Пролог
Высокий седовласый эльф вошел в тронный зал без стука и решительным шагом направился к стоящей в тени фигуре, не издающей ни единого звука и почти не шевелящейся. Подойдя, он произнес:
– Ваше величество, боюсь, это единственный выход.
Из темноты послышался донельзя усталый голос:
– Я не отдам такого приказа, пока весь Совет не выскажется в этом ключе.
– У нас мало времени! – резко, почти грубо вскрикнул старик и сделал движение, будто хотел схватить короля за рукав мантии.
– Хватит, советник! Отдать такой приказ – значит взять на себя ответственность за судьбу огромного количества живых существ.
– Но что же, как не это, является сущностью правления: способность принять ответственность за судьбу своего народа?
– Этот указ решит судьбу не только всего Эльфланда, он определит будущее всех ныне живущих разумных на многие годы. – резко обернувшись, произнес король. Лунный свет наконец-то упал на его лицо, явив волосы, когда-то темные, но сейчас уже тронутые сединой на висках, лоб, изборожденный морщинами, кустистые опаленные брови и глаза, сверкавшие на мрачно усталом лице. Этим глазам случалось выражать разные эмоции, в данный момент они излучали гнев и страдание. – Я не могу это сделать без единогласного решения Совета. В конце концов, я – король, но вы – Малый Совет – мое ближайшее окружение, важные решения мы принимаем сообща и никак иначе. Это же решение, пожалуй, самое важное за всю историю моего правления, длящегося вот уже двести четырнадцать лет.
– Малый Совет когда-либо был единодушен хоть по одному вопросу? Пока мы будем ждать их общего решения, Зверь вырвется из пут, – взволнованно произнес Советник. – А мы в лучшем случае просто исчезнем из истории этого мира, а в худшем – будем поглощены Им, будем Его вечными рабами! Ваше величество, прошу вас, Малый Совет не единодушен, это правда, но большинством голосов это решение было поддержано. Поверьте, это единственный выход.
Но король был непреклонен:
– Я должен в этом убедиться. Я хочу еще раз выслушать мнение Совета.
– Что ж, это я предугадал. – старец довольно улыбнулся. Король подумал про себя, что Советник – удивительно целеустремленный, даже волевой эльф: он умеет отбросить все лишние мысли и эмоции на пути к цели. Эльфланд почти уничтожен, а он способен улыбаться, торжествуя, что предугадал действия короля и тем самым не дал ему больше времени на раздумья и, возможно, предотвращение будущих мероприятий. – Малый Совет просит у вас аудиенции.
– Серьезно? Я поражен твоей проницательностью. – тут король повернулся к двум молчаливым стражникам у дверей, до сих пор ничем не выдавшим своего присутствия: не было слышно даже их дыхания. – Стража! Впустить их!
Массивные двери, богато украшенные золотом и серебром, красивой резьбой, отображающей историю эльфийского народа от первого их вождя, Одоакина и до создания могущественного государства – Эльфланда, распахнулись. В зал вошли пять советников. Помимо них в Совет входил и тот настойчивый Советник, а председателем был сам король. Таким образом, их насчитывалось семеро – магическая цифра, по людским поверьям. Однако для эльфов семерка значила нечто куда большее, чем дань невежественному мнению о магии, заключенной в этом слове, – оно было вершиной расчетов придворных логиков и математиков. Было вычислено, что именно семеро разумных, собравшись вместе, способны добиться максимального результата, создать что-то, сделать прорыв, или просто – совершить подвиг.
– Итак, вы все ознакомлены с вариантом, подчеркиваю, вариантом решения проблемы. Что вы скажете? Предупреждаю, это последняя возможность высказаться, по итогу будет вынесено общее решение и немедленно приведено в действие.
Один из советников, одетый в некогда роскошную, но теперь потемневшую и местами порванную, в пятнах от сажи, огня, грязи и крови мантию встал, сделал движение, будто хотел оправить одежду, но быстро понял, что это невозможно, и, пожав плечами, сказал:
– Мнение каждого из нас не изменилось, нет нужды высказывать его вновь. Если и есть иное решение, мы не можем найти его при данных обстоятельствах, мой король. Большинством голосов: четверо против двух мы высказываемся «за». Однако последнее слово за вами, поскольку в исключительных, вот как сейчас, обстоятельствах ваш голос равен двум и если вы поддержите тех двоих, по моему мнению, неразумных, то мы придем к тупику. Поэтому я считаю неуместным голосование. Вы наш король и мы поддержим любое ваше решение. Так решайте же. Быть по вашему слову.
– Что же, лучше и не скажешь... – задумчиво и грустно сказал король и промолвил: – Раз иного выхода нет, то приведем план в исполнение.
– Нам начинать?
– Нет, сначала я обращусь к своему народу и объяснюсь с ним. Они имеют право знать заранее, на что я их обрекаю.
– Тогда мы сейчас созовем всех, кто свободен, на Площадь Надежды.
У правителя пронеслась мысль, что есть какая-то горькая ирония в том, что народ, почти уже уничтоженный, должен лишиться остатков надежды именно на площади, где должен бы ее обретать. Вслух же он произнес только:
– Отлично, я спущусь туда.
– Нам потребуется около пятнадцати минут.
– Хорошо.
– Тогда позвольте откланяться, ваше величество.
– Идите!
* * *
Площадь была наполнена эльфами. Молодые, старые, жены, мужья, дети – все стояли среди разбитых или расколоченных фонтанов, обожженных пней некогда прекрасных деревьев. И никто не хотел, не мог или просто – боялся произнести хоть одно слово. Но слова, возможно, были излишни: настроение толпы было понятно и так. От скопления народа буквально ментальными волнами неслись ожидание, страх, мрачная решимость, горе, боль, отчаяние, надежда. Но вот наступила тишина: шел король.
В спускающемся на площадь по ведущей во дворец лестнице эльфе трудно было бы узнать короля некогда могущественной и гордой державы: запачканный, но по-прежнему элегантный дублет, обгорелая рубаха под ним, видавшие виды сапоги на ногах, крайне плохо сочетающиеся с новехонькими, будто только что сшитыми, ярко-зелеными шароварами, грубого, впрочем, кроя. Лишь две вещи выдавали в нем короля: корона изящной работы на голове, представлявшая собой венец из переплетенных серебряных ветвей терновника, с золотыми листьями дуба по бокам и великолепным бриллиантом посередине и, конечно, взгляд. О да, это был взгляд истинного правителя: все могли увидеть в его глазах твердость, уверенность и силу, но более того: каждый мог увидеть в нем что-либо относительно себя. Кто-то видел ободрение, кто-то черпал в этом взгляде уверенность, а кто-то нуждался в участии – и находил его в этом взгляде. Да, это был государь.
– Король идет! Тихо все! – прокричал Советник, хоть в этом и не было нужды: все молчали. – Расступитесь, дайте пройти!
Толпа разошлась, пропуская своего короля. Он прошел на самую середину площади, окруженный жадными, пронизывающими все его существо взглядами, и остановился. Некоторое время он молчал, словно решаясь на что-то, а затем поднял глаза на горевшую в небе Красную Звезду, считающуюся Звездой Судьбы, вздохнул, повернулся лицом к эльфам и заговорил:
– Я должен бы обратиться к вам как к подданным, но в этот день я не хочу… я не имею права так вас называть. А потому, друзья мои, мои дорогие собратья, я хочу сегодня обратиться к вам с речью и предоставить на ваш суд мое решение нашей общей судьбы. Эльфланд был прекрасной страной, полной чудесных городов, загадочных таинств и причудливых созданий. Более того, Эльфланд утвердился как одна из двух самых могущественных держав на континенте, как страна магии и волшебства. Эльфланд был… увы, Эльфланд именно был. Наша страсть к познанию далеко завела нас: мы решились коснуться запретных тем, проникли глубоко внутрь земной поверхности, в поисках редчайшего металла на земле – нифрила, а также ради новых источников магической энергии, отличных от природных. К сожалению, мы нашли десять лет назад и то и другое: глубоко под землей мы нашли нифриловые врата, а за ними – источник энергии. Темной энергии. К несчастью, это нас не остановило: в своей самонадеянности мы посчитали, что обуздаем любую энергию, в своей гордости мы решили, будто совладаем с любой силой. Десять лет назад мы открыли врата и взяли энергию. Увы, вместе с энергией мы выпустили из темницы и нечто большее, то, что наравне со светом сотворило наш мир. Я говорю о тьме, но не о той тьме, что можно развеять, зажегши небольшой огонек, или даже распалив гигантский костер. Я говорю об одной из трех Сил мироздания – о первозданной Тьме. В незапамятные времена кто-то заточил ее там, и мир спокойно процветал без ее участия, а единственные беды были виной обитателей этого мира: гномов, людей, эльфов, огров, орков, намубов и дургов. Мы выпустили ее в мир. Десять лет мы боролись с ней, каждый день мы сражались наравне с Горными Кланами гномов, гильдией Стражей из Империи и племенами огров. Десять лет борьбы – и ни единой победы. Огры погибли все до единого в битве на Выжженных полях, Горные Кланы потеряли большую часть бойцов и ушли спустя пять лет борьбы, а гильдию мы отослали к своим сами по прошествии семи лет – чтобы человечество не потеряло своих лучших защитников. А теперь, к сожалению, проиграли и мы. Это наш последний город, а вы – последние эльфы страны. Но поражение еще можно превратить в победу! Сейчас уже не стоит вопрос о триумфе, но о победе любой ценой. Опыт древних показывает: Тьму нельзя убить, пока есть хоть один ее исповедующий, но ее можно заточить. Мы – можем. Но это потребует всех магических сил, всей энергии, которую вы можете направлять, друзья мои. И это потребует великой жертвы: Тьма стала намного сильнее, нежели десять лет назад, и теперь ее не запереть в маленькой комнатушке. Она разрослась, заполнила всю нашу страну. Потому мы запрем ее на нашей земле. Мы возведем магический барьер на бывших границах Эльфланда, не пропускающий ничего живого и неживого и произнесем заклятье заточения, не позволяя Врагу уйти с этой земли. Сами же мы покинем этот континент на кораблях, что мы усиленно строили весь последний год. По легендам, далеко на востоке есть огромный остров – на него мы и отправимся.
Поднялся ропот, раздались выкрики:
– А если острова нет?
– Как нам бросить все это?
– Кто открыл те врата?
– Почему мы должны платить за всех?!
– Стойте! – вскричал король. – Да, мы плывем в неизвестность, но иного выхода у нас нет. Нет разницы, кто открыл врата, важно, что открыли их мы, поэтому нам и платить за это, и никому другому. Я понимаю, что нужно многое бросить, – он замолчал на мгновение, прикрыв глаза рукой, – но выхода нет, так мы хотя бы сохраним свой род, свои знания. Я знаю, что это нелегкий выбор для вас, но его я разделю полностью с вами от начала и, если будет на то позволение Света, до самого конца, потому прошу вас: разрешите мне издать этот указ и помогите обуздать то зло, что выпустили мы в мир. Пусть нас запомнят не разрушителями, но защитниками и спасителями мира. Итак, вы позволите мне сделать это?
– Да! Пусть будет так! – сквозь слезы прокричали из толпы те, кто еще мог говорить.
– Да будет так, – произнес король и обернулся к Совету. – Начинайте!
– Хорошо, ваше величество.
Прогремел взрыв, и все потонуло во мраке.
Отплытие
Стоял погожий день. Было очень светло и не по-осеннему солнечно. Птицы кружили над головами собравшихся эльфов, гномов и людей, то собираясь вместе, то разлетаясь, распугиваемые ветром, с необычной целеустремленностью несущимся в одном направлении – на восток.
На полуострове, вдающимся в море, словно указательный палец, отсюда и его название – Указующий – находился большой лагерь: все пестрело от шатров, куда ни кинешь взгляд. В восточной части располагались шатры «гостей» – людей, приехавших помочь эльфам с их дальнейшим благоустройством. Там было около сотни палаток, слышался смех, стук деревянных мечей и окрики ветеранов: люди не тратили времени даром и занялись обучением юного поколения, готовя их к будущим подвигам на службе Империи. С западной части несло запахами железа, угля, дыма и сажи – там поселились гномы, бывшие в свите приехавшего на совет царя Горных Кланов, не прекратившие трудиться даже покинув горы – они захватили с собой запасы металлов и камней и переносные меха и кузницы. День и ночь оттуда раздавался стук молотов разного размера и пыхтение тружеников. Остальные палатки принадлежали эльфам, нескольким десяткам тысяч выживших в этой войне.
Если у людей и гномов наблюдалась размеренная спокойная и привычная деятельность, то при взгляде на мельтешащих по лагерю эльфов, складывалось впечатление, будто все они разом потеряли цель в жизни: казалось, будто никто не знал, что делать дальше. Кто-то суетился, носил провизию и воду на суда, стоявшие в гавани в двух километрах от лагеря. Кто-то, наоборот, ходил и пытался либо спрятать свое имущество, либо помешать другим погрузить его на корабль. Однако и те и другие, и третьи – все, нет-нет, да и проходили мимо большого красивого шатра со штандартом на крыше и поглядывали на него с надеждой во взгляде: все знали, что там сейчас решается их судьба. Если бы они заглянули туда, что было строжайше запрещено, то увидели бы угрюмо молчащую троицу, сидящую за круглым столом: гнома с тяжелой металлической короной на голове, человека, с налобной повязкой, на которой были вышиты странные символы, и мрачно усталого эльфа. Наконец, король, а это был именно он, встал и произнес:
– Ветер переменился. Пора.
– И все же я не могу согласиться с вашим решением, – сказал полуседой мужчина с мечом у пояса, бывший Верховным Стражем, главой гильдии, где собирались люди со всех краев Империи и обучались владению мечом и различным энергетическим техникам, чтобы в дальнейшем стать элитой – лучшими воинами, защитниками человечества от любой потусторонней угрозы, а в отсутствие оной – бывшие защитниками несправедливо обиженных, обвиненных или наказанных – бывшие представителями верховной власти, где бы они не оказались, в мирное время. – Мы легко можем найти вам и вашему народу место в Империи.
– И кем мы будем? Погорельцами, живущими на вашей земле на правах федератов? Будем обрабатывать землю, учить вас магии и постепенно ассимилироваться, как вы в свое время проделали с гоблинами, о которых ныне никто и не помнит?
– Пока я жив… – начал Страж. Король прервал его:
– «Пока», Мальрик, вот именно, «пока». Да, высшие мастера меча и энергии живут долго, как эльфы, но ты далеко немолод даже по нашим меркам, а твоя непокорность твоему повелителю делает тебя уязвимым. К слову, твой император даже не удосужился явиться сюда – уже это показывает его отношение к нам и к таким предложениям. Хотя… чего уж тут, к мольбам.
Раздался густой бас, это начал говорить молчавший до того царь Горных Кланов. Он был плотного телосложения, крепко сложенный и поразительно высокий для гнома. Весь покрытый шрамами от многочисленных лавин, обвалов и прочих горных катастроф, а также от пережитых им трех Орочьих Войн, он был искусным дипломатом и, что самое главное, не испытывал традиционной для гномьего рода неприязни к эльфам. Его одинаково уважали и жители Эльфланда и имперцы, а орки – боялись. Его слова имели большой вес. Возможно, лишь он мог бы переубедить короля. По крайней мере, такие мысли мелькали в голове у Мальрика. Царь изрек следующее:
– Ты прав, Милардуэн, у людей вам надолго не найти пристанища, а если они дадут вам убежище – то далеко не бескорыстно. Прав ты и в том, что сегодня благоприятный день для отплытия. Но подумай еще раз: это отплытие – путь в неведомое, и более того, – путь к одиночеству. Чем эта дорога лучше, чем мое предложение? Неведомые Земли, разумеется, не леса Эльфланда, но зато там вы сможете поддерживать связь с нами и основать новое королевство. Мы будем рядом и поможем вам всем, что бы вам ни понадобилось. К тому же, это выгодно и политически: Империя со своими чрезмерными амбициями… не спорь Мальрик! Так вот, Империя будет далеко от вас и сможет поддерживать лишь торговые и дипломатические отношения. А мы, гномы, вам не угрожаем, мы селимся лишь в горах, и нам не только не нравится, но и нет нужды выходить на поверхность. Опять же, намубы, Темный фронт и даже орки – от них вы будете отгорожены почти непроходимой, за исключением нашего царства и двух перевалов, горной грядой. Единственная возможная опасность – какие-либо существа по ту сторону гор, но мы никогда не находили там признаков развитой цивилизации. Подумай, ведь даже если вы найдете сушу в своем плавании раньше, чем начнете умирать от голода и жажды, не факт, что это будет не какой-то мелкий архипелаг, а огромный остров или континент. И вновь повторюсь: выбрав этот путь, вы навсегда прощаетесь со всеми нами, остающимися здесь.
– Безусловно, в твоих словах есть резон, но! Мы оба знаем, что Темный фронт непрестанно расширяется, поглощая те самые Неведомые Земли, причем движется он вдоль ваших гор. Поселившись там, через несколько сотен лет мы будем вынуждены втянуться в войну, которую люди безуспешно ведут уже на протяжении нескольких поколений. Ты говоришь, вы нам поможете? А не окажется ли так, что это нам придется помогать вам, когда до вас дойдут силы с той стороны фронта? Вы не нашли признаков цивилизации? А как далеко вы заходили? Явно не дальше недели пути от гор, иначе земли не были бы неведомыми. А я неплохо изучил на примере нашего знакомства твой народ – просто так вы не останавливаетесь. Первыми контакт с людьми установили не мы, их ближайшие соседи, а вы, живущие довольно далеко от них. Что же помешало вам изучить те земли, а, гордый царь гномов, яростный Билдур, разбивший орков трижды в трех войнах за мелкий участок гор, где и было то всего лишь несколько кусков небесного железа? Не стоит забывать и тот факт, что мы виноваты – мы открыли Тьме дорогу, мы уничтожили огров, обескровили как гильдию, так и ваши Кланы. Нам этого не забудут. Нас не простят. Лучше уж морское путешествие и новая жизнь, чем повторение пройденного. Решение принято. Мы уплываем через несколько часов, погрузка ведется с полуночи.
– Но все ли хотят уплывать? – спросил Страж.
– Никто не хочет, но все понимают необходимость этого. Я ведь не тиран и прислушиваюсь к мнению народа. Так, я сперва получил их согласие на запечатывание Зла внутри нашей страны, но на новой земле нам потребуются все эльфы. И для развития и восстановления знаний, и для защиты, и, наконец, для воспроизводства... не морщись Билдур, я знаю, что у вас не принято говорить об этом открыто... Это я тоже поведал своим собратьям до произнесения заклятья, они согласились с отъездом.
– Раз я не могу тебя переубедить, тогда пожелаю доброго пути. – с печалью произнес Мальрик.
– Рано еще. Я позвал вас, чтобы рассказать вам кое-что о Звере, которого мы заперли. Эта сила нам неведома и очень, невероятно хитра, коварна и сильна. Стоит ей найти хоть одну лазейку, хоть одно слабое звено в цепи, один расшатавшийся прут в своей клетке – оно использует это немедля. Мы, конечно, запечатали Тьму. Но… Барьер проходим. Его можно снять или пробить снаружи. Этого допустить нельзя. Я прошу вас следить за тем, чтобы никто из мародеров не попытался пройти туда, привлеченный рассказами о брошенных эльфами сокровищах. Волшебникам тоже не давайте спуску! Стоит им прознать о какой-либо древней книге – они теряют не только достоинство умудренных опытом старцев, но и всякий стыд и совесть! А уж им-то несложно взломать печать. Хватит о грустном… Вашему народу, царь, мы передаем секрет нифрила и работы с ним. Мы наводили справки – его немало в ваших горах. Вам, Страж, мы даем на хранение наши книги по управлению энергией – тут все, что нам удалось узнать за века. Ну, наверное, все.
Царь Горных Кланов встал, прогремел:
– Удачи и звездного сияния вам и вашему народу. Попутного ветра вашим парусам и счастливо найти новую Родину. Не ожидая ответа и не оборачиваясь, он вышел из шатра, более хмурый чем обычно. Постоял за пологом, видимо, раскуривая трубку, затем послышались его удаляющиеся шаги и, уже в отдалении, раздался его голос:
– Седлайте мулов. Мы уезжаем домой.
После паузы:
– Если у кого-то тут были друзья, можете попрощаться и догонять нас.
На этом все за пологом затихло. Мальрик поднялся. Помолчав, он наконец сказал:
– Что ж, чему быть, того не миновать. Прощайте, король. Присоединяюсь от своего лица к пожеланиям царя. Лучше ведь и не скажешь.
Повернувшись, он направился к выходу. Откинул полог и неожиданно остановился. Помолчав, спросил:
– У нас в Гильдии есть известный вам Cтраж, который хотел бы попрощаться с вашей дочерью. Мне позвать его?
– Нет. Он никогда не был для нее достойной партией. Надеюсь, он найдет свое счастье здесь, когда избавится от романтического угара молодости.
– Вы в чем-то правы, безусловно, но поймите: он молод и он влюблен. А его любимая, пусть даже она и не отвечает ему взаимностью, уезжает навсегда. Милосерднее было бы...
– Я сказал нет. И нечего мне говорить о милосердии.
– Ясно. Прощайте, ваше величество.
– Прощай, старый друг.
Мальрик вышел. Стены шатра сомкнулись за ним, оставляя Милардуэна в одиночестве и темноте.
* * *
Флот тронулся, у причала стояло буквально несколько кораблей. Грузили остатки провизии. Последние эльфы садились в шлюпки. Всем руководила темноволосая эльфийка среднего роста, с прекрасной фигурой, удачно подчеркнутой надетой кольчугой и мечом, с рукоятью работы дивной красоты, у пояса. Ее длинные волосы были стянуты обручем на голове, с редким узором в виде сплетающихся в полете птиц. Само лицо было словно изваяно неким скульптором – настолько совершенны были его черты: изящно изогнутые темные же брови, светло-зеленые проницательные глаза истинного мастера природной энергии, слегка припухлые, часто улыбающиеся губы нежно-розоватого оттенка; не портил лица даже несколько широковатый нос – и он был вполне уместен. На ногах у нее были мягкие полусапожки, а сама она был одета в гвардейскую униформу. Нетерпеливо подгоняя своих соотечественников, она временами с печалью оглядывалась назад, на сияющий барьер, представляя свой дом там, за ним, и тяжело вздыхая.
Уже собираясь садиться в шлюпку, она замерла: ее окликнули.
– Амиранда, постой!
Она обернулась, взглянула, думая, что это кто-то из эльфов опоздал на корабль, и вздохнула с грустью… пополам с раздражением. С коня соскочил молодой человек, вооруженный мечом и кинжалом, что лишь на первый взгляд выглядело так уж нелепо, поскольку, при внимательном взгляде, бросалось в глаза, что это гордое оружие (меч, конечно же) – не для красоты, а сам парень привычен к его использованию.
– Что тебе нужно? Король с главой Стражей попрощались час назад. Мы уходим. – требовательно произнесла она.
– Я не к королю, а к тебе.
– Зачем?
– Прошу, не уплывай! Я уже говорил и готов повторить снова, я, да все мы, все для вас сделаем, всем поможем, как было и раньше, к тому же я хотел пригласить тебя на свидание...
– Хватит! Я не хотела этого разговора, но лучше, если он состоится сейчас, чем ты будешь веками убиваться по иллюзии. Я не люблю тебя, Гедон. Никогда не любила. Ты – Страж. Самый молодой за последние три сотни лет. У тебя огромный потенциал, но твоя импульсивность, юношеская эйфория и банальная лень не дают тебе расти. Ты до сих пор всего лишь ученик. И это после пяти лет боев и тренировок! При твоих способностях это никуда не годится. А тут еще твоя нелепая влюбленность. Я старше тебя на сто лет. Т.е. на целую жизнь. А тебе всего лишь пятьдесят человеческих лет. Ты даже одного полного эльфийского цикла не прожил, но уже претендуешь на мое расположение? Ты ни в чем не только не равен мне, но и даже не развил ни одной своей способности до максимума. Наши отношения и тем более брак, о котором ты наверняка в тайне мечтаешь, стал бы мезальянсом, равного которому не было за всю историю эльфов и человечества! Тебе пора развеять твои грезы и спуститься на землю. Надеюсь, мое отплытие поможет тебе в этом.
Взглянув на него, она нахмурилась: он был поникший, угрюмый. Кулаки сжаты, брови сведены. Что-то внутри нее дрогнуло – она сама не знала что – и она сняла с пальца кольцо с эмблемой королевского дома Элов и протянула его ему со словами:
– Вот. Возьми. Я верю в тебя и в то, что когда-нибудь ты станешь выдающимся Человеком. Только будь осторожнее. – помолчав она мягко прибавила: – И береги себя. Прощай, будь счастлив, Гедон, самый юный из Стражей.
Он взял кольцо и сжал его в руке. И просто стоял молча, не глядя на нее и почти не дыша. Она отвернулась и пошла к шлюпке. Через десять минут села на корабль, через час судно дошло до линии горизонта и он через силу прошептал:
– Прощай.
Корабль скрылся. На смену шоку, печали и осознанию крушения надежд пришла доселе неведомая ему ярость. Море встало на дыбы, а барьер, находившийся в пяти километрах к северо-западу, прогнулся вовнутрь. У него потемнело в глазах и он упал.
Отказ от меча
– Помогите! Пожалуйста, прошу вас, кто-нибудь!
Это кричала женщина, зажимаемая в угол взводом из десяти пьяных стражников во главе с возвышающимся над ними похотливым чудовищем – их сержантом. Его взгляд был бессмысленным, а лицо – безумным. Он орал:
– Давай, парни, не робей! Кто первый задерет ей юбку, поимеет ее
сразу после меня!
Стражники и окружившая их толпа отозвались одинаковым восторженным воем: первые от предвкушения удовольствия, вторые – от наслаждения зрелищем. Вот уже несчастную загнали в угол, толпа сомкнулась над ней и... резкий порыв ветра, почти ураган, разбросал всех их в разные стороны. Улицу заволокло дымом. Когда он рассеялся, между женщиной и стражниками стоял невысокий, небрежно, почти вызывающе одетый, с рукоятью меча за левым плечом, мужчина, со странным шрамом над левой бровью в виде молнии и еще более странной сединой на висках, учитывая, что на вид ему можно было дать не более тридцати. Он повернулся к женщине, помог ей подняться, оправил ей порванную одежду, насколько это было возможно, и протянул мешочек, в котором, судя по звону, было не менее тридцати сребреников.
– Зачем это, добрый господин? – испуганно пробормотала немолодая уже женщина.
– Купишь себе... – он замялся, словно не имел понятия, как называются те или иные части женского костюма, – купишь себе что-нибудь из одежды, – наконец нашелся он и неожиданно залился краской.
Раздался гогот.
– Кто тут у нас? Никак девственник? – заржал, брызгая слюной на всю округу, сержант, которому вторили его подчиненные. Мужчина медленно обернулся, с невыразимым презрением смерил взглядом всю эту ораву и неспешно произнес:
– Быдлу, которое недостойно даже имперской виселицы, не стоит лишний раз раскрывать свой поганый рот, не то можно лишиться языка, – глянул вниз, поморщился, и добавил: – Или другого столь же бесцельно болтающегося на ветру отростка.
– Э... Чего? Что ты сказал? – ничего не поняв из этой речи, но инстинктивно сообразив, что его оскорбили, спросил сержант.
– Я сказал катись отсюда со своей бандой. Завтра ваш командир получит взыскание, а вас вышвырнет на улицу.
– Ничего не случится, если один не в меру заносчивый бродяга не вернется из своей прогулки, – пьяно осклабившись произнес сержант, глядя на него мутными, невидящими глазами. – Эй, братва! Айда убивать!
– Айда! – взревел взвод и бросился к не шевелящемуся человеку.
Сержант бежал к нему, достав клевец и вовсю размахивая им. Мужчина не двигался, лишь смотрел на него, изогнув бровь. Вот между ними тридцать метров... пятнадцать... пять... три... Дальше никто ничего не видел, но сержант упал с рассеченной головой, а этот странный мужчина оказался прямо перед первыми тремя стражниками. Один из них вылупил на него глаза... и лишился головы, следующим движением, поменяв захват, незнакомец, пронзил живот второму стражнику, заслонившись им от остальных, а затем, резко развернувшись, срубил нос третьему, парировал удар четвертого, отбросил пятого и рассек горло шестому.
Шаг вперед. Укол. Парирование, отступление и разворот на триста шестьдесят градусов, секущий удар. Уклонение и новый ответ противникам. Защита, подсечка. Задели локоть. Серия атак. Прыжок. Голова десятого стражника покатилась по мостовой. Мужчина закинул меч в ножны, посмотрел на толпу – ее как будто никогда и не было. Он наклонился за оброненным незадолго до боя мешком и замер:
– Так-так-так, что это? Гедон опять спасает сирых и убогих, вопреки строжайшему приказу не покидать пост?
Это говорил новоприбывший. Он почти во всем отличался от Гедона, общей была лишь вызывающая манера одеваться, но если Гедон был одет слишком бедно для носителя меча, то обратившийся к нему человек, наоборот, был одет излишне богато. Через плечо он носил перевязь из чистого золота, на пальцах – не меньше дюжины перстней, не говоря уж о прочем платье изящного кроя и немалой цены.
– Кто-то должен был что-то сделать. – мрачно буркнул недавний защитник.
– На то есть Надзиратели.
– Ты смеешься, Эван? Они убивают ради развлечения и никогда не защищают тех, кому нечем платить, не говоря уж о том, чтобы вступиться за кого-либо просто так. Да и зачем же тогда гильдия, наша гильдия, как не ради защиты людей?
– Наше дело превыше парочки обиженных убогих нищенок. Мы охраняем Барьер!
– Чтобы охранять Барьер достаточно пяти бойцов на нашем участке стены, а не сил всей гильдии.
– Ты не магистр, чтобы решать такие вопросы, Гедон.
– Я был им.
– Ты сам отказался от места в Совете тридцать лет назад.
– Но я был в Совете и вполне могу из моего опыта судить о таких вещах.
– Хватит этой чепухи! Я отведу тебя к капитану!
– Тише, мой друг, тише! – мрачно усмехнулся Страж. – ты всего лишь рыцарь, ты не смеешь даже думать о разговоре в таком тоне с грандмастером.
– Мне плевать, я исполню свой долг! - запальчиво выкрикнул упомянутый блюститель правосудия.
– Попробуй, – сказал Гедон, выпрямившись и положив руку на меч, – если не боишься дуэли.
– Ты спятил? Бой со своим?
– Ты для меня не свой.
– Будь по твоему. Я доложу в Совет.
– Убирайся отсюда.
– Легко ты не отделаешься!
– Вон! – резко произнес Гедон.
Через три дня, когда он упражнялся с мечом в отдаленной части казармы, он никак не мог достичь полной концентрации: из головы не шли мысли о том сне... «Он опять повторился! Никакие техники и блокировки разума не могли его изничтожить! Но это значит... неужели это его собственная память? Но почему он тогда ничего помнит наяву, кроме самих сновидений? Нужно...», – додумать ему не дали: к нему пришел капитан и, с донельзя довольным выражением лица, злорадно зачитал приказ:
– Гедону, члену гильдии Стражей с пятьсот тридцать второго года по новому летосчислению, приказано передать свои полномочия ближайшему офицеру и явиться в Совет не позднее чем через час по получении приказа, для судебного разбирательства по поводу нарушения им приказа, убийства императорской охраны и угроз нижестоящему члену гильдии. Подпись: Верховный Страж, Малаган.
– С огромным удовольствием передал бы полномочия офицеру, но в радиусе ближайших ста километров таковых не наблюдается, так что сдам их Совету. Прощай, курьер. – усмехнувшись, сказал он побагровевшему капитану.
– Да как ты смеешь! – он потянулся за мечом.
Но поздно. Пробормотав что-то вроде: «Стиль... техника... портал...», Гедон исчез в вихрящейся воронке. Через мгновение он стоял перед Цитаделью – крепостью Стражей, где обучались новички, получали задания опытные Стражи и заседал Совет Магистров гильдии. Гедон подошел к массивным воротам. Создавалось впечатление, что внутри не было жизни – он знал, что это ложь, что его давно заметили и держат на прицеле как минимум два мастера энергии и не меньше дюжины лучников. Мельком он подумал, что в мирное время такая концентрация сил в Цитадели не нужна, что они могли бы пригодится в других местах. Вот если бы... хватит! Пора идти на свое самое главное со смерти учителя сражение. Он постучал в ворота. Раздался голос, усиленный тысячекратно:
– Кто ты и что ищешь здесь?
