сегодня дельфинам нравились люди не все

… сегодня дельфинам нравились люди не все …   

 
                1.    
         
          Вечер двух приятелей летел по лабиринтам суеты – наугад. В какой-то момент хитроумные ходы его выстроились в одну прямую мысль: а не встретится ли, оставив суету в покое. Не сговариваясь, часов в семь, созвонились, может быть и случайно, но с желанием. Правила этикета были соблюдены: первым позвонил - подал руку для приветствия,  мудрый, по возрасту, Ион Владимирович.
     - Привет! Чем занимаешься?.. Пешки подвигаем?
     - Привет!.. Подвигаем…. Ты ко мне или я к тебе? – ответил молодой Павел.
     - Давай к тебе. Заодно поговорим о поездке.
     - Жду.
     - Что с собой взять?  Есть бутылка водки.
     - Нет, не надо – ты же знаешь: водку не пью. Да и всё есть. Возьми картошки: у нас закончилась, а в гараж идти неохота было вчера.
     - Хорошо. Иду.
          Павел, взяв из шкафа нарды, положил их на журнальный столик. Вынул из серванта большие хрустальные бокалы, посмотрел с удовольствием на игру преломлённого света, что делал каждый раз, когда они нужны были в деле, и поставил на стол, рядом с нардами.
          Ему нравилась открытая простая красота. Он мог увидеть её где угодно, в чём угодно: в музыке и тишине, в картине и расположении вещей на столе,  в лучах солнца и глазах человека.
          Желание прикасаться взглядом, рукой, чувствами, мыслью, воображением появилось давно и не проходило, более того, с каждым годом усиливалось. Видимо, давняя мешанина в генах определяла отношение к прекрасному, которое трудно воспитать: передаётся с кровью отца и с молоком матери.
          По разным причинам Павел, как и многие на Земле, не знал своего рода, начиная с третьего поколения. Не знал и состава крови: не физиологического, а родового, хотя можно полагать, что кровь у всех Божья или Адамова, но лишь полагать.
          В комнату вошла жена.
     - Кого-то ждёшь?
     - Да, сейчас Ионыч придёт – поиграем. Ты, уж, приготовь жареной картошки, только с пенками.
     - Картошки нет: кончилась.
     - Он принесёт.
     - Что-то ещё надо?
     - А что есть в холодильнике?
     - Сыр, капуста, колбаса какая-то.
     - Всего понемногу. Хотя, нет, зачем к сухому вину капуста. Ладно, пусть будет: к жареному - самое то.
     - Ты будешь с ним говорить о поездке?
     - Буду. Время бежит. Ты же знаешь – разговор уже был. Я и в Крым звонил тогда ещё, в феврале…, этой...,  как её…, Татьяне Михайловне.
     - Меня поражает: как ты можешь договариваться с человеком о чём-то, видя его впервые!
     - Люда, а меня удивляешь ты. Какие проблемы: им, этим распределителям, перепродающим путёвки в санатории, - благо, что есть такие как мы. Сейчас не так просто продать что-то, тем более,  не дешёвые места в пансионатах.
     - Ну и что он тебе сказал о санатории «Крым»?
     - Не хотят:  желают, видите ли, в «Украину», где какие-то знакомые его племянника работают. Помнишь, я с ними после воспаления лёгких ездил туда. Опять настроены в те же места.
     - Нет, там хуже и дороже – ты же знаешь. Сколько ты отдал, когда ездил с ними?
     - Сколько…, я и не помню: Ионыч сказал сумму, - отдал и всё. А сколько он заплатил - не знаю. Да, в общем, то, меня дальше ничего и не интересовало: сумма устроила – отдал, и дело с концом. Зачем лезть глубже: сколько, кому. Не хочу. Ты же знаешь: могу быть рачительным, но живу по своим представлениям: назвали, устроило – всё, вопрос закрыт. От мелочей  с ума сойдёшь.
          Потревожил вызов домофона. Павел снял трубку.
     - Да!?
     - Скорую вызывали?! – голос приятеля был возбуждён.
     -  Заходите. Вы… зы… ва… ли!
          Нажал кнопку на трубке. За входной дверью зашумел лифт, кстати, странной конструкции: рассчитан как бы на четырёх человек, но даже одному, просто, нормальному по телосложению, трудно находиться внутри: настолько мал. Похож на клетку для нелегальной перевозки, ну, допустим, обезьян, но только похож: высота и площадь клетки больше. Правда, это объяснимо: бизнес.  Животных везут на продажу.
          Стук в дверь, – вошёл улыбающийся приятель - подал небольшую с пухловатыми пальцами ладонь.
     - Привет!
     - Привет, привет! – пожал руку Павел, - раздевайся… тапочки надо?
     - Тапочек не ношу. Вот, возьми картошку. Сколько было, - подал полиэтиленовый мешок.
     - Люда, привет! – поздоровался вошедший с женой Павла, - тут картошечка – сделай, как всегда. Так как жаришь ты – никто не умеет!
     - Да, ладно, Ион Владимирович, скажешь тоже…, обычно.
     - Нет, не говори, я всякую ел за последние сорок  лет, но такой как у тебя, ни разу!.. А какую раньше – не помню.
     - Ладно, проходи в большую комнату, - там посидим. Или в маленькую хочешь?
     - Да, какая разница.
     - Хорошо… проходи. Пока готовит, давай-ка по бокальчику, перед игрой.
          Выпили. Застучали зары, проще кубики, ещё проще кости, задвигались шашки по непонятным на первый взгляд траекториям. Движения казались хаотическими и в тоже время осмысленными, но очень уж витиеватыми. Это похоже на мысли человека: одновременно, не одна, а несколько сразу, вроде бы к одной цели, но разными путями.   Нарды - не русская игра, но у определённого слоя мужчин России получила статус желанной. То ли потому, что не надо много думать, хотя бездумной игру не назовёшь, то ли потому, что по ходу игры можно параллельно мыслить и говорить, выпивать и закусывать - при условии, конечно, игры не на деньги.
     - Ты чего такой возбуждённый зашёл?
     - Да…, Вера, услышала, что я собираюсь к тебе и говорит: « Не соглашайся в санаторий, в который вы ездили в прошлом году. Поедем, где мы были раньше». - Я ей объясняю, что там, где были вы – лучше, а она опять своё. Я и пошутил, говорю: ладно, ты в тот, а я в этот. Она как завьётся: «А, ты опять по бабам!..  Так и тянет тебя!.. Никуда не поеду – езжай один куда хочешь!.. Я с Ленкой в местный поеду!» - Ты же знаешь, как она всё выдаёт.  С этим и ушёл, - радостный.
     - Да, помню, помню случай…. В тот год, когда ездил с вами после болезни. Помнишь, на обеде?
     - Что-то не очень.
     - За столом твоя жена рассказывала, как на берегу укладывала водоросли на лицо для омоложения, а я возьми да и скажи: Вера, а если кожа совсем сойдёт - младенцем станешь – имя придётся менять. Пошутил, так сказать. Полгода со мной не разговаривала.
     - А, да, конечно, помню. У неё напрочь отсутствует чувство юмора не только над собой, а в свой адрес она вообще шуток не понимает.
     - Страшно так жить. Ты хоть помогай.
     - Вот, видишь, помог. Кстати, Паш, там действительно большой пляж и можно в любое время подойти к воде?
     - А ты сомневаешься?
     - Да нет, но…
     - Ладно, чтобы не было сомнений, сейчас загружу сайт этого санатория, и ты сам увидишь, как и что.
          Компьютер был рядом. Сайт открылся быстро. Санаторий «Крым», его пляж, корпуса – всё было как на ладони.
     - Да, - проговорил Ион Владимирович, - хорошее место, пожалуй, действительно лучше «Украины». А кипарисы там есть?
     - Там аллеи кипарисов, а не в отдельных местах.
     - Хорошо, надо звонить туда, бронировать, а то поздно будет.
     - Мы, когда ездили в прошлом году и брали путёвки, спросили ту даму, что продавала места, можно ли по звонку договориться на следующий год. Согласилась с удовольствием. Я уже ей звонил. Всё нормально, говорит, приезжайте. Только, как соберётесь, ещё раз позвоните.
     - Давай, давай сейчас позвоним.
     - Хорошо.
          Павел набрал на сотовом номер Крыма и переключил на громкую связь телефон.
     - Алло!- ответил уверенный женский голос.
     - Татьяна Михайловна, это с Урала, помните, Вережниковы звонят.
     - Кто?!
     - Вережниковы, мы в прошлом году у вас отдыхали, а в феврале я звонил договориться на этот год.
     - Вспомнила…. Да, да…. Вы когда планируете приехать?
     - В сентябре, в первых числах.
     - Сколько вас?
     - Четверо: две пары.
     - Хорошо, приезжайте. Места будут.
     - По ценам как?
     - Вам средний уровень?
     - Да, в пределах 1600 рублей на человека с лечением.
     - Хорошо, записала. Ждём. Как поедете, - ещё раз, лучше с поезда, позвоните.
          Ионыч наполнил бокалы.
     - Ну, давай, давай, за будущую удачную поездку! Вроде бы всё складывается нормально.
          Подоспела картошка. Гость отодвинул в сторону нарды.
     - Давай, пока горячая! Потом доиграем.
     - Какой разговор, конечно, только по бокальчику, перед тем как…, - поддержал и предложил хозяин.
          Замелькали вилки. Хрустящая, с корочкой, действительно вкусная, такая, какую далеко не каждая хозяйка, а уж тем более повар ресторана, может приготовить. Коронное блюдо жены Павла – никто из знакомых подобное готовить не умел. 
          Обычная жареная картошка притягивала к себе с силой художественных картин Александра Шилова и вкусом скроенной Богом первозданности Мира. Создавала ощущение разумного и достаточного. Разумного потому, что не было в ней ничего заумного: картофель, порезанный небольшими кусочками,  крупно нарезанный лук и масло, много масла, обычного подсолнечного и, понятно, соли. Достаточного потому, что, если бы в перечисленное положить что-то ещё, какие-либо вкусовые  добавки, то это была бы уже не жареная картошка, а вкусная, но приправа. Безусловно, в этом шедевре, где – то между корочкой поджаристости и сердцевиной, находилась энергия хозяйки дома, наверняка сходная с энергией Всевышнего, создававшего Вселенную.            
          Мужчины, не останавливая игру, допили вино, доели, что было на столе и довольные вечером: кто больше, кто меньше: в этот раз выигрывал в основном молодой - поднялись прощаться.


