования по поводу плохого здоровья тетушки Миреллы. А затем, с радостной улыбкой, сообщила девушке что, если та еще не знает, через три недели, состоится свадьба ее единственного сына, отметив про себя со злорадством, как изменилась в лице Мирелла при ее словах. И поэтому она убедительно просит ее остаться до свадьбы и помочь подготовиться к празднику, так как в доме не хватает прислуги, да и вряд ли в этой суете, они успеют за столь короткое время кого-нибудь нанять. А тетушка может немного подождать. Мирелла, чувствуя, как душа сжимается от тоски, опустила голову и тихо проговорила, что поможет с подготовкой и не уедет до свадьбы.
С тоской в душе девушка вышла из гостиной, тихо прикрыв за собой дверь. Она по достоин-ству оценила ловкий ход Дженифер, хотя донья руководствовалась не только местью «этой несча-стной выскочке». Мирелла понимала, что до свадьбы и в самом деле осталось очень мало времени, тем более, если учесть с каким размахом сеньора любит устраивать праздники, и они просто не успеют найти новых слуг.
Поэтому она осталась в доме – помогать другим служанкам, готовиться к ненавистному празднику. Но в глубине души продолжала надеяться, что Хуан Альберто в самый последний мо-мент все-таки откажется от свадьбы, и останется и с тем существом, чья жизнь зарождалась в ней… Но Мирелла не хотела говорить об этом любимому, так как принять это решение он должен был самостоятельно, без какого либо давления с ее стороны. Если же он женится таки на Марии Клеопатре, то, значит, не достоин ее любви.
Но ее мечтам не суждено было сбыться. Три недели пролетели, как три дня, и в одно теплое, августовское утро, Хуан Альберто, в праздничном фраке и ослепительно белой, тщательно на-крахмаленной рубашке, подвел сияющую от счастья и навешанных на нее драгоценностей Марию Клеопатру к украшенному цветами алтарю, и падре Себастьян совершил над ними обряд венчания.
Из церкви Мирелла вышла как безумная и даже не помнила, как добралась до дома, где должна приготовиться обслуживать гостей, которые должны были вот-вот появиться. Она двига-лась, говорила и даже смеялась и шутила как заведенная, не понимая до конца происходящего вокруг. Ее сердце заледенело и окаменело в тот самый момент, когда падре объявил Хуана Альберто и Марию Клеопатру мужем и женой перед Богом и людьми. Она вспомнила, как накануне свадьбы, поздно ночью, когда она, не в силах заснуть перед предстоящим утром, вышла в сад, подышать свежим воздухом, нашла там Хуана Альберто, сидящего ссутулившись на скамейке беседки. Увидев девушку, он попросил ее остаться, чтобы поговорить.
Он долго умолял ее не уезжать, подождать хотя бы несколько месяцев, пока Мария Клеопат-ра не убедится, что совершила ошибку, и они не разведутся с ней, а они обязательно разведутся, ведь этот брак заведомо обречен, и развод – лишь вопрос времени.
Но, Мирелла была непреклонна в своем желании уехать. Завтра, как только молодые удалятся на покой, она навсегда покинет этот дом. Она не сможет видеть его каждый день, и знать, что он женат и принадлежит другой женщине. Да и просто боится того, что если он попытается сделать ее своей любовницей, то рано или поздно она не устоит и уступит ему.
Когда Мирелла уходила этой ночью из сада, она поняла, что им уже никогда больше не быть вместе, несмотря на его обещание в скором времени развестись.
Гости все прибывали, и вскоре в празднично украшенной зале с накрытым свадебным столом, сервированным серебром и хрусталем, стало так тесно, что яблоку негде было упасть. Шикарные, сверкающие от драгоценностей туалеты на смеющихся женщинах, мужчины, в строгих фраках, слуги, в праздничных нарядных формах – все смешалось перед глазами измученной Миреллы. Когда приехал кортеж с молодыми, ее больно резанул по сердцу сияющий, счастливый вид новобрачной. Мария Клеопатра была не просто красива – она была прекрасна! В шикарном, длинном платье из ослепительно белого атласа, простого, но очень элегантного покроя, плотно облегающий ее стройный стан лиф со скромным декольте, был расшит множеством мелких, переливающихся жемчужин. На шее мерцало небольшое, жемчужное колье, а в ушах, в тон ему, пара жемчужных сережек. Ее красивые, темные волосы были уложены в замысловатую прическу, в центре которой сверкала изящная, жемчужная диадема, к которой крепилась идеально накрахмаленная фата из воздушного, белого газа, обволакивающая ее стройную фигурку прозрачным, белесым облаком. Молодая новобрачная просто светилась счастьем изнутри, что придавало ей еще больше очарования, и восхищенные взгляды гостей весь вечер были прикованы к ней, и потому на необычно хмурого и несчастного жениха почти никто не обращал внимания.
Хуан Альберто весь вечер просидел на своем месте, во главе стола, мечтая лишь об одном: чтобы этот фарс поскорее закончился, и его оставили, наконец, в покое. Его грудь тисками сжима-ла адская, душевная боль, и он не сводил тоскливых глаз с прекрасного, но немного осунувшегося личика Миреллы, разносящей гостям подносы с различными блюдами, и старательно избегающей смотреть в его сторону. Его сердце ныло от огромной любви к ней, и где-то в глубине сознания он вдруг понял, что видит ее последний раз в жизни.

