Агенство бресико окончание

Моя дочь, Настя, в девятнадцать лет вышла замуж. За сына очень знаменитых родителей. Сам он закончил МГИМО и получил назначение в Америку, в консульство. Парень видный, влюблён был в Настеньку, а я и не разглядела, за красивыми ухаживаниями, за сладкими речами, садиста и подонка. А где уж влюблённой девочке разглядеть. Свадьба была богатая, шумная. В свадебное путешествие молодые уехали на Майорку, потом Лондон, Париж. Одел её как куклу, ковриком под ногами стелился, Настя счастливая была, вся светилась. Мужики от неё просто млели, двое даже стрелялись. А Настенька не кичилась своей красотой, вела себя достойно. Никаких, даже малейших поводов, не давала. И вот молодые уехали в Америку к месту службы Евгения. Первое время Настя писала длинные письма, звонила мне дважды в неделю и присылала бесконечные посылки. Потом письма стали редкими явлениями, звонить вообще перестала. По редким письмам я стала догадываться, что у них не всё ладно. Ездила к родителям Евгения, они меня успокаивали, что у Евгения работы много, а Настя наверное скучает без друзей и подруг. Я спросила сватью, а не может ли Настенька приехать домой на недельку – другую, ведь Женя же не будет против. В этом году в отпуск они не приезжали. А сватья ответила, что в этом году они едут в отпуск в Японию. Сватья женщина добрая, хорошая, она мне и говорит «не будем посвящать мужчин в наши планы, я сама вам достану визу и билет до Нью-Йорка, вы и Америку посмотрите и дочери сюрприз сделаете. Побудете там дней десять, дочке радость доставите и душа ваша успокоится». Сватья всё выполнила, как обещала, и вот я уже в самолёте, лечу к дочери в гости.
Я в своей жизни и в соц.странах – то не была, а тут сразу в Америку! Прилетела, но сообщать о приезде никому не стала. Села в такси, вещей у меня не много, так мелочь. Сватья отсоветовала с собой вещи брать, «всё там купишь, так только, поесть на дорожку». Я твёрдокопчёной колбаски две палочки, её моя Настя обожает, да икорки чёрной, пару баночек, и что вы думаете, на таможне в аэропорту всё и оставила, нельзя видишь ли. Ну и ладно, в Америке, думаю, всё есть.
Водитель такси оказался из наших, эмигрантов, обрадовался мне, как родной. « Домчу, говорит, с ветерком, хорошо, говорит, ваша дочь устроилась, завидую. Моя мол, с дипломом врача, сначала санитаркой работала, а теперь два года уж медсестрой работает. Получает дочь хорошо, но очень устаёт. А жене климат не подходит, болеет всё время. В Америке болеть очень дорого, так что скопить денег никак не удаётся.» Я ему хорошие чаевые дала, он дверь открыл, прощаясь руку мне поцеловал и дал свой телефон. Если мне захочется по городу покататься, он всегда к моим услугам. Пожелал счастья мне и моей дочери. Если бы он знал в каком «счастье» живёт моя девочка, позавидовал бы своей, устающей от работы, дочери.
Пришла я в дом к дочери, меня только что не обнюхали, документы сто раз проверили, но в дом пустили. Зятя дома не было, горничная сказала, что он по делам уехал на два дня. Дочь почему-то меня не встретила. За то время что меня проверяли внизу, она могла спуститься уже десять раз. Горничная сказала, что хозяйка приболела, а сама глазками так и бегает. У меня сердце сразу защемило. «Хозяйка приболела и не могла встретить вас в аэропорту». А как бы она меня могла встретить, она ведь не знала, что я прилетела. Горничная ещё больше глазками забегала. Я её отодвинула и прошла к Насте в спальню. Моя дочь лежала на огромной роскошной кровати, такая маленькая, потерявшаяся, на мой зов даже не откликнулась. Как смотрела в потолок, широко раскрытыми глазами, так даже не повернула голову. Лицо бледное, худое, какое-то отёчное. Волосы, её роскошные волосы, были непричёсанными, свалявшимися. Господи, что это с ней? Что вы с ней сделали! Горничная скривила рожу «Я же вам сказала, что она больна!» Я подошла поближе и стала обследовать своего ребёнка и пришла к выводу, что она находится под воздействием каких-то, скорей всего, наркотических препаратов.
«Сколько дней она в таком состоянии», обратилась я к горничной, «только не врите, я врач! Я вас всех посажу на одну скамью, и вас и вашего хозяина. Быстро мне телефон посла!» Дозвонилась я до него моментально, выслушав меня, он пообещал быть через полчаса. Приехал он не один, а с секретарём. Они были поражены не меньше меня, посол мне сказал
«Знаете, я всё думаю, почему ваша дочь не принимает участия в жизни посольства, не бывает на приёмах, на встречах с жёнами других работников посольства, сама никуда не ходит и у себя никого не принимает. Евгений Константинович всегда бывает один, говорит, что жена его стала часто болеть, у неё что-то с головой, то ли постоянная мигрень, то ли ещё что. Когда поедут в Россию,  Настю к лучшим врачам отведут. До нас доходили кое какие тёмные слухи, но мы в них просто не могли поверить. Казните меня, старика, работы много, а тут бытовые личные проблемы, не углядел. Вы думаете, что она наркоманка?»
Нет, - отвечала я, - Я так не думаю. Моя дочь никогда не пила и не курила, а уж наркотики, на дух не выносила. У неё, между прочим, организм наркотики не принимает. Видите – вены у неё чистые, а она в бессознательном состоянии, видимо препарат ей подмешивают  в питьё. Когда она придёт в себя, её будет рвать. Она даже обезболивающее не переносила.
Посол вызвал охрану и посольского врача. Из дома увезли горничную, охранника и даже повариху. Посол со мной попрощался «не волнуйтесь, мы всё выясним, надеюсь ещё не поздно и ваша дочь поправится» Оставил двух человек из посольской охраны и, дождавшись врача, дал ему указания и отбыл. Мы с врачом посовещались, как я и думала, дочь была в наркотическом опьянении.
Я спросила, - «Как вы думаете, коллега, сколько она будет в таком состоянии?»
Врач пожал плечами, - «Думаю до завтрашнего утра, но кто и зачем это с ней проделал? Давайте не впадать в панику, а будем выводить её из этого состояния»
Через три часа приехал секретарь посольства, со свежими новостями, прислуга дала первые показания. Он нам такое рассказал, что и доктор и я были просто в шоке. Я не верила, что такое может быть. Зять такой воспитанный, интеллигентный человек, с блестящим образованием, у него такая хорошая семья, поверить не могу. Я была в таком состоянии, что если бы в этот момент появился Евгений, я задушила бы его собственными руками.
Приехали ещё пять человек охраны, все расположились в доме и ждали хозяина. К десяти вечера следующего дня к дому подъехали три машины. Из них вышли: мой зять, четверо молодых мужчин и две женщины с красивыми, но порочными лицами. Весёлой гурьбой они ввалились в гостиную, развалились по диванам и креслам и, выставив все бутылки  из бара на стол, стали пить.
Зять зашёл в спальню, «как мой зайчик, готов к празднику?»  Настенька после выведения наркотика, спала спокойным глубоким сном. Евгений повысил голос, «Эй, красавица, хватит дрыхнуть, пора работать», и стал трясти Настю за плечи.
Я вышла из-за портьеры, - «Оставь мою дочь в покое, подонок»
У Евгения глаза полезли на лоб,  и он залебезил, - «Ой, мама! А вы тут как оказались?»
«Я приехала спасать свою дочь от садиста и извращенца»
Он не испугался, - «Думайте, что говорите, я могу вас привлечь за оскорбления»
Я совсем озверела, - «Это я тебя привлеку, мразь ты, эдакая!» Меня всю трясло от злобы. Тут в комнату вошли два охранника и вывели моего бывшего зятя под руки. Всю весёлую компанию погрузили в крытый фургон, и оставив мне в помощь, одного охранника, уехали.