– Я Гедон, Страж, прибыл по приказу Совета.
– Входи же.
Створки распахнулись, и он прошел внутрь. Везде ходили люди: кто-то отрабатывал разные техники, например, в дальнем углу парочка отчаянно пыталась освоить управление формой чакры. Кто-то проводил учебные спарринги. Впрочем, заслуживал внимания лишь бой в самом дальнем углу учебной площадки: там ветеран Темного фронта сражался сразу с пятью учащимися и с легкостью теснил их. Другие просто болтали, занимались своими делами или наблюдали за этим боем, делая ставки. Гедон подумал, что и сам бы с удовольствием понаблюдал за этим зрелищем, а еще лучше – лично принял в нем участие, но его ждали наверху – в центральной башне, возвышающейся над всей Цитаделью. Он вошел туда, прошел бесчисленное количество коридоров, залов, поднялся по крутой лестнице и оказался на верхнем этаже этого сооружения. Постоял минуту, собираясь с мыслями, постучал и, не дожидаясь ответа, дернул двери на себя и вошел.
– Приветствую уважаемый Совет и его председателя, нашего великого Верховного Стража, – сказал он, – Гедон по вашему приказу прибыл.
– Сдайте пожалуйста оружие, пред лицом суда.
– Согласно закону «О Грандмастерах», я имею право быть при оружии даже перед Советом, господин председатель.
– Хорошо. Вы великолепно знаете законы. – насмешливо произнес председатель. – Но вот вопрос, уважаемый правовед, сообразуясь с чем вы вступили в бой, т.е. Зарезали одиннадцать служащих императорской стражи, покинули свой пост, оскорбили своего брата по оружию и не подчинились приказу своего капитана об аресте?
– Сообразуясь со своей моралью и совестью, господин председатель, – бойко ответствовал герой.
– Вот как. И что же с вами нужно сделать за ваши деяния, что вам подсказывает совесть?
– Советует наградить меня и дать мне звание Верховного Стража, господин председатель, – улыбнувшись заявил Гедон.
– Итак, суд уже посовещался заранее, и раз подсудимый не признает вины и разыгрывает комедию из разбирательства, то снисхождения не будет. При...
– Позвольте, господин председатель! Я имею право на предварительную речь в свою защиту.
– А вам есть, что сказать?
– Безусловно, господин председатель!
– Говорите, и хватит этого «господин председатель».
– Конечно, господин председатель... ой! Простите, господин председатель. Черт! Извиняюсь, больше не повторится, господ...
– Хватит!! Здесь Суд, а не балаган, – покраснев от ярости привстал Малаган, а именно он был председателем этого судилища.
– Что ж, я приступаю. Все здесь меня знают...
– Это к делу не относится, – прервал его председатель.
– Прошу прощения, Малаган, но даже ты не имеешь право прерывать оправдательную речь грандмастера.
– Отлично, – он как-то сразу успокоился и уселся поудобнее в ожидании, – говори.
Он подумал про себя: «Скоро твоей гордости придет конец. Суд подстроен. Что бы ты не сказал, решение не изменится. Даже те, кто на твоей стороне, вынуждены будут его поддержать, иначе им не поздоровится. Эх, Гедон, Гедон. Ты так наивен, несмотря на свои сто тридцать лет. Основа правления – это сила и страх, а не преданность и дружба. И сейчас ты в этом убедишься». Гедон прервал его размышления, продолжив, а вернее, начав речь заново:
– Все здесь меня знают. С кем-то я воевал бок-о-бок на Темном фронте, кого-то привел сюда, в этот Совет, кто-то учил меня, а кому-то я спас жизнь. Все знают, что я ни разу не подставил честь гильдии под удар. Ни разу не предал братьев по оружию и никогда ни перед кем не отступал.
Тут он остановился и оглядел Совет. Он состоял из семи человек, считая председателя. Это были разные люди: Паркс, бывший вор, ныне распорядитель кладовых, Ги де Луан, рыцарь из императорской гвардии, ставший стражем еще при основателе гильдии, Алисс, монах из ордена Алквинириан, ушедший с пути исцеления на путь защиты слабых при помощи оружия после уничтожения его храма, Бордуа, бывший учитель фехтования, невысоко продвинувшийся по карьерной лестнице: сейчас он занимал ту же должность, Размир, бывший маг, сейчас занимающийся обучением членов гильдии управлению энергией, Бут, варвар с северных рубежей Империи, попавший в Совет за свое удивительное чувство справедливости и, наконец, Малаган, ученик и преемник прежнего, всеми любимого главы гильдии, Мальрика. Кто-то из них, как, тот же Малаган, с откровенным удовольствием взирал на эту пародию на суд, кто-то, как Паркс, с ненавистью смотрел на Гедона, но были и те, кто смотреть стыдился: Алисс, которому Гедон неоднократно спасал жизнь, Размир, который учил Гедона техникам управления природой чакры, и Бут, глубоко уважавший Гедона как воина и мастера. Но как бы то ни было, никто не произнес ни слова. Гедон оглядел их, и продолжил:
– Я – верен идеалам гильдии, но, сдается мне, с той поры, как умер Мальрик, мы несколько превратно стали толковать наши обязанности. С каких пор мы занимаемся политическими интригами? Когда наши обязанности по защите людей стали ограничиваться охраной Барьера? С тех пор, как мы ушли с Темного фронта, его продвижение ускорилось в два раза. На улицах городов творится беззаконие. А что делаем мы? Сидим у Барьера? Да, я убил тех стражников, но они уже не были людьми. Да, я угрожал своему, с позволения сказать, брату, но он не был Стражем в полном смысле этого слова. Если вы хотите наказать меня за верность установлениям, заложенным основателем гильдии и поддерживаемым всеми Верховными Стражами после него, кроме Малагана, – воля ваша. Но прошу заметить: вы лишитесь сильного бойца, а можете приобрести очень опасного врага.
– Суд принял решение. Ваша речь доказала уже сказанное: вы не раскаиваетесь, а толкуете об архаичных традициях гильдии. За ваше неповиновение суд приговаривает вас к лишению всех званий, наград и положения в гильдии, низводя до обычного рядового новичка со званием «ученик».
– Я объявляю себя Странствующим Стражем, в таком случае.
Раз другого выхода нет, подумал он, тогда уйду на свободу, буду делать что хочу и раз в двадцать или тридцать лет захаживать в гильдию.
– Этот архаический обычай был упразднен сразу после твоего ухода из Совета, – усмехнувшись, сказал Малаган, – у тебя нет выбора.
– Выбор есть всегда. Я не хотел в это верить, но гильдия прогнила насквозь. Мне не нужно ни звание Стража, ни этот меч. Я ухожу.
С этими словами он переместился, сделав, видимо, из-за гнева и боли, охвативших его, типичную ошибку новичка в создании портала: не задал точки выхода. В итоге он оказался на полуострове из его сна, где догнивали доски причала. Он огляделся: рядом стоял огромный камень. Гедон задумчиво оглядел его и с силой вогнал свой меч в него, не заметив, как по Барьеру, рядом с ним, пошла рябь. Затем произнес технику запечатывания, чтобы никто не мог вынуть меч, пока он жив, отвернулся, создал портал и вошел в него. Больше Стража никто не видел. Через пятьдесят лет его объявили погибшим и перестали искать. Он просто исчез.
150 лет спустя...
Было пасмурно. Волны, омывающие Указующий полуостров, с ревом били прямо в него. Ветер носился вокруг, завывая, словно раненое животное, попавшее в ловушку и знающее, что пощады не будет. Тучи все больше и больше заслоняли небо, похоже, что собиралась гроза.
Вокруг не было и следа цивилизации – все заросло разнотравьем. Там и тут то и дело взгляд натыкался на разные булыжники, камни и целые валуны, которые не подняли бы и десять человек. Неясно было, как, откуда они тут появились. Не море же принесло их сюда?
На самом краю этих лугов стоял лес. Очень странный лес. Каждое дерево было кривым и скособоченным – все они, казалось, старались отвернуться от зарослей, с которыми соприкасались. Или не от них, а от чего-то иного? Сложно сказать.
Внезапно послышался треск, шум, дикая ругань. Раздались проклятия, из леса понесло каким-то тухлым запахом – здесь явно появилась цивилизация. И действительно, через некоторое время на опушку вышла странная компания, отрядом ее назвать язык не поворачивался. Всего их было пятеро. По их замызганному и злому виду сразу можно было понять, что путь их был труден и далек, а сами они были отнюдь не рады обществу друг друга.
Впереди шел самый мощный человек, под два метра ростом, с топором у пояса и огромным двуручником за плечами. Он злобно размахивал руками, безжалостно ломая ветви деревьев и топча заросли, прокладывая путь через бурелом и злобно чертыхаясь при этом, попеременно проклиная природу, погоду и своих товарищей, на что те отвечали ему угрюмым ворчанием. Следом шли двое, мужчина и женщина. У них было немало общих черт, так что сразу можно было сказать, что это брат и сестра. Первый был одет очень неприметно, посмотри ты в упор – и то не факт, что заметил бы его. Вооружен он был наверняка, но никакого оружия не было видно и в помине. Его сестра напоминала охотницу, одетая в одежду, сливающуюся с лесным пейзажем и вооруженная луком и стрелами, да еще с мелкими убитыми животными у пояса: парой белок и одним зайцем, вряд ли она могла быть кем-либо другим. Она вела за собой пленника на веревке. Судя по каплющей изо рта слюне, расцарапанному лицу и отсутствующему взгляду – это был совершеннейший безумец. А позади всех шел главный источник тухлого запаха, облаком окружавшего всю компанию, старик в длинном плаще, островерхой шляпе и прочей одежде. Его отмечали две вещи: запах и цвет одеяний – абсолютно черный. Выйдя на луг, они остановились. Здоровяк повернулся к старику в шляпе и прошипел:
– Мы уже долбаных три недели шатаемся по лесу. Ты говорил, когда мы выйдем из него, – мы будем у цели. Мы вышли, и что я вижу? Новые заросли и ничего больше! Ни светящихся стен, которые ты нам обещал, ни чертового меча – одни булыжники! Ну, что ты на это скажешь, а?
– Преграда, которую ты, по врожденному неразумению, называешь светящейся стеной, в одном дне пути от нас, скоро ее можно будет увидеть. Рядом с ней находится и пресловутый меч, о котором ты мечтаешь, – сдержанно сказал колдун.
– А сколько нам еще тянуть этого безумца? И обязательно ли живым? Может лучше убить его и тащить по частям? – кровожадно усмехнувшись, спросила охотница.
– Когда ты нам заплатишь? Когда мы увидим эти груды богатств, о которых ты столько рассказывал? – вторил ей ее брат.
– Вы все получите сполна, по приходу к цели. А умалишенный нужен мне живым, и вы доведете его до защитной стены, иначе не получите ничего. – ответил старик.
– Что-то не больно верится, – усмехнувшись сказал наемник с мечом, – почему бы нам не получить все сейчас?
– Потому что мои сбережения несравненно меньше богатств за преградой, как я не устаю вам повторять. Завтра мы будем там.
– Хорошо, мы потерпим. Еще одну ночь и один день, колдун. Но если и завтра к вечеру мы ничего увидим и не получим – тебя не спасет и магия!
– Меня это устраивает.
Все отвернулись от него и начали разбивать лагерь. Тут стало видно, что, несмотря ни на что, они профессионалы. Каждый четко и быстро занялся своим делом и лагерь был разбит за час, а еще через один, все стали ужинать. Впрочем, за все это время не было сказано ни одного слова, так что можно с уверенностью сказать, что это были одиночки. Вскоре все легли спать. Ну почти все – сумасшедшего просто вырубили мощным ударом по голове. Как только колдун заснул, окружив себя предварительно защитным куполом, в лагере началось движение: в дальнем углу собрались трое спутников старика. Начался оживленный разговор:
– Сколько можно уже ждать? Когда мы убьем его? – обратились брат с сестрой к здоровяку.
– Спокойно, – сказал он и ухмыльнулся, – завтра он приведет нас к стене, заплатит нам, мы сделаем вид, что уходим, он откроет стену и станет нам не нужен.
– А если он начнет колдовать?
– Разом троих не заколдует, к тому же ты можешь прострелить ему горло, чтобы он не мог выкрикивать слова заклятий.
– Тогда завтра, да?
– Да. Завтра мы избавимся от этого урода в шляпе и от проклятого безумца.
Все заухмылялись, глаза заблестели в темноте. Поговорив еще немного о деталях, они отправились спать, не заметив, что безумец смотрит на них вполне осмысленным взглядом темно-коричневых глаз. Впрочем, если бы кто-то это и заметил, вряд ли придал бы этому значение, даже если бы и вспомнил, что такие же глаза были у колдуна.
Следующим утром все вели себя как обычно: как незнакомцы, люто друг друга ненавидящие. Быстро затоптали остатки костра, собрали вещи, подняли безумца и углубились в заросли трав. К полудню они поднялись на плато, пересекши луга, и увидели непроницаемую матовую стену, а рядом – камень, с торчащим в нем мечом.
Троица, забыв обо всем, с улюлюканьем кинулась к стене, потянув за собой и умалишенного на веревке. Колдун ухмыльнулся и пробормотал: «Наконец-то я нашел тебя. А эти идиоты станут жертвой для снятия печати». И медленно начал выпевать какие-то заклятия и спускаться.
Когда он подошел, здоровяк заорал на него: чертов меч не достается! Никаких сокровищ тут нет, что ты нам наплел?! – с этими словами он потянулся за мечом, но странный шум за спиной заставил его обернуться. От увиденного он побледнел: его товарищи лежали в луже крови с разорванным горлом, а над ними стоял окровавленный безумец, с черными глазами, без радужки и зрачков и смотрел прямо на него. Что-то проревело и наемник упал на колени. В груди заболело. Он бросил взгляд вниз и увидел обуглившееся пятно под сердцем. Затем услышал голос колдуна:
– Ты думал, я вам заплачу? Или считал таким идиотом, что верил, будто я буду мирно спать, пока вы обсуждаете план убить меня? Я с самого начала вел вас сюда, чтобы принести кровавую жертву и произнести заклятье крови, пробить печать и освободить великое Зло, которому я поклоняюсь. А этот милый безумец, которого вы привели сюда, станет сосудом для Тьмы, ее физическим воплощением. Как жаль, что ты этого уже не увидишь, – наклонившись к уже рухнувшему на землю человеку произнес он, мерзко улыбаясь.
– Будь ты... проклят... – приподнявшись сказал здоровяк и плюнул в него кровью. Затем его голова упала на землю и он перестал дышать.–
Колдун хмыкнул, вытер лицо и сказал:
– Жаль тебя расстраивать, но я давно проклят. А твоя душа не попадет даже в ад, поскольку станет пищей для моей госпожи.
Затем он безразлично отвернулся и начал проводить ритуал. Он что-то пил, выкрикивал, поворачивался ко всем сторонам света, надрезал кожу безумцу, делал пассы и странные телодвижения. Все это длилось около семи часов. Наступил полдень. Затем барьер странно заблестел, а меч, торчащий в камне загудел и... стена лопнула. Колдун усмехнулся и вошел внутрь, безумец последовал за ним, без усилий волоча на себе тела убитых спутников старика. В это же время начались беспорядки на Темном фронте, а в одном далеком затерянном поселке один кузнец проснулся от странного сна... но об этом позже.
За Барьером жизнь продолжалась, внутри него все осталось таким, каким было брошено двести пятьдесят лет назад. Повсюду валялись почерневшие обломки стен, мостов, дорог. Там и тут виднелись обгоревшие остовы домов. И тишина. Мертвая тишина. Жизнь покинула это место и не стремилась возвращаться.
Колдун хмыкнул, огляделся, поманил за собой безумца и пошел вперед безразлично переступая через обломки. Вот он отбросил какой-то камень, переступил через остатки стены чьей-то усадьбы сделал еще шаг. Раздался странный хруст, немного похожий на звук, который издает трескающийся глиняный кувшин. Колдун глянул вниз и улыбнулся: он раздавил череп какого-то давно умершего эльфа. Он пошел дальше, давя новые и новые кости. Затем он остановился и разразился проклятиями: перед ним был огромный завал. Дорога была перекрыта. Он обернулся к умалишенному и приказал:
– Эй, ты, немедленно разгреби этот завал!
Безумец покорно пошел, понукаемый ударами магической плети, и начал оттаскивать обломки. Настроение колдуна ухудшалось с каждой минутой: как бы не старался его раб, он не разгреб бы этот завал и за неделю. Колдун чертыхнулся и приказал невольнику отойти в сторону, а сам произнес заклятье. В его ладони возникла черная искрящаяся молния, повинуясь словам и движениям заклинателя она удлинилась, вырвалась из его руки и ударила в завал. Все заволокло пылью и прахом. Когда все осело, впереди была почерневшая дорога. Завал испарился. Господин и раб двинулись дальше. Дорога вела их в центр старого и некогда прекрасного города, вернее, на центральную его площадь. Вокруг стояли несколько красивых зданий непонятного колдуну назначения. Впрочем, его это не слишком-то интересовало. Также тут была библиотека, Храм Надежды и королевский дворец. В него-то колдун и направился.
Пока он поднимался по лестнице, в голове его крутились воспоминания о том, как в детстве его презирали все, потому что он был болезненным ребенком и не мог делать того, что могли сверстники. Отец его ненавидел, поскольку он не был достойным наследником для него – главы племени, но более того, при рождении он убил жену своего отца – свою мать. В итоге отец не препятствовал и, как подозревал теперь колдун, даже одобрял гонения на него. Это не прекратилось, даже когда он пошел в ученики к их заклинателю. Он был не слишком способным учеником и ни разу не слышал похвал ни от соплеменников, ни от учителя. Наконец, украв книгу заклинаний, он спрятался в горах и произнес заклинание призыва, вызвав демона, который, в обмен на его, как он сказал, довольно жалкую душу, дал ему магические способности и знания. Вернувшись, колдун первым делом вызвал на бой своего учителя и сжег его заживо, тем самым заняв его место. Однако ничего не изменилось! Его не стали любить. Он был по-прежнему ненавидим всеми, но теперь его еще и боялись. Через год произошло первое покушение. Это были его собственные соплеменники. Он разъярился и пошел к отцу. Тот напал на него и он в гневе уничтожил его и всех остальных, а затем покинул свои горы и спустился на равнины, в Империю людей, познавая новые и новые чары. Там-то он и узнал о заточенном за барьером истинном Зле, которое одно могло вернуть ему его душу, как он считал. Потому он тщательно все разузнал, совершил переворот в гильдии Стражей, помог Малагану убить Мальрика и занять его место, а потом, постепенно, развратил через него гильдию и избавился от всех, кто мог ему помешать. Через некоторое время он добился уменьшения охраны у Барьера, а затем и вовсе – избавился от нее в ряде мест. И вот он, спустя столько времени, стоит тут, у своей мечты, и все, что осталось – это войти во дворец, где находится последняя печать и снять ее, предварительно раскрыв ворота и пробив три слоя защиты... Стоп! Три слоя защиты!? Колдун очнулся от грез и уставился на ворота дворца. Так и есть – на них лежала трехслойная защита высшего уровня. Он в который раз проклял весь эльфийский род и начал цедить кровь из ранее убитой им троицы. Он расписал их кровью врата, потом произнес какое-то заклятие и створки раскрылись. Потянуло сыростью. Он уверенно вошел внутрь и начал спускаться в подземелье, не обращая внимания на валяющиеся камни, золото, нифрил и книги. Раб тащился за ним. Наконец, он спустился в темную комнату. Там был алтарь, покрытый странными рисунками. Они образовывали собой последнюю печать. Ее колдун сам снять не мог, но затем он и прихватил с собой ту троицу. Приказав безумцу свалить их около алтаря и измазать его их кровью, колдун надрезал себе руки и начал творить жертвоприношение, насыщая Тьму и предлагая ей сумасшедшего в качестве сосуда. Он пел и совершал ритуалы много часов, пока не потерял счет времени. Вдруг безумец заговорил глубоким сочным приятным и обволакивающим голосом:
– Кто ты?
– Я твой освободитель и верный слуга, моя госпожа, – поклонился колдун.
– Зачем ты освободил меня?
– Потому что я хочу, чтобы вы правили всем миром, как и должно быть по справедливости. Довольно Свету побеждать, пришел наш черед!
– Что ты хочешь взамен?
– Чтобы овладеть чарами столь высокого порядка, я продал душу, и...
– И ты хочешь, чтобы я вернула тебе ее. Ясно. Но я вознагражу тебя иначе. Не бойся, от ада ты будешь защищен.
– Спасибо, моя госпожа! – припал к ногам бывшего безумца колдун.
– Этот человек слишком слаб для меня, у него нет никаких способностей и талантов. Это тело рассыпется за несколько лет. Потому я решила сделать своим Сосудом тебя. – с этими словами тьма выплеснулась изо рта, носа и ушей умалишенного и впилась в колдуна.
– Что? Нет! Не-е-ет! – голос прокричал нелепые звуки еще несколько минут и затих.
Человек поднялся. Его глаза были чернее ночи. Он произнес:
– Вот это тело станет отличным Сосудом. А теперь, пора вернуть долг людям, гномам и этим беженцам – эльфам! Они выиграли первую битву, – старик злобно улыбнулся, – теперь они познают войну.
Он начал говорить на истинном наречии и вскоре все пространство внутри барьера потемнело. А солнце над миром заволокло тучами, что заметили по всему миру, в том числе и на новой родине эльфов.
Закончив читать заклятия, старик взглянул на северо-запад, словно перед ним не было стен дворца и сотен километров пустых земель, и произнес:
– Все еще только начинается!
Враги повсюду
В это же время далеко на севере от Барьера.
– Ну как тут у тебя?
– Да все спокойно, как и раньше.
– Такое чувство, что тебя это не радует?
– Да, потому что все это странно для Темного фронта и смахивает на затишье перед бурей.
– Ну ты и пессимист. Пойдем лучше выпьем.
– Мы же на страже!
– А дозорные на башнях на что?
– И то верно...
Такой разговор двух часовых услышал проходящий мимо капитан. Он хотел было устроить им взбучку и уже повернулся к дверям каморки, где они ютились, прячась от холода, между обходами, но потом остановился и подумал, что им еще служить и служить и они вряд ли выживут здесь, так что пусть разок пропустят по стаканчику, тем более что все и впрямь спокойно. С этими мыслями он повернулся спиной к их комнатушке и пошел в свою комнату. Это было роковой ошибкой. Не успел он отойти и на десять шагов, как раздался взрыв и крики – и ворота крепости, защищенные всеми видами заклинаний, рухнули, погребя под собой ее защитников, несколько казарм и командира крепости – капитана. Он успел перед смертью лишь подумать, что вот она – плата за доброту на Темном фронте.
Что же случилось? Пока дозорные переговаривались, а капитан подслушивал, под покровом тумана к стенам подобрался диверсионный отряд служителей Тьмы, которые, истончившись, просочились струйкой темного дыма через защитный купол и, материализовавшись внутри него, призвали Тьму, чтобы дала им силу. Они ни на что не надеялись и сознавали, что были смертниками, поскольку первозданная тьма не откликалась не только на их зов, но и на зов всех их предков до 15 колена. А им самим силы не хватило бы не то что взломать ворота, но даже оцарапать их. Но внезапно, когда они произнесли заклятье призыва, у них в головах появился голос, который спросил: «Кто вы?» Они объяснили. Тогда голос произнес: «Что же, это даст мне время подготовиться. Я дарую вам силу не только взломать барьер, но уничтожить всех внутри крепости. Потом, вернувшись к своим, призовите меня снова и я скажу вам, что делать дальше». Затем их буквально затопила сила и они произнесли заклятье, сметя стену крепости. Они вошли внутрь и встретились взглядом с оставшимися в живых бойцами, организованными сержантом. Сержант воскликнул:
– Их всего пятеро! Ребята, вперед! Кто принесет голову – выпивка за мой счет в течение всего месяца!
Все возбужденно заорали и бросились на шаманов. Те хором завели речитатив и остановили атаку. Кто-то вспыхнул как факел и сгорел за доли секунды в черном пламени, кто-то сгнил заживо, кто-то стал драться друг с другом. В доли секунды все было кончено. Осталось пять заклинателей и один сержант. Он смотрел на них и в голове носились несвязные мысли: «Если бы тут был Страж! Черт! Я один! Боже, как быстро их убили! Но откуда у них сила!?». Один из заклинателей сделал шаг вперед. Сержант очнулся, отогнал мысли и вытянул меч. Начал обходить заклинателя по кругу. Тот не двигался. Тогда сержант выругался и ударил его мечом. Его противник лишь подставил посох. Сержант улыбнулся: отточенная закаленная сталь не только перерубит посох, но и его обладателя в мгновение ока! Однако когда сталь соприкоснулась с черным деревом произошло все наоборот: клинок рассыпался осколками а сержанта следующим ударом заклинатель пронзил насквозь. Он умер мгновенно.
Остальные четверо подошли к своему товарищу и запели заклятье, соединив руки и перед ними появилось некое темное образование, похожее на огромную черную воронку. Когда они допели, вихрь из тьмы разметал остатки укреплений и уничтожил все, а затем подхватил заклинателей и понес их к своим собратьям далеко на север... А по крепостям Темного фронта понеслись сообщения, что пала крайняя западная пограничная цитадель и что периметр – прорван.
* * *
В это же время далеко на северо-востоке от Барьера.
– Ваша светлость, вы уверены, что нам следует подчиниться их требованиям и оставить большую часть свиты за границей селения, и въехать к великому хану лишь с десятью бойцами?
– Абсолютно уверен, Бодуэн. В конце-концов, мы же с ними не мир после долгой войны заключать едем и не диктовать ультиматум – всего лишь в очередной раз подтвердить продление союзнических отношений, в которых мы состоим вот уже семьдесят три года. Мы должны уважать союзника. – ответил герцог, посол Империи к намубам, один из самых известных дипломатов. Он мог, как поговаривали, заключить выгодную сделку с гномом и обмануть самого дьявола. Он был довольно молод – ему не было и сорока. Любил и умел элегантно одеваться и был дворянином старинного и богатого, а значит – уважаемого рода.
– Но должны ли мы доверять ему?
– Конечно нет! Но я проделываю эту процедуру, въезжаю в земли великого хана с ограниченным числом охранников, уже в третий раз. Я убежден, нам ничего не грозит.
– Что ж, я вам верю. Но я поеду в числе десятки сопровождения!
– Нет, Бодуэн, не поедешь. Я уже сказал: мы не должны доверять союзникам, это основа имперской политики. Если со мной что-либо случится – немедленно отступай. Жертвуй кем угодно, но доставь информацию о предательстве хана императору.
– Ясно. С вами отправить не самых лучших бойцов, значит?
– Да. Если на нас нападут, то и лучшие из лучших не спасут меня в самом сердце вражеского логова.
– Хорошо.
– Ну не хмурься так, Бодуэн. Пойдем лучше выпьем за будущий успех нашей миссии.
– Как угодно, ваша светлость.
– Вот и славно! Пойдем!
На следующий день к ним выехали послы хана, чтобы проверить, согласны ли имперцы на условия их повелителя. Они выглядели удовлетворенными, когда увидели, что все условия соблюдены и с герцогом едут лишь десять человек. Они стали ехать сбоку от имперского отряда и переговариваться на своем наречии, которого не знал даже герцог. Если бы знал, он бы, впрочем, ничего не стал делать. Речь шла о том, что хан в последнее время набрался мужества и готов разорвать постыдный мир с Империей и намерен вырвать послу сердце прямо на аудиенции...
Но вот делегация подъехала к шатру великого хана. Вскоре оттуда выглянул намуб и сообщил:
– Хан готов принять герцога. Одного.
Стража недовольно заворчала, но герцог успокаивающе махнул рукой и громко произнес:
– Они не посмеют нарушить законы гостеприимства и разорвать тем самым союз с могущественной державой. Им это невыгодно.
Но на душе у него было тяжело: он уже догадывался, что живым он не покинет селение, что настал тот миг, когда все его искусство, вся его удача не помогут ему выйти сухим или хотя бы мокрым, но живым, из воды. С такими мыслями он откинул полог и вошел. Он собирался начать речь цветистым приветствием и затем засыпать хана шквалом аргументов, комплиментов и уверений в благосклонности императора, чтобы не дать тому и слова вставить, но... не он один знал до мелочей обычаи намубов: хан тоже прекрасно изучил замашки болтливого посла. Ему просто не дали заговорить. Едва он закрыл полог, как два меча пронзили ему горло, и он упал на колени. Хан наклонился над ним и сказал:
– Ты надеялся, что твой помощник, Бодуэн, кажется, доставит известия? Зря. Их убили, едва ты скрылся за поворотом. А твои охранники умирают прямо сейчас. Опрометчиво было приходить сюда и соглашаться на все мои условия. Главное в союзе двух держав то, мой друг, что он недолговечен.
Затем он выпрямился и сказал:
– Добейте его. Намубия вступает в войну, как хочет того госпожа, – его глаза засветились черным пламенем.
* * *
В это же время далеко в Доруме, пограничной крепости гномов, на северо-западе от Барьера.
Царь Билдур обедал. Он вообще любил поесть, а тут такой пир: для него приготовили горного вепря, которого он самолично забил на охоте. Внезапно раздались глухие крики из главного коридора. «Что там такое, опять шахты обвалились что ли? Говорил же я им, опасно там долбить штольню, но эти Кланы порой такие строптивые...» Его размышления прервал вбежавший гном-гвардеец.
– Спасайтесь, царь! Нападение!
– Кто атакует нас?
– Не нас, царь! Цель – вы. Орки атакуют, они уже почти здесь. Идите по секретному туннелю, с вами пойдут двое: Бахур и Бонтэр. Мы останемся здесь и задержим их.
– Хорошо, иду. Постарайтесь выжить. – с этими словами царь ушел через открывшуюся в стене потайную дверь.
Командир гвардии начал командовать оставшейся десятке бойцов:
– Рассредоточиться! Мы должны задержать их здесь минут на десять, затем отступаем в левый коридор и так до последнего бойца или до подхода подкрепления. Всем ясно!?
– Так точно, командир! – хором ответили бойцы.
Командующий подумал с гордостью об отличной дисциплине и боевых качествах своих воинов и проникся на миг надеждой, что они и впрямь выполнят пожелание правителя – выживут. Если бы с ними стали сражаться – у них был бы маленький шанс. Но им его не дали: в залу влетел шар черного пламени и выжег все дотла. После этого туда вошли орки, а с ними их предводитель – шаман. Он посмотрел на кучки пепла, оставшиеся от гвардии и сказал:
– Царя здесь нет.
Затем он произнес заклятье и указал на левую стену:
– Здесь!
Дальше он посмотрел на открывшийся проход и его глаза потемнели: земля затряслась, все стало рушиться. Казалось, сотряслась сама гора, в которой был высечен этот город.
Царь бежал по переходам, когда услышал далеко позади глухой отзвук какого-то взрыва. В тот же миг все камни на турэнмахах гвардейцев перестали светиться красным и почернели. Все разом. Это значило, во-первых, что все гвардейцы погибли, а во-вторых, что они погибли одновременно. Это просто не укладывалось у царя в голове: как могли одновременно погибнуть одиннадцать бойцов, его лучших бойцов, прошедших с ним три Орочьих Войны!? Но он продолжал бежать, а затем, когда он уже выбежал из коридора, он обвалился, погребя под собой и последних двух его защитников. Билдур, не останавливаясь, побежал по небольшому каменному мостику через огромную пропасть. Мост задрожал, царь споткнулся. Встать он не успел: огромный сталактит оторвался с потолка и прошил его насквозь, разрушив мост и уничтожив тело государя.
Где-то далеко, в сердце поверженного Дорума шаман удовлетворенно хмыкнул: гномы надолго будут деморализованы гибелью правителя. Четвертая Орочья Война начинается удачно!
* * *
В это же время очень далеко на востоке от континента.
