Студенческая целина

       1964 год. Ой ты, земля целинная! Уже несколько лет едут переселенцы осваивать просторы северного Казахстана. В 1964 году снаряжается большой студенческий отряд из Одессы и Киева. Едут в основном студенты строительного, политехнического и Киевского автодорожного институтов. Требуется несколько медиков. Мы с подружкой Людой Подосовской из первой группы, Женя Козлик, Жанна и ещё несколько студенток решаемся испробовать романтику. Жанна предложила мне на обратном пути заехать в Москву к её тёте. Мне всегда очень хотелось куда-то поехать, тем более в Москву. Формируется большой состав, вагонов 12. Каждый вагон – это отдельная бригада человек 30-40. Нас провожают с оркестрами, и поезд прямым направлением через всю страну мчится в Кустанай. 3 дня в пути совершенно необычно выделяются из обычной жизни. Шутки, песни под гитару – всё, кажется, несёт тебя на крыльях.

       Нас определили в самый северный Камышенский район Кустанайской области. Степь - конца и края не видно. Совсем небольшие участки пшеницы. Привозят нас на центральную усадьбу в посёлок Ливановка. Здесь, очевидно, давно обосновались украинцы. Почти возле каждого дома - садик. Сразу на память приходят слова Шевченко «Садок вышневый биля хаты». Я объездила Кустанайскую область вдоль и поперёк, но такое редко увидишь.

      Затем нас повезли к месту, где мы должны строить. Вокруг – степь. На горизонте появляется несколько приземистых саманных построек и в центре - большое строение - то ли будущий клуб, то ли склад, трудно сразу определить. Именно в этом строении нас разместили. Ребята сразу взялись за работу. Быстро соорудили печку, сделали навес для столовой, трёх девочек определили на кухню. Каждый день из Ливановки привозили свежее мясо, сметану, овощи, арбузы. Девчонки-повара готовили очень вкусно. У меня не всегда был хороший аппетит. Бывало я хлебну немножко и всё. Так мне устроили протест – все отказались есть, пока я не поем, стучали ложками по столу и приговаривали: «Ешь до дна! Ешь до дна!» Никуда не денешься, съела до дна и после этого уже больше не рисковала просто лизнуть.

       Работали ребята с раннего утра до заката солнца. Несколько объектов строилось в Ливановке и несколько здесь. Я была на особом положении: все как бы свои, а я - медичка. И это, возможно, интриговало  многих. По воскресным дням страстные рыболовы-охотники ездили на озёра и всегда брали меня с собой. Приезжали под вечер. Озеро, окаймлённое камышами, тучи комаров, много диких уток. Ребята расставляли рыболовецкие снасти. Кто-то сооружал костёр. Иногда нам удавалось наблюдать закат. Зарево на зеркальной поверхности озера, а вокруг - необозримая степь. Совершенно неповторимое чувство восторга и свободы. Ничего не давит - ни городской шум, ни здания. Ликование  красок распространяется в бесконечность.
 
       Это так глубоко врезалось в память, что когда на распределении мне предложили остаться на кафедре инфекционных болезней, я предпочла целину. Но больше таких вечеров в моей жизни не повторилось. Закат догорал. Всё окутывала таинственная тьма. Все старались придвинуться поближе к огню. Возле костра можно было спастись от комаров. Ответственные за улов приносили добычу и дружненько со знанием дела  варили уху. Каждый, кто ел уху возле костра на озере, согласится со мной: вкуснее ничего не бывает. И, наконец, усладив желудки, ребята берут гитары (у нас было 2 гитары), слаженным ансамблем начинается концерт бардовской песни. Такого никогда нигде не услышишь. Часа в 2-3 возвращались домой. А в 7 часов как ни в чём не бывало подъём и на объекты.
 
       Это лето было необычно для этих мест дождливым. Почти каждый день после обеда шёл дождь. Наша столовая называлась «Поплавок». Однажды, поехав на озеро, мы на обратном пути застряли. Намучились ребята, вытаскивая большую грузовую машину. Только к обеду приехали на базу. Конечно, всем изрядно досталось, и они на следующий выходной работали, хотя все отдыхали. Дисциплина была железная. Возможно и потому, что на период работы студентов в магазинах не было никаких спиртных напитков. Если кому-то удавалось достать бутылку вина, например на рыбалку, то это было что-то вроде причастия. Хотя руководители - несколько преподавателей - находились в другом месте, и к нам они приезжали редко. Здесь было своё руководство – бригадир, помощники, чётко распределены обязанности ещё в Одессе. Никого не нужно было подгонять, потому что все помимо романтики стремились как можно больше заработать. Я имела какой-то небольшой твёрдый оклад и свою программу. Должна была обследовать население, делать какие-то прививки, оказывать помощь студентам и населению.