Я осталась со своей дочерью в спальне, потом прошла в кабинет её мужа. Все ящики письменного стола были выдвинуты, видимо, документы изымали. В книжном шкафу у стены я увидела томик Софокла в сафьяновом переплёте и от нечего делать взяла его в руки, из книги посыпались фотографии. Я не смогла удержать слёзы, на всех фотографиях была откровенная порнография, моя несчастная девочка, ещё две женщины и пол дюжины мужиков. Первым желанием было разорвать эту мерзость на мелкие клочки, но удержалась, пусть судят этого подонка. Я засунула фотографии обратно в книгу и всю оставшуюся ночь просидела, взяв своего ребёнка за руку и обливаясь слезами. За что мою, такую светлую, наивную, безумно красивую девочку, кинули в это смрадное болото. Как же мы не почувствовали в этом человеке садиста и нелюдь.
Утром, когда Настенька проснулась, она очень обрадовалась, увидев меня. Обхватила мою шею обеими похудевшими ручками, целовала меня и плакала, - «Мамочка, забери меня отсюда скорей, бежим, пока Евгений не вернулся, у меня есть немного денег, вот только не знаю где мои документы, он их забрал и спрятал!»
Я её утешала, - «Успокойся, моя хорошая, мы уедем, Евгения не бойся, он арестован, он на территории посольства, его судить будут. Он больше не причинит тебе вреда»
-Вот такие грустные дела, Вероника. Уже два года, как мы вернулись, Настя закончила курсы медсестёр и работает со мной.
-А Евгений, что с ним стало?
-Как вы понимаете, посольство не хотело выносить мусор из избы, его самого и всех его дружков (оказывается они все были из посольского персонала - две семейные пары, один шофёр и два охранника), всех выслали из Америки, а здесь проводилось закрытое слушание, осудили их всего-то на два года, а Евгения в камере повесили, кто это сделал так и не выяснили, а Насте даже разводится не пришлось.
-Елизавета Гордеевна, а почему Настя сразу к послу не обратилась?
-Зная, что Настя не будет участвовать добровольно в оргиях, он в первый раз подсыпал ей наркотик в лимонад, и когда она отключилась, отдал её на потеху своей компании и сфотографировал, потом он её этими фотографиями шантажировал. И она боялась, что её обвинят в том, что она всё проделывала добровольно. Её счастье, что всё это продолжалось не долго, а то бы её организм не выдержал такого объёма наркотиков и она бы просто умерла. С тех пор Настя очень нетерпима с мужчинами, если они заговаривают с ней о любви. А так относится ко всем равнодушно, надеюсь, с годами это пройдёт, и она ещё найдёт своё счастье в жизни и сумеет создать семью.
-Женщины, за стол! Самовар кипит, булочки свежие.
Настенька вышла к нам в сад и очень внимательно посмотрела в лицо матери и мне.
-Идём, идём, мы тут о Валерии и об Алексее говорили. Удивлялись, какие только зверства не происходят в мире. Завтра наши гости уезжают, вот нас с тобой в Ригу приглашают. Будет возможность – съездим на недельку.
-Может быть и съездим, - согласилась Настя.
На следующий день мы все уехали домой, в Ригу. Закончилось наше первое серьёзное дело. Денег мы за него не заработали, больше потратили. Зато всех убийц разоблачили, от милиции и от полиции получили благодарность. Придётся браться за гулящих жён и мужей – всё хороший навар. Когда в бюро все собрались, выпили по рюмке – другой горячительных, запив кто чайком, кто кофейком. Закурили и расслабились. Я посмотрела на всех и, вздохнув, сказала,
-А я знаю, где картина и если кому интересно, дело ещё не закрыто.
Шум поднялся невероятный. А Ян Яныч улыбнулся и сказал,
-Хорошо, что я не полез поперёк мамки в пекло. Я тоже догадываюсь, но ждал, что ты скажешь.
-Не интригуйте, Вероника, Ян Яныч! Давайте, делитесь с коллективом своими догадками.
-Для начала надо кое-что выяснить. Распределим, кто и что. Арвид едет к нашей знакомой «француженке», вернее к её соседям и выясняет, куда она уехала. Там, рядом, живёт её подруга,  она должна знать точный адрес, если нет, свяжитесь с дочерью. Она живёт на Взморье, узнайте где и езжайте к ней. Мишаня, на тебе информация о продаже картины, поищи в интернете, не покупал ли кто интересующую нас картину кисти Рафаэля. Вдруг её на аукцион выставляли, или слух какой может мелькнёт. Я звоню Вареньке, пусть приезжает в Ригу, она нам нужна будет. Ага, Володя засмущался! Ты ей звонил? Как там у неё дела? Нашла она завещание Серафима? Последнее-то недействительно. Знаю, что нотариуса привлекли к уголовной ответственности, да и запись признания Алексея у милиции есть.
-Да, звонил я ей, мы вообще часто перезваниваемся и нет, завещание она ещё не нашла, но если и найдёт, то все ценности Алексей уже продал, а деньги потратил. Дом-то он купил в обход закона, значит и тут пусто. Хотя квартира и книги остались. Да и бог с ним, наследством этим! Я её и так люблю. Пусть переезжает в Ригу, а если не сможет, я сам к ней уеду.
-Ну, спасибо, удружил!
-Не боись, Вероничка, свято место пусто не бывает. Другого найдёшь, лучше меня.
-Хорошо, тогда звони, пусть приезжает и пусть возьмёт с собой альбом с фотографиями дедушкиных картин. Да, и пусть сделает заодно визу во Францию, возьму её с собой.
Дела завертелись. Основная работа по выявлению неверных мужей и жён, легла на плечи Володи и Ян Яныча. Эти двое с  такими мелочами легко справятся. Время летит незаметно, вот уже и Варя приехала и день нашего отъезда во Францию настал. Пора В Париж!
Наша преподавательница французского высадилась, как войска второго фронта, в Нормандии. К моменту нашего приезда она приобрела там хорошенький двухэтажный домик, думаю за немалые деньги. Откуда у бедной учительницы, ещё даже не успевшей, продать свою квартирку в Риге, такие деньги.
Мишаня нарыл в интернете небольшую заметочку, о том, что один испанский граф, очень древней фамилии, большой коллекционер приобрёл уникальную картину, о нахождении которой не было известно уже лет двести. Следы её терялись во Франции, в  1793, в год Французской заварухи, она исчезла и больше не появлялась, но она ли это, точно не известно. Просочились слухи, что картина продана за три миллиона долларов и что это очень удачное приобретение. Вот и всё, что известно по этому делу.
Может кому и неизвестно, но не нам, мы идём по верному следу и в конце концов найдём то, что ищем. Вечером, предварительно устроившись в гостинице и плотно пообедав нормандскими дарами моря, мы отправились наносить визит нашей безвременно удравшей соотечественнице. Дверь нам долго не открывали, но когда мы перешли с культурного позвякивания к более российскому, то есть стучать руками и ногами, за дверью зашевелились. Затем тихим голосом спросили на хорошем французском, что мы хотим и кто мы такие. Мы ответили на хорошем русском, что мы частные детективы из Риги и нам есть о чём поговорить с мадам Жанной. Дверь открылась сразу же, меня она узнала и пригласила в красиво убранную гостиную. На самом видном месте висела репродукция Джоконды, мне показалось, что Джоконда улыбнулась мне как-то очень доброжелательно.
-Я смотрю вы так эту репродукцию любите, даже во Францию её с собой привезли. Давайте сразу к делу, не будем друг другу голову морочить, мы не просто в гости к вам приехали. Мы знаем, что картина Рафаэля, замаскированная мазней самоучки-художника, подсолнух на сине-зелёном поле, кстати Варенькиным дедушкой, - я представила Вареньку, - находилась у вас и вы её продали графу Веласкесу за три миллиона долларов.
Жанна сжалась в комочек, - Но я же её не украла, её выбросили на помойку, её мальчишки могли истоптать, порезать, её могли другие взять..
-Другие поплатились за свои находки, некоторые жизнями.
Варенька заговорила взволнованно, обращаясь сразу ко мне и к Жанне, - Да не собираюсь я у вас ничего отнимать и судиться не собираюсь, вы и вправду её не украли, я сама виновата, что выбросила её!
-А вот этого не надо, - встряла в этот монолог я, -  Юридически картина, раз она была обнаружена, должна была за хорошее вознаграждение, вернуться к хозяину, то есть к хозяйке, да и провоз такой картины за границу, тянет за собой уголовщину.
-Нет, нет! Мне ничего не надо, - Варя чуть не плакала, - Мне бы только одним глазком на неё взглянуть, а то столько слышала о ней с детства, но никогда не видела.
