Чики-брики. История четвертая

                М.Супонин

                ЧИКИ-БРИКИ
               
          
В одном городе жила молодая женщина. Звали её Варвара Петровна.

Она была очень красивая и работала артисткой в театре.
 
Там она играла роль пани Барбары в спектакле с поэтичным названием «Фруктовый сад». В этом представлении Варвара Петровна (то есть, - по роли - пани Барбара), была сначала бедной девушкой, и вместе с другими бедными девушками собирала урожай фруктов. А мимо как раз ехал чешский принц на коне, и с первого взгляда влюбился в Варвару Петровну, то есть, в пани Барбару. Вот она и стала чешской принцессой. Потому что была красивой и скромной.

Такое иногда случается, что принцы влюбляются в бедных, но красивых и скромных девушек.

Всем в городе так нравилась эта постановка, что Варвару Петровну и в жизни стали называть пани Барбара. Соседи говорили ей: «Добрый день, пани Барбара!». В магазине продавцы спрашивали: «Что желаете, пани Барбара, колбасы или сыру? А, может быть, печенья и конфет?».

Жениха у артистки не было. Не королевича, чего уж там, а просто хоть какого-нибудь приличного юноши. Просто, наверное, дорожки пани Барбары и приличных юношей не пересекались. Так тоже иногда бывает, увы…

Зато был маленький забавный котенок. Звала она его пан Котик, раз уж сама она звалась пани Барбара. Этот Котик любил поозорничать, но она редко на него сердилась, потому что очень его любила. Пани Барбара красиво одевала своего Котика и часто брала с собой  на репетиции.

Репетиция – это когда артисты по многу раз повторяют текст, чтобы не забыть, а режиссер, главный человек в театре, показывает кому где стоять и какие принимать позы. И если какой актер путал текст или забывал встать в нужную позу, то режиссер сердился и ругал того артиста. Все его очень боялись.
 
Не ругал он только пани Барбару.

На репетициях Котик сидел в зале, в мягком уютном кресле и наблюдал, как артисты принимали красивые позы. Лучше всех позы выходили у его пани Барбары. В перерывах актеры угощали его чем-нибудь вкусным и спрашивали: «А кем ты хочешь стать, пан Котик?» 
– Артистом, – скромно отвечал Котик, – я буду играть главные роли.
Артисты смеялись и щекотали Котика.

Однажды утром пани Барбара учила новую роль. В этой пьесе она была сначала бедная девушка, а потом выходила замуж за богатого банкира. Как вдруг в ванной комнате (не у банкира, а в маленькой квартирке артистки), раздался страшный шум и вопли. К воплям прибавились какие-то шлепки.
 
– Что случилось, Котик? –  встревожилась пани Барбара.
– Она брызгается, пани Барбара! Не дает умываться! – закричал Котик.
– Кто не дает умываться? – вбежала в ванную пани Барбара.
– Водичка, – ответил Котик.
– Фу ты! – выдохнула пани Барбара, – Напугал ты меня, Котик! Водичка! Как это может быть?
– Я умываюсь, а она – чики-брики! – во все стороны летит!   
– Что это за слово такое – чики-брики?
– Так у нас во дворе говорят.
– Кто говорит?
– Мальчишки и другие котики. И еще чик-чирик.
– Ох... – вздохнула пани Барбара, – Значит, эта водичка сама брызгается?
– Сама, пани Барбара! Прямо мне в носик фонтанчики делает – чики-брики, чик-чирик!
– Ай-яй-яй! Следовало бы эту водичку-шалунишку наказать. Дай-ка полотенце, я сама тебя вытру, – сказала пани Барбара.
– Я ее, пани Барбара, уже наказывал, – сказал Котик.
– Как же?
– Я эту брызгучую водичку, пани Барбара, нашлепал.
– А она?
– А она, пани Барбара, наоборот, еще больше брызгается.
– Ну надо же.
– Я ее шлеп! А она, наоборот, чики!  Я её опять – шлеп!  А она опять – брики!  Наоборотная водичка.
– Почему же, когда я умываюсь, она не брызгается?
– Она вас боится, пани Барбара, и притворяется послушной.
– Почему это она меня боится? – спросила пани Барбара.
– А вдруг вы всё расскажете главному режиссеру.
– Да уж, – сказала пани Барбара, – главного режиссера боится и вода, и огонь, и земля, и воздух. А тебя, выходит, не боится? 
– Я  еще маленький, а маленьких котиков она нисколечко не  боится.
– Ну вот, вытерлись.
– Пожалуйста, пани Барбара, – сказал Котик.
– Не пожалуйста, а спасибо. Если хочешь что-то попросить, говори пожалуйста, а если благодаришь – говори спасибо. Запомнил?
– Запомнил, пани Барбара, пожалуйста, т.е., спасибо.
– Теперь одевайся, а я пойду приготовлю завтрак.

Котик подошел к рубашке в клеточку и строго ей сказал:
– Ты слышала,  рубашечка,  что сказала пани  Барбара? Она велела тебе одеваться.  А ты  лежишь,  как будто  тебя это  не  касается.  Да ты,  кажется,  не желаешь  одеваться!  Да ты, кажется, хочешь удрать! Стой! Сейчас я  тебя  поймаю!

И Котик устроил забавную игру: как будто бы он ловит рубашку, а она, как будто бы, от него убегает. Получилось очень весело!
Он сцапал её коготками, но хитрой рубашке удалось вырваться. С дивана она спрыгнула на ковер, а оттуда бросилась за занавеску. Cуматоха поднялась ужасная!
– От меня не уйдешь! – грозно крикнул ей Котик.
Тогда клетчатая плутовка заскочила на стул, потом на стол, а оттуда на подоконник!
– Ловите её! Держите! – кричал Котик.

