Символ кровь в поэтической системе Петра Суханова

                Статья опубликована в сборнике материалов Всероссийской
                научной конференции с международным участием
                "Культура как вид человеческого бытия и познания"
                г.Ишим, 2015г.


Статья посвящена исследованию традиционного для русской литературы символа «кровь» в поэтических произведениях П.Суханова. Что общего в применении данного символа Сухановым и его предшественниками – русскими поэтами А.Блоком,  С.Есениным, Н.Рубцовым, В.Высоцким? Какие новые штрихи добавил он к этому образу-символу, отражая конкретный исторический момент времени? Автор полагает, что творивший на рубеже ХХ – ХХI веков П.Суханов значительно расширил смысловое пространство данного символа.
Ключевые слова и фразы: поэзия, символ, кровь, донор, октябрь, жертвенная любовь, интерпретация, культурные традиции, исторический контекст.

         Суханов Пётр Антонович (1947 – 2008) стихи писал с детства. В 1977г. после окончания строительного техникума приехал по рабочему вызову в Сургут. Работал мастером, водителем большегрузной машины. Продолжал писать. В 1979г. поступил в Литературный институт им. А.М.Горького и в 1983г. успешно его окончил. Автор сборников стихов «Время первых признаний» (Москва,1982), «Встреча» (Свердловск, 1984), «Миры и меры» (Москва, 1986), «Площадь света» (Тюмень, 1995), «Высшая мера» (Свердловск, 1997), «Завороть» (Сургут, 2001), «Разнолетья» (Сургут, 2003), басен для взрослых «В мире животных» (Екатеринбург, 1998), сказки для взрослых «Про колобка и красавицу Бабу Ягу» (Тюмень, 1999), «Избранное» (Ханты-Мансийск, 2011). Член Союза писателей России с 1988г.
         Являясь реалистом в жизни и в поэзии, Пётр Суханов, тем не менее, следуя поэтическим традициям известных русских авторов, использует в своих произведениях некоторые универсальные символы. Одним из таких устойчивых символов в его стихотворениях является символ «кровь». Например,  в стихотворении «Реквием»: «Моё спасенье – в страшной сказке, / зачатой Спасом на крови!..» [8, с.27]  кровь символизирует жертвенную любовь Христа к людям, ради спасения которых он пошел на крест. Согласно  Энциклопедии символов, «КРОВЬ – символ родства, родовой связи и отличия. <...> Кровь также носительница жизни: она содержит в себе принцип жизненного тепла <...> С древних времён она выступала символом места души и жизненных сил, тесно взаимодействуя с огнём и солнцем. <...> В христианской традиции пролитая кровь Христа считается обладающей силой спасения. <...> Особое значение в христианстве придаётся нанесённой Христу ране, которая оказалась наделённой богатым символическим смыслом. <...> Кровь традиционно связывалась с жертвоприношением.<...> является символом тайных ран души» [10].
         Обратимся к традиционно-русской поэзии. В произведениях Сергея Есенина кровь - носительница жизни, опьяняющей жизненной силы : «Пора расстаться с озорной / И непокорною отвагой. / Уж сердце налилось иной, / Кровь отрезвляющею брагой» [4, с.143], «Греет кровь мою лёгкий мороз!» [4, с.99], парадоксальность мироощущения поэта выражена сочетанием, казалось бы, несочетаемых понятий, оксюмороном: «отрезвляющею брагой», «греет... мороз», а в контексте стихотворения «Русь уходящая» - это скорее отсутствие жизненной силы: «Я знаю их / И подсмотрел / Глаза, печальнее коровьих. / Средь человечьих мирных дел, / Как пруд, заплесневела кровь их» [4, с.274].
         У глубоко почитаемого Сухановым Николая Рубцова кровь как символ жертвенной любви и боли встречаем в стихотворении «Берёзы»: «Всё очнётся в памяти невольно, / Отзовётся в сердце и крови. / Станет как-то радостно и больно, / Будто кто-то шепчет о любви» [5, с.29]. И эта боль – понятна, ведь берёза шумит и «Над могилой матери моей», а к тому же «На войне отца убила пуля». Этот же смысл актуализирует алый цвет в стихотворении Рубцова «Аленький цветок»: «Кстати его, некстати ли, / Вырастить всё же смог... / Нёс я за гробом матери / Аленький свой цветок»[5, с.134].