-Хорошо, если вы по-хорошему, то и я отплачу вам тем же. Где вы остановились?
-В гостинице.
-Забирайте вещи и перебирайтесь ко мне. Моя дочь с зятем и внучкой приедут только через три месяца, а сейчас я одна в этом большом, для меня одной, доме. Нам есть о чём поговорить и что обсудить на дальнейшее.
Мы не стали упрямиться и все трое отправились в гостиницу за нашими вещами. Два дня мы провели в разговорах и ожидании. Выпили неимоверное количество кофе и чая, не отказываясь и от французского бордо. Жанна в первый же вечер поведала нам свою историю с картиной, -
-У меня есть, то есть была, такса Жужа. Очень умная, но и очень старая собака, каждое утро и каждый вечер мы ходили с ней гулять. Рядом с нашей постоянной прогулочной тропой, находится помойка, и иногда Жужа бегала туда, схватить косточку, несмотря на то, что ей за это попадало, она не желала отвыкать от своих дурных привычек. В это утро Жужа опять убежала от меня к помойке и принялась там бегать и громко гавкать, дворничиха смеялась, что вот даже собака не оценила выброшенные картины, и кому это только не жалко было столько краски перевести. Я подошла поближе, около стенки стояло несколько десятков картин, видимо их уже кто-то разглядывал до меня, и расставил их вдоль стенки.
Дворничиха сказала, что «двенадцать картин уже забрали,» а что, добавила она, «вот я с внуком была в музее, так там ещё хуже мазня, а за то что бы посмотреть, деньги берут, а тут вон сколько их, хочешь так смотри, хочешь себе бери».
Одна картина и мне понравилась, своим необычно ярким пятном, на сине-зелёном фоне красовался огромный подсолнух, как солнышко, внутри было множество чёрных точек, всё это производило впечатление чего-то летнего и радостного, вот я не удержалась и взяла её. Сразу же отнесла домой, чувствовала себя как-то неудобно, вдруг меня кто-нибудь из знакомых увидит с этой картинкой. Пришла домой, решила повесить её на место Джоконды, это яркое солнечное пятно, что бы освежить стенку. Посмотрела на свою многолетнюю подругу и, верите, увидела её ехидную улыбку, мне показалось, что даже брови у неё нахмурились. Я отдёрнула руку и обратилась к ней, как к живой «ладно, ладно, не злись, не буду я тебя трогать, вот сделаю на кухне ремонт, покрашу стенки в синенький цвет, там этот подсолнух будет хорошо смотреться».
Я отнесла картину в спальню и закинула на антресоли, на шкаф, пусть там полежит до времени.
Потом произошли все эти ужасные события, ко мне забирались мальчишки, обыскали квартиру, но залезть на антресоли на шкафу, не додумались. Потом это убийство, и внезапно умершие старики, везде фигурировали эти картины, я очень испугалась, но и выбросить не решалась.
В молодости у меня был друг, настоящий друг детства, у нас с ним никогда ничего не было, он очень хорошо рисовал, но художником почему-то не стал, зато он очень знаменитый реставратор. Вот эту Джоконду он мне и подарил, с тех пор уже очень много лет она мой талисман, моя подруга и советчица. Мой друг давно женат и я была замужем, у нас уже внуки, но наши, чисто дружеские отношения, никогда не прерывались. Я позвонила ему и пригласила к себе, на разговор. Объяснила ему всю эту «картинную» ситуацию, он осмотрел картину и взял её с собой. Через неделю он мне позвонил и сообщил, что у меня на руках такая ценность, что мне и не снилось. Ему, как реставратору, просто наслаждение с ней работать, «это как бриллиант очищать на налипшей на него веками пыли». Потом он по своим каналам отвёз её в Италию и нашёл на неё покупателя. Сказал, что за картину можно было получить больше, но мы не можем эту сделку афишировать, поэтому я могу получить «только три миллиона долларов!» Сами понимаете, такие суммы мне даже в бреду привидеться не могли. Я ему была очень благодарна, заплатила ему десять процентов от суммы, буквально чуть не со скандалом пришлось уму всучать эти триста тысяч, как можно отказываться, ведь без него я бы ничего не смогла сделать, поэтому эта сумма честно заработана. Вот такие дела, девочки.
Я тут подумала и решила, за картину чистыми получилось два миллиона семьсот тысяч, мы их с Варей поделим пополам. Каждая получит по миллиону триста тысяч, думаю это будет правильно. Ведь  это получается очень большие деньги. Я за двести тысяч купила этот красивый дом. Ну как, Варя, принимаешь моё предложение?
Варя с криками и плачем повисла на шее у Жанны,
-Спасибо, тебе, Жанночка, я никак не рассчитывала ни на что, большое тебе спасибо!
Варя обратилась к Веронике, - Ну что бы уж всё было по честному, за вашу работу, настойчивость и большую помощь мне, будет честно, если ваше агентство получит пятьдесят тысяч и не смейте отказываться, это всем вашим сотрудникам, вы же проделали огромную работу.
-Вот и прекрасно, девочки, - Жанна улыбнулась нам и повернулась к Джоконде, та в ответ улыбнулась не загадочной улыбкой пришелицы, а обычной, очень довольной улыбкой земной женщины, - У нас осталось одно незавершенное дело. Едем в Испанию. Граф очень старенький, не дай бог что случиться, его наследники вряд ли покажут нам картину. А граф сам приглашал приехать к нему и посмотреть его коллекцию. Говорят, очень мало кто её видел, нам очень повезло.
Жанна созвонилась с графом и мы, с его разрешения, отбыли в Испанию. В Барселоне нас встречали  в аэропорту представители графа, нас усадили в длинную роскошную машину, предложили нам воспользоваться баром во время поездки. За разговорами время пролетело незаметно. Запомнились только целые рощи оливковых деревьев по обе стороны дороги. Дом к которому подкатило наше авто, действительно оказался старинным испанским замком. Время было к нему неласково, но люди своими усилиями поддерживали родовое гнездо в довольно хорошем состоянии. Немного мрачноват и тяжеловат на современный вкус, но это сама история.
Встретил нас молодой человек, похожий на красивого испанского пирата (платок на голове, повязанный на пиратский манер), во всем остальном - молодой плейбой из глянцевого журнала. С достоинством представился Альфредом Веласкесом, правнуком и единственным родственником графа. Проводив нас в замок и показав наши комнаты, уже поджидавшие нас, посоветовал отдохнуть и к семи спуститься в столовую. Нам сразу захотелось снять джинсы и майки, надеть на себя платье с кринолином и соорудить огромные причёски с перьями. Ни кринолинов ни перьев у нас не было, но по паре платьев мы прихватили. Вечером мы привели себя в более подобающий случаю вид и спустились вниз. За огромным дубовым столом могли расположиться по крайней мере человек сто, а нас было всего десять. Старый граф уже сидел за столом, он был очень стар, но довольно крепок. Кроме нас за столом сидели две женщины, одна молодая, другая пожилая. Мы решили, что это мать и дочь, вероятно невеста молодого графа с мамашей и трое пожилых мужчин. Нас представили друг другу, но, честно говоря, мы сразу всё перезабыли, кто есть кто и кого как зовут. Прислуги было в два раза больше, чем обедающих. Обед проходил чопорно, никто ни с кем не разговаривал, так несколько реплик по поводу смены блюд. После обеда нам посоветовали погулять по саду, посмотреть телевизор и ложиться спать. Других развлечений в замке не было. Показать коллекцию нам пообещали завтра после завтрака. Завтрак в восемь утра, ну ни фига себе, распорядки как в больнице, хотя в чужой монастырь со своим уставом не ходят, в восемь, так в восемь. До часу мы сидели в «моей» комнате, курили у открытого окна и, разумеется, болтали.
-А молодой-то граф, какой красавец!
-Жанна, побойтесь бога, в вашем-то возрасте замечать такие вещи!
-А что такого? Правда Варя?
-Наверное, красивый, - как-то без энтузиазма ответила Жанне Варя.
-Жанна, не спрашивайте у неё о красоте мужчин, у неё последнее время, самый красивый мужчина – это мой оперативник Володя. Она хранит ему верность даже в «рискованных» ситуациях.
-Да будет вам, - обиделась Варя, - Я спать хочу, завтра вставать рано.
