Вовка часть 11

    Я помню хорошо этот момент жизни, когда узнала, что брат стал наркоманозависимым. Не верилось по-началу совсем, а точнее верилось, но противилась этой мысли не теряя надежду. В это время, как раз по всем школам проходили митинги "Скажем нет наркотикам". Тогда в городе для нас устраивали целые концерты, поддерживающие эту акцию; в домах культуры показывали бесплатно художественные фильмы, рассказывающие истории зависимых людей. Я помню как по всему городу: на остановках, столбах, заборах, на стенах многих домов: близ школ, больниц, социальных учреждений и магазинов были развешаны цветные яркие афишы с номером телефона: "Поможем вылечить  зависимость от наркотиков и алкоголя - РЕАЛЬНАЯ ПОМОЩЬ!" И снова, когда я проходила мимо такого объявления за сердце крепко хваталась тоска, эта твёрдая жгучая надпись, этот призыв снова напоминал мне о трагедии моего брата. Однажды, я не смогла пройти мимо этой рекламы просто опустив в очередной раз от безысходности глаза; я остановилась напротив неё, и вчитываясь в эти буквы, руками шныряла по карманам куртки, пока не достала завалявшийся в ней то ли фантик, то ли чек. Может я и не сделала бы даже этой минимальной попытки, если бы не знала, что в кармане, кроме фантиков и ключей, запрятался кусочек поломанного карандаша, который я не стала выкидывать, а сберегла, по случайно смастерившемуся удобному размеру, для карманного пера. Я нацарапала серым, ещё острым грифелем, на кусочке смятой бумаги, размером, не более, чем  в полтора спичечных коробка, в два ряда длинный одиннадцатизначный ряд цифр составляющий номер телефона лечащих служб. Но быстро забыла об этом и вскоре очистила карман от накопившегося ненужного хлама. Я ещё потом хотела прийти в их дом, к его родителям, где они жили в небольшой квартире в две семьи: жена Вовки с детьми, и отец с матерью и младшим братом Сашкой. Сашка тоже озорник и смельчак, ещё школьник средних классов, ещё румяный и симпатичный, с теми же ямочками на щеках при улыбки, с теми же голубыми глазами, но более стремительного холодного взора, похожего почти как две капли воды на своего старшего брата на фотографиях альбома. Лишь однажды у них в гостях мне дали в руки посмотреть семейный старый альбом; тогда-то я и перепутала Сашку с маленьким Вовкой.
    Я хотела сорвать уже целое объявление и показать своей тёте по отцу, Вовкиной маме. Но я не сделала этого: боялась, стеснялась и надеялась, что они сами увидят эти плакаты и помогут ему. Но этого ничего не произошло.
    Трудно удержать совсем не удержимого  сына сначала бегущего из дома на волю, а потом не желающего от стыда и "выноса мозга"( любимое рабочее словосочетание нашей безответственной молодёжи - сказал, а лучше крикнул как отрезал и хлопнул дверью за собой, лишь бы не выслушивать в очередной раз эти зудящие, бесящие уже нравоучения,  умных до крайности и поперёк горла правильных предков) возвращаться домой, как в одной модной песни про губившую себя молодёжь "не возвращайся к родным - они там с солью". И тогда он начал всё больше и больше пропадать, всё реже и реже появляться дома, всё глубже и глубже тонуть в трясине ненасытного болота, в той страшной, затягивающей  стальными тисками среде, почти без права на жизнь, почти без права на выбор из-за бессилия души сломанной воли; сломленного, страшной зависимостью совсем ещё молоденького человека; тонкий стебелёк жизни  надломился, повис обречённо и беспомощно на тонком волокне, он не сможет больше срастись, соединиться со своим стебельком, ему остаётся одна лишь безвозвратная участь...
    Вовка никогда не цеплялся за жизнь, по той простой причине, что не задумывался об этом никогда, по-началу просто жил и радовался как мог, пока в его светлом пылающем взоре не появилась тревога и страх, безутешные как мгла грозового свода, как клочок пустой земли под ногами, окружённой чернеющей массой пропасти; он словно померк разом, перегорел от дыхания жизни. Какие муки и терзания таит человек когда предчувствует свою скорую кончину, когда в голове появляется сознание того что аппарат смерти уже запущен и скоро настигнет своей цели. И остаётся лишь одно гнусное оправдание всему, может быть в какой-то степени утешающие оправдание, хотя что может быть утешающим в такой страшной глупой судьбе: так какая разница умрёшь ты от болезни или от старости дома, или на больничной койке; собьёт ли тебя случайно машина или другая внезапная смерть проглотит тебя целиком; или это будут наркотики или цирроз печени от алкоголя - всё-равно ты умрёшь когда-нибудь...