На шум из кухни выглянула пани Барбара.
– Что на этот раз стряслось? – спросила она.   
– Эта рубашечка, пани Барбара, плохо себя ведет, – сказал Котик.
– Что же она делает?
– Не желает одеваться, пани Барбара.
– Неужели?
– Да, да! Убегает от меня, прячется. Я ей говорю: давай, рубашечка, одеваться. А она, наоборот, изо всех сил вырывается.
– Тоже, видно, наоборотная.
– Да, да, пани Барбара! Вот именно, пани Барбара! Наоборотная!
– А сейчас ничего, смирно лежит, даже не шевелится.
– Это она при вас, пани Барбара, такая послушная. А только вы уйдете, опять начнет  наоборотничать.
– Режиссера боится.
– Конечно! Она бы от него даже в стиральную машину спряталась бы.
– Ну, раз она при мне стесняется проказничать, то давай я помогу тебе одеться.
– Не беспокойтесь, спасибо, пани Барбара, я сам.
– Надо говорить – не беспокойтесь, пожалуйста.
– Да, да, не беспокойтесь, пожалуйста, я сам с ней справлюсь.  Придется, конечно, за ней погоняться…
– Ничего, ничего, давай помогу.
Пани Барбара застегнула все пуговки на рубашке, разгладила воротничок.

– Она совсем хотела убежать, пани Барбара.
– Куда же? 
– В свою волшебную страну.
– Это в какую же?
– В Наоборотию.
– Вот как.
– Да, да! – сделал страшные глаза Котик, – И меня хотела заманить!
– Ну надо же! А где твои панталончики? – спросила пани Барбара.
Она обвела глазами комнату, посмотрела за диваном, заглянула на всякий случай под стол, за шторы, но штанишки как сквозь землю провалились.

– Ты, случайно, не видел? – обратилась она к Котику.
– Они с рубашкой заодно, вместе бежать сговорились, – шепотом сказал Котик, – посмотрите наверх.
Пани Барбара подняла глаза к потолку и увидела, что штанишки удобно расположились на люстре. Пришлось встать на стул, чтобы достать их.
– Ну-ка, быстро натягивай панталончики, – сказала она.
– И я им то же самое говорил: натягивайтесь на меня, панталончики, а они, как в Наоборотии, на люстру – прыг!
– Да что же это за страна такая, Наоборотия?
– Там все, пани Барбара, наоборот. И живут там наоборотики.
– Какие же они, интересно?
Котик на минуту задумался.
– Маленькие такие, кругленькие, разноцветненькие.
– Что же, туда поездом едут, в эту Наоборотию, или самолетом летят?
– Наоборот, пани Барбара.
– А, понимаю, по воде плывут.
– Наоборот, пани Барбара.
– Ну расскажи, не мучай.
– Туда, пани Барбара… кувыркаются.
– Неужто? – удивилась пани Барбара.
– Да. Только еще волшебное слово надо сказать.
– Какое  же?
– Ну, это… чики-брики!
– Чики-брики? Я думала, волшебное слово – это пожалуйста, спасибо.
– А у них – чики-брики.
– А здравствуйте, до свидания?
– Чики-брики. Можно чик-чирик.
– Странно, все вежливые слова – чики-брики...
– Зато не перепутаешь.
– Ну это, конечно, удобно. Все, оделись.
– Пожалуйста, пани Барбара.
– Не пожалуйста, а – что? 
- Спасибо!
– Пожалуйста, – сказала пани Барбара и пошла на кухню.
Котик встал перед зеркалом и начал красиво, как артисты на сцене, во все стороны раскланиваться: «Спасибо, чики-брики! Пожалуйста, чик-чирик!»
Из кухни с подносом вернулась пани Барбара.

– Садимся завтракать, – сказала она, – вот тебе молочко с булочкой, ешь быстренько.
Для себя пани Барбара приготовила апельсиновый сок. Она всегда по утрам пила полезные соки, чтобы быть стройной и красивой. Отпивая по глоточку, она продолжала учить роль, глядя в тетрадку.
– А разговаривают они специальными наоборотными словульками, – сказал Котик, кланяясь перед зеркалом.
– Кто разговаривает?
– Наоборотики.
– Ах, наоборотики. Садись за стол.
– У них много всяких словулек.
– Ешь, ешь, а то на репетицию опоздаем.
Котик сел за стол и начал макать булочку в молоко.
– Булочка у них называется... буляшка, а молочко... молокундия. Прекрати вертеться, буляшка! – прикрикнул Котик, – А то упадешь в молокундию! Да ты, кажется, тоже хочешь убежать! Стой-стой-стой!

Булочка запрыгала по столу, налетела на стакан и опрокинула молоко на скатерть! От испуга она кинулась в другую сторону и врезалась прямо в бокал пани Барбары! Апельсиновый сок вылился на тетрадку...
– Ну вот что ты натворил! Испортил скатерть, испачкал рубашку, залил мою роль! Как я буду её учить?! – воскликнула пани Барбара.
– Я не виноват, пани Барбара, это все буляшка… – сказал Котик.
– Какая еще буляшка?
– Булочка по-наоборотному.
– А я думаю, – сердито сказала пани Барбара, – что виновата никакая не буляшка, а один проказливый котяшка. И надо его наказать. Встань-ка, пожалуйста, в угол.
Котик встал в угол, а пани Барбара взялась прибирать на столе.

–  Как не стыдно! – сказала она, – Такой большой Котик, а ведешь себя как маленький. Осенью в школу, а у тебя одни проказы на уме. Вот, остался без завтрака. Сам себя наказал... Ладно уж, выходи из угла.
– Наоборот, не выйду, – сказал Котик.
– Хватит дуться, – сказала пани Барбара, – поменяй рубашку, в театр в грязных рубашках не ходят.
– А я в театр и не пойду, – сказал Котик.
– Вот зачем ты вредничаешь? Так нельзя!
– Наоборот, можно.
– Что это у тебя всё наоборот да наоборот? Может быть, ты собираешься стать наоборотиком?
– Вот и собираюсь.
– Так бы сразу и сказал.
– Вот и уйду в Наоборотию.
– А школа?
– А в Наоборотии школа еще лучше есть. А в театре там артисты роли не учат.
– Представляю... – сказала пани Барбара, – А вдруг тебя в эту школу не примут?
– А вот и примут. Я таблицу умножения уже до двух знаю! Мне учитель пятерку поставит.
– Ну, раз в Наоборотии тебе будет лучше, что ж, пожалуйста.
Пани Барбара надела плащ, поправила прическу перед зеркалом.
– Котик, я ухожу, – сказала она, – а ты, пожалуйста, веди себя примерно, не шали и не проказничай.
– Вот и буду шалить, вот и буду проказничать.
– Ах, Котик, Котик… – вздохнула пани Барбара, – До свидания.
– Чики-брики, – сердито сказал Котик.

