Гости из космоса

 ГОСТИ ИЗ КОСМОСА

                (ИЛИ  БЕСЕДЫ  НЕ  В СВОЕЙ  «ТАРЕЛКЕ»)


       Грибы всех мастей в этот исторический день шли косяками. Шли густо, большой массой. Полянки с красноголовиками напоминали демонстрации, организованные коммунистами в память прошлых побед. Не хватало только портретов "всенародных вождей". Кирилл Кузьмич Шапкин, бывший подводник, а ныне пенсионер и охранник  какого-то заблудного полугосударственного предприятия, был охвачен таким грибным  азартом, что совершенно забыл про двух своих спутников и опомнился только тогда, когда его корзина была наполнена до отказа. Кузьмич огляделся и обнаружил, что никого из них поблизости нет. Он принялся кричать, что было сил, но - глухо! Никто не отзывался. - "Вот  черт! - выругался Кузьмич. - Не хватало еще потеряться. А у меня в рюкзаке все продукты для закуси. Ну, все! Теперь до смерти заедят. Тем более, на голодный желудок. Будут кричать, что всех голодом заморил, что и грибов-то из-за меня толком не собрали, а все только искали, куда это я запропастился. - "Мы, вон, все пустые, а ты по самые уши грибов набрался - и ни слуху, ни духу. Эгоист!" Ну, а с женой... Об этом Кузьмич решил лучше не думать.
       Ругнувшись еще пару раз для успокоения души и осознав, что никого из грибной команды все равно не найти, Кузьмич определил по приметам примерное направление в сторону шоссе, ведущего к Вырице и пошел так быстро, насколько позволяли ему безразмерные резиновые сапоги, несносно болтавшиеся в разные стороны и грозившие немедленно свалиться с ноги в любой яме или топком месте. Сползшая из-за хлябавшего сапога портянка заставила Кузьмича остановиться. Он присел на первый попавшийся поваленный ствол и снял с ноги огромный негнущийся резиновый цилиндр, поминая нехорошими словами своего друга Колю, удружившего ему этих "покорителей Пинских болот". Вдруг Кузьмич услышал позади себя чьи-то грузные шумные шаги. Кузьмич обернулся и ... сердце вырвалось у него из груди и спряталось в ветках ближайшей осины, а дыхание временно остановилось. Перед ним стояло "Нечто" в маске со шлангом и широким изогнутым стеклом для глаз. Над маской высился шлем, обвитый вокруг толстым  обручем, их которого торчали два гибких стерженька. Одето Нечто было во что-то похожее на комбинезон серо-зеленого, почти стального цвета. За
 спиной у Нечто   виднелся небольшой ранец, обтянутый таким же материалом, что и комбинезон. Поскольку. Нечто не проявляло намерений немедленно покончить с Кириллом Кузьмичом, тот,  преодолев первый шок и кое-как отдышавшись, перво-наперво вернул на место сердце, после чего даже обрел способность соображать: "Все! На учения нарвался! категорически определил он. - Щас объявят, что здесь кругом сплошная радиация и... пропали мои грибки. Отберут! А запрещающих знаков не было! - вдруг осенило Кузьмича, и он хотел уже громко возмутиться, но Нечто заговорило первым и при этом не выказало ни  малейших признаков агрессивности. Только вот язык, на котором оно говорило был Кузьмичу совершенно не понятен, а сам звук исходил даже не из-под маски, а откуда-то сверху, скорее всего из обруча. Несмотря на то, что голос у Нечто был какой-то "деревянный", будто это говорил не человек, а робот, все же по тону можно было понять, что Нечто о чем-то спрашивает, но ни единого слова разобрать было невозможно. Вдруг Кузьмич явственно расслышал:
             - Парле франесе?    
             - Не-а, - отрицательно покачал головой Кузьмич.
             - Шпрехен зи дойч?
             - Не-а, - снова честно признался Шапкин, хотя и знал по-немецки с десяток слов. - Нихт шпрехен.
            - Ду ю спик инглиш?
            - Дую, - обрадованно заявил Шапкин, - но со словарем. А если точнее, то не                «дую».
             - А по вот так  понимаешь? - спросило Нечто по-прежнему скрипуче, но по-русски  и почти без акцента.
            - Иез! То есть, да! Понимаю! - буквально выкрикнул Шапкин, обрадовавшись звуку родной русской речи. - Я, вообще-то, только по-русски и понимаю.
            -  Ну, вот, - облегченно вздохнул пришелец, - наконец-то. Чуть ли не весь запас
языков перепробовал. Уж думал, открыл какое-то новое, еще неизвестное в Космосе племя.
Меня в Центре Управления космическими полетами уверяли, что эта штука, - он показал рукой на обруч, - может любой язык определить с двух слов. Называется ПАТР* - прибор автоматической трансформации речи. И точно - определил! Ну, пусть не с двух, но все равно здорово. Да, кстати, как твой язык называется?
