Фэнтези

Часть 1. Чёрная Роза.
   




Он стоял во тьме и видел, как по грязной брусчатке промелькивают через улицу крысы, а лоскуты туч бесприютно бегут и бегут, и длится новолунная ночь.
Часто он заново удивлялся, что видит: год назад он ещё был слеп. Но Чёрная Роза вернула давно утраченное и оставила взамен постоянный страх. Страх не уходил, но уже притупился, стал привычным и не слишком мешал. Интересно, исчезнет ли он всё-таки в отпущенной вечности?
Если узнают, что он теперь... Мысль навязчиво возвращалась и возвращалась. Если узнают и смогут поймать - серебряные цепи, дыба и в конце костёр. Но он сам выбрал. К Розе приходили разными путями: в поисках бессмертия, смысла жизни, желая защищать, желая быть особенным - и все становились одинаково преданными Делу.
По брусчатке пробежала крыса, исчезла в полной мусора правой канаве. Улица Онсс. Последняя,  которую он не прошёл в этом маленьком страшно запутанном городе - и сразу видно, что дома не выше двух этажей.
Как же он злился на тех, кто подробно описал четырехэтажный особняк и не сказал, где именно искать. 
«Да он издали заметен», - передразнил он про себя. А оказалось, это вообще не внутри стен, а где-то на лесистых холмах в округе!
Он вышел по опущенному мосту, который врос в землю, как и проржавевшие цепи: жители юга, лежащего в яблоневых садах, давно не  воевали.
А за городом была весна: старые дубы высовывали маленькие свёрнутые листья и щупали воздух, ночной ветер прикасался к рукам и лицу, стоял запах шевелящейся тёплой земли. В столице же ещё сходили снега.
Под кронами старого леса пролетали мохнатые ночные бабочки с узкими крыльями, вырисовывались на островках тёмно-синего неба.
Взобравшись на холм, он огляделся на лысой макушке. С радостью заметил на соседнем тихое четырёхэтажное здание, тёмное, лишь в одном окне мерцал свет.
Опасно, опасно входить в эти ворота.
Но он помедлил у толстого каменного столба и шагнул вперёд.
*          *          *         
Долго он ждал перед двойными дверьми, всматриваясь в ночной сад и посыпанную гравием входную дорожку. Конечно, ему не открыли. Оставалось ждать утра, чтобы всё обыскать. Можно и сейчас, но если представить безумного хозяина, сидящего во тьме и ждущего… кого-нибудь… Брр.
В последний раз постучав, он упал-сел на землю и прислонился к створкам. По дорожке медленно ползала туда-сюда антрацитовая тень ветвей. Он прикрыл глаза. Накатывала смутными волнами усталость после двухнедельной дороги и сегодняшних блужданий. Заметив, что мысли стали убегать, он встряхнулся и с усилием провёл ладонью по лицу.
«Не спать, не спать, не спать!!!»
Он разозлился на себя, обшарил глазами сад и успокоился было, но заметил что-то на дорожке...
С тенями творилось непонятно что. Сильный порыв отбросил ветви назад, но тень рванулась вперёд, меняя форму, сходясь к ногам...
«Что это?!»
Он вскочил и прижался к дверям. Но тень не ударила, а выстрелила вверх в двух шагах и загородила дорожку. Откуда-то из-за неё шагнула фигура.
- Доброй ночи. Простите, что заставил ждать, - спокойно сказал высокий человек в тёмно-красном камзоле.
- Н-ничего... – он поскорее спрятал трясущиеся руки.
- Что, я вас напугал, так просто? Что же вам наговорили? Что я предатель? Что я в сговоре с чистильщиками? Нечистью? Что сошёл с ума?
- Простите, пожалуйста, - последнее.
Он усмехнулся.
- Нет, я не давал о себе знать месяц не поэтому. Я всё объясню. Будьте моим гостем!
Человек в красном открыл двери, вошел, пропустил спутника, и створки с грохотом захлопнулись.
Внутреннее чувство шепнуло, что они уже не откроются.
Хозяин зажёг факел и повёл гостя по коридору, по винтовой лестнице вниз, прямо…
Он украдкой дотронулся до щели между плитами стены. На ладони осталась земля. Подземный ход!
Дальше были ещё три лестницы, за которыми начинались извивающиеся и ветвящиеся коридоры - и когда он совсем запутался, в какую сторону идёт, брусчатый пол обрубила окованная дверь.
В большой комнате на столе горела свеча, чуть освещая влажноватые стены, раскиданные бумаги, сломанные перья, опрокинутую чернильницу, махры тёмной ткани и щепки. Человек в красном смахнул всё на пол, сел, соединив кончики пальцев, и изучающе посмотрел поверх них.
- Наверное, вы удивились, что я веду вас по подземному ходу?
- Зачем вам это место?!
  - Честно? Здесь я проводил эксперименты. И я хочу познакомить вас с...одним своим великим открытием.
- Каким таким?! Или… с кем познакомить?
- Выслушайте. Для начала спрошу: что вы знаете о первородных силах, бушевавших до прихода Покровителя?
- Ну, знаю… Они были облечены плотью, но оставались демонами. Они приносили разрушение. А потом снизошёл Покровитель и избавил от них.
Все знали о демонах. Лет с трёх. Но причём это?!
- Да, да! И одним из демонов была наша Чёрная Роза. Но ясно, - он умолк на миг, подбирая слова, - что она – не единственный источник силы. Были другие – но почему «были»? Просто к ним ещё никто не нашёл дороги! Это заключённые в форму лучи и тьма, ждущая в глубинах. Их очень, очень много. И может быть – не наверняка, но МОЖЕТ! – что один из них превзойдёт и Розу!
- Так вы хотите сказать...
- Да. Я нашёл его!
Человек в красном счастливо улыбнулся, и лицо его осветилось изнутри.
- Да?! Это же… это… Отлично!! Нужно быстрее сообщить Магистру, и...
- Разве непонятно, что я не хочу сообщать Магистру? Сосредотачивать такую мощь в одних руках…
- Но неужели вы думаете, что Магистр недостаточно мудр, чтобы...
- Откуда я знаю?! Магистр – не сторонник решительных действий, он и Розу не использует, как мог бы! Но я подумал: если она продолжит защищать Крелльскую Империю изнутри, а другая подобная сила будет снаружи, теперь... – он с плохо скрытым торжеством взглянул ему в глаза,- я смогу изменить мир! Те, кто хотят обрести силу, но боятся преследования - я дам им всё! И скоро в лесах Запада не останется ни одного варвара, и...
- Вам не кажется, что нельзя нам такое… такое… решать?! Если Покровитель усыпил всех демонов, кроме Розы, не к чему вмешиваться!
- Не кажется, – в глазах хозяина что-то странно блеснуло, - а вот вы сами не хотите для себя лучшего?
Потом, потом он заставил себя признать, что тогда заколебался. В голове пронеслось, что Чёрная Роза тоже не безгрешна, что за века она допустила столько, столько ошибок и что он сможет забыть о чистильщиках…
- Честное слово, я вам не пригожусь. И мне пора! Так что прошу прощения... – он быстро, стараясь не побежать, пошёл к дверям.
И двери с грохотом захлопнулись.
Настала полная тьма: свечу затушили.
Он отпрыгнул в угол, чтобы его не нашли сразу. Справа, слева, спереди надвигались красные глаза. Шестеро. Он метнулся к выходу, ударился в окованное дерево, отшвырнул кого-то, схватившего сзади. Дверь содрогнулась и открылась, замок с лязгом улетел во тьму.
Скорее, обратно по коридору! Но... а куда потом сворачивать?! Справа и сзади слышался топот. Если правый коридор пересечётся с этим... Мимо пролетали двери: он наугад распахнул одну и прыгнул в темноту.
Из темноты появилась длинная крутая лестница.
Кубарем докатившись до пола, он осторожно встал, проверил, все ли кости целы, и зажег в полусжатом кулаке маленький огонь. Кажется, красноглазые видят и в полном мраке; скрываться бесполезно. Под волнующимися бликами показался высокий сводчатый потолок и уходящий в обе стороны коридор. С осклизлых стен капала вода, на них росла плесень и ползали белые улитки.
Несущая свет фигурка пошла наугад.
Не очень скоро, но в лицо потянуло влагой. А сзади уже слышались гулкие звуки: наверное, где-то там, во мраке, они нашли открытую дверь.
Ход закончился обрывом. Далеко внизу грохотал, выходя из земли, поток, почти отвесно уходил к нему жёлтый берег. Вверх вела тропка, извивающаяся в мокрой глине. Он осторожно перешёл с каменного карниза на неё и полез, то и дело оскальзываясь. Слева река в крутой излучине сворачивала к северу, справа вздымался обрывистый холм, на котором стоял особняк.
Лучше всего сейчас спрятаться в лесу и уйти по нему подальше, до какого-нибудь городка. Ступив наконец на сухую землю, он бесшумно побежал к опушке, к ещё голым густым зарослям, но ещё до половины дороги обернулся на неясный звук. Позади стоял красноглазый и насмешливо улыбался.
- Думаете, от нас убежать так просто?
Откуда-то из его рукавов вылетел шипящий комок золотистых нитей.
- Вот Демон!
Беглец всё же успел выставить руку, но нити не разбились о ладонь, а оплели всё тело; он упал, попытался их сбросить, но те лишь обвились крепче, мешая дышать.
Красноглазый стал подходить, держа в отставленной руке что-то тяжёлое.
Беглец вгляделся и отчаянно потянулся к этой ночи, призывая Нечто. Так он никогда бы не...
«Приди!»
Красноглазый направил на него кремневый пистолет.
«Приди ко мне!!!»
Мрак стягивался в четвероногую фигуру.
В глубине груди закипал рык.
Пистолет не дрогнул, в красных глазах отразилась жалость.
Прогремел выстрел.
А через миг Зверь прыжком сбил красноглазого с ног.

 
Чистильщик

Бумагами был устлан весь стол, и уставший взгляд отказывался разбирать буквы.
Жители глухой деревеньки донесли на ведьму, жившую на окраине: односельчане видели, как она молилась на заброшенном капище. С краю бумажки стояла голубая печать: значит, уже поймали.
Очевидцы были неграмотными, вместо подписей коряво нарисовали крестики. Чистильщик положил лист обратно, а не смял и бросил, как другие. В основном писали полный бред, но вот это следовало проверить.
Следующий лист был из хорошей толстой бумаги. Отчёт об облаве на нечисть в Менненском лесу, у Новой Ларенды. Тридцать восемь голов! Он с возгласом вскочил. Возле столицы!! Да они там должны кишеть! Даже если автор отчета увеличил свои заслуги...
Чистильщик дочитал, прекратил взволнованно ходить, и перо застрочило приказ провести более крупную облаву. Если такое… срочно найти гнездо!! Всем чистильщикам Ларенды придётся поработать.
Голова всё болела, словно что-то распирало её изнутри. Он сделал четыре шага и прижался к холодному стеклу руками и лбом. Боль прошла, но мысли всё равно вязли, как в вате - и он распахнул раму.
В комнату хлынул густой туман, осел влагой на волосах и одежде. Чистильщик поёжился и вернулся за стол. Так, провести облаву в Менненском лесу. Постараться захватить нечисть живой и узнать, откуда они тут появились. И найти логово. Дописав, он откинулся и долго смотрел, как тускло просвечивают сквозь туман жёлтые пятна фонарей. Вобравшее всё вокруг море мерно колыхалось  от ветра, раскачивалось в бурю, которая начнётся, пожалуй, к утру. Он протянул руки к огню…
Стоячую тишину пронзил совсем близкий крик. Чистильщик подскочил и схватил с камина шпагу.
В следующий миг из окна бросилось что-то, вытягивая за собой шлейф тумана. Оно метило в горло раскрытой пастью, но Чистильщик успел вскинуть руку, челюсти сомкнулись ниже локтя, и оба тела отлетели к стене. Намётанный глаз успел разглядеть чёрного зверя и узнать в нём оборотня. Тот мягко вскочил, спружинил лапами и с места прыгнул. На этот раз Чистильщик смог увернуться, откатившись по полу. Зверь бесшумно приземлился, прочертил когтями царапины, развернулся и бросился вновь - но замер, уже поднявшись на дыбы. Только челюсти судорожно открывались и закрывались.
Чистильщик крепко схватил его за холку и выдернул шпагу. Оборотень по-человечески всхлипнул, упал, пару раз дёрнулся и затих. Чистильщик, тяжело дыша, посмотрел на посеребрённое лезвие. Сколько раз оно его спасало?..
Так, а теперь ночной гость должен невольно обратиться… Долго ждать не пришлось. Никогда он не замечал, даже стараясь не моргать, этого мгновения короче удара сердца. Вздох – и вот перед ним человек. Желтоватое лицо, худые руки скрючены, рот перемазан кровью.
Они что, начали мстить?! Но никогда раньше…
Чистильщик поднял шпагу. Добить его?.. Кровь промочила рукав на укушенной руке и капала с пальцев. Рукоять дрожала в мокрой ладони.
Нет. Нет. Оборотень многое должен знать.
Он положил шпагу на стол, отвернулся. Так, оборотня оставлять нельзя. Он отошел, прислонился спиной к двери, привычно почувствовав полированный доски. Но стоило ему прикрыть глаза, как по комнате что-то пронеслось.
Чистильщик шагул вперед - и просто прирос к месту. На полу большим пятном темнела кровь, а на открытом окне качались шторы.

слуга Демона

Осторожно, но сильно его прижали к тому, на чём он лежал.
- У него припадок? – пробормотал знакомый голос.
- Вряд ли. Просто снится плохое.

Всё начиналось в темноте и заканчивалось темнотою, было обёрнуто ею, влито в неё. И из темноты послышался всепроникающий голос, идущий отвсюду:
- Кого ты привел ко мне, Ренарр?
- Ещё одного из твоих тысяч, - ответил спокойный голос Магистра. - Иди вперёд! - шепнул он спутнику и подтолкнул в нужном направлении. Тот кивнул и пошёл прямо, прямо посреди темноты.
- Уходи-и.
- Да, Роза.
Шаги Магистра отдались сухим эхом в пещере.
- Здравствуй, - обратился голос ко второму.
- Здравствуйте.
Он на что-то налетел, упал и ушиб левую руку о камень. Чёрная Роза тихо засмеялась.
- Расскажи, зачем пришёл ко мне.
- Причин много. Я хочу получить цель в жизни, хочу... хочу кого-нибудь защищать, а во-вторых... – он тронул повязку на глазах. Темнота вокруг пахнула ветром, рядом ворочалось что-то огромное.
- Ясно. Пожалуй, я обращу тебя. Но скажи: ты уверен? Дороги назад не будет.
- Да, уверен, - ответил он твёрдо. Всё давно уже решено...
- Так запомни получше, что ты чувствовал, пока был человеком, – Роза с шуршанием поползла одним из побегов по полу, – как зовут тебя?
- Вильгельм.
- Я запомню, - прошелестела она и цепко схватила его руку. Он вздрогнул. Побег пополз выше, накручиваясь, а другой захлестнул твердыми колючими кольцами второе запястье.
Теперь понятно, почему Роберт, его лучший друг, так не любил вспоминать, как перестал быть человеком.
Прохладные стебли вдруг стали очень горячими и словно пронзили тело под разными углами. Они заставляли перестраиваться всё внутри.
Вдруг он почувствовал, как нечто в нём противится изменению, не пускает дальше. Проснулась какая-то его часть, которая и до того была с ним, а он не замечал её – может, потому что привык?..
Но изменение нельзя останавливать - и Чёрная Роза только схватила человека крепче. Он попытался успокоиться: она лучше все знает, надо довериться...
Но то, что, просыпаясь, заворочалось в груди, отчаянным рывком решило вытеснить новую силу из хозяина. Роза ответила тем же - и вокруг вспыхнуло сиреневое зарево, четко осветив вход в пещеру и заставив в ужасе оглянуться идущего по каменистой тропе Магистра.
Что было потом, Вильгельм не запомнил: тогда он почувствовал, что внутри что-то с болью разорвалось, на губах выступила кровь, и другая, ещё более глухая темнота поглотила его.

Сквозь волнами колышущийся морок-воспоминание слышались два обеспокоенных голоса. И первый, и второй был знаком; но узнавание приходило смутное, Вильгельм никак не мог понять, чьи же это голоса.
Руки медленно отпустили его, и первый человек с сильным беспокойством спросил:
- Магистр, с ним точно всё будет хорошо?
Конечно же, Магистр! А его собеседник...
- Роберт?!
Вильгельм открыл глаза, вспомнив, что уже год может видеть.
- Ура! Наконец!!!
Роберт осторожно обнял его и неловко потрепал по голове, как маленького.
У камина он заметил Магистра: тот закутался в плед и сгорбился в кресле-качалке. Роберт стал быстро рассказывать; Вильгельм послушал, как прошлой ночью его нашли на том поле возле четырехэтажного особняка, в неожиданном весеннем снегу; потом он перестал понимать слова, просто улыбался в ответ и сам пытался вспомнить, что же случилось. И вспомнил красноглазых людей, вспомнил дом на холме, подземные галереи, щелчок пистолета, а ещё...
- Послушай! – схватил он друга за рукав, - я... Я вчера вызвал Зверя!!!
- Ну и что?
- Ты же знаешь: если  хозяин Зверя хотя бы на миг перестанет его контролировать, тот превратится...
- В чудовище? Не бойся. Предатель…Омрен уничтожил его.
- Омрен, – прошептал он, глядя в потолок.
Как жалко… К этим созданиям все относились по-разному, а он видел в них верных собак. Созданных хозяином, что ещё усиливало связь.
- Расскажи мне всё, - тихо попросил Магистр, - всё, что можешь вспомнить. Это важно! Постарайся.
- Он сказал, что хочет уничтожить варваров! – Вильгельм с ужасом посмотрел ему в лицо.
- Что?!
Жёлтый плед отлетел на пол.
- Он предложил мне пойти с ним. Объяснил, что может дать многим силу – но без страха перед чистильщиками. Сказал, что будет защищать Крелльскую Империю снаружи, как Роза изнутри. И ещё - что не хочет зависеть от вас и знать о вас, потому что... потому что… не хочет передавать демона тому, кто Розу не использует, как мог бы! – выпалил он.
- Я до последнего надеялся, что он не зайдёт так далеко, - медленно покачал головой Магистр. Он выглядел измотанным: наверняка сам вылечил Вильгельма, - только этого мне не хватало. Теперь ещё и предатели. И ты - я не хочу, чтобы тебе снова грозила опасность. По моей вине. А мне ведь казалось, что я послал тебя туда, где всё будет просто. Я так давно не ошибался... если я и мог ошибиться, то с Омреном. Он ведь не младше меня. Прости, если сможешь.
- Да ничего страшного...
- И это ты сейчас говоришь? – Магистр смерил взглядом лежащего в кровати Вильгельма, что-то прикидывая, - придётся учить тебя быстрее, чем я планировал. Пожалуй, я смогу заняться этим сам. Выздоравливай.
И исчез вместе с креслом.
Роберт посмотрел на друга:
- Знаешь, если он сказал правду, тебе придётся нелегко...
А Магистр появился в маленькой полукруглой комнате, в которой горело две свечи, сполз с кресла на ковёр и тут же заснул, успев подумать, как же трудно иногда ему приходится.


Чистильщик

Шаги, шаги, керамические плиты на полу коридора, низкий дверной проём, и в расступившемся сумраке - комнатушка с голыми стенами.
У окна сидел, закрыв  руками лицо, ученик, готовящийся принять плащ где-то через год. Это его крик Чистильщик слышал ночью. Что ж, теперь придётся его уговаривать…
Ученик вздрогнул, перевёл на вошедшего покрасневшие глаза и хрипло выдохнул:
- Вы пришли меня убить?
Чистильщик присел рядом и заглянул ему в лицо.
- Скажи, почему я должен тебя убить.
- Н-но... Меня укусил оборотень, - ответил он, давясь, - теперь я тоже...
- Нет, не станешь, - чётко и медленно заговорил Чистильщик, - полнолуние послезавтра, а в остальное время они не опасны, ты сам уже должен это знать. Им и превращаться сейчас намного труднее.
Ученик продолжал остекленевшими глазами смотреть на себя.
- Эй! Ты слушаешь?!
- Да…
- Если не веришь мне на слово, давай запрём тебя послезавтра где-нибудь, и сам убедишься, что всё хорошо.
- Да... Да всё бесполезно!!! – вскрикнул он, выдёргивая что-то из рукава.
Чистильщик в последний момент выбил нож, и тот с глухим звуком воткнулся в стену.
Прокушенную руку противно дёрнуло.
Ученик метнулся следом, Чистильщик схватил его за шиворот и швырнул обратно на стул; мальчишка сжался и беззвучно заплакал.
- Слушай сюда!!! – он взял его за грудки, развернул к свету и заставил отнять руки от лица, - вот посмотри на меня! Я живу как обычно и ничего не боюсь! А меня тоже укусили!
Он понял, что слова не действуют, и засучил рукав: иногда приходится ставить себя в пример, как ни коробит от этого...
Вид замотанной в промокший бинт руки ученика впечатлил: он замер, а потом робко спросил:
- Значит, со мной всё будет хорошо? Правда?
- А что я пытался тебе втолковать?!!
- Но... Но... Если честно, я вас не слушал! – сказал он и густо покраснел.
- Что ты… На тебя впервые напал оборотень. А для первого раза, поверь, ты вёл себя достойно.
Чистильщик попытался вспомнить, как в первый раз вёл себя сам. Ему повезло меньше - или больше?.. В памяти остались ярко-жёлтые глаза и удар, сбивающий с ног, а потом всё смешалось. Когда он пришёл в себя, следующее полнолуние уже миновало, не оставив сомнений. Интересно, что сделал бы он, сложись всё иначе? Тоже пытался бы с собой покончить?
- Ладно, мне пора, - ещё раз взглянул на ученика Чистильщик, неловко похлопал по плечу и исчез в низком проёме.
Он знал, что должен кое-что увидеть.
*          *          *
Стражники с трудом удерживали средь ревущей толпы коридор.
Она была привязана к ослу задом наперёд, и все бросали в неё гнилые овощи и камни.
-Ведьма! Ведьма!!! – слово вздымалось по площади и отражалось от острых крыш. Стражники, ругаясь, оттесняли людей: если ведьму забьют камнями до сожжения, её дух вернётся в город, чтобы мстить. Все в это верили. Мёртвым, которых подозревали в сговоре с Демоном, вкладывали в рот кирпич, чтобы после смерти они не жевали свой саван, насылая мор.
Ведьму отвязали, схватили под руки и поволочили по камням к помосту, а она бездумно улыбалась, не обращая внимания на сбитые в кровь ноги.
От толчка она упала на доски, медленно поднялась, откинула за спину спутанные светлые волосы и подставила лицо выглянувшему солнцу. Совсем ещё молодая…
В душе стоящего недалеко Чистильщика что-то зашевелилось, но он сжал под плащом кулаки. Сколько бы ей ни было, демоны уже сбили её с пути. Она ведьма!! Она совращала других, она...
Палач схватил её за воротник длинной рубахи, дёрнул к торчащему среди хвороста столбу, и она встала там, как в гнезде, позволила привязать себя, и всё смотрела, смотрела на солнце, и её губы быстро шептали.
«Молится своим демонам», - понял Чистильщик.
Из толпы выступило двое монахов в буром одеянии. Один почему-то остановился у помоста, а второй вскарабкался по лестнице, упираясь в колени узловатыми руками.
- Любая душа, заплутавшая во мраке, может быть прощена, если раскается, - монотонно заговорил он. Ведьма слушала, склонив голову набок.
- Так и ты, поддавшаяся искушению демона, - монах сплюнул, - которому поклоняются варвары, можешь получить прощение, если покаешься и отречёшься! – указал он на неё длинным пальцем, - согласна ли ты шагнуть на верный путь и уйти в монастырь, чтобы там просить прощение у Покровителя за свой грех?
Чистильщик подумал, что она посмотрит как бы мимо или продолжит молиться...
- За что мне, - раздался её хриплый голос, - просить прощения?
- За то, что ты – дитя демона! – с ненавистью выкрикнул монах, - за то, что Покровитель отвернулся от тебя, забрав своё благословение, которое дарует каждому при рождении!
- Если он отвернулся за то, что сделала я, это он – демон. К свету ведёт только Серван, и тебя, отродье, он пинком вышвырнет из своего царства. Проклинаю тебя!
Настала тишина. Первым двинулся монах, сделал яростный отвращающий жест, но не закричал, а спокойно и звучно сказал:
- Мы посмотрим, как твой демон тебя заберёт! - и выхватил у палача факел.
- Пусть твоя душа хотя бы так освободится от скверны.
Белая рука метко швырнула огонь. Облитые маслом ветки вспыхнули, пламя поползло вбок, охватывая ведьму в кольцо. Толпа радостно ахнула и подалась вперёд.
Занялся весь хворост. Огонь всполыхнул, разгорелся сильнее, затрещал, окутывая фигуру. Но в её глазах, хотя связанные за столбом руки горели, не было ни страха, ни боли, только торжество.
- Я иду к тебе!!! – завопила она, и всю площадь залила нестерпимо яркая вспышка, заставив Чистильщика прикрыть рукавом глаза. А потом он увидел, что за миг весь хворост сгорел вместе с помостом, но среди пепла не было костей ведьмы.


             
А далеко-далеко на запад от Ларенды, далеко-далеко от границ Крелльской Империи, за дремлющими извечными лесами, за полями и болотами в круглый деревянный храм с резной крышей вошел человек, чтобы испросить  у богов совета.               
- Прошу вас!
Высящиеся с трёх сторон идолы молчали. Ничто не изменилось в узких глазах, вырезанных из чёрного дуба неизвестно кем и когда.
- Услышьте!!!
Расставленные двумя кругами светильники неясно горели, освещая деревянные лики. Сложенные горстью руки дрожали, кровь вытекала меж пальцев.
- Примите мою жертву!
Руки разомкнулись, кровь выплеснулась на алтарь и затекла под основание воина с ястребиным лицом. Человек опустился на колени и упёрся ладонями в пол, оставляя тёмные отпечатки.
Над резной крышей смутно ворочался гром, в открытые окна слева влетел порыв ветра. Половина светильников угасла.
- Помогите найти Тёмный Буран!
Человек простёр к идолам руки. Половина его лица была освещена маслянисто-красным, половина оставалась во тьме.
Вдруг в окно влетела снежинка, упала на алтарь, стала алой и растаяла. Следующий порыв ветра был напоён снегом. Начинался буран. Последний буран этой зимы.
Человек уронил руки и засмеялся. Боги дали ответ.
И теперь казалось, что губы центрального идола сложились в резкую улыбку.
*          *         *
- Вчера я просил богов помочь, и они ответили! – крикнул он, сходя по ступеням святилища. Было утро, уже весеннее солнце золотило снег на ветвях. Священный лес дышал, скрипел, радовался.
- От-ве-ти-ли, - повторил он, останавливаясь на последней ступени.
- Что? – глухо спросила девушка в зелёном плаще, расшитом солнцами.
- Они благословляют нас!
- Когда выступаем?!
- Завтра!
Священный лес вздохнул, скрипнули стволами уставшие деревья. Люди бешено закричали и забили в щиты, полные какой-то великой надежды. Ветер взметнул брызги талой воды. Зима уходила, и, казалось, она уходила навсегда.
- Надеюсь, мы наконец поняли Дунну... – тихо сказал он, глядя на солнце.
Оно продолжало так же сумрачно смотреть с небес. Уже весеннее. Ещё холодное. Но вдруг толпа затихла, глядя на святилище: всем показалось, что бледный луч потянулся прямо к шестискатной крыше.

Девушка

Она наконец прошла яркую широкую улицу, и открылся вид на площадь, дворец и за ним - вересковую пустошь, обрывающуюся лесом у горизонта. Сейчас была ранняя весна, и кусты рвали загнутыми пальцами туман.
Уже месяц, как она увидела этот город, лежащий на двух огромных холмах посреди равнины. Правый, меньший, словно платком, был покрыт Старой Ларендой, левый – Новой.
Девушка стояла на вершине, плоской, как срезанной; пустошь занимала всё вокруг города, а возле Новой Ларенды начинался лес, который шёл, говорили, до границы с варварами. И за дворцом различались в далёкой дали серо-зелёной полосой похожие на мох сосны.
Круглая площадь простиралась на пятьсот шагов в диаметре. Девушка нашла глазами вытекающую слева улицу, на которой, она знала, стоял бело-серый старый трёхэтажный дом с осыпающимися барельефами. По приезде она нашла его… не в лучшем виде. На полу возле пустых окон поднялись редкие сорняки, маленький сад превратился в непролазную чащу, а под проваленной крышей кухни гнездились совы. Да, предки, уехав, наказали домовым слугам дожидаться хозяев. Но дождались бы их потомки в четвёртом поколении.
Ей самой было почти без разницы, считать ли себя инидкой, но её прапрабабка предпочла добровольное изгнание обращению в «истинную веру».
Что же её заставило приехать в столицу, она толком не знала. Ей надоел Сейгут, она хотела узнать мир, а не прожить лучшие годы в родной, спокойной – но глуши, как родители. Она поссорилась с родными… Её просто неудержимо тянуло сюда, это была её мечта с детства. И вот - она здесь.
После Сейгута пришлось заново учиться вести себя вежливо, по-другому танцевать, носить другую одежду. В Сейгуте даже язык был другой. Но она старалась, понимая, что с возрастом будет сложнее. Там, далеко, она гуляла одна по большому заросшему парку, похожему на лес, а здесь на неё странно смотрели, когда она ходила по городу без пяти-шести служанок.
Наконец показался дом; она, как всегда, постучала по дверной пластине тяжёлым кольцом.
Завтра она снова пойдёт бродить по каменным улицам.
*      *      *
Над городом распростёрла крылья влажная весенняя ночь, покрыв темнотой своих птенцов – набухшие тучи. Меж острыми крышами вечный холодный ветер выл одним звуком, не усиливаясь и не затихая. Облака то скрывали, то открывали жёлто-серебряную Луну.
Вокруг, как тени ищущих родной чердак голубей, мелькали еле видные люди. Из кабака доносились крики и пение, ноги в такт стучали по полу. В соседнем переулке пьяно ругались.
Идущая у грязной стены девушка невольно прислушалась, замедлив шаг. Женский голос выкрикивал ругательства, мужской пытался возражать. Наконец женщина дико взвизгнула: «Иди пруоооочь!!!» Быстрый грохот тяжёлых ботинок, из переулка вышел человек, зло сплюнул, прорычал: «Ты ещё пожалеешь!» - и исчез в ночи.
Девушка посмотрела вслед кряжистой фигуре и пошла дальше.
По улице прокатился обдирающий порыв ветра, сорвал косынку с головы и понёс всё выше. Она охнула и посмотрела вверх, во тьму, туда, где закрылась Луна...
И в запрокинутое лицо стеной хлынул ливень. Новый порыв ветра ударил тяжёлыми струями по рукам. Деревья застонали, замотали головами на перекрученных шеях.
Начиналась буря. Люди побежали под крышу, кто-то упал прямо в разбавленные дождём помои. Девушка юркнула под деревянный навес у стены соседнего дома. Там лежали мешки соломы, и меж ними набились люди, мокрые, тяжело дышащие. В чёрной вышине разверзся гром, ночь осветилась вспышкой. Старуха рядом шептала молитву, сложив перед лицом руки.
Меж досок навеса начали срываться частые холодные капли, ветер заревел, пытаясь вырвать из стены деревянную преграду, подхватить этих людей, сбить с ног, унести... Настил задребезжал, застонал, заскрипел... Но выдержал.
Где-то треснуло, зашумело поваленное дерево. Ветер сплошным потоком ревел вдоль по улице. Небо одна за другой прорезали несколько молний. Старушка закрыла ладонью лицо и протолкалась вглубь, к стене.
И скоро уже ветер стих, лишь продолжал литься сплошной дождь, затопляя город. Люди, прижавшиеся друг к другу, вздохнули. Первый вал грозы покатился дальше. Было понятно, что они иногда видят такое: над Ларендой каждую весну проносились бури.
Но девушка смотрела на поток грязной воды по щиколотку с восторгом.
    Что-то показалось из узкого, в шаг шириной, переулка: чёрная мокрая фигура приближалась, шатаясь. Скоро все увидели за струями, что это нищенка, облепленная длинными лохмотьями. Она подошла к навесу, и... опустилась на колени.
- Помогите мне! – с трудом выговорила она. К ней подобралась старушка, и участливо прошамкала:
- Што случисся?
- Моего ребёнка унесли волки, - сквозь слёзы ответила нищенка.
- Что?!
- Его унесли волки! Только что! Я ночевала у края пустоши.
- Откуда у Ларенды волки?!
- Я не знаааааю!
- Она сумасшедшая!
- Нет, может, она больная?
- Она бредит?
- Ну её! Наверное, заразная!
- Пшла отсюда!!! – рявкнул мясник в мокром фартуке.
Нищенка зарыдала, медленно поднялась и побрела прочь.
- Нет! Подождите! Она говорит правду!
Девушка выбежала под дождь, схватила нищенку за плечо и развернула обратно.
- Постой! Ты видела тех волков?
- Д-да, они были очень большими... Чёрными... С жёлтыми глазами!
- Это оборотни! – крикнули из-под навеса. Нищенка закрыла лицо и осела на землю.
- Ничего, ничего! – вышедшие под дождь люди подхватили её под руки, - пойдём с нами!


Ведьма

Рядом слышалось журчание быстрой реки, и руки ощущали низенькую влажную траву. Открыв глаза, она увидела открытое вглубь голубое небо без облаков, которое засасывало, засасывало, засасывало...
Было очень тепло, даже жарко, и ветерок расплёскивал аромат из глубоких красных цветов на тёмных кустах.
                Это царство Севрана?..
Она пошевелилась, почувствовала сильную боль в руках и маленькой частью сознания вспомнила, что пальцы обожжены. Огонь до них дотянулся. Костёр...
Ведьма сразу вспомнила всё. Вспомнила толпу и монаха, назвавшего её «отродьем демона». Но всё это далеко, в тени, в оставленном мире...
Ещё она поняла, что на ней нет одежды – даже рубахи, которую её заставили надеть перед казнью. Сгорела?.. Или Севран забрал только облик её тела, ему не было дела до остального.
          Послышались весёлые женские голоса, становящиеся всё громче. Кто-то сюда шёл. Ведьма спряталась за прибрежными кустами и чуть-чуть раздвинула ветви. Женщины. Они громко разговаривали на непонятном языке и часто смеялись, а ещё собирали съедобные корни: было видно, как они что-то выкапывают треугольными лопаточками.
Скоро они завели протяжную песню и медленно ушли. Ведьма вздрогнула: эта песня! Сразу четко вспомнился сумеречный лес, костёр среди поляны и Нелан, учитель. Он родился в южной стране, меж которой и Крелльской Империей лежала Дикая степь. Нелан часто пел песни на родном языке...
Ведьма в ужасе огляделась. Это Лисетта?! Нет, просто в царстве Севрана есть и лисеттцы! Или… Значит, она жива?! Но почему?!! Она же просила Севрана забрать! Он решил, что она еще не выполнила на земле, что должна?..
Ведьма тупо уставилась перед собой, а потом разрыдалась. Что делать?! У неё же ничего нет!
Руки покрылись волдырями, кожа кое-где обуглилась и стянулась, страшно обрисовав суставы. От боли она чувствовала себя глупой и беспомощной, мысли не занимали и половины сознания, остальное занимала эта боль. Ведьма опустила руки в реку. Та оказалась ледяной, и скоро пальцы закоченели, а боль ушла в прозрачную глубину. Значит, реке сейчас больно?..
Так она сидела очень долго и забыла, что рядом может быть кто-то еще. Только когда под чужими ногами треснула ветка, ведьма вздрогнула и прыгнула в воду, но было поздно: человек на другом берегу успел её увидеть.
- Здравствуй, - спокойно сказал он.
- Чего тебе? – со злостью бросила она. Незнакомец говорил по-имперски.
- Иди сюда.
И ведьма пошла – против воли переставляя ноги, а на середине реки даже ненадолго скрылась под водой. В пяти шагах от берега она остановилась и со страхом посмотрела на незнакомца. Кто он?! Поклоняется Севрану, как она? Что-то непохоже...
- Как тебя зовут?
Человек явно разглядывал её, и она спряталась в воду по плечи.
- Какое тебе дело?!
- А мне просто интересно.
- Ну... Меня зовут Дарна.
- А моё имя Омрен. И мне интересно, как ты появилась здесь.
- Я не знаю, - растерянно ответила она.
- Зато я знаю. Такое трудно было не почувствовать. И я пришёл. Я всё расскажу тебе. Идём! – он протянул Дарне длинную рубаху. Ведьма выхватила ее, надела и вышла, шлёпая по глине босыми ногами.
*       *      *
Дарна встала со скамейки, толкнула ногой дверь в соседнюю комнату и смотрела, как женщина, склонившись над бадьёй, моет овощи. Пухлые белые руки ловко поворачивали их, счищая землю и приставший мусор.
Больше всего на свете хотелось погрузить ладони в воду: она видела, как женщина набирает бадью из текущей рядом холодной реки. Но просто так подойти неловко.
- Можно вам помочь? - тихо спросила она.
- Спасибо, – хозяйка улыбнулась и протянула три грязных клубня. Ведьма с трудом взяла их и опустила в воду. Боль, не дававшая спать, приутихла, но клубни Дарна, конечно, сразу выронила: когда она пошевелила пальцами, боль вспыхнула, дёргая руки до локтей. Хотелось стоять так вечно, блаженно ощущая, как коченеют пальцы, но хозяйка наконец сказала:
- Ну что? Давай.
Дарна пробормотала что-то и бочком-бочком пошла прочь. Женщина сощурила глаза против света, приглядываясь - и вдруг догнала её, крепко схватила за запястье и заставила развернуть руку.
- О Покровитель! Где ты так обожглась, девочка?
Рука была страшной: ладони и пальцы покраснели, волдыри раздулись, суставы туго обтянула обуглившаяся кожа.
- Да так…
Она напряжённо смотрела хозяйке в лицо. 
- Идём со мной!
Женщина, крепко держа за запястье, повела её в другую комнату, села за стол, быстро намазала ей руки белой вонючей массой и перевязала.
- Всё, теперь они болеть не так будут.
- Спасибо.
- Что с тобой случилось?!
- Я.. в костре обожгла.
Она задумчиво посмотрела на Дарну.
- Ладно, сама знаешь... Кстати, ты очень похожа на мою дочку.
- А где она? – осторожно спросила ведьма: ведь понятно, что хозяйка живёт одна...
          - Осенью вышла замуж и уехала в Релен.         
- Я тоже... мы тоже уезжаем в Релен.
- Зачем? Пожила бы здесь подольше, руки бы зажили, а до города далеко, по дорогам неспокойно.
- Это не я решила. И мы уезжаем уже сегодня.
- Сегодня?!
Хозяйка расстроилась: одной было скучно и грустно. Конечно, она дружила с соседками, через два месяца обещала приехать дочка и привезти внука, который должен вот-вот родиться, но всё равно... А что станет с этой девочкой? Вдруг её кто-нибудь обидит? Кто эти люди, с которыми она едет?!
- Ладно, раз так, зайди к моей дочке, передай от меня привет и кое-какие вещи маленькому. Сейчас объясню, где она живёт...
   

Девушка

- Эй! Откройте! Рена!!!
Ни крики, ни грохот дверного кольца не были слышны сквозь шум ливня.
Девушка пнула створку ворот. Может, стену перелезть?
Штукатурка меж камнями уже повывалилась...
Она воткнула носок башмака в щель, осторожно перенесла вес на ногу, вцепилась в выступы руками, прижалась к мокрому граниту и полезла. Потом, смеясь, перешагнула пики, но зацепилась за них подолом и неловко спрыгнула. Внизу ее поджидала мелкая, но очень грязная лужа. Девушка медленно поднялась, стряхнула комья земли с подола и побежала к дому через внутренний двор.
Стук в эти двери услышали. Внутри зашуршали шаги, заскрежетал засов, и хлынул масляный свет, а внутрь потянуло промозглой влагой. Капли застучали по цветным плиткам пола.
- Кто там? – недружелюбно спросили из-за створки.
- Рена, это я! Я вернулась!
- Госпожа?!
Рена выронила блюдце, и оно разлетелось на сто цветных осколков.
- Здравствуй.
Девушка помотала головой, и с волос полетели капли.
- Госпожа Маде! Где вы были?! Все на ногах, все вас ищут! Часть людей уже пошла в город! В каком вы виде?! И как вы сюда попали?! Неужели...
- Да, перелезла стену, - она виновато улыбнулась. Опять Рену расстроила.
- Что?! Что вы сказали?! Вы... Перелезли... Да как так?! Ваша мать наказала следить за вами! А вы... Вы ведёте себя неподобающим образом!
- Что, нужно было мокнуть у ворот?!
- Но...
- Я стучала и звала, но никто не слышал! И ты!
- Вы знаете, как я не люблю, что вы ходите по городу, но теперь!.. Вы ушли одни! На целый день! И что же мы сейчас думали – за окном ночь, гроза, а вас всё нет!
- Да, да, я всё понимаю. Но - сейчас я снова уйду!
- Госпожа!!!
- Меня там ждут! Сейчас переоденусь - и обратно. Прикажи седлать Нару!
- Нет! Снова ехать! Нет!! Ваша мать никогда бы не позволила!
- Я приказываю, - холодно сказала она.
Всё-таки Рена – служанка.
Маде убежала наверх, захлопнула дверь в свои комнаты перед носом пришедших помочь девушек, заперла, потом скинула мокрое платье, надела другое прямо на грязную сорочку, завернула волосы в шерстяную косынку и сбежала вниз, накидывая кожаный плащ.
- Можно с вами хотя бы кто-то пойдёт? – проворчала Рена.
- Нет, - твёрдо ответила Маде, завязала плащ у горла и выбежала. Подвели коричневую лошадь, которая потряхивала под дождём головой и часто моргала.
- Госпожа! Не ходите! Это нехорошая ночь!
Маде засмеялась, подбирая поводья.
- Что значит «нехорошая»?
- Сегодня... вокруг что-то плохое! Не ходите туда!
- Ты слишком суеверна,- ласково сказала она, - всё будет хорошо. Нара! Пошла!
Кобыла побежала, и тёмную фигуру проглотила ночь.
- Госпожа!!! – догнал её крик выбежавшей под дождь Рены.
*         *          *
Длинная улица утыкалась в площадь с пятью фонарями. Пустую. Они уехали! Без неё!
У стены узкого трёхэтажного дома почудилось движение.
- Кто там?
- Я.
На свет вышел бродяга, опирающийся на кривую палку.
- Куда все уехали?
- Госпоже что-то от меня нужно? – он приставил ладонь к уху.
- Куда-все-уехали?! – повторила Маде.
- Туда.
Из клубка лохмотьев высунулась грязная рука и указала на ведущую к пустоши улицу.
- Спасибо! – крикнула Маде и кинула ему монету. Бродяга поймал и завизжал от радости.
С дороги дохнуло мокрым ветром, и качнулись отсветы фонарей. «Волки... Он пришли с пустоши», - вспомнила Маде и пришпорила лошадь.
Скоро улица кончилась, пропали и фонари; ночная дорога стелилась под копытами, смутно чернея на фоне жёлтой прошлогодней травы. Темнота обрубала её шагах в двадцати спереди и сзади. В лицо хрипел ледяной ветер, сжимающие поводья руки коченели.
Красно-оранжевые огоньки факелов в пустоши приближались.
Вдруг... слева мелькнула тень и исчезла в вереске. Маде вздрогнула и всмотрелась. Тёмная полоса кустарника была непроницаема. Лошадь встала, прядая ушами. Маде прикрикнула на неё и оглянулась...
На чёрном фоне ясно горели жёлтые точки. Спустя миг они переместились вправо, зверь в вереске рассматривал лошадь и человека.
А потом он вскинул к Луне голову и издал протяжный и хриплый полурёв-полувой, от которого стайка рябчиков выпорхнула из кустов. У Маде в груди всё застыло, она рванула поводья, Нара сама изогнулась - и понесла.
Факелы, прыгая, приближались. Стали различимы силуэты людей. Маде вцепилась в гриву кобылы, чтобы не упасть, а та не собиралась останавливаться, унося хозяйку дальше, в туман, в безлюдную пустошь, во тьму... А там, наверное, другие звери... Звери!.. Звери!! ЗВЕРИ!!!
      Чья-то рука успела схватить поводья. Лошадь яростно мотнула головой и встала.
- Здравствуйте, - сказал Чистильщик.
- З-здр-равств-вуйте!
- Я думал, вы отправились домой, а вы поехали на пустошь одни! Через неё даже крестьяне соседних деревень не ходят, хотя им ближе.
- Я-я не знала... я в Ларенде недавно.
- Так. Скоро мы остановимся. Дальше поедем мы, - он показал вправо, где ехали чистильщики. Их было человек пятьдесят.
- Если хотите, ждите, – громко сказал он, - а если решите вернуться, уходите группами, а не как эта госпожа.
- Но... – он обернулся на голос, - но нельзя же оставить её! – Маде указала на нищенку, которую только что ссадили с коня, - это же её ребёнок...
- Нет, и её, - помотал головой Чистильщик, подъехал и тихо сказал: - несмотря на всё. Она помешает. И с ней может что-нибудь случиться.
Он пришпорил коня и скрылся в пустоши вслед за остальными. Вдали засветились факелы. Насколько было понятно по огням, чистильщики широко разъехались, оглядывая каждый куст вереска и ракитника.
Потом издалека донёсся истошный крик, а потом Маде показалось, что она заметила на границе травы и вереска тень, мчавшуюся в пустошь.
*            *             *
- Садись сюда.
Она подняла малышку и усадила перед собой.
- Как её зовут?
- Я зову её Джика. Но полное имя – Джикения.
- Как красиво… А сколько ей лет?
- Три. Осенью будет четыре. Она родилась в день Покровителя.
- Это видно, - улыбнулась Маде.
По поверью, родившимся в этот день всегда везло.
- Кстати, почему её унесли оборотни? Я ни разу не слышала, чтобы они крали людских детей. Если бы они хотели убить Джику или сделать с ней что-нибудь, чистильщики не нашли бы её невредимой.
- Они... – потупилась мать, - я знаю, почему её унесли. Её отец – оборотень.
- Что?!
- Так получилось, - нищенка измученно улыбнулась, - он не был дураком и не рассказал мне. А когда родилась Джика... да она и сама понимает, что не такая, как все.
          Маде, раскрыв рот, переводила взгляд с показывающей по сторонам малышки на идущую возле лошади мать. А потом оказалось, что дом уже близко.
- Вот мы и приехали.
Они стояли перед воротами. Нищенка восхищённо вздохнула и подумала, что отсюда выбрасывают самые лучшие картофельные очистки.
Маде улыбалась и смотрела на них. Не часто таким бродяжкам выпадает шанс начать всё заново...
   

                слуга Демона

Дверь с длинным скрипом открылась.
За ней стояли коричневые глубокие сумерки, их пронизывал дождь, и пузыри вздувались в коричневой воде луж.
Роберт высунул голову. Никого, что ли?.. Он взял факел и выглянул снова. Свет отделил от сумерек сгорбленную фигуру.
- Вильгельм?
- Здравствуй.
- Вильгельм!!! – он схватил друга и втащил внутрь. Потом оглядел внимательнее и выругался: тот с ног до головы был покрыт жидкой грязью. Грязь текла с одежды, оставалась за ним на полу.
- Что с тобой стряслось?!
- Ничего, – Вильгельм снял и выжал плащ, оставив на плитах лужу. По правде он устал, замёрз и хотел упасть куда-нибудь и спать.
- Магистр сказал, что просто покажет тебе окрестности!
- На пути назад ему вздумалось меня потренировать. «Заодно», он сказал.
- Я с ним поговорю! С какой стати?! Ты только выздоровел! Да и ты хорош: как он сказал, так и делаешь! Сам должен думать! Да ты… - Роберт показал на лужу, - ты теперь всю ночь отмываться будешь!
  - Ничего. Знаешь… Мне кажется, я никогда не стану таким, как Магистр. Даже таким, как ты. Он... он что угодно мог со мной сделать. Я это чувствовал.
Роберт двумя пальцами взял друга за рукав и повёл к винтовой лестнице.
- Ну и что? Послушай! Ты знаешь, сколько Магистру лет?! А мне? Если бы я остался человеком, то, наверное, уже умер бы от старости. А о Магистре - никто не знает, сколько ему, но мне кажется, что он встретил Розу до прихода Покровителя. Сначала получи всю свою силу, а потом говори: «Я никогда не смогу»!
- Я всё слышу, что должен «получить силу», но как?! Скажи! Я постараюсь!
- Так что, не знаешь?!
- Неееет.
- Ужас! Я всегда думал, ты ноешь об этом просто так! Хотя... про возраст пробуждения рассказывают после встречи с Розой, а тебе не до того было…
Роберт остановился, а Вильгельм тяжело сел на ступени.
- Что расселся? Тут и нечего рассказывать. Сила приходит, когда человек перестаёт расти. Чаще всего лет в двадцать пять. Тебе ведь ещё все пять ждать?
- Да.
- Так вот, приход силы похож на посвящение. Поэтому тебе лучше бы быть с Магистром. Ты же помнишь, чем тогда всё кончилось?..
- Я мало помню, но знаю, что оно пошло не так.
- «Не так»! Да ты чуть не умер!
- Ну не умер же.
Вильгельм встал и растерянно посмотрел на Роберта:
- А где моя комната?
- Твоя, ты и должен знать!
- Понимаешь, я тут неделю, а замок большой...
- По-моему, тебе на два этажа ниже и в западное крыло, но это далеко.
- Не страшно, я пойду.
- Нет! Не надо. Ты слишком грязный. Учти, я не уверен, что тебе туда! А до моей комнаты мы почти дошли. Может, отдохнёшь у меня и хоть немного отмоешься?
Вильгельм подумал и пошел дальше наверх.
- Вот и отлично!
Винтовая лестница скоро упёрлась в дверь.
Стены комнаты были каменные и высокие, сложенные из неровных крупных блоков, слева висел ковёр. На большом столе с ножками в виде стволов деревьев лежали статуэтки и скомканные листы, тёмно-коричневая кровать белела периной, рядом стоял шкаф светлого дерева. И на стенах висело оружие: на левой – три кинжала и боевой топор без рукояти, на правой – широкий наконечник копья и изогнутая сабля кочевника, а над окном – старый варварский меч, зазубренный, но не утративший тонкой красоты.
- Роберт! Что это?
- Это Маенские озёра. Красиво, правда?
- Да нет! – Вильгельм указал на меч.
- А, это? Он достался мне от одного варвара. Мы встретились в дороге – я ещё до пробуждения и старик, из последних сил тащившийся к ближайшей деревне. Это было примерно сорок лет назад. Он спросил, кто я. Я сказал правду – потому что вокруг никого не было. Тогда старик достал из-под одежды меч и попросил: «Сохрани!» Была зима, начинался буран. Я предложил ему сесть на моего коня и ехать в деревню. Он отказался, хотя было понятно, что в поле вьюги ему не пережить; а он сказал, что ни один варвар не побоится замёрзнуть в буране. До сих пор ломаю голову, то он имел в виду.
- Ничего странного. Варвары считают, что буран - один из ликов Севрана, как и солнце. Замёрзнуть в буране – быть забранным самим Севраном. И метель имела какое-то отношение к жрецам... Или к королю варваров... Точно не знаю.
- Ого! Откуда ты все это знаешь?! Мы шесть лет знакомы, а ты...
- Ну Роберт! Ладно. Я тебе не говорил. Я сам – наполовину варвар. Мать – имперка, а вот отец...
- Ты?!
- Мои предки уже лет сто живут в Империи. Я и не думаю, что во мне часть крови… давай поговорим об этом потом.
Он устало сгорбился и облокотился на каменный подоконник.
- Хорошо, - бросил Роберт, постоял, собираясь что-то сказать, но вышел.
Вильгельм высунулся в окно. Далеко – далеко внизу была присыпанная снегом земля, голые ветви деревьев трепетали под прозрачным тягучим ветром, весь мир был чистым, прохладным и голубым. Вдали догорал алый закат, дробясь в замерзающей глади сотни озёр, даль терялась в дымке. Малиновые озёра посреди голубой земли, малиновые тучи среди молочного неба. Комната была очень высоко, под кровлей самой большой башни, и в распахнутое окно врывался пронизывающий чистый ветер.

Часть 2

Ведьма

Она подняла нижние ветки лесной вишни. У корней темнел растопыренный кустик, который тут же отправился в почти полную корзинку. Пособирать ещё?.. Наибольшую целебную силу имела сорванная в первое полнолуние лета черевица, заготавливать надо сейчас. Но Дарна так устала и хотела пить…
Вдохнув дымный воздух, ведьма взяла фонарь и пошла по тонкой тропинке к Релену. Город был окружён лесами, с севера опушки встречались с предместьями. На круглой полянке она оставила кусок хлеба и молоко в черепке горшка. Лесу надо платить за травы.
Вершины узких тополей мешали серость, и звёзд не было видно. Дым, дым, дым... Всё лето рядом горели болота. Сначала реленцы боялись пожара, потом успокоились.
Вспомнив про постель, Дарна прибавила шагу и скоро вышла на торную лесную дорогу. Над тележными колеями плотно смыкались ветви маленьких лисеттских ив, похожих на цветную капусту. Тракт на Геден, столицу.
Чуть впереди ползла гружённая сеном телега, которой правил косматый седой крестьянин в соломенной шляпе.
- Куда идёшь? – медленно проговорил он по-имперски.
- В Релен, куда ж ещё?
- Хочешь, подвезу?
Волы шли медленнее человека, переламывая острыми копытами сухие палочки.
- Давай, - согласилась она. Ноги устали, и хотелось подремать в сене. Но крестьянин был настроен поговорить.
- А ты знаешь, что другой берег Релены горит?
- Ну и путь горит.
Релена была широкой матовой рекой, по которой назвали Релен. Русло растекалось шагов на четыреста. Будет дымом посильнее пахнуть.
- И острова на юге Релены горят - а они там блиииизко друг к другу, как бы огонь реку не перешёл! Между островами, говорят, раньше даже мосты были.
- Это Старый Мост, что ли?
- Может, и Старый Мост. Вроде так его в Релене называют. Я-то нездешний, сено везу для брата. Он в городе конюшню содержит.
- Понятно.
- А ты что в лесу ночью делала? – он поднял край шляпы и взглянул голубыми глазами сквозь чёлку.
- Собирала травы, - Дарна показала корзинку.
- Ты травница, что ль?
- Ну да.
- Одна такая, как ты, мою жену вылечила, - тепло сказал он.
*           *           *
- Просыпайся! Эй!!! Дура! Вставай!
Правый глаз открылся, а левый не хотел.
Ведьму тряс худой рыжий паренёк, которого она звала про себя Ворёнком. Было за полдень.
- Что случилось?!
- Смотри!!! – он сдёрнул с окна одеяло, висящее вместо штор.
Над дальним лесом был виден высокий огонь и могучие столбы дыма. С улицы слышался скрип повозок, конское ржание, треск. Все кричали, под окном причитала старуха.
- По... Пожар!!! – Дарна закашлялась.
- Собирай шмотьё! – зло крикнул Ворёнок.
Соскочив с кровати, она ударилась коленом о пол, надела платье на левую сторону и стала метаться по комнате. В растрёпанный мешок упало второе платье, обломанный гребень, хлеб, бутылка с молоком... Травы! Дарна начала сгребать с полок баночки и коробочки, роняя.
- Тебе помочь?
- Собери на столе!
В мешок полетели пучки из-под потолка, черевица, скатанная в трубку с куском холста, ступка, пестик, нож, досочка, пустые склянки...
- Остановись!!!
Дарна прыгнула к Ворёнку и выхватила деревянные баночки.
- Чего?!
- Ты дурак?! Их нельзя смешивать!!
- Но я подумал – тут всё в одну войдёт...
- А если ты сегодня обгоришь?! Это была мазь от ожогов!
- Типун тебе на язык!
- Да ну тебя! – Дарна чуть не заплакала и выгнала его, завернула мешок в одеяло, в мешочек на поясе затолкала сыр и выбежала.
Беспрерывный людской поток двигался на север. Город горел с юга, и с юго-запада по лесу подступал большой огонь. У стен домов бежали собаки, кажется, среди них была лиса.
Появился Ворёнок и подвёл осёдланного коня.
- Нет, нет! – она отступила на три шага. По дороге до Релена она тряслась в телеге позади всех.
- Садись, говорю! – рявкнул Ворёнок, всовывая поводья.
- Нет!!!
- В прошлый раз не сожгли – в этот сгоришь! Ведьма!!!
- Ах ты... – Дарна дернулась к нему. Лошадь пошла следом.
- Ведьма! Ведьма! Ведьма! – заулюлюкал Ворёнок.
- А ты!!!.. - обиженно она крикнула, - ты!! Да ты просто Ворёнок!!!
- Ч-что ты сказала?! – судя по вытянувшемуся лицу, правда в словах была.
Он вскочил на лошадь, ударил её пятками и исчез в людском потоке.
Ведьма зло посмотрела вслед и попробовала влезть в седло. Если бы не пожар, над ней бы точно смеялись. Нет, но он!.. Откуда узнал?!
От злости она сделала большее усилие и легла животом поперёк седла, дёрнулась, пытаясь сесть, но только пнула лошадь коленом, и та трусцой двинулась на север, вслед за всеми.
- Эх ты, куль с соломой!
Кто-то подъехал сбоку, схватил ведьму за шиворот и усадил. Она чуть не выронила мешок и положила перед собой, сжав коленями.
- Вдень ноги в стремена и подбери поводья.
Это был мрачный худощавый имперец, который всё время ходил с Омреном.
- Спасибо! А где все?
- Уехали вперёд. Всё равно встретимся. Люди бегут к разливу Релены.
Ехать рядом с имперцем не хотелось, но тянуть поводья было страшно, пинать лошадь жалко, и она просто отвернулась влево. А там...
- Предместье! Оно уже горит!!!
- Я знаю, - спокойно ответил имперец.
- Но если огонь зайдет вбок, то отрежет дорогу!
- Ну-ка... Уже зашёл!
- Что?!
- Как-нибудь выйдем... быстрее!
Он схватил повод Дарниной лошади и поскакал галопом. Вся толпа ускорила движение.
Юг города никто уже не пытался тушить. Ведьма изо всех сил вцепилась в высокую луку седла и смотрела по сторонам, на всю жизнь запоминая этот пожар, этот дым и верещащих людей. Всё, как могло, пыталось спастись, и ничего больше не было. У самой Дарны застывали сжимавшие руки и сердце гулко билось, так что от него, казалось, вибрировала грудь.
Вдруг спереди послышался неясный мощный гул и многоголосый крик.
Они вылетели на широкую площадь и увидели, что лес за чередой пылающих домов ещё не горел, и к нему что-то пропахало сквозь дорогу, по которой утекала толпа.
- Что с ними?! – испуганно прошептал имперец.
- С кем?
- С Омреном и остальными! Это они сделали!
*          *         *
В дыму всходило огромное багровое солнце.
Кони стояли по колено в воде. Деревянных башмаков Дарны касались серые волны Релены.
Далеко, на берегу жарко тлели красные развалины. Люди заняли остров среди разлива. Не все там поместились, и добрая лошадка Дарны стояла на отмели. Но так было даже лучше.
Она спрыгнула в воду. Как хорошо!.. Она вздохнула, освободившись от жары, вымыла закопчённое лицо, снова намочила лоскут для дыхания, привязала поводья к руке и пошла меж лошадьми вправо. Так, где-то тут должен быть каменный выступ, по которому можно вылезти. На острове всплошную сидели люди, лежали обгоревшие. Ей нужно к тому кривому дереву...
Завернув за старую иву, она нос к носу она столкнулась с Омреном, который сидел на кочке над самой водой. Он не узнал её и почти отбежал за пьющую лошадь.
- Зачем вы прячетесь?
- А, Дарна. После того, что было в городе, все на меня смотрят.
- Конечно! Я тогда была далеко, но звук... И что я увидела потом...
В голосе ведьмы слышался явный страх.
- Ладно, – Омрен махнул рукой и побрёл вдаль по мелководью, - иди, помоги Юхану.
Дарна вылезла на берег, изо всех сил потянула повод, помогая лошадке, и похлюпала к раскидистой кривой иве.
- Привет, - сказала она Ворёнку.
- Это ты накаркала! «А если ты сегодня обгоришь», чтоб тебя!
- Стало лучше - сразу ругаешься. Вообще это я тебя лечила.
Ворёнок проворчал под нос что-то неприличное и отвернулся. В него попало тлеющее полено, когда рядом с дорогой развалился горящий дом. Пострадала почти вся правая рука. Дарна вздохнула и привязала лошадь к ветке, отпустив повод, чтобы она могла пастись.
«Помоги Юхану», - вспомнилось ей.
- Тебя зовут Юхан, да?
- Какое тебе дело? – ответил он без злости.
- Не хочешь - не говори.
- Ну Юхан. Теперь ты отвяжешься?
- Нет, - покачала она головой, - ближайшие дни – точно нет.



Девушка

Маде обвила руками вазочку с пирожными и села в блестящее кресло.
Перед нею звучала музыка и двигались пары. Она скучающе смотрела на женщину в темно-зеленом платье, вальсировавшую посреди зала. Женщина была белой, пухлой, словно составленной из тугих тестяных колбасок, и удивительно плавно кружилась в объятиях седого щуплого партнёра.
Девушка надкусила пирожное, горьковато-сладкое, как ягодный сок. Хотя... Быстро доев, она взяла ещё одно, а вазочкой стала покачивать в такт музыке – и сама не заметила, как заснула.
Ей виделся цветущий сейгутский сад, яблони в котором двигались в такт звучащему отовсюду вальсу. Узловатые корни хрустели по траве, разрывая дёрн. Лепестки густо осыпались, а Маде бежала к видневшемуся меж ветвей дому. Он всё не приближался, а лепестки всё сыпались и сыпались, облепляли тело. Скоро она упала, и лепестки стали укрывать её, плотнее и плотнее, не давая дышать. Руки разрывали белый покров, но он зарастал...
- Госпожа Сейгут!
Она подскочила, и пирожные вывалились из вазочки, далеко раскатившись по паркету. У кресла стоял незнакомец в тёмно-синей одежде. Сейчас он задумчиво смотрел на размазанный по полу крем.
- Я хотел пригласить вас на танец.
- А? Что? Да-да... – Маде принялась собирать пирожные.
- Вы слышали? Я приглашаю вас на танец.
- Но я же его не знаю!
- Как не знаете?
- У нас танцевали по-другому...
- Это не сложно, вы сможете! – он сунул ей в облепленные кремом руки платок и увлёк на середину зала – туда, где до того танцевала тестяная женщина.

- Вперёд. Да, да, так. А теперь вправо. Не бегите! Теперь назад. Снова вправо.
- А теперь влево?
- Да, правильно! Вот, вы почти запомнили.
- Ещё две минуты, и я смогу сама.
- Осталось несколько секунд.
- Откуда вы знаете?
- Я знаю музыку.
Инструменты ударили ещё раз, погрузив всё во звук, и стихли.
- Закончилось, - выдохнула Маде.
- Пожалуйста, идёмте! – он взял её за липкую руку и повёл к выливающейся из зала галерее.
- Ноооо...
- Клянусь вам, там пирожные тоже есть.
Арки наполовину заросли плющом, усыпанным мелкими красными цветами, которые одуряюще пахли и делали жаркий воздух медленным и густым.
У стен стояли низенькие столики с пирожными. Их запах был похож на аромат плюща.
«Может, их делают из этих цветов?..»
Она достала из сумочки разноцветный веер и стала рассматривать узор на нём.
- Госпожа Сейгут!
- Что?
- От лица инидов Ларенды приглашаю вас на праздник Покровителя Победоносца! – он низко поклонился и протянул ей шкатулку.
- Спасибо… - она медленно-медленно подняла руку, взяла шкатулку и потрясла. Послышался слабый сухой звук. – Что там?
- Приглашение.
Судя по лицу, он ожидал от неё чего-то другого.
- Чем я обязана подобной чести? – быстро сказала она.
- Как «чем»? Вы же потомок Лоры Сейгут!
- Кого? Лоры Сейгут? Лора... Наверное, это моя прапрабабушка, сто лет назад приехавшая из столицы.
- Вы не знаете?! – инид ошарашенно посмотрел ей в лицо.
- Ну, она была инидкой, как я. Она бежала в Сейгут от религиозных гонений.
- Она была одной из Восьми!
- Каких Восьми?
- Это ужасно! – он поморщился и отвернулся. А потом вдруг протянул вазочку: - хотите ещё пирожное?
Она обиженно замахала руками и стала оправдываться, неизвестно почему:
- Я в столице всего полгода! Мне очень трудно здесь, я не могу освоить… всё тут новое, всё свалилось на меня. В Сейгуте ничего не менялось давным-давно, там живут, как здесь жили при Агнамане Кровавом! Хорошо, что я говорю не по-сейгутски – вы наверняка бы не поняли!   
- Но я надеялся, что вы знаете о Лоре гораздо больше...
- Когда я родилась, её уже лет пятьдесят не было в живых, мне остались имя и портретик в семейном древе. Но у меня есть старинные вещи с инидскими символами. Может, они с ней как-то связаны.
- Вы можете показать их?!
- Не с собой же я их ношу. Но потом – пожалуйста.
- И ещё – вы же придёте...
- На праздник Покровителя? Да! Хотя кто знает, что там будет в конце осени.
- Спасибо! Вы не представляете, как нас выручили! – закивал он.
- Пожалуйста. Ну, я пойду... – Маде сделала пару шагов к танцевальному залу. Он нерешительно пошёл следом.
- Кстати, как вас зовут? – резко обернулась она, - а то вы знаете моё имя, а я ваше – нет.
- Я – Гв... Зовите меня Агерн.
- Странное имя. Так можно назвать коня.
- Это прозвище. И вашего имени я не знаю, только фамилию – Сейгут.
- Меня зовут Маделейне. Тоже странное имя, правда?
- Это варварское имя. Оно значит «башня».
- Башня? Нет, это мне не нравится! ...Ой, ой, смотрите!
Во внутренний двор на полном скаку влетели трое всадников. Красный резной фонарь осветил сгорбившегося человека в пыльном плаще в центре, а по бокам – королевских гвардейцев в бордовых камзолах.
«Как, наверное, им жарко...»
Правый гвардеец оглянулся на них и крикнул:
- Вы знаете, где Император?
- Нет. Он почти не появляется на праздниках.
- Что? – гвардеец не расслышал и подъехал к Агерну.
- Он не любит балы.
- А где он может быть?
- В парке?
- В парке! Нам что, обойти весь парк?! – подал голос человек в плаще.
- Мы сами найдём Императора, – сказал левый гвардеец, - а вы отдохните!
«Наверное, это гонец», - догадалась Маде.
- Нет! Нет, нет, нет! Я должен как можно быстрее сказать ему!
- Что тут такое?
Из зала вышел толстый человек, затянутый в красный фрак.
- Ваше Высочество! – гонец и гвардейцы спешились, и все поклонились. Он улыбнулся Маде, и она поняла, что сделала реверанс неправильно.
- Зачем вы искали его? – мягко спросил он из-под усов.
- Я приехал с западной границы, - поднялся гонец, - у меня приказ передать послание лично Императору.
- Сейчас он у себя. Я провожу.
Маде и Агерн пошли следом, позади гонца и гвардейцев, через парк к незаметной дверке в дворцовой стене.
Лошади цокали по цветным плиткам дорожек, пока их не забрали незаметные слуги.
Толстяк остановился перед низкой дверью и пристально посмотрел на Маде и Агерна. Они отошли и вскоре остались одни.
Как только внутри затихли шаги, они, не сговариваясь, вбежали и спрятались за тяжёлой портьерой, закрывающей полукруглое окно.
- Зачем вы это сделали?! – недовольно прошептал Агерн.
- Мне интересно. А вы зачем?
- Не помешает знать. Раз самому Императору, даже не его дяде, то важно...
- Отсюда почти не слышно!
Они перешли за портьеру у дверей. Скоро Маде выскользнула и припала к скважине.
- Что вы делаете?! Сейчас же вернитесь!
Она отмахнулась и сильно вывернула голову, чтобы увидеть Императора, но стоящий у дверей гонец всё загораживал.
- Я приехал с запада. Боюсь, я привёз Вам плохие вести... Я скакал семнадцать дней от границы с варварами, чтобы прибыть как можно быстрее. Семнадцать, - жёстко повторил он.
- Вы что же, летели? - хмыкнул Император.
- Напротив, подо мною пала лошадь, пришлось ждать... Теперь до границы семнадцать дней, а не двадцать. Ваше Величество, семнадцать дней назад варвары заняли западный Боргет.
- Что?! – Император наконец показался над плечом гонца: кажется, вскочил со стула. Но смотреть больше не хотелось: она отшатнулась от скважины, споткнулась и упала. Её подхватили под руку и потащили к выходу. Она послушно пошла, но вдруг заметила, что ведёт её не Агерн, а толстяк в красном фраке!
- Пойдёмте со мной, пойдёмте со мной, - монотонно повторял он, вывел её в парк, остановился и заглянул в глаза.
- П-п-простите меня, - испуганно сказала Маде. Она дрожала то ли от страха, то ли от стыда. Застали подглядывающей в скважину, как девочку! И зачем она этоделала?!
- Я так и думал, - спокойно пробормотал он.
- Что?
- Я знал, что вы будете там. Вы хорошо себя чувствуете?
- Ну да.
- Хвала Покровителю! Когда вы упали, я подумал, что вы в обмороке.
- Всё хорошо. Спасибо за заботу!
Толстяк мягко улыбнулся, а Маде сделала реверанс, и снова неправильно. Неуклюжая красная фигура быстро исчезла меж кустами сирени.
Слева, над кирпичной стеною с узорными пиками, уже поднимался летний рассвет, как зарево горящих в ночи селений.


Чистильщик

- Здравствуйте.
Он обернулся и увидел человека в серо-голубой бесформенной накидке с вышитым на вислом капюшоне треугольником в круге. - Вас послал Алкар?
- Да.
- Ко мне?!
- Не к вам, а за вами.
У Чистильщика похолодело внутри.
- А что... – слова застряли внутри, - что я сделал?..
- Ничего.
- Тогда что от меня нужно?
Он выдохнул и вгляделся в полускрытое лицо.
- Алкар зовёт вас.
- Меня?!
- Идёмте, - посланник развернулся и пошёл прочь.
- Подождите! Не могу же я прямо так! – Чистильщик потрепал свою рубашку с закатанными рукавами.
- Можете, - посланник мазнул взглядом по нему, - Алкару без разницы. Думаю, он вас и не увидит.
- Нам далеко?
- Не очень.
Посланник подвел Чистильщику черного тконя, и они выехали в шум улицы. Толпа стиснула их, и Чистильщика коснулась толстая накидка спутника.
«Неужели ему не жарко?»
Но лицо его было бледным, почти белым, а сжимающие повод руки - ледяными.
Скоро они свернули в узкий тёмный переулок. Стены домов нависали, и казалось, что на них упадёт вывалившийся камень. В конце переулка стояли узкие и высокие железные ворота. На полукруглых створках была старинная чеканка, и среди узоров просматривался знак Покровителя.
Ворота бесшумно распахнулись. Посланник въехал, отдал повод слуге в тёмной одежде без герба и быстро пошёл к парадному входу. Чистильщик следом поднялся на второй этаж, потом на третий и оказался в широком коридоре с высокими витражными окнами.
- Подождите здесь, - посланник ушёл, и из открытой двери потянул сквозняк. Чистильщик постоял в проёме, но замёрз и закрыл дверь. Каменные кости дома дышали холодом и плесенью и сейчас, во время сухого летнего жара.
Он подошел к окну и посмотрел в жёлтый кусочек витража. Прямо впереди были сутулые крыши двухэтажных домов, а дальше виднелась торговая площадь, заполненная людьми, телегами, прилавками и копнами сена. Всё было окрашено в жёлтый, и казалось, что город погружён в абрикосовое варенье.
- Алкар ждёт вас.
Дверь открылась, снова обдав сквозняком. Из-за неё выглядывал одетый в черное старик с белыми волосами, белым лицом и пышным воротником. Он был похож на мокрый чёрный пень, заваленный сверху снегом поздней осени.
Чистильщика провели узким чернокаменным коридором, по вытершимся коврам с еле видным рисунком, старым, как этот дом.
Старик остановился у тяжелой двери, приоткрыл её и наклонил голову, в упор глядя голубыми круглыми глазами.
А Чистильщик стоял. Но скоро он понял, что стоять дальше нельзя, и вошёл, стараясь ступать как можно тише.
В комнате никого не было.
На витражном окне во всю стену висели плотные серо-голубые занавеси, стоял полумрак. Почти половину комнаты занимала кровать с тёмно-красным балдахином.
Когда дверь с треском захлопнулась, балдахин закачался, словно его толкнули изнутри.
- Подойди сюда, - послышался тихий голос.
Чистильщик медленно подошёл и хотел было раздвинуть красные занавеси, чтобы увидеть того, кого звали Дланью Покровителя - но материю изнутри схватили, и голос чуть громче прошептал:
- Не смотри на меня, Деамайн!
- Откуда вы знаете моё имя?!
Чистильщик сделал шаг назад.
- Я всё знаю, - из-за балдахина послышался смешок, который почти сразу перешёл в долгий кашель.
- Вы больны?
- Чует моё сердце, осталось мне недолго.
- Но... Но есть же врачи! Неужели они не смогли...
- Ничего они не смогли, - грустно сказал Алкар, - но не об этом я хотел сказать тебе. Я проживу ещё достаточно, чтобы увидеть надвигающуюся войну.
- Какую войну?!
- Каких-то двадцать дней назад варвары заняли Боргет.
Алкар помолчал, видимо, представляя выражение лица Чистильщика.
- Я сказал об этом пока троим. Ты четвёртый. Я хотел бы получше узнать тебе, потому что, кажется, ты подходишь… Будут битвы, Деамайн, - и на полях волки будут пожирать павших. А может, и не только волки. И слуги Демона будут сражаться вместе с нами против варваров, но только чтобы поймать отлетающие души и скормить своему хозяину. Я верю тебе. Поэтому хочу, чтобы ты отправился к западной границе – чем раньше, тем лучше. Я верю, что ты поможешь предотвратить то, что надвигается. Теперь Покровитель оставил жителей Боргета. Я верю, что мы сможем...
Он замолчал, словно устал.
- Хорошо, я поеду. Завтра! – он поклонился, потому что, казалось, Алкар всё видит, - и возьму с собой ученика, который должен стать чистильщиком через месяц и двадцать один день.
- Бери его, Деамайн, - сказал Алкар погромче, - бери, и если он станет Чистильщиком там, то кто знает, может, он станет таким, как я или ты...


*   *   *
- Эй! Просыпайся, Касван!
Он открыл глаза и увидел человека с длинным смуглым лицом, опушённым светлым мехом большой шапки.
А, этот кочевник. Здесь он казался странным, но это здесь, в Боргете – в Степи Касван сам бы казался странным её хозяевам.
- Просыпайся! Они взорвали нору.
Сухая рука потянула его за рубашку.
- Чего? Какую нору? – он сел и потёр лицо.
- Её копали твои люди у стены.
- Что?! Они взорвали подкоп?!
Касван вскочил, толкнув кочевника.
- Куда ты?
- К ним!
Они выбежали из лагеря и помчались по открытому месту.
- Стой! Стой! – кочевник схватил его за рукав, - тут опасно!
Касван вырвался. Скоро он добежал до городской стены и отдышался под навесом от стрел.
Шагах в десяти слева лежал на песке мужчина, завёрнутый в плащ и неподвижный, и угрюмо смотрел перед собой.
- Ты был в подкопе?
- Да,- с трудом просипел воин.
Касван протянул ему кожаную бутылку. Он долго пил, обливая грудь и лицо.
- Это случилось, когда мы копали ночью. У них возле стен вырыты ямы, в которых железные листы. За ними всегда смотрят. Когда приближается подкоп, железо дребезжит, и они роют навстречу...
- Откуда ты знаешь?
- Я раньше жил в большой крепости на юге, там было так же.
- Значит, снова копать бесполезно... эх, не везёт нам, да?
- Плевать.
- Что так?
- У меня сломаны ноги. Я больше не смогу ходить.
- Посмотрим… – Касван взял его за руки, прикрыл глаза, посидел так и отпустил. – Ты будешь ходить через месяц. Правда, можешь остаться хромым.
- Ты точно знаешь?! – мужчина приподнялся и вцепился в его штанину.
- Точно, – Касван осторожно высвободился и пошёл.
- Подожди! подожди! Кто ты?! Скажи! Ты жрец?! Правда?! Скажи, пожалуйста! Постой! Не уходи! Эй! Эй!!!
Нехотя он обернулся и увидел, что мужчина пытается подвинуться вслед, цепляясь за деревянный столб навеса.
- Успокойся. Я приду к тебе снова. Обещаю.
- Запомни: ты обещал!!! Приходи завтра утром!
- Хорошо! – крикнул он и скрылся за поворотом.
Все верили, что невыполненные обещания удерживают на этом свете. Значит, завтра утром...
Уже возле взорванного подземного хода его обожгла мысль. А где кочевник в меховой шапке?! Они расстались там, куда уже доставали имперские стрелы… Взгляд обшарил выгоревшее поле.
Там и тут из сухой травы выглядывали торчащие в окаменевшем грунте перья стрел, холмиками лежали тела. Подхваченный плохим предчувствием, он побрёл обратно, медленно и пристально вглядываясь в пустошь. Наверное, в начале лета здесь был луг… Взгляд упал на очередного человека, пригвождённого стрелой с белым оперением.
«Это я не проследил! Я побежал, а он за мной...»
Касван выскочил на открытое место и с заметным усилием перевернул кочевника на спину, стараясь не шевелить стрелу. Тот задёргал ногой и испачкал вышитый сапог пылью, стал слепо шевелиться и бормотать на родном языке. Касван схватил его за ворот и вздёрнул на ноги, чтобы заставить идти.
Дозорный в потускневшем нагруднике заметил со стены фигурки в пустоши, вскинул лук и прицелился. Стрела с белыми перьями запела, чуть извиваясь древком.
Касван в последний момент успел повернуться боком, и наконечник чиркнул по рукаву.
Дозорный помотал головой. Увернулся! Наверное, варвару просто повезло… Белое оперение в третий раз легло легла на тетиву, но стрелка словно ударили по рукам, лук вылетел, дозорный упал на камни, а увидев, что лук догорал, сбросил колчан, сделал отгоняющий демонов жест и скорчился за зубцом.
*        *        *
Вечерело. Закат лежал в небе, широко переходя на востоке в тяжёлое тёмно-голубое сияние. Город силуэтами башен и треугольных крыш чернел на его фоне.
В дверь постучали.
Командующий крикнул войти, и в проёме показалась высокая худая фигура.
- Что вы мне скажете сегодня? – устало спросил он.
- Ничего важного. Вот дозорный подстрелил варвара со стены, но теперь отказывается говорить и только твердит, что проклят. Понятно, что…
- Позовите к нему служителя.
- Я ему предлагал.
- Просто позовите. Не спрашивайте.
- Хорошо.
- Опять жрецы… никогда раньше их в войске не видели.
- Да. Кошмар.
Высокий человек сел в кресло, не дожидаясь приглашения.
- Знаете, мне не нравится это... – протянул командующий и зажёг трубку.
- Что?
- Варвары сегодня не показываются.
- И хорошо. Пусть отдыхают.
- Они не будут рыть новый подкоп.
Командующий покусал мундштук, шевеля небритыми щеками.
- Значит, поняли, что не в силах взять город.
- Нееет, это всё они пробовали нас, проверяя. Вы видели опытных бойцов, сходящихся в поединке? Они не схватываются сразу, а кружат, парируют удары, чтобы узнать слабые места противника...
- На что вы намекаете? Они пойдут на штурм?!
- Сегодня ночью! – глухо выговорил командующий и выронил трубку. Горящий табак выпал и забагровел на полу.
- Мы их опрокинем, - покачал головой человек, – в прошлую войну они не смогли разбить стены, и гарнизон сдался, когда в городе началось людоедство. А сейчас до такого не дойдет. Разве голубь не принёс вчера письмо из Рамониса? Армия уже идёт освобождать Боргет!
- Да, но если мы продержимся эту ночь. Если-если... -  командующий поднял трубку, набил и пустил кольцо дыма. Потом резко встал и бросил:
- Передайте: вывести всех солдат на стену! Зажечь факелы! И пусть горожане подносят нам кипящую смолу...
*             *             *
На стенах трепетали частые огни, а вокруг стояла непроглядная темень.
Длинная тень, сделанная из черных обожженных бревен, медленно двигалась вперёд. По обороту колёс, по шагу, ближе... ближе... ближе...
Колесо налетело на камень и застряло. Толкавшие налегли, снизу послышался треск.
- Тише, тише! - Касван сжал занозистую доску.
Колесо гулко вылетело. Он вздрогнул и взглянул на стену. Тёмная фигура дозорного на миг остановилась и двинулась дальше. Длинная тень тоже ползла дальше. Шаг... Шаг... Шаг...
- Хватит! – он постучал по доскам настила. Ещё чуть-чуть, и до них достанет свет факелов на зубцах.
Колёса замерли. Закреплённый у земли таран качнулся и забряцал в железных кольцах.
Касван сжал доски, про себя молясь, чтобы на стене не услышали. Но Севран был занят чем-то другим, потому что дозорный вздрогнул, вгляделся, и, размахнувшись, швырнул факел прямо в осадную башню...
Конечно, Касван увернулся. Факел упал на деревянную площадку.
Солдат отчаянно закричал по-имперски. Его тут же срезала стрела, но в городе начался переполох. На стену рядами выбегали арбалетчкики в тусклых панцирях.
Касван вскарабкался на самый высокий ряд досок, с трудом удерживаясь, взглянул на зубцы башни и вцепился в балку. Сейчас!
От окружившего город войска отделились два ряда лучников и пустили горящие стрелы, не давая имперцам собраться.
Касван потянулся к каменным корням башни. Они спали там, в тридцати шагах под землёй, в семидесяти – под ним...
«Пробудитесь!»
Корни вспомнили, как были скалой. Касван увидел треугольный пик на фоне василькового неба, где были добыты громадные блоки фундамента.
«Вспомните вашу мать!»
Корни вспомнили утраченное ощущение единства с землёй до того, как их обтесали, и вновь слились с Той, частью которой были.
Касван открыл глаза. Его держали воины, столпившиеся на площадке пониже. Ушёл слишком глубоко и упал. Давно с ним такого не было.
Башня тряслась, и под землёй уходил в пустошь смутный гул. Впереди и слева фонтанами бил сиреневый свет, и стены колебались.
Громада вздрогнула последний раз и с утробным уханьем осела внутрь себя. Воины внизу закричали, расступаясь перед мохнатыми конями кочевников. Они сплошной сизо-чёрной лавиной обтекли вал рухнувшей башни.
Касван прыгнул на верёвочную лестницу и быстро полез вниз.
- Здравствуй, - послышался слева гортанный голос.
Он увидел кочевника в светлой мохнатой шапке.
- Ты?! Но сегодня утром ты…
- Меня так просто не убить, - хищно оскалился он, схватил Касвана за плащ, сдёрнул с лестницы на своего большого коня, и они понеслись через камни.
- Почему ты едешь последним?
- Я должен ехать позади своих воинов. Таков обычай.
- Твоих воинов?!
- Я их дах. А ты не знал?
- Нет!
- А я твой должник: ты спас мне жизнь.
- Забудь!
Они как раз влетели в город, и Касван спрыгнул с коня, попытался приземлиться на ноги, но ударился спиной и прокатился по камням.
«Зачем я спрыгнул?..» - отстранённо подумал он, вынимая меч.
Кочевники исчезли в провале улицы. В проломе ещё не показались свои.
Напряжённый взгляд пробежался по косым домам городской окраины, задержавшись на большой куче земли. Никого?..
Медленно-медленно он направился к улице, прижался к стене дома и спрятался в чёрной тени. Город как вымер. Впереди только мостовая вытянутой окраинной площади, по бокам - черные высокие дома. А сзади...
Он резко развернулся и кинул меч. Имперец хрюкнул, выронил арбалет и пронзительно завизжал, молотя по брусчатке ногами.
Посмотрев на руки, судорожно шарящие по распоротому животу, Касван выдернул меч и коротким ударом успокоил человека.
- Прости меня, - негромко сказал он выходящей душе, подобрал арбалет и обернулся. Из тёмного и узкого, как кишка, переулка один за другим выходили воины. Издали слышался гром и крики.
Люди, как ночной мрак, сочились изо всех щелей и переулков, улиц, из дверей домов, на крышах качались тёмные фигуры.
Из-за стен прилетели горящие стрелы. Людей на крышах стало поменьше.
Касван оглянулся на пролом. Через него тоже шли люди.
Деревянные крыши часто горели, освещая всё. Люди, люди, люди...
Чужие – впереди, свои – сзади.
Люди бежали навстречу друг другу, как родные после разлуки.
Касван подождал, пока его догонит людская волна, и со всеми бросился вперёд.
Когда волны с хрустом столкнулись, он пригнулся, пропуская над собой копьё, раскрутил меч и до середины разрубил шею худому мужчине с соломенными волосами. Потом отступил к стене дома, сбросил с себя упавшее с крыши тело и схватился с высоким имперцем в бордовой одежде, только что уложившим двоих. Несколько раз отразил удары и с размаха ударил по клинку противника, с противным визгом проведя лезвием по лезвию. Этого хватило, чтобы дать имперцу коленом под дых. Тот не закрывался, наверное, считал такие приёмы недопустимыми. А Касван считал, что с этого места живым уйдёт один. И всё.
- Хррр! – имперец схватился за меч, вошедший под ложечку. Кровь потекла по подбородку.
- Пусть тебя примет Севран, - прошептал он умирающему в ухо. Мужчина сжал руки на ране, заливая кровью свой бордовый костюм и Касвана, и сполз по нему наземь.
А тот вбежал в дверь ближайшего дома, столкнул кого-то по сходу в подвал и помчался вверх.
Люди на крыше обстреливали из арбалетов качающуюся внизу толпу. Он неслышно пошёл к ним, но подгоревшие доски треснули, и нога провалилась.
Люди обернулись.
Касван изо всех сил дёрнул ногу, но не смог вытащить. А люди взводили арбалеты...
Тогда он размахнулся и кинул меч. Вращающаяся полоса отрезала голову одному и канула в ночи.
Пока остальные тупо смотрели на труп, сиреневый свет подхватил ещё одного и швырнул с крыши в сражение.
Они взглянули на забрызганного кровью варвара. Теперь его глаза светились сиреневым. Он сделал жест руками, и ещё двоих смахнуло на мостовую в кровавых потёках.
-Демон!!! - последний имперец сорвал с шеи знак Покровителя и трясущимися руками поднял перед собой. Касван улыбнулся ему и махнул рукой.
Он сам прыгнул вниз.
«Пусть они считали тебя демоном, Севран, пожалуйста, прими их в своём царстве», - сказал он про себя и, уперевшись в доски, дёрнул ногу. На этот раз доски сломались, и он упал вперёд, увидев из-за края улицу. Сражение отходило дальше: имперцев теснили к центру города.
Встать оказалось сложно: нога не слушалась и сильно болела.
«Она что, вывихнута?»
Касван сжал опухающую лодыжку. Но сейчас это было совсем, совсем неважно.



