Мысли умирающего мальчика

В комнату вошла мама и Лёша улыбнулся, приветствуя её. Иначе выразить своё внимание он уже не мог, парнишка умирал на тринадцатом году жизни, и эта приветная улыбка была прощальной одновременно. В следующую секунду предсмертные судороги исказили его лицо. Уходя из жизни, он видел испуг мамы, но вернуться не был в состоянии.
  
 Его семью считали неблагополучной, и, во времена разгула ювенальной юстиции в стране, их с мамой пытались разлучить. Он остался доживать, отмеренный судьбой век, не изведав долю сиротства, только благодаря учителю, которая понимала ценность семьи, отбила его и сестру у органов опеки, он тогда ещё «пешком под стол ходил».
  
 Лёша умирал медленно и мучительно. Потом доктор Черкашина, его лечащий врач, скажет: «Они поздно обратились за помощью и не выполняли рекомендации врачей», лукавая женщина... Ещё за год до его смерти, профессор Иванов из Новосибирска настаивал на проведении Лёше операции, а несколькими месяцами позже, доктор Лесников, из Новокузнецка, в очередной раз отобрав Лёшу у смерти, повторил рекомендации.
  
 Детский врач лечила Лёшу лекарствами, вызывающими у него идиосинкразию, что усугубляло его страдания. Порой мальчику казалось, что он узник лагеря Саласпилс, и фашисты в белых халатах ставят над ним эксперименты.
  
 Утверждение детского врача, в своё оправдание, что мама всегда пьяная была, сильно ранили Лёшу. Ведь он-то знал, о маминой трезвости с момента его заболевания. Да и чего тыкать пальцем в маму, когда регионом руководит человек, которого, чтобы тот подписал нужный документ недрожащей рукой, прокапывают, снимая похмельный синдром. В этом же регионе, много лет подряд, здравоохранением руководил никогда не "просыхающий" министр, которого так и звали - Фужерыч. По сути, Лёше отказали в медицинском обслуживании потому, что он из неблагополучной семьи.
  
 Лёша давно смирился с судьбой, и если бы не фантомные боли, он встретился со смертью с улыбкой, какой приветствовал маму. Единственно, о чём он жалел — что не сможет поддержать сестру, чтобы она не повторила судьбу мамы.
  
 Что касается застенков здравоохранения, - то, Лёша был уверен, будет им Нюрнберг. И новому министру - бригаденфюреру, которого погнали из соседнего региона, и он купил себе должность министра в республике, к нему мама обращалась по поводу бесчинств в застенках детской больницы, безуспешно. И штурмбаннфюреру, проводившей эксперименты над неокрепшим, детским организмом, только потому, что он принадлежит ребёнку из неблагополучной семьи.