         Важный для понимания и интерпретации сухановской поэзии автор, с которым они так похожи темпераментами и бунтарским духом, В.Высоцкий в своей «Песне о Земле» использует образ ран Земли как символ места души и жизненных сил, как символ жертвенных страданий за людей: «Нет! Звенит она, стоны глуша ,/ Изо всех своих ран и отдушин, / Ведь Земля – это наша душа, - / Сапогами не вытоптать душу!» [3, с.110]. И этому стихотворению вторят своим звоном его «Купола»: «Душу, сбитую утратами да тратами, / Душу, стёртую перекатами, - / Если до крови лоскут истончал, - / Залатаю золотыми я заплатами - / Чтобы чаще Господь замечал!» [3, с.225]. Христос жертвовал своей кровью ради спасения людей, Земля жертвует своей целостностью. Есть ещё жертвоприношения? Есть. Много: «Идёт охота на волков, идёт охота - / На серых хищников, матёрых и щенков! / Кричат загонщики, и лают псы до рвоты, / Кровь на снегу – и пятна красные флажков» - рефреном повторяется строфа в стихотворении Высоцкого «Охота на волков» [3, с.256], и мы видим здесь двойной символ крови – кровь волков сама по себе и красный цвет флажков в качестве усиления образа.
         Наследуя и продолжая культурные традиции русской поэзии, Суханов, также, как и поэты с почвеннической ментальностью С.Есенин, Н.Рубцов, В.Высоцкий, стремится вербализовать современную жизнь, выразить дух эпохи, сошедшей с ума, эпохи, в которой кровь стала пугающе часто встречающимся символом, наиболее непосредственно, иногда в обход типичных литературных аналогий. Его поэтика помогает читателю проследить трансформацию стихийного жизненного потока в текстовое воплощение. Так, в стихотворении «Рок» [8, с. 250]: «О Господи!.. И телом, и душой - / как бабочки на кончиках булавок - / к эпохе / мы прихвачены судьбой! / Прихвачены. Приколоты. Распяты / во Времени навечно – за любовь... / Мы лишь одни - / всем веком виноваты / за прошлую / и будущую кровь!» Название «Рок» уже наводит на мысль о трагическом, возможно, связанном с кровью, событии, и в последней строфе мы видим ожидаемый символ – кровь. Как часто у Суханова и в других стихотворениях, кровь рифмуется с любовью, вынося таким образом на первое место не оригинальность и свежесть рифмы, а актуализируя символ жертвенности любви, за которую коллективный лирический герой «мы» - распят-виноват. Как успешный выпускник литературного института, опытный автор, поэт, обладающий врождённым чувством слова и грамотностью, Пётр Суханов не мог использовать такую банальную рифму как «кровь – любовь» случайно. При этом, именно «кровь» представляется в этой паре ведущим символом, так как в любовной лирике Суханова слово «любовь» либо отсутствует вообще, только ассоциативно подразумеваясь, либо стоит в середине строки и, следовательно, не рифмуется, либо оканчивает строку, но рифмуется гораздо более оригинально, например, в стихотворении «Случай» рифмой к словосочетанию «случай любви» служит словосочетание «надеждами... и».  Обратим внимание на обилие в стихотворении «Рок» отглагольных форм. В современном русском языке глаголы и отглагольные формы играют ведущую семантическую роль как обозначение процесса, действия, силы, энергии, признака объекта по действию. Они способствуют логической концентрации речи. В третьей строке второй строфы стихотворения читаем: «к эпохе мы прихвачены судьбой». Краткое наречие «прихвачены» означает полумеру, полудействие, незаконченный процесс, как смётанное, но не прошитое платье. А далее, в третьей строфе автор начинает выстраивать действие резко по нарастающей: «Прихвачены. Приколоты. Распяты» - в предложениях по одному слову, по одному краткому причастию, характеризующему объект «мы» по действию, что подчеркивает важность этих действий. И вот уже «мы» - «Распяты во времени», а не просто «прихвачены» к эпохе. Эпоха привела нас «на крест» - «за прошлую и будущую кровь». Помимо реальных кровавых событий ХХ-ХХI веков, прошлая и будущая кровь символизирует родовую связь поколений, соотношение категорий «Я» и «Другие» в потоке времени от прошлого до будущего, в кровеносном потоке, в историческом контексте. Так как ритм и архитектура стихотворения являются дополнительным символом, данным нам автором, рассмотрим состав строф по количеству слогов. Первая строфа: 11-10-9-10, вторая строфа: 13-10-11-10. В третьей строке явная недостача одной стопы, тогда как в пятой – одна лишняя, что приводит к неровному ритму стихотворения и символизирует, на наш взгляд, стихийность и драматичность жизненного потока. И только в третьей строфе – строфе-обличении и наказании – стройная и строгая силлабо-тоника берёт верх над стихийностью: 11-10-11-10. Созданию ощущения стихийности, нервного напряжения при прочтении способствуют также чередование женских и мужских, точных и неточных рифм, разбивка некоторых (не всех) строк «лесенкой», обилие эмоционально окрашенных знаков препинания: на двенадцать силлабо-тонических строк четыре восклицательных знака, пять тире, четыре многоточия.