Мы ещё немножко похихикали и разошлись по комнатам.
На утро мы настроились увидеть чудо. Оказалось, что нас ждёт не одно чудо, а целых два. И не знаешь, которое из них более чудесное.
После завтрака нас повели осматривать замок. Много комнат сохраняло стиль прошедших эпох, но большая часть помещений было оформлено в более современном стиле. С современной мебелью, набитые современной техникой. В замке были и джакузи и сауна и бассейн. Были биллиардная и игровая комнаты, было на что посмотреть, но мы горели нетерпением увидеть коллекцию картин. А самое главное, нашу многострадальную мадонну Рафаэля.
Наступил торжественный момент. Тяжёлые двери  пропустили нас внутрь огромного зала, все стены которого были увешаны картинами. Мы, не очень-то большие знатоки живописи, ходили тихо, как в храме, рассматривая все эти удивительные произведения рук и любви человеческой.
Картина Рафаэля висела в отдельной комнате, в изумительной старинной раме, подсвеченная неизвестно откуда льющимся светом. Мадонна на картине была как живая, из плоти и крови и казалось, что она сейчас ласково заговорит с нами. Мы застыли, это было чудо, даже говорить не хотелось. Казалось, что звук голоса нарушит очарование  момента. Я с трудом оторвала взгляд от картины и повернулась к другой, висящей на противоположной стене комнаты. Это был портрет очень молодой женщины, рот мой непроизвольно раскрылся, брови полезли вверх, я просто перестала понимать, где я нахожусь.
Шёпотом, потому что горло моё внезапно пересохло, я произнесла, - Кто это?! - и, не слыша саму себя, стала толкать руками Жанну и Варю. Жанна обернулась и стала смотреть на портрет женщины в красном платье, с красной розой в чёрных густых вьющихся волосах.
-Какая красавица!, - восхищённо оценила женщину на портрете Жанна.
Варя же, взглянув на портрет, стала заикаться и махать руками, из её рта доносились невнятные звуки, наконец мы обе успокоились и в один голос завопили, - Настёна!!!
-В чём дело? – по-французски спросил нас старый граф, с недоумением взирая на нас.
-Не знаю, - ответила ему Жанна, - Я так поняла, что мои подруги знают имя этой женщины.
Граф с этим же вопросом обратился к нам. Мы, перебивая друг друга, взахлёб стали отвечать и одновременно задавать вопросы.
-Мы знаем эту девушку! Откуда у вас её портрет? Вы что знаете её?
Граф удивился больше нашего, - Вы не можете знать эту женщину. Портрет написан семьдесят лет тому назад, это портрет моей невесты, через год ставшей моей женой. Было это в тысяча девятьсот тридцать шестом году! Имя её Леонсия,  и это моя первая и единственная любовь. Вы ошиблись, милые дамы, другой такой женщины в мире нет.
-Ну, не знаем, как это может быть. Мы совсем недавно видели двойника вашего портрета, даже родинка под правым глазом точно такая же и точно на том же месте. Её руки с такими тоненькими и нежными пальцами, совершенной формы, точно как на портрете.
-Где эта женщина живёт? Кто она? – граф был сама сдержанность, но руки его нервно теребили галстук, выдавая сильное внутреннее волнение.
-Она моя близкая подруга и живёт под Санкт Петербургом, в Выборге со своей матерью. И она и мать работают в военном госпитале. Мать работает врачом, а Настя медсестрой и учится на врача.         
-Вы не знаете откуда они родом? Они всю свою жизнь жили в Выборге?
-Этого я не знаю, но Настина бабушка, вроде бы, родилась где-то на Волге. А после войны переехала в Ленинград, затем через несколько лет они переехали в Выборг. Да, Настина бабушка была тоже врачом, но её уже два года нет в живых. А Настин дед погиб в Афганистане, он был хирургом. Вот вроде и всё, что я знаю. А зачем вам?
-Ещё и сам не знаю, потерпите до вечера, я отдохну, приду в себя и кое-что вам расскажу. А сейчас извините, я плохо себя чувствую.
Слуга подкатил коляску, усадил старика,  укоризненно покачал нам головой и увёз старика в его комнаты.
Мы свернули нашу экскурсию и вышли в сад покурить и обсудить это невероятное событие.
-Это ж, прямо мистика какая-то!
-А что, бывают же в мире двойники. Вот и наши двойники где-нибудь живут и не знают, что на нас похожи.
Варя отошла от шока и стала мыслить «логически», - Ага, это через семьдесят-то лет появился двойник. Знаете, а может Настя побочная дочь графа?!
-Думай,  что говоришь, графу – то девяносто пять лет, а Насте двадцать четыре и потом, почему это она бы стала походить на его первую жену, уж скорее на него.
-А мужчин, в семьдесят один год ставшими отцами, не так уж и мало.
-Нет, девочки, тут что-то другое.
-Это его жена переродилась и явилась из другого мира в новом качестве, в другой стране и ничего не помнит о своём прошлом.
-Варь, лучше помолчи, а то неизвестно до чего ещё додумаешься. Всякая чертовщина в голову полезет. Давайте дождёмся вечера, что нам граф поведает.
-Но нам уже уезжать пора. Некрасиво, приехали посмотреть картину, а не приживаться у чужих, хотя и гостеприимных людей.
В сад к нам спустился молодой граф – плейбой, похоже и он был очень взволнован. Он стал нас допытывать на счёт женщины с портрета и похожей на неё живой девушки. Мы рассказали ему то же, что и старому графу, а большего мы и сами не знали.
Вечером за ужином, в тесном кругу, где кроме нас троих, был только старый граф и его наследник, мы услышали печальный рассказ.
-Вы, конечно, слышали или читали о предвоенных годах? А может проходили в школе, период с тысяча девятьсот тридцать шестого года, когда Испания поднялась против Франко.
Я – молодой, горячий двадцатисемилетний оболтус, поддерживал республиканцев, помогал чем мог, но активного участия не принимал. Мы с женой тогда жили в Мадриде, я был безумно влюблён в свою красавицу жену, а она, не смотря на то, что ждала ребёнка, следовала за мной и разделяла мои убеждения. Никакие просьбы, уговоры, и даже шутливые угрозы, не помогали. Я умолял её уехать в провинцию, там спокойней, и там дождаться рождения нашего первенца, но она, не смотря на свою хрупкость и не слишком крепкое здоровье, имела сильную волю и очень любила меня. Говорила, что будет со мной и никуда без меня не уедет и если поедет, то только со мной. Но я был связан словом и не мог бросить своих друзей. Когда нашему сопротивлению пришёл конец и франкисты побеждали, я задержался вдали от дома на три дня, доставлял партию оружия.
В это время началась срочная эвакуация детей сирот, их грузили на проходы и отправляли в Советский Союз.
Вернувшись только на четвёртый день рано утром в наш дом, я не нашёл её. Консьержка сказала, что Леонсия ушла из дома два дня назад к врачу, так как плохо себя почувствовала, а послать за врачом было некого. Мадрид бомбили и никто не хотел рисковать. Леонсия пошла к врачу сама, но от врача она не вернулась. Может она родила и осталась дома у врача? Я побежал к нашему врачу, но он сказал, что его не было дома, он находился на улице и помогал раненым. Я оббегал всех врачей в округе, был в больнице, никто ничего не знал, никто её не видел. Боже милосердный, Санта Мария, я думал, что лишусь рассудка. Только через неделю я встретил одного знакомого, который хоть что-то знал. Он слышал, что Леонсию нашли на улице, в бессознательном состоянии, и вместе с детьми отправили на пароход, который ушёл в Советский Союз.
С этими детьми Леонсия попала в один из Волжских городов, там родила сына, но больше ничего узнать мне не удалось. До тысяча девятьсот сорок пятого года никаких сведений о ней и ребёнке у меня не было. После окончания войны, через своих русских друзей, когда-то воевавших  в Испании, я узнал, что Леонсию привезли в город Иваново, много детей было усыновлено, много жило в детских домах, а моя Леонсия родила мёртвого сына и от слабости после родов и от беды, постигшей её, умерла сама. Могилы её и моего сына, на местном кладбище, только в начале восьмидесятых я смог съездить в Советский Союз и перевезти останки моей жены и сына сюда, в Испанию, на их родину, они похоронены в фамильном склепе. Всё, что осталось у меня от неё – это портрет, где она всегда молода и прекрасна. Я с каждым годом старею, а она всё так же молода, как в день нашей помолвки. А вот теперь вы заронили сомнения в мою душу. Может это кто-то другой умер, может она потеряла память и не знала, кто она.