       Однажды прибегает ко мне пацанёнок и пытается тащить меня за руку, приговаривая: «Бала,бала!», а мне слышится «баран, баран». Я в недоумении - ведь баранов я не лечу, пытаюсь ему объяснить: «Я - человеческий врач, лечу только людей». Но он не унимается, ведёт меня к низенькому домику. Захожу, мне показывают маленького ребёночка, весь покрытый большими инфильтратами, буквально живого места нет. Я даже испугалась. Но принялась лечить. Прежде всего попросила корытце, хорошо его вымыла, накипятила воды, сделала слабый раствор марганцовки. Из марли, которая была у меня, наделала пелёночек, замотала его, все пелёнки перестирала. Недели две ходила, купала в марганцовке, потом смазывала остуженным кипячённым подсолнечным маслом, и всё тельце очистилось. Мне было очень приятно. Перед самым отъездом снова прибегает этот пацанёнок, зовёт меня. Я послушно с тревогой иду. Сердце моё буквально оборвалось, когда я увидела в люльке это дитё. Я ведь выходила его. У него было чистое тельце и мне было приятно, что удалось спасти ребёночка. Неужели мне нужно было до конца нашего пребывания ежедневно ходить и смотреть как кормят, как ухаживают за ним. Сейчас передо мной лежал малюсенький старичок. Личико сморщенное, глаза впавшие с такой тоской! Он не плачет, едва слышно издаёт какие-то звуки. Всё ясно, чем-то накормили, и у него диспепсия. Сейчас на лицо обезвоживание организма. Нужно вливать жидкость. К счастью, приехал директор совхоза на газике. Я попросила, и нас отвезли в районную больницу в Камышино. Там посмотрели и сказали: «Вези его обратно. Он нигде не зарегистрирован, и нам не нужна лишняя смерть». Взяла я стерильный физраствор, ещё какие-то сердечные. Приехали обратно. Родители молодые, пьют чай в другой комнате, а я пытаюсь что-то сделать. Ввела подкожно физраствор, сердечные. Но едва теплящаяся жизнь затухает. Я зову родителей, а сама ухожу. Молодая парочка с философией «Бог дал, Бог взял, Бог даст ещё». Ведь в этом далёком от кипучей цивилизованной жизни месте чем заниматься - только детей делать. Одно удовольствие. А как за ними ухаживать? Может со временем научатся.

       Как-то приезжает директор совхоза и просит меня прочитать лекцию на медицинскую тему в клубе в Ливановке. Я попросила несколько дней чтобы как-то собраться с мыслями. Литературы никакой, но что-то набросала по памяти. Володя Новокщёнов сделал красочное объявление. Повесили его накануне, чтоб народ знал. В назначенный день подъезжаем к клубу, висит объявление «Лекция о международном положении». Я немного растерялась, даже не прочитала, кто будет читать. По этой тематике я явно не готова. Мне сказали пройти в помещение напротив. Там сидел молодой человек. Когда я вошла, он встал мне навстречу. Высокий, стройный блондин, правильные черты лица. Он смущённо обратился ко мне:
- Извините, это я, наверное, Вам дорогу перешёл. У Вас была запланирована лекция на сегодня. Я сожалею, но мне просто необходимо выполнить своё задание именно сегодня.
- Я должна Вас за это только благодарить. Прочитав объявление, я испугалась. На политические темы я могу разве-что пару одесских анекдотов рассказать:
«- Говорят, до нас имеет приехать сам Генсек КПСС Н.С. Хрущёв.
- А пугали всего лишь землетрясением!
- Когда к нам приезжал Генсек, это было не меньше, чем землетрясение. Целыми ночами гремела техника, нужно было в кротчайший срок отремонтировать асфальт. В день визита транспортные артерии города на несколько часов замерли в параличе, тысячи людей не попали на работу, все ожидали, по какому маршруту промчится почётный эскорт».

       После этого анекдота мы перешли на ты и беседовали, как будто встретились старые знакомые. До начала лекции было много времени. А мне всё равно нужно было ждать, когда ребята закончат работу, и мы поедем на нашу базу. Он - студент Московского Института Международных Отношений. Раньше это был единственный в СССР институт, который готовил дипломатов высокого уровня. Он учился на Восточном отделении, и изучал не только английский, но и арабский, японский. Много рассказывал об этих странах. Я, не упав лицом в грязь, рассказывала об Одесском оперном театре, о море, о своих планах в медицине. Подъехала бортовая машина, и мы, тепло попрощавшись, как мне казалось, расстались навсегда.

