Авторы – Екатерина Дымова и Елизавета Золотухина (http://www.proza.ru/avtor/elizaveta96)
***
Началась эта история в тихом… А, впрочем, зачем говорить город? Собственно, не столь важно. Главное, что началось это все именно в 1994 году, ровно через два года после появления в самой обыкновенной семье, носящей фамилию Латышевы, двух дочерей. Даже имена у них были самые, что ни на есть обычные - Надежда и Наталья. Но даже и это ровным счетом ничего не значит. Начнем…Нет. Не с самого начала. Лучше именно с того момента, как…
Кира и Вячеслав Латышевы вышли из здания городского суда. Именно здесь закончилась их общая жизнь. Бывший муж с необычной, несвойственной ему сухостью смотрел вперед, Кира повернулась к нему, желая, вроде, что-то сказать. Но закрыла рот, не зная, что и прибавить, чтобы последнее слово осталось все-таки за ней. Шумели, фырчали машины, люди торопились куда-то. Все гудело. А Латышевы ничего не слышали. Все будто онемело, но только для них, будто понимая, что эта необычная пара прошла сейчас через самое тяжелое испытание в жизни - развод. Собственно, это было ещё не последнее, что за сегодня они сделали вместе. Ещё предстояло забрать дочерей из детского садика. Они пошли рядом, под ногами Вячеслава тихо шуршала трава, ведь, не желая портить себе настроение, он уступил тротуар бывшей жене.
- Хватит идти по траве. - отрезала раздраженным тоном Кира.
- Ты забыла, что нас больше ничего не связывает кроме дочек? - резко ответил Вячеслав, тяжело ступая по газону.
Кира, обидевшись, замолкла. Вячеслав сунул руку в карман весеннего коричневого плаща, тут же вытащил её оттуда - конечность будто бы обожгло то самое новехонькое свидетельство о разводе, написанное каллиграфическим почерком работницы ЗАГСа.
- Зачем так грубо, Вячеслав? - отчеканила, наконец, Кира, не смотря на него.
- Меньше надо было Марину Игоревну слушать. - холодно ответил Вячеслав, снова засовывая руки в карман плаща.
- Мама всегда была права… - сопротивляясь, вздохнула Кира, замедляя шаги. Впереди показалось здание детского сада.
- Если бы она была права, не пришлось бы нам сегодня сидеть в ЗАГСе. - отрезал Вячеслав, пропуская бывшую жену вперед. - И, тем более, делить девочек.
- Не хочешь - не дели. Твоя проблема. - холодно заметила Кира, не оборачиваясь. - В конце концов, мы с мамой и сами их воспитаем. Обеих.
- Ну, уж нет. Я - отец. И должен отвечать за своих детей.
- Не будь таким демагогичным. Только через мой труп заберешь и Надю, и Наташу.
- О, опять «маменькино словцо»! - презрительно фыркнул Вячеслав. Они неумолимо приближались к двери, за которой скрывалась первая младшая группа. И до сих пор не был решен вопрос - кто и кому?
- Мамоскааа! - завопила крохотная Надюшка, завидя Киру на пороге. Девушка заулыбалась. Надина сестра, Наташа, тихо, не говоря ничего, подошла к папе и уткнулась в его ноги.
- Бапа… - прошептала она.
Девочки, сами того не понимая, выбрали себе родителей.
- Как жаль, что Наденька и Наташенька больше не будут ходить сюда! - тараторила молодая нянечка, провожая сестренок. - Они обе такие умненькие, милые, добрые…Жалко так!
- Ничего, ничего. - отвечала рассеянно Кира, держа неугомонную Надю за ручку. Вячеслав же просто гладил Наташу по светлым волосам.
Попрощавшись с нянечкой, распавшаяся семья вышла из дома.
- Ну, определились, значит? Спорить больше не будем? – спросил Вячеслав, оборачиваясь к супруге. Кира и не обернулась, вновь стояла возле него, показывая только профиль.
- Зачем? Теперь все ясно. Вам осталось только забрать вещи.
- Заберем уж, не надорвемся. Главное, не выкидывай их за порог.
- Делать больше нам нечего. Забирайте, не покусаем. - съязвила Кира. Надя и Наташа тем временем весело бегали за перепуганными дворовыми голубями, гоняя их по всей площадке. И не подозревали, что совсем скоро их разлучат. Навсегда ли? Никому это неизвестно.
- Надя! Наташа! – хором крикнули родители. Послушные девочки мигом подбежали. Все зашли в дом, поднялись в квартиру.
- Вам собрать вещи? – иронично спросила Кира, остановившись на пороге и упрямо сложив руки на груди.
- Нет. - ухмыльнулся Вячеслав, зайдя в квартиру. Наташенька осталась возле двери, чувствуя напряжение в голосе ставшей какой-то совсем чужой мамы и папиных движениях.
- Что, Наташка? Заходи, сестра и мама тебя не забьют! – злобно сказала Кира, наблюдая за дочкой. Та с ревом кинулась к отцу, он прижал её к себе и, повернувшись к жене, ответил:
- А причем здесь Наташа? Чем она перед тобой провинилась? Скажи, зачем надо травмировать ребенка?
- Хих, журналюгой был, журналюгой и остался! – прошипела Кира, так и стоя со сложенными на груди руками. Её бесило абсолютно все, что происходило в данный момент - уход мужа, за которого она вышла замуж именно «по любви», а не «по расчету», разлука со второй дочерью. Все мама виновата – этакий человек, родной, любимый, бьющий одной рукой, гладящий второй. Именно поэтому Кира готова была сейчас сорваться, закричать, кинуться к Вячеславу, нет, к любимому Славке, обнять его, прижать к себе, взъерошить волосы и, зарыдав, попросить прощения. Но что-то, точно доставшееся от мамы, сжимало её волю и нежное, глупое, доброе сердце, визжа: «Этот нахал с пустыми карманами тебе не пара!!!! Пусть уходит с этим ребенком куда подальше, девчонка все равно похожа на НЕГО, а не на ТЕБЯ!»
Вячеслав, тем временем, собрал чемодан и, прижимая маленькую дочурку к своим длинным ногам и, стараясь не задеть девочку чемоданом, подошел к Кире.
- Ну, все, проверь, может, мы забираем с собой что-то ваше, вернем, если что…
- Не нуждаемся! Хоть весь шкаф заберите! – хмыкнула Кира, отводя взгляд, чтобы они не видели, как глаза предательски наполняются слезами. Надя, почувствовав неладное, выбежала в коридор, топая коротенькими маленькими ножками. Будь воля Вячеслава, он забрал бы обеих дочек, но, увы, невозможно. Ах, если бы у Киры ничего не было! Но, это лишь мечты, а потому мужчина резко отвернулся, чтобы не видеть младшую дочку (Надя была младше Наташи на 20 минут). Надюша же с воем подбежала к отцу и стала дергать его за штанину вглубь квартиры, второй ручонкой ухватила вновь разревевшуюся сестру. Кира резко ухватила Надю за подол миниатюрного платьица.
- Назад, Надя. Они чужие! Ну что же вы стоите, уходите, не мучайте хотя бы ребенка! – последнее относилось к Наташе и Вячеславу. Он развернулся, его движение скопировала дочь, щелкнул засов, тихо хлопнула дверь. Гордая семья Латышевых ушла. А члены новой семьи по фамилии Загорцевы (такова была девичья Кирина фамилия), разбрелись по комнатам. Надя вскарабкалась на кровать, где они с сестрой спали валетом, взяла в руки тряпичного слоненка и стала скакать им по постели, воображая увиденные по телевизору картины горячих саванн. Они звали к себе: «Надюююшшшка! Иди сюдаааа!». «Дяяяя….» - шептала Надя, уже полулежа, все сжимая в ручке слоника. «Сяс…Сяс…» - глазки, уставшие после такого богатого дня, стали смыкаться, вскоре малышка заснула. Кира же лежала на кровати, уткнувшись в подушку. Как она устала от всей этой дурной жизни! Почему она должна слушаться всех этих людей, которые ну не понимают её и не старались особо хоть сделать вид, что понимают… Скоро эта квартира уйдет для Киры, Нади, Вячеслава и Наташи в забытье. Пусть же все это станет сном…печальным сном…кошмаром…прежней жизнью…Новая жизнь уже ощущалась.
Тем временем, Вячеслав и Наташа плелись по улицам. Вдруг отец остановился и присел перед дочкой на корточки.
- Наташ, вот скажи, где мне тебя оставить, не поедешь же ты со мной в кассу… - вздохнул Вячеслав, поправляя бантики в хвостиках. Наташа положила свои маленькие ручки на казавшиеся огромными папины плечи.
- Бапа…я с табой визде- визде буду…не бросай меня… - тихо сказала она.
- Ну-ну…Хорошо… - отец прижал дочурку к себе. Вскоре они уже стояли возле кассы, ещё через час автобус уехал. Город, ставший чужим, уходил вдаль навеки. Вячеслав опустил кресло, совсем чуть-чуть и осторожно, чтобы не разбудить уснувшую Наташку. И вдруг, случилось что-то вроде прощального видения… В темнеющем розово-оранжевом небе вдруг появился женский силуэт. Он, несомненно, принадлежал Кире. Тень помахала бывшему мужу, который едва не подскочил от изумления, и исчезла, будто её и не было… Вот так свершилось последнее прощание, прощание навсегда…
***
Надежда Загорцева училась на втором курсе по направлению «история». Ей буквально месяц назад исполнилось девятнадцать, и она мечтала посвятить свою жизнь науке, занявшись изучением истории российского театра. Ещё Надя увлекалась фотографией, была меломанкой, любила готовить и писала стихи. Одним словом, у Нади было много интересов, и от того жизнь её была очень насыщенной и яркой.
В данный момент Надя занималась подготовкой к очередному семинару. Попутно она переписывалась с подругой в аське. Пальцы ловко щёлкали по клавишам ноутбука, отбивая очередное сообщение. Девушка научилась совмещать приятное с полезным.
Странные звуки доносился с кухни. Надя догадывалась, что было тому причиной, но переписка вошла в активную фазу, и отвлекаться не хотелось.
Так, а вот и семинар. «Копировать», «Вставить».
В окошечке с перепиской Надя быстро набрала: «Пойду, перекушу. Не отключайся пока» и поспешила на кухню.
Вся перемазанная шоколадным мороженым, но очень счастливая на стульчике сидела Ниночка. Своими большими синими глазками малышка смотрела на старшую сестру и, хитро улыбаясь, доедала мороженое.
- Та-ак, а что это мы делаем? – Надя присела на корточки, чтобы у озорной Ниночки не было возможности уйти от пытливого взгляда старшей сестры.
Ниночка продолжала улыбаться и молчать.
- А у кого горлышко болело? Кому мама запретила мороженое кушать? – Надя решила поиграть в строгую старшую сестру.
- Ниночке, - грустно ответила малышка и потупила взор.
- А накажет мама меня, ругать меня будет. Тебе меня не жалко?
Уж чего-чего, а повоспитывать младшенькую Надя любила. По-доброму, конечно.
Ниночка встала со стульчика, подошла к Наде, крепко обняла её своими крохотными ручками и виновато выговорила на ушко:
- Наденька, пласти меня. Пласти меня, пожалуйста, Наденька. Я мамочке сказу, сто ты не виновата, сто я сама маложеное скушала… Пласти, Наденька…
Кроха готова была заплакать. Ей было стыдно перед Надей за то, что она её подставила.
- Ну, не надо, Нинок, не надо. Если что, то я скажу маме, что это я сама съела. Только это было в последний раз, когда я обманываю нашу маму. Ты меня больше не будешь подводить?
- Не буту, - заверила сестру малышка.
- Честно?
- Честно-честно, - ответила Ниночка и заулыбалась.
***
Щёлкнул замок, и в прихожей появились двое.
- Ну, я думаю, что уж эта книга должна быстро раскупаться. Там текст потрясающий. Очень талантливый автор.
- …и иллюстратор! – многозначительно добавил Дмитрий, обнял Киру и стал целовать её в шею.
- Ди-им… Дима, мы вообще-то уже домой пришли, - заметила женщина, медленно освобождаясь из объятий любимого.
- Мамочка и папочка плишли!.. – завопила Ниночка и побежала обнимать родителей.
- Хорошая моя, - Кира обняла дочурку, поцеловала её в лобик. – А почему мы не в кроватке? Как у нас, головка не болит?
- Не балит, - помотала головкой малышка.
- Ну, иди в кроватку. Мамочка сейчас придёт. Иди, солнышко.
- А папочка?
- И папочка придёт, - Дмитрий весело подмигнул своему сокровищу, и Ниночка побежала ложиться в кроватку.
Кира вошла в комнату старшей дочери.
- Надя, она всё время лежала? Не вставала? – обеспокоено спросила Кира у дочери.
- Покушать только и в туалет, - ответила Надя, не отрываясь от экрана ноутбука.
- Точно?
- Мам, ну, ты что, не веришь мне? – с лёгкой обидой спросила Надя и выразительно взглянула на мать.
- Ладно. Не обижайся, Надь… Погоди, а ты ей температуру мерила?
- Мерила. 36 и 6, как у космонавта.
Кира застыла на месте, будто вспоминая, о чём ещё следует побеспокоиться.
- Да всё в порядке, мам!.. Ниночка наша вовсю на поправку идёт. Ещё немного, и в садик можно.
- Но сначала на приём к участковому врачу… - в задумчивости выговорила женщина. – Всё-таки у меня такое ощущение, что вы мне с ней чего-то не договариваете.
- Мам, ну, ерунда это.
- Слушай, а у тебя самой всё в порядке? – странные нотки беспокойства в голосе, будто Кира предчувствовала неладное, но не могла понять, откуда ждать беды.
- У меня всё лучше всех… Мам, ты зря вот беспокоишься, - Надя встала и обняла мать за плечи. – И вообще не о том тебе сейчас нужно думать.
- А о чём надо?
- О том, чтобы принять предложение дяди Димы.
Ответ дочери оказался слишком предсказуемым, и Кира вырвалась из её объятий и присела на кровать.
- Мам, ну, сколько лет вы уже друг друга знаете? Давно пора!
Женщина ничего не отвечала. Она не знала, как объяснить всё дочери, уже почти взрослой дочери.
- Десять лет уже как. И, ты знаешь, не каждый мужчина выдержит столько лет рядом с одной женщиной. По-моему, он заслужил, чтобы стать твоим мужем.
«Ах, если бы ты только знала доченька, если бы ты только знала…!» - думала Кира, но так и не решилась заговорить.
- Мам, ну, хотя бы ради будущего Ниночки. Моя сестра нуждается в полноценной семье.
- А мне кажется, что её итак всё устраивает. Ведь все мы рядом, а штамп в паспорте… Надь, это глупости всё.
- А вот и не глупости! – пошла в наступление Надя. – Мам, ну, ты же взрослый человек, и всё должна понимать. Почему я должна объяснять тебе простые вещи?
Кира подняла взгляд на дочь.
- Прости, Надюш. Прости, дорогая моя.
Девушка присела рядом с матерью.
- Да, мне приятно, что ты так обо всех заботишься. И права ты, конечно. Но сейчас… Я ещё не могу сделать этот шаг. Но я тебе обещаю, что обязательно сделаю его, потому что очень люблю вас с Ниночкой.
- А дядю Диму?
- Вас всех, - улыбнулась Кира и сама обняла дочь.
***
- Славка! Иди скорее в кабинет к Церберу Псоевичу! Он видеть тебя желает. - доложил едва вошедшему в комнату Вячеславу его друг и соратник Витька, не отрываясь от компьютера. Цербер Псоевич – это директор одной из газет города ***, там и работают Вячеслав и Виктор. На самом деле его зовут довольно просто – Иван Кондратьевич. Но за непростой характер подчиненные назвали его так, присвоив ему имя одного из эпизодических героев повести Стругацких.
- Так, а что случилось? Что ему надо? – спокойно спросил Вячеслав, подойдя к другу. Виктор лишь пожал плечами.
- Не знаю, не знаю, Слава. Но он рвет и мечет. Что ты натворил? – к ним подошла самая обаятельная журналистка, Марина Заречная. Сказать по правде, ей давно нравился Вячеслав, но он не глядел ни на кого – после брака с Кирой никто ему не нравился, никого он не любил и не собирался любить кроме родной, понимающей и умной дочери Натальи.
- Ничего я не творил, я не ребенок. - отрезал Вячеслав, не глядя на Марину. Она лишь хмыкнула и отошла. Вячеслав сразу же развернулся и вышел из комнаты, где скопились, похоже, не только журналисты из раздела «Наука», но и «Искусство и литература», в смысле, Марина и её друзья. Их он, мягко говоря, не переносил на дух, а потому решил: лучше идти и выслушивать очередные крики Цербера, чем разговаривать с теми. Выйдя из комнаты, Вячеслав задержался у диспенсера - подозрительно сильно захотелось пить. Что бы это значило? Весь день тянет к воде. Три стакана воды жизнь не облегчили, а чем дольше задерживаешься, тем больше будет крику. А потому корреспондент постучался в дверь шефа и, услышав резкое и привычное «Войдите», открыл дверь.
- А-га, явился! – начал разговор Иван Кондратьевич Демин. Сейчас этот толстяк (Цербер был довольно толст, стар и неприятен на вид) был сильно похож на бывшую тещу Вячеслава. Нет, не внешностью, а репликой. Именно так мама Киры встречала «любимого» зятя после тяжелого рабочего дня. Поразившись сходству, Вячеслав чуть не усмехнулся, но понял, что за это ему достанется ещё сильней, а потому сдержался.
- Латышев, на тебя снова поступила жалоба! – сказал Демин, его руки «бродили» по столу, разыскивая нужный документ. – А-га…Вот, держи!
Вячеслав принял бумагу, пробежался по строчкам и поднял глаза.
- Извините, Це…Иван Кондратьевич, но причем тут я?
- Причем-причем! Есть жалоба – значит, есть за что! Научные светила не пишут жалобы просто так! – распалялся Демин, на лбу его выступил пот, который он то и дело суетливо утирал платочком.
- Это научное светило то и дело хамило мне! – резко ответил Вячеслав. Что с ним сегодня? Что-то не то, это явно.
- Надо быть Чичиковым! А ты то и дело показываешь лицо Собакевича! - распекая, начальник просто не мог не вставить какого-нибудь литературного героя, причем, чаще всего, совершенно непохожего. - Латышев, я объявляю тебе выговор! Если ещё раз такое повториться – пеняй на себя! Иди! – пригрозил Цербер Псоевич, снова вытирая лысину. Вячеслав встал и вышел, не говоря ни слова. В коридоре его, оказывается, ждали Виктор и Марина, которую, естественно, видеть абсолютно не хотелось.
- Ну? Что Цербер сказал? – встревожено засыпали его вопросами. Но Вячеслав ничего не сказал, а молча опустился на пол.
- Слава! Что с тобой? – истерично взвизгнула Заречная, падая на колени перед бессознательным Вячеславом. Витька же бросился в ближайший кабинет, оттуда донеслись сначала его торопливые и нервные просьбы освободить телефон, затем он долго выкрикивал адрес издательства газеты. А Вячеслав все лежал на полу, над ним билась в истерике Марина…
***
Вот уже десять лет, как Загорцевы знали Дмитрия Савченко. Именно десять лет назад Дмитрий и Кира встретились, стали общаться, потом полюбили друг друга. Надо сказать, что Дмитрий сразу расположил к себе Надю.
В этот день Кира пригласила Дмитрия в гости. Был уже поздний вечер, и Загорцева подумала, что её Наденька уже сопит в обе дырки, но Надя не спала. Услышав звон ключей в замке, она подошла к дверям своей комнаты, чуть-чуть приоткрыла и стала наблюдать за прихожей. Поначалу она полагала, что выбежит и обнимет маму, но, когда кроме мамы в квартиру вошёл ещё дядя Дима, девочка решила изменить своим планам.
- Ну, с тебя чашка чая, - усмехнувшись, выговорил Дмитрий и чмокнул Киру в щёчку.
- Тише. Надюша, наверное, уже спит.
Лёгкое шуршание одежды, и вот пальто женщины уже на вешалке, а через мгновение на вешалке появляется и пальто мужчины.
Надя стоит, робко подглядывая в щелочку и боясь дыхнуть или сделать неловкое движение, чем сразу же выдать своё присутствие. Нет, пусть лучше мама думает, что она спит.
Вот Дмитрий ловко обнимает Киру за талию. Надя чувствует, как на её детском личике медленно вырастает широкая улыбка, такая широкая, что начинают болеть губы, но она всё равно счастлива за маму.
Дмитрий целует Киру. Она с готовностью принимает его поцелуй и отвечает тем же. Они улыбаются и кажутся совершенно счастливыми и любящими друг друга людьми.
- Может быть, уже на кухню? – наконец, оторвавшись от поцелуя, предложила Загорцева.
- Давай. Только мне, чур, чай! Безумно устал от кофе. Сама понимаешь.
И они отправились на кухню.
Надя закрыла дверь своей комнаты. Улыбка по-прежнему не сходила с её лица. Теперь можно и спать спокойно ложиться. Завтра ведь в школу.
«А интересно, дядя Дима останется ночевать или к себе домой пойдёт?» – подумала Наденька.
Минут через пятнадцать послышались шаги в коридоре. Девочка пулей подскочила к дверям своей комнаты.
- Дима.
- А?
- Ты приходи к нам в субботу. Сходим все вместе куда-нибудь.
- Давай. Можно в парк. Буду баловать вас с Надюшей мороженым, - хохотнул мужчина.
Кира сияла, и в полутьме прихожей это было очень заметно.
Наденька так широко улыбалась, что не могла себя контролировать. Дверь детской предательски скрипнула. Дмитрий и Кира испуганно переглянулись.
- Ладно. Я пошёл. Спокойной ночи и до субботы.
- До субботы, - Кира приблизилась к дверям в детской. К счастью, Наденька успела юркнуть в кровать и притвориться спящей.
«Фух! – вздохнула девочка, когда мама ушла. – Не заметила!..»
***
… - Доктор, доктор! Как он? – подлетели к доктору, принявшему Вячеслава под свое крыло, Марина и Виктор.
- Ну, что я Вам могу сказать, господа. - начал доктор, снимая марлевую маску. – Довел себя человек.
- Чтоооо? – побледнела Марина.
- Сейчас все страшное уже миновало. Скажите, кто господин Латышев по профессии?
- Журналист. Отдел «Наука», *** газета. - торопливо ответил Виктор.
- Все ясно. Стрессы, напряжение, много работы. Неудивительно, что господин Латышев не уследил за нормой сахара.
- У него диабет?
- Да. Ему пока ничего не нужно - только покой. Мы проконтролируем его три – четыре дня, затем выпишем. А Ваша задача – следить за ним, помогать.
- Хорошо. - ответили синхронно Марина и Виктор.
- До свидания. Навестите Вашего друга завтра.
Доктор ушел, а Марина опустилась на стул.
- Какой ужас… - прошептала она, хватаясь за виски. – Какой ужас…
- Марина, не драматизируй. - отрезал Виктор. – Ой! Надо же Наташке позвонить, волнуется, наверное!
- Звони. - приказала бледная Марина, все сидя на стуле.
Виктор смерил женщину презрительным взглядом, достал из кармана телефон.
***
Ещё один новый день начинался в одном из книжных издательств. Сотрудники, приехавшие на работу с утра пораньше, передвигались по офису как амёбы, досматривая на ходу последний сон.
Кира сидела за столом и пыталась сосредоточиться, но выходило пока не очень. На столе лежал зачитанный до дыр детектив какого-то нового автора, ранее не издававшегося в их издательстве, но весьма любопытного и перспективного, насколько могла об этом судить иллюстратор Загорцева, воспитанная не просто строгой и педантичной maman, но и кандидатом филологических наук, а ныне доктором.
И всё же вдохновения сегодня не было. Были только странные тревоги. Не то за Ниночку, которую ещё не выписали в детский сад после ОРВИ, то ли из-за враз повзрослевшей старшей дочери, то ли из-за того, что до сих пор не может принять предложение любящего её мужчины и стать его законной женой, то ли… Как-то всё смешалось в голове. А тут ещё этот детектив, написанный частично в стиле передачи «Жди меня»… Нет! Надо как-то брать себя в руки и работать, потому что зарплату за простое просиживание на рабочем месте ей точно не дадут.
