Загадочная улыбка

   Видеть сложное в простом, а простое в сложном — вот что самое сложное.

   На границе света и тьмы, когда обутый в асфальт и одетый в бетон город, умаявшись от дневной суеты, медленно погружался в равнодушную дрёму расслабленности и ночного покоя, мы сидели вдвоём за столиком летнего кафе и пили водку. Скажу вам, что это было преотвратительное занятие, так как окружающая нас недвижимость в тот момент щедро делилась с нами жестокой теплотой, накопившейся за безоблачный знойный день. Впрочем, в четырёх стенах задыхающейся городской квартиры питие данного напитка доставило бы нам ещё большее «удовольствие». Вообще-то, была возможность выпить холодненькое пивцо или сухенькое винцо — напитки, более подходящие к таким непогодным условиям. Но мы всё же, безответственно отбросив благоразумие, злоупотребляли именно ей — водкой. Наши мозги, одурманенные зельем и страдающие от недостатка кислорода, не справились бы с серьёзными темами. Например, секреты добывания и выгодного вложения денежных знаков. Поэтому мы, выбрав тему проще, беседовали о них — женщинах. В начале нашего застолья я рассказал Ему довольно скучную и неинтересную историю из своей жизни. После пошли анекдоты… а затем…
   — Мне было пятнадцать, — ударившись в очень древние воспоминания, начал рассказывать Он. — В одном со мной классе училась девочка. Вроде она была обычная… Хотя не в этом дело. Однажды я посмотрел на неё и вдруг увидел, какое она божественное создание! То ли я созрел для такого открытия, то ли с ней что-то произошло — не знаю.
   — Из куколки — бабочка, — понимающе произнёс я банальную фразу.
   — Мне нравилось в ней всё, — не обратив никакого внимания на моё понимание, продолжил рассказывать Он. — Понимаешь — всё! Даже то, что раздражало и бесило в других человеках. Терпеть не могу, когда кто-то смотрит на меня косо! А она — как она обворожительно косила на меня свои удивительные глазки!.. Как она улыбалась!.. Я мог часами зачарованно смотреть на неё. При этом заметь, никакого вожделения, один восторг от созерцания. Интерес, возникший было у неё к моей особе, как-то быстро иссяк. Хотя я уверен, моё восхищение было ей приятно. Скорее всего, оно тешило её развивающееся женское самолюбие. Вокруг кипели нешуточные страсти: свидания, гуляния, поцелуйчики… у кого-то более интимные отношения… Вот только другие девицы не могли похвастать таким оригинальным вниманием.
   — Так восторгаться можно лишь в безгрешном возрасте, — со знанием дела заметил я.
   — Не скажи, — возразил Он. — Не знаю, кем первым сказанное часто повторяют — «загадочная улыбка Моны Лизы». А ведь дело тут не в Анаконде — тьфу ты, Джоконде! Ну и в ней, конечно, тоже дело. Но всё же главное в том, какими глазами художник смотрел на неё, когда писал портрет. Глаза — окна души… Сам сейчас придумал или где слышал это сравнение — неважно. Там, за этими «окнами», поднимите женщину на недосягаемую божественную высоту, и она с этой небесной высоты одарит вас не менее «загадочной» улыбкой. Вот только у вас не получится сжульничать, даже если вы гениальный актёр. Нет, конечно, красивыми словами можно обмануть, особенно если она — женщина, уже сама горит желанием обманываться. Но ни за что на свете вам не удастся заполучить именно такую улыбку.
   — Для этого надо быть как минимум художником, — произнёс я, глядя в направлении стойки бара.
   Осоловелая барменша-официантка периодически одаривала нас — засидевшихся последних клиентов, взглядами, полными ненависти. В таких случаях обычно говорят: «Смотрит, как Ленин на буржуазию».
   — Я уверен, она его не любила, — грустно сказал Он и тоже посмотрел на девушку.
   — Кто?.. Кого?..
   Служительница общепита, похоже, перебрав в уме все матерные слова, а также известные ей способы казней, смирилась с нашим присутствием, наклонила голову и начала поклёвывать носом.
   После этого мы, прикончив беседу, продолжали о чём-то говорить и спорить. О чём? Увы, водочная истина — капризная дама. Вроде, она только пришла — как тут же обиделась и убежала. Как там, у поэта… «Я всё больше пьянел, он за мной по пятам…»
   Потом я «умер».

   «Нет, иду домой, значит, ещё «живой». «Автопилот» работает. Направление выбрано…»
   — Верным курсом идём, господа!
   «Куда Он пропал? Надо бы поискать… Где «выключатель»?..»
   Снова «умер».
   «Открываю дверь, значит… Ужасно не хочется умирать обутым… Вот и раскрытый грободиванчик стоит у стены. В гробу! В брюках! В такую непогоду!..»
   Всё, окончательно умер!

   — О-о… Ну и рожа! — копия бывший «покойник» вынесенный… выкаченный… выкатенный… вывезенный на каталке из реанимации. Каталк, катафалк… О-о… «Какие сны в том смертном сне…» Интересно, этот иноземный поэт напивался когда-нибудь до «смерти»? Я, например, ни разу, упившись вусмерть, никаких снов не видел. А если… О-о… Нет уж, об этом возможно в другой раз.