слуга Демона

Прямо перед глазами тряслась и тряслась дорога, выложенная бело-серым булыжником.
Жаркое марево колыхалось над бурьяном, трещали цикады, воздух над камнями извивался прозрачными змеями.
Вильгельм надвинул капюшон плаща и пытался задремать. Так продолжалось очень долго, долго, но потом справа послышалось тихое журчание...
Побыстрее пробежав по раскалённым булыжникам, он раздвинул исходящую пряным соком траву и скрылся в ней с головой. Буквально в двадцати шагах нашлось маленькое голубое озерцо, в которое тёк родник. Встав на колени, он напился, принес из седельной сумки флягу, опустил, и воздух стал булькать из горлышка.
Издали слышался перестук копыт.
Он вышел на дорогу.
Рысью подъехал одинокий всадник, без плаща, в рубахе с закатанными рукавами.
- Вы не знаете, долго ещё до Раяра?
- Может быть.
- А мне хотя бы по этой дороге?
- Наверное.
- Вы точно знаете?
- Мне так сказали. Я сам туда еду.
- Отлично! Давайте вместе! Меня зовут Веррен.
- Приятно познакомиться, - он с опаской посмотрел на попутчика.
- Это что, вода?
Веррен спрыгнул и с хрустом вбежал в бурьян. Вильгельм наблюдал сквозь траву, как тот напился, намочил одежду и вернулся.
- Уфф, - улыбнулся он.
Скоро напившиеся кони небыстро потрусили дальше.
- А зачем вы едете в лагерь?
Веррен нагнулся к шее лошади, пытаясь заглянуть спутнику в лицо.
- Очевидно. Я еду к генералу Генналю, чтобы тот определил меня в армию.
Неделю назад Роберт подавился, услышав это, и долго спрашивал, знает ли Вильгельм, что делает. А когда ему надоело, сказал прямо: «Почему ты хочешь защищать Империю, если наполовину варвар?» - «Я вырос здесь, как и мои предки. Это моя родная страна». В этом-то он был уверен. А о том, что он – слуга Демона, никто не знал, кроме других таких же.
- Ааааа, понятно...
- А зачем едете вы?
- Меня позвал к себе учитель.
- Учитель?
- Ну да, Учитель. Скоро он собирается сделать меня чистильщиком.
Вильгельм вздрогнул и покосился на нового знакомого. Так, им явно не по пути. А кто же «Учитель»? Нет, нет, с ним встречаться совсем не хочется!..
А Веррен рассказывал, что он из обедневших дворян, чистильщиком решил стать четыре года назад, а этой весной его покусал оборотень; он даже засучил штанину и показал большие розоватые шрамы на лодыжке. Тогда он и встретился с Учителем. Восторженно его описав, он стал говорить про оборотней. Пожалуй, это было интересно, но Вильгельм не слушал, а ждал, когда он доберётся до слуг Демона.
- Этой весной в пустоши недалеко от Ларенды была облава. Подобрались так близко к столице! Поймали несколько десятков, но ещё больше убежало в лес. В Менненском лесу – оборотни!.. Ведьма, которую пытались сжечь на площади Сошествия в Ларенде, прокляла Покровителя и сгорела в мгновение ока, попросив своего демона забрать её. Следы слуг Демона нашли недалеко от Красса и – не поверите! – в Лисетте! А теперь ещё и война. Я всё больше верю, что Покровитель хочет испытать нас.
- Следы слуг Демона - в Лисетте?! В Лисетте?!!
«Вот куда отправился Омрен!!!»
- Да, да! - Веррен значительно покивал, - эта зараза распространяется! Жители недавно сгоревшего города Релена видели, как слуги Демона использовали свою проклятую силу, чтобы вырваться из огня!
- И много их было?
- Не знаю. Вообще-то, я пересказываю подслушанный разговор Учителя. Он тогда удивился и сказал, что не думал, будто слуги Демона враждуют между собой. Правда, странно?
- Да-да, конечно...
Помолчав, Веррен стал рассуждать, все ли варварские женщины ведьмы. Какое-то время Вильгельм слушал, а потом незаметно для себя задремал в седле.
Когда он проснулся, закат обвивал и сдавливал, как пухлый мяч, серое небо. Поднялся горячий ветер, трепавший плащ, одежду под ним и сушивший лицо. Жёлто-серый бурьян с редкими деревьями сменился лесом, и влажная земляная дорога пахла зеленью и была прохладной.
Справа он увидел Веррена - тот говорил с пешим человеком, - а чуть позади - двоих всадников.
- Простите, что перебиваю, но сколько ещё ехать?
- За лесом уже лагерь! - улыбнулся Веррен. Потом наклонился и тихо сказал:
- Вообще-то, я ещё долго рассказывал про ведьм, а вы заснули!
- Кто бы сомневался, - пробормотал Вильгельм.
- Что?
- Ничего.
Довольно долго он ехал в стороне, потом спросил у пешего человека, почему тот без лошади.
- Она сдохла в дороге, - буркнул тот и замолчал.
Вильгельм тоже молчал и всматривался темноту в глубине леса, потом разглядывал чёрные еловые вершины, колышущиеся на фоне бордового неба.
"Вот в этом лесу точно водятся оборотни".
- Послушайте! Все мы идём к генералу Генналю, так что давайте вместе! - громко предложил Веррен, когда из-за деревьев показался лагерь.
Бесконечное поле палаток, на другом конце - смогом - сизая полоса леса. Палатки были белыми и острыми, более или менее грязными. Вокруг на земле сидели, лежали, стояли, роились люди.
От дыма костров над полем стоял сплошной голубой полог.
А в центре угадывались силуэты нескольких больших ярких шатров, плотно окружённых палатками, как наседки - птенцами.
*            *           *
Они вошли.
За столом сгорбился на складной скамеечке полный седой человек в тёмном костюме для верховой езды. Из ворота выглядывала золотая цепь, на пухлых пальцах сидели перстни с большими камнями.
- Зачем вы пришли ко мне? - медленно спросил он.
- Мы хотим устроиться в армию, - ответил за всех Веррен.
- Ещё одни...
Генерал прикрыл глаза, подумал и сказал, что можно устроить всё через полчаса.
Справа от выхода Вильгельм сел у стенки шатра на вытоптанную траву и положил руки на колени. Рядом тяжело опустился Веррен и поворчал, что был в седле с рассвета и что у него всё болит. Вильгельм вяло кивнул. Потом он, кажется, задремал, но скоро его разбудили.
У шатра убрали одну стенку, а вокруг собрались люди с факелами, разбавляющими бледно-розовый морс заката. Поднимался холодный ветер, гонящий пыль и сухие листья из леса. Это дышал в лица конец лета, пришедший вместе с ночью, и остывали камни на далёкой дороге.
Генерал подошёл к пятерым прибывшим и торжественно произнёс:
- К нам пришли ещё пятеро служить на благо Крелльской Империи!
Солдаты ответили шумом.
- Пусть они поклянутся на символе Покровителя исполнять долг!
Принесли тяжёлый треугольник в круге, отполированный множеством рук и сделанный из серебра. Вильгельм облизнул губы и крепко сцепил руки за спиной.
Генналь начал справа. Значит, ещё трое…
- Моё имя - Веррен Хадроконг. Я клянусь верно служить Императору и Покровителю, пока не кончится эта война!
- Моё имя - Майер Радфана. Я клянусь верно служить Императору и Покровителю, пока не кончится эта война.
- Моё имя - Форнев Рекир. Я клянусь верно служить Императору и Покровителю, пока не кончится эта война, - заплетаясь, быстро проговорил сухощавый носатый парень, двигая вверх-вниз кадыком.
Генерал Генналь протянул треугольник в круге Вильгельму, а он в упор смотрел на знак и крепче сжимал руки за спиной.
- Бери, не бойся, - вытянув шею, шепнул генерал.
"А вы не хотите подержать горящую головню?!"
Вильгельм медленно протянул руки и взял увесистый знак. Переборов желание бросить, он ещё сбивчивее, чем предыдущий, пробормотал:
- Моё – имя – Вильгельм – Белниг – я – клянусь – верно – служить – Императору – и – Покровителю - пока...
- Не кончится эта война, - сочувственно, как больному, прошептал Генналь.
- Поканекончитсяэтавойна! - выпалил он и отдал знак Покровителя.
- Моё имя - Селл Дорлин... - услышал он словно издали.
Какая разница, как зовут этого высокого толстяка, похожего на шкаф?..
Всё закончилось, толпа начала расходиться. Вильгельм незаметно обернул руку носовым платком.
Генналь завёл принёсших клятву в шатёр, опустил завёрнутую стенку и негромко расспросил каждого. Все они были дворянами, потому им и устроили отдельную церемонию клятвопринесения.
- Каждый из вас получит отряд в шестьдесят человек. На ночь остановитесь у моего шатра, к утру вам покажут ваши палатки. Идите!
- А вы подождите здесь! - крикнул он Вильгельму. Тот замер. Неужели он настолько странно себя вёл?
У выхода остановился Веррен и пристально смотрел на него...
- Что такое, генерал Генналь? - развернулся Вильгельм.
- Вы можете сказать, как звали вашу мать? - сухо сказал он.
- Бертруда Белниг. В девичестве - Генналь! Она ваша родственница?
- Нет... Нет... Просто однофамильцы… – хрипло проговорил генерал. Его глаза потухли, став похожи на мутные синие камни, полускрытые обвисшими веками.
*                *                *
Скоро жара спала. Холодные сухие ветры предвещали осень, а крестьяне молились, чтобы Покровитель послал дождь на посевы, но пока небо оставалось глухо и несло длинные облачные лоскуты, неспособные исторгнуть ни капли.
Вильгельм ехал под неярким солнцем к видной вдалеке деревне, и ветер свистел вокруг, кидая в лицо прохладную серую пыль, бывшую землёй. Над печными трубами не вились дымки, подымался лишь один столб дыма, толстый и чёрный.
Позади цепочкой ехали солдаты.
У околицы стало совсем уже ясно: что-то не так. Не лаяли собаки, не кудахтали куры; ни голоса.
Зашла тёмная туча, съела солнце, и сразу настали сумерки.
Вильгельм тронул сколоченные из грубых досок ворота, и створки открылись с медленным скрипом. Солдаты потянулись тихой цепочкой.
Пахло гарью, вверху ветер нёс пепел.
Полумрак освещал трепещущий красноватый свет. Посреди селения горел храм. Вильгельм подъехал - к ногам упал пылающий треугольник в круге, отполированное дерево разломилось. Лошадь отпрянула.
- Они ушли, - негромко сказал усатый рыжий солдат, и отряд принялся обшаривать дома. Оттуда были вынесены вещи, но не все: люди взяли лишь то, что могли унести.
- Они убежали, - заключил Вильгельм.
- Проклятые варвары, - сплюнул рыжий.
- Варвары? Целая деревня?
- Они были язычниками, командир.
- Понимаю. Они вроде бы приняли веру Покровителя, построили храм, но как только бежать стало близко...
- ... ушли на запад.
- Так. Выспросить у местных про варварские войска мы не можем, потому что жителей нет. Возвращаемся! Тут опасно бродить таким маленьким отрядом.
Вильгельм тронул коня. Солдаты потянулись цепочкой.
Туча на мгновение отпустила Солнце и вновь пожрала его. Холодный ветер нёс вверху чёрную пыль.
*       *       *
Генналь грохнул кулаком по столу.
- Вы с ума сошли?! Нельзя так ослаблять центр войска!
- Не сошёл, - холодно бросил генерал Фегон.
- Вы же знаете! Варвары взяли заслонный город-крепость! Они сильны! И они начинают битвы с того, что врезаются лавиной в центр!
Он хрипло выкрикивал фразы, вытягивая из жёсткого воротника длинную морщинистую шею.
- Они сражались так при Агнамане Кровавом, больше ста лет назад.
- И семьсот лет назад!
- Если они пробьют войско посередине, фланги, куда мы поставим отборных воинов, возьмут их в клещи и перережут.
- Вы разбрасываетесь людьми! Пока – нет! Не позволю! Так – только если ничего не остаётся! Я ещё надеюсь победить малой кровью! Так правильнее! - генерал встал на трясущиеся ноги и подошёл вплотную.
- У вас есть разработанная стратегия взамен этой?
Генналь знал, что Фегон метит на его место. Да, ему осталось ждать недолго, но…
- Вы правы, - гневный взгляд Генналя потух, - только... Только...
«Среди них мой внук», - хотел он сказать.
Бертруда, непослушная дочь – и единственный ребёнок. Она сбежала с каким-то варваром, и Генналь проклял её. Спустя год она умерла. Из-за чего?! Он холодел при этой мысли. Тот варвар пережил её на четыре года.
Но теперь… Он так на неё похож. На предавшую! Спутавшуюся с этим..!! И сам он зачем пришёл к нему, а не в вонючие варварские шатры, крытые шкурами?!
- Что вы хотите сказать? - раздражённо спросил Фегон.
- Ничего. Вы правы, как и всегда. Но координировать войска буду я! И, если что, отведу их с меньшими потерями.
Генналь со злостью отвернулся и помотал головой. Подбородок у него дрожал.
*              *              *
- Слушайте меня!
Генерал скакал вдоль войск на белом коне, встав на стременах.
- Старик ещё на что-то способен, - прошептал Веррен, следя глазами, как он галопом несётся мимо.
- Да... - шёпотом ответил Вильгельм.
- Слушайте меня!
Генерал проскакал влево, и голос стал почти неслышен.
- Вот мы и не узнали, почему должны слушать.
Частью на опушке, частью меж деревьями стояло войско варваров, и Вильгельму казалось, что это лес ощетинился копьями.
Оттуда дул холодный ветер и нёс запах мокрой земли.
"Мы все уйдём и в сумрак вечный канем..." - вспомнились ему слова стихотворения, которое когда-то давно читал ему вслух старый слуга.
Солнце высветило багряно-жёлтые верхушки леса, обрисовало чёрные ели. Верхушки - как витражи, небо - покрытый бирюзой потолок в храме.
А под этими сводами стояли два войска - стояли и никак не решались схлестнуться. Генерал проехал на взмыленном белом коне обратно, вправо.
Ноги Вильгельма затекли, а лошадь стала косить глазом и подёргивать ушами.
Солнце уже лежало в гнезде горизонта, наполовину скрытое.
Спереди чисто проплакал варварский рог, и поле наполнилось шумом: стоявшее у опушки войско помчалось к ним. Молча.
- Стооооо-йаааааааать! - прозвучало справа. Все стояли.
Варвары почти подъехали на расстояние полёта стрелы, было отчётливо видно, что они выстроились клином и целят в центр армии.
Вильгельм смял в руках повод лошади.
- Стоять!!! - коротко вскрикнули снова.
Первые три ряда варваров натянули луки.
- Стоять!!!!
Воздух наполнился свистом. Сзади кто-то из солдат вскрикнул. Большой рыжий мужчина сполз с седла, цепляясь за грудь.
Вильгельм спрыгнул наземь и подхватил его.
- Оставьте... - прохрипел солдат. Вильгельм нашарил стрелу, вошедшую между рёбер, и выдернул. Рыжий дёрнулся и заскрёб руками по земле.
Варвары подъехали примерно на пятьсот шагов, и красноватый свет играл на их полосатых разрисованных лицах.
Вильгельм положил руки на рану и влил в солдата немного своих сил. Получилось?..
Рыжий выпучил глаза, кашлянул, и у него на губах показалась кровь. Остальные смотрели с сёдел вниз.
- Всё... - шепнул Вильгельм и отпустил его. Тот странным взглядом смотрел ему в лицо.
- Кто вы, командир? - неуверенно спросил он.
- Какая разница...
Вильгельм вспрыгнул в седло.
Солдат сел и пристально смотрел вслед.
«Он понял».
- Вперёд!!! – прошла, повторяясь, по рядам команда. Вильгельм тронул коня, и тот сам помчался в рыже-серо-чёрной лавине.
Спереди лавиной накатили боевые крики варваров и отчего-то показались смешными. Слева он различил Веррена.
С хрустом варварский клин вмялся в войско. Веррен пропал.
Свои и чужие перемешались, и Вильгельм в последний момент успел пригнуться, когда над его головой что-то просвистело.
Обернувшись, он дёрнул за рукоять меч, но тот почему-то не хотел выходить из ножен. Выругавшись, он вновь пригнулся, лошадь метнулась вбок, и он вывалился из седла. Там, где он только что был, снова мелькнула сталь. Лошадь понеслась через сечу на запад.
Сверху упало тяжёлое мокрое тело, и он в ужасе сбросил с себя липкие руки, запнулся обо что-то мягкое, упал, и рядом с его головой тяжело наступили лошадиные копыта. Он откатился, встал и вырвал из ножен какого-то мертвеца тусклое лезвие. Рядом тут же оказался заросший мужчина в грязной одежде, тоже пеший, завыл и бросился на него, скорее, на выставленный меч. Вильгельм зажмурился, в последний миг перед тем, как противник бы напоролся, опустил оружие и тут же чудом увернулся от шипастого шара на обломанной палке. Затем варвар выпучил глаза, глядя за Вильгельма, и, прихрамывая, побежал прочь.
Сзади послышались животные вопли, и место вокруг поразительно быстро освободилось.
- Да что там тако... - он оглянулся и увидел всадника, перед которым все разбегались. Всадник развёл руки в стороны, словно хотел обнять весь пейзаж перед своими глазами. В следующий момент Вильгельма обтекло что-то страшное.
«Не надо, пожалуйста, не надо, не надо, остановись...»
Щит, который не спас от Омрена, теперь помог - только край одежды дымился. Но сзади корчились и крочились на багряной траве люди.
Всадник снова развёл руки... «Что он делает?! Он же убьёт всех!»
Теперь пришлось защищаться всаднику. Люди отступили ещё, оставив сорок шагов багряной травы.
«Они все теперь знают, кто я!!!»
 Лошадь под всадником не выдержала и поднялась на дыбы. Он мягко приземлился на полусогнутые ноги.
Ветер вёл вокруг прыгучий хоровод, напевая: «и в сумрак вечный канем...»
«Да будь что будет!!!»
Под гаснущим небом зеленоватый огонь и сиреневый свет, ударившийся в него, показались ослепительными. Земля охнула и пошла мелкой дрожью.



Чистильщик вздрогнул и выхватил из-за спины лук.
- Держи! - он бросил повод ученику и осторожно встал на седло.
- Учитель! - тревожно крикнул Веррен.
Плащ Чистильщика колыхнул ветер, капюшон заслонил глаза. Он дёрнул застёжку, и Веррен еле поймал волнующуюся материю.
- Учитель!!!
- Вправо!
Чистильщик наложил на тетиву две стрелы с посеребрённым наконечником.
Седло прыгало вверх-вниз.
- Учитель, мне кажется, он защищает наших!
- Да ну? Кто из них?
- Зелёный...
- Помолчи! Ещё ближе!
Секунда... Секунда... Ещё секунда...
Тетива тренькнула. Одна стрела промахнулась, вторая попала.
Зелёный свет полыхнул и стал тухнуть.
- Забери Демон этих заблудившихся…
Чистильщик наложил ещё две стрелы - для слуги Демона и жреца.
- Вильгельм?! Н-не может... – невнятно пробормотал Веррен.
Чистильщик натянул лук и проследил наконечниками движение тёмных на фоне огня фигур.
И тут заметил, что седло Веррена опустело.
Лошадь сразу круто повернула вправо, и он навзничь упал на красную траву. Обе стрелы улетели в небо.






Часть 3.


Серый жеребец ступал медленно. Люди несли по бокам факелы.
Касван ехал вдоль по полю недавнего сражения.
Конь не наступал на тела, но его копыта всё равно побурели. Вдруг Касван заметил фосфоресцирующие зелёные огоньки поодаль, взял факел у едущего рядом жреца и швырнул.
Волк отпрыгнул и заскулил.
Остальные тоже кинули факелы, и он убежал.
Касван дёрнул поводья, следуя за лёгкой тенью. У кромки леса было ещё семь волков, пировавших на том, что покрывало поле. Он пустил жеребца на них, но тот не хотел подходить. Волки зарычали и показали кровавые клыки.
Сзади подъехали остальные и взмахами факелов прогнали их в лес.
- Они вернутся.
- Я поеду в лагерь и скажу, что нужны ещё люди и факелы, - дрожащим голосом ответил молодой жрец. Всем было не по себе в поле, полном мёртвых и ночных зверей.
Но нужно отпугивать хищников, пока не рассветёт. Тогда можно будет разобраться, кто свой, и предать павших пламени.
- Поезжай. Будь осторожен! Дайте ему ещё факелов.
Скоро молодой жрец скрылся, и только маленькая светящаяся точка говорила, что он движется к лагерю.
Касван вновь поехал к центру поля, освещая факелом тела.
И увидел среди них призрак прошлого, явившийся среди бурой травы.
- Сигиберт?!
Он спрыгнул с коня и склонился над мёртвым.
- Сигиберт...
- Что такое? - спросили сзади.
Касван вгляделся в такое знакомое лицо, посмотрел на светлый наконечник стрелы. Сигиберт так же лежал на боку на бурой траве, когда Касван его нашёл. Только стрел было больше, и Сигиберт был ещё жив.
Спрыгнув наземь, он оттащил наполовину скрывавшие его тела… нет. Это всё-таки другой человек. Об этом говорила жёлто-зелёная форма имперского офицера. Зачем имперцы всегда одеваются перед сражением, как перед праздником? – их блестящие сапоги всё равно зальёт кровь, их собственная кровь…
Выдвинул из ножен клинок, он поднёс лезвие к приоткрытому рту человека.
- Дайте факел!
А лезвие запотело...
Касван осторожно сломал стрелу, сбросил тяжёлый мохнатый плащ, завернул в него имперца и положил поперёк седла.
- Зачем он вам?
- Какая разница!.. - он осторожно залез в седло и небыстро поехал к лагерю, придерживая тело правой рукой.


Девушка
- Не может быть!
Маде обернулась, и на её лице изобразилось лёгкое удивление, но оно было страшно.
- Может-может, - угрюмо подтвердил Агерн.
- Но почему?! Они... Нам же говорили, что всё будет хорошо! Там было тридцать тысяч! Как же они могли…
- Варваров вряд ли было больше. Генерал Генналь не смог захватить их в клещи – фланги просто разбежались, так солдаты испугались жрецов.
- Каких жрецов? У варваров есть жрецы?
- Да, есть, - Агерн устало посмотрел под ноги, в толстую осеннюю пыль.
Каких-то дней десять назад небо было заволочено дымом горящих лесов, а теперь не по-летнему резкий ветер носил по улицам Ларенды тонкую позёмку пыли. И было сухо. Сверху медленно плыли серые, как пыль, тучи.
Битва при Раяре. Слух о поражении пробрался в столицу тонкими холодными струйками, как этот ветер. Но Маде почему-то узнала только сейчас.
Сначала говорили о пяти тысячах погибших. Теперь - о тринадцати.
Она поставила в пыль тяжёлую квадратную сумку, и книги в ней заскрипели старческими голосами. Какое-то время и он, и она стояли, глядя в пространство, а потом одновременно нагнулись.
- Это книги Лоры.
- Спасибо вам! Но зачем вы пришли одни? Это не подобает вашему положению, да и опасно...
- А мне интересно ходить одной. И я не совсем одна, меня провожали две служанки. Я приказала им оставить меня на дворцовой площади. Прощайте… Маде помахала и медленно пошла прочь.
- Прощайте! И ещё раз - спасибо вам! Я скоро всё верну, обещаю!
Тучи на несколько мгновений истончились, и смотрящее сквозь дымку солнце бледно осветило уходящую девушку.
*        *        *
-Ой, Рееееееееееееена! Можно кусочек?
Маленькая Джика прыгала вокруг служанки, пытаясь дотянуться до теста.
- Ладно, ладно!
Рена выдернула из пальчиков подол и дала ей мокрый комок.
- Спасибо, - тихо прослюнявила малышка, забилась на задвинутую в угол скамью и стала лепить что-то.
На каменной лестнице, спускающейся в кухню, послышались быстрые шаги, и скоро в пролете показалась Маде.
- Здравствуй, Рена!
- Здрав-ствуй-те, - ответила та, изо всей силы толкая тесто.
- Что ты делаешь?
- Пи-рож-ки.
- Ммммм... Рена, пожалуйста, расскажи что-нибудь!
Маде придвинула к столу край скамьи и жалобно посмотрела на служанку.
- Я рассказала вам всё давным-давно, когда вы были маленькой.
- Ну пожааааааааааалуйста! Расскажи про Демона и Покровителя!
- Вы уже сто раз слушали!
Рена оставила тесто и удивлённо посмотрела на неё.
- Мне грустно. А в этой истории всё хорошо кончается. И ты отлично её рассказываешь.
- Сейчас много кому грустно, - вздохнула служанка, - ладно, расскажу.
Давным-давно, когда мир был моложе... – (начав, она запрокдывала голову, глядя в потолок), - первородные силы бушевали по земле, враждуя между собой. Они убивали живших тогда людей не замечая, сметали их дома и уничтожали посевы. Они забирали души, и сотни отверженных бродили в ночи, и нельзя было знать, человек ли пред тобой, если ты встречал путника в дороге... А потом проснулся самый страшный из всех демонов, грозя забрать души у всех. Тогда люди сказали: если наши дома разрушены, поля не родят, а наши дети умирают от голода, - зачем нам души? Демон обещал дать им и их детям силу, и они согласились, не надеясь ни на что другое.
Тогда их услышало То, что живёт по другую сторону ночи, и послало к ним Покровителя. И Покровитель сказал: "Я низвергну страшнейшего из демонов, а остальные, видя это, затаятся и не будут больше причинять вам горя".
Люди стали благодарить Покровителя, но в их душах было и сомнение. Он вскоре покинул их и отправился на поиски Демона, но тот первый нашёл его посреди океана.
Два дня и две ночи сражались они, и в конце концов Покровитель низверг Демона на Кагурскую гору, вершина которой раскололась.
Раненный Покровитель вернулся к людям, оставив Демона умирать среди скал. Но он не думал, что зло может быть столь живуче. Демон затаился в пещере под Кагурской горой. С тех пор он спит там и копит силы для новой битвы. И никто не смеет подходить к этой горе, кроме тех, кто отдал Демону душу.
- Рена, скажи, когда Демон снова проснётся, Покровитель вновь его победит? - тоскливо спросила Маде.
- Вы каждый раз это спрашиваете, - улыбнулась она.
Джика доделала мокрую тестяную фигурку и побежала на улицу показать маме. Но возле чёрного хода врезалась во что-то синее. Тестяной человечек упал в грязь. Джика подняла его, попыталась очистить и заплакала.
- Ничего страшного, - незнакомый дядя подхватил её и вытер человечка белым платком. Джика завороженно посмотрела на ушедшую вниз землю и поболтала ногами.
- Спасибо... дядя. А зачем ты пришёл?
- Я ищу твою хозяйку. Ты знаешь, где она?
- Хоззяйка... Это... Тётя Маде..ле...не...
- Да-да! Где она?
- Вон она идёт!
Высокий порог чёрного хода перешагнула Маде, подняв юбки.
- Джика! Я тебе кое-что купи... Господин Агерн, что вы здесь делаете?!
- Она меня уже спрашивала, - Агерн потрепал девочку по голове. Джика вывернулась и побежала к Маде.
- Держи... - она растерянно достала из-за спины сахарную палочку.
- Спасибо, тётя Маде! - девочка схватила её и с хрустом вгрызлась через бумагу.
- Вы хотите куда-то позвать меня, господин Агерн?
Джика побежала через двор к вошедшей женщине с большими корзинами.
- Да, хочу. Ваши книги... Прошу вас, идёмте, быстрее!
Из дверей выглянула Рена.
- Госпожа! Опять вы уходите!.. Видела бы это ваша матушка!
- Не беспокойся, я быстро!
- Когда вы весной поскакали ночью на пустошь, вы так же говорили!
- Мы отправимся в главный храм. Думаю, там оборотней нет, - усмехнулся Агерн.
- Я познакомлю вас с моими друзьями, - сказал он тише, - не знал, что вы были на весенней облаве на оборотней. Хотя ведь вам интересно...
Он снял тёмно-синий плащ и накинул на плечи Маде.
- Спасибо.
Он подсадил её в карету и захлопнул дверцу без герба.
      
Чистильщик

- Ты говоришь, твоя лошадь понесла, испугавшись битвы, и ты упал.
- Да-да, - виновато улыбнулся он, - лошадь молодая, еще не привыкла ко мне…
- А что случилось с твоим учеником?
Чистильщик вздрогнул.
- Во время сражения с человеком многое может случиться.
- Особенно если он сам того хочет, - спокойно сказал Алкар.
Он сидел в большом бордовом кресле, соединив широкие чёрные рукава. С заострившегося лица внимательно смотрели тёмно-синие глаза. Да, он выглядел больным, тяжело больным, но никак не умирающим.
- Вы выглядите совсем по-другому, чем в прошлый раз.
- Ты не видел меня тогда, Деамайн, - грустно улыбнулся Алкар, - однако мне правда лучше. Но такие моменты приходят всё реже... Впрочем, у тебя не получится уйти от разговора.
- Я сказал вам всё.
Алкар с едва заметным усилием встал и принялся ходить туда-сюда.
- Ты промахнулся. Не смог покончить со слугой Демона. Впервые. Все когда-нибудь ошибаются. Тем более неопытные ученики. Тем более такие, как ваш Веррен.
- Откуда вы знаете?!
- Я всё знаю. Я уже говорил. Или ты забыл? - прищурился Алкар.
- Это... Это мой первый ученик, - потупился Чистильщик, - наверное, вы понимаете, что он мне дорог. Пообещайте, что для него...
- Я же сказал: все имеют право на ошибку. Раньше у меня тоже были ученики. И они тоже ошибались.
- Простите.
- Не извиняйся за других. Расскажи, что именно случилось.
- Так вы знаете не абсолютно всё, - улыбнулся Чистильщик.
- Конечно! Я знаю… почти всё, - улыбнулся Алкар, - я слушаю.
- Скажу кратко. Веррен успел довольно близко познакомиться с тем слугой Демона и до сих пор твердит, что он ничем не отличался от обычных людей - до поры-до времени. А ещё он сказал, что этот его знакомый спас наших солдат от варварского жреца. Я хотел пристрелить обоих, но Веррен, державший повод моей лошади, спрыгнул.
- Слуги Демона бывают разные, - задумчиво сказал Алкар, - Демон завладевает их душами постепенно. Сначала в них ещё много от людей, может, неплохих, они способны испытывать жалость, сострадание… использовать свою проклятую силу во имя этих чувств… Но лет в двадцать пять они меняются. В них просыпается что-то. Да и до того они уже не люди.
- Я-я запомнил это. И ещё – тогда я не промахнулся. Готов поклясться, один раз я попал! Вполне возможно, слуга Демона мёртв.
- «Возможно, мёртв». А не «мёртв». И это говоришь ты, Деамайн.
- Если я могу что-то исправить, я … - вскинулся Чистильщик.
- Служи Покровителю, как раньше. Совсем скоро будет облава в Менненском лесу. А потом будет новая битва с варварами. Дел у нас мало не бывает. Если мне позволит болезнь, я приеду на облаву. А теперь прощай. Мне нужно отдохнуть.
Алкар тяжело опустился в кресло и напряжённо посмотрел на Чистильщика.
Тот вышел, стараясь как можно тише ступать. Уже за дверью он услышал, что Алкар снова страшно кашляет.
*          *          *
- Ну здравствуй.
Он устало присел на трактирную скамью напротив Веррена. Тот сразу сгорбился, весь уйдя в свой плащ, только белели сложенные на коленях руки.
- Здравствуйте, - тихо-тихо ответил он.
- Алкар сказал, что все когда-нибудь ошибаются.
- Я думаю, что он жив, - поднял голову Веррен, - и мы ещё встретимся!
- «Он»… Идём! – Чистильщик схватил его за плащ, ученик побрёл, горбясь и шаркая.
- Я тоже думаю, что ты мог ошибаться.
Чистильщик заставил его посмотреть себе в лицо.
- Алкар сказал, что слуги Демона меняются постепенно. Сначала они очень похожи на людей. Но со временем, хотят они или нет… Проще уничтожить их сразу. А теперь нам надо поспешить. Очень скоро, быть может, завтра в Менненском лесу будет облава. Потом мы вернёмся в Боргет – Восточный Боргет. Теперь и центральный захвачен. Ты ведь всё равно мой ученик, что бы ни случилось! – он немного встряхнул его и вошёл в толпу, а Веррен тихо пробормотал:
- Нет, это вы ошиблись, у-чи-тель! Но ведь Алкар сказал, что все иногда ошибаются…
Он зло улыбнулся и побежал вослед.


Ведьма

Дарна с трудом шла меж рядами посаженных у дома трав и катила за собой бочечку на колёсах. Она остановилась у не политой грядки и сбросила с плеча натёршую лямку, когда заметила жирного кролика.
Кролик обгрыз уже несколько кустов черевицы, но всё равно оставался белым, как святой.
- Ах ты, воришка!
Ведьма прыгнула вперёд, как сам кролик, и схватила его в охапку. Он издал звук, похожий на пищащее хныканье, и лягнул Дарну в живот; та зашипела и бегом понесла его к соседке.
- Вот! – она бросила кролика перед толстой усатой бабой, вяжущей на крылечке.
Круглое лицо медленно поднялось и начало медленно сморщиваться, словно щёки и нос, рот и глаза сходились в центр.
- Чаво ты моих зверят таскаешь?! Чтоб их над зельем своим зарезать?!! Уууууу, нечистая! – забасила она, наливаясь красным.
- А чаво они мои травы едят?! – Дарна.
- Ты кролей бесовскими своими сорняками потравишь! – баба выхватила кролика. Тот пнул хозяйку в ляжку.
- Взбесился! Бог ты мой!!! Ааааааа!!!!!! – она отбросила кролика, тот от испуга прыгнул ей на грудь, и она истошно завизжала, так что у Дарны заложило уши, и она побежала к себе.
Сзади догнал поток истошной визгливой ругани. Соседка была из Империи, знала язык и всё звала её «нечистой», то есть ведьмой.
«Вот и дура! Усатая дура, похожая на кролика!».
Злость и обида проходили, и внутри всё разглаживалось, как немытое лицо соседки. Дарна про себя улыбнулась: да она и сама себя звала ведьмой. А кто она ещё? Знахарка? Не только. Повитуха? Не только. Дитя Севрана? Нет, родилась она не в бескрайних лесах запада. Ведьма, дитя… Демона?
Но какого?
Она долго поливала грядки, а обгрызенные кустики окучила – может, снова отрастут. Когда солнце поднялось высоко, она так устала, что встала на колени и, ползая, пропалывала, пачкая уже грязную юбку в мокрой земле. Руки делали своё дело, а в голове белёсой извивающейся чередой шли воспоминания. Светло-серый дом, вымытый дождями, её маленькие руки, собирающие лесную землянику, большие коричневато-золотистые руки матери, пузатые полосатые котята у крыльца. А особенно часто думала она о человеке, научившем её целительству. Где-то он сейчас? Живёт при глухой лесной деревушке и лечит людей? Путешествует на своей маленькой жёлтой лошади, любящей морковки? Есть ли у него другие ученики? Может, он подался на запад, к варварам? А может, сейчас его пытают чистильщики?! Дарна гнала это от себя.
По дороге за спиной шли кони. Некоторые ступали медленно, а некоторые неслись галопом, так что дрожала земля, и дрожь отдавалась в коленях; ведьма не обращала внимания, и поэтому не услышала мягких шагов по междурядью грядок. Когда она набрала очередной ковш воды, кто-то ткнул её палкой в спину, и она по-кошачьи выпрямилась, выплескивая ковш через плечо.
- Здравствуй, Дарна, – хмыкнул Омрен и вытряхнул воду из-под воротника.Ведьма замахала руками:
- Ой, простите! Простите!!! Я вас облила?!
- Высохну. Дарна, кто-то рассказал князю Лисетты, что мы натворили при пожаре Релена. Он хочет нас видеть.
- Вы натворили, а я была далеко, - похолодела она.
- Ты всё видела. И потом полстолицы встречало погорельцев, а ты ехала с нами. Ты знаешь, в Лисетте верят в Покровителя. Чистильщиков тут нет, но всё же… Спрячь подальше от жилья мешок со всем необходимым. Надеюсь, он не понадобится. И ещё, - он окинул её взглядом, - оденься поприличнее.
Дарна, охая и держась за поясницу, разогнулась. Омрен быстро шёл к оставленной у подгнившего забора лошади.
- К вечеру за тобой заедет Юхан! – крикнул он и вскоре скрылся за деревьями вдоль упирающегося в участок оврага.
Дарна вымыла руки в остатках воды, зашла в перекошенный, как рот старика, дом. Из мешка, который никогда и не разбирала, выпали платья. Два. Самое чистое и незаштопанное - платье из зелёной мягкой ткани с коричневым лифом. По краю широких рукавов и подолу пущена жёлтая… раньше жёлтая лента. На локтях и коленях – еле-еле приметные заплатки, пришитые с изнанки. Выглядит бедно, но сойдёт: для Дарны, как и всегда, главное – не выделяться.
*         *         *
Дворец князя оказался лабиринтом. Может, сначала в нём и был план, но из-за лисеттских землетрясений что-то всё время рушилось, отстраивалось и перестраивалось. От безумно извивающихся коридоров двери, двери вели в перемешанные покои, мастерские, кладовые, святилища…
Когда проводник в лисеттских фартуке и полусапожках поверх нормальной одежды отошёл, Дарна заглянула в несколько комнат. В одной были мешки картошки и огромные кувшины зерна, полуврытые в пол; в следующей – блистающее золотом святилище со статуей Покровителя; в следующей – безлюдная гончарная мастерская; в следующей – постель под бело-голубым воздушным пологом, терракотовая ванна с бело-голубой росписью, невесомые бело-голубые занавески на круглом окне.
- Следуйте за мной, – бесстрастно сказал проводник, выходя из одной из дверей.
Дальше был коридор с расписанными стенами, на фресках пестрели цветы, огромные деревья, замки-незамки, окружённые огнём, стройные люди в полусапожках, в набедренных повязках, с толстыми медными браслетами на предплечьях.
А потом открылась дверь во внутренний двор.
Он простирался шагов на двести в ширину и на семьсот в длину. В центре каждой стороны стоял алтарь Покровителя, символизирующий сторону света. «Дворцовая площадь Ларенды ненамного больше!» - промелькнула у Дарны мысль.
Проводник свернул влево и зашёл в неприметную дверь. Везде – по краям внутренней площади, по стенам коридоров – двери – двери - дверидверидвери… Двери за дверьми. Двери, перетекающие друг в друга.
За светлой дверью с золотой вязью была ещё одна полукруглая светлая дверь в тронный зал.
Дарна остановилась, соображая, туда ли они попали.
   Такой маленький! Нет, конечно, в него бы вместилось два её дома, но после внутреннего «двора»… Наверное, это самая старая часть дворца-лабиринта, решила она.
Трон стоял на возвышении ступени в три. Большое терракотовое кресло было мелко расписано, и в нём, развалясь, сидел полный человек в яркой одежде. При появлении гостей князь принял более подходящую позу. Дарна улыбнулась, заметив, что ни фартука, ни сапожек на нём не было.
- Здравствуйте! Я вас уже заждался! – сказал он цветным, как всё вокруг, голосом - по-имперски и почти без акцента.
- Здравствуй, князь князей, правитель Лисетты! Да не оставит тебя благословение Покровителя, да… - монотонно и торжественно начал проводник.
- Хватит, хватит! – помахал он полной рукой, - я ещё в детстве запомнил.
Проводник поперхнулся.
- Можешь идти! – князь замахал энергичнее.
Проводник, пятясь и кланяясь, вышел.
- Здравствуйте!
Теперь он обращался только к ним.
Юбка Дарны шевелилась от сквозняка и скользила по ногам гладкой жёлтой лентой. Ведьма рассматривала всё по сторонам, улыбалась и забывала о мешке, лежащем в лопухах на склоне оврага.
- До меня дошли странные слухи, - осторожно начал князь, - что при пожаре Релена вы… Некоторые из вас, - он мазнул взглядом по Омрену, - воспользовались некой… силой, чтобы пройти к разливу реки…
Он замолчал, ожидая, что кто-то поддакнет, не дождался и радостно продолжил:
- Погорельцы рассказывали, что благодаря вам они вышли из кольца огня. Спасибо!
И снова неловко замолчал. Молчание длилось, как полёт мухи в густом воздухе.
- Нас не за что благодарить, - тихо ответил Омрен, - мы просто спасали свою жизнь, а другие этим воспользовались. И всё.
- Н-ну… - промямлил князь, снял вышитую бисером шапочку и отёр лицо. Дарна нагнула голову, стараясь скрыть улыбку.
- Скажу честно, - он собрался и продолжил совсем другим тоном: - всё! Я не умею ходить вокруг да около, скажу напрямую. Меня заинтересовало то, что вы, - теперь он смотрел прямо на Омрена, - сделали в Релене. Слухи противоречивы, но если судить по ним, вы обладаете чем-то… новым.
Ведьма заметила, что на лице Омрена появилась и всё сильнее проступала торжествующая улыбка. Она ещё не видела, чтобы он так улыбался; сейчас, глядя на него, она понимала, что ему очень, очень много лет, страшно даже попытаться понять, как он тогда думает и кто он.
- Наконец это кто-то понял!
- Да-да, я понял, - проницательно усмехнулся князь, - и я, признаться, давно искал нечто подобное.
Он оглянулся на человека в сером плаще и с посохом, стоящего слева от трона. Дарна внимательно смотрела на него: в нём было что-то знакомое… знакомое… родное…
- Но я понял, что не всё можно использовать, как я хочу, - князь снова глянул на человека, - многое несёт не силу, а мудрость. Силу можно было получить и по-другому, но я не совсем обезумел, чтобы становиться слугой Демона.
Омрен зло улыбнулся.
- А теперь появились вы! Слушая, как варвары громят имперскую армию с помощью своих жрецов, я не мог не подумать: а если бы у меня было нечто похожее… Можно было бы не бояться этих же варваров, к тому же… - князь выразительно показал головой через плечо.
- Что – «к тому же»?
- Я показываю в сторону Великой Степи, - он улыбнулся, показав мелкие ровные зубы.
- Ваши земли тревожат кочевники?
- В последнее время, хвала Покровителю, перестали. Мой дед начал строить с севера княжества вал, и пятнадцать лет как его достроили. Но слухи, слухи…
- Какие слухи? – пристально посмотрел на него Омрен. Князь ответил таким же взглядом.
- В Степи появилось новое племя – союзные нам кочевники зовут их как-то вроде «арру». Они идут с юга и запада и завоёвывают другие племена. Я хочу совершить поход в Степь. Страшно представить, что будет, если они объединят всех… А сейчас, когда ваша Империя грызётся с варварами, Лисетта останется с ними один на один. Сейчас никакая помощь не будет лишней. Мне нужна ваша сила, Омрен!
Омрен немного помолчал, и в зале стояла тишина, как вода в стакане.
- Я согласен, - негромко сказал он. Все услышали, как князь шумно выдохнул, и только тут поняли, что почти не дышали – так было тихо.
- Но, - повысил голос Омрен, - мне нужно обещание: вы никогда, ни по каким предлогом не используете мою си.. моего Демона против Империи.
- Хорошо-хорошо! – замахал пухлыми руками князь, - обещаю вам! Мне вообще нет дела до Империи, которая лежит через степь от Лисетты! («Ага, нет дела, - подумала Дарна, - за что-то же его отец воевал с Империей двадцать лет назад!») Но почему вы так печётесь о ней? Вы вроде бы… бежали оттуда?
- Дело не в Империи. Я поссорился со слугами Демона.
Снова наступила тишина. Дарна даже оторвала взгляд от человека в сером плаще.
- Аааааа, понимаю, - медленно кивнул князь, - они узнали, что у них появились конкуренты…
- Дело не в этом. Раз уж мы теперь связаны – хотя бы на время – я всё расскажу про себя. Во-первых, я сам - слуга Демона… того, старого Демона.
Опять тишина. Судя по ошарашенным лицам, ни Юхан, ни добрая половина остальных об этом не знала.
«Значит, он… как-то совмещает в себе..?!»
- Когда я нашёл своего демона, я долго был занят лишь им, никуда не выходил, ни с кем не разговаривал. Магистр решил, что я сошёл с ума – с возрастом такое бывает, а мне уже много, много лет. И вот ко мне пришёл посланник – просто узнать, что со мной. Я рассказал ему всё, и он не отказался принять моего демона – он отказался принять меня. А я не собирался делиться силой с Магистром, который не станет её, как должно. Я решил: пусть Роза защищает Империю изнутри, как раньше – я буду защищать снаружи. Мне пришлось убить посланника, и перед смертью вызвал из ночи чудовище, которое даже я уничтожил с трудом. И вот я бежал в степь с несколькими сторонниками, - Омрен кивнул в сторону с самого начала шедших с ним имперцев, - и пошёл в Лисетту. Потому что она ближе всего. По пути к Релену людей стало больше. Остальное вы знаете.
- Спасибо за откровенность, - развёл руками князь, - постараюсь не обидеть вас. Я очень рад, что судьба нас свела. А ты что думаешь обо всём этом, Нелан? – он поманил к себе человека в плаще.
- Нелан?!- крикнула Дарна.
Человек приподнял край капюшона, и она увидела худое лицо учителя.
- Учитель!!! – она пробежала зал и обняла его. Нелан покачнулся и опёрся на свою коричневую палку.
- Дарна? Дарна?! А мне говорили, что ты погибла!
- Севран спас меня! – Дарна улыбалась, и её лицо сияло, как яблоко.
Омрен подумал, что впервые видит, как она улыбается.
*            *            *
На выбитой жёлтой дороге не было ни пятнышка тени, и она прикрывала голову веткой лисеттского розового куста без колючек. И роз на нём не было, отцвели месяца три назад, в начале лета. Ягоды, похожие на крупный шиповник, Дарна съела. В Империи сейчас осень, а здесь ещё стояла жара. Ни подоткнутый подол зелёного платья, ни завернутые рукава, ни распущенная шнуровка сверху лифа не помогали.
Уже возле дома она пошла к маленькому мутному пруду с вытоптанными берегами, где усатая соседка с другими женщинами стирала бельё, подумала и прямо в платье прыгнула, поплавала, а вылезая, увидела, что Нелан тоже пытается слезть к воде.
- Учитель!
- Мне понравилась твоя идея, - Нелан всё-таки вылез на бережок, держась за поясницу, - Ох… Но лет мне, ох, не восемнадцать… очень давно…
- Ты совсем не изменился! – засмеялась она.
- Ага, только стал придворным целителем.
- Это да. А вон мой дом! – она показала на серую от времени деревянную развалюху, каждый угол которой был перекошен в свою сторону.
- Ммммммм, ничего, я и в халупах похуже живал.
По пути он рассказал, по каким дорогам его носило с последней встречи с Дарной, и она рассказала ему всё.
- О, ты целое поле трав выращиваешь! А черевицы-то как много!
- Много.
«Если её соседкины кролики не съедят».
- Дарна, - остановился он, - мы уже поговорили о том, что с нами было, - а теперь я хочу поговорить про настоящее. Серьёзно.
- Зайдём, там прохладнее.
Они зашли, и Нелан сел на единственный скрипучий стул.
- Как ты увидела, я, наконец, на склоне лет нашёл себе тихое пристанище и никуда уже не хочу. А вот ты… Во- первых, не зови меня «учитель»! – он ткнул в неё худым корявым пальцем, - я научил тебя всему два года назад!
- Но я же не могу лечить руками!
- Тут не в знаниях дело, - поморщился он, - зато я не умею переноситься из Империи в Лисетту.
- Мне помог Севран. Сама я ни при чём.
- Может быть. Но я тут поразмыслил… - Нелан взял со стола грязную морковку и начал невидяще грызть, – между варварскими жрецами и нами почти нет разницы. Князь говорил: «что-то может нести не силу, а мудрость». Может, но не только, он ошибался: что, если Севарн на какой-то миг дал тебе то же, чем он наделяет жрецов?
- Не знаю. Я просила его забрать меня в своё царство. Он не сделал этого.
- Значит, тебе рано уходить. Не нам судить об этом. Хватит, я хочу поговорить ещё кое о ком. Этот Омрен мне не нравится.
Дарна вздохнула: это она поняла ещё в тронном зале и ждала, когда Нелан сам скажет.
- Почему же? Он сделал много хорошего…
- Мне хватило того, что он сказал князю. Он поднимает руку на слишком многое. Почему он решил, что можно менять такое?! Ещё один Демон… У него могут быть благие намерения, но кто знает, что он сломает, пока всего не поймёт?
- А кто знает, сколько людей он может спасти?
- В том-то и дело, что он решает, кого спасти - а кого убить! Помнишь, он рассказал про того слугу Демона? «Мне пришлось убить»! Как будто он был вынужден! Да, ему уже очень много лет, думаю, не одно столетие – но абсолютной мудрости не бывает!
- Ты хочешь, чтобы я больше не имела отношения к тому, что он делает? Но он же… он спас мне жизнь!
- Значит, постарайся вернуть ему долг, Дарна. Как можно скорее. Что-то подсказывает мне: чем дольше ты с ним остаёшься, тем большая опасность над тобой нависает. Давай уйдём к варварам?
- Что?! А кто говорил: «Я нашёл тихое гнёздышко! Я никуда не хочу!»?
- Я говорил. Но только что решил: раз я хочу снова побывать на западе, то почему не сейчас? И меня тревожат слухи об этих арру… Князь не сказал вам всего. Уж поверь мне, если что-то заставило этого лентяя собираться в военный поход и договариваться с Омреном…
Нелан сгорбился, пристально рассматривая морковку. Дарна испугалась – таким старым показалось его сухое лицо, обрамлённое белыми волосами.


слуга Демона

Вверх ногами висел коричневый старик с чётким суровым лицом, состоящим из одних углов. Но скоро стало понятно, что он не висит вниз головой, а склоняется сверху, и это не старик, а худой воин лет сорока. Длинные вислые усы, на которые надето несколько колец, горбатый нос, обтянутые сухой кожей скулы, прихваченные обручем волосы. В его облике было что-то яростное, древнее, – и вместе с тем мудрое и глубокое, как прозрачное озеро в глухом лесу. Но главное – его ГЛАЗА. Небольшие и похожие на глаза хищной птицы, они медленно вкручивали взгляд в центр груди и высасывали жизнь. Прямо под рёбрами всё туже скручивалась широкая ледяная пружина.
«Уйди!» - подумал Вильгельм.
Воин улыбнулся, показав заострённые зубы. Он что, оборотень?!
«Уйди!!!»
«Зачем мне уходить?»
Воин стал ещё больше, придвинулся, почернел.
«Ты демон!»
«Я? Я?! И это говоришь ты? А ты сам-то кто?!»
Вильгельм открыл рот и потрогал зубы. Палец вздрогнул, на подушечке выросла тёмная капля. Воин засмеялся.
«Уйди!!! Не хочу тебя видеть! Уйди!! Уйди!!! Уйди!!!»
Он закрыл лицо руками и замер. Воин не отвечал. Тогда он раздвинул пальцы и осторожно глянул вверх. На него смотрел воин. Коричневый, покрытый слоем лака, с золотыми глазами. У его ног лежали булки, стояло в глиняных кружках вино, горели круглые красные светильнички.
Слева была статуя полной женщины с бесконечно добрым лицом, с толстой жёлтой косой из светлого дерева; справа стоял голый по пояс мужчина с боевым молотом на плече; дальше – девушка с охапкой рябины…
Статуи образовывали круг, как колонны, подпирая резную крышу, и на полу краснел ещё круг. Но сейчас пола почти не было видно: на нём лежали раненые. Имперцы, варвары, на плащах, одеялах, с забинтованными руками, ногами, головами, без рук и ног… На ступенях у входа сидели три жреца и тихо говорили, у правой стены натужно стонал плотный мужчина.
Вильгельм вспомнил, как наконечник стрелы вышел из груди, и ему стало интересно, почему не больно; потом вспомнил полное удивления лицо наклонившегося жреца. Конечно, это была стрела чистильщика – может, учителя Веррена. Непонятно только, почему не добили. И зачем его подобрали варвары.
Ощущение, что изнутри что-то медленно вытягивают, не проходило. Он встал, придерживаясь за постамент воина, и побрёл к выходу. Пару раз мотнуло влево, и он чуть не наступил на голову тощего светловолосого парня.
Так почему?! Вряд ли варвары часто сталкиваются со слугами Демона, они хотят больше узнать? А может, они просто брали офицеров как заложников или ради выкупа? Вокруг их много…
Хорошо, что это у этого чистильщика стрелы, а не кремнёвый пистолет: после встречи с Омреном было хуже. Зацепившись за воспоминание, он подумал про Роберта. Интересно, где он сейчас?.. Вильгельм представил его у статуи согнутой старушки с плетёной сумкой за плечами.
Нет, нет, как хорошо, что друг далеко!
Наконец он добрался до выхода, и когда переступил порог, исчезло чувство скручивающейся в груди пружины. Он осторожно сошёл с лестницы между замолчавшими жрецами и вдохнул холодный воздух. Серые тучи бежали, высасывая и унося жёлтый цвет высохшей травы. Между рёбрами, куда попала стрела чистильщика, монотонно клевала боль.
«Это он! Что он здесь делает?!»
«Точно он?»
«Да я его помню!»
«Его взял Касван, чтобы побольше разузнать», - послышались сзади тихие голоса, наплывающие по серой траве. Вильгельм понял их, и в душе шевельнулось тепло от звуков языка, не слышанного много лет. Шептались на крыльце. Он оглянулся и встретил злой сиреневый взгляд. Тот самый!.. Это его Вильгельм встретил во время битвы. Левая рука жреца висела на перевязи, и правую ногу он вытянул, боясь потревожить.
«Это я его так?.. Ну и что…»
Небольшая часть сознания отмечала всё вокруг, а остальная спала. Не хотелось ни идти, ни думать, и было совсем без разницы, что случится дальше; он просто стоял и смотрел на мёртвую траву.
Но все три жреца смотрели на Вильгельма, и, запинаясь, он побрёл прочь. Ноги путались в длинных спутанных стеблях.
Святилище было и снаружи круглым, и с другой стороны от него простиралось поле сухого дикотравья с двумя дубами посередине и упиралось в тёмную стен леса. Солнце вышло, и всё окрасилось жёлтым. Где это? Не Боргет, в Боргете нет святилищ. И тут осень, настоящая осень. Это север? Или… Сколько времени прошло?!
На золотистом небе были очерчены резкие силуэты скачущих вдали, на возвышении у края поля, всадников.
Вильгельм сел в сухую траву, прислонился к стене и закрыл глаза. Холодно; но мохнатый светлый плащ, которым он был укрыт, остался в святилище, а снова проходить мимо жрецов не хотелось. Когда всадники подъехали, холод уже забрал всё тепло из-под одежды. Солнце почти не грело, трава была слишком изорвана и прибита к земле, чтобы в неё залезть. Далеко в поле стрекотала одинокая цикада.
Ему казалось, что всадники едут к нему, и он побрёл влево, чтобы спрятаться за святилищем. Ноги заплетались, между рёбер пульсировала боль, и спать хотелось как никогда в жизни. Как же повезло, что тот чистильщик косой или что-то не так сделал, но он промазал. А может, лучше бы он попал: Вильгельм был бы сейчас или с Покровителем, или с Розой, или с Севраном – в любом случае хуже бы ему не было.
Выглянув из-за поворота круглой стены, он увидел, что жрецы идут навстречу подъезжающим, даже хромой опёрся о другого и ковыляет со всеми. Первый всадник спрыгнул, и жрецы почтительно склонили головы.
- Господин Касваллаун… - услышал Вильгельм и решил взять плащ, пока они говорят. На крыльцо он взбирался бесконечно долго, все должны были его заметить, но почему-то не заметили.
С порога встретил взгляд деревянного воина с золотыми глазами, стоящего прямо напротив входа. Когда Вильгельм шагнул внутрь, ему показалось, что тот резким движением вскинул голову, а пламя светильничков у его ног качнулось.
Воин смотрел внутрь него, куда он и сам боялся заглядывать, и под рёбрами шевелилась холодная пружина. Наверное, это он Вильгельма и разбудил. Слуги Демона могли спать по нескольку дней, когда выздоравливали. Он пошёл, придерживаясь за стену и вроде перешагивая лежащих, взял разостланный у ног воина мохнатый плащ и так же вышел обратно; медленно, заплетаясь, спустился и заметил, что с этим Касваллауном приехали две женщины, сейчас они шли к святилищу с корзинами в обеих руках. Вильгельм заковылял вокруг стен так быстро, как мог, но запнулся о красноватый ссохшийся ком земли, из которого торчала сухая трава.
- Эй! – крикнул сзади женский голос. Может, это не ему?.. Он быстро встал и пошёл дальше.
Опять бесконечное жёлтое поле, вдали – красно-зелено-золотистая полоска леса. Не верится, что недавно было так жарко, что змеился горячий воздух над камнями дороги, и Веррен ехал в намоченной из родника одежде… Или это было давно?
Ветер вновь выдул тепло, и Вильгельм понял, что ещё держит плащ в руках. Он закутался, накинул капюшон и сел в траву, прислонившись ко гладкой деревянной стене.
Жёлтая трава, жёлтое небо, солнце в разорванной туче – яичный желток, золотые листья на двух дубах среди поля, жёлтая песня одинокой цикады – наверное, и она золотистая, с коричневыми концами крыльев…
*          *          *
Когда он проснулся, стоял безоблачный день, и всё вокруг сияло золотом. От сухого бурьяна, пропечённого солнцем, поднимался сладкий запах, и гладкая деревянная стена святилища нагрелась. Во сне он сполз по ней, свернулся в траве и накрылся с головой.
Приближались хрустящие шаги, и Вильгельм замер, притворяясь спящим. Скоро кто-то встал рядом, и тень упала на плащ.
- Вот он, господин Касваллаун.
- Касван! Зови меня Касван.
- Но как я могу…
- Как будто я не знаю, что вы так меня за глаза зовёте. Нет-нет, не возражай, я сам слышал.
- Если хотите, я буду звать так, гос… Касван.
- Вот! Молодец! И спасибо, что сказал мне, кто именно этот имперец.
- Что?! Я думал, вы знали, раз подобрали его!
«Так это он?.. Спасибо большое!»
- Ааа, нет, он просто слишком похож на одного умершего человека. Так это с ним ты встретился шесть дней назад.
«Шесть дней! Прошло всего шесть дней!»
- Такое забудешь! Видите, как я хромаю?
- М-да. Как хорошо, что он нашёлся! После битвы люди боялись, что разбитое нами войско – только арьергард, что скоро имперцы соберут громадную армию. Они думают, что Империя во много раз больше наших лесов. А вот я ещё помню, что королю подчинялись племена Севера и кочевники запада Степи, земли за западной границей Леса и Восточный Боргет. Я помню, Лугдах, но другие - нет. И пусть не помнят, но они верили, что у имперцев нет ничего, что могло бы противостоять жрецам. А теперь и в этом сомневаются.
- Но… но почему это случилось только сейчас? Если бы они могли помешать нам, то помешали бы при взятии заслонного города! Мне кажется, такого не повторится («Другого такого дурака не найдётся», - невесело улыбнулся под плащом Вильгельм). В битве все смешались друг с другом, но я могу поклясться, что его подстрелили свои!
- Что?! Они всегда были глупы, но так… Надеюсь, он расскажет то же, когда придёт в себя. В последнее время всё слишком быстро меняется. Имперцы тоже. Знаешь, Лугдах, я выжил из ума, раз помог развязать войну князьям, хотящим пограбить богатый запад Империи. Из-за какой-то мёртвой старухи…
- Не вы один верите в пророчество Дунны. Может, вы истолковали его не так? И вы вполне могли бы заставить князей делать то, что вам нужно!
- Не говори так! – тихо сказал Касван, но в голосе послышалось страшное, - не ты первый предлагаешь мне это!
- Но Последний Король умер сто лет назад! Кто-то же должен…
- А почему бы не ты?
- Вы что?! Кто я такой?!
- Ты – сын какого-то южного князя, если меня не подводит память.
- Но …
- Но в тебе нет части Сошедшего, как и во мне, и вообще в ком бы то ни было. Давай лучше пойдём позовём кого-нибудь. Не знаю, как этот имперец сюда дополз, но если он тут умрёт, ничего хорошего не будет.
- Да-да… Конечно…
Шуршащие шаги удалились и стихли.
«Я один», - понял Вильгельм. Бежать! Сейчас же! Конечно, варварам интересно, кто он такой. Если рвануть в сторону леса… Может не получиться. Но ждать нельзя.
Он вскочил и прошёл дальше вокруг святилища. С этой стороны лес подступал гораздо ближе. Стоит только оказаться там, и он сможет добраться до…
    границы Империи? Он замер. После сражения каждая собака в армии Генналя знала, что Вильгельм Белниг – слуга Демона. Но, может быть, его считают мёртвым. Может, к Магистру?..
Нет, не сейчас, он должен подождать, пока всё уляжется после битвы и сам он до конца выздоровеет. Ведь он не знает, сколько и куда ему идти, у него нет еды, вещей…
Он сел обратно в траву.
Стена была тёплой и гладкой, светло-коричневое дерево казалось живой кожей; он чувствовал, что прямо над ним стоит воин, отделённый лишь тонкой перегородкой, и смотрит на него.
«Тебе тоже на меня плевать. Ты даже имени моего не знаешь», - сказал ему Вильгельм. Тот осклабился, показав зубы, и отвернулся. Если посмотреть, статуя как статуя. Стена как стена.
Скоро пришли Касван и хромой жрец, Лугдах. Да, тот самый. Вильгельм его тоже долго не забудет.
Следом шла светловолосая женщина с круглым лицом и круглыми добрыми глазами. Где-то он её уже видел. Наверное, она была среди тех, несущих корзины, что приехали с Касваллауном… нет, он видел её ещё раньше.
А она уставилась на него, сидящего у стены, как на призрак.
- Не может быть, - прошептала она, прикрыв рот широкой рукой.
- Что такое?
- Я помню этого имперца, я ждала, что он умрёт со дня на день, я и не удивилась, что его нет... Ему стрела пробила лёгкое и порвала что-то, крови была уйма. Я уже много лет лечу людей – этот был доходягой, но вот, на поправку идёт. Но он же не жрец!
- Нет. Я кое-кто похуже.
- Вы говорите по-нашему?! – на мгновение замер Касван. На мгновение, хотя глубоко в его глазах копошился ужас.
- Да, если подумать, этот язык тоже родной мне, Касван, - безразлично улыбнулся Вильгельм.
- Кто вы?! – отпрянул он.
- Вы и так знаете.
- Имя! Скажите имя!!!
Ужас в его глазах поднялся вверх.
- Вильгельм.
- А, да… конечно, - он вздохнул и улыбнулся, - вы слишком на него похожи, слишком.
Вильгельму было без разницы, на кого он похож. Он молча смотрел в траву перед собой.
- Вы же хотели расспросить его, госп… Касван, - напомнил хромой жрец.
- Конечно. Надеюсь, он сможет пойти с нами?
Касван вперил в него взгляд, острый, словно взгляд деревянного воина.
*         *         *
Полутёмная комната, и за окном шумит лес – тёмно-зелёный и золотой. Старый, очень старый лес, наверное, он стоял здесь всегда. Неохватные деревья, тёмная рубчатая кора, корни, змеящиеся под ногами, листья, листья, листья… но отсюда не видно листьев, и сам дом построен из плоти старых деревьев.
Зачем этот варвар столько раз его переспрашивает? Хорошо, что он вообще согласился рассказать немного – а теперь приходится повторять, повторять… Внутри тихо накапливалась злость. С какой бы стати не рассказать Касвану про слуг Демона?! Что изменится?! Они будут меньше бояться? Пусть!
Впрочем, если бы он и не хотел, то всё равно рассказал бы – в конце концов.
- И тогда я понял, что он может убить всех вокруг, понимаете, всех! И никто не сможет помешать!
- Но вы же помешали.
- Не думаю, что ещё кто-то сделает так же.
- Почему?
Вильгельм вздохнул.
- Потому что. Все узнают. Кто ты такой. А за то, что ты слуга Демона, не похвалят.
- Дальше.
Вильгельм вздохнул снова.
- Слуга Демона отдаёт Демону душу и получает взамен то, чего желает – силу, долгую жизнь, - но этот человек… если человек… забирает души у тех, кого касается тьма, вложенная в него. Так он помогает Демону накапливать силы перед последним сражением с Покровителем.
- Если вы – «слуга Демона», то зачем говорите так о себе?
Так. Этот вопрос варвар не задавал. Может, наконец начинает что-то понимать?
- Так говорят о нас все.
- Зачем вы тогда решили стать таким?
- Какая вам разница? У каждого своя причина.
- А вы… правда можете забирать души? – подался он вперёд, глядя Вильгельму в глаза.
- Кто знает. Я не думаю так, не замечал, чтоб люди возле меня менялись, и слуги Демона смеялись, как все. Но сомнение не проходит. Никогда.
- Но как… получается, вы просто живёте среди обычных людей?
- Некоторые живут, но все поддерживают между собой связь, и Магистр добивается того, чтобы все мы помогали Империи. Незаметно. Поэтому такие, как я, не участвуют в битвах, а если участвуют, то как обычные солдаты.
- А если они себя покажут – их убьют?
- Постараются. Если полкчится, не убьют сразу и будут пытать, чтобы узнать имена других слуг Демона. Во время сражения всем было не до того, чтобы ловить меня, и чистильщик просто пустил серебряную стрелу.
- Какой чистильщик? Что он чистит?
Вильгельм на миг улыбнулся.
- Чистит мир от порождений Демона.
- И кто же эти «порождения Демона»? Не только такие, как вы, я прав?
- Да. Мы, нечисть, ведьмы - и вы, жрецы.
- Поэтому имперцы так нас и не любят. Хотя не только поэтому. Слуги Демона забирают души для своего Демона, а мы – для Севрана. Так ведь?
«А он совсем неглуп. Зачем тогда столько спрашивать одно и то же?»
- Наверное, - уклончиво ответил Вильгельм.
- Да, да, – Касван наморщил лоб, размышляя, - я выслушал всё и теперь знаю, что вы не врёте, я почти уверен. Если человек придумывает на ходу, он ошибётся в мелочах, если его много раз спрашивать по-разному. И я ещё больше уверился, что имперцы – дураки.
- Почему?!
- Вы не сможете выиграть войну. Увидев нечто, способное противостоять врагу, любой постарался бы это использовать, а вместо этого вам всадили в спину стрелу. Говорю: все имперцы - дураки!
- Неправда!
- Правда, правда. И они… поступили с вами нечестно. Конечно, я рад, что вам не дали добить Лугдаха, но так отблагодарить…
Вильгельм прямо уставился на него. Зачем он говорит это?!
- Что вы будете делать? Не думаю, что вы можете вернуться, поэтому…
«Почему он, кстати, обращается ко мне на «вы»?»
Он хотел уже спросить об этом, но вдруг сильно свело рёбра, словно из груди резко дёрнули что-то. Почти как в храме. Что такое?! Он испуганно схватился за край стола.
- Что такое?! – прочитал его мысли Касван.
- Ниче…
Рёбра свело ещё сильнее, и Вильгельм почувствовал, как внутри что-то натягивается. Что-то похожее уже с ним было… при посвящении в Розу! Совсем, кажется, недавно – весной – Роберт говорил: «Тебе в то время лучше бы быть с Магистром. Это чем-то напоминает посвящение – а ты же помнишь, чем для тебя оно кончилось?..»
«Слишком рано!!! Это должно быть через несколько лет!»
Магистра рядом не было, вместо него был этот Касван, непонятный, как все варвары.
Что-то внутри натянулось ещё сильнее, и ещё, и ещё; во время посвящения это «что-то» порвалось.
Жрец вскочил и через секунду был рядом.
«что… такое…» - услышал Вильгельм как сквозь подушку. А вдруг часть Чёрной Розы умрёт в нём?! Он снова ослепнет!
Мысль обожгла, как обледенелый прут. Лучше уж умереть, подумал Вильгельм. Лучше, лучше, лучше, лучше…
Он сидел на полу возле стола, и пол был холодным, коричневым, покрытым сухими комочками земли, впивающимися в ладони. Прошло? Что, и всё?..
Он чувствовал внутри частичку Розы. Ничего не изменилось, разве что она ушла глубоко, до неё нельзя было дотянуться, и место над ней заняло что-то другое.
Руки слабо-слабо светились сиреневым, но в полумраке комнаты это было очень даже хорошо видно.
- Ой, ничего себе, - сказал Вильгельм и глупо улыбнулся. Касван молча смотрел на него и не двигался.


Девушка

Маде шла по гулкому коридору с гладким мраморным полом, выложенным чёрными звёздами. В отполированном граните отражалось жёлто-оранжевое платье, и чёрные звёзды светлели. Жёлтая юбка с красной каймой, оранжевый лиф, жёлтые рукава, собранные на запястьях, жёлтая шаль с красными кистями и поверх всего – тёмно-золотые волосы.
- Здравствуйте, госпожа Сейгут, - улыбнулась стянутыми губами сухонькая женщина.
- Здравствуйте, госпожа… Олер!
Женщина качнула чуть запрокинутой головой, и Маде пошуршала дальше. Мягкие жёлтые сапожки тёрли пол, и хотелось разогнаться и скользить по чёрным звёздам.
В высокие окна падал солнечный свет, обливая чугунные рамы, и мягкий воздух нёс запах листьев.
- Здравствуйте, госпожа Сейгут.
- Здравствуйте, госпожа Сейгут.
- И вы здравствуйте, господа.
Этих мужчин, краснолицего и бледного, она не знала.
- Здравствуйте, госпожа Сейгут! Вы похожи на саму Осень!
- Здравствуйте, господин Агерн, - вздохнула она.
- Прошу вас, - он открыл невысокую светло-коричневую дверь.
- Спасибо.
Маде приподняла юбки, перешагнула порог и пошуршала по винтовой лестнице. Из открытого окошка под потолком скружился жёлтый лист и застрял в её волосах. Эта лестница недлинная, она помнила. Белые двустворчатые двери были распахнуты, и за ними густо-жёлтое Солнце слой за слоем стелило лучи на мрамор.
Купол поддерживало десять круглых чёрных колонн с грязно-розовыми капителями. Верхний купол Главного храма. Всего их было три: из тёмно-синего нижнего, полупрозрачного, на могучих чёрных стропилах, поднимался средний – зелёный, с жёлтыми секторами. Верхний, меньший из трёх, был красным, и в небо вонзался, как бивень, белый шпиль с треугольником в круге.
Инидская часть – конечно, самая маленькая. Четыре недели назад Восьмеро говорили что-то про позорное согласие инидов прошлого подчиниться, про былые истины… Но они всё равно собирались в верхней части Главного храма.
- Здравствуйте, госпожа Маделейне!
- Добрый день, госпожа Сейгут!
- Здравствуйте!
Восемь человек в тёмно-зелёных плащах стояли возле стола или смотрели на Ларенду с края платформы.
- Здравствуйте, - присела в реверансе Маде. Она больше не ошибалась, в её словах не слышался отзвук сейгутской речи, она носила такие же яркие платья, как все столичные дамы осенью, чтобы выделиться из серости.
«Неужели это Восьмеро?!» - подумала она, хотя видела их во второй раз.
Ближайший поклонился в ответ. Его плащ распахнулся, и Маде увидела худого старика со светлым лицом и седыми волосами до плеч.
У голубых глаз змеились морщинки, старик улыбался, почти смеясь, но Маде было отнюдь не весело.
- Я дала вам все книги, которые могли принадлежать Лоре. Если вы думаете, что я что-то утаила, можете сами проверить.
Хотелось поскорее уйти и никогда больше не видеть их. Что-то неправильно, понимала она, но что?
Ответил человек возле стола-звезды.
- Зачем вы так? Мы вам верим. Мы уже нашли там всё, что хотели.
Голос был высокий, но вряд ли принадлежал женщине.
Двое в широких плащах отошли, и Маде увидела, что половину огромного стола занимают её книги.
- Вот это, - третий человек взял толстую чёрную книгу с кожаной обложкой.
- Чёрная книга, - продолжал высокий голос, - инидская Книга Покровителя. Но вот в этой старой книге говорится не только о Нем.
- Книга Демона!
Маде отступила на шаг.
- Да, так её называли. Весь текст отличается  - конечно, от книг Невидящих, но также и от наших современных книг. Но главное – не это, а несколько страниц в конце книги. Они написаны рукой Лоры.
- Мы не можем их понять, - вздохнул худой старик, - это не имперский и не сейгутский. Не варварский, не лисеттский, не язык кочевников и не городов Великого Озера. Может быть, вы видели эти знаки?
Маде подошла и посмотрела в книгу, которую держал человек с полностью закрытым лицом. Руки были обтянуты гладкими тёмно-фиолетовыми перчатками. Женщина?..
- Вы.. вы что, хотите, чтобы я это перевела?! Шепчутся, что сто лет назад гонения начались, потому что вы слишком много узнали. Пятеро из тех Восьмерых были казнены, один провёл остаток дней в монастыре, один сбежал к варварам, а Лора Сейгут – в Сейгут! Агнаман Кровавый боялся, что инидский восток взбунтуется, и оставил её в покое. А что, если она записала часть тех знаний?..
- Если она записала, мы будем счастливы их восстановить! – резко прозвучал высокий голос.
- Конечно, как я могу не послушаться старшего из Восьми?! – так же ответила Маде.
- Откуда вы знаете?!
- Нетрудно догадаться!
- Хорошо! Эти, да, эти знания мы тайно ищем! Двадцать лет!! И если вы говорите про инидов «мы», вы переведёте! Если нет, наши старания пойдут прахом! Мы находили упоминания, что Лора записала тайное! И ещё кое-что вы можете подтвердить, просто должны подтвердить!
Старший сорвал с лица капюшон и отчаянно посмотрел ей в глаза. Знакомое лицо, знакомое…
А ведь она, Маде, нужна им так, что её готовы упрашивать… Истина… Она должна быть поднесена людям, но не слишком ли дорого придётся заплатить?!
- Сейчас на троне не Агнаман Кровавый, - тихо добавил Старший, и последняя чаша выплеснулась в сомнения Маде.
Она медленно подошла и взяла книгу из фиолетовых перчаток. Старые мягкие страницы были мелко исписаны.
«Когда-то книгу держали её руки, - осознала Маде, - руки, похожие на мои».
- Это старосейгутские письмена, - громко и чётко сказала она.
Все молчали. Маде подняла глаза. Все смотрели на неё.
- Эээээ… Немногие знают, что Сейгут был ещё до того, как Империя проросла на восток и поглотила его. Тогда писали рунами. Они понятны немногим, но отец заставлял нас читать старые книги. Я могу это перевести.
- Пожалуйста, как можно скорее! – подалась вперёд женщина в перчатках.
- Я постараюсь.
Маде поудобнее подхватила тяжёлую книгу и обернулась – сзади стоял в своей тёмно-синей одежде Агерн и улыбался. Он открыл левую створку дверей и отступил.
*             *             *
Что-то было неправильно, не до конца правильно, и Маде всё не могла понять, что.
Почему они сразу посвятили её в свои дела? Если весной она спрашивала, кто такие Восьмеро, и почти ничего не знала про Лору… Конечно, здесь иниды другие, это она поняла давно. Странные, странные люди.
- Идите спать, госпожа! – снова попросила Рена. Она стояла в дверях и теребила завязки чепчика. Каштановые с проседью волосы вылезли и растрепались вокруг головы. Сзади шёл свет, и казалось, что её лицо окружено нимбом.
- Это ты ложись, - спокойно ответила Маде.
Она выпила чёрный отвар лисеттской травы карсы и всё равно бы не уснула.
- Я не лягу раньше вас! – отрезала Рена.
Рассказывать ей, что делает и почему торопится, Маде не собиралась, и покорно задула все восемь свечей. Рена, как всегда, расшнуровала ей корсет, расчесала волосы мягкой щёткой и взбила подушки.
- Вам нагреть воды умыться?
- Не надо! – она притворилась, что берёт большой кувшин.
- Но…
- Нет, нет, нет!!! Иди! Спи, спи, ты устала!
Маде мягко, но упрямо вытолкала её, захлопнула дверь и прокричала:
- Спокойной ночи!!!
- Если встанете, я замечу! – Рена напоследок стукнула в дверь и ушла.
Вздохнув, Маде села на расстеленную кровать и зажмурилась. Перед глазами цепочками бежали руны, извивались и кружились, светясь грузным тёмно-зелёным. В окно полная Луна лила лучи, белые, как стол-звезда под храмовым красным куполом.
В пятно белого света она притащила тяжеленную Чёрную книгу, поставила чернильницу, положила наполовину исписанный пергамент с кляксами. Не то чтобы она так старалась выполнить просьбу Восьмерых, но бросить это, не завершив…
«Покровитель видит меня», - подумала Маде, взглянув на торжественную Луну, сидящую в тёмно-синем бархатном гнезде. 
*            *             *
- Вставайте, госпожа, вставайте!
Низкий голос монотонно повторял это, и большая шершавая рука трясла за плечо. Маде медленно лезла на поверхность, раздирая чёрные лоскуты сна, распростёртые в стоячей воде. Вставайтевайтевайте…
Она разлепила глаза. Будила не Рена, а крепкая женщина со смуглой обветренной кожей, которая вечно готовила на кухне длинные пирожки.
- Пирожки…
- Вам принести? – отступила на шаг служанка.
Надтреснутый голос.
- Неееет, - лениво перевернулась на бок Маде, высовывая голову из вмятины на подушке.
- Вставайте, госпожа, вставайте! Простите, что бужу ни свет ни заря, но к вам гости!
Глубоко внутри вылупились две мысли – «Кто приехал? Агерн?» и вторая…
- Где Рена?
- Ваше лицо! – вытаращилась служанка.
- Лицо?!
- В чём вы измазались?! У вас щека чёрная!
Маде подошла к зеркалу, смутно вспоминая, что дописывала в постели и, кажется, опрокинула чернильницу.
- Ладно, а где Рена?
Неужели она обиделась, когда Маде её прогнала?
- Пошла гостей встречать.
- Ааа. Это господин Агерн приехал, - уверенно сказала она, - высокий такой, в тёмно-синей одежде, да?
Служанка высунулась в окно по пояс.
- Яблоня мешает! Но вроде это женщина!
Маде подбежала к окну, и в лицо дохнул холод: дни были почти тёплые, а ночью замерзали края луж. Осень в Ларенде похожа на стремительного зверя, из рыжего сразу становящегося белым.
Полуопавшая яблоня ещё была густа. Служанка выгребала широкой кочергой золу из-под занявшихся поленьев. У её колена стояли вёдра с водой – сейчас она будет её греть, потом наливать в кувшин и разбавлять… Маде сорвала лезущее в окно белое яблоко и стала выбирать платье. Посомневавшись, достала густо-фиолетовое из плотной парчи, с закрытым верхом и золотыми ирисами по подолу. Фиолетовая накидка была усыпана золотыми звёздами.
Служанка налила в кувшин воды из матового котелка, разбавила из ведра.
- Спасибо! – Маде подбежала к умывальнику и подставила щеку под воду. Чернила были хорошие, водостойкие. Маде тёрла щёку мылом, шершавой тряпочкой, даже попробовала вывести вином. Пятно стало серым, а щека покраснела.
Чуть тёплая вода залилась в рукава и за ворот, холодный воздух из окна заполнял комнату, по рукам побежали мурашки. Она попросила служанку выйти, надела новую сорочку, позвала женщину обратно, и та бесконечно долго зашнуровывала ей корсет толстыми красными пальцами.
Из шкафа одним краем висело что-то чёрное. Маде подождала, пока её оденут, и вытащила это. Маленькая полупрозрачная вуаль. Такие носили дамы, когда хотели скрыть лицо. Как кстати.
Она сама расчесала гребнем с коваными ягодками волосы и ввязала фиолетовую ленту.
Исписанные листы разлетелись от заоконного ветра. Она собрала их, похожую на стог кипу отдала служанке, взяла Чёрную книгу, с хрустом откусила от яблока и побежала к лестнице. Ступеньки, ступеньки, стоптанные ступеньки из старого мрамора, высокая полукруглая арка, свет… чепчик Рены, которая говорила с полуседой женщиной, стоявшей прямо, словно сосна в частом лесу. Чёрную шаль с мелкими цветными блёстками развевал ледяной ветер, её край придерживала маленькая рука, затянутая в фиолетовую перчатку.
- Здравствуйте! – присела Маде, - я польщена, что одна из Восьмерых навестила меня в моём доме!
Лицо женщины еле заметно дрогнуло.
- Не надо, госпожа Сейгут, – подняла она руку, - это я должна благодарить вас, что вы поднялись ради меня в рассветное время. Также я от лица Восьмерых благодарю вас за труд. Вы ведь уже перевели, так?
- Вот, держите! – Маде кое-как всунула кипу листов в книгу и отдала ей.
- Спасибо! – улыбнулась женщина, и на сухих щеках появились морщины. Она кивнула в сторону кареты с рябиной на лакированных дверцах.
- Мне неудобно, что я прошу ещё и поехать со мной…
- Ничего-ничего! – замахала руками Маде, - пожалуйста, подождите пару минут, Рена мне даст с собой еды.
- Я взяла еду для вас. Надеюсь, вам понравится.
- Ну хорошо.
Маде подошла к карете и помахала Рене:
- Не беспокойся, я скоро вернусь!
- Какое там «скоро», опять на весь день.
- Не скучай!
Она села, посмотрела на женщину, держащую меж маленькими ладонями кипу листов, так неподходящую ей, и укусила яблоко за грязноватый белый бок. Сейгутский белянчик. Там они росли повсюду. Как они называются по правде, Маде не знала, но дети звали их «белянчиками».
Женщина села на красное сиденье, захлопнула дверцу и положила книгу рядом.
Лакеи убрали подножку, карета тронулась.
Белый двухэтажный дом из камня, прочерченного трещинками, был окружён жёлтыми яблонями, как птица соломой гнезда. Яблони стояли толстые, старые, разляпистые, словно потянулись со сна и остались так. «Наверное, их посадила Лора», - подумала Маде. И она, Маде Сейгут, ехала из дома Лоры, жуя яблоко Лоры, к Восьмерым, одной из которых была Лора, а на сиденье напротив лежала исписанная Лорой книга.
*           *            *
- Мы едем не к храму?
На её лице нарисовалось удивление и даже испуг.
- К храму. Но не к тому, что в прошлый раз, – поджала губы женщина.
- Почему?
- У чудесного мраморного пола есть уши, а может, и глаза.
- Но зачем тогда Восьмеро говорили про книги над этим полом?!
- Иногда нужно дать узнать толику правды – так ты обманешь гораздо лучше, чем скрывая. Скрытность порождает самые худшие подозрения. Скоро вы сами всё поймёте, деточка, - улыбнулась она.
По нижним рёбрам Маде пробежал холодок. Она ничего не хотела узнавать, она хотела и дальше спать в маленькой уютной комнатке.
- Вы говорили, что взяли мне еду? – напомнила она, хотя есть не хотела.
- О, да, как я могла забыть! Держите!
Полуседая женщина вынула из-под сиденья коробку и сняла крышку с рябиной.
- Оооо! – Маде еле удержалась, чтобы не захлопать в ладоши.
- Господин Гве…
Женщина замолчала, на её лице промелькнул испуг.
- Господин Агерн говорил, что вы их любите, - быстро сказала она.
- Спасибо!! – Маде сделала вид, что ничего не заметила, и стала есть горьковато-сладкие пирожные с тёмно-розовым кремом.
- Вы не знаете, из чего их делают?
- Лепестки лисеттской розы, немного корицы, пара других специй, молоко, взбитые белки яиц, масло, тонкий слой бисквита… кое-что ещё.
- Вы увлекаетесь рецептами?
- Нет, просто знаю этот, - сказала она, и глаза её погрустнели, - мы подъезжаем. Знаете, мне хочется узнать, как вы поняли, что я – одна из Восьми.
- О, просто я запомнила великолепные фиолетовые перчатки человека, державшего Чёрную книгу. Вы никогда их не снимаете?
- Почти никогда, – спокойно сказала она, - не всем надо видеть, что у меня с руками.
И Маде в очередной раз подумала, что лучше ей было помолчать.
          Карета стала щёлкать ободом медленнее: они останавливались.
- Пойдёмте, - полуседая женщина открыла дверцу и наступила на грязные камни маленькой ногой. Маде пришлось взять рябиновую коробочку, книгу и листы. Ее спутница кивнула лакеям, и пустая карета затрещала дальше.
Они кинули по монетке уличным мальчишкам, чтобы те перевели их по доскам через покрытую нечистотами мостовую. И полуседая женщина быстрым шагом повела вдоль стен, не боясь, что кто-нибудь выльет из окон помои. Маде оглянулась – далеко-далеко сзади светился огнями огромный синеватый холм.
- Мы в Новой Ларенде?!
- Да. А где вы ещё видели такие трущобы?
Странные серые и желтоватые дома уходили далеко вверх, с разных сторон в них было разное число этажей, фасады были выщерблены, кое-где выглядывали из земли полуподвальные окна, похожие на крысиные ходы. На стенах выделялись обломанные доски, закрывающие щели, этими же досками полузабили часть окон, кое-где трещины были законопачены саманом, и с далёких крыш ветер медленно сносил прелую солому.
- Идёмте быстрее, - тихо попросила Маде. В отходящем проулке копошились предрассветные тени, смеясь тонкими голосами.
- Я и так иду быстро, - тихо ответила женщина. Обтянутые чёрной замшей ноги чётко цокали по булыжникам.
Через показавшийся тремя милями квартал они увидели небольшую церковь.
- Хвала Покровителю! – женщина вступила в светлую галерейку. На скамье у витражных окон сидел человек.
- Госпожа Сейгут, госпожа Рейг!!!
Он подскочил и крепко взял женщину за маленькие руки.
- Здравствуйте, господин Агерн, – тихо ответила та.
«Рейг, Рейг, Рейг», - постаралась запомнить Маде.
- Почему не предупредили?! Я бы встретил вас!!
- Поэтому не предупредили, - спокойно ответила госпожа Рейг.
- Но эти трущобы, неужели вы шли через них…
- Шли и пришли.
«Как же её имя? Рейг, Рейг, Рейг...»
Маде перехватила бумаги, стараясь удержать ещё и книгу. Коробка упала, разрисованная крышка отлетела, и одно пирожное шлёпнулось на пол.
- Дайте сюда! – Агерн осторожно взял книгу и бумаги.
- Спасибо, - улыбнулась Маде, старательно отодвигая пирожное носком туфли. Крем размазался по камню розовой полосой.
- Снова эти пирожные. Но тогда вы уронили больше.
- Да, - покраснела Маде, - спасибо, что сказали про них госпоже Рейг.
- Не за что, - осторожно ответил Агерн.
- Пойдёмте, - осторожно сказала полуседая женщина.
Оба они говорили как-то с опаской, тихо и успокаивающе. Госпожа Рейг прошла через галерейку во внутреннее помещение храма, где в безлюдной полутьме вдоль стен горели розовые и белые свечи.
На стенах повыше пола и примерно до трёх метров (выше прихожане не разглядели бы) тянулись росписи. Слева – искажённые лица среди багровой тьмы, справа – счастливо-серьёзные лица посреди света, а в центре – Демон – светящийся красным комок чёрных щупалец, низвергаемый на хищно ощерившую скалы землю.
Но гигантской светящейся фигуры Покровителя не было. Был человек, обычный человек, похожий на точку, и это от него лился свет. Просто человек, человек в плаще и с мечом.
- Он выжил, - тихо сказал Агерн, стоя перед Демоном, - выжил и приобрёл слуг среди людей. Тогда Покровитель сделал некоторых людей способными различать наполненные тьмой души. Так появились чистильщики.
«В первый раз он заговорил о чистильщиках…»
- Что они сделали вам? – вырвалось у неё.
Агерн резко обернулся к ней, и тени качнулись на его лице.
- А вы? Зачем вы надели траурную пелерину, госпожа Сейгут?
- Простите, я не знала, что это! – Маде испуганно сорвала с лица ткань, – я пролила чернила в постель и испачкала лицо, - тихо прибавила она и снова покраснела, ей показалось, что щёки раздулись от прихлынувшей крови.
- Понятно, - слабо улыбнулся Агерн, - госпожа Рейг уже заждалась, хватит рассматривать росписи.
- Пойдёмте, - женщина отворила неприметную низкую дверь в четвёртой стене, абсолютно чёрной.
Из коридора на полупрозрачных крылах рванулась холодная тьма.
- Идёмте, - повторила Рейг. Её шаль с блёстками трепал ветер, ветер надул сзади чёрно-голубое платье, прорисовав тонкие ноги и колени.
Она странно улыбнулась и шагнула вперёд.
Коридор был длинным, длинным, очень длинным, в нём жил длинный ветер и заставлял щуриться, замораживал веки, путал волосы и шарил по затылку холодными палочками. Маде перебросила волосы налево, прикрыв запачканную щёку, и неаккуратно стянула лентой.
Вот пол пошёл вверх, вдалеке появился свет и всё рос, пока Маде не зажмурилась. Серебристый свет шёл даже сквозь веки – свет туч, надутых восходящим солнцем.
Потом она отняла от лица руки и с трудом приоткрыла слезящиеся глаза.
Небольшая полукруглая комната с тремя высокими стрельчатыми окнами, а на фоне горящих витражей – шесть тёмных фигур.
- Здравствуйте, госпожа Сейгут! – сказал высоким голосом Старший из Восьмерых.
- Здравствуйте, - несмело ответила она.
- К сожалению, один из нас… заболел, но мы рады вас видеть.
Маде заметила, что Старший стоит без капюшона.
- Вы перевели?
- Да-да! – Маде выхватила у Агерна бумаги.
- Госпожа Сейгут, вы видели моё лицо, вы знаете имя одной из нас – Ламенция Рейг. Прочтите, прошу вас.
- Л-ладно, - Маде нашла последний вариант, чувствуя, как дрожат руки. Голос не хотел слушаться.
- Вот, - сипло сказала она, -

Через северные хляби,
Через чёрные пределы
Я пришёл к тебе, Властитель
Золотых чертогов Древа,
Я теперь с тобой навеки,
И назад мне не вернуться, -
На земле моя могила
Поросла уже цветами,
Ходит женщина к ней ночью,
Мёрзлый камень обнимает.
Я пришёл – услышь же, Светлый,
Встань пред мною на колени,
Как бессмертный пред бессмертным –
Я теперь с тобой навеки.
Рог мой в сундуке хранится,
Златокованом, надёжном,
Меч – в горе с тройной вершиной,
Что над озером рыдает,
Демон, что был мной повержен,
В сердце скал рыдает грозно,
Зло творить он перестанет,
Боль его пройдёт – я знаю.
Стихла боль, замолкли плачи,
Долгий, долгий путь прошёл я –
И пришёл к тебе, владыка
Златокованных чертогов,
Мы с тобой теперь едины,
Мы с тобой вросли друг в друга.
Синим, синим будет небо,
Синим крик орла в нём будет –
И тогда сойду я снова
Вниз, займу свой трон железный –
Будешь ты тогда со мною,
Ибо мы с тобой едины.