         Кровь как символ жертвенной любви мы встречаем и в стихотворении Суханова «Находка»: «И когда я устал от находок, / вытирая то слёзы, то кровь, / я нашёл, / вдруг нашел самородок! / И придумал названье – Любовь» [8, с.163]. А в стихотворениях «Две пули»: «...чем больше в нас безумия и ран, / тем яростнее Память и Любовь!» [8, с.218], «Рассвет»: «В такое время истины – как раны» [8, с.236], «Тщета»: «Взгляни вокруг: / мир – весь изранен!.. / В нём / мысль теряет звук, / а звуки – грани» [8, с.256], «Близнецы»: «Закрываю глаза и – сплошные рубцы / кровоточат на краешках крика!» [8, с.16] – актуализируется значение раны, нанесённой Христу, тем самым усиливая страдательность и жертвенность жизни вообще и любви – в частности. Кровь символизирует не только раны телесные, но и тайные раны души, и само место души и жизненных сил. Поэтическое олицетворение такого смысла символа «кровь» мы находим в произведениях Суханова «Видение»: «И вот оно: на самой вспышке / прозренья, крика о любви / душа / потоплена в крови, / а жизнь / отброшена «под вышку»!..» [8, с.258], «Про мужика»: «В дыму пропадали надежды / и копоть пролазила в кровь...» [8, c.44]. В первом объёмность образа крови («потоплена в крови») усилен образом огня – «вспышка», но огня – кратковременного, как кратковременна и сама жизнь. Недаром здесь «вспышка» рифмуется с фразеологизмом «под вышку», означающим конец жизни. И символично то, что слова «душа» и «жизнь» вынесены в отдельные строки, чем подчёркнута соотнесённость и важность для автора этих понятий. Во втором стихотворении интересен образ копоти, которая пролазит в кровь. Кровь – символ места души и жизненных сил, попадая в неё, копоть пачкает, заражает, чернит душу, убивает надежду. Подобный образ «грязной крови» не единичен, а значит, не случаен. Он встречается, например, в стихотворениях «Сила любви»: «век перемешал и кровь, и грязь», «Странник»: «а там пахло битумом, осенью, кровью».  А в стихотворении «Правда»: «Да и сейчас, если копнуть, / душа – как рана ножевая...» [8, с.251] душа кровоточит как реальное физическое тело.
         Особняком в ряду образов-«душ» у Суханова стоит душа поэта, а она – изначально – ранена, иначе не прольёт она стихов: «Но каждый день тем ближе, чем больней! / Но каждый стих – как рана в непогоду... / Так в шумных водах рек или морей, / заполненных и радостью, и грустью, / всегда / найдётся маленький ручей, / несущийся на смерть из захолустья» [8, с.309]. Сравним у Есенина: «Быть поэтом, это значит то же, / Если правды жизни не нарушить, / Рубцевать себя по нежной коже, / Кровью чувств ласкать чужие души» [4, с.186] и у Высоцкого: «Поэты ходят пятками по лезвию ножа - / И режут в кровь свои босые души» [3, с.155]. Кровь и раны поэта – это его стихи, продолжает поэтическую перекличку Суханов: «Это ноют, как шрамы, слова / и несутся, как искры, по венам» [8, с.328]. Природой слов, стихов, является не только кровь, но и огненная стихия – искры. Вот поэтому, сгорая, пуская кровь на слова, поэты и не живут долго: «Поэты / долго не живут... / Они – как травы, / которые срезают, косят, жнут / и вдоль, / и поперёк державы» [7, с.433] - все глаголы во второй представленной строке означают действия острыми, заточенными предметами: ножом, косой, серпом, и эти действия направлены на поэтов. А смысл этого поэтического служения – в вечности. Поэты долго не живут, но после них остаются их стихи, а значит, поэт жив, пока его стихи читают: «Но есть такие вечные слова, / которых не осилить и Сизифу... / Они – как гром, как звёзды, / как листва, / что на деревьях держится всю зиму!.. / И лишь потом / под солнцем и дождём, / переменившись в образе и цвете, / природа / приласкает, что умрём... / А вот слова останутся на свете!» [9, с.16].