Старик цеплялся за всевозможные фантастические версии.
Жанна обратилась ко мне, - Вероника, а возьмитесь вы за это дело. Вы вон как раскрутили дело с картинами. И Варенька вам поможет, да и агентство ваше, с отличными специалистами, - Жанна так нахваливали меня, а старый граф так загорелся этой идеей, что мне ничего не оставалось делать, как только согласиться.
-Денег на расходы я вам дам сколько потребуется, а сумму по окончанию, не зависимо от результата, назовите сами. Только постоянно держите нас в курсе событий, - старик прямо на глазах помолодел.
-Держите себя в форме, вам нельзя волноваться, - наследник графа переживал за старика, - А то не дождётесь никаких известий.
-Ты не прав, теперь я уж точно не умру, я должен дожить до счастливых событий, - ответил гордо старый граф.
Так одно законченное дело, потянуло за собой другое и, мне кажется, не менее интересное.
Мы тепло распрощались и почти сразу уехали. Жанна уехала к себе в свой новый дом в Нормандию, обживать его и готовить к приезду своих детей. А мы с Варей отправились в Москву, своим сотрудникам я сообщила, что они могут отдохнуть пару недель от рутинной работы и получив по пять тысяч долларов премиальных, за «картинную эпопею», позволить себе приличный отдых. А мы с Варей прямиком из Москвы отправились в Иваново, отыскивать следы прекрасной графини и её ребёнка. Где мы только не мыкались, к кому только не приставали, но за столько прошедших лет, никто ничего уже не помнил. У нас уже опустились руки, но к концу первой недели нам наконец-то повезло, мы нашли восьмидесятилетнюю женщину. Она сказала, что когда ей было лет двенадцать, ей приходилось помогать маме, которая работала в это роддоме детским врачом. Сама она запомнила удивительно красивую женщину, которая родила девочку и очень скоро после этого умерла.
-Не девочку, а мальчика, вы что-то путаете.
-Ничего я не путаю, у неё родилась девочка, такая хорошенькая, как куколка, а потом девочку кто-то забрал.
-Как же так? В архиве есть данные, что у иностранки родился мёртвый мальчик. А мать умерла потом. Их даже похоронили городские власти и место на кладбище было обозначено.
-Не знаю, что у вас там в архивах, вы меня не путайте, а девочку я сама пеленала и носила кормить к матери, та совсем была слабая, но всё равно несколько дней она девочку кормила сама.
-Так где же она?
-Чего не знаю, того сказать не могу. А вы, женщины съездите в Ивановский детский дом, там дети многих национальностей жили. Может ещё жива Таисия Ивановна, она уж конечно очень старая, ей лет девяноста, не меньше. В то время она была врачом-акушером и принимала роды у этой иностранки. Съездите туда, Таисия Ивановна туда перебралась ещё до окончания войны. Лет пять назад она была ещё жива, и наверное, она не работает уже, но живёт поблизости.
Так мы попали в знаменитый интернациональный детский дом города Иваново, он и сейчас работает. На наше счастье Таисия Ивановна была жива и даже работала при детском доме диетврачом. Сухонькая подвижная старушка, с ясными серыми глазами, даже очков не носила.
-Нитку в иголку с одного раза вдеваю, - похвасталась она перед нами.
Мы объяснили по какому поводу мы приехали и спросили не помнит ли она красивую беременную испанку, которая родила ребёнка в их роддоме в тысяча девятьсот тридцать седьмом году.
-Как же не помнить! Я тогда ещё совсем молодая была, самой мне не доверили, я только институт закончила, но помогала при родах. Женщина была такая красивая, на неё со всех палат бегали смотреть, о наших мужчинах и говорить уж нечего. А вот спасти её никто не смог, у неё было осколочное ранение в голову. Девочку она родила на удивление здоровенькую, хорошенькую смугленькую, с длинными вьющимися волосиками.
-Точно помните что девочку? Почему же женщину похоронили с сыном, откуда он взялся, если она девочку родила?
-А это уж тайна была, время то знаете какое было! Не дай бог рот раскрыть, можно было угодить «туда, куда Макар телят не гонял». Испаночка у нас лежала в отдельной палате, к ней потом вторую женщину положили и дети у них не со всеми были, а с ними в палате. Соседкой по палате у неё была жена второго секретаря обкома партии! Мальчика она родила, это у неё третьи роды были, двоих она до шести месяцев доносила, а этого выносила до девяти месяцев, но он через два часа после рождения умер. А через три дня после смерти мальчика умерла и бедная испаночка, вот начальство и записало, что мальчик родился у испанки мёртвым и сама она умерла. А у этой, высокопоставленной, в документах значилось, что родилась девочка. Вот так всё и вышло. А девочка попала в хорошую семью, грех жаловаться. У этого партийного деятеля с женой детей всё равно бы уже не было. Муж высокое положение занимал, семья по тем временам, очень обеспеченная, а нас в гос. органы вызывали, велели забыть, кто у кого родился, даже подписку взяли, ну мы и «забыли». А что, девочке разве в детдоме лучше бы было! Может она там и не выжила. Я её после войны видела, с папой и мамой на параде Победы, на трибуне, такая ухоженная, чувствуется, что ребёнок любимый. Я за неё порадовалась. Вот так никто ничего до сегодняшнего дня и не знал.
-Вы что, не слышали, в конце восьмидесятых эту испанку разыскивали, даже останки её и ребёнка в Испанию перевезли.
-Не знаю, милые, чего не слыхала, того не слыхала. А вот приёмные родители девочки вместе с ней после войны переехали в Ленинград. И что с ними было дальше никто не знает.
-Скажите, а фамилию этих приёмных родителей вы не помните?
-Знала, да запамятовала. Вы в городском архиве покопайтесь, узнаете, небось, кто до войны был вторым секретарём, да потом в Ленинград переехал. Там всё и узнаете.
Я дала старушке сто долларом, она повертела бумажку в руках, пошептала (пересчитывала, сколько это на рубли будет),
-В этом месяце у нас в детдоме у пятерых ребят дни рождения, куплю им подарки.
Варя расчувствовалась и добавила к моей сотне ещё двести. Старушка даже всплакнула. А мы бегом, что бы тоже не зареветь, бросились к выходу.
На следующий день, без каких либо проволочек, мы узнали имя и фамилию приёмных родителей. Васильев Семён Иванович и Васильева Степанида Сергеевна, девочку назвали Татьяной. Перевели отца официально в тысяча девятьсот сорок шестом году в Ленинград, на повышение.
-Едем к тебе домой, Варенька, в Питер, туда все дороги.
Графу послали сообщение «У нас всё идёт хорошо, идём по следу вашей дочери, надеемся, что все будет удачно и благополучно».
Прилетев в Санкт Петербург вечером, решили, не откладывая, заняться поиском завещания. В квартире сейфа не было, старый Серафим вообще никогда ничего не прятал. Его квартира была почти пуста, даже мебель осталась не старинная, а просто старая. Мы обследовали все ящики, даже кухонные. Разделили книги на две кучи.
-Вероника, я вытрясла все книги, там никаких бумажек нет!
-А мы их не трясти, мы их листать будем. Смотри внимательно, завещание может быть вклеено между листами.
К утру глаза у нас уже просто слипались и мы собирались ложиться спать.
-Есть, Вероничка! Вот оно! Как это ты догадалась, что оно не просто вложено между страниц?
-Варвара, я же как никак детектив, к тому же хозяйка детективного агентства, - скромно ответила я на Варин восторг.
Вот и ещё одно дело сделано.
В завещании квартира, мебель, часть картин, несколько сохранившихся ювелирных изделий было завещано Варе. Другая часть картин, коллекция археологических находок, принадлежащее ещё деду Серафима, стоимостью двести тысяч долларов и часть книг, перечисленных отдельным списком, было завещаны Алексею Давыдовичу.
-Вот сволочь жадная, мало ему было, всё захапал, хорошо, что квартиру не успел продать. Дом-то который напротив, накрылся медным тазом!  Видимо Алексей не успел легализовать свою покупку.