                2.

          Ион Владимирович вошёл в свою квартиру во втором часу ночи. Жена не спала.
     - Что так долго?
     - Заигрались…. Заговорились…. Звонили в Крым. Вера, там действительно удобнее и лучше, чем в «Украине».
     - С чего ты взял? Ты там был?!
     - Не был, но видел на мониторе компьютера.  Километровый длины широкий  пляж. Доступ к морю открыт в любое время суток. Кипарисов – аллеи. Дешевле.
     - Откуда ты знаешь цены?
     - Мы с Павлом звонили, и я всё слышал. Она его помнит – места забронированы.
     - Кто она?
     - Ну, та, что им в прошлом году путёвки продала.
     - А он там ничего не накрутит?
     - Ты чего, о чём ты говоришь - у них знакомство, как моё с продавщицей магазина «Сезон». Сам слышал весь разговор.
     - Хочешь – решай, поедем с ними. А расплачиваться как? Заранее или на месте?
     - На месте.
     - Кто платить будет: мы или они?
     - Мы, конечно. Чего ты всё боишься?! Вспомни, как он прошлый раз отдал деньги и никаких вопросов. А мы, если помнишь, ещё на этом заработали: нам же Вадим скостил цену. А ему мы ничего не сказали. Забыла?
     - Вот я и говорю, что платить мы сами будем – только так!
     - Ладно, так, так. Давай, давай спать.


                3.

          В квартире, где в одной из комнат только что играли, горел свет, но не везде: Люда спала – света в спальне не было, а в большой комнате горел.  Что-то показывал телевизор. Спать Павлу хотелось, но не спалось: чего-то не хватало или, наоборот, было в избытке. И всё же, он выключил свет и телевизор. Долго фыркался в ванной комнате. Затем высушил остатки воды на теле и, как был голым, так и вошёл в спальню.
     - Ты спишь? - прошептал, обращаясь к жене.
     - Ну что же ты делаешь?! Неужели не видишь – сплю. Чего тебе?
     - Чего, чего – ничего. Ты зачем так оделась - на северный полюс собралась?
     - Ну, что тебе надо?! Отстань. Я спать хочу!
     - Люда, а мне что делать: спать хочу – уснуть не могу. Да и вообще, ты, как бы, мне жена, а я, как бы, пришёл….
     - Ну, и что, что пришёл. Спи, раз пришёл.
     - Картошка сегодня… особенная была!
     - Намучилась я с ней: вся дряблая – чистить плохо, а с маслом пришлось мороковать: и сливочного, и оливкового, и подсолнечного…. Ладно, всё, спи!
     - Да, но я не могу уснуть.
     - Отстань, а?! Слышишь?! Дай спокойно поспать. Завтра голова никакая будет.
     - Люда, вот ты мне скажи: я тебе нужен или совсем не нужен?
     - Ну, какой же ты…, вот, точно, совсем разбудишь, и до утра не спать.
     - Почему до утра – часик, полтора и уснём.    
     - Ой, какой же ты надоедливый: то - то, то - другое. Ну, чего тебе надо?
     - Ладно, ничего не надо…. Пошли вы все…, - через минуту продолжил, -  Сапроновы согласились ехать с нами. Там, правда, Вера выкаблучивается, но, думаю, отойдёт. Не первый раз фортели выкидывает. 
     - Будем собираться…. Трое суток ехать.
     - Да, трое…. Не знаю, как они: как-то реплика была, что только самолётом. А я не полечу: и дороже, и вообще – приземляются плохо.
     - Давай спать. Как будет, так и будет.
          Павел обнял жену и зашептал:
     - Любимая моя, лапонька моя…
          Лапонька приятно засопела, закрыв глаза: так приятней чувствовать то тёплое, точнее горячее, что нежило и ласкало внутри её, касаясь маленького, но чувствительного, на первый взгляд холодного, сердца тоски, радости, счастья и горя одновременно. К середине ночи, уставшие, уснули.
          Состояние, в котором находится человек во время сна, никто толком до сих пор не объяснил. Суету перед отъездом и приездом в не очень знакомые места тоже понять сложно. Эти два состояния чем-то похожи: скорее всего, неизвестностью конца  и осознанием скорости  уже свершившегося потом.


                4.
   