Десять бойцов обнажили клинки. Они напряженно следят за каждым движением своего противника. Они окружили его. Они дышат размеренно и ровно: у них десятикратное преимущество. Вот, противник отбросил назад свои длинные волосы... ах да, их противником была женщина, молодо выглядящая остроухая женщина с длинными темными волосами и проницательным взором. Точнее, это была принцесса эльфов, Амиранда, прозванная Светоносной. Она откинула назад свои длинные волосы и обнажила меч. Это был сигнал: «К бою!». Десять эльфов, не сговариваясь, набросились на нее. Вернее, на то место, где она стояла. Через мгновение трое поплатились за это: одному она коснулась шеи, другому груди напротив сердца, третьему – вены на руке. Затем она атаковала оставшихся: сделав пасс и пробормотав: «Техника земли: удар!» она отбросила пятерых из семи, у шестого выбила меч и ударила в пах седьмого. Развернувшись, обозначила укол в горло шестому, нагнувшемуся за мечом и... снова ударила в пах седьмого. Затем развернулась встретить подходящих отброшенных ей ранее эльфов. Она парировала первые два удара, уклонилась от третьего и зашла за спину четвертому, обозначив смертельный удар и пинком швырнув его на троицу впереди стоящих. Чуть было не пропустила удар! Забыла о пятом! Однако она отбила удар и сделала подсечку, наметив удар. Потом вновь повалила все тем же подлым ударом вновь оклемавшегося седьмого... И, прыгнув через него тремя стремительными движениями обезоружила и «убила» оставшееся трио. Повернулась и наметила удар в пах седьмому, сказав:
– Засчитаем это за смертельный удар для тебя.
Она улыбнулась и закинула меч в ножны, а дальше... заорала от боли и, схватившись за левую грудь, упала в обморок. А ее камзол в этом месте весь пропитался кровью. Ее «враги» бросились к ней, крича:
– Ваше высочество! Что с вами?! На помощь!! Принцесса ранена!..
Появился Советник и, справившись, что случилось, подхватил ее и переместился в придворный лазарет. Там остановили кровь, идущую из странной раны: открывшегося шрама на левой груди. Советник помрачнел, увидев источник кровотечения и, вылечив рану, отправился к королю. Пересек несколько залов и без предупреждения ворвался в пиршественную. Король воскликнул: «Что ты себе позволяешь!?», однако, увидев в каком состоянии Советник, мгновенно успокоился и спросил:
– Что случилось?
– У вашей дочери...
– Что с ней?! – побледнев вскричал Милардуэн, вскочив и отбросив стул.
– Она в глубоком обмороке, у нее открылась «та рана», милорд.
– Неужели... это точно именно то ранение?
– Сомнений нет.
– Значит Барьер прорван. Всего лишь спустя двести пятьдесят лет... Люди... как же недолговечны ваши клятвы и обеты!
– Что нам делать?
– Ничего. Мы сделали для континента все, что в наших силах и покинули его, оставив живущим там народам лишь один наказ: следить! Они с этим не справились – им и расхлебывать.
– Что сказать ее высочеству, когда она очнется?
– Скажите, что ее ударил по затылку ее последний противник и она вырубилась.
– Но все видели ее спарринг-партнеры.
– Они будут молчать.
– А может...
– Ей не нужно знать правду. Она слишком близко к сердцу воспринимает дела бывшей родины.
– Ясно. Быть по вашему слову, ваше величество.
– Можешь идти.
Дверь захлопнулась за Советником, а Милардуэн сел на стул, нахмурившись. Неожиданное известие разом состарило его лет на сорок. Он в сердцах выругался. Чертовы люди! Не могло это случиться с Барьером после его смерти что ли? Теперь он будет чувствовать себя виноватым за принятое решение. Да и люди ведь настырны. Они как минимум попытаются найти эльфов и попросить о помощи. А если придет Мальрик, он не сможет ему отказать, слишком велик его долг перед ним... Чертовы люди...
Совет в Минесхолде
Минесхолд... в переводе с древнего языка – двуликий город. И действительно, во всем у этого города можно было найти вторую сторону, как у монет, которые в нем чеканили. Так, этот город слыл одним из красивейших и самых процветающих городов Империи. Как-никак, а столица. Однако более внимательные путешественники, которых не ослепляла показная роскошь и довольные лица богачей, отмечали, как бедны его жители, что роскошествует лишь элита, и что все эту большую часть этой элиты презирают и ненавидят – хотя при этом и принуждены изображать довольную улыбку и на расспросы отвечать, что у них все прекрасно, их правитель, Жидас Пятый, самый чудесный человек на свете и правит мудро и справедливо, а все остальные могут лишь позавидовать их положению.
В городе было четкое деление: элита (высшие дворяне) и все остальные. Однако элита, казалось, была сплоченной, на этом и держалось ее могущество. Но увы, даже это не было правдой. Среди дворян велись бесконечные интриги, которые ничуть не сдерживал, а наоборот – растравлял сам император, которому нравилось наблюдать за этим. Но и это еще не все: часть дворян поддерживала императорский режим, а часть была в тайной оппозиции. Однако это настолько хорошо скрывалось, что даже имперская служба безопасности не знала ничего наверняка.
Наверное, именно поэтому, когда пришли известия с Темного фронта, наоборот, не пришли в назначенное время известия от герцога, посла у намубов и по созданному гномами средству быстрой связи императору сообщили, что орки напали и их правитель либо пленен, либо погиб, и они просят помощи, в Минесхолде в один день собралось два Совета. Один – государственный, в него входили: император, главнокомандующий, придворный маг и начальник личной охраны императора. Эти люди были весьма могущественны и все они собрались вместе из-за этих страшных известий. Между ними завязался разговор. Давайте послушаем, о чем они говорили!
Император начал разговор крайне капризным, словно бы это говорил ребенок, тоном:
– Почему герцог не прислал никаких известий? Как это прорван Темный фронт? Я не хочу этого слышать!
Император представлял собой абсолютно непригодного для власти человека. Он был неграмотен, как следствие, не образован и не имел даже житейского опыта. Более того, он был настолько безволен и апатичен, что это смахивало на слабоумие. Все трудности правления он стремился перекладывать на плечи своих советников или приближенных. Он не был злым или жестоким, не был он также и тираном, просто он был инфантильным человеком на троне крупнейшего государства на Удруне (таково было общепринятое название этой земли на тот момент) в самое неподходящее для того время. Единственная причина, по которой его не устранили – это его начальник охраны, по имени Альби. Он с детства опекал императора, входил к нему в доверие и всегда и во всем защищал его. А еще он с удовольствием исполнял обязанности императора за него. Он-то и ответил на его реплику:
– Герцог не прислал известий, потому что намубы объявили нам войну и вырезали всю его свиту и расчленили его самого. Темный фронт прорван в результате увеличения сил у заклинателей севера. Нам нужно думать, как, не предав гномов, отбить атаку с двух сторон.
– А никак, – ответил главнокомандующий, – это просто невозможно. Воевать на три фронта мы не можем. На два – зависит от силы заклинателей и целеустремленности намубов.
– В каком состоянии наша армия? – спросил начальник охраны.
– В плачевном. Император пять лет назад ополовинил нашу армию, как вы знаете.
– Это не единственная наша проблема, – подал голос волшебник, – я чую всплеск силы со стороны Барьера.
– Ты всегда чуешь что-то. – отмахнулся главнокомандующий.
– А ты...
– Хватит! – прогремел Альби и сказал: – Отказать гномам в помощи, объяснив им ситуацию. Направить половину всех сил на границу с намубами, и треть от половины – в помощь армиям Темного фронта и позвать Малагана, гильдии пора вспомнить свои обязанности!
– А что с Барьером? – спросил волшебник.
– Пока это всего лишь ощущение. Будем разбираться по ситуации. Но я учитываю этот вариант – мы не зря зовем Малагана.
– Ладно, кто всем этим займется?
– Ответом гномам займется заместитель герцога, маркиз Полеостро, армию на Темный фронт поведет главнокомандующий, а к намубам пойду я. Вы, волшебник, останетесь наблюдать за императором и поглядывать на Барьер, а заодно – вам и договариваться в случае чего с гильдией.
– Хорошо.
– Отлично.
– Согласен.
Все повернулись к императору, почти заснувшему на своем троне, и начальник охраны мягко спросил:
– Ваше величество, вы одобряете план?
– Что? А, да, одобряю. Действуйте, – сказал Жидас и повернулся на другой бок.
Все разошлись: начальник охраны мягким, неслышным шагом шпиона, главнокомандующим чеканным шагом военного, а волшебник – кряхтя по стариковски шлепая ногами. Но это была лишь видимость. Когда придворный маг скрылся из глаз, он выпрямился и телепортировался прямо в кабинет маркиза Полеостро, где помимо него был также и Бут, один из совета гильдии Стражей. Они уже ждали его. Именно эта троица и представляла собой тот второй «теневой» Совет Минесхолда. Там волшебник наскоро пересказал им, что было на основном Совете и рассказал о своих опасениях касательно Барьера. Маркиз Полеостро нахмурился:
– Значит, мы разорвем отношения с гномами в такой трудный час и останемся один на один с как минимум двумя врагами, без армии в столице и с реальной угрозой удара в спину со стороны Барьера? Неприятная ситуация...
– Вы не заметили кое-что необычное? – спросил Бут.
– Что?
– Все это произошло в один миг, словно тщательно спланированная акция.
– И кого ты подозреваешь? – спросил маркиз.
– Начальника охраны.
– Но почему? Он всегда защищал Империю...
– Он всегда защищал императора, а стало быть – себя. Кроме того, поглядите, он будто заранее знал ответы на все вопросы. Как быстро прошел Совет, он буквально продиктовал, не задумываясь готовое решение всех проблем.
– Да, юный Бут уловил суть, – прокашлял волшебник.
– Ваше магичество, – прогудел варвар, – мне уже за триста, может хватит меня называть юным?
– Вот поживешь с мое, – прокряхтел старик, – тогда посмотрим.
– Не знаю, – задумчиво произнес маркиз, – одному начальнику охраны под силу спланировать заговор внутри Империи, но как он договорился с орками, намубами и заклинателями одновременно и не покидая дворца, причем так, что мы не только не знали, но и не подозревали об этом?
– На этот вопрос ответ есть у меня, – сказал придворный маг, – я уверен, что Барьер был прорван вчера в полдень. Только одно может объяснить внезапность и общность этих разных нападений: только одна Сила могла сплотить столь чуждые народы в такое время. Тьма вырвалась. Кто-то освободил ее. А Зло может много предложить в обмен на помощь ему...
– Тогда Барьер – наш приоритет. Бут, убеди Малагана и Совет, что нужно все силы бросить на осмотр Барьера и его защиту в точке прорыва. Ваше магичество, сконцентрируйтесь на этой же проблеме, прошу
– А я что, по-вашему, делаю вот уже два дня? Я и на государственном Совете поднял этот же вопрос – а это подтверждает мое беспокойство – но меня не послушали, что доказывает либо узколобость Совета, либо то, что начальник охраны – тоже замешан в заговоре, либо собственном, либо в заговоре Тьмы.
– Я поговорю с Альби, – сказал маркиз.
– Это опрометчиво, – ответил Бут.
– Только он может определить приоритет для Империи и перенаправит войска.
– А если он замешан?
– Я убью его.
– Удачи тебе, маркиз, и будь осторожен, – прошамкал волшебник и исчез.
– Присоединяюсь к его словам: осторожнее с начальником охраны. До встречи, Полеостро.
– Прощай, Бут.
Бут ушел и маркиз остался один. Задумавшись о завтрашнем разговоре он налил себе бокал вина и начал просчитывать варианты. Он не заметил, что у напитка странно темный цвет...
Гедон
«...Море встало на дыбы, а барьер, находившийся в пяти километрах к северо-западу прогнулся вовнутрь. Засверкали молнии, хотя на небе не было ни одной тучи. Ни с того, ни с сего вокруг него закрутились три вихря и начали бить во все стороны. Барьер прогнулся. И тут раздался крик:
– Гедон, нет!..
У него потемнело в глазах и он упал...»
Мужчина проснулся в холодном поту. «Сколько лет я уже не использую никаких техник, никакого холодного оружия, кроме как на тренировках в горах, сколько лет я уже скрываюсь от гильдии – и все равно этот сон не оставляет меня! А с тех пор, как я вбил меч в камень в том месте – сон стал наведываться куда чаще». – подумал он.
Он был роста чуть выше среднего, широкоплечий, сухой и жилистый, обладал большой физической силой, что не очень удивительно для деревенского кузнеца. В остальном он не слишком походил на сельского жителя: все тело было покрыто следами от ран,нанесенных оружием: два на животе, один проходил наискось по спине, на левой руке было два застарелых рубца, легших причудливо – крест-накрест, наконец, над левой бровью был странный шрам в виде молнии. Его он всегда прикрывал своими темными, с небольшой проседью, волосами. Несмотря на седину и кучу боевых отметин, он выглядел достаточно молодо: ему нельзя было дать больше тридцати.
Одевался он также не так, как пристало бы деревенскому. Одежда была добротная, свободная, не сковывающая движений, и всегда была идеально чистая. Более того, он любил носить плащ или сапоги, что там, в горной деревушке Дейенир, не приветствовалось, хотя ему и спускалось с рук.
Не совсем обычна была и его речь: хотя обычно он изъяснялся просто и свободно со всеми, не задирая нос, но иной раз проскальзывали странные словечки. Впрочем, он никогда не был многословен.
Гедон, а это был именно он, давно пропавший Страж, знал: после своего видения отоспаться ему уже не удастся, так что он решил заняться делом, тем более, что ему не впервой вставать в три часа ночи. Он натянул рубаху и штаны, обул сапоги, наскоро умылся и позавтракал, и начал ремонт прохудившейся крыши, который давно уже хотел сделать. К пяти утра все было готово. Он вытер пот и огляделся: селение пробудилось. Дейенир оживал. Гедон снова подумал, какое же удачное место, чтобы осесть, он выбрал: тихое горное селение, куда даже сборщики налогов заходили всего раза два в год. Тут жили приветливые и, что самое главное, не задающие лишних вопросов, люди. Когда он только пришел сюда, спустившись со считающихся здесь непроходимыми склонов северных Гор, и попросил убежища, ему без вопросов предоставил место под своим кровом тогдашний кузнец, Хэлмфик, который стал его другом и обучил его своему искусству, а после его смерти, поскольку детей у него не было, а жена умерла еще до появления тут Гедона, кузницу и дом получил Гедон с общего согласия жителей деревни. С тех пор он живет в этом доме вот уже семь лет и успел прослыть чудаком, который не желает заводить семью, живет один, часто ходит в горы на охоту и просто так... но он прослыл «своим» чудаком. У него были отличные отношения с владельцем таверны Нинелом, у которого он иной раз пропускал стаканчик другой, он неплохо ладил со своим соседом, фермером Хэмом. Он отлично влился в среду: как все праздновал местные праздники, помогал, если надо, и получал помощь, если просил, как все любил слушать местные легенды и вместе со всеми недолюбливал мясника Сипара. Впрочем, тут не все было гладко. Местные не любили мясника за его неприятный характер: он любил поскандалить, редко когда уступал хоть грош в торговле, в общем, он был очень неприятным человеком. Но он лучше всех умел обращаться с мясом и прочими продуктами, так что его терпели. Гедон же отрицательно относился к Сипару потому, что последний в тайне хотел выдать его имперским эмиссарам, как дезертира, которым он его считал. Почему он хотел так сделать? Да потому что не будь Гедона, земля Хэлмфика отошла бы к нему, поскольку Сипар был женат на какой-то там троюродной сестре двоюродного брата племянника Хэлмфика, которые все уважили выбор последнего и уступили землю Гедону. А Сипар не согласился. Помнится, между ними произошло столкновение на узкой дорожке: никто не хотел уступить. Тогда сойти с нее, причем прилюдно, пришлось мяснику. Он не забыл этого и только ждал подходящего момента... Как раз сейчас нужно было сходить к нему за продуктами: у Хэма выдался неурожайный год.
Гедон вздохнул и спустился с крыши в дом, переоделся – страсть к чистоте ему привил еще Мальрик – и взял заработанные им деньги, благо кузня всегда обеспечивала его более чем достаточно по меркам Дейенира. Даже чрезмерно обеспечивала, как считал Сипар.
Он вышел из дома и пошел по улице, кивая мальчишкам и здороваясь с проходящими взрослыми жителями деревушки. По дороге он решил завернуть к Нинелу, как и всегда перед встречей с Сипаром и после нее – он просто не мог выносить этого человека, его язвительности и самоуверенного ощущения вседозволенности. Тем сложнее было выносить его Гедону, поскольку он знал, что он мог бы поставить его на место за пару минут – но это означало бы раскрыть свои возможности и напомнить людям, что он – чужой. С этими, в сотый раз повторяющимися, мыслями он перешагнул через порог таверны, где пока не было постояльцев, только Нинел крутился за прилавком.
– О, Гедон, – добродушно усмехаясь сказал Нинел, – рад тебя видеть! Что-то ты необычно рано сегодня?
– Я иду к Сипару, а перед этим, ты же знаешь, мне нужно подготовиться, – улыбнувшись, сказал он.
– А, ясно, как обычно, да? – спросил трактирщик и, не дожидаясь ответа, налил две полных полулитровых кружки эля. – Ты странный человек все-таки, Гедон. – продолжил он.
Гедон насторожился, не подав, впрочем, виду, и с удовольствием продолжая попивать эль, который и правда был отличным. Он, делая вид, что ему все равно, спросил:
– Что ты имеешь в виду?
Нинел не заметил скрытого интереса Стража и ответил как ни в чем не бывало:
– Обычно напиваются перед дракой для храбрости ее начать, а ты пьешь перед стычкой, чтобы ее предотвратить. Но, черт возьми, самое забавное – тебе это удается!
– Такой уж я, – улыбнулся Гедон и достал монету: – Я пойду, постараюсь его не убить.
– Удачи! Твой эль будет ждать тебя по возвращении, не травмируйте там друг друга, – крикнул ему вслед владелец таверны.
Гедон вышел от него умиротворенным. Про себя он подумал, что и рад бы ответить трактирщику, да не может: он и сам не знал, почему эль его успокаивал, а, скажем, виски – приводил в неописуемую ярость. Потому он всегда был осторожен с новым алкоголем: пробовал совсем чуть-чуть и прислушивался к реакции собственного организма. Так он, в бытность свою рыцарем-Стражем, выяснил, что эль его успокаивает.
Внезапно он уткнулся носом в вывеску: «Мясо! Колбасы! Ливерка! Дорого, но качественно!», а ниже было примечание: «Без денег не входить!». Он покачал головой и с неприязнью подумал, что даже в создании вывески Сипар остался себе верен: деньги поставил на первый план. С такими мыслями он постучал и вошел в темную комнатку, где раздавался стук ножей и все было пропитано запахом мяса и специй. Едва он перешагнул порог, как зазвенел колокольчик под потолком, оповещая хозяина лавки о новом покупатели: гости к Сипару просто не заходили, а друзей у него не было. Раздался хриплый голос:
– Кого там черт принес? Заказы я больше не принимаю, продаю только готовый товар, а он вам не по средствам!
– Мне по средствам купить все, что ты продаешь, – сухо ответит Гедон и добавил: – Но пришел я лишь за куском сала, парой ребрышек и свиной вырезкой.
– А с чего ты взял, дезертир, что я тебе что-то продам? Император не одобряет пособничества трусам.
С этими словами из-за прилавка вышел сам хозяин этого заведения. Выглядел он под стать своей славе: невысокий, тучный, с обрюзгшим лицом и налитыми кровью глазами, в заляпанном кровью фартуке и руками в бинтах от многочисленных порезов, в которых он держал сразу два мясницких разделочных ножа.
– Продашь, потому что деньги для тебе дороже всего на свете, – спокойно ответил он ему.
– Ха! Верно! Продам, но знай, если ты не уступишь мне половину своей земли – я выдам тебя следующему же имперскому сборщику налогов.
– Давай товар.
– На! – мясник швырнул на стол требуемое.
– Спасибо. – поблагодарил его Гедон, оплатил покупки и пошел к выходу. На пороге он обернулся и сказал: – Ты можешь сообщать что угодно имперцам, но я бы поостерегся на твоем месте. Разделывать мясо трудно... легко порезаться. Нож может скользнуть по вене на руке, например. Никто не успеет тебе помочь в этом прискорбном случае. Да и немногие захотят.
– Это... угроза? – побледнев спросил Сипар, который в душе был отъявленным трусом, и Гедон это знал.
– Это предупреждение. И не более того. Будь осторожен, Сипар. Бывай.
Ответа не последовало и Гедон беспрепятственно дошел до таверны, выпил эль и только тогда очухался и стал способен разговаривать. Нинел это заметил и участливо спросил:
– Что, так плохо?
– Да, не очень хорошо...
– Но хоть мясо ты купил?
– Купил... но если и дальше так пойдет – придется мне посылать подставных лиц к нему за покупками.
– Никто особо не стремится к нему заходить. Он со всеми крайне невежлив и неприятен, не волнуйся.
– Дело не в этом, Нинел, он опять угрожал сдать меня имперским властям.
– А ты и впрямь... дезертир? – осторожно спросил трактирщик.
– Ты хочешь узнать, не бежал ли я из армии?
– Ну...
– Относительно армии: я с почетом вышел в отставку много лет назад. Но я, можно сказать, дезертировал из другой, более опасной организации, когда-то сотрудничавшей с армией. Впрочем, неважно. Имперские служащие ведь не станут разбираться. Они потянут всех, на кого им укажут в столицу, для разбирательства, а там автоматически тебя объявят виновным. Это не то, чего я бы хотел.
– Понимаю. Не волнуйся, с Сипаром поговорят на Совете Дейенира. Кстати, почему ты не хочешь в него войти? У тебя бы появилась реальная власть указывать Сипару.
– Нет, – засмеялся Гедон, – Совет – это не для меня. Мне хорошо на моем месте, а со своей работой я отлично справляюсь, верно?
– Да, нареканий на тебя не было, это правда. Но такой человек в совете нам бы не помешал.
– Я подумаю.
– Хорошо, – улыбнулся Нинел, – подумай, да скажи на следующем собрании, что ты надумал.
– Обязательно. До свидания, Нинел.
– Пока, Гедон. Заходи еще!
Гедон вышел из здания и побрел домой. Солнце палило нещадно. У него немного кружилась голова из-за эля, но слабость это вызвать не могло. Может, он заболел? Гедон спешно проверил свой организм на болячки и не нашел ничего, кроме пары старых, плохо заживших шрамов и неверно сросшихся костей. Отчего же ему так плохо, и становится все хуже и хуже с каждой секундой? Он прибавил шаг. Приду домой и разберусь, твердил он себе. Гедон и впрямь добрался до дома, на морально-волевых. Переступил через порог и рухнул от взрыва боли в голове. Перед глазами пронеслись несвязные видения: меч в камне, длинноволосая эльфийка, Барьер, с темным пятном на нем, взгляд черных, как ночь, глаз и услышал зловещие слова: «Все еще только начинается!». После этого все надолго утонуло во тьме, вместе с его сознанием. Был полдень.
Нежданные гости
Гедон очнулся через час, судя по солнцу. Как только очухался, его внимание привлек стук копыт. Он вышел во двор. По горной дороге сюда спускались около пятнадцати всадников, среди которых был облеченный явно немалыми полномочиями чиновник. В их обозе, помимо обычных грузов, шли два фургона. Они отчего-то привлекли внимание Гедона, он ощутил необъяснимую тревогу. Кавалькада проследовала мимо него дальше – в центр селения. Там они остановились и потребовали к себе глав деревенского Совета. Вышли трое: Нинел, плотник Глох и травница Анжела. Нинел начал говорить:
– Здравствуйте, уважаемый сир, что... – продолжить ему не дали. Чинуша, как его окрестил про себя Гедон, сказал:
– Я не сир, а начальник налоговой службы императора. Отныне настоятельно рекомендую называть меня именно так. О цели моего приезда, помимо сбора налогов, вы узнаете в свое время. Пока что мы разобьем лагерь рядом с вашим селением. Когда обоснуемся там, за вами пошлют. А пока я бы попросил оказать достойный и радушный прием моим людям, они малость устали с дороги.
– К-конечно, господин начальник. А... а вы надолго изволите у нас задержаться? – спросил плотник.
– А вам в тягость мое присутствие?
– Что вы!
– Вот и славно, – ухмыльнулся чиновник, – пока что срок нашей остановки не определен.
Отряд уехал за пределы селения. Все разошлись, покачивая головами, чтобы потом вечером, без предварительных напоминаний, собраться разом на Совете. Начал его Нинел:
– Мы тут заседаем в связи с чрезвычайным обстоятельством: приездом имперцев. На моей памяти, такого никогда еще не было.
– Может, дороги нынче опасные – столько людей для защиты? – спросил кто-то из толпы.
– А может, это для обоснования у нас постоянного гарнизона? – вторил кто-то.
– Спокойно, – заговорила Анжела, – давайте не паниковать. Есть у кого-нибудь здесь представление об имперцах и их методах? Тогда пусть выскажется. Поднялся старик Хэм:
– Во времена моей молодости, когда был голод, большой отряд имперцев с обозом пришел сюда за продовольствием для крупных городов. Возможно, что-то вроде этого происходит и сейчас?
– Нет. – подал голос Гедон. Все взгляды обратились на него, поскольку он никогда почти не говорил на собраниях. Он продолжил: – Имперские службы действуют не так. Для защиты пошел был отряд минимум в пятьдесят человек, а учитывая дальность расстояния от столицы до нас: так и вся сотня. Для создания гарнизона проследовал бы большой обоз, много людей, никак не две тележки и пара фургонов. И во главе был бы не чиновник среднего ранга, а военный, офицер. Для сбора продовольствия пошел бы не начальник службы сбора налогов.
– Тогда какая у них может быть цель, Гедон? – спросил Нинел.
Гедон вздохнул, понимая, что тут начнется, когда он произнесет это, но он поднялся и начал говорить:
– У этого отряда есть две возможных цели. Либо это карательный рейд, либо это отряд для захвата кого-либо. Почему я так думаю? У отряда много подозрительных черт: странный человек во главе, мало людей и небольшой обоз. Но я подозреваю, что людей у них куда больше, чем кажется. В крытых фургонах наверняка кто-то есть.
– За что нас карать? Кого тут хватать? – испуганно крикнул кто-то.
– Это ясно, – сказал Сипар, – приютили дезертира, теперь расплачиваться будем все!
Толпа зашумела, Нинел, Глох и Анжела как могли всех успокаивали. Когда смогли, они заговорили:
– Спокойно, Сипар, мы этого не знаем. У Гедона лишь предположения. Да и ради одного человека такую облаву бы не устроили, верно, Гедон?
– У имперцев нет смысла охотиться за мной. Я с ними не имел дел уже очень давно. Но если, все же, они по мою душу – то я вынужден признать, количество вполне обоснованное, – хмуро сказал Гедон.
– Да ладно, – засмеялся Нинел, – ты что, какой-то мятежный волшебник или мастер меча?
Гедон ничего не ответил.
– Ладно, нас скоро вызовут, тогда и узнаем. А пока расходимся.
Толпа недовольно шумя и переговариваясь разошлась. Гедона догнал Нинел и спросил:
– Это точно за тобой?
– Возможно.
– Но почему? Что ты сделал?
– Императору? Ничего.
– А кому? Я бы не спрашивал, если бы от этого не зависела участь селения.
– Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Я ухожу ночью. Выдадите меня и останетесь целы.
– Уходишь? Так ты все-таки преступник, Сипар был прав и не врал насчет твоих угроз ему, – побледнел Нинел.
– Да, он не врал, но я не преступник.
– Ясно. Я тебе верил, а ты...
– Нинел, у меня нет времени на болтовню. Для вас будет лучше, если меня здесь не будет. Я прошу лишь потянуть время: один день. Сделаешь ты это или нет – решай сам. Прощай.
Нинел отвернулся и пошел прочь. Гедон посмотрел ему вслед, думая о чем-то своем, затем ровным скорым шагом направился к своему дому: предстояло быстро собрать все необходимое, уничтожить кое-какие следы своих занятий и покинуть это место до полуночи.
Зайдя в дом, он первым делом собрал кое-какую удобную для походов одежду, вытянул из тайника в стене выкованный им меч и закинул за спину. Конечно, это был не тот меч, что он оставил в камне у Барьера. Это была простая железка, а тот клинок мог накапливать и проводить энергию его чакры, впитывать в себя энергетические удары противника, наконец, он был из очень хорошей стали. И его он поклялся никогда не обнажать.
Гедон спешно провел несколько энергетических манипуляций, очищая поле дома от следов пребывания здесь человека с мощной чакрой и, выйдя через заднюю дверь, углубился в лес.
* * *
Солдаты разбивали лагерь на опушке, кляня про себя своего предводителя, за то, что не позволил им остановиться в домах этих крестьян. Но вслух они не посмели бы выразить и тени недовольства: они слишком хорошо помнили, как их из двадцати, вышедших из столицы, стало пятнадцать, не забыли они и о тех, кто обитал в фургонах...
Когда лагерь был разбит, в шатер начальника скользнули две тени в плащах, которые не могли скрыть их более мощных и массивных тел, чем у человека и странной шелестящей походки – будто ползла змея. Странен был и их запах: он ударял в нос и заставлял застыть на месте, словно парализатор.
Когда незнакомцы вошли в шатер, начальник произнес:
– Мы прибыли, теперь ваш черед.
– Зови сюда их одного за другим, прошипел один из них. Мы высосем из них правду.
– Но может быть не стоит так сразу? Вдруг они и сами скажут?
– У нас четкий приказ: никого в живых не оставлять, а селение уничтожить. Иначе для чего послали нас?
– Он так опасен для императора?
– Он опасен даже для нас. Он – Страж.
На этом разговор был окончен, по крайней мере так считал начальник, но сзади раздалось шипение:
– Нам нужна пища.
– Но вы же и так сожрали тех пятерых?
– Для боя нам нужно еще.
– Но я не могу вам их дать, они ни в чем не виноваты!
– Тогда мы возьмем тебя, – с присвистом сказал второй.
– Ладно, берите троих из дозора. Спишем на крестьянское нападение.
– Вот и славно.
Двое вышли и начальник вздохнул с облегчением: хоть дурги и были союзниками, но крайне опасными и неуправляемыми. Они внушали ему страх. Самое плохое – они прекрасно знали об этом, потому-то он постепенно стал их подчиненным в отряде, а не наоборот. А уж каково будет этому Стражу! Дурги беспощадны и почти непобедимы даже поодиночке, а когда их сразу двое... никто не устоит!
Мастер клинка
Гедон шел по склону северных гор, удаляясь от деревни, когда услышал взрыв, а оглянувшись, увидел столб дыма, идущий, предположительно, из места, где была деревня. Он, не раздумывая ни секунды, начал прыгать со склона на склон, стремительно спускаясь вниз, и через несколько минут он уже вышел к тому, что несколько минут назад было поселением. Он быстро пробежал по рядам обгоревших и разваливающихся домов, ища живых, или хотя бы тела, и не находя никого. Так он добежал до главной площади, где давеча проходил Совет и увидел... это. Сложно описать словами его ощущения при виде груды обглоданных костей своих недавних односельчан, и их кусков, разбросанных в лужах крови по площади. Его привлек сосущий звук и странное хлюпанье, присвист и шипение. Он обошел груду останков и увидел как два огромных существа пожирали Сипара, вернее то, что от него осталось. Эти существа выглядели столь же омерзительно, как и то, что они делали: выше пояса они выглядели как люди, только были покрыты чешуей, а на голове были рога, к тому же изо рта торчали клыки с бороздками – ими они могли при желании высасывать кровь из жертвы или наоборот, впрыскивать им яд. Ниже пояса у них не было ног – только толстый змеиный хвост. У пояса каждого висел здоровый меч, а за спиной торчал огромный лук, который человеку было бы не под силу даже поднять. Сами они были, впрочем, не только отвратительны и устрашающи на вид, но еще и были выше и массивнее любого человека.
«Дурги!» – понял Гедон, а вслух спросил:
– Что вы здесь забыли? Зачем убили всех?
– Они сделали это из-за нападения ваших друзей-селян на наш дозор прошлой ночью, Страж, – раздался голос из-за спины. Это говорил давешний начальник отряда.
Гедон усмехнулся:
– В дозор выходят трое, а я не вижу ни одного человеческого бойца: их тоже, учитывая наличие у вас сразу двух дургов (кстати, как вам удалось убедить их работать вместе?), убили крестьяне в прямом противостоянии?
– Неважно. – буркнул начальник.
– А, – засмеялся Гедон, – так ты даже не командир отряда. Они управляют тобой. Ты им скормил всех своих бойцов. Интересно, сколько же времени им потребовалось, чтобы запугать тебя? День, два?
– Хватит обо мне! Мы тут из-за тебя! Ты – государственный преступник.
– С какой стати? Я, если угодно использовать этот термин, дезертировал из гильдии, но я не служил императору.
– С тех пор, как гильдия была подчинена императору вашим Верховным Стражем, Малаганом, ты стал дезертиром из императорской службы. Наказание – смерть. Но ввиду того, что ты сильный и известный в прошлом боец, тебе предлагают начать службу заново в ранге рядового и заслужить прощение. – напыщенно произнес чинуша.