И это только вступление или что-то вроде того, - улыбнулась она, - там страниц сорок. И так красиво… Я плохо перевела, по правде это красивее. Может, это песня? Но она такая длинная - как её петь? И кто написал её?
Все молчали, широко раскрыв глаза, а потом Старший резко шагнул к Маде.
- Спасибо вам, спасибо! – он взял бумаги и на секунду сжал ей руки, – больше ничего не надо. Покровитель, человек… Меч… Гора с тройной вершиной – Кагурский пик, расколотый падением Демона… Мы нашли его!
- Что? Кагурский пик?! Он в трёхстах милях от Ларенды на северо-запад, и он проклят…
- Да не пик! – замахал руками Старший, - а меч Покровителя!
- Что?.. – испуганно переспросила Маде.
- Лора зашифровала легенду, так что смог разгадать лишь её потомок. В ней тоже есть упоминание меча. Это последнее подтверждение! Да и легенда почти так же ценна! Что бы мы без вас делали!
Маде мягко увернулась, когда Старший на радостях попытался обнять её, и пошла за всеми в соседнюю комнату. Та была больше полукруглой, и за широкими окнами колыхались облетающие ветви. Листья были сморщены, и Маде поняла, что ночью был заморозок.
- Это… лес? – спросила она.
- Храм и несколько построек у края Менненского леса. Горожане зовут это Инидской вотчиной, – ответил Агерн.
- Глядите!
Старший стянул тёмную ткань с чего-то, лежащего на столе.
Все пододвинулись.
Перед ними лежал меч. Волнистый рисунок тысячу раз перекованной стали бежал по лезвию, по клинку были начертаны непонятные символы, рукояти не было, и на грубой там стали виднелось клеймо – Солнце с бегущими в одну сторону лучами.


Часть 4

Ведьма

Дарна зашнуровала ботинки из толстой кожи. Дарна вытряхнула платья из лежащего под кроватью мешка и смела туда банки, узелки и пару пучков трав. Хватит?..
Она погладила серый бок дома, лёгкое старое дерево. «Я скоро вернусь».
Дом медленно поплыл прочь, полуулыбаясь перекошенным ртом двери.
«Я сумасшедшая, пешком не дойду».
Скоро дома пропали, и по сторонам заклубились лесистые холмы – зелёные груди Земли.
Небо стояло перевёрнутым стаканом родниковой воды, оно было полупрозрачно-белым с длинными синими просветами. Посреди зелени укрывающего холмы леса смотрели лимонные точки - кроны широких, чуть сплюснутых лип; наваливающаяся на тропинку малина смотрела поздними ягодами и первыми красными концами листьев.
Дарна поднялась на очередной холм - внизу мужики грузили хворост на телегу. Толстая чёрная лошадь переступала сильными ногами.
Увидев Дарну, они закричали и замахали руками. Вообще она не понимала лисеттского - но прожила тут полгода и знала несколько десятков слов.
На севере страны многие говорили по-имперски, а здесь она слышала родную речь лишь дважды, от усатой соседки и от князя.
- Здравствуйте! – закричала ведьма и тоже замахала.
Когда она подбежала, мужики посмеялись и заглянули в её мешок. Она посмеялась с ними, пытаясь объяснить, что устала и хочет, чтоб её подвезли. Нескоро бородач с тяжёлыми медными гирьками в ушах понял, раздвинул хворост на волокуше и похлопал по доскам рукой.
Дарна поблагодарила и залезла в щель. Лошадь тихо пошла, а мужики затянули долгую переливчатую песню, и их пыльные полусапожки двигались в такт мелодии. Ведьма подняла голову. Эту самую песню пел когда-то Нелан у костра, выстругивая деревянные ложки. Родной звук покачивался, и скоро она задремала.
- Эй, эй! – её осторожно трясли за плечо.
Склонялось острое лицо с огромными бровями, над ним висело закатное небо.
- Эй, - худой мужчина показал куда-то пальцем. Дарна поохала (тело затекло на досках), покопошилась и слезла с волокуши. Впереди лежала развилка дороги.
«Они же не знают, куда мне надо!»
- Верм, война, - сказала она.
- Ааааа, Верм! – мужчина показал на дорогу, уходящую вправо, потом на волокушу и левую дорогу.
- Спасибо, - улыбнулась Дарна, вытащила из мешка бадановую настойку и отдала ему.
- Спасибо, - улыбнулся мужчина. Слева появился бородач с гирьками в ушах, забрал банку, поправил хворост и помахал уходящей Дарне.
- Всего хорошего! – эти слова она тоже знала.
Скоро они скрылись за деревьями, разделяющими дороги. Интересно, до Верма далеко? Сырость стелилась по земле, тени скапливались под липами и похожими на цветную капусту ивами и ползли к ногам. У дороги Дарна увидела костянику, собрала горсть и съела. Потом заглянула в дыру в середине громадного пня и нашла белый гриб. Лес тянулся и тянулся. Может, мужики ошиблись или имели в виду другой Верм?..
Но вот спереди послышался шум, среди густых сумерек показались огни, и шаги зашуршали в чаще справа от Дарны. Она прибавила шагу. Шаги тоже участились, послышался смех нескольких голосов. Дарна побежала, но из зарослей выскочил лохматый мужчина и закричал: «Уууу!!!». Она отшатнулась.
Рядом вышли ещё двое и обступили её. Лохматый дёрнулся вперёд и схватил её за руку. Что им нужно, она поняла без слов – и выдернула руку, толкнула мужчину, постаравшись дать под дых коленом, и бросилась бежать. Сзади слышались сдавленные ругательства и тяжёлое дыхание, но Дарна бегала хорошо, и расстояние не сокращалось. Пока?..
Она бежала, бежала, они не отставали. «Давайте, давайте», - молила она горящие впереди огни, словно это они летели к ней, дёргаясь и подпрыгивая.
Она выскочила в поле. «Шшшшшшшшшшшшшшшш», - сказал ей ветер из полузасохшей травы. Оглянулась через плечо – трое мужчин всё бежали, и лохматый был последним. Огни приближались, Дарна различала силуэты всадников, ночным потоком идущих на северо-запад. Князь решил вывести войска навстречу арру, ползущим по южному краю степи. «Зачем они пошли – и где жили раньше?» Дарна тонко хохотнула. Зачем она думает про арру?! Ноги устали, она боялась запнуться. Неужели и они – сзади – не устали тоже?!
Выбежав к свету, она еле успела остановиться и не врезаться в испуганно взглянувшую на нее лошадь.
В факельном свете бесконечно шли люди с опущенными головами, желтовато-оранжевые от огня, и лошади их ступали тихо. Призраки, подумала Дарна, это призраки.
Трое мужчин стояли на кромке рыжего света. Разве они не из войска?
- Дарна! – послышался окрик сверху.
- Кто ты? – она вгляделась в лицо всадника, скрытое капюшоном.
- Это я, Дарна, – он приподнял край.
- Юхан, - вздохнула она.
- Что ты тут делаешь?!
- Пришла… - Дарна поглядела назад. Трое мужчин стояли на границе света и смотрели на неё.
- Из Гедена?!
- Да.
- Из ГЕДЕНА?!
- Меня подвезли.
- Из Гедена до Верма?!
- Дааа! И где Верм?! И вон те мужики за мной гнались!
По щекам Дарны текли слёзы – как же она испугалась, как испугалась! Юхан точно видел, что она плачет, но ничего не говорил.
- Ладно, иди сюда, – он подвинулся в седле и протянул руку. «Опять лошади», - подумала она, но руку взяла.
- Верм остался сзади, войско оттуда ушло. А мужики… Тёмный лес, мимо которого проходит армия, - не место для одинокой девушки, тебе не кажется?
- Кажется. Но для ведьмы тёмный лес – самое место.
Юхан изменился, подумала она. Он едет рядом с другими воинами, его серая лошадь сыта и не знает усталости, а под его тёплым плащом дремлет в ножнах настоящий меч. Дарна видела, как он иногда трогает длинную рукоять, привыкая. «Но всё равно он Ворёнок. Ворёнок, которому дали меч. А я – ведьма».
Дарне захотелось спать, но она боялась упасть. Ноги болтались без стремян, при шагах лошади она подскакивала, и у неё устала спина.
- Где Омрен? – спросила она.
- Впереди, с князем Митьимом.
- Как ты сказал?
- Митьим? Да, так его зовут.
- Можешь его догнать?
- Могу, но зачем? Скоро привал на ночь.
- Эй, и ты будешь ехать до привала?! А как я обратно пойду?!
- Ну ладно, - он недовольно повернул лошадь, выходя из людского потока. Но тут спереди послышался звук горнов, повторяющийся и приближающийся.
- Вот и привал.
Все остановились. Люди разбивали палатки, разводили костры – и всё тянулись и тянулись справа.
- Семьдесят тысяч, - значительно сказал Юхан.
- Семьдесят! Как хорошо, что столько!.. Извини, что тебе приходится везти меня.
- Я всё равно стараюсь ночью подъехать к Омрену и нашим. Знаешь, я не понимаю толком, что эти лисеттцы говорят, и спать рядом…
Когда они доехали до головы колонны, угасло свечение неба на западном крае, и большие лисеттские звёзды вышли танцевать, как девушки на осеннем празднике урожая.
Пёстро наряженные слуги кончали разбивать огромный шатёр, подсвеченный изнутри, как фонарик.
- Где Омрен?
- Посмотри вокруг! Если его нет, значит, он говорит с князем.
Она посмотрела; его не было, а на цветной ткани колебались изломанные тени.
- Я подожду. Спасибо.
- Пожалуйста!
Юхан отстегнул чересседельные сумки, вытащил одеяло, закутался и свернулся калачиком в холодной траве.
- Спокойной ночи.
- Спокойной… Подожди!
Дарна неожиданно для себя вытащила из мешка одну баночку, а остальное протянула Юхану.
- Держи. Надеюсь, тебе это не пригодится.
- Ну с-спасибо, - он заглянул в мешок, - не понадобится – поделюсь.
Ведьма придвинулась и прошептала:
- Ворё… Ой, Юхан,  а князь… Он уже…
- Что уже?
Входной полог шатра приподнялся, и выглянул широкий человек в расшитой шапочке. Князь вдохнул холодный воздух, провёл рукой по бритой голове и исчез. Дарна готова была поклясться, что видела красный отблеск из его глаз.
- Уже, – прошептала она.
- Ааа, да, Омрен обратил его. И ещё много кого, – грустно сказал Воренок.
- А ты?
- Я-то! Меня никто не замечает!
- А если тебя спросят об этом, что ты ответишь?
- Я пошёл за Омреном, чтобы он поделился силой. Хотя… не знаю.
Ворёнок положил руки на колени и повернул к Дарне всклокоченную голову:
- А ты зачем пошла с нами?
- Омрен спас мне жизнь и сказал, что я нужна ему. Я буду идти за ним, пока не верну долг.
- Он спас тебе жизнь?! Как?
- Неважно. Так вот, я пришла, чтобы попытаться…
- … вернуть долг. Правда, Дарна?
Полог шатра был откинут, и там стоял Омрен.
- Но как…
- Как я услышал? Хорошо слышу, - подошёл он, - так это правда, Дарна?
- Правда.
- Ничего ты не понимаешь, Дарна, ты ничего не должна мне.
- Должна. Я ЗНАЮ, - твёрдо ответила она.
- А если бы я не нашёл… то есть не захотел найти тебя? Почему ты думаешь, что погибла бы? Могли вернуться те женщины…
Дарна молчала. Эта мысль уже приходила ей.
- В конце концов. Если бы они не вернулись – я освобождаю тебя от долга! Я хотел с помощью тебя ещё глубже разобраться в природе силы, но теперь всё получается по-другому, не до того. Я не держу тебя! Иди куда хочешь!
Дарна молчала. Омрен тоже замолчал.
- Я много об этом думала. Я хочу вернуть долг, иначе не буду спокойна.
- Тогда - жди меня! Я ухожу сражаться – и если никто не ждёт назад, значит… Если я вернусь – верь, что это из-за тебя. Если не вернусь – некому будет долг возвращать.
Дарна молчала.
- Ну что ещё?!
Она достала из-за пазухи стеклянную банку, залитую воском.
- Что это? – Омрен чуть размотал белую тряпку и посмотрел дно на свет фонарика – шатра. Зеленовато-сиреневая жидкость, казалось, немного сияла.
- Дарна, – чуть сдавленно сказал он, - сколько времени ты это готовила?!
- Какая разница? – улыбнулась она.
- А что это? – спросил Юхан.
- «Слёзы Севрана». Впервые встречаю человека, который умеет делать их.
- Они помогают при любых болезнях. Делать их меня научил Нелан – конечно же. Он вообще научил меня всему, только не лечить руками.
Дарна улыбнулась, отошла, слегка махнула:
- Прощайте! – и пошла в сторону леса.
- Дарна! – одновременно закричали Омрен и Ворёнок.
- Обещаю – я буду ждать вас обоих! – крикнула она через плечо.
- Дарна!!!
- Со мной всё будет хорошо – прокричала она, сложив у рта ладони, и побежала к опушке. Она совсем не боялась, потому что с ней и правда не могло ничего случиться.
Наутро она поливала черевицу у перекошенного дома, а князь Митьим ехал в голове войска, улыбаясь, и на его лёгком шлеме волновались на ветру длинные и широкие красные перья.


Чистильщик

Он ехал шагом в конце цепочки всадников в коричневых плащах, незаметных в полуопавшем лесу. Самым последним был Веррен, широко раскрытыми глазами глядящий по сторонам и мнущий край плаща, пока ещё коричневого. Он волновался, конечно, волновался. Это же его первая облава.
Лишь на вершинах дубов осталось немного красноватого золота. По бокам тропы попадалась поздняя брусника.
- Давным-давно мы с мамой ходили в лес по ягоды, - пробормотал Веррен.
- Не отвлекайся, - напомнил Чистильщик.
- Да… а мы не разделимся?
- В смысле?
- Весной на пустоши мы ехали полукругом, поодиночке-подвое.
- Это было почти на городской окраине. Но и сейчас Ларенда – вот она, на дерево залезь – увидишь. Разделимся. А зайдём поглубже – соберёмся.
- Хорошо. Учитель, а почему Менненский лес? Он и правда возле Новой Ларенды. А вот, например, сосновый лес за пустошью…
- Весной все видели, как звери бежали сюда.
- Они же просто хотели спастись в ближайшем лесу! А потом могли спокойно уйти за пустошь – Менненский лес сливается с тем.
- Знаешь, Веррен, ты хорошо рассуждаешь. Скажу по секрету, - наклонился Чистильщик, - в том лесу скоро тоже будет облава. А начали с этого. Я не рассказывал тебе многое, но сейчас могу попугать, - усмехнулся он.
- Я слушаю!
- Чтобы узнать больше, мы говорили с путешественниками, крестьянами, ездящими в Ларенду, бродягами, жителями окраин, даже с инидами, потому что Инидская Вотчина – в этом лесу. И знаешь, что они рассказали?
- Что же, что?!
- Они говорили, что слышали вой ночами.
- Волки.
- Возле столицы их лет двести назад истребили.
- Осмелели и вернулись?
- С чего бы?
- Но зачем им это? Они же не хотят, чтобы их нашли?
- Они – не люди, Веррен. И мыслят они не как люди, они больше звери, а звери не думают, что их найдут, когда воют на луну. Ещё год назад крестьяне видели их, когда ночевали у дороги. Тени среди теней, появляющиеся внезапно… Ты помнишь.
Веррен кивнул и передёрнул плечами.
- И тот зверь скорее всего пришёл из Менненского леса - пришёл и ушёл обратно. И в лесу находили трупы.
- Разбойники?
- И у них не было оружия, поэтому они перегрызали глотки?
- Одичавшие собаки?
- От собак крестьяне легко отобьются. Вывод лишь один…
    По бокам тропы мелькали орешник, кусты, стволы, поваленные деревья – и листья, опавшие яркие листья на всём. Они были то тусклыми, то казались расплёсканным по лесу солнцем, когда разрывались тучи и небесное солнце освещало их. Постоянно, не усиливаясь и не затихая, дул ветер, ещё дышащий ночным заморозком. Заморозки уже были каждую ночь.
Чистильщик плотнее закутался в плащ и подышал на руки. «Если мне позволит болезнь, я приеду на облаву сам», - сказал Алкар в их последнюю встречу.
Он постоянно думал об Алкаре, раз за разом возвращаясь к нему. Если бы можно было ему помочь… И кто он, в конце концов? Алкар – не имя. Как он стал тем, кто он есть? Сколько ему лет, где он родился? Он сам знает это?
«Я всё знаю», - послышался Чистильщику спокойный голос.
«Да, вы знаете всё. Но - только вы».
Всадники выехали на большую вытоптанную поляну. По трём другим вливающимся сюда тропинкам тоже стекались люди. Лошади остановились, Чистильщик спрыгнул и пошёл к противоположному краю, Веррен за ним. Скоро они нашли большого бородатого человека, который в стороне от других подкручивал тетиву арбалета.
- Почему мы встали?
- Не знаю, что там у вас, но вы тут пока – единственный чистильщик. Да и простые люди должны подтянуться.
- Нужно успеть до заката.
Бородатый повернулся. В распахнувшемся плаще блеснула пара серебряных ножей.
- Я тут ни при чём, - твёрдо сказал он.
- Но ведь… Тогда мы… Ладно! - Чистильщик отошёл.
Люди в коричневых плащах садились на траву, ели, но не разводили огня. Он тоже сел возле берёзы и вытянул ноги.
- Учитель, а сколько мы пройдём вглубь?
- Сколько будет нужно. Думаю, далеко, но вернёмся в Ларенду сегодня.
- Но я не понял, как мы собираемся ловить их, - они же просто побегут впереди облавы, и так можно гнать их до границы с варварами!
- А мы и не собираемся ловить. Надо найти и разрушить гнездо. Тогда они уйдут от мест, где живут люди. Они всегда есть, как мухи летом – когда они садятся, их отгоняют. А так… Иногда проводится стягивающая облава, например, из нескольких деревень одновременно – потом несколько лет всё спокойно, но приходят новые оборотни. Они же двигаются по всей Империи, варварским лесам, степи – слишком дикие, чтобы осесть, и слишком похожие на людей, чтобы не селиться рядом. Но знаешь, ранней весной этот лес чистили из Ларенды, трёх деревень на западе, города Сорга южнее и Рера на севере. Мне писали, что было добыто тридцать восемь голов. И стало спокойно. А теперь по новой! И знаешь, Веррен, - серьёзно посмотрел Чистильщик, - оборотни вообще изменились. Не знаю, когда раньше они жили так близко от Ларенды. И тот случай весной не идёт у меня из головы.
Веррен молчал. Чистильщик посмотрел на него и поморщился: ему не нравилось, как они готовили смену. Ученик повсюду следовал за чистильщиком, познавая всё на примерах – потому Веррен, отправляясь на облаву, видел оборотня раз в жизни. И то случайно. Хотя… Ему нравилось, что тот подвергает всё сомнению, пытается дойти до сути. «Из него выйдет хороший чистильщик», - подумал он. Вот только…
С другого конца поляны послышались громкие голоса и шаги многих коней. Посреди коричневого мелькнул чёрный с красными треугольниками в круге. Приехали. Наконец-то.
Он привстал и недовольно посмотрел - кому как не им знать, что найти гнездо надо до заката! - но потом заметил худого-худого человека с белыми волосами и быстро пошёл к нему. Алкар заметил его раньше и спокойно ждал.
- Ну здравствуй, Деамайн, - улыбнулся он.
- Здравствуйте. Вы всё-таки пришли.
- Да-да, и это из-за меня все задержались. Они отказались ехать вперёд, - он виновато оглянулся через плечо,– а ты – нет. Впрочем, я иного и не ждал. Так. Медлить дальше уж точно нельзя. Едем!
Чистильщик отвязал лошадей от берёзы. Люди на поляне поднялись и быстро втянулись в идущую на запад дорогу с колеями из мокрой грязи. В них стояла вода и поблёскивала на иногда выходящем солнце.
Через полчаса в стороны отошло несколько натоптанных тропинок, колеи почти пропали, по бокам появилась сухая трава, прячущая зелёную, и с двух сторон придвинулись заросли. Та поляна была границей леса, где женщины из Ларенды собирали ягоды, и дикого. С верхушки нависшего над дорогой дерева пронзительно крикнула птица и взвилась. Веррен вздрогнул и вскинул голову. Птица полетела чуть наискось и вбок. «Кхря! Кхря! Куть-куть-куть!» - разнеслось над вершинами.
Наконец осталась широкая тропа. Землю устилали давно опавшие листья, не хрустящие, а хлюпающие под копытами. В глубоких лужах стояла тёмная коричнево-зелёная вода. Деревья по бокам были соединены голым мокрым молодняком, непроницаемым для взгляда; в чаще стелился туман и доходил лошадям до колена.
- Уже скоро, - шепнул Чистильщик.
Впереди нашлась ещё поляна. Всадники стали разделяться на пары, выстраиваться в ширину рядами. Всё смешалось.
- Деамайн!
Он обернулся. Недалеко Алкар тянул к нему руку и махал ему.
- Я нужен? – подъехал Чистильщик. Алкар выразительно глянул на Веррена.
- Я поеду с тобой.
- Но… - он тоже взглянул на Веррена.
- Он должен сам.
Чистильщик крикнул:
- Веррен, заметишь что-нибудь - труби в рожок три раза!
Веррен широко раскрыл глаза и побледнел. «Не позовёт, даже если оборотни будут его есть», - понял Чистильщик и уговаривающе добавил:
- Мы расходимся полукругом, чтобы скорее отыскать гнездо - и тут же съехаться. Тот, кто его обнаружит, должен созвать остальных.
- Понятно, – Веррен кивнул и поехал в другую сторону, пару раз оглянулся и смешался со всадниками в коричневых плащах.
- Чистильщики пойдут в центре, - тихо сказал Алкар, - чтобы успеть направо или налево. Будем постепенно расходиться и иногда трубить в рожки. Если уйдём слишком далеко друг от друга, соберёмся и начнём всё снова. Пробудем в лесу, пока не найдём гнездо или пока не начнёт темнеть.
- Как всегда, - кивнул Чистильщик.
*      *      *
Веррен ехал медленно. Сначала он напряжённо вглядывался во влажные заросли и вздрагивал от каждого звука, но теперь просто спокойно смотрел. И не надеялся никого увидеть.
- Пппррррррриии! – донеслось слева.
Веррен достал из-под плаща железный рожок и подул в него.
«Пппрррррррии!» - коротко вскрикнул он.
Разошлись уже сильно… Он убрал рожок и небыстро поехал дальше. Мокрые листья, россыпь примороженного копытня, частые тонкие стволы, меж которыми лошадь с трудом находила дорогу. Гриб у пня… Клёны, осины, берёзы, подальше – сосны. Огромные дубы, подпирающие небо вытянутыми ладонями. Тишина. Солнце не проглядывало, стоял полумрак, всё плыло под тучами. Тишина. Время чуть капало, но иногда казалось, что оно по правде летит. Тишина.
- Пппрррррриии! – послышалось невозможно далеко. Веррен выхватил рожок и дунул что есть мочи.
- Пппппррррррриииииии!!!
«…иииии…» - донёс ветер. Эхо или ответ?! Веррен выругался и направил коня влево. Он пригибался, но веточки всё равно хлестали лицо. Влево, влево! Он подстегнул лошадь. Большой сухой сук ударил по плечу и сломался. Веррен охнул, натянул поводья и достал рожок. «Ппппппррррррррриииииии!!!!!»
И снова – то ли эхо, то ли ответ… Почему спереди?! Веррен подстегнул лошадь. Скорее, где вы, Демон на вас, ответьте, умоляю!
«Пппррриииии!!» Веррен прислушался и медленно убрал рожок в плащ. Только эхо засмеялось из дупла сухого дуба.
Ну ладно. Мох на всех стволах с северной стороны. Если идти на восток, рано или поздно он выйдет к Ларенде – она большая. Или ночью увидит розовое сияние на облаках. Но ведь нельзя дожидаться ночи.
Он решил остановиться и подумать – всё равно остальные уже далеко. Начало моросить, и он побрёл к ближайшему дубу. Заведя лошадь под сильно поредевший полог, сел в листья, отряхнул не впитавшиеся капельки с плаща и оглянулся. Матовый неясный свет озарял толстый, в три обхвата, покрытый наростами ствол. Землю пухло устилала опавшая листва, было сухо, тепло, мягко. Дождь пошёл сильнее, всё казалось простуженным. Веррен подвинулся к стволу и увидел островок лещины, съел несколько орешков и зачем-то стал собирать в карманы. Потом, придерживая оттянувшуюся ткань, обошёл дуб в поисках других кустиков…
Там был ещё кто-то. Он спал в листьях, лишь чуть выглядывало чёрное. Веррен замер, тихо подобрал длинную суковатую палку и собрался отгрести листья, уже почти наверняка зная, что… Конечно, он не успел приблизить конец сука. Чёрный огромный волк отпрыгнул метра на полтора и зарычал, прижав уши к голове.
Веррен тоже отпрыгнул, но не так далеко, и замер.
Волк смотрел ему в глаза.
Вертикальный зрачок, ярко-жёлтая радужка, длинные лапы, шерсть топорщится на горбатой спине.
Он не двигался… Веррен тоже не двигался и выдерживал жёлтый взгляд, но потом тишина доросла до предела и почти порвалась – тогда он плавно сунул руку под плащ и потянулся к рожку… и оборотень прыгнул. Веррен вместо рожка сжал пальцы на рукояти шпаги и вырвал её из ножен.
Зубы сомкнулись на лезвии. Оборотень зарычал и навис над упавшим, упёрся в землю лапами, стараясь дотянуться до горла. Веррен пытался отодвинуть оскаленную морду вверх, толкая ладонями вставшее плашмя лезвие. Оборотень сжал зубы сильнее, пытаясь перекусить металл. Из пасти потекла кровь и капнула Веррену на лицо. Зубы почти коснулись горла, и человек попытался вжать голову в землю, повернув набок. Он решился и сжал лезвие возле конца. Ладонь и пальцы пронзила боль, челюсти немного отодвинулись, он резко приподнялся и пнул оборотня в живот, заодно стукнувшись головой об голову. Тот заскулил от неожиданности и полоснул когтями – но не по шее, а ниже. Веррен пнул его ещё и перекатился набок, не выпуская клинка. Оборотень тоже упал набок, но не разжал зубы. Веррен упёрся коленом ему в рёбра, рванулся – и оказался сверху. Оба смотрели друг на друга и не могли выпустить шпагу. Если это сделает оборотень, Веррен воткнёт эту шпагу ему в грудь. Если это сделает Веррен, оборотень перекусит ему горло. Под его плащом было ещё два кинжала, но он не мог их достать… а вот оборотню доставать когти не надо.
В последний момент он выпустил шпагу и сжал зверю шею. Тот сдавленно заскулил, и Веррен молниеносно выхватил кинжал.
 Дернувшийся вперёд зверь затих, почувствовав сталь у горла.
- Нет уж, лежи, - сдавленно сказал Веррен. Оборотень разжал зубы, и окровавленная шпага выпала в листья. Жёлтые глаза смотрели растерянно. И вдруг Веррен догадался.
- Это тебя я видел весной, - тихо сказал он. «Было добыто тридцать восемь голов», - пронеслось у него. Что ж, это – тридцать девятая! На чёрной шерсти выступила кровь, оборотень заскулил, как щенок. Жёлтые глаза заполнил ужас.
- А сам ты пытался меня убить?! А учителя?!!
Оборотень скулил. Веррен долго и внимательно посмотрел ему в глаза, убрал кинжал и встал.
- Демон с тобой, - зло сказал он, устало привалился к дереву и глядел на зверя, лежащего в листьях. Конь с другой стороны дуба ржал и рвал повод с сука. Но, услышав успокаивающее почмокивание губами и почувствовав руку на песочной гриве, он пару раз всхрапнул и встал, прядая ушами. Хозяин тревожно пах свежей кровью, но это был он. Веррен оглянулся – в листьях лежал высокий худой мужчина в поношенной рубахе и тёмном плаще из непонятной ткани. Он медленно сел, сплюнул красным и потрогал порезанную шею. Перевёл жёлтые глаза на Веррена и хрипло спросил:
- Зачем?
- Ты тоже мог убить меня тогда, в тумане, - бросил он, - облава впереди и слева. Может быть, и сзади.
- Ты сумасшедший? – оборотень поднялся, держась за живот.
- Нет. Ваше гнездо разрушат, вы уйдёте и никогда здесь не появитесь, – с нажимом сказал он. Да, оборотень не стал бы сразу набрасываться, если бы ничего не защищал. Веррен подошёл к зарослям молодняка, раздвинул их – и увидел вытоптанную землю, землянки и мальчика в рваной рубашке, сидящего на колоде со следами топора.
Помедлив,он оглянулся на оборотня и поднёс к губам рожок. «Ппппррррр-ппррриииии! Прррррр-пппппрррррииии!! Пппррррр-пппррррриииииии!!!»
 «Я нашёл! Я нашёл! Все сюда!» - кричал рожок.
  «Прееееееееее», - басовито ответил рог издалека.
«Мы слышим!»


Слуга Демона

Лес расстилался до горизонта, и его сотней призрачных спиц пронизывали дымки костров. Голый, ещё чуть золотой лес, сизые расплывающиеся столбики дыма – и полупрозрачный дымный полог высоко сверху. Небо было пронзительно-чистым и вбирало тепло. Ночью выпал иней, но теперь остался только под деревьями. И ночью сюда пришли люди, очень много людей. Новые люди вместо погибших. Они ждали следующего сражения. Может, они не дождутся и уйдут в свой бескрайний лес. Может быть, скоро ещё и ещё новые люди пойдут сюда, и новый и новый иней выпадет на землю, а потом сотни замёрзших ливней укроют её.
Дымы качнул ветер, загудел в ветвях огромной сосны и чуть склонил раздвоенную вершину. Вильгельм схватился за оба ствола. Сверху посыпались сухие иголки и застряли в волосах и мохнатом плаще. Он отряхнулся, и иголки пристали к липким от смолы рукам. На пальце зелёным сверкнуло доставшееся от отца кольцо. Он завернулся в плащ. Ветер был холодным, сосна качалась, но отсюда было видно лес до горизонта, голые ветви, ветви внизу, тёмное золото – в основном на земле. Сосна была почти в два раза выше других деревьев. У ног расстилалась золотая поляна, и с краю парила на одной высоте с Вильгельмом хищная птица. Долетел её тонкий приглушённый крик. Или это кричали снизу?
Он посмотрел под ноги и увидел две фигурки, которые махали руками, и снова долетел голос, но нельзя было разобрать слов. Вздохнув, он начал спускаться. Ветви росли часто, ноги не скользили по осыпающейся коре, но на несколько человеческих ростов от земли ствол был гладким. Вильгельм повис на руках, раскачался и спрыгнул. Приземлился мягко: Касван и второй человек не услышали.
- Вы звали?
Касван обернулся и внимательно посмотрел на него; его спутник вздрогнул и дёрнулся назад.
- Да, звал. Так что ты думаешь? – обратился Касан ко второму.
Тот снял меховую шапку с хвостом сзади, поерошил вьющиеся седые волосы и коротко взглянул на Вильгельма.
- Да.
Слово упало, как горошина, к корням сосны и исчезло в сухой траве.
- Что - да? – настороженно спросил Вильгельм.
- Я и сам решил, но это не всем понравилось, и я хотел спросить ещё кого-то, - обратился Касван к седому, - я рад, что ты решил так же.
- Что вы решили?!
- Мы решили, что вы – жрец, и это главное. Вы не вернётесь в Империю. Я видел это, когда говорил с вами. Пойдёмте.
- Куда?
- Увидите, увидите…
«Почему Касван обращается ко мне на «вы»? Я не слышал, чтобы он говорил так ещё с кем-нибудь», - второй раз подумал Вильгельм.
Они шли в лес.
Скоро Касван свернул с тропы и прошёл шагов сто по ждущей снега земле, мёрзлым листьям. Перед ним встали липовые ветви в тонкой наледи – он раздвинул их и оказался на поляне, круглой, словно глаз леса, со всех сторон закрытой тёмными шатрами лип. Они трогали землю ветвями, и солнце золотило кору и блестело на льду. Землю стягивала изморось. Касван отошёл и повернулся к Вильгельму. Седой мужчина остановился у края.
Касван замер, а потом одним движением вытащил меч и крикнул:
- Ловите!
Вильгельм отпрыгнул, а клинок кончиком вонзился в липу и низко загудел.
- Вы что?! – он вскинул взгляд на Касвана. А тот улыбнулся и медленно вытащил из-за спины ещё два меча. Сталь медленно зашипела.
- Почему сейчас?
Касван не ответил; он перестал улыбаться, взмахнул клинками и медленно пошёл вперёд. Так подкрадывается волк к загнанному меж скал оленю, точно зная, что он не уйдёт.
«Зачем?!!»
Он не понял – зато понял, что Касван не остановится. И выдернул меч.
В глазах седого варвара промелькнуло удивление и брезгливость, когда он увидел, как Вильгельм двумя руками держит рукоять. «Ну и пусть», - зло подумал он и первый прыгнул вперёд.
Касван чуть заметно двинул руками, и его клинки нарисовали стальной круг. Вильгельм летел прямо на меч… и зажмурился, выставил свой вперёд, как палку – и хрустнуло что-то как палка, когда лезвия столкнулись. Руку вывернуло вбок и назад, и он не знал, удержал ли рукоять. Под ноги бросилась земля, он понял, что сейчас напорется на свой же меч, полетел вперёд - и ничего не случилось. Он перекатился и сел – в руке был обломок. Касвана развернулся, вновь незаметным движением закрутил клинки - но остановил их, взбороздив концами землю.
- Почему вы не использовали силу? – негромко спросил он.
- Чего?! Но зачем вы вообще… Вообще… - Вильгельм отбросил обломок и стал тереть руку.
«Конечно, ничего не понял. Да и не мог», - подумал Касван.
- Испытание. Перед тем, как ученик станет жрецом, учитель побеждает его, понимая, пора ли тому уйти путешествовать по дорогам. Я вам не учитель. Но всё же - почему вы защищались мечом?
Вильгельм виновато улыбнулся. Он не умел управлять этой силой и старался не звать её – надеялся, что часть Чёрной Розы как-нибудь вернётся на место.
- Так… Боюсь. Не могу управлять.
- Но почему?! Вы получили силу по наследству! Она у вас в крови! Вы должны уметь! И ещё - это кто учил вас так держать меч?!
- Никто. Вообще, – пояснил он, увидев вытянувшееся лицо Касвана, – нет, один раз мой… друг пытался мне что-то объяснить перед битвой при Раяре, но я ничего не запомнил.
Назвав Веррена другом, он понял, что это правда. Такие люди умеют быть настоящими друзьями или врагами, но не тем и другим сразу.
- И вас отправили в сражение. Всё-таки я прав, имперцы – дураки.
- Но они ничего про меня не знали!!!
- Ладно, не будем спорить.
Касван подошёл и за ворот поднял Вильгельма: тот сам вставать, кажется, не собирался.
- Я никогда бы не отпустил такого, как вы, но сейчас война. А вы всё-таки имперец. Так что, - Касван указал на него мечом, - поезжайте на Запад по большой дороге, и через несколько дней попадёте в город Эйн. Найдёте там дом с красной крышей и скажете, что вас отправил я. Идём!
Седой мужчина взял Касвана за плащ и внимательно поглядел ему в глаза, проверяя; они вместе пошли за Вильгельмом и негромко говорили о чём-то, может быть, о нём, и хоровод приглушённых голосов был похож на спор.
*        *        *
Он шёл по высокой сухой дороге, в колеях блестел чистый лёд с маленькими ивовыми листиками внутри. Сверху скопилась талая вода. Слева, внизу простиралось тело болота, справа был частый малорослый лес, но тут и там зияли открытые незамерзающие бочаги. Тихий конь покорно качал головой в такт шагам. Он был добрый, большой и коричнево - серый – и Вильгельм вполне с ним подружился: они прошли вместе уже две деревни.
Слуг Демона животные не любили, хоть и не боялись - но тут не было и тени настороженности и страха. Хайнан просто подошёл и ткнулся носом в плечо.
Его прошлого хозяина убили при Раяре.
День ещё не закатывался, и Солнце играло на всём и терялось в идущем от болота тумане. Вильгельм устал, и конь тоже устал. Ну когда наконец это кончится?! Не на дороге же отдыхать!.. Или на дороге?
Он сейчас делал крюк: отклонился чуть на север и на восток, чтобы в последний раз зайти в Боргет. Да и что-то внутри шептало ему ехать так.
Слева и спереди слышались далёкие голоса. Их всасывало своей утробой болото, и долетали лишь тревожные отрывки. «Деревня близко!» - промелькнуло у Вильгельма, и он пошёл быстрее. Из полутумана выплыла стоявшая в болотном мхе женщина, которая собирала клюкву в плетёное из лыка ведро, но сейчас привстала и просто слушала. Потом она подоткнула юбку ещё выше, с хлюпаньем высвободила ноги изо мха, подняла ведро, быстро пошлёпала вперёд, отклонилась от дороги и исчезла в дымке; звавшие её голоса замолчали. Вильгельм пошёл дальше, стремясь найти женщину глазами. Потом он еле увидел вдали людей; они гомонили, встав полукругом. Тут они закричали резко и отрывисто, показывая в сторону дороги. Двое отделились и побежали… к нему? Вильгельм нерешительно остановился. Вот они стали видны ясно, а не как фигуры в тумане, вот вылезли на дорогу и отряхнули замотанные в кожу красные ноги от лохмотьев мокрого мха. Женщина и девочка лет десяти с красивыми золотыми волосами.
- Здравствуй.
Женщина неловко замолчала, но было видно, что она страшно торопится.
- Здравствуйте, - осторожно ответил Вильгельм.
- Тама у нас беда, моя сестра старшая в лыву ульнула, - протараторила девочка, вцепившись в юбку женщины пониже пояса.
- Что?..
- Да девка загляделася и в бочаг провалилась, мы её тащим, а она топнет, - объяснила женщина.
Говорили они по-имперски, ведь жили в Боргете. Но как-то странно.
- Ты помозешь? – протянула девочка. Слова звучали смешно - она пыталась говорить нормально.
- Да, - кивнул он.
- Так помозешь? – беспомощно повторила женщина.
- Я же сказал – да!
Вильгельм понял: они ещё боялись чужих – боялись, но уже надеялись на помощь. И начинали привыкать. Женщина потянула его за плащ – и он пошёл за ней с дороги.
- Но как же… - рука сорвалась с повода Хайнана.
- Я с лошадкой побуду! – крикнула девочка, встала на цыпочки и почесала Хайнана между ушами.
- Хорошо…
- Идите, идите, быстрее, она топнет! – затопала она. Вильгельм приподнял плащ, спрыгнул в мох, и он мокро чавкнул, раздавшись под ногами. Сапоги сразу промокли. Теперь понятно, почему женщины так обуты – намотанную кожу болото не утащит… разве что вместе с ногами.
Когда они подошли, люди долгожданно-настороженно посмотрели на Вильгельма и расступились.
Светловолосую девушку засосало по плечи. Она высунула руки и тянула к короткой коряге, которую давала ей женщина в обтрёпанной серо-синей юбке. В глазах – страх, больше ничего. Вильгельм подошёл к краю бочага, опасно наклонился над чёрной водой. Девушка с трудом обернулась, в её глазах промелькнуло удивление, но страх снова вытеснил его.
«Что же делать, что же я могу сделать?!» - в отчаянии думал Вильгельм. Он потянулся было к силе в себе, но она потянулась навстречу, и он с испугом отскочил, как всегда. «Что же делать?!»
Люди смотрели на него и на девушку сразу, а он ничего не мог. Протянуть ей ещё одну корягу? Да их и не было вокруг.
Девушка дёрнулась и вцепилась белыми от холода пальцами в сучок, последним усилием протащила себя дальше и взялась двумя руками за ствол; женщина в серо-синей юбке охнула и крепче упёрлась ногами. Ей побежали помогать. Вильгельм шагнул было в их сторону, но понял, что не нужен, и остался на краю бочага. Вскрикивая в такт, люди рывками стали вытаскивать девушку. Та показалась почти по пояс, но потом взвизгнула, а люди почему-то выпустили корягу, только женщина в серо-синей юбке продолжала упираться, но то ли поскользнулась, то ли девушку дёрнуло вниз – она тоже оказалась в воде; истошно завизжав, она рванулась к берегу, и её вытащили. А девушка медленно тонула. Она тянула вверх руки, но не доставала до коряги, пыталась барахтаться, но её лишь глубже засасывало. Вдруг она замерла и спокойно-понимающе взглянула на Вильгельма. Вода достала до шеи, тронула уши, тонким слоем покрыла сомкнутый рот… Девушка рванулась вверх, чтобы ещё раз вздохнуть, забулькали пузыри. Она вдохнула наполовину воздух, наполовину воду, забилась и стала уходить ниже, волнуясь расшитыми рукавами рубашки…
ИВильгельм решился: он дёрнулся ко спящей внутри силе и выхватил её часть.
Вода с утробным рёвом вырвалась из бочага столбом, все отшатнулись, закрывая лица руками. Под трясиной разошлись волны, мох под ногами противно вздрогнул.
Вильгельму казалось, что он видит что-то в бушующей воде, он потянулся вперёд – по рукам тяжело ударило, но он всё равно вытащил «что-то». Оно задёргалось и захрипело. По лицу хлестнули мокрые жёлтые волосы. Девушка пыталась вздохнуть, но её лёгкие были полны – и её стало тошнить водой. Немного отодвинувшись, она взглянула на Вильгельма, такого же мокрого и  растерянного, - и сразу вскочила, упала и отползла на попе подальше.
- Тты, ттты… - промямлила она и нарисовала перед собой треугольник в круге.
- Я, я. Сами меня позвали.
- Но тты…
- Могли бы догадаться.
Вильгельм взглянул на остальных: одна женщина смотрела на волнующийся бочаг, худой мужик в жёлто-коричневой рубахе - на девушку, парень в бараньей шапке - на него, седой высохший дед - просто перед собой, женщина с серо-синей юбке усердно рисовала треугольники в круге. Старушка с длинными седыми косами собирала в ведёрко рассыпанную клюкву. Она подняла тусклый взгляд на Вильгельма, взяла в рот несколько ягод и пропела тоненьким голоском:
- Сладенькая!

               
Ведьма

Дарна проснулась и плотнее закуталась в рваное одеяло. Холодно!!! Ей удалось собрать немного тепла, но руки и ноги не согревались. Тогда она вылезла и, ёжась, пробежала по ледяному полу к лавке, на которой лежала одежда. Лисеттская осень становилась всё холодней, а в старом доме не было печи.
Сделать?.. Простой очаг Дарна могла сложить и сама. Но - не хотелось, а она привыкла доверять этому чувству. Она судорожно натянула платье – самое тёплое, но и его скоро не хватит, - и вышла к колодцу умыться.
Вода была холодной, прозрачной и чистой, как осеннее небо, отражающееся в ней. Взгляд тонул в этом бело-голубом небе, чуть подёрнутом высокой дымкой, по краям переходящей в разбухшие от дождей тучи.
Черевица на грядках всё так же зеленела в размокшей земле: будет расти до заморозков, с полмесяца ещё. Зато кролики теперь жили в тёплом загоне, забитом соломой. По совсем поздней осени соседка их зарежет, оставит пару-другую, чтобы весной снова размножились.
«Бедняги», - подумала Дарна и глянула через деревянный забор.
Оттуда тянуло полынью: как всегда, соседка разбросала вокруг дома. «Думает, что это поможет от ведьм», - хохотнула Дарна, умылась, стряхнула воду с лица и побежала в дом погреться, немного полежала под одеялом. Она была голодна, но вылезать и готовить не хотелось. Вчера полная женщина принесла ей в узелке яиц и ещё чего-то за то, что она вылечила её мужа от осеннего кашля. Сухой вертлявый лисеттец сразу Дарне не понравился: у него был постоянный жар, верный признак воспаления лёгких. Она дала ему настойку на барсучьем жире, растёрла вонючей мазью и оставила травки. Потом пришла ещё раз, ещё и ещё – и в конце застала его колющим дрова за домом.
Дарна задремала, и ей приснился князь Митьим. Он смеялся, и сияли его красные глаза и текущая по кольчуге кровь, и он один рубил, рубил, рубил полчища одетых в бурые шкуры людей. Люди колыхались сколько хватает глаз по полотну бескрайней равнины – и не вмещались в неё.
Скрипнула дверь, Дарна вздрогнула и проснулась. На пороге стояла полная лисеттка с подвязанной широким поясом грудью. Крест-накрест, и на мягкой ткани были нашиты бляшки. Замужняя, означали они, и есть дети.
- Здравствуй, - мягко и неуверенно сказала она, теребя кожаный кончик пояса.
- И ты здравствуй, - пробурчала ведьма и слезла с кровати.
- Ты тут живёшь?! – женщина оглядела комнату.
- Да.
Ведьма улыбнулась, надела мягкие кожаные ботинки и пошла снимать со стен плохо просохшие в осенней сырости травы. Если лисеттке что-то нужно, пусть сама скажет. Дарна спрашивать не будет – лучше поделает дела, пока та мнётся на пороге. Она достала маленькую коричневую ступку и стала с усилием тереть твёрдым пестиком, упирающимся в ладони.
- Дарна, – донеслось от двери, - ты ведь Дарна, да? Понимаешь, я со знакомыми потолковала…  Ты моего мужа вылечила… Ну… Ты можешь прочесть отлог на стадо? – сказала она и испугалась того, что сказала.
- Что? – обернулась Дарна. Положила пестик, взяла шаль со спинки кривого стула и подошла к женщине. Да, давно её о таком не просили. Что же их заставило?
- А зачем вам? Не лето уже, коровы в хлеву стоят, до весны не хватит.
- Надо, на север перегоняем, - скороговоркой сказала лисеттка.
- От арру?
- Да… долго войско не возвращается. У меня там два сына…
Дарна сделала вид, что не заметила, как женщина смахнула слезы.
- Не возвращается – ещё ничего не значит, посмотри, какая грязь на улице, завязли, поди. Хорошо, прочту. Когда?
- Сейчас. Ну если ты можешь, - потупилась она.
- Сейчас так сейчас, - пожала плечами Дарна, взяла шаль, замотала ей голову, вторую закрутила вокруг груди на манер лисеттской девушки, надела шерстяные носки, завязала ботинки и пошла прочь.
*            *           *
Стали видны тесно стоящие женщины – около десятка, серо-бурое пятно тёплых одежд среди размытого луга. Подойдя, она улыбнулась, кивнула и повернулась к коровам. Под дождём казалось, что они плакали. Она взяла в руки мокрую морду и погладила; корова мотнула хвостом.
- Нужно верёвку и топор! – крикнула она. Посмотрела на себя и добавила: - и пояс!
Полная женщина перевела остальным; те скучились ещё больше, пошушукались – и одна протянула верёвку, другая сняла длинный сине-зелёный пояс, третья пошла к виднеющимся невдалеке домам. Дарна обмоталась (хватило на три раза), привязала к поясу верёвку и стала ждать. Худая женщина в длинной одежде бегом принесла топор, её тёплые полусапожки были выпачканы грязью. Взгляд был одновременно просящим и недоверчивым. «Чужачка!» - говорил он – и «Сделай, нам очень нужно!»
Дарна привязала к верёвке топор и пошла вокруг стада, полубормоча-полунапевая. Обух оставлял на земле полосу.
- Встали, сели девы, путали напевы, помоги, послушай, как шумели кущи, выведи из бора, нет в дверях запора… - долетело до женщин, когда она проходила мимо. Поняла наговор лишь полная лисеттка, знавшая имперский.
Завершив круг, Дарна достала из-за пояса три малюсеньких пучочка трав, средний из которых был обмотан вокруг палочки. Травы полагалось сжечь и обойти стадо ещё раз, окуривая дымом. Но травы были сырыми, у Дарны не было огнива – поэтому она обошла стадо, читая тот же наговор и каждые десять шагов закапывая по травинке.
В конце она выпрямилась и долгим взглядом посмотрела на коров. Они плакали под дождём. Женщины тоже смотрели на Дарну.
А коровы стояли. Неужели она слишком давно не читала этот наговор? Неужели она говорила слишком тихо или травинки всё же надо было сжигать?!
Но тут коровы вздрогнули и все побежали в разные стороны. Они мычали, и земля дрожала под их копытами; мимо Дарны пронёсся здоровый бык с кольцом золотистого металла в носу, и она улыбнулась.
Получилось!
Она отряхнула руки от земли и пошла к женщинам, которые стояли, потерянные и промокшие, и тоже были похожи на стадо.
- Спасибо, - сказала полная лисеттка.
- Не за что.
- Завтра мы устроим пир и после уйдём отсюда. Навсегда.
- Желаю удачи.
- Ты не пойдёшь с нами?
- Нет, я… я должна ждать.
- Может, мы и зря уходим. Попируй завтра с нами.
- Хорошо.
Дарна отвернулась и пошла домой.
*              *                *
Розовые руки поставили на стол большую миску, похожую на ладью. В ней были золотые груши, фаршированные мясом с терпкими лисеттскими травами.
Мутное розовое вино снова было разлито по деревянным бокалам. Женщины выпили.
Тёплый свет жёлтых и оранжевых фонариков трепетал на светлом дубе стола, узкая скатерть с кистями ложилась на колени сидящим.
Женщины выпили снова, разломили большой круглый хлеб и стали петь. Дарна сначала задремала, а потом попыталась подпевать. Слов она не понимала, но её голос сразу влился в общее русло и полетел по излучинам песни.
Песня кончилась, Дарна вместе со всеми начала следующую – и замолчала.
Она вышла из дома, и закат снаружи пронзил её глаза полупрозрачными розово-красными пучками лучей.
Что-то двигалось к ней от горизонта, что-то маленькое и тёмное. Оно скрылось за голой рощей, отбрасывающей такую же тёмную тень.
Оно появилось из-за края деревьев.
Усталый конь ступал тяжко, с отвисшей руки всадника медленно капала кровь…
Дарна выбежала на дорогу и закричала.
*           *          *
Женщины молчали.
Они втроём сняли его с седла, худая лисеттка в коричневой юбке повела лошадь прочь. На золотистой свалявшейся шкуре засохла чужая кровь.
В его спине торчала обломанная стрела, от крови задубела одежда, кровь покрыла звенья разорванной кольчуги, сполз набок холодный шлем, сзади чуть нагретый закатным солнцем. Сколько миль тащил его на восток усталый конь?! И откуда?
Когда его стащили наземь, настоящий железный меч глухо звякнул об утоптанную в камень землю дороги.
- Юхан… - позвала Дарна, надеясь, что он ответит, но белое полуулыбающееся лицо осталось спокойно.
- Юхан!!!
- Оставь его, - положила ей на плечо руку полная лисеттка.
- Нет!!!
Дарна нашарила пульс на шее. Пальцы Юхана еле заметно дёрнулись. Он БЫЛ.
- Подождите! – закричала она женщине, уводившей лошадь.
- Подождите!!
Она догнала её, взяла повод – и с помощью посадила его в седло, но он начал сползать, как раньше. Тогда она села сзади и поехала рысью, придерживая его за живот. Несколько женщин побежали за нею.
- Я спрошу у него, что случилось, и вернусь рассказать! – крикнула она, - скоро!
Полная лисеттка, задыхаясь, перевела, и они отстали – и Дарна пустила усталую лошадь в галоп. У дома она с трудом стащила Юхана.
Голодный конь стал есть черевицу, и она завела его в слитый с домом маленький сарайчик. Там осталось полмешка овса от доброй лошади, на которой она бежала из Релена. Та немного пожила у неё, но потом Дарна отвела её под уздцы Омрену: кормить было не на что. Из овса ведьма варила себе кашу, но надо делиться.
Жёлтый конь захрупал, сунув в мешок морду, а Дарна побежала в дом.
Она нашла травы, останавливающие кровь, нашла отвар из зелёной плесени.
«Бедный, бедный Юхан», - подумала она.
Она достала длинный старый нож, осторожно обрезала древко стрелы и стянула с Юхана кольчугу. Он сразу стал легче, и Дарна смогла втащить его в дом.
Осторожно разрезав шерстяную кофту, она пощупала вокруг стрелы. «Ну как же везёт этому Ворёнку!» Наконечник лишь чиркнул по лопатке, не дойдя до лёгких. На груди Ворёнка был ещё один порез – от меча, но тоже не глубокий. Юхан очень устал, замёрз и потерял довольно много крови, но всё это не так страшно.
Дарна осторожно достала стрелу, перевязала Ворёнка вымоченными в травяном настое тряпками и закутала в своё одеяло и его шерстяной плащ. Потом развела перед домом костёр и бросила завариваться подорожник и мяту.
Она поворошила горящие палки и пошла обратно. «Ну давай, Ворёнок, расскажи, что ты видел!» - с силой думала она, глядя в спокойное полуулыбающееся лицо. Чёрные мысли роились в голове Дарны; она не могла забыть приснившегося ей князя.
Может, Юхан испугался битвы и побежал, но получил в спину стрелу - а потом его конь шёл к родным местам? Может, он потерялся? А может…
Дарна вспомнила кое-что и залезла на стул: на верхней полке стояла тёмная бутыль, заткнутая тряпочкой и залитая воском. Ведьма расковыряла её – в ноздри ударил резкий запах. Она отдёрнула голову и сунула Ворёнку под нос мокрую тряпку. Тот сморщил нос и заворчал. «Ну давай, давай!» - она расправила ткань, чтобы запах был сильнее. Юхан пробормотал что-то вроде «убери», и Дарна немного потрясла его и пошлёпала по щекам. Ворёнок снова заворчал, ей даже стало его жалко, но она принесла воды из бадьи, и вылила ему на голову.
Юхан подпрыгнул, схватил Дарну за руку и подол и сел. Она пискнула и попыталась вырваться. Он пару секунд сверлил её непонимающим взглядом, а потом удивлённо пробормотал:
- Дарна?..
- Отпусти! – прошипела она.
- Ой… извини, – Юхан отпустил её, и она стала тереть руку. Прямо как тиски!
- Что с тобой стряслось?
- А что может стрястись, если человека сначала полоснули мечом, а потом выстрелили в спину?
- Ничего, – веско сказала Дарна, - если ему везёт как ворёнку.
- Не зови меня так! – угрожающе сказал Юхан, - ведьма!
- Спасибо. Так почему ты тут? Тебя принёс усталый жёлтый конь. А где… все? Где князь Митьим? Где… Омрен?! – вытолкнула она из горла.
Юхан снова посверлил её взглядом. Он выглядел немного сумасшедшим в красном закатном свете, с растрёпанными рыжими волосами.
- Мертвы. Все – мертвы!!! Кроме меня. Потому что я – Ворёнок! Ты, Демон раздери, права, мой отец был вором, его повесили, когда мне было семь!!! А вы… вы все – бегите отсюда! Прямо сейчас!!! Завтра арру уже будут здесь, и они, они…
- Хорошо, я уйду, - не слыша себя, сказала она, - но Омрен, неужели…
- Я сам видел. Но он не остался в долгу.
- Видел?!
- Собирайся, Дарна, собирайся!!! Бегите! Бегите. Пока не поздно!! Скоро сюда придут эти демоны, они вырежут всех, сожгут дома, изнасилуют женщин, а потом и их зарежут!!! Собирай вещи, если они у тебя есть!!! – Юхан встал и принялся ковылять по комнате, волоча по полу край одеяла.
- Стой! – Дарна схватила его и заставила сесть обратно. Она зачерпнула щербатой кружкой отвар из подорожника и мяты, сунула Юхану и жёстко сказала:
- Сиди здесь. А лучше лежи. Я сейчас.
И она побежала по дороге обратно, туда, где женщины собирали заговоренное ею стадо.
Когда закат уже отгорел и лишь призрачно светилась красно-жёлто-голубым кромка неба, она косила черевицу, косила и плакала. Князь Митьим был оплакан всеми, а Омрен никем. Может быть, она хоть так отдаст ему долг до конца. И зачем она готовила «слёзы Севрана»?!
А жёлтый конь ел овёс в сарае, отдыхая перед новой дорогой.


Девушка

Маде сидела у входа в крытую галерейку дворца. Здесь в конце лета пах её любимыми пирожными плющ с мелкими красными цветами. Правильно она тогда подумала: в рецепте есть масло лисеттской розы, а это тоже роза. Мёртвый цветок.
За окном бесшумно оседал снег, тонким слоем ложась на замёрзшую за ночь землю. Тяжёлые снежинки, мокрые, похожие на пух долго ловивших рыбу чаек.
Маде вышла наружу. Плечи в вырезе платья и лицо овеяло холодом. Она подняла голову и выдохнула; изо рта шёл пар. В Сейгуте зимы были теплее и короче, снег лежал чуть больше двух месяцев. Здесь - четыре или пять. «Вот и посмотрю… и привыкну». Несмотря на слова матери, бежать обратно с разочарованным сердцем и пустым кошельком она не собиралась. Денег, присылаемых из дома, с лихвой хватало, а пускаться в бездумные траты – зачем? Она не понимала дам, изводящих золото на развлечения. Им что, заняться нечем или всё настолько наскучило?!
Маде плотнее завернулась в меховую накидку и отхлебнула из высокого бокала, взятого в зале. Вино оказалось очень крепким, она долго хватала воздух ртом, зато потом стало тепло и довольно весело. Она поковыряла разноцветные стеклянные горошины, прилепленные к бокалу ниже и выше талии, провела рукой по перилам, слепила снежок и попала в далёкую колонну. Ей понравилось, и она попала ещё два раза.
У входа послышались шаги, Маде хихикнула и спрятала мокрые руки в накидку. Цокали каблуки. Кто это?
Её приглашали во дворец четырежды, и в прошлый раз она познакомилась с двумя милыми девушками. Они договорились встретиться в этой галерейке, но пока никого не было, Маде уже думала, не махнуть ли рукой и пойти танцевать. Приглашали её всегда много.
Из арки вышла разгорячённая женщина с растрепавшейся причёской, тяжело опёрлась о перила и опрокинула в себя полбокала. Маде вздохнула и пошла в зал.
Танец уже шёл. За окном хрустели голубые сумерки.
Все вокруг были чужие, а заводить новые знакомства не хотелось. Маде решила просто посидеть, попробовать закуски со столиков и уехать. На маленьких вилках были наколоты ломтики розового мяса, обёрнутого в тёмные листья... Она села в мягкое бежево-красное кресло.
Рядом тоже зашелестела ткань и скрипнуло сиденье.
- Здравствуйте, госпожа Сейгут!
- Здравствуйте… Ух! – отшатнулась Маде, - Рамант Крелль!!! Ой… простите, Ваше Высочество!
Теперь она знала, как зовут дядю Императора, встреченного на первом балу.
- Не пугайтесь, - улыбнулся он, - и зовите меня просто Рамант.
- Но…
Маде в упор посмотрела большими глазами на его лицо.
- Тогда зовите меня Маделейне!
- Хорошо, Маделейне.
Он улыбался, и его большие усы смешно топорщились. На этот раз он был не в красном, а в кремовом фраке, расшитом голубыми шнурами и золотом.
- Что интересного произошло у вас с нашей последней встречи? – полушутя спросил он.
- Что произошло? Ничего особенного… всё нормально! Наконец пошёл снег, это так красиво! А как дела у вас?
- Тоже всё хорошо.
- Как, а война?! – в следующую секунду Маде зажала рот: - ой, ой, я всё время что-то не то делаю и говорю!
- Например, подглядываете в скважину. И кидаетесь снежками во дворце, - улыбнулся он в усы.
- Простите, я… - уткнулась она взглядом в колени.
- Вы что, вы что! – замахал он руками, - наоборот, это очень мило! Мне надоели все эти чопорные женщины, а вы хотя бы делаете всё искренне!
- Правда? – Маде подняла голову, но слеза из правого глаза всё равно капнула. На жёлтом подоле осталось пятнышко.
- Ну вот, я хотел просто поговорить, а расстроил вас! Простите, – понурился он.
Маде неверяще посмотрела на него – он… он перед ней извинялся!
- Не стоит ваших извинений. А мне и правда не хватает воспитания, я знаю это.
- Неужели? А мне почему-то кажется, что вы отлично образованны, - снова перешёл он на полушутливый тон.
- Не знаю. Нас учили много и с раннего детства – пение, танцы, история, рукоделие… А в остальное время мы делали что хотели.
- У вас две сестры и брат, я прав?
- Откуда вы знаете?
- Я знаю родословные всех знатных семейств. Кстати, да, война. В Западном Боргете собирается армия. Там будет очень много чистильщиков. И вообще много тысяч. Я тоже туда поеду – отправлюсь на днях, хотя о чём это я, сейчас бал, и мы пришли сюда радоваться! И скоро праздник Покровителя.
- А, да, праздник! – слабо улыбнулась Маде.
- Вы пойдёте?
- Конечно, как же ещё?!
- Да, да. А можно спросить по секрету, - Рамант немного придвинулся и прошептал: - конечно, на ваш праздник?
- Какой – «наш»? Инидский? Да.
- Конечно… А куда?
- Я ещё не знаю, это решат Восьмеро, - пожала плечами Маде.
- Прошу вас, посетите одну маленькую церковь на окраине. Там служба всегда идёт недолго.
- Зачем? Я постараюсь быть там, куда меня пригласят. Но если вы настаиваете…
- Нет, что вы! Просто после заката люди будут праздновать и жечь костры на пустоши. Это так красиво, я хочу, чтобы вы это увидели!
«Кажется, он приглашает меня», - поняла Маде.
- Я постараюсь приехать туда, - она медленно кивнула, - но никто не знает, смогу ли. И ещё…
- Я никому не скажу, - улыбнулся в усы Рамант, - и передайте Гверну Ойту, чтобы он смотрел вокруг внимательнее, чем обычно.
- Какому Гверну?! Он… Что-то я про него слышала, а! Да он… один из императорских советников! Как я могу ему что-то передать?!
- А я думал, вы… часто видитесь?
- Да я вообще его не знаю!
- Как так?! Вы танцевали с ним на первом балу – такой высокий господин в тёмно-синем – и инид! Разве не помните?
*             *              *
Маде дописывала письмо на подоконнике.
Недавно пришло из Сейгута…
Впервые.
Хотя бы брат о ней вспомнил.
И он написал, что скоро приедет!
«Здесь так красиво, дом белый, весь в барельефах, а во внутреннем дворике есть каменные скамейки и растут цветы. Вокруг - сад за старой стеной, в нём сейгутские белянчики. Я подружилась с двумя девушками, они сейчас у меня в гостях. Скоро праздник Покровителя, но ты, конечно, приедешь уже после.
Кстати, столичным инидам интересна Лора Сейгут. Если можешь, узнай побольше о ней и захвати какие-нибудь старые книги и вещи.
Как там мама, отец, Дамра и Яла? Мать что-нибудь про меня говорила?
Как всегда, передай Гану от Рены, что она его любит.
Жду тебя. Маде.»
Мало получилось. Но это - главное, а если бы она начала делиться всем, то исписала бы листы и листы. Когда брат приедет, сама всё расскажет.
Она скатала письмо, завязала и накапала воска со свечи. Оттиснув кольцо, отложила и спустилась по лестнице.
Там её ждали двое. Одна вертела в руках статуэтку Анлода Крелля, вторая шевелила губами, пытаясь что-то разобрать в толстой книге красного кожаного переплёта.
На высоком маленьком столике было серебряное блюдо; крышка с коваными узорами из ветвей и цветов была положена рядом, и вместе они занимали весь столик. В полированной чаше благоухала белая дыня, нарезанная ломтями.
- Здравствуйте, - улыбнулась Маде.
- О, вы уже вернулись! – Ренлода улыбнулась, и её носик всполз вверх.
- Мы посмотрели ваши наряды, - сказала Савра. У неё было другое полное имя – но она очень его не любила.
Жёлто-розовые деревянные шкафы были приоткрыты, и две служанки убирали одежды.
- И что вы нашли?
- Ничего интересного, - вздохнула Ренлода, - вы всегда появляетесь в прекрасных платьях, но в доме у вас ни одного – только те, которые вы уже надевали.
- Мне их шьют накануне бала, - пожала плечами Маде.
- Где?! – жадными глазами впилась в неё Савра.
- Меж холмами Старой и Новой Ларенды живёт милая женщина с дочерьми…
- Я буду шить платья у неё, - тут же сказала Савра, а Ренлода часто закивала.
- Она с неохотой берёт заказы, у неё их столько!
- Мы ей заплатим, много, - махнула рукой Ренлода.
- Ну ладно…
- Какая странная у вас книга!
- «Лики императоров». Разве у вас её нет?
- Есть, конечно. Но в вашей я ничего не понимаю.
Савра перевернула её вверх ногами и засмеялась.
- Написано по-сейгутски.
- А у вас есть свой язык?.. – Ренлода вытаращилась, и её лицо стало ещё чуть румянее.
- Нет, так… - Маде сказала по-сейгутски несколько фраз.
Девушки засмеялись.
- И сложно вам разговаривать по-нор… как в Ларенде?
- Не очень. Меня учила рукоделию женщина из столицы, я уже более-менее знала.
- А можно спросить… Зачем вы сюда приехали? – подалась вперёд Ренлода. Она говорила быстро, и её мысли тут же слетали с языка.
 Маде ответила честно.
- Здесь красивее, здесь больше людей, здесь императорский двор. И я просто поругалась со всеми и уехала.
- Поругались?! А почему?
- Поругалась… -  Маде решила, что, если хочет подружиться с ними, расскажет всё.
- Понимаете, я – старшая дочь в семье. У меня есть старший брат, но он – брат. Значит, меня должны выдать замуж перед моими сёстрами. Мать и отец подобрали для меня сына наших соседей – его зовут Расмар Урет, у его отца владения к северу от Сейгута. Когда-нибудь наши дети могли бы объединить земли. Но мне он совсем не нравится. Конечно, он хороший человек, я с ним подружилась – но не больше. А ещё я поспорила с отцом. Мы живём в Сейгуте и поколениями не выезжаем: я говорила, что это ненормально, отец – что Сейгут сохранл то хорошее, чего не осталось в столице. И я уехала – и чтобы сбежать от жениха, и чтобы доказать отцу, что права. Они не прислали мне ни письма: родители сказали, что у них больше нет старшей дочери, и она появится снова, когда всё поймёт и вернётся. Сёстры страшно обиделись, потому что они-то хотят замуж. А брат… Пару часов назад приехавший с востока купец отдал мне его письмо. Он приезжает!
- Он тоже со всеми поссорился? – осторожно спросила Савра.
- Не знаю.
Маде нахмурилась: такая мысль уже приходила ей. Потом она вспомнила, что скоро праздник Покровителя, и что её приглашал Рамант Крелль. Савра и Ренлода молчали.
Она решила рассказать и это.
- Знаете, я говорила на балу с дядей императора, и он…
- Мы знаем, - хихикнули девушки, - мы знаем.
- Что?
- Он приглашал вас посмотреть на костры в вечер Дня Покровителя.
- Откуда вы знаете?!
- Такое все узнают быстро, - объяснила Савра, - оброненное слово, услышавший слуга…
- Вам так повезло.
- Почему же?
- Ну… Он оказывал вам… знаки внимания, - загадочно улыбнулась Савра.
- И что в этом такого?
- Но он – член императорской семьи! В конце концов, он – наследник Императора, пока у него нет детей!
- У Императора будут дети.
- Но и это не сделает Раманта Крелля менее влиятельным! Вам очень повезло.
- В чём? Что я поговорила с ним и получила приглашение на прогулку? От Императора я несколько раз получала приглашения на балы.
- Вы чтооо! – протянула Ренлода, - это другое! Это многое значит! А если вы сможете использовать ситуацию, тогда…
- Тогда я попаду в те же сети, из которых выбралась, уехав сюда!
- В смысле? – не поняла Савра.
- Ну… - смутилась она, - я понимаю, к чему вы клоните…
- А что, по-вашему, настоящая любовь?! – посмотрела ей в глаза Ренлода.
- А сами вы как думаете?
Ренлода помолчала.
- Не знаю. Правда. Но хочу понять, - тихо сказала она.
- Если не секрет, почему вы всё говорите о любви и о любви? Неужели больше не о чем? – поморщилась Маде.
Савра и Ренлода уставились на неё.
- А о чём же ещё говорить незамужним знатным девушкам?
- О празднике. О том, что пошёл снег. О том, какое платье вы наденете на праздник. О том, какие пирожки продают сбоку Центральной площади, о том…
- Вы думаете, что важнее будущего могут быть разговоры о… пирожках? – захихикали они.
- Но они же вкусные!
Маде тоже засмеялась.
- Ой, знаете, мы заговорились, - вспомнила Савра, - а я же должна передать вам, что вечером будет охота в Менненском лесу.
- Что? Охота? Но почему тогда на балу…
- О, понимаете ли, тогда ещё никто не знал, что будет охота. Но теперь все мы приглашены. Мне кажется, - прошептала Савра, - что это идея Раманта Крелля.
- Но почему? Он же видел меня… я так ужасно себя вела… там было слишком крепкое вино… и я кидалась снежками…
- Если он видел это и подошёл к вам, вы его заинтересовали…
- Да, он сказал, что я кидалась… - Маде осеклась и покраснела.
- Значит, он смотрел на вас. Если он говорил вам про вас, значит, он наблюдал за вами. Если пригласил вас – конечно, он хочет увидеться с вами ещё…
- А я хочу? – полувопросительно сказала она.
*          *          *
Каблуки ударялись в тёмно-красный мрамор, и мрамор звенел под ними.
Она надела костюм для верховой езды и сегодня была в штанах, на что решались немногие женщины. Сзади по мрамору шелестел длинный язык материи, фалдами спускающийся со спины.
Первый снег растаял, и в воздухе снова повисла тяжёлая морось, ночами переходящая в душно заполняющий всё туман.
- Здравствуйте, - наклонила Маде голову какому-то придворному.
- Здравствуйте, здравствуйте.
Охота ещё не началась, а она устала даже приветствовать всех этих людей. И на вечер у неё совсем другие планы…
Вчера у её дома появился Агерн и сказал, что Восьмеро ждут её на праздник в Инидской вотчине, у края Менненского леса. Маде долго смотрела на Агерна и хотела назвать его настоящим именем, но опускала глаза.
- Здравствуйте.
От наклона головы сбоку что-то качнулось.
Это Савра и Ренлода посоветовали заказать головной убор в мастерских кварталах Старой Ларенды; теперь на высокой причёске красовались залитые воском фрукты.
Маде потрогала висящий над ухом – кажется, абрикос. После ещё нескольких «здравствуйте» узкий красномраморный зал кончился - наконец-то.
Шлёп! Что-то мягко упало на пол. Маде пошла дальше.
«А если кто-то наступит и поскользнётся?!»
Она вернулась и толкнула абрикос носком туфли. Он откатился, Маде снова пнула, и он завалился в выемку стены. Каблуки были слишком высокими, и она опасно покачнулась назад. Её подхватили под локоть.
- Здравствуйте, - машинально сказала Маде.
- И вы здравствуйте, Маде, - раздался густой голос.
- Ваше Высочество!
- Я же просил вас!..
- Хорошо, Рамант.
- Что вы делаете?
- Иду туда же, куда и все.
- Нет, что вы тут делали, если не секрет?
- У меня из причёски выпали фрукты, я откатила их к стене. Что такого?
- Ничего, - улыбнулся в усы Рамант, - пойдёмте, все уже садятся на лошадей.
- Садятся? Где?
- На окраине Менненского леса. Вы знаете, недавно там провели облаву на оборотней? Надеюсь, дичь чистильщики не распугали.
- Я оставила свою лошадь совсем в другой стороне!
- Не страшно, вам подыщут другую.
Это оказалась сильная бело-чёрная кобыла со словно седым длинным хвостом. Маде погладила её раздувающийся нос.
- Пойдёмте, - Рамант появился сбоку с огромным чёрным жеребцом.
- Сейчас. Иди сюда! – поманила она мальчишку-конюха, сидевшего за подпирающим крышу брусом.
- З-здравствуйте, чего вы хотите! – подскочил он, отряхиваясь от соломы.
- Приведи, пожалуйста, из конюшни с другой стороны дворца светло-гнедую лошадь с красными косичками в хвосте и догони охоту. Найди там меня, ладно? – Маде протянула ему золотую монету. Глаза конюха засияли.
- Спасибо вам большое, госпожа, спасибо! – начал кланяться он, - а как зовут вашу лошадь?
- Нара.
- Нара. Спасибо вам, я управлюсь быстро! - он подхватился бежать, но замер и неверяще посмотрел на Маде.
- Что такое?
- Она вас ест, - открыл рот мальчишка.
- Маде! – обернулся Рамант и схватил повод чёрно-белой кобылы.
- Ой, да ладно уже, - она ощупала причёску, выдернула последнее яблоко и отдала мягким черным губам, потом вытащила шпильки, растрепала волосы и пустила в лошадь галоп, а Рамант - за ней. Чёрный жеребец быстро догнал и без труда побежал рядом.
Следы от копыт охоты были свежи. Чёрный лес колыхался в сумерках, ледяной ветер бил в лицо. Маде было тепло, но руки скоро перестали чувствовать.
- Огни! – крикнула она. Рамант скакал слева и чуть позади. Они приближались… Маде вспомнила, что точно так же скакала на огни весной, на пустоши. Тогда спасли маленькую Джику, родившуюся в день Покровителя. День, когда он сошёл к людям – а сейчас был день, когда он победил Демона. Скоро уже нужно быть в Инидской Вотчине, хорошо, что в этом же лесу. Она придержала лошадь и тихо спросила:
- А этот лес точно хорошо очистили?
- Вы думаете, я поехал бы сюда и, тем более, позвал вас, если бы не проверил?!
- И как же вы проверили?
- Спросил у чистильщиков. Я верю им. У них забот по горло, тем более сейчас.
- Понимаю, война…
- И ещё они прощаются с Алкаром. Вы знаете, кто это?
- Знаю. Он погиб?
- Нет, умирает от чахотки. Он уже давно был болен, и все к этому привыкли, но после этой облавы ему стало хуже.
- Откуда вы знаете?
- Такое сложно не знать. А мы почти доскакали.
Лошади перешли с рыси на шаг. Когда они проезжали мимо охотников, гончих, разряженных придворных, все оборачивались и кланялись.
В лесу протрубили рожки, и далеко справа раздался лай собак.
- Они подняли вепря!
- Почему вы так думаете?
- Они так лают.
- Вы очень хорошо знаете охоту…
- Я был на каждой, на какой мог! Давайте поскачем туда! – Рамант тронул коня к лесной тропинке, начинающейся рядом, где поляну обрамляли кусты.
- Подождите…
Маде заметила средь лошадей мелькнувший хвост в алых косичках.
- Нара! - тихо крикнула она и присвистнула.
Кобыла подошла сама. Её держал за повод маленький конюх и глядел вокруг, широко раскрыв глаза.
- Спасибо! А теперь отведи эту лошадь обратно, - Маде легко вспрыгнула на Нару и дала конюху повод чёрно-белой. Он кивнул и пошёл обратно, теряясь в облаке нарядов, чепраков, уборов.
- Подожди!
Мальчишка поймал ещё одну золотую монету, и его глаза расширились. Сегодня у Маде было хорошее настроение.
Потом они бешено скакали через лес по узкой тропке, и ледяная корка хрустела под копытами. Потом совсем стемнело, и Маде видела, как в факельном свете убили вепря, и тёмная кровь лилась на смёрзшиеся листья. Жёлтый свет дрожал на её испуганном лице, а в пустоши уже зажигали костры.
Начинался праздник.
Вепря положили в длинную прочную ткань, и слуги понесли его к дворцу. Его зажарят и подадут уже на ночном пиру.
Костров на пустоши становилось всё больше, они уже сплошь заполняли тьму, и даже выехавшим на опушку можно было различить пляшущие чёрные фигурки, смешно маленькие на фоне огня, по сравнению с огнём.
- Мне пора, - грустно сказала Маде.
- Куда?! – резко развернулся к ней Рамант.
- На праздник, - улыбнулась она, - на праздник.
- А разве мы не на празднике? – улыбнулся Рамант, но на дне его глаз улыбки не было.
- Я обещала быть в храме, - честно сказала она.
- Но вы обещали посмотреть на ночные костры…
- Я посмотрела. И я ничего вам не обещала… Вы предложили мне приехать сюда вечером, но я ничего не обещала. Простите меня!
- Маде, умоляю вас: давайте пойдём в небольшой храм на границе Старой Ларенды, только не ходите к Инидской вотчине!
- Но я обещала… откуда вы знаете, куда я собираюсь?!
- Умоляю вас, не ходите!
В его глазах читались страх и боль. «Что такое? Непохоже на него…» - думала Маде.
- Простите, я не могу нарушить обещание. Я дала его ещё весной. Желаю приятно провести ночь! – и она пустила Нару в галоп по лесной тропинке.
- Маделейне!!!
Рамант погнался за ней, но его огромный чёрный жеребец двигался сквозь толпу, собравшуюся на поляне у лесного края, гораздо медленнее.
Маде выхватила факел у стражника и скрылась в лесу.
Рамант помчался по тропе за нею, и трое стражей пустились следом, но отстали: чёрный жеребец мощно скакал вперёд, верно нагоняя лошадку, бегущую в чаще. Раманту казалось, что он слышит далёкий перестук копыт… Он уткнулся в развилку.
Чёрный провал, трепещущие тёмные ветви. Сзади догнали стражники, свет их факелов лишь озарил вход на тропу, дальше всё терялось; куда пойти? Стук копыт не был слышен – и был слышен отовсюду. Или это стучала в ушах Раманта кровь?
- Вы не догоните её, - сказал один из стражей.
- Да… да, – он остановился на развилке, всё не решаясь повернуть жеребца назад. Ветер с гулом прилетел спереди, сухие ветки зашелестели слева, редкий снег закружился на правой тропе.
- Вам плохо? Вы побледнели, - встревожился стражник.
- Едем обратно, - тихо сказал Рамант и тронул разгорячённого жеребца шагом.
А Маде неслась вдоль края леса к другому его концу, и снег застревал в её тёмно-золотых волосах.