          Утро после пробуждения для многих приходит, примерно, одинаково: когда светло, тем более, если находишься в доме отдыха или санатории.
          А на горизонте уже меню забот: завтрак, обед и ужин, процедуры, место под солнцем и лежаки, температура воды и желание увидеть ныряющих дельфинов, и ещё много чего другого, иногда неожиданного.
          К вечеру суета незаметно приобретает похожие для большинства отдыхающих черты: осознанная, и неосознанная у некоторых, озабоченность, радость поиска, приглашающая улыбка – всё это вместе, в одно время и много.
          В эти часы вечерних забот Вережниковы и появились на территории санатория «Крым». Одним словом, свершилось. Трое с половиной суток позади. Осталось осознать и радоваться, что юг – не мечта, а реальность. Вот она – то, реальность, но пока неизвестная, и встретила приехавших под вечернюю суету дня.
           Новенькие шли в главный корпус с настроением, которое проникает через все информационные каналы человеческого тела и души на следующий солнечный тёплый день после затяжного холодного дождя. Им было хорошо уже просто от того, что бесконечное заточение в железнодорожной камере позади, а попадающиеся по дороге люди в шортах со шляпами на голове и с улыбками обезьян, отдыхающих на горячих источниках в то время, когда по берегам ещё лежит снег, улыбались, встречаясь, взглядами.
          Зайдя в фойе, они увидели Татьяну Михайловну. Узнали, на удивление,  сразу.
     - Здравствуйте, Татьяна Михайловна. Вот, это мы, с Урала.
     - Здравствуйте, здравствуйте! Как доехали?
     - Нормально. Немного устали – возраст.  Ну, что? Чем порадуете? Как тут у вас погода? – говорил Павел – Людмила молчала, присев неподалёку на небольшой обшарпанный диван. 
     - Пока всё с погодой хорошо. Жарковато, правда, но, говорят, ненадолго. С номерами немного получается не так, как говорили по телефону: в одном корпусе, девятом, не получится. И ещё неприятность: цена для одной пары будет побольше, не намного, но побольше.         
     - Татьяна Михайловна, мы же заранее всё обговорили. Вы пообещали. Наши приятели настроены именно сюда. Мы им даже корпус сказали и показали на компьютере какой, и что аллея кипарисов под окном.
     - Понимаете, мой директор забрал бронь своим знакомым. Ну, что я могу сделать!
     - Ладно, давайте рассуждать и анализировать. Скажите где места?
     - Вот, смотрите: одна комната в восьмом корпусе, на третьем этаже, а другая – в седьмом, на четвёртом. Та, что в восьмом, примерно, такая же какая была у Вас в прошлом году: кровать, шифоньер, телевизор, тумбочки – всё старенькое, но целое. Цена как договаривались.
     - А вторая?
     - Вторая в седьмом корпусе. Там мебель новее, комната побольше, есть лифт, вид с лоджии лучше, но она дороже.
     - Так, скажите: какая комната лучше?
     - Однозначно та, что в седьмом.
     - Хорошо. Теперь давайте думать с ценами. Дело в том, что в ту, что лучше, пойдут наши приятели: нам будет неудобно перед ними, если что-то не так. Но цена их не устроит. Скажут: договаривались так, а получается иначе. Они просто напросто поедут в «Украину». Там у них знакомые в администрации работают.
     - Что же я могу сделать…?! Подождите, позвоню директору, - и, отойдя от стола, за которым происходил разговор, позвонила.
          Телефонного разговора полностью слышно не было, но отдельные слова говорившей воспринимались:      …нет,…потеряем…десять…немного…хорошо.
          Татьяна Михайловна вернулась с улыбкой.
     - Вот как сделаем: первая неделя будет по той цене, которая выше, а вторую уменьшаем так, чтобы общая, оговорённая, сумма осталось прежней. Он дал согласие: сам виноват.
     - Вот, спасибо, Татьяна Михайловна! Слушайте, можно я Вас просто по имени буду называть: Вы такая молоденькая… юг,… а тут отчество…
     - Конечно, конечно, называйте.
     - Таня, ещё раз спрашиваю, для нас это очень важно: действительно в седьмом условия лучше?
     - Павел Алексеевич, ну что же Вы сомневаетесь. Знаю я все наши номера. Лучше, однозначно!
     - Хорошо. Так, кому платить?
     - Кому, - мне и платите. Вам какие-нибудь бумаги нужны?
     - Нам нет.
          Заплатив большие, по средним меркам, деньги, они направились в восьмой корпус. Когда зашли в прихожую, их окликнула сидящая дежурная.
     - Вы в 38?.. От Татьяны Михайловны?
     -  Да.
     - Возьмите ключи. Третий этаж. Лифта нет. Ужин до девяти. Ещё успеете. Завтра в восемь утра к дежурной сестре.
     - Спасибо!
          Вдвоём занесли дорожную сумку. Раньше сказать не довелось, говорю сейчас. Дело в том, что у Павла Алексеевича спинная грыжа. Любое неловкое резкое движение или подъём тяжести переходило, когда плавно, когда мгновенно, в обострение. Такое бывало, и не раз.
          Итак, сумка в комнате: обычной, на вид неуютной, неухоженной и давно не ремонтируемой, с небольшой ванной комнатой, в которой помещался и туалет. Ванны, как таковой, не было – душ, и поддон под ним решали все вопросы водных процедур.
          Ладно, что скажешь по этому поводу – не чиновники, к кормушке, созданной трудом миллионов и богатством недр страны, не допущены. Спать, умыться, посидеть есть где, и ладно.
          Чтобы чуть – чуть прояснить отношение к этой паре надо сказать, что Павел хоть и был руководителем всю свою сознательную жизнь, но руководил тем, что требовало от человека больших усилий, чем если бы он руководил распределением благ. Начал свою карьеру, не считая работу подсобным рабочим до армии, с мастера смены и дошёл до начальника цеха, насчитывающего полторы тысячи работающих. А Людмила Викторовна всю жизнь проработала учителем: отдавать отдавала всю себя без остатка, а взамен - обещания и демагогия с экранов  распределяющих и делящих заработанное чужим трудом. Этот вариант распределения давно описан Андреем Платоновым  в его повести  «Котлован».  Привередничать пара не научилась, да и по характеру они отличались терпеливостью, как и многие русские люди.
     - Ужин может закончиться и без нас! – проговорил Паша, - давай быстренько.
     - Пойдём, пойдём. Переодеться бы.
     - Люда, мы действительно останемся голодными. Побежали.

                ***
          Администратор столовой указала места.  Узнав, что вот-вот должны подъехать ещё двое, усадила Вережниковых за пустой стол, чтобы приехавшие чуть позже приятели оказались бы рядом. Ужиная, пара продолжила разговор.
     - Во сколько они прилетают, Паш?
     - Точно не знаю, но где-то часов в восемь местного. Часа полтора на дорогу до санатория. Пока туда-сюда: ожидание багажа, полной остановки самолёта…
     - Вот, зачем они самолётом полетели, зачем? Ехали бы вместе на поезде.
     - Люда, ты забываешь: они привыкли всё с шиком, быстро, чтобы за ними поухаживали, поднесли. Что, забыла, как Ионыч ведёт себя за столом: подайте то, уберите это, обслужите, вытрите губы, подотрите нос. Но дело не в этом: конечно, самолётом удобнее, но я, как ты знаешь, пока в стране не сменится парк самолётов, не полечу. Ни за что! Дело не в страхе, хотя и это есть, а в том, что принципиально не полечу. Зная о том, какие самолёты сейчас летают, а я, как ты помнишь, заканчивал авиационный, не полечу. Лучше пешком босиком или на скрипучей телеге.
     - Да, тяжело с тобой. А я бы полетела: быстро, удобно, с чувством и настроением лебедей. Жаль, не знаю, о чём они думают, когда летят от нас на юг. 
     - Вот и посмотрим: с каким настроением прилетят наши птички.


