Яйца Фаберже Глава XXXV

Медаль за город Будапешт
Кадровый офицер - человек, которого мы кормим в мирное время, чтобы в военное время он послал нас на фронт. А там свои законы! Перед боем между солдатами практически всегда тишь и гладь, все ждут того света. Поэтому никто не ругается - ведь очень страшно. Рядом рвутся снаряды, пули свистят. Смерть словно вплотную шагает за тобой.
- Умирать не хочется никому… - вздохнул Сергей Кошкин, лёжа на холодной земле у живописного венгерского городка Креме. 
Особенно страшно в бою ночью. В темноте пули летят, как снег в феврале, только горизонтально. Он напряжённо думал:
- Моя или не моя?
Этот городок пытались поначалу взять танками.
- Но это непостижимое головотяпство, - неторопливо размышлял лейтенант, - танки в маленьком городе неповоротливы, зажаты со всех сторон домами, а дома набиты фрицами...
Из полуподвальных окон немцы сожгли противотанковыми фугасами все танки, а танкистов, кто сумел выбраться, перестреляли. Второй раз решили танки не посылать, а прислали роту штрафников, набранную из бывших моряков.
- Такие роты бросают то на штурм, - пояснил ему накануне командир батальона капитан Коваль, - то в какие-нибудь прорывы, и вот послали вместо танков брать этот городок.
Соседи-штрафники смогли найти бочку из-под горючего и сделали из неё печь для обогрева землянки.
- Из трубы у них появился дымок! - позавидовал он расторопности моряков.
Они даже заорали блатные песни:
- «Зануда-Манька, что ты задаёшься, подлец я буду, я тебя узнал...» - и далее всякая нецензурщина.
Чтобы «сменить пластинку», Сергей попросил вестового и взводного запевалу Лёшку из Краснодара спеть хорошую душевную песню. Он запел популярную песенку о пограничниках:
- «Далеко-далеко, где кочуют туманы...»
Утром противник подтянул к высоте танки и нанёс внезапный удар по морякам, у которых, кроме винтовок, бескозырок и тельняшек, ничего не было. Матросы бросались на танковую броню, закрывая смотровые щели бушлатами и сгибая стволы танковых пулемётов прикладами.
- Но этого оказалось мало, танки подминают их гусеницами! - мучился Кошкин, но ничем помочь не мог.
Русская артиллерия молчала, только на следующий день провели артподготовку, чтобы разгромить дома, в которых укрепились немцы.
- Артподготовка – это никакая не пальба, она звучит как будто на органе нажали нижний бас! - заметил музыкальный комбат.
- Так битый час, ровный басовый звук… - нехотя согласился Кошкин.
Отбушевала артиллерия и от городка остались одни развалины, но немцы продолжали за них цепляться. Перед атакой капитан Коваль снял китель, повесил автомат на грудь. Он всегда шёл первым в атаку, а потом на каком-то определённом расстоянии становился в цепь наравне с солдатами.
- За Родину! - закричал капитан и двинулся вперёд. 
Они выбили немцев из упорного городка. Один взвод Сергей направил на рубеж насыпи вести наблюдение и оборону, а разведчиков прочесать ближайшие дома и карманы убитых немцев, которых оказалось 19 человек.
- С целью изъятия документов и вооружения! - они вернулись с солдатскими книжками и принесли содержимое из карманов и ранцев.
Писари зажгли карбидную лампу для освещения и при её ярком свете начали разбирать трофеи: трое часов, карманные ножи, портсигары, замечательные фляжки в фетровых чехлах со стаканчиками из твёрдого пластика, бумажники с документами, солдатскими сбережениями и фотографиями.
- У всех курящих сигареты в солдатских портсигарах, которые в крышке имели устройство для свертывания самокруток при отсутствии сигарет! - удивлялся комбат находкам. - Непременные зажигалки и в запасе у каждого бензин в плоском пластиковом флаконе и кремни. В ранцах вискозное бельё, пакетики с дустом от вшей и презервативы.
- Мелочь, а приятно, - сказал любвеобильный Кошкин.
У погибших гитлеровцев также не было проблем с бумагой для писем, конвертами и цанговыми карандашами.
- Поражает, что почти все ножи и карандаши имеют чехольчики, чтобы предметы не потерялись и сохраняли карманы владельцев целыми… - то, что на полу лежали два невероятно изуродованных солдата, стонавшие от боли его уже не удивляло.
Их положили прямо на ледяной бетонный пол, подстелив только изорванные окровавленные шинели, которые были плохой защитой от холода. Возле них суетился санитар в безнадёжных попытках облегчить дикую боль.
- Понятно, что им не выжить… - равнодушно подумал Сергей.
У одного из красноармейцев просто не было лица, вместо глаз, носа, рта и подбородка кровавая масса, из которой вырывалось сдавленное тяжёлое дыхание, хрип и слабые стоны.
- У другого из левого угла рта бежит струйка крови, - он настолько привык к смерти, что почти ничего не испытывал при виде умирающих товарищей.