Щелкнул дверной замок, послышался звук лифта. Котик вышел из угла и запрыгнул на диван. Ему стало грустно, на глаза навернулись слезы.
«Остался я без завтрака, рубашка испачкалась», ; жалел он сам себя. ;«А в Наоборотии меня бы накормили и одежду чистую дали бы.»

– Вот и уйду взаправду в Наоборотию, – прошептал он. – Вот и пускай пани Барбара заплачет. Скажет, зачем я поставила моего бедного Котика в угол! Скажет, лучше бы я сама, наоборот, в этот угол встала. Вот возьму сейчас и кувыркнусь в Наоборотию. Вот и запросто. Р-раз!
Котик кувыркнулся... но ничего не произошло.

– А-а, я знаю, почему не получилось. Слово-то волшебное я не сказал! Ну-ка, еще раз.
Он вновь кувыркнулся и громко крикнул: – Чики-брики!
Свет, как в театре, погас, а в следующее мгновение...

                *   *   *


...Котик оказался на полянке в лесу. Лес выглядел странно – деревья в нем росли низенькие, едва Котику по колено, зато трава высилась чуть ли не до неба.

Послышался хруст сучьев – к Котику приближался маленький круглый человечек в лохматой разноцветной шубе, хотя и было жарко. В руках человечек нес ружье. За спиной у него торчал сачок. «Наверно, это охотник» – подумал Котик. Когда человечек подошел поближе, Котик вежливо поклонился и сказал:

– Добрый день, здравствуйте!
– Ай-яй-яй! Как не стыдульно! – сказал человечек.
– Что не стыдульно? – не понял Котик.
– Так говоряндить, – сказал человечек.
– Говорить, то есть? – уточнил Котик.
– Ну да, говоряндить.
– Я только сказал – здравствуйте.
– Вот и стыдульно, вежливых словулек не знаете. У нас говорят чики-брики!
– Чики-брики? Значит я в стране Наоборотии?
– В Наоборотии, – подтвердил человечек.
– Ура! Вот здорово! Я всю жизнь мечтал, пан охотник, оказаться в Наоборотии!
– Поздравляю, пан Котик. Только я не охотник.
– А кто же вы?
– Я пан Поварюльник.
– Вы хотите сказать, повар?
– Ну да. Я тут всех кормякаю. Вот вы, пан Котик, сегодня завтрючили?
– Да, то есть, нет.
– Ага, вот я вас и накормякаю.
– А зачем вам ружье, пан Поварюльник? – спросил Котик.
– Как зачем? В едушек стрелячить.
– В едушек?
– В едушек. Вон как раз какие-то летят, видите?
– Как-будто бы гуси…
– Не гуси, а котлетуси.
– Котлетки по небу летят?
– А где же им еще летать, пан Котик? Естественно, по небандию.
– А почему, пан Поварюльник, у вас из ружья огурец торчит?
– По котлетусям, пан Котик, лучше всего палить огурцондиями.
Поварюльник прицелился в стаю котлет.
– Сейчас как стрелякну, – сказал он, – так она и шлепандится…  Пли!

Огурец медленно, даже как бы лениво, вылетел из ружья и стал неспешно кругами
подниматься в небо. Когда он подлетел к одной из котлет, та пнула его тоненькой ножкой и показала фигу. Огурец со свистом полетел вниз и врезался прямо в голову охотника.

–Эх, промазюкал! – сказал пан Поварюльник, – Целил в котлетусю, а попал по лбусю, ха-ха-ха! Да вы не расстраивайтесь, пан Котик, сейчас что-нибудь другое раздобычим. Тут много всяких едушек водится.
– Что-то никого не видно.
– А вон туда, пан Котик, туда посмотрите, – показал Поварюльник.
– Кто-то прыгает.
– Это пирожондик скачулит.
– Толстенький какой, – сглотнул слюнки Котик.
– Ага, румянучий… Пирожондики, пан Котик, мы зацепляем и уловляем сачульками.
Пан Поварюльник достал из-за спины сачок.   
– Как он появится, кричите, пан Котик, погромче: ага, попадюкнулся! ага, попадюкнулся! Чтобы он оцепенел от страхундия. А я его сачулькой-то опа! Приготовились…

Из зарослей травы выскочил пирожок. У него были хитрые глазки и остренькие ушки.
 
– Ага, попадюкнулся! – крикнул Котик.
– Опа! – взмахнул сачком пан Поварюльник.
Но пирожок и не думал цепенеть. Он увернулся и ловко проскочил между ног уловителя.
– Заходите с запереди, с запереди, пан Котик! – скомандовал повар.
Котик бросился за пирожком и снова крикнул:
– Ага, попадюкнулся!
– Опа! – вскричал зацепитель пирожков, – Не рыпандись, не рыпандись, от меня не уйдешь!
– Ой-ёй! – сказал Котик, – это вы меня, пан Поварюльник, поймали!
Пан Поварюльник заглянул под сачок.
– Действительно, – сказал он, – Ха-ха-ха! Ловил пирожондика, а поймал котондика! Ха-ха-ха! Но вы не расстраивайтесь, пан Котик, чики-брики!
– Ничего, пан Поварюльник. А где пирожондик?
– Убежулил, значит. Они, пирожондики, ужасно хитрючие. Но вы не беспокойтесь, пан Котик, уж если я взялся, то обязательно накормякаю. Тс-с! Слышите?

