Часть 1. Три версии жизни. Глава 14-16

Глава 14
Назарет

Таня отдала нам с Женькой билеты на корпоративную новогоднюю вечеринку, которую проводили для работников её завода.
...Я надела красный вязаный костюм - свитер с мини-юбкой, купленный ещё на родине, в фирменном магазине шерстопрядильной фабрики, чёрные туфельки на шнурках. На Женьке было что-то чёрное, - не то костюм, не то просто чёрные брюки и свитер. Мама критически нас осмотрела и выставила положительную оценку. Правда, ей всё казалось, что я выше Женьки. Ну, выше на пару сантиметров, а может, и нет. Какая разница?..

...В банкетном зале собралось пёстрое общество разных возрастов. Сабры, русские, арабки в платках. Кажется, мы в этой толпе были моложе всех. И чувствовали себя немного неловко. Я тогда ещё с трудом понимала иврит, и развлекательная программа меня не совсем развлекала.
Вообще, я впервые попала в израильский ресторан. Из угощений больше всего меня поразил ликёр синего цвета. Вот же гадость выдумали! Женя рассказал, что в подобном банкетном зале подрабатывает несколько раз в неделю. Мечтает накопить энную сумму и съездить в Лондон…
 - А что празднуют в ресторане, где ты работаешь?
 - Как правило, свадьбы.
 - Интересно было бы побывать на настоящей еврейской свадьбе.
 - А что там интересного? Хупа, едят, пьют, танцуют...
 - Ой, я недавно песню по радио слышала: «Каше ли, ат рехока ми-мени»...
 - О, господи, только не это! Меня уже тошнит, когда слышу Ави Переца.               
 - Почему? Мелодия красивая. А как слова переводятся?
 - У тебя дурной вкус. Но ничего, со временем это пройдёт. Я тебя перевоспитаю. А перевод… «Тяжело мне – ты так далека от меня»…
               
                Мы поужинали, потанцевали и тихо слиняли. Бродили по вечернему Нацерету. Женя интересно рассказывал об этом городе...
Зимняя сказка запомнилась на всю жизнь. На многих балконах у арабов-христиан украшенные ёлки, Санта-Клаусы, сверкающие гирлянды. С тех пор я никогда не видела такого именно в Израиле, только позднее за границей. Говорят, что всё это можно найти на каждое Рождество в Хайфе. Но мне больше не довелось.
А ещё запомнился прямо таки морозный воздух. Холодно, а мы целуемся в каждой подворотне… Романтика! Но в мини-юбке и тоненьких колготках при +10 не очень-то разгуляешься…
На такси добрались до Мигдаля. Для меня приготовили ночёвку у Женькиной бабушки. Мы стояли у её двери, наверное, с полчаса, всё никак не могли расстаться. От Женькиных объятий подгибаются ноги. В голове каша - неужели это мужчина моей жизни? Вот этот? Этот самый? Такой обыкновенный и родной с первой минуты знакомства. С ним разваливаются все барьеры, и мир кружится, кружится, земля уходит из-под ног… Со своими прежними кавалерами, которых, правду сказать, было раз-два и обчёлся, я ничего такого не чувствовала, не смотря на то, что один из них был потрясающий красавец и на 10 лет старше… По всем признакам похоже на любовь…
Всё, пора стучать в бабушкину дверь, иначе мне придётся ночевать на улице. Иди, Женечка, увидимся завтра!

Глава 15
Беседы «за жизнь»

Женька на учёбе в своём колледже. А я пока на каникулах. И Таня каким-то чудом не на работе. Беседа двух женщин на маленькой кухне...

...Они приехали в Израиль из Украины два года назад: Таня с двумя детьми, 17-летним Женей и 9-летней Леной. Их отец по каким-то причинам не смог выехать одновременно со всей семьёй. И Тане пришлось устраиваться самой.
Женька на Украине после восьмого класса отучился год в техникуме. А по местным правилам не имеющие аттестата о среднем образовании должны вернуться в школу. Таня без малейшего иврита, с одним английским сумела убедить чиновников, чтоб разрешили сыну пойти учиться в колледж. Как ей это удалось, до сих пор загадка. По отношению к Женьке для неё красной линией проходит главная цель: он должен выучиться, получить образование и специальность, любой ценой. Главная обязанность матери - вывести ребёнка в люди.
Маленькая Ленка с трудом привыкает к новой обстановке, к школе, к новому языку…
А ещё нужны квартира, деньги на жизнь, работа – чтоб оплачивать квартиру и вообще эту самую жизнь…
Настоящим облегчением стал переезд бабушки с дедушкой в Израиль. Это огромная помощь…
...А тут ещё война в Персидском заливе. Сирены по ночам, противогазы, бомбоубежища, противоракетные установки в Хайфе, Тель-Авив бомбят... Иврит воспринимается с трудом, а надо постоянно слушать новости по радио, быть начеку, успеть и ночью, в считанные секунды спуститься в бомбоубежище. Соседи-старожилы – добрые люди: стараются поддержать, объяснить, что не ясно, не оставляют в беде новых сограждан…

- Я не хочу, чтоб мои дети жили в этой стране...