Вскоре вышли на окраину Будапешта, она была застроена маленькими домами. В декабре 1944 года советская артиллерия рушила преграды, но чем дальше вглубь города, сопротивление нарастало.
- Перед нами оказались дома с метровыми стенами, в 3-4 этажа. - Коваль был кадровым офицером и рассуждал логически. - Артиллерийские снаряды их не пробивают, улицы в городе узкие, танки применить нельзя.
Так началась борьба за каждый дом, за каждый этаж, вплоть до штыковой. С большими потерями красноармейцы пробирались к подъезду, врывались на первый этаж, сходились в рукопашной. У Кошкина был автомат ППШ, перед атакой он заряжал полный диск 72 патрона.
- Сложней взять верхние этажи, - доложил лейтенант по телефону комбату, - враг находится сверху, кидает гранаты.
Оставаясь на первом этаже, приходилось сутками вести бой. К ним на помощь пробиралось подкрепление, приносили патроны, еду и главное – гранаты.
- Ночью надо ухо держать востро! - напомнил всем капитан. - Немцы, всегда постараются вырваться.
В помещении винного магазинчика взвод под командование Сергея торчал уже вторые сутки - кинжальный огонь пулемётов не давал высунуть носа ни на метр вперёд, поэтому он требовал на помощь танк.
- Нужно расчистить сектор для прохождения пушек… - уточнил лейтенант по телефону.
- Я тебе его рожу что ли?! - возмутился комбат.
Какой-то венгр, очевидно хозяин магазина сидел, сгорбившись, на краю кровати. Голову он опустил на колени и трясущимися руками то и дело резко ерошил волосы. После каждого взрыва, гремевшего рядом с домом, он вскакивал с диким ужасом в глазах.
- Сиди! - крикнул ему Кошкин. 
На полу хрипели раненые, а тяжёлые снаряды взрывались так близко к их убежищу, что со стен и потолка падали куски цемента. Звуки взрывов слились воедино, превратившись в звенящий шум в голове, он давил буквально физически:
- Убьёт дурака!
Солдаты отдыхали урывками, в каком-нибудь углу, где не достанут пули и осколки гранат. Кровопролитные бои перемешали линию фронта так, что неясно было, где свои, а где чужие. Лейтенант страдал больше чем товарищи по оружию, у него был жестокий приступ дизентерии.
- Вроде пока тихо… - было 6 часов утра, когда он остро почувствовал, что ему пора срочно идти «до-ветру».
Прихватив вещмешок с газетами и чью-то винтовку, Сергей выбрал полуразрушенное здание неподалёку и широкими скачками полетел на крыльях поноса. Прислонил винтовку к стене, положил вещмешок рядышком, спустил штаны и, прикрыв глаза, задумался о мирной жизни.
- Неужели прислали танк? - услышал он волнообразный гул.
Когда Кошкин открыл глаза, то увидел перед собой танк, который аккуратно разрушил часть стены, и стоял в пяти метрах, обдавая жаром. Сначала он обрадовался, решив, что танк пришёл на помощь, потом разглядев «Тигра» сильно расстроился:
- В 6 часов утра, когда тебе 21год, а женщин ты почитай и не
щупал, так не хочется умирать, да ещё и «засранцем» со спущенными
штанами!
Скорее из отчаяния, чем из осмысленного героизма, Сергей потянулся за
вещмешком, достал бутылку с зажигательной смесью и прикрученными
спичками, чиркнул, трясущимися руками и бросил пониже башни.
- Либо экипаж танка состоит из гитлерюгенда, - изумился он в следующую минуту, - то ли они не ожидали, что находятся в советском секторе.
Пламя было для них неожиданностью, и экипаж повалил из танка, все 5 человек, очень удобно - ведь в винтовке лейтенанта было именно 5 патронов и ни одним больше. Кошкин стрелял из непривычного положения, сидя со спущенными штанами, снайпером не был, да и после контузии правым глазом видел неважно, но в итоге получил заведённый танк с почти потухшей бронёй и пять скрюченных тел вокруг.
- Неплохо! - оценил Коваль, когда прорвался с остатками батальона.
Столицу Венгрии взяли, однако жаркие бои продолжались. Немцы прорвали линию обороны у соседа справа, воздушно-десантной дивизии. Зашли к ним в тыл.
- Стали загибать фланги, а кое-где молодцы просто побежали... - сплюнул от злости капитан.
На правобережье Дуная мадьяры настроили немало каналов. На берегу одного из них, который назывался Шервиз, они и оказались.
- Приличное сооружение, шириной метров 10 и глубиной метра на два с лишним! - заметил внимательный Сергей. - Вода не замерзает.
Ближе к вечеру немцы своими танками сбросили их полк в канал. Искупались, а сзади кричат особисты:
- Стой!.. Стрелять будем!
Приказали окапываться, занимать оборону за каналом.
- Пока бегали от танков, вроде холода не чувствовали, - снисходительно усмехнулся комбат. - Но к ночи стало пробирать до костей.
- Просушиться негде… - ёжась от холода мучился лейтенант.