        - Не понял? - удивился Кузьмич. - Ведь вы же говорили по-русски!
        - Возможно. Мне все равно на каком говорить. Систему языка определяет ПАТР.
На какую систему он настроится, на той мы и говорим. Выходит, что я на русском изъясняюсь.  Надо запомнить. Мы тут, понимаешь, с курса сбились. Задели за хвост какой-то заблудшей кометы. Они вечно шляются без всякого расписания. Вот и пришлось спуститься на первый попавшийся объект для ремонта. Нам бы теперь определиться, где мы,  в какой точке Космоса. Ты случайно не знаешь шифра этой планеты?
       - Шифра? - удивленно переспросил Шапкин. - Нет, про шифр я никогда не слышал.     Мы ее все как-то без всякого шифра зовем просто Земля - и все.
       - Земля, говоришь? Та- а- а- к, посмотрим по Космическому справочнику.
       Незнакомец оттянул рукав комбинезона и приоткрыл круглый прибор, похожий на большие ручные часы. Крутя корпус прибора туго затянутыми в перчатку пальцами, он  долго читал то, что изображалось на экране. Потом махнул рукой и опустил рукав.
       - Нет, такой планеты в справочнике не значится. Там даются только их шифры.
       - Так вы что, с другой планеты? - удивился Кузьмич.
       - Странный вопрос. Конечно с другой. Не видно, что ли? И вообще из другой 
Галактики. Шифр нашей планеты ЦКР-4, 24 нуля 21. Планета крутится вокруг звезды с шифром EGZ-152 c нулями. А ваша планета вокруг какой звезды обращается?
     - Вокруг Солнца.
     - Опять ты мне какие-то странные названия суешь. Я тебя о шифре спрашиваю.
     - Да не знаю я никаких шифров, - раздражился Кузьмич. - Это вы весь Космос перепахали и уже живых названий не помните. А мы живем по-простому:  от сохи оторвались, а до Марса не добрались. Вы случайно не с Альдебарана?  - спросил Кузьмич про звезду, запомнившуюся ему со школы из-за ее необычного названия.
      - Не знаю такого, - смутился гуманоид. - В *ПАТРе
"баран" есть, а "альдебарана" нет.
     - Ну, ничего, - успокоил гуманоида Шапкин. Просто про Альдебаран мы еще в
школе проходили. Значит, вы с другой звезды.
     - Да, именно, с другой, и прямо сюда, в эту дыру. Как там ее называют? 
     - Земля, - насупившись, ответил Кузьмич, обидевшийся за "дыру".
     - Земля. Надо запомнить. Скажи, а чем вы тут, на Земле, дышите?
Я уже упрел в этом дурацком скафандре, а ты, я смотрю, напрямую контактируешь с атмосферой. И при этом все еще живой.
     - А мы тут все этой атмосферой пользуемся. Другой-то нет. И живем, ничего. Пока  кислорода хватает.
   - Как ты сказал? Кислорода? Ты случайно не путаешь? ­­­­­­­­
*ПАТР - прибор автоматической трансформации речи
Как это "путаешь"? Да, про кислород у нас каждый школьник знает.
­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­     - Значит, ты точно знаешь, что дышишь кислородом?
     - Конечно!               
       - Норсис вуд! Вот это удача! Просто здорово! Представляешь, мы на своей ЦКР тоже, в основном, используем кислород.
       Гуманоид дотронулся рукой до маски, которая тотчас же отделилась от шлема и открыла его лицо. Лицо оказалось вполне человеческим и весьма молодым. Кожа смугло-голубоватая, глаза большие, чуть навыкате, искристые, неопределенного цвета, но умные. Нос длинный, чуть наползающий на лоб, губы тонкие подвижные, лоб чистый, без морщин. Единственное, что решительно отличало его от привычных для землян лиц - это полное отсутствие волос. На лице не было ни бровей, ни ресниц. Но, в принципе, это его не  портило.
       - Уф-ф! - с шумом вырвалось у гуманоида, после того как он вдохнул первую порцию свежего лесного воздуха. - Хорошо! Не кислород - нектар!
       Кирилл Кузьмич обратил внимание, что теперь голос исходит непосредственно изо рта инопланетянина, а не из надшлемного обруча, но при этом он не утратил прежних
механических оттенков. Казалось, что говорит не сам гуманоид, а кто-то, или что-то, вкладывающие слова в его рот. Быстренько зафиксировав все эти наблюдения, Кузьмичснова вступил в разговор с инопланетянином:
       - Да, наш лесной воздух - само здоровье! - заявил Кузьмич с такой гордостью, будто сам лично этот воздух и  изготовил. - Не то, что в городе.
       - Что ты говоришь? - удивился гуманоид. - У вас и города есть?
А уж подумал, что
тут только одни леса и болота.
       - Да вы что! Да у нас в одном только Питере миллионов пять живет. А еще и других
городов полно.