                5.
    
          А птички между тем летели и приближались к тёплым краям, но перелётными не были – были усталыми, сердитыми и без крыльев, но с чемоданами, причём с двумя.
     - Зачем ты взял с собой три выходных костюма, три пары туфель, кучу рубашек? Зачем? Мы же на море поехали, а не на свадьбу! – громким голосом выговаривала  Вера.
     - А сама, что лучше что ли: набрала на полгода одежды. Что затмить там всех хочешь?! Королева красоты…в семнадцать лет.
     - Как это я буду выглядеть не так как надо! А фотографии, а самой для себя!
     - Да, какое для себя, а то я не знаю: ещё, когда в любовницах ходила, видел…
     - Если бы не видел то, что видел – не женился бы!
     - Наверное, может быть. Кто знает. Сам, иногда, думаю: зачем и, главное, именно, на тебе. То ли ты на мою первую жену чем – то похожа, но худшей стороной явно: та и юмор понимала, и зависти не было, и злобы, а в тебе…. Ты, наверное, и за меня - то вышла из-за зависти. А что: должность – вроде бы не очень большая, но в советское время у меня в руках было всё, что положено спортсменам. И тушёнка, и сгущёнка, и икра - и всё на халяву. А моё знакомство с начальником здравотдела?! Всё, что есть в столовых больниц, - в любой момент и, опять же, на халяву. Помню: как-то захожу за мясом к главному скорой, а там сидит Пашка и лялякают. Ну, ладно, знаю и того и другого, с ходу: где кусок? А он глаза выпучил. Говорю: сам зайду в разделочную – возьму какое понравится. Он аж подскочил, но промолчал. Знал своё место! Что молчишь?            
     - Молчу – думаю: зачем.
     - Что: зачем?
     - Зачем развелась и вышла за тебя. Знала бы, что принесёт перестройка, чем займётся мой бывший, ещё бы подумала. Да и вообще…ты вот всё для своих сыновей тянешь, а моя дочка только на словах. Ей - то ничего. А сам - то Кольке, то Витьке: и машина, и ипотека на квартиру, и дача. А что Ленке?!
     - Ну, ты даёшь! А вторая квартира, что от первого мужа осталась, твоя, которую сдаёшь, кому?! Ты же её продавать собралась, а деньги…
     - Не твоё дело – Ленка есть, внучка.
     - Они же живут в трёхкомнатной. Что ещё надо!
          Стюардесса милым голосом проговорила: «Пристегните ремни, приготовьтесь к посадке».
      - Ладно, давай, давай, прекратим этот разговор.
     - Что, задело?!
     - Так, всё, закончили!.. Ой!..
          Самолёт тряхнуло. Ион Владимирович потрогал ремень безопасности, метнув взгляд в иллюминатор. Внизу показались крыши домов. Взлётная полоса оказалась посадочной и, слава Богу, ровной и доброй при встрече: самолёт коснулся земли и обрадовался звукам тормозов.  Радость  и облегчение выразили аплодисментами и пассажиры…


                6.

          В это же время, но уже недалеко от входа на территорию санатория, тормознула Тойота, пропуская пару не загорелых, а, значит, только что приехавших, на остановку автобуса. Странно, но приятно: машины здесь не носились как угорелые, а двигались спокойно размеренно, готовые в любой нужный момент остановиться и пропустить людей. Далеко не везде такое уважительное отношение к пешеходам.
               
               
                ***
     - Паша, Паш, ты слышишь меня, - муж рассматривал расписание автобусов,- во сколько они приедут?
     - Должны бы уже. Мы сидим здесь часа два. Столько автобусов пришло, а их нет. Прохладно как-то…. ну где же они?..
     - Не знаю. Я  ему дал свой номер местного телефона: «симка» осталась с прошлого года – должен позвонить, как приедет.  Не звонит.
     - Я замёрзла - пойдём в номер: что-нибудь надену.
     - Уйдём, а они вот они. И что! Не хорошо. Мы так никогда не поступали. Надо до конца оставаться людьми: обещали встретить, значит, встретим.
          Послышался вызов сотового телефона.
     - Странный номер…. Местный какой-то…. Отвечу…. Да!
     - Привет, это мы, - голос Сапронова был взбудораженным, видимо, высотой полёта и плавностью приземления - так подумал Павел и спросил:
     - Ты откуда звонишь?
     - Откуда? - Оттуда! Самолёт опоздал с вылетом,… мы только что прилетели, пока багаж,  пока то - сё, но всё, сейчас  на такси, и приедем.
     - Привет! Ты «симку» взял местную что ли?
     - Нет, попросил телефон у человека позвонить. Ну, всё, пока.
     - Через сколько примерно приедете? – этот вопрос до звонившего не дошёл: связь была прервана.
     -  Ну, вот, видишь, Люда, а мы бы ушли. А вообще-то, сколько они будут добираться до санатория…
          Спросить было не у кого:  полночь. И всё же, изредка, люди проходили мимо.
          Выяснилось, что езда от аэропорта до Симферополя займёт примерно тридцать – сорок минут, и до санатория ещё часа полтора.
     - Люда, время есть, пойдём – оденешься.
     - Пойдём. Только быстрее.
          Одевшись, потеплей, вышли на территорию.
     - Времени - выше крыши, - проговорил Павел, – пойдем, сходим на берег: поздороваемся.    
          Они, не спеша, направились в сторону говорившего моря. Оно действительно говорило: так не только казалось, но и слышалось. Напористо чистым человеческим языком с быстро меняющимися интонациями, выразить которые может только русский язык с его богатой системой неизученных нот, не тех, что диктуют музыку инструментам, а тех, которые передают тонкости душевного состояния, не передаваемого обычными звуками.
          Не взрослые подошли к волнам – дети: только маленькие, не видевшие ни разу морской воды ночью, могли, подойдя к краю берега, застыть в таких позах оцепенения. Смотреть было на что.
          Светила полная луна. Море качало воду так, чтобы не разбудить. Так мать качает уснувшего ребёнка, но качать продолжает, получая необъяснимую радость от ощущения нереальности происходящего: ей кажется, что она  убаюкивает не ребёнка, а ангела, своего ангела – хранителя, который в ответ, во сне, понимая, что его качают, расправляет белые крылья для полёта в рай.
          На море этими белыми крыльями была широкая лунная дорога, начинающаяся где-то у Турецкого берега с узкой незаметной дорожки и превращающаяся к берегу Таврии в широкую магистраль, покрытую переливающимся светом из небесного рая.   
          Прошло не больше часа: так показалось.
     - Люда, пойдём встречать. Время.
     - Пойдём вдоль берега: успеем – ещё с полчаса ждать.  Пока стояли и сидели на остановке три часа, я промёрзла. А у моря тепло…
     - Хорошо, пойдём вдоль моря. Кстати, а как правильно: вдоль моря или вдоль берега?…
          Загудел сотовый телефон. Павел принял вызов.
     - Вы кого-то встречаете? - послышался заспанный с картавинкой женский голос.
     - Да, встречаем. Приятели должны приехать. А что?
     - А Вы где сейчас?
     - Идём к остановке автобуса.
     - Не ходите: те, кого встречаете, уже у нас, в приёмном покое!
     - Как это…?! Сейчас будем!
     - Что, приехали что ли?! – спросила Людмила.
     - Да! Бежим! Вот это да!…
          Павел не понимал, каким образом Сапроновы оказались так быстро в санатории. Такого не могло быть, но, как, ни странно, произошло. Не шутки же это среди ночи. Что же случилось…. А случилось вот что…


                7.