- Здравствуйте, Кира Александровна, - прочирикала юная коллега Кира, Соня Иванюк. Это была улыбчивая и очень позитивная девушка, только-только начинающая свой путь как иллюстратор.
- Здравствуй, Сонечка.
- А вы знаете, что мне Влада Игоревна поручила?
- И что она тебе поручила?
- Иллюстрировать обалденную фантастическую повесть!.. – завизжала Сонечка и запрыгала от счастья, будто пятилетняя девочка.
- «Квинтэссенцию страха»? – Кира подалась немного вперёд.
- Ага! А вы откуда знаете? – удивилась девушка.
- Неважно, - тяжело вздохнула Загорцева и отвернулась от Сонечки. – Ну, тогда желаю удачи.
Иванюк хотела, было, выяснить, откуда всё-таки Кира Александровна знает про эту повесть, но решила, что лучше это сделать во время обеденного перерыва в более располагающей к откровениям обстановке.
Кира с досадой глядела на пустой лист бумаги. Рука с карандашом зависла в воздухе. Мысль так и не доходила из точки А в точку Б, а пропадала ещё в самом начале пути.
А Сонечка уже разложила свои вещи и приступила к работе. Её изящная ручка ловко выводила причудливые линии, и, казалось, что ничто не сможет отвлечь её от такой увлекательной работы.
Прошло минут двадцать. Загорцева сделала два эскиза, но буквально через минуту после создания они оба отправились в мусорное ведро, а Кира поспешила в кабинет начальника всея издательства Влады Игоревны Огневой.
Прежде чем Кира переступит порог её кабинета, надо бы сказать пару слов об этом интересном и неординарном человеке. Влада Огнева стала во главе издательства пять лет назад, до этого же была главным редактором. Надо сказать, что с её повышением формат издаваемых книг несколько изменился. А всё потому, что Влада была человеком не то чтобы не от мира сего, но со странностями. Кстати говоря, и о Кире сотрудники издательства были примерно такого же мнения. Вот и нашли две странности друг друга и дружили уже немногим более десяти лет.
- Влада, ты мне ничего не хочешь сказать?
- Стой, - очень тихо попросила Влада, взмахнув руками. – У тебя сегодня по гороскопу непростой день. Обереги свою энергию – говори тише. Хорошо?
На Владе была экстравагантная блуза фиолетового цвета с серебристыми блёстками и чёрные брюки, на шее висело ожерелье из позолоченных металлических пластинок, служащее, по мнению его владелицы, оберегом от сглаза, порчи и прочего нехорошего.
- Хорошо, - кивнула Кира, слегка убавив обороты.
- Ты что-то хотела спросить у меня?
- Да, - Загорцева присела на стул. – Почему «Квинтэссенцию страха» иллюстрирует Сонечка?
- А я разве тебе её обещала?
- Кого? Сонечку?
- Нет, «Квинтэссенцию…». Я не говорила, что дам её тебе, просто сказала, что это очень интересная вещь.
- Влада, ты же знала, как я давно хочу поработать с фантастикой! Детективы, мелодрамы и прочая туфта мне уже надоела. Нет, это, конечно, талантливые вещи, но приелись. А фантастика…
- Погоди, - Влада опять взмахнула рукой, чем перебила Киру. – У тебя сейчас не лучшее время для работы над фантастикой. Тебе нужно почистить карму, решить старые вопросы и только тогда…
- Какая к чертям карма? Какие вопросы? Влада, я хочу работать с этой повестью, я хочу работать с фантастикой!.. Почему ты не хочешь мне помочь? Ты ведь всё знаешь, - Кира была готова расплакаться.
- Именно поэтому я даю тебе то, что поможет тебе разобраться в себе, - спокойно ответила Огнева. – Я желаю тебе добра как своей подруге.
- И поэтому вот так вот поступаешь?.. Влад, я, конечно, понимаю, что не могу и не имею права пользоваться тем, что ты – моя подруга, как-то выделяться из коллектива, но и ты пойми меня…
- Я понимаю тебя. И поэтому прошу, чтобы ты как рядовой сотрудник прислушалась ко мне и в ближайшую неделю не растрачивала энергию почём зря. Она тебе пригодится для другого. Очень скоро звёзды примут то расположение на небе, при котором тебе необходимо будет принять важное для себя решение. И от него очень многое зависит. Тебе помогут, ты сама почувствуешь, что должна сделать. Но в первую очередь не руби с плеча и не делай глупостей. Хорошо?
- Хорошо, - Загорцева поняла, что дальнейшие разговоры бесполезны, и вернулась на своё рабочее место. Руки потянулись к тексту, и она быстро его пролистала. В памяти воскресло одно из непростых воспоминаний. И через десять минут был готов первый эскиз. Потом появились второй и третий. Работа пошла. Конечно, их придётся дорабатывать, но главное – заложен фундамент, значит, дальше будет проще.
***
- Ну, как себя мой котёнок чувствует? – спросил Дмитрий дочку.
- Халасо, - улыбнулась Ниночка.
- Дядь Дим, закройте. Я ухожу, - крикнула Надя, и через мгновение дверь за ней захлопнулась.
- Сейчас папа закроет дверь и придёт.
Пока мужчина бегал в прохожую, Ниночка успела подхватить папин телефон, и стала нажимать на кнопочки. Неожиданно телефон в руках девочки зазвонил, и Ниночка, сама того не подозревая, нажала на нужную кнопочку.
- Да, алё! А папочка занят. Вы ему потом позвоните. Холошо?
На том конце трубки послышалось явное недоумение, потом пошли гудки.
- Ниночка, это кто сейчас звонил? Мама?
- Нет, - с важным видом начала малышка. – Там дядечка какой-то. Но я ему сказала, что ты занят…
Дмитрий взял телефон, посмотрел на номер и тяжело вздохнул. Это был тот человек, которого он очень долго уговаривал купить его квартиру, оставшуюся после развода без надобности. Да, сначала там были квартиранты, но в итоге мужчина решил, что будет меньше мороки, если продать её вовсе. И вот года два как он пытался её продать, из которых полгода у него ушло на уговоры только что позвонившего покупателя.
- Папочка, а я сто-то не так сделала? – Ниночка взволнованно посмотрела на отца. – Я тебя подвела?
- Ничего, малыш. Ерунда, - Дмитрий широко улыбнулся, постарался убедить дочь в том, что всё в порядке.
- Плавда?
- Правда, Нинуль, правда.
- У меня самый лучший папочка на свете, - и Ниночка крепко-крепко обняла отца. – А давай мы поиглаем во что-нибудь?
- Давай. Во что ты хочешь?
- Не знаю… Я хотела в лашадку и наездника, но папочка устал с лаботы… Давай лучше мультики посмотлим?
- Давай.
- Пла «Ну, погоди!», - завизжала Ниночка.
Дмитрий достал из тумбочки диск и поставил его в DWD. Почти сразу заиграла такая любимой и весёлая музыка.
Вообще Кира и Дмитрий решили, что буду воспитывать свою малышку на старых добрых советских мультфильмах и стали закупать «Ну, погоди!», мультфильмы про Вини-Пуха, про дядю Фёдора и Простоквашино, про Малыша и Карлсона и так далее.
Воспользовавшись вовлечённостью дочери в просмотр «Ну, погоди!», Дмитрий тихо вышел в коридор и перезвонил потенциальному покупателю.
- Здравствуйте. Это Дмитрий Савченко… Да. Простите, пожалуйста. Это моя дочка маленькая… Да, извините ещё раз. Вы по какому поводу звонили?.. Ну, вы же понимаете, что она ещё маленькая… Нет, погодите, может быть, мы с вами всё-таки договоримся? Я могу немного уступить в цене… Ах!.. – в трубки послышались насмешливые гудки. Дмитрий с досадой положил телефон в карман домашних штанов, повернул голову и увидел стоящую на пороге детской Ниночку.
- Папочка, ты же говолил, что елунда… Я вижу, что не елунда… - девочка виновато подошла к отца и прижалась к нему. – Папочка, пласти меня, пожалуйста. Папочка, пласти… - едва ли не захныкала малышка.
Мужчина присел на корточки.
- Ну, что ты, моя хорошая? Не надо плакать. Всё хорошо. Папа ещё раз с дядей поговорит, и всё будет хорошо. Просто дядя не очень хороший, а ты ни в чём не виновата.
- Плавда?
- Правда, котёнок, правда, - и Дмитрий ласково поцеловал дочь в макушку.
А вечером пришли мама с сестрой, и Ниночка тут же побежала к Наде:
- Наденька, а я сегодня папочку обидела. Он сказал, что всё холосо, что ничего стлашного, но я такая плохая получаюсь. Я и тебя, и мамочку обижаю, и папочку сегодня…
Надя, признаться, устала за день учёбы, но признание сестрёнки её очень растрогало, буквально до слёз. Девушка обняла кроху и быстро и уверенно заговорила:
- Ты у нас самая лучшая, самая хорошая девочка. Ну, обижаешь – с кем не случается. Зато ты извиняешь, а потом ведь ты не специально обижаешь. Ты ведь нас любишь и не желаешь нам ничего плохого. Правда?
- Плавда.
- Ну, вот и успокойся. Мы тебя очень и очень любим.
Ниночка заулыбалась. Ей было приятно, что у неё такие хорошие мама, папа и сестрёнка, что у неё самая лучшая семья на свете.
***
Вечер надвигался на полусонный город, осматривая его критическим взглядом перед тем, как сдать вахту подруге-ночи. Небо темнело, вот на нем зажглась первая, неяркая робкая звезда. Она пугалась одиночества, потому мерцала, разыскивая рядом своих подружек. Возможно, будь она человеком, звездочка подумала бы, что несколько поспешила с появлением, что зажглась слишком рано, что никто и не заметит её, такую бледную. Но уже был один, наблюдавший за нею, любовавшийся её ленивым блеском. Да, это был Вячеслав Латышев. Глядя на звезду, он понимал, что сейчас очень и очень одинок. Плохое предчувствие томило душу. Хотя, может, это остатки суетного дня, той секунды, когда он упал прямо перед кабинетом шефа? Если бы не стоявшие рядом с ним тогда Виктор и Марина, кто знает, был бы он жив сейчас? Правда, жизнь его изменилась. Лишь Вячеслав очнулся, рыжая голубоглазая смазливая медсестра, кстати, немного похожая на Марину, огорошила его новостями – повысился сахар, то нельзя, это опасно для здоровья. Это уже не привычное житие-бытие, а какая-то каторга! Мысли перенеслись к Наташке. Выдержит ли? Пусть ей уже девятнадцать, неважно. Вячеслав всегда берег дочку, баловал, если была возможность, Наташа же всегда понимала его, помогала решать проблемы, принимала быстрые решения. Наталья, Наташка, Натка, Туська…А ещё его дочку часто звали ангелом. Почему звали…Зовут и сейчас. Хотя из маленькой, двухлетней девочки, которая сказала «Я всегда – всегда буду рядом», Наташа выросла…Но дети есть дети, они всегда останутся в глазах родителей малышами. Вспомнился и тот памятный день развода, нервные, истерические вскрики бывшей жены, вторая, младшая дочка, цепляющаяся за штанину. Где они сейчас? Вячеслав усмехнулся: вспомнил ласковые клички, которые он дал когда-то Кире, Наде и Наташе. Киру он величал Belle, это в торжественные моменты. Если на душе было хорошо, хотелось смеяться, радоваться, то Belle становилась Кирюшкой, Кирюшенькой. Наташка, едва она появилась на свет, была названа Стрелочкой – в честь почтальонши Стрелки из старого советского фильма «Волга-Волга». Беспокойная была. Надя же стала Бельчонком – то и дело издавала странные звуки, будто стараясь пародировать белку. Оно и понятно – Вячеслав тогда работал над репортажем о белках в «Животный мир», изучал все материалы, кассеты, записи. Увидеть бы её! Сильно ли похожа на Киру? Сердце заныло от тоски. А потому Вячеслав поднял руку и нажал на кнопочку звонка, приделанную над изголовьем. Прошло около двух минут, дверь тихонько приоткрылась и на пороге появилась немного растрепанная рыжая медсестра.
- Да, Вячеслав Григорьевич. Что-то беспокоит? – будто машинально спросила девушка, сдерживая зевок.
- Извините, я не запомнил, как вас зовут? – смущенно спросил Вячеслав. Подобие улыбки появилось на сонном лице медсестры.
- Диана. Диана Солнцева. - представилась она.
- Диана, я Вас очень прошу, принесите мне пожалуйста листов пять формата А4, только чистых, ручку…
- Сейчас, подождите. - Диана собралась, было, уйти.
- Да и… - начал фразу Вячеслав.
- Да? – обернулась Диана.
- У Вас не найдется планшета, чтобы было удобнее писать? Или что-нибудь напоминающее?
- Планшета нет, но я возьму регистратурную тетрадь, она в твердой обложке. - на ходу ответила Солнцева и вышла. Вскоре все нужное лежало на постели.
- Только недолго. - предупредила Диана.
- Спасибо, Диана. - поблагодарил Вячеслав.
- Да не за что, Вячеслав Григорьевич. - ответила девушка и оставила Вячеслава наедине с мыслями. Собрав их в одну кучу, журналист привычно положил лист на тетрадь. Но тут встал вопрос: как обратиться к бывшей жене? Кира? Или как? Подумав немного, Вячеслав дал волю руке, строчки поскакали по листу. Затем он снова вызвал Диану.
-Да, Вячеслав Григорьевич. - снова зевнула девушка, приближаясь к постели больного.
- Диана, я прошу Вас, если со мной… - начал Вячеслав.
- Так, Вячеслав Григорьевич, успокойтесь! Ничего с Вами не случится! Вы вне опасности! - ответила Диана, поправляя рыжие волосы.
- Это - на всякий случай. - заверил Вячеслав. – Итак, если вдруг что со мной случится - передайте это моей дочери, Наталье Латышевой. Она сегодня навещала меня.
- Хорошо, но при выписке я отдам Вам это, чтобы Вы сами же и посмеялись над своими страхами. - ответила Диана, забрала листки и вышла.
Вячеслав долго обдумывал написанное, затем, в раздумьях и уснул. А когда проснулся, то соседи по палате сообщили ему, что через полчаса будет обход. И вот, ровно через тридцать минут в палату зашли трое – главврач, затем лечащий врач и Диана Солнцева. Она весело подмигнула Вячеславу, что явно означало: «А-га, а Вы-то боялись! И ещё о смерти думали! Да у нас в клинике такие специалисты работают! Что Вам, как бы Вы не хотели, не умереть!». Кровать Вячеслава стояла посередине, от двери до него стояло ещё две койки. Но вот вся троица подплыла к Латышеву.
- Ну-с, Вячеслав Григорьевич…Как Вы себя чувствуете? – задал первый вопрос лечащий врач.
- Нормально вроде бы. – хмыкнул Вячеслав, давая понять, что вопрос некорректен.
- Сухость не беспокоит?
- Нет… - Вячеслав почувствовал что-то недоброе. С его организмом явно происходило что-то не то, он ясно понимал это и зря старался успокоить себя, что все нормально, что это просто непривычка. Нет, тут что-то не то…
- Вячеслав Григорьевич, что с Вами? – резко побледнела Диана.
Врачи переглянулись. Вскоре бессознательный Вячеслав был доставлен в отделение интенсивной терапии…
***
Марина Игоревна медленно потягивала горячий ароматный кофе. Это была её большая слабость. И всё же пришла к дочери она не для того, чтобы выпить любимый напиток.
- Кира, я тебе говорю, моя дорогая, Надежда просто обязана использовать свой шанс. Этот конкурс – её возможность проучиться год в Канаде. За её английский я спокойна. Это же всё-таки моя внучка, - просияла женщина. – Это дочка у меня дурная вышла, а внучка у меня замечательная.
Кира проглотила горькую пилюлю и, сделав вид, будто совсем не обиделась на замечание матери, ответила:
- Мама, я тебе в сотый раз говорю, что от меня ничего не зависит. Если Надя захочет, она будет участвовать в этом конкурсе. Я не собираюсь её заставлять.
- Потому что ты безответственная мать и тебе всё равно, какое будущее будет у твоей девочки. А мне не всё равно. Надежда обязана идти в науку. Она очень к этому способная. Вся в меня, - не примянула подчеркнуть Марина Игоревна.
- Ты бы сама лучше с ней поговорила, - Кира вновь увернулась от удара. – Поговори. Может быть, тебе удастся её убедить.
- Это тебе не удаётся, а мне удастся, - Марина Игоревна была явно довольно собой, хотя разговора с внучкой ещё не состоялось, но уверенность женщины била через край, впрочем, как всегда. – Кстати, а где она сама? Выходной день вроде…
Кира встала, готовая покинуть кухню. Морализаторство матери выводило её из себя, и она боялась вдруг сорваться.
- Ты сама только что сказала, что выходной. Гуляет, наверное… Нет, вспомнила. В магазин пошла.
- В магазин? – вскинула брови Марина Игоревна. – Так у меня к тебе тогда два вопроса: почему ты такая рассеянная, как будто что-то от меня скрываешь? И почему в магазин ходит моя внучка, а не Димочка? Кстати, где он сам-то?
- Занимается продажей своей квартиры, мам, - без энтузиазма ответила Кира, стоящая на пороге и уже готовая удалиться к себе.
- И не надоело тебе, стерве такой, его мариновать? До сих пор не понимаю, как этот святой человек терпит мою ненормальную дочь… - повысила голос Марина Игоревна, в очередной раз желая задеть Киру.
- А ты сама у него спроси при встрече, - спокойно ответила Кира. Провокация не сработала.
- Обязательно, дорогая моя. Всенепременно, любезная.
Кира покинула, наконец, кухню. Марина Игоревна допила кофе. Пальцы нервно барабанили по столу. Немного подумав, женщина решила направиться в детскую и пообщаться с младшей внучкой.
Ниночка сидела в детской на полу и качала на руках куклу. Марина Игоревна присела рядом и спросила:
- А что это тут моя умница и красавица делает?
- Тс! – девочка приложила пальчик к губам и зашептала. – Бабушка, она спит. Засыпать не хотела. Я ее её уложила.
- А-а, понятно. А как её зовут?
- Натасынька, - заявила Ниночка и внимательно посмотрела в глаза бабушке. Чистый наивный взгляд застал женщину врасплох. По телу прошла судорога.
- Наташенька, говоришь? – Марину Игоревну охватило беспокойство.
«Она-то откуда знать может?.. Надя вряд ли помнит, а Кира бы не стала…» - размышляла она.
- Ниночка, а почему ты так назвала свою куколку?
- Это не куколка, бабушка. Это моя доченька.
- А почему ты так свою доченьку назвала? Тебе кто-то посоветовал?
- Нет, сто ты, бабушка, - важно заметила Ниночка. – Это я сама. Потому что мне нлавится это имя.
«Мистика!» - подумала Марина Игоревна и впала в лёгкий ступор.
- Здравствуй, бабушка, - в комнату вошла Надя.
- Ой! Напугала… - вздрогнула и тяжело вздохнула женщина.
- Я что, такая страшная без косметики? – сиронизировала Надя. – Извини, бабушка. Я больше так не буду.
- Это ты меня извини, Надюш. Задумалась просто.
Нина подошла к старшим родственницам, выразительно уперев руки в боки.
- Ну, сто вы ласклитялись? Вымою дотиньку лазбудили. Идити и клитите в длугом месте.
Марина Игоревна и Надя переглянулись и покинули детскую.
И снова кухня.
- Мама мне сказала, ты поговорить со мной о чём-то хочешь, - начала Надя.
- Хочу, дорогая моя.
- О чём? Об учёбе? – девушка стала наливать себе чай, потом поставила вторую кружку.
- А ты проницательна… Спасибо, мне не надо.
- Как знаешь, - Надя поставила кружку на стол, положила рядом печенье и присела. – Я тебя слушаю.
Марина Игоревна с видом исполненного достоинства древнегреческого оратора изложила внучке свои тезисы относительно её прекрасного и счастливого будущего в науке. Надя слушала вполуха, потягивала чай и чувствовала, что эти перспективы её не очень впечатляют. Какая-то скука охватывает. Надя мечтала совсем о другом.
- Надежда, ты меня слушаешь?
- Конечно, бабушка. Конечно, слушаю.
- И что ты думаешь об этом? Ты со мной согласна?
«Раз, два, три, четыре, пять…» - Надя стала считать, чтобы не сорваться. И всё же цокнула языком.
- Бабушка, я обещаю подумать обо всём, что ты мне сказала, - тут же выговорила она.
- Обещаешь?
- Обещаю, - закивала головой девушка.
«Опять обманывает», - вздохнула Марина Игоревна.
«Чёрт! Кажется, бабушка заметила», - Надя с досадой опустила глаза.
***
Промелькнули три хлопотливых для Натальи Латышевой дня – надо было как можно скорее определиться с кладбищем, найти все бумаги, относящиеся к их семейному захоронению, оформить все бумаги, заказать гроб, автобус, который должен был отвезти отца в его последний приют. Весь печальный обряд, тихое и зловещее таинство прошло молча, а потому отчетливо чувствовался каждый шаг, жест, звук. Нервное напряжение не уходило…Хуже всего было, когда гроб стали опускать в вырытую яму. Этого девушка не выдержала, и, вскрикнув, рванулась к могиле.
- Папа, паааапа!!! – закричала она. Стоявшие рядом с ней Виктор и Марина быстро ухватили Наташу, увели её и больше не отпускали. Наталья в бессилии опустилась на какую-то чужую оградку. Марина села рядом, достала платок и утерла ей набежавшие слезы. Наташка не сопротивлялась, но эти действия казались чересчур уж заботливыми, поэтому очень сильно действовали на нервы. Всегда так – когда успокаивают, желают добра, то всегда хочется сказать: «Отстань, отвяжись! Хочу сама все преодолеть». Но с другой стороны Наташе было жалко и Марину - какой бы изнеженной не была эта женщина, она все равно не виновата в смерти отца. А потому какое право у Наташи грубить ей, смотря в эти яркие, небесные глаза? Никакого. Пока девушка думала об этом, вцепившись в оградку, чуть вперед подался Иван Кондратьевич.
- Господа! Итак, мы потеряли одного из ценнейших сотрудников нашей газеты! – так начал он свою речь. Большая часть присутствующих – журналистов – приникла: Демин обожал такие речи, не скупился на похвалы, если это было награждение или похороны, или на негодующие вопли.
«Паразит.» - уныло подумал Виктор, с тихой ненавистью глядя на шефа. «Довел Славку, теперь виновато распинается! Боже, как же все это раздражает…»
Но, наконец, это испытание закончилось. Каждый из провожавших Вячеслава в последний путь, подошел к Наташе и выразил соболезнования. Ей стало тошно. А ведь предстоял ещё девятый день, сорок дней… Как же все это выдержать? И ведь часть этих людей, что стоит перед ней, жаждут одного – отметиться на поминках, выпить-закусить…. Несправедливо до слез. Ком снова встал в горле.
- Господа…. На девять дней приходите, пожалуйста, с 8 до 15…преодолевая эмоции, тихо сказала Наташа.
- Все придут, все! Если кто не придет… - оказался рядом с ней шеф. Он смешно показал кулак, затем прикоснулся жирными губами к Наташиной руке, после потрепал по щеке. После этих жестов остался довольно неприятный осадок.
- Наташ, мы с Мариной придем в 7 часов. – пообещал Виктор. – Тебе помощь точно не нужна?
- Дядя Витя…Ничего, ничего мне не нужно! – всхлипнула Наташа.
- Будь молодцом, Наташенька. – Марина щекой прикоснулась к её щеке, затем отошла к Виктору, а тонкий запах духов все ощущался.
Наташа бросила последний взгляд на заваленный венками крест, развернулась и пошла.
- Стойте, подождите! – остановил её знакомый голос. Но вот чей…Наташа обернулась. Её торопливо нагоняла та самая рыжая медсестра из больницы, как её, Диана.
- Вы же Наталья Латышева?
- Да.
- Ваш отец попросил меня передать Вам письма, если что-то будет не так… - Диана прервалась. – Простите меня, пожалуйста!
- За что? – изумилась Наташа, разглядывая сложенные и чуть помятые листы бумаги, пахнущие больницей.
- Я говорила Вашему отцу, убеждала его, что ничего не случится, что…Что…
- Вас Диана зовут? – необычно мягко спросила Наташа.
- Да.