Кое-как стали устраиваться на ночь. Собрали вокруг трупы, они уже окоченели. Сложили из них что-то вроде колодца. На землю постелили телогрейку, верх затянули плащ-палаткой и укрылись шинелью. Легли спина к спине и уснули. Проспали почти до утра, благо фрицы не беспокоили. К утру, похоронная команда стала трупы убирать, и их выгнали из укрытия.
- Кормилец наш, ротный старшина, явился, чайку горячего принёс! - обрадовались продрогшие красноармейцы. - Жить можно! 
В небольшом городке Цветль остановились на ночлег. Первому взводу Кошкина выделили двухэтажный особнячок.
- Хозяева, видимо, бежали на Запад, оставив всё в комнатах в полнейшем порядке… - оглянулся он вокруг.
Решили приготовить ужин и спустились в полуподвальное помещение кухни-столовой. Вестовой Алексей начал искать провизию в кладовых. Нашёл банку тушёнки и огромный запас всевозможных законсервированных овощей и фруктов в банках из стекла с крышками. В них было варенье, джемы, повидло, салаты. Всё надёжно закупорено через резиновую прокладку, но открыть их никак не могли и не находили приспособлений.
- Как говорится в русской поговорке: «Близок локоть, да не укусишь»! - огорчался он.
Пробовали лезвием ножа, но стекло крошилось. Сергей случайно увидел в резиновой прокладке выступ в виде язычка, ухватившись за него, потянул, и крышка с хлопком отскочила, так как воздух попал внутрь банки.
- Просто, надёжно и многократно можно использовать! - оценил он удобство конструкции
- А у нас в стране все эти продукты продаются из бочек… - язвительно уточнил вестовой.
Этой ночью во сне Кошкин услышал ясный голос:
- Сегодня тебя ранят!
С беспокойством проснувшись, рассказал свой сон командиру батальона.
- Намеревался тебя послать в подразделения с постановкой задачи на наступление, но теперь раздумал: у нас говорят - сон в руку. - Коваль говорил серьёзно.
- Товарищ капитан, ведь только ранят, а не убьют! - легкомысленно возразил он. - Я пойду!
Надо было идти через поле на опушку леса, где в блиндажах, отбитых накануне у немцев первым батальоном, располагался второй. Противник занимал оборону в лесу в непосредственной близости от их позиций.
- Иди… - махнул рукой комбат.
Выйдя с командного пункта батальона, Сергей попал под ураганный обстрел шестиствольных немецких миномётов. Он лежал в кювете, но взрывными волнами его, то приподнимало, то прижимало к земле. Переждав обстрел, благополучно добрался до роты и собрал взводных в блиндаже, амбразура которого была обращена в поле, а выход – в сторону противника.
- Непривычно! - оглядел помещение лейтенант.
Он только разложил карту на столе, как в блиндаж ворвался рыжий красноармеец с криком:
- Немцы наступают – славяне отходят!
- Всем направиться в подразделения! - быстро приказал командир.
Находясь на дальнем от входа в блиндаж конце стола, Кошкин и командир пулемётного взвода, складывая карты в планшеты, замешкались, а выглянув из блиндажа, увидели шеренгу гитлеровцев. 
- Поздно! - упавшую на пол у их ног немецкую ручную противопехотную гранату он успел выбросить до взрыва.
Со второй гранатой дело обстояло иначе, она подкатилась к ногам Сергея по ступенькам блиндажа. Он наклонился, чтобы её взять, но запал же догорал, и она взорвалась. Туловище и живот, оказавшиеся над воронкой взрыва, не пострадали. Сам взрыв контузил его, а осколки гранаты выбили левый глаз, вошли в ноги, руку и череп.
- Держись лейтенант! - заорал пулемётчик и огнём отогнал фашистов.
Он же организовал оперативную доставку раненого в госпиталь. Кошкин был без сознания, поэтому как на операционном столе оказался, не помнил, но очнулся во время операции.
- Видимо, анестезиолог что-то попутал, но приходить в себя я начал в самый разгар процесса! - рассуждал он позднее в палате. - Ощущения, я вам скажу, не из приятных. Сначала слух пришёл, а потом болевые ощущения, но пожаловаться не было никакой возможности. Руки-ноги привязаны, во рту трубка какая-то, и остаточный наркоз. Зашивали уже на живую… Зато, когда руки отвязали, да трубку вытащили, я выдал врачам всё, что об них думал.
- Ещё бы! - ржали соседи по палате. - Живого человека резать!
- Помню, когда я непослушным языком выговаривал моё к ним отношение, хохот в операционной стоял страшный. Почувствовав, что освободилась рука и она вполне подвластна сознанию, я от слов перешёл к делу, ухватив первое, что попалось. Рука проскочила между ног операционной сестры. Хотя в принципе я этого и не понимал, и не видел. То, что что-то не так, стало понятно по вскрику, наступившей тишине, и возгласу, который как потом выяснилось, принадлежал старому хирургу-еврею: «Таня, и ты ещё имела совесть спрашивать, будет ли он жить?!»
 
продолжение http://www.proza.ru/2015/09/09/87


Рецензии
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.