– Что? – спросил Котик.
– Шуршикает.
– Будто что-то шипит…
– Это яичундия! Весьма опасная животяндия! Но блюдо калорийное.
– Яичница? Где?
– В кустяках ползюкает. Яичундию, пан Котик, у нас ловят сетялками.
Повар достал из-за пазухи сеть.
– Как она выползет, – сказал он Котику, – крикните ей строгульным голосом: стой, яичундия! Она на вас вылупандится, а я сзади сетялку-то и накину! Внимандие!

Из кустов выползла яичница-глазунья. Желтки смотрели на Котика немигающим взором. Котику стало немного не по себе. Однако, он пересилил страх и крикнул:
– Стой, яичундия!
– Опа! – бросил сеть ловец яичниц, но сеть зацепилась за его собственное ружье и осталась висеть на поваре.
– Чики, еще разик, пан Котик, – сказал он, –  а то сетялка, брики, за меня зацепандилась.
Яичница медленно ползла к Котику.
– Стой, яичундия! – снова крикнул Котик.
Пан Поварюльник кинул сеть, однако, окончательно в ней запутался и повалился на землю.
– Эх, совсем запутыкался! – произнес он.

Калорийное блюдо тут же повернуло в сторону поверженного повара.
– Пан Поварюльник! Она на вас ползет! – крикнул Котик.
– Ничего, пан Котик! Я сейчас, сейчас! Вы, главное, построгульнее!
Яичница была уже совсем близко от пана повара.
– Стой, яичундия! Стой! – что есть силы закричал Котик.
Но яичница, даже не посмотрев в его сторону, чавкая, напозла на бедного пана Поварюльника и медленно всосала его в себя.
– Пан Поварюльник! Где вы? – дрожащим голосом спросил Котик.
– Я здесь, пан Котик, – послышался бодрый ответ.
– Где здесь? – огляделся Котик.
– В яичундии.
– Она вас что, проглотила?
– Ага, проглотякнула.
– А как вы себя чувствуете?
– Наоборотно, пан Котик.
– Что же теперь делать?
– Приходите завтра, пан Котик, я вас обязательно накормякаю.
– А вы как же?
– Не беспокойтесь, пан Котик, яичундия теперь сытульная, уснет под кустиком, я и выберусь. Не первый разондий.
– Рад был познакомится, пан Поварюльник.
– Взаимно, пан Котик.
– Чики-брики, пан Поварюльник.
– Чик-чирик, пан Котик.

«Вот и позавтракал» – подумал Котик. И пошел по тропинке через травяной лес.

                *   *   *


Тропинка привела его к домику с клумбой.  По клумбе ползал разноцветный наоборотик.    
– Чики-брики, пан садовник! – сказал Котик.
– Чик-чирик, пан Котик! Только я не садовник, – ответил наоборотик.
– А кто же вы?
– Я Портнячий. Я тут всех одевакаю.
– Портной? А что же вы тогда на клумбе делаете?
– Семенульки сажаю.
– Что за необычные семенульки у вас, пан Портнячий! Какие-то клубочки, тряпочки, ниточки…
– Обыкновенные семенульки, пан Котик. У нас из них одежондии вырастают.
– Одежды на клумбе?
– А где же еще? У нас в Наоборотии все тряпундии на клумбандиях разводят и в огорондиях.
– Что же у вас тут, пан Портнячий, интересно, вырастет?
– Рубаюшечки горошчатые, штануськи полосатные, жилетульки бархатульные,
огромный выбор.
– Вот бы мне рубаюшечку какую-нибудь, – сказал Котик, – а то я свою испачкал нечаянно.
– Да это, наверно, не вы, а буляшка напроказничала, – сказал портной.
– Вообще-то да, – сказал Котик.
– А пани Барбара вас еще и отругачила. Несправедульно!
– А откуда вы мою пани Барбару знаете? – удивился Котик.
– По телевряку показывали. – сказал пан Портнячий, – Вот поэтому, вам в утешение, я подарю вам шубысчу.
– Шубысчу?
– Да, моя гордость, пан Котик, – шубысча щипасчатая! Таких красотульных шубысч вы больше ни у кого не найдете! Сами увидите.
– А долго ждать?
– Что вы, пан Котик, одежондии у нас быстро растут. Вот сейчас польем, они и вырастут.
– А можно я вам, пан Портнячий, помогу поливать?
– Чики-брики, пан Котик, с удовольствием. Вот ведряндия.
Котик посмотрел на ведро и сильно удивился.

– Но ведь, тут, пан Портнячий, не водичка, а какие-то иголочки и наперсточки!
– Совершенно верно, пан Котик, иголяшки и наперстюшки.
– Разве иголками поливают?
– А как же иначе, пан Котик? Наперстюшки потычут иголяшки, иголяшки потянучат нитяшки, нитяшки сшиликают тряпульки, пристрочулят пуговондии, вот и вырастут одежондии. Поливайте, поливайте, пан Котик.
Котик взял ведерко и стал поливать, то есть, посыпать клумбу иголками и наперстками.
– Вот тут… и тут.. и тут… – показывал пан Портнячий, –  Чики-брики, пан Котик, хорошульно.
– Чик-чирик, пан Портнячий, не за что. Ой, смотрите, смотрите, пан Портнячий, что-то
уже появляется!
– Ростюшечки полезли.
– Красненькие, синенькие…
– Зеленучие, желтучие...

Ростки тянулись вверх, ветвились, превращаясь в кустики. На разноцветных веточках висели штанишки, рубашки, платьица, шляпки и всякие другие одеяния.