Часть 5
Слуга Демона
Бескрайняя равнина двигалась сбоку, не меняясь, и казалось, что Вильгельм стоит на месте – хотя конь бежал быстро, потому что тоже замёрз. Ветер бил в лицо, покалывая снегом; белая жёсткая крупа застилала сухую траву. Тёмно-коричневые сырые стебли колючек высоко стояли, одинаковые и мёртвые.
Сплошь, сплошь полосы летящего снега в сумерках – казалось, это белые волосы, которые рвёт полупрозрачная женщина, воющая над миром.
Наконец дорога расширилась, и Вильгельм увидел кособокий высокий дом возле пути и вдали - огни то ли деревни, то ли города. Ветер еле доносил запах дыма. Дверь косого дома коротко всхлипнула, внутрь полосами влетела пурга, а наружу пахнуло теплом. Вильгельм прикрыл рукой привыкшие с сумраку глаза.
- Куда можно отвести лошадь?
- Там буран? – оторвался от высокой кружки человек в меховом плаще.
- Да, сильный.
- Сейчас никто в путь не отправится – к утру такое разыграется, что мама не горюй. Ты не местный?
- Да. Так где оставить лошадь?
- Иди налево, там такой длинный сарай – конюшня.
Вильгельм, прикрыв глаза уже от снега, повёл туда Хайнана. Высокая дверь из неплотно пригнанных досок, подрагивая, открылась. Внутри было довольно тепло: спасали толстые проконопаченные стены из старых брёвен. Три лошади стояли, привязанные к единственному подпирающему крышу столбу, и ели сено. От тёплого навоза поднимался пар. Вильгельм привязал Хайнана и пошёл обратно…
«Это не Боргет, - вдруг ярко-отчётливо понял он, - в Боргете люди не ходят в меховых плащах, и лошадей не привязывают к столбу в конюшне, и там просто всё, всё другое. И метели такой я никогда не видел».
Разбухлый снег подморозило, и, тонко воя, позёмка медленно поднималась к небу, а ветер низко пел над ней. Казалось, буран танцевал в такт шагам Вильгельма вокруг него, улетал вверх, стремясь и его поднять, и завивался коконом, не обжигая прикосновениями… Ему даже слышался невнятный шёпот, в котором он различал слоги. «Наверное, слишком устал». Он потряс головой и вошёл.
Скоро навалился сон и заставил тяжело моргать и клевать носом, но тут за стол подсел человек в меховом плаще. Спокойное лицо и стянутые на концах волосы. Один глаз жёлто-коричневый, второй – зелёный.
Вильгельм поморгал, прогоняя сон. Глаза остались разноцветными.
- Куда ты едешь?
Разноглазый отпил из кружки.
- В город Эйн. Это он рядом? – Вильгельм указал в стену.
- Да. А точнее, в дом с красной крышей?
- Туда! – Вильгельм пристально посмотрел на него, – откуда вы знаете?!
- А кто посоветовал тебе идти туда?
- Кас… Господин Касваллаун.
- Конееееееееечно, - ехидно улыбнулся он, - а ты не его ученик?
Вильгельм начал понимать, кто это сидит перед ним, похожий на него самого.
- Не ученик, но вы – вы тоже…
- …жрец? Ты что, головой ударился – кто ещё в мохнатых плащах ходит?!
Вильгельм вспомнил, как на него смотрели те люди в болоте, прежде чем позвать. Так вот в чём дело.
- Лишнего выпил, - он постучал по столу кружкой.
- Что-то непохоже, - сощурился жрец, - и не надо выкать. И у меня есть имя – Морвран.
Он неловко улыбнулся.
- А я - Вильгельм! – улыбнулся в ответ Вильгельм.
- Хмм, и тебя не удивило моё имя?!
- Нет.
- Но ведь Морвран, живший сто лет назад…
«Не знаю, про что он!»
- Какая разница, что сделал тот Морвран. Может, раньше жил какой-нибудь Вильгельм, который тоже что-то сделал… Ты - это ты, остальное ничего не значит.
- Спасибо. Правда, спасибо. А я хотел сказать тебе: не ходи в дом с красной крышей, тем более что Касван не твой учитель.
- Почему?!
- Не надо. Ничего хорошего ты там не получишь.
- Но Касван не посоветовал бы…
- Он не твой учитель. Что ты про него знаешь?
- Он помог мне.
- Ну дааа, он хороший человек… Но и он ошибается. В доме с красной крышей о тебе запишут на большой камень и приколют на плащ знак Солнца. А ты не захочешь их слушаться! Ладно бы сложно, сложно бывает – но вдруг ты поймёшь, что будешь потом мучиться, вспоминая, что сделал по их приказу, и пойдёшь на что угодно, лишь бы не делать этого? Тебя накажут. Не ходи. Я был там. Не ходи.
- Но что мне тогда делать?!
- Просто езди по дорогам. Помогай. Я уже семь лет так живу. Жрец – это бродяга, какой бы ни был.
- Я… я не смогу так! Ты не знаешь меня. Совсем не знаешь. Я не смогу.
- Не говори! Ты можешь всё, если захочешь. Помни это, и я предупредил тебя, задумайся, – он на секунду посмотрел ему в глаза, вскочил и побежал наверх по расхлябанной коричнево-серой лестнице.
Вильгельм замер, думая о том, что увидел в этих разных глазах.
И кем был этот Морвран, живший сто лет назад?..
*            *            *
И снова буран заметал путь, и Хайнан с трудом вытаскивал из плотного мокрого снега облепленные копыта.
Вильгельм огибал справа маленький Эйн, потонувший в снегах. «Посмотрю на дом с красной крышей, - решил он, - и пойму, что делать дальше».
Справа за небольшой полосой деревьев угадывались крыши, дерновые и соломенные, а слева стоял лес. С ветвей свешивались снежные бороды. Было тихо, только иногда падал снег или вскрикивала птица. Далеко впереди тащил на санях дрова еле видный путник, закутанный в лохмотья.
Крыши стали более крутыми, деревянными. Они были заметены, лишь коньки торчали, и с них капало.
«Где красный? Где красный?!» - вглядывался он.
Где-то в лесу слышались голоса, они кого-то звали и перекликались между собой, сливаясь с тяжёлыми вскриками птиц.
От теней под елями, клином вдающимися в дубы и осины, отделилась ещё одна тень. Хайнан всхрапнул и встал.
На дорогу, устало ступая, вышел мужчина. В его бороду были вплетены кольца, а взгляд был тяжёлым, как его медвежья шуба до колен. Он пристально смотрел на Вильгельма из-под бровей.
- Что такое? - тихо спросил Вильгельм.
- Меня зовут Тудвал, я ищу девочку…
Он вышел на середину дороги и продолжил:
- Она ушла и не вернулась.
Он тяжело взглянул снизу, против света на голубоватый силуэт на лошади.
- А кто ты?
- Я просто еду мимо...
- Ей десять лет. У неё густые коричневые волосы, она была в вышитом шерстяном плаще, сером с красными домиками. Её зовут Седа.
- Я понял.
Мужчина ещё раз взглянул ему в лицо, так что захотелось отшатнуться, и шагнул прочь.
« Я ПОНЯЛ. Я правильно понял, чего он хочет?..»
Вильгельм спрыгнул с коня и прошёлся по дороге, вглядываясь внутрь леса.
«Маленькая, худая девочка в сером, вышитом красным плаще».
Он попытался представить её лицо. Под ногой хрустнула ветка. Вильгельм пошёл в другую сторону, к Хайнану.
«Она сидит под кустом, как в шатре, греет дыханием руки, и в её коричневых волосах застрял снег».
Девочка почти появилась перед ним – как призрак, предутреннее сновидение.
«Ей холодно. Она хочет спать. Она ждёт, и красные домики на её плаще покрылись прилипшими катышками снега».
И он увидел по-настоящему. Прошлая картинка правда была призраком. Седа свернулась под кустом, как младенец в утробе, ждала и хныкала. Ей было холодно и страшно, она постепенно засыпала. «Хочу есть, - думала она, - хочу есть». Она погрызла замёрзшие сморщенные ягоды с куста, но они были невкусные. Вот она подумала, как будет злиться мама, села и стала дышать на руки…
Вперёд и чуть влево.
Вильгельм привязал Хайнана к нижней ветке ели и сошёл в лес.
Седа неожиданно для себя согрелась, ей показалось, что она стала мягкой, надутой и большой, она немного зарылась в снег и заснула.
Она умрёт через два часа, понял Вильгельм. Он видел её и шёл к ней, но сколько ещё оставалось, не представлял.
«Три мили», - вдруг понял он.
«Хайнан замёрзнет и проголодается, но ничего, вернусь - отведу его в конюшню, найду где-нибудь».
Снег понемножку заваливался в сапоги и таял.
Вильгельм шёл всё быстрее, а потом побежал. Через он не понял сколько времени он увидел куст, бросился к нему и поднял ветви – пусто! Снег даже не был примят. Он кинулся к другому. Никого! Ещё к одному. Никого.
На него сошёл вытесняющий всё, чёрный ужас. Он не успеет?! Не сможет… Что, если он видел не то - и что вообще?!! Уже не верилось, что он сам найдёт дорогу обратно.
«Седа. Седа! Люди. Хоть какие-нибудь. Где?!»
И он увидел снова: справа далеко-далеко, на большой поляне у костра сидели закутанные люди и ели мясо.
С ними был тот мужчина с кольцами в бороде. Они тяжко молчали – а по дороге к ним, буквально в сотне шагов, спала под кустом Седа.
Он побежал туда, отогнул положенные друг на друга ветви, укрытые тонким снегом, и бережно поднял девочку. Её руки были холодными, как снег, и в волосах намёрзли льдинки.
«Дышит». Вильгельм отнял руку от её лица, снял плащ, завернул Седу и испугался, она сама не согреется. И он пошёл вправо, туда, где горел большой костёр.
*           *           *
Мужчины немного и тихо поговорили – и снова замолчали. Они обыскали всё, но отец девочки не хотел успокаиваться и кричал, что нужно идти снова. Другие так устали, что лишь вздыхали в ответ.
Тудвал в который раз пытался вспомнить, как она пропала. Все знали, что она пошла за водой к дальнему колодцу, потому что ближний замёрз, и лёд ещё не пробили.
Потом её не видели.
Да, тогда поднялась пурга, но неужели она не заметила, как, пусть занесённая, дорога сменилась лесом?!
Отец Седы, сидя у костра, вцепился в свои чёрные волосы, потом вскочил, закричал: «Я пойду искать её один!!!». Он побежал к лесу, но Тудвал догнал его, бросился сзади и свалил в снег.
- Нет! Неееет!!!!
Черноволосый мужчина какое-то время молча боролся, а потом тряпкой обмяк под Тудвалом и стал бессвязно кричать, рыдая.
- Седу спасут, - твёрдо сказал Тудвал, наклонившись к трясущемуся капюшону, - но не мы.
- Ктооо?!
- Увидишь, - Тудвал толкнул его, вернулся к костру, увидел, что черноволосый идёт за ним, и закончил про себя: «Если я не ошибся».
Они вновь молчали у огня и старались не смотреть друг на друга. Лишь Тудвал знал, чего они ждут; остальные догадывались, но не решались спросить.
«Я даже сказал ему, что на плаще Седы красный узор. Он должен найти… если я не ошибся».
Стемнело, и ещё долго сидели они, но всё-таки заснули. Только отец Седы продолжал, не моргая, глядеть в огонь, да Тудвал напротив ворошил поленья палкой.
На лес, поляну опустилась снежная тишина, нарушаемая лишь пламенем.
Тудвал заметил его первым. Неясная фигура с занятыми руками выступила из сумерек. Отец Седы заметил спустя мгновение. Человек вышел полностью.
Под его ногой хрустнула ветка.
Отец Седы вскочил.
Человек быстро подошёл и положил на снег девочку, завёрнутую в плащ.
Черноволосый мужчина упал рядом и стал её бестолково ощупывать.
- Погодь, - Тудвал достал из-за пазухи бурдюк с медовухой и стал осторожно вливать её в рот Седе.
Все вскакивали и будили остальных. Тудвал потрогал руки девочки – они были холодными, но не ледяными. Она просто глубоко спала.
Он встал и перевёл взгляд на нашедшего её жреца. Тот присел к костру с того краю, где никого не было, и грел руки. Блики играли на худом лице и лохматых коричневых волосах, обсыпанных снегом.
И тут она пришла в себя - просто открыла глаза, улыбнулась и сказала:
- Папа, мне приснилось, что я к тебе прилетела.
Отец сразу склонился к ней:
- Седа! Как ты? Руки-ноги чувствуешь? Тебе тепло?
- Да, папа, - снова улыбнулась она, - метель была тёплой.
*         *        *
Вильгельм ранним утром ехал по замёрзшему пути. Перед ним восходило солнце в шлейфах позёмки.
« Так и должно быть. Я нашёл, смог! Да, потом я потихоньку убежал от их костра, но всё же!.. Почему Тудвал так описал её? - он знал, как я буду её искать. Он знал, кто я. И не испугался».
Вильгельм тихо посмеялся.
«Так и должно быть! Именно так, и всегда! Деревянный воин в храме говорил, что я такой же, как он. Вот что он имел в виду – что я жрец и призван помогать людям, так ведь? Но я же и…»
У Вильгельма промелькнула какая-то важная мысль, но он упустил её.
«Могу ли я остаться здесь? У меня есть право на это? Я давал клятву служить Империи. Хотя нет. Теперь она ничего не значит. Морвран сказал не ходить в дом с красной крышей… Касван бы плохого не посоветовал… Касван. Он на кого-то похож. Не до конца, но похож- на Омрена!»
Он остановился, глядя на свои руки.
«На свете есть жрецы. Слуги Демона. Красноглазые люди. Сила поделена меж ними. А сразу два источника силы – только у Омрена, может быть, у нескольких близких ему людей - и у меня! Нас всего двое!!! Он пошёл на юг, чтобы использовать своего демона, как пожелает. И никто не знает, на что он способен. Но Магистр мог бы изучить человека, обладающего двумя силами, мог бы, если я приду к нему! Я поеду в Империю. Как-нибудь проберусь. Найду Роберта и Магистра. Может быть, я и вернусь сюда».

И он пустил Хайнана в галоп, навстречу рассвету.
               



Чистильщик
- И всё-таки уезжай сейчас, Деамайн, - тихо сказал Алкар.
- Нет, я останусь на церемонию, - Чистильщик упрямо покачал головой и вышел.
Хотя зачем он просил об этом – какая разница, на час позже или раньше?.. Сегодня посвящаемых набралось всего семеро, надолго не затянется.
Убранный в честь Покровителя Победоносца храм был полон. Уже скоро.
- Здравствуйте, учитель, - послышалось сбоку.
Чистильщик повернулся - это был Веррен. Он выглядел в толпе маленьким и потерянным.
- Здравствуй. Через пару минут я твоим учителем быть перестану. Да и недолго я им был.
- Я уеду на запад. Сразу после церемонии.
- Я тоже уеду.
- Значит, вместе?.. – сразу улыбнулся Веррен.
- Не знаю. Может, я задержусь.
Чистильщик сам не знал, почему сказал это.
*             *             *
Сверху хлынула музыка – казалось, она переливалась белыми матовыми светящимися волнами. Это была печальная мелодия, и говорила она о долге.
Низким голосом запел невидимый человек, и невидимый хор подхватил. С галереи был хорошо виден пол храма, поделённый пополам белой дорожкой.
Посвящаемые прошли с разныхсторон через зал и полукругом встали у алтаря. С последними звуками они опустились на колени и произнесли длинную клятву, заученную раньше.
  - …все служат Покровителю, а я буду служить ему мечом своим всегда, пока выполнение моего долга не прекратит смерть, - одними губами повторил Чистильщик вместе с ними.
«Он сейчас появится. Он должен появиться!»
Бесшумно открылась слева незаметная дверь в стене, и в храм шагнул Алкар.
«Всё же пришёл», - вздохнул Чистильщик.
Алкар обошёл посвящаемых, снял с каждого коричневый плащ и надел чёрный, с алым треугольником в круге на спине и груди. Потом сказал, что Покровитель приобрёл ещё семерых достойных и верных слуг, и вновь исчез.
Веррен обернулся и встретился с Чистильщиком взглядом. Он дёрнул на себе плащ, говоря: «это благодаря вам, Учитель».
Чистильщик быстро кивнул и метнулся вниз по лестнице: ему казалось, что нужно торопиться. Выскочив, он пошёл вокруг храма к запасной двери, ведущей в сад. За ней был полутемный узкий коридор, заставленный пыльной поломанной мебелью, какими-то склянками, кусками фанеры, рамами и завален старой бумагой. Под ногами хрустел сухой мышиный помёт.
Недалеко горел огонёк, трепеща и бросая гротескные тени на большие грубые блоки белого камня. Огонёк качнулся.
- Деамайн, - удивился Алкар, - зачем ты пришёл?
- Не знаю, - неловко замер Чистильщик.
- Пойдём скорее из этой пыли, - он покашлял в платок и убыстрил шаг, но по пути опрокинул корзину со старыми пергаментами, и пыль взлетела в воздух.
Сразу же он почти побежал вперёд, вышел из коридора, кашляя, и привалился к стене.
- Вам помочь?
- Нет, сейчас пройдёт, - сдавленно сказал Алкар и закашлялся снова. Через минуту он правда отдышался, но выглядел плохо, и его даже немного шатало.
- Пойдёмте, - Чистильщик взял его под руку и быстро повёл к оплетённой сухим хмелем калитке. За ней была конюшня.
- Вы прибыли не в карете? – удивился он.
- Нет, конечно, - виновато сказал Алкар, - боюсь, вам придётся проводить меня.
- Как же ещё. И зачем вы пошли, если так… Зачем?!
Вскоре они уже ехали в тряской тёмно-коричневой карете. Алкар часто дышал, стараясь не раскашляться, но не выдержал где-то на полдороге, когда они сворачивали с Главной площади.
«Да у него чахотка, - подумал Чистильщик, глядя на испачканный кровью платок, - неужели ему и правда осталось недолго?»
У дома он отвязал их коней от облучка, расплатился с извозчиком и завёл Алкара внутрь. Из дверей выбежал седой слуга в чёрном камзоле. Чистильщик увидел его испуганные голубые глаза.
- Пошлите за врачом! – крикнул он ему.
Слуга прокричал внутрь дома и взял Алкара под руку с другой стороны. Они быстро повели его по лестнице и усадили в кресло перед камином. Слуга стал подбрасывать поленья, а из дома вылетел всадник и во весь опор поскакал в сторону Главной площади.
Минуты тянулись очень долго. Алкар то начинал кашлять, то успокаивался, но потом согнулся в своём кресле, и его платок стал быстро промокать.
- О Покровитель, - прошептал слуга, - с ним такое уже было…
- Вы можете ему чем-нибудь помочь?!
- Нет, - покачал он головой, - только подавать чистые платки. Ждать.
Когда Алкар кинул в огонь третий платок, наконец появился врач. Он сразу зажёг какие-то палочки, и комнату укутало сизым дымком. Алкара полуотвели – полуотнесли в кровать, и врач стал растворять порошки в бокале.
- Он ещё долго будет возиться, - тихо сказал слуга, - приходите завтра.
- Я подожду.
Чистильщик вышел и встал у разноцветной витражной мозаики, как тогда, летом, когда было жарко.
Теперь сквозь жёлтые кусочки стекла мир казался белым сливочным кремом, в который добавили лимона.
Незапятнанный первый снег укрыл землю слоем по щиколотку. Стояли ранние сумерки, и на рыночной площади жались к занесённым копнам сена несколько кучек людей.
«Почему они не убрали сено?.. Правда, почему?»
- Всё, - выглянул из комнаты седой слуга.
- Что – «всё»?! Что, о Господи?!
- Кровь удалось остановить, спасибо врачу.
Чистильщик осторожно вошёл.
Тяжёлый полог над кроватью снова был задёрнут, как в первый раз. Меж бордовыми занавесями оставалась небольшая щель.
- Я приду утром, - сказал врач, захлопывая свой деревянный чемодан.
- Спасибо, - седой слуга зазвенел монетами.
Они медленно пошли к дверям, но из-за занавесей послышался тихий голос:
- Подождите.
Врач быстро подошёл и заглянул.
- Сколько мне ещё осталось? – прямо спросил Алкар.
- Нельзя точно сказать. Это зависит от многих… Условий…
- Сколько?!
Снова послышался кашель.
- Вам не надо разговаривать. Если уж так хотите правды, я скажу: следующего приступа вы не переживёте. Даже если вы будете беречься, в чём я очень сомневаюсь – где-то месяц. Может быть и больше, если уедете на юг…
Врач ушёл.
Свечи мигали, как глаза, и на стенах плясали тени.
- Вы не уедете, - уверенно сказал Чистильщик. Тень Алкара на занавесях покачала головой.
- А я уеду завтра утром.
- Хорошо, я хочу кое-что сказать тебе… - с трудом проговорил он.
- Вам нельзя разговаривать! – напомнил Чистильщик.
- Какая разница, – Алкар подышал и продолжил: - я много думал, Деамайн, и решил… что никто лучше не справится…Следующим Алкаром будешь ты.
- Что?! Вы ошиблись! Я -я далеко не лучший чистильщик, даже мой ученик…
- Он больше не ученик… И я говорил… каждый… имеет право… на ошибку.
- Но я не смогу!
- Сможешь, сможешь.
- Неужели нет никого лучше?! – отчаянно вскрикнул Чистильщик.
Алкакр покачал головой.
- Я останусь с вами, - тихо сказал он, - я буду сидеть здесь до утра. Вы ничего не хотите мне сказать?
- Что? – не понял Алкар.
- Неужели даже после того, что сказал врач, вы не хотите ни с кем ничем поделиться?
- Хочу…
Алкар замолчал, и Чистильщик подумал, что он заснул.
- Я думаю… Примет ли меня Покровитель? Достаточно ли я… сделал для него?
- И это говорите ВЫ?!
- Я. Что такого я сделал?.. Кто… на моём месте… сделал бы меньше?
- Да почти все!
- Кроме тебя, - улыбнулся он.
Чистильщик промолчал. Зачем возражать, если Алкар всё решил.
- Однажды… один слуга Демона… под пыткой сказал, где… можно найти их Магистра. И мы упустили его. Однажды… я не смог остановить оборотня… прыгнувшего на женщину с грудным ребёнком, однажды… я предал дорогого мне человека, однажды я не смог убить порождение Демона, я много чего не смог!
Алкар отодвинул занавесь и в упор посмотрел на Чистильщика.
- Вы говорили: все имеют право на ошибку.
- Но не на ошибки.
- Если вспомнить всё, что вы сделали, и всё, что вам не удалось - если бы этого было недостаточно, тогда Покровитель не принимал бы вообще никого!
- Может быть… Но я не могу забыть то, что ушло. Ты не знаешь, кем я был раньше. Скоро в столице начнётся… большая охота, Деамайн… На людей. Надеюсь, они загонят… пару призраков моего прошлого.
- Сколько вам лет? – неожиданно для себя спросил он
- Что?.. – повернулся Алкар, - а, тридцать три.
«Да мы почти ровесники».
- И давно у вас чахотка?
- Да лет восемь, наверное. Не знаю…
- С чахоткой живут десятилетиями!
- Они живут в Лисетте… пьют сырые яйца… и не охотятся на нечисть. Кстати, недавно Лисетта была… разорена какими-то кочевниками. Пришедшими с юго-запада.
- Что?! Была разорена?! Совсем?!
- Да, была. Началось. Жаль, я не увижу главного. Кстати, Деамайн, - Алкар вгляделся в его лицо, - почему у тебя варварское имя?
- Оно не варварское! Так часто называют детей на юге, - искренне удивился он.
- Ага… Конечно… - Алкар стал смотреть в потолок, понимая что-то, что пришло к нему так поздно.
*              *              *
Веррен ехал по дороге, и ночь влажно дышала ему в лицо. Было холодно, лес отличался от неба лишь тем, что на черноте внизу не было звёзд. Он не зажигал факела - кто знает, что может прийти из леса на свет.
Впереди показались огни: сверху - острые голубые гвозди, прибившие небо, ниже - жёлтые – тысячи костров. Это с поворота на время раскрылось поле. Он почти приехал.
А где-то далеко-далеко на запад был тот родник, в котором Веррен мочил свою простыню в жару… и где он встретил Вильгельма.
«Хорошо, что варвары захватили Центральный Боргет», - зло подумал он, - «ближе ехать от Ларенды».
Он подогнал коня. Копыта застучали по подмёрзшей дороге, с тихим, но слышным хрустом проламывая наледь. Тишину не нарушало больше ничто: только дыхание коня и человека, скрип сбруи, копыта по дороге да неясный гул в чёрных вершинах елей. Из леса пахло холодом, сыростью, грибами, снегом и немного зверем. Кто-то жил здесь.
Конь тоже чувствовал это и несся вперед, несмотря на целый день в пути. Они вылетели из-за поворота, копыта прочертили наледь косой полосой, и в лицо ударили ветер и свет. Костры сияли на большой поляне, заходя в лес, и люди сидели вплотную к ним или грелись в палатках.
«Генерал Генналь здесь», - подумал Веррен. Несмотря на проигранное сражение, старика не отстранили от командования, потому что сочли: именно благодаря ему армия не была разгромлена совсем.
И Веррен снова шёл к его большому шатру – но в этот раз просто чтобы его назначили во взвод, в котором ещё не было чистильщика.
Теперь на каждые тридцать человек приходилось по чистильщику, но что это меняло? Если армия снова побежит, повернётся ли она обратно, увидев, что чистильщики остались? И сколько у варваров жрецов? - никто не знал.
И вообще про жрецов знали слишком мало.
До этого про них просто не слишком стремились узнать. Слуги Демона, ведьмы, оборотни всегда жили бок о бок с людьми Империи, а варвары были где-то в лесах, на Западе… И жрецы никогда не принимали участия в войнах. До этого.
Пока Веррен ехал по лагерю, солдаты оборачивались и поднимали на него глаза. Они надеялись. Его чёрный плащ с треугольниками в круге хлопал на ветру.
В шатре генерала тоже было холодно, несмотря на расставленные повсюду жаровни; холодный ветер колебал край ткани, и изо рта Генналя шёл пар. Генерал сидел в высоком плетёном креслице с соединённой с ручками спинкой. Он словно слился с ним, обрюзг под своё кресло, и если его вытащить, казалось, его тело сохранит форму сидения. Синие глаза потускнели, став бело-голубыми.
Веррен размашисто прошёл в центр шатра и поклонился.
- Меня зовут Веррен Хадроконг, и я только что прибыл к армии. В каком взводе не хватает чистильщика?
- Я помню вас, - тихо сказал генерал, - но в прошлый раз вы ещё были учеником. Вам нужно во взвод Лейна Берлика. Он стоит на правом фланге.
- Спасибо, – Веррен поклонился и вышел. Его встретил ветер, который гулял чёрному полю и тонкими ледяными струйками проникал под одежду.
Где кончается центр и начинается фланг, понятно не было, и он просто поехал вправо, пересёк лагерь наискось и спросил сидящих у костра людей, где стоит взвод Лейна Берлика.
- Недалеко, - полуседой рыжий солдат показал за спину, - видите вооон большой костёр горит?
Веррен не спеша подъехал туда.
Около десяти мужчин сидели у огня, смеялись и пили грог из закопчённого котла. У них были красные лица, кто-то спал прямо здесь же, завернувшись в походное одеяло, а подальше, на границе светового круга, двое катались по покрытой изморосью траве и били друг друга кулаками.
Видно, они старались прожить каждый день как последний, чтобы не было жалко. И их вполне можно был понять.
- Это вас сюда назначили? – от огня поднялся крепкий седой человек со всклокоченными волосами и расстёгнутым мундиром.
- Меня, - Веррен спрыгнул с коня и поправил на спине колчан.
- Хвала Покровителю! А мы уж думали, придётся сражаться без чистильщика!
Веррен сел по другую сторону костра, чем все.
- А что, вы думаете, сражение будет скоро?
- Думаю, на днях, - сказал Лейн Берлик, - в половине дневного перехода на запад собирается войско варваров. Их всё больше. Так докладывают разведчики - те, которые возвращаются.
- И много варваров?
- Тысяч тридцать, - пожал плечами Лейн, - а нас двадцать пять, Император решил кинуть в бой большие силы. Одна армия здесь, другая на всякий случай стоит на южной границе. Вы не знаете, что какие-то кочевники захватили и разорили Лисетту?..
- Что?! Лисетту?!! Да сколько же их было?
- Наверное, очень много, – Лейн Берлик покосился на дерущихся на краю света. Худощавый черноволосый мужчина подмял под себя большого блондина и мутузил его руками и ногами.
- Ээээй, хватит! Райл, слезай с бедняги, уже проучил! Пить не умеете – завтра не получите! – Лейн быстро подошёл к ним и пинками согнал черноволосого. Блондин встал на четвереньки, сплюнул кровью и зло посмотрел на Райла, потом на командира.
- И нечего на меня смотреть, первый начал!
Лейн Берлик схватил обоих за воротники и потащил к костру. Черноволосый был выше его на голову, блондин и того больше, но оба покорно плелись, смешно выгнув шеи и чуть не падая. Командир усадил их по разные стороны и прикрикнул:
- Больше им не наливать!
Веррен поморщился, глядя на залитого кровью блондина, и стал перебирать своё оружие. Длинный тонкий меч с посеребрённой кромкой, дальнобойный лук, стрелы с обычными и посеребрёнными наконечниками, длинный кинжал, десять метательных ножей с примесью серебра, наконец, арбалет.
Кинжал показался Веррену недостаточно острым, и он достал из седельной сумки точильные камни.
Под их мерный успокаивающий звук солдаты один за другим заснули, заснул и командир, и пронзительная луна приготовилась заходить с северо-западной стороны неба. Тогда Веррен вытащил толстый спальный мешок из валяной шерсти, завернулся в плащ, залез внутрь и сразу заснул.
*           *          *
Утро пробиралось сквозь тучи, звенящие изморосью, длинными ледяными полосами света. Поле просыпалось; люди подбрасывали поленья в костры, сворачивали палатки и седлали лошадей.
Генерал принял решение двигаться навстречу варварам. Иначе их численный перевес будет ещё больше.
Веррен рысью ехал рядом с Лейном Берликом.
- Как далеко до города?
- Недалеко, вон за тем лесом. И это не город, так, посёлок большой.
Лейн улыбнулся, показав крепкие зубы.
При свете дня он казался ещё более растрепанным, чем у костра. Нет, он пригладил седые волосы и застегнул мундир, но в его морщинистом лице и крепкой фигуре скользила какая-то неправильность, неуместный задор.
- Кстати, как вас зовут? – наконец удосужился он спросить.
- Веррен.
- А ваша фамилия?.. Она же у вас есть, да?
- Хадроконг.
Лейн радостно подскочил в седле.
- А ваш отец – Кандел Хадроконг?!
- Да! Откуда вы знаете?
- Да мы пятнадцать лет служили вместе во время войны с Лисеттой!
- Пятнадцать лет?!
- Он не рассказывал вам?
- Нет, он не любил говорить про войну, - покачал головой Веррен.
- Понимаю. Но вот уж не ожидал! Сын Кандела! Правду говорят: мир тесен! Нет, ещё интереснее: сын Кандела – чистильщик!!! Если вспомнить, как он их ненавидел…
- Ненавидел?!
- Всем сердцем, - кивнул Лейн, - но люди меняются. А он тогда был так молод.
- Может, вы знали другого Кандела Хадроконга?
- Я помню, что после войны он уехал в свои земли и женился на девушке по имени Инцела.
- Моей матери, - вздохнул Веррен.
Они въезжали в лес. Веррен тихо сказал:
- Я не знал такого. Спрошу у него. Если смогу… если останусь в живых.
- Останетесь. Вы-то останетесь. В прошлом сражении среди погибших почти не было чистильщиков.
- Потому что в войске почти не было чистильщиков.
Они послали коней в галоп, и скоро из-за поворота показались дома и запахло дымом.
Ближе к центру посёлка дома из деревянных стали каменными. А в самом центре стоял большой белый храм Покровителя, и на пощади рядом было привязано много лошадей. Лейн и Веррен спешились и вошли. Служба уже началась.
Слева стояли офицеры, а справа – чистильщики. Служитель в серо-голубом одеянии с треугольником в круге на рукавах пошёл меж двух половин зала, по узкому пространству между коленопреклонённых людей в жёлто-зелёном и красно-чёрном.
«Пусть будет сила с этими людьми, пусть их мечи будут острыми, и путь варвары не смогут побороть их, дай силы твоим слугам, Покровитель, пусть их стрелы разят метко, путь их мечи убивают порождений Демона и демонов, не дай тьме побороть их…» - начал он.
Его голос красиво разносился под сводами, но Веррен перестал слушать и смотрел на фреску низвержения Демона. Огромная светлая фигура попирала комок тьмы, нацеливший на неё острые щупальца.
« Пожалуйста, Покровитель, - думал он, - помоги мне достойно послужить тебе. Помоги мне не промахнуться, как тогда мой учитель. Не дай мне встретиться с Вильгельмом. Не дай моим руками дрогнуть, сделай лук метким, и, пожалуйста, дай мне остаться в живых… Но если моя жизнь понадобится тебе, возьми её».
Веррен расслабил сложенные на груди руки, и они качнулись под плащом. Он всё сказал. Мыслей не было. Он дослушал служителя, не понимая слов, и вместе со всеми побрёл из храма.
Едва он вышел, на его плече сомкнулась чья-то рука. «Лейн», - подумал он и обернулся.
- Учитель!
Глупая радостная улыбка помимо воли появилась на лице.
- Я тебе не учитель, - напомнил Чистильщик.
- А…да, - раскрыл рот Веррен.
- Веррен, вчера разведчикам удалось захватить жреца. Он кое-что рассказал нам. Пойдём в шатёр генерала, там сейчас все соберутся.
Веррен нашёл своего коня, крикнул Лейну, что догонит погодя, и вскочил в седло. Они углубились в лес, и сзади и спереди никого близко не было.
- Вы хотели сказать мне что-то ещё, ведь так? – тихо спросил Веррен.
- Да. Алкар при смерти, - грустно шепнул Чистильщик.
- О Покровитель! Но он же был на облаве!
- У него случился приступ, и доктора ничего хорошего не говорят… но нужно надеяться, - вздохнул он.
- А сражение точно начнётся сегодня? И варваров больше, разведчики не лгут?
- Они не лгут, - жёстко ответил Чистильщик, - поэтому едем быстрее, если хотим успеть.



Девушка
Маде пробежала по узкой белокаменной дорожке, держа лошадь за повод, и постучала кольцом в высокую бордовую дверь. Ей тут же открыли.
- Куда можно поставить лошадь?!
- Э… простите, госпожа, там всё занято…
- Ну так привяжи её где-нибудь! И позаботься!
Она вручила ему повод, монету и побежала внутрь.
«Всё занято. Людей очень много, значит. Ну это же столица, здесь и должно быть много людей?»
Вдали коридорчика мелькнула Ламенция Рейг в чёрном плаще.
- Госпожа Сейгут, мы так вас ждали!
- Простите, я торопилась, - Маде одёрнула костюм, – но почему-то меня кое-кто очень не хотел отпускать.
- Аааа… - Ламенция оглядела её одежду, - идёмте скорее!
Они попетляли по коридорам и оказались в маленькой витражной комнатке, где Восьмеро ранней осенью показали ей меч. Они и сейчас стояли там, только их было девять. «Господин Агерн здесь», - поняла Маде, силясь различить его среди людей в плащах.
- Здравствуйте, госпожа Маделейне, – один из них снял капюшон, и она узнала Старшего из Восьмерых.
- Здравствуйте.
- Сегодня особенный день Покровителя: мы нашли утерянные реликвии. Столько лет… И если бы не вы, у нас был бы лишь меч, да и то мы не были бы уверенны, что именно тот.
- Да причём я тут… – махнула рукой Маде.
- Нет, вы-вы, вы же перевели нам песню, - ответил другой голос. Маде не поняла, откуда он доносится.
- Да, перевела.
- Сегодня Старший произнесёт речь, а вы поднесёте нам меч Покровителя, - сказала Ламенция Рейг и, увидев, как Маде открыла рот, закончила: - мы долго думали, кто из нас достоин этого, но поняли, что нам нужны вы.
- Я не могу! Нет! Кто я такая?! Праправнучка одной из Восьмерых, больше никто!
- Вы инидка, - успокаивающе сказал Агерн справа, - и так уж получилось, что знания восстановлены во многом благодаря вам. Восьмеро уже всё решили. Не противьтесь.
- А вы не думали, что именно из-за этих знаний чистильщики убили ваших предшественников сто лет назад?!
- Думали, - поднял брови Старший, - но тогда Восьмеро не были готовы к преследованиям, они не знали, что за истину придётся так дорого платить. А теперь – поверьте, на церемонии нас - и вас никто не узнает, а после церемонии не найдёт.
- Подойдите, - сказала Ламенция и накинула ей на плечи плотный чёрный плащ и завязала, – вот, теперь вы никто.
- Мне ничего не видно, - пожаловалась Маде.
- Если будете смотреть под ноги, то всё увидите.
Маде посмотрела на камень, изрезанный мелкими трещинками и серый, как ветки осины. На нём стояли её ноги в ярких жёлто-бежево-красных сапожках.
Скоро все ушли, и осталась лишь она и ещё один человек в плаще.
Агерн бережно протянул ей бежевый свёрток.
- Что это?
Свёрток увесисто потянул руку вниз.
- Меч.
Маде склонила голову и пошла в коридорчик, влево от витражной комнаты, а там увидела в правой стене неприметную светло-серую дверь и потянула на себя – но шедший сзади Агерн остановил её руку. Она успела увидеть сотни глядящих почти на неё лиц.
Они пошли дальше. Коридорчик загибался всё время вправо, и Маде поняла, что они обходят зал. Наконец Агерн выпустил её в преддверие храма, украшенное гирляндами фруктов и сухими листьями.
- Вы войдёте, когда Старший кончит речь, - шепнул он.
Вот на возвышении над разделённым на две половины залом появились Восьмеро. Люди сразу затихли.
Маде понимала, что это очень важно. «Его речь будут помнить десятилетиями», - подумала она. Несмотря ни на что, толпа производила достаточно много шуршания, так что слышно было лишь кусками.
- .. в этот день мы хотим, чтобы не только мы знали истину, открывшуюся нам. И теперь мы можем показать вам утерянные когда-то реликвии…
Старший стал читать поэму, переведённую Маде. Она зажмурилась. Потом снова долетел голос:
- … значит, Покровитель был человеком, мы узнали это точнее, чем когда-либо. Человеком. Может, не просто человеком, мы даже уверены в этом. Он был тем, чем видят его столь многие, - но и человеком. Это-истина, а не часть истины, которую знали все…
Зал зашептал, и Маде поняла, что половина, если не больше, пришедших – не иниды.
-… и теперь мы хотим показать вам его меч, которым он убивал Демона!
«убивал Демона…» Маде не знала об этом и чуть не выронила свёрток, словно обожглась. Агерн мягко подтолкнул её вперёд.
И она шагнула в зал. Сама она смотрела только под ноги, но на себе чувствовала множество взглядов.
Она держала свёрток перед собой, изо всех сил сжимая его, и быстро шла по пустой полосе разрисованного пола меж двух половин толпы. Подойдя к возвышению Восьмерых, она остановилась и склонила голову. Руки Старшего осторожно приняли ношу. Маде застыла, глядя в пол. Старший поднялся. Ей страшно хотелось посмотреть, как он разворачивает меч, но она боялась и только увидела, как изрезанное лезвием бежевое покрывало соскользнуло к её ногам - и толпа ахнула.
Маде подняла голову, и отсвет факелов на полуизогнутом лезвии в поднятых руках заставил её сощуриться.
Толпа стояла и молчала. Секунду, две, три. Маде осторожно взглянула туда, в зал – и увидела множество поражённых лиц. «Восьмеро не знают, что делать дальше», - поняла она. Но толпа знала. Она качнулась к возвышению и плавно потекла на него, обступая Восьмерых. Руки со всех сторон тянулись к Старшему. Стены и фрески стали видны, Маде посмотрела на выход и увидела устремлённый вверх камень, рисунки на стенах и потолок, сомкнувшийся четырьмя хранящими ладонями, и высокий стрельчатый выход в ночь.
А в ночи было ещё больше фигур, чем в храме. Они мелькали без факелов, чёрные на фоне тёмно-синего неба. «Они тоже пришли послушать Старшего?.. Но когда я подъезжала ко храму, снаружи никого не было! Они что, за это время пришли сюда от Ларенды?! Нет, они должны были уже прятаться в лесу…» На какой-то момент Маде подумала, что это её нашёл Рамант, но потом поняла, кто это на самом деле там…
- Господин Агерн!!!
Она ринулась обратно к выходу, где в последний раз видела его. Никого! Она с треском захлопнула двери и с трудом подняла толстый железный засов, но сдвинуть его не смогла. Кто-то подошёл и оттеснил её. Засов лязгнул и вошёл в скобы.
- Господин Агерн?
- Да, это я.
- Но там… кто там?
- Чистильщики, кто же ещё.
Он схватил её за руку, побежал по загнутому коридорчику и широко открыл дверь, за которой стояли Восьмеро.
В створы врат послышались гулкие удары; люди испуганно отступили от Старшего.
- Сюда, - Агерн махнул Восьмерым рукой.
- А как же остальные?!
- Им чистильщики ничего не сделают.
- А вдруг… Ведь эти люди слышали то, что тут сказали!
- Ну хорошо, хорошо, госпожа Маделейне.
Когда Восьмеро вошли, Агерн оставил дверь открытой. Люди потянулись за ними в витражную комнатку и дальше в подземный ход.
«Он ведёт в Новую Ларенду», - вспомнила она.
Агерна нигде не было со всеми, и Маде поняла, что он зачем-то пошёл обратно, и побежала туда, где мелькнул край чёрного плаща. Она нашла его в загнутом коридорчике, возле одной из дверей.
- Что такое?!
- Тссс! – Агерн подпрыгнул к ней.
- Да, - одними губами проговорила она.
- Эта дверь не заперта, - прошептал он, - вы сейчас быстро закроете её, а я задвину засов.
Они тихо пошли вперёд. Маде сразу вспомнила, как летом они крались к двери, за которой гонец сообщал Императору о войне… Рука легла на ручку. И тут она поняла, что с другой стороны тоже кто-то стоит.
«Тук-тук, тук-тук», - послушался звук. Маде сообразила, что это выясняют, есть ли пустота за чем-то, похожим на потайную дверь.
Они с Агерном переглянулись. Он загнул три пальца и стал медленно разгибать – один, два, Три!
Маде ногой захлопнула дверь. С другой стороны кто-то охнул, будто получил по лбу - а потом из всех сил стал толкать. Маде тоже изо всех сил упёрлась, но засов не попадал в петли, и щель становилась всё шире. Агерн оттолкнул её. Дверь уже почти распахнулась, сквозняк рванулся внутрь и скинул с него капюшон.
Человек за дверью поражённо чертыхнулся и выпустил ручку. Агерн закрыл дверь, задвинул засов и побежал обратно.
«Он один из императорских советников», - вспомнила девушка.
Они бежали в хвосте. Люди растянулись по подземному ходу, а сзади слышались глухие удары.
Пол шёл вниз. Уже в самом конце сзади прошёл отдалённый гул, и по коридору полетел ветер. «Нашли!»
Агерн и Маде закрыли ведущую из подземного хода дверь и ещё одну, вмонтированную в стены; когда та тяжело схлопнула створки, из хода послышался страшный грохот, Маде взвизгнула и отскочила.
- Господин Агерн!!! Господин Агерн!
Сзади к ним бежал Старший.
- Всё сработало, ход обрушился! С этой стороны мы защищены!
- А чистильщики, что в ходе?!.. – похолодела от ужаса девушка.
- Завалены лишь двери, а досюда они ещё не добежали.
 Маде вошла в зал с низвергаемым Демоном на стене, взглянула на фреску, пробежала по гулкому полу, оказалась в галерейке и прильнула к витражу – тёмно-синему одеянию Покровителя, составленному из пузырчатой смальты. Через тонкий большой кусок она силилась рассмотреть что-то в темноте Новой Ларенды: ей казалось, что там тоже мелькали фигуры чистильщиков.
- И здесь они, - прошептала рядом Ламенция Рейг.
- А про то, где ход кончается, они откуда узнали?!
- Кто-то из нас сказал им.
- Что?!
- Я не знаю, кто. Только уверена, что не я, и надеюсь, что не вы, - внимательно посмотрела она.
- Мне–то это зачем?! Я вообще не знала, что вы собираетесь… Что вы готовите…
- Чистильщики давно что-то подозревали. Они могли догадаться, что мы сделаем это в день Покровителя. Они могли устроить засады у всех наших храмов. Но пытаться найти в Инидской вотчине подземный ход… И сюда они явно отправили больше людей.
- А что же нам делать?!
- Бегите.
Маде опустила глаза и увидела в приоткрывшемся плаще роскошный охотничий костюм. Это показалось ей таким странным…
«Так вот о чём предупреждал Рамант!!!»
- Госпожа Рейг!!! Рамант Крелль просил меня не уходить с охоты, он даже погнался за мной, когда я убежала. Он знал! Тот… тот, кто рассказал чистильщикам, точно знаком с ним!
- Спасибо вам, госпожа Маделейне. А теперь бегите.
Она впервые назвала её по имени.
Сзади подошёл кто-то и взял её за руку.
- Господин Агерн… А вы, Ламенция?! И остальные, и Восьмеро?!
- С нами всё будет хорошо. Ну а вы с господином Агерном должны спасти реликвию.
- Что?!
- Мы назначаем вас хранителями меча, - сказал подошедший Старший, - бегите.
Агерн и Маде долго молча смотрели на них, а потом он повёл её прочь. Во фреске, слева, там, где заканчивалась чернота Демона и переходила в извергаемый им мрак, была незаметная на чёрном дверь. И за нею тоже был мрак, тут же вобравший их обоих.
- Но как же Восьмеро?!
- Смотрите, - Агерн приоткрыл дверь. В зале осталось человек тридцать. Обычные прихожане давно убежали. Чистильщики правда ничего им не сделали - не в надежде ли, что их поглотит Новая Ларенда?..
И Восьмеро сняли плащи.
- Это самые знатные и именитые иниды. Здесь Восьмеро не выделяются по положению. И все скажут, что те убежали по ответвлению подземного хода, отходящему в засыпанном месте. Да, все будут под подозрением, но они сами согласились, а Восьмеро будут спасены.
- Но у них не должны найти меч, - поняла Маде.
- Да. Идёмте.
У Маде тогда промелькнула мысль, что и она могла бы остаться в храме, но она со стыдом её отогнала. Коридор вывел в сад за каменной стеной с коваными пиками. Сад был пуст. Агерн подпрыгнул, зацепился за пики и выглянул.
- Их там трое, - прошептал он.
- Ага…
- Вот у этой стены, - показал он прямо, - пристроена каменная конюшня. Чистильщики не увели лошадей - или поставили там своих.
Из-за стены послышалось конское ржание и всхрапывание.
- Как мы туда попадём?!
- У конюшни дыра в крыше, - улыбнулся Агерн. Маде почему-то решила, что он крышу и разбирал.
- Давайте!
- А вы сможете быстро? – с сомнением посмотрел на неё Агерн.
- Я в охотничьих штанах, - Маде задрала плащ и покрутилась.
- Да, да, я вам верю. Так, наверх – потом на крышу и ложиться. С двух сторон там ряды кирпича, с третьей – конёк, нас не увидят.
Маде взлетела по забору, как весной перелезала собственный забор, перескочила пики и упала на крышу. Её плащ порвался, и казалось, что треск материи был оглушающим. Рядом упал Агерн.
- Теперь туда, - прошептал он и указал на светящуюся дыру.
Маде приподнялась на корточки, постояла секунду, прыгнула - и упала в сено. Копавшийся в седельных сумках чистильщик отшатнулся, хватаясь за шпагу.
Маде ахнула и отползла на попе. Чистильщик осторожно подошёл, держа шпагу в отставленной руке … Дзиннь! Агерн спрыгнул и выбил у него оружие, а чистильщик выругался и молниеносно выхватил откуда-то длинный кинжал. Маде отползла дальше. Сейчас их услышат! Она увидела у копыт лошади седельную сумку, непонятно как подняла её и швырнула в чистильщика. Кажется, в него…
- Спасибо.
Агерн передвинул тело и прикрыл сеном.
- Он живой?!
Маде попыталась раскопать его.
- Да-да, вы его просто оглушили, скоро придёт в себя, – он оттащил её и насильно повёл к коричневой кобыле,  немного похожей на Нару, помог забраться в седло и приторочил сбоку ту сумку.
- А вы, господин Агерн?..
Рядом стояло ещё несколько лошадей. Они прядали ушами, косясь на неподвижное тело, но молчали.
- Меня видело уже двое, - вздохнул он.
- Нет! Вы не можете!
- Да, я не могу, я должен.
Снаружи слышались обеспокоенные крики, и кто-тог бежал к конюшне.
Агерн снял чёрный плащ, завернул в него меч, который прятал под ним, и отдал Маде.
- Поезжайте!
Он шпагой шлёпнул лошадь, и та с места взяла в галоп.
- Господин Гвеееерн!!!
Он замер на месте, поражённо глядя на Маде. Таким она его запомнила – в конюшне, на фоне сена с торчащими из него ногами чистильщика, в тёмно-синей длинной одежде и со шпагой в руке. Висящий на стене масляный фонарь окружил его фигуру жёлтым ореолом, и тень лежала на лице.
Лошадь распахнула двери прямо перед бежавшими чистильщиками. Маде еле удержалась, чтобы не заверещать. Она пронеслась мимо них и исчезла во мраке.
Если бы не меч на коленях, который она сжимала левой рукой, она обязательно спрыгнула бы и побежала обратно.


Ведьма
Повозки скрипели день и ночь, день и ночь. Сначала они мешали Дарне спать, но теперь она привыкла.
Она откинула полог и смотрела на север.
Там полыхало небо.
То ли это горела трава, то ли было видно зарево тлеющего где-то далеко-далеко города. Некоторые говорили, что это горят другие повозки.
Два дня назад часть людей решила, что они едут прямо к арру – раз те пришли с запада, с какой стати бежать от них на запад?! И несколько тысяч решило идти прямо в Империю через степь. Они надеялись попасть в Сейгут или южные земли.
Хорошо, что большая часть лисеттцев всё-таки продолжила тащиться куда раньше. Они хотели найти города Великого Озера. «Раз арру пришли с запада, значит, их на западе уже нет», - думали все. Дарна надеялась, что им повезёт.
Рядом с озером всегда жили кочевники, и города обнесли толстой высоченной стеной, выкопали рвы, через которые не перелетала стрела, наполнили их водой и вбили в дно острые колья.
«Арру не могли их захватить», - думали все. И ещё думали: «а если захватили, то разграбили, сожгли и оставили. Арру не задерживаются на месте».
Тогда можно будет переждать зиму в развалинах - или уйти к варварам. Именно так хотели сделать Дарна и Нелан.
Рядом в повозке спал Ворёнок. Иногда он ворочался и бомотрал что-то, иногда ненадолго просыпался днём и бесцельно глядел в грязно-красный полог или вылезал и бродил вокруг становища.
Двигались они и днём, и ночами, не зажигая огня, чтобы их не заметили. И даже они сами не видели соседние повозки, а те лишь скрипели, скрипели, скрипели в темноте.
Днём они тоже скрипели. Иногда Дарне казалось, что арру не могут не услышать этот скрип; иногда ей казалось, что он тише степного шороха.
Они были в пути три недели; до городов оставалось недолго.
Еду они доставали легко: людей вокруг было очень много, их нужно было лечить, а за это они давали Дарне и Нелану продукты.
Половину повозки заняли травы. Приходилось сгибаться: с матерчатого потолка свисала сушащаяся черевица. На травах лежала ночью Дарна, укрываясь старым одеялом, на травах спал Ворёнок, и на травах спал Нелан. У него самого трав не было, только сильные дорогие снадобья, которые поместились в мешке.
За колонной оставалась полувытоптанная трава, сломанные вещи и какашки животных, так что найти лисеттцев смог бы кто угодно, если бы захотел. «Значит, не хотят», - успокаивали себя все.
Ветер с шумом гнал и гнал на них прибой ковыля. Иногда мычали мулы, и этот звук казался оглушающим в постоянной тишине. Люди вздрагивали по ночам, услышав ржание лошади. Часто Дарна слышала, как в соседней повозке плачет и причитает полная женщина, муж которой недавно болел воспалением лёгких. У неё погибли в войске князя Митьима три сына. У других женщин тоже убили близких, но у этой остался муж, а другим было не для кого плакать, и они делали это тихо.
Юхан рассказал Дарне, как погиб Омрен и все остальные. Они, конечно же, не остались в долгу, но арру было столько, столько, что в конце концов все слишком устали…
Конца битвы Юхан не видел, но думал, что вообще никому не удалось спастись. Как смог вынести его самого конь, он не знал.
Однажды, чёрной-чёрной ночью, когда не было луны и звёзд и лишь мелкий холодный дождь шёл и шёл на умирающие травы, Юхан проснулся. Он пошуршал в полной темноте и шёпотом спросил:
- Дарна, ты здесь?
- Да, - еле слышно прошептала она, но Нелан всё равно проснулся.
- Что такое?
- Да ничего, Юхан чего-то хочет, - объяснила Дарна, - дать воды?
- Не надо.
Он вылез из-под одеяла и раздвинул полог повозки. Внутрь затёк сырой холодный воздух и откуда-то проникло немного света. Дарна смутно увидела руки и лицо Юхана и закутанные в одеяло ноги учителя.
- Да что такое, Юхан?!
- Сейчас что-то случится.
Повисла тишина; через пять вздохов Нелан устало сказал:
- Да брось, давайте спать дальше.
- Правда, спи, - Дарна потянула его обратно.
- Ну... ну ладно.
Юхан отпустил полог и прилёг на доски…
Из мрака раздался вопль. Потом ещё один. Все подскочили и мгновенно вылезли наружу.
Ещё вопль. Голос был женский. Юхан выскочил и побежал назад, откуда ехали повозки, к центру колонны. Дарна крикнула Нелану, чтоб он не бежал за ней, с трудом догнала Юхана и схватила за рукав.
- Стой!!! Да стой тыыыыы!!!!
Башмаки прочертили по земле полосы. Юхан продолжал рваться вперёд.
- Стой! Стой! Стоооооой!!!! – заверещала Дарна не хуже женщины впереди.
Люди в повозках просыпались; волы останавливались, на тёмно-синем небе были видны мечущиеся силуэты.
- Чего?! – обернулся Юхан.
Дарна отпрыгнула: она его испугалась.
- Тттебе нельзя, - промямлила она, - ты не выздоровел…
Впереди снова раздался вопль, Юхан вырвался и побежал, и Дарна стала отставать. Скоро она увидела нестерпимо яркий для привыкших ко мраку глаз огонь. Горели три повозки. Она зажмурила глаза и просто шла, вытянув руки. Потом всё-таки приподняла веки и увидела…
Лохматые мужчины пинали лежащего; три тела неподвижно темнело на границе света. Оборванные фигуры за ноги тащили из повозки визжащую женщину. Вот они свалили её наземь и стали сдирать с неё украшения; потом кто-то навалился сверху…
Между повозками появлялись ещё люди, но почему-то не вмешивались.
Потом кто-то швырнул камень в прижавшего пинающуюся женщину человека. Камень попал ему в лопатку; он закричал и свалился вбок, на грязной рубахе появилась кровь. Женщина тут же стала лупить его, стараясь попасть по больному месту.
И тогда все накинулись на оборванцев, бивших кого-то ногами. Одного ударили по голове, второго свалили на землю, третьего пырнули ножом, два убежали. В круге света появилась полная лисеттка, всё время плакавшая по сыновьям, и уволокла по земле избитого. Откуда-то вынырнуло ещё с десяток людей, и они набросились на тех, кто прогнал оборванцев; из толпы снова прилетели камни - и посыпались на головы дерущимся гнилые овощи, куски тележных колёс, палки, комки земли…
В кучу-малу с рёвом кинулся ещё кто-то.
Дарна спряталась под большой телегой с перестеленными соломой продуктами, присела и смотрела из-за колеса.
Неподвижные тела оттащили, но на траве уже корчились новые; летящие предметы попадали по всем. Под телегу заполз пожилой мужчина с кровоподтёками на лице и стал хватать Дарну за руки, трясясь всем телом.
- Да, да, - сказала она, потому что ничего больше не знала по-лисеттски, что ещё можно было сказать.
Колонна остановилась совсем, даже её края перестали двигаться.
«Отвести его в повозку?.. Сходить за травами? Где Юхан?!»
Впереди что-то захрустело.
Дарна вскинулась и посмотрела туда; клубок дерущихся распался, люди сели и поражённо смотрели вправо.
Одна из горящих повозок развалилась пополам, со стоном расслоилось ещё не тронутое огнём дерево, порвалась укрывавшая верх парусина; огонь на ней и вокруг стал погасать. То же самое случилось и с остальными двумя повозками.
«Слава Севрану, что трава мокрая», - подумала Дарна. Потом она увидела, что за повозками кто-то стоял. Он шагнул вперёд…
Все разбежались.
Дарна заплакала, схватила лисеттца за руку и силой потащила к своей повозке. Она не оглядывалась; он тяжело хромал за ней, но изо всех сил старался бежать быстрее.
Справа и слева тоже мелькали тени: убегали все. Мужчина в рваных штанах и маленькая девочка обогнали их. Дарна добежала до повозки, влетела внутрь и задёрнула полог. «Ехать. Ехать! Срочно отсюда ехать!»
Везде вокруг скрипели колёса; большие полукруглые тени проносились мимо так быстро, как могли.
Если то, что было там, сзади, и не погонится за ними, то крики далеко слышали в ночной степи, а огонь виден от самого горизонта.
Дарна вспрыгнула на облучок и ударила жёлтого коня, тащившего их повозку. Этот конь принёс тогда Юхана на окраину Гедена…
«Юхан!!!» Она резко натянула вожжи. Сзади кричал и бил в полог лисеттец.
- Что такое?! – она сунула голову в дырку, оставленную не до конца затянутой материей, и Нелан ответил:
- Он говорит, что его повозка в хвосте колонны. Просит, чтобы его пересадили, если она промелькнёт мимо – старая, скрипящая и с серо-голубым пологом. Она не может ехать быстро. Дарна, что там случилось? Где Юхан?!
- Не знаю, - тихо сказала она. «Пусть будет, что будет», - решила она. И зажгла масляную лампочку, стоявшую на куче вещей у стенки.
- Где моя черевица?..
Банка с зеленовато-коричневым отваром нашлась быстро. У пожилого мужчины всё лицо и руки были в ссадинах и синяках. Дарна обработала кровоподтёки только черевицей, а ссадины – черевицей и густой тянущейся настойкой сверху. Она быстро засохла прозрачной плёнкой, и, судя по упокоившемуся лицу лисеттца, ранки перестали саднить.
- Спасибо, - улыбнулся он и полез вон.
- Да, - ответила она.
Через несколько минут мимо, дребезжа и подпрыгивая, проехала старая повозка с зашитым серо-голубым пологом. Худая лошадь шла рысью, и было видно: ещё чуть быстрее – и отвалятся колёса.
Мужчина отчаянно закричал и замахал руками. Повозка остановилась, оттуда вылезла сухонькая женщина с полуседыми чёрными волосами и, плача, бросилась к нему, обняла, а потом начала ругаться.
Они вроде пошли обратно, женщина крикнула Дарне и Нелану «Спасибо!», но из повозки вылезло трое детей, и они принялись носиться вокруг. Женщина опять стала ругаться и попыталась их поймать…
- Дарна! Дарна!!
Дарна обернулась; Нелан указывал вдаль. Она вгляделась и увидела приближающуюся из равнинной ночи фигуру. Сначала она очень испугалась, а потом заметила ярко-рыжие волосы.
- Юхан!!!
Она побежала в степь, исполосованную следами колёс. Заметив её, он вяло помахал рукой.
- Где ты был?!
- Искал вас, - устало сказал он и плюхнулся на деревянный борт.
- А какого Демона ты туда вообще побежал?!
- Не знаю… Может, помогу, думал…
- И что? Очень помог?!
- Угу…
- И как там тебя не пришибли?! А то чудовище?!!
- Какое? – удивился он.
- Это оно там всё разорвало! И оно ещё там!!! - Дарна указала в тёмную степь. Её снова затрясло.
- Едем, побыстрее, - тоже забеспокоился Юхан.
- Да, да!
Она вновь забралась на облучок и хлестнула коня. Тот пошёл; справа трогалась старая серо-голубая повозка.
Так они и поехали дальше – бок о бок, и у соседей за ужином горела масляная лампочка.
*            *            *
Сначала впереди показался деревянный корабль, поставленный давным-давно на крышу главной башни, возвышающейся над городом. Она не рухнула, но сильно обгорела. Потом они увидели выщербленные, во многих местах рухнувшие стены; потом Дарна различила ворота, изломанные и лежащие рядом с проёмом.
- Это Гахарег, - вздохнул Нелан из повозки.
- А следующий город? Как называется следующий?
- Махарег. Их называют «города-братья»… Называли.
- Нууу, может, там кто-нибудь и остался.
- Сейчас узнаем.
- А третий город? – спросил Юхан, сидящий на борте.
- Селерег. Он меньше них. «Младший брат». И стоит в стороне.
- Мы доедем к вечеру до Махарега?
- Должны, он на горизонте, – Нелан указал на синеватую тень, чуть выступающую из ровной линии степи.
- А где озеро?!
- Великое Озеро. Вон оно, - Нелан показал в другую сторону. У горизонта различалась вода.
- Так далеко?! Я думала, оно подходит к самым стенам…
- Раньше так и было. Потом вода отступила. Если б стены хотя бы с одной стороны были ею защищены, может, города бы и не взяли.
- А почему ты думаешь, что и остальные взяли?..
- Должны были. Богатые города. И очень давно им не приходилось защищаться. На месте арру я бы разграбил все три.
- А вдруг не взяли?!
- Давай поспорим!
- На что? – засмеялась Дарна.
- Ну, например, твой годовой запас сушёной черевицы против моего меньшего мешка с настойками, - ухмыльнулся Нелан.
- Ну уж нет! Против большего!
- Ладно-ладно, а вдруг не взяли? Не будем спорить!
Они смеялись и болтали глупости, но потом Дарна поняла, что они движутся прямо в проём, где раньше были ворота.
- А вы уверены, что стоит проезжать через город? – тревожно спросила она.
- Ничего, через него все повозки, идущие впереди, уже проехали.
Повозка с серо-голубым старым пологом дребезжала бок о бок с ними.
Выжженные улицы были пусты. Им встретилась только сгорбленная и худая, как скелет, старушка в лохмотьях. Она долго кричала на незнакомом языке срывающимся голосом и стучала о старые камни мостовой стёршейся палкой, а когда повозки проехали мимо, упала на колени и стала выть.
Дарне почему-то показалось, что она кричит «Не уходите!!!»
- Подожди, - сказала она Нелану, выпрыгнула наружу и пошла к старухе по покрытой пеплом и полусгоревшими обломками брусчатке, под высокими развалинами узких зданий из белого, розового и жёлтого камня, сейчас бывших чёрными.
Из ближайшего дома торчали обугленные балки, как рёбра из полуобглоданной волками туши; пахло застарелой гарью, и ветер нёс редкие хлопья сажи.
- Возьми, возьми, - сказала старуха по-лисеттски.
Это слово Дарна знала, потому что так говорили люди, приносившие еду за вылеченных родных.
- Да, - ответила она.
И старуха достала из лохмотьев что-то, ярко сверкнувшее на солнце. И Дарна взяла. Это было витое украшение с серебристо-золотой основой, усыпанное зелёными, синими и красными прозрачными камнями.
«Золотое или сплав золота и серебра».
- Спасибо, - она присела и взяла старуху за руки. Руки были сухими, обтянутыми жёлтой кожей и похожими на лапы птицы, длинные снежно-белые волосы стягивала заколка, похожая на отданное украшение. Тёмно-синие глаза на худом лице глядели внимательно и спокойно. «В молодости она была очень красивой», - поняла Дарна.
- Война, - склонив голову набок, сказала старуха.
- Да, война, - согласилась Дарна, подумала, и за руку и потянула к повозке.
- Идти, идти, - говорила она, но та упиралась.
- Нет! Нет!!! НЕЕЕЕТ!!!!
Она больно впилась ногтями в запястье Дарны и оставила длинные царапины.
- Нет, – пожала плечами Дарна, – пока, всего хорошего! – и пошла к повозке. Старуха села на мостовую и смотрела вслед. Ведьма оглянулась…
Обломок обугленной доски впился снизу в ступню. Она вскрикнула и отпрыгнула, но снова наступить на ногу не смогла, прыгнула ещё раз и упала. «Вот демон!» Обломок вошёл глубоко. Она нашла его конец и выдернула; из ноги сразу полилась кровь.
Скоро к ней подбежал Нелан, помог встать и повел её, смешно прыгающую на одной ноге. Старуха сзади хохотала, сидя на мостовой.
Нелан посадил Дарну на борт и пошёл обратно. Юхан тоже пошёл. Скоро они притащили визжащую и брыкающуюся старуху.
Она долго кричала, била в пол ногами и пыталась выпрыгнуть на ходу, но они хватали её. Тогда она принималась плакать и стучать.
Нелан снял с ведьмы кожаный ботинок, растворил в воде щепотку порошка, так что она стала розовой, и заставил держать там ногу. Дарна иногда вытаскивала её, но к вечеру та всё равно стала коричневой и немного сморщилась.
Они доехали в сумерках до Махарега, тоже разорённого, и заночевали в развалинах.
Наутро она с удивлением обнаружила, что нога не распухла и не воспалилась. Наступать ещё было больно, но Нелан разрешил не держать ногу в розовой воде всё время.
Старуха больше не кричала. Она наелась большой жирной лепёшкой с сыром и с интересом разглядывала других обитателей повозки.
Серо-голубая развалюха всё так же дребезжала рядом, когда они выехали дальше в степь.
Селерег показался через два дня.
Стены были выщерблены, старые ворота, разбитые, валялись на земле, и на их месте стояли новые, светлые. Город не был разорён, и на главной его площади стояли, сгрудившись, повозки лисеттцев. Дарна нашла здесь и полную женщину, плачущую по сыновьям, и её худого мужа. А старуха вылезла из повозки и стала радостно кричать и кружиться. Она не сказала ни слова с тех пор, как разговаривала с Дарной в Гахареге.
Здесь они прожили две недели. Сначала Нелан и Юхан боялись, что скоро им, тем более со старухой, придётся есть черевицу; но жители Селерега, смуглые и в яркой одежде, не хуже лисеттцев давали еду за лечение. Они были весёлыми людьми; чаще всего их волосы вились, и каштановые пряди почти не отличались от смуглых лиц.
А на второй день третьей недели пришли арру.
Ведьма, прихрамывая, вышла на стену; арру встали лагерем у города, и вокруг были видны огни. Маленькие с высоты фигурки в мохнатых одеждах беспорядочно двигались в свете факелов. Но…
- Почему их так мало?!
Дарна представляла, что они должны занимать степь до горизонта.
- Это лишь малая часть орды, с которой бился князь Митьим, - ответил Юхан.
Слева по стене подошла старуха. Она стучала в зубцы палкой и ругалась, брызжа вниз слюной, потом обняла каменный выступ и принялась глухо, заунывно выть.
- Вот бы она отпугнула арру, - мрачно улыбнулся Юхан.
- Они сами уйдут.
Почему-то она была в этом уверена.
И они ушли. На рассвете подошла ещё одна орда; целый день и полночи они дрались между собой и ушли, даже не попытавшись взять город.
- Когда у них появится вождь, они вернутся, и тогда Селерег ничто не спасёт, - сказал Нелан.
И на следующую ночь они, как и добрые две трети повозок, уехали по сухой степи на север, к варварам.


Слуга Демона
Вильгельм подъезжал по замёрзшему полю к большой обветшалой мельнице с обломанными лопастями. Он знал, что его ждут.
Это был юг Восточного Боргета. Здесь уже выпадал снег, но снова растаял, и теперь замёрзшая земля стояла голой.
В Империю он пробрался лесом и на опушку вышел два дня назад. Ему никто не встречался, кроме зверей; дважды он слышал голоса и видел огни вдалеке, но сворачивал в чащу. Один раз он заметил чёрного желтоглазого волка, который долго внимательно смотрел на него, а потом медленно ушёл в лес. Вильгельм до сих пор думал, не был ли это оборотень.
В первом же большом городе он нашёл ход под старый каменный дом с деревянной надстройкой, занимаемый артелью красильщиков. В полуподвале жил странный звероватый человек с бледным гладким лицом, заросшим коричневой бородой. Вильгельм спрыгнул с деревянной лесенки на земляной пол, хозяин обернулся к нему от грязной кирпичной печи. Необструганный стол, кровать у стены, два разбитых сундука, покрытый слоем мусора пол. Под ногами шуршали сухие картофельные очистки. Странная жизнь. Но если вспомнить, сколько ему лет…
- Здравствуйте. Мне нужно к Магистру. Где он? Мне правда нужно. Очень.
- А кто ты? – поднял он голову. В полумраке на миг блеснули глаза цвета печного пламени.
- Вот это-то я и хочу понять.
- Дай сюда руку.
Мужчина поднялся и, горбясь, подошёл. Его одежда была грязной и мятой, за пазухой что-то лежало, на ногах - стоптанные кожаные башмаки без подошвы. Он сильно сжал его руку и прикрыл глаза.
- Ты жрец! – отскочил он, присев, как для прыжка. Вильгельм медленно попятился к лесенке. Мужчина завёл руку за спину, явно готовясь что-то швырнуть. Он что, с ума сошёл?! Вильгельм уже видел, как обугливается и старая печь, и кровать, и стол, и сундуки, и дом с красильщиками, и…
И почему он не любит жрецов?!
- Если бы было так просто.
- Что?!
- Посмотрите внимательнее.
Мужчина медленно, осторожно подошёл к нему и снова взял за руку.
- Не может быть! – открыл он глаза, - ты жрец - и слуга Демона! Невозможно!
- Вот и мне так кажется! Но я не один такой.
- Разве?!
- Вы знаете, кто такой Омрен?
- Как же не знать! – усмехнулся он, - мой ровесник. Хорошо ещё держался, дааа. Он погиб на западе Лисетты. Правда защищал Империю до последнего…
- Он погиб?!
- Да. Но не его наследники. Я чувствую их силу в мире.
- Значит, всё же я не один.
- Один-один. Они владеют силой Чёрной Розы и красного демона, а ты другой.
- В любом случае я ищу Магистра.
- Тогда иди на юг Боргета, где посреди Чёрной пустоши есть заброшенная мельница. Место считается нехорошим, туда никто не ходит. Поэтому там живут слуги Демона. Или место считается нехорошим, потому что они там живут. Магистр туда придёт, - он помолчал и добавил: - а, мельницу найдёшь легко, про неё все знают.
И вот Вильгельм остановил Хайнана у подножия тёмного обледенелого здания. Вечерело, и вдалеке справа и слева светились огни обрамлявших пустошь деревень.
Он привязал коня к торчащей балке и осторожно пошёл вверх. Мельница выглядела нежилой, и ему тут не нравилось. Кто знает, что сказал тот полусумасшедший?..
Лестница выглядела так, что, казалось, может проломиться под ногой. Ступени всё-таки поскрипывали, как ни старался он идти неслышно.
«А если тут нет Магистра?!» - с ужасом подумал он.
Но сверху послышался звук.
Вильгельм замер.
Вильгельм пошёл дальше. Вильгельм припал к стене и ждал минуту, две, три. Ничего. «Наверное, мыши».
Он неслышно взлетел по лестнице до самого верха. Там была приоткрыта рассохшаяся дверь. Он пошёл к ней….
Руки высунулись сзади из темноты и дёрнули его к стене, зажав рот и приставив нож к горлу.
- Кто ты?! – прошептал из-за плеча голос. Вильгельм узнал его.
- Роберт!!! – невнятно вскрикнул он.
- Что?!
Нож дрогнул и опустился.
- О Покровитель!
Роберт бросил нож и обнял Вильгельма.
- Ты! – встряхнул он его за плащ, - откуда ты взялся?! Ты не призрак?! Мы два месяца считали тебя погибшим!!
- Зря считали, - улыбнулся Вильгельм. Он смутно надеялся, что встретит Роберта, но понимал, что вряд ли…
- Что это на тебе надето?! – Роберт показал на мохнатый плащ.
- Потом объясню. Мне нужен Магистр!
- Что такое?
- Всё нормально, мне просто надо кое-то понять.
- Магистр не здесь, но скоро приедет.
- Зачем?
- Хочет что-то сделать в столице. Да, отсюда до неё далеко, зато здесь безопасно. Там что-то случилось. Я пока не знаю, что.
- Когда он будет?
- Сегодня ночью.
- Как хорошо! – подпрыгнул Вильгельм, - тот человек в подвале сказал правду!
- Человек в подвале? Уж не к Майгу ли ты наведался?!
- Не знаю, как его звали. Он очень стар. И, по-моему, он сумасшедший.
- Точно! И он тебя не прогнал?! Он давно никого к себе не пускал!
- Не прогнал.
- Надо же! – засмеялся Роберт.
В мельнице было три комнаты. Две из них оказались убраны и обжиты. Роберт объяснил, что обычно здесь живёт несколько слуг Демона, которым нужно скрыться. Потом он заставил Вильгельма рассказать, что с ним случилось с тех пор, как он отправился на войну. И тот рассказал, ничего не скрывая.
- Ну ничего себе! ты – полужрец – полу-слуга Демона! Мдааа… Это объясняет сложности с посвящением. А когда наступит возраст обретения силы, вообще никто не знает, что случится...
- Ага. Спросим у Магистра. Я спать хочу. Я весь день ехал по этой Чёрной пустоши.
- Всё, всё! Больше не буду тебя трогать!
Вильгельм одетый лёг на постель, завернулся в удобный плащ и провалился в сон.
Среди ночи его разбудили.
Кто-то мягко тряс за плечо.
Вильгельм подскочил. На него, улыбаясь, смотрел Магистр.
- Зздравствуйте!
- Здравствуй. Рад тебя видеть. А теперь рассказывай. Роберт сказал, ты сам должен это сделать.
- Ладно…
Всё пришлось начинать снова. Роберт иногда встревал и говорил что-нибудь вроде «Ну идиот! Зачем ты напал на того несчастного жреца?! Битву всё равно проиграли!»
- И потом я, как и сказал мне Майг, нашёл мельницу на Чёрной пустоши.
- Всё мне понятно, Вильгельм… Можно проверить?
- Конечно.
Магистр взял его за руку, как Майг, и замер ненадолго.
- Как интересно…
- Ну? Вы знаете, что мне делать? Я могу вам чем-то помочь с наследниками Омрена? – спросил он с надеждой.
- Нет. Омрен погиб, а его наследники совсем другого хотят. Им будет не до нас ещё очень долго. Думаю, сейчас они спасаются от арру вместе с лисеттцами. В любом случае, до обретения силы бесполезно сравнивать тебя с кем-то.
- А что будет с ним самим, Магистр? в момент обретения силы?
- Я… я не знаю, - понурился Магистр, - знаешь, Вильгельм… Только обещай не понять это превратно…
- Я вас слушаю.
Магистр вздохнул.
- Я всегда знал, что ты – жрец.
В комнате повисла тишина.
- Да, знал! Так бывает! У тех, чьи предки – варвары, часто есть сила в крови. Но она не может проснуться. Чёрная Роза подавляет её, и такие люди становятся обычными слугами Демона. Но с тобой всё пошло не так. Другая сила сопротивлялась, как никогда. Потом вроде бы ты стал слугой Демона и прозрел… Но надо же было такому случиться, чтобы ты попал в плен к варварам, и там, в их храме, в тебе начала просыпаться то, второе, всё-таки не умершее! И, Вильгельм… Я думаю, что, попади ты к варварам раньше, ты был бы просто жрецом. К тебе и так бы вернулось зрение. Ты и так смог бы других защищать. Я не понимаю, как уживаются силы в тебе. То ты слуга Демона, то жрец – но внутри тебя всегда спит второе. Может, Чёрная Роза знает, как этим управлять. Я спрошу у неё. И неизвестно, кто тебе будет нужнее в момент обретения силы – я или тот жрец, Касван. А что, если мы оба должны быть рядом? Это невозможно. Ты можешь простить меня, Вильгельм?
- Что вы, Магистр! Вы же не знали, что так может быть. И если бы не посвящение, я остался бы слепым и не попал на войну.
- Спасибо. Правда, спасибо. Раз так, задам тебе ещё один вопрос. Как ты относишься к чистильщикам?
Вильгельм подумал, вспомнил битву, которую назвали битвой при Раяре, и слова Касвана.
- Они идиоты.
- Почему?! – приподнял брови Магистр.
- Потому что они не дали использовать нас против жрецов. Ладно, пусть мы плохие и все такое, но почему бы не использовать!Теперь они проигрывают войну. И они до конца так и не разобрались, зачем охотятся на оборотней, раз те – не слуги Демона, и как это мы «забираем души», и почему с нами нельзя договориться.
- Вильгельм, ты говоришь так, потому что тебе встретился необычный ученик чистильщика. Так они не задумываются, они просто знают, что мы – зло, которое нужно уничтожить. Всё ясно. Но если ты, например, встретил бы чистильщика на одинокой лесной дороге и никого вокруг бы не было, что бы ты сделал?
- Проехал бы мимо.
- А что думаешь про них ты, Роберт?
Тот помолчал, а потом пожал плечами:
- Что их надо убивать.
- Всё ясно. Как хорошо, Вильгельм, что ты появился. Раньше я хотел взять в столицу Роберта, а теперь возьму вас обоих, и мне будет гораздо, гораздо спокойнее.

 
Подземелье было черно. С сырых стен струились испарения. Меж камнями росли лишайники и гнили на этих камнях.
Ниже темница становилась суше. Ступени перестали быть скользкими. Слишком много ступеней. Ноги дрожали от усталости.
Она сидела у свечи и читала маленькую книгу. Тёмно-серое платье чуть заметно переливалось в слабом жёлтом свете. На полу лежал ковёр, кровать и два шкафа были сделаны из розового дерева.
Услышав шорох, она вскинула голову и вгляделась во тьму. Одна стена её камеры была толстой решёткой с выкованными шипами, и лишь она отделяла её от мрака. А он же уже стоял в нём, не зажигая факела.
- Здравствуй, Ламенция.
- И ты здравствуй, Лаймер. Пришёл на меня посмотреть. Я ждала тебя.
- Я знал, что мы поговорим ещё хотя бы раз, – он привалился плечом к решётке, - должен сказать, вы умно придумали. Да, теперь у нас под подозрением три десятка знатных инидов. Но всё же… Мы лишь про тебя точно знали, что ты – одна из Восьмерых. И ещё мы схватили Гверна Ойта. Вот уж чего я не ожидал. Остальные императорские советники уже допрошены. А ты, Ламенция – вы всё равно уже ничего не объявите людям, если попробуете, оставшихся семерых схватят. Ты видишь, как тебя содержат. Может, назовёшь их имена? Тогда не придётся допрашивать с пристрастием господина Гверна.
Она выпрямилась, медленно положила книжечку на колени, и та плавно соскользнула по подолу на пол.
- Да даст Покровитель ему сил не признаться. А я – вы могли бы подавать мне лучшие вина, но я же знаю, что меня никогда не выпустят. А если выпустят, то чтобы отсечь голову на построенном для последней из Рейг помосте. Главное – меч спасён, а народ знает истину в полноте. Когда мы верили, что Покровитель был человеком, вам было без разницы. Мы верили сами, тихо. Но теперь… Ты только подумай, - она подошла к решётке, вцепилась в неё руками, - ты только подумай, что между Покровителем, сражавшимся с Демоном, и тем, как сражаются слуги Демона и жрецы – я слышала, что случилось при Раяре, - небольшая разница. Демон и Покровитель, белое и чёрное, зло и добро – всё смешивается и переворачивается. И мы смогли показать это людям!
Она картинно рассмеялась ему в лицо.
- Вы посеяли в их душах сомнение, да. А наше дело – огнём выжигать сомнение.
- А ты можешь поговорить со мной, а не с одной из Восьмерых, и не как Алкар, а как Лаймер?! Подумай – мы же в одинаковом положении. Я не знаю, что мне уготовано, но в любом случае ты вряд ли меня переживёшь. Как будто я не вижу, – она прислонилась лбом к железному пруту, - ты умираешь.
- Да, ты права. Но то же, что заставляет тебя не называть имена Восьмерых, - то же заставляет меня быть Алкаром до последнего. И я им буду.
Он тяжело отслонился от решётки.
- Держи.
Он достал из-под плаща и протянул меж прутьями большую тяжёлую книгу.
- «Лики императоров», - улыбнулась она, - да, спасибо, это скрасит мои дни здесь. Хотя, думаю, скоро я перестану отличать день от ночи. Сейчас ведь вечер?
- Начало вечера.
- А! А я думала, уже поздний вечер, - тяжело рассмеялась она, - кстати, я бы хотела бумагу и чернильницу. Хорошо бы записать некоторые мысли насчёт «Ликов Императоров» и не только.
- Я скажу. Прощай.
Он отвернулся и принялся карабкаться вверх по бесконечной лестнице, глухо кашляя в платок. Ламенция не отходила от решётки, и в её глазах читалась боль.
*           *             *
Прошло несколько дней.
«Ламенция…»
Он вспомнил женщину в подземелье – и посмотрел на портрет юной худощавой девушки, улыбавшейся в медальоне.
«Да, она права. Слишком разное – и одно…»
Он вспомнил свой разговор с Деамайном.
«Почему у тебя варварское имя, Деамайн?»
«Так называют многих детей на юге…»
И ещё кое-кто вспомнился ему. «Маделейне Сейгут. Та, что увезла артефакт. Праправнучка Лоры Сейгут с варварским именем, приехавшая с востока…»
Он начинал всё по-настоящему понимать – но только сейчас.
«Мне тоже нужны чернильница и бумага».
Врач сказал ему лежать, но он не мог лежать. Да и к чему медленнее скользить вниз по отрезанной нити?! Он хотел в город. Просто пройтись по улицам Ларенды – пусть в последний раз.
«Нет, я должен всё записать. Или лучше этого не делать?..»
Он нашёл в кресле толстую длиннополую одежду из тёмно-зелёной шерсти и накинул тёплый плащ без помет чистильщика.
Когда он спускался вниз по тёмной, холодной и пустой лестнице, ему навстречу попался седой голубоглазый слуга. Он хотел остановить его, но Алкар пошёл дальше, улыбнувшись. И слуга всё понял и его отпустил.
«Ты знал меня с самого детства. Ты был со мной всю мою жизнь».
И он вышел в зимний день. Снег по щиколотку на дороге уже пожелтел. Морозный воздух рванулся в лёгкие, он сразу закашлялся и медленно побрёл вдоль высоких тёмных домов, по краю шумящей толпы. Снова в городе.
Он пошёл переулками, немного постоял у старого яблоневого особняка с заколоченными окнами и вышел на центральную площадь.
Впереди были дворец и пустошь, сзади – город и холм Новой Ларенды в дымке,  справа – Менненский лес, слева – город, пустошь и лес на горизонте.
«Пустошь и лес были очищены… Выжигать огнём сомнение…»
Он поднял голову – серое небо перевернулось, и он понял, что упал. Глубокие снеговые тучи бежали вперёд одна за одной и звали за собой, звали…
«Я должен пойти в главный храм», - вдруг понял он, встал, отряхнулся и побрёл дальше. Небо кружилось, и дома покачивались в такт шагам. «Я хочу рассказать им всё, что со мной было».
Ноги двигались медленно, и хотелось остановиться, но он шёл.
Но, пройдя больше половины дороги, всё-таки раскашлялся и свернул в глухой тупиковый проулочек с мусорной кучей в конце. Лёгкие хотели сжаться внутри до горошины. Он отошёл подальше и упал на колени прямо в мусор. Воздух не хотел проходить внутрь – или проходил, но он всё равно задыхался. Он попытался задержать дыхание - раньше это помогало, - испуганно зажал рот, но кровь хлынула ему на руки, и он понял, что умирает.
- Прими… Покровитель, - сумел выговорить он, и дома, люди и тучи померкли.
*        *        *
Вильгельм вскочил и первым бросился в полумрак.
- Магистр, он вроде умер!
Роберт встал по другую сторону от тела.
- Кто это? Зачем он нам?
- Скоро скажу.
Магистр перевернул человека. На воротнике и губах была кровь.
- Ещё живой.
- Кто это?!
- Скажу потом!! Идём. Тут два квартала.
Он недовольно взглянул на Роберта, поднял мужчину и легко понёс из переулка. Роберт шёл следом.
- Вильгельм, ты тоже догадываешься?
- Да…
Вот что хотел сделать Магистр в столице,вот почему приехал на Чёрную пустошь один и взял с собой лишь их.
Скоро, правда через два квартала, он открыл ногой дверь. Лестница. Ступени прилипли к левой стене, ниже шёл грязный маленький коридор, и в него сыпалась пыль и труха, когда они шли.
- Здесь никого нет, - бросил Магистр через плечо, - в доме работали мастера – обувные. Недавно разорились и переехали.
- Откуда вы знаете?
- Я всё здесь подготовил две недели назад.
Значит, Магистр ждал этого... Они вошли, и он положил человека на пыльную кровать.
- Кто это?!
Роберт встал рядом и наклонился.
Магистр отвернулся и отряхивал одежду.
- Скажите, кто это!
- Помнишь, я тебя спрашивал про чистильщиков?..
- Но зачем, Магистр?!!
- Ты понимаешь… Они наши враги, я не сомневаюсь, да. Но если он, - указал Магистр, - умрёт, Алкаром станет чистильщик по имени Деамайн, а этого нельзя допустить. Если так… Ничего хорошего. К этому Алкару мы привыкли. А новый будет другим, и я догадываюсь, каким – это он учитель Веррена.
- И теперь Магистр слуг Демона спасает Алкара, - усмехнулся Роберт.
- И, представляешь, я ни разу в жизни этого не делал!
- А сколько вам лет? – вырвалось у него.
- Я уже не помню, - добродушно улыбнулся Магистр, снимая плащ, - где-то три тысячи. Иногда мне кажется, что я самый старый слуга Демона, иногда – что Майг меня старше, иногда – что мы ровесники с Омреном, были. Но Магистр всегда был один, и это я.
Роберт открывал рот, как рыба.
- А тебе сколько? – быстро сказал Вильгельм.
- Шестьдесят пять. Я ещё это помню!
«Мог бы быть моим дедушкой».
Магистр наклонился над кроватью.
- А ему около тридцати. Он болеет лет десять, но последние два года ему стало совсем плохо.
- А чем он болеет?
- Чахотка, что же ещё… да, сложно вылечить. У нас одна попытка, и он не будет себя беречь.
- Но вы-то сможете?
- Да. Но мне может понадобиться помощь, вот я и взял вас.
Магистр положил руки на грудь Алкару.
- Я не могу заживить сразу все лёгкие, придётся просто делиться силой. Он должен сам справиться. Эх, я бы сделал его слугой Демона, если б мог.
- А если сделать?.. – прищурился Роберт.
- Он узнает.
- Но Вильгельм же не знал, что он жрец! И если бы не попал в плен к варварам, случайно, никогда бы не узнал!
- Это да. Но тут другое. Человек рано или поздно поймёт, что перестал стареть. Алкар поймёт быстро. А узнав правду, точно уйдёт.
Магистр махнул рукой к окнам:
- Задёрните шторы!
С серых занавесок облаками поднялась пыль. Магистр замер у кровати, и от его рук начало исходить розовое свечение.
- Если будет нужно, просто дотроньтесь, и я возьму силы у вас, немного.
Он замолчал и перестал двигаться, словно заснул. Глаза были закрыты, и казалось, что он не дышит. Прошла минута, две, двадцать.
- У него всё в порядке? – прошептал Вильгельм.
- Да. Он так ещё долго будет. С тобой он тогда часа два сидел.
- А как мы поймём, что нужно помочь?
- Да даст он как-нибудь знать. Не мешай.
Они сели на вторую кровать. Вильгельм долго рассматривал щель меж досок пола, неровную, тёмную и полную пыли, потом одежду Магистра, свои руки и кольцо с зелёным камнем, которое всегда носил. Хотелось поговорить с Робертом, но он боялся. Наверное, прошло больше часа.
Вдруг он понял: свечение от рук Магистра всё это время медленно нарастало, и сейчас от кровати рвался ярко-розовый, обрисовывая его фигуру.
- Вильгельм, - прошептал Роберт и ткнул его в бок.
Магистр выпрямился, обернулся и смотрел на них.
«Если будет нужно, просто до меня дотроньтесь».
Он подошёл и положил руку ему на плечо. С другой стороны подошёл Роберт.
- Осталось чуть-чуть, - спокойно сказал Магистр и снова застыл. Вильгельм почувствовал, как сила медленно потекла из него, ручейком, потом быстрее, и когда её, кажется, не осталось, невозможно ярко вспыхнуло. Он поморгал, прогоняя ярко-зелёные пятна.
Бум.
Он оглянулся – Роберт свалился на пол.
- Что такое?!
- Кажется, взял чуть больше, чем надо, - поморщился Магистр, - ничего, пусть поспит.
Они положили Роберта на соседнюю кровать, и Вильгельм подпихнул ему под голову подушку.
- А Алкар теперь точно выздоровеет?
- Да. Должен. Кстати... знаешь, Вильгельм, с годами жизнь в нас всё больше срастается с силой Розы, поэтому, беря одно, можно задеть и другое, - он показал на Роберта, - а у древних слуг Демона это, наверное, уже одно и то же. По себе я разницы не чувствую. Может, это и имеют в виду, говоря, что Демон забирает душу?... Но ведь душа – это не жизнь в нас, и у тех, кто просто был затронут нашей силой, она уж точно остаётся… Кстати, недавно чистильщики стали вновь преследовать инидов: те снова нашли реликвию, доказывающую, что Покровитель был человеком. Его меч. Они показали его в Инидской вотчине четыре дня назад. Чистильщики схватили одного из Восьмерых и императорского советника. Но знаешь - если дело пойдёт дальше, может, они додумаются, что у Покровителя была сила сродни нашей и силе жрецов?.. Вот это-то и сказали они сто лет назад перед разгромом. И я помню…
Магистр помолчал и резко посмотрел на Вильгельма:
- У тебя я взял не меньше, чем у Роберта, и ничего. Интересно… Сейчас, когда Розы в тебе почти не осталось, ты бы на время ослеп. Значит, одна сила заменяет другую, если нужно. Так будет до того, как ты перестанешь стареть. А так – я не держу тебя. Ты ещё несколько лет свободен. Хочешь уйти на запад? Да, я же вижу.
- Вы представляете, Магистр - если бы нас не преследовали, а, наоборот, звали, если что-то случается, даже благодарили!.. И не считали нас не-людьми, и… - начал взахлёб рассказывать Вильгельм, но оборвал себя: - но как я могу уйти, когда тут нужна помощь? Когда тут тяжелее? И когда идёт война?
- Ты имеешь такое же право быть там, как и здесь. После битвы при Раяре уж точно. Прощай, Вильгельм! Только обязательно приезжай, когда подойдет срок.
Вильгельм вздохнул. Он вспомнил девушку, которую спас на болотах, Седу, дом с красной крышей, куда всё-таки можно прийти, Касвана и жреца с разными глазами.
- Я обязательно приду, Магистр. Может, через полгода, может, и раньше.
*        *        *
Он скакал по главной дороге, ведущей от Ларенды на запад. Если его кто-то заметит – ну и что? Он – просто человек, едущий в куда-то. Какое кому дело? Где-нибудь за день пути до места, где остановилась армия, он свернёт в лес.
Сгущались сумерки, замёрзшая дорога была тёмно-синей на фоне густо-голубой снежной пустоши. Позади таял холм Новой Ларенды, и свежий ветер хлестал в лицо. На небо тяжело взбиралась полная луна, подпирая себя созвездиями.       
«Жрец – это бродяга, какой бы ни был», - вспомнились слова Морврана. Он понял, что хочет снова найти этого человека с одним зелёным и одним жёлтым глазом.
«Несколько лет я свободен, сказал Магистр». Он не представлял, что с ним за это время будет, но уже надоело всё просчитывать и думать, что выйдет. Хотелось ехать и ехать, встречать людей, помогать им и делать то, что нельзя не делать, быть собой.
«Когда я был собой? Когда я в последний раз был собой?!»
Он пытался вспомнить и не мог, и это пугало его.
«В битве при Раяре, когда я увидел того жреца!»
Он подогнал Хайнана, хотя тот и сам бежал быстро. Ветер бил в лицо, дорога шла вверх, синяя на голубом и широкая, и начинал медленно падать легкий мелкий снег, кружась, как листья.
Сзади послышался другой стук копыт – кто-то ехал по той же дороге, догоняя.