          Двигатели  самолёта затихли. Минут через десять пригласили к выходу. В аэропорту пассажиров было немного. Прилетевшие, те, что прилетели с багажом, стояли в ожидании. Минут через двадцать чемоданы показались на ленте конвейера.
     - Вон наши, смотри, смотри! – Вера показывала рукой на двигающуюся гору багажа. 
          Ион Владимирович стремительно, атакующим движением, подошёл к ленте, ухватился за ручку большого чемодана и потянул к себе. Не идёт, словно приклеили. Надо же, наложила, - подумал и дёрнул с такой силой, как если бы ударил кого-нибудь, защищаясь в кулачном бою от нападения, от неминуемой гибели. И чуть не упал: тот, от кого только что защищался, ответил, но ответил, бандюга, по изуверски: просто не дал сдачи - сдался без боя. Отлетела крепко сжатая в кулаке ручка, вместе с ней атакующий.  А противник так и остался на ленте транспортёра.
          Матерясь, пока тихо, про себя, но на Веру, и, вернувшись к тому месту, от которого отлетел, едва не упав, разозлившийся боец взялся за тело противника двумя руками и дёрнул ещё раз, - что-то сложно и звонко щёлкнуло. Чемодан слетел на мраморный пол, потеряв в борьбе две ноги из четырёх.
          До схватки это был большой красивый удобный в транспортировке чемодан на четырёх колёсах, а теперь - инвалид.
     - Ну, что стоишь?! – Ион Владимирович прожёг лучом внутренней ненависти жену – она загорелась.
     - Что, додёргался?! Такой чемодан угрохал!
     - Иди, иди быстро сюда! Пойду за вторым.
     - Не дёргай, а то и от того оторвёшь!
     - Да, пошла ты!..       
          Второй чемодан не сопротивлялся: увесистый, но небольшой и без колёс. Кое - как дошли до остановки автобуса. Почти сразу сели: уже все прилетевшие с ними, уехали на предыдущих. Возня с багажом заняла много времени.
          Бывает, бывает так иногда,… но сбой произошёл ещё в Екатеринбурге, когда вылет самолёта задержали на три часа. А дальше пошло – поехало уже без тормозов. Необходимо и правильно, что у самолётов тормоза хорошие. У автомобилей есть: нужны, а людям, некоторым, не дал Всевышний. Предположим,  пожалел,  или материала на тормозные диски не хватило. Возможно, подумал: жизнь на земле  скучна, народу со временем станет много, все выдержанные, вежливые, приветливые - дай-ка, повеселю. Опять же, есть сомнения, что именно так, подумав, сделал Создатель мира – скорее всего, вмешался его антипод. 
          Приехав в Симферополь, на остановку, к железнодорожному вокзалу, пересели на другой автобус до Партенита, в санаторий. Пока ждали, когда автобус заполнится, Сапронов, попросив сотовый телефон у водителя, позвонил Павлу.  Этот разговор мы уже слышали.
           Минут через пятнадцать поехали. Совсем стемнело. На юге тёмная ночь приходит мгновенно и рано. Это похоже на внезапное отключение света в середине вечера из-за какой-нибудь аварийной ситуации: люди продолжают ходить по квартире в полной темноте, начиная или завершая свои дела: ничего другого, как закончить начатое или начать не заканчивающееся, не остаётся. Свечи не зажигают, радуясь очередной возможности проверить: а хорошо ли они ориентируются в, теперь уже странном неведомом, пространстве. Даже знакомая квартира в полумраке кажется незнакомой и это, кого приятно, а кого и неприятно, будоражит.
     - Ну, вот как тащить чемоданы?! Ладно, встретят, помогут, – вслух негодовал Ион Владимирович.
     - Зачем ты так дёргал ручку?! – выдала Вера, уставившись в тёмное окно.
     - Ты, что, дура, не видела, как было? Не видела! Застрял колесом где-то на транспортёре, но я, же не видел. Думать некогда: лента - то движется! Набрала нарядов! Заметь, у Вережниковых, сколько раз мы с ними ездили, всегда одна большая сумка и всё. Ну, у Людмилы вторая небольшая с пакетом, а у нас вечно багаж!
     - Ты это мне говоришь?! А сам-то, зачем набрал костюмов?! Куда складывать?! Привык, всё тебе комфорт, всё тебе поднеси. Надоел!
     - Нет, ну какая, а! Нет, ты только посмотри на неё! Чтоб ты провалилась! Я виноват, что ручка отвалилась! Всё ничего, но ведь и колёс нет. Как-то нести надо будет.
          Замолчали. Ожидание встречи тревожило вопросами: как нести и кто понесёт. Один надеялся на Павла, вторая – на  помощь Людмилы. На этом и успокоились.
          Пассажиров в автобусе, когда подъехали к санаторию, почти не осталось. Выгрузили багаж: помог водитель. На остановке никого.
     - Встретили! – подала въедливый голос Вера, - примерно так я и думала: будут они встречать ночью. Нужны мы им! Я бы тоже никогда не стала ждать – сами не маленькие, добрались бы. Что тут особенного. Но почему они нас не встретили! Обещали. Дали номер телефона. Мы же ничего не знаем: куда идти, к кому обращаться.
     - Вот же, случай! Что делать? Как тащить!? Подожди, пойду к проходной, спрошу куда идти.
     - Ребята, скажите, где приёмный покой, куда идти на поселение? – обратился он, подойдя к дежурившим охранникам.
     - Вот, вдоль забора идите прямо, метров сто. Там центральный вход. И видно главный корпус. Дальше подскажут ребята.
          Продолжая злиться и ругать, кого бы Вы думали? - конечно, Вережниковых, заодно и свою жену, Ион, взвалив с помощью Веры большой чемодан на плечо, двинулся вдоль забора по указанному маршруту. Следом, с небольшим чемоданом, шла, теперь уже послушная, жена. Послушная потому, что чувствовала: муж дошёл и довёл её до кратера вулкана.  Дальше - не пепел, не дым, а огненное месиво недр всего того, что только можно встретить на дне прожитых вместе долгих, а иногда и не долгих, лет некоторых пар. Ещё чуть-чуть, и лететь бы вниз, в лаву несоответствия характеров, с огромной, не соизмеримой с той, с какой они двигались навстречу отдыху, скоростью самоубийц.  Остановились у края, - вниз не упали.
          Подошли к главной проходной. Над воротами огромная вывеска: «Санаторий Крым» - крупными буквами, «Министерство обороны Украины» - мелкими и, к тому же, всё написано на украинском, но понятном любому русскому, языке. На языке, который с таким усердием внедряли в недалёком прошлом Украины в русский язык русским. С историей внедрения языка погодим: не до неё – нам бы с этой ситуацией разобраться.
           Ничего особенного не произошло: ну не встретили, но, ведь, взрослые люди. Тем более, опыт огромный: поездка далеко не первая.
          Зайдя в фойе главного корпуса и поставив чемоданы около дивана, Ион Владимирович подошёл к окну администратора.
     - Нам здесь должны зарезервировать номер. Как узнать?
     - Фамилию скажите.
     - Сапроновы.
     - Нет, не знаю. Никто ничего не говорил.
     - Как не говорил?!
     - Так, не говорил.
     - Послушайте, у нас здесь наши приятели. Наберите их телефон.
     - Да Вы что, время – ночь.
     - Ну, а что делать, куда нам идти.
          Администраторша телефон не дала, продолжая листать и просматривать какую-то тетрадь. Спустя минуту, спросила:
     - Номер Ваших знакомых назовите.
Услышав номер, сбиваясь, набрала.
     - Алло,… Вы кого-то встречаете…?

