Постмосковье. Пролог

- Мам, а куда мы едем? – снова спросил Паша, уткнувшись носом в оконное стекло автобуса. Мимо пролетали деревья, дома, птицы, машины, и ребёнок смотрел на них, открывая для себя новый мир, не ограниченный пределами дворика шестнадцатиэтажки, расположенной в спальном районе Подмосковья.
- Ты спрашиваешь уже четвёртый раз за последние полчаса, - улыбнулась ему мама, - Мы едем в Москву покупать тебе форму на 1 сентября. Или ты забыл, что этой осенью идёшь в первый класс?
- Нет, не забыл, - вздохнул мальчик, - А мы купим ещё что-нибудь, кроме формы?
- Конечно, - подмигнула мама, - учебники, например.
- Ну-у-у, я так не играю, - надул губки Паша.
- А как ты играешь?

Мальчик задумался и отвернулся к окну. Впереди показалась огромная ракета, упирающаяся в землю гигантским шлейфом, сверкающим на солнце как настоящий. Паша оторопел на мгновение и придумал ответ.

- Я играю, если ты мне ракету купишь, - пацан подскочил и уставился на мать, - а то Диме машинку гоночную купили, и он теперь ей хвастается! А со мной вообще никто не разговаривает!..
- Хорошо, будет тебе ракета, - сдалась мама, - Ой, мы уже приехали! Паш, давай ручку, и выходим из автобуса!

Они вышли и теперь направлялись к большому круглому одноэтажному зданию, будто ставшему воронкой от взлетающей позади ракеты, до которого оставалось уже каких-то сто метров. Вправо вела длинная аллея, увенчанная огромными воротами, однако не там был пункт назначения.

Вошли. Внутри было очень душно: около стони людей стояло в пяти очередях за билетами в метро. Простояв десять минут и получив желанные карточки, мама с сыном прошли турникеты и оказались перед эскалатором, ведущим к станции «ВДНХ».

- Мам, я боюсь, - ребёнок смотрел на движущуюся лестницу, убегающую далеко вниз.
- Не бойся, сынок, - мама подняла Пашу над полом и поставила на ребристую ступеньку, - Это всего лишь эскалатор.
Зажмуривший глаза ребёнок прижался к матери и через полминуты медленно приоткрыл один глаз.

…Передать ощущения, которые свалились на него в этот момент, невозможно. Это была смесь страха, любопытства и восторга. Для мальчика, который за всю жизнь не бывал выше седьмого этажа, высота пятидесяти метров казалась высотой птичьего полёта. Такая высота, да ещё и в замкнутом пространстве, была мало представляема им до сих пор. Паша уже широко открытыми глазами рассматривал всё это великолепие, но от переизбытка эмоций у ребёнка закружилась голова, и он облокотился на заляпанные поручни, мысленно считая яркие жёлтые светильники, стоящие на тонких продолговатых ножках, и медленно плывущие над головой разноцветные рекламные щиты на покрытых серой краской сводах уходящего вниз тоннеля…

Через две трети пути вниз сзади начался шум, мимо по ступеням сбежали около десятка человек. Стоящие вокруг люди начали перешёптываться: все понимали, что что-то не так, но боялись предположить, что именно. Мимо пробежали двое полицейских, за ними последовал мужчина в камуфляже, отборно матерившийся в рацию, и мама, подавляя сопротивление Паши, закрыла мальчугану уши.

Со всех сторон вдруг раздался глухой писк (уши мальчика всё ещё были закрыты), затем последовало непонятное хриплое бурчание, вещавшее каждое неразборчивое слово спокойно и по отдельности, как на диктанте.

Эскалатор подходил к концу. У основания его стояли несколько человек - кто в чёрной, кто в зелёной форме - и с автоматами. Маму и сына бесцеремонно протолкнули вперёд, к началу платформы, в гигантскую толпу народа. Оправившись от такого обращения, они увидели, что проход назад, скрипя закрывается с треском отлепившимся от стены массивным затвором, пропуская особо ловких в сужающийся проход у правой стены и оставляя всех лишённых возможности проскользнуть снаружи. Огромная стена, встав в пазы, с лязгом остановилась, а с той стороны со всей силы стучали по ребристой поверхности, перекрикивая даже вездесущего дядьку, вещавшего объявления из динамиков, бедные, просто не успевшие люди...

Но скоро крики из-за ворот утихли, и несмотря на то, что станция притихла, несмотря на огромное количество народа. Динамики тоже замолчали, передав эстафету красной лампочке над закрытым затвором. Люди, кажется, даже дышали беззвучно, будто загипнотизированные этой мигалкой, и лишь хранители правопорядка, вставшие прямо под ней, позволяли себе время от времени негромко перешёптываться и отвечать невежливой рации. Гробовую тишину лишь ненадолго нарушил пролетевший мимо платформы без остановки длинный гудящий поезд.

Поезд уже ушёл, но гул почему-то продолжался.

Вдруг послышался приглушённый взрыв, и станцию тряхнуло.