Девушка

Маде несколько дней ждала, но теперь решила ухать. Запозавчера она нашла Ламенцию Рейг, которая ходила от завешенного зелёным высокого окна к другому в своём большом тёмном доме, где всегда топили камины.
- Меня скоро заберут, - сказала она, - а вы… Вас видели, но, думаю, не узнали?
- А господин Агерн?
- Его схватили, конечно.
- С ним всё в порядке?!
- Пока в порядке. Что дальше будет – неизвестно.
- А вы?!
- О, госпожа Маделейне, про меня-то всегда знали, что я – одна из Восьмерых. А вы должны сохранить меч. Вы останетесь в Ларенде и спрячете его, как Лора книги, или уедете?.. Если уедете, все точно всё поймут, даже если вас не видели.
- Уеду. Одна.
- Это опасно!
- Нет, я знаю, не спорьте. Но куда мне ехать?..
- Это вам может сказать только Старший.
- Где он?
- Как выйдете на главную площадь, слева от дворца, по центру той стороны, есть улица с большим храмом с зелёной крышей и разноцветными кирпичами вокруг окон. Пройдите по ней немного, через три дома справа будет светло-зелёный двухэтажный особняк.
С улицы послышался топот копыт и голоса.
- Уходите скорее, госпожа Сейгут! Я не знаю, кто это! – забеспокоилась Ламенция и открыла маленькую заднюю дверь.

По пути Маде зашла домой, объявила Рене, что надолго уезжает и не надо её искать, отказалась рассказывать, что случилось, вырвала платье из её рук, переоделась и взяла все деньги, какие были. Потом нашла Джику с мамой и объяснила, что скоро тут, наверное, будет много чистильщиков и им нужно скорее уйти. Она дала им много денег, оседлала Нару и уехала.
Старший сказал ей, чтобы она ехала далеко, в поместье к одной старой женщине – она инидка, её зовут Вариса и к ней всегда можно приехать, к ней уже приезжали.
- Есть лишь одна сложность - она живёт в Западном Боргете.
Маде икнула.
- Так может… и не живёт?
- Варвары не трогают людей на захваченных землях, ни крестьян, ни знатных. Они трогают храмы и грабят города, но чтобы специально кого-то убивать.... Там не так опасно, госпожа Сейгут. Разве что разбойники, но они есть везде. Вы возьмёте кого-нибудь с собой? Девушка вашего возраста, вашего положения одна отправляется так далеко….
- Нет, не возьму. Госпожу Рейг уже забрали. А никого другого брать нельзя. Если, например, вы уедете, все поймут, что вы тогда были в храме, опечатают ваш дом, и вы не сможете вернуться долго. А если взять простолюдина – я боюсь за тайну. Только прошу вас, пожалуйста, предупредите: скоро сюда должен приехать мой брат, Ремес Сейгут. Я просила его привезти вещи Лоры. Предупредите его!
- Хорошо, госпожа Сейгут, я сделаю всё, что в моих силах, обещаю.
Старший отошёл, порылся в шкафу и достал сложенную старую жёлтую бумагу.
- Это карта Боргета. С востока Ларенда, в запада – земли варваров. Красным выделена дорога, по которой вы будете ехать. Вот Лесар, – Старший ткнул в обведённое красным маленькое поместье, - это селение с домом Варисы, – он показал на красную точку.
- Спасибо вам, - Маде забрала карту, - Чёрная Книга Лоры и меч у меня, и я сохраню их.
- Спасибо вам, госпожа Маделейне! Мы все перед вами в долгу.
Потом она уехала и навсегда запомнила, как скакала по синей дороге в вечереющую пустошь, за холм. Она представляла двухэтажный деревянный дом с двускатной крышей, построенный вырезанным прямоугольником, затерявшийся среди сада и сияющий окнами через темноту – и Маде ехала туда, сколько бы ей ни оставалось. На западной дороге никого. Теперь это дорога, по которой ходят лишь армии…
Впереди всё же кто-то ехал.
Маде подумала, что, раз этот человек хочет на запад, с ним какое-то время можно поехать вместе. А может, ему нужно почти до Лесара – тогда она будет в безопасности? А вдруг он плохой человек?.. Тогда Маде отъедет подальше, и он будет думать, что она свернула с дороги – с западной дороги неудивительно свернуть. И он точно не знает ни кто она, ни что везёт.
Она догоняла его быстро. И когда была уже совсем близко, он обернулся.



Вильгельм обернулся. Он видел тёмный силуэт на фоне неба, подсвеченного городом. Человек часто дышал, и от головы поднимался пар, белый и розоватый из-за горящих позади огней.
- Вы едете на запад?
Судя по голосу, девушка.
- Да.
Кажется, она вглядывалась в Вильгельма. «Пытается понять, не опасный ли я человек», - решил он.
- А куда именно вы едете?
- Далеко.
- Мне нужно в Западный Боргет, в его центр, ближе к северу. Лесар. Вы знаете, где это?
- Вроде бы. Нам по пути, но я думаю дней через десять свернуть с дороги.
- Простите, конечно, за такую просьбу, но можно я поеду с вами? А то одинокой девушке путешествовать так долго...
- Да. Конечно.
    - Спасибо вам большое!
Она подъехала ближе и, наверное, благодарно улыбнулась. Лица против света не было видно, только выглядывающие из капюшона золотые волосы.
- Вообще-то странно, что вы путешествуете в одиночку и туда.
- Что тут странного?!
Девушка выпрямилась в седле и напряглась.
- Вы подвергаете себя опасности уже сейчас. Например, что было бы, если бы вы встретили здесь не меня а, допустим…
«Слугу Демона», - закончил про себя Вильгельм и тихонько засмеялся.
- У каждого свои нужды. Я же не спрашиваю, зачем вы едете на запад. Сейчас никто в своём уме туда не едет.
- Выходит, мы не в своём уме?
- Ну… может быть.
- Хорошо, так давайте, как и положено нам, поедем дальше.
Вильгельм развернул коня по дороге.
- Поедем!
Девушка обогнала его и обернулась. Теперь он увидел её лицо с тонкими правильными чертами, растрепавшиеся косы и большие тёмные глаза.
«Я её уже видел!!! Но где?!»
- Мы раньше не встречались?.. – словно прочитала его мысли она.
- По-моему, да, но я никак не могу вспомнить, где…
- Меня зовут Маделейне. Не вспоминаете?
- Нет, простите. У вас редкое варварское имя, и оно значит «башня». Я бы запомнил, если бы услышал.
- Тогда и мне лишь кажется, что я вас видела, - вздохнула она, - а как зовут вас?
- Вильгельм.
- Вот, я вашего имени тоже не знаю.
Они помолчали. Лошади бежали рысцой, город сзади, покачиваясь, удалялся, а вместе с ним уходил и свет.
- У вас нет факела? – спросила Маделейне.
- Нет. Да не беспокойтесь, лошади найдут дорогу, а низких веток тут нет.
Пустошь будет длиться ещё долго.
Потом они говорили про войну, Западный Боргет, и Вильгельм рассказал про сожжённый храм, который видел перед битвой при Раяре, и про само сражение.
Как хорошо, когда человек, с которым разговариваешь, ничего не знает про тебя.
Так думали и Маде, и Вильгельм, пока Ларенда не превратилась в маленькую светящуюся точку на горизонте и они не задремали в седлах.






Потолок был из серо-коричневых старых досок, украшенный паутиной, пыльной и давно брошенной. Справа нашлось стекло, мутное и с пузырями внутри. Сквозь него была видна улица Ларенды. Толпа гомонила возле сидящих вдоль стен торговцев, а прямо напротив окна, чуть наискось, кричала толстая женщина в линялом красном платье и почти дралась с суховатой покупательницей в чепце.
«Значит, не в этот раз», - отстранённо подумал Алкар, – «либо Демон всё-таки забрал мою душу, и я у него в гостях, где всё очень похоже на Ларенду».
На соседней кровати тоже кто-то лежал, но была видна лишь неопрятная куртка, плащ и свешивающаяся вниз рука. Алкар решил встать и посмотреть на человека, но шлёпнулся с кровати на пол. Сил не было, хотелось спать, и дышать было больно.
«Значит, всё-таки не в этот раз», - удостоверился он, - «но где я?»
На полу было холодно, и чувствовалось, как от окна дуло. Он привстал и медленно залез обратно на кровать.
Дверь с визгом открылась. В комнату зашёл человек небольшого роста со свёртком в руках. Он остановился и удивлённо смотрел на Алкара.
- Здравствуйте, - тихо сказал тот, решив начать первым, - кто вы? И где мы?
- Меня зовут Ренар. Это комнаты над мастерской башмачников. Мы с другом нашли вас на улице. Что с вами случилось?!
- Я упал в обморок.
- А где вы живёте? Мы могли бы проводить вас… Точнее, я, - Ренар бросил взгляд на лежащего.
- Что с ним?
- Он того… выпил лишнего.
- Понятно. Спасибо вам большое. Вот только, боюсь, сам я до дома не дойду.
- А как вы сюда дошли?! У вас ведь чахотка, я прав? И вы пошли куда-то одни? Это же опасно!
- Ну мне в любом случае осталось очень мало, – Алкар решил быть откровенным. Всё равно этот человек ничего о нём не знал.
- Вы так думаете? Я - нет. Кто это может знать?
- Врач так сказал.
- Он мог ошибиться.
- Нет, он прав. Я же чувствую.
- Всегда нужно верить в лучшее, - улыбнулся Ренар, - вот сейчас вы думали, что пойдёте в город где-нибудь умрёте, но получилось по-другому.
- Откуда вы знаете?!
- Только это всё объясняет.
- Если бы я умер, мне было бы лучше.
- Почему вы так уверены?
- Мда, вы правы, я бы попал к Демону.
- Не обязательно. К тому же теперь вы можете изменить всё, что считаете неправильным.
- Не всё… Хотя… Кое-что могу. И даже, думаю, кое-что успею.
- Не кое-что, а всё.
Ренар положил свой свёрток на пол, присел и стал им шуршать.
- Вот, хотите? – он протянул пирожок.
- Спасибо.
Пирожок был угловатый, зажаренный, а в центре нашёлся большой кусок курицы.
- Мы подождём, пока мой друг проснётся, и поможем вам дойти домой.
- Спасибо ещё раз. Я вам очень благодарен.
- Не за что!
Ренар вспрыгнул на высокий подоконник, и зимний день несильно подсветил его сбоку. У него были тёмные растрёпанные волосы и простое спокойное лицо с умными глазами.
Алкар с удивлением отметил, что ему не очень хочется кашлять. Прошло довольно много времени, человек на кровати всё не просыпался, а у Алкара не получалось заснуть, и они с Ренаром стали разговаривать.
И в конце концов он дошёл до тех мыслей, которые недавно хотел записать.
- Знаете, что я подумал… Маделейне Сейгут, девушка, помогшая инидам найти их реликвию, носит варварское имя, хотя приехала с востока, дальше от варваров уже некуда. Ещё я знаю одного хорошего человека по имени Деамайн. Тоже варварское имя. И он очень удивился, об этом узнав, и сказал, что на юге Империи так называют многих детей. Да, вот так. И ещё много очень, очень странных совпадений. Долго говорить. Мне кажется, мне кажется… что раньше и мы, и варвары были одним народом! Очень давно, никто об этом не помнит. Может, иниды об этом догадываются или догадывались сто лет назад. И это объясняет, почему, несмотря на все на… на все усилия чистильщиков, постоянно появляются ведьмы, колдуны, какие-то слишком странные люди. Что, если их предки были жрецами, и в этом всё дело?! А если так, их можно не казнить, а ограничить, исправить, всё им рассказать? Если только то, что я понял, верно…
- Верно. Был народ, потом почти - два народа, окончательно они разорвались три тысячи лет назад.
- Почему вы так думаете?..
- Почему?.. – Ренар подошёл, присел и заглянул Алкару в глаза, - да я это помню.



Часть 6

Серрайна вставала из рассвета, морозное Солнце озаряло покосившиеся дома среди сухих ветвей и тропы, проходящие меж домами.
Серрайна была большой, заброшенной по краям, но жителей содержала ещё много. И все тропы вели к устремлённой вверх тени в центре. Пологие холмы уходили в стороны, как плечи, и среди заброшенных домов начинался лес, забирая в себя их стены.
Молодые берёзы, ивы и дубы выросли внутри заборов, на крышах, пробили сгнившую солому. Сейчас они звенели льдом.
Касван ехал у окраины. Сыпучий снег на повороте взметнулся за копытами коня и стал медленно оседать маленькими блестящими пластинками. Кто-то из ехавших сзади задел молодую берёзу, выросшую у заброшенного колодца, и она закачалась, осыпала снегом и поймала ветвями первый розовый луч.
Тень впереди росла, заслоняя новое Солнце, и стали различимы крыши, купола и обвалившиеся стены.
Центр ещё стоял, но ответвления и крылья постепенно разрушались, солнце и воды, новые вёсны, капели и мхи медленно точили скреплявший камни раствор и сами седые камни.
«Ничто не осталось прежним», - подумал Касван, взглянув на гнездо маленького беркута на широком каменном коньке крыши.
Он остановил коня и пошёл через обвалившуюся стену, осторожно ступая по качающимся камням. Меж ними уже пробилась трава, сейчас её колоски торчали из-под снега. Во внутреннем дворе вырос молодой дуб, и солнце играло на нём, делая кору желтовато-розовой.
Но кое-кто тут жил. Едущие с ним жрецы пошли следом, один остался с лошадьми. Касван пригнулся – они вошли в низкую арку, похожую на грот. Под ногами был лёд – неровные выпуклости и наросты, и сверху свисали зубы – толстые сосульки в измороси. Он ударился об одну плечом.
Внутри можно было выпрямиться: тёмное помещение со сводами, некогда высокое, но ушедшее в землю. Чем дальше, тем теплей становилось, и в конце концов они оказались в вечном пробирающем сумраке, но не тьме; со стен капала вода, стекая по мху. Потянуло дымом. Дверь. Хорошая деревянная дверь, подгнившая со стороны подземелья. Касван толкнул её.
Навстречу обернулась серо-седая женщина, склонившаяся над столом.
- Кааааасван, - улыбнулась она.
Её полные руки были в серо-зелёном порошке, а глаза на широковатом лице в морщинках казались очень добрыми.
- Здравствуй, Фейдельм.
- Почему не через вход? – она кивнула на идущую вверх лестницу.
- Мы не хотим, чтобы кто-нибудь знал о нашем приезде.
Семеро жрецов вошли за Касваном, и в комнате сразу стало тесно.
- Мне нужно поговорить, - многозначительно глянул он.
- Конечно, - она указала на другую дверь.
Маленькая обитая деревом комнатка с рядами склянок на полках, окно под высоким потолком, выходящее в день. Касван легко вспрыгнул на подоконник и всмотрелся в лицо Фейдельм, выделяющееся светлым пятном в полумраке.
- Я хочу спросить тебя о пророчестве Дунны.
- О чём ещё там спрашивать?.. Я знаю то же, что и ты.
- Но ты знала Дунну! Ты была её ученицей!
- Ну не ученицей. Я была с ней слишком мало времени. Что именно ты хочешь?
- Конечно, мы не знаем, не можем знать, что наверняка имела в виду Дунна, пророчества до конца разгадываются после исполнения… Но я подумал – «Тёмный Буран придёт с востока». На востоке Империя – до самого Тёмного моря. Весной Севран послал мне ответ на вопрос, стоит ли начинать войну. И она началась. Но зачем?!
- Вы же выигрываете, - пожала плечами Фейдельм, - и по-другому не могло быть.
- Но ЗАЧЕМ?! Я думал, что Тёмный Буран – война, и она сплотит всех, но я не вижу этого.
- Вы встретились с Не Знающими Севрана – пусть и в войне. Вас объединяет война. Может быть, Тёмный Буран придёт с земель, имеющих общую с нами войну.
- Войну… Войну больше всех хотели князья, ищущие добычи. Особенно, пожалуй, Талод Медан. Но он… Знаешь, Фейдельм, я всё ещё думаю, что он тогда…
Фейдельм вскинула голову, посмотрев Касвану в глаза.
- Что он был с теми, кто убил Последнего Короля.
- Никто не указал на него!
- Да, Фейдельм, да. Я знаю. И ничего не меняется! С тех пор, как убили его. Разве может земля жить без крови Сошедшего на ней?! Разве она существовала и процветала раньше не из-за этого?! Знаешь, Фейдельм, бывает зло, возникающее во время открытой войны, убийства – а бывает зло, медленно вызревающее и подтачивающее корни. Оно страшнее. Когда оно проявляется, его не искупить жертвами и не примирить враждующих – это война всех против всех, и после неё всё рушится. Это-то зло я вижу в людях, боящихся следующего сражения, в бродячих жрецах, в том, что Лугдах спросил меня, почему я не подчиню князей, раз могу… да и в развалинах этого замка!
- Да. Ты прав, Касван. Но именно в такое время приходит спасение.
- Конечно, ты не знаешь, Фейдельм, и я не знаю – но что такое Тёмный Буран?!
- Мы можем лишь гадать. Буран – символ Бога – и королевского рода. Тёмный – это обозначает беды. Можно понять так, что мы проиграем эту войну, но с востока придёт то, что даст надежду?.. Война связала нас с Империей, по этому мосту придёт спасение? Но мы не можем узнать, что это. Я… я не знаю, - развела руками Фейдельм.
- Спасибо. Может, ты поняла всё так, как оно есть. Суждено проиграть. Ты говоришь. Я прямо сейчас уеду обратно, как можно скорее – там готовится сражение. Не суждено ли нам проиграть его, и с этого всё начнётся?..
Касван спрыгнул и резко толкнул дверь.
- Спасибо тебе, - улыбнулся он Фейдельм.
- Не за что! – махнула она вслед, - и - приходи ещё, если сможешь. Знаешь, мне тоже бывает нужен совет.

Чистильщик

Веррен первым осторожно выглянул из-за кустов. Заснеженная дорога была пуста. Он молча махнул остальным, прятавшимся в обледенелом молодняке.
Отряд перебежал открытое место и снова нырнул в заросли.
Лейн Берлик в который раз благодарно ему улыбнулся. Он сидел на лошади, закутавшись в одеяла. В битве его ранили в бедро и в бок, и теперь его лихорадило.
Сзади резко крикнула птица, и Веррен подпрыгнул. «Это просто лесная зимняя птица», - успокоил он себя и заставил руку отпустить метательный нож.
От взвода Лейна осталось пятнадцать человек. Они пробирались лесом на восток.
Веррен беспокоился, потому что не знал, докуда отступила армия и сколько ещё осталось идти. Когда они видели ночью огни костров, то побыстрее уходили в чащу и сами огня не зажигали – но каждый сомневался, враги это или такие же беглецы, как они.
Однажды они столкнулись с отрядом варваров – увидели их лица из-за кустарника. Потом они полдня бежали не разбирая дороги, потому что там могли быть жрецы. Только когда они, обессиленные, упали на просторной поляне, то поняли, что за ними никто не гнался.
Лейн Берлик и Веррен думали, что войска отступили до границы центральных земель. Сначала варвары захватили запад Боргета, после битвы при Раяре – центр, а теперь должны были занять и восток.
«Теперь им осталось не так уж далеко до Ларенды».
Кажется, отряд отклонился к югу, но всё равно должен был выйти через три-четыре дня. Шли они медленно, пешком (лошади несли пятерых раненых) по чаще.
Армия, он видел, отступила быстро, но не бежала в панике – но многие части были отрезаны и перебиты, либо взяты в плен, либо прорвались в лес.
Уже вечерело. С наступлением темноты они останавливались, чтобы не переломать ноги, и засыпали на найденной поляне, прижавшись друг к другу и поставив вокруг лошадей, чтобы не подошли незаметно волки. «Или оборотни», - заканчивал про себя Веррен.
В этот раз они нашли поляну, полузаросшую серо-коричневым молодняком. Снег здесь был тронут, у края чернело кострище. Веррен резко остановился. В зарослях спал человек.
Достав из-за спины лук, он стал медленно подходить. Остальные остановились и перестали дышать. Кто знает, во что завёрнут спящий – грязное одеяло или серый меховой плащ?..
Человек шевельнулся, и Веррен чуть не спустил стрелу, но увидел, что незнакомец одет в серую с зелёным форму имперского солдата. Он вскочил и испуганно замахал руками. Ему было лет сорок, он был худым, рыжим и заросшим.
- Не убивайте меня, господин чистильщик! Я свой!
Веррен понял, что держит лук натянутым, и снял стрелу с тетивы.
- Как тебя зовут? Из какого ты полка?
- Я Хенар, из полка Селла Дорлина. Мы стояли в центре, когда… Когда…
- Кто-нибудь ещё из вас остался?
- Не знаю. Разве что отступили вместе со всеми.
- Мы идём на восток, чтобы соединиться с армией, - вступил в разговор Лейн Берлик, - ты ничего не знаешь про неё?
- Я знаю только, что они шли дорогой на Ларенду.
- Ты давно их видел?!
- Я видел следы в замёрзшей грязи. Там прошло очень много людей.
- Может быть, это были варвары?
- У варваров нет пушек, а я видел следы их колёс. Я сам чистил пушки и следы их колёс отличу, - покачал головой Хенар.
- Какой первый крупный город на дороге в Ларенду?
- Рамонис, - ответил Веррен, - но, может, они отошли дальше.
- Нет, - уверенно сказал Лейн, - генерал Генналь захочет взять реванш. Теперь он будет цепляться за каждый клочок земли. Понял, что война не будет лёгкой и малой кровью не обойтись. До этого он старался беречь людей.
- Это он старался?! А что же будет потом?! – не удержался Веррен.
- Бойня.
Лейн поднял лицо к свету, помолчал и объяснил:
- Так уже было в войну с Лисеттой. Солдатам приказали стрелять в своих, если те побегут.
Повисло молчание. У каждого промелькнула мысль, что, может, и не стоит пробираться на восток.
- В любом случае мы приносили присягу. Так, на ночь остановимся здесь?..
Веррен сбросил заплечную сумку в снег.
- Вы ночуете в лесу? – удивился Хенар.
- А ты разве нет?
- Я сплю днём. Иду ночью.
- А мы наоборот. Нас много, волки нам не страшны.
- Можно мне с вами?
- Конечно. Осталось-то всего дня три.
Лейн медленно слез с лошади и расстелил в снегу одеяло. Конь Веррена нёс на себе большого светловолосого солдата с перевязанной головой.
Им повезло, при отступлении они пробежали лагерь и успели похватать вещи.
Достав еду – в основном сухари – все принялись жевать в молчании. Скоро и сухари кончатся… Хорошо, до центральных земель уже недалеко.
Когда солнце село, синие сумерки надвинулись из леса и только горела розово-оранжевым кромка высокого чистого неба, люди привязали пять лошадей с краю поляны и легли в центре, закутавшись в одеяла и прижавшись один к другому.
Веррен быстро заснул и ночью не видел снов, потому что очень устал. Но он всегда спал чутко и услышал, как фыркает и бьёт копытом лошадь. «Совсем худые стали, как бы не пали по дороге», - подумал он, пошевелился в спальном мешке и стал засыпать, но лошадь не успокаивалась, и стоящая от справа неё тоже начала фыркать.
Он сел и прислушался. В верхушках деревьев шумел ветер, ветки с тихим стуком задевали друг друга, и вдали перекликались волки. Звук стремился по тёмно-синим холмам, покрытым лесом от начала времён. До их поляны долетел длинный вой, то становящийся ниже, то вновь поднимающийся.
«Подзывает остальных», - решил Веррен. Он подошёл к своему коню и стал похлопывать его по шее.
- Ну, ну, ничего страшного, это волки загоняют оленя. К нам они не подойдут, - прошептал он коню на ухо.
В чаще у края поляны хрустнула ветка. Веррен вскинул голову. Кто это может быть, да ещё и сейчас?.. В голове роились худшие подозрения. Он беззвучно вытащил нож и двинулся в темноту. В подлеске сначала было абсолютно темно, но глаза привыкли, и света чуть видного неба хватило. Пару раз резко обернувшись, он понял, что ничего не было среди окружавших теней, облегчённо вздохнул и пошёл обратно, когда заметил на границе видимости движение. Он прыгнул и припечатал длинное чёрное тело рукой к дереву. Послышался хрип, и жёсткие пальцы схватили кисть Веррена, пытаясь отнять её от шеи.
- Хенар, - ахнул Веррен, - опять ты!
- А вы… Вы что тут… Вы зачем…
- Прости. Лошади беспокоятся. Волков они слышали и в прошлые ночи, им это не мешало.
- В-вы думаете, здесь кто-то есть?! – оглянулся по сторонам Хенар.
- Кто знает. Но он либо напал бы, либо ушёл. Не напал – значит, никого нет или и не было. Идём в лагерь, может, я просто слишком устал. А ты-то что тут делал?
- Я того… Отлить пошёл.
- Не заходи в заросли. Кто знает, что там сидит?
Хенар пошёл следом, но у границы молодняка остановился и тихо сказал:
- Я хотел вас спросить, господин чистильщик…
- О чём?
- Как именно слуги Демона забирают душу?
- Эээээ... Никто не знает. Считается, что из-за прикосновения их силы душа отправляется на корм копящему силы Демону. Но что такое «прикосновение силы»? Если просто столкновение с нею, тогда большая часть чистильщиков уже без души.
- И вы?
- Может быть. А зачем ты спрашиваешь?
- Я тоже… эта их сила… Наш бывший командир… Мы не знали, что он слуга Демона… В битве при Раяре он меня вылечил, когда в меня попала стрела.
- Хенар, его звали Вильгельм Белниг?! – подался вперёд Веррен.
- Да, вроде так.
- Я тоже его знал, - тихо сказал Веррен.
- Откуда? Это вы его убили?
- Нет, мой учитель. Знаешь, что он мне рассказал? До какого-то возраста в слугах Демона ещё очень много от людей, которыми они были, быть может, и не плохих. Короче – у них самих Демон отбирает душу не сразу. Так мог ли тот, у кого ещё была душа, забрать душу у тебя?
Хенар сидел на своём спальном мешке и смотрел в темноту. Ему ещё не приходили такие мысли.
- И разве сам ты чувствуешь что-нибудь необычное?
- Мне было страшно, только и всего. Теперь мне не страшно.
- Вот видишь. Не думаю, что человек, потерявший душу, мог бы этого не заметить - и испытывать страх.
- Да… да! Спасибо вам!!!
- Не за что. Давай спать, завтра мы будем идти весь день.
Хенар почесал покрытый щетиной подбородок, широко улыбнулся и полез в мешок. Веррен ещё раз проверил лошадей – они спокойно стояли – и тоже лёг.
«Нет, - подумал он, прислушиваясь к далёкой перекличке волков, - Демон – это страх. И он может забрать душу. Может на время, а может и навсегда. Хенар сохранил душу, преодолев страх. А моё дело – оградить людей от страха. И я это сделаю – хотя бы для остатков отряда Лейна Берлика, хотя бы пока мы пробираемся на восток».
Он поворочался и заснул, перед этим подумав: «Интересно, как Вильгельм вылечил Хенара? Никогда не слышал, что слуги Демона могут лечить…»
*           *            *
На следующий день они вышли к крутой и высокой каменистой осыпи, с которой была видна долина с малюсенькими отсюда елями, каменными голыми местами и двумя узкими реками. Они были черными и быстро текли на восток, и от русла поднимался пар. Вдоль реки они и пошли. При спуске одна лошадь сломала ногу, и Лейн Берлик застрелил её из тяжёлого узорчатого пистолета.
Теперь самый сильный из раненых – низенький человечек с подвязанной рукой – шёл вместе со всеми. Веррен порадовался, что его собственный конь остался цел.
К вечеру они поднялись на пологий склон с другой стороны долины. Ловкий молодой солдат влез на скалу и увидел, что у горизонта лес вроде бы кончается. Но сегодня они всё равно бы не вышли, и потому нашли поляну для ночлега. С одной стороны была скала, с остальных стоял лес – но до деревьев оставалось голое место, чтобы никто не подобрался.
Оставшихся лошадей вновь привязали по четырём сторонам у края, поужинали сухарями и легли спать. Веррен устал ещё сильнее, чем в прошлый день, ноги болели, и его хватило только чтобы развернуть спальный мешок, залезть и провалиться в сон.
«Нам всем нужно нормально поесть и отдохнуть хотя бы день. Интересно, за кромкой леса уже центральные земли? И как чувствует себя Лейн Берлик? Он выглядит совсем плохо…»
Ночью, когда всходила луна, Веррен проснулся от храпения лошади. Уши дрожали, она нервно переступала копытами и быстро оглядывала всё круглыми тёмно-коричневыми глазами, шумно выдыхая.
- Ну-ну, не волнуйся. В прошлую ночь же всё было хорошо. Это просто лес, и вдали охотятся волки. Всё, ч-ч-ч.
Но лошадь начала всхрапывать громче и топать передними копытами. Веррен на всякий случай проверил оружие – меч, большой и маленькие ножи были при нём, а лук и колчан лежали у спального мешка. Вряд ли лук в лесу понадобится.… Хотя кто знает. Он сходил за ними.
- Ну тише, тише. Не буди их, они очень устали. Нас же много, кто к нам подойдёт?
Луна вновь вышла из-за облака – полная! Он отдёрнул руку от лошади, вынул стрелу и наложил на тетиву, обвёл лес слабо поблескивающим остриём – тишина.
- Ты просто слишком устал, хватит всё беспокоиться, - сказал он себе и решил вернуться спать – но тут его собственный конь дико заржал справа и стал рваться с привязи. Ветка, на которую был накинут повод, хрустнула…
- Стой!!!
Веррен схватил его за упряжь. На поляне кто-то проснулся и устало заворчал; многие вяло шевелились в мешках. Тогда он вгляделся в лес и увидел то, что хотел увидеть меньше всего: пару  жёлто-зелёных горящих точек, и ещё одну, и ещё одну.
«Волки, просто волки, - подумал он, - как я хочу, чтобы это были просто волки».
Но он знал, что даже самые голодные звери к их отряду не подойдут, а найдут и загонят оленя, не рискуя. Это не могли быть волки, разве что бешеные. А бешеные стаями не ходят…
Веррен различил огромный четвероногий силуэт, ещё и ещё один – не меньше десяти, намотал повод на руку и медленно пошёл от края – так он застрелит больше оборотней, пока один из них прыгнет и придётся браться за меч…
Вместе с тенями к нему шёл из леса человек. Он ступал бесшумно, как все хищники. Веррен направил наконечник стрелы ему в лицо. Оборотень остановился шагах в десяти, прикрыл горящие жёлто-зелёным глаза слабо улыбнулся.
- Ты не узнаешь меня, чистильщик? – низко и странно проговорил он.
«Откуда я могу знать оборотня?! Да я вообще с оборотнями не встречался, кроме…»
- Опять ты?!
- Ага, - оскалился он, - не спускай стрелу, если хочешь вывести из леса своих, - оборотень указал ему за спину.
Веррен оглянулся, и ему чуть не стало плохо – вокруг всей поляны в глубине леса мерцали жёлто-зелёные огни. Да их в два раза больше, чем солдат!
- Зачем ты пришёл?!
- Сказать тебе, что не надо идти вперёд, там варварские отряды. Вы слишком забрали на юг. Ваши на севере, сверните влево, может, выйдете завтра.
- Ты что, с ума сошёл?.. – тихо сказал Веррен, чуть опустив лук.
- Я то же самое подумал про тебя в Менненском лесу, когда ты сначала меня чуть не зарезал, а потом сказал, откуда идёт облава. Прощай, чистильщик! Или до свидания – снова!
Оборотень расхохотался, схватил стоящего рядом бело-серого волка за загривок, одним движением вспрыгнул ему на спину, и они скрылись во тьме.
Веррен медленно пошёл вперёд, привязал коня к прежнему сучку и остановился, поверх седла глядя в лес. У него дрожали руки. Жёлтые огни танцевали и перед ним, и с других сторон. Остатки отряда Лейна Берлика среди поляны во все глаза глядели по сторонам. Веррен отошёл к центру и стал наблюдать, не приближаются ли точки к краю зарослей. Натянутый лук он пока не подымал. Точки промелькнули влево, умчавшись в сторону кромки леса. Спустя минуту уже издалека донёсся жуткий разноголосый вой.
- Что это было?! – ошарашенно спросил Лейн Берлик. Никто не спал, все сидели в мешках или стояли, глядя в лес.
- Оборотни.
Веррен вложил стрелу в колчан.
- Они нас не тронули….
- Нет. И это отлично. Их было больше.
- Но почему?!
- Они шли мимо и не были голодны. Недавно удачно поохотились – думаю, это их мы слышали в предыдущие ночи, потому и лошади беспокоились.
Веррен снял оружие и сел на мешок. Люди всё ещё смотрели по сторонам.
- Не бойтесь, спите, я буду следить за лесом, - невесело улыбнулся он.
Прошлой ночью вдали перекликались не волки, а оборотни – вот куда они переселились из-под Ларенды. Непонятно чья земля, война, идущие армии – сейчас тут не до облав. Но на кого они охотились ночами?!!
И как объяснить остальным, что нужно идти не на восток, а на северо-восток?..
*          *          *
За кустами были люди. Веррен не видел их. Люди шли и шли – шелестели шаги, звякало оружие, шуршала ткань. Но шли они молча.
Неужели варвары?..
Может, они стараются незаметно пробраться подальше на восток; или это другой отставший отряд имперцев, но большой.
Солдаты Лейна Берлика стояли позади, в чаще, но их было видно: одежда просвечивала сквозь ветви, а четыре всадника возвышались над густым подлеском.
Он кивнул им и решился посмотреть в маленький просвет в кусте.
Прямо на него взглянул человек в огромном меховом плаще, идущий в середине людского потока.
Веррен чертыхнулся и присел.
С дороги послышались приближающиеся шаги. Веррен отчаянно помахал Лейну уходить и зажал рот, чтобы не дышать. Шаги становились совсем рядом. Черз два куста или, может, за тем же кустом. Один голос спросил, второй неуверенно ответил, и они ушли. Наверное, спросили, что такое, и ответили, что вроде ничего. Веррен встал и бесшумно пробежал узкое голое место до подлеска.
- Варвары, - выдохнул он, увидев Лейна.
- Не заметили?
- Нет, хотя были близко.
- Что же нам делать?! Я знаю эту дорогу, по ней мы сами ехали на запад. Она идёт к центральным землям и слева от нас поворачивает к северу. Мы не можем её обойти!
- Можно подождать, пока варвары проедут.
- Насколько понимаю, тут идёт вся их армия. Можно ждать до ночи.
- Завтра и пойдём.
- Но у нас же почти кончилась еда!
- Ничего, день-два не поедим – не умрём.
Лейн вздохнул.
- Зайдём поглубже в лес, там подождём – мы нашли полянку, рядом растёт большой дуб, с него можно наблюдать за дорогой.
- Пойдёмте.
На поляне все сразу повалились на землю, а потом решительно доели сухари. Уже скоро снова предстоит идти, быть может, всю ночь. К тому же нечего будет экономить – так даже спокойнее.
Почти сразу Веррен заснул, закутавшись в плащ и согревшись в спальном мешке: ведь прошлую ночь он следил, не придут ли оборотни.
Проснулся он уже в сумерках и неслышно подошёл к Лейну Берлику. Тот сильно исхудал, волосы, кажется, ещё немного поседели, под глазами залегли тёмные тени, и его лоб был горячим – жар держался уже долго. Значит, раны всё-таки воспалились. Быстрее бы дойти, быстрее! Веррен решил посмотреть на дорогу.
На дуб один раз поднимался Лан, маленький ловкий солдат, залезший на скалу прошлым вечером. Он увидел только бесконечный поток варваров, двигавшийся с востока на запад. Но это было давно…
  Взяв оружие, Веррен покрался к дороге. Едва он зашёл за край поляны, как попал на прогалину – и на её краю стоял, как тень от надвигавшейся темноты, человек в мохнатом плаще. Он улыбался, и вокруг его рук мерцало сиреневым.
«Тот самый, который заметил меня с дороги!»
Он выдернул из-за спины лук, молниеносно наложил стрелу, но жрец ударил первым. Веррен отпрыгнул далеко влево и перекатился, сиреневая вспышка задела край его плаща, осыпала взметнувшимся снегом, и хрустнули деревья, окружавшие поляну.
«Людей не достало?!!!»
Отпустив тетиву, он швырнул посеребрённые ножи и лассо с камешками на концах. Лес залила ещё одна сиреневая вспышка, маленький нож чуть не попал обратно в него. Длинные изломанные тени деревьев прочертили по земле круг и пропали. И в краткий момент, когда свет стал угасать, Веррен швырнул второе лассо. Снова наступил сумрак; увидев, что жрец упал, он с опаской подошёл и приставил меч к горлу врага.
В сиреневых глазах отражалось только удивление. Второе лассо связало ему руки. Веррен победно дёрнул уголком рта, затянул лассо туже и завязал.
И тут он понял, что сиреневые вспышки были видны откуда угодно.
- Вот Демон! – пнул он снег. Что-то зазвенело – это был большой посеребрённый нож, оплавленный и согнутый буквой С. От первого лассо остались два камешка в обгоревших обрывках верёвки. Наверное, сейчас сюда уже бегут варвары, быть может, они были совсем рядом и придут через пару минут!
- Демон, Демон, Демон!!! Что за ……! Нет, ну что за…..!!!
- Что случилось? – испуганно спросил Лейн Берлик. Он стоял на краю зарослей, опираясь о седло лошади.
- К нам пришёл жрец. По-моему, он утром заметил меня у дороги. Да скоро все варвары будут здесь!!! Надо срочно уходить!!!
- У вас плащ дымится.
- Демон!
Веррен затоптал тлеющий край. Потом решился и широко раздвинул кусты по другую сторону безлесого промежутка. На дороге никого не было.
- Чисто!
Лейн, уже не таясь, крикнул остальным собираться.
- Пусть кто-нибудь возьмёт мои вещи. Я не хочу оставлять его без присмотра, - Веррен показал на жреца. Лейн подошёл.
- Так он живой?! Может, лучше его того? – он провёл пальцем по горлу.
- Нет! Я отвезу его Учителю… бывшему, - многообещающе сказал Веррен.
Его вещи принесли, и пришлось освободить одного коня – с него слез светловолосый солдат с забинтованной головой. Жреца положили поперёк седла и на всякий случай связали ему и ноги.
Потом был бесконечный полубег по лесу, они остановились только под утро и упали в мягкий снег. Немного отдышавшись, Веррен решил посмотреть на пленника, который так же лежал поперёк седла. Почему тот не пытался сбежать или применить силу? Он подошёл к нему и с опаской потряс – тело было подозрительно безвольным. Веррен пощупал его – на руках осталась кровь. Что такое?! Оказалось, второй маленький нож тогда попал. Мохнатый плащ у плеча промок от крови. По тому, что Чистильщик рассказал перед битвой, Веррен понял, что жрецы живучи, как слуги Демона. Прошлый захваченный жрец умер от ран – Веррен видел, как его хоронили, и то, что он прожил хотя бы два дня, говорило о многом. Серебра они не любили, пусть не настолько, как слуги Демона, но всё же…
Он резким движением выдернул нож. Жрец дёрнулся и что-то прошипел – наверно, выругался. 
- Господин чистильщик! – позвал один из солдат.
- Что?
- Что это? – грязный палец указал на небо, подсвеченное далеко впереди, - вроде там восток, но рассвета ещё не должно быть. Пожар?
- Или лагерь!!! – закричал Веррен.
- Вот только наш ли? – спросил сзади Хенар.
- Всё равно придётся посмотреть, - решил Лейн Берлик.
Когда начало светать, они остановились у края леса, и Веррен неслышно пошёл вперёд, на какой-то дюйм раздвинул ветви – и увидел свет тысяч костров, ходящих людей, потрёпанные белые палатки, маленькие пушки на колёсах и огромный шатёр генерала на вершине пологого холма. Совсем близко тяжело проскакал всадник, а у одного из костров, показалось ему, сидел чистильщик.
- Наши! – крикнул Веррен и засмеялся.
Когда они вышли, их чуть не застрелили дозорные, но, увидев плащ чистильщика, поняли, что это одна из группок солдат, стекавшихся сюда в последнее время.
Сразу сбежались люди и окружили их.
- Откуда вы?
- Кто вы?
- Кто вами командовал?
- Я ими командую, - выехал Лейн.
- Вы добрались с поля при Лоссе?
- У вас есть раненые?
- Тот город с маленьким храмом назывался Лосс? – спросил Веррен.
- Да, да.
- Мы оттуда. Раненые у нас есть, пятеро.… Или шестеро, - Лейн Берлик посмотрел на связанного жреца.
- Пойдёмте со мной!
Какой-то офицер взял под уздцы его лошадь, а три оставшихся и двое пеших раненых пошли следом.
- Послушайте, - шагнул вперёд Веррен, - позовите, пожалуйста … Он чистильщик, его зовут Деамайн Роон, может быть, он где-то у генерала Генналя.
*              *              *
        Веррен стоял, растерянный и потрёпанный, и нетерпеливо смотрел на него. А он давно сомневался, что Веррен вернётся – хотя ждал его с каждым отрядом, выходящим из леса, и продолжал заглядывать в шатёр генерала, когда узнавал о вернувшихся. Но Веррена не было, и ещё раз не было, и ещё раз не было… «Неужели я не всему научил его?! Хотя нет, погибло много и опытных чистильщиков. Но всё же, всё же…»
И вот он стоял перед ним и ковырял носком сапога снег. Его одежда была мятой и грязной, он выглядел очень усталым, плащ обгорел по краю. И он был не один.
- Учитель! – крикнул он, когда Чистильщик подошёл, - то есть не учитель, да…
- Что случилось, Веррен? Зачем я тебе так нужен?
- Я не знаю, что делать со жрецами! Как сделать, чтобы они никому не навредили?
- Со жрецами?
Чистильщик только теперь разглядел, кто лежал поперёк седла.
- Ты взял в плен жреца?! Да такого случая ждали с прошлого раза!
Он быстро подошёл и всмотрелся в завёрнутого в плащ человека.
- Он ранен. Что, если он умрёт, как предыдущий? – тихо спросил Веррен.
- Да, нужно отвести лошадь к лазарету. Но мы не знаем, как можно лишить его силы, даже на время… Тот жрец не мог ею пользоваться из-за ран. Насчёт этого – если его вылечить, он может стать опасен, если не вылечить, может умереть... а мы не можем упустить шанс! Пойдём.
Чистильщик взял лошадь под уздцы и пошёл через поле. Веррен поплёлся следом
- Иди отдохни.
- А? Что?.. Но я не могу вас оставить!
- Поверь мне, чистильщиков здесь достаточно, мы вполне без тебя обойдёмся, - мягко сказал он, - иди выспись, поешь, найди нормальную одежду.
- А разве вы не будете меня расспрашивать, где у жрецов уязвимое место? Если честно, я и сам не понял, но если правильно спросить, может…
- Конечно, с тобой поговорят. Но потом. Иди! – махнул рукой Чистильщик.
- Хорошо. Но куда? От взвода мало кто остался, Лейн Берлик ранен…
- Взвод дополнят, если этот Лейн Берлик выживет. Иди пока к генералу. Всё!
Уже издали он оглянулся через плечо: тёмная фигура в обгоревшем плаще выделялась на фоне рассвета, а потом постепенно исчезла – Веррен спустился с холма, чтобы обогнуть стоящую слева часть обоза и войска.
Чистильщик пристально взглянул на жреца. То ли спит, то ли без сознания, то ли притворяется. На всякий случай он проверил, как выходит из ножен клинок, хотя знал, что отлично, и быстро пошёл дальше.
*              *               *
Дул холодный ветер.
Над белыми вершинами леса догорал закат поздней осени или ранней зимы. Красная полоса. Завтра будет холодно. Сверху нависали тучи, как серые толстые пальцы. Серое непрозрачное небо, белый порозовевший лес – и алая полоса, чуть более широкая посередине. Серое, белое, алое.
Чистильщик откинул серый толстый полог шатра. Красный свет просачивался снаружи, и лампа внутри бросала красновато-оранжевые блики. Лицо сидящего на стуле жреца казалось под ним отшлифованным камнем.
Он резко обернулся на звук и хлынувшие снаружи мороз и ветер. Чистильщик под плащом положил руку на эфес шпаги. Кто знает.
Жрец внимательно смотрел на него. «Ему интересно?». Следом вошёл переводчик, который явно старался держаться позади и жался к стенке палатки.
- Не бойтесь, он ничего нам не сделает, - сказал Чистильщик.
Руки жреца были крепко связаны, и сам он - крепко прикручен к стулу. На нём была имперская рубашка, и он выглядел на удивление здоровым.
- Так, поговорим. Спросите у него, как его зовут.
Переводчик спросил жреца на отрывистом варварском языке, и тот что-то насмешливо ответил.
- Мне переводить всё, что он сказал, или по сути?
- Всё.
- «Что моё имя скажет тому, кто даже не знает Севрана? Назови сначала своё, тогда я, может быть, и скажу».
- Скажите, что для него я просто Чистильщик, а он пленный.
- Он ответил, что жрецы не могут быть пленными. Они либо умирают, либо убегают.
- Скажите, что он точно не убежит.
- Он спрашивает: вы такой же, как зелёный человек из первой битвы?
«Какой зелёный человек?!!»
А, точно, сила у слуг Демона чаще всего видна как зелёный свет.
- Мы убиваем таких «зелёных людей», нет никакой разницы, они или жрецы.
- Он говорит: «Вы дураки, и вам никогда не выиграть войну. Вы ничего не сможете сделать»!
- А как же тогда он здесь оказался?
- Он сказал, что был неосторожен. Надо было сразу бить в полную силу.
- Другие жрецы тоже могут быть неосторожны.
- Он сказал, что во время сражения нет неосторожных жрецов. Но он всё равно удивлён, что обычный человек смог его связать.
- Этого человека с детства учили убивать таких, как он.
- Он ответил: «И ты тоже такой».
- Да, - не стал скрывать Чистильщик, - и ещё я не понял, почему он напал на отряд Лейна Берлика в одиночку и спустя столько времени после того, как их заметил. Проще было сразу сказать своим, тогда он не рисковал бы!
Переводчик сказал длинную фразу по-варварски, а потом долго слушал ответ.
- Он хотел сделать это сам, своими руками. Он хотел, чтобы все это узнали – что он нашёл и убил имперцев, бывших на возвращенных Детям Севрана землях. А про опасность – он не думал, что ему смогут помешать.
- Значит, жрецы уязвимы… Но только в чём? Скажите ему, что мы можем убивать их и будем это делать, что бы он там ни думал.
- «Во время прошлого сражения мы поняли, что это вы стреляли в нас серебряными стрелами. Теперь жрецы будут убивать именно вас. Мне даже вас жалко».
- Думай что хочешь. Мы теперь всё о вас узнаем, и то, где ваши слабые места.
- «И как же вы узнаете? Думаешь, благодаря мне? А не пошёл бы ты… »
- Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. В следующий раз мы встретимся уже не здесь.
- «Уже не встретимся. Прощай, Чистильщик без имени!»
- Нет, до свидания, жрец.
Чистильщик вышел из палатки и глубоко вдохнул холодный воздух. Переводчик выскочил, как ошпаренный.
- Эй, подожди, - схватил он его за одежду.
- Ч-что? – спросил тот, явно думая лишь о том, чтобы уйти поскорее.
- Никому не говори об этом. Ясно?!
- Конечно-конечно, господин чистильщик! Рот на замок! – часто-часто закивал переводчик.
- Я позову именно тебя, когда понадобишься снова.
- Хорошо! Желаю вам всё от него узнать. Спокойной ночи!
- И тебе, - машинально ответил он, идя через поле.
«А ведь этот жрец не так уж неправ… Да, я правда Чистильщик без имени».
*            *             *
Он сидел за столом в палатке и писал. Он всегда писал, когда хотел что-то понять.
Почему этот жрец и умерший перед битвой при Лоссе лишились силы?! Слуги Демона могли применять силу и когда были больны или ранены, пусть это дорого им обходилось. Оборотни теряли способность становиться зверем. А жрецы, значит…
Не всё укладывалось в голове и на бумаге. Этот жрец уже выздоровел. Но всё равно не пытался убежать. Ждал удобного случая?.. Вряд ли, он знает, что его всё время стерегут и держат в центре лагеря, подальше от леса.
«Если он попытается, много людей может погибнуть…»
Может, они не могут применять силу какое-то время после выздоровления? Какое?
«В битве без разницы. Счёт явно на дни, а там нужны секунды».
А если дело в другом? Почему жрец так уверен, что убежит? Может быть, его сдерживает какая-то мелочь, которую они сами могут убрать по незнанию?..
Какая мелочь?!
Чистильщик встал и принялся ходить кругами по шатру, пожёвывая перо.
Веррен просто старался защитить свой отряд, но… Веррен! Чистильщик остановился. Веррен должен помнить, почему жрец не смог его убить! Да, конечно, в него попал нож, но может, случилось что-то ещё?!
Он широким шагом вышел из палатки, пересёк поле и не без труда нашёл между кострами отряд Лейна Берлика. Командир сидел у огня, бережно выпрямив больную ногу.
- Здравствуйте, - склонил голову Чистильщик,- где Веррен?
- Ааа, это вы его бывший учитель. Ведь так?
- Да. Он мне очень нужен!
- Воооон в той палатке.
Чистильщик вошёл и потряс спящего за плечо, и Веррен нехотя вылез из одеяла. Он выглядел помятым, но больше не был похож на бродягу, как вчерашним утром.
- Добрый вечер.
- Вечер?.. – он потёр лицо и обречённо посмотрел на Чистильщика.
- Мне нужно узнать, как ты взял его в плен. Я пойму, как их остановить!
- Да я не знаю… Как я его увидел – я так испугался, что он всех убьёт. Я в него кинул всё – и лассо, и ножи, и большой нож. Даже меч бы кинул, наверное...
- Но что именно ему помешало?
- Что именно? Я подошёл к нему – смотрю, у него лассо руки связало. Потом уже заметил, что в него попал нож. Я его раньше лассо кинул вроде…
- Раньше?!
- И ничего не случилось! Значит, дело не в этом?!
- Ты говоришь, что оно связало ему руки?..
- Да! Я ещё завязал потуже. Его же с тех пор и не развязывали?
- Нет.
- Так выходит… Чтобы остановить жреца, нужно просто связать ему руки?!
- Так просто! – не поверил Чистильщик.
- Это всё меняет!
- Не всё. Он сказал, что был невнимателен, потому тебе и удалось взять его в плен. В сражении будет по-другому. Нужно связать руки – но ты попробуй свяжи. Хотя шанс…
- Всё правильно, ведь вы видели, как жрецы применяют свою силу?! Они же разводят руки! – Веррен показал и опрокинул кружку с водой, стоявшую на куче вещей.
- А если ошибка?..
- Нет! Всё сходится!
- Надо проверить! Это слишком важно!
- И как вы проверите? Развяжете его?
- Да! Он сказал мне, что жрецы либо погибают, либо убегают, но он точно убежит: надеется, что мы ему поможем по незнанию. Можно просто сделать вид... Вокруг палатки будут чистильщики с натянутыми луками.
- Но вы всё равно будете рисковать! Если бы я был жрецом, я бы сразу, как смог, убил вас. Вы не успеете отпрыгнуть!
- Знаешь, есть такая черта… Если я зайду за неё, то не успею отпрыгнуть. Но я не зайду – а жрец не знает, где она, потому и тебя не убил. Он напал слишком рано – ещё бы секунда, шаг.
- Я пойду с вами, - решил Веррен.
- Как хочешь. Это правда опасно.
*       *       *
Синий вечер сгущался над лагерем. Чистильщик откинул полог палатки и кивнул идущим следом, чтобы они держались позади.
- Ну здравствуй снова, - тихо сказал он, и переводчик повторил по-варварски, - всё-таки я был прав, ты не сбежал и не умер. Ты лишился силы, ведь так? Почему?
- Нет, она всё так же со мной, чистильщик без имени, - усмехнулся жрец.
- Тогда почему ты всё ещё здесь?
Жрец промолчал.
- Уж не знаю, что случилось, но ты стал безвреден. Но от этого меньше не знаешь. Мы поговорим по-другому. Сейчас тебя уведут. Развяжите ему руки!
Один из солдат склонился к верёвкам, при этом каким-то образом оставаясь чуть в стороне. Все они были переодетыми чистильщиками, кроме переводчика.
На лице жреца появилось плохо скрытое предвкушающее выражение.
-Сейчас, - чуть слышно шепнул Чистильщик.
Когда большая часть шнуров была разрезана, жрец рванулся вперёд, оставшиеся верёвки разорвались с тихим, но чётким треском, и…
Посреди тёмного поля в небо ударил столб сиреневого пламени. Послышался гул, и земля мелко задрожала.
Все чистильщики в шатре одновременно кинули спрятанные под одеждой ножи.
Чистильщик тоже швырнул посеребрённый нож и прыгнул назад, сбивая с ног переводчика, но понял, что не успевает на долю секунды… Он ошибся. Черта была дальше на треть шага.
               
Ведьма

Дарна не хотела выходить из повозки. Снег завывал и залетал косыми полосами внутрь, выбеляя доски под щелью занавеси. Было холодно, хотя Нелан сделал из камней и большой дырявой железной фляги печку. Чуть высунув руки из одеял, ведьма смешивала в мисочке кашицу из воды и толчёной ромашки с кашицей душицы. Это нужно, чтобы лечить людей от простуды – зимой эти травы не залёживаются.
Они вошли в варварские земли с юга и продвигались на север и чуть на запад.
- Подальше от войны с Империей, подальше от арру, - объяснил Нелан. Но Дарна почему-то думала, что он знает, куда именно ехать.
Она попросила Юхана узнать, в какую сторону они двигаются – оказалось, на их пути стояла Серрайна, древняя столица варваров.
- Что нужно ему в Серрайне?
- Не знаю…
Если по-лисеттски Дарна знала несколько слов, то варварского не понимала вообще и грустно смотрела на закутанных в меха людей, иногда подходящих к повозке. Они так же давали продукты и дрова в обмен на лекарства и странно смотрели на Нелана, когда он лечил руками маленькую девочку, которую трясло от жара, шептали и тянулись к нему, а он, кажется, их не замечал.
Повозки лисеттцев рассеялись, когда вокруг начали попадаться варварские деревни и начался этот бесконечный лес.
В степи, отъехав от Селерега, они видели вдали много всадников и до смерти перепугались – но то были не арру, а другие кочевники, всегда жившие меж лесом и городами Великого Озера.
Сейчас по дороге на север двигалось пятнадцать повозок, в том числе и старая с серо-голубым пологом. У детей оттуда была зимняя хворь, и Дарна поила их травками. Черноволосая худая женщина благодарила и извинялась, что ей нечего дать взамен. Дарна улыбалась, говорила «Нет, нет» и делала её детям толстых соломенных кукол с длинными ногами.
Старуху из Махарега звали Рухандрид, она сказала это им, тыча себя в грудь и повторяя слово. Они не знали, имя ли это, Нелану оно казалось смутно знакомым, и он спросил других лисеттцев – те ответили, что да, имя, очень старое, так звали одну из первых лисеттских королев. Правда ли старуху звали именем из легенды, не мог знать никто, но в любом случае никак не называть её было сложно, и они стали звать её Руха. После имени она не сказала ни слова. Нелан пытался вылечить её, он клал руки ей на голову, но она из всех сил вырывалась и кричала. Один раз он попытался удержать её, но она стала трястись, закатила глаза, и из её рта потекла пена. После этого она два дня пролежала, и Нелан перестал пытаться вылечить ее душу.
Дарна всё время мёрзла, и ей не хотелось ничего делать – только сидеть и бездумно шить или смешивать травы. Лес по бокам всё тянулся, тянулся и тянулся, в последнее время появились холмы, на которых тоже был лес.
В щель под зелёным пологом поддувало, и Руха спала в углу, закопавшись в кучу тряпья и слившись с нею. Нелан ушёл в другую повозку лечить заболевшего мужчину. Юхан сидел на передке и управлял лошадью. Он закутался в два плаща, но всё равно дрожал. Дарна и представить не могла, что зимы у варваров настолько холодные. В её родную деревню такая стужа приходила раз, когда она была совсем маленькой, но она помнила, что у неё так же слезились от холода глаза, и мать пришла от реки с колотым льдом в вёдрах и с покрытыми инеем ресницами.
Ведьма отложила мисочку, закуталась в одеяло, как в плащ, вылезла из повозки и изо всех сил побежала к лесу, к густым голым кустам. Сделав своё дело, так же быстро побежала обратно и судорожно закуталась в одеяла, крупно трясясь от холода. В маленькой печке почти догорели дрова. Она подбросила три маленьких поленца, чуть высунув левую руку. Через несколько минут стало теплее, она вытащила обе руки и снова взялась за мисочки, потом прочитала над получившейся смесью заговор, переложила её в глиняную банку и крепко завязала чистой серой тряпкой.
«Спать хочу. Когда же Нелан вернётся?»
Он пришёл под вечер – или, скорее, во второй половине дня, ибо темнело тут очень рано. Он очень устал и сразу залез спать в свой угол повозки. Дарна снова сбегала на улицу и, когда согрелась, тоже задремала под одеялами. На ночь повозки остановились, Юхан тоже влез спать. Свободного места почти не осталось, и Руха стала возиться в углу. Она часто спала днём, и ночью шуршала, мешая Дарне.
«С ней случилось что-то очень плохое, потому её разум помутился», - говорил Нелан, - «ей около восьмидесяти лет, и раньше, наверное, она была знатной женщиной».
«Все мы раньше кем-то были», - подумала ведьма, засыпая.
Среди ночи она проснулась и увидела Юхана.
Меж стоящими повозками развели большие костры, и желтовато-оранжевый свет падал полосой на его лицо. В полумраке был виден воротник его рубашки, выглядывающий из-под одеяла. Что-то показалось странным. Что же?.. Дарна присмотрелась повнимательнее… Не может быть! Она тихонько подползла ближе и склонилась сверху.
- Что такое?! – прошептал Юхан. Он проснулся, когда тень упала ему на лицо.
- Кто ты, Юхан?
- Ты вообще о чём?!
- Шрамы. На тебе их не осталось. А они должны были остаться на всю жизнь!
Он сел, оттянул ворот и глубокомысленно посмотрел за пазуху.
- Правда не осталось.
- Омрен… Он всё же сделал тебя…?
Юхан без улыбки взглянул на Дарну.
- Сделал. Прямо на поле битвы. Он умирал. Я был рядом. Он сказал, что не хочет, чтобы оно пропало. Сказал, что все красноглазые, кроме него, погибли. Потом я сел на лошадь, и вокруг будто выключили свет. Думаю, это тоже сделал Омрен.
Юхан прямо посмотрел на Дарну, ожидая, что она скажет.
- А ты уверен, что Омрен умер?!
- С топором в груди долго не живут. Даже красноглазые. Тем более уставшие и истратившие силу. Он так мне сказал.
- А ты… Юхан!
Глаза Дарны расширились.
- Что?.. – с неохотой спросил он, уже догадываясь.
- А там, в степи за день пути до Гахарега, тоже был ты! ТЫ!!! Когда люди сошли с ума и стали бить друг друга, нечто… некто просто разорвал две горящие повозки!..
- Я.
- Ты вернулся потом, я думала, что ты убежал в степь, а потом пошёл к нам, нашёл нас. Юхан, а ты и был тем чудовищем!
- Так уж и чудовищем?
- Нет, нет, конечно, нет! – замахала руками Дарна, - просто я тогда так подумала, я так испугалась! Я даже заплакала!
- Ладно-ладно, я тебе верю.
- Мне совсем без разницы, кто ты, - Дарна коснулась его руки.
- Спасибо. Вот только…
Сзади шевельнулся и вздохнул Нелан.
- Пойдём к костру.
Они вылезли, Дарна заткнула щель под пологом одеялом, и они пробежали до костра.
- Омрен сказал мне, что тот демон был другим, у него не было тела - и он носил его в себе, а демон постепенно пожирал его, сливался с ним, и ему становилось всё сложнее с ним бороться – это Омрену! Он сказал, что даже хорошо, что он умрёт, а не станет неизвестно чем. Но чего я боюсь, Дарна.… А вдруг этот демон вселился или вселится в меня?!!
Юхан отчаянно взглянул ей в глаза.
- Ты это чувствуешь?
- Нет. Но вдруг он меня ищет?!
- Почему же он не вселился в тебя прямо там?
- Омрен умер не сразу.
- Знаешь, не думаю, что демону было бы сложно тебя найти.
- Значит, он бродит по зимней степи рядом с арру…
- Кто знает.
- А что, если он наделит арру силой?!! Вот это будет страшно!
- Не выдумывай. Силой наделял Омрен, вряд ли демону придёт в голову… а у него и нет головы… отдавать что-нибудь людям!
- Надеюсь, надеюсь.
Юхан прикрыл глаза и повернулся к костру спиной.
- Эти варварские зимы…
- Да ничего ужасного. Если одеться как надо, то холод не будет таким. Посмотри на приходящих к нам варваров.
- У нас есть только одеяла.
- Знаешь, иногда они дают мне и Нелану не продукты, а немного денег. Доедем до Серрайны – купим нормальную одежду. А может, и раньше.
- Вы всё время что-то делаете, а я… Я бесполезен.
- Нет, ты что! Если бы не ты, то следить за Рухой и управлять повозкой пришлось бы мне или Нелану, и мы успевали бы гораздо меньше.
- Ладно, пойдём спать. Спасибо тебе.
- Да не за что.
Они залезли в повозке в одеяла, согрелись и заснули. Уже видя перед собой кроликов с огромными головами, она пробормотала в темноту:
- Спокойной ночи!..
*         *         *
- Дарна! Дарна!
Нелан тряс её за плечо.
- Что? – проворчала она.
- Посмотри! – он отдёрнул полог, впустив мороз, так что теплый воздух вокруг заклубился прозрачными змейками.
- Ты что!
Дарна вырвала из его руки полог и полезла под одеяло.
- Да посмотри же ты!
Нелан вытащил её на задок повозки. Светло-голубое небо, желто-красное внизу от рассвета, было прозрачным и похожим на небо летней жары, чуть подёрнутое дымкой. Холод сразу обжёг лицо и открытую шею. Дарна прищурилась и увидела, что вдали лес неуловимо переходил во много маленьких-маленьких коричневых точек-коробочек и огромную тёмно-синюю тень сверху, увенчанную зубцами, но при этом бесформенную.
- Это Серрайна?.. – выдохнула Дарна.
- Да!
- Разве она заброшена?
- Она не заброшена.
- А что это за развалины на холме?
- Дворец был. Но Серрайна не заброшена.
- А почему забросили дворец?
- Потому что король умер.
- А он был всего один? А наследники?
- Их тоже убили тогда. А мы едем сюда не просто так, а кое к кому.
- Так всё-таки!.. – донёсся из повозки голос Юхана.
- Да, я был тут два года назад. И познакомился с одной женщиной. Я очень хочу поговорить с ней.
- Так вот оно что!!! – захохотала Дарна, трясясь от холода.
- Видеть, видеть, еда, - проворчала по-лисеттски Рухандрид и стала вылезать из-под полога. Юхан схватил её за ногу и удержал, а то она выбросилась бы под колёса едущей следом повозки.
- Дарна, я просто хочу получить знания от одной целительницы, живущей в Серрайне, - укоряюще сказал Нелан.
- Ты?! Знания? Ты и так всё знаешь!
- Нет! Всего не знает никто. Но каждый знает разное. Думаю, я тоже кое-чему смогу научить её.
- А кто она хотя бы?
- Узнаешь, - хитро улыбнулся Нелан, - я поговорю с ней о тебе и о Юхане. И, быть может, она вылечит Рухандрид.
- Что ты будешь говорить обо мне?
- Спрошу, можно ли объяснить, как лечить руками.
- А почему ты думаешь, что нельзя?! – обиделась Дарна, - а как ты научился?! Сам?! Ты даже не пытался объяснить!
- Не обижайся, - Нелан взял её за руку, - я знал, что ты не поймёшь. И сейчас знаю. Не хочу тебя расстраивать.
- Почему не пойму?! Надо попытаться! А ну объясняй!
- Дарна, мы уже почти доехали, зачем? – поморщился он.
- Нееет! Давай! Объясняй!!! Я… Без этого… Пусть я сварила «Слёзы Севрана», но я… Я чувствую себя ущербной!!!
- Ну хорошо. Это бесполезно, но я расскажу.
- Слушаю!
Дарна наконец вернулась в повозку и закуталась.
- Мммм, прямо не знаю, как начать. Вот подумай: чего ты сейчас хочешь?
Дарна удивлённо приподняла брови.
- Хочу доехать до какого-нибудь дома, хочу, чтобы мне было тепло, хочу поспать на нормальной постели, вымыться и съесть много картошки.
- Я тоже этого хочу! Но теперь подумай: твои желания мелочны. Если ты будешь жить по ним, то твоя жизнь пройдёт даром, тебе не кажется?.. Чего тебе хочется на самом деле?
- На самом деле… Вылечить как можно больше людей, просто помочь многим людям. Ещё я хочу, чтобы у меня был свой дом и семья. Может быть, потом я захочу, чтобы у меня были ученики.
- Но всё это тоже мелочно! Да-да, Дарна, - серьёзно посмотрел Нелан на её удивлённое лицо, - подумай: ты когда-нибудь умрёшь. И вылеченные тобой люди умрут. Твои дети и ученики умрут, и твой дом когда-нибудь разрушится. Всё это мелочно и не равно тебе, тебе так не кажется?
- Почемуууу?! У моих детей тоже будут дети, и у них дети, и у них дети, а у моих учеников, если они будут, будут ещё ученики, и ещё ученики. И у вылеченных мной людей тоже будут дети…
- Но тебя там уже не будет. От тебя самой ничего не останется. Если даже ты что-то важное узнаешь, тебя будут помнить как целительницу, а ты гораздо, гораздо больше этого!
- Но я же помогу людям не умереть! Разве это не хорошо?
- Но они не вечны. Когда-то они исчезнут, да и всё исчезнет – когда Севран сойдёт и отделит добро ото зла, мир погибнет.
- А добро?! Останется добро! А я, если смогу, увеличу это добро!
- Вот! Наконец- то! Если ты будешь жить так, то точно не впустую. И нужно желать добра всем-всем-всем и хотеть сделать им лучше?
- Конечно!
- Например, вылечить их руками. Для этого нужно просто очень-очень захотеть сделать добро, увидеть, что болит, и помочь. Правда, ещё нужно как бы заснуть и немного отрешиться от всего. Но этому-то можно научиться.
- Но я же хочу сделать добро!
- Всем ли? Подумай, кому бы ты не хотела? Таких людей совсем нет?
- Нет вроде, - с сомнением сказала Дарна.
- Подумай хорошо. Вспомни чистильщиков, тех людей, что гнались за тобой по лесу - Юхан мне рассказал, - подумай про арру…
- Вот… Чистильщиков мне не хочется лечить. Людей из леса – ничего. Но не чистильщиков. Арру пришли сюда, наверное, потому что там, где они жили раньше, стало нечего есть. Люди из леса были злыми, но, я уверена, они понимали, что делают плохо. Но чистильщики… Они делают плохо и думают, что так и надо! И я знаю, что их не переубедить.
- Но они же тоже люди, Дарна. У некоторых чистильщиков есть семьи, они тоже живут, думают, любят, страдают. Почему бы не помочь им?
- Помочь убивать?! Каждый умерший чистильщик – это десятки спасённых детей Севрана!
- Вот видишь, ты не даёшь добру заполнить тебя до конца.
Дарна обиделась. Нет, это уж слишком!..
- Ага, не даю! Я хочу, чтобы было как можно лучше! Нет, наверное, если я встречу больного чистильщика, и никого рядом не будет, я помогу, но я их ненавижу!!!
- Пока ты так считаешь, ты не научишься лечить руками. Извини. Лучше больше думай о том, почему бы ты помогла больному чистильщику.
- Они меня чуть не сожгли!!!
- Не сожгли же. Ладно, всё. Мы уже в городе.
По бокам тянулись полузаброшенные поля, заросшие сухим бурьяном, и в зарослях ивняка, молодых деревьев стояли разорённые дома, похожие на мёртвых.
- Всё-таки Серрайна заброшена.
- Это окраина. И тут тоже кое-кто живёт. А центр города вполне нормальный.
Они замолчали. Повозки медленно катились по замёрзшей кочками грязи и мелко, противно дребезжали. Дарне начало казаться, что у неё прыгает вверх-вниз кожа на лице. Она затопила печечку. Дома правда начали попадаться вполне жилые, далеко стоящие друг от друга. Потом застройка стала гуще, наросли вторые этажи, дорпога уже точно была улицей, и улицей людной.
Повозки остановились посреди земляной площади. С трёх сторон были старые, странно скреплённые досками дома, с четвёртой – руины замка.
Подул довольно сильный ветер, он колыхал занавесь, и становилось всё холоднее. Юхан принёс палок в печечку. Они поели холодных картофельных лепёшек с луком, которые дали им в последней деревне. Вокруг стоял гомон. Дарна выглянула в щёлочку – целая толпа сбежалась посмотреть на лисеттцев. Наверняка слух о них катился далеко впереди обтянутых парусиной повозок, плохо защищающих от мороза.
К ним прибежал младший сын женщины из серо-голубой повозки, Хеаль. Он залез под полог, дрожа от холода. Нелан по-лисеттски выговорил ему, что нельзя мёрзнуть, только выздоровев от простуды, Дарна дала одно из своих одеял и накормила лепёшками.
Вскоре за полог заглянуло худое лицо матери Хеаля. Нелан обрадовался и попросил её с мужем посторожить их повозку.
- Одевайтесь потеплее и возьмите Руху.
Они закутались в одеяла, и Юхан взял Рухандрид на руки.
- Она совсем не тяжёлая, кожа и кости, - сказал он, словно извиняясь.
Нелан пошёл к развалинам, поднялся по расчищенным широким ступеням и толкнул низкую и толстую деревянную дверь. Внутри было тепло. Юхан пригнулся и повернулся боком, чтобы не ударить старуху о косяк.
- Интересно, где она?.. – проворчал под нос Нелан. Они спустились по каменной лестнице и оказались в большой тёмной комнате с земляным полом. Дверь с другой стороны скрипнула, и оттуда тихо, украдкой, вышла седая женщина. Она была чуть полновата, и когда Дарна на секунду встретилась с ней глазами, то увидела в них добро.
Женщина заговорила, и её взгляд остановился на лице Нелана.
- Нелан?! – ахнула она.
Он ответил по-варварски, и Дарна перестала понимать.
Юхан поставил Рухандрид на ноги, но не отпустил, а она молча рвалась от него к полкам, забитым мешочками, баночками, горшками, связками листьев, стеблей и корней. Дарна запрокинула голову и вертелась, стараясь разглядеть всё. Многие травы были ей незнакомы – например, вот те длинные светло-зелёные стебли, старые на вид. Какое богатство!.. В комнате сильно, терпко и сладко пахло, как всегда бывает. И в их повозке так пахло, но травы Дарны уместились бы в мешке.
- Эй! – позвал Нелан, - мы сейчас попытаемся вместе вылечить Руху. Подержите её?
Её усадили на лавку у стены, и Нелан с женщиной опустили ей на голову руки. Руха сначала пыталась вырваться или укусить кого-нибудь, потом стала дрожать, всё сильнее, потом трястись, её глаза закатились, а изо рта пошла пена. Голова упала, грязные белые волосы закрыли лицо, а в вороте грубой розово-оранжевой рубахи блеснуло ожерелье в виде витых лун. Юхан и Дарна ощутили, как  она всей тяжестью обвисла на их руках. Прошло около двадцати вдохов и выдохов, прежде чем её голову отпустили. Целительница уложила старуху на скамью, укрыла шерстяным одеялом и стёрла пену с её губ и подбородка. Потом поднялась лицо и что-то сказала. Нелан пояснил:
- Завтра она проснётся. К ней должны вернуться разум и память. Но мы не уверены, что ей будет лучше. Что она вспомнит?
- Она и сейчас помнила. Но уже не могла с этим бороться. А вы восстановили её силы.
Он задумчиво посмотрел на Дарну, отошёл и стал тихо говорить с целительницей.
- Её зовут Фейдельм, - бросил он.
Долго Дарна слушала их голоса, всё чаще зевая; она согрелась и засыпала, комната казалась тёмной и тяжёлой, и мысли не ворочались в голове.
- Я очень хочу спать, - сказала она, - можно я вернусь в повозку?
- Разве тебе здесь не интересно?!
- Интересно, но я ничего не понимаю, потому что хочу спать.
- Ну иди, - сказал Нелан разочарованно.
Дарна обернулась через плечо, улыбнулась смотрящей вслед Фейдельм и пошла вверх по лестнице, а в повозке крепко заснула. У неё вообще всё время не было сил, и она очень много спала. Стоял запах трав, напоминающий о лете, и хотя печечка прогорела, её бок грел завёрнутые в одеяло ноги. Нелан обложил её камнями, которые долго давали тепло.
Проснувшись, она увидела лица спящих рядом Юхана и бывшего учителя, тихонько взяла свой мешок, сдёрнула в него черевицу и другие пучки, и тот стал толстым и раздутым. Спину покалывали стебельки. Она вылезла, перебежала площадь и толкнула дверь к Фейдельм.
Снизу неслись сдавленные рыдания.
Тихо спустившись, она увидела, как Рухандрид плачет, раскачиваясь туда-сюда, и причитает. Но она говорила!
Целительница сидела рядом и молча слушала. Руха говорила по-лисеттски. «Это всё же её родной язык». Фейдельм подняла голову и просто смотрела на неё. Её широкое лицо в мелких морщинках было каким-то бесконечно материнским. Дарна протянула Рухе браслет, который та отдала ей в Махареге. Она посмотрела, махнула рукой и вновь согнула на браслете её пальцы. Потом отвернулась и зарыдала. Кажется, она повторяла имена.
Достав из мешка большой пучок сушёной черевицы, Дарна оставила её на полке, так, чтобы было видно. Здесь слишком холодно, черевица не растёт, если она и есть у Фейдельм, то та её купила задорого.
В повозке Нелана уже не было, но скоро он вернулся с мехами в руках.
- Вот, - он свалил всё в кучу на доски.
- Как ты так быстро?!
- Я сходил присмотрел ещё пока ты спала, а сейчас просто купил. Держи, - он протянул ей что-то коричневое и большое.
- Да не надо…
- Мы зарабатывали эти деньги вместе.
Он бросил мех ей на колени и поставил толстые сапожки с вышивкой. Дарна надела их, и ноги торчали из голенищ, как спички. Потом померила длинную, до земли шубу с капюшоном.
- Подожди, вот ещё, - Нелан дал ей платок, шарф и длинные полосы шерстяной ткани.
- А это зачем?
- На ноги, а то поддувать будет и выше раг ты их отморозишь.
- Каких раг?
- Так называются сапожки.
Дарна замотала ноги выше колен, завязала платком голову, закрыла шарфом лицо до глаз и надвинула капюшон.
- Рукавицы забыла.
Она послушно надела вышитые рукавицы мехом внутрь.
- Вот, теперь готова!
Улыбнувшись, она взяла набитый мешок.
- Куда ты собралась?! – в глазах Нелана было подозрение.
- Подумай. Ты будешь жить здесь, Рухандрид тоже здесь останется, и Юхан, пока не решит, что ему делать дальше. А я… Я хочу найти какую-нибудь деревню и жить там, в лесу, собирать травы, и дотуда точно не докатится война.
- А досюда?!
- Досюда может, - вздохнула она, - но вы вовремя уйдёте. А я хочу, чтобы у меня был настоящий дом. Я пойду на север.
- Там многие, многие мили леса с деревнями и княжескими городами в нём, а потом начинаются горы, но узкие. Если пройти по перевалу, начнётся горная страна – там тоже лес и деревни, но всё это на холмах и потом посреди кряжей. А дальше снова начинаются горы и идут до северного моря. Сейчас очень холодно, Дарна. Не думай, варварские зимы не все такие – подожди несколько дней, станет теплее!
- Я лучше уйду сейчас, раз уж решила. Кстати, кем всё-таки оказалась Руха?
- Мы только знаем, что при разорении Махарега были убиты десять её сыновей. Она плачет и повторяет их имена. Но знаешь… У князя Митьима был отец, а у отца была старшая сестра, выданная замуж за одного из правителей городов Великого Озера. Эту сестру звали Рухандрид, как первую лисеттскую королеву из легенды.
- Это правда, Нелан, - сразу поняла Дарна.
Она сжала рукав шубы, почувствовав на запястье витой браслет.
- Ну я пойду, - просто сказала она, обняла на прощанье Юхана и растворилась в слабой поземке.