– Какие одежондии интересные, – сказал Котик.
– А какая шубысча-то красотульная! До чего лохматушная! – довольно произнес пан Портнячий.
И действительно, в центре клумбы, похожая на ёлку, выросла  разноцветная шуба.
– Я  такую у пана Поварюльника видел, – сказал Котик.
– У нас, пан Котик, все наоборотики летом шубысчи носюкают.
– Но ведь летом, пан Портнячий, в такой шубысче жарко.
– Зато наоборотно. Гляньте, какой механдий.
– В чем же вы тогда, пан Портнячий, зимой ходите?
– Зимой, пан Котик, мы в трусульках ходюкаем.
– По морозу в трусульках? Как же это?
– Наоборотно, пан Котик! Но вернемся к шубысче – она ваша. Какой воротяндий!
– Что вы, пан Портнячий, не надо. Я уж в своей рубашечке похожу.
– Она испачкана.
– Ничего, я её постираю.
– Нет уж, пан Котик, чики, одевайте. До чего кудреватая!
– Брики, пан Портнячий, неудобно принимать такие подарки.
– Не стечнючтесь, чик-чирик, не стечнючтесь.
Сняв с клумбы шубу, портной напялил её на Котика.
– Одно заглядендие! – восхищенно сказал он.
– Ой! – воскликнул Котик.
– Что такое? – спросил пан Портнячий.
– Меня кто-то ущипнул! – сказал Котик.
– Так это шубысча, пан Котик.
– Она что же, щипается?
– Конечно. Она ведь щипасчатая.
– Ой, вот опять! – пожаловался Котик.
– Шубысча и должна щипасчиться.
– Зачем?
– Для наоборотности.
– Мне такая наоборотность не нравится. Ой,ой!
– Вам так идет эта шубысча, пан Котик! Просто заглядендие!
– Сами её носите, пан Портнячий, а я не буду! Ай!
Котик стянул с себя щипучую шубу, сунул в руки пану Порнячему и бросился наутек.
– Куда ж вы, пан Котик! Чики-брики!
– Чик-чирик! – крикнул на бегу Котик и исчез в густой высокой траве.

                *   *   *
      

Тропинка перешла в дорожку, а та привела к перекрестку, где стоял столб с указателями.

На табличке, смотревшей налево, было написано «ТЕТРУНДИЙ», а на другой, которая указывала направо, значилось «ШКОЛИЛЬНЯ».

«Куда же мне пойти, в театр или в школу?» – подумал Котик.
– Конечно в театр! – решил он, – Я ведь театральный Котик. А школа никуда не убежит. 
И зашагал налево. Вскоре показался большой полосатый шатер, над которым колыхался стяг с надписью «НЕ ЗНАЮЧИШЬ – НАУЧЯКАЕМ, НЕ МОЮЖЕШЬ – ЗАСТАВЛЯКАЕМ».
«Это, наверно, их главный режиссер написал» – подумал Котик.

Зайдя внутрь, он увидел круглую арену, посыпанную песком. В центре круга стояла клетка с какими-то диковинными зверушками. Рядом расхаживал наоборотик в разноцветной шубысче, с хлыстом в руке.

– Чики-брики, пан режиссер, – поклонился Котик.
– Чик-чирик, пан Котик, – поклонился наоборотик, – только я не режиссер.
– Я понял, – сказал Котик, – вы дрессировщик!
– Отнюдь, я  Поучатель.
– Учитель, чики-брики?
– Поучатель, чик-чирик, ; строго повторил наоборотик с хлыстом.
– Так я что, в школу попал? – огорчился Котик, – А на табличке написали театр, то есть, тетрундий. Как же так?
– Как, как, – сказал учитель, – наоборотно, вот как.
– А зачем вам эта клетка? – спросил Котик.
– Это не клетка, пан Котик, это школильня.
– Я такой удивительной школы еще никогда не видел. А почему в ней какие-то зверюшки сидят?
– Не зверюшки, пан Котик, а оценюшки.
– Школьные оценки?
– Совершенно верно, школильные оценюшки. Вот взгляните – это у меня Пятирюлька.
Учитель показал хлыстом на толстую птицу с лицом отличницы. Хвост у птицы  выглядел как у павлина, весь в золотых кружочках, а в кружочках виднелись красные пятерочки.

– Пятирюлька, ко мне! – позвал учитель, вплотную подойдя к клетке. Птица засеменила к  хозяину и сквозь прутья, причмокивая, принялась целовать пана Поучателя толстыми губами в щеки, в нос, в губы.
– Отличница, Пятирюлька, отличница! – хвалил её учитель. 
Отличная оценка потянулась и к Котику, видимо, желая также облобызать и его. Но Котику почему-то не захотелось целоваться с ней и он отошел в сторонку.
– Пятирюлька, пан Училятель, всем нравится, – вежливо сказал Котик.
– А это – Четырка. Кто её получит, может на ней покататься.
Четыркой называлась маленькая симпатичная лошадка под седлом. Она приветливо игогокнула четыре раза. У неё не было хвоста, зато ног имелось целых пять штук.
– А почему она без хвоста? – спросил Котик.
– Потому что бывает четырка и с минусом.
– А пять ног зачем?   
– Так ведь бывает и с плюсом, – сказал пан Поучатель.
– Тогда конечно, – сказал Котик.

– А вон там, пан Котик, сидит Трюшка, – показал учитель на поросенка в углу.
Из живота поросенка вырастал толстый жгут с телевизором на конце. Поросенок жевал попкорн, чавкал и смотрел свой собственный, из живота мультик. Мультик показывал точно такого же поросенка с телевизором из пупка, в котором также чавкал такой же поросенок.
– А что это у него... там? – показал глазами Котик.
– Телевряк, – пожал плечами пан Поучатель.
– А этот Трюшка, он мальчик или девочка? – спросил Котик.
– Наоборотно, он ни мальчик и не девочка, – ответил пан Поучатель.
– А кто же он? – не понял Котик.
– Так оценюшка же, – сказал Поучатель.
– А что будет, если такого... такую Трюшку получишь? – спросил Котик.
– Что, что, – сказал учитель, – телевряк на животе вырастет, вот что.
Рядом с Трюшкой стояла собачья будка.