– Какая честь, – насмешливо ответит Гедон, – я бы, может и согласился, но вы допустили грубый просчет.
– Какой?
– Не стоило убивать моих друзей.
– У меня двое дургов, на что ты рассчитываешь?! – засмеялся начальник.
– Я убил за свою жизнь не одну подобную тварь, справлюсь и с этими двумя отродьями.
– Ш-ш-ш... – прошипел первый
– С-ф-с-с-ф... – засвистел второй.
Разом обнажив мечи они, с необычайным для безногих проворством, бросились на Гедона. Тот оказался не менее быстрым и, закружившись, отбросил меч первого, а оружие второго соскользнуло по плоскости его клинка. Так продолжалось некоторое время, но дурги даже вдвоем не могли добиться преимущества: перед ними был настоящий мастер. Проблема заключалась в том, что и Гедон не мог побить их только врукопашную. Тогда, резко взмахнув мечом, заставив отшатнуться их обоих, он отпрыгнул на несколько метров назад и резко вытолкнул ладонь перед собой: раздался порыв ветра и отбросил дургов на тридцать метров и приложил еще сверху. Те начали подниматься, но следом их встретил вихрь и один из чудовищ попал в него. Его разорвало на части, а второй что-то прошипел на странном языке и ударил кроваво-красным потоком света в воронку. Ветер стих. Гедон снова взялся за меч. Но ситуация изменилась: теперь они были один на один. После короткого обмена ударами, Гедон начал завоевывать преимущество, все время ускоряясь и плетя вокруг ошеломленного дурга целую сеть ударов, наконец, мерзкое создание зазевалось и Гедон выбил у него меч плоскостью клинка и резко вспорол горло. Затем он обернулся к ошеломленному начальнику. Тот пролепетал:
– Но как?.. Как это возможно? Кто ты??
– Для тебя это уже не важно. – сказал Гедон, безо всяких сомнений и колебаний снеся ему голову. Потом он вложил меч в ножны и начал долгую процедуру: собирал останки жителей Дейенира и носил дрова для погребального костра. Лишь когда он поджег эту огромную кучу хвороста, прочей древесины и костей он почувствовал как сильно он устал и обнаружил, что один из дургов его все же достал. Он перевязал свою рану (небольшая царапина над вторым ребром) и задумался: «Все они погибли из-за меня. Следовало остаться и наведаться к ним в лагерь ночью. Тогда все могло бы быть иначе. А теперь... Остался только пепел. Что же я наделал?.. Куда теперь податься, что делать?» Так ни к чему и не придя, он заснул, хоть на душе у него и было муторно.
Солнце стояло в зените, когда он очнулся от своего забытья. Ничего, впрочем, не изменилось: на сердце по-прежнему было погано, все жители Дейенира были мертвы, он находился в розыске, ему некуда было податься. Подумав, он принял решение: пора наведаться на дальние рубежи Империи, пересечь их, а дальше... раз его снова ищут, а отряд весь погиб – Малаган поймет, кого они нашли и уже не успокоится. Значит, нужно уйти за пределы людских владений. С этими, сугубо рациональными, мыслями он поднялся и снова пошел в горы, предварительно обыскав развалины и трупы на предмет чего-нибудь полезного. То, что осталось от начальника и дургов, он не стал хоронить.
Амиранда
«Что случилось? Где я? Я же была на тренировке. Почему так болит голова и забинтована грудь? Я что, в лазарете!?» – примерно такие мысли витали в голове у проснувшейся Амиранды, принцессы эльфов. Она попыталась встать, но, хоть ей это и удалось без особого труда, за исключением головокружения, обнаружила, что она не одета, так что Амиранда завернулась в простыню и, держась за стены, выглянула в коридор, там ее сразу же заметил дремавший Советник:
– Ваше высочество! Вы очнулись! Но что это? Зачем вы встали, вам еще нельзя этого делать! Позвольте, я провожу вас в вашу комнату. – захлопотал он.
– Нет, Советник. Я пойду во дворец. И еще: мне нужно знать, что со мной произошло.
– Ничего особенного, во время тренировки вы зазевались и кто-то не рассчитав сил, двинул вам по голове, а упав, вы напоролись на меч. – отрапортовал Советник.
– Вы хорошо лжете, только вот я упала от боли в груди уже после боя. К тому же, это открылось старое ранение. Я помню, где и когда я его получила. К тому же в моих снах я видела прорыв Барьера. Так что говорите, что происходит, или я выясню это сама.
– Я не имею права...
– Советник!
– Оставьте нас, Советник. – произнес появившийся невесть откуда король.
– Повинуюсь, ваше величество. – поклонился старик и пошел прочь. Король задумчиво следил как он удаляется и потом, взяв Амиранду под локоть, переместился с ней в ее комнату во дворце. Там он установил полог тишины и лишь тогда сказал:
– Есть вещи, о которых в обществе распространяться не стоит. Такие слова, как прорыв Барьера, твоя рана – все это государственная тайна.
– Так Барьер пробит?
– Мы не знаем наверняка...
– Я видела это...
– Во сне? Это еще не доказательство.
– Это был необычный сон, я словно переживала все наяву. И я помню его до мельчайших подробностей. Барьер пал, отец. И мы...
– И мы за это не в ответе и ничего делать не будем.
– Как это?
– Они не уследили – им и расхлебывать.
– Но они не справятся.
– Мне жаль.
– Тогда я сама помогу им. – сказала принцесса.
– Нет. Ты останешься здесь. – с этими словами король вышел и захлопнул дверь. Амиранда попыталась выйти или перенестись, но и в физическом и в ментальном пространстве все было закрыто. Ее заперли!
Ей ничего не оставалось, как предаваться размышлениям, воспоминаниям и набираться сил. Естественно, мысли ее обратились к запечатыванию Тьмы на их бывшей родине: «... после того как туман от взрыва рассеялся, все увидели, что Тьма пробила защитный купол над городом в одной точке и уничтожила башню с маслом, подбив основание. Видимо, масло как-то занялось, и башня взорвалась. Купол был восстановлен.
– Нужно спешить, – воскликнул король, – все готово?
– Еще пара минут, ваше величество. – крикнул Советник.
Купол покрылся множеством растущих трещин, а затем в самый центр ударила ветвистая черная молния – и купол разлетелся. Эльфы начали разбегаться, крича:
– Мы погибли!!
Но король остановил их и скомандовал:
– Передавайте энергию мне, моей дочери и Совету, всю энергию, что только можете.
Ему удалось организовать толпу, пока заградительные отряды на пути Зла гибли один за другим, выигрывая время. Затем он сказал ей:
– Иди внутрь, в самую глубокую комнату дворца. Там увидишь алтарь и печать. Вся сила пойдет к тебе, когда Зверь появится – бей.
– А как же ты?
– За меня не волнуйся. Иди!
Она побежала, за несколько минут по памяти добралась до темницы в полукилометре под землей и приготовилась. Вскоре свет факелов начал мигать, а затем почти погас. Она мысленно сообщила это отцу и он передал ей: «Начинаем. Принимай энергию». Сила огромным потоком ринулась в нее. Сначала она испытала немыслимое блаженство, через секунду – она почувствовала жгучую боль: никто не мог долго сдерживать такой напор энергии, не выпуская ее. Она думала уже, что умрет, утонув в силе, когда Оно появилось. Враг не был осязаем: огромная тень из странного темного, непроницаемого тумана. Она заговорила:
– Бедная, бедная девочка. Они накачали тебя энергией и отправили убить меня? Как они наивны.
– Я... уничтожу тебя, – Амиранда закашлялась кровью, идущей из горла, носа, ушей, от переизбытка силы. Но нельзя было атаковать, не сейчас! Оно еще не в пределах круга!
– Хм... это глупость, или же храбрость?.. Впрочем, все равно. Сейчас ты станешь моим Сосудом.
– Так возьми, если хватит прыти! – из последних сил Амиранда поднялась.
Тьма подалась вперед:
– Сейчас... если ты так хочешь.
Она подошла и нависла над ней... Она попала в круг! Амиранда из последних сил подняла глаза и плюнула:
– Иди к черту!
Она прошептала заклинание и активировала печать. Тьма заорала:
– Нееет!
Алтарь засиял, печать засветилась, Амиранда ударила чистым светом, загоняя Туман в центр. С утихающим ревом Тьму засосало в алтарь. Алтарь стал черным, печать последний раз мигнула и погасла. Амиранда откатилась в сторону и потеряла сознание.
Позже ей рассказали, что ее перенесли за границу страны и, используя накопленную ею мощь, создали Барьер...» – она очнулась от воспоминаний. И теперь, как бы пережив все это вновь, она точно поняла: люди не справятся с этой силой. Даже эльфы лишь хитростью ее обманули и задержали, но не победили. А уж люди... Хоть среди них и есть достойные, она ласково улыбнулась, вспомнив Гедона (кем-то он теперь стал? Как вообще поживает?), но их очень мало и они, в основном, одиночки. Она решилась. Пора поговорить с отцом. Она встала, собрала энергию и раздвинула на секунду грань купола, пройдя через него. Затем переместилась к отцу в кабинет. Он удивленно поднял голову:
– Ух ты! Ты уже почти здорова, раз так легко обошла мой купол, что я даже и не заметил этого.
Тут он замолчал, поскольку она наложила на пространство вокруг покров сна и купол тишины и пояснила:
– Чтобы никто не прервал нас и не подслушал.
– О чем же ты хотела поговорить, дочь моя?
– О том, что произошло, когда я запечатала Тьму во дворце.
– Не понимаю, я же давно рассказал тебе все.
– Ты рассказал мне сказку. Но произошло что-то, что изменило тебя. Ты стал жестоким и думающим лишь о себе и своем окружении.
– Ты обвиняешь меня?! Я мог потерять жизнь, тебя, наконец, я мог потерять все! Неужели же твои обвинения – все из-за того, что я не хочу помогать людям?
– Раньше ты бы не раздумывая отправился им на помощь.
– Теперь я думаю о своем народе.
– Ты и раньше думал о нас.
– Глупости!
– Что произошло 250 лет назад, отец? Или ты ответишь, или я отправлюсь на континент.
– Хорошо, – Милардуэн поник, – я расскажу. Как ты думаешь, откуда у тебя эта странная рана?
– Осколок тьмы ранил меня при запечатывании.
– Это легенда, которую все тебе рассказывали. На самом деле все было иначе. Когда мы спустились в подземелье – ты была на ногах. Тьма заняла твое тело.
– Что?!
– То, что слышала! Не перебивай меня! Мы вошли туда все вместе: я, Советник и прочий Совет. Семь самых сильных эльфов. Там мы с Советником совершили преступление: мы убили остальных и на основе их крови создали мощнейшее заклинание, выбив Тьму из тебя и вогнав ее в алтарь. Вот что мы сделали, чтобы спасти тебя! Ты хотела, чтобы я рассказал, что случилось? Вот что. Я убил своих собратьев, ради тебя, потому что не мог потерять последнего члена семьи, наследницу рода, мое будущее. Я мог поступиться прошлым – но не будущим. По этой же причине я не позволил Гедону, тому Стражу, который очень того хотел, даже попрощаться с тобой! Вот что изменило мои взгляды! Больше я не рискну будущем рода Эл. Не рискну тобой.
– Так ты однажды струсил, а теперь подчинился своему страху? И живешь в нем вечно? Не таким я тебя видела...
– Мне плевать.
– Значит, я нужна лишь затем, чтобы дать тебе наследника!? Так ты, видимо, и кандидата в мужья мне присмотрел?? С какого времени ты стал распоряжаться моей жизнью?
– С того момента, как я вернул ее тебе! Когда родишь и воспитаешь сына – делай, что хочешь.
Она дала ему пощечину.
– Да как ты смеешь, неблагодарная, – он ударил ее.
Девушка отбросила его и на ее ладони засветился шар чистого света. Он потянулся за мечом.
Стекла дворца прогнулись внутрь и лопнули. Стена, повернутая к озеру, рухнула. Мощнейший удар вышвырнул отца и дочь из здания. Они приземлились на поверхность озера и встали на ней. В тумане появилась тень и раздался голос:
– Не ждали? Пора бы разрешить, уважаемые члены дома Эл, наш давний спор!
Прорицательница
Гедон угрюмо поднимался по косогору. Не потому что ему было тяжело или в лицо били лучи назойливого солнца. Не потому что он был угрюмым человеком в душе. Нет, просто это была особенность его мимики: когда он не контролировал себя и был один – его лицо было угрюмым. Еще один парадокс, который, как и в случае с алкоголем, он не мог понять и объяснить.
Гедон угрюмо поднимался по косогору. Настроение у него было, мягко говоря, не очень: он уже третью неделю шел по горам, то поднимаясь на них, то спускаясь, а бывало – скатываясь на пятой точке. Не нравилась ему погода: гряда располагалась на севере и было довольно холодно, даже для привычного ко всяким лишениям и погодным условиям человека. Не устраивало его и решение покинуть пределы Империи, но он не имел намерения менять его, поскольку тогда ему пришлось бы ввязаться в схватку с Малаганом, а возможно и с императором, что вынудило бы его нарушить собственные клятвы и обеты.
С такими нелегкими и неприятными мыслями Гедон сделал очередной шаг и... оступился. Он полетел бы вниз и разбился насмерть, если б не схватился за одинокое деревце, ростом с обычный куст на равнинах, которое росло прямо у края пропасти, в которую он чуть не сверзился. Он вылез, отряхнулся, с облегчением глянул вниз и присел перевести дух. Он оперся о небольшой камень, но тот не выдержал измученного человека и полетел вниз, отскакивая от стен и создавая эхо. Это повлекло за собой опрокидывание мелких камней, потом побольше – и вот уже целый камнепад летит в ущелье. Поверхность горы опасно задрожала над головой у Гедона и рядом с ним упал маленький камешек. Потом еще один. Гедон не стал ждать лавины – сразу побежал вперед, ища укрытия, – за его спиной все начало рушиться. Он бежал и бежал, буквально преследуемый лавиной, которая с каждой секундой отыгрывала десятки метров. Вскоре тропинка делала резкий поворот в очень узком месте, Гедон не заметил этого и на бегу пролетел мимо поворота, и рухнул в пропасть... должен был рухнуть: его подхватил появившийся неизвестно откуда поток встречного ветра и подбросил вверх, на укромное плато, которое не пострадало от уже прошедшей там лавины. Последнее, что он успел заметить, это то, что там стояла женщина, которая внимательно смотрела на него.
Лучик солнца, упорно огибая все препятствия и ускользая от теней, шел к лежащему на земле человеку. Однако тени становились с течением времени все длиннее и ему было все труднее достичь своей цели. Но все же ему удалось, и Гедон очнулся от того, что прямо в левый глаз ему било солнце. Он было застонал, а потом вскочил, вспомнив, как попал сюда. Он потянулся за оружием – его не было. Тогда он попытался сформировать небольшой шар из энергии на своей руке – но здесь словно бы стоял какой-то щит: он вообще не ощущал наличия у себя каких бы то ни было чакр!
Гедон решил осмотреться, поскольку ничего другого ему и не оставалось. После краткого осмотра он сделал следующие выводы: он находится на горном выступе, на который нельзя подняться и с которого невозможно спуститься, оставшись при этом в живых. Его вещи пропали, кроме одежды, что была на нем и пары мелочей в карманах. Его рана, нанесенная ему дургом, зажила. Он провалялся, судя по солнцу, не меньше трех часов. Еще тут не было воды и еды. Ничего не было. Даже сам этот выступ был неестественным – он «не вписывался» в окружающий пейзаж, но что в нем было не так, Гедон сказать бы не смог. Наконец, когда он уселся на обрыве, болтая ногами и думая, как бы отсюда выбраться, из ниоткуда раздался голос:
– Все бежишь?
Гедон встрепенулся. Оглянувшись вокруг, он не увидел никаких признаков жизни. Голос раздался вновь:
– Не трудись, ты не увидишь меня и не уйдешь с плато, пока я того не пожелаю.
– Но кто ты? – спросил Гедон, – Что тебе нужно от меня?
– Мне нужно, чтобы ты был готов принять свою судьбу, прекратил свое безумное бегство от ответственности, длящееся вот уже сотню лет.
– Ты ничего обо мне не знаешь! И ты не ответил на вопрос: кто ты такой?
– Узнаешь в свое время.
– Какое еще время? Я тут умру от голода и жажды! – возмутился Гедон.
– Ах, как я невежлива. Я женщина, кстати. Можешь пожелать в любое время любую еду и любые напитки – все появится по твоему слову.
– Это невозможно, – засмеялся Гедон, – нет такой энергетической или даже магической техники.
– Ты прав, но я не маг и не мастер энергии. Пока что я прощаюсь. Когда уверуешь – попробуй попросить пищу.
– Постой, куда ты?
– Ты еще не готов к разговору. Тебе нужно обдумать все это и поспать. Завтра я вернусь и посмотрю, насколько здравые мысли будут витать в твоей голове.
Все стихло. Сколько Гедон не звал – никто не откликался. Вскоре он почувствовал голод и жажду. Однако он не мог поверить в то, что достаточно лишь попросить – и все появится как по волшебству. Но вскоре, подумав здраво и избавившись от консервативных мыслей, вернее загнав их далеко в глубины своего подсознания, он встал на центр выступа и громко сказал: «Я хочу утку, запеченную с яблоками и лимонами, в качестве гарнира – макароны с сыром, а на десерт – вишневый пирог. Напиток пусть будет – красное сухое вино семилетней выдержки. И пусть все блюда будут приготовлены личным поваром самого императора». Через секунду все появилось. Он не мог поверить своим глазам, и долго разглядывал эту действительно волшебную еду. Однако же рационализм скоро пересилил восхищение и он начал пробовать заказанное. Все было приготовлено великолепно. Пообедав, он не стал больше мудрствовать и спокойно лег спать, все равно делать ему было нечего.
Следующим утром он проснулся рано, размялся, позавтракал и лишь тогда раздался вчерашний голос:
– Вижу, ты неплохо отдохнул, поел и абсолютно спокоен: значит, ты смог перебороть свою закоснелость, и более того, способен рассуждать здраво и взять себя в руки.
– Что-то вроде. – ответил Гедон, задумчиво ковыряясь в зубах.
– Думаю, пора показать тебе, с кем ты говоришь.
– Удачная мысль, – хмыкнул он и поглядел вниз, в пропасть, – я по-прежнему тебя не вижу
– Обернись.
Он развернулся и увидел, что отвесная стена исчезла и превратилась в удобную дорогу, ведущую куда-то вверх и вглубь горы. Он начал подниматься, удивленный: здесь было светло и тепло. Свет словно шел отовсюду. Мало-помалу, Гедон начал сомневаться: а жив ли он вообще? А может, это у него такие галлюцинации?
– Ты не умер, Гедон и это не игры твоего разума, – сказал голос, судя по звуку, в нескольких метрах от него, за спиной. Он обернулся и увидел женщину, которую видел, когда рухнул на тот обрыв. Она выглядела странно: вроде и житель Запада, а вроде и кочевник. Отчасти она напоминала еще и гнома. У нее был тонкий стан, нежные с виду руки, приятный голос и немного широковатый, хотя и длинный прямой, нос. Это были западные черты. От жителей востока она переняла черные как смоль волосы, проницательные раскосые темные глаза, тонкие губы. От гномов тоже было пару черт: ее руки и ноги, насколько их было видно, были покрыты короткими, довольно редкими волосами, светлого цвета, да и сама она была невысокого росточка.
– Что ты такое? – изумленно спросил Гедон.
– Я вообще-то живое существо, так что «кто», а не «что», это раз. Нечего на меня пялиться, у нас с тобой ничего не сложилось бы даже начни мы отношения, поскольку твоя судьба – быть с другой, это два. Теперь отвечу сразу на правильный вопрос, который ты не додумался задать: кто я. Я – прорицательница. Потому во мне столько черт от разных народов. Я вовсе не продукт немыслимого кровосмешения, просто мне необходимо быть такой, чтобы предсказывать судьбу любого жителя Удруна.
– Поэтому у тебя нет ни одной эльфийской черты?
– Верно. Когда эльфы появятся, я снова обрету дополнительные черты.
– Но зачем ты...
– Спасла тебя? Не могу сказать, чтобы ты был мне приятен, но ты еще не выполнил того, что тебе предначертано и позволить тебе так просто избежать своей судьбы было бы слишком добрым делом для такого отъявленного труса.
– Почему ты...
– Назвала тебя трусом? Потому что ты сбежал из гильдии, вместо того чтобы бороться с ее разложением, и это повлекло прорыв Барьера, потому что ты бросил односельчан, вместо борьбы с имперцами, и это стало причиной их гибели, потому что ты бежишь сейчас от своей судьбы, вместо того, чтобы встретить ее, а это может началом конца для множества живых существ.
– Откуда ты...
– Знаю? Я же прорицательница. Мне открыто твое будущее, всевозможные варианты его развития.
– Тогда...
– Почему я столь однозначно трактую твою судьбу? Я...
– Хватит!!! – заорал Гедон. – Хватит говорить за меня мои слова!! Я тоже здесь, между прочим! Возможно, я беспомощен в твоем пространстве, но говорить я могу и сам. – немного успокоившись, сказал он.
– Прости, – примирительно сказала она, – я почти всегда одна и мне не с кем поговорить, вот я и тараторю без умолку.
– Да ладно, – сказал и Гедон и спросил: – А что, других ты не спасаешь из-под камнепада?
– Обычно нет, но мало на ком лежит такая ответственность. Я не имела права не вмешаться, поскольку я этот мир люблю, в отличие от тебя.
– Я тоже его люблю.
– Неужели? Ты почти ничего не любишь. Тебе не нравится жаркое солнце, но ты не любишь и морозов. Песок тебе недолго нравится, как впрочем, и снег. Ты можешь наслаждаться тем и другим не более двух недель, потом они тебе надоедают. Ты не сильно любишь реки и озера. Походы в лес ради отдыха и удовольствия – это не для тебя. Не любишь ты ни влажность, ни сухость. Что касается живых существ – ты тоже не слишком радушен к ним. В бытность твою зеленым учеником в гильдии у тебя был питомец, собака, однако же ты не слишком-то заботился о ней. Надо сказать, в плане переживаний и чувств ты тоже не пример для подражания. Да, ты способен испытывать сильные эмоции: любовь, зависть, злость, радость, презрение, обиду, гордость, удовольствие, печаль, грусть... но вот долго ли? Ты не выражаешь их и переживаешь все в себе, так сказать перемалываешь эмоции и исследуешь муку из твоих чувств чуть не под микроскопом, определяя уязвимые места и закрывая их одно за другим, чтобы никто не смог тебя понять и ранить, но в то же время ты жаждешь понимания... Во взаимоотношениях с людьми, братьями по разуму, ты тоже не силен: за всю твою жизнь у тебя было немного друзей, да и те редко захаживали: один друг в гильдии, такой же ученик как и ты, только более успешный, потому что более целеустремленный. В итоге, хоть звание рыцаря-Стража вы получили одновременно, но он быстро пошел в гору, без особых усилий, поскольку уже был на хорошем счету, а тебе для этого пришлось немало потрудиться. После ученичества ты тоже немного нашел друзей: ты очень неразговорчив, тебе, на самом деле, очень сложно поддерживать долгий разговор, ты устаешь от болтовни, если у тебя есть возможность молчать и слушать – ты только рад! Даже в деревне, где тебя приняли с распростертыми объятиями ты завел лишь пару тепло относящихся к тебе знакомых, но из-за твоего недоверия они так и не стали твоими друзьями. Ты почти ничего не любишь Гедон, хотя ты глубоко чувствующий человек, сильные эмоции не задерживаются у тебя надолго, да и ты просто почти не способен их выражать...
– Благодарю за лекцию обо мне. – спокойно ответил Гедон, хотя внутренне он был в смятении: она прочитала его как открытую книгу! Этого не смог сделать даже его лучший друг из гильдии, даже его наставник Мальрик!
– Всегда пожалуйста. Однако позвала я тебя не за этим. Я хочу предсказать тебе твою судьбу, пока ты окончательно не сбежал из Империи.
– Мне не нужны прорицания. Ты не сможешь сказать мне ничего, чего я бы не смог сам вычислить и проанализировать.
– Правда? Даже если я расскажу тебе о чем твой сон, тем самым избавив тебя от догадок, что он значит?
– Как будто ты это можешь?
– Я многое могу. Так ты согласен на акт предвидения?
– Валяй, посмотрим, на что ты способна.
* * *
Собирались сумерки. Гедон сидел и ждал: после их разговора прорицательница велела ему оставаться здесь, а сама пошла готовиться. Он не возражал: ему требовалось обдумать то, что она сказала ему о нем и его жизни. Он так и этак крутил ее жалящие фразы и понимал, что это правда. Начав искать объяснения этому, он поочередно обвинил весь мир, свое окружение, своих родителей, учителей в гильдии, нескольких девушек, отвергнувших его. Лишь после многих часов – к сумеркам – он пришел к тому, что виноват он сам. Как раз когда он хотел начать размышлять, как жить и что дальше делать, прорицательница вернулась, внимательно посмотрела на него и сказала:
– Не стоит так убиваться. Понимание – первый шаг к решению проблемы. Осознание ошибок дает тебе шанс не совершать их в будущем. Что до того, что тебе отказывали женщины: отвергнутый мужчина становится лишь сильнее, помни об этом. Помни также, что отрицательный опыт – тоже опыт, причем более важный чем опыт положительный. Ну а теперь поговорим не о твоем прошлом, а о твоем будущем.
– Что ж, давай о будущем. – согласился Гедон. – Ну, что ждет меня впереди? Например, завтра у меня будет возможность посетить отхожее место, или лучше сразу погадить со склона сегодня, потому что завтра придется «копить»? Как насчет продовольствия – я найду его на своем пути, или мне готовиться есть коренья?
– Хватит издеваться. Предсказание работает не так. Я вижу твою судьбу в общем. Но уверена, – не удержалась она от колкости, – твое будущее касательно походов в отхожее место крайне многовариантно.
– Ну хоть что-то по существу. – бодро ответил Гедон.
– Ладно. Перейдем к делу. Тебе Гедон, предстоит создать новое общество защитников мира, а не только континента – Удруна. Кроме того, твоя жизнь полна борьбы, лишений и страданий, от потери друзей, до серьезных ранений и боли любимой женщины.
– Постой, любимой женщины?
– Да, твоя любимая из очень известного славного и богатого рода. – она недоуменно посмотрела на него: – Я вижу, что вы уже давно знакомы, не надо проверять меня.
– Я не проверяю, просто, если я и любил кого, то не помню об этом.
– Ах вот оно что! Ничего, при встрече вспомнишь. О вашей любви будут слагать легенды. Я поражена, – добавила она, косо на него глядя, – что такой чурбан может испытывать нечто подобное. Далее, тебе предстоит уничтожить величайшее защитное сооружение за всю историю человечества и создать его заново. Ты будешь участвовать в двух величайших сражениях за всю мировую историю – и от того, что ты предпримешь в них обоих будет зависеть судьба всего мира. В конце концов тебе суждено будет, если победишь, покинуть Удрун. Надолго ли, или даже навсегда – не знаю. Это если ты отправишься отсюда в Империю.
– А я не собираюсь в Империю. Давай про уход из нее.
– Если ты уйдешь за пределы Империи, ты не сможешь наслаждаться жизнью, – спокойно ответила она.
– Это почему?
– Ты умрешь.
– Вот так вот сразу? Пересеку границу – и бам! Я труп!
– Нет, может проживешь пару месяцев, но потом скрытая даже от меня сила, настолько она мощна, дойдет и до тебя и уничтожит. А затем поглотит и остальной континент.
– А если я стану участвовать в войне, то я останусь в живых?
– Этого я не знаю.
– Т.е. У меня есть выбор: или пойти в Империю, на свой страх и риск ввязаться в неведомую войну, наскоро влюбиться, постараться выжить и потом уехать с отвоеванного мной континента. Или же я могу пересечь границу Империи и Неведомых Земель и гарантированно сдохнуть. Отличный выбор!
– Такая уж у тебя судьба.
– Поганая судьба, я тебе скажу.
– Что поделаешь, на лучшую ты еще не наработал.
– Ясно...
– Что тебе ясно?
– Что нужно все обдумать и выспаться.
– Ну давай. Завтра скажешь, что решил.
– А что, если континент поглотят, и ты не выживешь?
– А ты проницателен! Спи иди!
– Ладно.
* * *
Наступило утро. Позднее утро. Начинался день.
Гедон все еще спал. Прорицательница ходила вокруг него, рядом с ним и поодаль.
Наступил полдень.
Гедон перевернулся на другой бок. Прорицательница подозрительно посмотрела на него. Гедон захрапел. Пророчица побагровела.
Солнце стало клониться к закату.
На Гедона вылился ушат холодной воды, он проснулся. Рядом с ним стояла прорицательница. Гедон заорал:
– Какого черта?!
– Ты весь день спать будешь!?
– Я не спал, а думал!
– Думал, значит!?
– Да! А что, нельзя?
– Иди жри и говори, что решил!
– Ладно-ладно, – Гедон примирительно замахал руками и спросил: – а что ты приготовила?
– Вон!
– Ладно, – засмеялся Гедон.
После завтрака (или ужина?), Гедон сел говорить с предсказательницей. Он открыл рот, собираясь обратиться к ней, и замер. Она насмешливо сказала:
– Наконец-то ты понял, что ты не знаешь моего имени.
– Прости. – с извиняющейся ухмылкой почесав голову, сказал он. И спросил: – Так как тебя зовут?
– Мирцелла.
– Мирцелла... красивое имя.
– Спасибо.
– Так вот, Мирцелла, я решил, что я пойду в Империю.
– Молодец. Верное решение. – улыбнулась она. – Ну можешь идти. – она повернулась к нему спиной, показывая, что разговор окончен.
– Постой!
– Что?
– Что насчет моего сна?
– Ах, это... Это твоя память о том дне, когда эльфы покинули континент. Это настолько впечатлило тебя, что ты потерял контроль и все твои силы вырвались наружу. Ты чуть не пробил Барьер, лишь Мальрик смог остановить тебя, но ты потерял память – ее буквально вобрал в себя Барьер. Но когда ты вбил меч в тот камень рядом с Барьером, ты сделал это в том же месте, где лишился памяти, в итоге меч оказался скованным с Барьером. А поскольку ты постоянно связан со своим оружием, то оно таким образом напоминает тебе о себе. Сновидения будут мучить тебя, пока ты не заберешь свой клинок. – она снова повернулась к нему спиной, и начала отдаляться.
– Да постой же!
– Что еще?
– Верни мне мои вещи, пожалуйста.
– Ой! Держи! – она что-то сделала, все его пожитки оказались рядом с ним. Мирцелла сказала: – Прощай.
– Прощай? Разве мы еще не встретимся?
– А ты бы хотел? – улыбнулась она.
– Конечно. Ты же спасла мне жизнь, помогла понять себя, запугала, – засмеялся он.
– Ах, вот как! – она посмотрела на него.
Он улыбнулся ей, сказал:
– Мы еще увидимся. Я обещаю. До свидания, подруга.
С этими словами подхватил свой мешок, опоясался мечом, пошел вниз с горы, в направлении ближайшей крепости Империи в горах. Он спешным уверенным шагом удалялся, пока не скрылся за поворотом, провожаемый взглядом Мирцеллы. Когда он исчез из поля зрения, она прошептала:
– Удачи тебе, друг мой, и до встречи!
Затем она отвернулась и растворилась в лучах солнца. Через несколько минут ничто не напоминало о том, что тут кто-то жил несколько дней.
Императорский дворец
Наступило раннее утро, начальник охраны императора, Альби, встал, размялся, переоделся и пошел в свой кабинет: предстояло многое сделать. Там его уже ждали. Едва только он подошел к нему, как подбежал рядовой боец и сообщил, что к нему пришел придворный маг и уже ожидает его. Альби поспешил внутрь. Волшебник уже сидел там. Начальник грубовато спросил:
– Чего вам угодно? – он недолюбливал волшебника и не считал нужным это скрывать.
– Пришел сообщить последние новости.
– Посыльные уже не годятся для этой сложной работы?
– Передача информации – работа, требующая высокой точности и большой осторожности. Тем более информация об убийствах во дворце.
– Что??
– Вчера вечером был убит, предположительно, отравлен маркиз Полеостро, второй наш дипломат.
– Заговор? – резко спросил Альби. Он уже собрался и был готов действовать.
– Неизвестно. Возможно, просто чья-то интрига. Маркиз был не слишком популярен.
