Чёрный Принц

Вот уже полгода нас учат морскому делу.

Ещё далеко до покрытых снегами гранитных скал и извилистых северных фиордов где притаились усталые тяжелобрюхие субмарины и гордые стремительные корабли.
Им ещё долго нас ожидать.

Наша дорога к ним только началась.
 
Отворачиваясь от пахнущего морем холодного ветра, закусив в зубах ленточки бескозырок, мы строем передвигаемся из одного учебного корпуса в другой, добросовестно грохоча тяжеленными прогарами по асфальтированным аллеям обрамлённым коренастыми пахучими кавказскими соснами.

На нас презрительно взирают когда-то верно служившие Военно-морскому флоту тяжёлые якоря, чёрные корпуса полных молчаливого коварства морских мин и застывшие в грустном раздумье о своём былом величии артиллерийские башни со списанных боевых эсминцев.

И мы с пока ещё неподдельным интересом любуемся  этими ветеранами, украшающими теперь наиболее достопримечательные места нашего учебного заведения.

Часто видим, как по корпусу старого орудия по обезьяньи ловко снуёт негритёнок лет пятнадцати на вид, с лицом, будто вымазанным сажей. Мы даже успели к нему привыкнуть, и прозвали его меж собой Максимка.
Есть африканцы кофейного цвета. Это, скорее всего сомалийцы или эфиопы. Бывают шоколадные,  пепельно-сероватые африканцы. Но этот представлял собой абсолютно чёрное тело.

Где водится этот вид африканского народа, из какой он был страны, осталось неразгаданной тайной до сих пор. Такая порода встречается в фильмах о заблудившихся капитанах, но там актёров, очевидно, чем-то красят. Кожа негритёнка поглощала абсолютно все лучи. Полнейший световой коллапс.
Чёрная дыра.

Светились ослепительно белые зубы и вращались белки глаз.
 
То он с величайшим уважением и интересом заглядывал в ствол, как с казённой части, так и с дульного среза, осторожно поглаживая пальцами глянцевую поверхность канала. То вдруг начинал перемещаться с таким проворством, что, вероятно, успевал увидеть мелькание собственного лица в противоположном конце ствола орудия.

Внизу, возле орудия, заложив руки за спину, важно ходил старый полковник морской пехоты, который уже был полковником во времена Карибского кризиса. Сколько лет было этому полковнику,  никто не помнил. Полковник уверял негритёнка, что это самое мощное оружие, которое создала человеческая мысль, и что снаряд из него способен долететь до Африки. И даже перелететь её. Если бы, конечно, не мешала гора Килиманджаро. А весит он столько же, сколько весит крокодил и может пробить лобовую кость носорога.

Негритёнок удивлённо смотрел на полковника, качал головой и цокал языком.
Довольно часто у нас проводились торжественные построения, посвящённые очередной годовщине независимости того или иного демократического государства, представителей которого имело честь воспитывать  наше достойнейшее учебное заведение.

Порою, мы даже затруднялись вспомнить, волны какого океана омывают берега этого почтенного государства.

Мероприятия эти не отличались разнообразием сценариев. Обычно, строились две-три роты первого или второго курса, так как всегда часть курсов находилась на практике, кто-то сдавал сессию, кто-то был в отпуске
После торжественной речи, в которой клеймились позором империалисты-колонизаторы, и прославлялся правильный курс, взятый правительством этого неведомого тридесятого государства, следовало прохождение торжественным маршем.

Первыми шли наши роты. Затем, роты курсантов стран социалистического содружества. Доблестные гренадёры - немцы, спаянные железной дисциплиной кубинцы, немногословные поляки, робкие и застенчивые с виду вьетнамцы.
Следом за ними маршировали колонны представителей развивающихся стран - разномастные пылкие арабы  и невозмутимые индийцы-сингхи в чалмах.

Наконец, доходил черёд национальных групп, состоящих из двух, трёх, пяти обучаемых и начинались чудеса. Вытворялись самые необыкновенные, самые замысловатые "па".

Как только не исхитрялись ходить эти ребята! Был шаг страусиный, гусиный, журавлиный. С различными пританцовываниями и прихлопываниями. Иные шли так, словно переступали через высоко натянутую, только им одним видимую верёвку. Другие семенили подобно  стреноженным лошадям. Были и такие, которые волочили ноги не отрывая от поверхности строевого плаца, будто на них висели пудовые гири.

Смех.

Во главе каждой национальной группы шёл офицер-воспитатель.
Замыкал шествие антикварный полковник с  нашим знакомым негритёнком-Максимкой, единственным представителем своего героического народа.
Максимка ничего не вытворяя просто важно шёл пешком.

Он был сыном короля какого-то неведомого государства, - лоскутка таинственного Африканского континента. Учился  для того, что бы сразу с окончанием своего военного образования стать министром обороны или же, как минимум, возглавить военно-морскую мощь своего великого государства. Служебная карьера его должна была достичь своего апогея, сразу же после окончания учёбы.

А после военной службы, по всей видимости, его ожидала головокружительная карьера политика.