Котик наклонился пониже, чтобы рассмотреть её обитателя. И тут же из будки выскочила страшная собака на цепи и оскалилась на Котика. Во рту её виднелись кривые железные зубы похожие на двойки.  Вместо лап у чудовища торчали острые крюки, опять же в форме двоек. Собачий хвост, излишне говорить, закручивался двоечным же образом. Своими лапами, т.е., крюками, неприятное животное придерживало школьный ранец. Рыча, она рвала его двоечными зубами. Кругом валялись ошметки учебников. Котик отпрянул от клетки.
– Двука, – с улыбкой сказал пан Поучатель, – сердюкает, хе-хе. Да вы не бойтесь, она на цепяндии.
– А что это она грызет? – спросил Котик.
– Школильный ранец доедает, – пояснил пан Поучатель.
– А... а сам школьник? – дрожащим голосом спросил Котик.
– Сам школьняшка успел удрачить, хе-хе, – сказал пан Поучатель, – Но ничего, вернется, никуда не денется. Я его родилякам написал эсмендюлю, чтоб пришли.
– Так ведь она его съест! – воскликнул Котик.
– Может быть, съест, а может быть просто покусякает. Как получится, хе-хе.
Котик поежился, представив, каково было этому несчастному ученишке...

В дальнем углу клетки валялся какой-то толстый шланг. Присмотревшись, Котик понял, что это лежит змея. Изо рта у неё торчал шприц с толстой иголкой, а на конце хвоста жужжала бормашинка, которой зубные врачи сверлят людям зубы.
 
– Единица! – догадался он.
– О да, это самая злюшная оценюшка, пан Котик, – Единюга Страхульная! Проще говоря – кол.
– А что будет, если она ужалит?
– Можно и умерякать.
– Что, и в могилку положат?
– На всю четвертяндию, пан Котик.
– На такую лучше даже не смотреть.
– Да уж, пан Котик, её все страхундятся.
– А как же вы, пан Поучатель, их ставите?
– Оценюшки-то?
– Оценюшки.
– Они сами, пан Котик, ставятся.
– Как это? – удивился Котик.
– Берем ученишку, загондяем в школильню, они и ставятся.
– А вдруг закусякают? Вдруг – Единюга?
– У нас, пан Котик, наоборотное образовандие. Вы сами-то в школильню ходюкаете?
Котик не знал как лучше ответить, чтобы не попасть в эту западню.
– Нет, – сказал он, – то есть, да…

– Да, или наоборотно, нет? – пристально посмотрел на него пан Поучатель.
– Я только собираюсь, мне еще рано... Но таблицу умножения я уже знаю! До двух.
– Что ж, проверим ваши знандия. – строго сказал Поучатель. – Вот вам задачуха: два наоборотика гуляли в лесондике; каждый из них поймал по два пирожондика. Вопросяндий: сколько всего пирожондиков стало у наоборотиков?

– Два наоборотика поймали по два пирожондика… – начал считать Котик, – два по два…
– Да, сколько будет дважды двульки?
– Дважды двульки будет… четверюльки! – выпалил Котик.
– А вот и неправульно! – торжествующе сообщил пан Поучатель.
Оценюшки грозно зарычали и зашипели.
– Тишульно, тишульно, чуть обождяндите! – крикнул в клетку пан Поучатель, затем повернулся к Котику и радостно сообщил: – Ошибандия вышла, пан Котик.
– Я учил, пан Поучатель, дважды два – четыре.
– Наоборотно, пан Котик. Дважды двульки будет дульки.
– Какие дульки?
– Такие! Дульки значит нульки. То есть, ничевульки.
– Как так ничевульки, пан Поучатель? Они же по два пирожондика уловили, пан Поучатель, значит всего четверюльки!
– Дульки!
– Почемульки?
– Потомульки! – засмеялся учитель. – Пирожондики-то от них убежулили!
– Откуда же мне было знать, пан Училятель!
– Учикать надо было как слевондует. Придется вас в школильню загондячить.
Учитель открыл дверцу клетки и скомандовал Котику: – Марш в школильню, пан Котик!

– Нет, пан Поучатель, я не пойду! – возразил Котик.
– Что? Поучателя не слухыкаться? – возмутился учитель.
– Я хочу в простую школу, не наоборотную!
– Считаю до трех, пан Котик, а не то Двуку спущу! Раз...
– Не надо, пан Поучатель!
– Два...

Котик бросился бежать.
Он услышал, как пан Поучатель крикнул: «Фасундий, Двука!»
Выскочив из школы, он во всю прыть понесся по песчаной дорожке. Сзади доносилось хриплое дыхание и лязг железа. Оглянувшись, Котик увидел, что за ним гонится Двука, таща за собой на цепи будку. И хотя собачий дом был тяжелый, злая Двука не отставала от беглеца и будка скакала по дорожке, словно мячик. Расстояние между страшной оценкой и Котиком сокращалось...
 
Но тут Котику повезло – будка подскочила на ухабе, сильно подпрыгнула и застряла в высоченном одуванчике!

А свирепая собака беспомощно повисла на цепи в воздухе!
Она злобно рычала, размахивая своими железными конечностями, но ничего поделать не могла. Только раскачивалась в воздухе туда и сюда, сотрясая одуванчик.
Тогда от злости она  принялась грызть своими железными зубами свои железные крюки.
– Так тебе и надо, – сказал Котик. – Потому что дважды два – четыре.
– Дважды двульки будет дульки! – прохрипела собака.
– Ну и виси тут со своими дульками! – сказал Котик и пошел по дорожке.
По небу плыли большие красивые парашютики с одуванчика.
Вскоре он вновь оказался на перекрестке с указателями. Но теперь-то он знал в какую сторону нужно идти.

     *   *   *


Через некоторое время Котик пришел в город. По улицам  гуляли толпы наоборотиков.