                ***
     - Да,… вот,… точно, - громко произнесла администраторша, обращаясь к стоящему у окна, - Ваша фамилия есть в броне. Сразу и не увидела. Ночь. Извините! У нас, знаете, сколько этих тетрадок: номера выкупили ещё зимой всякие фирмы, а теперь перепродают. Сразу и не найдёшь. А вон и Ваши, наверное, спешат по лестнице…


                8.

          Да, действительно, поднимались именно они, их давние, знакомые более тридцати лет, приятели.
     - Ребята, привет! – бросились в объятия Вережниковы.
     - Вы, почему нас не встретили!? – мужской голос глуховато дрожал: скрыть раздражение не получалось, да и вряд ли хотелось.
     - Мы Вас встречали, простояли на остановке больше трёх…
     - Брось, брось сочинять! Приехали – темно, куда идти – не знаем!
     - Нет, ну, правда, мы встречали…. Хорошо, что ты позвонил, а то бы так и стояли. Ну, а узнав, что самолёт опоздал, и Вы только из аэропорта выезжаете…
     - С какого аэропорта?! Я звонил из Симферополя!
     - Ты что, - вклинилась в разговор Вера, - ты же действительно сказал, что только прилетели и сейчас выезжаем из аэропорта.
     - Что ты сочиняешь! Я звонил с остановки у железнодорожного вокзала, уже из Симферополя! – рассвирепел Ион Владимирович.
     - Да, но сказал ты, что из аэропорта! – повторила Вера.
     - Ну, а мы с Людой спросили, сколько ехать из аэропорта – нам сказали часа два. Мы решили одеться, потеплей, потому что продрогли, пока ждали, а потом пошли морем к остановке. Тут и звонок, мы бегом к Вам.
     - Нет, ты только подумай: чемодан на себе тащил! Сломались колёса и ручка!
     - Ну, ты же сам виноват: дёрнул по идиотски! – воскликнула Вера.
     - Ионыч, дорогой, и что! Ты думаешь, что я бы чемодан твой тащил? – голос  Павла  был немного смущён и раздражён.
     - Помог бы как-нибудь!
     - Ты забыл, что мы принципиально не берём ничего лишнего, обходимся одной сумкой и тащим её вместе с Людмилой. По другому – не могу.
     - Придумал бы что-нибудь – Вы же раньше приехали.
     - И что? Мы, также как и Вы, приехали, и только-только успели сбегать на простывший ужин.
     - Вот, вот, а мы голодные!
     - Да, взяли мы Вам со стола, что было – придёте в номер, перекусите.
     - Что городишь, - это вновь вклинилась в разговор Вера, - нас в самолёте кормили два раза! Неужели ты есть хочешь?!
     - Ладно, хватит, давайте двигаться ближе к номеру, - примирительно проговорила Люда.
          Подошли к администратору. Та, позвонив куда-то, выдала:
     - Вы идите сейчас в номер, а оформляться будете завтра. В любом случае не со мной, а с теми, кто является собственниками этого номера. Ключи Вам выдаст дежурная. Остальное завтра.
          Они вышли и отправились в седьмой корпус. Благо, что он не очень далеко. Люда, как могла, помогала нести Вере чемодан и сумку, а Павел Иону, через боль в спине, большого инвалида без колёс. Войдя в фойе корпуса, представились сидевшей за столом дежурной. Получив ключи от номера, и, пожелав доброй ночи, поднялись на четвёртый этаж.
     - Павел, а Вы чего ключи не взяли?
     - Мы в другом корпусе живём.
     - Как в другом?! Ты же говорил, и Татьяна Михайловна говорила, что рядом будем!   
     - Не получилось у нее так, как она хотела: директор бронь отдал другим.  Но этот номер из двух предложенных лучший. Он, правда, немного дороже.
     - Ну вот, начинается! Нет, мы тогда в «Украину» поедем!
     - Знаешь, это Вы вполне можете сделать. Решайте: мы ни на чём не настаиваем. Завтра осмотритесь и решите. Но чтобы ты знал: стоимость общая будет такой же, как она обещала.
     - Как это?!
     - Я сказал Татьяне Михайловне, что тогда мы все четверо уедем в другой санаторий. Она, позвонив директору, договорилась о скидке на Ваш номер на вторую половину проживания.  Так что, может быть,  и лучше всё получилось. Вот только не вместе. Ничего, в гости будем ходить.
          Зашли в номер. Комната, действительно, была побольше тридцать восьмого номера: новая мебель, большой телевизор и холодильник.
     - Да, у Вас лучше, чем у нас, - тихо проговорила Люда. 
     - Ну, всё, мы пошли. Спокойной ночи! Вот, на столе то, что взяли в столовой для Вас. Пока!
          Вышли из номера без ответа. Спустившись по лестнице к выходу, Вережниковы направились в свой корпус.
     - Да, достанется нам: чувствую! Вот, посмотри, сколько претензий:
почему не встретили, почему не донесли, только что, почему спать не положили, не легли рядом и сказку не рассказали. Как малые дети! А нас кто встречал?! Мы тоже это всё только что прошли.
     - Да, ладно, не переживай. Успокоятся.
     - Ты думаешь? Я думаю, что нет – всё впереди.
          Дойдя до корпуса, постучали в дверь. Дверь открыла заспанная дежурная. Поворчав, подала ключи.
          Ночь тишиной и сном пыталась всех утихомирить. Одно слово: женщина…. Что принесёт день... мужчина…?


                9.