- Так вот, Диана, забудьте, пожалуйста. Вы ни в чем не виноваты. Наоборот, мой отец явно захотел жить после Ваших слов. Они ему помогли. – с воодушевлением плела чепуху Наташа, не желая абсолютно обижать взволнованную девушку. Голубые, как у Марины, глаза грустили.
- Вы так думаете? – чуть покраснев, спросила Диана. Ребенок ребенком…
- Да, да. А теперь отправляйтесь на работу, приходите на девять дней. – неожиданно предложила Наташа. Дианина наивность притягивала, а потому хотелось платить ей добротой.
- Можно, да?
- Конечно! До свидания, Диана.
- До свидания… - прошептала Диана.
Наталья без приключений добралась до дому, поднялась по лестнице, повернула ключ в двери и вошла. Уютная квартира, милый дом! Вернее все это было… Девушка готова была упасть прямо в коридоре, так измучило её прощание с единственным родным человеком. Потому она стойко выдержала и, превозмогая усталость, разулась, прошла несколько шагов, отделявших её от двери в тихую комнату. Потом прямо в ветровке упала на кровать и вновь зарыдала. Вот она и сирота…Никого у неё не осталось. А жить надо. Наплакавшись, Наташка поднялась и включила свой «рабочий инструмент» - нетбук, который Вячеслав подарил ей в день поступления на «Программное обеспечение». «Вот, дочка. Ты поступила, а теперь прими от меня скромный презент. Все же нельзя «рабочему» оставаться без «рабочего инструмента». Я в тебя верил, верю и дальше. Знаю, что ты оправдаешь мои надежды.» - с таким «тостом» отец вручил дочери коробку. Вячеслав встал перед Наташиными глазами как живой. Наталья уткнулась в кулаки. Как же трудно! Есть человек – нет человека. А боль утраты останется. Но компьютер взвизгнул – Аська, в которой так любила общаться Наташа, включилась, так ещё тут же открылось три «окна» - однокурсницы желали знать, отчего Наташи не было! Делиться ни с одной не хотелось, потому Наталья поставила «Невидим». «Не желаю, не хочу ни перед кем отчитываться…Они все равно ничего не поймут!» - резкие слова витали в Наташиной голове до следующего неожиданного взвизга Аськи. Девушка вздрогнула и обратила внимание на экран, недоумевая.
«Наташка, как придешь – напиши. Твоя Надя»
Она онлайн? Наташа шмыгнула носом и немедленно ответила:
«Прости, Надюш. Я сижу в «Невидим» - никого видеть не хочется. Но тебе, как ты знаешь, всегда рада!»
Новое сообщение прилетело быстро.
«Выкладывай. Что у тебя там? Кстати, ты мне в последнюю переписку пару слов сказала, что папу в больницу отправили. Как он там?? Все ли хорошо?? Пиши.»
Надя, Надя…Наташа быстро отстукала ещё одно сообщение:
«Надюш….Прости, я никогда не была такой…Но просто ты – тот человек, который меня понимает… Сейчас мне морально очень, очень плохо. Не буду тянуть…Отец умер….»
« Наташа, прости меня, очень прошу!!! Я не знала… Извини…. Как ты там?» - от внимания, как тогда, на кладбище, стало ещё горше.
«Надя, ничего страшного! Как же ещё…плоховато. Но надо справляться…»
«Наташ, а у тебя же кроме отца – никого. Как ты жить будешь? Учеба, квартплата…Да мало ли вещей!»
«Надя, а я ведь даже и не знаю… Стоп!»
«Что?»
«Сейчас я вернусь, постой-ка!»
Наташа спрыгнула со стула, на который залезла в азарте переписки с самой лучшей подругой на свете. Письма! Как она могла про них забыть? Где же они? Наташа улыбнулась первый раз за весь трудный день – она спрятала листки в ветровку. И забыла об этом. Латышева аккуратно вытащила письма. Неужели они оба ей? Нет, папа не стал бы писать два письма одному адресату. Которое из них – ей? Наташа отогнула краешек первого. Это для неё. А второе? Нет, о нем позже. Пальцы предательски дрожали. Но вот, что было написано в письме, адресованном Наташе:
«Милая моя Стрелочка! Дорогая и любимая дочь Наташа!
Я уверен, что мой конец уже близок. Не падай духом, дочка! Все будет хорошо, ведь ты у меня упрямая. Вот лежу сейчас и думаю – дураком был. Ведь ты до сих пор и не знаешь ответа на свой детский коронный вопрос: «А где моя мама?» Я все отмахивался тогда, мол, подрастешь – все расскажу. Либо лгал без конца и края. Пришло время раскрыть все карты, а то боюсь я за тебя…Тяжело жить в этом мире, а страховка не вечна. Мы с твоей мамой расстались, когда тебе было всего-то два годика. Скандал был, разъехались на нервах. Думаю, что с твоим-то математическим складом ума, разыскать ее, при желании, будет все же проще, чем вернуть меня с того света. Шучу, шучу. У тебя, Натка, есть родная сестренка. Двойняшка. Зовут её Надей. Итак…Что-то сегодня меня, как говорится, заносит не в ту сторону. Пишу тебе наш старый адрес, где когда-то жила вся наша семья, пока мы не разлучились. Город ***, улица ***, дом ***/***, квартира ***. Может, это поможет в поисках, но вряд ли они живут там. Все равно. Была – не была…»
Дальше следовали поучения, как лучше и экономнее жить. Как будто Наташа сама не знала, как управлять хозяйством. Она опустилась на стул. Слезы ещё сильнее потекли по лицу. Папка, папа! Ну почему нельзя было сказать сразу? Вспомнилось, как сначала девять, затем шесть лет назад Наташа подошла к отцу и спросила о маме. Вячеслав тогда нахмурился, задумался на пару минут и, погладив дочку по голове, мягко ответил: «Не время, Стрелка. Чуть позже расскажу. А сама не спрашивай.» Вот, наступило это «чуть позже».
«Аууууууу!!! Наташка!!! Ты где пропадаешь????» - летели сообщения от Нади, которая сильно беспокоилась. Наташка вытерла слезы и снова застучала по клавиатуре.
«Надюшенька, прости меня. Кое-что произошло.»
«Что?? Подружка, не томи»
«А то, что папа мне оставил письмо. А в нем…»
«Что в нем? Нет, если личное, то не говори.»
«Нет, почему? Мы всегда делились друг с другом проблемами, бедами, новостями. Как сестры. Почему бы и не рассказать тебе? В общем…Ты не торопишься?»
«Нет. После прихода бабушки мама старается оставить меня в покое, чтобы я все обдумала. Я тебе описала наш разговор. Я тебя слушаю, то есть читаю»
«В общем, оказывается, у меня есть сестренка и мама!! Раньше я о них не знала. Вернее, не помнила.»
«Ух ты!! Наташк, я так за тебя рада! А где они?»
«Они жили в городе ***. Где они сейчас папа не знал. В письме просил найти их»
«А когда думаешь начать поиски? Слушай, тут в моей голове мысль родилась»
«После 9 дней, наверное. Говори, Надь»
«Я приглашаю тебя к себе в гости. Поживи у нас немного. Отдохни, приди в себя. А потом, как успокоишься, будешь разыскивать семью. Так ты ничего и никого не найдешь, в таком-то состоянии».
«Надюша, спасибо тебе! Но как отнесется к незнакомому человеку твоя семья?»
«А как должна? Мама никогда не против гостей, всегда разрешает мне приводить подружек на ночевки. Дядя Дима тоже только рад будет. О Ниночке я вообще не говорю!»
«А бабушка, Надь?»
«А бабушка с нами не живет. Тем более, ты ко мне приехалдешь, не к ней. Наташ, ну давай!! Как раз поглядим друг на друга! А то фотографии и живые люди все же так различаются!»
«Надюш, да я, в общем, не против. Я точно никого не стесню?»
«Да ты что??»
«Как ни жаль выключать Интернет, но мне пора. До связи, дружок.»
«Подожди, так ты когда приедешь??»
«После 9 дней. Где-то через день-два после этого. Хорошо?»
«Конечно! Будем ждать!»
Наташа отключилась. Как же замечательно иметь такую подругу как Наденька!
***
Наташа все плакала. Даже Надя давно утихомирилась. Может, у доченьки температура? Вячеслав послал жену спать, а сам остался с новорожденными девочками один на один. Теперь же, положив орущую Наталью рядом со спящей сестрой, махнув рукой даже на то, что старшенькая может разбудить младшенькую криками, пошел за градусником. Идя обратно, Вячеслав услышал звонок в дверь. «Кого нелегкая принесла!» - нахмурился парень и пошел к двери.
- Здравствуй, зятек! Впустишь? – смущенно улыбалась на пороге Марина Игоревна Загорцева, «любимая теща» Вячеслава.
- Проходите, Марина Игоревна, проходите. - «ласково» сказал Вячеслав, крутя градусник в пальцах.
- А почему ты с градусником? Что-то не так, Славочка? – встревожилась вошедшая теща.
- Да нет, Марина Игоревна. Это просто для проверки. - попытался было успокоить женщину Вячеслав, но не тут-то было! Теща просто отодвинула его с дороги и прямиком бросилась в детскую. Не поспевший за ней Вячеслав застал её уже у колыбели, она с серьезным и важным видом осматривала девочек.
- Так, мне уже и без градусника ясно - Наташенька заболела. - уверенно, будто доктор, вынесла теща вердикт. – Пойдем, Славочка, я научу тебя, что давать девочкам, если они простыли или температурят.
Через десять минут все устаканилось. Вячеслав приготовил кофе и стал ухаживать за незваной гостьей.
- Славочка, я хотела с тобой поговорить, пока Кирочка спит. Затем и пришла сюда. - начала теща, потягивая напиток из кружки. - Кстати, а чего это у вас с Кирочкой все кружки такие разнокалиберные?
- Какие есть. - спокойно ответил Вячеслав, крутя кружку. – Так о чем вы хотели поговорить?
- Ах, да! – спохватилась теща. – О дочери своей хочу поговорить с тобой.
- А о чем говорить? Я что, жену свою не изучил за время брака?
- Славочка, не надо так резко. - мягко ответила Марина Игоревна. – Я хочу тебя предупредить немного…
- О чем?
- Понимаешь, Славочка… - замялась Загорцева. – Кирочка у меня особенная. Вся в своего покойного папу.
- Так. - кружка продолжала крутиться по столу. – Причем тут папа Киры?
- При том, Славочка, что она – просто копия папа! – повторила Марина Игоревна.
- Налить Вам ещё?
- Славочка, мне не нужен кофе! Просто перед свадьбой ты меня не послушал, не успели мы с тобой поговорить по-человечески.
- Ну, говорите сейчас! – раздраженно ответил Вячеслав. Прямо репка – тянет-потянет, а вытянуть – не может.
- Она с детства отличалась от других, была со странностями. Нет, нет! – торопливо прибавила она. – Ты не думай, она по квартире с ножом не бегала! Но она все воспринимает как-то…Шиворот-навыворот.
- Дальше.
- Я хотела сказать тебе это ещё перед свадьбой. - повторилась она. – Прошу тебя, не трогай мою дочь, не задевай. Ведь в детстве её звали дурочкой. Она выросла, но до сих пор «не от мира сего». Как её папа. Ты наверняка замучился с ней, пока она вынашивала твоих дочек. Даже тут она не в меня. Я же помню, как она со слезами в голосе говорила мне по телефону, будто ты сбежал от неё, когда она потребовала арбузов в декабре месяце.
- Помню. - усмехнулся Вячеслав. Как такое забыть! На него все продавцы после этого смотрели, как на дурачка.
- Тем более. Славочка, пойми, только если мы с тобой подружимся, сможем вместе противостоять Кирочкиным странностям.
- Хорошо, хорошо. - заверил тещу Вячеслав. Да, тут скорей не в отца, а в мать такие чудеса!
***
Дмитрий лежал в кровати, укрывшись одеялом. Роившиеся весь день в голове мысли понемногу успокаивались и даже позволяли изучить себя по отдельности.
Кира облачалась в пеньюар, но её мысли от этого легче не становились. Назидательство Влады, упрёки и занудство матери, которая всю жизнь давила её и топтала своим авторитетом. Тошно… Надя как будто скрытнее стала. Дима пытается пробить её стену упрямства. Ниночка… Будто с ума все сошли… Или это она с ума сошла, а все остальные пытаются ей помочь?..
Кира подплыла к кровати и медленно в неё опустилась. Дмитрий лёг на бок и заглянул ей в лицо, потом провёл костяшками пальцев по её щеке.
- По-моему, ты сегодня не в духе. Почему?
- Неважно.
- Кому не важно? Мне важно.
Женщина не отвечала.
- Кирюша, - проговорил Дмитрий, будто перед ним была маленькая капризная девочка, и коснулся пальцем её носа. – Ну, что случилось-то, а?
Кира сначала молчала, потом вдруг резко развернулась к нему лицом и взволнованно выговорила:
- Дим, может, я живу не так? Может, я, правда, что-то не так делаю?
Будто резкий всплеск волны, будто мгновенная искра, которая дала о себе знать на секунду, и которой после этого больше не будет никогда – такими были эти два нечаянных вопроса Киры. А сейчас она сидела на кровати, закрыв лицо руками.
Дмитрий всё понимал, потому что всё знал – всё о её жизни до него.
- Я ведь все эти семнадцать лет ни один раз спокойно не засыпала, - всхлипнула женщина. Нет, она не плакала. Слёзы её давно закончились, осталась только боль, которая временами жарила, как кипящее в сковородке масло всё, что в неё попадало. Кира всхлипывала, и это было чем-то нервным, истерикой, что ли.
- Я часто думаю, Дим… и я не могу пересилить себя и вернуть всё или хотя бы часть… И кто она сейчас, Дим? Чем занимается? Как он её воспитал?..
Дмитрий обнял Киру и погладил её по спине.
- Кир, а ты не думала, почему он не пытался тебя найти? Почему ты только себя винишь?
***
1993 год.
Кира сидела за столом, подперев рукой голову. Бледная, уставшая и грустная. Взгляд упирался в скатерть, в причудливое переплетение ниточек. И не хотелось сейчас думать о чём-то серьёзном. Хотелось отключиться от этого мира хотя бы на час-два.
- Кир, я же тебе говорила, что так всё будет, - Марина Игоревна сделала выразительный круг по кухне и присела напротив дочери. – Ты в соплях и в пелёнках, а он весь такой занятой и деловой.
Кира молчала. Она старалась пропускать мимо ушей слова матери, потому что та была права. Соглашаться в открытую – значит, признавать свою неправоту, тешить матушкино самолюбие.
- Да и толку-то от него, Кир? Детей сделал, а дальше сами тут разбирайтесь, мне работать надо. Вот так это называется, - с иронией констатировала Марина Игоревна. – Так если бы ещё зарабатывал нормально, так ведь и этого нет. Носится всё со своими репортажами, а толку?.. – женщина чувствовала, что дочь игнорирует её, и поэтому решила спросить. – Кир, ты же у меня умная. Почему же ты до сих пор его терпишь? Он тебя не уважает.
- Мама, у нас двое детей.
- Все мужчины одинаковые, дорогая. Сначала нежные и ласковые, потом, когда получают своё, сразу становятся чужими и холодными. Твой отец таким был.
-Ну, и что ты мне предлагаешь? – Кира неожиданно подняла голову и с вызовом посмотрела на мать. – Мне надо было, по-твоему, не выходить замуж и оставаться старой девой?.. Что ты от меня хочешь?
- Я хочу, чтобы ты поняла, что допустила ошибку.
- Ошибку? – вскинула брови Кира. – Значит, своих внучек ты тоже считаешь ошибкой?.. И вообще, что тебе даст моё признание ошибки? Моральное удовлетворение? – горечь была в этих усталых глазах.
- Дорогая моя, я желаю тебе только добра. Мне надоело смотреть, что делает с тобой этот ужасный человек. Он забрал у меня дочь – ту Киру, которую я воспитала, - задребезжал голос Марины Игоревны.
Кира не знала, что ответить матери.
- Замучил он тебя совсем… Как же я хочу, чтобы ты стала прежней, - мать взяла дочь за руку. Кира вздрогнула и отвела взгляд.
- Как? – беззвучно спросила она.
- А так же, как и я с твоим отцом, - ответила Марина Игоревна, едва сдерживая победные интонации. Конечно, она понимала, что сию секунду Кира не побежит в ЗАГС и не затребует развода, но самое главное – у Марины Игоревны после долгих бесед таки получилось убедить дочь в своей точке зрения.
Кира вспомнила, как разводились её родители, и какой её мать стала после развода. Да, вроде бы права сейчас мать, но что-то внутри ещё противится этой правде, не хочет принимать эти факты как данность. Чтобы случилось решение, нужно время… Нет, всё-таки как-то странно вдруг понимать, что мать права…
***
Со дня на день должна была приехать Наташа. Надюша была так рада, что, наконец, увидит свою самую дорогую подругу по переписке. Но, как это обычно бывает, на смену эйфории пришёл здравый разум – девушка поняла, что в квартире совершенно нет места для Наташи. В смысле, спального места. Отчаяние овладело ей… К тому же ни мама, ни дядя Дима о гостье не знают.
- Наденька, Наденька, - заголосила Ниночка.
- Чего? Чего тебе, моя хорошая? – поспешила к сестре Надя.
- Наденька, а сто это за стука такая?
- Какая такая?
- На балконе стоит. Большая.
- На балконе? – вскинула брови девушка.
- Да. Там, де мамочкина и папочкина комната…
Надюша задумалась.
- А давай, ты мне покажешь?
- Давай, - засияла девочка, и сёстры пошли в комнату с балконом.
Родителей Ниночки, конечно, там не было. Мама Кира готовила обед, а папа Дима пошёл за продуктами.
- Вот. Видишь? – спросила малышка, указывая стекло в двери балкона на сложенную раскладушку.
- Ну, конечно же! Раскладушка! – воскликнула Надя, совсем забыв о сестрице. Это значит, что спальное место для подруги Наташи найдено. – Ура-ура-ура, - заулыбалась девушка, и в радости запрыгала как ребёнок и сделала оборот вокруг собственной оси.
- Наденька, - Ниночка подняла на сестру свои большие синие глаза. – Как эта штука называется: ласкла…?
- Раскладушка.
- Ласкладушка?.. А почему ты так обладывалась?
- Потому что к нам погостить скоро приедет моя подружка.
Ниночка первые две-три секунды хлопала глазками, будто куколка, продолжая смотреть на Надю, потом резко совалась с места и побежала на кухню с криками:
- Мамочка-а!.. Мамочка-а!..
Услышав Ниночкины крики, Кира вздрогнула.
- Мамочка-а…
- Чего ты кричишь, котёнок? – женщина присела и посмотрела на свою младшенькую.
Надя не сразу поняла, что произошло, поэтому когда она вошла на кухню, Ниночка уже вовсю её сдавала с потрохами.
- А Наденька сказала, что скоро плилетит её подлужка. Это когда я спласила её пла ласкла… ласкла…
- … раскладушку, - Надя с укором смотрела на Ниночку и упирала руки в боки. – Как ты могла? – девушка зацокала языком. – Эх ты! Сестра ещё называется.
На самом деле Надюша не сильно обиделась, но хотелось как-то повоспитывать свою младшую сестрёнку.
Ниночка виновато опустила глаза.
- Надя, объясни толком, в чём дело? – Кира направила строгий взгляд на старшую дочь.
- Мам, скоро приедет моя подруга по переписке. Ну, ты помнишь, я тебе говорила – Наташа?
- Наташа? Как моя доченька, - заулыбалась Ниночка.
- Чтобы не тратиться на гостиницы… В общем, я ей предложила у нас пожить. Вы ведь с дядей Димой не против будете?
Надя знала, что мама будет не против, но всё равно с волнением ждала её ответа.
- Ей работу в нашем городе хорошую предложили…
- Теперь я понимаю, причём здесь раскладушка…
- Да, мам. Я буду спать на раскладушке, а Наташа на моей койке.
- Можно, Надюш. Конечно, можно.
- Спасибо, мам, - просияла Надя и обняла мать.
- А меня? – с лёгкой обидой произнесла Ниночка.
***
Тем временем наступило девять дней. И, что самое странное, когда проснувшаяся в шесть Наташа включила радио, бодрый голос диктора в бог весть который раз за начавшийся день возвестил о Пасхе.
- Здраасте! – буркнула Наташа. Вот, что называется, замоталась! Пасху девушка очень любила, не по религиозным мотивам. Каждый год к ним приходила соседка, приносила большой кулич, который они с папой вместе съедали. А самое веселое, у Наташи вошло в традицию красить яйца. Вспомнив об этом, девушка грустно усмехнулась - снова нахлынула волна пережитого. И вот Наташеньке уже не девятнадцать, а всего-то шесть или семь лет. Пожалуй, почти семь. Она – первоклассница. Вчера в её классе девчата только и говорили об этом празднике. А потому, пока отец ведет репортаж, девочка решила сделать ему сюрприз - хоть яйца выкрасить. А потому, спросив у той же соседки с куличом краску, Наташа немедленно принимается за дело. Варить яйца она уже умеет, это раз плюнуть! Кастрюлька на плите, яйца смирнехонько лежат там, готовясь свариться. Остается развести краску. Повертев коробочку, Наташа прикидывает – 250 мл. Это половина поллитровки! Но кипятку юная хозяюшка немного переливает. Не беда, что получилось больше. И вот банка становится почти бордового цвета. А вот и яйца поспели. Плюх! Плюх! Два яйца уместилось, а если сунуть третье, то краска выльется на стол. Поэтому Наташка, недолго думая, хватает банку и выливает часть краски в тазик, где они с отцом моют грязные тарелки. И только через пару минут вспоминает, что этот желтоватый эмалированный тазик вполне может выкраситься. Охнув, Наташа ставит банку и, хватая тазик, выливает все в унитаз. И раскрывает от удивления рот. Итог первого сражения с яйцами: на тазике осталась розовая неровная кайма, а унитаз порозовел. Ладно. Первая партия яиц уже приобрела темно-красный цвет, пора красить вторую партию. Наташа достает из холодильника следующие яйца. Бух! Первое яйцо с подозрительным треском опускается на дно. Ну, елки-палки! Яйцо треснуло, белок тихонечко выплывает в кастрюлю. Не беда! Наташа достает его и отправляет в холодильник, а в ту же воду кладутся новые. Девочка отходит, чтобы хоть как-то почистить тазик, через пять минут возвращается. И видит – что-то не то. Белая непонятная пена покрывает кипящую воду. Тот белок уже сварился и плавает на поверхности. Наталья хватает ложку и начинает снимать пену. Наконец, яйца сварены. Они оказываются в краске, причем оказывается, забрызган стол. Ну, ладно. Он тут же вытерт. Зато лицо Наташи все в красных пятнышках – тоже брызги. Пальчики все в краске.
- А чем это Стрелочка тут занимается? – раздался с порога голос отца. Оказывается, он уже минут 5 следил за дочкой.
- Пап, сюрприз! Я яйца крашу! – гордо заявляет девочка, разворачиваясь.
- А что у тебя с лицом? – нахмурился Вячеслав.
- Ой…Это краска!
Потом они вместе смеялись, переживая вновь и вновь Наташкины приключения на кухне.
***
Ушел последний корреспондент, Цербер, все раскланивавшийся и навешивающий на лицо сладенькую приторную улыбку, за которой скрывался странный страх. «Чего он боится?» - думала Наташа, презрительно глядя на него. «Что я вдруг подам на него в суд за то, что он довел папу? Да сдался мне он!!» - Иван Кондратьевич как раз вышел, и это дало Наташе возможность сесть в коридоре на табуреточку, на которую садились, чтобы обуться все гости, и опустить голову на руки.
- Наташа… - послышался из-за стены волос голос Марины. Снова она! Беспомощная, немного жалкая личность. - Наташа, будь умницей. Вячеслав бы это не похвалил. Говорю тебе, как коллега. Он такое не любил. За это я и была в его глазах ниже многих. Знаю, он меня презирал. За то, что я всегда драматизировала. А ты, Наташа, пожалуйста, не уподобляйся мне, будь мужественней. Ты так похожа на отца. И будь похожей. - проникновенно и тихо говорила Марина, ласково гладя девушку по встрепанным волосам. Она сильно жалела Наталью. Нет ничего хуже остаться сиротой в таком юном возрасте. Воспитывавшаяся в детдоме Марина знала это. Родителей она не помнила, завидовала тем детям, у которых были хоть дальние родственники. А потому тянулась ко всем, кто хоть как-то обращал на неё внимание, стараясь заглянуть своими голубыми глазами в чужие.