Слышны были оживленные разговоры. «Сегодня в тетрундии новое представляндие!» – говорил один. «Да, да!» – отвечал другой, – «Мы все его давно ожидакаем!». «Надо успеть купить билетяндий!» – говорил третий.

«Сразу видно, что здесь любят театр», – подумал Котик.

Перед ним открылась площадь, в центре которой стояло величественное здание. На его фронтоне золотом сияла надпись: «ТЕТРУНДИЙ–ХРАМУНДИЙ».
«Театральный храм» – Котик вспомнил, что так артисты и режиссер иногда называли своё место работы. Котик толкнул тяжелую дверь и оказался внутри.
 
     В гардеробе храмундия было пусто. «Наверно, еще рано, еще зрители не подошли» – подумал Котик. Поднявшись по широкой лестнице, он зашел в полутемный зрительный зал. На освещенной сцене в шеренгу стояли различные фрукты и овощи, а перед ними расхаживал и что-то втолковывал им наоборотик в короткой шубысче и джинсах. На заднем плане высилась гора подушек. Приглядевшись, Котик понял, что это не всамделишные плоды, а наобо ротики  в костюмах. «Артисты! А тот, что в шубысче –  режиссер!», – понял Котик. Он тихонько пробрался в середину зала, уселся в кресло и прислушался.

Режиссер подошел к артисту, наряженному грушей.
– Вот вам, пан Грушандий роль – сказал режиссер и протянул артисту крошечный обрывок бумаги, – А встанете вы вот тут.
Мелком он начертил на сцене крестик, где следовало стоять груше.
– Вы, пан Яблокундия, вот здесь, пан Огурцыка тут, пан Ананасий рядом здесь... – режиссер быстро рисовал крестики и раздавал малюсенькие клочки бумаги.
– Пана Лукмана и Картофеляна установим сюда, ну а пана Апельсюнделя  поместим, как всегда, сзапереди...
– Пан Апельсюндий захворал, – сказал пан Грушандий.

– Что-о?! Захворал? Это невозможно! Все билетяндии уже продандии! – страшным голосом вскричал  режиссер.
– Говорит: животулия болит, – сказал пан Сливяка.
– Это катастрофия! Это кондец! – стонал режиссер, вырывая волосы из головы и из шубысчи.
– Может быть, замендяем? – осторожно спросил пан Лукман.
– Кем, кем мы его замендяем? Никого нетути! – рыдал режиссер.
– А вон, в зале кто-то сидякает, – сказал пан Картофелян.
– Где, где? – закричал режиссер.

Котик вжался в кресло, но было поздно.
– В двадцатом рядухе, у прохондия, – указал пальцем пан Картофелян.
Режиссер проворно соскочил со сцены и подбежал к Котику.
– Чики-брики, пан Котик! Вы-то нам и нужны!  – радостно сказал он, – Вы и сыграете!
– Что я сыграю, чик-чирик? – испуганно спросил Котик.
– Как что? Главнучую роляндию – пана Апельсюнделя!
– Я... я еще маленький, я не играл главные роли… – пролепетал Котик.
– Так это и хорошульно, – сказал режиссер, – труднее попасть будет.
– Куда попасть? – спросил Котик.
– Ха-ха-ха! – засмеялся режиссер, – Да у вас чувство юморея, мой друг!
– Я роли не знаю и пьесу не читал, – слабо возразил Котик.

Артисты на сцене засмеялись.

– Чего они смеются? – обиделся Котик.
– Так мы же наоборотно: роляндии у нас из одного слова, а псяндии вообще никто не читает, – сказал режиссер.
– Роль из одного слова? А зрителям не скучно? – спросил Котик.
– Наоборотно, они весьма довольнючие! Скоро мы вообще без словулек играть будем.
Новое слово в тетрундии. – сказал режиссер, – Однако, поспешим на сценду.
Режиссер приобнял Котика и увлек его за собой на площадку.
– Чики-брики! Чик-чирик! – восклицали артисты, хлопая в ладоши.
– Принесите пану Котику костюмчак! – распорядился режиссер.
Тут же из кулис выбежал костюмер и ловко обрядил Котика в круглый оранжевый шар.
– Немножко великоват, но это даже наоборотно! – похвалил режиссер.
Он нарисовал на сцене крестик и сказал: – Вот ваше место,  пан Котик, то есть, теперь пан Апельсюндель, а вот ваш текст, – и протянул Котику малюсенькую бумажку.
– Тут целых два слова, – сказал Котик режиссеру.
– Так ведь у вас и роль главнучая! – пояснил режиссер. – вы должны произнести их так, чтобы весь тетрундий взорвался!
– А до этого что мне делать? – жалобно спросил Котик.
– Делайте, что все, – сказал режиссер, – а когда я вам махну рукандией, – выйдете вперед и громульно произнесете ваш монологий.         
Подбежав к занавесу, он сделал в нем щелочку и заглянул в зрительный зал.
– Полный залундий! – сообщил он артистам.
– А бочухи поставили? – спросил пан Огурцыка.
– Полные, полные стоят! – радостно потер руки режиссер, – Итак, внимандие!
Пригонтовились! Подушандии на месте? – оглянулся он на подушки, – Ну, поехандили!

Ударил гонг, занавес раскрылся. Из зала пахнуло чем-то кислым. Удивило и другое: зрители сидели не в темноте, как ожидал Котик, а были ярко освещены. Ряды пестрели разноцветными шубысчами, не осталось ни одного свободного места. В проходах и перед сценой стояли бочки с кислой капустой и какими-то солениями.

«Вот откуда этот запах», – догадался Котик.
На авансцену, то есть на самый её край, вышел режиссер в ослепительно белой шубысче.
«Когда он только успел переодеться», – подумал Котик.
В зале захлопали и засвистели.