Поначалу всё  шло так, как задумало правительство его далёкой родины.  За полгода Максимка выучился мастерски ругаться на русском языке, а из Краткого курса истории КПСС узнал о злодеяниях троцкистско-зиновьевского блока и антипартийной группы Молотова, Маленкова, Кагановича и человека с длинной фамилией Ипримкнувшийкнимшепилов. Он осмотрел все застывшие на перекрёстках тенистых аллей орудия, мины и якоря. Они его уже мало интересовали.
С всё более возрастающим интересом он стал посматривать через забор на проходящих мимо красавиц. Всё чаще и чаще ходил в город…

Как-то зимним промозглым вечером четверокурсник Серёга Галкин возвращался из увольнения. Холодный дождь хлестал в лицо. Подняв воротник бушлата и надвинув на лоб лихо перешитую мичманку Серёга бродил возле автобусной остановки и размышлял о том, как бы ему быстрее попасть в училище. Последний автобус в училище ушёл! На такси денег не было. Серёга опаздывал и тревогой поглядывал на часы. До конца увольнения оставалось минут сорок.

Расстроенный Серёга решил закурить. Достал сигарету "Аврора". Но спички на ветру гасли одна за одной. Чертыхаясь, Галкин завернул за угол киоска. Там, в темноте, кто то скулил сидя на корточках.

Серёга разглядел белки глаз и блестящие пуговицы бушлата. Признал коллегу.

- Ты чё, братишка?

- Теньги нет, холотна. Кута ити не знал, - ответила тёмная  личность плачущим голосом.

- Деньги куда дел?

- Одоблали

- Кто?

- Цулки.

- А, не ссы! Всё нормально!

Решение пришло само собой.

Серёга подхватил будущего министра обороны, закинул его в такси и довёз до училища.

Сыпанул таксисту вместо денег горсть семечек. Пока ошалевший от наглости водитель приходил в себя и соображал, курсант скрылся за КПП, волоча за собой принца крови.

- Будь здоров!

- Тосвитание, - пролепетал принц.

Как-то вечером, во время самоподготовки, Серёгу попросили выйти в район спортивного комплекса "Иностранки" – так назывались два обособленных иностранных факультета, где какой-то скромный гражданский мужичёк вручил ему упакованный в красивую бумагу ящик. Притянув ящик в класс, он обнаружил в нём двенадцать бутылок невиданного пива «Стелла».
Пиво существовало не долго…

…Возле ворот училища Максимка ожидал Серёгу.

- Куду иди, Зелы?

- Как всегда! – Отвечал спаситель.

Серёге была совершенно по фигу служебная карьера Максимки, и, тем более, политическая жизнь его неведомого далёкого тридевятого царства. Серёгу интересосвало настоящее. Сущее.

Не в кино или цирк шли Максимка и Галкин. Они направлялись в знаменитый подвал «Рваные паруса», или же к Аделю, в пивную, расположенную неподалёку от училища. Особенно понравилось Максимке знаменитое в то время на весь мир вино «Агдам». Знаменитым оно было потому, что его знали все курсанты, включая курсантов иностранных факультетов, - от далёкой Африки до Латинской Америки.

… Серёге было плохо. Он склонился возле дерева. Его рвало. Максимка, пошатываясь, стоял рядом и предлагал Серёге хлебнуть «Агдама»:

- Зелы, пей! Луца будет!

Серёга в ответ мычал.

- Что, братишка, плохо? – Раздался чей-то сочувственный голос за спиной.

- Плохо, - простонал Серёга , оборачиваясь.

Сзади стояли два солдата и прапорщик с красными повязками на рукавах. Гарнизонный патруль.

На весь город выделялось два-три патруля. Надо было умудриться, чтобы на них напороться.

Очнулся Серёга в камере гарнизонной гауптвахты. Максимку в камеру сажать побоялись. Не знали, что он за птица и как будет вести себя в клетке. Его держали в комнате отдыха патрулей под присмотром солдата-патрульного. Периодически проверяли, осторожно заглядывая, словно опасаясь, что он укусит.
Максимка открывал свой белый глаз и грозно кричал:

- Где Зелы, питалазы?

Об инценденте сообщили в училище.

Серёге объявили пять суток ареста с содержанием на гарнизонной гауптвахте, а Максимку в машине начальника факультета развивающихся стран увезли в училище.
Тихим весенним утром к парадному подъезду училища подкатила кавалькада чёрных невиданных лимузинов. Из них вышла группа чёрных людей в чёрных костюмах и белых сорочках. Сверкая белозубыми улыбками чёрные люди исчезли в кабинете начальника училища.

Через некоторое время старый полковник привёл Максимку. Максимка долго беседовал с крупным чёрным человеком, вроде бы похожим на него лицом, а может быть , это просто казалось? В Африке все люди похожи друг на друга как две капли воды.

Максимку посадили в длинную чёрную машину и увезли.

Наверное, в Африку.

Очевидно, правительство его страны пришло к выводу, что он уже получил достаточное образование для того, чтобы командовать военно-морскими силами или же стать министром обороны.

А может быть президентом страны.

А Серёга?

Серёга отсидел пять суток, сдал сессию, перешёл на пятый курс. Затем ему присвоили воинское звание "лейтенант".

Он отслужил тридцать лет и ушёл на пенсию.

Вот и всё.