          Встретились вчетвером за столом утром: пришли примерно в одно время. Поначалу завтракали молча. Павел наполнил всем стаканы чаем – здесь такой порядок: чайник стоял метрах в двадцати от стола. Чтобы пить горячим, нужно было по мере потребности наливать самим, что он и сделал.
     - Вера, Вы на пляж идёте? – начал разговор Павел.
     - Идём. Позже.
     - А мы сразу: в море хочется, да и погода, говорят, испортится на днях. Вы приходите – место займём. Посмотрите и решите: остаётесь или всё же в «Украину».
     - Может быть, вместе в «Украину»? – подал голос Ион.
     - Нет, мы не поедем отсюда. Вы как хотите -  время на раздумье есть, а мы здесь.
          Позавтракав, не торопясь, вышли на улицу. Вережниковы повернули направо, к берегу, а Сапроновы – налево, к корпусу.
          Придя на пляж, Павел принёс четыре лежака, расположив их друг к другу, но не вплотную.
     - Люда, мы сюда приехали отдыхать, а не прислуживать. Ты же знаешь: они любят, когда им всё подносят, они и из подружки Вериной сделали прислугу. На даче у них пашет как батрачка. Как не придёшь в гости, так только её спина над землёй. Одним словом, в свои обязанности: чаи разливать и лежаки таскать - вводить не собираюсь. Мне их замашки ни шли, ни ехали. Эта не дружба семьями, а какой-то сплошной приятельский феодализм с их стороны!
     - Да, успокойся ты. Не трать нервы. День, два, а там, поди, сами поймут, что надо как-то вместе, одинаково. Ты же видишь, не успокоились ещё. 
     - Ладно, посмотрим.
          Показались Сапроновы. Павел помахал руками. Подошли. Застилая лежак полотенцем, Вера проговорила:
     - Лежак – то, какой – то с дырами! Что, лучше нельзя было выбрать!?
     - Поздновато пришли – выбора не было, - оправдался Паша.
          Живое море, волнами любви, забыв, что сегодня оно прохладное, настойчиво подбиралось с поцелуями к ногам отдыхающих. Ему было абсолютно всё равно: хорошее настроение у людей или плохое, добрые или злые. Оно дружило со всеми – любило и тех и других. Не злилось на них, всем старалось оказывать внимание, одновременно показывая пример одинакового справедливого отношения к отдыхающим: температура воды одна, глубина тоже, даже цвет поверхности моря для вглядывающихся вдаль менялся синхронно.
          Метрах в двадцати от кромки берега дельфины нежно, грациозно и неотвратимо вводили свои обтекаемые бархатные тела в ждущие встреч волны, показываясь на короткое время изогнутыми мускулистыми спинами над впадинами волнующегося моря, дополняя этими плавными движениями сцену любви,  изо всех сил стараясь слиться с трепетом волн в единое целое.
          Казалось, желанию играть с морем в любовные игры не будет конца: настолько органичными и естественными смотрелись движения животных.               
          На людей влюблённые не обращали внимания: дельфинам нравились они сегодня не все… 
          Мужчины занялись игрой в нарды. Играли в этот раз в длинные: проще – игра проходила быстрее. Почти постоянно выигрывал более мудрый по возрасту.
     - Дай-ка, я схожу в воду: жарко.
     - Сходи, сходи, а я пока за пивом схожу, - Павел встал, размял ноги и пошёл к киоску, что был неподалёку.
          Женщины тихо разговаривали. Разговор чисто женский и излагать его нет смысла, но кое - что можно и нужно.
     - Люда, он взбеленился ещё в аэропорту, когда ручку оторвал, а потом и колеса. И пошло – поехало.  Не такой он как твой!
     - Вера, да ладно, сейчас покупается, поплавает – успокоится. Всё будет хорошо. Только бы погода не испортилась.
     - А ветер всё сильнее и сильнее. Да и море что-то холодное. Кстати, а когда и кому платить?
     - Так, Вы решили остаться тут?
     - Наверное: пляж лучше, кормят неплохо. Останемся.
     - Платить этой, нашей знакомой, Татьяне Михайловне. Она должна позвонить мужу. Телефон знает.
     - Хорошо. Надо заплатить, а то такие деньги ношу с собой – не дело!
     - Конечно, не дело.

                ***
          Как-то незаметно, если не считать ставшие постоянными временные обязанности Павла, прошли две недели. В две тысячи тринадцатом году, с сентября, похолодало на всём побережье Чёрного моря. Температура воздуха опустилась до плюс четырёх градусов. Шли постоянные лохматые дожди. Тоска, одиночество и крайнее недовольство  с быстротой размножения вируса поразило всех неустойчивых к стрессам людей. Остальные, устойчивые, таких больше, радовались, что живут…
               
 
                10.

          Низкая температура  делала главное: не позволяя расслабляться, сохраняла отдыхающим их возраст, к тому же бесплатно. Прохладно было и сегодня.
          Ещё недавно приятная температура воды притягивала купающихся к близким тесным отношениям с морем, а сегодня необходимо время, чтобы пойти на контакт. Это похоже на сомнения пожилого ловеласа традиционных форм близкого общения при неожиданной встрече с податливой, но совсем молодой девушкой: желание - не ограниченное, возможность - только не традиционная. Вот и задумаешься: а получится ли!
          Вережниковы пришли на пляж первыми. Павел принёс два лежака. Людмила застелила их полотенцами.
     - Ты только два принёс. А им?
     - Всё, Люда, больше ничего носить не буду. Надоело за две недели! Ни разу спасибо не сказали. Ни чай, ни кофе, ничего больше приносить и подносить не буду.
     - Ну и обидятся.
     - Ну и пусть. Мы приехали, как и они, отдыхать, а не прислуживать. Все эти дни мотают нервы. То у них вода не течёт в ванной, то номер у них хуже чем наш, то море холодное, то процедуры не так назначили, то котлета плохая. И во всём виноваты, получается мы.
     - Ну, с чего ты взял?
     - А как, если только об этом разговоры: получается, что - мы. Вчера, когда сидели у них на балконе, специально купил вино не очень дешёвое, но решил поднять уровень посиделки, сказав, что вино стоит на сотню рублей дороже. Приврал, немного, для торжественности и улучшения настроения. Вчера вино хвалили, и хвалили, по – моему, искренне.  А в обед видела их реакцию? Обиделись, что вроде как пойлом потчевали. Ну и ладно. Что делать: люди не понимают разницы, что такое приврать и врать. Что особенного, что цену вина увеличил. Вкус тот же, пить приятней. Нет, ведь нет, пошли в магазин узнавать цену, сравнивать. Да никогда я не солгу, если это несёт что-то плохое окружающим. Никогда! А приврать, когда в итоге ничего плохого никому не будет, готов и могу. Это своеобразный  житейский юмор российской нищеты, скрашивание кислой жизни, мой протест между тем, что вижу и слышу!
     - Паш, ты чего разговорился? Всё, тише. Идут.
          Действительно, Сапроновы шли: впереди вышагивала Вера, стараясь идти прямо и ровно, но получалось так, как ходят неопытные на лыжах по раскисшей лыжне, позади – муж походкой феодального вельможи. Да, шагать по гальке, перемешанной с песком, было трудно.
          Подошли.
          Вера, увидев первой, что подготовленного места нет, резко, без слов, повернулась и пошла в сторону стоящих у железобетонной стены лежаков.  Принялась выбирать те, что лучше.
          Подошёл молодой мужчина спортивного вида, видимо, за лежаками для своей семьи. Что-то сказал Вере, взял отобранные ею и они вдвоём направились к кромке берега.
           Подойдя и положив лежаки, мужчина улыбнулся и пошёл назад. Вера рассыпалась с благодарностями:
     - Ой, спасибо Вам! Спасибо Вам большое! Как Вы мне помогли! Огромное спасибо! Дай Бог Вам здоровья! Как бы мы без Вас!
          Паша и Люда переглянулись – промолчали.
          Уложив лежаки, застелив, уселись, не раздеваясь: было прохладно. 
     - Когда у нас возьмут деньги за путёвки?! Я сколько их с собой буду таскать! Привязана, как баран!
     - Вера, что я сделаю – не звонит.
     - Сам позвони! Что деньги за телефон жалко?!
     - Причём тут деньги. Неудобно надоедать. Ей это больше надо – позвонит. Мешают или боишься - отдай мне. Я не боюсь. А когда она позвонит – передам.
     - Нет! Звони ты ей!
     - Хорошо.
          Павел набрал номер Татьяны Михайловны.
     - Таня, добрый день! Вережниковы….  Как поживаете…? Что-то не звоните…. Вам деньги нужны…? А то мы собрались уезжать домой…. Погода ужасная…. Не искупаться…. Куда подойти…? В главный…? А там к кому…? Вас не будет…? Хорошо…. До встречи!
     - Вера, прямо сейчас надо сходить в главный корпус. Там будет, видимо, их казначей. За тем же столом, что и Татьяна сидела – это прямо напротив администратора. Спросишь. Кто из Вас пойдёт? Хотите, я могу сходить. Заплатите ему оговорённую сумму. И всё.
     - Нет! Я сама схожу! Мало ли…
     - Вера сходит сама. Не лезь… – осторожно дёрнув за рукав, тихо, но твёрдо, прошептала Людмила.
          Вера поднялась и той же походкой лыжницы пошла в главный корпус. Мужчины разложили нарды. Купаться холодно. Солнца нет. Не юг в этом году в сентябре, а нечто.
          Прошло минут сорок. Вернулась Вера. И с ходу зло бросила:
     - Даже никакого документа не дали! Вот деляги! Как отчитываться! Как сравнивать!
     - Что сравнивать, – спросил Павел, - зачем? А документы зачем? Заплатила и забудь.
     - Тебе это надо? – вставил Ион Владимирович.
     - Надо! Это тебе ничего не надо! Простой как валенок!
     - Ладно, ладно, не бузи!
          Какое-то время люди на пляже и четверо приятелей загорали на холодном пронизывающем, но южном, ветре. Заморосил взлохмаченный вихрем, ставший привычным, дождь. Приятно, что не первый день.  Деревянные лежаки и те не успевали высыхать из-за дождей. Пляж опустел. Чайки улетели. Бакланы спрятались под козырёк здания, в котором небольшие катера и водные мотоциклы скучали на приколе не первую неделю. Погода издевалась по полной программе, заложенной в управляющий компьютер нашей галактики явно злыми силами или хакерами с другой солнечной системы.
          Три недели одно и то же: холод и, как приятное дополнение,  просеянный ситом дождь. А приехавшие отдыхать, одеты по-летнему: шорты, лёгкие рубашки, платья. Идя на процедуры, заворачивались в одеяла и покрывала. Только это спасало отчасти: от дождя нет.
               