         Еще один своеобразный аспект значения символа «кровь» как традиции жертвоприношения П.Суханов вербализует образом «донор» в стихотворениях «Расплата» и «Надпись». Донорство крови (от лат. donare – «дарить») – это добровольная сдача крови донорами в определённом количестве, не превышающем безопасный для здоровья донора предел. Но это – медицинский аспект, здесь главный критерий – не навредить. А в пропозиции страна – народ, по Суханову, вопрос безопасности «донорства» не ставится вообще. В этом контексте донорство смертельно опасно, но, тем не менее, оно существует «вечно»: «Вся жизнь – сплошное испытание, / и даже смерть смешна пред ним!.. / И всё ж / со страшною любовью / во имя Сына и Отца / РОССИЯ / вечно / платит / кровью!.. / И – нету донорам конца...» [9, с.257]. Эпитеты к слову «любовь» - «страшная», а к слову «смерть» - «смешна» - своеобразный оксюморон, а вместе они создают суровый образ действительности. Выделение строчными буквами слова «РОССИЯ» - авторское, определяет символизм понятия, а разбивка строки пословно – подчёркивает важность каждого слова, заставляет после каждого слова делать выразительную паузу при чтении, создает образ-ритм колокольного звона – набата, поднимающего народ России, подразумевающийся под «донорами», на очередную, не последнюю, «плату кровью». Ассоциативно возникает образ внешнего врага-вампира, которому Россия вечно платит дань кровью. Но, если в данном стихотворении «нету донорам конца», то в стихотворении «Надпись» Суханов ставит этот тезис под сомнение: «А вот и надпись: «Здесь последний донор». / И от руки дописано – «Душа».» [8, с.316] Получается, что не только кровью платится дань, но и душами, символическое место которых – в потоке крови. Настало время последнего донора отдать кровь и душу и – уйти. И далее целым рядом стихотворений Суханов иллюстрирует, за что, за какие идеи русский народ платит кровью. Во-первых, это, так называемые, «октябри», ставшие в произведениях Суханова синонимами крови: «Когда я думаю об Октябре, / то кажется, мы все во власти бури» [8, с.329], «Ужели мы рождаемся из зла / и умираем, зло / передавая?! / ...Когда я думаю об Октябре / и мысленно всех павших воскрешаю, / мне видится, что истина – в игре... / Но я в такие игры – не играю!» [8, с.329]. Это не единственная у Суханова аллюзия к Блоку. «Истина в вине» у Блока трансформировалась в «истину – в игре» у Суханова, в кровавой игре октябрей. Но ведь и у символиста А.Блока вино можно рассматривать как традиционный символ крови. Получается, что в обоих случаях истина – в крови. И ошибки, хоть и свои у каждого, оборачиваются кровью – общей: «Свои - хоть и взятые с круга... / Свои – хоть и в крепе венков... / Свои – как Октябрьская вьюга / на лезвиях красных штыков!.. / Любители правды и крови, / фантасты, бичи, палачи - / мы влезли под флаг, как под кровлю... / И вдруг оказались ничьи!» [8, с. 333]. Символ «кровь» в данном тексте усилен крепом венков, Октябрьской вьюгой, красным цветом штыков и красным же флагом, процессом казни, обозначенным словом «палачи». К аналогичному образу палача и к вопросу передачи зла через поколения Суханов приводит читателя в стихотворении «Предощущение»: «Россия!.. Ты так велика, / чтобы смириться с этой дикой силой!.. / Храни тебя Господь во все века / от продавцов, предательств и насилий! / Они грядут – как ветер или снег / среди весны на горном перевале... / Они идут, похожие на тех, / которые тебя четвертовали! / Я вижу их – они еще страшней... / Я слышу, как гремят они ключами... / Ужель и вправду, дети палачей / не могут не родиться палачами?!» [8, с.190]. Мы видим двойственный символ крови: с одной стороны кровь жертвы, которую «четвертовали» продавцы, предатели, насильники, палачи старшего поколения, с другой стороны – кровь как способ передачи наследственной информации. 