слуга Демона

Костёр потрескивал. Снаружи мело, но внутри было тепло, сюда не залетал снег. Земля у входа замёрзла, а здесь была упругой, и Вильгельм сидел у костра и смотрел в огонь. Языки поднимались и опускались, поднимались и опускались, не отпуская взгляд. Дым уходил в дыру в крыше, туда летели маленькие рыжие искры и оттуда смотрели морозные звёзды.
Хайнан стоял, жуя старое сено, у столба в центре. Коричневая лошадь с косичками в хвосте стояла и спала рядом. В заброшенном сарае было уютно. Девушка завернулась в свой плащ, закопалась в сено и тоже спала. Костер освещал ноги в расшитых маленьких сапожках.
«Так она скоро замёрзнет», - подумал Вильгельм, - «хотя завтра она уже будет в Лесаре…»
Маделейне вздохнула и пошевелилась. Ей снилось, что она убегает по темноте в Новой Ларенде от чистильщиков, которые были скорее потоком, чем толпой, и на чёрном светились алые треугольники в круге. Во тьме все время попадались брёвна и колдобины, и во сне она смешно дёргала ногами.
Снаружи охотились волки. Наверное, поэтому Хайнан не мог заснуть. Вильгельм слышал их перекличку, древнюю, как сама ночь, и смотрел в огонь. Именно это видел и слышал человек всегда.
Волки, кажется, приближались, и ему это не нравилось. Он их не боялся, но было тревожно. На душе скребли кошки.
«Кто мы такие? Почему мы живём так? Почему в Империи живут совсем по-другому, чем у варваров? Что правильнее? Есть ли душа у слуг Демона? Кто такие жрецы? Почему мы приходим в мир, любим, ненавидим, страдаем, становимся собою, становимся лучше и хуже – и умираем? Куда мы уходим потом? Чем всё вокруг существует? И зачем? Что стоит за тем, что мы видим, слышим, чувствуем? И стоит ли? Почему тот деревянный воин из храма говорил, что я такой же, как он?! И кто он был – варварский бог?»
Ни на один из вопросов не было ответа.
Вильгельм подкинул в огонь хвороста. Заледенелые ветки стрельнули, и Маделейне вновь пошевелилась во сне.
Волки снаружи затихли. Вильгельм подождал ещё немного, закутался в плащ и лёг у костра. Хотелось спать, но сон почему-то не шёл. Он вспомнил Магистра и Роберта. Интересно, они так ничего и не сказали Алкару?..
Почему-то казалось, что сказали - и хотелось, чтобы этот человек с белыми волосами выздоровел, пусть это казалось странным. Он должен был его ненавидеть, но не мог.
Вдруг совсем рядом, буквально у стен, воздух прорезало завывание зверя. Вильгельм подскочил и подбежал к дверям. Через щель между рассохшимися створками он увидел, что на полянку перед сараем выбежал лось, а за ним – волки, огромные волки с жёлтыми глазами. У него ёкнуло под ложечкой. Одна тень прыгнула с другой стороны, чем бежали остальные.
«Вожак, - решил Вильгельм, - на него они и загоняли».
Зубы разорвали горло лося, он один раз страшно протрубил, ступил ещё пару шагов и рухнул, заливая всё вокруг кровью. Ноги судорожно трепыхались, и кровь выходила точками. Всё было видно под полной луной…
Вожак коротко взрыкнул и впился в брюхо лося. Ноги судорожно дёрнулись.
- Что они делают?! Он же ещё жив! – прошептала рядом Маделейне.
Ноги дёрнулись ещё раз и упали.
- Уже нет, - прошептал Вильгельм.
Другие волки… нет, оборотни тоже приступили к пиру. Они взрыкивали друг на друга, стараясь съесть лучшие куски, засовывали морды во вспоротое брюхо, и оно шевелилось.
Маделейне побледнела. Вильгельм проверил меч в ножнах.
«Хотя всё равно я им не владею...»
И тут не выдержала Нара: она дико заржала и стала рваться с поводьев. Хайнан, обычно спокойный, тоже почувствовал что-то и встал на дыбы.
Волки подняли головы. «Еда. Ещё больше еды», - сверкнуло в их глазах.
- Стоять!!!
Маделейне повисла на поводьях Нары. Та не успокаивалась. Вильгельм сунул меч в ручки двери, мгновенно оторвал расположенную повыше доску и сунул туда же.
- Да стоять, паршивая, Демона тебе в зад!!!
Маделейне из всей силы шлёпнула лошадь по крупу и затрясла отбитой рукой. Нара затихла. То ли подчинилась, то ли поняла, что в сарае всё же безопаснее, то ли боялась Демона больше оборотней. Хайнан тоже затих.
Оборотни блуждали вокруг в тишине. Маделейне подкинула в костёр все оставшиеся ветки, он затрещал и взревел. Оборотни отпрянули, а потом вернулись к лосю.
- Вы хорошо ругаетесь, - спокойно заметил Вильгельм, садясь к костру.
- Дда…
Она попыталась сесть в сено, но отпрыгнула подальше от стены.
- Я не хочу, чтобы меня съели!!!
- Им хватит лося. Он большой.
Маделейне истерично хихикнула и выглянула в щель меж досками.
- А они голодные. Вот как едят.
- Они сюда не сунутся. Жизнь им дороже. Рисковать они стали бы, только если бы у них долго не было добычи. К тому же они умные!
- Волки не слишком умные, - с сомнением сказала Маделейне. Её трясло, хотя от разгоревшегося костра стало совсем тепло.
- Это оборотни, - повернулся к ней Вильгельм.
- Что?! – подскочила она.
- Вы когда-нибудь видели таких больших волков?
Маделейне снова выглянула в щель.
- Но тут и лес другой, я думала…
- У них глаза жёлтым горят.
- И правда. А вы откуда знаете? Вы же не чистильщик!
- Хм, мне про оборотней рассказывал один ученик чистильщика. Да не тронут они нас, не бойтесь, вот увидите.
Маделейне завернула ноги в плащ и поудобнее устроилась на соломе, но спать и не думала. Вильгельм сидел у костра лицом к дверям и ждал, когда они уйдут или станут рваться внутрь. А уж тогда он…
Так они и сидели, пока не настало утро. Иногда немного разговаривали, чтобы нарушить звуки ночи, а оборотни обглодали лося и легли спать в окровавленном снегу, и когда рассвело, всё не уходили. Потом они вновь подошли к сараю, побродили вокруг и всё же исчезли в чаще.
- Ушли, - выдохнула Маделейне.
Они подождали еще, потом Вильгельм вышел и попытался представить оборотней, как представлял себе Седу, но увидел их совсем не так чётко. Зато понял, что они ушли уже далеко и бегут в другую сторону.
- Эээй, что вы стоите? – подёргали его за плащ.
- А, что?
- Вы очень долго стоите тут с закрытыми глазами, - пожала плечами Маделейне и вывела Хайнана и Нару. Лошади шумно выдыхали при виде лежащего в окровавленном снегу остова лося.
- Быстрее! А то оборотни могут быть рядом! – крикнула девушка, нахлёстывая Нару вожжами.
- Они далеко.
- Только не говорите, что это тоже вам сказал тот ученик чистильщика! – усмехнулась она, обогнала спутника и привстала на стременах, несясь по узкой заснеженной дороге, а жёлто-розовый плащ в треугольниках хлопал сзади.
Где-то ко второй половине дня они выехали в поле и остановились, чтобы поесть. У Вильгельма были с собой хлеб и сыр, а у Маделейне булочки, вино, вяленое мясо, куски сахара и пирожные. Она дала Вильгельму попробовать одно, но оно оказалось каким-то горьким, и он втихую скормил его Хайнану. Бедные лошади щипали торчащую из-под снега редкую сухую траву.
Когда стало темнеть, Вильгельм ещё раз проверил, где оборотни, но вообще их не почувствовал… разве что они были далеко-далеко на юго-востоке.
- Я прослежу за дорогой, - пообещал он. Девушка сначала тревожно смотрела на него и на бугристый снег вокруг, видимо, силясь различить желто-зеленый огоньки. Но потом успокоилась.
- Это мне туда нужно. Но спасибо, - улыбнулась она и стала клевать носом в седле, а скоро совсем заснула.
Поле постепенно перешло в замёрзшее и заснеженное болото, бессмысленно-засасывающе глядящее вверх раскрытыми чёрными бочагами. Оно должно было тянуться по бокам на многие, многие мили.
«Завтра я выеду из Боргета», - подумал Вильгельм, - «а скоро, как будет развилка налево, надо будет проводить Маделейне».
Он подумал, что она, наверное, инидка, бегущая от тех гонений, про которые рассказал ему Магистр, и не заметил, как задремал в седле.
*              *              *
Рассвет торжественно вставал над огромным полем. Чистое-чистое небо держало в себе Солнце. Дул сильный холодный ветер, поднимая позёмку, укрывающую лошадей до колен.
«Где мы?» - подумал Вильгельм, поднимая голову. Шея хрустнула.
«Неужели лошади шли всю ночь?! А Маделейне?!!»
Он похолодел и медленно-медленно обернулся. Довольно далеко сзади шла Нара с обнявшей её шею всадницей. Сердце прекратило бешено стучать. Развернув Хайнана, он поскакал к ней. Маделейне проговорила что-то и резко вскинулась в седле.
- Ооой, мои ноги!.. Как они затекли!
Девушк, кряхтя, слезла на землю и стала прыгать, охая и морщась.
- Кажется, мы проехали поворот на Лесар,- виновато сказал Вильгельм.
- Что?! – обернулась она.
- Я не знаю, где мы сейчас, - убито довершил он.
- Это я виновата, мне туда надо, я и должна была следить!
Маделейне с досадой пнула снег, и он взвихрился одной из полос позёмки.
- Нет, это же я обещал последить! Я могу проводить вас обратно по дороге, а можно ехать вперёд до какой-нибудь деревни, чтобы согреться.
Девушка подумала и кивнула.
- Я замёрзла и хочу есть, - пожаловалась она.
И правда, стало явно холоднее, чем вчера.
- Мы уже не в Боргете.
Что-то подсказывало это Вильгельму.
- Мы у варваров?!
Она ошарашенно посмотрела на него.
- А вы как думаете? Если Лесар в Западном Боргете, а мы давным-давно его проехали…
- А может, не проехали?! Или только-только проехали?
- Если бы у нас была карта, мы могли бы проверить.
- У меня есть карта! – просветлела Маделейне и стала рыться в седельной сумке, потом развернула трепещущий на ветру пергамент и вгляделась. Потом запрыгнула на лошадь, чтоб не стоять по колено в позёмке.
- Что-то я ничего не понимаю, - пожаловалась она. Вильгельм заглянул ей через плечо.
- Вы вверх ногами держите, - усмехнулся он.
- Ой, правда… - покраснела она, - но всё равно я не понимаю, где мы!
- Потому что у вас карта Боргета. А мы западнее. Причём сильно – Боргет кончается лесом, а тут его и на горизонте не видно.
- И что же теперь делать?!
Казалось, Маделейне вот-вот заплачет.
- Вы же сами сказали – ехать вперёд до какой-нибудь деревни.
- Но тут же… Тут же живут варвары! И они, они…
- Что они? – насмешливо спросил Вильгельм.
- Они порабощены Демоном!
- Ну и что?
Маделейне вытаращилась на него и неуверенно ответила:
- С ними опасно знаться, они злые... И могут забрать душу, как слуги Демона, кажется… Или нет… Но в любом случае они плохие!
Она поняла, что объяснения звучат по-детски, и потупилась.
- Если вы так их боитесь, то поезжайте обратно по дороге до развилки и ищите по своей карте Лесар!
- А вы меня проводите?.. – с надеждой посмотрела Маделейне.
- Что вы, вы же только что сказали, что с варварами опасно знаться!
- Но вы же… Вы же не…
- А зачем, по-вашему, я ехал на запад?!
- А что вы делали в Ларенде?!!
- Что делал, то делал! А вы подумали, что Лесар уже четыре месяца как захвачен?! Так какая вам разница, там или чуть западнее? И зачем ВАМ сюда?
- Я еду в гости! К Варисе Лесар, хозяйке поместья… Мне сказали, что варвары не трогают жителей Боргета!
- А тут что, живут другие варвары?!
- Нееет… Но тут их мнооого, а там мааало…. И вообще я хочу домоооой!!! – вдруг заплакала Маделейне.
- Так зачем вы уехали?
- А я вам не скажуууу…
- Как будто я не догадался, что вы инидка!
Она громко всхлипнула и затихла.
- Да-да, и вы убежали из Ларенды туда, где нет чистильщиков! А в захваченном Боргете их точно нет! И эта Вариса Лесар – она ведь тоже инидка, да? И вы хотите переждать у неё какое-то время, пока в Ларенде всё не успокоится. Вот только не могу понять – зачем было бежать так далеко?! Что, в Восточном Боргете инидов мало?!
- А его могут скоро отвоевать обраааатно!
- Вряд ли. Имперцы ведут себя как идиоты. Так они ничего не отвоюют.
«Я начинаю говорить как Касван».
- Мне нужно спрятать кое-что! – вскинула голову Маделейне, - очень-очень важное! Но вам-то должно быть без разницы, что это!
- Уж не та ли это реликвия, которую показали в день Покровителя?..
- А вы откуда знаете?! Вы что, были в храме у Инидской Вотчины?!
- Нет. Но, думаю, об этом уже все знают. Потому и безопасно вам только так далеко, так? Но тот, кто вас отправил в Лесар – он что, желал вам смерти?! Отпустить знатную девушку в одиночку, через лес, который только что прошли две армии, к варварам… Он с ума сошёл?! А если бы вы встретили, например, не меня, а разбойников? Или оборотни вчерашней ночью не наелись бы лосем?!
- Старший хотел мне добра! А если бы я осталась в Ларенде?! Нет, не надо! Я уехала! Он хотел дать мне с собой спутников! Я сказала: нет! Кто их знает, вдруг они… Это лучше увезти в одиночку! И чтобы никто не знал!
- Странно вы говорите. Вы сказали, что никто не должен знать - и это после того, как всё выложили. Мне. Здесь.
- Но вам-то без разницы! – протянула она, странно взглядывая на него из-под капюшона.
- Почему вы так решили?
- Но вы же только что сказали, что вы варвар!
- А вы сказали, что варвары опасны.
- Я уже ничего не понимаю! – схватилась за голову Маделейне.
- Ладно, ладно. Потом подумаете. Сейчас лучше решите наконец: проводить вас в Лесар или ехать дальше на запад? Я, кажется, понял, где мы.
- И где же?
- Поедем дальше – во второй половине дня наткнёмся на постоялый двор, а потом будет маленький город Эйн.
- А до Лесара сколько ехать?
- День точно. Может быть, ещё один. Завтра вечером или послезавтра до утра приедем.
- Давайте на запад.
- Хорошо, - пожал он плечами.
Позёмка доходила коням до колен, ветер тонко свистел вокруг, даря чистую свежесть и обмораживая лица. Вильгельм понял, что к вечеру поднимется метель.
*      *      *
Снег летел почти горизонтально и залетал под капюшон, как его ни опускать. Намело много, сухой травы из-под него было почти уже не видно. Около двери было подкопано, и, входя, приходилось спускаться.
Лошадей привязали в конюшне – там их было уже много, и они стояли мордами к столбу, чтобы не толкать друг друга и дотянуться до сена.
Вильгельм устало сел за выщербленный деревянный стол. Зал был полон. Места нашлись лишь возле двери, из-под которой дуло, и он не стал снимать плащ. Сидевшие за тем же столом двое заросших худых охотников посмотрели на него и отодвинулись подальше.
Маделейне, войдя, отряхнула плащ на какого-то пьянчугу и села рядом. Она явно хотела спать. За затянутым бычьим пузырём окном сгустились сумерки. А Вильгельм всматривался в лица. Так! В дальнем конце зала мелькнуло что-то похожее. Там-то было тепло, и плащи они сняли - поэтому он сначала не понял, что это жрецы, и не узнал Морврана.
- Подождите меня, - попросил он Маделейне.
Их было пятеро, и они хохотали. Понятно, почему: на столе плотно стоялии кружки. Вильгельм нерешительно остановился рядом. Жрецы бормотали друг другу о чём-то, но наконец Морвран поднял голову и мутно посмотрел на него.
- Снова ты?!
- Я хочу кое-что спросить.
Сидевшие за столом обернулись.
- Второй раз в жизни зашёл на этот постоялый двор и снова тебя встретил!.. Наверное, это судьба, - с трудом выговорил Морвран.
- А кто это вообще? – спросил худой лохматый жрец с чёрными волосами. Или всё-таки не жрец?..
- Один очень странный человек, Вильгельм.
- Почему это "странный"?!
- Ты удивился, что тебя узнавали по плащу – раз, Касван отправил тебя в дом с красной крышей – но он не твой учитель – два, ты не испугался меня – три!
- А что в тебе страшного?
Сидящие за столом тихо захихикали.
- Так что ты у меня спросить-то хотел?
- А… ладно, ничего.
- Если не хочешь, чтобы другие слышали, можем поговорить потом.
- Ну могу спросить и так. Пожалуйста, расскажи побольше о бродячих жрецах.
Вильгельм сел за стол напротив Морврана. Все посмотрели на них.
- А что ты делал всё то время, с тех пор как мы тогда встретились?!
- Так… Ездил туда, сюда…
- Значит, ты уже бродячий жрец! Что тебе ещё нужно?!
- А тебе не кажется, что это… немного нехорошо?
- Почему?!
- Ну… Раз у нас есть сила, мы должны защищать людей, зачем ещё она нам дана?
- А если ты будешь бродячим жрецом, ты что, не будешь защищать людей?!
Вильгельм вспомнил маленькую Седу.
- Буду.
- Так не беспокойся!
- Угу. А раз уж так, расскажи поподробнее и про дом с красной крышей! Я не всё понял. Что за задания они могут дать?
Один из жрецов сплюнул, другой выругался.
- То, что, они считают, поддерживает порядок. С их точки зрения. А с нашей – это глупости, а иногда даже приносит вред!
- А зачем это?! Почему не отпустить всех свободно странствовать?
- Они считают, что это жрецы рушат порядок с тех пор, как умер Последний Король, и что за ними надо следить, чтобы они до конца не выродились… Всё такое, - закатил глаза Морвран.
- А ты что думаешь?
- Во-первых, во всём виноваты князья. Да, многие из них были жрецами, но убили Последнего Короля они не поэтому. А во-вторых, всё равно ничего не поможет! Как было сказано – пока с нами пребывает Сошедший, живёт и земля! А раз они ушли… Хотя… Да ладно. В общем, в доме с красной крышей делать нечего.
- Но зачем туда вообще кто-то приходит?!
- Верят, что это правда спасёт от разрухи. Слушаются учителей. Из-за денег тоже. Да, конечно, люди считают, что не отблагодарить жреца – плохая примета, дают с собой еду, иногда и денег немного. Но дом с красной крышей – не то.
Морвран замолчал, понюхал одну из кружек и выпил остатки.
«Что они все говорят про какого-то Последнего Короля?! Насколько понимаю, он же очень давно умер. И кто такой Сошедший?! Ничего не понимаю! Но не буду спрашивать. Они уже думают, что я странный».
Вильгельм рассеянно смотрел на разные глаза Морврана. Жрецы начали шутить по каких-то купцов, заблудившихся на каком-то перевале Ункари, и посмеиваться. Кажется, они забыли о своем новом закомом, да и сам Вильгельм обо всем забыл, пока сзади кто-то не подёргал его за плащ.
- Что вы так долго? Мы же приехали сюда покушать и поспать, а вы… - укоризненно пробурчал по-имперски женский голос.
- Простите, Маделейне, я сейчас, - шепотом ответил Вильгельм.
- А эт-то кто ? – поднял глаза лохматый жрец.
- Так… Мы ехали вместе с востока.
- Ты её что, украл?
- Да нет, скорее увёз не туда.
- Как это так?! – поползли вверх брови Морврана.
- Я нечаянно… Я не хотел… Она ехала в Лесар, я пообещал следить за дорогой, но…
- Нечаянно?!!
- Так получилось, - развёл руками Вильгельм.
Они помолчали, а потом покатились со смеху.
- Ой, не думал, что такое бывает, - выдавил худой жрец.
Вильгельм непонимающе смотрел на них и начинал злиться.
- Да чего тут такого?! Мы замёрзли в дороге, началась метель, мы тут просто переночуем, а завтра поедем обратно!
Жрецы захохотали с прежней силой. Другие люди стали на них оглядываться.
- Дааа, он и правда странный, - сказал маленький блондин, придерживаясь за живот.
- А где ты встретил-то её? Она ведь имперка?
- В Среднем Боргете, - не моргнув глазом, соврал Вильгельм.
- Лааадно, желаю успеха в провожании обратно… Но, может, ты ещё передумаешь? – подмигнул Морвран.
- Вот придёт Лугдах, обязательно ему расскажем, - веселился худой жрец.
- Да-да, Эйнир, расскажем обязательно!
- Какой Лугдах?..
В животе у Вильгельм ёкнуло.
- Да один наш знакомый. Он тоже жрец, но ещё он сын южного князя. Поэтому он с нами совсем близко не знается, но вообще-то… А что тебе?
Вильгельм вспомнил, как посреди жёлтого поля он лежал под плащом возле святилища, а над ним стояли Касван и Лугдах и разговаривали.
«Но Последний Король умер сто лет назад! Кто-то же должен занять…»
«А почему бы не ты?»
«Вы что?! Кто я такой?!»
«Ты – сын какого-то южного князя, если меня не подводит память».
- Лугдах был ранен в битве в начале осени, да? В ногу и в руку?
- Да, он потом полмесяца не мог притронуться к силе и страшно злился. А ты откуда знаешь?
- Знаю и всё. Когда он придёт, скажите ему, что он встречался со мной при Раяре и что меня зовут Вильгельм. Он расскажет вам, почему я такой странный.
- И что же он такое расскажет?! – предвкушающе усмехнулся Эйнир.
- Не думайте обо мне плохо, пожалуйста.
Вильгельм пошёл к своему столу.
- Эй! Эй, подожди!..
Он не обратил внимания.
- Кто это? – тихо спросила Маделейне.
- Другие жр… Знакомый один и его знакомые.
- А о чём вы говорили?
- Так, о важном.
- Понятно, лезть не буду. Я кушать хочу.
- А, конечно, сейчас, - он виновато улыбнулся и пошёл вглубь дымного зала.
- Подождите!
Маделейне залезла за пазуху, достала туго набитый мешочек и вынула имперский золотой:
- Возьмите!
Сидящие столом охотники смотрели не неё и на её руки.
- Не показывайте, - тихо сказал ей Вильгельм.
- Но…
- Не показывайте! Никогда не показывайте имперские деньги здесь, тем более беднякам!
Вильгельм выхватил монету, сунул в мешочек и вручил его Маделейне.
- Уберите сейчас же!
Она послушно убрала за пазуху.
- Вы пьёте пиво или лучше воду?
- Пиво. Попробовать интересно, - улыбнулась она, показав мелкие зубки.
Скоро Вильгельм вернулся с двумя большими кружками и балансирующей на них тарелкой с мясом. Они быстро съели всё, и Маделейне осторожно отхлебнула.
- А что, вкусно… Сладенько, - хихикнула она, - они мёд кладут сюда?
- Наверное.
На удивление быстро она допила и сказала, что очень хочет спать. Пришлось лезть наверх по крутой деревянной лестнице. Комната была холоной и маленькой, со щелястыми стенами, обитыми досками. Кровати стояло две. Вильгельм обрадовался, потому что очень не хотел спать на полу. Он лёг, не расстилая, и завернулся в плащ. Маделейне долго возилась на соседней кровати, потом успокоилась и затихла.
За окном, затянутым бычьим пузырём, была ночь. Слабый огонь в печи на нижнем этаже потрескивал, а за окном шумел в поле ветер… Вильгельм лежал, закрыв лицо капюшоном, и слушал звуки, которые всегда слушал человек.
*        *         *
Только-только занимался рассвет, и тьма уступала тёмно-серому сумраку, разгоняющему мрак на поле и заметённой дороге.
- Вставайте! Пора ехать!
Вильгельм потряс её за плечо. Она чуть приоткрыла мутные глаза и спросила:
- Господин Агерн, вас всё-таки не схватили чистильщики? – а потом улыбнулась, поворочалась и заснула обратно.
«Она что, всё-таки напилась вчера?!»
- Нам пора! Иначе не доберёмся до ночи! Дорогу замело!
- Ммм, мы в Лесаре?.. Или в Сейгуте? Спокойной ночи…
Вильгельм вздохнул.
- Маделейне!!! Если не выедем сейчас, ночевать придётся в лесу – а вы же знаете, что там оборотни!
- Оборотни!!!
Она резко села и сильно стукнулась головой о голову Вильгельма.
- Уййй!!!… Извините! Я всегда с трудом просыпаюсь…
- Надо ехать.
- Конечно, конечно!
Он выглянул за дверь, украдкой потирая правую сторону лба. Ни Лугдаха, ни Морврана, ни других жрецов в коротком тёмном коридоре не было. Он, а за ним Маделейне тихо спустились в пустой зал, прошли во двор и в конюшню. Лошадей там стало ещё больше, чем вчера вечером, и они съели почти всё сено у столба. Хайнан и кобылка с красными косичками в хвосте недовольно посмотрели на них.
- Ничего, ничего, ты же отдохнула и покушала, - погладила Нару по носу девушка.
По полузанесённой дороге они медленно потряслись обратно на восток. С утра в Эйн уже проехало несколько телег и всадников, так что тропка, пусть маленькая и рыхлая, была. Снова мимо проплыло поле, потом начался узкий лес, и вновь потянулось болото с тонкими деревцами.
Вильгельм вздохнул. Ему казалось, что едут они не в ту сторону. Стояла тишина, Маделейне досыпала в седле и раз чуть не соскользнула. Она пожаловалась, что её немного мутит, а Вильгельм сказал, что больше надо было вечером пить. Потом она затихла надолго, покачиваясь в такт шагам Нары.
Болото перешло в лес, и тысячах в трёх шагов от края нашлась развилка. Здесь тропки не было. Вильгельм спрыгнул в снег и провалился до бедра. Он тихонько вытащил из сумки Маделейне карту и долго её изучал, чтобы увериться, что это и правда, скорее всего, тот путь. Читал он не очень хорошо. Писать вот умел отлично, но со складыванием букв в слова были проблемы – получалось медленно. После посвящения прошло не слишком много времени, и на книги так и не нашлось даже нескольких спокойных дней.
Раньше наверняка здесь проходили купеческие караваны, но сейчас связь меж Ларендой и Лесаром разорвалась. Вильгельм осторожно повернул Нару на заметённую дорогу. Лошади шли с трудом.
«Они скоро устанут», - понял Вильгельм, - «придётся отдыхать, а они снова устанут, и снова придётся. Так мы можем и заночевать в пути». Пришлось разбудить Маделейне.
- Мы не сможем за день доехать до Лесара. Если вы согласны переночевать в лесу, то поедем дальше.
Маделейне долго думала, потом сказала:
- Проедем ещё немного, потом и решим.
Лошади шли все медленнее, а потом встали. Но не от усталости. Им что-что не нравилось. Хайнан шумно дышал через широко раздувшиеся ноздри, Нара даже медленно пятилась.
- Да что такое?!
Он сжал Хайнана коленями, и тот всё же пошёл – медленно и неохотно. Когда Вильгельм увидел, что лежало на дороге, чуть припорошенное снегом, то тихо выругался. Маделейне тоже подъехала. Казалось, она заверещит, как испугавшаяся крови девочка. Но она просто побледнела, став белой почти как снег.
- За что же его так…Он же совсем старенький был… Бедный дедушка…
На белой бороде искажённого лица смёрзлась кровь, большая шапка валялась позади головы, и распластанные по снегу кишки уже замёрзли.
- Это оборотни?
Она поднесла руку ко рту, чтобы не вырвало.
- Нет, ему разрезали живот мечом. Посмотрите – разрез ровный, а не разорвано.
Маделейне резко отвернулась в сторону.
- Подождите-ка тут…
Вильгельм спрыгнул, обогнул мёртвого старика по широкой дуге и сошёл в кусты. Маделейне тревожно замерла. Он вылез с мальчиком на руках.
- Вы сказали – дедушка, а это, наверное, внук.
- Он живой?!
- Да, вроде. Только у него ноги поранены и он замёрз очень сильно.
«И почему мне так везёт на замёрзших в лесу детей?..»
- Кто же на них напал?!
- Разбойники, думаю. И недавно – старика не успело занести снегом. Наверное, под утро, когда метель кончалась. Куда повезём – в Лесар или в Эйн?
- В Эйн! – решительно развернула Нару Маделейне, - заночевать в лесу, в котором есть оборотни и разбойники! Ну уж нет! И дотуда мы быстрее доедем, а мальчику нужна помощь.
- А вы?
- Ничего, найду где переночевать. Поеду в Лесар, когда туда отправится достаточно много людей.
- Не отправится, - покачал головой Вильгельм, - до конца зимы точно не отправится.
- Кто знает. И разбойники, скорее всего, отсюда уйдут или их поймают.
Вильгельм положил мальчика поперёк седла и придерживал рукой. И ему, и Маделейне было не по себе. Лес обступал кустарником. Когда слева громко хрустнула ветка, девушка чуть не упала с лошади.
- Не бойтесь, здесь никого нет, - тихо сказал Вильгельм.
- Откуда вы знаете?! И про оборотней вы так говорили…
- Знаю и всё.
- Почему вы не объясняете?!
- А почему я должен?
Когда они выехали на основную дорогу, девушка облегчённо выдохнула.
Вильгельм нащупал на шее мальчика пульс, слабый и частый, и закутал раненого в свой плащ. «Куда его отнести?! Куда?! Или попытаться вылечить самому? Я же вылечил того рыжего солдата при Раяре… Вроде бы…»
Вильгельм обернулся влево. Маделейне отрешённо смотрела в болото, сжимая повод Нары рукой в мягкой жёлтой перчатке.
«Она же ничего тут не знает! Даже языка не знает. У неё полный кошелёк золота, но это имперские деньги. Как же она...»
И он понял, что не сможет оставить её на произвол судьбы и уйти странствовать по дорогам, как советовал Морвран. А раз он не сможет уйти…
Всё встало на свои места. Вильгельм вздохнул. Как-то даже обидно, когда всё становится понятно.
Они не останавливались отдохнуть, поели на ходу: мальчик явно слабел, да и Вильгельм без плаща начал замерзать. Слева показался постоялый двор. Наверное, жрецы ещё и не проснулись...
Уже наступали сумерки.
В Эйн они въехали с востока, дорога стала улицей и раздалась в ширину.
Одноэтажные дома, построенные из старого посеревшего дерева, стояли далеко друго от друга. Закутанные в меха люди у заборов спокойно провожали взглядом Вильгельма и задерживались на Маделейне, одетой по-имперски.
Молодая женщина у ограды разбивала лёд в колодце заточенной палкой. Из-под шерстяного вязаного платка выбились светлые волосы. К ней с ведром бежал мальчишка в шубе до колена и меховой шапке. Вильгельм спросил у них, где стоит дом с красной крышей. Женщина понимающе улыбнулась:
- Там такая площадь, на ней слева, как повернёшь.
Улица была длинной, а площадь небольшой, с притоптанным снегом. На ней стояли телеги, с которых покупали еду, и три странных повозки с крытым грубой яркой тканью каркасом. Из труб на них шёл дым.
Маделейне смотрела на всё вокруг, широко раскрыв глаза.
Примерно у середины площади, слева на небольшом взгорке, стоял восьмиугольный дом с красной восьмискатной крышей, сложенный из новых светлых брёвен. Вокруг росли дубы, и их тоже было восемь. Вильгельм спрыгнул с лошади, отдал повод Маделейне и бережно понёс мальчика внутрь. Он поднялся по широким ступеням и ногой постучал в правую створку покрытой узором двери.
*        *       *
- Как так не знаешь?!
- Не знаю и всё, – угрюмо сказал Вильгельм.
  - Ладно. Позовём целительницу.
Седой человек в тёплой рубахе махнул рукой, и на улицу убежал мальчишка.
- Теперь поговорим о тебе.
Вильгельм мял в руках вернувшийся к нему плащ. Раненый лежал на резной лавке у стены, накрытый одеялом.
- Кто тебе сказал ехать сюда?
- Господин Касваллаун.
- Понятно. Ты его ученик?
- Нет.
Седой человек потёр подбородок.
- И ты говоришь, что не знаешь, как лечить людей.
- Нет!
Седой помолчал, потом подошёл к Вильгельму и взял его за руки, постоял так немного, пожал плечами:
- Да, правда жрец, и не из посвящённых Севрану. Всё совсем уже странно.
«Может, рассказать ему всё как есть? Ведь Касван знал, кто я, и послал сюда – значит, и тут нужно всё рассказать? И кто такие посвящённые Севрану?»
Но Вильгельм молчал.
- Хорошо. Пойдём!
Седой толкнул дверь из маленького зала у входа. На двери были вырезаны узоры, и по краю шла красная полоса. Они оказались в комнатушке. Деревянные стены, стулья, стол и лавки, деревянный пол. За слюдяным окном виден заснеженный дуб.
- Как тебя зовут?
Вильгельм сел на лавку и устало вытянул ноги.
- Вильгельм Белниг.
У седого поползли вверх брови при имперских имени и фамилии.
- А где ты родился?
- Белниг, где же ещё.
- А где это?
- Северо-запад Империи, на границе с Боргетом.
«Ещё чуть-чуть, и мой дом окажется захвачен».
- Так вот оно что! – облокотился на стол седой, - всё понятно…
Вильгельм смотрел на него – чего ждать? Скажет, что это неважно, или выхватит меч?
- И где же Касван тебя нашёл?
- На поле после битвы при Раяре, среди трупов.
Седой человек молчал, пристально на него глядя.
- И ты оказался жрецом. Странно, обычно становится понятно, есть ли у ребёнка сила, когда ему лет десять. Как же так вышло?
- Да я вообще толком про жрецов не знал. Чтобы «стало понятно», нужно, чтобы кто-то знающий посмотрел на этого ребёнка, ведь так?
- Кончено, - склонил голову седой, - но почему ты тогда говоришь на нашем языке, как на родном? У тебя все предки должны были быть жрецами!
- Они об этом тоже не знали. Хотя говорили по-варварски, по крайней мере дома. Они жили в Империи очень-очень долго, всё из-за этого.
- А Касван просто посмотрел на тебя и всё понял? Не может быть! Если хотя бы отвести тебя в святилище, тогда ещё куда ни шло…
- Так я там и был.
Вильгельм рассказал всё, начиная с битвы при Раяре, но умолчал о Чёрной Розе, деревянном воине и о том, что ездил в Империю.
- Странная у тебя история… - потёр подбородок седой человек, - но Касван прав: главное не то, где человек родился, а то, что он жрец. Не нам решать такое. Сошедший дал тебе силу, а он всегда знает все, что нужно знать. Пойдём.
Седой вышел обратно в зал, вернулся с чем-то блестящим и протянул Вильгельму брошь в виде встающего Солнца.
- Покажи это, когда снова придёшь. Будь здесь послезавтра. Жрецы собираются, чтобы пойти по дороге на запад. Живущие в граничных деревнях люди слишком часто находят трупы на лесных дорогах.
- Я... Да я сегодня был примерно там! И там мы нашли этого мальчика! И его дедушку, но он был мёртв!
- Вот как. Я расспрошу этого мальчика.
- Только не говорите, пожалуйста, ему про деда, если он сам не спросит.
- Само собой. А сам ты там ничего странного не заметил?
- Вроде нет. На них напали под утро, когда снегопад прекращался. Там дорога заметена полностью, лошадям по колено.
- Какая дорога?
- Дорога в Лесар.
- А что ты там делал?
- Какая вам разница?
- Но всё-таки что?!
«Он думает, что я хотел обратно к имперцам, что ли?..»
- Меня попросила проводить её одна женщина.
- Ладно, ладно. Не моё дело. Прости.
- Я пойду. Хотя нет, скажите, где можно поселиться в Эйне?! Я знаю про постоялый двор, но он довольно далеко.
- Да жреца кто угодно пустит к себе, причём с радостью, - объяснил седой, и Вильгельм понял по его глазам, что это все знают.
- Но всё же?
- Ну, например, на улице, отходящей от площади справа, если долго ехать на лошади шагом, есть двухэтажный старый дом, в нём живёт женщина по имени Твинведд.
- Спасибо, - одними губами улыбнулся Вильгельм и вышел, притворив за собою дверь.
На площади прибавилось людей. У ярких повозок разожгли костры. Судя по тёмным следам и проталинам в снегу, эти люди ночевали здесь уже долго.
Маделейне сидела у огня, смеялась и разговаривала с полной женщиной, одетой в длинную шубу с повязанным крест-накрест вокруг гуди алым платком.
Заметив Вильгельма, девушка помахала ему и указала на лошадей, привязанных к облучку повозки. Черноволосые дети выглядывали из-за полога и кормили их овощами.
Она попрощалась, легко вспрыгнула на Нару и рассказала, что люди на площади – лисеттцы, дошедшие досюда аж от степи. Та женщина знала имперский, потому что жила на севере Лисетты.
- Она рассказала мне всякие ужасы, - пожаловалась Маделейне.
- Она рассказала вам правду.


Девушка

Дом был небольшой, обитый серыми старыми досками, меж которыми желтели заткнутые мхом щели. Вокруг шёл плетень, тоже старый и покосившийся, с облезшей с прутьев корой. Крыша была перекошена влево, и под ней темнело высокое чердачное окно.
Маде подождала на улице, пока Вильгельм входил.
«Он непонятный человек, - подумала она, -  вроде бы он варвар, но говорит по-имперски как я, и что-то же он делал в Ларенде. И он помог мне. Может быть, он все-таки хороший?..»
Из дома вглянула низенькая старая женщина, закутанная в серо-коричневую шаль, и прямо в кожаных тапочках подошла к воротам.
Они стали говорить по-варварски, Маде старательно вслушивалась в интонации. Женщина сначала удивилась, потом остановила руку Вильгельма, полезшего за кошельком, они поговорили ещё, хозяйка очень обрадовалась и отворила дверь широко. Порывом вырвался тёплый воздух и вскружил снег у входа.
Старушка снова подошла к воротам и хрипло крикнула Маде, а Вильгельм помахал идти. Она сняла петельки из ивовых прутьев со столбиков ворот и завела лошадей.
- Куда их?.. – тихо спросила она Вильгельма: не хотелось, чтобы старушка услышала, как она говорит по-имперски.
- Туда.
Он повёл Хайнана к низкому сарайчику из прутьев, который Маде не отличила от плетня. На входе пришлось пригнуться. Внутри была куча сена вокруг старого, но крепкого столба, и там же стояла корова, маленькая и мохнатая. Она посмотрела на них большими влажными глазами и отошла, насколько позволяла верёвка. Тут было теплее, но от дыхания шёл пар. Они привязали лошадей и стали рассёдлывать. Маде толком не умела этого и долго провозилась с ремнями, но ей понравилось, как Нара благодарно вздохнула, когда седло сползло с её спины. Сумки были очень тяжёлыми, девушка медленно поволокла их по земле, но Вильгельм забрал и закинул на плечо. Вспомнив чистильщика из Новой Ларенды, она вздрогнула. Она же его не убила, да?..
Вильгельм не без труда вписался в дверной проём. Старушка суетилась в большой комнате перед входом. Увидев их, она быстро заговорила, поднялась на второй этаж, и в полутёмной комнатке, где были свалены старые вещи, показала на три двери в трёх стенах. И ушла вниз, придерживаясь за стену и ставя обе ноги на каждую ступеньку.
- Насколько я понял, вы будете жить вот тут, - Вильгельм толкнул дверь прямо и за порогом с облегчением свалил сумки на пол.
Маде вошла. Комната была маленькая, по стенам стояли сундуки, две длинные широкие лавки и под окном - огромный толстый матрац, набитый вкусно пахнущей травой. В центре был вырезанный в полу круг с лучами, когда-то заполненный красной краской, а сейчас розоватый. Стола не было, но ничего.
Первыми она достала свёрнутые листы бумаги, перья и несколько сухих брусочков чернил. Она должна была написать Старшему, как приедет в Лесар. Даже и тогда она удивилась – кто доставит письмо?!
Потом на пол полетели остатки еды, ещё два мешочка с деньгами, бережно опустилась завёрнутая в замшу Чёрная Книга Лоры. Потом - две тарелки, трут и огниво, большой нож, годящийся и как кинжал, тёплое белое одеяло, несколько кусков мыла, соль, башмаки, два платья, ещё одни штаны для верховой езды, туго свёрнутый сине-зелёный плащ, три юбки и много цветных кофточек. Маде сама собрала вещи, но теперь злилась, что у неё нет иголок и ниток, ножниц и – почему-то – духов. Всё вполне бы поместилось вместо той противной бежевой кофты!
Разложив на сундуках одежду, она сняла плащ, курточку, верхнюю шерстяную рубашку, осторожно расшнуровала на спине нижнюю и достала привязанный к телу длинный чёрный свёрток. На мече всё ещё был намотан плащ Агерна. Она вздохнула и блаженно ссутулилась. Да, за столько дней у неё выработалась идеальная осанка. Доставать меч на постоялом дворе и тем более во время ночёвок в лесу было боязно, но теперь появилась какая-то уверенность.
Когда пришли оборотни, в старом сарае она боялась больше не за себя, а того, что меч сгинет с нею вместе.
Реликвии отправились за самый большой сундук с зелёным, жёлтым, синим, красным и коричневым узором, напоминающий пёструю курицу.
«Какое тут все... незнакомое...» - подумала она, с трудом придвигая сундук. Глухо звякнуло.
«Прости меня, Покровитель, я просто хочу надёжно спрятать».
Она всё вспоминала изрезанный мечом бежевый платок в храме и боялась, что лезвие вопьётся ей в спину, особенно когда она спит.
«Хочу вымыться!!!»
Но как это сделать, если она не может поговорить со старушкой?
Окно было чем-то затянуто, Маде потыкала это пальцем – оно было упругим, и из-за него потихоньку шёл холодный воздух, но в углу комнаты выдавалась углом труба от печи. А за стеной свистел, свистел ветер.
  Девушка подошла к трубе, прижалась спиной, села на пол, обхватив колени, и подумала о Ламенции Рейг и об Агерне. Что сейчас с ними?! В голове мелькали догадки одна хуже другой. А её брат?! Что с ним будет?!! Он должен уже скоро доехать. Успеет ли Старший предупредить? И о чём?! Не могли же чистильщики хватать людей просто потому, что они иниды! Сколько тысяч в одной столице пришлось бы?..  И зачем, зачем она попросила брата привезти вещи Лоры?! А если их у него найдут?!!
«Да пропади оно всё пропадом!!!»
Маде резко встала, вышла и толкнула дверь в соседнюю комнату. В сумраке горела одна лучина, роняя в миску с водой алые угольки. Вильгельм уже спал на сундуке, завернувшись в плащ. От стука двери, ударившейся в стену, он вздрогнул и сел.
- Простите, - прошептала Маде.
- Что? Я ещё не спал. Вам что-то нужно?
Маде подумала, что он врёт, и неожиданно для себя сказала:
- Спасибо вам. Я не знаю, почему вы обо мне заботитесь. Спасибо. Я не знаю, кто вы, я знаю только ваше имя, но вы хороший человек.
Вильгельм уронил на пол что-то тяжёлое. Маде посмотрела – это был меч в ножнах. Он что, спит с мечом?! Чего он боится?!
- Я хочу согреть воды и искупаться, - виновато сказала она, - как это сделать? Я не знаю варварского языка и не могу спросить старушку. Извините.
- Её зовут Твинведд, - тихо сказал Вильгельм. Они спустились вниз, медленно ступая по лестнице, чтобы та не скрипела.
Твинведд шуровала длинной обугленной палкой в печи, а на звук обернулась, улыбаясь, и показала крепкие зубы.  Вильгельм поговорил с ней и бросил, уходя:
- Я сказал, что вы не знаете языка.
- Как по-варварски «спасибо»?
Твинведд показала на ведро, дверь и догорающую печь. Маде поняла и пошла за снегом. Она долго сгребала его у крыльца, а когда ведро стало тяжёлым, попыталась запихнуть его в печь, но отверстие было маленьким, и снег начал высыпаться на пол. С другой стороны послышались шаги, Твинведд закричала, подбежала и отняла у неё ведро. Потом поставила его на каменный круг над отделением печи, в котором горел огонь, и засмеялась. Маде сказала «спасибо» и, когда снег растаял, с трудом потащила ведро наверх. Старушка также дала ей что-то вроде большой деревянной бочки.
Четырёх вёдер хватило. Вода вышла чуть тёплой и довольно мутной, но Маде была счастлива. Она придвинула лавку к двери, чтоб никто не вошёл, и долго плескалась. Бочка была узкой, приходилось подтягивать колени к груди, и вообще было неудобно. Маде вымыла волосы мылом и сильно их запутала, вытерлась бежевой кофтой и надела ярко-голубое лёгкое платье. Оставшуюся воду она вычерпала, выплёскивая за крыльцо. Мокрые волосы ещё липли к голове, и было очень холодно.
Девушка положила своё одеяло на огромный матрас, легла и укрылась сверху новым сине-зеленым плащом.
Что-то её беспокоило, мешало заснуть. Отодвинув расписной сундук, она осторожно, двумя руками достала меч за конец лезвия и железное основание рукояти, полюбовалась узорами из солнц, положила обратно, легла, но сон всё не шёл. Тогда она завернула меч в плащ, положила к себе под одеяло и решила написать письмо. Письмо, которое никто никогда не довезёт куда надо.
На бумаге появился красный след. Маде поняла, что порезала левую руку. Она взяла снег из-под плёнки, забирающей окно, и приготовила немного чернил на куске бумаги, а другим куском обернула палец.

«Здравствуйте, Старший.

 Я не знаю, как Вас зовут, но я обещала Вам писать. Я так и не добралась до Лесара. Дорога занесена снегом, и на ней я нашла труп старика. Наверное, там есть разбойники. Поэтому сейчас я живу ещё западнее, вы понимаете, где.
Мне здесь нравится, но это неважно. Главное – и Чёрная Книга, и артефакт у меня. Я буду беречь их и жить здесь, пока Вы не дадите знать, что можно вернуться. Может быть, я поеду в Лесар, но только если буду уверена, что это безопасно. Я одна и не имею права рисковать этими бесценными вещами.
Прошу, сообщите что-нибудь о Ламенции Рейг и господине Агерне. Что с ними? Их могут освободить?
Но главное - пожалуйста, позаботьтесь о моём брате! Вы обещали мне, но я прошу Вас ещё раз! Сделайте всё возможное хотя бы в ответ на то, что делаю я. Я живу в двухэтажном деревянном доме в городе Эйн, на улице, отходящей от площади с домом с красной крышей. Если встать спиной к дому, эта улица будет спереди и справа.
Прошу вас, не забудьте о моём брате.
Маделейне Сейгут».

Маде подумала, что письмо могут перехватить. Написать по-сейгутски? Некому переводить. Проявляющихся чернил у неё нет.
«Да и зачем? Всё равно его никто никогда не отвезёт в Ларенду. Оно попадёт туда только вместе со мной. Если я туда когда-нибудь попаду!»
Маде сама испугалась своей мысли и вернулась на толстый матрас.
«Не буду о таком думать. Всё, спокойной ночи».
Поворочавшись, она оторвала бумагу от пальца. Кровь пошла снова, но несильно. Трава из толстого матраса терпко пахла и проседала под телом, но была достаточно жёсткой.
Она заснула, и перед ней закружились крупные ледяные ярко-белые звёзды, которые она видела в чёрном небе Эйна, но не видела никогда раньше – незнакомые зимние звёзды, которых она не знала по именам.


Часть 7

Чистильщик

Кто-то остановился возле палатки, и Чистильщик увидел из-под серой ткани сапоги, облепленные снегом.
«Интересно, кто это? Ко мне всё время приходят, чтобы говорить про жрецов. И знакомые приходят и смотрят, почему-то не говорят со мной, а просто смотрят. Я хочу, чтобы это были чистильщики, которые будут меня спрашивать».
И почему Веррен не приходил, с ним тоже что-то случилось?! Нет, сказали, что нет. И с переводчиком тоже всё в порядке, хвала Покровителю.
Да, бывший ученик предвидел больше, чем он сам: жрец знал, что ему не выбраться, и постарался достать Чистильщика. И смог.
«Зато ему точно не лучше, чем мне».
Полог вдруг хлопнул и откинулся. В палатку вошёл Веррен и что-то положил рядом с Чистильщиком, в полумраке и на тёмном одеяле угадывались лишь очертания.
- Здравствуйте, как у вас дела? – нарочито бодро спросил он.
- Ничего, я лежу и пишу кое-что. Про жрецов. Про них, их особенности, их слабые места. У меня есть на это время. Ко мне иногда приходят и говорят, что новое они узнали от Риотама.
- Что за Риотам?
- Тот самый жрец.
- Теперь вы знаете его имя, - криво улыбнулся Веррен.
- И не только имя. А что слышно о варварах? Когда будет следующая битва?
- Не знаю. Они собирают огромную армию, быть может, хотят идти на Ларенду. Генерал Генналь тоже собирает людей, они всё идут с востока. Недели полторы-две всё будет спокойно, может, и больше.
- Всё равно я не смогу участвовать в сражении, - вздохнул он.
- Вам бы уехать в Ларенду, – присел рядом Веррен, - подумайте, если варвары победят, а они ненавидят чистильщиков…
- Не говори так! – он вдруг приподнялся и с силой схватил его за плащ, - генерал Генналь этого не допустит! Не смей так говорить! Если мы будем сомневаться, то проиграем! Если ты боишься, то уже проиграл.
- Знаете, я недавно так же подумал, - медленно проговорил Веррен, - когда мы пробирались лесом на восток. Мы встретили человека по имени Хенар. Его когда-то вылечил слуга Демона, и он спрашивал, не забрали ли у него душу. Я сказал, что если прикосновения их силы достаточно, то все чистильщики уже без душ, и что у самих слуг Демона душа пропадает не сразу. Хенар успокоился. И тогда я понял, что Демон – это страх.
- Нет, Веррен. Страх просто не даёт сопротивляться Демону.
- Значит, у Хенара души уже не было?!
- Почему же? Он ещё боялся, что её нет, значит, она была. Но если бы он боялся ещё какое-то время – не знаю. Может, слуги Демона забирают душу тем, что вселяют страх?.. Я не знаю, Веррен. Никто не знает. Если бы мы это знали, то победили бы их. По крайней мере, не были бы их слабее. А так… Нам мешает страх. И только страх.
- И перед жрецами страх не меньше. Значит, нужно просто показать, что и они уязвимы?..
- Думаю, этого недостаточно, чтобы их не боялись. Но всё равно самое лучшее, что мы можем сделать – понять, как их обезвредить хотя бы на время.
Чистильщик вытащил из-под одеяла толстую стопку мятых листов и дал ему. Тот полистал и удивлённо поднял брови:
- Уже так много?
- Да. Про них нет ни одного толкового свода, так, упоминания. Конечно, это не совсем точные и неполные сведения, но всё же…
- Это очень кстати, - улыбнулся Веррен, - спасибо. Дописывайте скорее.
- Да, но что мне делать потом?!
- Ведьмы, оборотни, слуги Демона, - начал он загибать пальцы.
- Про них уже всё написано.
- А вам не кажется, что оборотни изменились?
- Кажется, - осторожно сказал он, - но тут мы ещё слишком мало знаем. Да, если всё время лежишь, есть время на раздумья и начинает казаться, что знаешь всё. Но вот мне это только кажется.
- Кстати, из столицы пришли кое-какие новости… Не знаю подробностей, но Алкар ещё жив. Может быть, врачи ошиблись?
- Хвала Покровителю! – подскочил Чистильщик, - а то он хотел… Как хорошо!
- Он же хотел, чтобы следующим Алкаром стали вы? А вы этого совсем не хотели? – тихо спросил Веррен.
- Как ты догадался?!
- Так, сопоставил ваше поведение и ещё кое-что.
«А Веррен повзрослел за последние полгода. Стал из мальчишки молодым чистильщиком, причём не из худших».
- Сколько тебе лет?
- Девятнадцать.
- Я думал, ты старше!!
- Мне в последнее время тоже так кажется, - вздохнул он.
Чистильщик тоскливо посмотрел на просвеченную факелами стенку палатки и нащупал на одеяле то, что принёс Веррен – оплетённую бутыль.
- Спасибо, теперь я не буду мёрзнуть, - невесело улыбнулся он.
- Можно вас кое о чём спросить? – быстро сказал Веррен.
- Конечно.
- Что с вами?
Чистильщик понял, что он и пришёл в основном чтобы это узнать.
- Мне повезло. Если бы я прыгал чуть медленнее или первый нож попал в жреца на миг позже – я бы остался без ног. А так… Врач мне даже сказал, что когда-нибудь я снова смогу ходить.
На лице Веррена отразились противоречивые чувства - он боялся услышать что-то совсем плохое, но и правда показалась ему недостаточно хорошей.
- Выздоравливайте. Я обязательно зайду ещё.
Он встал. Чистильщик посмотрел на него и задумчиво сказал:
- Знаешь, я понял: страх мешает сопротивляться, а мы, чистильщики, пытаемся дать людям уверенность в борьбе со страхом. Но, борясь, человек сам уподобляется тому, с чем борется. Мы помогаем людям на пути – но нам самим этот путь закрыт. Это понимал и Алкар, когда говорил, что Покровитель не примет его. А я убеждал его, что, если бы не был принят он, то Покровитель отвергал бы вообще всех. Но он был прав!!!
- Нет, правы были вы. Алкар не умер. А пока жив, он может всё изменить.
- Прощай.
*           *           *
Чистильщику не спалось. За стеной палатки дул северный ветер, пробираясь в щель меж тканью и землёй. Несмотря на стоящую у постели жаровню, было холодно. Он выпил принесённого Верреном вина и закутался в одеяло, но не мог согреться, и в ногах билась тупая боль, не увеличиваясь и не затихая. Плохо, что рядом никого: он иногда боялся, что заснёт и уже не проснётся. Хотя что – все смертны, и рано или поздно он предстанет пред Покровителем.
«Но я чувствую, что не готов. Пока человек жив – он может всё изменить, а я чувствую, что мне предстоит изменить ещё очень многое».
Возле палатки шли кони и люди, лагерь жил, зная, что рядом нет врага. Солдаты уходили к знакомым далеко от своих полков и пили у костров с друзьями. Снег всё время скрипел от шагов, рядом слышались смеющиеся голоса. Но к Чистильщику никто не зайдёт – он знал это.
«Пока чистильщик может защищать – он нужен. Когда не может – не нужен. И тогда становится ясно, что у него никого нет. Может, хорошо, что мы редко доживаем до старости».
Он вдохнул и медленно перевернулся на правый бок. Боль в ногах стала сильнее, но потом снова такой, как обычно.
Казалось, какой-то важный ответ у него перед носом, а он всё не может его поймать. Это связано с Алкаром?.. Да, можно понять Алкара, который участвовал в облавах, хотя знал, что тяжело болен. Ощущение ненужности страшнее всего, тем более если знаешь, что тебе осталось недолго. Чистильщик представил себя на его месте и испугался. Но Алкар не умер, он может всё изменить. Но что?
«Я сказал Веррену, что люди, борющиеся с чем-то, этому уподобляются. Значит, мы уподобляемся слугам Демона?.. Что ж, я всегда что-то такое чувствовал. Может, не совсем такое, а словно чистильщики не допускают к себе чего-то очень важного. Но я не это пытаюсь понять. А что?!»
Двое солдат остановились совсем близко и стали громко говорить о том, что какой-то Грис больше не будет напиваться после того, как он пьяный завалился в шатёр к офицерам и его приказали высечь. Чистильщик рассеянно слушал, а потом вскинул голову, глядя на их ноги, виднеющиеся из-под полога.
«Точно! Мы все можем измениться – не только Алкар или я, но вообще все живые люди! Даже и те, кого мы считаем неспособными это сделать! А значит, и ведьмы?! В отличие от слуг Демона, оборотней и жрецов, они-то люди. Да, их в последний раз спрашивают перед казнью, не хотят ли они отречься от своих демонов и обратиться в свету, но всё же…»
Сразу вспомнилась та, которую сожгли весной. Почему-то она всё не шла из головы. На площади он сразу увидел – ведьма была очень молода, наполовину девочка, неужели демоны успели пожрать её душу безвозвратно?! Тогда он отогнал эти мысли и смотрел вместе с толпой, как разгорается костёр. А потом вспоминал, как чуть раньше, перед тем, как на него напал оборотень, он разбирал бумаги. Там писали про ведьму её односельчане, видевшие, как она приносила жертвы на заброшенном капище. И он не выбросил эту бумагу, как другие. И потом…
Чистильщик вздрогнул.
«Да, к ней на помост поднимался монах и говорил, чтобы она отреклась и ушла в монастырь. А она… Она назвала демоном Покровителя!!! Тогда монах проклял её, и её сожгли. А я стоял и смотрел со всеми».
А если по-другому, если долго, терпеливо объяснять и растолковывать, всё было бы иначе?.. Да тогда всё было бы иначе! Зачем вообще уничтожать таких, как она?! Можно просто не пускать их к людям, чтобы они не сбивали их с пути к свету. Можно просто ждать, объясняя, и они сами уйдут от засасывающего их мрака.
«А не-люди? А не-люди уже пожраны демонами, их можно только убить, чтобы они не принесли вред. Сейчас идёт война, и мы должны выиграть это сражение, иначе варвары подойдут вплотную к Ларенде».
Чистильщик вытащил листы и взял стоящую в головах чернильницу. Он заканчивал. Сегодня или завтра напишет последние слова. И останется только ждать.
И вообще хватит прятаться от себя самого. Завтра, если к нему зайдут, он наконец спросит, что именно с ним и не солгал ли врач, чтобы его успокоить. Зажмурившись, Чистильщик впервые откинул одеяло. Ничего, он думал, всё выглядит хуже. А так видно только, что ноги сломаны.
Он вытянулся на постели и прикрыл глаза. «Всё не так уж плохо, но всё равно я спрошу. Но почему мне – мне было страшно?! Я не узнаю себя».
Поняв, что нужные мысли не лезут в голову, он отложил бумагу, перо и отставил подальше чернильницу, чтобы случайно не опрокинуть. Выпитое вино давало о себе знать, и спустя, может быть, час он заснул.
Проснулся он оттого, что кто-то вошёл – сухая тёмная фигура на фоне светло-серого прямоугольника откинутого полога.
- Там светает, - тихо сказал он.
- Да, - громко ответил голос. Чистильщик узнал голос: это был врач, приходивший уже два раза.
- А, это вы. Я хочу кое-что спросить у вас.
- Я знаю, - ответил он, и, показалось, усмехнулся.
- То, что вы сказали в прошлый раз – это правда?
- Нуууу… - протянул он. Пауза затянулась, и Чистильщик приготовился услышать то, что врачу так не хотелось говорить.
- В прошлый раз я не был уверен. Но раз вы не умерли от заражения крови, значит, всё и правда будет хорошо.
Он вошёл в палатку, отряхнул снег с сапог. Это был худощавый жилистый человек с торчащими в стороны короткими седыми волосами, с длинным лицом и большим морщинистым лбом. Из-под серых бровей глядели темно-карие глаза. До того Чистильщик почему-то не запомнил его лица, только голос.
- Я полагаю, что здоровье человека во многом зависит от того, что он сам думает. Не во всём, конечно. Но я не сказал вам, что вы можете умереть – поэтому вы не ждали появления признаков… Вижу, я был прав.
Он присел на корточки рядом и взял Чистильщика за руку, считая пульс.
- Кстати, меня зовут Лошаль.
- Я запомню.
Врач выпрямился и взъерошил волосы.
- Ужас, сколько раненых после битвы при Лоссе… И каждый день они умирают. А я ничего не могу сделать. Но я всё равно верю, что не зря попросил сюда меня отпустить.
Лошаль прервал себя.
- Вы смогли заснуть ночью?
- Да, хотя далеко не сразу.
- Вот, держите, - врач протянул небольшую фляжку, - если не сможете заснуть, выпейте – но много нельзя, нальёте в крышку, и всё.
- Спасибо большое.
- Можно спросить – это вы встретились со жрецом?
- Да. Ночью, несколько дней назад – думаю, это весь лагерь заметил.
- Но как так получилось?!
- Это был пленный. Мы спровоцировали его, чтобы кое-что выяснить.
- И как?
- Теперь мы знаем, как их остановить. Но это надо ещё сделать.
- Да… И вы ради этого пошли на риск, - спокойно сказал Лошаль. Он не обрадовался, только смотрел на Чистильщика.
- Ради такого стоило.
- Раз так скажу, что вам очень повезло. Я видел трупы и знаю, что вас должно было разорвать на куски – но вам повезло.
- Скажите, сколько мне ещё придётся пролежать? Месяц? Два?
- Я не знаю, - покачал головой Лошаль, - зависит от человека, у всех всё по-разному. Но это… месяцы.
- Месяцы.
- Не отчаивайтесь, всё зависит от вас – я знал людей, которые переживали и не такое, но потом заново учились ходить, и… Всё зависит от вас, и только.
- Я не смогу сражаться, - с затаённой злостью сказал он.
- Думаю, найдутся люди, которые смогут какое-то время делать это за вас, - мягко улыбнулся врач.
- Но как я могу сейчас... Что, если через несколько месяцев Ларенда будет захвачена?!
- Не будет. Генерал Генналь такого не допустит.
«Я только что говорил то же Веррену», - поражённо подумал он.
- Как хочется в это верить.
- А вы просто думайте, что всё будет хорошо, - улыбнулся Лошаль, и его лоб пошёл поперечными морщинами.
- Я пошёл, - просто сказал он, - меня ждут другие больные. Выздоравливайте!
- Спасибо…
Врач быстро вышел, только качался входной полог, впуская холод.
«О чём я говорил с ним?..»
В голове осталась только приятная пустота. Чистильщик просто смотрел, как колышется край полога, а на границе сознания пробегали еле заметные мысли. Он подумал и налил в крышку фляги немного того, что принёс Лошаль. Жидкость была светлой, он проглотил её, не почувствовав вкуса.
Но потом мир поплыл перед глазами и стал меркнуть. Чистильщик упал назад, почувствовав под спиной одеяло, но движение не прекратилось, и он продолжал бесконечно лететь в чёрную бездну.               

слуга Демона
Твинведд рассказывала о своих детях, о дочери с чёрными волосами и синими глазами и о двух сыновьях, охотящихся на севере.
Огонь в печи горел, мерно гудя. Снаружи светило морозное солнце, восходящее в позёмке, и маленькая серая птица пела на крыше дома.
- Мой старший сын возвращался два месяца назад, чтобы продать шкуры. Прожил у меня две недели. Очень мало, но я сейчас и такому рада, - усмехнулась она, и её лицо покрылось морщинами и складочками.
- Я стала старая, и мне часто нужна помощь. Я не могу сама разбить лёд в колодце и мне тяжело носить вёдра. И мне часто хочется с кем-нибудь поговорить, но не с кем. Поэтому я пошла в дом с красной крышей и попросила, чтобы они сказали приходящим к ним жрецам, что мои двери всегда открыты. Агааа, кажется, пора доставать…
Она взяла ухват и вытащила из печи пузатый горшок, исходящий паром из-под крышки. Это оказалась каша с кусочками сала и луком.
- Зови эту женщину, не знаю, как её имя.
- Маделейне. Её зовут Маделейне.
- Зови, пока еда не остыла.
Вильгельм пошёл наверх.
«Наверное, она ещё спит. Очень поздно успокоилась, я слышал».
Не дождавшись ответа на стук, он открыл дверь. На сундуках была разложена и расправлена цветная одежда, на полу в центре сгрудились вещи в узелках, на лавке в мокром пятне красовался кусок мыла. Девушка спала на тюфяке, закутавшись в белое одеяло. Вильгельм осторожно потряс её. На этот раз она тоже проснулась не сразу, вяло разлепив глаза на идущий сквозь бычий пузырь свет.
- С добрым утром, вставайте, а то еда остынет.
- Какая еда?..
- Её приготовила Твинведд.
- А, эта старушка… А мне на миг, когда я только проснулась, показалось, что я дома. Там моя комната тоже была на втором этаже.
Она вылезла из постели, с усилием потёрла лицо и пошла к двери, мелькая ярко-голубым платьем с и полупрозрачными рукавами, обулась и мягко сошла вниз.
- С добрым утром, - приветливо сказала Твинведд.
- С добрым утром, - прилежно повторила она по-варварски. Старушка усмехнулась и разложила кашу по деревянным мискам. Маделейне поблагодарила и стала вяло ковырять еду. Она то клевала носом и роняла ложку, то встряхивалась, а осилив половину тарелки, тихо сказала «спасибо» и ушла. Твинведд пожала плечами, доела за ней и ушла на кухню, погремела там, подкинула поленьев в печь и ушла кормить корову и живущих в маленьком тёплом домике гусей. Было слышно, как птица поёт на крыше и старушка, подшаркивая, ходит у окон. Вильгельм помог ей отнести вёдра с помоями к поросятам. Солнце уже полностью вылезло из-за горизонта и поднялось на три ладони. Когда они выходили из плетёного хлева, Твинведд тихо сказала:
- С Маделейне что-то не так, видно. Уж не заболела ли?
- Не знаю. С чего бы? – испугался он.
- Да она вчера вылила воду из лохани на улицу, я чуть на льду не упала, как поутру вышла. Замёрзла, наверное. Да и вчера вы целый день ехали, нет?
- Да, целый день!
- Схожу посмотрю.
Она пошла в дом и медленно полезла по лестнице, с трудом поднимая ноги и упираясь в колени. Взойдя следом, Вильгельм заглянул в щель двери – Маделейне снова лежала на тюфяке, завернувшись в одеяло. Старушка подошла и потрясла её за плечо, но та не ответила. Наверное, заснула. Твинведд пошуршала её одеялом и пощупала руки и лоб. Потом покачала головой:
- У неё сильный жар. И это она не спит.
- Что с ней?!
- Простыла, наверное. Или чем-то заразилась, кто знает.
Старушка перевернула её на спину, убрала из-под головы свёрнутую кофту и ушла за подушкой. Вильгельм посмотрел в её лицо – под глазами залегли тени, на щеках пятнами выступил румянец. Волосы растрепались и прилипли ко лбу.
«Я знаю только её имя, что она инидка и что везёт что-то ценное. Она убежала из дома, проехала столько дней, оказалась в чужой стране, в никому не известном Эйне, и никто не знает, что она здесь. А теперь она ещё и заболела».
За дверью послышалось шарканье, вошла Твинведд с большой серой подушкой, взбила её и положила под плечи и голову девушки, так что та оказалась в полусидящей позе.
- Что мы можем для неё сделать?
- Да ничего особенного. Сейчас питьё принесу. А умрёт она или нет – это уже воля Севрана.
Вильгельм тихо выругался. Конечно, ведь люди умирают, если жар сильный и не спадает долго.
Сразу вспомнились слова седого человека: «Как ты не знаешь?!». А Касван говорил, что он должен уметь всё, потому что получил силу по наследству… Или нет… Но, значит, он должен уметь лечить людей?
«А вдруг у меня не просто не получится, а я сделаю хуже?!»
Но он же нашёл Седу, хотя не знал, как. Словно он сам быстро понимал или кто-то подсказывал. Значит, если он станет делать что-то неправильно, то почувствует?
Шагов Твинведд на лестнице ещё не было. Вильгельм прикрыл дверь, оставив щелку, завесил окошко измятой бежевой кофтой и встал на колени у тюфяка. Что делать?! В голову ничего не шло. Вспомнилось, как лечил Алкара Магистр, но это другое, и он не знал, чем Маделейне больна.
Хотя… Если подумать, Магистр просто делился силой с умирающим, и сам Вильгельм примерно так же лечил рыжего солдата при Раяре. Значит, и сейчас можно поделиться? Он замер, и ему показалось, что он знает. Одна рука повисла над головой Маделейне, вторая у ног, и он осторожно позвал силу наружу, чтобы не взять слишком много, как тогда на болоте.
Под руками родился ровный сиреневый свет и обволок фигуру девушки. Вильгельм чётко увидел слабое сияние вокруг её тела, иногда затухающее, иногда разгорающееся; потом перевёл взгляд на себя – и тоже увидел сияние, но ровное и более яркое.
«Это значит, что она больна, а я здоров».
Немного опустив руки, он увидел, как сияние течёт вниз, становясь частью Маделейне, как её собственный свет постепенно выравнивается. В конце он стал достаточно сильным и не затухал, но ещё не был таким, как у здорового. Вильгельм хотел продолжить – но что-то уверенно говорило: всё. «Хватит, с нею уже всё будет хорошо, остановись», - почти услышал он и всё же опустил руки, моргнул – всякое сияние пропало, и Маделейне всё так же лежала с подпихнутой под спину подушкой. Неужели не получилось?! Внешне ничего заметно не было.
От резкого шуршания он вздрогнул, оглянулся и увидел за дверью движение. Наверное, вернулась Твинведд. Он поднялся и медленно пошёл к двери. Сил почти не осталось, и было тяжело переставлять ноги. На входе правда стояла Твинведд. Она молча отошла в сторону и смотрела ему вслед, пока он не скрылся в своей комнате, а потом шагнула вперёд. Пощупав лоб девушки, она без удивления отметила, что та уже не была такой горячей.
*        *        *
Вильгельм проснулся вечером, когда было темно. Сначала он удивился, что не слышит стука сухих ветвей друг о друга и потрескивания костра. Потом вспомнил, где он, но не мог понять, какое сейчас время суток. Потом вспомнил всё до конца и тут же пошёл в соседнюю комнату, но уже у двери услышал странные звуки: что-то тяжёлое двигали по полу.
Осторожно приоткрыв дверь, он заглянул, готовясь в случае чего уйти побыстрее.
         Маделейне стояла на коленях у большого расписного сундука, распластав по полу голубой подол, и смотрела на что-то блестящее в свете лучин, длинное и полуизогнутое. Вильгельм сунул в комнату голову и увидел, что это был меч - но просевшая в петлях дверь противно скрипнула по полу, обновив светлые царапины на досках. Девушка вздрогнула и нагнулась, пытаясь прикрыть меч широкими рукавами.
- Здравствуйте, я пришёл узнать, как вы себя чувствуете.
Это прозвучало так пусто, чтобы хоть что-то сказать, что ему стало противно.
- Нормально, - мягко ответила она, - я так удивилась. Мне казалось, что я сильно заболела, но проснулась я здоровой, даже порезанный палец зажил, - она приподняла маленькую руку и нечаянно приоткрыла то, что прятала, снова блеснул металл, и она заслонила это, взглядом показывая, что ждёт, когда Вильгельм выйдет. Он молча закрыл дверь.
Твинведд сидела за столом и ела хлеб. Она приветливо улыбнулась и достала горшочек, накрытый светлой тряпкой.
- Остатки завтрака, - сказала извиняющимся тоном.
- Спасибо! – обрадовался Вильгельм и мгновенно опустошил горшочек, а потом умял почти целый каравай а она съела небольшой кусочек с молоком.
- В старости ешь мало, - она допила, смахнула со стола крошки, спокойно положила на стол узловатые коричневые руки и стала смотреть на Вильгельма. Она хотела поговорить.
- Я завтра пойду в дом с красной крышей и потом уеду, может быть, надолго, - он решил начать первым.
- Конечно, у тебя много дел, - склонила голову Твинведд.
- Да, и прошу – пока меня не будет… Она ничего не знает здесь. Вдруг с ней снова что-нибудь случится?!
- Да я уж вчера заметила, - усмехнулась старушка, - она пыталась ведро со снегом запихать в огонь, а не на плиту, я отняла вовремя. Странная она, да.
- Ну… Мне кажется, она из знатной семьи, - осторожно сказал он.
- Ты её не знаешь?
- Я знаю лишь её имя.
- А я подумала, что она – твоя жена.
Вильгельм чуть не подавился молоком.
- Нет, вы что!
- А кто она тогда?
- Я же сказал – не знаю! Она может быть… Я встретил её в дороге, и она попросила её проводить. Но я нечаянно привёз её не туда, куда ей нужно, и чувствую себя виноватым.
- Я всегда знала, что жрецы довольно странные, об этом все говорят, - усмехнулась Твинведд, и её лицо покрылось морщинками.
- А вы не могли бы сказать… Что значит, если кто-то кого-то… Хотя…
Вильгельм мрачно уставился в кружку.
- Спроси, ничего не случится, - подбодрила Твинведд.
- Не буду, - покачал он головой.
- Как хочешь, но я же вижу: тебя что-то волнует.
- Просто мои знакомые, другие жрецы, долго над этим смеялись. Что такого в том, что… Ладно! – оборвал он себя, вскочил и пошёл к лестнице.
- Спасибо, - бросил он, становясь на первую ступеньку.
Твинведд с улыбкой в глазах посмотрела вослед. Она понимала всё, но говорить об этом первой не хотела.
*             *             *
Рано утром, до рассвета, он седлал Хайнана в плетёном сарае. Маленькая корова рядом вздыхала, переступала копытами и жевала жвачку.
Он положил себе немного еды, одеяло и, конечно же, меч, неизвестно зачем.
Идти не хотелось, и он чувствовал смутное беспокойство, но знал, что должен. Затянув ремень под брюхом коня, он пробежался рукой по длинной светло-коричневой гриве, пропуская её между пальцами. Пора уходить. Он вывел Хайнана, вспрыгнул в седло, закрыл ворота и в последний раз обернулся. На пороге стояла фигура в ярком плаще с нашитыми треугольниками.
Она собиралась помахать на прощание, но просто стояла с поднятой рукой, и ветер развевал её одежду, показывая подол голубого, почти бирюзового платья. Она была странно яркой на фоне идеального снега. Ветер скинул капюшон с головы, показав распущенные тёмно-золотые волосы.               
- Идите в дом, вы можете снова заболеть! – крикнул Вильгельм, и имперская речь отразилась эхом от домов, многократно дробясь в спящем Эйне.
- Прощайте!
Слово тоже породило эхо, и Вильгельм вздрогнул, ему показалось, что голос звучит со всех сторон, и всё кричит ему: «Прощайте!»               
               
Ведьма

Дарна карабкалась на очередной холм. Снег пищал под ногами, иногда она оскальзывалась, пачкала колени и в который раз их отряхивала. Холм был крутой, приходилось идти нагнувшись, чтобы в случае чего успеть схватиться за землю. Рукавицы давно промокли, но в них было тепло. Справа и слева до горизонта тоже были холмы, поросшие елями и соснами, и кое-где из них выступали скалы. Бока таких холмов были будто срезаны отвесным обрывом, за который иногда цеплялись маленькие деревья. И нигде не было ни одного человека – лишь Дарна карабкалась по занесённой дороге. Хорошо, что позёмка сдула новый снег, и его было всего по щиколотку. В последнее время деревни стали попадаться всё реже, а в лесу она ночевать боялась.
Холмы образовывали ущелья друг между другом, на их телах лежал сухой бурелом, загромождая и расщелины, так что их не всегда можно было различить. А внизу, под стволами, текли чёрные незамерзающие реки, ревущие с гор вниз.
Ведьма прошла перевал, когда стоял штиль и светило морозное солнце, и ничего, кроме усталости, ей не мешало. Правда, была слышна перекличка зверей в скалах, но они не вышли на дорогу.
Вечерело. Дарна спустила с лица заиндевевший шарф и выпрямилась на вершине холма, держась за поясницу. Мешок шлёпнул по спине. В пройденных деревнях она обменяла у местных знахарок часть трав. Черевица здесь и правда была редкостью, наверняка дорогой, поэтому, увидев сухие листья с круглыми краями, похожие на лапки, они радовались и давали гораздо большие пучки взамен. Так что мешок Дарны совсем раздулся и был как огромная подушка.
Здесь было много волков, она слышала их ночами. Один раз всё-таки пришлось заночевать в дороге – тогда она залезла на дерево и всю ночь тряслась от холода и страха, слушая, не приближается ли волчий гон. И сейчас она торопилась, с тревогой глядя на рождающийся в ущельях сумрак. Каменный мир был укутан снегом, сглаживающим острые выступы и покрывающим ямы. Горы обнимали это место тонкой грядой сзади, где был перевал, потом уходили в стороны, так что их не было видно и на горизонте, но где-то впереди должны были сомкнуться. Дарна пришла в страну холмов, о которой говорил Нелан.
«А он тут был раньше сам», - подумала она.
Но почему он не остался?.. Наверное, потому что по рождению всё же лисеттец. Он вернулся на родину и сделал всё, что мог – а здесь его только второй дом, который остался, когда был разорён первый.
«Да, это страна детей Севрана».
Она встречала знахарок, которых в Империи наверняка посчитали бы ведьмами, останавливалась на ночь у священных рощ и навязывала тряпочки на ветви древних дубов, меняла травы и ждала, когда придёт в деревню, где знахарки не будет.
Взобравшись на очередной холм, она увидела вдалеке дымы, обрадовалась и прибавила шагу. Деревня нашлась только через три холма, когда почти совсем уже стемнело, и стало совсем страшно на узкой дороге среди тёмно-синего леса. Поселение, как и другие, было огорожено забором из заострённых брёвен. Ведьма постучала кулаком и тут же надела рукавицу, растирая пальцы. Пришлось стучать ещё два раза, и длинные ворота приотворились, показывая силуэт укутанного мужчины. Он спросил о чём-то, подождал, потом раздражённо повторил. Дарна изо всех сил старалась запомнить хоть какие-то слова, чувствуя, что будет жить здесь очень долго, но пока ничего не понимала. С лисеттским было так: она запомнила несколько десятков фраз, и их хватало, а если нужно, можно было позвать того, кто знал имперский. Но здесь таких не было. Она чётко выговорила заготовленный ответ:
- Я идти день. Я устать. Я искать дом. Лечить людей…
Мужчина закивал, завёл её внутрь, закрыл ворота и наложил на них деревянный брус.
Потом оглядел Дарну, взял её мешок и пошёл к тёмному дому с нерасчищенным входом, стоящему в стороне. Она уже поняла, что её всегда отводят переночевать в дом местной знахарки. Мужчина с трудом открыл дверь, отодвинув ею сугроб. Дарна вошла и стала отряхиваться при входе, где ещё не было деревянного пола, а лишь промёрзшая у двери земля.
Из-за второй двери вышла женщина в длинной серой шали, свёрнутой треугольником, и с длинной косой цвета соломы. Поговорив с односельчанином, она поманила Дарну, и та вошла, скинула на лавку верхнюю одежду и поставила у входа раги. Пальцы в мокрых варежках сморщились.
Хозяйка накрыла на стол и разлила жёлтую густую похлёбку по тарелкам. Дарна поблагодарила и взяла потемневшую ложку. Женщина быстро съела своё и стала выжидающе смотреть на гостью, а та, давясь, проглотила похлёбку и пошла к мешку, по взгляду поняв, что от неё ждут того же, что и всегда. Травы отсыревали и промерзали за день дороги, ведьма каждую ночь их подсушивала, но боялась, что они потеряют целебные свойства.
- Менять? – спросила она.
Хозяйка ответила, но поняла, что Дарна знает всего несколько слов, молча поворошила травы, перекладывая пучки, и остановилась на черевице.
«Конечно, что же ещё. Остальные у них есть. Они же тут живут, летом собирают, сушат, их дома не сгорают и не приходится из них убегать. Другие лисеттские травы им не нужны, у них есть местные, годящиеся для того же. Кроме черевицы. Мне повезло, её у меня ещё мнооого…»
Женщина принесла семь пучков – два из них, лохматых тёмно-зелёных, она прибавила к одному уже бывшему у Дарны. Взамен взяла три связки черевицы, правда, большие и выглядящие получше. Жестами показывая на части тела, она попыталась объяснить, что чему помогает. Оказалось, что лохматая тёмно-зелёная трава - для мазей, чтобы лечить раны, светлые длинные стебли – для отвара, чтобы не болел живот, корни – от болей в суставах, широкие листья – от женских болезней, кустики с засушенными жёлтыми цветами – от простуды, а трава с длинными листьями и метёлочками – чтобы сбивать жар.
Потом знахарка добавила горшочек с коричневым порошком, и, судя по её жестам, он помогал вообще от всего. Дарна удивилась и поблагодарила. Женщина всё убрала и показала ей на маленькую лесенку, ведущую в тёмную щель под потолком. Ведьма залезла, проползла, легла на старую пыльную постель, закуталась и тут же заснула.
*      *      *
С утра первое, что она сделала, это ударилась головой о низкий потолок, сдавленно выругалась, почему-то по-лисеттски, и полезла вниз. Она еле впихала травы в мешок и еле привязала его за спину, а потом уже одетая вошла в соседнюю комнату – хозяйка за столом цедила и смешивала, в ступке был пестик и что-то истолчённое в пыль; в печи жарко горел огонь, и у ног травницы спала полосатая серая кошка.
- Спасибо, прощай.
Женщина подняла руку и помахала. Дарна открыла дверь и вышла в мороз и солнце. Сегодня она тоже должна была идти весь день.
Однообразны, но прекрасны были эти дремучие холмы со скалами, бурелом, покрытый льдом и лишённый коры, белый и тянущийся. И эти люди, не умеющие притворяться. Ведьма хотела жить здесь всегда, слиться с холмами, бежать в стае свободных светло-серых волков по снегу и лететь позёмкой в ветре и чистоте.
Замёрзнув и устав к середине дня, она посидела под большим выворотнем, где не было снега, съела хлеб, сыр и лепёшки, положенные в мешок знахаркой, выпила из кожаной фляги полузамёрзшее молоко, разжёвывая вкусный колючий лёд.
Позже, когда недолгое солнце уже клонилось к горизонту, а день уже казался нескончаемо долгим и бело-серым, ей встретилось несколько человек, возвращающихся домой. Они помахали ей и стали кричать. Дарна подошла и сказала свои слова, придуманные раньше. Люди - две женщины, старая и молодая, и трое мужчин - переглянулись.
С ней больше не разговаривали, они шли и шли вместе и под самый конец дня упёрлись в частокол деревни, стоящей в низине. Холмы тремя пологими безлесными скатами сходили к ней.
На стук ответили, женщины поперекликались с людьми изнутри, и им открыли.
Деревня была такой же, как другие – дома из толстых тёмных брёвен, высокие, некоторые чуть вросшие в землю; тяжёлые крыши, надвинутые на стены; избы стояли далеко друг от друга. Ведьма уже заметила, что варвары оставляют в селениях много пустого места – может, чтобы выращивать что-то, зимой непонятно, а может, чтобы было, где строить новые дома. Избы явно разного возраста – например, вон та щелястая или новая, со светлым срубом.
Приведшие Дарну люди стали показывать на неё и громко спорить. Подошла толстая женщина в шубе, с распущенными волосами, и что-то спрашивала у неё, а она молчала. Скоро вокруг образовалась толпа. Все смотрели на ведьму, трогали её и её мешок, говорили с нею, а она лишь мотала головой.
Её отвели в просторный дом, в котором жила большая семья – муж, жена и дети, Дарна пыталась сосчитать светлые головки, но ребята всё время бегали, и получалось то пять, то семь. Она положила мешок на лавку и сняла раги. Толпа набилась в дверях избы.
Молодая мать протянула ей с крыльца закутанного двухлетнего малыша. Ведьма осторожно взяла его – он плакал, и у него были перемотаны руки. Вопросительно взглянув, она посадила его на лавку, выкопала из мешка лохматую тёмно-зелёную траву, заварила поданным хозяйкой кипятком, помяла и почти сразу вытащила: вода уже стала тягучей и зеленоватой. Осторожно размотав ручки малыша, она поморщилась: все они были покрыты волдырями и сочащимися корками. Схватился за горячее. Ведьма вспомнила, как сама обожглась, и осторожно смазала маленькие ладошки густым тянущимся настоем, а когда он засох, оставив плёнку, щедро полила маслом, чтобы не присыхали повязки, и снова замотала. Вначале, когда тряпки снимали, мальчик орал, так что казалось, что он лопнет, и слёзы часто бежали сбоку щёк и капали на воротничок шубы, а теперь он замолчал и лишь иногда всхлипывал. Дарна взяла его под руки, с усилием оторвала от пола и отдала матери.
Та торопливо унесла его в темноту. Сумерки снаружи стояли тёмно-синиме, свет в окнах изб казался очень жёлтым, и люди на улице были чуть видны. Дарна проследила, как женщина идёт к маленькой полувросшей в землю избе и как шевелятся ноги малыша, подхваченного под живот.
Толпа от крыльца не уходила. За мальчиком последовали старая женщина, которой было сложно двигать правой ногой, порезавшийся топором мужчина и девушка, кашляющая в рукав. Старушке Дарна дала разогревающую мазь, мужчине зашила руку, а девушку напоила настойкой сладкого корня, душицей, отваром ежевики и отлила с собой.
А потом в избу вошёл высокий старик со снежно-белой бородой, опирающийся на палку. Он постоял у входа, глядя на Дарну, и медленно-медленно проговорил по-имперски:
- Ты пришла сюда с юга?
- Да, - раскрыла рот она.
- Моя мать тоже была с юга, но до того отец привёз её с востока. Она научила меня своему языку. Я не говорил на нём очень долго.
- Я вас понимаю, пусть вы и говорите странно!
- Раньше я был главой деревни. Меня зовут Реулли.
- Меня зовут Дарна.
- А куда ты идёшь, Дарна?
- Я ищу дом.
- Ты заблудилась? Подсказать дорогу?
- Если бы вы могли, - вздохнула она, - у меня нет дома. Но я хочу найти.
- Почему же мы не можем? – улыбнулся в белые усы Реулли.
Дарна подумала, что он её не понял, и спросила:
- Что… - она сглотнула, - что?..
- В нашей деревне жила старая знахарка, - начал Реулли, - но она умерла осень назад. Это очень плохо. Мы ходили в соседнюю деревню, за день пути,и возили туда только тех, кто был совсем болен. От нашей знахарки остался дом. Там ещё есть кое-какие травы, может, не все испортились. Если хочешь, оставайся, мы будем рады.
Дарна неудержимо начала улыбаться. Она часто закивала и стала обратно связывать пучки и запихивать в мешок.
- А ты научишь меня языку?..
- Да, только ты должна будешь трудиться. Первое время я помогу тебе говорить с больными.
- Спасибо!!!
Она чуть не бросилась обнимать его.
       - Давай я провожу тебя.
Дарна подхватила мешок и пошла за ним. Реулли держал голову очень прямо, чуть запрокинутой, и немного опирался на посох, двигаясь меж домами. Поднявшийся с темнотой ветер бросал в него позёмку, он почти сливался с ней.
- Вы можете простудиться, - тихо сказала Дарна.
- А, неет.
Отыскав дом, он постучал посохом в стену и пошёл вокруг. Дом знахарки с семиугольным срубом. Окна были забиты, но одно, открытое, страшно чернело, как ворота полуночи. Реулли встал у крыльца, топнул, стряхивая снег, поднялся по пяти ступеням, вытащил держащую дверь ветку и распахнул чёрный провал, обрамлённый рассохшимся косяком. Дарна вскрикнула: почти в лицо ей вылетела сова.
Старик вошёл, долго гремел в темноте и вернулся с щепками, достал огниво, пощёлкал им, и вот уже в стене воткнута лучина. Он пошевелил возле неё освещёнными пальцами, щурясь, и улыбнулся.
«Он очень плохо видит», - поняла Дарна.
Она вошла. Под ногами хрустнул мышиный череп, оставленный совой. Пол толстым слоем устилал мелкий мусор, кости и перья, мышиный помёт. Изо рта шёл пар, изнутри заколоченные окна казались забитыми глазницами, если смотреть из черепа.
Возле открытого окна лежал сугроб, печь обросла паутиной. Под потолком всё ещё висели травы, заиндевевшие. Доски скрипели под ногами. Ведьма подумала, что нескоро решится заглянуть в подвал.
Реулли стоял посреди комнаты, и жёлтый свет играл на его белых косах и белых усах, светлой вышитой рубахе. От лучины отломился конец и упал в мусор. Дарна испугалась, что что-нибудь загорится, и подгребла под уголёк снега.
«Это МОЙ ДОМ. Я буду здесь жить. И всё остальное не важно».

Девушка
Маде проснулась и медленно распрямила под одеялом замёрзшие ноги. У неё болело горло и не дышал нос, но в целом было ничего. Тут же она отодвинула узорный сундук и посмотрела на меч.
«Надо найти ему более достойное место. И, кажется, Вильгельм вчера его заметил!»
Было интересно, куда он уехал. Почему-то казалось, что он надолго и далеко. Можно было бы спросить Твинведд, если бы они говорили на одном языке.
Она бесшумно спустилась вниз – уже заметила, что лестница у стены мало скрипит. Хозяйка за столом перебирала крупу. Сухие коричневые пальцы с желтоватыми ногтями поразительно быстро отделяли порченые зёрна. Кажется, это была пшеница. Помедлив, она села напротив и тоже стала перебирать. Старушка посмотрела тёмными глазами и подвинула половину своей кучки. Маде справилась в два раза медленнее.
Твинведд достала из мешка ещё зерна, указала пальцем и отчётливо произнесла слово по-варварски.
- Зерно, - послушно повторила Маде.
Они перебрали кучку, старушка полезла за следующей, по пути потрепала мешок и тоже раздельно сказала слово.
К обеду девушка поняла, что горшки ставят в печь не в то место, где горит огонь, а над ним, научилась вытаскивать их палкой с ручками и запомнила, как называются эта палка, горшки, печь, тесто, еда, крупа, мешок и огонь. Слова давались легко, и она уже не забывала их; и в Ларенде она очень быстро научилась говорить как все.
«Наверное, так я скоро буду знать и варварский».
И она решила пойти за Твиведд на улицу, завернувшись в цветной плащ. Там она узнала слова «корова», «забор», «сарай», «гуси», «корм», «солнце», «дом» и «снег».
Корова была тёплой, мохнатой и очень спокойной, а гусей Маде испугалась – они были большие, их было пять и они стали шипеть на неё, вытягивая шеи, похожие на изогнутые колбаски.
В доме часть молока старушка вылила в горшок и поставила в погреб, а часть налила в высокую глиняную посудину вроде ступки и поставила туда длинный пестик. Всё это она протянула Маде, но та недоумённо покачала головой. Твинведд показала, что надо делать, словно перетирая молоко, сама взяла заострённую палку и пошла разбивать в колодце лёд. Маде погоняла молоко. Руки устали, а она не знала, когда остановиться, и вообще что она делает. Старушка вернулась с двумя вёдрами, налила воду в тёмную бочку, стоящую в углу, поднесла ковш к столу и достала большую миску и мешочек с мукой. Глядя, как она возится, Маде и не заметила, как в ступке что-то изменилось: плюханье сменилось мокрым чмоканьем. Стало очень интересно, она потолкла ещё и принесла ступку Твинведд.
- Спасибо, - ответила та и вытащила ложкой мокрое масло. Маде придвинулась и смотрела дальше.
- Молоко.
- Масло.
- Стол.
- Мука.
Маде запомнила эти слова и другие. А хозяйка сделала тесто, поставила подходить на печь, принесла из тёмной комнаты картошку в подоле и стала чистить широким ножом. Потом нашла нож поменьше и дала девушке.
Было сложно, шкурка срезалась толстая, и она опять делала всё гораздо медленнее. Вспомнилось, как мать Джики рассказывала, что им в худшие времена приходилось есть картофельные очистки. От возникшей картинки, что она ест очистки сама, передёрнуло - и она снова порезала палец и принялась его сосать, а когда картошку мыли, хорошенько прополоскала в воде. Но порез стал снова красным, и кровь закапала на подол. Она тихо выругалась и ушла.
За окном солнце отражалось искрами от снега. По улице, которую было видно, если смотреть сильно вправо, шли люди, кони, ехали высокие телеги с большими колёсами, гружённые сеном, мехами, дровами... Люди тоже были одеты в мех и шерсть и сильно закутаны, но вместе с тем в них сохранялась какая-то красота. Из-под плёнки за окне шёл холод. Маде вспомнила, как замёрзла, когда ехала в Эйн.
«Интересно, что стало с тем мальчиком?..»- с тоской подумала она. На подоконнике осталось пятнышко крови. Девушка в который раз отодвинула сундук и села рядом, любуясь узорами на мече и посасывая палец.
«Это же ты, Покровитель, вылечил меня? Как будто я не знала, что могло случиться, тем более здесь».
Под меч отправилась бежевая кофта. Очень не нравилось, что он прямо на полу, хотя Маде и знала, что он где-то пролежал так тысячи лет. Она снова подумала о том мальчике, вспомнила чистильщиков в Ларенде и оборотней возле заброшенного сарая; потом вспомнила Рену.
«Вот бы она видела меня».
Постоянно она думала, что могли сделать с Агерном, и не знала. Да, он был советником Императора. Но и инидом! Он останется у чистильщиков? Или его не отдадут им, потому что он был советником? Отдадут, поняла она. Или его убили ещё тогда, у храма?!
И Ламенция Рейг - интересно, откуда они знали, что она – одна из Восьмерых? Хотя бы остальные семеро точно в безопасности, если чистильщики не решат схватить вообще всех инидов. Но, конечно, они этого не сделают. И кто же тот предатель?!
Она так хотела, чтобы с ними всеми было всё хорошо – и с Агерном, и с Ламенцией Рейг, и со Старшим и остальными, и с Реной, и с маленькой Джикой, и с Рамантом Креллем, который уехал на войну, и мальчиком, найденным лесу, и с Вильгельмом.
В душе постоянно жило что-то тяжёлое. Маде думала про оборотней и солдат, пробирающихся по их лесу, про старика на дороге в Лесар, про разорённую Лисетту. Ещё она думала про войну, но её, близкую, принимала как данность.
«Хорошо, что мои родители и сёстры далеко-далеко на востоке».
А брат?! Что будет с братом?! Успел ли его предупредить Старший?! Быть может, ей тайком вернуться и поглядеть на него?
Но она находила что-то успокаивающее в жизни здесь. Ей было легко общаться с Твинведд, пусть наполовину жестами, было очень интересно пробовать и узнавать столько нового, сколько она не узнавала даже по приезде в Ларенду.
Девушка села на пол у окна, бездумно перебирая бахрому голубого платья. Она выглядела странно, она знала. И Твинведд, и другие женщины ходили в длинных, до полу сероватых рубашках, иногда с вышивкой, а на улице были закутаны. Её же одежда была слишком лёгкой, и если придётся снова ехать весь день, она может опять заболеть. Мягкий плащ пропускал холод, и под него со всех сторон поддувало.
«Как повезло, что я заболела здесь, а не ещё в дороге».
Маде подумала, что хорошо бы обменять или расплавить часть денег и купить одежду. Но не сейчас.
Она подошла к сумкам и достала пергамент. Она решила, что будет писать письма Старшему так, как будто бы он ей отвечал.