-Ну и наплевать, - махнула рукой Варя, - Я и так теперь богатая. Володя ко мне приедет, поженимся и всё у нас хорошо будет.
Я порадовалась за Володьку и за Варю.
На следующий день мы с Варей поехали в Выборг, икать развязку этой длинной истории.
Елизавета Гордеевна и Настя очень нам обрадовались. А мы пока молчали о новом расследовании. Я стала расспрашивать Елизавету Гордеевну о её семье, о матери, откуда и когда они приехали в Выборг. Все мои предположения подтвердились в мельчайших деталях.
-А на кого похожа ваша Настя?
-Немного на бабушку Таню, у той тоже волосы были чёрные только смуглая была и черноглазая, а в кого Настя такая белокожая и глаза зелёные, ума не приложу. Про неё ещё в детстве говорили, «не в мать, не в отца, а в проезжего молодца». А красота…одну беду ей принесла. Лучше бы ей Господь счастья дал. Недавно только и отмирать-то стала.
А меня всё время мучила одна мысль, под каким предлогом взять анализ крови у Насти и её мамы, кровь то мне, пожалуй, надо от обеих. Волосы собрать не проблема,  Настины волосы я сняла с расчёски и собрала в пакетик, а у Елизаветы Гордеевны просто отрезала, сказала, что некрасивый хвостик отрос. Рассказывать им, пока всё не подтверждено, я не хотела. А анализ крови взять мне помогут деньги, я пошла к начальнику госпиталя и рассказала ему почти правду о матери и дочери Ивановых, объяснила что мне нужен их  кровь на анализ, но всё просила пока держать в секрете, он сказал мне,
-Голубушка, вам повезло, всё в порядке, через месяц у них плановый медосмотр, вот вам и кровь для экспертизы.
-Нет это долго, мне нужно не позже, чем через два дня, - я положила перед ним пухлый конверт, - Вот пожалуйста, возьмите за помощь, очень надо быстрее, это же им во благо.
Начальник почесал лысину и пообещал что-нибудь придумать. Не выясняла, что он там придумал, а две пробирки с кровью на следующее утро у меня уже были. Я оставила Варю погостить у Насти и попросила,
-Варенька, я уезжаю, а ты остаёшься здесь, сообщай мне по телефону всё, что здесь происходит. Что-то мне не спокойно за них. За каких-то пару миллионов кучу народу положили, а тут, если они в правда родственники графа, представляешь какими деньжищами тут пахнет. Там у графа свои наследники ждут, когда старик отойдёт на тот свет, узнают, что ещё с кем-то делиться нужно, даже страшно подумать, что может произойти. Я тебе на помощь Володю пришлю, вместе веселей будет.
Чем хороша демократия, так без каких-либо проволочек сел на самолёт и вот вечером я ещё была в Выборге, а через несколько часов уже гуляю под тенью испанских деревьев.
Старый граф с нетерпением ждал моего отчёта. Я передала кровь и волосы для проведения исследований и рассказала поэтапно всю историю, начиная с тысяча девятьсот тридцать седьмого года и по сегодняшний день.
-Я не сомневаюсь, что это действительно ваши внучка и правнучка. Вот вам ещё и фотография Насти.
Граф Бенито Веласкес смотрел на фотографию своей правнучки и слёзы текли по его морщинистым щекам.
-Вы правы, даже без анализов, бог подарил мне встречу с моей Леонсией, эта девочка совершенная копия своей прабабушки.
-Дядюшка, кто тебя обидел, почему ты плачешь? – мы даже не заметили как в комнату зашёл Алфред, он подошёл к старику и нежно обнял его за плечи.
-Это не горе, это дева Мария подарила мне огромную радость! Кажется у меня нашлись внучка и правнучка.
-Фантастика! Этого быть не может! – Алфред переводил взгляд с моего довольного лица на счастливое лицо старика.
-В этом мире, пока мы живы, всё возможно. Доказательств больше, чем можно себе представить. Вот ещё генетическую экспертизу проведём, но я и без неё на сто процентов уверен, что это моя кровь, - старик протянул Алфреду фотографию Насти.
-Ты мне никогда не показывал такую фотографию Леонсии.
-Обрати внимание, что фотография сделана совсем недавно, и это не Леонсия, а Анастасия, наша с Леонсией правнучка.
-Дядюшка, где она? Я сегодня же отправлюсь к ней, я же уснуть не смогу, пока её не увижу.
-Не торопись, давай дождёмся результатов, тогда и поедешь.
-Никуда он не поедет, я ему не разрешаю, или поедет вместе со мной, - в кресле сидела Тереза. Никто не заметил когда она пришла.
-Знаете, Тереза, вы ещё не являетесь членом нашей семьи и я очень убедительно прошу, покинуть мою комнату. Мы обсуждаем сугубо семейные дела, поэтому постороннее мнение нас не интересует, - граф возмущённо указал Терезе на дверь.
Девица с надменным лицом что-то возмущённо прошипела и чуть не бегом покинула апартаменты графа. Алфред вышел следом за ней. Я обратилась к графу, -
-Синьор, а мне что теперь делать?
-Побудьте пока моей гостьей. Надеюсь Алфред не даст вам скучать. Можете съездить к морю и совершить прогулку на нашей яхте.
Но ни на следующее утро, ни вечером Алфреда мы не видели. Исчезла из поля зрения и Тереза. Я забеспокоилась и высказала свои опасения старому графу,
-Вы же знаете какие страсти разгорелись по поводу картин, а у вас тут такие ценности, такие богатства и вдруг в вашем спокойном устоявшемся мире появляются новые наследники, я боюсь за Настю и за её маму. Алфред такой же правнук, как и она, но на сегодняшний день он единственный наследник.
Старик покачал головой, - Богатство моё не столь велико, как вам показалось, от замка мы давно уже решили отказаться. После моей смерти замок превратится в музей. Вы знаете, для того чтобы купить картину Рафаэля, мне пришлось продать три другие, очень мне дорогие. Замок потихоньку разваливается, требует больших капиталовложений, мы этого больше себе позволить не можем. Мы, конечно, не бедствуем, мы ещё довольно богатая фамилия. А Алфред, между прочим, мне не кровный родственник. После войны, когда я узнал о смерти ребёнка и Леонсии, я долго горевал, но жизнь брала своё и в пятидесятом году я женился на женщине. Она была из такой же старинной семьи как и я. Её муж погиб на войне и она осталась с сыном на руках, мальчику в то время было пятнадцать лет. Я полюбил его как сына и он мне отвечал тем же. С женой мы прожили долгую и спокойную жизнь, у нас никогда не было скандалов, непонимания, но страсти и любви между нами тоже никогда не было. Было только очень большое обоюдное уважение и мы заботились друг о друге, всю нашу совместно прожитую жизнь. Дети росли, учились, женились, так и текла наша жизнь без потрясений и неожиданностей, когда родился Алфред, мы стали замечать, что малыш вместо игр, чтения, мог часами сидеть на скамеечке, около портрета Леонсии. О чём малыш думал, он никогда никому не рассказывал, даже когда он вырос, пришла пора заводить подружек, он как в детстве мог часами сидеть в кресле и смотреть на портрет. Только однажды он мне признался, что женится только на такой женщине, как Леонсия, никогда ни одну другую он не сможет полюбить. И если не найдёт такую, никогда не женится.
Терезу он знает с детства, кажется она его очень любит и жутко ревнует, а он относится к ней уважительно, но без какой либо заинтересованности. А состояние у него у самого большое, ему досталось в наследство со стороны бабушек и мамы, так что моё наследство ему не очень то и нужно. Когда он увидит Настю, он её не только не обидит, но и защитит от любой напасти ценой своей жизни. Так что не волнуйтесь.
-Я вас понимаю граф, но лучше я отправлю  к ним ещё людей, пусть побудут рядом, присмотрят, на всякий случай.
Вечером того же дня я не откладывая, позвонила в агентство и отправила на усиление Володе в помощь Арвида и Яныча  в конторе остался один Мишаня. Немного успокоившись, позвонила своему милому сынуле и пообещала приехать к нему через недельку. Мужу я звонила каждый день, и в очередной раз выслушала, что «быть хозяйкой агентства, не предполагает выполнять всю работу самой и болтаться по всему миру, если так будет продолжаться и дальше, он меня дисквалифицирует и отправит исправляться на кухню». В ответ я ему сказала,
-И я тебя очень люблю, очень сильно скучаю и сохраняю верность не только тела, но и души.