- Теть Марин. - вскинула голову Наташа. Лицо её было красным от новых слез.
- Что, Наташа?
- Спасибо Вам большое…Вы так умеете утешить! Просто мне кажется, что сейчас он зайдет вдруг, живой, и спросит: «Стрелочка, чего плачем?»
- Да что ты…- смутилась Марина. - Просто я констатирую факт, говорю, что считаю правильным. И все. Кстати! А как ты жить собралась?
- Как…Квартиру сдам. А в *** мне предложили работу в банке по части программ-защит. Выберусь. - уверенно сказала Наташа.
- ***…это ж далеко! - сомневающимся тоном заметила Заречная. - Жить-то где?
- Теть Марин, у меня там подруга живет. У неё и поживу. А на сорок дней вернусь.
- А ты не знаешь, вдруг у тебя есть какие-то более близкие люди?
- Теть Марин, ближе Нади у меня сейчас никого нет. Однако! - подняла палец Наталья. - Отец оставил мне письмо, где указаны координаты квартиры, где мы раньше жили. Самое главное, папа написал, что у меня есть мама. Сестренка младшая. Может, найду их. Позже.
- А когда ты поедешь в ***?
- Через три часа – самолет. Сумка собрана. – безаппеляционно ответила Наташа, вдруг испугавшись, что Марина вздумает оставить её тут.
- Как знаешь, Наташ. Мне остается только пожелать тебе удачи и попрощаться…
***
- Надюш, а куда ты собралась? – Кира подняла голову от книги, которой увлеклась, и внимательно посмотрела на принарядившуюся дочку.
- Ну, маам! Забыла ты? Сегодня же Наташа приезжает! – цокнув, воскликнула девушка, останавливаясь возле зеркала.
- Аа, да, точно. – ответил Кира, вновь уткнувшись в книгу. Ей были привычны гости, которых приводила старшая дочь. Зато в кухню притопала Ниночка, которая с размаху воткнулась в Надю.
- Котенок, а ты чего? – удивилась Надя, поглаживая сестренку по немного растрепанным волосам.
- Наденька, возьми меня с собой! – протянула малышка.
- Куда? – удивилась Кира.
- Встречать Наташеньку! – как ни в чем не бывало, ответила девочка. – Ну, пожааалуйста!
- Мам?
- Конечно, пусть едет. Только оденься по погоде. Сиреневый плащ и беретку. – скомандовала Кира, поднимаясь, чтобы достать одежду.
Минуты сборов, и сестры уже идут по двору. Еще полчаса и Надя с Ниной уже возле аэропорта.
- Нать…Я пить хочу! – пожаловалась Ниночка.
- Ну, Нина! – взмолилась Надя, цокнув языком. – Это не дело! А если мы упустим Наташу? А?
- Пласти… - смутилась Ниночка, потупив взор и ковыряя ботинком влажную после дождя землю.
Наденька огляделась. И хоть бы где вода продавалась! Но возле здания аэропорта киосков не было.
- Ниночка, Ниночка… - вздохнула Надя. – Пошли тогда в аэропорт.
Они зашли в здание, девушка ухватила и прижала сестренку к себе покрепче – столько людей, потеряется, бедная.
- Вон! – указала Ниночка пальчиком на холодильник с бутылками. Возле него уже стояла какая-то девушка. Сумка висела на её плече, мешала. Ниночка весело побежала к холодильнику. Но полы в аэропортах скользкие, а потому малышка поскользнулась и чуть не упала прямо перед девушкой. Но девочка ухватилась за сумку, незнакомка охнула и чуть не упала сама.
- Ой… - покраснела Ниночка, отпуская сумку. – Извините, пожалуйста.
- Нина! – строго проговорила подбежавшая Надя, схватив сестру за руку. – Ты чего? Она перед Вами… - и замолчала.
- Надя? – тихо спросила девушка, поправляя сумку.
- Наташка??? – чуть не завопила Надюша. – Вот так встретились!
- Не говори! – рассмеялась Наталья. – Ой, а это твоя сестренка Ниночка, да?
- Да. – гордо сказала Надя со смехом. Ниночка же спряталась за сестру. Ей было не по-детски стыдно за произошедшее.
- Ну, Ниночка, давай познакомимся, где ты там? – продолжала улыбаться Наташа, заглядывая за спину Нади.
- Я тут… - прошептала Нина, розовея от смущения.
- Я – Наташа. – присев, Наташка протянула руку.
- Как моя доченька… - тихо сказала Ниночка, несмело протягивая ручонку.
- Вот и познакомились! Вы хотели тут что-то купить, да, Надь?
- Да, Ниночка пить хотела. Подожди чуть-чуть. – попросила Надя, доставая кошелек одной рукой, а второй крепко держа сестренку. Да, малышка чуть не натворила делов. Слава богу, краснеть не пришлось, благо это была Наташа.
- Держи, Ниночка. – Надя откупорила минералку. – Пошли, Наташ.
Девочки отправились в обратный путь. Ну, все их темы рассказывать мы не будем – все-таки девичьи тайны.…Первая любовь ну и так далее. И вот она, родная дверь.
- Надь, я позвоню, можно?
- Не дотянешься. – с сомнением сказала Надя.
- А если вот так? – подмигнула Ниночке Наташа, аккуратно подняла девочку так, что Ниночка достала до звонка и позвонила.
- Наташка, она ж тяжелая, опусти! – испугалась Надежда.
- Ничего, Надь. Все нормально! – лишь только Наташа ответила, как на пороге появилась Кира.
- Ниночка, проходи, беги мыть руки и марш переодеваться! – скомандовала Надя и подняла глаза. – Мам, познакомься, это моя лучшая подруга Наташа…
***
«Наташа…» - повторила про себя Кира. Казалось, тело её превратилось в камень. Она стояла, смотрела на подругу дочери и точно кукла хлопала глазами. Сердце выворачивалось будто в невралгии, и трудно было сделать вдох. Надо было срочно справляться с собой, с какими-то нелепыми, непонятными чувствами.
Надя встревожено следила за матерью, так же не понимая, что с ней вдруг сотворилось.
- Очень приятно, Наташенька, - выдавила из себя Кира, улыбнулась натянуто. – Надя много о тебе рассказывала, - каждое слово ей давалось с трудом. – У меня обед, кстати, готов. Давайте обедать. Наташа, ты, наверное, устала после перелёта?
- Не очень… Спасибо, но есть действительно хочется, - скромно призналась Наташа.
- Ну, тогда на кухню, девочки.
- Мам, а дядя Дима?
- Скоро придёт… Я за Ниночкой, - Кира сорвалась с места и поспешила к младшей дочери.
Девушки проводили её ошеломлёнными взглядами.
- Мама всегда волнуется, когда в доме гости, Надя решила как-то оправдать странное поведение своей матери, и девушки направились на кухню.
«Наташа, Наташа, Наташа, Наташа… - пульсировало в голове женщины. – Бывают же совпадения… - она пыталась отогнать от себя мысль, казавшуюся ей более чем нелепой. – Ну, подумаешь? Ну и что… Наташа…»
- Мамочка, а я уже лучки помыла и пелеоделась. Сама!.. – с важностью выговорила Ниночка.
- Молодец, моё солнышко, - Кира чмокнула малышку в макушку. Перед возвращением на кухню ей хотелось немного успокоиться. – Ну, пойдём кушать?
- Когда папочка плидёт, тогда и пойдём.
- Ниночка, а как же наша гостья? Надо проявить к ней уважение.
- Не хочу без папочки, - девочка сложила на груди ручки и выразительно посмотрела на мать.
Признаться, Кира была ей благодарна за то, что она оттягивает время.
- Котёнок, ну, ты же уже совсем взрослая. Почему капризничаешь?.. Папочка твой будет очень недоволен, если узнает, как ты себя ведёшь, когда в доме гости.
Ниночка скривила личико и задумалась.
- Ладно. Пойдём.
Надя и Наташа уже наложили себе первого и второго.
- Извините, что мы так долго, - выговорила Кира, кивая на младшую дочь.
- Плосто я не хотела кусать без папочки, - призналась Ниночка.
Наташа рассмеялась. Эта непосредственность её умиляла. Но с другой стороны стало как-то грустно на душе. У Нади такая замечательная семья, а она, Наташа, совсем одна теперь…. Хотя это пока. Ведь у неё есть мать и младшая сестра. Но ведь их ещё найти нужно.
- Кира Александровна, какая у вас замечательная Ниночка, - выговорила Наташа.
- Спасибо, Наташ, - немного смутилась женщина.
- Да, я замечательная, - заулыбалась девочка.
Из прихожей послышался звон ключей и открывающейся двери.
- Папочка плишёл! – обрадованная Ниночка поспешила встретить отца. Она выскочила в прихожую и кинулась на руки. – Папочка!
- Котёнок, - Дмитрий ловко подхватил дочь и поцеловал её в щёчку.
- Папочка, а у нас гости! Наташа плиехала.
- Наташа? – переспросил Дмитрий, опуская дочь на пол.
- Да. Наташа. Это подлужка Наденьки, - с важностью заметила Ниночка.
Через пять минут за столом уже сидело пять едоков.
- Наташа, извините за бестактность, вы собираетесь поработать и вернуться к себе или остаться здесь?
Латышева смешалась. В первое мгновение ей показалось, что отцу Ниночке не нравится, что она поселилась с ними. Но уже во второе мгновение она поняла, что ей это только кажется.
- Не знаю пока, - честно ответила девушка. – Время покажет. Как пойдёт работа. А там видно будет.
После сытного обеда Кира и Дмитрий направились в свою комнату, а девочки пошли в комнату Ниночки. Малышка очень хотела познакомить Наташу со своими куклами.
- Сматли, Наташа. Вот это моя доченька – её тоже зовут Наташей.
- Ух ты! Здорово! – Наташа принялась рассматривать очень красивую куклу с русыми волосами и большими синими глазами, которые закрывались, если кукла принимала горизонтальное положение.
- Я её очень люблю! Как мамочку, папочку, Наденьку и бабушку.
- Ниночка, а как вот этих куколок зовут? – спросила Латышева.
- Да, Нинуль, а ну-ка расскажи Наташе, как других твоих куколок зовут. Ты же сама обещала со всеми познакомить, - подмигнула сестрёнке Надя.
- Вот эта – Машенька, - указала девочка на куклу с золотистыми волосами и в красном платьице. – Вот эту зовут Сонечка, - Ниночка кивнула на куклу с каштановыми волосами и в синеньком платье с белым фартучком. – Есть ещё Олинька и Полинька – они близняшки.
Надя вспомнила историю этих кукол. Когда Ниночке исполнялось четыре годика, она и дядя Дима, не сговариваясь, купили имениннице в подарок двух одинаковых кукол. Конфуза не случилось – Кира взяла на себя удар, сказав младшей дочери, что куколки – близняшки.
- Значит, они сестрёнки да? – решила уточнить Наташа.
- Да.
Наташа вспомнила письмо отца, в котором говорилось о том, что у неё есть сестра. Сейчас девушка подумала о том, насколько её сестра на неё похожа или непохожа: «Была бы близняшкой, легче было бы найти…».
- Ой, а что это вы тут делаете? – в комнате появился ещё один человек.
- Бабушка, а мы тут в куколки иглаем. К Наденьке подлужка плиехала!.. – Ниночка выразительно кивнула на Наташу.
- Подружка?.. – женщина перевела взгляд на Латышеву и вздрогнула. «Господи!..» - подумала она.
***
Кира снова взглянула на свои эскизы и не удовлетворилась. Они были ужасны. Загорцева взяла текст, открыла его в начале, потом в середине и прочла последнюю страницу. Всё-таки интересно написано финал непредсказуем. В лучших традициях доброго английского детектива Агаты Кристи.
Отец и сын работали в одной фирме и не подозревали, что они – самые, что ни на есть, близкие родственники. Сын жил с матерью, и у него была её фамилия… Странно, но как же всё-таки отец ничего не почувствовал? Это же его кровь… Хотя мужская интуиция намного слабее женской.
И мысли Киры вдруг обратились к Наташе, подруге её Наденьки. Почему здесь интуиция молчит? Ни да, ни нет.
Девочка эта чем-то её зацепила. Чем? Ну, имя. И что? Ну, ровесница Надюши, отец – журналистом был. И что?..
Нет-нет-нет-нет-нет. Надо работать… Эскизы. Да-да, эскизы. Надо делать.
Загорцева с завистью посмотрела на Сонечку, которая энергично дорисовывала очередной эскиз. В женщине возникло позорное желание как-то помешать ей, подставить, но мысли эти тут же были оставлены. Влада сразу всё поймёт. Так что нужно взять себя в руки и идти по своей дороге.
Едва Кира, так подумала, как Сонечка подскочила со стула, будто горная козочка, и подошла к ней со своими эскизами.
- Кира Александровна, я хотела бы с вами посоветоваться, - начала она, попутно раскладывая перед Загорцевой эскизы. – Как вы считаете, вот тут везде лучше оставить, как есть, или сделать рамки и виньетки? – в её наивных глазах было столько доверия.
Загорцева сделала над собой усилие и выговорила:
- Сонечка, мой тебе совет – никогда и ни у кого не спрашивай, как лучше. Ты – самостоятельный автор и должна всё решать сама. Если не знаешь, посиди, подумай, попытайся почувствовать. Решение само придёт. Это из личного опыта.
- Хорошо, - растеряно выговорила Сонечка и тут же быстро залепетала. – Спасибо вам большое, Кира Александровна. Значит, мне подумать нужно… Очень полезный совет. Ещё раз огромное вам спасибо!.. – Сонечка не могла не заметить грустного лица старшей коллеги, а потому решила поднять ей немного настроение, после чего поспешила на своё рабочее место.
Загорцева в который раз за день попыталась хоть что-то сделать, но мысль не шла, вдохновения не было, и она всякий раз будто ударялась об стенку. И вдруг ноги понесли к Владе. Так случалось почти всегда в минуты творческого кризиса.
Однако в дверях она нос к носу столкнулась с главным редактором – Петром Новиковым. У дверей ещё стояла провожающая его Влада.
Женщины вошли в кабинет.
- Влада, а почему у него такое лицо? – Кира вмиг забыла, что шла сюда с другой целью.
Развернувшаяся перед глазами секундная драма зацепила её за живое.
- Какое – такое?
- Грустное… подавленное…
- Это потому что ещё время не пришло, - серьёзно выговорила Огнева, ощупывая пальцами пластинки своего оберега.
- Время чего?
- Время дать волю чувствам и стать единым энергетическим полем.
Кира непонимающе захлопала глазами.
- Знаешь, зачем он приходил?
- Зачем?
- Он хотел прямо здесь и прямо сейчас, - выговорила Огнева, энергично при этом жестикулируя.
Загорцева открыла рот и выпучила глаза от изумления.
- Никогда бы не подумала, что он на такое способен… - призналась она.
- Хотя, ты знаешь, я и сама уже давно хотела… Я люблю его. И он меня. Но раньше, чем в осеннее равноденствие, нельзя.
- Почему?
- Жизнь не сложится… Я больше не собираюсь экспериментировать. У меня дети.
- Ну и что, Влад!.. Валентину уже двадцать. Викулечка через полтора года в школу пойдёт. Дети очень быстро привыкают к переменам.
- Нет, Кир. Я – мать-одиночка с двумя детьми и хочу стать матерью-одиночкой с тремя детьми, - Влада, наконец, присела на своё рабочее место. – И вообще прекрати меня жизни учить. В своей для начала разберись.
- Но у меня нет проблем. Зачем мне разбираться?
- Мне можешь врать, а себе – не надо… Тебе кармические узлы мешают.
Загорцева опустила глаза. Она понимала, что её подруга имела в виду.
- Мне нужно найти Вячеслава и Наташу…? Да, мне нужно их найти… - Кира снова вспомнила подругу Нади, и внутри снова что-то ёкнуло. – Я даже не знаю, куда они уехали… - она растеряно захлопала глазами.
- Через Интернет поищи. Туда сейчас все печатные издания статьи своих авторов выкладывают, - подмигнула ей Влада. – Qui querit, reperit.
***
Марина Игоревна же мерила свою однушку шагами такой длины, какова была ширина её юбки «до колена». Целую неделю она не была у своей дочери. Ведь там была та, которая так напугала умудренную годами женщину. «Что, что в ней не так? Или? Нет, я глубоко ошибаюсь!». Выход на пенсию способствовал долгим раздумьям. Нет, по своей профессии Марина Игоревна Загорцева до сих пор была востребована…Ну, сейчас не об этом. Звуки шагов все раздавались. В конце концов, Загорцева устала, прошла к кровати и села. Затем взяла в руки Диккенса – «Наш общий друг». Обычно он спасал во времена всех невзгод, проблем. И помогал решать их. Но в этот раз Марина Игоревна не видела перед собой строчки. Две крохи-девочки встали перед её глазами. Они весело держались за руки, с любопытством смотря на окружающий их маленький мирок. Казалось, что сейчас у них сзади вырастут ярко-белые крылышки, загорится нимб и они улетят отсюда туда, откуда нет возврата. А вот за спинами девочек встали их молодые родители: мама – голубоглазая, светловолосая девушка, смотрящая на мир каким-то поразительным взглядом. А рядом с ней – молодой, усмехающийся веселый муж. Марина Игоревна помотала головой. Почему они видятся ей? По телевизору часто показывают детективы, во многих убийцам мерещатся их жертвы. Но ведь она их НЕ УБИВАЛА! Почему же чужие образы маячат перед глазами?? Решив расслабиться еще больше, Загорцева встала, вытащила из шкафа тяжелый, старый альбом. Пожелтевший, запылившийся. Марина Игоревна сдула с него пыль, затем смела метелочкой ту, что не сдулась.
Затем убрала метелку. Села. Открыла его. Первая фотография – первокурсница Марина. Затем следовали фотографии второго, третьего курсов. А вот она уже стоит с мужем в ЗАГСе. Модный костюм, стрижка. Лицо, как всегда, с «оооочень проницательным взглядом». Губы сжаты. Он – веселый, непоседливый (если это слово применимо к 26 – летнему парню). Позади стоят мама и папа, свекр и свекровь. Сейчас никого, кто присутствует на фотографии, исключая её, нет в живых. Дернуло каким-то холодом, Загорцева перелистнула в спешке страницу. Несколько незначительных фотографий – и вот в их семье пополнение. Крохотная Кира на руках отца, Марина Игоревна стоит, будто тут и не причем. Взгляд не в объектив, отсутствующий, неприязненный. С одной стороны можно подумать: «А чего вы хотите, чтобы она была счастливой, хохочущей?». Но, с другой стороны, радоваться надо, ведь ты – мать! И все в порядке…но…Марина Загорцева ненавидела мужа, новорожденную. Тихо, молча. И, как змея, копила яд. Насильно, против её воли выдали её замуж. Ей хотелось жить наукой, исследованиями, открытиями…Но родители не послушали. Загорцева хотела для своей дочки иной судьбы. Чтобы жила так, как не дали жить ей. Дочка эта, наоборот, наступила на горло родной маме, удушила вновь все её надежды. Вся в отца! Ветреная, глупая…Мало того, что профессию выбрала «не научную, не серьезную», так ещё и выскочила замуж за самого наглого студента университета! За этого Славку Латышева, что «из грязи да в князи»! Вячеслав постоянно действовал Марине на нервы, вступал с ней в споры, старался посадить будущую тещу в калошу. Пенсионерка вскипела, листы альбома, шурша, перелистывались все быстрей. Детство, отрочество, юность до замужества Киры мелькали. Будто все это снова прошло в один миг. ЗАГС, роддом, поездки с Вячеславом и маленькими дочками. Последняя фотография. Все дружно сидят за столом. Им весело, они счастливы…
Марина Игоревна захлопнула альбом и зашипела. Как змея. Зависть, зависть…Но, все же, самое главное было выяснено. В квартире Нади, Дмитрия, Киры и Ниночки сейчас живет Наташа! Но КАК она тут оказалась? Знает ли КТО перед ней? А зачем тянуть? Нужно, не откладывая дела в долгий ящик, съездить и все разузнать. Все равно сегодня день свободный.
И вот Марина Игоревна уже стоит перед дверью в квартиру своей дочери. Она даже и не звонила, чтобы узнать есть ли кто дома. Она знала, что сегодня Дмитрий и Кира уедут, дома останутся только девочки. Надю и Нину, если что, можно под каким-нибудь предлогом ласково выставить погулять. В итоге останется только жертва. Подумав все это, Загорцева позвонила в дверь. 5 минут ей никто не открывал, затем зазвенели ключи, дверь открылась. На пороге стояла Наташа.
- Наташа, здравствуй.
- Эмм…здравствуйте! А дома никого кроме меня… - пробормотала смущенная Наташка.
- Да все в порядке, мне, собственно, Надя нужна. Я подожду её, разрешишь?
- Конечно! Проходите!
Через несколько минут они обе уже были в кухне. Наталья суетилась возле плиты с чайников, Марина Игоревна исподлобья следила за девушкой. И мысленно сравнивала её с Вячеславом, Кирой и с ней самой. Взгляд точно Славкин, это уже понятно. Что тут от Киры у нас? Фигура. Точно. Но все-таки девочка – копия Вячеслава. Взгляд, волосы, движения. Будто копирует его.
- Наташенька, а ты уже устроилась на работу?
- Да! – радостно воскликнула Наташа, встав в пол-оборота от плиты, чтобы видеть глаза Загорцевой.
- Интересно?
- Очень! Это ж мне как практика. Теперь, когда вернусь в университет, все будет еще понятнее по программе.
- Ты, как я вижу, очень умная девушка. – ответила Марина Игоревна, думая, что бы еще спросить.
Пять минут молчания.
- А у тебя были какие-нибудь семейные клички?
- Да, меня папа Стрелочкой звал, а что?
- Нет, просто спрашиваю. Просто я, как бывший преподаватель университета, привыкла при знакомстве с людьми узнавать все об их семье. Какова семья – таков и человек.
- Ааа, тогда понятно. – улыбнулась Наташа.
- У тебя полная семья, Наташа?
- У меня мамы не было.
- Значит, тебя воспитывал отец? – уточнила Марина Игоревна.
- Да. – глаза девушки уже затуманились. Если честно, этот допрос ей совсем не нравился.
Марина Игоревна снова задумалась. Если честно, надо было сначала составить вопросы. А потом уже ехать. Но уже поздно. Надо идти напролом.
- А кем он работает?
- Журналист. Отдел «Наука». – Наташа боялась, что если она скажет в прошедшем времени, то разревется. Лучше пока не надо. Терпи, Наташка!
- Значит, твой папа – журналист. Интересно. – протянула Марина Игоревна. – У тебя нет братишек, сестренок? Или старших братьев или сестер?
- Нет. – Наталья снова вспомнила письмо Вячеслава. Но не сказала об этом Загорцевой. Доверие к этому человеку пропадало с каждым словом. Наташа замыкалась.
- А вы всегда жили в том городе, из которого ты приехала?
- Да. Хотя я не уверена. Может, мы переехали туда когда я была совсем крохой. – отрезала Наташа, налив себе чай, а Марине Игоревне – кофе.
- Спасибо. – поблагодарила Загорцева, потягивая кофе и думая, чего бы еще выспросить.
Наташа молчала. Она мысленно сравнивала преподавателей её университета и Марину Игоревну. И стократно обрадовалась, что эта неприятная женщина у неё не ведет никаких предметов. Ей было очень неприятно и тяжело. Такое впечатление, что она оказалась на какой-то программе вроде «Пусть говорят» или «Окна». Где заставляют вытряхивать все свое грязное белье.
- А согласен ли твой папа с тем, что ты работаешь в чужом городе? Или вы настолько бедны или нищие, что такой юной и красивой студентке надо вдруг переводиться на заочный и уезжать, чтобы добыть крохи с чужого стола?
Наташа вспыхнула. Это уже была откровенная грубость, заметное хамство. Этого Латышева не выдержала.
- Вам не стыдно говорить такое о моей семье, о моем отце?? Знайте, я сюда приехала не за тем, чтобы сидеть на шее Вашей семьи! Мой папа умер! И только поэтому я должна работать, чтобы обеспечить свою жизнь и учебу! – выпалила девушка, уронила голову на руки и зарыдала. Марина Игоревна опешила. «Вячеслав мертв, мертв!» - эта мысль пульсировала у нее в мозгу. Наташа все плакала. Тут в двери повернулся ключ, Наташа и Марина Игоревна встрепенулись. Наталья тут же вскочила, пулей вылетела в ванную и начала приводить себя в порядок. Чтобы Надя не видела, что её подруга плакала.