– Ясно. Спасибо за информацию, я разберусь.
– Всего доброго. – маг вышел.
Альби задумался: он давно знал о том, что маркиз состоит в оппозиции к императору. Знал он, кстати, и о том, что придворный маг служит двум господам, а то и трем, считая себя. Однако же начальник и не подумал бы убить маркиза сейчас: больше талантливых дипломатов в Империи не было. Что же делать с гномами? В конце-концов он плюнул на все и решил подписать у императора ноту, в которой будет сказано следующее: «Мы вам помочь не можем вследствие трудностей на границе. Надеемся, вы справитесь. Удачи». Только слабоумный мог подписать такой документ и отправить его союзнику. Но император таким и был. Начальник сходил к нему, поговорил с ним, добился разрешения на отправку сил на Темный фронт и назначения себя их главнокомандующим, а также получил его подпись. Нота была немедленно отправлена гномам. Ответа от них не последовало. Начальник его и не ждал. Закончив с этим и передав тело маркиза (яда в нем не обнаружили) его родне, он выехал к собирающейся армии.
Волшебник задумчиво провожал его взглядом из своей башни в северной части дворца. Его ни капли не беспокоила смерть маркиза, хоть он и был тут ни при чем. Более того, отъезд начальника и главнокомандующего, гибель маркиза, уход Бута – все это играло ему на руку: он оставался один с императором. Теперь ничто не могло помешать ему совершить переворот. Ничто... кроме загадочного убийства. Это сделал не он и не начальник. Бут бы никогда не прибегнул к яду. Остается... главнокомандующий? Но он туп как пробка, умеет только управлять солдатиками на плацу. Кто же это сделал и на чьей он стороне? Возможно, сформировалось еще какое-то сообщество недовольных существующим режимом? Надо бы выяснить.
– Майлз, поди сюда! – кликнул он своего ученика, которого он даже в подмастерья до сих пор не посвятил, поскольку ему нужен был слуга. – Да где ты там копаешься, Майлз, черт тебя дери?
Дверь распахнулась и в комнату влетел молодой парень лет восемнадцати или девятнадцати, невысокого роста, со светлыми волосами, голубыми глазами и лукавым лицом. Он взволнованно спросил:
– Да, учитель?
– Где ты был, что так долго добирался? – возмутился старик.
– Внизу, в подвале. Убирался там, учитель.
– Ученик должен быть неподалеку от своего учителя, чтобы иметь возможность внимать его мудрым речам и учиться на его поступках, – медленно и напыщенно произнес придворный маг. Посмотрел на него хмуро, показывая как он недоволен, и добавил: – А ты, бестолочь, только и делаешь, что стремишься наделать глупостей самостоятельно! Небось, ждешь не дождешься, когда я посвящу тебя в подмастерья? Так вот, я думал об этом, но теперь вижу, что ты не готов. Еще только ученик, но уже проявляешь вопиющее своеволие и неуважение к учителю. Я ждал тебя пять минут!
– Простите меня, учитель, – опустив голову повинился Майлз, – прошу, дайте мне еще один шанс!
– Ладно, – смягчился старик, – у меня есть работенка тебе по плечу. Наведайся к могущественнейшим дворянам, что сейчас при дворе: к барону Маннерту, графу Ланзекаю и их свите, разумеется, тайно. Разузнай, что им известно о трагической кончине маркиза.
– Думаете, они замешаны?
– Это не твоего ума дело. Просто выполни поручение, если справишься, я подумаю насчет того, чтобы сделать тебя подмастерьем.
– Хорошо учитель. Я все сделаю.
– Жду тебя к вечеру!
Ученик поклонился и выбежал. Придворный маг хмыкнул: «До сих пор он попадается на эту глупейшую уловку. Я уже три года так обещаю ему посвятить его, а он все ведется. Неужели он никогда не научится? Что ж, тем лучше для меня». Старик удобно расположился в кресле и стал думать о том, что он сделает с начальником, главнокомандующим и прочими, когда сместит императора. Постепенно его грезы стали переходить в сновидения и он заснул.
* * *
Майлз сбегал по лестнице и думал про себя: «Вот же проклятый старикашка! Я уже давно по всем параметрам готов к тому, чтобы стать подмастерьем, а он все не хочет терять прислугу! И использует вот уже три года одну и ту же отговорку: я что-то не так сделал и потому не готов. Причем я могу делать «все так» хоть три месяца кряду, но стоит немного рассердить его и я снова должен покорно извиняться! Хорошо, что мой новый учитель ценит меня больше!» С такими мыслями он спустился в подвал, приготовил наспех пару зелий, насытил их энергией и выпил, одно за другим. Через мгновение он начал растворяться в воздухе, пока не пропал совсем. Исчезла даже его тень. Лишь по звуку шагов можно было понять, что он все еще здесь. Удовлетворенно хмыкнув, – эту привычку он перенял от старого учителя – он направился к первому из двух дворян, к барону Маннерту.
Прибыв к его покоям, он выяснил, что тот давно встал и ушел. Прошвырнувшись по его излюбленным местам, он также его не нашел. Майлз начал злиться. Ему надоело искать этого напыщенного тупого барана! «Ну что же, тогда пока займемся убогим козлом», – решил он и отправился к графу, которого он точно знал, где искать, благо граф был далеко не молод и уже не мог, по причине множественных увечий, предаваться обычным утехам шаловливой аристократии. Следовательно, искать его следовало в единственном месте, где он еще мог наслаждаться иллюзией своего превосходства: за шахматным столом. Впрочем, справедливости ради, в этой игре он действительно был хорош. Выиграть у него не мог никто. Обладая этими знаниями, Майлз легко отыскал его.
Дул теплый ветерок, так что граф рискнул вылезть на солнышко. Выглядел он и впрямь не очень: сухонький, сморщенный, с дрожащими руками, обтянутыми морщинистой кожей так, что казалось, будто можно было пересчитать все кости и связки на них. На голове у него почти не было волос. Собственно, единственной достойной внимания растительностью на голове была его сивая седая бородка. Лицо было под стать телу: такое же маленькое, сморщенное, с беззубым ртом. Выделялись только глаза: в них светился живой, деятельный ум. Увидев Майлза, который не счел нужным скрываться (они были давно знакомы), он даже привстал от радости:
– О, мой лучший ученик пожаловал!
– Здравствуйте, Ланзекай. – ответил Майлз и подумал про себя: «Да мой учитель вообще спятил, как эта развалина могла спланировать какой-то заговор?!» Он тут же себя поправил: «Спланировать он мог, но зачем? Он того и гляди рассыплется!»
– А чего так официально, мальчик мой? Ты не в настроении? Что случилось? – обеспокоенно спросил старик. Он чувствовал сильную привязанность к этому парню, которого знал уже пять лет. Почему? Он и сам не знал. Возможно, потому, что у него никогда не было ни детей, ни внуков, а Майлз позволил ему восполнить этот пробел в своей жизни.
– Да ничего, опять мой учитель разыгрывает комедию с тем, что я не готов к продолжению ученичества на следующей ступени.
– Хочешь, я с ним поговорю?
– Нет, не стоит, я сам разберусь.
– Ладно. Но я вижу, ты неспокоен. Давай сыграем?
«Вот же назойливый старик! Как я мог только с ним общаться!? Он же невыносим!» Вслух он произнес:
– Хорошо, я выбираю черные. – это было необычно и граф это отметил. Раньше Майлз всегда давал ему возможность выбрать цвет первым, чтобы порадовать старика. Теперь же он вел себя по-иному: вызывающе дерзко и, графу обидно было это признавать, презрительно. Но он надеялся, что их игра все прояснит: покажет, что чувствует его юный друг, ведь нигде человек так не раскрывает свою истинную натуру как в схватке, причем неважно, в умственной или физической.
– Что ж, тогда мне остаются белые, – примирительно ответил старый граф и начал расставлять фигуры. Майлз даже не притронулся к своим, оставив старику самому расставить и белые и черные на свои законные места.
Ну вот, фигуры были расставлены. Граф как всегда походил королевской пешкой. Ученик придворного мага ответил ферзевой. Игра началась. Можно сказать, что здесь столкнулись старый мастер молодой школы и молодой мастер старой школы. Если граф играл творчески, был своего рода шахматным художником, то Майлз скорее напоминал логическую беспощадную машину, точнее стал напоминать: раньше он таким не был.
Дебют отыгран. Фигуры Ланзекая были расставлены по доске вроде бы в творческом беспорядке, но на самом деле каждая из них играла важную роль в защите короля. Майлз, напротив, расставил свои фигуры жестко: строго поровну, в соответствии с силой фигур, на флангах и в центре.
Граф предпринял небольшую атаку с левого фланга, как он любил делать, чтобы пощупать оборону противника. Майлз презрительно сказал:
– Опять те же уловки? Этот ход ни на что не годится!
Старик возмущенно сказал:
– Сначала защитись, а потом уж критикуй!
Майлз ответил:
– Защищаться? Это удел слабых, как ты.
Он сделал ход. Потом граф, потом опять он. После небольшого размена – две пешки за коня, Ланзекай и думать забыл про фланговый маневр: Майлз безжалостно обложил его центр, не оставляя ни единой возможности вырваться. Граф употребил все свое мастерство, чтобы выйти из-под этого удара и уважительно произнес:
– Ты сильно вырос, мальчик мой! Это был умный ход!
На что «мальчик» ответил:
– Спасибо, дедок, а теперь смотри, как надо играть!
В несколько ходов он уничтожил оставленные графом фланговые фигуры, а затем, не обращая внимания на неуверенную угрозу с другого фланга, вывел ферзя в паре с ладьей и начал жесточайшую атаку на центр противника. Старик пытался отбить удар, жертвовал фигуры, даже поймал в засаду слона и сумел поставить Майлзу шах. Это разъярило последнего и он, защитив короля, пожертвовал вторым слоном – граф не заметил ловушки и взял его – и следующим ходом пробил центр и поставил две вилки двумя фигурами, кроме того взяв под контроль большую часть игровой доски. Старый граф снова попытался похвалить его, отдавая дань уважения сопернику:
– Очень быстрая атака и, должен сказать, неожиданная. Ты застал меня врасплох. Очень хорошо! Скорее всего ты выиграешь эту партию
– Твоя защита жалка, а стиль – поверхностный. Я не «скорее всего» выиграю, я уничтожу тебя.
– Что ж, посмотрим! – граф наконец разозлился.
Партия продолжилась. После нескольких ходов стало ясно, что у графа нет шансов. Однако он смог удивить своего противника последней атакой. Она была так действенна не потому что она была хороша, остра или неожиданна. Все дело было в том, что это была атака ради атаки, атака из отчаяния. Поэтому она удалась. Фланг Майлза был пробит, королю поставлен шах. Еще шах. Майлз отступил. Старик обретал уверенность с каждой взятой пешкой, с каждой клеточкой приближаясь к черному королю. Приближаясь к Майлзу. А дальше ученик волшебника сделал нечто, никак не вписывающееся в каноны тогдашнего шахматного искусства: он не стал защищать свои фигуры, как постоянно делал старик да и все полководцы того времени. Он плюнул на все и продолжил атаку в центре. Его королю был поставлен шах. Он закрыл его своим слоном, по сути пожертвовав им. Также он потом отдал еще несколько фигур, пока Ферзь и ладья дожимали старика. И вот, перед черным королем не осталось ни одной черной фигуры, пустое пространство на четыре клетки во все стороны. А у белого напротив, есть пешки, разрозненные фигуры по доске и ни одной клетки, куда он мог бы ступить, спасаясь от взгляда ферзя.
– Ну что, сдаешься? – с неописуемым презрением спросил Майлз.
– Нет. У меня есть еще один ход, – с достоинством ответил ему Ланзекай.
– Опять какой-нибудь жалкий фокус?
– Нет, просто последний ход.
– Хватит болтать! Делай его и принимай поражение.
Старик походил. Он сбил последней своей фигурой черного ферзя. Это ничего ему не давало: и ладьи хватило бы, чтобы поставить мат, просто этим он показывал, что готов идти до конца. Показывал. Что достойный противник. Майлз только посмеялся и поставил мат. Затем протянул руку через всю доску и отвесил белому королю такой щелбан, что тот полетел с доски на пол и разбился на мелкие кусочки. Граф посмотрел на него:
– Но... зачем же.. так??
Майлз не слышал, вернее не слушал его. Он гордо посмотрел на доску и с пренебрежением спросил старого «шахматного романтика», как называли его при дворе, что он думает о его игре. Старый граф с невыразимой печалью посмотрел на него и ответил:
– Я думаю, что ты всегда будешь побеждать. Твоя игра подобна продвижению осадной башни на поле боя. Башня не меняет раз взятого направления и ничто не может надолго ее задержать. Так же играешь и ты: безо всякого воображения, сугубо логично и рационально и... безжалостно. Ты сильно изменился... Что с тобой произошло, ведь не этому я тебя учил?
– Воображение? Чушь! Вся твоя хваленая фантазия может принести тебе только лишь унижение, что я сейчас и продемонстрировал. Впрочем, я понимаю, что тебе не по силам оценить мою игру по достоинству, ведь ты всегда был посредственностью с бульдожьей хваткой: раз вцепившись в одну манеру игры ты видоизменял ее тысячи раз, но никогда не менял лейтмотива своей игры и никогда не пытался изменить. Ты играешь, думая о фигурах, о противнике, уважаешь его. К чему? Ты бы сначала научился играть, старый дурак, а потом бы разглагольствовал о «безжалостной игре». Смешно.
С этими словами Майлз поднялся, не обращая внимания на побледневшего и хватающего ртом воздух старика, и сказал:
– Можешь хоть всю жизнь играть в эти свои игрушки: если не произойдет чудо и ты не научишься думать, то тебе меня никогда не победить. Впрочем, тебе и жить-то осталось... тьфу.
Он развернулся и пошел прочь, не оглядываясь. Старый граф с закатившимися глазами сползал под стол, зажав в руке останки белого короля. Слуги начали звать на помощь:
– Помогите! Помогите! Графу плохо!
Майлз засмеялся.
* * *
«Так, с графом поговорили, теперь идем к барону. Он не может быть больше нигде, кроме как на охоте. Хотя интересно – куда ему, он же жирный боров, ни рогатину удержать, ни из лука выстрелить – ничего не может. Брюхо мешает!» – так думал Майлз, спускаясь вниз по ручью, снова невидимый для окружающих и уже забывший о недавнем инциденте со своим другом графом. Вскоре он нашел охотничью группу: барон стоял посередине, прикрываемый несколькими арбалетчиками и дюжиной человек с рогатинами, а из леса на них начали гнать дичь.
Барон высокомерно произнес своим на удивление тонким и визгливым голосом:
– Забивайте всех, кто несется прямо на меня, представляя непосредственную угрозу, остальных – по вашему желанию. Все меня поняли?
– Да, ваша милость!
– Приступайте!
В это время из леса выбежала первая косуля.
Некоторое время Майлз просто безразлично наблюдал за бессмысленным убийством десятков зверей. Потом он подумал о деле: мог ли этот барон претендовать на трон и организовать заговор с целью его получить? Мог. Он был средних лет, крайне честолюбив и достаточно влиятелен. Но мог ли он привлечь кого-либо к организованному им предприятию? Нет. Его бы тут же сдали при любом намеке на это: его ненавидел весь двор. Так что Майлз решил, что ему нет нужды даже говорить с «его милостью». Он просто повернулся и пошел, на ходу придумав для своего учителя убедительную историю о бароне и причины, по которым он не мог этого сделать.
Когда он поднялся в башню к учителю, был уже вечер. Старый маг спал. Тот растолкал его и изложил свои измышления касательно барона, а затем начал говорить о графе:
– Я полагаю, он если и не автор заговора, то наверняка замешан! Он внешне выглядит безобидно, но отменный стратег, не зря же он столько времени провел за доской. На него никто не подумает, из-за его возраста, вот он, я думаю, и воспользовался этим.
– С чего ты взял?
– Он предлагал мне должность при, как он сказал, «обновленном» дворе.
– Правда!?
– Конечно! – беззастенчиво врал Майлз, без колебаний очерняя своего старого друга.
– Что же, это многое объясняет. – задумчиво произнес придворный маг, вертя в руках недавно прочитанное им письмо.
– Что объясняет?
– Граф умер несколько часов назад. По всей видимости, сердце отказало. Но даже после смерти он не изменил своей игре: в руке у него был зажат белый король!
– Какая жалость. – безразлично произнес Майлз.
– Ой, прости, – спохватился старик, как обычно не обращая внимания на слова ученика, – вы же много общались. Тебе стоит побыть одному и погоревать. Можешь идти, я все понимаю.
– Спасибо, учитель. – без тени благодарности или скорби в глазах ответил Майлз и пошел вниз, в свою каморку. К тому моменту, когда он вошел туда, он уже и думать забыл о графе. Едва переступив порог темной комнаты со специально занавешенными окнами, он воскликнул, улыбаясь:
– Ну, чему ты сегодня обучишь меня, моя новая наставница?
Рассказ гнома: план генерала Гандзо
Палило солнце. Горы... куда ни посмотри, везде были горы: то ущелья или резкие спуски, то плавные подъемы и плато. Конца этому не было видно. Гедон с тоской подумал, что еще чуть-чуть и он начнет разговаривать с камнями – уже три недели он шел, после разговоров с прорицательницей, и не встретил ни одной живой души. Если б не солнце, он решил бы, что движется в неверном направлении.
Он снова и снова возвращался мысленно к словам Мирцеллы о его роли в спасении мира от какой-то угрозы, о его любимой, которую он якобы знает, наконец, к словам о его сне, который, после того, как он осознал, что это его память, стал приходить к нему реже. Несмотря на то, что он по-прежнему считал более желательным покинуть Империю и ни во что не ввязываться, чувство долга и ответственности в нем все же возобладало и теперь он упорно пытался попасть в цивилизованные части страны. Однако выяснилось, что покинуть империю было проще, нежели попасть в нее: ему никак не удавалось найти скрытую где-то в здешних горах крепость Дортмут, в которой был ближайший переход между горами и столицей. Внезапно его досадные размышления прервал чей-то полузадушенный вскрик. Он тихо выглянул из-за скалы: на плато находилось четыре объекта: столб, вкопанный в землю, привязанный к нему гном и два человека, в которых безошибочно можно было опознать водящихся тут в избытке горных бандитов.
Между ними шел оживленный разговор, точнее, допрос:
– Где твои сокровища?
– Да нету их у меня! – взвыл гном, – Я обычный рядовой боец хирда, откуда у меня сокровища!?
– Даю тебе последний шанс, – сказал тот из грабителей, что пониже, – если ты и сейчас не сознаешься, я сначала отрежу тебе бороду, потом нос, уши и так по очереди, пока ты не отдашь все, что у тебя есть.
– У вас и так все!! – заорал гном.
– Доставай нож, – кивнул один бандит другому, – давай отрежем ему бороденку.
Тот потянулся за ножом. Гедон решил, что пора показаться и вышел из-за скалы, неслышно приблизился к ним и сказал:
– А давайте не будем торопиться, потому что если твой напарник отрежет этому гному бороду, ты потеряешь яйца. – и недвусмысленно ткнул кинжалом в искомое место, вызвав у наемника стон.
– Ты еще кто? – удивленно спросил наемник.
– Не твое дело. Тебя должно заботить лишь одно: как удовлетворить все мои требования, пока твой приятель не пострадал.
– Делай с ним что хочешь. – наемник занес нож над гномом.
Гедон действовал не раздумывая: резко метнул кинжал второму наемнику в горло и попытался пнуть первого, но тот проворно отскочил и вытянул меч. Гедон улыбнулся и достал свой:
– Кажется, это будет интересно.
– Еще как! – заорал бандит и бросился на него, размахивая мечом как дубинкой.
– Мда, интересно не будет, – протянул Гедон и, поднырнув под его замах, рассек ему грудную клетку. Потом обернулся к гному, развязал его и попытался привести в чувство. Но у гнома были другие планы: он уже попрощался с жизнью, а тут неожиданное спасение. Это несколько вывело его из равновесия, и он отключился. Гедон потормошил его, что не дало результата, хмыкнул и начал готовить место для ночлега. Сначала он скинул тела убитых грабителей в ущелье, затем натаскал сухих веток и развел небольшой костерок, а дальше начал жарить убитую еще утром горную индейку.
У гнома было удивительное чутье на выгоду: он проснулся аккурат к тому моменту, когда Гедон собирался закусить приготовленной им индейкой. Его храп оборвался, он повел носом, поднялся и пошел к источнику запахов. Там его приветствовал Гедон, который отлично слышал его, хоть и сидел к нему спиной и занимался своими делами:
– Вижу, ты проснулся. У меня как раз готова еда, можешь присоединяться.
Гном приблизился, но брать птицу не стал. Гедон истолковал это по-своему:
– Не бойся, не отравлено. – он оторвал зубами кусок.
– Я боюсь не отравленной еды, а возможных причин моего спасения. Люди с некоторых пор нам не друзья. Ты убил тех двоих, но чем ты лучше? Не хотелось бы «спасшись от гоблинов попасться волкам», как говорится в древней поговорке моего народа. Вы, люди, называете это «из огня да в полымя». – ответил ему гном.
– Постой-ка, – замахал руками Гедон, – что значит «люди нам не друзья»? У Империи же союз с Горными Кланами!
– Ты откуда такой вылез, а? Из Неведомых Земель что ли? Али за дурака меня держать вздумал? – криво усмехнувшись, спросил гном.
– Не стоит дерзить тому, кто спас тебе жизнь. – спокойно ответил Гедон и продолжил: – Лучше расскажи, как так получилось, что союз, насколько я понимаю, разорван?
– А никто не знает. На нас напали орки, убив нашего правителя, Билдура, да работает он вечно в кузницах Тротора. Мы обратились, в соответствии с союзным договором, к имперцам, а те ответили, что у них какие-то «трудности на границе» и отказали.
– Может у них и впрямь трудности.
– Какие? Договору с намубами уже семьдесят лет, а Темный фронт давно никто не трогает по-настоящему. – отрезал гном.
– Вот как? – хмыкнул Гедон.
– Да ты вообще ничего не знаешь что ли? Откуда ты?
– Из одной деревушки далеко отсюда в горах.
– А почему тогда ты сам здесь? – недоуменно тряхнув бородой, спросил гном.
– Ее уничтожили.
– Имперцы?
– Да я сам толком не понял...
– Как это?
– Понимаешь, там были императорские солдаты, был имперский чиновник. Однако, когда я вернулся в разрушенную деревню, я увидел лишь офицера, лишенного воли двумя дургами. Солдат я так и не нашел. Ясно, что дурги всех сожрали, но что было изначально: дургов выделили в сопровождение отряду имперского чиновника, или же дурги пришли вслед за ними и всех уничтожили?
– Гхм, интересно, – протянул гном, – но более интересует меня другой вопрос, любезный... Позволь, а как твое имя?
– Гедон. – он решил, что коль все равно возвращается в Империю, чтобы воевать, то нет смысла скрываться. К тому же, ему решительно нравился этот гном.
– Так вот, ты говоришь, видел дургов, опознал их, а потом не нашел солдат, да?
– Все верно, – улыбнулся Гедон, уже понимая, куда он клонит.
– Тогда как ты выжил?
– Я убил дургов.
– Это невозможно! Из людей только Стражи могли бы справиться с дургами или маги.
– Почему, лучник со скалы, в теории, тоже мог бы... – начал было Гедон, но гном его совсем не слушал:
– Ты точно не маг. Меч у тебя обычный, но факт остается фактом: ты убил двух дургов, да еще рассказываешь об этом так спокойно, будто это не подвиг, а лишь более менее трудное, но привычное дело! Ты не Страж, не маг, жил далеко в горах, в твое селение пришел отряд имперцев с дургами и убил всех, тебя зовут Гедон... Черт возьми! – гном охнул и выпученными глазами посмотрел на него: – Неужели ты...
– Да, – быстро, пока гном не озвучил свою догадку, ответил он, – это я.
– Ну и сволочь же ты!
– Это почему? – удивился он.
– Где ты пропадал, когда был так нужен гильдии и Империи!?
– Не понял??
– Только ты мог бросить вызов Малагану и спасти гильдию от раздрая, ты мог бы образумить ваш Совет и помочь Темному фронту, отбросив заклинателей, ты...
– Та-а-к, – протянул Гедон, – стоило мне исчезнуть, как из меня сделали идола.
– В смысле? – не понял гном.
– Видишь ли, мой дорогой друг, кстати, я тоже не знаю твоего имени, в бытность мою членом нашего... сообщества, меня никем особенным не считали. Да, я был, при прежнем главе, на хорошем счету, но не более того. В спасители меня не прочили.
– Ладно. А что ты теперь намерен делать? Не зря же ты тут появился. – гном с надеждой посмотрел на него, потом спохватился: – Ах да, меня зовут Трун.
– Я намерен поспать.
Гном обиженно на него посмотрел. Гедон пояснил:
– Утро вечера мудренее. Завтра расскажешь мне, что тут вообще творится.
– Но я мало что знаю про Империю, – растерялся гном.
– Меня пока не интересует Империя. Мне интересно, как Билдур проспал начало Четвертой Орочьей Войны и что вы намерены с этим делать. – с этими слова ми Гедон отвернулся, лег на бок и через мгновение заснул.
– Ну и дела со мной творятся! – присвистнул Трун и тоже начал укладываться.
Следующим утром, когда гном поднялся, Гедон уже давно проснулся и сейчас кружился в воздухе, ведя бой с воображаемым противником. Гном решил не отвлекать его.
Начался день.
Гедон начал не только наносить удары мечом, но и помогать себе резким выдохом: «Ки-и-я-к!»
Гном нетерпеливо заерзал на камне и наконец решил его окликнуть:
– Эээ, Гедо-он!
– О, ты уже проснулся! – воскликнул Гедон.
– Вообще-то, я давно не сплю.
– Так чего не позвал?
– Боялся тебе помешать, но мне стало казаться, что ты готов тренироваться до вечера!
– Прости, – усмехнулся Гедон, – за то время, что я скрывался, я привык тренироваться по нескольку дней и ночей кряду.
– Попахивает безумием.
– А как иначе сохранить форму, не участвуя в сражениях, спаррингах, дуэлях, войнах?
– Не знаю, может, не бежать от них! – нашелся Трун.
– Действительно. Ладно, пошли.
– Куда?
– В ваш ближайший город. Думаю, помощь в войне вам не помешает. По дороге расскажешь мне, что вообще происходит.
Они отправились в путь. Странная это была парочка. Высокий неразговорчивый мужчина, идущий быстрым и решительным шагом, и подпрыгивающий, не поспевающий за ним молоденький гном.
День начал уступать место вечеру, когда Гедон, до сих пор молча шагавший по горным просторам и посмеивавшийся про себя над пыхтящим гномом, которому гордость не позволяла попросить того притормозить, решил пойти помедленнее и поговорить. Он спросил, когда у бородача более менее выровнялось дыхание:
– Так как началась война, и почему гномы отступают? Это вроде не в стиле вашего царя?
– Понимаешь, – гном замялся, – мы сами не знаем из-за чего она началась. Между нами не было территориальных споров, мы их крепко обескровили в третьей Войне и они пока не должны были оправиться. Более того, их войска ведет не их вождь, а триумвират шаманов, что очень необычно.
– А что Билдур? – спросил Гедон.
– С его убийства и началась война.
– Что!? Билдура убили? Но как?
– В этом еще одна странность. Наш пограничный город, Дорум, был захвачен, судя по словам очевидцев, пятьюдесятью орками и шаманом.
– Этого не может быть. Орки сильны, но не сильнее вас в бою. Их шаманы – мощные мастера энергии и призыва, но не настолько же! Они ничем не превосходят людей по силе. – возразил Гедон.
– Да, мы тоже так думали, – сказал Трун, – пока их шаман в одиночку не расколол гору и не спалил полгорода черным пламенем, вырывающимся без остановки из его рук.
– Черное пламя? О чем ты?
– Говорят, у шамана чернели глаза, он начинал говорить на странном наречии, не похожем даже на древнеорочий, и его энергетические выплески или удары были исключительно черного цвета. И мощь его была невероятна.
– Странное наречие? Звучало примерно так? – он произнес что-то, чего гном не понял, но от этой фразы прямо тянуло холодом и смертью.
– Да, – поежился гном, – но как ты догадался?
– Я уже встречался с подобным.
– Да ну?
– Во время великой Войны Тени.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что это... – начал гном.
– Да, Трун, это отмеченный Тьмой. Орки продались Тьме. А если так, то и имперцы вам не соврали: Темный фронт наверняка первым призвал Зло себе в помощь. Хорошо, если в столице нет пока перебежчиков, отдавших души своей, как они любят говорить, наставнице или госпоже. – мрачно ответил Гедон.
– А ты уверен?
– Нет, но за этим я к вам и иду: встречусь с этим шаманом, мы побеседуем.
– Но у тебя нет твоего меча...
– Так я уж никуда не годен что ли? – улыбнулся Гедон.
– Да как тебе сказать, – лукаво усмехнулся Трун, – ты староват для такого серьезного боя.
– Что?? – Гедон обернулся и увидел, что гном давится от смеха. – Ах ты, мелкая зараза бородатая! Ну я тебе сейчас покажу, на что я способен!
Когда он устал гоняться за гномом, поддаваясь ему и делая вид, будто не может его догнать (Гедон не знал, чего это вдруг в нем детство взыграло, он ведь обычно поступал рационально, однако же этот гном прямо-таки превращал его в игривого подростка, каким сам он в отроческие годы никогда не был), он попросил гнома рассказать о ходе самой войны после захвата их города и вот что рассказал ему Трун:
– Когда погиб наш царь, мы все были в смятении: никто не ожидал войны и уж тем более никто не думал, что мы будем вести ее без нашего правителя. Однако кое-кто довольно быстро оклемался: наши военачальники, которых выпестовал в свое время Билдур. Они спешно собрали находящихся поблизости воинов и отправили в приграничные города, чтобы отбить или хотя бы задержать наступление. С ними пошли два хирда. Через семь дней они встретились с врагом под городом Шармален, еще через два – под Мортреном. Нам еще неделю после этого не сообщали о результатах. Лишь по прошествии времени мы узнали, что наши войска полностью разбиты, а враг упорно движется в сторону одного из двух горных перевалов, которые мы контролируем, чтобы, по-видимому, спуститься в Империю и ударить ее с тыла, откуда они никогда в жизни не стали бы ждать атаки. Имперцы, конечно, отказали нам в помощи, но мы – не они. Мы начали стягивать силы, а наши командиры собрались на военный совет. Нет нужды описывать их прения, ты и сам знаешь, как проходят эти советы. В итоге выступил генерал Гандзо. Он предложил план, столь же простой, сколь гениальный. – тут гном прервался и спросил: – Ты знаком с нашей страной?
– Только в общих чертах, я никогда там не был, – признался Гедон.
– Т.е. ты не знаешь, какими свойствами обладает димитрит?
– Когда я еще участвовал в жизни Империи, об этом минерале ходили лишь смутные слухи.
– Этот камень поглощает энергию. Любой удар, нанесенный даже этими очумевшими шаманами, если рядом будет много димитрита, будет смягчен в десять, двадцать... да в сто раз!
– Для этого димитрита должно быть очень много. – заметил Гедон.
– Теперь второй вопрос, – торжествующе улыбнулся гном, – что ты знаешь о Хартулфе?
– Ничего.
– Ну так слушай. У города есть две особенности: его планировка и материал, из которого он построен. Это очень странный город: он представляет из себя кольцо: с внешней стороны этого кольца живут и трудятся гномы, во внутренней находятся давным-давно выработанные шахты из-под димитрита. А построен город и все его стены – внимание – из того самого димитрита. Для мастера энергии воевать рядом с этим городом и тем более внутри него – верное поражение! – увлеченно жестикулируя чуть ли не прокричал последние слова Гедону в ухо Трун.
– Понятно. Вы хотите заманить их туда, внутрь кольца. Но как? Ведь по-моему прохода в него нет, или?..
– Есть! Через старую шахту.
– И как же вы заставите орков пройти по старой заброшенной шахте в город, который в стороне от их маршрута.
– Постой! Ты же сказал, что не разбираешься в нашей системе городов! – воскликнул гном.
– Пока ты рассказывал, я посмотрел карту. – спокойно ответил Гедон.
– Ясно. Что ж, вот теперь я перехожу к первой части плана Гандзо, ведь начал-то я со второй...
– Ну давай, выкладывай гениальный план вашего генерала Хандзо...
– Гандзо! Его зовут Гандзо!
– Хорошо-хорошо, Гандзо, так Гандзо, – примирительно сказал Гедон.