Ну, что ж, её можно понять... Во всяком случае, я её понимаю. И вообще считаю героической женщиной. Далеко не каждая могла бы вот так самостоятельно тянуть на себе всю семью, да ещё в чужой стране. И ведь в сущности молодая женщина – 42-44 года… Но жизненной мудрости ей не занимать.

- Какие у тебя планы? Как ты собираешься устраиваться?
- Вот закончу ульпан, а там посмотрим. Надо сдать экзамен и получить разрешение на работу.
- А когда закончишь ульпан, надо же где-то жить.
- Я подумаю об этом завтра, как Скарлетт О'Хара…

Таня, Таня… Я же всё понимаю. Я знаю, о чём вы думаете. Я на вас не рассчитываю, не переживайте, знаю, что вам и без меня нелегко. Как-нибудь проживу. Шестое чувство подсказывает мне, что сейчас не надо думать об этом. Сейчас надо жить и наслаждаться моментом. А потом всё устроится само собой.

Глава 16
В Мигдаль а-Эмеке. Семья.

В Мигдаль а-Эмеке была шикарная детская площадка, совершенно пустая длинными зимними вечерами. Этими самыми вечерами она принадлежала нам с Женькой безраздельно. Был там деревянный пиратский корабль, такой большой, что впору в прятки играть. Качели на цепочках. Как же я отводила душу на этих качелях! Небо - трава, небо - трава... В детстве не наигралась... И лавочки были хорошие, деревянные - специально, чтоб не сразу замёрзла целующаяся парочка. А холодно на севере бывало изрядно. Мне даже приходилось заматывать голову шарфом.
В гости к Жене я старалась приехать не с пустыми руками, хоть какую-то шоколадку привезти. Его мама меня всегда очень радушно встречала. И сестра Ленка была славной девочкой.
Зловредным был только пёс Питер. Я никак не могла найти с ним общий язык. Никогда нельзя было угадать, что у этой зверюги на уме. Маленький, шустрый, с гладкой коричневой шерстью, хвостом-бубликом, острыми ушками, умными глазами, - одним словом пинчер. Однажды игралась с ним. Всё было как будто здорово: пёс бегал за мячиком и приносил мне его обратно... И вдруг ни с того, ни с сего он меня тяпнул. Да так, что искры из глаз посыпались от боли... Бабушка (я как раз была у Женькиной бабушки) испугалась сильнее меня. Металась по квартире в поисках йода и пластыря. Собачка добавила адреналину в нашу тихую жизнь. Я ещё сдуру пожаловалась вечером Женьке, что Питер меня укусил. А тот принялся гоняться за собакой по квартире, чтоб его наказать. Как будто пёс помнил, что было днём, и за что ему угрожают карательными санкциями. Получилась чехарда, как в сказке: Женька за Питером, Ленка за Женькой с криками «Не трогай мою собаку!»... Пока умный Питер не забился под низкий диван, откуда его уже никто не смог выцарапать.

Главой этой семьи, безусловно, была бабушка. Так сложилось. Хотя, на мой взгляд, самым строгим был дедушка. Во всяком случае, я его побаивалась. Помнится, как-то помогала бабушке в субботу накрывать на стол, и порезала помидоры в салат большими кусками. Так делали у нас дома. А к израильским салатам я тогда ещё не успела привыкнуть. Ой, что было! Дед так сердился и ворчал... Я покраснела, как те самые помидоры, которые я неправильно порезала. Пока бабушка не сказала: «Лёва, как тебе не стыдно?! Замолчи!» И Лёва замолчал. Небольшой эпизод, но о многом сказал. Недаром мне Нина часто писала в письмах, что к бабушке все прислушиваются, и оставляют за ней последнее слово.
Женькина семья была семьёй с большой буквы. Они все, включая Жениного папу, носили дедушкину фамилию, и гордились ею. Но, как всякий клан, с некоторым предубеждением встречали чужаков. И далеко не все «чужаки» становились для них «своими». Мне казалось, что они меня терпят ради Женьки: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. Снова то же выражение приходило в голову, как при встрече с мамой Марка. Хотя между Таней и мамой Марка было мало общего…                Через много лет я узнала, что очень ошибалась, и они меня приняли. И как безумно жаль, что это прозрение не пришло вовремя...
И ещё где-то в подкорке осталось осознание того, какой должна быть семья. И, что бы ни случилось - один за всех и все за одного.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2015/09/08/1538