Монумент памяти. Как это было

История создания Монумента Славы воинам-сибирякам в Новосибирске понемногу превращается в легенду. Обрастает выдуманными подробностями, иногда со знаком «минус». Наверное, такова судьба всех ярких, заметных работ.

А началось все с панно, посвящённого погибшим на Великой Отечественной войне сибирякам. Вернее, с задумки художника-монументалиста Александра Чернобровцева о таком панно. Но для её воплощения нужна была, как минимум, стена, причем немаленькая. В сквере Героев Революции, где находится другая монументальная работа Александра Сергеевича, таковая имелась. Панно «Реквием» было выполнено на глухой стене склада декораций. «Найди подходящее место, – услышал в ответ Чернобровцев, – а стену мы тебе сделаем».

Художник «прогулялся» по генплану Новосибирска и нашел в Ленинском районе заросший кустарником, неухоженный сквер, где единственной приметой организованного ландшафта была центральная аллея. В декабре там устанавливали новогоднюю елку, а всё остальное время это был просто заброшенный участок городской земли, исхоженный вдоль и поперек до того, что там не росла уже никакая трава.

Первоначальная идея выросла из предполагаемого строительства на пустыре военного музея, который должен был переехать туда из Дома Офицеров. На одной из стен этого здания и должно было располагаться панно, посвященное павшим фронтовикам из Сибири. Уже полностью погруженный в поиски средств выражения будущей монументальной работы Чернобровцев узнал, что военные решили оставить свой музей в Доме Офицеров. А не построят здание, значит, не будет и стены. Следовательно, у художественной задачи должно появиться совершенно иное решение.

Одним из основных вариантов нового решения была триумфальная арка. Представляющая из себя группу пилонов с барельефами – как будто отдельных граней войны. А между ними взметнувшееся пламя, которое и отделяет один пилон от другого и, в то же время, собирает воедино. Что осталось от той идеи? Многое. Грани, тематические изображения-барельефы, фамилии погибших бойцов, пламя вечного огня... Но всё это расположилось уже не в одной плоскости, а приобрело некую пространственность, трёхмерность. Художественную и духовную глубину.

Хотя Ленинский район готов был взять всё на себя и не просил на реализацию идеи строительства Монумента ни денег, ни материалов, «отец города» Иван Севастьянов энтузиазм «ленинцев» не поддержал. Почему? Сейчас трудно сказать. Может быть, он считал, что сооружения подобного масштаба и значимости непременно должны располагаться в центре города. Может быть, не понравилось, что Чернобровцев обратился за поддержкой не к нему, а к его тогдашнему заместителю Александру Филатову... Александр Павлович, кстати, стал одним из тех, кто помогал монументу Славы вырасти, стать таким, каким мы привыкли его видеть, а иной раз и спасал памятник, не давал заморозить строительство.

Реальная угроза стать безнадёжным долгостроем нависла над Монументом после выхода постановления о непременном утверждении подобного рода проектов на уровне Совета Министров. С обязательным, естественно, разрешением ЦК КПСС. В Министерстве культуры для этого был создан специальный совет.

Идея организации минкультовского «решета» для отсеивания откровенной псевдохудожественной халтуры сама по себе была неплоха. Тем более что в связи с приближением юбилея СССР (дело было в 1967 году) памятники создавались в огромном количестве, в спешке, и качество их иной раз было слишком далеко от прекрасного. Беда в том, что процесс согласования проектов не отличался особой вдумчивостью. «Экзаменаторы» выносили свои вердикты, не вдаваясь в детали конкретного проекта, авторы же вообще не имели права голоса.

«Монумент надо сделать вовремя и хорошо, победителей не судят», – успокоили Чернобровцева в Новосибирском обкоме КПСС. Ситуация складывалась патовая. «Наверху» ещё не знали даже о проекте Монумента, не говоря уже об официальном разрешении строить, а на деле памятник был практически готов. Оставалось закончить монтаж плит с фамилиями и – можно открывать.

Порешили на том, что Чернобровцев очень быстро – в течение месяца – доделывает монумент, а за это время архитекторы сооружают макет памятника для согласования в Министерстве культуры. Но в Москве нашему Монументу Славы не повезло. Министерский совет только что вернулся от Вучетича из Волгограда, где скульптор в это время делал знаменитую теперь фигуру Матери-Родины. Вернулись проверяющие не в лучшем расположении духа: именитый мастер попросту выгнал «советчиков», когда они стали донимать его замечаниями, учить, как надо работать. А тут новосибирский памятник. Под настроение. Да еще и времени в обрез, ведь члены совета, художники и скульпторы, и сами в преддверии 50-летия Советского Союза без дела не сидели. В общем, собралось на обсуждение работы Чернобровцева не более трети состава минкультовского совета. Зато пофантазировали вволю! Предложили, например, включить в композицию памятника... водоём – по образу и подобию некоего болгарского монумента. Это в Сибири-то, где зима растягивается на полгода!

В результате Чернобровцев возвратился в Новосибирск без одобрения министерской комиссии. Вернулся ночью и прямо с самолета отправился к Монументу. Что делать, не знал. Члены московской комиссии, по горло занятые собственными работами, могли приехать посмотреть на Монумент «в натуре» и принять окончательное решение только ПОСЛЕ ноябрьских праздников. А новосибирцы положили столько сил, чтобы успеть ДО!

«Мы делали всё это не для комиссии, а для людей», – заявил главный обкомовский идеолог Виктор Алфёров. Памятник действительно ждали. Строительная площадка ещё была окружена забором, а люди правдами и неправдами старались попасть внутрь. Перекладывали даже не смонтированные плиты, чтобы отыскать фамилии близких. Но первый секретарь обкома Фёдор Горячев рассудил по-иному: сначала вообще запретил открывать Монумент, так как был в то время в командировке в Москве, а затем позволил, но со строгим предписанием – больше трёхсот не собираться. Чего боялся? А кто теперь об этом вспомнит! Может быть, народного столпотворения у не одобренных столицей пилонов?

Как бы то ни было, Монумент открыли. Вовремя. Пусть в милицейском оцеплении, которое пропустило к памятнику только руководителей города и области и районные делегации, но открыли. И Вечный Огонь зажгли – от пламени заводской печи, которая не гасла со времён Великой Отечественной. Вглядитесь в его беспокойное, неугасающее пламя. Похожа ли на него наша память?