– Так вот, Гандзо взял один хирд из лучших бойцов, вооруженных оружием из нифрила. Он сделал засаду недалеко от перекрестка, который и вел на перевал. Он завалил весь перекресток, устроив обвал, а вдобавок напал на проходящее войско со стороны поворота на Хартулф, чтобы они уж точно не пошли куда-нибудь еще.
– Грубо говоря, он не оставил им другого выбора, кроме как идти в обход? – спросил Гедон.
– В самую точку!
– А что случилось с этим вашим «засадным полком»? Сколько Гандзо положил, чтобы привлечь внимание шаманов?
– Почти всех... но это не его вина. Шаманов оказалось трое, а не один – мы напоролись на их основные силы. Видимо, нападение на Империю является для них приоритетным, раз все они собрались там. В общем, они уничтожили почти всех.
– А что было дальше? – спросил Гедон.
– Не знаю. – хмуро ответил гном.
– Как это ты не знаешь? До этого ты так подробно все рассказывал и про засаду рассказал так, что ясно – она уже была.
– Да... вот только я был в числе бойцов, как ты говоришь, «засадного полка». – сказал Трун.
– Значит, ты тоже там... «погиб»?
– Я был ранен. Потерял сознание, очнулся, а там уже были те два придурка, от которых ты меня спас. Дальше ты знаешь. Я очень боюсь, что мы не успеем раньше орков к Хартулфу... Может пойдем быстрее? – заволновался гном.
– Как скажешь. – усмехнулся Гедон.
– Отлично! – успокоился гном. – Пойдем без ночевки!
Он припустил вперед, даже обогнав Гедона. Тот задумчиво посмотрел ему вслед, потом ускорил шаг и поспешил за ним вдогонку. Вечерело.
Оппозиция дома Лан
Стекла дворца прогнулись внутрь и лопнули. Стена, повернутая к озеру, рухнула. Мощнейший удар вышвырнул отца и дочь из здания. Они приземлились на поверхность озера и встали на нее. В тумане появилась тень и раздался голос:
– Не ждали? Пора бы разрешить, уважаемые члены дома Эл, наш давний спор!
Амиранда недоуменно посмотрела на отца, тот напряженно вглядывался во тьму. Он закричал:
– Покажись, кто бы ты ни был!
– О, как я невежлив, – туман засмеялся, – действительно, с чего бы убийце помнить о родственниках своей жертвы...
Туман рассеялся как по мановению руки и перед двумя эльфами появился третий, альбинос, что безошибочно указывало на второй по силе и могуществу дом в Эльфланде – дом Лан. Впрочем, Амиранда и без этого узнала появившегося: одно время он был ее ухажером... до того, как появился настырный Гедон. Звали его Аминади. Он обладал отличным вкусом, кроме того, хорошо владел мечом и искусно управлялся с энергией, в общем, он был опасным соперником на поле битвы, а вот на политической арене – увы. Его отличали абсолютные безграмотность и безволие: он всегда бездумно и всеми силами поддерживал все решения своего отца, не пытаясь протолкнуть что-либо свое в Совет. Как только его отец умер, или, как он тут сказал, погиб, дом Лан перестал играть хоть какую-то роль в Совете – он словно исчез. Потом пропал и Аминади. И вот, спустя семьдесят лет, он появляется, да не просто появляется, но еще и нападает на них! Амиранда не знала что и думать. Но тут ей не пришлось беспокоиться, альбинос сам рассказал все, что ей хотелось и не хотелось знать. Выйдя на свет он заговорил:
– Прошло немало времени, Милардуэн, не так ли? Ты, наверное, забыл обо мне? А я никогда о тебе не забывал. Забравшись в самые дебри лесных зарослей, за много миль отсюда, я тренировал своих людей и занимался сам...
– Но зачем? – прервала его Амиранда.
– Ой, как мило, само неведение! Не делай вид, будто не знаешь о мерзких делишках твоего папочки!
– Скажи толком, что случилось!
– Хочешь знать мою версию? Хорошо! Мой отец не ставил подписи под решением об отплытии за океан. Но нас заставили подчиниться. Здесь он узнал об обстоятельствах твоего чудесного спасения и воспротивился дальше править с убийцей. Он вознамерился отплыть обратно. Твоему папаше это не понравилось и на следующее утро после их разговора я нашел труп своего отца у него в покоях. Узнал, что ночью туда заходил Милардуэн. Очевидно, что он убил его. Что ж, теперь моя очередь немного сократить дом Эл!
– Отец? Надеюсь, ты не имеешь отношения к рассказанному? – и она посмотрела на него долгим взглядом. С каждой секундой ее глаза становились все холоднее, пока не стали казаться кусочками льда.
– Лиам сам напросился. – буркнул тот. – Он пошел против меня.
– С каких пор ты – верховная власть? – спросила Амиранда.
– А ты вся из себя такая правильная! Ты...
Закончить ему не дали: Аминади создал стену из воды и обрушил на них, выпусти следом огонь из рук и глаз. Тут отец и дочь сработали сообща: первый испарил воду огнем, а Амиранда потушила пламя. Все окутало паром. Но вот странность: Аминади видел их! Удары сыпались один за другим и были направлены точно в них! Они уворачивались и изредка били вслепую, но, судя по взрывам смеха, напрасно. Амиранда начала уставать, она еще не восстановилась после ранения. А тут Аминади как раз вошел во вкус и обрушил на нее шквал ударов, отвлекая ее внимание, и потом резко ударил со спины. Она отразила все, но на это она потратила все свои силы. В это время Милардуэн, на время прекративший участвовать в схватке, наконец рассеял туман. Аминади стоял прямо перед ними. Он злобно ощерился:
– Ты смог убрать завесу? Отлично! Посмотрим, что ты скажешь на это! – он сделал несколько жестов и перед ним появилось два водяных дракона, он пропел пару рифмованных строк и они сплелись в одно целое. Теперь это чудо нависло над изумленными и до того не видевшими подобного эльфами.
– Что это, Аминади? – прокричал Милардуэн.
– Это то, что убьет тебя! – ответил тот.
– Дерись со мной!
– Зачем? Мое творение само будет сражаться. – альбинос что-то прокричал на древнем языке и тварь ожила и начала атаковать! Так продолжалось довольно долго. Амиранда отдышалась и решила помочь Милардуэну: какникак он был ее отцом! Она мысленно потянулась к своему мечу, оставленному в комнате. Тот откликнулся. Она отдала ему мысленный приказ и... на этом все. На большее ее не хватило: она полностью обессилила и могла лишь наблюдать, как отец отступает под градом атак со стороны магического чудовища. Аминади приблизился к ней и сказал:
– Надо было принять мое предложение!
Он взял ее за горло, поднял над землей и нацелил кинжал ей в сердце, но потом его тело вдруг обмякло и он уронил Амиранду. Та произнесла,отдышавшись:
– В другой жизни.
Аминади посмотрел вниз: из его груди торчал меч Амиранды. Он попытался что-то сказать, но не смог и упал на колени. Меч прыгнул к ней в ладонь. Она посмотрела на отца: тот стоял, уперши ладони в колени. Водяной дракон сам собой распался со смертью его создателя. Теперь осталось лишь разрешить спор между отцом и дочерью. Милардуэн спросил:
– Может, отдохнем и вернемся к нашему... разговору в другой раз?
– Ты хотел сказать к драке? – ответила вопросом на вопрос Амиранда.
– Послушай, я вспылил, с кем не бывает. Давай я публично извинюсь, если тебя это настолько сильно унизило. Хочешь?
– Меня унижает твоя ложь и то, что ты превратился в обычного убийцу.
– Мне нужно было позволить тебе умереть?
– Чем спасать одного за счет смерти пяти – да. Я бы поступила именно так.
– Да, ты же такая высокоморальная. – протянул отец. Потом сказал: – Давай сюда меч и хватит об этом.
Амиранде показалось, что она ослышалась:
– Что?
– Что слышала. Я забираю у тебя меч, пока ты не научишься иерархии и подчинению старшим.
– Я скорее умру, чем стану теперь тебе подчиняться.
– Амиранда!
– Иди к черту! – она повернулась к нему спиной, зачерпнула силы из меча и открыла портал. Милардуэн заорал:
– Уйдешь и я объявлю на тебя охоту!
– Мне достаточно недели – и как минимум пол-Эльфланда встанет на мою сторону. Ты очень непопулярен, король.
– Ты моя дочь! Ты наследница короны! Амиранда, не смей!
– Ты мне больше не отец. Хочешь убить меня как прочих? Валяй, бей сейчас, пока я не восстановилась. – с этими словами она занесла ногу над порталом, а потом обернувшись добавила: – Теперь у тебя будет настоящая оппозиция, правитель.
Она шагнула в портал и исчезла. Милардуэн задумчиво постоял над телом убитого главы дома Лан и произнес:
– Девочка хочет повоевать? Хорошо, я преподам ей пару уроков.
Затем он вызвал к себе Советника. Когда тот появился, он обрисовал ему ситуацию и сказал:
– Прибери здесь.
– Хорошо, ваше величество. – Советник вызвал пару служащих и приказал им убраться здесь и исчез. Те вызвал следующих двух, те еще четырех, те не меньше пяти каждый, и так пока не появился одинокий старый дворник. Король, с нервно дергающимся лицом, спросил его:
– А ты кого вызовешь?
– А никого. Мне только метла подчиняется. – бодро ответил дворник и добавил: – Ваше величество.
Милардуэн кивнул и пошел прочь, думая про себя, что надо бы ему реформировать свою службу безопасности...
Империя: первые схватки
В то время как Трун с Гедоном направлялись к Хартулфу, а эльфы... ну об эльфах поговорим позже, так вот, в это самое время войска Империи, возглавляемые начальником охраны императора и главнокомандующим столкнулись с армией великого хана и полчищами заклинателей с Темного фронта. Однако с разбежкой в несколько часов: Альби встретился с намубами утром, а главнокомандующий в середине дня.
Солдаты недовольно ворчали: они уже третью неделю месили пыль дорог, ведущих к пустыне, но до сих пор не встретили врага. Начальник успокаивал их, говоря с уверенным видом, что они вот-вот столкнутся с противником, но сам все больше беспокоился: чем дальше они заходили в пустыню, тем слабее было их положение. А стоять лагерем в этих мертвых землях армия решительно не желала.
Внезапно авангард застыл, а за ним и вся колонна. Альби оторвался от своих размышлений и поехал вперед, узнать в чем дело.
– Они появились из ниоткуда! Их очень много, командующий! – доложил офицер.
– Я вижу... – ошеломленно произнес начальник, глядя на окружившие их со всех сторон молчаливые полчища всадников, следящих за ними. Он быстро опомнился и заорал:
– Построиться в каре, немедленно!
Всадники ринулись на спешно перестраивающуюся пехоту с холма, обнажив клинки и по-прежнему не издав не звука. Люди завопили, у начальника пронеслась мысль: «Не успеем!» и... всадники пронеслись сквозь них и рассеялись как дым. Приготовившийся к смерти глава армии истерично засмеялся, осознав, что гибель откладывается. Он крикнул своим, отсмеявшись:
– Это мираж, ребята!
Солдаты отозвались счастливым смехом раскрывших глупый обман людей. Внезапно сзади кто-то произнес многократно усиленным голосом:
– Да, то был мираж. А мы – нет.
Альби оглянулся и увидел недавнюю фантазию наяву: с холмов, только позади армии, а не перед ней, на них неслись молчаливые всадники. А на вершине самой высокой песчаной насыпи надменно улыбаясь стоял великий хан намубов.
Солдаты без приказов перестраивались в каре заново, но как-то механически, безвольно: они, как и их предводитель, увидели в блеске глаз намубов и сверкании их клинков свою смерть.
Всадники врезались в осоловелую массу солдат и начали сечь их, почти не встречая сопротивления. Начальник пытался как-то организовать уже начавшую бежать армию, но добился лишь того, что кто-то на бегу стащил его с лошади, а следующие затоптали.
Вечером вдали от поля битвы намубы разбили лагерь. В шатер великого хана вошел командир всадников пустыни, чтобы дать отчет о прошедшем сражении.
– Великий хан! Припадаю к вашим стопам!
– Можешь встать, Марук. – милостиво кивнул хан. – Что ты хотел мне сообщить?
– В прошедшей битве мы полностью разгромили войско противника. У них погибло не менее половины бойцов, считая их предводителя, а еще треть от оставшихся серьезно ранены и не доживут и до конца недели.
– Что с нашими людьми?
– Погибло менее тысячи, великий хан! Еще столько же ранено, но, по большей части, несерьезно.
– Это отличные новости.
– Должен сказать, что в значительной мере этим успехом мы обязаны не только мужеству и мастерству ваших подданных, великий хан, но и созданному вашими колдунами миражу, который отвлек их внимание и позволил нам незаметно подобраться к ним сзади и ударить, когда они были не готовы. – отрапортовал нехотя воин. Он явно недолюбливал колдунов.
– Ясно. Это все?
– Да, великий хан.
– Что ж, ты порадовал меня, Марук. Можешь сегодня взять себе и десяти своим лучшим бойцам по одной женщине из моего гарема на всю ночь.
– Благодарю, великий хан! – Марук снова поцеловал пол у его ног.
– Иди.
Марук с поклоном удалился. Хан вызвал к себе охранника и велел вызвать к себе троицу колдунов. Вскоре они пришли. Хан сказал:
– Вы отлично сработали сегодня. Госпожа будет довольна.
– Однако эта армия задержала нас. – произнес один из них.
– Да, придется поспешить. – добавил второй.
– Чтобы дойти до столицы вовремя. – сказал третий.
– Во что бы то ни стало! – хором сказали они.
– Конечно же, теперь, когда нам ничто не мешает, мы маршем пойдем к столице. Но мне хотелось бы знать, зачем? Что наши войска будут там делать? Как мы послужим госпоже?
– Всему свое время, великий хан. Верьте в нашу наставницу! – ответил ему второй.
– Но поверьте, вы будете играть важную роль. Вы и ваши подданные поможете наступлению новой эры.
– Что ж, я рад. Если вам что-то нужно – можете просить. Вам это предоставят.
– Спасибо, великий хан. Мы ни в чем не нуждаемся. – ответили они.
– Ясно. Можете идти.
Они вышли. Хан позвал к себе своих военачальников и начал планировать скорый марш на столицу.
* * *
Главнокомандующий всеми имперскими войсками в очередной раз выругался, кусая себе усы. Ему не нравился тот сброд, которым он командовал. Ему не нравилась окружающая местность. Ему не нравилась тишина. Ему ничего не нравилось. Но его можно было понять: окружающий пейзаж и впрямь не радовал глаз военачальника. Вокруг была пустошь, припорошенная снегом, да торчали местами скалы и остатки расколоченных в ходе боевых действий горы. Там могли легко спрятаться войска противника. Был и еще один тревожный момент. Их давно должны были встретить вестовые с Темного фронта, будь все нормально. Однако никого не было. Главнокомандующий подумал про себя: «Это необычно. Они никогда не опаздывают. Но не могли же уничтожить или осадить их крепость? Три недели назад, когда мы выступили, была уничтожена лишь первая, самая далекая крепость. Не могли же они взять за такой срок все проверенные временем укрепления? Пожалуй, стоит подстраховаться...» – он отдал приказ в середине дня:
– Стойте! Разбиваем лагерь!
Его люди изумленно посмотрели на него, но ослушаться не посмели. Вскоре лагерь был разбит и солдаты позволили себе расслабиться, поверив, наконец, в чудо: командир в кои-то веки позволил им передышку!
В это же время наблюдавшие за ними из-за дальних скал заклинатели выругались. Их план заманить армию в ловушку провалился.
– Их поганый командир что-то почуял!
– Но что теперь делать?
– Что, что... делать нечего, нужно докладывать госпоже. Кто пойдет?
– Ты же помнишь, что случилось с последним, кто принес ей плохую новость? – осторожно спросил один из них.
– Да. Поэтому мы будем тянуть жребий.
В итоге предложивший и вытянул короткую палочку. Со вздохом он отошел от своих товарищей и погрузился в медитацию. Вскоре в его голове зазвучал властный голос и начался диалог: «Да?» Заклинатель ответил: «Моя госпожа, наш план не удался, враг не пошел вперед и не попался в установленную ловушку.» Тьма гневно спросила: «Что»
– Да?
– Моя госпожа, наш план не удался, враг не пошел вперед и не попался в установленную ловушку. – робко ответил заклинатель.
– Что? Значит, ты подвел меня?! Ах ты... – заклинатель стал корчиться от невыносимой боли.
– Нет, моя госпожа! Все не... не так! – стонал он, – Враги не заметили нас, просто не попались в ловушку, о которой, возможно, подозревают, но... но не знают... – его голос становился все тише. Он умирал. Но внезапно боль отпустила его и Тьма произнесла:
– Хм, это меняет дело. Ты сетовал, что у вас нет армии? Эта тебя устроит?
– Но они не станут биться за нас!
– За вас? Нет. За меня. Призови мой дух, находясь перед ними и я подчиню их себе, а особо непокорных убью на месте. Эту армию ты поведешь на столицу. И учти: еще раз ты подведешь меня и я устрою так, что недавние мучения покажутся тебе лаской!
– Да, моя госпожа! – пролепетал он.
– Выполняй! – голос исчез из его головы, а с ним и ощущение чужого присутствия.
Его обступили заклинатели.
– Мы думали, что ты умрешь, так ты корчился!
– Что тебе сказали?
– Какой план?
– Так, не все сразу... – ответил он, – значит, план таков.
В шатер главнокомандующего без предупреждения ворвался адъютант.
– Какого черта!?
– Прошу прощения, командир, у стен нашего лагеря семеро заклинателей!
– Поднимай войска, я сейчас буду там.
– Есть! – вестовой умчался.
Командующий подошел к стене и крикнул:
– Чего вам надо? Сколько вас?
Ответа он не услышал. Разве что странное пение, но у него было около пятидесяти тысяч бойцов, семь заклинателей с севера не могли нанести ему большого урона. Если бы он только знал, что эта семерка уничтожила все крепости Темного фронта, вместе с личным составом!.. Через минуту они закончили петь и свалились на землю. Из их тел стала подниматься вязкая густая черная тень, приобретая обличье всадника с косой и пустыми глазницами. Командующий приказал:
– Стреляйте в него зажигательными снарядами! Огонь развеет любую тьму!
В ответ прозвучал голос, подобный грому:
– Неужели? А как насчет тьмы в ваших душах? Давайте проверим, сколько ее у вас? – всадник повернул голову и вперил взгляд прямо в главнокомандующего. Глаза того закатились, он повалился на колени, бессвязно лепеча что-то, потом крикнул:
– Нет! Не надо! Прошу!! – и затих. Из глаза вытекла маленькая капелька крови. Черной крови.
Затем всадник посмотрел на армию. Кто-то кончил как главнокомандующий, но таких было немного. Большинство просто застыло. Их глаза стали черными. Тьма ухмыльнулась и ее дух втянулся в тела ее подданных, прогремев:
– Теперь эта армия – ваша!
Битва у Серой Скалы
Большой камень с грохотом отодвинулся и в уши ударил шум сражения: Гедон и Трун выбрались из какой-то заброшенной шахты и оказались на дальнем конце поля битвы. Бой за Хартулф и Горные Кланы уже начался! Гедон воздел руки к небу:
– Трун! Ты же говорил, что мы выйдем на внешнем кольце, а не на внутреннем!
– Прости, видимо, я спутал поворот. – виновато ответил тот.
– Ты же гном! Как ты мог перепу...
– Да, я гном! А ты человек, но ты не ориентируешься в любом городе своего народа сходу! Вот и немного заплутал в незнакомых проходах!
– Ага, значит ты это признаешь?
– Ничего я не...
– Трун, осторожно! – Гедон отбросил гнома в сторону от летящей прямо в него опаленной глыбы.
– А бой то идет не на шутку! – Гедон глянул в сторону сражающихся, – не могу сказать, кто из них побеждает...
– Так пошли подмогнем нашим-то! – гном ринулся вперед.
– Стоять! – Гедон подхватил его за воротник и оторвал от земли. – Мы не знаем ничего о ходе битвы. Мы можем помешать какому-либо плану твоих соплеменников. Пойдем туда осторожно, не спеша, оценивая что и как, а когда приблизимся – решим, что делать. Лады?
– Договорились, – пробурчал Трун, – а теперь отпусти меня!
– Конечно, конечно...
Они медленно пошли к борющимся. С каждым шагом Гедону становилось все больше не по себе: орки дрались на чужой территории, на чужих условиях, но были крайне уверены в себе и теснили превосходящих их гномов! Шаманы молча смотрели на это и ничего не предпринимали, хотя весь димитрит был расплавлен – они как-то уничтожили его. Надо всем теперь возвышался не странно-голубоватый камень, поглощающий энергию, а лишь огромная серая Гора, в которой было вырезано это кольцо, которое гномы сделали городом и назвали Хартулфом. Гномы пока еще не проиграли, но уже теряли боевой дух. Гедон попросил Труна показать ему генерала Гандзо, тот показал пальцем на стену, он взглянул и понял: плана нет. Гандзо был невысоким седым гномом, беспомощно смотрящим на то, как он проигрывает битву. Это было видно по его глазам, смотрящим в пустоту, по тому, что он не отдавал распоряжений адъютантам, наконец, по тому, как он до боли сжимал древко боевого топора. Гедон сказал:
– Трун, быстро проводи меня к нему!
– К кому?
– К генералу вашему, будь он неладен!
– Хорошо, сейчас. Гном растолкал всех и быстро пробрался наверх, там раскидал адъютантов и крикнул, дядя, я привел к тебе помощь!
– Дядя!? – удивился Гедон, но взял себя в руки: – Генерал Гандзо, я Гедон. Я хотел бы помочь вам в этой битве. Что нужно делать?
– А что тут сделаешь?.. – медленно произнес старый гном. – Все уже кончено.
– Ничего не кончено! У вас есть резерв?
– Д-да? Но что вы...
– Передайте его под мое командование. Вам сейчас нужна решительная атака. Я возглавлю ее.
– С чего вы взяли, что атака поможет? У вас вообще есть какой-либо опыт командования? Да почему вы решили, что солдаты вообще пойдут за вами!?
– У вас есть другой вариант? Ну кроме бегства?
– Э-э...
– Вот и отлично! Я забираю резерв. – сказал Гедон и повернулся, чтобы спуститься вниз.
– Не торопись, сынок, – ответил ему Гандзо, – я пока руководитель этой армии и если ты собрался рисковать моими соратниками, то только под моим контролем. Я иду с тобой.
– Отлично. Идем.
Они спустились вниз, Гандзо подозвал к себе молоденького гнома, что-то сказал ему на их языке, и произнес:
– Сейчас они придут.
– Сколько их?
– Ну, резерв... – хитро улыбаясь сказал Гандзо.
Раздался гул, потом он перешел в топот и перед изумленным Гедоном появилось два хирда рослых, прекрасно вооруженных бодрых и, самое главное, готовых сражаться и побеждать, гномов.
– Гандзо, это резерв??
– Я ждал лишь момента, чтобы ударить. А тут пришел не только час для удара, но и тот, кто поможет его осуществить! – улыбаясь сказал Гандзо. Потом продолжил: – А ты, небось, решил, что я старый и повергнутый старикашка, а?
– Признаюсь, промелькнула такая мысль, но потом я вспомнил, что Трун – твой родственник... – протянул Гедон.
– Именно – кивнул Гандзо. Затем он обратился к солдатам: – Время настало! Мы обсуждали план, нет нужды его повторять. Вы все знаете, что от вас зависит жизнь всех нас и наших братьев и сестер. Так не подведите их! Точнее не подведем! Ибо, дорогие мои сородичи, сегодня я сам поведу ваши полки!
Бойцы хирдов застучали топорами о щиты и отозвались воодушевленным ревом. Гандзо указал на Гедона:
– Это Гедон, тот самый Страж, что восстал когда-то против Малагана. Он поможет нам в этой битве. Он – будет на острие атаки вместе со мной.
– Ура! Да здравствуют Стражи и Гандзо! Стражи и Гандзо!! Вперед!!! – заревели гномы.
– Хирды! Построение – «таран». За мно-ой! – крикнул генерал и они с Гедоном побежали вперед, увлекая за собой толпу. Гедон как всегда подавил легкий испуг, охвативший его при виде неприятеля: сколько бы лет он не сражался, каким бы одаренным бойцом он не был... пока он жил, он боялся. Этот страх зачастую спасал ему жизнь. Вот и сейчас, когда он бросил взгляд в сторону, он увидел шальную стрелу, летящую в него, и уклонился. Масса орков, навалившаяся на остатки гномьего войска была все ближе. Гедон вытянул меч и время для него словно замедлило ход. Он перестал видеть окружающий мир, он померк. Теперь для него было лишь две вещи:его меч и его враг. Враги, в данном случае. Он вслед за Гандзо врубился в толпу, подрезая ноги, обрубая руки и снося головы, не сбавляя скорости он добежал до самого центра вражеской армии. Гномы остались где-то позади: они всегда любили именно такой стиль ведения боя: медленно но верно идти вперед, неумолимо продавливая противника и сминая его ряды. Впрочем, Гедону это было только на руку: он мог действовать без оглядки на союзников. Вот раздался вопль:
– Человек! Среди нас человек! – какой-то орк кинулся на него. Гедон уклонился в сторону и ударом со спины рассек ему позвоночник. Затем он встал и представил себя словно в кольце из нескольких пересекающихся кругов, как когда-то давно его учил великий мастер... И начал убивать. Не рубиться, не парировать, нанося уколы и уклоняясь, не сражаться... Он начал просто резать орков как свиней. Через несколько минут вокруг него образовалось пустое пространство, не считая ровненького кольца зеленокожих трупов, конечно. Он поднял глаза на мнущихся поодаль орков и пошел вперед. Его меч со свистом рассекал воздух. Орки снова начали умирать.
Шаманы столпились полукругом, обсуждая неожиданный удар гномов. Один из них сказал:
– Ничего страшного. Гномы замедленны, даже если они смогут дойти хотя бы до центра нашей армии, мы к тому времени уже уничтожим те их силы, что сражались здесь до их прихода. После новоприбывшие окажутся в том же положении, что и те, кого они собрались спасать.
– Нет, – покачал головой старший шаман. – Посмотри вниз: что ты видишь?
– Орки... орки бегут?! Но как? Я не вижу там гномов... никакого отряда не вижу.
– Там нет отряда. Их гонит один-единственный боец. Человек. Он скоро доберется до нас. Нужно принимать меры и заканчивать эту битву.
– Вы правы, старший. Что вы предлагаете – спросил третий из шаманов.
– В древних книгах описана великая орочья магия: вихрь зеленого пламени... для нее нужно десять таких шаманов как мы, но ведь есть госпожа. Она даст нам силу, и мы создадим вихрь черного пламени, много более мощный, нежели наше исконное колдовство!
Они запели хором, призывая дух Тьмы. Гедон услышал их пение и словно очнулся. Орки бежали без оглядки от него. Он, окончательно выйдя из транса, огляделся и увидел одни лишь трупы орков и гномов далеко в отдалении. Посмотрев наверх он увидел троицу. Хотел подбежать туда, но поздно: там начала вставать черная тень. Он выругался и, вытянув руку, без подготовки ударил одним из высших приемов, которые только известны. Одной из семнадцати запрещенных техник: тысячезубцевой молнией. Она вырвалась у него из вытянутых двух пальцев, сведенных вместе: указательного и среднего, и ударила прямо во тьму. Но поздно, орки успели получить, что хотели: там поднялся вихрь, который начал увеличиваться в размерах все больше и больше.
Гедон действовал быстро: накрыл гномов куполом высшей защиты, застонав от перенапряжения: он не успел оправиться после первой техники и нырнул под купол сам, а затем влил в купол всю свою энергию до капли. Купол потемнел и взорвался. Гедон потерял сознание: последнее, что он успел запомнить, это меч орка, наискось разрубивший ему правое плечо и темный вихрь, медленно тающий в воздухе... Потом наступила темнота.
После сражения
Гедон медленно просыпался. Сначала он начал слышать тихие перешептывания вокруг, затем обрел тактильные ощущения: он лежал на чем-то мягком и шелковистым. Потом он почувствовал незнакомые ему, но определенно приятные запахи. Наконец он открыл глаза: увидел странную комнату, явно вырезанную в скале с немалым искусством. Решив узнать больше, он оперся на руки и попытался встать и застонал от боли в правом плече. Тут раздался голос:
– Вот непоседа! Только очнулся и тут же ворочаться! И нечего стонать тут. Я предупреждала: твоя жизнь будет полна страданий. В том числе и физических.
– Мирцелла? Что ты тут делаешь?
– И это вместо слов благодарности! – возмутилась черноволосая прорицательница.
– Ну а все-таки? – настаивал Гедон.
– Не бойся, предсказывать ничего не намерена. Я тут, чтобы в очередной раз спасти тебе жизнь. В общем-то, я уже ее спасла. Должна сказать, я пришла в разгар битвы, когда вы только врубились во фланг противника. Ты был хорош... никогда бы не подумала, что ты владеешь стилем Кольца, что ты способен в мгновение ока создать и применить две высших энергетических техники защиты и нападения... Тебя не зря прозвали Молнией, – улыбнулась она. Потом посерьезнела: – Без меча больше и думать не смей так рисковать. А если бы ты выжег себя? Да, ты спас тех гномов... наши победили, кстати, но что, если бы ты погиб при этом сам? Гандзо спас тебя за секунду до того, как орк отрубил тебе голову! А мне пришлось повозиться, восстанавливая твое плечо. Процесс лечения будет идти еще три дня, во время которых тебе прописан постельный режим.
– Да ладно тебе, – вставил наконец Гедон реплику, – все ведь обошлось, к тому же я не раз такое проделывал в Дейенире без меча. Я могу создать три высших техники, не прибегая к открытию Врат или мечу.
– Неужели? Я поражена. Значит, ты знал, что делал, когда терял сознание под мечом орка? Мы зря вмешались, все было схвачено... Ну тогда я пойду. – прорицательница и впрямь встала и направилась к выходу.
– Мирцелла... постой! Я и впрямь рискнул, но это не так важно. Мы выиграли и ты спасла мне жизнь уже который раз. Я все понимаю, но пойми и ты: без риска битвы не выигрываются.
– Да, я знаю... я ухожу не потому что так уж прогневалась – улыбнулась она, – тут и Гандзо и Трун давно ждут, когда же ты очнешься. Как-никак они перед тобой в большом долгу.
Она вышла и вскоре вернулась, приведя двух рослых гномов между которыми – приглядевшись теперь повнимательнее – Гедон явно видел множество сходных черт. Близкое родство было налицо. Трун завопил:
– Ты жив! Мы так боялись, что не успели и ты уже никогда не очнешься!
– Я, хм, живучий, – ухмыльнулся Гедон, – хотя не сказать, чтобы шкура у меня была дубленая. – он посмотрел на свое плечо.
– Поверь старому кузнецу, – прогудел Гандзо, – еще как дубленая. Такой удар должен был рассечь тебя пополам, а всего-навсего повредил плечевой сустав. Но признаю, напугал ты нас изрядно: когда метнул свою молнию, мы чуть не ослепли. А когда накрыл куполом и все потемнело, мы уже начали прощаться с жизнью, а тут гляжу – купол посветлел, потом лопнул, вихря нет и ты заваливаешься, не уклоняясь от орочьего удара. Ну, думаю, дело плохо. Побежал, успел закрыть тебя от второго удара, а там и наши подоспели, вынесли тебя и добили орков: без шаманов они мало на что способны были.
– Без шаманов? А что с ними стало? – удивился Гедон.
– Так ты их убил на месте. От них только горстка пепла осталась. – я думал в том и цель твоего удара была. – пожал плечами Гандзо.
– Значит, Тьма и впрямь освободилась...
– Чур меня, чур! Что ты такое говоришь, Гедон? – спросил генерал.
– И мне он тоже самое толковал, дядя! – встрял Трун.
– Вихрь не могли создать трупы, генерал. Значит, его создала потусторонняя сила. Он был необычайно мощный и непроглядно черный – верные признаки Тьмы.
– Но она под Барьером, это любой дурак знает.
– Видимо, Барьер прорван, не так ли, Мирцелла? – Гедон пристально посмотрел на нее.
– Я не имею права раскрывать... – начала она.
– Мирцелла! Мы друзья?
– Ладно, – вздохнула она, – ты все равно уже догадался. Да, Барьер прорва почти месяц назад. Я не знаю всего, но орки и заклинатели Темного фронта уже подчинились ей. В столице есть ее ставленник, но это не Малаган. Больше мне ничего не известно.