После последней нервотрёпки мне пошло на пользу погулять спокойно по аллеям парка и хотя прогулка по морю не состоялась, я не расстроилась. А через два дня позвонила Варя и рыдая сказала, что Настя в больнице с сильным отравлением. Мать и Варя не отходят от неё ни на шаг, где и чем она отравилась никто не может понять, она же нигде не бывает, только дома и на работе.
Я спросила, - А Алфреда вы там не видели, он как сквозь землю провалился, его здесь нет уже три дня. Старый граф, правда, категорически уверен, что Насте Алфред не причинит зла. Варя, пусть там ребята смотрят во все глаза, как же вы не уберегли её! Пусть ни от дочери ни от матери не отходят ни на шаг. Звони постоянно, держи меня в курсе, постарайся узнать, что же всё-таки приключилось с Настей!
О событиях в Выборге графу пришлось рассказывать очень осторожно и я увела разговор на результаты анализов, когда будут готовы, кто делает. Граф сразу же запросил Мадридский центр и получил устный ответ, о генетическом совпадении на 99%, иными словами, что они родственники.
Меня срочно доставили в аэропорт, наказав привезти внучку и правнучку. Старик обещал, что всё, что потребуется – деньги, люди в помощь, оформление документов, всё мне будет предоставлено тут же и в неограниченных количествах. Перед самой посадкой в самолёт я получила от Володи новые известия о Насте «Вероника не волнуйся, с Настей всё хорошо, яд попал в организм в небольшом количестве, сделали промывание, накачали лекарствами. Она уже пришла в себя и даёт показания». Я тут же перезвонила и обрадовала графа. В Выборг я отправилась, не заезжая в Питер. Ещё в самолёте мне пришла мысль «прикроет муженёк моё агентство, как Тарас Бульба – он нас породил, он нас и убьёт», улыбнулась своим мыслям, нет, милый, ничего у тебя не выйдет. Я вошла во вкус и не дамся, обратно в домохозяйки я не пойду, даже не мечтай. С успокоенным сердцем, от собственного уговаривания, я, наконец, прибыла  в Выборг. Сразу помчалась в госпиталь.
Настя спокойно спала в отдельной палате. Рядом в удобном кресле сидел и дремал Алфред, под окном в палате стояла санитарная тележка, застеленная пушистым пледом. Кажется он обосновался капитально, ночует тут же в палате. Вся палата была завалена цветами и фруктами. Корзины наполненные и тем и другим стояли даже на полу и на подоконнике. Алфред, увидев меня, сначала внимательно посмотрел на Настю и удостоверившись, что она спит, поманил меня рукой на выход.
-В чём тут дело, что тут у вас случилось?
-Много чего, - промямлил Алфред.
-Ничего, я и много послушаю. Как это вы тут оказались, не сообщив даже деду о своём отъезде. Ваша Тереза тоже исчезла из поля зрения, сразу после вас. А быть может вместе с вами? Её родственники разыскивают, так как дома она тоже не появлялась. Её не было ни на яхте, ни у друзей.
-Мадам Вероника, всё я знаю, Тереза здесь. Сейчас её увезли в Санкт Петербург, она находится под следствием, но с ней случился припадок и поэтому ею больше занимаются врачи, чем полиция. Видите ли, Тереза страдает нервным заболеванием и время от времени ложится в клинику, лечится у лучших докторов, но это наследственное и неизлечимое заболевание.
-Зачем же вы тогда собирались на ней жениться?
-Что вы, я не собирался на ней жениться никогда и ни при каких обстоятельствах, я вообще ни на ком не собирался жениться. Думал, что так и останусь всю жизнь холостяком, я мог любить только одну женщину, похожую на Леонсию, но думал, что никогда такой не встречу. С Терезой мы дружили с детских лет, хотя она и намного младше меня, я всегда оберегал её от обид, от дурных поступков, от плохих друзей. Я всегда был ей только старшим братом, но иногда в шутку, называл её своей вечной невестой. Я и подумать не мог, что она может увидеть во мне не друга, не брата, а кого-то другого, тем более, что год назад у неё был страстный роман с одним моим другом. Роман продолжался полгода, потом друг сказал, что ужасно устал от её сумасшедших выходок и готов удрать от неё на край света. Он и на самом деле профинансировал какую-то научную экспедицию в Гималаи и уехал вместе с ними. Первое время она металась в его поисках, но видимо, его условием было сохранение места его пребывания в тайне и тайной был маршрут экспедиции, в общем она его не нашла. Вот тогда и случился сильный нервный срыв. Четыре месяца она пролежала в закрытой клинике в Швейцарии пошла на поправку и два месяца назад она вернулась домой.
Сначала вела себя спокойно, о любовнике никого не расспрашивала и неотлучно следовала за мной. Я часто возил её на яхту, морской отдых, рыбалка, узкий круг близких друзей. Всё было хорошо и в норме. Разве я мог подумать, что её мания влюблённости перекинется на меня. Она злилась, когда я будучи в замке, мог часами сидеть в  кресле с книжкой в руках, напротив портрета Леонсии. Я не столько читал, сколько мысленно беседовал с портретом. Никогда и никому, кроме дедушки и Леонсии, я не поверял своих тайн, только они знали обо мне всё. Они знали и хорошее и плохое, им я не стеснялся говорить всё, они прощали мои шалости, утешали в моих бедах. Не знаю что это? Инфантильный романтизм или просто многолетняя привычка.
Тереза всегда зло говорила, что «потомки знатных родов, все неврастеники выродки и уроды». Кто знает, может она и права. В общем я не заметил, что её дружба стала перерождаться в болезненную страсть ко мне.
Когда она узнала, что в России живёт копия портрета Леонсии, да ещё является правнучкой графа, в её больном мозгу созрела жуткая идея. Она буквально за день обольстила деньгами одну вашу соотечественницу, работающую у её подруги гувернанткой, взяла её с собой и отправилась вслед за мной в Россию. Они остановились в той же гостинице, что и я, но я их увидел в тот же день и переехал в другую, маленькую частную гостиницу. И только потом разыскал Анастасию и убедился, что она не только копия своей прабабушки, но лучше, потому что она живая, тёплая, если хотите – лучезарная. Сами понимаете, как я в неё влюбился, нет, я не правильно выразился, я с детства был влюблён в её образ, а всем сердцем полюбил живую прекрасную женщину.
Я открылся сеньоре Елизавете, мы с ней долго беседовали, она переспрашивала сотни раз и никак не могла поверить в реальность моего рассказа. В то, что она прямой потомок знатного испанского рода и в то что это просто случайность или шутки судьбы привели Веронику Круминю в поисках картины к её деду. Я сказал ей, что надо срочно ехать в Испанию к деду, он уже очень старенький и хотя ещё крепкий, только дева Мария знает, сколько ему ещё осталось. В последнее время было слишком много волнений, известия о обретённых внучке и правнучке, живущих в России и ничего о нём не знающих, что эти, пусть и радостные вести, не добавили ему здоровья.
Мы думали, как рассказать обо всём Насте, признался сеньоре, что очень люблю её дочь и очень боюсь её отказа. Сказал, что хотя у нас и общий прадедушка, но я Анастасии не кровная родня. Сеньора Елизавета посоветовала мне не торопиться с объяснением с её дочерью, сказала, что дочь пережила очень неудачный брак, даже просто ужасный. Хорошо, что мужа нет в живых, что плохо так говорить, тем более ей, врачу, но этот подонок заслужил свою смерть и жаль, что этого не случилось раньше. Поэтому она просит не торопить время и поберечь Анастасию. Говорит, что всё  сбудется, раз судьба так долго вела нас друг к другу.
Обо всё что связано с родными в Испании мы собрались рассказать ей потом. Хочу взять на себя смелость заметить, что Анастасия, за несколько дней нашего знакомства, стала с интересом на меня поглядывать. Вечером, на второй день моего приезда, при поддержке сеньоры, я рассказал Анастасии историю её прабабушки. Удочерение бабушки, о невероятном сходстве самой Анастасии с прабабушкой, о старом графе, который мечтает увидеть своих родных. И то, что от поездки сюда графа удержал только очень преклонный возраст, поэтому нам всем нужно торопиться с отъездом. Прошёл всего один день, а мы с Анастасией стали доверять друг другу, ходили гулять по городу, она мне показывала достопримечательности, уставшие и проголодавшиеся мы зашли в какое-то кафе перекусить.