    
                11.

          Постепенно Вережниковы, незаметно для себя, поменяли время прихода на завтрак, обед и ужин. За столом продолжались бесконечные сетования на погоду, плохие условия в номере, неудобное время назначенных процедур.   
          Недовольство травило и угнетало больше чем то, на что ссылались недовольные. А как иначе: атмосфера за столом одна на всех. Вот и начали приходить в столовую так, чтобы не попадать с приятелями в одно время. Но так получалось не всегда….
               
                ***
          Подходило время обеда.
     - Люда, пойдём сегодня к открытию столовой.
     - Почему?
     - У них где-то в это время душ Шарко.
     - Хорошо.
          Официантка в этот раз принесла сразу всё: салат, первое блюдо и второе. И тут показались Сапроновы: Вера впереди, муж - следом. Сели за стол.
     - Ионыч, у Вас, вроде бы, душ должен быть сейчас? Отменили?
     - Нет, поменяли время. Там осталось две процедуры. Договорились.
     - Опять этот суп дурацкий! – возглас Веры услышали за соседним столиком - соседи поглядели, но промолчали.
     - Суп, как суп. Вера, ты второе попробуй! Отличное мясо! – тихо проговорил Павел.
     - Что суп, что мясо…, - не то ответила, не то буркнула сама себе Вера.
     - Слышал, завтра погода немного улучшится, плюс пять градусов обещают, на два счастливых градуса больше.
     - И погода Ваша! Чтоб она пропала вместе…
     - Верочка, ну что ты так. Ну, погода неважная, но что ж, теперь. Ничего же не сделаешь.
     - Какие деньги отдали?! – вставил Сапронов, - за эти деньги можно было в Турцию слетать и ещё бы осталось. И явно накрутила эта ваша Татьяна Михайловна!
     - Ну, допустим, накрутила, но мы с тобой цену знали, когда собирались ехать. Что ж, сейчас переживать. Надо успокоиться и забыть.
     - Ага, забыть! – Верин голос сегодня, и не только сегодня, был каким-то визгливым, с высокими гортанными нотами, - такую сумму бухнули!
     - Ну что ты Вера, и они такую же заплатили. Чего уж теперь, - тональность голоса мужа послышалась примиряющей.
     - А ты откуда знаешь, сколько они заплатили?! – со злостью, не сказала, а выдохнула Сапронова.
     - Ну, это уж перебор! - вырвалось у Павла, и ложка из его рук отлетела на середину стола, - ты, подруга, говори, да не заговаривайся! - соседи по столику обернулись в сторону говоривших, - это, уж, слишком! Можно терпеть, но есть грань. Сомнения?! Ион Владимирович, идём к Татьяне Михайловне, и спрашивай, сколько, что стоит.
     - Паша, зачем? Не надо! – начал, было, Сапронов, но посмотрев на Веру, замолчал.
     - Нет, пойдём. Раз недоверие…, считаете, что она со мной поделилась, пойдём. Это терпеть нельзя! Пошли!
          Люда зарыдала. Лицо покраснело. Руки не находили места.
     - Люда, успокойся, - неуверенно проговорил Ионыч, но, увидев взгляд своей жены, тут же замолчал.
          Вдвоём поднялись и пошли в главный корпус. Дошли молча. Татьяны Михайловны в фойе не оказалось.
     - Давай спросим у администратора, за сколько можно купить номера, - предложил Павел и направился к окну, - спрашивай ты.
          Подошли вместе. Ион Владимирович обратился к администратору:
     - Скажите, пожалуйста, вот мы заплатили за номер в седьмом корпусе 1600 рублей за сутки какой-то фирме. Это дорого или нет?
     - Нормально. Вот смотрите: есть те же номера дороже у других фирм, есть дешевле.
     - Ну, а самая маленькая цена за такой, же примерно, номер, какая?
     - Сейчас из-за погоды цена несколько упала, но вот, самая дешёвая -1570 рублей. Дешевле нет.
     - А может быть?
     - Ну, что Вы не понимаете? Эти номера скупили ещё зимой, а сейчас перепродают. Не будет дешевле, если и будет, то на копейки. Чего Вы голову морочите!
          Обратно приятели шли молча. Павлу говорить не хотелось.  А идущий рядом приятель не вытерпел и проговорил как бы никому:
     - И всё же она накрутила!
     - Если и накрутила, то мизер. Да и какая разница сколько: мы с тобой по телефону всё выяснили и согласились. Чего же ты ещё?!
           В столовую они не пошли. Люда ждала у входа. На глазах – слёзы. Веры не было. Сапронов попытался успокаивать.
     - Не плачь! Разобрались же…. И всё же Татьяна накрутила, накрутила…тридцать рублей на двадцать дней – это же почти тысяча…
     - Ладно, пока, Ионыч, - Павел взял жену под руку, и они направились в свой корпус.
          Всё оставшееся время отдыха в санатории пары почти не встречались. Дня за три до отъезда встреча, не смотря на всевозможные уловки, всё же состоялась. Это произошло опять за обеденным столом. Разговор шёл только между Сапроновыми: Вережниковы молчали.
     - Всё у них тут макароны, да рис, - голос Веры звучал вызывающе, - ничего, вот приедем домой, картошечки нажарим! Бутылочку настоящего дорогого вина возьмём! И так, милый, с тобой посидим хорошо!
          Милый удивлённо уставился на Веру. Он очень хорошо её знал, чтобы не удивиться.
          А пара, бывших уже, но, по-прежнему, старых, приятелей тоже хорошо знали и её, и его: не раз Вера, гуляя вдвоём, рассказывала Людмиле истинное отношение к мужу, а Ион Владимирович всю подноготную происходящего в семье - Павлу, встречаясь за игрой в нарды. Но эти откровения навсегда растворялись в тайной памяти слушающих.
          Растерянные смущённые взгляды Вережниковых встретились, - еле заметная улыбка добавила морщин открытым добрым лицам. Видимо, Павел вспомнил о способности жены жарить картошку, а Людмила – об умении мужа из не очень дорогого вина сделать словесным антуражем так, что оно приобретало вкус вина для избранных, для тех, кто с огромным трудом распределяет заработанные людьми блага.
          В короткой улыбке была глубоко спрятана и общая радость: скорое окончание необходимости таиться от встреч с неприятным.
               
                Крым, Партенит, 2014.