- Натинька, сматли, бабускино пайтиско, - выговорила Ниночка, едва они с Надей вошли в квартиру. – И сапоски, - Ниночка сняла свои и поставила их рядом. Забавная картина вышла.
Надя догадывалась, зачем пришла бабушка, но старалась отогнать от себя неприятные мысли.
- Нинуль, иду ручки мыть.
- Бабуска! – вместо того, чтобы слушать старшую сестру, девочка кинулась навстречу бабушке, выходящей из кухни. – Пливет!
- Здравствуй-здравствуй, моя хорошая, - Марина Игоревна приподняла внучку, чмокнула её в макушку и опустила на пол.
- А где Наташа? – спросила Надя.
- Кажется, в комнате в вашей, - солгала женщина. – Девочки, мойте руки и за стол. Вы, наверняка проголодались. Я сейчас накрою на стол.
Едва сёстры направились в ванную комнату, как оттуда вышла Наташа.
- Натасынька, а патиму у тебя лицо классное? Ты плакаес? – Ниночка подошла к девушке и с заботой заглянула ей в глаза.
- Ничего страшного, - бодро выговорила Латышева неожиданно для самой себя. – Готовила, полотенцем случайно в глаза попала. Теперь слезятся жутко.
Надя скептически отнеслась к объяснениям подруги, но решила оставить разговор об этом на потом.
Через пять минут на кухне.
Кхм, признаться, Наташе не очень хотелось возвращаться туда, где была эта неприятная женщина, но отказываться от обеда было бы невежливо, вескую причину на ходу придумать было нереально, а вот пополнить копилку подозрений Нади – запросто.
«Вячеслав Латышев умер… Слава умер… Он же здоровым был, КМС по плаванию… - недоумевала Марина Игоревна. – Не мог он умереть… Не он это! Не он, наверное… Или он? Ведь столько совпадений, и похожа она и на него, и на Кирку… Латышева…».
Если до разговора с Наташей женщина была уверена процентов на девяносто, и надеялась добить уверенность свою до сотни, то теперь понимала, что добила только на пять процентов и не более. А оставшиеся пять так и останутся висеть до поры, до времени.
- Наденька, дорогая моя, мне нужно будет поговорить с тобой тет-а-тет.
«Ага! Ясно», - подумала Надя и решила идти ва-банк.
- Бабушка, а у меня от Наташи секретов нет.
- И от меня, важно добавила Ниночка.
- Хм, как знаешь. Но не думаю, что девочкам это будет интересно, - Марина Игоревна с некоторым упрёком взглянула на Надю, но девушка выдержала этот взгляд мужественно. Тогда женщина продолжила. – Как конкурс на стажировку в Канаду? Ты её выиграла?
Надя почувствовала, как напряглась Наташа.
- Я не прошла, бабушка.
И удовлетворение оттого, что поступила по-своему, и страх перед гневом бабушки смешались в дикий коктейль.
- К-ка-ак? Как это не прошла??? Дорогая, как это не прошла??? – стала негодовать Марина Игоревна.
- Ну, не прошла. Бабушка, я же там не одна была. Выходит, я не такая умная, как тебе казалось.
Ох, непросто было Наде балансировать на грани двух таких противоположных между собой чувств!..
- Да ты даже не пробовала, ты даже не ходила туда! – вырвалось у Наташи, но уже секунду спустя она поняла, что только что заложила лучшую подругу перед её бабушкой, женщиной крайне неприятной. И ведь не со зла, а случайно. Краска стала заливать лицо, и глаза поднять было стыдно.
Марина Игоревна повернула голову в сторону Латышевой и с восторженной благодарностью проговорила:
- Наташенька, повтори-ка, пожалуйста, то, что ты сейчас сказала. Я не ослышалась: моя дорогая Надя изволила обманывать свою любимую и уважаемую бабушку? – глаза женщины осуждающе засверкали, а в голосе появились интонации, будто только что Надя совершила акт святотатства.
Пока Надя и Наташа соображали, как выйти из критической ситуации, в разговор вступила доселе молчавшая и обедавшая Ниночка:
- Бабушка, а ты не лугай Наденьку. Наденька холосая. Очень-очень холосая. Не лугай… - девочка с мольбой уставилась на бабушку.
- Надя, дорогая моя, - немного смягчившись, начала Марина Игоревна. – Ты меня очень, очень огорчила.
И два этих гнусных «очень» будто топором ударили Надю по голове. Не впервой, конечно, но всё же неприятно – как горькое лекарство.
С этой минуты за столом больше никто не проронил ни слова. Марина Игоревна окончила трапезу первой и удалилась с высоко поднятой головой также молча.
Девушки молча ели, изредка Надя испепеляла Наташу укоризненным взглядом, Ниночка испуганно переводила взгляд с одной на другую.
- Ниночка, ты покушала? - ласково спросила Надя у сестренки.
- Да. - прошептала Ниночка, хлопнув глазками.
- Иди, поиграй. А мы кухню в порядок приведем.
- А вы с Наташенькой не пассолитесь? – с подозрением спросила малышка.
- Нееет, что ты! - кое-как улыбнулась Наташа.
- Не беспокойся, котенок. Ничего не произойдет. - поддакнула Надя.
- Сматлите у меня! – смешно нахмурилась Ниночка. Погрозив пальцем, девочка выбежала.
Молчание длилось еще минут пять. Надя хотела узнать, отчего же её подруга так поступила с ней. Но, вспомнив странно покрасневшие Наташины глаза, Наденька осеклась, решила начать не с того, с чего хотела.
- Наташ.…А объясни мне, пожалуйста, что случилось в наше отсутствие.
- Ничего такого. Полотенцем по глазам проехалась, - пожала плечами Наташа, окуная тарелки в пену.
- А подробнее?
- Чего подробнее? Я все сказала. - смутилась Наталья.
- Не все. - тихо, но твердо ответила Надя, упрямо глядя в обои. - Ты плакала. И не вздумай отрицать.
Перед такой твердостью Наташа спасовала.
- Выкладывай. Все, как есть. В этом виновата моя бабушка, так?
- Так. - выдавила Наташа.
- Что она тебе говорила?
Наталья вкратце рассказала подруге, что случилось на кухне. К этому времени девушки привели все в порядок и сидели в комнате.
- Прости, пожалуйста, что так вышло… - покраснела Наташа.
- Не беда. - мягко отрезала Надя, обняв Наташу за плечи. – Все в порядке. Бабушка всегда сначала кипиш разводит, а потом утихомиривается.
- А скажи, почему ты не хочешь проходить эту стажировку? - Наташке никогда не давались языки, исключая, конечно, русский. Английским она владела, но только письменным. И потому недоумевала, отчего Надя так вольно обращается со своим шансом улучшить знания.
- Понимаешь, Наташ, мне не нужна эта стажировка. Не та у меня цель в жизни. Это скучно. Понимаю, бабушка желает лучшего и так далее. Но я не хочу. А теперь давай о хорошем…
***
Думаю, не будет лишним в трёх словах рассказать о Владе Огневой, которая на данном этапе была единственной и близкой подругой Киры Загорцевой.
Судьба Влады была похожа на американские горки. Окончив школу, девушка пошла учиться на филолога. «Мало заметная», «серый среднячок» - так говорили о ней в те далёкие годы преподаватели. Почти никто не верил, что из неё выйдет что-то толковое. Но на последних курсах она пошла работать в газету – писала заметки, объявления, выполняла поручения маститых дядь и тёть – гуру от журналистики. Денежка маленькая, а жить хочется и не как-нибудь, а прилично. Поэтому перед самым окончанием университета Влада стала подрабатывать моделью у фотохудожников. То была новая волна авангардистов, экспериментаторов. Но девушка была готова ко всему – молодая, красивая, амбициозная.
Начинающий, но уже весьма популярный фотохудожник Эдуард Бурлюк влюбился в юную Огневу с первого взгляда. Она стала его первой музой. И именно на его совести увлечение Влады астрологией – Эдуард часто рассказывал ей про нумерологию, зодиакальные круги, влияние звёзд на человека. От него она узнала большую часть того, чем была забита её голова сейчас.
Влада быстро пала под чарами Бурлюка, и стала его женщиной. Месяца три-четыре длилось это безумство. А потом страсть прошла. Он предложил ей расстаться, а она оказалась уже беременной от него. И, конечно, ей хотелось, чтобы у малыша был отец. Но Эдуард объяснил наивной девушке, что они не совместимы по гороскопу, и что смогут быть счастливы вместе.
Воспитывая сына, Влада продолжала работать в газете. Правда, теперь она писала статьи на социальную тематику. Из-за одной такой и попала под раздачу – на газету подали в суд, и Огнева еле унесла ноги. Прежде чем попасть в издательство, которое она сейчас возглавляет, Влада успела поработать в другом – где сидела на должности корректора.
Коллеги, которые были наслышаны о её прошлом, сразу невзлюбили молодую женщину и однажды поставили её в неловкое положение перед начальником. Пришлось написать заявление по собственному желанию и уйти.
Бывшие однокурсники тогда позвали её в набирающее обороты издательство. Пришлось начать с нуля, но Влада очень быстро выросла в главного редактора и вот уже пять лет была в издательстве первым человеком.
Наверное, тут вполне оправдано встанет вопрос о дочери Влады – Виктории. Но об истории её рождения гораздо лучше расскажет ситуация, которая в данный момент разворачивается в кабинете Огневой.
- Я тебя внимательно слушаю, - выговорила Влада, устремив спокойный взгляд на бывшего супруга. Сегодня на ней была приталенная светлая кофточка с лёгким зеленоватым оттенком и тёмно-синяя юбка по колено.
- Владюшечка, милая моя, солнышко, прости дурака, - Павел скривил лицо, изображая раскаяние. – Прости меня. Ради Викулечки. Она же единственное моё сокровище, кровиночка моя.
- Правда? А вот твой личный гороскоп свидетельствует об обратном – ты врёшь, Паша, и детей у тебя полно, - Огнева решила поблефовать, тем более, что имела на это моральное право: Павел изменял ей направо и налево, когда она была беременной, и после появления малышки. И сейчас, нет сомнений, что он бегал от одной женщины к другой.
- Нет, это неправда, - опешил мужчина. – Викулечка одна. Я это знаю наверняка, - и приблизился к бывшей супруге. – Я всё осознал, Владушка. Я больше не причиню тебе боли. Прости меня и прими. Пожалуйста.
- У нас не может быть больше ничего общего, - мягко отрезала Влада и медленно направилась к своему рабочему месту. – И всё потому, что мы расписались в неудачный день… Иди, Паш, иди. Ты ещё встретишь свою судьбу и скажешь мне спасибо за то, что я прогнала тебя сейчас.
- Влада, прости меня! – воскликнул мужчина и упал перед бывшей супругой на колени, потом припал к её туфлям. – Я всё ради тебя сделаю, всё, чтобы ты меня простила! Я так хочу быть с тобой и нашей девочкой!..
Женщина была тронута, но всё же что-то её настораживало.
А Павел стал усыпать её ножку поцелуями, стремительно приближаясь к коленке. И вдруг он запустил руки под юбку, ловко завалил Владу на пол, пытаясь её раздеть.
- Пусти немедленно!.. Не смей, слышишь?.. Я сейчас кричать буду… - предупредила женщина и очень зря, потому что Павел принялся её целовать, чтобы у неё не было возможности и пикнуть.
Влада не поняла, куда ударила его туфлём, но он как-то взвыл и чуть ослабил хватку, однако от своих намерений не отказался.
В этот момент в кабинет без стука вошёл Пётр Новиков. Доли секунды ему понадобились, чтобы оценить ситуацию. И тогда он бесстрашно ринулся освобождать возлюбленную из лап ужасного человека. Его нисколько не испугало то, что мужчина был на порядок крупнее его и, вне сомнения, сильнее.
- Да что вы себе позволяете! – воскликнул Новиков и ударил Павла сначала по спине, потом по голове.
Владе удалось освободиться, но этого Петру показалось недостаточно, и он решил отомстить за честь любимой и запрыгнул на обидчика.
- Как вы посмели! – он замахнулся. Удар пришёлся бы по лицу, но Павел перехватил его руку, сбросил с себя так, что Новиков очень сильно ударился головой об пол.
- Прекратите немедленно! – взволнованно и раздражённо воскликнула Влада.
Петр приподнялся и ударил Павла в нос и сразу по голове.
- Убирайтесь отсюда немедленно!
Превозмогая боль, он подскочил к женщине:
- Влада, с тобой всё в порядке?
- Всё нормально.
Поднимаясь с пола и утирая кулаком идущую из носа кровь, Павел буркнул:
- Ну, так бы и сразу сказала, что нашла себе новую половинку для своего «кармического целого», - он ухмыльнулся, встал и покинул кабинет.
- Он же убить тебя мог, Влада бросила обеспокоенный взгляд на только что закрывшуюся дверь. – Голова как? Не кружится?
- Нормально, - соврал Пётр. От удара о пол в голове ещё что-то потрескивало и звенело, а к горлу подступали тошнотные позывы.
- Врёшь, Петь. Я вижу, что тебе не хорошо. Присядь на диван.
Новиков послушно опустился на стоящий в кабинете диван.
Влада подала ему стакан воды и какую-то таблетку.
- Что это?
- Выпей. Легче станет. И посиди тут пока.
Петр выпил таблетку и поставил стакан на стол. Женщина сидела рядом и заботливо глядела на него.
- Не надо было тебе бить его. Потом случайно встретитесь, если не убьёт, то покалечит…
- А если бы он тебя покалечил?.. Я бы себе не простил никогда, если бы не вмешался. Я за тебя переживал…
- Ерунда, - вздохнула Огнева. – Выкрутилась бы как-нибудь. А вот тебе сейчас и на улицу выходить опасно. Из-за меня…
- Да ничего со мной не случится. Не думай об этом, - выговорил Пётр.
Влада сорвалась с места, взяла сумочку и вернулась.
- Вот, держи, - она протянула мужчине вынутую только что из сумки круглую плоскую штучку на шнурке.
- Что это?
- Это защитная руна. Я специально для тебя её купила. Одень, и пусть она всегда будет с тобой.
Петр надел её на себя и спрятал под рубашку.
- Вот так?
- Так, - улыбнулась Влада, коснулась его щеки и поцеловала. В эти мгновения он понял, почему она отказала ему в близости тогда, когда он впервые об этом заговорил. Это всё из-за этого чудовища по имени Павел.
В дверь постучали. Вошла Кира.
- Я, пожалуй, пойду, - как настоящий джентльмен Пётр Новиков решил удалиться.
- Влада, а что в редакции делал Павел с разбитым носом?
Огнева лишь бросила выразительный взгляд в направлении только что ушедшего Петра.
- Это он, что ли, его так?
Влада кивнула.
- Ничего себе!..
***
Конец 1991 года. Декабрь месяц.
Пришла зима. Холод. Гололед. Может быть, все это казалось ощутимее из-за навалившихся на людей проблем, которые увеличивались, увеличивались, увеличивались… По крайней мере, семья Латышевых, пусть и старалась не унывать, не знала – где конец всего этого, что будет дальше…Но Вячеслав был обеспокоен. И не только трудностями, что свалились на его голову. Кира ждала двоих детей сразу. Нет, это как раз радовало молодого человека. Тут было другое. Интересное положение крайне сильно изменило Киру. Она была непредсказуемой и раньше, но теперь это стало…нет, не то, чтобы кошмаром, но тревогой. Вячеслав в равной степени волновался и за будущих детей, и за жену. А она могла сейчас учудить многое. Например, Кире ничего не стоило вдруг встать и уйти из дома. Сначала затребовать одно, а через пять минут – совершенно противоположное. Устал Вячеслав, сильно устал. Но все сослуживцы и теща хором уверяли – все в порядке, Слава. Они все такие, когда…
В общем, когда Вячеслав проснулся один, его стала одолевать нешуточная тревога. Где Кира? А вдруг снова ушла? Нет, только не это!!! Парень мельком глянул в окно и похолодел хуже оконного стекла и пола. Градусник показывал минус 8, вьюга подметала широкий двор, ставший за ночь белым-белым. Плюс еще вчера Вячеслав сдал в редакцию статью о гололеде! Конечно, это не его профиль, но сейчас схватишься даже за вакансию поломойки! «Кирка, Belle! Только б ты оказалась сейчас на кухне!» - с этими мыслями Латышев влетел в кухню. И с души моментально упал камень. Вот она, жена! «Ух! Слава Богу!» - вздохнул мысленно Вячеслав, медленно подходя к Кире, вскарабкавшейся с ногами на подоконник и глядящей во двор. Глаза её были сумрачны, как ушедшая в прошлое ночь.
- Кирюш, холодно на окне. – сказал Вячеслав, обняв Киру за плечи. Девушка медленно повернула голову, печально посмотрела на мужа и снова отвернулась к окну.
- Чего печалимся, Belle? Что случилось, родная моя? – нежно и немного испуганно спросил Вячеслав. – И давай-ка слезем с окна, озябла ты, не отрицай.
Кира покорно, неловко и неуверенно сползла с окна с помощью твердой руки любимого мужа.
- Ну, что случилось? А?
- Слава… - едва пошевелила губами Кира. – Мне…
- Нехорошо? Что-то болит? – встревожился Вячеслав.
- Нееет… - чуть слышно протянула Латышева. Каждое слово будто давалось ей с тяжким трудом. – Просто…Нет, я не могу сказать тебе! – тихо вскрикнула она и положила голову на руки. Вячеслав испугался еще сильнее.
- Да что такое? Кир, скажи! Я все сделаю ради вас! – он быстро подошел к стулу, на котором сидела Кира, тихонько взял её руку, приложил её к своим губам и поразился – она была на редкость холодной.
- Слава…Я не рожу. – вдруг спокойно совершенно сказала Кира, подняв голову и снова посмотрев в окно, на падающий снег. – Вот в такой снежный день погиб мой отец. Я была ребенком. Мы с мамой приехали в больницу. И он, лежа на больничной койке, тихо сказал мне, чтобы мама не услышала, что когда снег закончится, воцарится в природе март, то его не станет. Я не поверила и заплакала. А он сказал правду! ПРАВДУ! – на последних предложениях Кира заметно повысила голос.
Вячеслав не знал, что и сказать. Предложения вроде «Кир, успокойся, я рядом, все нормально» были слишком банальны и ситуацию ни в коем случае не спасали.
- Кир, а давай мы твои воспоминания прогоним хоть на время?
- Как?? Мне отец чуть не каждую зимнюю ночь снится! С тех пор, как он умер, я ненавижу зиму. – процедила Кира.
- Может, порисуешь? – предложил Вячеслав.
- Попробую. – Кира поднялась и ушла. А Латышев остался сидеть на кухне. Кирины страхи временно передались и ему. «Слава, все нормально будет!» - успокоил он себя. Затем прошел в комнату. Листы лежали на столе, пастель рядом. Но Кира отвернулась от них.
- Слава, эти мелки – плохие. Некачественные. – заявила Латышева, обернувшись к мужу. – Пожалуйста, достань мне другие. Получше. Эти слишком царапают бумагу, я нервничаю.
Вячеслав минуту подумал. Затем вышел из комнаты, прошел в кухню. Там они хранили заначку. На «черный день». Черный день, черный день…Остальных денег не хватит. Не хватит. Но, собственно…Вячеслав снова подумал и махнул рукой. Пусть Кира лучше обрадуется, улыбнется. Кирина улыбка была Вячеславу во много раз дороже, чем деньги, которые он сжал в руке…
***
Настроение у Влады Огневой сегодня было просто отличное. С утра сын сообщил, что получит на работе первую премию. А дочурка, которую она как обычно отвозила в садик, веселила своей детской болтовнёй. День начался замечательно, и Влада была уверена, что и пройдёт в том же духе – ведь по личному гороскопу на сегодня всё должно было быть лучше некуда.
- Влада Игоревна, можно? – в дверном проёме после стука появилось очаровательное лицо Сонечки Иванюк.
- Да-да, Сонечка, проходи.
Девушка шустренько прощёлкала каблучками к рабочему месту своей начальницы.
- Вот, - и разложила на столе эскизы. – Вам нравится?
- Это к «Квинтэссенции страха»?
- Ага.
Огнева стала внимательно рассматривать эскизы.
- А что Кира Александровна сказала?
- Ей всё понравилось, - просияла Иванюк. – А вам как?
- Да тут на целую выставку хватит. Молодец, Сонечка, очень порадовала.
- Ой, спасибо вам большое, Влада Игоревна! – засмущалась девушка.
- Ты знаешь, обычно мы выбираем из эскизов, но в данном случае будем печатать всё.
Сонечка заулыбалась, не в силах сдержать охватившую её бурю эмоций.
- А теперь, Сонечка, отсканируй эскизы и отправь мне на электронную почту.
- Хорошо. А редактировать нужно? Резкость, контраст…
- Ну, если совсем немного.
- Тогда я пойду?
- Иди, Сонечка. Я очень рада, что у меня есть такой замечательный иллюстратор.
Смущённая до крайности, Иванюк поспешила собрать свои эскизы и защёлкала каблучками к дверям. Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет Огневой стремительно вошли трое – двое мужчин и женщина. Один из мужчин налетел на Сонечку, и эскизы в хаотичном порядке спланировали на пол.
- Да что же это такое? – девушка всплеснула руками. – Вы почему не смотрите куда идёте?
- Извините, пожалуйста.
- Под ноги смотреть надо и по сторонам ещё! – с возмущением выговорила Сонечка и, в который раз за сегодня собрав эскизы, удалилась.
- Налоговая инспекция, - выговорила женщина и помахала перед носом Влады удостоверением. – Влада Игоревна Огнева – вы?
- Я… Чем обязана? Если вы по поводу налогов, у меня всё оплачено. Есть документы.
- Влада Игоревна, вам нужно будет проехать с нами. Сейчас.
- И оставить своих сотрудников? Оставить всё, да?.. Нет, только не сегодня. У меня слишком много дел, уважаемые. Я не могу их отменить или отложить.
- А придётся. У вас две минуты.
Сонечка, стоявшая за дверью и подслушивающая весь разговор, ахнула:
- Налоговая инспекция! – и снова едва не выронила эскизы, но взяла себя в руки и поспешила на рабочее место. – Кира Александровна, Кира Александровна!
- Что случилось, Сонечка? Что-то…
- Там налоговая, - затараторила девушка. – Они Владу Игоревну забирают.
Иванюк была напугана.
Пока Сонечка взволнованно причитала, Кира думала, как помочь подруге.
- Милые дамы, всемирная скорбь в ваших лицах. Что произошло?
- Влада. За ней налоговая приехала…
- Налоговая?..
***
Влада уже два часа сидела в кабинете налогового инспектора. Самой хозяйки кабинета не было, и за Огневой присматривал один из тех мужчин, что был с инспекторшей на так называемом задержании.
Влада сходила с ума. Нервы не выдерживали. А в голове пульсировала мысль о том, что по гороскопу сегодняшний день должен был быть очень позитивным, успешным, счастливым. Но почему он не был таким, как прописано в гороскопе?..
- Уважаемый, скажите, пожалуйста, а долго я ещё здесь буду находиться? Мне на работу надо.
- Сколько понадобится, столько и будете, - холодно ответил мужчина.
- Что значит «сколько понадобится»? Я думала, мы проедем и быстро всё разрешим. Я не понимаю, чего я жду. И где инспектор?
- Она работает.
Влада с каждой секундой теряла самообладание.
- Значит, работает… А чего тогда я здесь жду?.. Знаете что, мне тоже надо работать. И давайте не будем друг другу мешать работать. В данный момент вы нарушаете моё право на труд. Вы задержали меня без веских на то оснований, удерживаете меня тут и не выставляете никаких претензий. Что всё это значит?
«К чёрту!!! К чёрту все гороскопы!!! К чёрту астрологию!!! Хватит заниматься этой дребеденью!!!» - билась в сознании мысль
Мужчина достал мобильный, набрал номер и заговорил:
- Анна Андреевна, тут Огнева интересуется, когда вы подойдёте. Что передать?.. Угу. Хорошо.
Влада вопрошающе взглянула на мужчину.
- Ждите. Минут через десять подойдёт.
Но через десять минут Анна Андреевна не подошла, зато затрезвонил мобильный Влады.