– И ты говоришь это только сейчас? Почему не сказала на плато?
– Потратил бы ты время на помощь гномам в случае такой угрозы? А они – один из древнейших народов Удруна и могут тебе помочь! – тут она обернулась к угрюмо молчащим дяде и племяннику и извинилась: – Простите, что такой разговор при вас случился...
– Ничего, я понимаю. Когда Гедон сможет стоять на ногах? – обратился Гандзо к прорицательнице.
– Через три дня. А через пять он будет уже в норме.
– Приходи через три дня на наш совет. Мы подумаем, что можно сделать. Возможно, мы с тобой убедим Горные Кланы еще раз ввязаться в войну со Злом. А пока отдыхай.
Гандзо вышел, увлекая за собой Труна.
– Какой он деликатный. – улыбнулась Мирцелла.
– Ну, он и так уже услышал достаточно, чтобы составить обо мне новое впечатление. Более правдивое.
– Нет, Гедон. Ты – герой. Этого ничто не изменит. Никто ведь не заставлял тебя этого делать, верно? А то, что, знай ты о другой, более серьезной угрозе, ты бы предпочел устранить ее, говорит о тебе скорее с лучшей стороны.
– Может быть, может быть...
– Должна сказать, ты сильно изменился с нашей встречи. Холодный циник, рационалист начинает понемногу превращаться в отзывчивого разумного трезвого человека. Вот что делает мир! Стоило тебе перестать бежать от него и погрузиться в целительную, ибо чужеродную, среду – как ты стал выздоравливать от своего антигуманизма! Я тобой горжусь! – сказала Мирцелла.
– Вот как?
– Именно так! А теперь тебе стоит поспать. Я погружу тебя в сон на три дня. Когда проснешься, хорошо поешь, потом иди на совет.
– А ты? – спросил Гедон.
– Не все же мне вокруг тебя крутиться, – засмеялась она, – я отправлюсь в Империю, там и встретимся, когда будешь готов. И Гедон, – посерьезнела она, – вначале забери свой меч, лишь потом направляйся в столицу или гильдию. Тьма уже знает о тебе, после того как ты развеял ее Тень в этом сражении. Теперь она сделает все, чтобы помешать тебе. Она пока не набрала полную силу, но уже представляет серьезную угрозу. Тебе нужно поспешить! До встречи!
Она как-то взмахнула рукой и он погрузился в сон, полный странных сновидений.
* * *
Гедон проснулся. Плечо больше не болело, лишь немного похрустывало при движении. Рядом стоял огромный поднос еды, судя по всему, лишь недавно приготовленной. Он просто ломился от яств: горная индейка под брусничным соусом, запеченный свиной окорок, нашпигованный диким чесноком, молодой картофель, жареный и вареный, горчица, хрен, некоторое количество салатов и многое другое. Темное ароматное пенящееся пиво лилось рекой. «Да я же столько не съем! – удивился Гедон – И не выпью.» Однако вскоре ему пришлось убедиться в обратном: едва он начал есть, у его желудка словно появилось двойное дно: он не мог остановиться, набивал и набивал его, пока не съел все подчистую. Но и тогда он почувствовал лишь приятную сытость, а не переедание.
Он наконец встал, оделся в новехонькую одежду и опоясался мечом. Спросил у какой-то гномихи как пройти на совет и двинулся прямиком туда. Там его уже ожидали: собрались главы всех Кланов. Как и следовало ожидать, Гандзо был одним из них. Он и приветствовал Гедона, а заодно лишний раз представил его окружающим. Те сдержанно кивнули. И один из глав спросил:
– Нам известны ваши подвиги в битве у Серой Скалы. Гандзо нам уже все уши прожужжал о ваших доблести и отваге, но почти ни словом не обмолвился о сути ваших просьб к нам.
– Ну, это скорее не просьба, а выгодное предложение, – включился в разговор Гедон, – я вам – вы мне.
– Интересно, что же вы можете нам предложить?
– Аванс я уже выплатил: спас Хартулф. А могу предложить куда больше: спасение всего мира.
– А что требуется от нас?
– Созвать армии объединенных Горных Кланов и выступить к Барьеру, чтобы запереть Тьму обратно.
Раздался громкий смех. Не смеялся разве что Гандзо, да и у того подрагивали губы.
– Ну вы шутник, уважаемый! Выгодная сделка! Нашими руками победить! Что по существу вы можете предложить? А касаемо «аванса» – не вы один сражались за Хартулф.
– Верно... – вздохнул Гедон и перешел к делу: – Что бы вы хотели за помощь мне и людям в частности?
– Треть земель Империи по нашему выбору.
– Не пойдет. Предлагаю отдать вам все горные цепи отсюда и до Темного фронта.
– Их придется защищать. – ответил ему один из глав.
– А вы думаете, треть земель Империи вы сможете отстоять? Едва люди оправятся, они начнут войну и отберут эти земли у вас и загонят вас обратно в горы, откуда вы пришли. Отношения будут испорчены навсегда. А эти горы – это то, по чем они не будут сильно плакать, они все равно никогда не могли их разработать.
– Это разумно, но одной лишь земли маловато, чтобы оплатить гибель многих наших сородичей. Не находите?
– Люди будут гибнуть вместе с вами, вообще-то. – возмутился Гедон.
– Вам Тьма непосредственно угрожает.
– После нас она возьмется и за вас, а тогда вам уже никто не поможет.
– Люди и так не сильно нам помогли сейчас. – заметил один из гномов.
– Я ручаюсь за них. Моего слова достаточно?
– Да. – кивнул один из них. Другие поддержали его.
– Но все же... – начал один из них.
Тут выступил Гандзо:
– Не столь уж важно, насколько выгодна эта сделка. Мы все понимаем, что Гедон никогда не сможет предложить чего-то такого, что окупило бы гибель многих наших братьев. Но мы в неоплатном долгу перед ним: он уже предотвратил гибель многих из них неделю назад. Но более того: в битве с Тьмой погибнут лишь многие наши братья, а Гедон не допустил гибели матерей, дочерей, племянниц. Мы все знаем, что орки бы их не пощадили. Даже если вы откажетесь оплатить этот долг: я сам соберу свои хирды и пойду ему на помощь.
– Ну-ну, не стоит так горячиться, Гандзо. Мы тоже поможем Гедону, разумеется. Мои хирды пойдут рядом с твоими.
– Как и мои!
– И мои!
Раздался хор одобрительных возгласов и тогда председатель совета поднялся, призвал к тишине и, стукнув громадным кулаком по столу сказал:
– Мы с тобой, Гедон!
И добавил:
– Но горы придется нам отдать! – раздался общий хохот, к которому Гедон с удовольствием присоединился.
Дуэль
Милардуэн задумчиво постукивал носком сапога по ножке трона. Прошли недели, с тех пор, как его дочь бросила ему вызов и начала собирать вокруг себя сторонников или просто сочувствующих ее идеям. Он никак не мог поймать ее, не привлекая внимания окружающих. «Хватит, – решил он, – пора вмешаться самому. Давненько я не разминался!» Он мысленно позвал к себе Советника, которому, несмотря на всю его власть и искусство интриги не удавалось до сих пор найти принцессы. Позвав его король начал воображать, как он опять не услышит ничего конкретного и отчитает Советника, затем еще раз выбранит, а потом смилостивится и оставит за старшего на троне, пока он, Милардуэн, будет развлекаться, играя в игру, предложенную ему его дочерью на своих правилах.
Вот дверь распахнулась и в зал вошел Советник. Он поклонился и обратился к королю:
– Вы звали меня, ваше величество?
– Да, Советник, звал, – сказал король, делая вид, будто он очень занят, – я хотел бы... Ах, да! Я хотел узнать у вас, что известно насчет моей бунтовщицы-дочери?
– Вы крайне проницательны, мой король, раз вызвали меня именно сейчас. – ответил Советник.
Подавив досаду, он спросил:
– Неужели что-то стало известно?
– Да, мы знаем все.
– Прямо все? А конкретнее? – спросил Милардуэн.
– Мы знаем где их лагерь, сколько у нее сторонников и каковы ее намерения.
– Откуда, позволь спросить, ты получил всю эту информацию?
– От перебежчика, ваше величество. Привести его?
– Конечно!
Двери снова раскрылись и в зал протолкнули эльфа, каких много. Он ничем не выделялся бы из толпы других жителей острова. Король величественно обратился к нему:
– Итак, что ты знаешь о Амиранде, нашей дочери и твоей принцессе?
– Она презирает вас, мой король. У нее много сторонников и их число увеличивается каждый день. У нее большой лагерь в северной части острова, почти на самом берегу. Там она строит суда и намерена переправится обратно на континент.
– Вот непокорная глупая девчонка! – не сдержался Милардуэн. Потом посмотрел на изменника:
– А почему ты решил предать ее?
– Я не хочу никуда уплывать. Мой дом здесь, мой король. Простите мне временное помешательство, иначе и не скажешь, которое толкнуло меня под знамена вашей дочери.
– Знамена?
– Да, у нее есть собственный стяг: луч солнца, рассекающий корону надвое.
– Ясно. Больше тебе нечего сказать? – осведомился король.
– Это все, что мне известно, ваше величество. – пролепетал эльф.
– Что ж, я прощаю тебя и не только прощаю, но даже намерен наградить. С этими словами король быстрым движением обнажил меч и пронзил ему грудь, сказав: – Твоей наградой будет быстрая смерть, в отличие от других бунтовщиков.
И спокойно вложив меч обратно в ножны, он переступил через тело эльфа, приказав Советнику убрать его. Все было сделано быстро и четко, первыми же вызванными им служащими: Милардуэн выучил урок, который преподала ему его же служба безопасности на озере. Когда все было кончено, Советник спросил:
– Что мы предпримем, ваше величество?
– Мы? Предпринимать что-либо буду я. Тебя я оставляю за старшего, а сам наведаюсь к дочурке. Давно я ее не наказывал... – с садистской усмешкой сказал король.
– Но... что вы намерены делать? Что, если она не покорится?
– Если она не покорится, то я сломаю ее, заставлю родить мне наследника нашего дома и потом убью. – Милардуэн повернулся и вышел из зала, там открыл портал и переместился в неизвестном никому кроме Советника направлении.
Через мгновение он уже прыгал с дерева на дерево, скрытый пологом невидимости, приближаясь к скрытому в лесу лагерю. И вот он увидел его. Да, его дочь превзошла саму себя! За пару недель создать такое...
Перед ним был огромный лагерь, где все было организовано по высшему разряду. Кто-то беспрекословно чистил сортиры, а кто-то – проверял и поддерживал защитный купол над лагерем. Король обежал вокруг купола и увидел опушку леса, а за ней... десятки судов, готовых к отплытию. Не окажись предателя в рядах ее сторонников предатель, Милардуэн и не узнал бы, что она покинула остров! Он действовал быстро: напав на плотников, поубивал их и хотел поджечь корабли, но внезапно был сбит с ног и услышал голос. Ее голос:
– Неужели ты думал, что лагерь защищен лишь куполом и нет средств слежения? Или ты думал, что я так глупа, что позволю кому угодно прийти ко мне в лагерь?
– Ну, допустила же ты предательство, или как, по-твоему, я нашел вас? – насмешливо спросил король.
– Один предатель среди половины населения острова? Это куда лучше, чем можно было бы мечтать, учитывая, сколько лет ими правил лжец, тиран и убийца. А судя по рассказам дворян, так еще и извращенец. – презрительно ответила Амиранда.
– Ладно. Друг друга мы оскорбили. Отлично. Теперь о сути дела. Я пришел с мирными предложениями.
– Отсутствие белого флага, тайное прибытие, шпионаж, убийство моих союзников и попытка поджога говорят в твою пользу. – кивнула она.
– Амиранда, я готов простить тебя и всех твоих друзей. Вы сбились временно с пути, но еще не поздно одуматься. – воззвал к ней Милардуэн.
– Одуматься? От чего? Ты прав, мы давно сбились с пути. Сбились, когда наши корабли, последовав за твоим флагманом, скрылись за горизонтом. Теперь мы прозрели. Мы вернемся домой.
– Ваш дом здесь! – заорал король, с которого слетела маска вежливости и дружелюбия.
– Неужели? Помню, на площади Надежды ты говорил совсем другое. – заметила его дочь.
– Времена были другие. Амиранда, если ты думаешь, что я позволю тебе или кому-то еще уплыть отсюда, ты сильно заблуждаешься. Теперь мы живем здесь и ноги эльфа больше не будет на континенте!
– Ты не имеешь права решать за всех. Тем более за меня.
– Я пока король! – заявил Милардуэн.
– Однако не автократор, или я ошибаюсь? – осведомилась Амиранда.
– После трагической гибели Совета – именно автократор.
– После убийства Совета? После этого ты стал предателем собственного народа, а после того, как вынудил всех бросить все, что мы знали и любили, ты стал преступником для всех – для нас, для людей и гномов. Разве тебя не удивляло, что ни Стражи, ни гномы – никто не остался проводить нас, а вышли из твоего шатра тогда, там, на берегу, и убежали как ошпаренные, наскоро попрощавшись со мной?
– Я защищал тебя! – сказал король.
– Неужели? А мне кажется, себя самого. Мы уплываем сегодня. Можешь убираться.
– Я хотел по-хорошему, но ты не оставила мне выбора... – король ударил ее мечом, пронзив ей живот. Она упала, захлебываясь кровью, и растворилась.
– Что!? Это был клон? – Милардуэн был ошеломлен.
Затем его что-то ударило в спину, и он, перекатившись, отразил еще несколько ударов, поднялся, и едва успел отразить рубящий удар. Они застыли в классической позе дуэлянтов из эльфийского кодекса: стоя в полуобороте лицом к сопернику, вытянув «рабочую» руку с мечом в направлении лица противника и скрестив клинки.
– Что же, дорогая доченька, ты хочешь дуэли? Я ее тебе устрою! – заскрипел зубами король.
– Да будет так! – ответила ему Амиранда и поединок начался.
Они двигались очень быстро каждый, стремясь захватить преимущество, использовать любую оплошку противника. От энергетических ударов плавилась земля, а лес вокруг исчез. Первым ошибся король и Амиранда выбила меч у него из рук и, занесла над ним меч, но задержала его у его шеи, когда он, задыхаясь попросил:
– Умоляю, дочь, пощади меня! Я не буду тебе препятствовать, только оставь мне жизнь!
– Я победила, бой окончен. Мы уплываем. Прощай. – она отвернулась от отца и, вложив меч в ножны, пошла прочь. Недалеко ушла. На этот раз не клону, а ей пронзил живот поток белого огня и она упала на одно колено, застонав. Она услышала голос отца:
– Я ведь учил тебя не поворачиваться к врагу спиной. А теперь, прости, Амиранда, но придется лишить тебя разума. – он занес над ней руку и был сбит воздушным ударом прямо из воронки открывшегося здесь портала, который выглядел как странная воздушная воронка, перевитая светящимися голубыми молниями. Из нее вышел кто-то, чьего лица не было видно за туманом и произнес:
– Прости, твое величество, но я не могу этого позволить. Я слишком... – он запнулся, – я слишком люблю ее, чтобы позволить ее травмировать, больше чем ты, судя по всему, уже сделал.
Король в ярости заревел:
– Кто ты такой?!
Лживый наставник и неверный ученик
При дворе императора было непривычно тихо: за прошедшие недели умерли многие влиятельные лица Империи, пришли сведения о поражении армии Альби и не пришло ни одного слуха о судьбе войск главнокомандующего.
Складывалось впечатление, что для императора Жидаса V это не имело никакого значения: он по-прежнему требовал развлечений и утопал в удовольствиях, не заботясь более ни о чем. Все заботы об Империи пали на плечи придворного мага – единственного старшего сановника страны, оставшегося в живых. Многие стали подозревать, хоть и необоснованно, что он повинен в том, что представители элитарного класса мрут как мухи. Кто-то стал думать, что этот старик рвется к трону. Этому слуху никто не верил, а зря. Когда придворный маг стал фактически управлять Империей, он увидел, насколько жалок и безволен его повелитель и в самом деле начал планировать захват власти. Жаль, что он не знал, что на трон претендует еще один представитель касты волшебников, его ученик, про которого он совсем забыл, а потому не смог в очередной раз отложить дату возведения его в ранг подмастерья.
В итоге настал день, в который никто в Империи не верил. Придворный маг отправил своего ученика чем-нибудь заняться, а сам пошел к императору. Он отослал охрану. Проходил коридор за коридором, зал за залом, любовно и уже по-свойски осматривая то, что он видел. Его посох стучал о красивые плиты пола императорского дворца, отдаваясь заунывным гулом в пустоте. Вместо факела волшебник зажег темно-зеленое пламя на набалдашнике своего посоха и пошел дальше, углубляясь во тьму заброшенных некоторое время назад коридоров.
Стук посоха раздавался все ближе к покоям Жидаса. Наконец он встревожил его. Тот прислушался: посох простучал совсем близко, рядом с восточной стеной его комнаты. К счастью, там не было двери... Так напугавший императора гул шагов и стук посоха (или наоборот?) начал удаляться, пока не возник с западной стороны комнаты правителя. Как только эхо опять начало удаляться, нервы у болезненного императора не выдержали и тот помчался к парадному выходу из покоев, пробежав пару коридоров, он оказался в тронном зале. Там он спрятался под столом, смертельно напуганный.
В это время старик обошел его покои еще с двух сторон. Наконец он, не таясь, вошел в комнату императора. Раньше он не смог бы этого сделать: с внешней стороны комнаты в каждой из стен был вмурован доспех, который был зачарован на охрану императора. Заклятье было древним и очень мощным: старик и не пытался его снять. А вот обмануть его он сумел. И теперь, когда заклятье было временно ослеплено, старик вошел в комнату, с целью убить последнего представителя императорской династии, и обнаружил, что его там не было. Он заскрежетал зубами и обернулся, намереваясь продолжить поиски, но замер. Перед ним стоял его ученик.
Когда старик отправил его «погулять», тот сразу направился в свой излюбленный подвал, намереваясь получить еще один урок от своей наставницы, которая не показывалась ему, разве что неясный силуэт, но в силе которой он не сомневался. Когда он вошел, она сразу заговорила:
– Ты как раз вовремя! Пришел час узнать, к чему я тебя готовила, мой ученик!
– Да, наставница?
– Скажи, Майлз, кажется, сегодня ты должен был пройти посвящение и стать подмастерьем своего старого учителя, верно? – начала преподавательница издалека.
– Да, учительница. Однако он не планирует этого делать, сказал, что у него дела и пошел куда-то. – ответил ученик.
– Я даже знаю куда. Он настолько завидует тебе, твоим талантам и твоей молодости, что не только решил вечно держать тебя в статусе ученика, но и занять твое место!
– О чем вы? – спросил Майлз?
– Он отправился убивать императора. Он хочет захватить трон!
– Но... как? Он же так стар! – растерялся ученик.
– О, мой милый, жажда власти не стареет! – произнесла тень.
– Но что теперь делать, наставница, подскажите?
– Останови его и займи трон сам!
– Но я лишь ученик, а он придворный маг! – воскликнул Майлз.
– Он – старая алчная развалина, а ты – молодое успешное дарование. Я дам тебе силу, ты победишь. А теперь – иди! – убежденно сказала тень.
– Слушаюсь, наставница!
Он вышел, а тень злорадно засмеялась.
Майлз вбежал во дворец, приготовившись уничтожить охрану и не обнаружил никого. Тем лучше, решил он и помчался переходами к покоям императора. Распахнув двери, он столкнулся нос к носу со своим учителем. Повисло молчание. Первым нарушил его старик:
– Что ты здесь делаешь?
– Ищу вас, учитель! Представьте себе мое удивление, когда я нашел вас в покоях императора! – дерзко ответил Майлз.
– Мои дела тебя не касаются. Говори зачем пришел и убирайся. – старик торопился, он еще не понял, что перед ним не сопливый мальчишка, которого он учил.
– Они меня очень касаются. Сегодня ты должен был посвятить меня в подмастерья!
– В другой раз, когда-нибудь, сегодня я занят.
– Когда? Ты уже три года мне это обещаешь! Ты вообще собираешься посвятить меня? – возмущенно закричал Майлз.
– Нет.
– Что?!
– Майлз, я не хотел тебя расстраивать, но я взял тебя из жалости. В тебе нет и крупицы магического таланта.
– Но я же делал все эти зелья...
– Зельеварение – одна из частей, и отнюдь не составная, магического ремесла. Ты сотворил хоть одно заклинание? Нет. Ты просто не способен. Нет у тебя сил для этого. Потому ты только ученик, хотя твои сверстники давно уже ходят в подмастерьях или щеголяют мантиями волшебников. Я пожалел тебя и научил всему, чему ты мог научиться. В этом ты хорош, да, но с твоим набором умений тебе судьба стать нищим побирушкой где-нибудь на задворках Империи и только. Потому ты всегда будешь лишь учеником, нравится тебе это или нет!
– Так вы всегда лгали мне!? – вскричал Майлз, – Ах ты мерзкий лживый старикашка! И ты еще называл себя учителем? Чему может научить лживый наставник?! А еще ты совсем ослеп, дурак, не видишь, что у меня появилась новая наставница, которая отлично научила меня накладывать чары и творить великую магию! – с этими словами он сотворил шар тьмы на своей ладони. Маг отшатнулся:
– Спаси меня Свет! Да ты отдал себя Тьме! За пару каплей силы? Ты прав, я совсем ослеп, коль считал что неверный ученик чему-то может научиться! Убирайся с глаз долой и никогда не возвращайся!
– Ты не понял, учитель! Я пришел не ради разговоров. Я пришел взять заслуженную мантию.
– И кто же ее тебе даст, продажная твоя душонка? – насмешливо спросил придворный маг.
– Я возьму ее сам, – мерзко улыбнувшись ответил мальчишка, – с твоего поганого трупа! – с этими словами он воздел руки к потолку и над волшебником начала кружиться тьма, высасывая из него энергию и становясь все больше. Но это был придворный маг и звание он получил недаром: произнеся что-то на неизвестном Майлзу наречии и стукнув посохом об пол, он ударил лучом света по клубящейся тьме и рассек ее, а затем выстрелил в нее светом и сжег. Посмотрел на ученика и едва не прозевал еще несколько ударов. Затем начал атаковать сам, но Майлз закрылся щитом такой силы, что лишь при полной концентрации, открывшись сам, старик мог пробить его. В это время в руке у Майлза появилось копье, сотканное ему Тьмой и он метнул ее прямо в защиту учителя. Он прошло ее, как будто ее и не было и пронзило сердце старика. Он упал замертво. Все погасло. Майлз надел на себя мантию, плюнул на голову учителю и пошел в тронный зал, убить Жидаса.
Последний по-прежнему прятался под столом и, похоже, окончательно потерял рассудок. Там его и нашел Майлз. Вытащил его из-под стола, надел на него мантию своего убитого учителя и хладнокровно проткнул столовым ножом. Затем уселся на трон и произнес заклятье призыва: тень появилась перед ним. Он обратился к ней:
– Ты довольна, наставница?
– Конечно же, мой верный ученик! Теперь тебе осталось изучить последнее заклинание, чтобы стать равным мне.
– Давай! – обрадовался Майлз.
– Произнеси это. – тень протянула ему записку. Он прочитал все вслух и тень вошла в него, видоизменив его сознание и смешав свою темную силу с его развращенным рассудком, сделав его действительно равным ей, сделав его одной из своих аватар.
Труп Жидаса V безучастно глядел на все это своими широко открытыми голубыми глазами.
Ну здравствуй, Малаган!
Гедон не последовал совету Мирцеллы. Учитывая, что Барьер прорван, идти к нему за мечом было бессмысленно, если только он не искал смерти. Однако в столице ему тоже делать было нечего, потому, как только он спустился с гор, он решил исполнить одну из частей пророчества: он пошел в гильдию.
Против обыкновения, он решил подняться на гору, где располагалась крепость пешком, хотя экономить энергию ему смысла не было: он не собирался ее тратить. Пока он поднимался – у него постоянно сжималось сердце: все было до боли знакомо и навевало разные воспоминания, настолько же приятные, насколько болезненные. На первом повороте воспоминания нахлынули на него и затопили. Он вспомнил, как Мальрик нашел его и взял в ученики:
«Мне было десять лет. Солдаты герцога носились по деревне, добивая выживших мужчин и насилуя женщин... Повсюду полыхали пожары, слышались крики, стоны и похотливые замечания насильников. Отец уводил меня и мать вверх по реке... Но вот послышались звуки погони. Отец молча ускорил шаг, а мать стала поторапливать меня. Преследователи были все ближе. Мы уже почти бежали. Вот загонщики увидели нас и радостно заулюлюкали. Отец сказал нам: «Бегите!», поцеловал жену, мою мать, и, обнажив меч, повернулся к нападавшим. Те не ожидали такого и он быстро убил двоих из них. Остальные были осторожнее, кружили вокруг него, но он раз за разом ускользал от их ударов сам разя их своим клинком. Он будто танцевал. Мать прошептала мне: «Он мастер меча, пять лет провел на Темном фронте и от рядового дослужился до лейтенанта! Им его не победить! Когда вырастешь, он и тебя научит, вот увидишь!» – а потом посмотрев снова на него она вздрогнула: перед отцом теперь стоял лишь один человек и насмешливо смотрел на него. Это был мужчина, высокий, с мечом за плечами и перевязанными лентой длинными волосами. Он произнес:
– Ты хорош... Мастер?
Отец кивнул и спросил:
– Да, а ты?
– Тебе не повезло, – незнакомец сокрушенно покачал головой, – я архимастер.
– Но мы оба из одной касты! Нам не к чему враждовать! Если тебя наняли – я могу заплатить больше! – воскликнул отец. Тот лишь засмеялся:
– Ты не понял, друг... Мне это в удовольствие. Защищайся! – он обнажил меч и атаковал отца. Тот оборонялся. И отступал. Я понял, что впервые видел, как отец отступает! Мать прошептала: «Это невозможно!» – и начала молиться небу и всем известным ей богам и стихиям. Вот, отец споткнулся и меч был выбит у него из рук. Мужчина предложил ему:
– Сдавайся и переходи на нашу сторону. Я обучу тебя.
Отец лишь засмеялся и крикнул мне:
– Гедон! Будь сильным! – а сам бросился с голыми руками на грандмастера. Тот взмахнул мечом и голова отца покатилась по земле в одну сторону, а тело в другую. Мать завопила и, забыв про меня, ринулась на чужака. Еще один взмах меча. Еще одна смерть. Я подавил рыдания и бесшумно, как учил отец, переместился, прячась от врага. Я наткнулся на выбитый у отца меч и подхватил его. Чужак вложил меч в ножны и сказал мне:
– Малек, хватит прятаться. Я знаю, что ты там. Иди сюда. Я тебя не обижу, а даже накормлю и обучу всему, что знаю. – он замер в ожидании ответа. Его не последовало. Он продолжил: – Что ж, я сам подойду к тебе. – он безошибочно направился к тому месту, где я находился! Я испугался, но лишь крепче сжал отцовский меч, подавляя страх, пряча его где-то глубоко внутри. Он наконец подошел. Увидел меня, залегшего в траве, и, наклонившись сказал:
– Хватит упрямиться! Пошли наконец! Ты – мой трофей, я могу делать с тобой все, что захочу! А я предлагаю тебе обучение! Это редкий шанс и ты его скоро оценишь по достоинству... – продолжить он не смог, я, резко поднявшись нанес косой удар вверх и рассек ему лицо, задев правый глаз и повредив его. Тот завыл, выбил у меня меч и, завопив, начал избивать меня. Потом достал свой меч и нанес мне удар... который парировал другой человек и резко отбросил нападавшего. Между ними завязался бой, которого я не помню, а затем он склонился надо мной и посмотрел на меня добрыми глазами и сказал:
– Не бойся, я тебя не обижу. – он попытался отбросить меч, в который я вцепился, но я не дал:
– Не трогай! Отцовский! – и сжал его крепче, а лезвие его пошло странными бликами. Увидев это мой спаситель сказал:
– Уже нет... Теперь это твой меч. Но это меч мастера. Ты пока не он. Я могу научить тебя, мальчик, поскольку ты талантлив и поистине бесстрашен, но учеба будет долгой, а жизнь – суровой. Выбирай, но делай это быстро.
– Я пойду с тобой. – кивнул я ему, как равному. Он засмеялся. Потом посерьезнел и сказал:
– Что ж, я, Мальрик, грандмастер меча и Страж гильдии беру под присмотр этого ребенка, не имеющего ни отца, ни матери, но уже повенчанного с клинком. Да буду отныне я его учителем, а он – моим учеником.»
Воспоминания схлынули... Гедон за это время прошел уже половину пути. Перед ним был последний поворот и его накрыло еще одно воспоминание:
«Мальрик вышел из здания Совета и сказал мне:
– Все, теперь ты официально мой ученик! Пойдем, познакомлю тебя с твоим собратом по несчастью, которого я взял неделю назад.
– Собратом? – переспросил я.
– Ага. Я – исключительный Страж. Учеников у меня двое. И оба не боятся ни Бога, ни Черта...
Мы прошли через портал, созданный Мальриком, и вышли на поляну. Там к нам подбежал какой-то мальчуган и спросил:
– Учитель, я слышал, у вас были проблемы и вы подобрали какого-то бездомного? Вы хотели и его взять в учение? Жаль, что Совет вам не разрешил...
– Ты обрадуешься, Малаган. Совет позволил мне взять второго ученика. И он для тебя не бездомный, а Гедон. Он во всем равен тебе теперь по статусу. Покажи ему все и расскажи наш распорядок.
– Конечно, учитель. – затем он обратился ко мне:
– Пошли, ученик номер два...
Едва мы зашли за сарай, как он прижал меня и посмотрел сумасшедшими глазами:
– Запомни, тварь, я – единственный достоин быть его учеником. Ты – нелепая случайность. Если не уйдешь сам, то я тебя заставлю!
– Посмотрим! – угрюмо посмотрел я на него.»
Через мгновение, как сто лет назад, он вновь стоял перед Цитаделью – крепостью Стражей. Гедон, как встарь, подошел к массивным воротам. Как и прежде, пока он не дотронулся до ворот, признаков жизни не наблюдалось. Но стоило ему это сделать, как прогремел голос:
– Кто ты и его ищешь здесь?
Он решил позабавиться и ответил не менее громко:
– Ученик великого чародея, Гедониус Энергетикус, пришел с разговором к Малагану, Верховному Стражу гильдии.
– Проходи, раз ты с миром.
– Благодарю. – вежливо поблагодарил Гедон и пошел вперед, вглубь крепости.
Там все было как обычно: кто-то тренировался, кто-то обучался, кто-то матюкался... в общем, все было как всегда. Гедон уверенно прошел вперед, в главную башню и поднялся на самый верх, не прикидываясь больше и не спрашивая дорогу. Его провожали удивленными взглядами, но, похоже, не узнали. Впрочем, он не сомневался, что едва Малаган его увидит, как все разом изменится, и образ «Гедониуса Энергетикуса» развеется в мгновение ока.
Без стука он распахнул большие двери и, как и много лет назад, широким и уверенным шагом вошел в зал Совета. Там как раз обстановка накалилась. Бут спорил с Малаганом. Гедон хмыкнул про себя: потребовался век, чтобы терпение варвара иссякло. Однако спор разгорелся не на шутку. Малаган вытянул меч и заорал:
– Я тебя изгоняю, а если что не устраивает, выясним на месте!
– Да не устраивает. А выяснить... я не прочь! – ответил ему Бут, вытащив свой огромный меч. Тут Гедон решил вмешаться и произнес старинную формулу вызова на бой на мечах без применения энергии, бой до смерти. Все обернулись и посмотрели на меня. Он скромно сказал:
– Простите, я чуть задержался... Да и запоздал... Надо было сделать это раньше. Век назад.
– Гедон!? – Бут не мог поверить своим глазам.
– Невозможно! – Малаган застыл, как столб.
– Да-да, это я, спасибо за внимание. Однако перейдем к делу: Малаган, ты сам подставишь мне шею, или будешь драться за право сделать это? – элегантно построив фразы спросил я.
– По какому праву безродный беглый Страж вызывает меня? – ухмыльнувшись, спросил Малаган.
– Тебя вызывает просто грандмастер. Как грандмастера. Ты отказываешься сражаться?