Когда последние гости наконец откланялись и разъехались по домам, а молодые отправились в хозяйские покои, чтобы провести свою первую брачную ночь, Мирелла обречено побрела в свою комнату и, взяв с кровати заранее упакованный чемодан, уже взявшись за ручку двери, остановилась, и обвела тоскливым взглядом комнату. Она провела здесь совсем мало времени, но именно в этой комнате произошли события, круто переменившие всю ее жизнь. Теперь она уже никогда не станет прежней Миреллой – невинной и веселой девушкой, мечтающей о любви и счастье. Именно в этой комнате, Мирелла потеряла последнюю надежду на счастье. Тяжело вздохнув, она вышла в коридор, и столкнулась нос к носу с… Хуаном Альберто.

Как только за новобрачными закрылись двери комнаты Хуана Альберто, Клеопатра со счастливым смехом закружила по комнате, зашелестев атласными юбками.
- Я так счастлива, дорогой: у нас была такая замечательная свадьба, столько гостей, подарков, а какой красивый торт. А какая волнующая была служба в церкви! – девушка раскинула руки, затянутые в белые, атласные перчатки, и бросилась на шею молодому мужу и страстно поцеловала его в губы. – Я жду, не дождусь начала нашей первой брачной ночи! Надеюсь, в этот раз ты будешь хоть немного нежнее, чем в первый раз.
Хуан Альберто медленно отлепил от себя ее руки, отодвинул подальше и, холодно посмотрев в ее изумленные, изумрудные глаза, процедил сквозь зубы:
- Я абсолютно ничего не помню про то, что произошло между нами в наш первый раз, и как это вообще могло произойти, но, клянусь тебе, что это больше никогда, и ни при каких обстоятельствах не повторится!
- Но Бето, мы ведь с тобой муж и жена! Как ты можешь так говорить?
- Ты прекрасно знала, когда заставила меня жениться на тебе, что я нисколько не люблю тебя, и ты совершенно не интересуешь меня как женщина. И, чтобы снова затащить меня в постель, тебе придется опять напоить меня до бессознательного состояния, что совершенно исключено, потому, что я никогда в жизни больше капли в рот не возьму!
- Но почему я тебе совсем не нравлюсь? – в отчаянии воскликнула Клеопатра, заламывая руки. – Неужели я не кажусь тебе красивой?
- Ты ослепительно красива, Клео, но нисколько не интересуешь меня, потому что сердце мое навек отдано другой женщине, которая в моих глазах в тысячу раз прекраснее тебя. Насильно мил не будешь, и даже если произойдет невозможное, и я разлюблю ее, ты будешь последней женщи-ной, на земле, на которую я обращу свое внимание!
С этими словами молодой человек вышел из комнаты, оставив Марию Клеопатру в ярости и негодовании. Ноги сами понесли его в сторону крыла для прислуги, и он остановился лишь возле бывшей комнаты Миреллы. Она, наверное, уже уехала, но ему просто хотелось побыть в комнате, где он познал великое чудо любви, и где еще сохранился ее неповторимый аромат. Юноша уже поднял руку, чтобы открыть дверь, но она вдруг открылась сама, и он увидел перед собой Миреллу. Подчинившись неосознанному порыву, он крепко обнял любимую, прижал к сердцу и осыпал ее лицо страстными поцелуями.
- Не уезжай… не оставляй меня… любимая… родная… Я так… люблю тебя… жизнь моя!.. – прерывисто шептал он в промежутке, между поцелуями. – Не уходи… оставайся!..
С тяжелым сердцем девушка высвободилась из объятий любимого и, нежно поцеловав его в губы, тихо прошептала:
- Тебя ждет молодая жена, а меня – самолет. Ты теперь женатый человек, и я не могу остаться с тобой. Прощай, Хуан Альберто. Я очень люблю тебя и никогда не забуду! Будь, пожалуйста, счастлив! Прощай…
Вытерев две слезинки, скатившиеся по его лицу к уголкам губ, она повернулась, и медленно пошла прочь.
Эта страничка в ее жизни была теперь перевернута навсегда. Возврата к прошлому больше нет, и ей пора начинать новую жизнь. Тем более что она была не одна…
Мирелла возвратилась к реальности только в аэропорту, куда она добралась по инерции, когда молодой женский голос объявил по радио посадку на рейс до Каракаса. Выйдя на взлетную полосу, девушка в последний раз взглянула в сторону города, принесшего ей столько страданий и разочарований и, глубоко вздохнув в последний раз флоридский воздух, поднялась по трапу в са-молет.

Голос стюардессы, попросившей пристегнуть ремни и объявившей о начале полета, доносился до нее словно через туман. Она машинально пристегнулась и посмотрела в иллюминатор. Раздался приглушенный гул, самолет дрогнул, тронулся с места, медленно разогнался, оторвался от земли и, набрав высоту, взял курс на Венесуэлу.
Глаза Миреллы наполнились слезами. Она вспоминала те прекрасные дни, когда они с Хуаном Альберто были вместе, их знакомство в саду, его первое признание в любви, свидания при луне, прогулки по городу в выходные, тайные, полные любви встречи в ее комнате, его заразительный смех, его поцелуи, его ласки!.. И ту последнюю ночь, перед его свадьбой с Марией Клеопатрой, после их встречи в саду, когда он пришел к ней, с опухшими от слез глазами, и она снова не устояла перед его мольбой позволить ему любить ее в последний раз.
Это была сумасшедшая ночь, ночь безумной любви, всепоглощающей страсти, бесконечных клятв любви. Они любили друг друга до исступления, пока совсем не выбились из сил, так как понимали, что, как только эта ночь подойдет к концу, они расстанутся, и больше никогда не встретятся. Это была их последняя ночь… Он ушел от нее незадолго до рассвета, на минуту задержавшись в дверях и бросив на нее последний, тоскливый взгляд.
- Прощай, Хуан Альберто, - тихо прошептала Мирелла, с грустью глядя на медленно исчезающий за горизонтом Майами, - Прощай, любовь моя, жизнь моя… Будь счастлив, милый, заклинаю тебя…