- Владочка, я тут. Скажи, говорить можешь?
- Да.
- Скажи, что они от тебя требуют? Я могу чем-то помочь?
- Они?.. – Огнева внимательно посмотрела на мужчину и продолжила. – Ничего. Они ничего не требуют, просто берут измором. Понятия не имею, что им от меня нужно.
- Не переживай. Я обязательно что-нибудь сейчас придумаю.
Прошло пятнадцать минут.
- Ну, и где же ваша Анна Андреевна?
- Работает, - на автомате ответил мужчина.
- Это песня хороша. Начинай сначала, - пробубнила себе под нос Влада и едва не заплакала от отчаяния. Она твёрдо решила, что как только окажется дома, уничтожим все пособия по астрологии, выбросить всю эту ерунду из своего домашнего компьютера и будет учиться жить иначе.
Ещё через десять минут дверь отворилась, и в кабинет вошла инспекторша.
- Что вы хотели?
- Я хотела, чтобы мне сказали, чего я здесь жду, и на каком основании вы оторвали меня от работы?
- В данный момент я осуществляю проверку вашего издательства.
- Простите, а обязательно для этого было вызывать меня сюда и отрывать от работы? Вы понимаете, что у меня есть основания подать на вас в суд?
Инспекторша лишь ухмыльнулась.
- Анна Андреевна, скажите, это по просьбе Павла, да?
- Какого Павла? – на лице инспекторши появился лёгкий испуг.
- Значит, да. Передайте ему, пожалуйста, чтобы кончал этот балаган… Или он вам что-то пообещал за это?.. Имейте в виду, он не умеет держать своего слова.
Дверь открылась снова, и в кабинете появился Пётр.
- Здравствуйте. Петр Новиков. Главный редактор…
- Гражданин Новиков, а как вас сюда пустили? – побледнела инспекторша.
- Это неважно. Важно то, что если у вас есть какие-то конкретные претензии к моему непосредственному начальству в лице Влады Игоревны, то прошу предъявить их мне как лицу, несущему определённую ответственность за финансовую сторону жизни издательства. Если нет, то я готов ожидать вашего решения здесь.
- Петя, ты с ума сошёл, - прошептала Влада.
- Прошу отпустить Владу Игоревну на работу. У неё сегодня важные встречи, от которых зависит будущее нашего издательства. Я смогу ответить на все ваши вопросы.
Инспекторша не ожидала такого поворота, поэтому несколько секунд стояла, как вкопанная.
Сколько бы ещё длилась эта сцена, непонятно, но вошёл Павел, смерил Петра жёстким взглядом.
- Влада, я думаю, нам уже можно идти, - выговорил Новиков.
- Значит, вот так, да? – Павел сверлил взглядом бывшую супругу.
- Вот так, Паш.
Влада и Пётр покинули кабинет и поехали обратно в издательство. Как же все обрадовались, когда увидели любимую начальницу.
Новиков проводил любимую до кабинета.
- Спасибо, Петь.
- Это тебе спасибо, - просиял Пётр. – За то, что ты есть такая, - он мялся на месте в нерешительности.
- Зайдёшь? – улыбнулась женщина и взяла возлюбленного за руку.
Они вошли в кабинет. Влада закрыла его на ключ. К чёрту предрассудки! Сегодня она хочет любить и быть любимой.
***
«Как ни крути, а пора и честь знать» - с такими словами Наташа оставила дом Загорцевых. И вот она уже дома, после утомительного дня пути. Как тут все-таки лучше! Наташа привычно огляделась и сразу поняла – что-то тут не то. Из коридора девушка прошла дальше, в комнаты и кухню. Что-то определенно настораживало. Но вот что? Машинально Наталья прошла в комнату отца и проверила «сейф» - словарь английских слов Мерфи, служивший семейной кассой. Но там все на месте. Драгоценности Наташи, которые, в общем-то являлись простыми серебряными сережками и довольно необычным кулоном, тоже лежали на месте. И только тут она поняла – в квартире все равно кто-то был, потому что за месяц должна же была скопиться пыль! А все сверкает чистотой! Теперь был замечен небольшой беспорядок на кухонном диванчике – покрывало было смято. Наташа села. Интересно, и кто у нас таинственный гость? Примерно, Наташа уже поняла, кто это, но решила проверить догадки. И точно, в двери повернулся ключ, Латышева поднялась и тихонько прошагала в коридор. Она выглянула из-за угла и опешила. «Тааак, я, конечно, все понимаю, но ЧТО тут потеряла она?!». А возле порога, тем временем, возилась с заевшей молнией…Диана Солнцева!
- Диана, у вас, по-моему, там ткань с обратной стороны заело! – подсказала Наташа непроизвольно.
- А, да, спасибо! – обрадовалась Диана, выпростала, наконец, ткань, и замерла.
- Наташа? Вы…вы приехали?
- Ну не вечно же мне в чужом доме гостить! – хмыкнула Наташа. – Пройдемте на кухню, поговорим.
- Итак… - это уже было минут через пять, когда смущенная и покрасневшая Диана уселась на диван, Наташа села напротив, а возле девушек стояли чашки чая. Сказав первое слово, Наташа даже и забыла, что хотела сказать, заметив настороженное, напряженное лицо Дианы.
- Ну, что же Вы так-то? Такое впечатление, что Вы думаете, что я Вас бить собираюсь! Я же просто спросить хочу, откуда у Вас ключи…
Диана молчала, будто онемела.
- Диана, спасибо, что в квартире порядок, чистота, мне очень-очень приятно, но все равно – откуда у Вас ключи?
- Мне дал их самый близкий мне человек – женщина, которая меня лет с 5 нянчила. Попросила прибираться, когда попросит. Мы чередовались.
- Диана, в этом не заключается преступление. Я просто очень рада! – бормотала Наталья, не понимая, почему рыжая медсестричка становится все более замкнутой и жесткой. Хотя вскоре горячий чай растопил Дианин холодок, вскоре они уже беседовали, как заправские подруги.
- … И потом Марина и нянечкой работала у нас после выпуска, и тут же и училась на заочке. Вообще, золотая женщина! – взахлеб, как ребенок, прерываясь только при очередном глотке, говорила Диана. Голубые глаза её горели.
- Золотая… - повторила Наташа. Заречная все больше поражала её. Стыдно было, что к ней относились как к бестелесной, глуповатой дамочке. Надо срочно исправляться.
Послышался звук ключа в двери.
- Это Марина!
- Тихо, Диан, я хочу сделать ей сюрприз. Иди одна. – весело подмигнула Наташа, легко толкнув Солнцеву к коридору. Они перешли «на ты» во время чая.
- Диана, ты тут?
- Да, Марин.- Диана вышла в коридор. И только тут Наташа вспомнила, что сюрприза не выйдет – ботинки-то она оставила возле двери!
- Диан, Наташа приехала, да?
- Приехала я! – Наташка выскочила в коридор. – Сюрприз мы хотели сделать, но вот не вышло…Что тут происходило, пока меня не было?
***
Автобус летел по пустынному шоссе словно змей, запущенный кем-то в небо. И снова Наташа не дома, снова ветер странствий несет её в чужие дали. Нет, не так. В родные края, ставшие ей чужими. Лишь только ушел тогда последний журналист, Наталья снова взяла в руки сумку и, расцеловавши Диану и Марину, отправилась в путь. Смотря в окно на пустые и необжитые земли, девушка думала. О многом. О том, что годовщину она вряд ли будет устраивать. Еще раз видеть заискивающее лицо ухмыляющегося Цербера, отцовских коллег, которые, наверное, всех членов семей притащили на сорок дней. Это была не то чтобы ненависть или злоба, просто она устала от всего этого. И до сих пор не верилось, что отца больше нет. Единственный, родной…Проплывали перед глазами дни ветрянки, гриппа, ангины…Это были счастливые дни – папа отпрашивался с работы, приходил раньше. Интересно, как он относился к маме? Что за вопрос…так же заботливо. Хороший он…был. Чтобы не давать тоске волю, Наташа стала усиленно думать о матери и сестре. Интересно, какие они? Было бы так хорошо, если бы они были приятными и милыми! Хотя…Наташа думала об этом уже много дней – была ведь причина, которая развела их пути. Вдруг это было именно из-за мамы? Или виновен папа? Сомнения терзали. Не хотелось верить, что самый близкий человек был виновен в том, что они с сестрой разлучились. А какая же она, сестренка? В который раз Латышева пожалела, что они не близнецы. Автобус встал.
- Остановка ***! Десять минут! – гаркнул водитель. Наташа выскочила наружу. Стемнело и несколько похолодало, потому она поежилась. Взглянув вверх, Наталья ахнула. Такой картины она еще не видела. Ярко сверкающими горошинками звезды рассыпались по бескрайнему небу. В глазах с непривычки пестрило. Это было во много раз красивее и неповторимее, чем «Фотографии Хаббла», которые так любила смотреть Наташа. Жалко, что фотоаппарата нет! Лишь девушка подумала об этом, что-то рассекло мерцающую картину.
- Звезда упала! – восторженно и почти синхронно вскрикнули пассажиры из Наташиного автобуса; многие тут же побежали за фотоаппаратами. А она не сдвинулась с места. Неотрывно смотря на летящую звезду, Латышева загадала желание. Только бы они нашлись! А остальное уже неважно…
Поднимаясь на второй этаж, Наташа все время машинально прикидывала: а как это было спускать и поднимать детскую коляску, пусть и пустую? Тяжело, наверное. Но вот и нужная дверь. Сделав глубокий вдох и взяв себя в руки, Наталья нажала на звонок. Неприятная трель была едва слышна Наташе, но хозяева услышали звонок сразу. Дверь приоткрылась, в щель выглянуло чье-то лицо.
- Кого надо?
- Здравствуйте. – тихо сказала несколько опешившая Наташа. – А Латышевы тут живут?
- Нет тут никаких Латышевых! Отродяся не было! Зря время потратила! – и дверь захлопнулась окончательно. Наташа попятилась и присела на ступеньки. Опустив голову на руки, она сникла. «Вот тебе и загаданное желание!» - буркнула она про себя. И что теперь делать? Единственная тоненькая ниточка оборвалась. Сзади послышался еле слышный щелчок, который Наташа в раздумьях не услышала.
- Девушка…
Латышева подняла голову. Её позвали снова. Она обернулась. В дверях соседней квартиры стояла пожилая женщина, лет 60-65, подстриженная, немного похожая на старую кошку.
- Вам Латышевы нужны, Вячеслав и Кира? А вообще, я, кажется, догадалась кто ты. Ты, скорее всего, Наталья Латышева.
- Дда… - Наташа поднялась со ступенек и отряхнулась. – А вы…вы как догадались?
- Глупый вопрос, деточка. Я прожила в соседстве с твоей семьей четыре года! А память у меня, могу похвалиться, великолепная! Да чего же мы стоим, проходи!
Наташа заметно повеселела. Не все еще потеряно! Подняв со ступенек свою дорожную сумку, девушка вошла в квартиру.
- Присаживайся, я сейчас чайник поставлю.
- Вам помочь?
- Сиди, я как будто беспомощная! – отрезала собеседница и ушла. Оглядев комнату, в которой она сидела, Наташа достала из кармана телефон. Как же хорошо иметь на нем «аську»! Открыв окно программы, Латышева отыскала в списке контактов Надю и быстренько написала коротенькое сообщение о том, где она находится. Затем она отключила «аську», не обращая внимания на другие пришедшие сообщения.
***
Тили-тили, трали-вали,
Это мы не проходили,
Это нам не задавали.
Парам-пам-пам, парам-пам-пам, - напевала Надя, совершая в своей комнате уборку. Детская песенка из репертуара Ниночки приелась и не давала покоя уже второй день.
Девушка смахнула пыль со шкафа. Обычно она всегда убиралась по верхам и только в своём столе наводила порядок.
«Надо бы в шкафу прибраться…» - подумала Надя и принялась извлекать из него книги. Классическая и современная литература, бестселлеры разного характера, научно-популярные вещи. Девушка протирала книги, какие-то из них любовно пролистывая, вспоминая, как в минуты досуга читала каждую из них.
На полках среди книг оказалась её медицинская карточка – ещё детская, до перевода во взрослую больницу. На старенькой и потрепанной обложке было аккуратно выведено «Загорцева Надежда Вячеславовна» и указана дата рождения, домашний адрес. Были ещё какие наклейки разноцветные с указанием хронических заболеваний. Надя заметила, что фамилия и адрес были замазаны и написаны по второму разу.
Девушка присела на свою кровать и открыла карточку. Раньше она никогда не листала её, не вчитывалась. А сейчас вдруг стало интересно.
«Так, что тут?». – Надя открыла медицинскую книжку и стала вчитываться в закорючки. Самые первые записи были сделаны, вероятно, врачом, который принимал у мамы роды. Там было написано, что она, Надя то есть, родилась второй в двойне. Девушка задумалась. Страшная мысль посетила её: «А что, если моя сестра или брат умер тогда, поэтому мама мне ничего не говорила?..».
От размышлений девушку оторвали крики матери и бабушки, которые минут пять назад уединились на кухне.
«Чего это там ругаются?» - подумала Надя, цокнула язычком и поспешила к дверям кухни. Да, привычке подслушивать она не могла изменить.
- Мам, да что ты такое говоришь?!.. – нервно взвизгнула Кира. – Да этого быть не может… Не-мо-жет!..
Кира встала из-за стола и взволнованно прошлась по кухне.
- Мам, ты… Нет, этого не может быть!.. – женщина упёрлась руками в подоконник.
- Если нервничаешь, значит, уже думала, что это может быть, - спокойно выговорила Марина Игоревна. – Дорогая моя, я даю тебе гарантии, что Наташа эта – твоя вторая дочь и дочь и моя внучка.
На несколько мгновений на кухне повисла оглушающая тишина. Потом Кира резко развернулась и потерянным пустым голосом выговорила:
- Мама, Слава не мог умереть… Он не мог умереть…
- Я тоже так думала, пока не нашла статью в Интернете – некролог от главного редактора журнала, где твой бывший муж работал в последние годы жизни… - Марина Игоревна вспомнила статью, и бывший её победоносный тон куда-то пропал.
Кира молча опустилась на стул. Из глаз потекли слёзы. Она стала всхлипывать и сотрясаться. Голос её рвался. Казалось, ещё немного, и связки её порвутся от натуги.
- Рот закрой, дура, - шикнула на дочь Марина Игоревна. От её нытья женщине было тошно. – Славку уже не вернёшь, а Наташа… Вряд ли ей нужна мать истеричка… Вряд ли ей вообще такая мать, как ты, нужна… Дрянь… Ненавижу тебя!.. – сквозь зубы процедила Марина Игоревна, вспоминая свою загубленную молодость, отца Кира. Она брезгливо поморщилась.
А Надя стояла у дверей и всё слышала. Как-то странно сдавило связки, а из глаз закапали слезинки. Девушка сделала пару несмелых шагов и очутилась на кухне. Сквозь пелену слёз она смотрела то на мать, то на бабушку. Губы её нервно подрагивали.
Увидев дочь, Кира едва не потеряла сознание. Она рухнула на колени. Ещё никогда Надя не видела мать в таком ужасном состоянии. Ей стало страшно, очень страшно… и она убежала. Она накинула в прихожей пальто, быстро надела туфли, открыла дверь и побежала, куда глаза глядели.
***
- Сядь, – приказала Марина Игоревна плачущей Кире, которая будто сошла с ума, протягивая руку вслед убежавшей Наде. – Сядь, я кому сказала! – рявкнула она. Кира же все не могла успокоиться. «Слава, Славка, ну как же ты так?! Я же только захотела найти тебя, познакомить Наденьку, наконец-то, с её родным отцом….Как же это несправедливо, Господи, за что?!» - думала она, растирая бесполезные и ничтожные свои слезы салфетками, которые уже заполнили полстола. Марина Игоревна молчала. Не в её обычаях было успокаивать дочь, которую она ненавидела сейчас всей душой. Когда умер Кирин отец, хоть они и были в разводе, но Кира убедила маму прийти на похороны. Там Марина Игоревна молча выслушала все эти жалостные слова, вроде «Пусть земля ему будет пухом!». Не нужно ей было все это, ведь он загубил её жизнь. Оставив в память о себе такое ничтожество, как Кира!
И тут раздались слабые постукивания в дверь. Сразу понятно – Ниночкины.
- Приведи себя в порядок, не пугай хоть ребенка своим кошмарным видом! – отрезала Марина Игоревна, неспешно пройдя в коридор. Послышался щелчок открываемой двери, Ниночкин веселый голосок и странные ахи Загорцевой-старшей. Затем в кухню вбежала веселая и чумазая Ниночка, прижимая к сердцу какой-то грязный комочек.
- Маааамачка, смотли, какой он холошенький! Давай, он будет жить с нами, как Наташенька? – невинно хлопая веселыми глазенками, девочка почти ткнула Кире тот самый комок. Он оказался непонятного цвета щеночком, около месяца. Так показалось Кире, но она никогда не имела собак и потому определить точный возраст не могла.
- Правда, хорошенький! – через силу улыбнулась Кира, беря его на руки и совершенно не боясь запачкаться. Сейчас её чувства смешались, она не знала, что и ответить дочке. С одной стороны хотелось плакать, ведь малышка, не имея намерений, напомнила ей о сотворенном 17 лет назад зле. А с другой стороны в кухню вбежала мама, чихая чуть не каждую минуту.
- Ки…чхи…Кира…ааапчхи…надеюсь….пчхи! ты не согласишься? ААААААААПЧХИ! – закончила предложение сочным чихом покрасневшая Марина Игоревна. У неё была аллергия на собак, изредка проявлявшаяся в чихах и соплях.
- Бабушка? – повернулась к ней Ниночка. – Он же одинокий! Как можно оставить его?! Ему плохо! Он голодный!
- Как…апчхи! хочешь, Ниночка. Но тогда ноги моей тут не будет, мне плохо, апчхиииии! – резко ответила Марина Игоревна.
Может быть, Ниночкино поведение могло считаться хамством, но сейчас Кира неожиданно поняла – хватит.
- Ниночка, для начала давай приведем тебя и его в порядок. И дождемся прихода папы и Нади. – строго ответила Кира. Однако, было итак понятно, что это дрожащее и крохотное существо останется здесь, станет таким же полноправным членом семьи, как и Дима, Надя, Ниночка и она сама. Марина Игоревна же убежала, потому что если бы она осталась, то чихи перешли бы в что-то вроде астмы.
***
- Я пришел! - через два часа, благо художественные магазины были близко, Вячеслав вошел. И снова Кира ничего не ответила. Вновь обеспокоившись, Латышев прошел в кухню, затем в их комнату. Кира сидела за столом, положив голову на руки.
- Кир?
- Аа…Славк, ты? - зевая, подняла встрепанную Кира. - Как я хочу спать...Ночью не спала…
- Чего бы это?
- Слава, я боюсь. - тихо сказала Кира, поворачиваясь к мужу, чтобы смотреть ему прямо в глаза.
Вячеслав еле заметно вздохнул. К этому он уже сколько…два месяца, как привык. Месяца с пятого Кира часто стала плакать, волноваться, стоило только наступить ночи. Любимая тут же начинала меняться. И стало совершенно обычным, что они вместе гуляли по двору часа в 2, а то и в 3 ночи. Бывало, это случалось и в 5 часов. Когда они с Кирой только-только поженились, Вячеслав подрабатывал вдвойне – надо ж было обеспечивать новоиспеченную семью. Сидя в 6 часов наедине с очередной статьей, краем глаза он смотрел в окно и видел, как такая же, как и они с Кирой, молодая пара гуляет по двору под ручку. Девушка определенно была в положении, причем на последних месяцах. Латышев еще тогда удивлялся, отчего бы это они так рано гуляют, причем чуть ли не каждый день. Потом как-то Вячеслав и этот парень разговорились, и последний измученным голосом сказал, что очень устал и с нетерпением ждет, когда же родится ребенок, так как жена уже сильно смахивает на сумасшедшую - выкидывает такие номера, что хоть стой хоть падай. Вячеслав втихую смеялся, мол, преувеличивает молодой человек. А теперь сам оказался в таком же положении и молча терпел все Кирины выходки.
- Эх, Кирююша! Чем бы мне тебя успокоить… - вздохнул Вячеслав. - Дети чувствуют твое волнение, тебе самой это тоже далеко не полезно.
- Слаав… - хитро улыбнулась Кира, с неожиданной мягкостью, из-за которой измученный капризами муж в который раз понял - он пропал. - Чего-то мне арбуза захотелось! Мммм, такого сочного, спелого!
Вячеслав округлил глаза. Чем дальше, тем лучше, честное слово!
- Хорошо, Кира. - совершенно спокойно ответил он и вышел из комнаты, оставив коробку с пастельными мелками.
Вернулся он часиков через 6, это точно. Дверь ему открыла непонятно откуда взявшаяся теща.
- Вот он, явился! Подтирай сопли! - своим зычным голосом крикнула Марина Игоревна в сторону комнаты, откуда тотчас пулей вылетела Кира, бросившись удивленному Вячеславу на шею.
- Кир, ты чего это?? - спросил, лишь только рыдающая Кира чуток успокоилась и ослабила хватку.
- Я…я….думала, ты ушел, навсегда! - выпалила Кира, всхлипывая вовсю.
- Оооо, снова! Да успокойся, глупая, вот он, перед тобой стоит, ненаглядный твой! - закатила глаза Загорцева (в смысле, Марина Игоревна, хотя вообще-то Кира тогда уже носила фамилию Латышева)
- Куда б я от тебя делся. - усмехнулся Вячеслав. - Дай-ка я пройду, отнесу хоть арбузы на кухню!
И только в этот момент женщины заметили, что у порога лежат три больших арбуза…
***
Надя шла по улице, не разбирая дороги. Ей было всё равно, куда идти. Её душили страх и боль оттого, что ей только пришлось узнать. Какая-то неведомая сила сжимала грудь, и невозможно было дышать. Жутко болела голова.
Наташа – сестра, мама, бабушка, отец-журналист, который умер, общий с Наташей отец… - в голове всё смешалось и гудело пчелиным роем. Надя обессилено рухнула на полянку, на юную зелёную травку, обратив глаза к небу. Потекли слёзы. Они обжигали щёки. Всхлипы душили.
«Наташа – сестра… Она моя сестра!.. Почему мама и бабушка молчали? Тогда и сейчас… Почему не говори про сестру? Почему нас разлучили в детстве?.. Господи, ну, почему это всё со мной?..» - думала Надя.
Минут десять ей понадобилось, чтобы придти в себя. Прохладный ветерок и запах травы успокаивали и освежали. В Наде зрела решительность – решительность разобраться во всём от и до. Понемногу сооружался план, и девушка была готова идти до конца.
Волосы развивались по ветру. Быстрым шагом Надя направилась за билетом на самолёт. И если бы на её пути вдруг выросла бы стена, её ждала бы учесть карточного домика.
Загорцевой повезло. До ближайшего рейса в город, где жила Наташа, оставалось три часа. И Надя была рада, что не надо возвращаться домой. И эти три часа пошли ей на пользу. Она решила не анализировать разговор матери и бабушки, а прикинуть порядок своих действий в городе, где жила сестра. В первую очередь, было купить карту и разобраться в маршрутах. Наташин адрес у неё был записан. Был и ещё один адрес, по которому когда жила счастливая семья Латышевых: Надя, Наташа, Кира и Вячеслав.
Как-то даже не верилось, что когда-то всё было так. А сейчас всё как будто в тумане – то ли было, то ли не было. И почему всё-таки мама и бабушка молчали об этом, почему?.. Нет, не думать об этом. Не надо об этом думать…
В самолёте Надя спала.
Плавная посадка в аэропорте. И вот Загорцева сделала первые шаги по земле неизвестного ей города. Девушка взглянула на свой мобильный – пятнадцать пропущенных вызовов и все от матери. Надя решила не перезванивать. Какое-то неприятное чувство теперь связывалось у неё с самым близким и родным человеком – она боялась возненавидеть мать.
- Извините, пожалуйста, - обратилась Надя к рыжеволосой девушке, стоящей на автобусной остановке. – А вы не подскажите, на каком автобусе я смогу добраться вот до этого адреса? – она продемонстрировала заготовленный листок с улицей и номером дома.
- На семёрке лучше, - ответила девушка. – Вы знаете, мне самой туда, поэтому я смогу вас проводить.