Мы уже сделали заказ и я оставил её одну за столиком, сам в это время в баре выбирал коробку конфет. В этот момент я увидел в зеркале стойки бара, как в кафе зашла Тереза с какой-то женщиной. Женщина подошла к Анастасии и стала что-то говорить и показывать рукой на окно. Анастасия обернулась и мне показалось, что подошедшая следом Тереза вылила что-то из пузырька ей в кофе. Ещё одно мгновение и обе дамы исчезли. Знаете, на какой-то момент я впал в ступор, опомнился, подбежал к Анастасии и выбил из её рук чашку с кофе, увы, уже наполовину пустую. Она удивлённо посмотрела на меня и потеряла сознание.
Скорая помощь действительно приехала очень быстро, буквально через пять минут, Анастасию положили в машину, я не мог объясниться с врачами, не знаю русского языка, а ни английского, ни французского, ни тем более испанского никто из них не знал. Мы поехали в больницу и там нашёлся врач владеющий английским, я объяснил, что девушку чем-то отравили, чем, я узнаю, но на это уйдёт не менее получаса, и это в лучшем случае. Врач видимо вызвал полицию и полицейские уже подъехали, вместе с ними и врачом, знающим английский, мы поехали в гостиницу, где остановилась Тереза, с той женщиной. Я боялся, что они уже уехали в аэропорт, но Тереза была в своём номере, в совершенно безоблачном состоянии. Любопытство в ней пересилило опасность и ей хотелось убедиться, что соперница мертва, тем более, она думала, что никто ничего не видел. Только я, совершенно случайно, увидел всё происходящее.
Женщина, которая приехала с Терезой сидела на диване и плакала. Когда она увидела меня и полицию, она заплакала ещё сильнее и стала говорить, что ни в чём не виновата, а эта богатая стерва просто обманула её. Тереза в ответ назвала её ничтожной простолюдинкой, а узнав от меня, что Настя ещё жива, впала в такую дикую ярость, что трое здоровых мужчин, считая меня, еле справились с ней. На неё надели наручники и связали ноги простынёй, не для того чтобы она не убежала, а просто, чтобы не причинила вреда самой себе. Пузырёк с остатками лекарства нашли у неё в сумочке, она даже не удосужилась его выбросить. Пришлось вызывать скорую помощь и на ней отправить Терезу в психиатрическую клинику. Мы с доктором отвезли пузырёк  в больницу и с тех пор я не отхожу от Анастасии. Помощь ей была оказана быстро и квалифицировано. Их с мамой здесь хорошо знают и любят, а мне, спасибо главному врачу, разрешили находиться рядом постоянно. Видите, даже есть где спать, говорят, я очень хорошая сиделка. Вот, собственно и всё, - закончил свой рассказ Алфред, - Синьора Вероника, узнайте, пожалуйста о судьбе той женщины, думаю она совершенно не виновата, ни о каких планах Терезы она не знала. Постарайтесь помочь бедной женщине. Терезу, думаю судить не будут, просто передадут из вашей больницы в Швейцарскую клинику. Её мне тоже жаль, лечиться ей теперь придётся не один  год. С себя я вины не снимаю, не маленький, знал ведь, что Тереза больной человек.
Но я был так ошеломлён известием о существовании живой копии Леонсии, что ни о чём другом думать не мог.
-Алфред ты сам срочно должен позвонить деду всё рассказать и сказать, что всё хорошо, Настя идёт на поправку и вы скоро приедете, а мне срочно надо бежать, - я помахала ему ручкой и побежала в отделение милиции.
Как мы и думали, женщина была абсолютно не в курсе Терезиных планов. Тереза её взяла в Россию в роли переводчицы, единственная её вина была в том, что она сообщила женщине, сидящей в кафе, что на улице её ожидает молодой человек, так ей велела сказать синьора Тереза. Она когда она увидела, что девушке в кофе синьора Тереза что-то вылила, она очень испугалась. Но синьора и тут её обманула, сказала, что это шутка, что это снотворное, что это будет очень смешно, когда «эта дурочка заснёт прямо за столиком на глазах у синьора».
Женщину отпустили и все подозрения с неё сняли. Моего вмешательства даже не потребовалось.
Собственно говоря, нашему агентству больше делать было здесь нечего, только чисто человеческое любопытство удерживало нас на месте действия. В следующее наше посещение госпиталя нас пустили к Насте всех пятерых. Меня, Варю Володю, Настину маму и Яныча, который, по его словам, от безделья начал терять квалификацию. Алфред, конечно же, был рядом с Настей, он держал её руку в своей и ухитрялся поить из кружечки с носиком, куриным бульоном. Щёки у Насти порозовели, может от куриного бульончика, может от присутствия рядом спасителя, в роли няньки. Кажется они быстрее поймут друг друга, чем рассчитывал наш Ромео.
Мы тепло с ними попрощались, пора и нам домой. Пожелали Насте скорейшего выздоровления  и счастливого отбытия на родину предков, в старый, но всё ещё прекрасный родовой замок, в объятия любящего деда. Видимо судьба дала ему такую долгую жизнь, зная, что он обязательно встретится со своими утерянными и в конце жизни вновь обретёнными родными и уже любимыми девочками.
Моё агентство ждала ещё работа в Питере, по завершению Вариных дел. Володя сказал, что он съездит с нами в Ригу, закончит там свои дела и переедет к Варе навсегда. Они дружно и настойчиво звали нас на свадьбу.
                ***
В воскресенье у меня дома собралось всё наше агентство «БРЕСИКО» в полном составе. Деньги, полученные нами по завершению этого длинного дела, превзошли все самые смелые ожидания. Не поскупились и старый граф, с Алфредом, не смотря на то, что никакого криминала мы не вскрыли, а только, по воле случая, нашли родных. Они отвалили нам такую суммы, что мы сможем снять себе более просторное помещение и нанять секретаршу. На свой личный гонорар, я купила сыну подарок, на рождественские каникулы он приедет домой. Мой муж, не смотря на моё долгое отсутствие и его нудное ворчание, гордился мной. Сменил гнев на милость и разрешил дальнейшее существование нашего агентства.
Володя покинул нас через месяц и мы ещё долго искали ему достойную замену. Во время расследования мы приобрели много хороших друзей.
Жанна часто звонит нам, она устроилась на работу в школу, дети переезжать к ней не собираются, будут приезжать только на лето. Решили, что иметь на Рижском Взморье домик – совсем не плохо. Дочь её работает на дому, переводит художественную литературу, внучка под присмотром и у них всё хорошо.
Алфред  Настю со свадьбой не торопит, терпеливо ждёт. Дед ни на минуту не желает расставаться со своими девочками, он старается вовлечь их во все семейные дела и безумно рад, когда они ему что-то советуют. Каждый день они занимаются с учителем и уже довольно бегло говорят по-испански. Все нас ждут в гости и мы, со своей стороны, ждём их в гости к нам.
Навестили мы и наших Рижских участников драмы с «картинами». Зиночка, наша первая серьёзная клиентка, учится, пережила потерю своего друга Яниса и познакомилась у себя в институте с очень достойным молодым человеком. Бабушку свою ещё оплакивает, часто ходит к ней на могилу и носит цветы. Не забывает Симу, Янкину маму. После смерти сына, Сима бросила пить, разогнала своих «друзей» собутыльников и работает у своей единственной настоящей подруги, которая не бросала её в беде даже в самые тёмные моменты Симиной жизни. Её поставили работать продавцом и подруги теперь много времени проводят вместе. Сима завела себе щенка и печётся о нём как о ребёнке. Вина перед погибшим сыном ещё долго её не отпустит и в память о сыне она дала клятву никогда не пить, может и личная жизнь её сложится удачно, она же ещё молодая женщина.
Юрис Карпинский учится в училище, он всегда хотел быть мастером краснодеревщиком, а потом он ещё научится реставрировать старую мебель. Ну, бог ему в помощь.
В полиции у нас есть хорошая поддержка, Макс Юргенс стал нам всем лучшим другом.
Вот и всё о деле  «выброшенных картин», об улыбке Джоконды, о старом графе и о нашем агентстве «БРЕСИКО».