слуга Демона

Лес был такой же, как обычно. Вильгельм приоткрыл глаза и посмотрел на жёлтое-голубое высокое небо и колышущиеся ветви сосен, пошевелился и медленно слез с дерева. Плащ хорошо грел, но лицо замерзало за ночь. Конечно, можно было спать и на земле у костра, но ведь подкрасться ко спящему и всадить нож в спину можно, даже если это жрец.
Хайнана пришлось оставить в одной из предболотных деревень, в которой расспрашивали жителей. Насколько понятно, разбойников было много - но всё равно жрецы ушли поодиночке, считая, что так скорее найдут их, а справиться смогут.
Пока Вильгельм находил лишь старые кострища, неизвестно чьи. Он пытался искать так, как искал Седу, и видел людей в лесу тут и там, но не помногу; это могли быть путники и крестьяне, собирающие хворост. Ничего непонятно - и остальным жрецам, наверное, тоже. Дважды он заходил в деревни, когда кончалась еда. Прошло уже пятнадцать дней. Иногда казалось, что разбойников уже нашли, только он не знает.
И он решил искать по-другому. Тех людей ведь убивали не для удовольствия, а ради добычи. Но зачем тогда они убили старика? Может, тот видел их?..
Сняв с сучка сумку, он пошёл с полянки в промежуток меж маленькими елями, по протоптанной им самим тропинке. Скоро показалась дорога и санный след. Оставалось ждать. Он сел, подвернув под себя плащ, и достал из сумки замёрзшую лепёшку.
Наконец из-за поворота послышались голоса и скрип полозьев, а недалеко передние сани остановились, и с них спрыгнула большая синеватая тень. Снег скрипнул под рагами.
- Здравствуй! Мы думали, ты и не появишься. Вчера ты исчез после того, как мы договорились.
- Я же сказал, что буду вас ждать.
- Но не посреди же леса, в чаще!
- Это ещё не чаща, - тихо сказал Вильгельм, оглядываясь вокруг. По лесу прошёл шорох лёгкого ветра, и чёрный впряжённый вол замотал головой с обрезанными рогами.
- Думаешь, на нас могут напасть? – помрачнел путник.
- Я на это надеюсь.
- Ты должен поймать их?
- Да. Но не могу просто так их найти.
- А точно поймаешь?
- Да!
Путник покачал головой, вспрыгнул в сани, гружённые шкурами лис, ласок и белок, и схватил за руку Вильгельма, помогая влезть. Они проехали немного, когда во второй телеге поднял голову дремавший человек, всмотрелся в Вильгельма, выскочил и подбежал. Худое заросшее лицо, серо-синие глаза, большая светлая шапка.
- Я тебя откуда-то знаю?
- Я отец Седы.
- О! Как она?..
- Она тогда даже не заболела!
- Как хорошо.
- Спасибо тебе!
- За что? Я просто не мог по-другому сделать.
- Всё равно спасибо, - покачал он головой.
- Ну как хочешь.
Он запрыгнул в сани, сел на связки шкурок недалеко от Вильгельма, и они разговаривали всю дорогу.
Его звали Даген, а Седа была его единственным ребёнком. Они с женой и дочерью жили в приграничной деревне на северо-восток от Эйна. Старший брат Дагена торговал мехом и ездил в город или в большое селение на севере, куда они и спешили сейчас. А тогда они остановились у родственников в деревушке рядом с Эйном, но Седа, которую взяли посмотреть город, пропала…
Потом Даген поговорил о войне, что удача идёт с ними, и что князья собирают как можно больше людей, чтобы взять очередной имперский город. Ему тоже предлагали, но он не пошёл, пусть и обещали большую награду из добычи. Если он погибнет, кто прокормит Седу и жену?! Да он и толком не владел оружием. Но многие ушли с местным князем, и деревни наполовину опустели. Ушёл младший брат Дагена, совсем молодой, мечтающий о богатстве и сражениях.
В середине дня они остановились поесть, а скоро на землю спустилась ранняя темнота. Всё стало чёрным, снег тёмно-синим, и на фоне этого снега вырисовывался горбоносый профиль Дагена в большой шапке.
Остановившись на ночь, огонь решили не разводить. Вильгельм прикрыл глаза и постарался узнать, есть ли в лесу люди.
- Можете разводить костёр, никого рядом нет, - сказал он торговцу мехом.
Все сразу повеселели, разожгли огонь и принялись жарить замёрзшие куски мяса, накормили и Вильгельма и легли спать.
А он отошёл в лес и на поляне залез на дерево.
Лёгкий снег, спускавшийся вторую половину дня, перестал, и в разрывах туч выглянули звёзды и тонкий месяц. Поднялся несильный, но постоянный и пробирающий ветер, наверняка треплющий лоскуты пламени в факелах людей, идущих сюда издалека. Вильгельм чувствовал и ждал их.
Они шли быстро, но не бежали: шли к цели, точно её зная. Он спокойно наблюдал: внутренний голос подсказывал, что всё будет хорошо.
В круглом разрыве туч снова проглянул месяц, подобный вертикальному зрачку в глазу, и осветил изнутри снеговые облака, сделав их чашей сияния.
В лесу у ног Вильгельма точками проглянули факелы. Жёлто - оранжевое пламя волновалось, освещая лица, которые казались гладкими, словно вылепленными, и прекрасными. У шедшего впереди человека была растрёпанная шляпа, он кутался в шубу, которая была ему мала, и в его руке был меч. Все они были оборванными, худыми, обросшими и голодными. Вильгельм присмотрелся к их ногам – сапоги! Не раги, а чёрные сапоги с жёсткими голенищами, какие носили в армии генерала Генналя ещё осенью… значит, перед битвой при Раяре.
«Всё – таки имперцы!»
Когда первый ступил на поляну, Вильгельм спрыгнул, приземлившись бесшумной тенью. Главарь вздрогнул и выставил перед собой клинок. Остальные остановились.
- Кто ты? – хрипло спросил он.
Вильгельм не ответил, но все факелы разом погасли.
Они тут же поняли и заметались во мраке, крича и пытаясь убежать. Вильгельм поднял руки, из земли рванулась стена бледно-сиреневого пламени и окружила их. Они завопили от страха, а стена стала сужаться и остановилась, лишь сильно их сжав. Человек в шляпе бросил меч в снег и негромко, быстро и испуганно сказал:
- Ты не убьёшь нас? Пожалуйста… У нас есть серебро и золото, не здесь, но мы можем показать тебе! Зачем тебе наши души? Не убивай нас, мы сделаем всё, что захочешь! Всё!!! Ты не понимаешь нас?!
Вильгельм неподвижно стоял перед ними, и сиреневые всполохи бежали вверх по его лицу и плащу, по снегу и исчезали у края поляны. Он всё же ответил:
- Вы уже погубили души. Когда убили старика по дороге в Лесар.
- А мы… мы не… - выдохнул один из них.
- Что бы вы сделали с людьми, спящими рядом?
- Это не я!!! – закричал кто-то из-за спин, - я всего три дня с ними!!! Я никого не убивал!!! Клянусь!!!
- Послушай, - жёстко и быстро сказал человек в шляпе, - раз ты знаешь по-нашему… Договоримся?
- Нет.
Слово припечатало как каблук. Вильгельм хлопнул в ладоши, и стена сиреневого пламени схлопнулась над их головами, резко опала к ногам и исчезла во вспышке. Все разбойники повалились в снег и друг на друга, оглушённые.
Он оглянулся – из-за деревьев выглядывали Даген и остальные с ножами.
- Они уже ничего вам не сделают, - успокаивающе сказал он, смутно думая, как бы дотащить тела до Эйна. И что там с ними сделают? Казнят?.. Так ведь правильно? Он дважды обошёл вокруг лежащих вповалку тел и неподвижно встал перед ними.
- Что ты будешь с ними делать? – спросил сзади Даген.
- Нужно отвезти их в дом с красной крышей, но я не знаю, как, - растерянно ответил он.
- А другие жрецы разве не придут на свет?
- Не знаю…
Вильгельм устало сел в снег и сидел долго под бегущими пятнами лунного света. Если оставить их здесь, они убьют снова - но они же и сами люди…
«Сейчас правильно отвезти их в Эйн. Если их оставить, погибнет больше».
Но как?! Он пошёл к дороге и остановился, положив руку на ствол ели.
Торговец мехом и остальные работали, перекладывая шкурки на одни сани. Купец поднял голову и с чувством сказал:
- Если бы не ты, мы всё равно бы не доехали.
*        *        *
На улице Эйна, которой становилась дорога, стояли люди. Светало, они опускали факелы и просто смотрели. Тихо скользили сани, и меж прутьями плетёного борта свешивалась чья-то безвольная рука. Уставшие волы шли медленно, их чёлки заиндевели. Даген, его брат и их третий спутник ехали в первых санях, а Вильгельм шёл рядом, придерживаясь за борт.
На площади у дома с красной крышей они остановились. Вильгельм взошёл на крыльцо и постучал в резные двери. Их открыл седой человек и развёл руками, приглашая внутрь.
- Ты всё же добрался до них первым, - улыбнулся он бледными губами.
Вильгельм с грохотом бросил на пол три меча – больше у разбойников не нашлось. Руки перестало оттягивать, он оглянулся – люди стеной стояли на площади, чуть за повозками лисеттцев.
Седой захлопнул двери.
- Их было двенадцать.
- Почему ты не бросил тела в лесу? Думаешь, они достойны погребения?
- Они живы, - тихо ответил Вильгельм.
- Хочешь, чтобы их повесили в Эйне?
- А вдруг не все из них виноваты?! И кто-нибудь прибился к ним недавно?
- Ты думаешь, люди Эйна или князь помилуют их? Ну-ну, посмотрим. Они же убийцы! Думаешь, они убили только того старика?! Они разграбили больше десяти караванов!
Вильгельм представил много, много людей, лежащих в снегу с распоротыми животами.
- Да. Но они же тоже люди.
- Вот пусть люди и решают, что делать с ними. Всё! – мотнул головой седой человек.
- А когда их будут судить?
- Не знаю. Об этом объявят.
- Ладно… А что с тем мальчиком?
- Каким мальчиком?
- Я принёс его к вам.
- А, мы отдали его целительнице. Она живёт за Эйном, в лесу. Больше не знаю.
- А что будет дальше… когда мне снова прийти?
- Я дам тебе знать. Держи – и спасибо тебе.
В руку Вильгельма легло что-то небольшое, тяжёлое и шершавое. Он опустил взгляд – это был кожаный мешочек. Хотелось разжать пальцы и позволить ему соскользнуть на пол, к кончику зазубренного меча.
Он долго, внимательно, пронизывающе посмотрел на седого человека - и толкнул резные двери, прошёл площадь, глядя только себе под ноги, скрылся в серо-чёрном зеве светающей улицы.
Он шёл долго и смотрел в змеящийся под ногами изрытый снег, расцвеченный серым, но вот поднял взгляд и увидел вдали дом, окружённый плетёным забором. Медленно-медленно отвязал калитку, зашёл, незамеченный, и остановился у двери. Изнутри доносились весёлые голоса, один которых был голосом Маделейне.
- Дай-ка мне молока, пожалуйста.
- Молока? Молока… Вот! А вот пирожки?
- Да, они самые.
- Пирожки с луком?
- С чем же ещё.
- Дааа, они вкусный!
- Если их хорошо готовить.
- Готовить? Что такое «готовить»?
- Делать.
- Да, если их хорошо готовить.
Вильгельм чуть приоткрыл дверь и увидел, как Твинведд и Маделейне возились у стола. Их руки, выглядывающие из закатанных рукавов, были запачканы мукой. Старушка полила тесто маслом и начала рвать на кусочки и раскатывать. Маделейне помогала ей, потом подошла к лампе и стала что-то поправлять, так что по потолку и стенам побежали колеблющиеся волны тени.
Вильгельм решился и распахнул дверь – внутрь ворвался ветер, и Маделейне прикрыла руками огонь на фитиле.
- Вильгельм! – ахнула она.
- Здравствуйте…
Он свалил с плеча сумку у порога.
- Шестнадцать дней, - серьёзно сказала Твинведд.
- Да. А вы, Маделейне, за шестнадцать дней научились говорить по-нашему?!
- Чуть-чуть, - ответила она по-варварски.
- Всё равно...
- Мне это просто делать – знать слова. Я умею.
Твинведд подошла и протянула ему миску с жареной картошкой.
- Садись, ты, наверное, устал.
- Надо забрать Хайнана, - покачал он головой, - и успеть до ночи.
- Кто такой Хайнан?
- Так зовут моего коня.
- Так если возьмить Нару!
- Нет, я хочу пешком.
Он прошёл мимо удивлённо глядящей на него девушки, отнёс сумку наверх, немного посидел в комнате и вышел наружу.
- Может, всё же отдохнёшь перед дорогой? – догнал его голос Твинведд.
- Нет. Пожалуйста, - покачал он головой.
Не хотелось ни с кем разговаривать, и на душе было тяжело.
Не уходило ощущение, что он теперь причастен к чему-то грязному, и ничто уже никогда не будет, как прежде. Или всё правильно?! Он отчётливо понял, что не хотел спасать жизни ценой других жизней. И чтобы сделанное им стало причиной чьей-нибудь смерти. Никогда.
Сначала он долго шёл в сумраке, потом под чистым светло-светло-жёлтым солнцем, сияющим в небе, как медальон, но не греющим. Он долго шёл среди леса, вечного и дремлющего, а потом через большое поле, искрящее снегом на изгибах земли, и от его ног шла длинная и чёрная одинокая тень. Посреди поля стоял голый куст с красными ветвями, продолговатый и в два раза выше Вильгельма. В сердце куста упрямо пел на солнце одинокий зимний воробей. Тропа вилась и вилась, тонкая и глубокая. Тень становилась всё длиннее и шагала на длинных ногах, выглядывающих из-под длинного плаща. Он шёл и шёл, пытаясь оставить позади мысли, но чувствовал свою вину, и наконец его тень слилась с сумраком, ползущим и глядящим из кустов, из глубины леса и из оврагов, похожих на могилы великанов. Уже в темноте впереди всплыла освещённая оранжево-жёлтыми огоньками деревня, за которой молчащей полукруглой стеной чёрных свечей стоял тот же лес.
Хайнан стоял в большом рубленом сарае. Живущие в деревне люди спросили, нашли ли тех разбойников, которых они так долго боялись. Услышав ответ, они радовались как дети.
Конь отдохнул, был сыт и бежал быстро. Они миновали и лес, и чёрное поле с чёрным кустом, и опять лес, в котором ветер шумел и сдувал снег с ветвей. Ветви ударялись друг о друга сухо, словно кости, и Вильгельму казалось, что он ещё в первый раз едет в Эйн, а дорога никогда не кончалась. Он очень устал, и мыслей не было, но ощущение вины и желание всё изменить всё равно остались - ощущениями.
В город он въехал по восточной дороге; людей на улице почти не было, слабо светились маленькие окна тёмно-синих домов, и эхом неслись звуки: женщина вдалеке разбивала в колодце лед. Вильгельм оглянулся на её закутанную фигуру и заметил бегущую за ним тень. Это была большая чёрная собака с белой грудью и белым пятном вокруг правого глаза. Она всё не отставала. Остановившись у дома Твинведд, он спрыгнул и сказал ей, чтобы она шла своей дорогой, но она склонила голову вправо1 и заскулила, а когда он попытался её отогнать, заскулила громче и ткнулась носом в ворота.
- Ты - собака Твинведд?
Она глухо тявкнула. Над воротами появилась голова в ярком капюшоне.
- Здравствуйте, - улыбнулась Маделейне, - мы испекли пирожки и ждали вас. Наверное, вы очень устали и замёрзли.
- Вы не знаете, у Твинведд нет собаки?
- Нееет.
- А она не будет против, если одна собака немного поживёт… например, в том сарае?
- Наверное, нет. Конечно, если она не покусает маленькую корову.
Собака стала громко скулить и скрести в ворота лапой.
- Она не будет. Ладно…
Вильгельм развязал створки ворот, ввёл Хайнана и впустил собаку. Она легла в сарае на солому и свернулась кольцом.
- Пойдёмте, - Маделейне потянула его за край плаща.
На столе в кухне стояла большая глиняная миска, накрытая желтоватой тряпкой, и Твинведд чем-то гремела у печи. Она принесла кувшин с молоком, посуетилась, накрыла стол небелёной скатертью и поставила чистые кружки. Подождав, когда Вильгельм наестся, медленно села напротив. Он нехотя поднял на неё взгляд и ждал, что она скажет.
- Что случилось?
- Ничего, - покачал он головой, - я сделал свое дело и вернулся.
- Но что-то же тебе не нравится.
- Я просто устал.
- Ой ли? Ты выглядишь так, будто кого-то похоронил.
- Я думал, правильно ли поступил. И всё уже решил для себя.
Старушка долго молчала и сказала:
- Сделай то, чего не можешь не сделать. Я всю жизнь жила так и ни о чём не жалею, правда.
Вильгельм внимательно смотрел на неё. Ему казалось, что он решился на что-то важное. Твинведд медленно поднялась и ушла спать. Он поднялся следом и долго сидел наверху лестницы, невидящим взглядом уставившись перед собой. Неизвестно сколько времени спустя послышался скрип и показалась Маделейне, стоящая на нижней ступеньке.
- Добрый вечер.
- Здравствуйте…
- Твинведд уже спит? А я хотела спросить, куда всё убрать…
- Вижу, вы тут научились не только говорить по-варварски.
- Да. Мне интересно.
- И что же?
- Всё! – она закружилась, показывая на всё вокруг, - этот дом, эти люди…
- Вряд ли вам приходилось готовить своими руками, - усмехнулся он.
- Да, и это интересно!
- Другой человек на вашем месте...
- А я не «другой человек». Мне здесь так хорошо! Только... Я только очень боюсь за своих… знакомых. Я не знаю, что с ними сделали!! В Лесаре я писала бы им письма. Признаться, я и сейчас пишу, но не отсылаю. А в остальном – да, пожалуй, я радуюсь. Мне здесь так легко, и совсем не нужно притворяться, а ещё… ещё...
- Я очень виноват перед вами, - тихо сказал он, - я должен был вас туда отвезти. И я могу сделать это сейчас, хоть завтра.
- О… Думаю, без разницы, в Лесаре я или здесь. Я знаю, что возвратиться в Ларенду ещё не могу, а письма – во-первых, из Лесара их, я думаю, тоже не отправить, а во-вторых, я могу какое-то время обходиться без них.
- Ну как хотите, - сказал Вильгельм и пошёл наверх.
- А вы? – остановил его голос, - где вы были?
- В лесу.
- И что вы там делали?! Столько дней?!
- Пытался выследить тех, что убили старика на дороге.
- Зачем?! Почему?! У вас это получилось?
- Получилось, - грустно ответил он.
- Но какое вы имеете к этому отношение?!
- Какая разница?! Я же не спрашиваю у вас больше того, что о вас знаю. Спокойной ночи, Маделейне.
Он невесело ей улыбнулся и ушёл. Девушка немного постояла на нижней ступеньке, задумчиво глядя в пространство, и пошла к Твинведд.
Вильгельм, войдя к себе, в темноте нащупал лавку, свалился и тут же заснул.
Прошло, кажется, совсем немного времени, когда кто-то потряс его за плечо. Он открыл глаза и с трудом сфокусировал на том, что перед ними было. Голубое платье. Выше в свете луны мелькнуло белое лицо.
- Что такое? Светает?
- Нет, ещё ночь. Я решила ложиться, но перед этим сходила посмотреть на ту собаку. Пойдёмте!
- Боже мой, что ещё вы придумаете…
Но она тянула его за плащ, и пришлось встать. За окном стояла полная темнота.
Почти бесшумно она сбежала по лестнице, зажгла фонарь углём из печи и вышла, не одевшись, Вильгельм - следом. На улице шёл снег с сильным ветром. Они пробежали двор. Маленькая корова шарахнулась от света, и Маделейне опустила фонарь. В ответ послышалось тявканье собаки и какой-то писк. Вильгельм присмотрелся и увидел, что она вытянула передние лапы и лизала маленькие разноцветные комочки, лежащие рядом на соломе. Они судорожно дёргались и попискивали.
- Она родила щенят, - восторженно улыбнулась Маделейне и подняла голову. Оранжевый свет играл на её лице и тёмно-золотых волосах.
- Целых шесть.
- Дааа! Интересно, можно взять какого-нибудь себе?
Собака посмотрела на неё круглыми глазами, тявкнула и пододвинулась боком к щенкам. Они подползли, только один чёрный остался лежать в стороне. Маделейне осторожно взяла его в ладони и подвинула к матери, но другие щенки отпихнули. Она подождала, потом снова придвинула щенка, и тот принялся сосать оставшееся молоко.
Вильгельм взял фонарь, качающийся свет косыми пятнами побежал по стенам.
- Ладно, пойдёмте. Я ещё утром на них посмотрю.
- Думаю, вы можете взять того чёрненького.
- Да, наверное…
Она приоткрыла дверь, выскользнула наружу и тихо продолжила:
- Я подумала, что, как ему, многим людям достаётся мало, а когда они пытаются получить больше, их отталкивают и считают плохими. И никто не знает, сколько он может взять, пока не попробует. А если у него будет получаться, он будет брать всё больше – пока его всё же не отпихнут. А в конце концов все равно все умирают...
- Это жизнь.
- Да! Но почему всё так?! Простите, что я вас разбудила, я поняла что-то ужасное, мне кажется, я поняла что-то ужасное, когда посмотрела на эту собаку. Ведь так?! Но если всё так…
Она с отчаянием взглянула на него, и он увидел, что она плачет. Кажется, она ждала, что он скажет, что всё по-другому, что всё хорошо, но он сказал только:
- Думаю, каждый сам находит для себя какое-то утешение.
- Да! Но знаете, может, не каждый для себя? И что-то даёт надежду, что всё со всеми когда-нибудь будет хорошо?
Они уже поднимались по лестнице, тихо, чтобы не разбудить Твинведд.
- И что же?
- Истина. И её нужно хранить всегда и каждому. Любой ценой, - твёрдо сказала она, и её лицо приняло строгое выражение.
- Спокойной ночи, - опомнилась она, улыбнулась и ушла.
Вильгельм подошёл к своей двери и долго стоял возле, тупо смотря на доски.
«Истина. А она существует?.. У каждого есть своя правда, но Истина – даже если она есть, можем ли мы её постигнуть и, встретив, понять, что это она?»
*         *         *
Утром собаки в сарае почему-то уже не было, а сбоку в соломе Маделейне нашла живой чёрный комочек. Она осторожно потрогала пальцем большую гладкую голову с закрытыми глазами и дала щенка Вильгельму. Он бережно взял его – шевелящееся тёплое тельце, ёмкость с жизнью.
- Я почему-то подумала, что он ваш, - пожала плечами она, - по-моему, он чем-то на вас похож.
Вильгельм посмеялся, но таки унёс его к себе и сделал ему гнездо из старого одеяла и соломы. Весь день он бездумно гулял по улицам Эйна, а вернувшись, увидел, как девушка кормит щенка из заткнутой лоскутком бутылки, стоя на коленях.



Часть 8
Ведьма
Дарна вошла в дом, тут же запнулась о ведро и упала. На полу были лужи воды, тряпки, перевёрнутая лавка лежала на боку, немо тянясь к окну потемневшими ножками. Она перелезла её, приподняв свой мешок, и прошла в главную комнату. Там на полу возле печи лежала старуха Арла, закутанная в одеяло. Дарна потрясла её – женщина вздрогнула и проснулась.
-Дааарна, - протянула она, улыбнулась и взяла её за руку.
- Что с тобой случиться? – громко спросила та. Арла начала быстро говорить, мелко тряся головой и иногда всхлипывая. Ведьма с трудом, но поняла, что старуха упала и не может встать, и у неё очень болит нога, если она шевелится, а вообще она лежит здесь со вчерашнего дня и очень проголодалась. Дарна взяла со стола сухой хлеб, слазила в подпол, достала копчёное мясо и творог и положила всё рядом с головой старухи, потом подняла лавку, вытерла воду, отжимая тряпки в поднятое ведро, и позвала Реулли.
Он вошёл, трогая концами пальцев стену, и сел у стола. Благодаря нему удалось понять, что Арла сломала ногу. Пришлось напоить её чёрным горьким отваром лисеттских трав, отчего она заснула, потом вправлять кости и привязывать к голени крепкие плоские палки, плотно бинтуя сверху. Реулли позвал двух мужчин, и они подняли женщину на печь.
Дарна подождала, пока та проснётся, накормила её, протопила печь и немного поговорила с нею.
- Я придти снова.
Придётся навещать её каждый день, кормить и развлекать. Её дети давно уехали на север, в страну гор. Ничего, Дарна и живёт здесь, чтобы заботиться о других.
Она протиснулась в свой дом через приоткрытую дверь. Если открыть её до конца, казалось, рассохшиеся петли сломаются. Внутри было некрасиво, но довольно чисто и тепло.
Два окна из трёх Дарна наглухо забила досками, травы умершей знахарки выбросила, но на удивление нашла там несколько неплохих пучков.
На улице Реулли тихо говорил с мужчинами, и по интонации она поняла, что они встревожены. Она поняла слова «лес», «собака» и «найти». Разговор затих, и к ней постучали. Старик пролез в дверь и стал топать ногами, чтобы быстрее согреться.
- Дарна, хочу предупредить. Уже не раз находили в лесу задранных собак. Ходи за травами днём, недалеко и лучше не одна.
- Да я знаю, что тут есть волки. Я их боюсь и всегда хожу в лес когда светло и беру промасленные тряпки, чтобы поджечь их, если что.
- Эти собаки любых волков бы загрызли! Помнишь пса Зарта? Так его нашли последним. И вокруг были следы! Во такие!
Реулли соединил полторы ладони.
- Ты же не видел, - не поверила Дарна.
- Да, мне это сказали. Но я и пощупал следы. Во такие! Это не волк.
Дарна не очень ему верила, но вспомнила лохматого серо-коричневого Зарта, достававшего ей в холке почти до пояса.
- А кто же тогда?
- Не знаю! Я всю жизнь был охотником, на серых не раз ходил – клянусь, таких следов не видел! Если мы узнаем, я тебе сразу скажу.
- Ладно. Не найду травы рядом – одна дальше не пойду.
- Хорошо. Я домой. Вечером поучу тебя языку.
- Спасибо, Реулли! – тепло улыбнулась Дарна, но старик этого не увидел.
*         *        *
Склон от деревни был пологим, и ведьма медленно взбиралась на старых широких лыжах, старательно упираясь проваливающимися палками. Она искала под снегом чайный лист бадана. В мешке за спиной были хлеб, сыр, молоко, острый погнутый нож для трав и нити. Поверх всего, чтобы было легко достать, лежали промасленные тряпки, трут и огниво.
Лыжи Дарне не нравились, но без них она проваливалась по пояс, снег был ей особенно глубоким из-за маленького роста. Поблуждав и безрезультатно порывшись, она вышла на тропинку, ведущую от ворот. Сверху серо-коричневой стеной стоял лес. Ничего, деревня видна как на ладони, и сейчас середина дня. Тропинка впереди делала поворот – казалось, что здесь следует поискать, и правда, скоро она выкопала сморщенный коричневый лист, похожий на высунутый язык. На тропинке она не сняла лыж – нужно же всё-таки научиться нормально на них ходить без ощущения, что к ногам привязали палки, чтоб посмеяться. Листья попадались один за другим, пучок всё толстел, и она увлечённо копала промокшими варежками. На всякий случай она полувытащила тряпки и положила трут и огниво в рукав.
Позади осталось ещё два поворота тропинки. Она вышла на длинный прямой участок, а в его конце, где деревья начинали смыкаться над тропой…
Дарна приросла к месту.
Он поднял голову и поднял верхнюю губу, показывая окровавленные клыки. Дарна попятилась, перехватив лыжную палку. Зверь глухо зарычал, переступил лежащее на тропе тело и медленно пошёл вперёд.
Она заверещала так, что у неё самой заложило уши. Зверь мотнул головой и встал, а она выхватила большую тряпку и ударила над ней огнивом. Слава богу, та сразу вспыхнула, Дарна намотала её на палку и бросила в зверя. Палка ударилась в его плечо, запахло палёным, он взвизгнул и отпрыгнул. Дарна зажгла ещё тряпку, и зверь метнулся в заросли справа.
Подбежав к лежащему человеку, она стала тормошить его, чтобы понять, жив ли он. Человек открыл глаза и дико, истошно завопил. Куртка на его груди и животе промокала от крови. Дарна попыталась приподнять его, но он был очень тяжёлый, и лыжи мешали.
- Уходи… Позови… - прохрипел он.
Она бросила его и огляделась. В зарослях что-то хрустнуло. Она подскочила и со всех ног поскользила к деревне. Хруст сзади перешёл в хриплое дыхание и стук когтей по утоптанному снегу.
Боясь оглянуться, она выехала из леса и помчалась по склону, отчаянно толкаясь оставшейся палкой, а оглянувшись, вновь заверещала. Зверь огромными скачками бежал совсем близко. Когда она разогналась, он стал медленно отдаляться.
«Только бы не упасть, только бы не упасть!!!» Широко расставленные ноги подпрыгивали на кочках и буграх.
Она влетела в ворота деревни и врезалась в кого-то, сбив с ног. У частокола стояли испуганные люди, прибежавшие на крики.
- Закройте!! – завопила она, но двое мужчин уже схлопнули створки и накладывали брус. Ворота вздрогнули: в них ударилось тяжёлое тело. Люди стали кричать и подсаживать друг друга, чтобы заглянуть за частокол. Сбитый Дарной человек легко подхватил её и посадил на плечи. Она увидела, как зверь, опустив голову, кружит возле ворот. Его уши стояли торчком, красные губы открыли красные клыки. Дарна запомнила его всего, даже покрытую снегом шерсть на загривке.
«Хорошо, что он не убежал в лес! Там же раненый…»
- Огромный какой… - тихо произнесли справа.
К воротам подбежал мужчина с копьём, его подсадили, он мощно размахнулся, послышался свист и потом визг зверя. Копьё попало в лапу, и он бешено вертелся на трёх, потом без труда перекусил древко, оставив наконечник в ране.
- Тащите ещё копья!!! – заорали сзади.
Но зверь уже бежал в лес, оставляя алые капли и следы с две Дарниных ладони. Люди вопили и гомонили, несли лыжи, копья и луки – охотники собирались выследить его по крови.
- Быстрее, быстрее! – отчаянно торопила Дарна, - человек! Он плохо! Кровь!
Подбежал Реулли и протянул её мешок. В нём были бинты, несколько баночек и верёвки.
- Спасибо!
Она бросила мешок с баданом и побежала из ворот за всеми.
- Идти, идти! – махала она уходящим влево охотникам, - человек! Спасти!
Двое пошли за ней, остальные побежали дальше и скрылись в зарослях.
Так ей почти не было страшно, но она пошла бы и одна. Они взобрались на холм и нашли на тропе человека, лежащего лицом вниз в луже крови. Охотники стали кричать и перевернули его на спину.
«Кажется, они его знают».
Но жителей деревни Дарна уже более – менее запомнила, а этого мужчину-нет. Может, он просто долго был далеко и теперь возвращался домой?
Она быстро расшнуровала куртку, задрала тёплые рубахи и туго перевязала рану, из которой текла тёмная кровь. Если бы она была алая и била струёй, пришлось бы искать и зажимать сосуды, а за это время он мог умереть.
- Всё, - встала с колен Дарна, - идти.
Охотники подняли его и понесли к деревне. Ей не нравилось, что его держали неровно, отчего живот сгибался возле раны.
- Осторожно! – она попыталась приподнять его посередине и распрямить, но не смогла. В результате под спину его подхватили один охотник, а Дарне досталось нести ноги. Было тяжело, она кряхтела, но двигалась к склону. Вниз они сошли очень медленно, чтобы не поехать на лыжах, а сразу за воротами осторожно положили мужчину на снег. Его тут же окружили люди, охали, перешёптывались и причитали. Наверное, они не поняли бы того, что пытается сказать им Дарна, если бы вовремя не появился Реулли.
- Скажи им, чтобы его срочно несли ко мне в дом! Я перевязала его только на время, чтобы его донесли! – кинулась она к старику.
Мужчину втащили, всё же открыв до конца дверь, и оставили на застеленной кровати. Дарна промыла рваную рану через весь живот, зашила и туго перевязала. У него оказалсь порвана брюшина, но внутренности вроде не были задеты. Стащив с него раги и укрыв его, ведьма стала стирать окровавленную одежду. За окном темнело. Кончив зашивать шубу, она поняла, что уже совсем устала, залезла в свои одеяла и почти мгновенно уснула.
Проснулась она от невнятного, но громкого шебуршания. За единственным окном было темно, лучина догорала, а мужчина подвинулся к краю кровати и пытался дотянуться до маленькой бадейки с плавающим в ней ковшом.
- Нет! Лежать! Ты болеешь! – Дарна соскочила на пол, подбежала к нему, осторожно пихнула обратно и протянула кружку. Он жадно всё выпил и попросил ещё.
- Осторожно, не надо.
Дарна покачала головой. Он что-то пробормотал и закашлялся, кривясь и сжав руками живот. Успокоился и прохрипел:
- Позови…
Она накинула шубу и привела Реулли и тех охотников, с которыми принесла раненого.
- Только помнить: он нельзя много говорил!
Охотники стали наперебой его расспрашивать. Пока они вслушивались в тихий голос, их лица становились всё более озабоченными и встревоженными. А когда они узнали всё, что хотели, ведьма дала мужчине чёрный травяной отвар, чтобы он спал.
- Что он рассказал? – обернулась она к Реулли.
- Он живёт на хуторе глубоко в лесу. И шёл он за помощью, - вздохнул старик, - он ходил в гости к знакомому на соседний хутор за несколько миль. И в очередной раз придя туда, обнаружил, что его друг вместе с сыном не вернулся из леса. А потом жена этого друга нашла в лесу растерзанное тело ребёнка. Она осталась одна с двумя малышами и боялась отходить от дома. У него, - указал Реулли на спящего, - тоже есть семья, и он решил, что должен вывести всех из леса - после того, как кто-то ночью задрал двух его волкодавов. Но он боялся идти с двумя женщинами, старыми родителями и детьми один: мог за всеми не уследить. И решил искать помощь, но зверь сам выследил его.
- Нужно скорее на его хутор!
- Мы не найдём дорогу сами.
- Он будет долго выздоравливать, - встревоженно сказала Дарна.
- Раз так, надейся, что охотники убьют зверя. А если нет, может быть, дорогу найдут по оставленной лыжне. Снегопада несколько дней не будет.
- Что ж, а я прослежу за ним.
Реулли попрощался и вышел, прикасаясь к стене.
Охотники вечером вернулись ни с чем, а на следующий день пятеро мужчин ушли в соседнюю деревню, чтобы предупредить её жителей, а ещё пятеро пошли к хуторам, нашли их и привели всех оттуда.
На пороге семиугольного дома ведьмы появилась полноватая женщина в длинной коричневой шубе и с распущенными светлыми волосами - и тут же бросилась к раненому. Ему же, стараниями Дарны, было всё лучше, он уже медленно ходил по дому и аккуратно связывал лохматые веники трав.
Из одной, а потом и из второй деревни пришли плохие вести: там тоже пропали люди, два и три человека. Теперь за ограду выходили лишь днём и большими группами.
«Страшнее всего то, чего не видишь, - думала Дарна, - а я его видела. И знаю, что его можно ранить».
Но травы она собирала теперь нечасто, и с нею ходили Реулли и мужчина по имени Фергус – с копьём и луком, грузный, большой, он жил с женой в крепком новом доме, и у них было семеро похожих на отца детей.


Чистильщик

Он ждал их, и они пришли – в шатёр один за другим, пригнувшись, проскользнуло пятеро чистильщиков. На их новых плащах почти светились алым треугольники в круге, и их оружие сияло.
- Спасибо, что пришли быстро.
Он достал из-под подушки стопку листов и отдал ближайшему.
- Это вам спасибо, - ответил тот и бережно убрал её, – спасибо за этот труд и за всё. Выздоравливайте быстрее, ваш меч нужен в будущих сражениях!
Он присел, так что его плащ опустился на пол тяжёлыми складками, и крепко пожал Чистильщику руку.
- Мне сказали, я пролежу ещё несколько месяцев, - невесело ответил он.
- Кто знает, может, Покровитель исцелит вас и быстрее.
- Надеюсь.
Они помедлили и вышли. Кто-то из них негромко сказал:
- Я буду молиться за вас.
- Спасибо…
Входной полог качнулся, впустив морозного воздуха, и Чистильщик снова остался один.
Под подушкой стало печально пусто, и теперь ему было нечем себя занять. Может, написать, что, кажется ему, он понял о ведьмах?.. Но нет, пусть отлежится.
В последнее время он стал по-настоящему ценить слова и минуты, когда кто-то к нему приходил. А приходили не так уж редко: армия всё ещё стояла, и многим было скучно.
Недалеко отсюда был город Рамонис. Кто знает, если они проиграют следующую битву, может, потом будут стоять на пустоши возле Ларенды… Хотя нет, сколько сам он говорил, что нужно верить в лучшее.
Чистильщик очень много спал, наверное, навёрстывал за прошлое. Дни, когда полог палатки был подсвечен солнцем или тяжёлым светом снеговых туч, кончались поразительно быстро. Время летело как никогда, а вокруг, кажется, ничего не менялось.
«Надо будет попросить Веррена принести какую-нибудь книгу».
Веррен заглядывал часто и разговаривал о чём-нибудь, но Чистильщик видел, что что-то его тревожит, и он хочет, но боится ему рассказать. Может, он найдёт кого-то другого и спросит всё, что ему нужно. Но про себя Чистильщик боялся, что Веррен снова решит, что слуги Демона не такие уж плохие, или что-то в этом роде. Хотя какое ему дело, Веррен сам всё знает, поступит по-своему и сам будет расхлёбывать, если что.
- Здравствуйте!
В щели отодвинутого клапана показалось красное лицо Лейна Берлика с белоснежной щербатой улыбкой.
- Входите, если хотите, но не выпускайте тепло!
Пятеро чистильщиков и так почти выстудили палатку.
- Не надо, я вот вам занёс, у нас после вчерашнего ещё осталось, - он поставил у входа пузатую булькнувшую бутылку и исчез.
- Спасибо! – крикнул Чистильщик вслед.
Лейн Берлик почему-то чувствовал себя обязанным приносить ему дрянное вино, которое он всегда умудрялся в огромных количествах раздобыть в лагере. Бутылка стояла у входа, и тянуться к ней с риском повредить повязку на ноге Чистильщик не хотел. Кто-нибудь ещё заглянет – попросит поставить бутылку к стенке справа, к пяти таким же.
Жаровня совсем уже прогорела, и остыла зола. Хвороста и дров у него сейчас не было, он пытался согреться, натянув оба одеяла, но потом всё же рискнул и попробовал вино Лейна Берлика. На вид оно было жиденьким, непонятного цвета, но оказалось очень крепким, так что он задохнулся и пару раз чихнул в рукав. Значит,  сильно разбавили, а потом долили спирта. Чистильщик подозревал, что в лагере есть самогонный аппарат.
«Гадость», - подумал он и отпил ещё.
Скоро захотелось спать, и он уже начал задрёмывать, когда кто-то заглянул. Он открыл глаза и увидел силуэт на фоне проёма. Человек был выше Лошаля и явно моложе.
- Веррен?
- Нет, вы ошиблись, - ответили спокойно.
- А, это снова вы…
Это же голос старшего ученика Лошаля! Он иногда заходил вместо наставника, когда тот бывал занят.
- Здравствуйте, меня прислал мастер, он не может прийти сам.
- Я знаю.
- Как вы себя чувствуете?
- Примерно как раньше. Ничего страшного, но ходить не могу.
- У вас ничего не болит?
- Нет, - пожал плечами Чистильщик.
- Странно.
- Что-то не так?
- Ещё не знаю. Вы вообще чувствуете ноги?
- Да, пусть не слишком хорошо.
- Мне это не нравится, - покачал он головой, присел рядом и поворошил одеяла.
- А так чувствуете?
- Нет.
Чистильщик с беспокойством посмотрел на него.
- А так?
- Демон!!!
Он схватился за ногу.
- Всё не так плохо, - улыбнулся ученик, - вы просто сильно замёрзли. Почему у вас так холодно?
- Дрова закончились. Но у меня есть это, - он указал на бутылку.
- Не надо. От спиртного только кажется, что тепло. По правде человек, наоборот, быстрее замерзает.
- Понятно.
- Я скажу, чтобы за вами следили получше. Вам нельзя мёрзнуть, иначе ещё и просудитесь.
- Спасибо.
- Кстати, если ноги станут болеть, это будет значить, что кости начали срастаться. Жара у вас нет, всё заживает само, и повязки лучше не трогать. Если будет можно, ещё около месяца.
- Всего лишь?!
- Потом посмотрим.
Он вышел, постаравшись быстрее проскользнуть под пологом.
Чистильщик чувствовал, что сегодня к нему зайдут ещё. И правда, когда солнце уже приугасло за облаками, делая снег серо-голубоватым, к нему пришёл Веррен.
- Здрааавствуйте, - улыбнулся он, входя.
- И ты здравствуй. Что, скучно сидеть на поле?
- Нет, мне не скучно. Но, сказать честно, мне надоели эти ежедневные пьянки. Лейн Берлик отличный командир, но в свободное время…
- Он и обо мне заботится, - усмехнулся Чистильщик и показал на бутылки.
- Конечно, это же он. А мне нужно кое-что вам сказать.
- Что?
- Риотам сбежал.
- Как?!
- Я не знаю. Но сбежал. Просто сегодня утром его не нашли.
- Он был прав, Демон его раздери!
- В чём?
- Ну тогда, в шатре он же сказал, что жрецы либо умирают, либо сбегают. Он был прав! Но всё-таки, - улыбнулся Чистильщик, - я дописал свой труд.
- Непонятно, как ему это удалось, но в любом случае он замёрзнет в дороге. Вряд ли он способен быстро идти, - со смешанным чувством сказал Веррен.
- Что, чувствуешь себя виноватым?
- Да, это же я привез его сюда. Но я неправ, я знаю.
- Умрёт или нет, мы с ним остались квитами. Не знаю, кому из нас сейчас хуже.
- Да. И знаете что? Генерал Генналь сказал, что завтра утром возьмёт большую часть армии и быстро пойдёт на северо-запад, варварам в тыл.
За стеной палатки слышался шум и голоса. Наверное, это люди готовились сниматься с места.
- Он хочет войти обратно в Боргет.
- Да, Лейн Берлик говорит, что теперь начнётся война «всерьёз», как двадцать лет назад с Лисеттой. И я должен ещё кое-что вам сказать. Скоро сюда приедет один знакомый вам человек, которого вы не ожидали увидеть, и наверняка захочет с вами встретиться …
Звуки снаружи приближались.
- Правда? Интересно, кто?
Судя по звукам, к палатке подошло много людей, и сквозь шорох послышался негромкий и хрипловатый голос:
- Мы наконец дошли?
Чистильщик узнал этот голос и вскинулся.
- Не может быть… - прошептал он.
- Мо-жет! – покачал головой Веррен и, пригнувшись, хотел было выскользнуть наружу, но отшатнулся от начавшего подниматься полога. Фигура в плаще постояла на фоне снежного поля, придерживая вход, а когда глаза привыкли к сумраку, шагнула внутрь. Судя по шёпотам, шуршанию одежды и скрипу сапог, снаружи остались ждать все подошедшие люди.
- Здравствуй, Деамайн, - проговорил голос, полог упал, и Веррен и Чистильщик увидели Алкара.
- Вы?!! Вы здесь как оказались?! – Чистильщик сел, чтобы поближе его рассмотреть.
- Приехал из Ларенды, как только смог.
- Но ведь врач сказал вам…
- Значит, он сказал неправду. Хотя месяц с тех пор пройдёт только через два дня, думаю, он ошибся.
- И правда же, чудеса случаются, - покачал головой Чистильщик.
- Это не чудо, а что-то совсем не хорошее, - вздохнул Алкар, - но так или иначе, мне дан второй шанс, и я его использую.
- Не знаю, что вы задумали, но желаю успеха.
- Тебе это как раз может не понравиться. Но надо это ещё сделать… Давай лучше о тебе. Я слышал, что с тобой случилось. Вот уж не думал, что мы поменяемся местами. И спасибо за труд о жрецах, сейчас он просто незаменим. Я его уже полистал – всё точно, чего ещё от тебя ждать. Скоро переписчики сделают так много копий, как смогут, и раздадут чистильщикам. И отдельно я должен поблагодарить твоего бывшего ученика. Спасибо, Веррен, если бы не ты, Деамайн ничего не сделал бы.
Веррен, скромно сидевший у стенки, неверяще смотрел на Алкара.
- Говорил же я, что все имеют право на ошибку, - усмехнулся тот, - желаю тебе удачи!
- Спасибо…
- Надеюсь, ты убьёшь не одного жреца. А что касается тебя, Деамайн, - Алкар в упор указал на него, - ты прямо сейчас уедешь в Ларенду.
- Чего?! Почему?!
- Во-первых, - начал загибать пальцы Алкар, - почти всё войско завтра утром уйдёт на запад; здесь не останется и тысячи человек. Каждый воин будет поддерживать несколько костров, но если варвары поймут нашу уловку, все на этом поле будут либо убиты, либо захвачены в плен. Я знаю, что тот жрец, Риотам, сбежал. По его следу шли дважды, но не нашли ни его, ни тела. Представь, что он добрался до своих – а они недалеко, меньше дня пути – и рассказал им обо всём, и о тебе… Если варвары захватят лагерь – представь, что они с тобой сделают?!
Чистильщик представил.
- И тебе просто будет в Ларенде лучше, чем в этой холодной палатке.
- Но кому я там нужен?!
- А это – «во вторых». В Ларенде сейчас неспокойно – с одной стороны, из-за инидов, а с другой… Я всегда подозревал, что слуги Демона скрываются среди людей в столице, а недавно точно узнал. Так вот, мне нужен человек, который следил бы там за всем, и которому я бы доверял настолько, чтобы дать право действовать от моего имени. Поэтому отправляйся туда.
- Но как же я могу «следить» за тем, что происходит в Ларенде?! И, в конце концов, как я туда доберусь?
- «Следить»? А как ты следил за Менненским лесом? В общем-то похоже, только враг другой и его нужно рассматривать среди людей. Зато и помочь тебе будет кому. А насчёт пути туда… Ты можешь сидеть в седле?
Чистильщик хорошо подумал.
- Если меня туда посадят, смогу. Но спуститься сам не смогу.
- Ничего. На восток отправишься не ты один. У тебя есть какие-то вещи?
- Моё оружие, - указал Чистильщик в угол палатки, - и мой плащ, то, что от него осталось. Ещё я бы взял еды в дорогу.
- И всё?
- Да.
- Ну хорошо. Раз так…
Алкар вышел, хлопнув входным пологом. Почти сразу в палатке появились слуги, быстро собрали вещи, дали Чистильщику шерстяной плащ и осторожно переложили его на носилки.
- Прощай, Веррен, желаю тебе удачи. Ещё увидимся.
- Надеюсь. Прощайте, - растерянно ответил он.
Блистающий, яркий день с высокими светлыми тучами ослепил Чистильщика, и он прикрыл рукой глаза. Бесформенными тенями мимо проплывали люди, они наверняка на него смотрели, а он не видел их. Потом сверху появилась большая колышущаяся тень – наверное, лошадь. Носилки остановились.
Чистильщик сел и немного раздвинул пальцы. Точно, это была лошадь. Небольшая, с широкой спиной, светло-коричневая с белыми ногами. Лошадь жевала и косилась на Чистильщика из-под чёлки. Он свесил ноги с носилок, но как забраться в седло, не знал. 
Кто-то справа и слева взял его под руки и дёрнул вверх. Свет хлынул в глаза, Чистильщик прищурился и понял, что сидит в седле. Он закутался в плащ и растерянно смотрел, как в седельные сумки кладут оружие, рваный чёрный свёрток с алым узором и узелки с продуктами.
Перед ним из затопляющего сияния появился Алкакр, постоял, рассматривая, и негромко сказал:
 - Прощайте.
Лошадь помедлила и неспешно тронулась в путь за уезжавшими на восток.

Девушка

«Здравствуйте, Старший.

Я Вам зачем-то всё пишу, хотя не могу отправить даже весточки. Если я когда-нибудь смогу передать вам письма, то передам сразу все, не зря же я трудилась над ними.
Я всё ещё живу в Эйне, меч, кажется мне, в безопасности.                Странно, но мне здесь даже нравится. Въезжая в этот город, я была испугана: я думала, что это проклятые земли, оставленные Покровителем, я много слышала о жрецах… Но ни одного из них я ещё не встретила и уже начинаю понимать варварский язык.
Эйн не похож на имперские города: здесь нет трёхэтажных и четырёхэтажных домов, как в Ларенде; стоят избы, редко с двумя этажами, и вокруг каждой много свободной земли. Думаю, на ней выращивают что-то, но сейчас зима, поэтому точно узнать нельзя.
На площади живут в крытых повозках лисеттцы. Они рассказали мне, как арру – кочевники, захватившие Лисетту – сожгли Геден, как они убивали убегающих людей для развлечения. На запад от вас и на восток от меня тоже идёт война. В Ларенде чистильщики преследуют наших единоверцев, а рядом с Эйном недавно выследили и, думаю, убили разбойников, убивавших других людей… Я не понимаю, откуда берётся жестокость. Все живут в мире, нам от века положено стать лучше, все рождаются добрыми…
         Я могу поехать в Лесар, если меня туда кто-нибудь проводит, но пока я не хочу этого, здесь мне кажется, что я слишком далеко от всего плохого…
Надеюсь, когда всё же приеду, узнать судьбу моего брата, господина Агерна и Ламенции Рейг.

Маделейне Сейгут».

Она отложила перо и оставила пергамент сохнуть на подоконнике. В сумке лежали ещё пять писем.
Слишком лёгкую и неуместную здесь одежду девушка убрала в сумки, тёплую положила в сундук, сложив стопкой. Недавно она рискнула обменять одну золотую монету у Твинведд, и оказалось, что наряду с деньгами здесь платили шкурками пушных зверей. Вчера с горстью меди и мешком она дошла до площади у дома с красной крышей и смогла объясниться с женщиной, закутанной до глаз. Теперь у Маде была длинная тяжёлая шуба с глубоким капюшоном, варежки вместо ярких войлочных перчаток и красивые вышитые сапожки. Во всём этом было тепло, и она при свете дня гуляла по Эйну, рассматривала дома и людей и на площади разговаривала с черноволосой лисетткой Яргой.
Вильгельм тоже где-то пропадал, возвращаясь только в темноте. Он был неразговорчив и постоянно думал о чём-то. Маде хотела спросить его, о чём, но не решалась. Она не понимала, что он делал в Ларенде, зачем ехал в Эйн и что связывает его с домом с красной крышей. Можно было спросить об этом Твинведд, но она решила, что сделает это, лишь когда узнает язык достаточно.
Послышался тихий жалостливый писк, и она пошла в комнату Вильгельма. Там в своём гнезде проснулся щенок, тоненько скулил и просил есть. Он был слепым, худеньким и всё время дрожал, дёргая лапами, похожими на чёрные сосисочки. Разбавленное молоко он жадно сосал из бутылки, но оно было совсем не сытным, а пережёванный хлеб он отрыгивал. Маде боялась, что он умрёт. Она сбегала вниз, нашла на печи бутылку, понюхала, не прокисшее ли, и стала кормить щенка.Он приподнялся на передних лапах, изо всех сил вытянул морду и быстро-быстро сосал тряпочку. Маде чувствовала себя виноватой, потому что надолго уходила и оставляла его одного. Кажется, только этому существу она тут и нужна. Может, брать его с собой? Можно положить его за пазуху, там ему будет тепло. А если он там написает?..
Она решила, что не будет уходить надолго, даже если покормила его.
Внизу послышался скрип двери, негромкий голос Твинведд, потом мягкие шаги по лестнице. Скоро в дверь заглянул Вильгельм.
- А, вы здесь… Здравствуйте.
- Здравствуйте. Вас долго не было! Почему вы всё время ходите? А кормить щенка? Он всё время голодный и почти не растёт, - укоризненно сказала Маде.
- Да ему всего двенадцать дней! С чего бы ему так уж вырасти?
- Ну всё-таки… Он всё время пищит, потому что хочет есть.
- А может, у него что-то болит?
Он снял плащ, свалил с плеча мешок, стащил верхние сапожки и присел рядом.
- Ну-ка, посмотрим…
Он взял щенка в ладони, подержал немного и опустил в гнездо.
- Да всё с ним нормально. Он здоровый и сытый.
- Откуда вы знаете?
- Знаю и всё, - неохотно ответил он.
- Вы так же говорили, когда мы встретили оборотней. И потом на дороге в Лесар! Как будто я не знаю, что вы что-то скрываете. Зачем вы ходите к дому на площади? О чём вы всё время тревожитесь? И всё же что вы делали в Ларенде?!
Маде казалось, что Вильгельм опять скажет «Какая вам разница?» и надолго замолчит. Но он тихо ответил:
- В Ларенде тогда были мой лучший друг и мой учитель.
- Но почему ваши друзья в Ларенде, а не здесь?!
- С какой стати им отправляться на запад, к войне?
- Да, но откуда у вас друзья-имперцы? И вы сами – вы говорите и ведёте себя не как простолюдин, я же вижу.
Маде поморщилась: уж об этом он точно может не говорить. Какое ей, правда, дело?!
- А, это. Дело в том, что моя мать из Империи, да и отец, варвар по крови, тоже там жил. Вот так. Да я и сам там жил до недавнего времени.
- Но зачем вы приехали сюда?
- Я не приезжал. Просто попал.
- Ничего не понимаю.
Маде сидела на полу и смотрела на него поверх гнезда со щенком.
- Так получилось, я и сам до сих пор удивляюсь…
И он рассказал ей то, что случилось с ним после битвы при Раяре, но умолчал, что уже дважды не человек – он очень не хотел пугать её.
- Ничего себе! – Маде удивлённо смотрела на него, - и вы решили здесь остаться, несмотря ни на что?.. Или вы уже не можете вернуться в Ларенду совсем, если остались тут один раз?
- И не могу, и не хочу, - пожал печами Вильгельм, - мне кажется, в чём-то здесь относятся к людям так, как должны относиться. Но не совсем.
- У вас что-то случилось? Это как-то связано с теми разбойниками, которых нашли? Так?
- Не то чтобы случилось… Как раз всё получилось как нужно. Вроде бы. Все считают, что так нужно. А мне кажется, это неправильно! Неправильно! Но что я могу сделать?!
Вильгельм схватился за голову.
- А что вообще произошло?
- Их нашли и схватили. А я … помог. Теперь, наверное, их казнят. Как это неправильно!!!
- Почему? Они же убили того старика. И, уверена, не только его.
- Да, они убийцы. Но если мы убьём убийц, разве кому-то станет лучше?
- Конечно. Иначе они убьют ещё кого-нибудь.
- Но они могут, наоборот, исправиться! Могут! Любой может! Как люди могут точно такое знать, решать? Люди – именно люди не могут!
- А кто может?
- Не знаю.
«Какой-то он странный, правда, - решила Маде, - ладно, попробую думать как он».
- Ну раз так – знаете, нужно заставить их исправиться и потом отпустить.
- Наверное. Но как?
- Не знаю. Можно попытаться.
- Попытаюсь… Да, я могу попытаться! Вдруг получится?!
Вильгельм подскочил и отошёл к окну.
- Я уже думал об этом.
- Вы уж точно не сможете себя ни в чём винить, если попытаетесь.
- Да…
- А знаете, вы правы, - серьёзно сказала Маде, - люди не могут друг друга судить. Кто они такие? Всего лишь тоже люди. Да, они бывают разные, более и менее умные. Но суть у них одна, и они не могут решать друг за друга. Они могут помогать другим становиться лучше, но не больше! Каждый бесценен. А не быть плохим поможет истина. Но почему тогда одни люди преследуют других из-за истины?!
- Может, они просто думают, что это не истина? – хмыкнул он.
- Да, но если это истина, как же они не видят, что это она?!
- Потому что её, одну, все видят каждый со своей стороны. Она слишком велика, и каждый видит только кусочек. Например, здесь не считают жрецов порождениями Демона, а имперцы их убивают. Но у них самих есть чистильщики, которые во многом похожи на жрецов!
- Правда?! – не поверила Маде.
- Правда, я знаю.
- Ладно, вам виднее. Но я подумала – а может быть истина, истинная для всех, которая занимает не то место, какое должна?
- Не знаю.
- Правильно ли ради такой истины приносить жертвы?
- А теперь уже я не понимаю, о чём вы говорите, - улыбнулся Вильгельм.
- Я говорю про инидов. Стоит ли, быть может, многих наших жизней истина?
- Смотря какая это истина.
- Восьмеро нашли доказательства того, что Покровитель был человеком! Как все мы, с руками, ногами! Только он мог больше, чем мы, и имел мудрость распоряжаться этой силой!
- Ну ладно, допустим, это правда. И что это меняет? Просто будут по-другому рисовать фрески в храмах.
- Вы не понимаете! – убеждённо сказала Маде, - это значит, что человек не так уж отличается от Покровителя. А раз так, добро в нас изначально главное, надо только не дать ему испортиться! Мы изначально не предрасположены быть сосудами зла, источаемого Демоном. Дорога к свету, про которую все говорят, сама возвращает нас к себе. И нужно стараться поддерживать добро в людях. А не «исправлять» их! Это их ломает! И все, творящие добро, хороши, что бы они ни делали. Я не считаю, например, оборотней плохими! Они просто такими рождаются. Я однажды приютила женщину с маленькой девочкой, отец которой – оборотень!
- В том сарае в лесу не очень было похоже, что вы видите в оборотнях добрых существ, старающихся быть лучше, - захохотал Вильгельм.
- Не смейтесь!!! – вскрикнула Маде, и по её лицу было видно, что она обиделась.
- Ладно-ладно, - поднял он руки ладонями вверх.
- Да, я испугалась! Откуда я знаю – сохраняют ли они разум, обращаясь?! И я испугалась больше не за себя, а за артефакт!
- Ах да, вы же везёте что-то там важное.
- Это меч Покровителя, которым он сражался с Демоном, и Чёрная книга с легендами о тех временах! Вот!!! Меня отправили после дня Покровителя, когда чистильщики схватили господина Агерна и госпожу Ламенцию Рейг… Я должна хранить это! Но сколько?! Я должна привезти их обратно, когда будет можно, но когда?! Как я узнаю?!! Если бы я была в Лесаре, я смогла бы отправить письма! Хотя всё равно бы не смогла, нет! Но ещё мой брат… мой брат! Он уже должен приехать в Ларенду! Я умоляла Старшего предупредить его, но вдруг… Он же тоже инид!
- Хотите, я отвезу вас в Лесар, хотя бы завтра? Раз те разбойники пойманы? Вдруг вы и сможете отправить письма?
- Нет, нет!!!
Маде испугалась этого ещё больше, в её глазах появился неподдельный ужас.
- Там правда теперь безопасно. Я провожу вас прямо до дверей.
- Нет!!! Я же сказала – нет!!! Я туда не поеду!!! Я туда не хочуууу…
Она спрятала лицо в ладонях, и её плечи затряслись. Вильгельм растерянно смотрел на неё, не понимая, успокаивать её, или лучше уйти.
- Не плачьте, - осторожно сказал он, - этим вы точно ничего не измените. Лучше помолитесь Покровителю, чтобы он их не оставил.
- Да я плачу не из-за того, что случилось в Ларенде!!!
- Наверное, вы просто устали и много волновались в последнее время, - успокаивающе сказал он, - идите поспите.
- Даааа…
Он осторожно взял девушку под руку, поднял с пола и довёл до её комнаты.
- Подождите!
Она вырвалась и прибежала, неся под брюшко щенка с мотающимися лапками.
- Я его сама буду кормить, вот!!!
И она захлопнула проскрежетавшую по полу дверь перед носом Вильгельма, села на пол с выцветшим узором и заплакала.
- Не хочууу… Не поеееду… Остаааанусь… Только не ехать… Только никуда не ехать… Иначе… Ууууууу…. – тихо бормотала она.
Щенка пришлось положить на свёрнутое одеяло. Бутылка с молоком осталась у Вильгельма, но она не хотела туда возвращаться, боясь, что он обиделся. Щенок пошевелился и затих. Вроде заснул.
Маде отодвинула сундук с узором и развернула чёрный плащ. Держа меч в руках, она подошла к окну, из которого наискось падал белый свет зимы.
«Пожалуйста, Покровитель, - попросила она, - сделай так, чтобы Гверн Ойт, Ламенция Рейг, остальные семеро, мой брат, маленькая Джика и все-все-все были в порядке! И чтобы моя семья и Рена обо мне не тревожились. И все узнали всё, о чём я хочу сказать! Пожалуйста!»
Она спрятала меч и стала плакать дальше, чувствуя себя за это виноватой.
А когда уже под вечер она вышла из комнаты, то увидела, что возле её двери лежит старое гнездо щенка.



слуга Демона

Теперь он не просто шёл куда глаза глядят, а искал кое-что. Где в Эйне стоит тюрьма? Кажется, теперь он знал, что нужно делать.
Идея выглядела безумной, но казалась единственной верной. Может, внутренний голос, подсказывавший ему, снова поможет?..
«Спасибо Маделейне, она помогла понять, что делать. Я почти уже знал это, но почему-то не понимал до конца».
Быстро проплывали дома, сумрачно глядящие из-под многослойного снега. Серые изгороди были наполовину занесены, и снег по бокам доходил почти до пояса. Мимо проходили люди и лошади, проезжали сани, и Вильгельм не замечал их. Он несколько раз видел один большой тёмный дом, часть которого явно была подземной. Сейчас он нашёл его и тщательно осмотрел вокруг, отмечая тяжёлые двери и маленькие окна, забранные решётками. Да, это точно то, что ему нужно.
Кто-то схватил его за плащ.
- Постойте!
- А? Что?
Это был невысокий парень в меховой шапке как у Дагена. Прямо на Вильгельма смотрели чуть снизу серые глаза.
- Вы. Вас зовут в дом с красной крышей, - тихо сказал он.
- А… хорошо. Всё, иду.
- Я вас провожу.
Парень пошёл в нескольких шагах за Вильгельмом.
«Значит, наконец нашли мне какое-то дело. Какое?..»
Он надеялся, что не такое, как в прошлый раз. Они вышли на покрытую тонким и густым, выглаженным ветрами снегом площадь, пересекли её, оставили справа и позади повозки лисеттцев, и Вильгельм постучал в резные двери, подождал и сам открыл одну створку. Внутри никого не было.
- И зачем меня позвали?.. – пробормотал он.
- Чтобы дать одну важную вещь, - громко сказали сбоку, из полутьмы. Он обернулся. На лице седого человека читался интерес и еще что-то скорытое.
- Какую вещь?
- Вот, - седой протянул войлочный свёрток.
Внутри было что-то твёрдое. Вильгельм развернул и увидел гладкую светлую доску с высеченными символами, заполненными красной краской.
- Я это не прочитаю, - неуверенно сказал он.
- А читать и не надо, - улыбнулся седой, - ты должен отвезти это на северо-восток, в поле на Голубые холмы.
- Когда?
- Прямо сейчас.
- Мне нужно собраться в дорогу.
- Только быстро.
- А что это хотя бы? – Вильгельм потряс доской.
- Приказ князя своему войску.
- А зачем посылать именно меня?! То есть зачем посылать жреца, неужели гонец доберётся медленнее?
- Он может не добраться вообще. А ты доберёшься.
- Понятно. А что это за приказ?
- Какая тебе разница?
- А всё-таки?
Седой человек пристально посмотрел на него прищуренными глазами.
- Приказ наступать. Идти вперёд и резать этих имперских собак, потому что они снова вошли в Боргет – трусливо прокрались по лесам!
Он замолчал и тяжело посмотрел из-под век. Вильгельм выдержал его взгляд.
Очень быстро он прошёл площадь и улицу, неслышно открыл ворота, оседлал Хайнана и принёс ему ведро из колодца. Тихо-тихо он прокрался в дом, закинул на плечо сумки, оставил дверь открытой, чтобы не скрипнуть ею, и пошёл вниз. Он давно заметил, что лестница молчит, если наступать на центр досок, а не на стыки.
«Щенка лучше оставить у Маделейне. Если я не вернусь сюда, так будет лучше. Она права, я плохо о нём забочусь».
Ему не хотелось уходить тайком, но объясняться не хотелось сильнее.
Он уже сошёл с лестницы, когда дверь Маделейне с ужасным скрипом открылась.
- Куда вы уходите?! – тихо спросила она.
- Нужно. Одно дело.
- Возвращайтесь скорее.
- Постараюсь.
- Постараетесь скорее или постараетесь вернуться?
- И то, и то, - не стал он скрывать.
- Что у вас всё за дела?!!
- Не могу вам сказать, - грустно ответил он.
- А я рассказала вам всё то, что скрывала! – проговорила она тонким обиженным голосом.
- Поверьте, вам лучше не знать. Вы испугаетесь.
- Недавно я боялась варваров, а теперь полюбила это место.
- Это прекрасно, но узнать ещё кое-что будет слишком и для вас.
- Скажите! Скажите, вы… Помните, я говорила вам, что иниды по-другому относятся… ко многому… я говорила вам про оборотней. А вы - как будто я не замечала, что вы часто знаете о том, о чём не можете знать… И про оборотней, и что никого нет на дороге в Лесар… И про щенка, что он здоровый. Вы говорили, что чистильщики и жрецы имеют много общего. Я видела, как люди к вам относятся, хотя бы Твинведд – почему она нас приютила? И эти ваши «дела»… Скажите, ведь вы жрец? – в упор посмотрела она ему в глаза.
У Вильгельма внутри всё похолодело, он отошёл на несколько шагов.
- Да,- тихо, но чётко ответил он и выбежал за дверь.
*     *     *
Высокие резные двери открылись мягко, и седой обернулся на порыв ветра.
- А, ты всё же вернулся. Я знал это.
«Я обещал себе, что сделанное мной никогда не послужит чьей-то смерти», - спокойно думал Вильгельм. Он шагнул вперёд, и седой протянул ему свёрток.
- Поезжай по северной дороге от Эйна. Поселений там нет... Примерно через двадцать миль она раздваивается: одна идёт на север прямо, вторая отклоняется к востоку. Ты поедешь по восточной, и спустя полдня пути тебе попадётся маленькое селение. Не знаю, есть ли у него название, но оно там одно. После него ещё около пятнадцати миль до пустоши. Запомнил?
- Да.
- Найдёшь их по дыму костров. Сможешь доехать за два дня?
- Не знаю. Но если буду ехать и одну ночь - да.
- Хорошо. Буду ждать тебя. Конечно, если ты не захочешь остаться с войском.
- Я подумаю. Когда будут судить тех разбойников?
- Через шесть дней.
- Я запомнил.
- И я, - усмехнулся седой человек, - и возьми сменного коня. Он побежит рядом с твоим, а когда будет нужно, пересядешь. В безымянной деревне возьмёшь новую лошадь. Всё, прощай.
- Прощайте.
Вильгельм вышел. Слабая метель становилась всё более густой и летела косо под расходящимся ветром.
*        *        *
С краю большой поляны, отделённой рядом осин от дороги, под ветвями куста бузины Вильгельм проснулся рано утром и стал стряхивать нападавший за ночь снег. Занесло довольно толстым слоем; плащ и одежда отсырели, и ему было холодно. Хайнан подошёл и обиженно фыркнул. На его гриве намёрзли сосульки, на шее болтался пустой мешок из-под овса.
Вильгельм встал, отряхнул коня мокрыми варежками, отвязал мешок и подошёл ко второму коню.
Вчера они успели много проехать после той развилки дорог, и Вильгельм решил, что у них вполне есть время поспать.
Он отвязал чёрного коня и сел в седло. Хайнан вчера явно устал больше.
С двух сторон от полузанесённой дороги был лес, он подходил вплотную. Было неспокойно, он даже несколько раз проверил, что вокруг нет никого, кроме птиц и мелких зверьков. Иногда по сторонам попадались занесённые поля без единого следа на лёгких снегах. И правда, на многие-многие мили не было ни одного человека, об этом говорили сумрачные дремлющие сосны, которые никогда не слышали стук топора.
Довольно скоро он выехал к деревне. В ней было всего десять домов, и стояли они на берегу большого озера. Навстречу вышли закутанные жители, непонятно как узнавшие, что он подъезжает, поспрашивали, как дела в Эйне, и подвели коня. Они знали, что Вильгельм торопится: наверное, не впервые проезжали через их селение посланники.
Путь тянулся и тянулся под копытами. Тучи постепенно наливались густой серостью. На северо-западе проглянуло в разрыве сиренево-алое небо.
Вильгельм старался ехать как можно быстрее, ему казалось, что он должен успеть, пока не случится что-то. Конь храпел, на нём выступила пена, но, знал Вильгельм, он мог добежать до Голубых холмов не останавливаясь.
Наконец вперди появился просвет, дорога пошла в гору и потом, у опушки - вниз. Вильгельм вылетел на пустое пространство, и ветер, гонящий высокую фиолетово-алую позёмку, захлопал его плащом.
Назад полукругом уходил лес, а впереди, насколько хватало глаз, были пологие нагие холмы. Меж ними скопились густые фиолетовые тени, из разрыва на полнеба золотили венчавшую вершины позёмку последние лучи, снега на западных склонах были окрашены алым, отражая закат.
Вильгельм выехал вперёд и огляделся. Далеко слева вились тонкие дымы, а прямо, чуть справа слышался неясный шум, гул, дробящийся и затухающий в холмах.
Он погнал коня влево и наконец увидел их: около тысячи воинов, сидящих у костров. Они были на втором от леса холме, и сейчас настороженно смотрели на приближающегося всадника и вслушивались в неясный гул. Вильгельм подъехал и прыгнул с коня.
От дальнего костра поднялся мужчина в серой шубе, с луком и мечом за спиной, с коричневыми с проседью волосами.
- Здравствуй, - сказал он, - моё имя Масгвид. Ты везёшь послание князя?
- Да.
- Ты можешь с нами остаться?
- Не знаю. Сказали - да, если захочу. А вообще-то…
Все повскакивали на ноги, указывая в холмы, а Масгвид кивнул, и его лицо приняло суровое выражение. Вильгельм сощурил глаза и вдали, между двух голубых холмов увидел…
На морозном ветру хлопали знамёна с ликами Покровителя, блестела в позёмке броня, снежная пыль вихрилась за тысячами всадников и идущей сзади пехотой, ветер донёс тонкую песню железных рожков.
«Это имперцы. Точно, седой был прав! Но эти (Вильгельм с отчаянием оглянулся)… Их тут нет и тысячи! И я, кажется, единственный жрец! Если я и останусь, уверен, меня быстро убьют чистильщики. С остальными расправятся за минуты. Они зря погибнут, и прихватят немало имперцев с собою! Вообще, в своем ли уме тот, кто приказал им стоять насмерть?!!»
- Вообще-то меня послали, чтобы я передал приказ князя, - громко сказал Вильгельм, - отступайте, иначе погибнете зря!
- Что? – обернулся Масгвид, - где приказ?
- Я же сказал.
- Где послание?
- Я читать не умею, - пожал плечами Вильгельм, - мне сказали просто передать.
- Аааа, то-то. А я думал, жрецы все грамотные… Быстрее! Берите вещи, седлайте коней! – закричал Масгвид.
Оказалось, коней они оставили меж холмами, где почти не дуло. Через пару минут воины цепью втянулись в лес и понеслись среди ветвей под гул идущей армии.
Вильгельм отстал от них и, когда их разделил поворот тропы и толстый слой заснеженного кустарника, достал из-за пазухи обмотанную войлоком дощечку. Злость внутри него закипала, когда он смотрел на заполненные краской руны.
Сначала медленно задымился войлок, а потом весь свёрток ярко вспыхнул у него в руках.

Чистильщик

Дорога наконец просветлела впереди: лес кончался и начиналась узкая пустошь возле Новой Ларенды.
И вот они уже ехали по улице. Под копытами чавкали гниющие объедки, мостовая вся темнела полузамёрзшей буро-чёрной жижей. Через улицу наискосок, к домам, где всё же почище, иногда были переброшены деревянные мостки. Лошади перешагивали их, с чмоканьем ставя копыта.
Солдаты гомонили и смеялись, радовались возвращению домой. Чистильщик подрёмывал, иногда приоткрывал глаза и смотрел на мостовую, разваливающиеся дома, на колонну людей и серое и низкое светающее небо. Город спал. Они сегодня тронулись ещё затемно.
На ночь его снимали с лошади, но на дневных привалах часто забывали, а он всё время спал, вцепившись в переднюю луку седла и кутаясь в большой ему серо-коричневый плащ - и никто не замечал его.
Они миновали Новую Ларенду, погрузились в сумрак между холмами, и копыта зацокали по чистому камню, круто идущему вверх. Так продолжалось долго, очень долго, но потом в лицо Чистильщику хлынул яркий белый свет, и он открыл глаза.
Центральная площадь. Прямо перед ними на фоне ярко-белых туч сиял розовыми квадратами на секциях стен и белым камнем верхних этажей императорский дворец. А их было больше тысячи. Раненые, старые, армейская обслуга. Все, кого генерал Генналь счёл непригодными для рывка за запад.
Солдаты постепенно расходились, тонкими ручейками втягивались в улицы. Чистильщик снял капюшон и огляделся из-под ладони. Кажется, понятно, куда ехать и ему. Он тронул поводьями спокойную толстую лошадь и медленно поплыл к левому краю площади. Сзади послышался дробный стук копыт и всё приближался. Трое в чёрно-алых плащах. Первым ехал седой, совсем страик.
- Постойте!
Чистильщик остановился.
- Вас зовут не Деамайн Роон?
- Да, это я. Что вам нужно?
- Алкар сказал встретить и проводить вас.
- Спасибо!
«Он ещё в Ларенде всё задумал», - усмехнулся он про себя.
- Мы вас чудом нашли. Где ваш плащ?
- Здесь, – он похлопал по сумке, - я бы и сам добрался, но раз уж так, поедем вместе.
Вдоль широкой улицы потянулись двух -, трёх – и даже четырёхэтажные дома из разноцветного кирпича или покрытые яркой штукатуркой. На крышах и барельефах лежал серый снег. Наконец показался полутораэтажный старый дом из бело-жёлтого камня, чугунные ворота открылись, и в глубине стал виден второй, трёхэтажный и большой. Это здесь Чистильщик разбирал бумаги, когда весной в его окно прыгнул чёрный оборотень.
Во дворе его спутники слезли с коней и пошли к тёмно-коричневой полированной двери. Скоро они оглянулись.
Чистильщик сидел, опустив голову и спрятав в капюшоне лицо. Его злило, что он не может ничего сделать сам, и что приходится показывать это другим.
- Извините, у вас здесь нет носилок?
- Что?
- Я не могу ходить, - бесцветно сказал он.
- А, тогда понятно, почему Алкар отправил вас от армии.
  - Иначе я бы не поехал. Сражаясь, я принёс бы больше пользы. Но раз уж так…
Старик ушёл, его долго не было, а потом из дверей показались двое с носилками. Чистильщик облегчённо вздохнул. За время, проведённое в седле, у него устала спина и затекли и противно ныли ноги.
Скоро он уже лежал в тёплой и мягкой потели, не боялся, резко двинувшись, попасть рукой в жаровню, и на ноги и правый бок не дуло из-под стенки палатки.
«Опять признаю, что Алкар был прав. Тут гораздо лучше, чем в палатке».
Он посмотрел вправо, на окно, за которым сиял снег в кроне маленького дерева из внутреннего двора. Было слышно, как перекликаются женщины, торгующие на улице леденцами. Слева от кровати стоял шкаф с книгами, и Чистильщик уже прикидывал, сможет ли дотянуться, но услышал шаги. Несколько пар сапог простучали по полу, приоткрылась дверь, и, поняв, что он не спит, вошли трое.
- Вот, у вас должно быть это, - старый чистильщик взмахом расстелил на одеяле плащ.
- Спасибо.
Он заметил, что треугольник в круге пришит вместе с кусками другой ткани.
- Это со старого?..
- Да, потому что благословение Покровителя даётся лишь раз, вместе с первым Его знаком. Оно останется с вами.
- Надеюсь.
Чистильщик застегнул плащ у горла и расправил вокруг себя.
- Вам нужен врач?..
- Нет, мне сказали, что около месяца надо просто лежать. Но я не буду, - улыбнулся он.
- Мы перенесём вас в другую комнату. Алкар назначил вас вместо себя – так знайте, сегодня к нам должен прийти монах Арнед. Вы видели его весной.
- А, вспомнил. Он говорил с той ведьмой перед казнью. Что ему нужно?
- Не знаю. Сами разберётесь. А теперь о слугах Демона. За последнее время в Ларенде поймали троих. Мы узнали от них кое-что.
- Всего троих?! – разочарованно протянул он.
- Вот так, - развёл руками старик, - здесь ведь остались лишь совсем неопытные, старые и больные. Остальные уехали на войну.
- Мдааа, а Алкар сказал, что сложно не будет….
Чистильщик тяжело вздохнул и посмотрел в окно.
*            *             *
Он сидел за тяжёлым тёмно-коричневым столом. Справа и слева до пола шли ящики, покрытые лаком ножки изображали львиные лапы.
Невдалеке хлопнула дверь. Чистильщик поёрзал на стуле. Дверь в эту комнату тоже хлопнула резко, и монах поднял на него глаза.
Рассеянный равномерный свет из большого, расчерченного решётками окна бросал тени на складки его шерстяной рясы.
Лицо появилось из сумрака вислого капюшона. Синие глаза смотрели из-под аккуратной чёрной чёлки. Ему было лет сорок пять.
Он встал посередине комнаты, соединил рукава и с прямой спиной поклонился. Чистильщик улыбнулся и кивнул ему, но монах словно не заметил этого.
- Вы не хотите как должно ответить на приветствие? – спросил он ясным голосом.
- Хочу, но, простите уж, не могу.
- Вы больны? – приподнял брови монах.
- Да, - вздохнул Чистильщик.
- Тогда почему Алкар отправил сюда, и с таким поручением?
- Я бы точно не был полезен на поле боя, а здесь - кто знает.
Чистильщик беспокойно теребил белое перо в чернильнице. Ему хотелось, чтобы монах скорее ушёл.
- Алкар дал вам право действовать от его имени?
- Да.
- Раз так, я прошу вас о помощи! Надо раз и уже навсегда искоренить ересь, как сорняк, пытающийся вытеснить хлеб с поля… Для этого нужна сила. Чистильщики уже помогли нам в день Покровителя Победоносца.
- И как именно вы хотите искоренить? – спокойно спросил Чистильщик.
- Кажется, мы вычислили Восьмерых.
- «Кажется» или «вычислили»? И почему я тогда об этом не знаю?
- Мы уверены, что оставшиеся семеро среди всего нескольких десятков знатных инидов…
- Мы хорошо знаем про эти «несколько десятков». Предложите ещё схватить всех знатных инидов Ларенды!
- Не Ларенды – Империи, - мягко улыбнулся монах, - это будет следующим шагом. Но всем, даже Восьмерым, предложат отречься от ереси и повернуться к свету. Пока человек жив, путь для него не закрыт!
Монах подошёл и прямо посмотрел Чистильщику в глаза.
- Да, не закрыт, - Чистильщик тоже прямо смотрел ему в глаза, - и мы должны направит инидов на этот путь. Но не прямо принуждать, не-при-ну-ждать!!! Это только утвердит их в ереси. Они будут стоять на своём до последнего, поверьте. И они станут мучениками, как Гверн Ойт, и не без нашей помощи…
- Демон уже сожрал его душу, - резко ответил монах.
- Нет! – Чистильщик приподнялся навстречу, опираясь о стол, - безвозвратно душа пожрана лишь у слуг Демона! У оборотней её просто нет, как у диких зверей… А у людей есть, пока они живы! Да, мы помогли тогда – ведь они собирались объявить, что Покровитель не был чужд человеческого, а значит, и Демона! Но они это уже сделали. А теперь ответьте мне: иниды – слуги Демона или оборотни?!
- Они всё равно что порождения Демона, пока не раскаялись, - монах указал на него длинным пальцем, - сомнения свойственны людям, и чистильщикам тоже, надо просто иметь силу их отбросить.
- У меня нет сомнений, - жёстко оборвал он, - так скажите: они – оборотни или слуги Демона?! Ну?!!
- Не то и не другое, - желчно ответил Арнед.
- Мы ищем в Ларенде самых настоящих слуг Демона, а все способные сражаться чистильщики уехали на запад. Нам бы справиться со своими делами. А вы… желаю вам успеха, посмотрим, кто более убеждён, что прав – вы или Восьмеро, - ехидно улыбнулся Чистильщик, - прощайте!
- Прощайте, - вновь поклонился монах, соединив рукава, - я приду снова. Подумайте обо всём, что сказали мне сегодня.
Он быстро вышел, прямо держа скрытую вислым капюшоном голову.
Чистильщик разжал руки и упал на свой стул.
*       *       *
В предрассветных сумерках на фоне коричневого снега бесшумно и быстро перебегали тени. В слюдяное маленькое окно постучали, потом ещё и ещё раз, всё громче. Изо мрака комнаты послышался вздох, звук ворочающегося тела и хриплые ругательства. Рука снаружи поддела чем-то задвижку на ставнях и распахнула окно. Внутрь ворвался порыв мороза с запахом помоев. Ругательства стали громче, снова послышался скрип кровати, шуршание одеял, тонкий голос сипло и испуганно спрашивал. Зажглась свеча, и осветилось мясистое небритое лицо мужчины в кожаной шапочке и ночной рубашке. Он подошёл к окну, с треском его захлопнул, покрыл уличных воров и попрошаек матом, пообещав, что в следующий раз руки отрубит. Но и снаружи зажегся маленький огонёк и осветил обеспокоенное лицо с собранными волосами. Человек опустил огонёк, и он осветил алый треугольник в круге, нашитый на плащ. Чистильщик приложил палец к губам, указал на фигуры справа и слева, на дом и энергично помахал рукой выходить.
Мужчина высунулся из окна и громким хриплым шёпотом спросил:
- Что такое?
Чистильщик тут же схватил его за ворот сорочки и одними губами пошептал:
- Тишше! Сейчас же собирайте семью и выходите!
- Что случилось? – уже чуть слышно спросил он.
- Потом скажу. Ни звука. Выходите.
Скоро из заранее открытой двери показался мужчина с узлами, мальчик лет девяти с малышом на руках, шестилетняя девочка, а за ними – простоволосая беременная женщина в расстёгнутой шубе. Их быстро увели.
Поговорив с одним из чистильщиков, женщина прижала ладони ко рту и принялась причитать, что они живут тут меньше месяца.
А тени крались по лестнице, подсаживали друг друга на подоконники и выламывали с крыши чердачную дверь, быстро и бесшумно.
Но их заметили.
Внутри дома мощно хрустнуло, послышался звук катящегося по лестнице тела. Чистильщик сжал повод лошади и вглядывался в ярко-зелёные тени и вдруг озарившиеся окна. Всё на миг затихло – и дом взорвался изнутри, фонтаном взлетели черные обломки. Крыша была разворочена; как рёбра обглоданного животного, торчали перебитые балки. Чистильщик прикрыл глаза и ждал. Ещё долго гремело, слышались вопли и звон оружия, и вот всё резко стихло.
Он спокойно посмотрел на развалины. Он знал, что тварей застигли врасплох.
Из развороченного окна медленно, как полупустой мешок, вывалилось тело и осталось мягко лежать у копыт лошади Чистильщика. Оранжевые глаза горели, с ненавистью глядя вверх, потом тварь пару раз конвульсивно дёрнулась, изо рта плеснула кровь, и глаза погасли.
Из дверей показался старый чистильщик и закашлялся от пыли.
- Схватили пятерых. Ещё двое убиты.
- Сколько..?
- Тоже двое, - мрачно сказал он, - ещё один серьёзно ранен.
- Когда узнаем, где ещё в Ларенде прячутся слуги Демона, то отомстим!
- Наверное.
Он поворошил сапогом обломки и ушёл в развалины.
Чистильщик подышал на руки. От головы каждого человека летел, как шарф, пар дыхания и оседал мелкими кристаллами. Из дома на фоне факельного зарева вывели пятерых слуг Демона и увезли, скоро убрали и трупы.
Почти через час, когда чистильщики уже собрались уходить, у развалин появился с фонарём мужчина в кожаной шапочке.
- Первый этаж почти не пострадал, -  сказал ему Чистильщик, - правда, придётся снова сделать крышу.
- Да ммы, - прозаикался мужчина, - дда чтоб зддесь жииить… Нет!!!
- Вам вынести вещи?
- Д-да Демон, Демон с вещами!!! Только разве… Пожалуйста, такой тёмно-коричневый ларец, он под столом лежал. Это наши сбережения!
Чистильщик вполне понимал его.
На снег вытащили немаленький сундук. Мужчина, кряхтя, взвалил его на плечо и понёс вдаль. Окна всех домов светились, люди толпились у входов. Скоро он вернулся ещё с троими, и все они несли факелы.
- Господин чистильщик, скажите… Мы все здесь жили, рядом с… Они могли отнять у нас души? – выдавил мужчина.
- Они не прикасались к вам своей проклятой силой. А если бы они могли отнимать души, просто бродя между людьми, то отняли бы уже у всех.
- Правда?! – мужчина засмеялся и оглянулся на других. Их факелы оставляли тающий след в чёрном воздухе. Под стены уже подносили солому.
- Гори оно всё!!! – закричал он и бросил факел в развалины, а за ним полетели ещё три.
Груда досок, балок, соломы, сухой глины и трухи быстро занялась.
«Как бы на соседние крыши не перекинулось», - подумал Чистильщик и тронул лошадь. Дом стоял на углу улицы и очень узкого переулка, а ещё с двух сторон его окружал двор.
Он объехал вокруг, прикрывая лицо плащом от жара, а прямо перед ним ревело, щёлкало, медленно танцевало и рвалось в небо очищающее оранжево-алое пламя.