- Ой, спасибо вам большое!.. – Надя была тронута. – А вот, кажется, и автобус.
По дороге девушки говорили о том, о сём. Надя не позволяла себе откровенностей, хотя рыжеволосая девушка очень располагала к себе.
***
- Ну, вот и наша остановка! – заметила девушка, когда автобус остановился.
- Спасибо Вам огромное! – ответила Надя, доставая бумажку с адресом. «Где ж эта улица, где ж этот дом?» - пропела она вполголоса, вновь и вновь перечитывая записанные координаты.
- Может, если нам по пути, я вас и отведу куда надо?
- Неудобно как-то…
- Удобно–удобно. Куда Вам там надо? – и девушка, взяв бумажку, прочитала адрес. Она удивленно подняла брови, затем протянула листочек обратно. – Ну, пойдемте. Нам очень даже по пути.
Всю дорогу они молчали. Надю совершенно не изумило, что эта добрая душа, которая, думая о чем-то, шла сейчас с ней рядом, удивилась, прочтя адрес. Мало ли, вдруг это Наташина соседка, ничего в этом такого сверхъестественного не будет. Тем временем, они вошли в нужный дом и через пару минут уже стояли возле двери. Незнакомка покопалась в сумочке, достала ключи и отперла дверь.
- Проходите. Я сейчас, обед только поставлю. – и девушка исчезла в квартире. Надя замерла на пороге, абсолютно ничего не понимая. Откуда у нее ключи?
- Чего же вы стоите? Давайте, проходите на кухню. Я уже и лапшу приготовила. – девушка вышла уже с поварешкой.
- А-а-а…- смущенно забормотала Надя.
- Понятно. Я слежу за этой квартирой, по просьбе Наташи. Кстати, это не вы ли её младшая сестра?
- А-а-а…как вы догадались? – опешила Надя.
- Вы и Наташа довольно похожи. И с отцом тоже заметное сходство, светлая ему память. Меня Диана зовут, идемте кушать.
- А где Наташа?
- Она уехала несколько часов назад. Я как раз с автовокзала, её провожала. А без обеда никуда не пущу. – весело и, в то же время, безаппеляционно сказала Диана, свободной рукой поправляя волосы. Наде оставалось только с улыбкой повиноваться.
***
Кира всё чаще и чаще набирала номер Нади. Сначала трубку не брали, а потом он и вовсе был отключён. Где она? Что с ней?
Кира не находила себе места. Надя, её ответственная и разумная дочка ушла из дома. Её чуткая и отзывчивая девочка пропала… Сердце тяжело сжималось и разжималось, и тяжело было дышать. Кира понимала, что сейчас чувствует её Надя, и какая-то неведомая сила жгла её изнутри.
Когда она услышала звон ключей и звук открывающейся двери, то тут же метнулась в прихожую. Её опередила Ниночка:
- Папа! Папочка плишёл! – и бросилась к отцу на шею. – А Наденьки дома нету.
- Моя хорошая! – Дмитрий чмокнул дочь в макушку. – А почему Наденьки дома нету?
- Не знаю. Она ушла и ничего не сказала…
Мужчина вопросительно посмотрел на любимую.
- А ещё у нас тепель будет жить Тузик! – радостно завопила девочка. – Он у меня в комнате. Пасли показу!..
- Ниночка, солнышко, - Кира наклонилась к младшей дочери. – Папочка устал после работы. Ему покушать нужно.
Малышка вопросительно посмотрела на отца, потом на мать. Что-то они недоговаривали, и это волновало девочку.
- Мамочка, а Наденька плидёт облатно домой? – взволновано спросила Ниночка.
Кира почувствовала, как краснеет от стыда. Кого она обманывает? Она обманывает этого ангелочка, это маленькое чудо, непонятно за что ей доставшееся.
- Придёт, Ниночка. Обязательно.
- Мамочка, а ты мне не влёшь?
- Нет, малыш. Всё будет хорошо, - чтобы скрыть слёзы, Кира обняла малышку. – Иди, моё солнышко. Иди к себе.
Спустя десять минут на кухне.
- Ну и дела… - выдохнул Дмитрий, пытаясь понять, что можно сделать в сложившейся ситуации.
- Дима, посиди с Ниночкой. Я уже всё решила. Я проеду по городу, поспрашиваю людей, загляну к Надиным друзьям.
- Мы даже не знаем, где её искать… - выговорил мужчина, скорей для себя, чем для Киры. – Кир, а ты уверена, что она сама домой не придёт? Может быть, ей просто нужно время, чтобы успокоиться и придти в себя.
- Нет, Дим. Ты не видел её глаза, когда она узнала… Надя очень ранимая. И ещё упрямая, как я. Если что-то решила… а в таком состоянии она точно что-то решить могла… - женщина нервно захлопала глазами и зашагала по кухне. – Дим, я пойду.
«А если ты не найдёшь её?..» - хотел спросить Дмитрий, но не решился. Слишком жалко выглядела Кира. Он не мог лишать её надежды. К тому же Надя – девочка сознательная, и ничего плохого с ней точно не случится.
Дверь захлопнулась. Ушла. Дмитрий поел и поспешил в комнату дочери – знакомиться с новым членом семьи.
***
Ночь опускалась на город, а Кира всё колесила и колесила. Нади не было ни у друзей, ни в институте. На улицах города её тоже никто не видел. Кира сдавала позиции. Она плакала, не стесняясь любопытных взглядов одиноких прохожих. Усталость наваливалась всё больше и больше. Временами ей казалось, что она объехала этот город уже трижды, хотя это было невозможно.
Трижды звонил обеспокоенный Дмитрий, и всякий раз она спрашивала его о Ниночке. Поиски продолжались. Кира решила, что должна сама найти дочь.
Вот ещё один проулок. Кажется, туда она ещё не заезжала. Женщина развернула машину на пустой дороге и начала въезжать между домами. На мгновение её ослепил свет фар машины, едущей навстречу. Ещё мгновение, и эта машина на большой скорости налетела на машину Киры.
Удар. Звон разбитого лобового стекла. Искры в глазах. И темнота.
***
- Вот чай, сейчас разолью его по чашкам. Да, я забыла представиться – Елена Петровна Зимина. – хозяйка квартиры, наконец-то, уселась за стол прямо напротив Наташи.
- Очень приятно. – ответила Наташа, не решаясь задать главные вопросы. Некоторое время они молча потягивали горячий чай из чашек. Латышева чувствовала себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Так было и в гостях у Загорцевых первое время. Ведь Наталья не особо коммуникабельный человек, тут она не в Вячеслава. Хотя реальные друзья у неё были всегда но, как говорится, чем дальше друг, тем крепче дружба.
- Как же ты, Наташенька, похорошела! И выросла так… Хотя, что за глупости я говорю, не могла ты не вырасти за столько-то лет! – рассмеялась Елена Петровна. Наташа улыбнулась тоже, но молчала. Вдруг что-то промелькнуло в её голове. Что сказала Елена Петровна, когда они были на лестнице? «Вам Латышевы нужны, Вячеслав и Кира?». КИРА? Нет, это просто-напросто совпадение. Елена Петровна тем временем начала что-то говорить.
- Однако, я совершенно не понимаю, как Вячеслав вдруг решил рассказать тебе эту тайну! Тогда, 17 лет назад, он был непреклонен, говорил, что ты не узнаешь ничего, пока… - Зимина прервалась на полуслове. – Да быть того не может!
- Может, Елена Петровна. – горько ответила Наташа, поставив пустую чашку на блюдечко.
- Давай, налью еще. – машинально произнесла Елена Петровна. – Нет, точно ошибка, он же был совершенно здоров! Хотя за такой большой срок могло многое измениться…Что-то мы заговорились о плохом, ты помрачнела, Наташенька.
- Ничего страшного…Хоть я и не привыкла, что папы нет, но для меня уже стали обыденными эти скорбные речи. – скривилась Наташа. И тут её осенило. – А как же вы узнали, что он ничего не хотел мне говорить? – и тут же поняла, что, наверное, сморозила глупость. – Извините.
- Зачем тебе извиняться? – подмигнула Зимина, встала, открыла в одном из шкафов полку и достала оттуда…простой стакан. – Благодаря этому стакану, которому в обед сто лет, я знаю, что происходит в двух квартирах. Так же я и подслушивала, что творилось в то время в твоей бывшей квартире. Я уже и не стыжусь, что подслушивание чужих скандалов и разговоров – мое хобби. Не зря меня прозвали Чутким ухом!
Наташе просто нечего было сказать.
- Если честно, я была лучшего мнения о твоей маме, Наташа. Но то, что она так глупо послушалась!
- ?!
- Говорят же – тещи корень зла. И этот раз не вошел в ряд исключений. – вздохнула Зимина, все так же стоя возле шкафа и держа в руках стакан. – Марина Игоревна Загорцева была бесподобной тещей-вредителем. Жили Слава и Кира душа в душу, а она умудрилась-таки рассорить их…Наташенька? Что случилось?
Наташа бессознательно комкала белоснежную скатерть.
- Скажите…как звали мою младшую сестру, и сколько ей лет? – слабым голосом спросила девушка, бледнея с каждой секундой.
- Неужели не помнишь? – удивилась Елена Петровна. – Её зовут Надей, она – твоя двойняшка. Значит, ей столько же, сколько и тебе – 19…
Мозаика сложилась во мгновенье. Казалось, каждое поколение этой семьи сомневается меньше, чем предыдущее. Марина Игоревна сомневалась больше, чем её дочь, а Наташа вообще не сомневалась. «Господи…вот это поворот судьбы…я дружила с собственной сестрой, не зная, кто она мне!» - мгновенно подумала Наталья и тут же пришла в себя.
- Я…я пойду, наверное… - приподнялась, было, она, слегка поддерживая челюсть – чтобы не так сильно тряслась.
- Нет, Наташа, я тебя никуда не пущу! Ты посмотри – уже на дворе ночь. Разве я смогу выпустить на ночь глядя дочь своих бывших соседей, да еще через столько лет? И не думай!! – тон Зиминой ясно давал понять, что пререкаться не следует.
- А можно мне перед сном прогуляться? Я обычно так делала у себя дома. – схитрила Наташа. Ей надо было привести свои мысли в порядок.
- Я крикну, когда приготовлю тебе постель.
- А может, я помогу?
- Иди, гуляй, – мягко отрезала Елена Петровна, поднимаясь со стула.
Наташа сбежала по лестнице вниз. Вот и двор, в котором прошли два её первых года жизни. Песочница, в которой они с Надей, наверное, успели поиграть. Надя…Наташа задала себе тот же вопрос, что и её мать – почему ничего не почувствовала? И, значит, Марина Игоревна – её родная бабушка?! Стало быть, тогда она пыталась выпытать все – кличку, например – чтобы убедиться. Мысли в голове носились роем, словно дикие пчелы. Поняв, что сейчас ей не успокоиться, Наташа попыталась выключить разум.
***
На следующий день Наташа выходила из дому уже не только с сумкой, но и пакетом. Старушка Чуткое ухо, как она себя величала, дала ей в дорогу продуктов чуть ли не на целый месяц пути. И собирала её как заправская родная и любящая бабушка. Даже всплакнуть хотелось – и от нервов, и оттого, что остро почувствовалось как это, когда тебя по-настоящему жалеют. Раньше Наташу никогда не жалели, разве что папа, когда она разбивала коленку или еще что-то с собой делала. Жизнь была слишком хороша, чтобы плакать часто. К тому же, в трудные минуты отец умел подбодрить так, что несколько дней хотелось смеяться трудностям в лицо. А теперь Наташу грело только одно – то, что найдутся родные люди. Они нашлись. Но вставал еще один очень большой вопрос – примут ли? Надя есть Надя, она очень хорошая сестра, примет с распростертыми объятиями. Ниночка то же самое. А остальные? Мама, Дмитрий, и, наконец, бабушка? Страшно.… Хотя ничего страшного. Жила же как-то без них 17 лет и ничего. Не примут – просто уйдет и будет жить почти как жила, разве что без папы. Она знает, что живуча, и выживет. Назло судьбе.
Обдумав все это, Наташа двинулась в путь. Но все равно её занимала мысль о семье, которая оказалась ближе некуда. Раздумывая обо всем, Латышева столкнулась с кем-то таким же задумчивым. Подняв голову, она хотела извиниться и обомлела.
- НАДЯ?!
Не разобравшаяся в чем дело Надежда отшатнулась в испуге, но, осознав все, она с распростертыми объятиями кинулась к сестре.
- НАТААШКА!!!! КАК ЖЕ Я РАДА ТЕБЯ ВИДЕТЬ! – и расцеловала её в обе щеки, повиснув на шее плачущей от радости Наташи. – Ну-ну, сестрица, не плачь, все в порядке, все хорошо, сейчас, дальше будет тоже все хорошо, замечательно… - успокаивала она старшую сестру. Наташа же стирала с лица слезы; сама она покраснела и через силу улыбалась. Она растерялась и не знала, что и сказать.
- Надя, а как ты тут оказалась? – спросила она примерно через полчаса, когда они обе успокоились и сидели на автобусной остановке.
- Открыла «аську», прочла твое сообщение с адресом. Приехала. – нарочно не вдаваясь в подробности ответила Надя.
- А мама? Она тебя отпустила? – тревожно спросила Наталья, заметив в глазах сестрицы что-то подозрительное. Поняв, что деваться некуда, Наденька, краснея и чуть не плача, изложила все.
- Надя! Да ты хоть понимаешь, что натворила?! НЕМЕДЛЕННО ЗВОНИ ДОМОЙ!!!! – не обращая внимание на людей, идущих мимо, закричала Наташа, имея полное на то право. Надя беспрекословно и молча достала телефон, чувствуя себя виноватой во всем. Трубку долго не брали, нервное ожидание томило обеих сестер. Но, наконец, гудки прервались, и в трубке послышалось резкое «Алло!».
- Здравствуй, бабуля. – сладеньким голоском сказала Надя, будто подлизываясь к ней.
- НАДЯ? Ты где? – закричала Марина Игоревна так, что Наде пришлось убрать телефон подальше от уха.
- Я сестру искала. И нашла. Скоро приедем, не волнуйтесь. А где мама? Дядя Дима? Ниночка?
- ТЫ ЕЩЕ СПРАШИВАЕШЬ, ГДЕ ОНА? Ниночка, бабушка разговаривает с важным человеком, пойди, поиграй с Наташенькой и остальными, пожалуйста, я скоро приду. – бабушка сменила тон, видимо, рядом была сестренка. – ДА, ИМЕННО ПО ТВОЕЙ ВИНЕ, РАЗЫСКИВАЯ ТЕБЯ, ДОЧЬ СВОЮ НЕПУТЕВУЮ, МОЯ КИРА ПОПАЛА В АВАРИЮ И ВТОРЫЕ СУТКИ В РЕАНИМАЦИИ!!!! – Марина Игоревна кричала очень сильно. Так она не кричала давно. Надя включила громкую связь и в бессилии опустила руку с телефоном.
- Что такое, Надя? Что?? – волновалась Наташа.
- Я ПОНИМАЮ, ЧТО ТЫ ИСКАЛА СЕСТРУ, НО ПОЧЕМУ ТЫ УЕХАЛА БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ? ИМЕННО ИЗ-ЗА ТВОЕГО ХАЛАТНОГО ОТНОШЕНИЯ К МАТЕРИ МОЯ КИРА ЛЕЖИТ СЕЙЧАС БЕЗ СОЗНАНИЯ!!!! ХВАТАЙ НАТАШУ И НЕМЕДЛЕННО ДОМОЙ!!!! – и Марина Игоревна бросила трубку.
Надя рыдала.
- Ну, почемууу?! Почему так?? Наташ, мы не можем потерять еще и маму!!!! Нееет! – завыла она, крепко вцепившись в Наташу, как сделала это 17 лет назад. А Латышева, между тем, собирала мысли. Папа умер … теперь умирает и мама, которую она почти не видела, не знала, не помнила…
***
Неподалеку что-то затарахтело, довольно так и громко. Мотоцикл!!! Латышева резко обернулась в сторону звука. Один из гаражей был открыт, оттуда и доносилось веселое тарахтение мотоцикла. Ничего не говоря сестренке, девушка направилась прямиком туда. Она остановилась на пороге, вся решительность куда-то пропала. Какой-то парень, лет 16-17, радостно улыбаясь, как ребенок, возился со своим железным конем. Услышав шаги, он поднял голову.
- Здрассти.
- Здравствуй, – нерешительно сказала Наташа, укоряя себя, что надо действовать смелее, времени на долгий разговор нет.
- Эм … мы знакомы? – поднял парень брови.
- Нет. Но у меня к тебе дело, – выдавила Наталья сквозь слезы.
- Смотря какое, – заулыбался парнишка, протирая тряпочкой бока мотоцикла. Взгляд Наташи замер на мотоцикле.
- Понимаешь, в чем дело.… Как тебя зовут?
- Артур. А тебя?
- Наталья. Мне срочно нужен мотоцикл. – решительно сказала она. Артур от неожиданности захлопал глазами. Потом его симпатичное лицо скорчилось в очень кислую мину.
- Я же ... мне же только вчера его на днюху предки подарили… - забормотал он, чуть не плача. Наташа на мгновение задумалась. Потом достала кошелек. Деньги у неё еще были, но их было негусто.
- Артур, пойми, мне очень нужен мотоцикл. У меня в другом городе умирает мать, мне и сестренке срочно нужно туда…Что я могу дать тебе в залог того, что я верну мотоцикл в ценности и сохранности? – Наташа готова была заплакать. Артур отвернулся и долго смотрел в сторону полок, но не на них, а как-то мимо. Затем он прошел вглубь гаража, покопался в ящиках и достал шлем, затем еще второй такой же.
- На! Держи! – жалобным голосом протянул он и вручил Наташе шлемы. – Подожди, а водить ты умеешь?
- Ага. Спасибо тебе, Артур! Я его верну тебе, – обрадованная Наташка вскочила немедленно на мотоцикл, натянула шлем и, тарахтя, выехала и подлетела прямо к Наде.
- Держи шлем, надевай и садись.
- Наташ, а кто тебя научил на мотоцикле ехать? – крикнула Надя, задыхаясь от слишком быстрой поездки.
- Пацаны со двора! Сейчас не беспокой меня, пожалуйста! – откликнулась Наталья и сосредоточилась на дороге. Эх, увеличить бы еще скорость! Но она уже итак запредельная. Только бы успеть, а то она сама себе это опоздание не простит! Мотор подозрительно рычал, но Наташа старалась не замечать его. Быстрей, быстрей!
- Наташ, прости, что беспокою, – снова подала голос Надя. – А что с мотоциклом, он по-другому стал рычать!
Наташа резко остановила, Надя ударилась о её спину.
- О, черт!!!! – взвыла Наталья.
- Что такое? – испугалась Надежда.
- Бензин кончился! – Наташа еле удержалась, чтоб в отчаянии не ударить по чужому мотоциклу. Она сняла шлем и повесила его на руль. Затем уселась прямо на асфальт и заплакала. Надя так же избавилась от «головного убора», села рядом и прижала к себе Наташу.
***
День подходил к концу. Наступала ночь. Ещё одна страшная ночь – ночь без Киры.
- Папочка, а где мамочка? Где моя мамочка?
- Мамочка болеет, Нинуль. Нужно, чтобы мамочку доктор полечил. И к ней нельзя пока.
- Но я хочу к мамочке!.. – плакала девочка. – Почему мамочка мне сказала, сто её доктол будет лечить?
- Мамочка не знала…. Ну, тише, тише, солнышко моё, - Дмитрий крепче прижал к себе дочь. На своей груди он ощущал её горячие слёзы, как ещё совсем недавно ощущал слёзы Киры.
Которую ночь девочка спала не в детской, а рядом с самым родным и дорогим сейчас человеком – с отцом, который успокаивал, который был большим и сильным, а, значит, с ним ничего не страшно.
Тяжелей было засыпать Марине Игоревне. Точней сказать, она спала совсем плохо. После аварии, в которую попала дочь, и после неутешительных прогнозов врачей, женщина как-то иначе стала смотреть на всё. Она ненавидела свою дочь ещё до рождения, она разрушила её семью, она не выносила её мягкотелости, бесхарактерности, глупости и прочего. А сейчас за неё она готова была отдать свою жизнь.
Бледная, в бинтах и проводочках, подключённая к приборам – сердце матери рвалось от страха потерять своего единственного ребёнка и от стыда за былую грубость, ненависть, за каждое горькое слово.
Сейчас эти все принципы, все Кирины проступки и ошибки – такая ерунда, такая дурь по сравнению с ценой жизни. И каждую ночь Марина Игоревна молилась, только бы дочь осталась жива.
- Марина Игоревна, я пришёл за Кирой, - в дрёме женщина явственно услышала голос покойного зятя. – Она должна идти со мной.
- Нет-нет-нет-нет… - в отчаянии забормотала Марина Игоревна. – Не отдам!..
Она разлучила их 17 лет назад, но, видимо, Господь их решил воссоединить таким образом.
«Прости меня, девочка моя!.. Прости меня!..» - далеко за полночь Марина Игоревна почувствовала, что лицо её помокрело. Стало жарко, и она скинула одеяло.
- Мама… Мама… - в голове проплывал грустный голос дочери.
И вот пришло утро. Оно было необычно тихим и спокойным.
Мысль о том, что этой ночью Киры не стало, точило Марину Игоревну, и она старалась гнать её прочь и верить в лучшее. Но это тихое утро было ровно таким же, как в тот день, когда не стало её супруга.
- Врачи сказали, что если к 12 часам не будет положительной динамики, аппараты отключат… - выговорил Дмитрий, сглатывая противный комок. Завтракать совсем не хотелось.
- Я поеду, а вы с Ниночкой посидите.
- Нет. Поеду я. Ты – отец. Ты с дочерью должен быть.
- Папочка, я хочу к мамочке поехать, - выговорила Ниночка, стоя на пороге кухни в пижаме. – А мы вместе поедем?
Дмитрий тяжело вздохнул. Марина Игоревна поняла, чего он боялся, но отступать было поздно.
- Да, Нинуль. Одевайся.
Девочка поспешила к себе. Она видела лица отца и бабушки и чувствовала, что они от неё что-то скрывают. Ей было радостно, что она увидит маму, и отчего-то страшно.
***
Уже второй день её душа отделена от тела. Она успела облететь весь мир, увидеть все, что видела в своих детских снах, что успела увидеть, а что – нет. Иногда она летела быстрее птицы, иногда замирала и с детским любопытством смотрела вниз, на живых. Она постоянно беспокоилась за оставшихся там маму, Диму, Надю, Ниночку, Наташу и остальных. Как они там без нее? Вернулась ли Надя? Как отреагировала на новость Наташа? Что сейчас делает Ниночка? Но вернуться обратно, чтобы узнать все, ей почему-то не удавалось, и прозрачные невидимые слезинки падали вниз. Сейчас она замерла в полете над городом, смотря на багровый закат. Небо будто подожгли. А она смотрела на этот пылающий огонь, думая о судьбе, которую она так бесполезно прожила, сделав стольким людям больно. Глядя в закат, она видела там по порядку, будто в мамином альбоме, картины детства, когда душе хотелось летать, как сейчас она летает; юности, когда она лелеяла мечту о счастливой жизни; молодости, когда она начала терять все и вся; и нынешние годы, когда в её жизни появилась относительно светлая полоса. Странно было, что она все не умирает. Или не оживает вновь. Все это загадочно – и этот полет, и просмотр всей своей жизни, которая осталась позади. Что-то должно случиться! Это Кира чувствовала особенно четко. И совершенно не удивилась, когда кто-то нежно мягко и ласково взял её за руку сзади. Она обернулась, сердце в её теле, оставшемся внизу, будто остановилось. Это он. Боже, как он изменился, как постарел, осунулся. Точно, все эти 17 лет он, как и тогда, работал днями и ночами. Ради Наташи. Легкая слеза скатилась сначала по одной её щеке, потом – по другой. Хотелось обнять его крепко, прижаться к нему и не отпускать. Затем вернуться обратно вместе с ним. Он лишь мягко улыбался, будто говоря: «Я ни в чем тебя не виню». Молчание все не прекращалось, они оба не могли оторвать друг от друга пылающий, помолодевший сразу взгляд.
- Пойдем, Belle. Пора. Нас ждут.
- Где?
- На суде.
- И здесь суд?
- Да.
Кира заплакала.