– Не дождешься! – он проревел формулу принятого вызова и, сбросив верхнюю одежду, стал в стойку. Я также скинул плащ и рубаху, оставшись стоять с обнаженным торсом, и вытянул меч, а затем стал в позицию. Сказал:
– Ну-с, начнем, «единственный, кто достоин»? – и выжидающе посмотрел на него. Глаза того расширились и он начал драку. Они оба перемещались, меняли хват, позиции, наконец, чередовали различные стили. Их движения были плавными, они оба словно бы танцевали, а не пытались убить друг друга. Но в их танцах была разница: Малаган танцевал резко, нервно и обрывисто, порой неверно. Гедон плавно перетекал из стойки в стойку и словно не замечал противника, однако неизменно парировал все его удары.
Малаган закричал:
– Хватит играться, начинай атаковать!
– Нет смысла спешить, Малаган. Меч нужно чувствовать, а он не любит спешки. Еще нужно чувствовать противника и поступать ему наперекор. Ты очень хочешь, чтобы я поспешил? Я буду медлить как никогда...
– Жалкий трус!
– Хотя бы не узурпатор и убийца.
– Что?! За эти слова ты будешь умирать долго и мучительно! А возможно и многократно!
– Ну-ну... – усмехнулся Гедон.
– Ты боишься атаковать... Что ж, я заставлю тебя это сделать. – Малаган отпрыгнул от Гедона, как, впрочем, и он от него.
Наконец они оба застыли. Малаган принял стойку зеркального дракона: основную стойку одного из лучших стилей защиты. Гедон не принял никакой стойки. Просто стоял и смотрел в пол, расслабленно опустив руку с мечом. Но когда он напал... Малаган начал отступать. Его защита, которую никто не мог пробить, начала трещать по швам. Наконец Гедон, закончив проверять его оборону, начал атаковать по-настоящему. Он опутал его серией ударов и применил комбинацию, которую придумал сам, когда жил далеко в горах. Он выбил меч у Малагана и, не колеблясь ни секунды, пронзил ему сердце, затем срубил ему голову и сбросил из окна с башни. В пропасть. Все замерли... Бут спросил:
– И что теперь будет?
– Полагаю, Гедон восстановится в должности Стража и члена Совета, – ответил ему Размир.
– Нет, – ответил им обоим Гедон, – Я намерен расформировать гильдию и создать нечто новое: Орден Защитников, в которую войдут и гномы, помимо нас, и эльфы.
– Ты сбрендил. Эльфы давно уплыли.
– Я вернусь за ними.
– Или за ней? – ухмыльнувшись, спросил Бут.
– И за ней в том числе, – сделав вид, что понял, о чем речь, ответил Гедон, – Вы поможете мне открыть портал?
– С чего ты взял, что мы вообще согласимся на твои предложения? – спросил кто-то из Совета.
– По всем законам, я, убив Малагана, становлюсь Верховным Стражем. Так что несогласных я не прошу, а требую. Бут, поможешь мне с порталом?
– Давай, а куда?
– К обладательнице этого кольца.
– Эм?
– Просто дай мне энергию, а об остальном не беспокойся... Да! Сделай еще одну вещь. – он прошептал ему что-то.
– Ладно. Держи! – Бут передал ему энергию.
– Спасибо! – Гедон повернул ободок кольца и портал, который был встроен в это кольцо, открылся сам. Гедон вошел в него и первым делом помешал Милардуэну убить Амиранду и произнес те самые слова: «Прости, твое величество, но я не могу этого позволить. Я слишком... – он запнулся, – я слишком люблю ее, чтобы позволить ее травмировать, больше чем ты, судя по всему, уже сделал.»
Гедон?! Это правда ты?!
Туман постепенно развеивался. Милардуэн начал различать в нем силуэт незнакомца. Он прорычал:
– Кто ты такой!?
– А это важно? – с ленцой спросил силуэт.
– Да! Хочу знать, что написать на крышке гроба. – мерзко улыбаясь ответил Милардуэн.
– Пусть напишут так: «Здесь покоится Милардуэн, предатель, трус и насильник, по совместительству король Эльфланда».
– Ах ты тварь!
Но вот туман рассеялся и эльфы увидели человека. Амиранда подумала, что где-то она его видела, но где? Эти полуседые полутемные волосы, пронзительно мрачный, но притом и насмешливый взгляд, эти шрамы, в особенности шрам молнии над бровью и очень сильная чакра, такая яркая, что она слепила ей взор. Все это не было ей знакомо, тем не менее она чувствовала, что знает этого незнакомца, и знает очень хорошо. Все ее сомнения рассеялись, когда она увидела кольцо у него пальце. Ее кольцо. Только один человек мог его носить. Тот, кому она, вопреки всем законам, даже вопреки своим чувствам отдала его четверть века назад. Да... теперь она начала узнавать его! Те же губы, тот же нос. Даже глаза – пусть взгляд и стал жестким – не изменились. Но изменился он сам. Теперь перед ней стоял не трогательно влюбленный в нее парень, младше ее на сотню лет, но закаленный боец, мужчина, моложе ее на век. Мужчина, который смотрел на нее странным взглядом, в котором сочетались любовь, даже более сильная, чем она помнила, недоумение и беспокойство. Было кое-что еще странное в этом взгляде: он смотрел на нее при всем при этом как на незнакомку. Но все же она решилась высказать вслух свою догадку:
– Гедон?! Это правда ты?!
– А мы знакомы? Почему я чувствую, что ты мне очень дорога, но не знаю тебя? – с удивлением спросил он.
– Ты не помнишь меня? – поразилась Амиранда.
Договорить им не дали: их прервал король. Он посмотрел на кольцо на пальце у Гедона, на него самого, потом на Амиранду и произнес:
– Я смотрю, не один я в нашем доме лжец. Ты сказала мне, что забыла кольцо во дворце в Эльфланде. Сказала, что не виделась с ним. На деле же ты отдала его этому молокососу, который был недостоин даже стоять рядом с тобой, не то что говорить тет-а-тет, или принимать от тебя подарки! – затем он перевел взгляд на Гедона и сказал: – А ты стал грозен, как я погляжу! Суровый взгляд, уверенность и спокойствие, исходящие от тебя. Да, ты мастер, да, небось, с приставкой. Однако же как ты намереваешься противостоять мне? Время, гляжу, не пощадило тебя: волосы тронуты сединой, что в твои годы – рановато. Чакра сильная, однако у тебя нет твоего меча, меча катализатора и накопителя... за спиной висит какая-то железка. На что ты рассчитываешь?
– На то, что ты будешь благоразумен и дуэли не состоится. Я пришел не сражаться, но говорить. – ответил Гедон. Подумав, добавил: – Если хочешь, можешь воспринимать железку у меня за спиной как доказательство моих мирных намерений.
– Говорить... о чем же?
– Тьма вырвалась. Я хотел бы попросить у вас помощи в ее запечатывании.
– А почему же, интересно, пришел не Мальрик, которому я обязан, а ты, его слабейший ученик? – осведомился король, поигрывая обнаженным мечом, с которого капала кровь его дочери, которая, впрочем, уже подлечила себя.
– Мальрика убил Малаган много лет назад.
– Ты хочешь сказать, что он осмелился после этого послать ко мне посла, который распускает язык? Хороши же порядки в гильдии! – захохотал Милардуэн.
– К тебе пришел новый глава гильдии. Час назад Малаган был убит в зале Совета. Я занял его место. – ответил Гедон.
– Вот как? – король прищурился. – Это ты тоже сделал без меча?
– Да.
– Ладненько... – Милардуэн потер ладони, потом взял меч и сказал: – Проваливай. Ты не получишь здесь помощи.
– Нет, Гедон. Ты получишь ее от меня. – выпрямилась Амиранда.
– Ты – моя дочь. Я мало наказал тебя?! – налился кровью король-отец.
– Ты о том, как проиграл бой и, признав поражение, ударил меня в спину? После этого ты лишился любых прав на мое и чье-либо еще признание. Ты больше не мой король. Прости, отец. – ответила ему дочь. Она повернулась и сказала Гедону:
– Пойдем.
Он кивнул и пошел с ней, но не тут то было! Милардуэн ударил потоком энергии, подбивая им ноги и ударил вторым, разрывая их на части. Но, увы, подхватив Амиранду на руки, Гедон перепрыгнул первую энергетическую волну и поставил щит, отбив вторую. И быстро спросил у нее:
– Что у вас творится?!
– Гражданская войны! – прокричала она ему. – Ты вовремя, ведь ты всегда хотел показать мне, какой ты герой.
Однако Гедон и впрямь был уже не тот. Он предпочел показать наличие мозгов, а не адреналина:
– Он слишком силен, без своего оружия я могу задержать его, но не одолеть. Можешь переместиться в безопасное место?
– Да, конечно. Прыгай! – она увлекла его за собой в раскрытую ослепительно-белую воронку перехода. Миг – и они стояли в лагере, полном эльфов, которые ошеломленно глазели на Гедона. Амиранда не дала им опомниться и сразу приказала:
– Опустить защитный купол. Мы обнаружены. Этот человек – со мной. Кстати, – обратилась она уже к Гедону, – пойдем со мной, поговорим.
Они прошли через лагерь в хижину, которая была ее временным домом. Когда они вошли, она плотно закрыла дверь и стала возводить полог тишины. Гедон в это время не отрываясь смотрел на нее: она была очень красива. Он уже узнал в ней женщину из своих снов. Если во сне, много лет назад она была необычайно красива, то сейчас... он не мог представить, что когда-либо встретит такую красавицу. Она обернулась к нему и спросила:
– Почему сейчас?
– Что? – недоуменно спросил он.
– Почему ты пришел именно сейчас? Неужели, только спустя двести пятьдесят лет ты понял, что в кольце встроенный портал?
– Нет, портал я нашел давно, но я не знал к кому он приведет. – честно ответил Гедон.
– Хватит ломать комедию! Отец поверил, что ты ничего не помнишь, но его уже нет. Прекрати играть роль беспамятного! – Амиранда начинала злиться.
– Я не играю никакую роль! – Гедон тоже стал раздражаться. – Я знаю лишь, что мы были знакомы и я испытывал к тебе сильные чувства, но ты отвергла меня и уплыла на чертовом корабле, а я впал тогда в такое отчаяние и ярость, что Мальрику пришлось вырубить меня на берегу и я утратил часть памяти. Думаю, ее впитал Барьер. Потом я оставил на том же месте свой меч и запечатал его. Полагаю, он уже впитал мою память. Но я все это – знаю. Не помню.
– Вот как. – задумчиво сказала Амиранда. Посмотрев на него внимательно, она сказала, несколько отстраненным тоном: – Ты сильно изменился. Но остался по-прежнему удивительным человеком. Не помня меня ты все также влюблен, это читается в твоих глазах...
– Это плохо? – спросил Гедон.
– Нет. Но и не слишком хорошо. Я надеялась, отдавая тебе это кольцо, что придет, если придет, зрелый, сформировавшийся человек, мастер меча, энергии, наконец, что придет определившийся со своими чувствами человек, который готов за них бороться. А что я получила? Давно сломленного и лишь недавно возродившегося человека, крайне безрассудного, поскольку твои отметины говорят о частом многолетнем использовании энергии без меча, наглого, если судить по твоему появлению здесь, все также слепо влюбленного, ничего не помнящего, да вдобавок еще и просящего о помощи.
– Но я хотя бы пришел, – сказал Гедон, – а это чего-то да стоит. Я спас тебя. И я, к слову, мастер меча и энергии.
– И то хлеб... – вздохнула она.
– Так что насчет моей просьбы? Ты правда поможешь? – нетерпеливо спросил Гедон.
– Да. Мы планируем сегодня же сесть на корабли.
– У меня есть план получше, – улыбнулся Гедон, – почему бы не войти в портал между островом и континентом?
– И кто его откроет?
– Стражи, конечно. Они готовы открыть его, как только я подам ментальный сигнал, но действовать нужно быстро: они смогут продержать его девять минут.
– Мы успеем. Я скажу, когда подать сигнал. Жди меня. – с этими словами принцесса вышла из хижины и пошла координировать действия и собирать подданных. Вскоре она вернулась, привела его на центр лагеря и сказала:
– Можешь открывать.
Гедон что-то сделал и перед ним раскрылся гигантский проход. Он первым шагнул в него. За ним последовала Амиранда, а затем и остальные эльфы. Они уложились в семь минут из обещанных девяти.
Там их встретили все дружественно настроенные Стражи. Гедон отряхнулся и сказал:
– Господа, я нашел их! Эльфы помогут нам. – повернулся к Буту. – Я нашел ее!
* * *
В это время жители столицы как раз вздыхали с облегчением: убийца короля и эти жуткие мертвые люди, управляемые заклинателями и жуткие пустынники-намубы наконец-то убрались из города и направились, судя по слухам, к Барьеру.
Примерно через неделю после этого, когда в Цитадель пришли гномы, объединенные силы Стражей, Горных Кланов и Эльфланда также отправились туда. Война была объявлена давно, кровь многократно пролилась. Теперь пришло время генерального сражения.
Битва за Удрун
Армия союзников, вследствие, как иные потом говаривали, медлительности гномов, или, как другие сообщали, надменности эльфов, не желающих идти вместе со всеми, пришла к Барьеру несколько поздновато: Майлз сотоварищи уже были там. Два войска, союзнические и вражеские остановились по обе стороны от прорехи в Барьере; шесть армий стояли по обе стороны от меча, воткнутого в камень.
Гедон посмотрел на небо: не было описываемого в летописях и виденного им не раз кровавого рассвета утром, но он не сомневался, что сражению – быть. Однако он все же привычно искал небесные признаки грядущего, забывая, что этот бой выходит за все рамки обычного. То ли по прихоти случая, то ли ради Гедона, небеса соблаговолили явить ему искомые символы: солнце налилось ядовитым, кровавым цветом, а лучи, что оно испускало, неприятно холодили души бойцов.
Взгляды Гедона и Майлза пересеклись, а пересекшись – скрестились. Бой еще не начался, но они уже вели внутренне сражение. Победитель пока не был ясен, но заключительный акт предварительного поединка уже наступал: они оба посмотрели на торчащий меж ними меч и пошли к нему, ступая в унисон. Никто не предпринял ничего больше: не потянулся к оружию, не прибегнул к энергетическим ударам, они просто шли к мечу, не отрывая взглядов от лиц друг друга.
Меч, судья их спора, был безучастен: ни одного перелива не прошло по его лезвию, никакой тени он не отбросил, равно как не спешил он и расколоть камень и пасть к ногам неведомого пока победителя.
Обе армии притихли, наблюдая за двумя людьми, из которых один давно утратил всякую человечность, а другой лишь начинал ее приобретать, после давнего от нее отречения.
Но вот – оба противника подошли к камню, в который был воткнут клинок. Они не произнесли ни слова. Подул ветер, поднимая с поля тучи пыли и копны пожухлой травы. Кровавое солнце закрыла туча – Майлз потянулся к мечу. Гедон не сделал ничего, просто стоял и смотрел. Майлз применил разные наговоры, увещевания, заклятья – меч не поддался. Он с кривой усмешкой убрал руку с рукояти и сказал: «Ну давай...» Гедон даже не взглянул более в его сторону. Он не стал, как ранее Майлз, скакать вокруг этого камня или трогательно гладить боевое оружие как дорогую и нежно любимую игрушку. Он протянул руку и спросил: «Старый друг, пройдем вместе через еще одно сражение?» Ответа не последовало... но было бы странно, если бы меч разговаривал. Вместо этого он отреагировал иначе: беззвучно выпрыгнув из камня он рассек ладонь, которой Майлз касался его рукояти и прыгнул в протянутую руку Гедона. Туча улетела, солнце вновь осветило два войска, шесть армий, двух бойцов и результат необъявленного противоборства.
Гедон вновь посмотрел на Майлза и сказал:
– Это оружие может служить лишь тому, чьи помыслы чище, чем его лезвие. Ты, возможно, был таким, но давно уже им не являешься.
– Отлично. Я не люблю подачек судьбы, – самоуверенно ответил Майлз, – я возьму этот клинок у тебя в бою. Готовься!
Он развернулся и пошел к своим. Гедон посмотрел ему вслед, вздохнул, повернулся и пошел к своим, обуреваемый появившейся вновь памятью и обилием силы, что давал ему клинок, от чего он уже успел отвыкнуть. Когда он подошел к своим, он сказал, глядя Амиранде в глаза:
– Я все вспомнил. Но выбор мой не изменился и измениться не может.
– Поговорим об этом после сражения. – чуть покраснев сказала она.
Они отошли к ожидавшим их главам Кланов. Они сказали сразу:
– Мы мало что понимаем в стратегии, так что пусть от нас говорит Гандзо.
– Хорошо. – кивнул Гедон, удостоверившись, что Амиранда не против.
– Начну с очевидного: их больше. Есть еще неизвестный фактор: Тьма. Пока она бездействует, но может появиться в любую секунду боя, когда мы меньше всего этого ждем. У нас всего около пятнадцати тысяч эльфов, сорока тысяч гномов и двух тысяч Стражей. У противника по самым скромным оценкам около ста тысяч бойцов. Как мы намерены победить? – взял слово Гандзо.
– Один великий полководец говаривал: главное ввязаться в бой – а там увидим. Армия, подчиненная заклинателям, под сильным наваждением, если его снять – а это можно сделать, убив самих заклинателей, половина сил противников станет нашими союзниками. Опять же, мы не знаем, насколько сильны намубы в бою вне своих песков. Нужно начать и помнить, что однажды Тьма уже была повергнута, и что Свет на нашей стороне. – сказал Гедон.
– Гм, а этот полководец, случайно, не был эльфом? – спросила Амиранда.
– Да, Наполиниаль, отчаянный эльф древности. А что? – ответил Гедон.
– Хватит! Гедон, каким будет наше построение? – прервал их беседу Гандзо.
– У нас нет кавалерии – это минус. Но у нас есть непробиваемая пехота ей в противовес: вы, гномы. Вы встанете против намубов, прямо у барьера и остановите их. А Стражи вместе с эльфами прорубятся сквозь охрану заклинателей и уничтожим их, а потом, вместе с очнувшимися людьми, зайдем кавалерии, связанной боем с вами, в тыл и добьем ее.
– Не забывай о Майлзе – он очень силен, от него волнами исходит темное присутствие. – предостерегла его Амиранда.
– Майлзом я займусь сам. – мрачно ответил Гедон.
– Хорошо. Но учти Гедон, сегодня мы не имеем шанса на поражение! – предупредил Гандзо.
– Я знаю. Не бойтесь, генерал. Сегодня мы не проиграем.
Совет противоположной стороны был более коротким: выступал лишь Майлз, а речь его была очень краткой:
– Именем Тьмы, что находится во мне, уничтожьте их!
После этого он дал отмашку атаковать. Кавалерия намубов стремительно сорвалась с места и понеслась в сторону эльфов на правом фланге войск союзников, но на ее пути, как и планировал Гедон, встали хирды Горных Кланов. В них конники увязли и, похоже, надолго. Стражи, предводительствуемые Гедоном, эльфы, во главе с Амирандой, – все бросились вперед, в центр армии зачарованных людей, и дальше – к столпившимся за ними заклинателям. И вот, они, как и гномы, вступили в сражение. Битва за Удрун началась!
Едва врубившись в ряды неприятеля, Гедон потерял из виду Амиранду, впрочем, ему было не до того: он убивал, стряхивал кровь, снова убивал... В той же последовательности (можно наоборот) он продолжал, пока не оказался перед тройкой заклинателей, которые и командовали этой армией. На секунду обернувшись, чтобы оценить положение, Гедон увидел, что должен поспешить: Майлз последовал его примеру и раскидывал гномов сразу шеренгами за удар, а за ним прорубались намубы, радостно улюлюкая.
Как только Гедон сделал еще шаг в сторону заклинателей, он почувствовал чужое присутствие в своей голове и замер, пытаясь выкинуть пришельцев из чертогов разума. Постепенно ему это более менее удалось и он начал собственную атаку, но тут ему повезло меньше: влезть в их голову ему не удалось. Тогда он отвлекся на миг и метнул меч одному из них в сердце. Хотя он и открылся и большую часть его разума вновь захватили, напор ослаб, в связи со смертью одного из троицы. Но тем не менее он слишком сильно открылся: оставшийся дуэт почти полностью подавил его мысли и чувства, но тут вмешалась Амиранда и лучом света пронзила одного из них, а затем и второго, но не сумела уклониться от удара булавы, раздробившего ей ногу. Гедон не дал врагу нанести второго. Склонившись над Амирандой он замер: рана была серьезная. Она также это понимала и сказала:
– Уходи. Я справлюсь. Ты нужен там, на другом конце поля.
– Я тебя тут не оставлю. – запротестовал Гедон, и, потратив изрядное количество энергии, кое-как залечил ей ногу. Она посмотрела на него, покачала головой и сказала:
– Все также безрассуден... – закрыла на миг глаза. – А теперь иди! Ты нужен Гандзо!
Он кивнул и просто переместился туда, появившись прямо перед Майлзом. Тот ничего не сказал, только бросился на него. После долгого обмена ментальными ударами и энергетическими выплесками, Майлз отскочил от Гедона и завыл, призывая Тьму: из прорехи вышел полутруп, в который превратился тот чернокнижник, что эту прореху и создал и вот, он развалился на части, а из него вырвалась густая, будто бы липкая, тень и вошла в Майлза, подавив окончательно его волю и рассудок. Теперь он стал новым Сосудом Тьмы. Одним ударом он отбросил Гедона, а затем отвлекся на гномов, разрывая их вырастающими прямо из тела теневыми руками на части. Гедон поднялся, бросился в атаку. Он применил все техники, что только мог, вплоть до запретной техники тысячезубцевой молнии, но все это заставило Майлза-Сосуд лишь покачнуться. Но когда тот нанес удар одной из своих теневых рук и Гедон рефлекторно заслонился мечом – рука рассыпалась в прах. У Гедона в голове зазвучал голос: «Это я – Мирцелла. Эльфы создали барьер. Когда чернокнижник пробил его, он перетек в этот меч. Пришло время использовать его силу по назначению. Ударь клинком ему в сердце, а остальное Барьер, который эльфы создали с зачатками разума, сделает за себя!» – Гедон ответил ему: «Хорошо, но если Сосуд сможет побороть его силу?», – и услышал в ответ: «Не сможет, но вот только... ты потеряешь всю память, что только что обрел с этим мечом и никогда не сможешь вспомнить того, что забудешь. Ты не вспомнишь, как влюбился в принцессу, как все это было. Тебе придется начать сначала». Гедон посмотрел долгим взглядом на оглянувшуюся в то же время на него Амиранду и прошептал одними губами: «Я люблю тебя». Затем он молча ринулся на Майлза. Он не стал уклоняться от его атаки, понимая, что он того и ждет и позволил темной молнии пронзить себе правую половину груди, взамен в прыжке достав его и пронзив его сердце. Все на миг замерло, а затем по телу Майлза пошли волны Света и Тьмы. Все смешалось и раздался взрыв. Гедон упал, теряя сознание с последним возгласом, который чудом услышал Гандзо, бывший рядом и посчитавший бредом, но позже все же сообщивший эти слова Амиранде: «Цена победы – плата за любовь!»
Бой окончился: влияние Тьмы исчезло с этого поля и намубы, как и ранее зачарованные люди, прекратили сражение, недоуменно глядя на поле битвы. Впрочем, гномы не стали полагаться на их благоразумие и скоренько отобрали у них оружие... Затем начали собирать раненых, хоронить мертвых и судить живых.
Эпилог
Гедон очнулся в госпитале, среди раненных. Встал, недоумевая, что он здесь делает, ведь битвы вроде еще не было... или была? Выглянув, он убедился, что сражение состоялось. Он остановил пробегающего рядом гнома:
– Эй, мы... мы победили?
– Конечно же, – раздраженно пробурчал гном. И добавил: – Еще один раненый с амнезией, все им объясняй.
Тут раздался радостный возглас:
– Гедон! Ты очнулся! – это вопил Трун.
– Трун! – обрадовался Гедон. – Ты жив! Расскажи что и как!
– Да неважно, ты ничего не пропустил, пошли, тебя ждет одна дама благородных кровей... очень сильно ждет! – как обычно не слушая никого кроме себя сказал гном.
– Значит, я ничего не пропустил?.. – пробормотал Гедон. Ему казалось, что много больше. Еще и дама благородных кровей... сами собой вспомнились слова пророчества: «Твоя любимая из очень известного славного и богатого рода».
– Да идем же! – потащил его Трун.
Он привел его к сидящей в зале и устало опустившей голову эльфийке. Та, не поднимая головы спросила:
– Чего тебе еще, Трун? Не видишь, я устала и с трудом могу разговаривать.
– Думаю, я привел того, с кем ты захочешь разговаривать. Подними-ка голову!
Она посмотрела и вскрикнула:
– Гедон! Это ты! – и обняла его, а затем, не стесняясь Труна, поцеловала. Гедон очень удивился:
– Я с тобой в, э-э, таких отношениях?
– Прости? – изумленно посмотрела она на него. – А в каких же еще? Ну да, я не сказала тебе официально «да», но мы отлично поняли друг друга на поле битвы.
– Прости, я не помню.
– Опять?!
– Это временная амнезия, наверняка! – уверил ее Трун.
Вошел Гандзо. Посмотрел на них:
– Милуетесь, победители?
– Увы, он опять забыл многое. А все, не знаю.
– Перед тем, как потерять сознание, он сказал что-то вроде: «Цена победы – плата за любовь». Возможно, он предугадал это? – задумчиво спросил Гандзо.
– Странные слова... – сказала Амиранда и посмотрела на Гедона: – Но как много он забыл и как быстро восстановится его память?
– Полагаю, он забыл все, до встречи с Труном и битвы у Серой Скалы. Восстановится ли его память? Нет. Можно лишь создать ему новые, более приятные воспоминания будущего. Если ты его любишь, Амиранда, то не отворачивайся от него сейчас и забери с собой с этого континента на время. Очень советую, пока он не придет в норму. Бой стоил ему многого. – произнесла невысокая черноволосая женщина, похожая то ли на гнома, то ли на имперца с восточными чертами, а отчасти даже на эльфа — кому еще могли принадлежать такие уши?
– Кто ты? – изумленно спросила Амиранда.
– Мирцелла. Друг Гедона и прорицательница от лица Света по совместительству. Так что скажешь?
– А Милардуэн на острове?
– Он попытался проплыть за тобой и его корабль потонул в волнах.
– То есть я могу вернуться за своими подданными?
– Да. Так что скажешь? – вновь повторила прорицательница.
– Да! Я скажу – да!
Так и закончилась битва с Тьмой в сердцах и душах людей и на поверхности эльфийской земли. Гедон на несколько десятков лет уплыл с Амирандой на ее остров, чтобы собрать там всех оставшихся и их имущество построить флот и вернуться. Там он и она снова стали парой, поскольку любовь такая штука – раз появившись она сама по себе не уходит, тем более, если она взаимная.... А потом они вернулись назад, на континент. Снова все эти народы стали сами творить свою судьбу, при разве что мимолетном влиянии Света... в лице маленькой хитроумной прорицательницы. Ну и, кроме того, люди стали слагать легенды, гномы – саги, а эльфы – предания, о великом самопожертвовании, человечности, великой любви и, конечно, кровопролитных сражениях, философских беседах и старых поговорках. Одно из этих сказаний и было рассказано здесь, на страницах этой книги.
Конец
Глоссарий
АРХИМАСТЕР — четвертая ступень. Человек с таким званием — очень опасный противник. Как правило, от грандмастера он отличается лишь тем, что пока не создал своего стиля.
БАРЬЕР — магическая и одновременно энергетическая стена, отделяющая границы Эльфланда от остального мира. Помимо всего прочего он еще выполняет функцию сдерживающей печати для заключенной внутри него Тьмы. Обладает зачатками разума.
БИТВА У СЕРОЙ СКАЛЫ — решающая битва Четвертой Орочьей Войны.
БИТВА ШЕСТИ ВОИНСТВ — решающее сражение последней войны с Тенью, в котором участвовали эльфы, намубы, Стражи, гномы, заклинатели и Тьма.
ВЕЛИКИЙ ХАН — правитель Намубии.
ВЕРХОВНЫЙ СТРАЖ — глава гильдии Стражей.
ВОЙНА ТЕНИ — война между всеми разумными континента и Тьмой на землях Эльфланда, которая велась в те незапамятные времена, когда эльфы освободили Тьму.
ГИЛЬДИЯ — сообщество Стражей, людей, мастеров энергии и какого-либо вида оружия, чаще всего меча.
ГОРНЫЕ КЛАНЫ — объединение всех гномов Северных Гор. Каждый Клан представлен своим предводителем на собрании Кланов.
ГРАНДМАСТЕР — высшая ступень во владении клинком. Чтобы получить эту степень, человек должен владеть как минимум несколькими стилями в совершенстве, уметь комбинировать различные приемы из них, согласно ситуации, должен создать хотя бы один свой стиль.
ДИМИТРИТ — минерал, обладающий свойством поглощать направляемую рядом с ним энергию. Долгое время считалось, что запас, который он может впитать неограничен.
ДОМ ЛАН — вторая по могуществу династия Эльфланда. Представители этой династии обычно носят титул герцога.
ДОМ ЭЛ — правящая (главная) династия Эльфланда.
ИМПЕРИЯ — страна людей.
МАГИСТР — член Совета гильдии Стражей. Стать магистром может лишь Страж, имеющий ранг грандмастера и боевой опыт не менее пятидесяти лет.
МАСТЕР — третья ступень во владении клинком. Можно сказать, промежуточная. На этой ступени человек более менее хорошо владеет несколькими стилями и не более того.
МИНЕСХОЛД — столица Империи. Название переводится как «двуликий город», или «город лицемерия».
НАДЗИРАТЕЛИ — спецслужба императора, осуществляющая контроль за беспорядками в пределах страны. Представители этой службы имеют право казнить, по их мнению, виновного без суда и следствия.
НАМУБИЯ — страна, граничащая с Империей на северо-западе. Пустынные земли, населенные кочевниками. Часто воюет с Империей. После последней войны было заключено «долгое перемирие», длящееся вот уже более семидесяти лет.
НЕВЕДОМЫЕ ЗЕМЛИ — неисследованные пустоши за Северными Горами.
НИФРИЛ — волшебный, металл, обладающий способностью накапливать и пропускать через себя энергию. Из него сделаны мечи Стражей, в частности.
ОРДЕН ЗАЩИТНИКОВ — формирование, пришедшее на смену гильдии Стражей. В него могли входить все разумные без исключения.
ОРОЧЬИ ВОЙНЫ — череда конфликтов между гномами и орками за определенные участки Северных Гор. Всего пока было четыре крупных конфликта.
РЫЦАРЬ — вторая ступень владения мечом, действительно подразумевающая таковое. Это человек, который уже перестал быть учеником, полноправный Страж, но тем не менее еще далеко не мастер.
СВЕТ — одна из первозданных Сил.
СОВЕТ ГИЛЬДИИ — собрание магистров из числа Стражей, на котором они сообща решают дела внутренней и внешней жизни гильдии.
СОСУД - вместилище Тьмы, человек, который утратил рассудок и волю и носящий в себе всю Тьму, без остатка. Живет недолго.
СТИЛЬ КОЛЬЦА — самый эффективный стиль владения мечом. Считается непобедимым.
СТРАЖ — член гильдии Стражей.
СТРАНСТВУЮЩИЙ СТРАЖ — Страж, добровольно ставший отшельником и отрекшийся от всей правил гильдии, кроме одного: помощи людям. Не подконтрольный гильдии, но и не враждующий с ней, он служит той же цели, что и остальные Стражи, однако по-своему.
ТЕМНЫЙ ФРОНТ — приграничная зона между Империей и северными землями, на которых живут поклоняющиеся Тьме заклинатели. Там регулярно происходят военные столкновения. По сути ведется непрерывная война, вот уже на протяжении трехсот лет.
ТУРЭНМАХ — браслет гвардейца царя Горных Кланов. Показывает как близко расположены другие гвардейцы от носящего браслет и живы ли они.
ТЬМА — одна из первозданных Сил.
УДРУН — название континента.
УЧЕНИК — первая ступень. На этой стадии человек только учится владению энергией и клинком.
ХАРТУЛФ — город гномов, известный своей планировкой (представляет собой кольцо) и материалом, из которого построен — димитритом.
ХИРД — гномье ополчение.
ЦАРЬ ГОРНЫХ КЛАНОВ — правитель гномов. Последним известным является Билдур.
ЦИТАДЕЛЬ — главная крепость Стражей, в которой обучаются новички и заседает Совет гильдии.
ЭЛЬФЛАНД — страна эльфов.
Цена победы - плата за любовь
© Copyright: Владигор Рубцов, 2015
Свидетельство о публикации №215090401624
Свидетельство о публикации №215090401624
Рецензии
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.