       Но в воскресенье он приехал к нам на базу с лекцией. Я села в самом углу с Володей Новокщёновым и другими ребятами. Лекция продолжалась часа 3. Ребята не хотели его отпускать. Все слушали как заворожённые. Прекрасная русская речь, яркие литературные примеры. Это было Хрущёвское время, но Толя Марчев, что называется, сумел преподнести из г. конфетку. Все просто кайфовали. Я вспомнила анекдот, который мне рассказывала Аллочка на семинаре по философии.
«Политинформация, или как говорят в Одессе, групповой секс, единственный из всех видов секса в СССР, проходила еженедельно на всех абсолютно предприятиях, во всех учебных заведениях. Явка строго обязательна. Политинформаторы с утра пораньше сношали мозги коллективов с помощью американского империализма, греческих чёрных полковников, чилийской хунты и т.д. Во время политинформации Рабинович задаёт вопрос докладчику.
 - Мы все прекрасно понимаем, что давно опережаем Америку и другие кап. страны по уровню жизни. Вот Вы сказали, что мы производим мяса больше всех других стран. И это правильно. Так у меня вопрос: где оно девается».
У меня этот вопрос вертелся в голове. Но я не посмела его задать. Толя так часто смотрел в мою сторону. В его глазах было что-то такое, о чём я мечтала. Как я могла спросить его и поставить в неловкое положение, как Рабинович того докладчика.

       После лекции ребята окружили Толю. Вскоре подъехала машина, и мне не удалось перекинуться даже словом. В толпе он отыскал меня взглядом, мы мысленно попрощались. Газик рванул, и скоро клубок пыли рассеялся в пространстве.
 
       Вся корреспонденция поступала в Ливановку. Когда ребята возвращались с работы, я непременно спрашивала, нет ли мне письма. Иногда Володя Новокщёнов сам писал мне письма, трудно было понять от кого и что. Однажды пришло письмо из Одессы от Володи Решетняка. Удивительно, но адрес как у Чеховского Вани «на деревню дедушке». А здесь было подписано так: Кустанайская область, студенческий отряд, Степановой Анне. И представьте, дошло. Но совершенно неожиданно я получаю письмо от Толи Марчева. Он сообщал мне, что скоро поедет в колхоз на картошку, но постарается выбраться хотя бы на денёк, чтобы встретиться. Я с нетерпением ожидала окончания рабочего сезона.

      В последние дни получился какой-то конфликт с директором совхоза, и нам перестали возить продукты. Володя Новокщёнов и ещё несколько ребят с удовольствием ходили со мной на подворные обходы. Я внимательно расспрашивала, у кого что беспокоит. Иногда трудно было понять. Один старичок мне говорит: «Кушаем  туда, потом кушаем обратно». Я с трудом догадалась, что у него рвота. Русский язык многие не знали, и часто объяснялись жестами. Но когда я вынимала фонендоскоп и слушала лёгкие и сердце, они с благодарностью смотрели как на что-то значимое, весомое. Закончив осмотр, я давала какие-то советы, кому нужно - лекарства. И после  нас приглашали пить чай. Казахи - очень гостеприимная нация. Я в этом убедилась, более 40 лет прожив в Казахстане. Они всё лучшее подадут гостю. Чай по-казахски - это особый ритуал. В пиалу наливается немного густой заварки и добавляется кипячённое молоко до четверти посуды. Немного отпил, остаток выливают и наливают снова, так медленно 10 или больше раз. Подаётся горячая лепёшка и масло. Масло берут руками и слизывают с ладони. Затем подаётся традиционное блюдо «бешбармак» - баранина с тонко раскатанным тестом и в пиалы наливается крепкий бульон. Насладившись вдоволь, захотелось духовной пищи. На стене висела домбра, мы попросили хозяина сыграть. С виду очень простой инструмент - небольшой полуовальный корпус, на тонком древке натянуто две струны, но возможности очень большие. Недаром русский музыковед  А.Затаевич сравнил домбру с оркестром. Мы услышали звуки топота копыт, представили широкие просторы степи. Под аккомпанемент домбры хозяин запел. Сильный природный голос, впору хоть в опере  выступать, протяжная мелодия сменялась быстрым речитативом. Совершенно неожиданно мы познакомились с самобытной казахской культурой.

       В последний день все получили расчёт. У меня, конечно, была сумма мизерная по сравнению со строителями, а впереди предполагалась поездка в Москву. Володя Новокщёнов посоветовал мне не брать билет, а так проехать зайцем. Мол маленькая, никто не заметит. В дороге вдруг проводник объявляет: «Признавайтесь, кто не купил билет». У меня мурашки поползли по телу - что делать? Ведь высадят где-нибудь на станции и всё, пропала. Но Володя меня успокоил. Пошёл, переговорил с проводником и организовал акцию, которую мне не забыть никогда. Прошёл по вагону и собрал деньги у ребят в помощь мне, чтобы поездка в Москву удалась. Мне вручили внушительную пачку денег. Такая взаимопомощь и доброжелательность нечасто встречается. Я со слезами благодарности прощалась со строителями. В Саратове наши пути разошлись. Мы с Жанной пересели на Московский поезд, а состав со студентами - прямым направлением в Одессу.

      А кое-кто нашёл свою судьбу на целине. Моя лучшая подружка Люда Подосовская встретила Колю Ковальчука – студента Киевского автодорожного института. По приезду в Одессу они вскорости сыграли свадьбу в деревне под Вильницей. И я там был...