Глава 11. Кто много знает - скоро умрет

«Эй, эй, вставай. Ты чего упал-то?», - голос Севы звучал, будто из железной бочки. В голове гудело, и до сих пор слышался негромкий вопрос мальчика: «Und du?». Медленно я раскрыл глаза и постепенно стал приходить в себя. Сколько я так провалялся? Не знаю. Наконец, приняв сидячее положение, я пришел в себя.

- Ты чего упал-то? – встревожено спрашивал меня Сева.
- Да, - махнул я рукой, что-то неуверенно промычав, - так.

***

Мы сидели на кухне за столом. Медленно отхлебывая из кружки горячий чай, я пытался во всех подробностях рассказать брату о тех двух тенях. Я рассказал о том, как я услышал тихий шепот. Рассказал, как пошел на него в зал. Рассказал, как увидел две полупрозрачные тени...

- ...она взобралась по стеклу и выпрыгнула в форточку. А мальчик этот повернулся ко мне и тихо спрашивает: «Und du?».
- Унд что? – Сева, к моему удивлению, оказался совершенно спокойным.
- Это по-немецки: А ты?
- Понятно. Это, мне кажется, те тени, что я утром видел. Точно они. И та безглазая женщина и мальчик. Только меня он ни о чем не спрашивал.
- А меня спросил, - развел я руками, чуть не опрокинув кружку на пол.
- Ладно, давай, в себя приходи, успокаивайся. Я же говорил, узнай у кого-нибудь о прежних жильцах квартиры.
- Узнаю я. Некогда. Нужно перевод доделать. Я ведь на середине и остановился. Пойду, - я неторопливо поднялся из-за стола, поставил кружку в раковину.

Около двери я резко обернулся к Севе:

- Слушай, а ты никакого крика не слышал? – спросил я.
- Крика, - Сева задумчиво уставился в потолок, - нет. Слышал только, как ты на пол упал. А крика...нет, не слышал.

Я пожал плечами и вышел из кухни, направившись к себе в спальню. Я шел медленно, стараясь не шуметь. Тихо наступал на пол и замирал после каждого шага. Что я хотел услышать? Шепот? Будто мне мало досталось. В падении я стукнулся обо что-то головой. Затылок до сих пор ныл. Приоткрыв дверь спальни, я вошел.

На столе меня ждало письмо. Оно лежало нетронутым так, как я его оставил. Но что-то все-таки было в нем не так. Я несколько раз осмотрел его, не трогая руками, затем схватив одной рукой, поднес к лицу. Внизу, после текста, я заметил несколько слов, торопливо написанных той же рукой, что писала письмо. По чернилам я мог догадаться, что надпись была сделана недавно, и буквы еще не успели высохнуть. Я с уверенностью мог сказать, что этого не было раньше. Чуть отодвинув бумагу от лица, прочитал надпись: «Wer viel wei;, der bald sterben wird». С легкостью я смог перевести эту фразу: «Кто много знает – скоро умрет». Сердце бешено забилось в груди, будто пытаясь вырваться из плена. Дыхание участилось. Заныло в животе. От волнения на лбу выступили капли пота. Быстро смахнув их рукавом, я положил письмо на стол, сел в кресло и приступил к переводу. Несмотря на чьи-то угрозы, мне было необходимо закончить эту работу:

«...Недавно переехали в город. Живем в квартире. Дом не продали. Пусть стоит. Может, и пригодится. Я уже давно на переезд собирала. Накопилось. Здесь не так одиноко. Много людей. Ванечка подружился с одним мальчиком из соседнего подъезда.
Григорий Григорьевич не хотел нас отпускать. Все волновался, спрашивал, чего мы в городе забыли. Но мы все равно уехали. Говорил, что будет приезжать к нам, но так и не приехал. Да мы и не ждем особенно.

Нигде у меня не проходит чувство твоего присутствие. Будто ты вместе с нами переехал. Уже сегодня несколько раз слышался мне твой голос в коридоре.

Больше не могу писать. Вчера ночью мне что-то на руку упало, когда я разговор  в коридоре услышала. Выбежала, да в темноте что-то упало, руку и придавило. Но ты не волнуйся. Пройдет.

До встречи...»

Дописав перевод, я отложил письмо в сторону и откинулся на спинку кресла. В этом письмо все было так, как я и ожидал. Она вновь писала своему мертвому мужу. Немного посидев, уставившись в стену, я приступил к переводу первого письма. Большая папка лежала на краю стола. Ухватив ее за уголок, я подтащил ее к себе и открыл.

В нос ударил уже знакомый мне запах сырости. Снова черное письмо. На первом листе коряво написанный адрес красными чернилами. Бумага была какой-то влажной, будто несколько месяцев лежала в сыром месте. Она и впитала в себя эту влагу и этот запах. Распаковав письмо, я разгладил бумагу, положив ее аккуратно на стол. Первым делом оглядел письмо целиком, стараясь особо не вникать в смысл.

Внизу виднелась та же надпись, что внезапно появилась на предыдущем письмо. Осторожно коснулся я пальцами букв, написанных тем, кто писал это письмо. Вся фраза осталась на моих пальцах. Чернила свежие – надпись сделали недавно. Но ведь до меня его никто не мог трогать. Глубоко вдохнув, я закрыл глаза. В голове крутился вихрь мыслей. Что все это значит?

- Тут записка высохла! – послышался Севин голос из зала.
- Иду, - крикнул я, поднялся из кресла и направился в зал.

На диване сидел Сева, откинувшись назад. В руках он держал записку, что я нашел за обоями. Сева вертел ее, будто стараясь что-то отыскать. Я сел рядом, он протянул ее мне.

- Держи. Я ничего не понимаю.

На еще мокром клочке бумаги проступили черные буквы. Аккуратные буквы среднего размера, знакомый почерк: «Wer viel wei;, der bald sterben wird». Словно кто-то невидимый предупреждал меня об опасности...