– Чики-брики, дорогучие  зричутели! – обратился режиссер к зрителям, – Сегодня мы вам, а вы нам показуем спекталь «Фруктовый садизм»!
«Фруктовый сад»! – вновь удивился Котик, – «Какое совпадение!»
– Как и заведено в нашем славенном тетрундии, мы начинаем с концухи!   
«Сразу будут дарить цветы?» – предположил Котик.
Грянула музыка! Публика бросилась в проходы! Однако, вместо цветов на актеров обрушился град снарядов из бочек. Летела кислая капуста, гнилые огурцы и яблоки, картошка и лук, ананасы с бананами. В Котика сразу же влепили несколько апельсинов!

Из зала вопили: «Бездарники позорнючие! Безыдейные ремесляки! Лажульники!
Не верюкаем!»
 
Актеры кинулись к подушкам и начали метать их в зрителей. Заглядывая в бумажки, они кричали в ответ: «Тупыжники! Идиотели! Козюльники! Придуряндели!»
И публика, и артисты с головы до ног  были облеплены раскишими овощами и фруктами, пухом и перьями из подушек. Один только режиссер, словно блоха, скакал по сцене, ловко уворачиваясь от ударов. Его шубысча сохраняла чистейшую белизну. «И как только ему удается» – позавидовал Котик.  Он тоже схватил подушку и швырнул её в зал. В ответ мгновенно получил фруктовый залп! Оранжевый сок залил ему глаза, но всё же он успел заметить, что режиссер подал ему знак рукой. Котик подбежал к краю сцены и выкрикнул что есть силы: – Публяка дурака!!!

Зал взревел! Наоборотики ринулись на сцену и набросились на Котика и артистов! Те, не оставаясь в долгу, колошматили зрителей подушками! Образовалась огромная кучамала!
Стоял невообразимый гвалт! Вокруг бегал режиссер и кричал: – Чики-брики! Чик-чирик!

Воспользовавшись суматохой, Котик кое-как выбрался из-под кучи тел и нырнул в кулисы. Оттуда он кубарем скатился по лестнице вниз и оказался на улице. Еле-еле стянул с себя разорванный, облепленный ошметками  овощей и фруктов костюм. Голова его была покрытазасохшим апельсиновым соком. Но всё равно на душе было радостно, что он выбрался из храмундия.

Неожиданно рядом взвизгнули тормоза и перед ним остановилась скорая помощь. Из неё выскочили двое в черных халатах с носилками.

– Ложитесь, пан Котик, – приказали они, – мы отвезем вас в больнюку!
– Зачем? – испуганно спросил Котик.
– Как это зачем? Залечукаем! – ответили медицинские наоборотики.
– Стойте, стойте! – из театра выбежал режиссер и загородил носилки, – Я вам
его не отдачу!
– Это почемульки? – спросили доктора.
– Потомульки! – заявил режиссер, – нам из него еще апельсюндевый сок выжимать надо!
– А нам требуется его разрезулить и посмотреть, что у него внутри! – не уступали черные халаты, – Нам кажундится, что он не настоящий наоборотик!
«Ой-ей-ей! Я не хочу в Наоборотию! Я хочу домой! Пани Барбара!» – в отчаянье подумал Котик, – «Что же делать, что делать!».
– Я вас главнучее! – выкрикивал режиссер.
– Ошибандия, пан режиссяка, мы главнучее!
 
Пока медработники спорили с режиссякой кто из них главнее, Котик незаметно пролез под машиной на другую сторону. Он вдохнул в грудь побольше воздуха, и с криком – Чики-  брики! Чик-Чирик! – кувыркнулся через себя. Свет померк...

             *   *   *
    
... И в следующее мгновение Котик оказался дома.
– Уфф! – сказал он, – еле убежулил. То есть, еле убежал. А вдруг они за мной погнались! Вдруг они где-то спрячундились! То есть, спрятались.

Котик посмотрел за диваном, за шторами, заглянул под стол, проверил на всякий случай ванную комнату – никаких наоборотиков, к счастью, нигде не оказалось. «Поскорее бы пани Барбара с работы вернулась» – подумал Котик.

Он быстро умылся, поменял рубашку и взялся прибирать комнату. «Пани Барбара любит, когда в комнате порядок», – рассудил он.
– Почему ты, книжечка, где попало лежишь? Иди-ка на свою полочку! –   сказал он, – И ты, игрушечный слоник, встань на свое местечко.
Хлопнула входная дверь.
– Пани Барбара! Пани Барбара пришла! – радостно закричал Котик и бросился в прихожую
 
Пани Барбара крепко обняла своего любимца.
– Ты мой Котик! – ласково сказала она.
– Чики... то есть, я хотел сказать, здравствуйте, пани   Барбара! Здравствуйте! Спасибо!
Пожалуйста!
– Что это ты такой взъерошенный? – засмеялась пани Барбара, – Ничего не случилось?
– Совсем ничего, пани Барбара. Просто я теперь воспитанный и послушный Котик. И
больше я никогда-никогда не буду проказничать.
– А как же страна Наоборотия?
– А я там уже был, пани Барбара.
– И что же?
– Мне там не очень-то понравилось. Все у них какое-то наоборотное…               
– Значит, ты туда больше не пойдешь?
– Чики уж, то есть, спасибо уж, пани Барбара, что-то не хочется.
– И у меня есть хорошая новость, – сказала пани Барбара.
– Какая? – спросил Котик.
– Пан режиссер влюбился в меня и зовет замуж.
– А вы?
– А я согласилась, – сказала пани Барбара, – потому что тоже люблю его.

– Ура! Ура! – радостно завопил Котик, – Выйти замуж за режиссера, это даже лучше, чем за короля или банкира!
– Почему? – спросила пани Барбара.
– Потому что режиссер, если захочет, может сделать такой спектакль, где короля выгонят из королевства, а банкира посадят в тюрьму. А режиссяке ничего не будет.
– Кому, кому? – переспросила пани Барбара.
– Режиссеру, пани Барбара, – поспешно сказал Котик.
Пани Барбара засмеялась и Котик засмеялся тоже.
Потом они пообедали, а потом пошли гулять. 


                КОНЕЦ

               
                8-925-934-06-01