- Снова, снова суд…
- Пойдем. Нам пора, – будто механически повторил Вячеслав, несильно сжимая её руку. Видно было, он хочет что-то сказать, но не может. Или не решается. Кира ни о чем больше спрашивать не хотелось; она готовилась к самому худшему. Вячеслав протянул ей вторую руку, затем они взмыли вверх с головокружительной скоростью. В глазах пестрило, поэтому Кира захотела зажмуриться, но сделала наоборот, стараясь вновь запечатлеть в памяти милое лицо.
***
- Спокойно. Ничего не случилось. Тшшш….
- Какой не случилось?! Надя, а если мы опоздаем??? – сквозь слезы вскипела Наташа, оттолкнув Надю и отвернувшись. Теперь пришло время Нади принимать решения. Она смахнула слезы, встала и пошла по дороге. Наташа не выдержала и стала напряженно следить за ней. Отойти от мотоцикла она даже на пустой дороге не решалась. Надя обернулась, поманила её. Но Наташа указала на мотоцикл и покачала головой. Надя пошла дальше. А старшая сестра дала волю слезам. На автобусе они бы точно доехали быстрее! Не успеть – на данный момент самый страшный глагол для девушек. Страшно, очень…. И темнеет, сейчас может показаться кто угодно. Испугавшись этого, Латышева вскочила, приложила рупором ладони ко рту и позвала сестренку. Но той не было видно. И из-за темноты, и из-за того, что Загорцева уже ушла на порядочное расстояние. Наташа снова подошла к мотоциклу. Ну почему именно сейчас у тебя закончился бензин? Девушка обошла его и стала осматривать поближе. Красивый, не зря Артур так печалился, когда отдавал его, будь у нее такой, она б точно мало кому его дала. В безуспешных поисках запасной канистры, она обсмотрела весь мотоцикл. Но нет! А реветь попусту – отнюдь не гениальный выход из положения. Звонить Наде было абсолютно бесполезно – сеть не ловила.
Уже совсем стемнело, ночное небо было затянуто тучами. Наташа не видела ничего вокруг, будто внезапно ослепнув. И что-то начало фырчать. Где-то далеко. И чем ближе это приближалось, тем сильнее это действовало на нервы. Наташа бесилась. Внезапный свет фар ослепил её, она зажмурилась, затем поставила руку козырьком.
- Натаааша!!!!! – в темноте сквозь фырчание раздался нетерпеливый и радостный голос Нади.
- Надя? Ты где?
Машина остановилась. Бааа, да это же эвакуатор!
- Вот, смотри, на чем мы поедем сейчас. И мотоцикл поедет тоже, в целости и сохранности! Полезай!
***
Кира и Вячеслав все летели. То он был быстрей секунды, то они замирали. Кира все ждала хоть какого-то объяснения насчет того, что с ней будет. Неизвестность мучила.
- Слава, скажи хоть что-то! – взмолилась она, наконец, не вытерпев.
- Я не могу сказать всего. Ведь у каждого, кто оказывается на этом суде, разная судьба. Они все жили по-разному. Тебя будут судить.
- Но как, как это будет, Слав??
- Взвесят сделанное тобою добро и зло, – спокойным тоном отвечал Вячеслав. Кире захотелось заплакать.
- Слава …а что будет, если зло перевесит добро? – дрожащим голосом спросила она.
- Тогда… - впервые за все это время он замялся. Кире показалось, что стало холоднее, она едва заметно поежилась.
- Я поняла… - выдавила Кира, отвернулась, чтобы не показывать слез.
- Кира, не бойся, я с тобой, – показалось ей, а, может, и вправду Вячеслав сказал это. Но когда она обернулась, он будто и не говорил ничего. Скорей всего, показалось.… Тем временем потемнело, будто огромная птица бросила на них свою тень. Кира подняла голову вверх, и в глазах её помутнело. Быстрый рывок вверх - и они у входа.
- Проходи.
Тяжелая резная дверь бесшумно открылась сама, и они зашли. Вячеслав завязал Кире глаза.
- Так надо, чтобы ты не запомнила дорогу. Не бойся, если будут ступеньки, ты минуешь их, как будто это ровный пол.
Загорцева делала несмелые шаги, все равно боясь поскользнуться и упасть. Наконец, повязка упала. Кира огляделась и отшатнулась. Они стояли в зале заседаний. Он был необыкновенно большим, но людей в нем было мало. Это все, что успела запомнить Кира, внимание её отвлек Судья.
- Проходите вот за эту трибуну, – знакомым голосом попросил Судья, поправляя свою строгую черную мантию. Она машинально прошла к трибуне, взглянула на судью и едва сдержалась, чтобы не ахнуть. Он…он же живой! Петр Новиков же не умирал, почему он – Судья?
- Защитник, займите место рядом, – потребовал Новиков-Судья.
Кира стала водить глазами по залу – кто же её защитник? И схватилась за трибуну. Только бы не упасть.… И не заплакать. Вячеслав встал рядом. Сейчас он был совсем другой, не тот Вячеслав, которого она знала, которого любила… Лицо посуровело и посерьезнело.
- Внесите весы! Пусть войдет Завесчик добра и зла!
Две женщины, одна постарше, с добрыми голубыми глазами и светло-рыжими волосами, другая молодая, пламенно-рыжая и глазами посветлее, внесли весы. Затем…Видимо, тут придется то и дело держаться за трибуну, чтобы ненароком не упасть. Оттуда же, откуда принесли весы, вышла Завесчик. Верней, Завесчица. Ангельское лицо с непроницаемым взглядом голубых глаз, которые так удачно сочетаются с необычно светлыми подстриженными волосами. Влада?!
- Все на местах? Начнем же заседание. Сначала проверим данные. Загорцева Кира Александровна?
Кире захотелось ответить: «Петя, забыл ты меня, что ли?», но ответила положенное «Да».
После проверки данных Новиков-Судья попросил Киру рассказать обо всей своей жизни. Несмело начав, Кира разгорелась, стала рассказывать все в деталях. И сама удивилась тому, что зря сетовала на свою судьбу.
Но краем глаза она взглянула на весы и похолодела. Чаша Зла неумолимо опускалась вниз под тяжестью Кириных грехов, а чаша Добра поднималась… Она побледнела и, задрожав, упала бы, если бы твердая рука Вячеслава не подхватила её.
- Нет, я не хочу, не надо!!!!!!! – закричала она, зарыдав от отчаяния.
- Чаша Зла перевешивает, – голос подруги пронзил её так сильно, словно кинжал, направленный точно в сердце.
- Что же …по-моему, решение уже всем понятно, как я вижу, – ответил Судья, грозно сдвинув брови. Кира посмотрела на Вячеслава – ты защитник, скорее спаси!!! Лишь Латышев открыл рот, как распахнулась дверь в зал заседаний. Кира через силу обернулась в сторону выхода, лишь бы узнать, что еще свалится на её голову, точнее, на чашу весов. Топот маленьких ножек прервал оглушающую тишину, момент – и в Киру кто-то вцепился.
- Ниночка?! – только и смогла прошептать удивленная Загорцева. А девчушка только повернула заплаканное лицо к Судье.
- Как вы можете облекать мою мамочку на смелть? ВЫ что делаете? Вы точно не поняли, что только что сделали! А я останусь на свете одна-одинешенька! – Ниночка картинно закатила глаза. – Без мамочки, только с папочкой и бабушкой. И сестлами. Но мамочки мне будет не хватать, без нее я точно умлу, умлу, умлу! Она у меня единственная! – девочка топнула ножкой. – Но что я? Вы, Судья, все знаете, у меня ещё есть две сестлы, одна из них никогда, слысыте, - Ниночка погрозила пальцем. – Никогда не видела маму! Вы хоть это понимаете? Или Вы слишком высокого звания, чтобы слушать то, что говорю я, обыкновенная, маленькая девочка? Если так, то дайте, дайте нам поплощаться с мамочкой! Наденька, Наташенька, папа, бабушка!!!! – залившись слезами, крикнула Ниночка. В зал медленным и тяжелым шагом вошли все, кого она звала.
Вячеслав, до сих пор молча стоявший рядом с растерянной Кирой, обратил свой грозный взгляд на Судью. Кира глянула на чаши весов и обомлела от радости. Чаша Добра едва только не касалась пола, чаша Зла беспомощно висела в воздухе…
Миг! И все исчезло, стало страшным миражом. В пыль разлетелись все, кто был на суде, затем, поколебавшись, со страшным шумом рухнуло здание суда. Кира заткнула уши и зажмурилась от страха, сжавшись от страшного и всепроницаемого грохота. Она дрожала от страха, то плакала, то успокаивалась. Что же будет теперь? Если она осталась жива благодаря Ниночке, то как же ей теперь вернуться обратно? А Вячеслав…. Кстати, где он? Лишь Кира подумала о бывшем муже, как его мягкая и нежная рука взяла её руку.
- Все кончилось, Кира, все позади. Ты жива. Теперь прямо вниз и ты окажешься в палате. Тебя ждут, – сказал Вячеслав, затем развернулся и хотел, было, уйти, но Кира перехватила его руку.
- Стой! Подожди! Ну, неужели мы снова не попрощаемся по-человечески, Слава? – вновь хотелось заплакать. Вячеслав замер. Ожидание было томительным, Кира не знала, что и думать. Если бы он не защитил её на суде, она бы поняла, почему он не будет с ней прощаться. А сейчас… Резкий поворот – и на Вячеславе красивый, идеально сидящий черный костюм. Галантно протянутая рука – и Кира тоже преображается. Из одежды, в которой она была во время аварии, ничего не остается, вместо него – платье из дорогущего магазина напротив издательства. Вместо взбаламученных, будто неухоженных волос (Кира не успела даже и причесаться тогда!) – распущенные завитые и залакированные локоны.
- Разрешите пригласить Вас на вальс? – весело подмигивает Вячеслав. Кирины губы растягиваются в улыбку. Конечно, она примет предложение! Щелк! И вот начинает звучать красивая и нежная мелодия. Кира прекрасно знает, что это. Это – песня из одного из латиноамериканских сериалов, минуту… «Во имя любви». В 90-е Кира увлеченно смотрела сериалы. И именно эта песня запала ей в душу…
Сердце бьется быстрей…. И вот они кружатся в такт летящей и щемящей сердца мелодией. Сначала медленно и спокойно, но когда наступает припев, эта пара вращается с бешеными темпами. Казалось, музыка будет длиться вечно, и они, навеки околдованные ею, так и будут кружиться в этом бесконечном вальсе. Но вот самый последний любимый Кирин припев. Но они не замечают его, та самая прежняя любовь вернулась.…
И вот крепко сжимавшие Киру руки Вячеслава вдруг ослабевают. С испугом, почуяв неладное, Кира смотрит на него. Облик его начинает потихоньку бледнеть и меркнуть. Она вновь хватает его за руку и, умоляюще смотря на любимого, просит:
- Еще чуть-чуть, Слава, только не уходи!!!
Вячеслав вновь замирает в раздумье, но длится оно недолго: в следующую секунду его губы уже прикасаются к её пунцовой щеке, ставшей мягче и бархатистей. Затем поцелуй плавно переходит на Кирины полураскрытые кукольно изящные губы. И происходит то, чего, к сожалению, они не могут отложить, чувствуя близкую вечную разлуку – прощальный, будто нескончаемый, поцелуй.
- Вот и всё, - говорит он. – Вот и всё.
Кира отрицательно качает головой.
- Мне пора. А ты должна жить и быть счастливой. Рядом с тобой замечательный человек. Я ухожу в прошлое, я останусь частью твоей памяти. Ты должна жить дальше. Понимаешь?
Кира робко кивает.
- Обещай мне быть счастливой, обещай.
- Обещаю.
- Я тебе завещаю любить…
Какие-то неведомые силы в мгновение разрывают их, и вот Вячеслав уже летит туда, откуда ему не будет возврата. Так неожиданно, вдруг, и Кира, мгновенно осознав случившееся, плача, рвется к нему. Но вдали осталась только маленькая, едва заметная тень. Его голос, ставший вдруг таким громким, каким не бывал никогда, все еще звучит в её ушах, отголоски его все тише и тише. Но последние слова Славы останутся в её душе навсегда. Хотя все умолкло, кроме еще играющей, ставшей торжественной музыки, она все еще слышит эти два слова, медленно опускаясь вниз: «Завещаю любить…»
И вот Кирина душа несется вниз, на Землю, в больницу…
***
Надя и Наташа были в палате. Обстановка, особенно после такой тяжелой и наполненной волнениями ночи, производила тягостное впечатление. От отчего-то чрезмерного запаха лекарств и гноя кружилась голова, а от волнения и вовсе можно было потерять сознание. Наде стало совсем невыносимо и она, пошатываясь, вышла. Наташа, не отрываясь, смотрела на женщину, лежащую на больничной койке в бинтах и прочей медицинской атрибутике. Она думала. «Это моя мама.…Это МОЯ мама…Мамочка…Мамочка, живи!.. Живи!..».
В палату вошел мужчина в белом халате.
- Доктор, а мама…? – дрожащим голосом спросила Наташа, вставая и смотря на наручные часы. Было 11:30. Доктор готов был ответить, что положительная динамика на лицо, и кризис миновал, но есть одно затруднение – возможно, что больная Загорцева временно потеряет память. Но в этот момент случилось то, чего никто не ожидал. Кира открыла глаза….
И тут же в палату открылась дверь, и туда вбежала Ниночка, которую Наташа от радости подхватила и закружила.
- Наташенька, отпусти, я к маме хочу! – надула губки малышка.
- Нельзя, Ниночка, мама очень устала, – быстро парировала Латышева, перехватив взгляд доктора. Они вышли, и Наташа сообщила всем радостную новость. Вышедший из палаты доктор незаметно поманил Марину Игоревну, та отошла от ликующих внучек и будущего зятя.
- Да, доктор, что такое? – встревожено спросила она.
- Вы кем приходитесь пациентке Загорцевой?
- Я – её мать, Марина Игоревна Загорцева. Каково состояние моей дочери? Говорите все, как есть.
- Кризис миновал, Ваша дочь очнулась. Но есть одна проблема, не такая уж несерьезная… - начал он, протирая очки.
- Говорите без утайки. Я – мать, – не без гордости повторила она. – И должна знать все.
- Дело в том, что у Вашей дочери, как вы помните, была открытая черепно-мозговая травма. Это не шутки, и после выхода из комы могут выявиться довольно неприятные последствия.
- Да не тяните же Вы!
- Например, частичная или полная амнезия. Без этого, чаще всего, не обходится…
Загорцева была готова разрыдаться от беспомощности, но сдержалась и лишь пробормотала «Господи!»
- Сейчас Вам всем необходимо покинуть больницу, если будут замечены изменения, мы обязательно сообщим.
Все. Как всегда банально, глупо и больно… Марина Игоревна вернулась.
- Ну, что сказал доктор, бабушка? – тут же спросила Надя, опередив всех.
- Нам всем надо ехать домой, – ответила старшая Загорцева таким тоном, что все, исключая помрачневшую и приунывшую Ниночку, поняли – дома будет рассказано все и в подробностях.
***
Родным Киры не спалось и в эту ночь. Все с нетерпением ждали утра, чтобы двинуться в больницу. Ниночка представляла себе, как обнимет и расцелует мамочку. Она единственная, к своему счастью, не знала, что такое амнезия.
Марина Игоревна, Дмитрий, Наташа и Надя боялись, что возможный диагноз подтвердится, как может испугаться Ниночка. Вся ночь прошла в размышлениях и переживаниях.
Едва стало светлеть, и все вздохнули с облегчением – можно вставать и собираться к любимой родственнице. Волнение теребило душу, поэтому взрослые лишь изредка перебрасывались фразами.
Время шло. Чем ближе они были к больнице, тем учащённей билось сердце. Впереди – неизвестность. Шаг замедлялся, и страх охватывал всё существо. И только Ниночка была совершенно спокойна и счастлива.
Кира открыла глаза. Снова. И снова перед глазами потолок. А в голове рой мыслей, и ни одна не даёт себя ухватить. Странное состояние.
Вот открывается дверь, и в палату входят люди.
Ниночка на всех порах несётся вперёд:
- Мама! Мамочка!.. Мамочка моя!.. – и радостно обнимает мать, целует её в щёку. – Мамочка!..
Надя и Наташа, Дмитрий и Марина Игоревна испуганно переглядываются. Вот и настал момент истины. Казалось, в эту секунду повисла оглушительная пауза. Нервы натянулись как струны – ещё немного и лопнут.
- Здравствуй, солнышко моё… - слабым голосом проговорила Кира, и лицо её чуть тронула улыбка. – Ниночка… - она коснулась рукой её распущенных пушистых волос. Девочка заулыбалась и нагнулась, чтобы матери было легче погладить её по головке.
- Мама… - дрогнул голос Наташи, и она подбежала к кровати матери. Из глаз закапали слёзы. Она рухнула на колени и прижалась щекой к подушке.
Кира повернула голову к старшей дочери.
- Наташенька…
Женщина вспомнила, какой крохой когда-то была её девочка.
Надя залилась краской. Ещё никогда в жизни ей не было так стыдно перед матерью. Она виновато подошла к сёстрам и опустилась на колени. Мягкий взгляд добрых глаз, самых добрых на свете, и внутри всё потеплело.
- Прости … мамочка…
Вдох-выдох, и хлынули слёзы. Сегодня это было очень заразительно.
- Надюша…
Марина Игоревна и Дмитрий подошли к девочкам. На душе светлело, как нынче утром за окном. Всё будет хорошо. Теперь точно всё будет хорошо.
Влада одиноко стояла у дверей и промакивала платочком слёзы. Она была очень рада за подругу.
***
Месяц пролетел незаметно. И вот уже почти лето. Утренний холод приятно бодрит.
Самое интересное, что гости стали собираться еще со вчерашнего дня! Неожиданно, да? Но это были действительно желанные гости, которых ждали с нетерпением. Встречала их Наташа.
- Ох, Наташа, как же ты похорошела! Тьфу-тьфу-тьфу! – такими словами, искренне радуясь, встретила Наташу Марина.
- Да-да…-поддакнула Диана, от смущения не зная, что и сказать улыбчивой девушке, светлой, как солнце.
Виктор тоже молчал. Было довольно тяжело увидеть такое знакомое лицо, девушку, ставшую еще более похожей на своего отца, с которым он столько проработал бок о бок, с которым его связывала крепкая мужская дружба.
Они стояли вчетвером, не зная, что сказать друг другу. Будто связь прервалась…
- Здесь прохладно, поедемте в гостиницу. – выдавила, наконец, горько пораженная Наташа. Она рассчитывала, увидев старых друзей, которые могли в любую минуту стать прочным помогающим плечом, рассказать им столько нового: что они с мамой подружились, что Ниночка была только рада второй старшей сестре, что бабушка изменилась в лучшую сторону, что…что… А тут такое…будто отчуждение. Все будто поменялось. За всю поездку от аэропорта до гостиницы, приветливо поблескивавшей ярко горящими огоньками в окнах, не было произнесено ни слова. Оставив их в номерах, девушка по дороге домой все думала об этом, и будто тыкалась в тупики, как маленький слепой еще котенок…
Дмитрий с особой тщательностью бреется, боясь ненароком от волнения порезаться. Сегодня он ночевал на своей старой квартире, дабы предоставить возможность невесте навести блеск.
Марина Игоревна с утра готовила праздничный обед. Внучки ей помогали. А вот блеск невесте придавала тем временем Влада.
- Вот так, - проговорила Огнева, когда причёска была готова. – И никаких салонов не надо. Тебе нравится?
- Очень, - просияла Кира. – Ты – волшебница, Влада.
- Спасибо, дорогая. А теперь макияж. Доверяешь мне?
- Да.
- Ну, вот и отлично. Будешь самой красивой невестой…. Только вот краснеть пока не надо, а то я румяна плохо наложу.
- Влада, - вкрадчиво начала Кира.
- А?..
- Вам бы с Петей тоже пора бы отношения зарегистрировать.
- И это мне говоришь ты, да? Десять лет Диму испытывала…
- Влада…
- Я помню, как меня зовут.… А что касается заявления, так мы уже давно подали. Так что через три недели местами поменяемся, - рассмеялась Огнева и посмотрела на подругу.
Зазвонил мобильный телефон. Женщины переглянулись. Влада взяла трубку.
- Да. Здравствуйте… Мы же с вами на завтра договаривались… Нет, сегодня я никак не могу… Никак, это, значит, без вариантов. Только завтра в ранее оговоренный час…. До свиданья, - Влада нервно нажала на «отбой» и отложила мобильный в сторону.
- Влад, кто это? Конкуренция?
- Да, коллега мой. Почти. Пристал, зараза!.. Не Демин, а Демон! – Огнева продолжила наводить макияж подруге. Пару минут, и от неприятного осадка не осталось и следа. Она с восторгом посмотрела на Киру. – Какая же ты красавица!..
А дальше выкуп невесты, весёлые шутки-прибаутки будущей тёщи, дорога в белоснежном великолепно украшенном авто, и вот ступени ЗАГСа. Как дрожат коленки, и кружится о счастья голова.
Минуты ожидания казались вечностью, и вот брачующиеся приглашают в торжественный зал. А там поздравление от регистраторши, паспорта со штампами, знаменитая амбарная книга. И вот вынесли кольца. С замиранием сердца немногочисленные гости наблюдали, как супруги надевали друг на друга кольца. Марина Игоревна, доселе активно руководившая процессом, пустила слезу.
- Будьте счастливы, дети… - шептала она, широко улыбаясь.
Пётр и Влада с волнением наблюдали за друзьями. Ведь в скором времени и им предстояли подобные мероприятия.
А впечатлительная Сонечка то и дело тёрла нос платочком. Слёзы всё текли, текли, но на душе было так радостно, так хорошо.
Едва церемония закончилась, и девочки кинулись обнимать свою любимую мамочку, только что ставшую гражданкой Савченко. Больше всего радовалась Ниночка.
- А теперь по традиции молодые должны запустить в небо на счастье голубей, - выговорил фотограф и приоткрыл клетку с ручными голубями, которые уже многим парам успели принести счастье.
Кира осторожно взяла в руки очаровательную белую голубку. Дмитрий следом за супругой взял голубя.
- Раз.… Два…. Три!.. – молодые выпустили белых пташек, и те высоко взлетели в чистое голубое небо. На счастье!..
***
«Милая моя Belle, здравствуй! Привет и тебе, Белочка!..
Если честно, даже не знаю, с чего начать, так давно я не писал кому-то письма. Начну банальным: «Как дела?». Как дела, Кира? Как жизнь, устроилась? А Надя как? На кого поступила и куда? Тяжело, если честно, писать такие вопросы, зная, что мне осталось жить совсем чуть-чуть, что ответов на них я, к сожалению, не получу…Да, милая, я тяжело болен. Дни мои сочтены. Если не часы…Что-то слишком пессимистично…Что поделать! Давай о другом. А помнишь, как мы с тобой познакомились? Сейчас вспоминал, настроение даже поднялось, хорошо так стало, весело на душе. Я помню всю нашу жизнь до последней минуты, до того, как судьба разнесла нас всех по разным городам. Прости меня за все, что было не так.
Наша Наташа выросла, теперь она программист. Я дал ей письмо со старым адресом, потому что не знал ваш с Надей новый дом. Не бросай свою вторую дочь, Кира. Она хоть девочка самостоятельная, но ей будет тяжело одной в этом суровом мире. Стань ей не мамой, которая только тянет ее, а настоящей, родной мамой, о которой она всегда мечтала. Она ничего о тебе и Наде не знает, это – моя вина. Прими ее в свою семью. Завещаю тебе любить ее всем сердцем. А мне уже пора. Твой любящий муж Вячеслав.»
Письмо напомнило все, что было, насыпало соль на старые, почти зажившие раны. «Твой любящий муж Вячеслав…»…Такое чувство, что не было всего этого кошмара, что не прошло с того дня расставания целых 17 лет. Что сейчас в дверь постучат, она откроется. И зайдет он, живой и здоровый. А за ним вбегут две маленькие девочки…Первая любовь никогда не уходит навсегда. Она, Кира, обрела-таки свое счастье. Потеряв друга. Но он завещал ей любить тех, кто остался с ней. И это – самое главное.
05.03.2011. – 15.07.2011
Завещаю любить
© Copyright: Екатерина Дымова, 2015
Свидетельство о публикации №215090701123
Свидетельство о публикации №215090701123
Рецензии