Часть 9

слуга Демона

Едва стемнело, он почувствовал смутное беспокойство. Тёмно-синий заснеженный лес молчал. Он огляделся: никого не было, но всё равно не исчезало ощущение пристального взгляда из сумерек.
За время путешествий и ночевок в одиночестве он не раз чувствовал этот взгляд, похожий на острый взгляд деревянного воина из храма. Да, никогда он не был один. Этот взгляд прятался и ждал, когда он был с кем-то вместе; так, пока он путешествовал с Маделейне, взгляд ниоткуда спал.
«Что же тебе от меня нужно?..»
И тут ему показалось, что на грани, где редкий кружащийся снег сливался со слабой позёмкой, на миг возникло голубоватое лицо с кольцами в вислых усах. Он зажмурился и потряс головой. Не было ничего, только падал лёгкий и плоский снег и поблескивал в лучах полной ползущей вверх луны.
«Мне бы поспать хорошо, - подумал он, - но потом, сначала есть два дела».
И вот уже показались меж стволами огни. Опушка с тянущимися вверх красноватыми маленькими берёзами опускалась, и у подножия небольшого холма светился маленькими тёплыми окошками Эйн.
Вильгельм еле нашёл его и не знал, с какой стороны въезжает.
Широкая тропа перешла в улицу, и примерно в её середине слева появился высокий плетень перед старым двухэтажным домом.
«Хорошо, пусть первой будет Маделейне. Успею, все успею...»
Он открыл ворота, завёл Хайнана в сарай и решительно постучал в дверь.
На порог вышла Твинведд и ахнула, увидев его.
- Здравствуйте, - улыбнулся он.
- А… - открыла рот Твинведд.
- Мне нужна Маделейне. Срочно.
- Что случилось?!
- Потом скажу.
Он взбежал на второй этаж. На стук в дверь сонно спросили по-варварски:
- Что вы нужно?
- Можно зайти?
- Вильгельм?! Да, конечно!
У него отлегло от сердца. Она не сделала вид, что её нет, и не крикнула убираться.
Маделейне села на тюфяке и спустила ноги. Наверное, просто легла вздремнуть.
- Собирайтесь скорее, я должен отвезти вас в Лесар.
- Что?! – она явно испугалась.
- Получилось так, что скоро мне придётся уехать, чем дальше – тем лучше. И не могу же я вас оставить здесь!
- П-почемууу? – она с ужасом смотрела на него, и, казалось, вот-вот заплачет.
- Потому что. Соирайтесь, я тороплюсь, мне нужно ещё кое-что сделать.
- Хорошо, - бросила она и резко открыла сундук, наполовину забитый одеждой, быстро запихала всё в лежащие в углу седельные сумки, а сама надела новую шубу и цветной плащ. Вильгельм молча взвалил сумки на плечо и пошёл вниз.
Маделейне бежала следом, мягко топая по ступеням.
- Но… неужели никак нельзя по-другому?! Мы с Твинведд подружились! Я не хочу!!!
- Вы же говорили, что должны отправить письма. И тут – я не знаю, что с вами будет. А в Лесаре вас защитят – наверное. И сюда вы сможете вернуться.
- Когда?
- Когда-нибудь.
- А вдруг это будет совсем не скоро?! И вы – ну и что, что вы куда-то собираетесь уехать?! Вы и раньше уезжали и возвращались, и ничего! Думаете, без вас я не смогу тут жить?!
- Может быть, сможете. А может, и нет, - он прямо посмотрел на неё, - поэтому лучше отвезти вас в Лесар.
- Но… Нет!
Маделейне бросила на пол красно-жёлтую сумку и топнула.
-Если вы не хотите ехать со мной, я пойму, - тихо сказал он.
- Да неееет… Наоборооот… То, что вы тогда сказали, меня не пугает, - быстро пробормотала она и выскочила на улицу.
И вот они выводили лошадей из ворот. Не отдохнувший толком Хайнан шёл медленно, а Нара махала хвостом и нетерпеливо поматывала головой. В дверях появилась Твинведд в накинутой шубе.
- Вы вернётесь? – по-старушечьи тоскливо спросила она.
- Обязательно, - ответила Маделейне.
- Я опять останусь одна… Но знаешь, ты прав, - посмотрела она на Вильгельма, - ей будет лучше в другой доме, если, конечно, ей есть куда ехать.
- Есть.
- Ты тоже нескоро вернёшься?
- Да.
- Вы кое-что забыли.
Твинведд достала из складок шали чёрный комочек и протянула дрожащей рукой.
- Я не уверен, что это хорошая идея…
- Держи, держи. Он не мой.
- Хорошо.
Вильгельм осторожно положил щенка за пазуху.
- Что же ты сделал такое? – горестно проворчала Твинведд. В морщинах у её глаз появись маленькие слёзы.
- Вы же сказали, чтобы я делал то, чего не могу не сделать. Скоро вы узнаете. А я, надеюсь, буду далеко… Спасибо вам за всё, - искренне сказал он и поклонился.
- Я помолюсь Севрану, чтобы с тобой всё было хорошо, - с нажимом ответила она, - прямых тебе дорог.
Она медленно подошла, шаркая по снегу домашними башмаками, и обняла его на прощанье. От её шали пахло хлебом и пряной травой.
- И ты прощай, девочка, я буду тебя ждать, - она потянулась и поцеловала Маделейне, - прощайте!
Они медленно, оглядываясь, вывели лошадей, завязали ворота и поехали прочь. А Твинведд затряслась и заколыхалась в своей шали, как большая старая птица.         
*          *          *
Поле они миновали в темноте, но дорога была видна хорошо, а Вильгельм помнил, куда ехать. Маделейне безучастно смотрела вправо, отвернувшись, и её голова слабо покачивалась в такт шагам Нары.
Ехали быстрым шагом. Бежать Хайнан отказывался.
Мимо проплыло покрытое толстым снегом болото, похожее сейчас на редкий чахлый лес, только иногда сияли отражённой Луной исходящие паром бочаги. Потом было поле и лес, по которому они ехали долго-долго. Вильгельм проверял иногда, нет ли кого рядом, и смотрел на плывущий справа силуэт в цветном плаще. Что там, в Лесаре? А вдруг они приедут на пепелище?! Придётся везти Маде обратно. Но чувство опасности вопило, что этого делать нельзя. Там ей будет хорошо? Вильгельму казалось, что эта Вариса Лесар чем-то похожа на Твинведд.
Маделейне отправит свои письма и будет ждать, когда вернуться в Ларенду. А он уедет далеко, быть может, на север, и будет путешествовать по дорогам…
Вдруг он почувствовал страх и будущее одиночество, которое ему уготовано.
«От дома к дому, от селения к селению, всю жизнь, пока кто-нибудь или что-нибудь не убьёт меня или до тех пор, пока Покровитель не сойдёт на землю, чтобы уничтожить отдавшихся Демону…»
Он полностью осознал, что он никогда не умрёт собственной смертью, как Касван, Омрен, Майг и Магистр. И стало по-настоящему жутко. В одиночестве мерить шагами эту землю, не останавливаясь до конца времён, или пока его не постигнет безумие…
Из-за этого ещё сильнее было нежелание отпускать и терять. Он тихо выругался и подогнал Хайнана.
Лес плыл и плыл мимо, и чёрными провалом показалась слева дорога к Лесару. Он схватил поводья Нары и повернул её. Маделейне молчала, отвернувшись. На занесённой дороге кони начали уставать. Вильгельм подумал, ещё раз посмотрел на силуэт в цветном плаще - и выехал вперёд. Он постарался увидеть, сколько ещё длится дорога, в сознании отмерил её почти до конца. Снег взметнулся от копыт в стороны, и слабая сиреневая вспышка улетела вдаль, превратилась в точку, и исчезла во тьме.
Маделейне быстро снова опустила голову и отвернулась. Они молча поехали, но быстрее, не останавливаясь, в лесной тишине, время текло смутно, и сколько часов прошло, они не понимали.
Над тонкими колышущимися вершинами, красноватыми берёзовыми ветвями небо стало светлеть. Расчищенная дорога кончилась, кони увязли почти по брюхо. Но вот лес разошёлся, и они увидели несколько десятков домиков, окружённых глубокими тропинками, за ними – утопающий в снегу сад и большой двухэтажный дом с резными колоннами по бокам, с центральной частью и расходящимися в стороны крыльями. Всё ещё спало, из одной трубы шёл дым.
- Вот видите, тут всё хорошо, - тихо сказал Вильгельм.
Маделейне обернулась и подняла голову, рассветный морозный ветер сбросил с неё оба капюшона, и он увидел, что она плачет.
- Спасибо вам за всё, что вы для меня сделали, - сипло сказала она.
- Не за что. Я не мог по-другому. И не плачьте, поверьте, тут вам будет хорошо.
- Но мне будет так одиноко…
- Вы сами пообещали Твинведд вернуться. И вы это сделаете.
- А куда уезжаете вы? Ммы… мы когда-нибудь ещё встретимся?
- Может быть, - тихо сказал Вильгельм.
- А вы… – Маделейне решительно посмотрела ему в глаза, - понимаю, странная просьба, но оставьте что-нибудь мне на память. Пожалуйста.
- Хорошо, - Вильгельм достал из-под ворота знак Покровителя, - думаю, мне он больше не нужен. Если хотите, возьмите.
Маделейне очень осторожно взяла его и опустила в варежку.
- Почему вы думаете, что он не нужен?
- Ну… Я отступил от Него, и не единожды, - тихо сказал Вильгельм.
- А вам иногда не кажется, что Севран и Покровитель – примерно одно и то же?
- Нет. Я вообще уже не знаю, во что верить.
- Вы поймёте. Только сейчас это совсем, совсем неважно. Моё имя Маделейне, а фамилия – Сейгут. Мой дом стоит в Ларенде недалеко от главной площади, если ещё стоит. Может, ещё встретимся когда-нибудь…
Она отвернулась и медленно поехала к Лесару. Вильгельм с отчаянием смотрел вслед.
- Подождите!
Она остановилась и обернулась.
- Хотите, я поклянусь вам чем угодно – Севраном, Покровителем, данной мне силой – что я, как только смогу, найду вас, где бы вы ни были?!..
- Хочу, - улыбнулась она.
- Я клянусь.
- А когда?..
Маделейне быстро запихивала волосы под плащ, чтобы они не мешали смотреть.
- Я не знаю, - развёл он руками, - я сжёг приказ войску наступать, потому что тогда они встретились бы с имперской армией, а их было слишком мало… Может, когда я смогу... Может, я уеду на север, за горы.
- Вы сделали правильно! – вырвалось у Маделейне.
- Мне так тоже кажется, по крайней мере пока. Будь что будет, и у меня есть ещё одно дело.
- Неужели те несчастные разбойники?!
- Да.
- Вы надеетесь, что заставите их измениться?!
- Есть у меня одна идея… В любом случае, я не скажу себе, что не пытался.
- Это опасно!!! – выкрикнула она.
- Может быть, но я жрец, в конце концов!
- Вы очень хороший человек, - посмотрела ему в глаза Маделейне, - глядя на вас, я верю, что все могут быть хорошими, варвары ли, иниды, другие… Я буду вас ждать, обещаю. Очень долго. Прощайте, - почти прошептала она, заставила Нару попятиться и вдруг обняла его, прижавшись щекой к капюшону его плаща.
- Прощайте, - еле слышно сказала она и с места пустила лошадку в галоп.
Вильгельм что-то сказал и тронул Хайнана следом, но она уже скакала между маленьких изб, а скоро подъехала к большому дому и завернула за него: вход был с другой стороны. Она нашла в себе силы ни разу не оглянуться.
Он ещё долго стоял на дороге, но очнулся и развернул Хайнана. Да, он должен успеть до того, как в Эйне станет известно, что с войском. Конь пробился через снег, но отказывался бежать быстрее, и Вильгельм попробовал влить в него немного силы. Кажется, получилось, и конь побежал быстрой трусцой, иногда даже срываясь в тяжёлый галоп.               
*        *        *
К Эйну он подъехал в темноте.
В трактире на поле он оставил Хайнана, дал хозяину много денег вперёд и сказал, чтобы, если он не вернётся через десять дней, коня отдали кому-нибудь. Потом подумал и вытащил из-за пазухи и щенка. Его он отдал светловолосой девочке лет десяти в заляпанном фартуке и попросил позаботиться немного. Монетку девочка взяла машинально, так же поблагодарила и с восхищением смотрела на щенка, держа его под верхние лапки. Он открыл глаза, пошевелился и издал невнятный писк. Девочка положила его в подол фартука и бегом унесла.
«Вот уж кто будет рад, если я не приду», - усмехнулся Вильгельм.
Он чувствовал, что собирается сделать что-то по-настоящему важное, и ему было жутковато. Скоро уже он стоял с задней стороны дома с красной крышей, задумался и машинально побрёл к улице с домом Твинведд, но остановился.
Полупрозрачная позёмка величаво поднималась с земли и завивалась вокруг него.
От домов и изгородей отделилась маленькая тень и нерешительно пошла к Вильгельму. Она подкралась сбоку, постояла и легонько дёрнула за плащ, он обернулся - прямо на него глядело снизу маленькое взволнованное лицо.
«Где я его видел?!»
- Здравствуй, - тихо и со страхом сказал мальчик.
- Здравствуй.
- Ты меня нашёл в лесу. Я тебя помню. Спасибо тебе! Мне бабушка сказала тебя найти и сказать спасибо.
- Не за что, я нашёл тебя случайно.
- А ты жрец? – во все глаза глядел он.
- Да.
- Ух ты! А ты умеешь убивать всех-всех?
- Наверное, - улыбнулся Вильгельм.
- Значит, ты можешь убить всех плохих, - потупился мальчик.
- Знаешь, иногда человек, даже очень-очень плохой, может исправиться, - осторожно сказал он.
Мальчик озадаченно смотрел на собеседника.
- Они убили дедушку!!! – выкрикнул он и вдруг заплакал, вытираясь рукавом.
- Не плачь, думаю, ему не нравится на это смотреть.
Он тут же вытерся ладошками, но по щекам неудержимо побежали новые слёзы.
- Пойдём, а то руки отморозишь.
Вильгельм повёл его к домам за капюшон курточки.
- Не тудаааа! - он повернул в другую сторону и убежал.
Поискав по городу, жрец все-таки различил среди смутных теней один дом, который мог быть тюрьмой, и пошел в ту сторону. Нескоро, но впереди выросло тёмное большое здание с окнами, закрытыми ставнями. Вильгельм представил этот дом, попытался пройти туда сознанием и увидел, что там было трое человек и ещё очень много в огромном подвале. Подумав, он подковырнул задвижку на ставнях кончиком меча, отцепил затянувший окно пузырь, влез внутрь и закрыл всё, как было.
Трое людей сидели шагах в двадцати, за двумя стенами.
Было темно – хоть глаза выколи, но Вильгельм кое-что видел. Он открыл дверь, молясь, чтобы та не скрипнула, и прокрался по лестнице вниз.
В подвале даже для него был полный мрак. Он вытянул руку и пошёл вперёд – и нащупал клетку. Пустая. Шагов через тридцать влево он остановился и положил руку на прутья. Совсем рядом шумно дышали и двигались люди, доносилась вонь и взволнованный шёпот.
- Эй, кто тут?
- Да нет тут никого, нет!!!
- Есть, я говорю!
- Кто это?!!
- Мне кажется, это тот самый…
- Заткнись!
- Что?
- Да заткнись ты, говорю!
Наступила почти полная тишина, только кто-то хрипло дышал.
Вильгельм понял, что это могли быть только они, потому что говорили по-имперски. И он зажёг в ладонях высокое сиреневое пламя.
   Грязные люди с воем, врезаясь друг в друга, отхлынули вглубь от света, и по их прижатым к глазам ладоням и скрюченным телам побежала, колыхаясь, тень от прутьев.
Вильгельм поморщился: их могли услышать.
Дверь захлопнулась, а стены обволокла тонкая чуть светящаяся плёнка. Теперь никто сюда не войдёт.
- Здравствуйте.
К нему повернулось заросшее и очень грязное лицо, на котором был написан ужас. Он с трудом узнал главаря. Тот несколько мгновений, выпучив глаза, смотрел на него, а потом истошно заорал в полной тишине. Вильгельм махнул рукой, и часть клетки, вывернув прутья, вырвалась, с лязгом ударилась в стену.
- Если вы хоть когда-нибудь причините хоть кому-нибудь зло, я найду вас, - жёстко сказал он, - и заберу ваши души.
Все они жались к стене и с абсолютным ужасом смотрели на него.
- Вы поняли?!
- Дааа… - провыл парень, который тогда кричал, что не убивал никого.
Внутреннее чувство говорило Вильгельму, что он сделал всё правильно. Страх держит людей ото зла лучше всего, пока они сами не меняются и не понимают, что творили. А их страх был всепоглощающ.
Он отошёл к двери. Точно, прямо за ней уже были все трое, а к дому по улице бежали ещё люди.
Задругой стеной, совсем рядом был лес. Вильгельм потрогал старую кладку, помедлил и изо всех сил по ней ударил. Здоровенный кусок фундамента, выворачивая камни, вместе с промёрзшей землёй и снегом отлетел прочь, по стенам прошла дрожь, а в дыру заглянула выпученная луна.
- Уходите.
«Как хорошо, что у них осталась тёплая одежда».
Жить разбойникам всё же очень хотелось, и они, прижимаясь спинами к разорванной клетке и глядя на него, цепочкой просочились к дыре, выкарабкались и убежали.
Вильгельм проверил, что они далеко разминулись с другими людьми, сам выбрался наружу и, прячась за плетнём, прокрался, перемахнул его и побежал по улице. Отдышался он только среди тонких берёзок, стоя по колено в снегу. Разбойники уже были совсем далеко и всё ещё бежали прочь. На миг стало страшно, но снова накатила уверенность, что всё правильно.
Он глубоко вздохнул, потряс головой и побрёл по целине. Он шёл и улыбался. Надо вернуться на поле и забрать Хайнана и щенка. Идти на север пешком не хотелось, а ещё ему казалось, что оставлять их нельзя.
«Глупости, рисковать из-за этого?..»
Но он шёл дальше.
Спустя неизвестно сколько времени он остановился и сел на землю под огромной тёмной елью, у корней которой даже не было снега. Он не спал уже больше двух дней и очень устал, вставать не хотелось. Но мороз усиливался к ночи. Вильгельм ожесточённо потёр лицо снегом, вытряхнул его из раг, завязал их потуже и пошёл. Ничто больше его не тяготило. Скоро он начал себе казаться очень хорошим и правильным и мысленно себя одёрнул.
Огни Эйна всё время чуть виднелись справа, вроде бы он уже обогнул город больше чем наполовину. Впереди показался синий просвет: он вышел на край большого всхолмленного поля. Ничего не было вокруг, кроме искрящегося снега и редких следов зверей. Значит, нужно идти дальше. Из-под деревьев выходить не хотелось, и он пошёл у их края, в тени голого леса.
Примерно на середине пути послышался сзади звук, он вздрогнул и обернулся.
На него глядел седой человек. За ним стояло ещё семеро, и, кажется, среди них было двое жрецов.
- Здравствуй, - бросил седой, - вижу, что ты не смог. Я специально посылал тебя туда.
- Куда?
- К имперцам, - усмехнулся он, - и теперь я вижу, что ты сам такая же имперская крыса, как они. Правда, при этом тебе по ошибке досталась сила, но это легко исправить…
Вильгельм начал поднимать руки, чтобы обездвижить их всех, как разбойников тогда, но не он успел первым. Пространство вокруг схлопнулось и уползло вниз.

Чистильщик

Он сидел во тьме и при свете факела читал старый трактат с цветными рисунками, не похожими на правду. Слуги Демона. Искажённые звериные морды вместо их лиц и голубоватые души в их когтях. Но вот текст был точен, Чистильщик узнал ещё два способа схватить их живыми и с меньшим риском для собственной жизни. Нужно только как-то выманить их на площадь между домами… Интересно, сколько ещё в других книгах? И сколько он успеет прочитать за жизнь? Он осторожно, чтобы не шуршать, скатал свиток, перевязал и достал следующий из набитой сумки.
В подземелье было тихо, только где-то капала, иногда затихая, вода.
Она всё ещё спала. На улице темнеет, но здесь неясно, когда день, когда ночь. Странно смотрелась хорошо обставленная комната с женщиной в переливающемся платье на кровати, отделённая решёткой от тюремного коридора. На столе стоял розовый фонарь с разрисованными стенками и мягко освещал всё. По полу у дальней стены лежали мелко исписанные листы, другие, смятые, валялись у решётки, один комок выкатился наружу. Чистильщик потянулся к нему и с риском упасть со стула схватил. На пергаменте чернели строки чеканного почерка:
« Говоря, что жизнь - страдание, и только через него можно очиститься и найти путь к свету, они неправы, потому что не так понимают «страдание». Да, предаваться удовольствию, забывая о высшем, нельзя, потому что главное – не в удовольствии; но они забывают о радости! Вся жизнь – в ней! Даже в страдании можно находить радость, но не только в нём, жизни нужна полнота, страдание – одна из её составляющих, но его должно быть немного, как соли в блюде. А не одна соль, такой путь приведёт к помутнению разума.
Мне страшно думать о Гверне. Я не сказала чистильщикам имена оставшихся семерых, я в ответе... И Гверн тоже не скажет, я точно знаю.
Время – это наши впечатления, и с возрастом оно бежит всё быстрее, потому что мы получаем всё меньше нового. Когда я здесь, в тюрьме и в бездействии, оно летит как никогда, я не знаю, полгода я тут или три месяца. Я пытаюсь смотреть, как одеты проходящие мимо люди. Но это лишь тюремщик и монах Арнед, Демон пожри его душу. Они всегда одеты одинаково. Лаймер приходил лишь раз. Я знаю, что он уже умер. И мне пора, Восьмым может стать та же Маделейне Сейгут, если она жива. Когда наконец меня казнят?.. Я жду этого, но боюсь, что не успею записать что-то важное.
Мы живём, чтобы становиться лучше, а как ещё, если не впечатлениями, это делать? Надо иметь умение пропускать лишь те, которые делают лучше, а не убивать их все! Тут я чувствую себя уже старухой, так бежит время. Я слышала, что старые слуги Демона иногда сходят с ума, и я понимаю, почему…»
Всё было перечёркнуто, и внизу она приписала: «Не те мысли! Я уже писала это другими словами».
Чистильщик подумал, что насчёт времени она права, он и сам чувствовал то же в палатке на поле. Он кинул мятый лист в сумку со свитками и взял один из них. Так, а это об оборотнях. Уже давно ему стало понятно, что они очень медленно, но постоянно менялись: это было видно по описаниям разных времён. Например, триста лет назад среди чёрных изредка встречались белые, серые и даже рыжие.
На середине свитка женщина пошуршала платьем и приподняла голову.
- Кто вы? – хрипловато со сна спросила она.
- Я Чистильщик, неужели непонятно?
- Понятно.
- Мне нужно поговорить с вами.
- Я не назову имена семерых, - наверное, в тысячный раз сказала она, - идите обратно.
Чистильщик усмехнулся: он-то при всём желании не уйдёт.
- Я хотел спросить вас, что думают иниды о слугах Демона и оборотнях. И о самом Демоне.
- Странно, - приподнялись её брови, - зачем это вам?
- Если я скажу, вы будете отвечать честно?
- Хорошо, клянусь, что буду.
- Ко мне приходил монах Арнед, - при звуке имени её лицо исказила брезгливая гримаса, - и просил помощи в искоренении ереси. Я отказал ему, потому что мы боремся с порождениями Демона, а не с людьми. Он приходил ещё два раза. Хочу узнать, был ли я прав.
- Вы отказали от имени чистильщиков? – тихо спросила она, - вы новый Алкар?
- Нет, нет, хвала Покровителю, нет! Алкар отправил меня в столицу от армии и дал право действовать от его имени. Он сейчас с генералом Генналем.
  - А кто он?
- Разве не знаете?.. Вообще-то, он с нами уже двенадцать лет.
- Он не умер?!
- Нет, хвала Покровителю. Я его видел – кажется, ему стало лучше. Чудеса случаются, госпожа Рейг. Но я жду от вас рассказа.
- Х-хорошо, я скажу, - она поправила мелкие складки на подоле, её руки дрожали, - во-первых, иниды-простолюдины и посвящённые думают по-разному. Простые люди считают, что в них изначально добра больше, и что Покровитель был человеком. Поэтому они признают лишь основные церковные праздники и вообще живут в меньшей строгости. Вы и сами знаете. Теперь о посвященных: мы видим во всех в первую очередь созданий Покровителя - и не только его, потому что он сам создан Тем, Что Свыше, как говорится и в вашей Книге. Так вот, их создания – все мыслящие и чувствующие существа, те, у которых есть душа. А мыслят и чувствуют, спасают друг друга и жертвуют жизнью не только люди – хотя кому я говорю, вы-то с этим сталкивались. И оборотни, и слуги Демона, и жрецы. Про «ведьм» нечего говорить, они люди! А ещё мы считаем, что сам Демон – тоже создание Того, Что Свыше, как и Покровитель, он отступился от добра, но это не значит, что он – зло! Все имеют право на ошибку!
Чистильщик поднял глаза. Она стояла совсем близко, в шаге от решётки.
- Я слышал однажды то же самое…
- От Алкара, я права? Дааа, только он понимает это по-другому. Вы знаете, что много лет назад он… хотя какая разница. Вы довольны тем, что я рассказала?
Она положила маленькие руки на прут и смотрела прямо на Чистильщика. Фонарик освещал её сзади, серебристое тяжёлое платье переливалось, и гладкие волосы с проседью были под цвет него.
- Спасибо.
- А что вы теперь думаете? Что скажете Арнеду?
- То же самое. Самое страшное вы уже сделали.
- И что же «страшное»?
- Вы заставили людей усомниться.
Чистильщик пошарил в кармане плаща и достал увесистую железную пирамидку – часы. Так, за ним должны прийти через три минуты. Ему не хотелось спорить с Ламенцией Рейг, в глубине души чувствовался смутный страх.
- По-моему, хуже всего – не меняться и быть уверенными в своей правоте. Всё ведь уже сказано в Книге Покровителя – как думать, что делать, все мелочи! Но главное – не то, как принято и как сказано делать! Главное – это чувство, не знаю, как назвать, чувство добра, совесть, в конце концов! А почти все лишены этого чувства, делают «как должно», при этом отступают от пути к свету, про который сами говорят, и не замечают этого! Таков, полностью таков Арнед, таковы и вы сами, наконец!
- Почему же? – хмыкнул он, - вообще-то, я никогда не делаю так, как сказали, не думая. Просто однажды я решил, что больше всего пользы принесу, защищая людей от порождений Демона - но решил я это сам.
- А почему вы решили, что защищать от них можно, только их убивая? Почему вы считаете одних порождениями Демона, а других – нет? Вам так сказали!
- Нет, в этом я убедился сам, - твёрдо сказал Чистильщик, - оборотни, перевоплощаясь, теряют разум. Я видел это. Не раз. А слуги Демона и жрецы обладают проклятой силой, которой не должно быть у людей.
- А варвары считают, что силу их жрецам даёт Севран, и видят в этом благословение. И кто прав?
- Правы мы, потому что с нами Покровитель.
- А они скажут, что правы они, потому что с ними Севран.
- И они были бы не правы, потому что Севран – один из демонов.
- А они считают Покровителя тем, что отвращает нас от Севрана, и ненавидят его, - тихо засмеялась Ламенция.
- Но ведь именно Покровитель спас нас от Демона… хотя они так не считают, - усмехнулся Чистильщик, - спорить бесполезно. И мы, и варвары одинаково уверены в правоте. Меж нами возможна только война, и прав окажется победивший. Поэтому я и отказал Арнеду: он не менее вас и остальных инидов уверен, что видит Покровителя правильно. Не надо развязывать войну, пока можно.
- А ведь вы правы… - задумчиво посмотрела на него Ламенция.
- Может быть. Это мы увидим нескоро. Может, правильно себя обезопасить, а то кто знает, что ещё может вам прийти в голову, если вернётся реликвия. Да за мной уже идут, - Чистильщик посмотрел вверх и влево, на лестницу. Скоро показались ноги идущего первым человека.
- Сейчас ранний вечер, - тихо сказал он, - и зима недавно перевалила за середину. Вы здесь почти три месяца.
- Всего лишь?!
Двое с носилками подошли и посадили на них Чистильщика.
- Выздоравливайте, - негромко сказала Ламенция.
И он поплыл вдаль от розового бумажного фонаря, в полумрак подземной лестницы, туда, где капала вода.
*        *        *
Он отвернулся от ветра, быстро несущего мелкую снежную крупу, и заслонился полой плаща. Как надоело! Маленькие снежинки сыпались из низкого и тёмного неба, секли руки и лицо, налипали катышками на одежду и маленькими капельками таяли на носу. Было влажно, отчего холод ощущался больше, ноги в сапогах занемели, руки тоже, волосы по концам смёрзлись вместе, а ещё очень хотелось есть. Как надоело! Размешанный в жёлтую кашу снег на дороге, а по бокам – всё лес, лес, лес, деревья без конца, худые, длинные и одинаковые. День постепенно смеркался, ветер тонко гудел в вершинах, от головы колонны уже доносился запах дыма. Наверное, снова нашли поле, и авангард уже встал на ночлег. Еду готовят, наверное… Веррен сглотнул и попытался подоткнуть плащ, чтобы не так поддувало. Конь с песочно-серой обледенелой гривой шагал, опустив голову. Бедняга, проделал путь через лес на восток, встретился с оборотнями, потом шёл обратно на запад, долго, долго и быстро… Хотя и самому Веррену ничуть не лучше.
Несколько раз они видели отряды варваров вдали, но те были малочисленны и уходили, наверное, к основному войску. Когда же они, наконец, встретятся?! Веррен уже этого хотел.
Поле было очень большим, до деревьев осталось шагов триста, и все пятьдесят тысяч человек разместились тут. Многие попадали прямо в снег, залезли в спальные мешки, подвинулись к кострам и заснули, Веррен тоже бы так сделал, но боялся остаться голодным. Он протолкался к большому костру, получил котелок жирной толчёнки с луком, опустился в снег у копыт своего коня и принялся быстро есть. Рядом возникли покоробившиеся сапоги и обремкавшийся край плаща над ними. Выше нашлось заросшее лицо Лейна Берлика.
- Мы остановились почти в центре, - бросил он.
- Я вас найду, - невнятно пообещал Веррен и принялся есть дальше.
Лейн тоже пошёл за едой. Кормили их хорошо, но почему-то они всё время были голодны.
Скоро он добрался до своих, увидел свободное место у огня, обрадовался и побыстрее бросил туда спальный мешок. Большая часть людей спала, но некоторые сидели по другую сторону костра, пили из закопчённого котелка и громко смеялись. Веррен поворочался, потом всё же снял сапоги, оба пояса с оружием и положил в головах, рядом с колчаном и луком. Он чувствовал себя голым и долго ворочался в тёплом спальном мешке, но всё равно провалился в сон.
*         *         *
        Когда его пнули в живот, он грязно выругался и удивлённо зажал рот. Но его пнули снова.
- Просыпайтесь!!! – простуженно прорычали над ухом.
- Да…! Нельзя за плечо потрясти?!
- Некогда, - бросил чужой солдат, пиная уже следующего.
Веррен услышал гул отовсюду и пение рожков, подскочил, натягивая сапоги и подцепляя пояса с оружием. Ветер растянул толстые тучи на длинные лоскуты, и между ними лился красно-жёлтый свет только взошедшего солнца. Чистый низкий край неба стоял совсем рядом, и по снегу пробегали огромные пятна света и тени.
Из леса со всех сторон доносился гул и вопли чужих боевых рогов. Он выругался, закинул за спину колчан, нашёл среди коней своего. Взвод Лейна Берлика спешно садился в сёдла.
- Тесните их к лесу! Не давайте пройти к шатру генерала! – истошно крикнул подскакавший офицер и понёсся дальше.
- За этим лесом ещё одно поле, и Генналь оставил на нём несколько полков, - шепнул Веррену Лейн Берлик, - хотят взять варваров в клещи и как можно больше вырезать.
- При Раяре их уже пытались взять в клещи, - буркнул Веррен.
- При Раяре нам давали отступать.
Из леса показался первый отряд и с грохотом щитов о щиты вмялся в бок имперской армии; а через пару мгновений варвары хлынули со всех сторон. Стоящие по краям части отступали к центру, где генерал Генналь предусмотрительно оставил пустое место. Он понял, что скоро дойдёт и до них, подобрался и стал искать глазами ближайшего жреца.
Но жрец сам нашёл его, и Веррен тоже его узнал.
Перед сражением Алкар говорил: «Если вы встретитесь лицом к лицу, то бегите. И если он потеряет вас, можно будет выстрелить».
Тогда в лесу Веррену повезло, второй раз такого не будет. По крайней мере не с этим же…
Он в ужасе рванулся в сторону, чтобы под удар не попал весь взвод. Больше всех жрецу нужен он, и понятно, что именно тот хочет с ним сделать.
Когда Риотаму оставалось всего несколько метров, чтобы его достать, между ними вклинился варварский конный отряд. Лицо жреца перекосилось, а Веррен изо всех сил погнал коня прочь.
Он слышал, что отряд уже отдалился, и, боясь оглянуться, пробивался через сечу.
Перед ним возник скалящийся краснолицый варвар в квадратной вышитой шапке. Веррен отбил его меч и обернулся. Риотам пробивался следом и был близко, но меж ними было много варваров, и он пока не мог использовать силу.
Краснолицый, хрипя и цепляясь за луку седла, сполз наземь с распоротым боком, а Веррен помчался дальше и дальше, от его меча ещё трое отправились к Демону, а сзади всё маячила фигура в светло-сером плаще.
«Он хочет схватить меня и, отплатив той же монетой, смыть позор!»
А ведь варвары, пожалуй, смогут многое от него узнать… он мысленно попросил Покровителя дать ему уйти.
Оглянулся – меж ним и Риотамом образовалось пустое пространство. Сердце глухо стукнуло. Веррен развернул коня, чтобы встретить его лицом, увидел, что Риотам разводит руки, и за миг до удара выпрыгнул из седла вбок и перекатился. Слева страшно закричал его конь, он зажмурился, когда стена неведомо чего прошла в дюйме от его ног, и выругался, напоровшись рукой на полувдавленную в снег пику; потом поднялся и выстрелил, Риотам, конечно, отбил стрелу, и Веррен, закрыв глаза, приготовился ко встрече с Покровителем.
Слева визжал и бил снег его конь, вокруг стоял грохот, его прорезали истошные крики, дрожала земля, закрытые веки озаряли вспышки.
Сейчас…
Лязг, удары, грохот, скрежет и крики приблизились. Он распахнул глаза и увидел, что путь жрецу преградили два пеших отряда, схлестнувшихся перед ними.
И Веррен побежал.
Мелькали оружие, трупы, перекошенные лица, он отталкивал кого-то, отражал удары… Перед ним офицер в заляпанном мундире пикой с клоками знамени распорол брюхо коню, тот тонко заржал и упал, но из седла выпрыгнул богато одетый человек с двумя мечами и проткнул офицеру плечо. Веррен бросился вперёд, но варвар отбил выпад, и они схватились. Он вовремя отшатнулся, уворачиваясь от пинка под дых, резко вынул нож и всадил противнику между рёбер, но тот лишь зарычал и прямо пошёл на него. Меч скользнул по наручу варвара, чудом не достиг цели ответный удар в голову - и Веррен резко нагнулся, тут же отпрыгнул вправо и повернул в ране свой нож. Варвар хлюпнул, пошёл назад, не выпуская мечей, но его догнал второй нож и попал чуть выше первого; варвар упал на колени, и чистильщик перерезал ему горло, услышав хрипящие слова проклятия.
- Прими Покровитель твою душу, - искренне пожелал он и бросился к раненому офицеру.
- Как вы? Можете идти?
- Д-да, - ответил тот, сглатывая и мелко тряся головой. Веррен помог ему подняться и подошёл к тонко ржущему в агонии коню. Тот бил воздух длинными мохнатыми ногами и силился поднять голову, один седельный ремень был разрублен, а из раны на животе лезли толстые синеватые кишки. Веррен одним ударом успокоил его.
«Великолепный конь. Наверное, я убил князя».
Он сорвал с пики окровавленные обрывки знамени с левой щекой и глазом Покровителя, отдал офицеру, поймал за повод и удержал несущуюся мимо обезумевшую лошадь, усадил раненого и наконец, холодея, оглянулся.
Вспышки жрецов были повсюду вокруг, и он не мог понять, какой из них Риотам. В любом случае ему пришлось бы огибать сечу… Веррен помедлил, выдернул ножи из тела варвара и стал искать глазами ближайшего жреца. Он должен попытаться.
Подкравшись сзади и встав у края пустого пространства, он наложил на тетиву две стрелы.
Целился он тщательно и долго – и одна стрела попала, жрец медленно упал навзничь, обламывая древки.
- Есть!!! – крикнул Веррен и подбросил лук.
Конечно, жреца подобрали свои и бережно унесли.
«По крайней мере, сейчас он больше никого не убьёт».
Сзади хрустнул снег. И он развернулся и увидел бородатого человека в рваной шубе и с топором…
Сеча длилась до темноты и дальше в темноте, и люди падали уже просто от усталости. Лишь когда Луна вошла в зенит, битва постепенно затихла, обессилев, и люди разошлись по разным концам поля. С севера встали варвары, а имперцы с юго-востока.
Задевая концом зазубренного меча снег, Веррен брёл по полю, чуть опускавшемуся к лагерю. На прогалине меж трупов он остановился и просто смотрел вдаль. У его ног натужно хрипел и пускал кровавые пузыри солдат в имперской форме.
- Хочешь, я отнесу тебя к нашим? – непонятно зачем спросил его Веррен.
- Хххх… Н-нехххт… Добей… Бхххыстррр…
Веррен вздрогнул, присел рядом, заглянул солдату в маленькие серо-зелёные глаза, крепко взял его за голову и дёрнул. Хрустнуло, и мужчина обмяк, умиротворённо глядя в сторону леса. Веррен медленно закрыл ему глаза.
- Прими Покровитель твою душу…
Он побрёл дальше. Вот уже совсем рядом были костры, и он, кажется, даже различил Лейна Берлика и светлую голову одного из солдат. Но подходить к людям не хотелось.
Он остановился и закрыл глаза. Сухой мороз обжигал лицо и заставлял уши противно ныть, а ветер нёс запах еды, смешивая его с запахом крови и запахом, идущим от разрубленных трупов.
Открыв глаза, он увидел свои покрытые свежей и засохшей кровью руки.
«Покровитель, зачем всё это?!! Как Ты мог дать этому случиться, как?!!»
В ушах отдавались тугие удары сердца, все остальные звуки исчезли. Он посмотрел в землю.
Прямо у носков его сапог лежал офицер с разрубленной головой. Ореолом вокруг расплылась полузамёрзшая светло-красная лужа, одного глаза не было, второй, остекленевший и замёрзший, был выпучен в небо, меж оскаленных зубов лежал синий раздувшийся язык, а над дырой в черепе были разбрызганы по красному льду мозги.
Веррен постоял несколько мгновений, вглядываясь в этот синий ороговевший глаз, а потом отбежал на пустое место, туда, где снег был белым, и скрючился.
Сзади подошёл Лейн Берлик, поглядел, как его выворачивает, и, когда он наконец разогнулся голову, похлопал его по спине.
- Это война, парень, - просто сказал он.
- Д-да…
- Сегодня ты снова нас спас. Это же был тот самый жрец, я его узнал.
- Даааа…
- Ты не ранен?
- Нет. Это всё не моя кровь.
- Пойдём, - Лейн настойчиво потянул его за плащ, но Веррен не хотел подниматься с колен.
Звуки вновь нахлынули на него. Шёпот от костров, треск пламени и ветер. Люди почти не говорили. Только где-то на поле ржала раненая лошадь. Он пристально вгляделся в синий сумрак…
- Дайте мне пистолет, - он протянул назад руку.
- Зачем?
- Это мой конь.
Лейн Берлик вложил тяжёлый пистолет в его ладонь.
- Только не подходи близко к варварам – подстрелят.
- Да, конечно.
Глядя под ноги, но стараясь не вглядываться, он побрёл обратно. Конь лежал почти по центру поля и монотонно и жалобно ржал. Две его передние ноги были наполовину оторваны у колен, и на задних чернели глубокие рваные раны. Веррен присел и потрепал его по чёлке.
- Прости.
Конь заржал тонко и потёрся о его руку. Веррену показалось, что по шкуре от уголка глаза скатилась слеза. Он ещё потрепал его и выстрелил в этот чёрный влажный глаз. Конь взбрыкнул ногами, из ран плеснула кровь, и он затих. Веррен обнял шею с песочно-серой гривой. С пальцев капала кровь.
У костра он долго сидел и смотрел в огонь, пока кто-то не сунул ему тарелку с густой похлёбкой, и он неловко зажал её коленями. Порезанная рука, о которой он и забыл, разболелась. Лейн Берлик это заметил и прогнал его в лазарет. Веррен через полчаса вернулся и снова уставился в пламя.
- Уже? – удивился Лейн.
- Зашили быстро. А как вы думаете, завтра битва продолжится?
- Может, но скорее – нет. Потери огромные, подкрепления ждать неоткуда. А варварам есть откуда. Но мы всё-таки хорошо их отделали! – сжал он кулаки.
- Бойня, - бросил Веррен и пошёл к спальному мешку. Он снял забрызганный кровью плащ, туго свернул, снял испачканные сапоги, умылся снегом и, трясясь от холода, полез внутрь. Он решил ни о чём не думать и просто закрыл глаза.
Утром он проснулся раньше всех и, как мог, отчистил одежду. На поле всё двигалось, люди быстро и слаженно собирались, но не торопились изо всех сил.
Армия отступала. И никто не гнался следом.
*       *       *
В Боргете, на следующий день он рискнул отстать от взвода.
В маленькой комнатке пахло ароматным маслом, и деревянная решётка отделяла его от силуэта в серо-голубом одеянии. Он сжал на коленях руки.
- Ты пришёл сюда, чтобы тебе помогли не сбиться с пути к свету? – добрым голосом сказал служитель.
- Да… Скажите мне, почему я… мы все должны убивать?! Зачем всё это?!! Это ли ведёт к свету?! Мёртвые люди, кони, замёрзшие внутренности в снегу. Зачем?.. Почему я вот этими руками убил и спас кого-то?!
- Мы должны защитить веру и победить демонов, даже и ходящих по земле. Все мы – дети Покровителя, и он примет всех, во имя его погибших.
- Но убитые варвары?! Они же тоже люди, они же могли… И мы – почему Покровитель творит такое со своими детьми?!
- Вся боль, которая уготована при жизни, - ничто по сравнению с блаженством в Его царстве. А варвары погибают, потому что иначе они сбили бы кого-то с пути. Мы не знаем, почему Покровитель делает так или иначе.
- Но как же наша свобода?! Он дал нам свободу от Демона – но сам заставляет нас гибнуть во имя своё и убивает нашими руками варваров?! Если его путь на запад оборван – почему он сам не сойдёт, чтобы его проложить?!!
Служитель хотел что-то сказать, но Веррен перебил:
- Это бойня. Вы не видели. С людьми… Такое…. Это не путь к свету!!! Но как я могу думать такое?! Такое говорить?! Как я могу сомневаться?!
Служитель долго молчал, а потом тихо сказал:
- Покровитель, победив Демона, тоже сомневался, возвращаться ли к людям. А мы все – всё равно что дети ему, и он прощает наши сомнения. И через сомнение может лежать путь к свету. Не тревожься так.
- Но я не могу сомневаться!!! Как я могу бороться с демонами, если они и внутри меня?! Я уже не знаю, где они, а где я сам!! Что они могут подсказать мне?! И вы – никто никогда не говорил мне то, что вы! Они все говорили одно: «имей силу огнём выжечь сомнение».
Служитель за решёткой усмехнулся чуть виновато:
- Я говорю так, потому что инид. Вот так вот. И всю жизнь я служу в обычном маленьком храме. А почему ты не позволяешь себе сомневаться?
- Я чистильщик!!!
- А… Вот оно что… - тихо проговорил он, - но как ты сам чувствуешь – то, что ты сомневаешься, помешает тебе убивать жрецов?
- Нет, - твёрдо ответил Веррен.
- Тогда не тревожься. Сомнения – путь к переменам, и, скорее всего, в лучшую сторону.
- Может быть, и спасибо вам, – бесцветным голосом бросил он и поднялся уйти.
- Подожди, - просяще сказал служитель, - ты не слышал новостей об инидах из Ларенды?
- Нет, простите. Я не был там больше трёх месяцев.
- Что ж… Может, узнаю от других. Иди, и да поможет Покровитель.
Веррен глубоко вздохнул и вышел.
Он отвязал от голого дерева поджарого чёрного коня, доставшегося ему из-под убитого всадника. Конь косил глазом и переступал. Веррен вспрыгнул в седло и медленно поехал по разбитой дороге, покрытой толстой кашей жёлтого снега, между серых и мокрых оставляемых домов.
На выезде из Лосса кто-то догнал его и окликнул. Он обернулся – знакомое лицо. На светло-сером коне ехал улыбающийся молодой офицер в блестящем отглаженном мундире, с аккуратными светлыми усиками и в красивом синем плаще. Его правая рука была подвязана. Ааа, тот самый!
- Здравствуйте.
- Здравствуйте. Я обязан вам жизнью. Чем я могу вам отплатить?..
- Ничем. Так получилось.
Веррен пожал плечами и подхлестнул коня. Но офицер не отставал.
- Подождите!..

                Девушка

Старушка вязала и покачивала пахнущей цветочными духами гулькой седых волос. Она все дни вязала у высокого двойного окна, заставленного старыми фиалками, а вечерами пила чай и раздавала указания пяти домашним слугам, которые слушали и улыбались. А ещё она очень любила говорить, особенно о прошлом, когда «всё было по-настоящему, не то, что сейчас жизнь». Она рассказывала о балах, о том, как однажды танцевала с дедом нынешнего Императора, о том, какие длинные платья на китовом усе тогда носили – с таким подолом, что две дамы не могли взяться за руки.
Маделейне слушала и всё хотела спросить, что связывает Варису со Старшим и можно ли отправить письма. Но нужно быть вежливой…
Она жила в Лесаре уже второй день.
- Там я и встретила своего мужа, - умиротворённо закончила хозяйка и положила на стол полные руки в старческих пятнах и агатовых браслетах.
Маде подождала, но старушка молчала.
- Можно спросить кое о чём? – негромко сказала она, - и - только вы и я.
- А? что такое? – испуганно подняла она голову.
- Пожалуйста, попросите слуг уйти. Мне нужно открыть вам один секрет.
- Хорошо, - тоненько сказала она, - уйдите!
- Вы знаете, почему я к вам приехала? Или вы пускаете любую девушку, которая скажет, что её послал Старший? – тихо спросила Маде, наклонившись.
- Аааа, да знаю я всё, что там у вас могло случиться, - улыбнулась Вариса, - вы поругались с монахом Арнедом? С кем-то поспорили в обществе? Что-то не то сказали? Честное слово, мне без разницы. Я просто рада, когда кто-нибудь приезжает, мне не так скучно.
- Я везу… Лучше потом… А от вас можно как-нибудь отправить письма в Ларенду? Сейчас?
- Помилуйте, сейчас же зима! – отстранилась Вариса, - и война! Какие письма?!
- А Старший сказал, чтобы я ему написала, как доберусь до вас, - с отчаянием сказала Маде, - поверьте, это очень, очень важно! Я не ругалась с каким-то Арнедом, ни с кем не спорила, меня отослал Старший, чтобы уберечь реликвию! Вы ведь знаете, какую, да? Знаете? Её вновь нашли, но чистильщики схватили господина Агерна и, наверное, госпожу Ламенцию Рейг! А я уехала! Клянусь вам, мне очень важно! Хотите, я покажу вам это?! Я спрятала его в своей комнате... Помогите, прошу вас!
- Что, что? – вскрикнула Вариса, - вы… Ламенцию схватили?!
- Она сказала, чистильщики знают, что она одна из Восьмерых, - виновато пробормотала Маде, - вы знаете её, да? Не беспокойтесь сильно, они ничего плохого ей не сделают, мы ведь живём не при Агнамане Кровавом.
- Аааа, Ламенция…
Старушка прижала унизанные руки ко рту и протяжно, с трудом вдохнула сквозь них.
- Простите, я не знала, что вы знакомы… но не расстраивайтесь, всё, что случается, - к лучшему. Когда я вернусь, её отпустят, я уверена. Но когда можно будет вернуться, не мне, а реликвии – я могу узнать только из писем. Умоляю вас, неужели никак нельзя…
- Ламеееенция…
Старушка заплакала, мелко всхлипывая.
- Пойдёмте, пожалуйста, - Маде бережно взяла её за руку и медленно отвела в свою комнатку с огромной кроватью под зелёным пологом.
- Вот, - она достала из-под зелёной перины меч, развернула и протянула Варисе, - неужели вы не хотите к нему прикоснуться?
- Тяжёлый… - охнула та и поскорее положила на подоконник. Кончиком она порезала руку, но не замечала и осторожно водила по лезвию пальцем, рассматривая узор из бегущих по светлой стали солнц. Маде молчала и тоже любовалась. Вариса прикрыла дрожащие обвисшие веки и долго стояла так, а потом вдруг сморщилась, оторвала от меча руку и заплакала.
*        *        *
Прошло несколько дней. Жизнь текла размеренно, от завтрака до обеда, от обеда до ужина, с разговорами за едой и перед сном. Маде уже запомнила всех подруг Варисы и даже помаленьку училась вязать.
В самую большую деревню Лесара послали, чтобы снарядить всадников для поездки в Империю. Они будут думать, что едут за провизией и помощью, но один из них – личный слуга Варисы – отвезёт письма. Кстати, продукты и правда нужны, потому что год из-за засухи выдался неурожайным.
Старушка часто тяжело вздыхала и медленно качала головой. Но вот однажды за ужином, когда за окном серебрился под луной высокий рассыпчатый снег, она тихо стала рассказывать:
- У нас с мужем не было детей. Правда, ни я, ни он как-то не заговаривали об этом, мы просто жили. А когда хватились, было поздно. Но, видимо, Покровитель решил дать нам ребёнка, а ему дать родителей… Младший брат моего мужа погиб на войне с Лисеттой, а его жена умерла вторыми родами, и младенец через неделю тоже умер, вот так. Но у них осталась двухлетняя девочка – вот мы и взяли её. Она знала, что нам не родная, но звала нас мамой и папой, - подбородок и обвисшие щёки Варисы мелко задрожали, - мы её вырастили, и она уехала в столицу, потому что так её попросил один молодой господин… А потом… Мы, конечно, радовались, что она стала одной из Восьмерых – но и боялись, ведь к нам иногда приезжали «пожить», вот как вы. Приезжал и тот, кто теперь стал Старшим. Я завещала ей Лесар, конечно, ведь больше некому. А теперь… Если что, кто теперь… И ведь она последняя в своём роду! Ну зачееем, зачем они искали эти утерянные знания?! Неужели не жилось им так… - заплакала она, - лучше бы этой «истины» и неее было…
- Зачем вы так говорите?!
- Не поймёшь, ты такая молодая, не поймёшь… Но поверь, это так. Увидишь сама, но потом…Меня тогда уже не будет, - вздохнула Вариса, - ну посмотри хотя бы на себя, сколько опасностей обошло тебя, сколько ты видела такого, чего не должна была, как мог Старший тебя отослать?! Что, некого было?! Всё это ужасно…
- Хотите, я прямо сейчас поеду обратно в Ларенду? Я найду там Старшего, и когда всё ему верну, он сможет что-то потребовать.
- Ничего он не сможет! - бросила котлету обратно в тарелку Вариса, - ничего не сможет. Но слуга, который повезёт ваши письма, повезёт ещё и моё прошение к Императору. Может, он смилостивится… Смягчит наказание… Да, я знаю, что Ламенция ни в чём не виновата, но о чём же они думали?! Как будто они не понимали, что будут жертвы! Это… Это как нам сейчас в открытую пойти служить молебен в разграбленном храме в версте отсюда.
- Это варвары его разграбили?
- Да. Почему-то ничего, кроме храмов, они тут не трогают. Ну и понятно – золото, серебро и камни ведь в храмах… Хотя город-крепость и другие города разграбили. В Лесар они тоже приезжали, постояли на дороге и ушли. У нас богатств почти нет, варвары уже свое получили и проливать кровь за такие крохи не желают. А крестьяне из маленьких деревенек даже рассказывали, что их иногда подкармливают. Так что мы особо не боимся.
- Хорошо.
Маде ещё побеседовала, поковыряла мясо тусклой вилкой, оделась и пошла на улицу. Она встала на дороге у въезда в Лесар, там, где тогда развернулись варвары, и смотрела в чёрно-синий провал в лесу, по которому убегала подсвеченная луной дорога. Её ещё не успело занести с тех пор.
«Почему он не возвращается? Он же поклялся! Или… Что он тогда имел в виду?! А вдруг он решил, что сначала должен устроиться, и всякие прочие глупости? Сколько же ждать?! А может… Да, может, он ещё занят теми делами, о которых говорил. Но если он не вернётся и завтра, это уже точно значит… С ним что-то случилось?! Да, нельзя не думать и о таком. Может, мне вернуться в Эйн? Да! Если он не приедет завтра, я отправлюсь в Эйн! И к Демону эти письма, к Демону вообще всё!!!»
Ей было страшно от этих мыслей, но она понимала, что в любом другом случае будет жалеть сильнее.
«А что? Мои родители от меня всё равно что отказались. Савра и Ренлода немного порасстраиваются, что я пропала. А, да в Ларенде почти для всех я уже пропала! Вот только… Могу ли я оставить Варисе меч и Чёрную Книгу Лоры? Кажется, она не слишком рада тому, что их нашли».
Маделейне подняла голову. Луна мигала и пропадала, и, быстро меняясь, по небу бежали всё более густые и толстые тучи.
*         *         *
Проснулась она, когда светало, и с закрытыми глазами слушала шорох по крыше. Потом она поняла, что это снег, вскочила, застелила высокую кровать зелёным покрывалом, накинула шубу и выбежала. Дорогу уже замело, и снег собирался идти долго, может, до вечера, а может, и следующий день.
Она выругалась и побежала к Варисе.
- Здравствуйте, - улыбнулась та, - хотите чаю с яблочно-имбирным вареньем?
- Да, спасибо, - обречённо бросила Маде. И положила в рот большую ложку. Варенье было довольно острым. Снег шёл за окном тихо, дом казался уютным и спрятанным.
Она думала, что во времена, когда жертвуют собой ради истины, позорно думать о чем-то своём… И Старший ведь ей поручил хранить реликвии, ей. Но неужели никто лучше не справится?! Тут как раз они будут в безопасности… Маде держала чашку, и чай понемногу плескался на скатерть, но она не замечала. Кипяток обжёг пальцы, она вскрикнула, чашка с тонким звоном разбилась и по ковру поползло тёмное пятно.
- Ой! Простите, пожалуйста…
- Ничего, у меня таких ещё много, - улыбнулась Вариса. Пришла служанка и молча стала убирать.
- Я подумала, и хочу вас кое о чём попросить, - быстро заговорила Маде.
- Я тоже подумала, - перебила Вариса, - вы уедете с моими людьми в столицу.
- Что?! Это из-за Ламенции? Из-за того, что я предложила? Но вы отказались!
- Нет, не из-за этого. Ночью сожгли соседнее поместье к западу. Тут опасно.
- Но вы же говорили, что варвары…
- Это другие варвары. А может, не только они. Много таких развелось в последнее время...
У Маде мелькнула страшная догадка, но она быстро её отбросила.
«Это не могут быть те самые разбойники. Их было слишком мало, они не жгли поместья, они вообще не нападали на имперцев».
- О Покровитель, почему их не ловят?!
- Некому, - устало ответила Вариса, - их много, ходят они быстро, снега глубокие. Господин Радфана, что на севере, и господин Садер могли бы… А в Лесаре пятьсот человек крестьян, считая женщин с детьми. Вы поедете в Ларенду.
- Но это же тоже опасно! Мы можем встретиться с теми, кто сжёг поместье, или ещё с кем-нибудь, нас могут не пустить варвары, в лесах на пути в Ларенду водятся оборотни, я сама их видела по дороге сюда!
- Вам очень повезло, если вы видели их и остались живы. И снова повезёт. Покровитель хранит вас, Маделейне, и не даст исчезнуть вам и тому, что вы везёте.
- А вы говорили, что лучше бы этого не находили?
- Да, лучше бы. Но раз уж нашли – путь они сохранятся! Я рада, что видела это, держала в руках. Теперь можно и умереть.
- Что вы такое говорите! Вы обязательно встретитесь с Ламенцией!
- Мне почему-то не кажется так, - грустно улыбнулась Вариса, - собирайтесь, вы выезжаете завтра утром.
Маделейне кивнула. «Скажу ей вечером», - решила она.
Она аккуратно сложила вещи, слуга принёс ей вышитую заплечную сумочку, полную еды, и спросил, не нужно ли чего. Солнце ещё не тронуло краем землю, когда она была уже готова - и она решила написать последнее письмо. Совсем короткое:

«Здравствуйте, Старший.

Я добралась до Лесара.
Вариса Лесар беспокоится за реликвии и за меня, поэтому в сопровождении своих людей отсылает в Ларенду. Пишу это перед отъездом. Скажу честно, я не уверена, что доберусь, уж слишком неспокойно в этих краях. Если получите письма не из моих рук, можете начинать искать меня. Но обещаю, что буду рисковать возможно меньше и постараюсь в любом случае, в любом месте сохранить то, что должна.
Если вы получите лишь это письмо, повторю просьбу: позаботьтесь о моём брате, если ему что-то грозит.

Маделейне Сейгут».

Она свернула лист вчетверо и упаковала в отдельный кожаный мешочек, второй вариант письма положила к остальным. Солнце уже наливалось тяжёлым алым цветом и клонилось к вершинам леса. Маде решила подремать на дорожку.
Проснулась она уже в темноте оттого, что кто-то отчаянно тряс её за плечо. Это был мужик лет сорока, в шубе и сапогах, которыми он топтался прямо по ковру. За ним стояла Вариса со свечой в руке, в домашнем сером платье.
- Добрый вечер. Я задремала, извините… Я должна вам кое-что сказать!!!
- Посмотрите, - тихо сказала Вариса и отдёрнула штору.
На небе было видно близкое зарево, лес на севере отбрасывал угольный частокол теней на отражающий пламя снег.
- Это моя дальняя деревня, - дрожащим голосом продолжила старушка, - им досюда не больше получаса езды. Одевайтесь!
Маде подскочила, натянула тёплую кофточку на платье, надела шубу и выжидательно посмотрела на мужика. Вариса приказала ему уйти, Маде приподняла подол и принялась заматывать ноги шерстяными полосками.
- Послушайте, - быстро проговорила она, - почему бы мне не уехать не на восток, а на запад? Там безопасно, клянусь вам, я всё сохраню, пережду несколько месяцев, и весной…
- Нет, - жёстко бросила Вариса.
- Но пожааалуйста, - заломила руки Маде, - вы не знаете всего! Так будет лучше, клянусь!
- Как будто я не вижу, что на вас варварская одежда, как будто я не заметила, что вы приехали не в конце осени, а в середине зимы! – сухо и отрывисто заговорила Вариса, - Старший слал мне письмо за письмом и умолял вас принять и позаботиться - и не отвечал на мои вопросы о Ламенции. Но я обещала сберечь вас. И я это сделаю! И как будто я не заметила, с кем вы приехали, Маделейне! У меня в доме есть окна. Вы поедете в Ларенду!
- Нет!!!
- Я могу приказать увезти вас насильно! Не надо до этого опускаться! Идите!
- А вы? – обернулась она у выхода, - как же вы, Вариса? Неужели останетесь?
Старушка усмехнулась и взяла в руку знак Покровителя.
- Зачем им я, старая больная женщина? А если что, мне давно пора к Покровителю. Мне семьдесят лет, Маделейне, я зажилась…
- Но вы не можете просто так сдаться!!!
- Это – не «сдаться». Ты поймёшь потом, как и то, что я говорила об истине, запомни. Прощай, и да поможет тебе Покровитель!
Маделейне взглянула на неё через плечо, вздохнула и пошла к стоящей в стороне конюшне, но, скрывшись за углом, бросилась бежать.
Она влетела в ворота, оглянулась, отметила, что Нара осёдлана и кто-то даже подвесил седельные сумки. Кобыла, отдохнувшая и сытая, с места полетела к чёрному проёму полузанесённой дороги, прочь от пожарного зарева. Но на краю пустого пространства сильная рука поймала поводья, а кто-то другой сзади схватил Маде и рывком вытащил из седла.
- Отпустите!!! – заверещала она, но держали крепко, и всадник не давал опуститься на ноги, она дёргала ими в воздухе и задевала снег носками раг.
- Я поклялся хозяйке, что довезу вас в Ларенду, - монотонно и добродушно сказал мужик в шубе, держащий Нару.
- Отпустите!!! Вы не знаете!!! Отпустииииите!!!
- Знаю, всё я знаю, - пробубнил он, - вы так пойдёте или вас связать?
- Ладно, ладно!
Маде решила, что обязательно убежит где-нибудь недалеко от Лесара.
- Так-то лучше, - прогудел он. Её посадили обратно на Нару. Мужик в шубе и ещё один, блондин с прокуренными усами, ехали по бокам. Сзади, на дороге ко второй деревне, послышался звон и животные вопли.
Они сразу взяли в галоп и понеслись прочь, в лес, и лошади проваливались в свежий снег по бабки. Где-то в половине версты они нагнали ещё около двадцати всадников, которые сгрудились у телеги с высоким плетёным бортом и большими колёсами. Она поехала на удивление быстро и без скрипа. Под пологом в тишине, не двигаясь, сидели люди. Одни женщины. Ближняя была беременна.
«Почему так мало?! Или остальные надеются откупиться или спрятаться?»
Ветер доносил крики, всё более далёкие. Маде ехала меж всадников. Они не обращали на неё внимания, но сбежать она не могла. Да уже и не хотела. Ей было страшно.
Под утро, когда выехали на главную дорогу, зарево вдали разгорелось сильнее и придвинулось. Наверное, это подожгли ближнюю деревню.
Они ехали очень, очень долго, Маде то дремала в седле, то просыпалась. Она отдала мужику в шубе кожаный мешочек с последним письмом, а остальные, скрученные в твёрдом футляре, он подумал и вернул ей.
Лишь в середине дня остановились, и женщины побежали из телеги в лес облегчиться. Маде подумала, охая, слезла и побежала за ними, подозрительно глянув на мужика в шубе. Но он всё-таки остался на дороге. Потом они поели, попили ледяного вина, которое одно не замерзло, и поехали дальше. Под вечер сделали ещё остановку. Вокруг их обступал сплошной лес, и Маде, вспоминая дорогу сюда, думала, что скоро начнутся по бокам невысокие холмики с каменистыми осыпями. И правда, слева потянулся сплошной склон метров двадцать высотой.
«Так мы и правда скоро будем в Ладенде, - мрачно думала она, - а вдруг Вильгельм приехал в Лесар сегодня?! Может же быть, может… Там пепелище? Что он подумает? Или там до сих пор разбойники?! С ним ничего не случится?»
Но какое-то внутреннее чувство подсказывало, что Вильгельм никогда не приедет в Лесар. И ещё казалось, что и она вряд ли доедет в Ларенду.
Когда уже недолго оставалось до медленных сумерек, идущая первой лошадь всхрапнула и замедлила шаг. Её хлестнули вожжами, и она пошла дальше. Протянулось ещё с полмили, когда на склоне слева вдруг появился человек. Он стоял, положив руку на арбалет. Все замерли.
- Вот и нашли мы вас, - хрипло сказал он, - отдавайте телегу! Ну! Мы сегодня добрые, никого не убьём, только баб, может, немного поиспользуем.
- У нас нет ничего ценного, клянусь Покровителем, - умоляюще ответил один из всадников, - там люди!
- Пусть вылезут.
Женщины тихо вылезли, откинули полог и показали укрытые соломой доски. Разбойник посмотрел, помолчал и вскинул арбалет. Женщины завизжали, но болт прошёл мимо и пробил дно телеги.
- Кинь мне его обратно!
Кто-то полез под телегу и выполз с другой стороны, показывая пустые руки.
- Не знаю, где он...
- Так я и знал! двойное дно!!
Из растущего над склоном молодняка на них с рёвом рванулось человек пятнадцать пеших и десять всадников.
У телеги невозможно тонко заверещала женщина.
Первый из бегущих упал с вилами в груди, скорчился и стал страшно хлюпать. Он дёргал ногами и медленно полз на боку прочь, но кто-то из своих же отрубил ему голову. Та, как мячик, покатилась под уклон дороги и остановилась у копыт Нары.
Лесарцы достали топоры, вилы и тяжёлые палки, окованные на концах железом. У мужика в шубе даже был меч. Их было больше, зато почти все разбойники были вооружены мечами и арбалетами.
Женщины побежали обратно по дороге, и Маде рванула за ними. По пути она остановилась, хотя ей было до жути страшно, и помогла забраться в седло бледной как полотно беременной женщине, а сама побежала, держась за стремя. Они убегали долго, пока не остановились, хватая ртом воздух. Ни треска зарослей, ни шагов по дороге слышно не было, издали еле доносились крики.
- Уроды, да сожрёт их кишки Демон, - сплюнула одна из женщин.
- Там что было? Золото Лесара? – тихо спросила Маде.
- Да какое там! Деньги были, серебряные, а ещё посуда, украшений немного, еды запас… Что же нам теперь делаааать?!
- Может, сходить посмотреть, чем дело кончилось?
- Да положили их разбойники, положили всех, бееедненьких, чтоб пусто им было!
- Давайте я посмотрю, - предложила сухая женщина лет сорока, - только дайте мне хоть нож какой-нито, у кого есть.
Маде порылась в сумках и дала ей нож.
Женщина медленно, по зарослям у края дороги, пошла вперёд. Её не было очень долго, не было слышно и криков, а потом она вернулась с десятью мужчинами, забрызганными кровью. Одного из них тащили под руки.
- Ай, ужасть какая, - прошептала молоденькая девчушка, показывая на его раненую ногу, - прям такая ужасть!
- Его надо перевязать, - твёрдо сказала Маде, откопала бежевую кофту и без сожаления порвала на бинты.
- Спасибо, госпожа, - буркнул мужик в шубе.
Раненому плеснули на ногу вина и зажали рот, а он замычал и задёргал руками, ударив нагнувшуюся к нему девушку. Его перевязали поверх штанов, потом в два счёта соорудили носилки.
- Телегу они отняли, - бросил мужчина в шубе, - лошадей тоже. Пойдём как стемнеет, и по лесу. Я тропы знаю, охотился тут не раз. Выведу к городку. А сейчас – с дороги! Пока нас не нашли.
Маде ругалась сквозь зубы.
- Я обещал довезти вас в Ларенду, - тихо и мрачно бросил он ей.
Они зашли в лес и немного углубились, когда слева увидели движение.
Их было семь, и они бежали к ним.
«Это все или нет?!»
Когда они были уже близко, мужчина в шубе и ещё один вдруг выхватили из-за пазухи пухлые мешочки и сунули в седельные сумки Нары. Беременная женщина тяжело спрыгнула с седла, Маде подтолкнули, она перекинула ногу, и кто-то заорал:
- Бегите, госпожа, бегите!!! Хотя бы это Демоновым детям не достанется!!
Маделейне икнула, кто-то шлёпнул Нару по заду, и та понеслась. Внизу пролетали кочки, и казалось, что кобыла сломает ногу. Четверо разбойников рвануло за ней, трёх замешкавшихся мужики тут же прикончили. А четверо бежали и орали, наверное, предупреждая тех, что на дороге. Маде оглянулась: женщины и оставшиеся защитники удирали в лес.
Она вылетела на дорогу. Трое разбойников на конях были довольно далеко, но мчались в её сторону. Она понеслась на восток, часто дыша и думая, насколько устала Нара. Но кобыла была вынослива, и разбойники в конце концов отстали. Маде, всхлипывая, достала мешочки, развязала и чихнула от крепкого самосада.
- Уроды, – тихо сказала она.
Но всё же и она убежала, и эти крестьяне, скорее всего, спаслись. Так что всё нормально. А он молодец, хорошо сообразил…
И она ехала, ехала, пока и сама, и лошадь смертельно не устали.
Светало.
Справа была бескрайняя равнина, засыпанная нетронутым снегом, слева – перелески и холмики, а прямо вдалеке виднелась синей тенью одинокая гора.
Дорога была тонкой и полузанесённой. Маде с ужасом поняла, что свернула с пути. Назад уходила цепочка следов. Небо стояло ясное, снег скоро не засыплет. А сейчас надо найти где укрыться от постоянного ветра.
Она слезла с Нары, попрыгала и стала хныкать. Она осталась совсем одна.


слуга Демона

На него вылили ведро воды, судя по лужам вокруг, не первое. Не поднимая головы, он совсем чуть-чуть приоткрыл глаза, чтобы не выдать, что пришёл в себя. Пол, вроде земляной, а может, каменный или это грязные доски: темно даже для него. Ничего не понятно. Ну только то, что он жив и в порядке.
- В себя всё не приходит, - устало сказали справа.
- Давай ещё подождём, - ответил голос седого человека.
Простучали шаги, и всё стихло. Он медленно поднял голову: комната большая и круглая, освещена полоской света из-под двери, да меж досок просвечивют щели. Пошевелившись, он понял, что привязан к тяжёлому деревянному креслу: ноги прикручены к ножкам, а руки к подлокотникам. Вызвать силу не давали верёвки. Изо всех сил он попытался найти в себе частичку Чёрной Розы, но ничего не получилось, и во второй, и в третий раз. Он её чувствовал и сильно злился, но та лишь чуть шевелилась глубоко-глубоко. Неужели осталось только ждать?! Еле-еле он выпустил из левой руки тонкий столбик сиреневого света и усилием воли заставил его медленно ползти к основанию ладони. Судя по шипению и дымку, он прожигал дерево подлокотника. Если порвать хотя бы половину верёвок, они ослабнут, и можно будет вытащить руку, а потом...
Послышались шаги, и он принял позу, в которой очнулся. Дверь открылась, стало гораздо светлей, и свет двинулся вбок: кто-то нёс факел. Свет прошёл вокруг три раза, бросая тени на стены попеременно, а потом на Вильгельма вдруг выплеснули ведро ледяной воды. Он вздрогнул и поднял голову. Прямо на него недобро смотрел седой человек.
Вильгельм посмотрел на него таким же недобрым и чуть светящимся взглядом.
- Помнишь, что я пообещал тебе на поле у города?
Седой зажёг два факела по стенам. Комната стала гораздо больше, чем казалось.
- Я обещал кое-что в тебе исправить…
Вильгельм не собирался отвечать. Он помнил всё.
- Таким, как ты, не должно носить в себе силу Сошедшего - потому что они никогда не смогут использовать её во благо. Она досталась им по ошибке.
- Спасти пятьсот человек, а потом ещё пятнадцать – это не «во благо»?!
- Первые не смогли обагрить мечи кровью Не Знающих Сервана, а вторые должны были умереть! – зло бросил седой.
- Первые бы погибли сразу! И всё! А вторые – решать, кому умереть, не должны не только вы, но и вообще люди!
Седой расхохотался.
- Ну и каша у тебя в голове, - искренне сказал он, - а кто, по-твоему, должен?
- Севран.
- Мы и есть он. Тебе не понять, я знаю. Ведь ты имперец. Ладно, я всё сказал.
Когда он выходил, Вильгельм тихо бросил вслед:
- Как не мы решаем, кто родится с силой в крови, а кому не достанется ничего. Только пустота.
Седой мгновенно развернулся, и его лицо перекосилось.
- Лучше не иметь силы, чем распоряжаться ею как ты, - выплюнул он, изо всей силы хлопнул дверью, и та задребезжала, ходя в петлях.
«Вот Демон, теперь точно ничего хорошего не будет, - понял Вильгельм, - и кто меня за язык тянул?! Хотя всё не так страшно, вот избавлюсь от верёвок…»
Не успел он это подумать, как только стихшая дверь вновь задребезжала, и вошли двое, поразительно друг на друга похожие, но вроде бы не близнецы. Вильгельм, кажется, догадался, что они должны сделать…
- Всё нормально? – спросил первый человек.
- Сойдёт, - ответил второй смутно знакомым голосом.
- Так, послушай, - продолжил он, - не знаю, больно это или нет, но никто ещё не умирал. Ты сможешь стать воином, охотником… кем захочешь. И не держи на нас зла, это не мы решили, ты сам знаешь.
- Уйду в Империю, - тихо сказал Вильгельм.
«Может, так лучше. Стану нормальным слугой Демона, и что, что чистильщики ищут меня, если ещё ищут? Вот Магистра они сколько ищут? Я буду так же стараться помогать людям. Быть может, увижу когда-нибудь Маделейне».
Первый человек подошёл сзади и положил ладони ему на плечи. Второй присел спереди и взял за руки. Кажется, ничего не происходило. На лице присевшего было написано сильное напряжение.
«Они что, какие-то особенные жрецы? Раз умеют лишать силы? Или кто?»
Тут он посмотрел вверх… и увидел, как стены словно истончаются, и тускнеют цвета. Медленно-медленно с тёмного потолка стала опускаться Пустота. Пустота коснулась волос стоящего сзади человека и обтекла их, а потом страшно посмотрела из его глаз и стала спускаться по его рукам, одновременно продолжая ползти по стенам. Вильгельм закрыл глаза. Если так, пусть будет так. Что-то коснулось его волос и стало обволакивать, но ничего, кроме лёгких прикосновений, он не чувствовал. Пустота тронула присевшего человека, он глубоко вздохнул, закрыв глаза, а открыв, посмотрел без выражения, прямо вперёд. Пустота достигла пола и заколебалась, столкнувшись с ним. Весь мир выглядел по-другому, в углах копошились живые тени, глядели из щелей меж досками и из-под двери, и слышались шёпот, шорохи и тонкие вскрипы. Одна тень высунулась, и Вильгельм встретился с ней глазами.
«И что дальше?»
Он прислушался к себе и вдруг понял, что больше не ощущает в себе силы, а потом почувствовал, как пустота натекает волнами на его воспоминания – отец с пробелом вместо забытого лица страшно кашляет, старый слуга, говорящий по-варварски, подводит пони, тополя в Белниге, а потом – тьма, тьма, тьма и звуки. И потом снова – свет, шторы на окне, воспоминание: «ведь они «зелёные», потом – сразу – дорога в лесу, лицо спящей Маделейне….
Где-то внутри себя он увидел, как Пустота столкнулась с идущим навстречу сиреневым пламенем, гулко заколебалась и отступила, а пламя, гонясь за ней, пожирало отстающие тени.  Так продолжалось, и продолжалось, и продолжалось, но вот сверху наплыли звуки - шаги и голос седого человека:
- Что случилось?!
- То случилось, что не получилось.
- Так давайте снова!
- Может быть, послушайте… - тихо сказал второй.
- Что ещё?!
- Не удалось. Впервые. Может, это знак?
- Нет! Я знаю! Я сказал, давайте! Давайте!!!
Вильгельм почувствовал, что его тыкают.
- А что с ним-то?
- Не знаю.
Он увидел подходящие к нему раги, а за ними обугленную стену. Раги остановились рядом, и его снова взяли за руки. Он закрыл глаза. Было на всё плевать – пусть что угодно будет, только оставьте в покое…
Вторая пара ладоней легла на плечи.
Вокруг стало тянуще тихо. Послышались, как сквозь воду, быстрые шаги: седой человек в испуге уходил прочь.
Время смутно тянулось, и когда его прошло, кажется, достаточно, он посмотрел вверх и увидел, что с потолка свешивается громадная колеблющаяся тень. Она впилась взглядом алых глазок в глаза Вильгельма, а потом метнулась вниз, раскрывая пасть в пять раз больше себя, и схлопнула челюсти.
*       *      *
Прислонившись к чему-то головой, он слабо покачивался. Было очень холодно. Вокруг стоял неясный гомон.
К нему пришло всё, что было раньше: воспоминания из любого отрывка жизни приходили послушно и были гораздо более ярки, чем обычно. Неясно, но всё же он увидел лицо отца. Значит, тех теней не было. А что тогда случилось по правде? Он начал думать, что просто ударился головой или что-нибудь вроде этого. Так, а главное? Силу внутри он нащупал на месте. Значит, ничего вообще не было – ни круглой комнаты с факелами, ни тех двоих? Наверное, он остался лежать на поле возле Эйна, оттого ему и холодно.
Чтобы проверить, он потянулся к силе - и не дотянулся, она была очень глубоко. Может, у них получилось, но не до конца?! Часть Чёрной Розы тоже была на месте и спала ещё глубже. Значит, он снова ослеп?!
Испугавшись, он открыл глаза и увидел… площадь Эйна под ногами. Она была полна народа и перечерчена чёрными полосами, и после мысли, что сходит с ума, он сообразил, что висит в клетке на высоте в два человеческих роста, даже выше.
Клетка была узкая, деревянная, прутья скручены толстыми верёвками. Руки были связаны по другую сторону стенки, так что ни втянуть их внутрь, ни продвинуть вверх не получалось, и он не мог встать.
«Да что за Демон?! Ну и попал же я…»
Люди внизу стали поднимать головы, увидев, что он пошевелился.
- Эй! – крикнула худая старуха, стоящая прямо, шагах в десяти.
Вильгельм посмотрел на неё.
- Это правда ты тех убийц освободил? Да?
- Да...
- Наверное, много они тебе золота дали, - презрительно бросила она.
- Нет. Можете не верить.
- А зачем тогда?! – крикнул худой мужчина.
- Их бы убили.
- Поделом им!!!
- А сколько они невинных деточек, матерей за жизнь зарежут, ты подумал?! Скольких кормильца лишат?! – запричитала откуда-то женщина.
Вильгельм огляделся – большинство людей смотрели недобро, некоторые с жалостью, а некоторые подбирали куски льда.
- Они не будут убивать. Я кое-что с ними сделал.
- Что?!
- Обещал отнять у них души, - тихо ответил он, но люди услышали, и толпа зашепталась.
- Как?
- А никак. Но они поверили.
- Почему?!
- Они же имперцы.
А толпа не верила, судя по ворчанию. Куски льда пока не кидали, но и выпускать не спешили. Лица, лица, лица – ни одного знакомого. И слава богу.
- Эй! – крикнула девушка, проталкиваясь ближе, - а войску нашего князя уходить тоже ты сказал?
- Да.
- Зачем?! – дрожащим голосом крикнула стоящая внизу старуха.
- Я же вёз приказ наступать. Перед ними была имперская армия. Вся. Когда я увидел это, то солгал. А приказ сжёг.
- Это правда! – закричали сзади, - я был там! Я видел!
По толпе прокатился вздох. Она замолчала.
«И что? Это они благодарны или сейчас начнут кидаться льдом, потому что я не дал воинам обагрить мечи кровью и все такое?»
Первые ряды, а потом – волной по площади – люди тихо поклонились до земли.
- Обещаю, мы будем тебя помнить, - торжественно сказала седая женщина.
- Мы сожжём твоё тело с жертвами и развеем прах над полем возле Эйна, - уточнили издалека.
- Чего?!
- Мы вернёмся к утру.
Люди начали расходиться. Через пару минут он остался один. Казалось, мир сходит с ума. Ему было плевать, собираются ли его похоронить или нет, но на нём были только штаны, раги и рубашка, и утром правда могли найти закоченевший труп.
Руки уже не шевелились и начинали синеть. Смеркалось, начиналась метель. Несколько раз он отчаянно потянулся к силе, но, конечно, ничего не получилось.
Страх и нежелание принимать правду уходили. Все умирают, и что? Он тоже умрёт. Это неизбежно, значит, нормально. Если сейчас – значит, так суждено. Только одно не казалось правильным: Маделейне сказала, что будет ждать его долго – сколько?! Если не узнает… Представилось, как спустя годы она приходит на то самое поле возле Эйна.
Метель разыгралась, ветер волновал дымку-кисею мелкого снега, и она медленно оседала складками.
Снег скапливался на плечах, на одежде, на волосах. Казалось, что если его нападает много, то станет тепло, и Вильгельм старался не шевелиться. И ведь варвары считают смерть в метели священной: такой человек сразу попадает к Севрану… Он не был уверен, что Севран или Покровитель есть, но Демон точно ждал его. Ничего, скоро всё станет ясно. На ладонях снег скапливался и не таял.
Уже скрылись края площади, и мерное гудение убаюкивало. Людей не было совсем, размыто светили сквозь порошу костры лисеттцев. Казалось, в шорохе снега слышится шёпот.
«Наверное, это мутится разум».
Но когда он взглянул сквозь облепленные снегом прутья, перед ним было соткавшееся из складок метели огромное лицо, его волосы растворялись в позёмке, а глазами были размытые пятна костров. Вильгельм потряс головой - лик не исчез. Похожий на воина из храма, он был бесформенным - и постепенно приближался. Вильгельм закрыл глаза, зажмурил и открыл. Лицо было на месте, и оно было страшно.
- Пришёл забрать меня? – простучал он зубами.
Лицо раскрыло рот и дохнуло метелью. Казалось, снежинки светились голубым, и он неотрывно смотрел в этот распахнутый рот.
- Смотри на меня, - послышался голос отовсюду.
- Я смотрю.
- Ты такой же, как я.
- Ты мне уже это говорил, если это ты был тогда в храме.
- У меня много лиц.
- Ясно. А теперь – или забирай, или проваливай и дай спокойно умереть.
- Ты не умрёшь. Ты ещё многое должен.
- Тогда освободи меня, Демон тебя дери! Приходишь, смотришь, требуешь! Надо – сделай! Думаешь, я очень хочу замёрзнуть?!
- Ты не можешь… Не сейчас… Прими себя, и ничто не сможет тебе повредить, прими свою силу…
- Вообще-то, её у меня отняли. Кажется. Она не откликается. Что мне делать?! Да что я говорю, ты мне мерещишься. Тебя нет.
- Не смей!!! – лицо придвинулось вплотную, порыв ветра почти приподнял Вильгельма, клетка сильно качнулась, и он ударился головой о прут. Сейчас он радовался, что привязан, и надеялся, что клетка прочная.
- Тогда кто ты?! Ты меня знаешь откуда-то, а я тебя – нет. Так нечестно!! Ты – какой-то варварский бог?
Лицо рассмеялось, и звук загремел о стены домов, бесконечно возвращаясь и вновь отражаясь. Интересно, как ещё не сбежался сюда весь Эйн.
- Требуешь открыть себя, как ты открыт мне… Говоришь, что нечестно… Другие не смеют поднять глаза на меня, а ты… Имперец!
- Ну вот, ты как тот седой человек.
Лицо словно не услышало.
- Ты спросил, не бог ли я? Нет, не так, но во мне есть его часть…
- И что дальше?
- Как и в тебе.
- Ну спасибо.
- Так иди и делай, что должно!
- А что мне, к Демону, должно?! И как я пойду?! Я привязан, не видишь?! И вообще - я не верю, что ты тут по правде. Ты мне мерещишься. Делай что хочешь, я всё равно не поверю, что ты есть!
Вильгельм зажмурился и приготовился к тому, что клетка вновь будет качаться.
- Глуп, не готов!  - заревело лицо, - не понять! Я уйду, но я всегда гляжу на тебя, ты это знаешь. Я сделаю так, что ты всё поймёшь. Ты увидишь, и никто не может отнять твою силу, она всегда есть, пока ты жив.
- Ты – тот, кто даёт силу жрецам? – не открывая глаз, спросил он.
- Может быть. Но только не тебе. И не только не тебе.
Настиг сметающий порыв ветра, а когда Вильгельм поднял взгляд, никого не было в пороше. Один костёр погас, последний чуть трепетал. Смыкалась тьма.
Неожиданно сначала рукам и ногам, а потом и всему остальному стало очень тепло, словно кто-то закутал в колючее шерстяное одеяло.
«Ну вот, потом мне захочется спать, и уже всё».
Спать правда захотелось скоро, Вильгельм решил не противиться и, положив голову на прутья, провалился в никуда.
Он стоял в клетке на коленях, и ветер потихоньку раскачивал его в темноте.


Буран
               
Поздно ночью по восточной дороге в Эйн прошли четыре тонкие тихие тени, сокрытые в пурге, прошли улицу по тихой тьме, прошли половину площади, и буран глотал их слова и сам слышал не всё.
« …в пяти шагах не видно! …и нас… посторожи, Эйнир! … хоть сожжём как надо… осторожно!»
Сквозь слои опускающегося снега смутно сверкнуло.
« … быстрее! … заметят! Потом посмотрим».
Но никто не заметил, и они вскочили на коней и растворились в буране. Никто не гнался, и снег заметал следы копыт.
Наутро жители Эйна нашли в новом снегу разорванную клетку, куски верёвки, и долго стояли вокруг, шептались, качали головами, трогали прутья, отламывали себе кусочки. «Севран забрал», - шептали они. Большую кучу хвороста, собранную на краю площади, растащили на растопку.
*        *        *
Они устало сидели на промокшей соломе и следили, как капает с потолка. Костёр у входа дымил, пытаясь прожевать мокрые ветки, ведро с заваренными листьями побулькивало.
- Ну и зачем? Чего мы добились-то? – понуро спросил сидящий с краю.
- А я думаю, он живой.
- Признай, Морвран, зря мотались. И что тебе в голову взбрело?
- Переждём буран и пойдём за хворостом, - прошептал молоденький жрец.
- А вы уверены, что его сжигать надо?
- Правда, помните, что Лугдах рассказал? Имперцы своих вроде в землю закапывают.
- Ну это зависит не от того, имперец ли он, а от того, в кого верил – в Севрана или того, тьфу ты, Покровителя. Ты не знаешь, Морвран?
- Откуда же, Эйнир.
- В любом случае Севран по правде есть, а Покровителя они придумали, - заметил Эйнир, - так что сожжём.
- Может, прямо в этом сарае? – с надеждой спросил молоденький, - он брошенный, крыша худая, солома есть.
- А что, можно.
- Давайте.
Они сгребли солому в кучу, втащили наверх тело, в руки вложили меч, рядом оставили мешочек с едой, пару монет и несколько медных украшений.
- Надеюсь, остальным в царстве Севрана поделятся, - вздохнул Эйнир.
- Ты, Морвран, получше его знал, ты и зажигай.
- Вы сказали с ним слов десять, а я пятнадцать.
Но факел он взял, накрыл ладонью, и пакля вспыхнула. Трое людей стояли с полумраке, ветер трепал пламя, и повсюду густо опускался снег.
- Мы все мало его знали, - сказал Морвран, - но, думается мне, он был хорошим человеком. Он старался защищать других и не делал меж ними различий, за что и поплатился. Прими его, Севран, даже если он в тебя не верил.
Они помолчали.
- А может, правда лучше закопать? – спросил молоденький.
- И ты туда же, Эмин. Давайте сожжём, а прах похороним, договорились?
- А вдруг… - начал Морвран.
- Зажигай!
- Но мне кажется…
- Зажигай!
- Но почему…
- Зажигай! Да зажигай!
Морвран опустил факел на солому, та вспыхнула, и пламя начало подниматься от края. Эйнир выдохнул и прямо уставился в огонь. Молоденький жрец постоял с ними, а потом вдруг схватил ведро с заваривающейся травой, широким взмахом выплеснул на пламя и стал ожесточённо затаптывать оставшиеся язычки.
- Ты чего?!
Он залез на кучу, отбросил меч, отодвинул мешочек с едой и начал быстро вытаскивать пучки соломы.
- Эт-то… Не надо его хоронить!!! Не надо!!! Я знаю!
- Успокойся, - Эйнир положил руку ему на плечо, - он умер. Это случается. Теперь мы должны его сжечь, и он вознесётся к Севрану. Он умер, Эмин. Не надо этого бояться.
- Я не боюсь!!! Я не верю! Не верю. А вдруг он живой?!
- Боже мой! – протянул Эйнир, - знали бы – не взяли бы тебя.
- Да что ты…
- Ладно, пусть так будет. Пусть.
Эмин сел на кучу соломы, настороженно глядя на них, и укрыл труп одеялом.
Время шло. Морвран набрал ещё снега в ведро, бросил туда ещё горсть сморщенных листиков и подвесил над костерком. Эйнир долго ворчал, но потом прислонился к стене сарайчика и, кажется, задремал.
Время шло. В лесу вокруг рассвело, и выделились маленькие осинки из серой стены молодняка.
Время шло, и всё постепенно менялось.
Вильгельм медленно открыл глаза и какое-то время смотрел в потолок. Первым это заметил Эмин и спросил дрожащим голосом:
  - Ты живой? или вернулся, чтобы отомстить – как в песнях?
- Боже мой! Боже мой! А мы тебя хоронить решили! - подбежал Морвран.
- Даже подожгли! А я поторапливал! – захохотал Эйнир.
- Хоронить…
Вильгельм сел и помотал головой.
- А ты всё чувствуешь? Руки, ноги?
- Нет.
- Эх, а мы тебя сначала бросили, даже не укрыли, - виновато сказал Морвран.
- Меня однажды тоже в клетке подвесили, - вспомнил Эйнир, - не так надолго, но я всё равно воспаление лёгких подхватил.
Вильгельм прикрыл глаза и поморщился. Всё тело ломило, а руки от локтей и ноги ниже колен ещё не отошли, и было неприятно дышать. Он видел мужчину, который отморозил ногу, потом она почернела, и её пришлось отрезать. Жутковато. Неосознанно он потянулся к силе, и та неожиданно и как-то по-другому откликнулась. Ладони словно продрало наждаком, и вокруг него появилось сияние. Он понял, что, кажется, лечит сам себя.
- Что это было?! – вытаращил глаза Эйнир.
- Да чтоб тебя…
- Что это было?!!
- Значит, у них не получилось и во второй раз, - пробормотал он.
- Значит, и такое бывает, - прошептал Морвран, - помните, что Лугдах нам рассказал? Вильгельм не только жрец. Так что всякое может быть.
- Он рассказал вам?! Тогда зачем вы…
- А вот так, - сказал Эйнир, - к тому же мы поспорили о тебе с Эмином. Скажи, ты отвёз ту женщину домой?
Вильгельм растерянно смотрел, а они, даже Морвран, облегчённо засмеялись.
- Отвёз… но не домой, а скорее в гости…
- Ты проспорил! – закричал Эйнир.
- Нет, мы спорили про «домой»!
- А это всё равно что домой! Отвёз обратно, значит, вернул!
- Ну ладно, - Эмин бросил ему монету.
- А что это значит? Что вы так тогда смеялись? И сейчас?
- Нуууу… Да скажу, как есть, - хихикнул Морвран, - ты не мог знать, конечно, мы понимаем. Но у нас принято – если ты любишь женщину, ты должен её украсть, и с того момента, как украдёшь, она считается твоей женой. А если обратно отвезти… Даже не знаю, чем это будет считаться.
- Но я не крал! Я нечаянно! Просто не туда привёз! Клянусь!!!
- Да ладно, бывает, - похлопал его по плечу Эйнир, - хотя такого я ещё не видел.
- А где мой плащ?
- Его сожгли, ты не знаешь? Ты больше не жрец.
- То есть теперь все так думают.
- Отправляйся на север, там тебя не найдут, - посоветовал Морвран, - я жил там год после того, как сбежал из дома с красной крышей.
- Я не знаю дороги.
- Спроси кого-нибудь, когда обозы пойдут через перевал Ункари.
- Но ведь я кое-что кое-кому обещал…
- Сейчас тебе не до обещаний.
- Но я…
- Ни о чём не думай! Просто ИДИ. Не знаю, о чём именно ты говоришь, но, поверь мне, то, во что мы верим, само ищет нас. Делай, что должно, все пути приведут к тому же.
- Но если…
- Просто поверь.
Вильгельм уткнулся взглядом в свои руки.
За стеною густо мело, и в голосе ветра ему чудились слоги.