Дураки

    Крестцовый поп Автоном  спешил в город Храпов,почти бежал налегке. Неделю назад на Москве выкрикнулся он при торжище согласным , и храповский воеводин дьяк Анфей  записал Автонома  по Владимирской церкви.
   Тогда же, на крестце, выдал Анфей попу две гривны  подъемных, и велел быть на службе к Великому Посту.
   Вот и бежит поп в город Храпов. Нынче Маслена кончается,заговенье. Уж и вечерню стоять Автоному, а до города - ещё семь верст.
   Утирает пот Автоном, еле тянет мокрые лапти. На улице отлыжка, снег потемнел,санная дорога склизкая от полозьев. Нынче-завтра дрогнут косогоры - и побегут вешние воды по буеракам.
   Успеть бы, не гневить дьяка Анфея. Да и город - вон он, рукой подать. На взгорке угловыми башнями подпирает небо, черными стенами морёного дуба выказывает неприступность. Много раз подкатывались под его тень то тумены Гиреевы, то волны литовские. Но ни разу так и не взяли Храпова, что и нынче бережёт покой  державы Иоанна Васильевича…
  «Время плакати, и время смеятися, время рыдати и время ликовати».
   Безбородым псаломщиком начинал тут службу Автоном. Стоял их поповский дом на Пушкарном посаде. Во-он, там, за ручьем, сразу за Стрелецким посадом - отселе уже рукой продать. Как оно там теперь? Разве что там и поселиться, купить за Анфееву гривну домишко, матушку с выводком девок поскорее позвать…
   Ах, ты , беда. Совсем левый лапоть раскис. Да и котомка тяжела. Будто там не две гривны с Прологом,а мельничный жернов.
   Русь - Расея…
   А что там, на лугу, под крепостными стенами шебуршится? Батюшки-светы! Никак - Стрелецкий и Казацкий посад сошлись в кулачном бою?!
   Маслена ж, калечина-малечина..!
   Забыл про лапти и жернов, побежал напрямую. Словно несло что-то Автонома, про сан забыл, кричал  залихватское. Любит Автоном кулачки, хоть самому не положено.Вторую гривну отдал бы, чтоб подраться. И теперь подбежал вплотную к ухающей и крякающей массе, оперся на слегу луговой ограды и во все глаза пожирал молодецкую потеху.
  Что тут было! Голые лопатки, красные рубахи, волосатые кулаки. Всё мелькало и стонало, и гул шёл по лугу весёлый, здоровый, весенний. Били стрелецкие казацких в лоб и спину, крушили казацкие стрелецких в грудь и стомаху. А уже по взгорку, и по самому лугу возникали, словно вытаивали из снега, кучки народу. А опричь сквозной башни завиднелись шубы  воеводы и крепостной старшины, брусничный кафтан дяьяка Анфея. Вышел город Храпов напитаться потехой.
    И валился из живого клубка мужик. Прямо под ноги Автонома.  Волосом рус, жилист, - хоть икону пиши. Борода выдрана, на голом плече крупная ссадина. Широкими горстями зачерпнул снег, растер образ, грудь, и восхищенно покрутил головой, ни к кому не обращаясь :
  -Ну-у-у, дураки-и-и-и…
  Автоном полой  подрясника вытер мужику лоб и так же весело переспросил:
   -Так пошто деретесь?
  Мужик распрямился, поиграл плечами и ответил так же, словно никому:
  -Ну - дураки ж. Чего непонятно!  И-и-и   э-э-х! - подпрыгнул, почти взлетел мужик и нырнул в костоломную круговерть.