         Другой «октябрь» в стихотворении «1987 год»: «по вспышкам глаз / и грохоту пощёчин / я вижу: век переживает крах!.. / Октябрь... Апрель... – две даты, / вехи, / меты, / две крайности, две правды, две тщеты!..» [8, с.188]. Третий «октябрь»: «И – вскормленный безумною любовью / к трагедиям, изменам и слезам - / я утверждаю: ни водой, ни кровью / вовеки / не отмыться нам!» [8, с.238]. И – стихотворение-обобщение, объединяющее «октябри» в кровавый ряд и интересное еще одним нестандартным образом, «Путешествие»: «Я шёл по октябрьскому снегу... / А выше – по краю небес - / светилось созвездье Ночлега, / маня в лабиринты чудес. / Светилось. Слепило. И жадно / струилось на каждый мой взгляд... / И я уходил безоглядно / вперёд и наверх – на закат... / Скрипела земля - как телега, / набитая толпами дней. / Я жаждал любви и ночлега / в кровавом кругу октябрей...» [8, с.60]. Круг октябрей замкнулся и теперь любое упоминание в стихах Суханова названия этого месяца ассоциативно вызывает в воображении образ крови, а иногда достаточно двух слов: «осень» и «кровь», чтобы мысленно реконструировать образ «кровавого октября»: «Он ходил с фонарём по снегам, / разговаривал с кем-то с любовью... / Откровенничал с миром – а там / пахло битумом, / осенью, / кровью...» [8, с.322]. Но вернёмся к «Путешествию». Интересный и нестандартный, на наш взгляд образ – созвездье Ночлега. В «Мифах и легендах о созвездиях» А.Д.Бонова (пер. с болгарского В.А.Карпов) читаем: « Ранней осенью караван повозок, груженных зерном, остановился на ночлег. Ночью караванщики проснулись и увидели на востоке яркую белую звезду (Сириус). Они приняли ее за Зарницу, запрягли волов и тронулись в путь. Но ночная тьма становилась еще более непроглядной. Караван заблудился, попал в топкое болото, и все утонули в нем. С тех пор в народе и называют Сириус Лажикерван - Обманикараван». Таким образом, по «октябрьскому снегу», «в кровавом кругу октябрей» герой идёт к обманной звезде, к ложному идеалу, который светит так, что слепит глаза. Он «жаждал любви и ночлега», а дорога, указанная звездой, привела в гибельное болото. Согласно «Энциклопедии символов» звезда – символ судьбы, а у Н.Рубцова – один из символов Руси. Очередной круг замкнулся: Русь – кровь – октябрь – обманная звезда – Россия.
         А в-третьих, причина, по которой «доноры» постоянно востребованы – стихия времени, века, сумасшедшей эпохи: «Безумствуют век и кровь... / Стихии времён – как зелье!.. / О Родина! / О Любовь! / Мы вместе вращаем Землю!» [8, с.22] вторит Суханов Владимиру Высоцкому, «И тем больней, что век / перемешал / и кровь, и грязь... / И нет числа обидам! / Но кто любил как погибал - / тот не исчезнет позабытым» [8, с.321], «Ударит ли гром из небес, / свернутся ль / законы / петлёю - / я вдавлен в кровавый замес / побоищ, расколов, застоя...» [8, с.231]. Век, в котором кровь ставится выше любви,  являясь носительницей жизни, обесценивается, как обесценивается и сама человеческая жизнь. Но время и Родину не выбирают, а русские люди традиционно связаны с Русью кровью, поэтому и символ «кровь» издавна в русской культуре интерпретируется как родство, родовая связь. Следуя культурным традициям, Пётр Суханов использует данное значение символа в своих стихотворениях в явной и неявной формах: «И опять, возлюбивши бои, / будем драться и пить беспробудно / за родство наше – сплошь на крови... / А любовь на крови / неподсудна!..» [9, с.26],   «С этим миром и родиной связан я кровною связью / и доволен, что жив / не за счёт / векселей!.. / Даже воздух – скользя сквозь закупорки вен или пор, / перемешанный сплошь с несусветною грязью, / говорит, что все русичи накрепко связаны связью - / как гвоздями / под Вязьмой прогнивший забор!..»  [9, с.21]. Явно обозначена кровная связь и герой доволен, что связан с родиной кровно, духовно, а не деньгами, такая связь крепче материальной, даже «грязный» воздух только проходит сквозь поры и вены, не способный отравить чистую кровь, разорвать духовную связь. Тем неожиданнее появляющееся в конце второго катрена сравнение: «как гвоздями под Вязьмой прогнивший забор». Историческая кровная связь есть, память поколений пока еще работает, но столько копоти, грязи, битума попало уже в русскую кровь, что забор-то – «прогнивший», хотя и скреплённый пока кровью как гвоздями. И только на силу этой связи надежда автора и героя стихотворения: «И пускай далеко-далеко человечество злей / и во многих наречьях полно безобразья - / но лишь этой / единственной / силой и связью / я затянут, / как пуповиной, / в изверженьях страстей!..» - заканчивает Суханов. Если выстроить строки данного стихотворения в традиционной силлабо-тонике, мы получим три катрена по четыре строки, написанные анапестом с чередованием пятистопных и четырехстопных строк. Трехсложный размер позволяет вписывать многосложные слова, не нарушая ритм, а неравное количество стоп в чётных и нечётных строках позволяет передать парадоксальность мироощущения сухановского героя. Интересны система рифмовки и цепочки рифм в этом стихотворении. Во всех трёх катренах рифма охватывающая, но рифмо-цепочек всего три: аВВа – сВВс – аВВа, настоящая вязь, оправдывающая название, вторые и третьи строки во всех катренах имеют сквозную рифму: вязью-связью-грязью-связью-безобразья-связью. Как видим, ключевым словом, повторённым трижды, является слово «связью», его настоятельно желал выделить автор, а так же тот набор понятий, с которыми это слово рифмуется: начинаясь с безобидного «вязью», продолжается неприятным, но иногда неизбежным -«грязью», а заканчивается в результате – «безобразьем». Вторая цепочка короче, но тоже идет по нарастающей от позитива к негативу: веселей, векселей, злей, страстей. Третья – совсем короткая: пор-забор. Архитектура стихотворения традиционно-сухановская, когда обычная силлабо-тоническая катренная форма стиха спрятана за разбивкой строк «лесенкой», при этом двенадцать обычных строк трансформированы в двадцать неровных ступенек и зрительно как раз и напоминают «прогнивший забор». Кажется, негатив ощутимо перевешивает, но герой, как в чудо, верит в силу «кровной связи», пуповины, любви к матери-родине. Эта вера пронизывает всё творчество Суханова.   И главный корень, с которым мы изначально связаны «пуповиной» - Родина: «И всё ж существует на свете / огромное имя – Страна! / И холод её, и разлады, / и песни, и слёзы любви - / твои / до предсмертного взгляда, / а там – и подавно твои!» В очередной раз Суханов настойчиво продвигает один из основных тезисов своего творчества: жизнь, любовь, кровь, Родина настолько прочно взаимосвязаны, что ни одно из этих понятий не должно и не может существовать автономно.
Список литературы
         1. Блок, А. Лирика. Поэмы [Текст] / А.Блок. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2008. – 638 с.
            2. Бонов, А.Д. Мифы и легенды о созвездиях [Электронный ресурс] – URL: http://www.coollib.net/b/243990htm/
         3. Высоцкий, В. Летела жизнь [Текст] / В.Высоцкий. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2008. – 284 с.
         4. Есенин, С. Собрание сочинений в двух томах. Т.1. [Текст] / С.Есенин. – М.: Сов. Россия: Современник, 1990. – 480 с.
         5. Рубцов, Н. Тихая моя Родина [Текст] / Н.Рубцов. – М.: ЭКСМО, 2009. – 368 с.
         6. Сафьянова, И.В. Анализ символики поэтического текста [Текст] / И.В.Сафьянова. – М.: Сов. Россия, 1989. – 368 с.
         7. Суханов, П.А. Избранное [Текст] / П.А.Суханов. – Ханты-Мансийск: Принт-Класс, 2011. – 448 с.
         8. Суханов, П.А. Площадь света [Текст] / П.А.Суханов. – Тюмень: СофтДизайн, 1995. – 416 с.
         9. Суханов, П.А. Разнолетья [Текст] / П.А.Суханов. – Сургут: Дефис, 2003. – 352 с.
         10.Энциклопедия символов, знаков, эмблем [Электронный ресурс] – URL: