Чужая сказка

Ледяное совершенство с неслышным шорохом раскалывается об наше окно, сверкающие невесомые обломки ссыпаются вдоль застывших, жмущихся к друг дружке кирпичей, жгучим пухом кружатся в ветерке, продирающим холодом до костей. Оседают в бездонную темноту.

Красивые искры мерцают на неподвижных, будто бы мёртвых ветвях, протянувшихся пальцами к теплу. Снаружи холод и смерть, внутри жизнь и тепло, мы в шалаше из тёплой маминой шали. Мягкие, вьющиеся волосы касаются обнажённой (и беззащитной) кожи моего лица. Лежу, сжимаясь, положив голову на гладкие, очень гладкие колени сестры, она шепчет мне сказку. Это сон...

Может быть, она так же рассказывала мне сказку, играла со мной в шалаш. Наверное, мне было не больше десяти лет. Твои невидимые маленькие губы шевелятся, и над шалашом среди мрака вспыхивает золотистый огонек. Мерно взмахивает крыльями.

Королева бабочек, шепчет сестра.

Чудовищное, вычурное насекомое. Живая тёмно-золотистая драгоценность. Дрожу от восторга и страха. Сестра прикасается прохладными пальцами к моей горячей щеке, и под звуки рассыпающихся снежинок, под скрип ветвей, прикоснувшихся к окну, я вижу её кукольно-красивое лицо с огромными глазами. Того же, ужасного и чарующего цвета. Взмах, другой, губы складываются в рисунок слов.

Огонёк разгорается мягким светом, рядом вспыхивает ещё один, второй. Комната наполняется движением красивых порхающих насекомых. Они усеивают стены, мебель и люстру, подрагивают складывающимися крылышками, летают по всех направлением. Это страшный и красивый сон.

В моей памяти задерживаются лишь кошмары. Остальное забываю, практически всё. Как жил с тобою и мамой, как мы играли в шалаш. Как ты рассказывала мне сказки, про свои сны...

Сестра опускает голову ко мне, её тело прохладное, а лицо неподвижно. Будто красивая кукла. Коричнево-золотистые волосы и карие глаза с золотистыми искорками, плавно исчезают в темноте. Улыбается, закрывает мои - гладкими пальчиками...

Должно быть, она на несколько лет старше меня. Её зовут Виктория, она часто ходит во сне и пытается выйти из дома. Я останавливаю её, и возвращаю обратно на кровать. Она послушно ложится, не просыпаясь. Мы никогда не рассказывали об этом маме.

Это секрет.

Я шла за красивыми бабочками, и их становилось всё больше и больше. Я чувствовала прикосновение мерзких лапок по всему телу, крыльев и отвратительных, красивых тел, пока последний участок моей обнажённой кожи не оказался под ними. Это было красивое платье из бабочек, и оно грело меня, когда я поднималась по лестницам, когда погрузила босую ступню в искристый и кусачий пух на крыше. Из моего рта рождаются новые снежинки, сверкают искорками в облачке моего дыхания. Под распахнутым звёздным небом кружится бабочка, и мне совсем не страшно.

Мы договорились, что я не буду будить тебя. Я иду за тобой, дрожу от холода...

Пальцы закрывают глаза, скрипят в окно. Шуршат бабочками слова. Они выбираются и выпархивают из твоих губ, а я дрожу, прижимаясь к тебе. Боюсь тебя и люблю...

Механический звук. Твоя грудь раскрывается створками, выпуская шумящий поток бабочек. Они облепляют меня...

Я в любимых объятьях, словно в океане...

Густого, мягкого света, мягкой, ласкающей любви. Уютное, мягкое тело мамы и есть любовь. Мы сидим на диване и она указывает мне на выцветшие личики на фотографии. Множество людей, похожих на красивые куколки. Это ты, мама. Это бабушка. Сестра. Тётя. Полузнакомые родственники...

А где я, мама?

Объятья те же мягкие и уютные, диван такой же вещественный и реальный, и каждое мгновение этого воспоминание бесценно, но я уже понимаю, что это кошмар...

Тебя тут нет, милый. Я убила тебя... когда ты был в моём животике...

Платье взрывается, рассыпается огоньками - над красивым, фарфоровым телом, рассыпается часто-часто бьющимися крыльями, и сестра взлетает над краем крыши, окруженная облаком сияющих бабочек. Я кричу, бросаясь вперёд, за тобой. Схватить за пояс... или обнажённую ступню... успеть...

Край крыши всё ближе, белые снежинки несутся вниз, в густую и тёмную пропасть.