       - Не понимаю, зачем же ты меняешь цивилизацию города на эти болота?
       - А воздух? А грибы? Вот, видите, полную корзину набрал. А что в городе? Ничего там кроме мусора в баках и выброшенной мебели не найдешь.
       - Грибы? Как это грибы? А разве они у вас еще растут? Странно. У нас на планете
они давно вымерли, и ученые до сих пор не могут точно установить их внешний вид.
Интересно посмотреть, как они выглядят.
       - Да по-разному. Вот это главный гриб - белый. Это (их больше всего) - красноголовики. Тоже отличные грибы. Это боровички. Это лисички. Это сыроежки...
       - То есть, как это сыроежки? Их что, так сырыми и едят?
       - В общем-то, не едят, но можно. Если в лесу заблудился и нет продуктов, то они
вполне сгодятся и сырыми.
       - У меня только от одной мысли какую пещерную гадость вы берете в рот, тошнота подступает к горлу. Вы, наверное, и динозавров едите?
       - Нет, динозавров мы не едим. Вот они-то у нас как раз и вымерли. А вот лягушек
еще кое-где едят.
       - Сырыми?
       - Нет, лягушки, они ж, как куры, их все-таки отваривают. А вот устриц - тех так прямо живьем и глотают. Но с уксусом. Некоторые устрицы, говорят, даже радостно пищат перед заглотом и  сами в лезут  в горло.
       - Фу, какая гадость! Что за планета попалась. Сплошная дикость. Я мэлвов шесть      по лесу исходил. Все искал какое-нибудь разумное существо. Пока, вот, не наткнулся
на тебя. Проголодался страшно. А ты мне весь аппетит испортил. Теперь придеться есть без всякого аппетита. А это, говорят, неэкономично.
       С этими словам инопланетянин ловко закинул руку за спину и вынул из бокового
кармана на чехле ранца блестящий тюбик. Сняв крышку, он с минуту подумал, а потом неожиданно предложил Шапкину: "Возьми, попробуй! Думаю, что ты в жизни не ел ничего подобного. У нас, в Центре полетов, утверждают, что вкусней пищи, чем тюбиках с ЦКР нет во всем Космосе".               
 Шапкин взял тюбик и осторожно выдавил немного содержимого тюбика себе на язык, но тут же, в ужасе, выплюнул все на землю. Такой гадости он, отродясь, не держал во рту. Кое-как отплевываясь, он снял с себя рюкзак, вынул из него бутылочку Фиесты" и прополоскал рот. Гуманоид смотрел на него с удивлением.
   Подождите! - прохрепел Шапкин, подавляя в себе позывы сплюнуть еще и еще раз. – Не ешьте этой отравы. Тут у меня кое-что взято из дома, чтобы перекусить в дороге. Давайте попробуем моего.
       Шапкин быстренько разложил на траве припасенную заранее газету и выложил на нее из рюкзака свой нехитрый закусончик: кусочки колбасы, вареные яйца, помидоры, огурцы, соль, хлеб, маленькую бутылочку с водкой и две серебристых стопочки. Соорудив бутерброд с яйцом и помидорами, Кузьмич протянул его инопланетянину. Тот посмотрел на него с недоверием и, не принимая шапкинского угощения, спросил:
      - Это что?
      - Как что? Еда это. Бутерброд.
      - Да? А если это отрава?
      - Да вы не сомневайтесь! Он вкусный и совершенно полезный. - Кузьмич старался придать своему голосу максимальную убедительность.
      - Ладно, - согласился гуманоид. - Но ты сначала сам попробуй.
      Кузьмич сделал точно такой же бутерброд и стал с удовольствием его уплетать. Убедившись, что все разжеванное добросовестно глотается, гуманоид решился, наконец, откусить кусочек от своего бутерброда и стал медленно осторожно жевать. Проглатив первый кусочек, он закатил глаза и на секунду застыл, не дыша. Кузьмич обомлел:
       - А вдруг, подумал он, - ему наша пища противопоказана? Вот возьмет сейчас и загнется!   Меня же эти гуманоиды потом и на том свете достанут.
      - Что с вами?! - испуганно вскричал он.
      Гуманоид открыл глаза и, покачивая головой,  с выражением высшего наслаждения
произнес:
      - Восхитительно! Такой вкуснятины я еще в жизни не ел!
      После этих слов он в один момент проглотил бутерброд, почти не жуя, и сразу попросил сил еще.
      - Постойте, - с лукавой усмешкой остановил его Кузьмич. - У меня тут еще кое-что похлеще имеется, - и он показал на бутылочку с водкой.
      - А это что?
      - Да так, водичка «для согреву» души.
      - Вкусно?
      - Еще как!
      - Хорошо, давай! - согласился гуманоид, полностью положившись теперь на вкус
туземца.
      Кузьмич наполнил стопочки и подал одну гуманоиду. К стопочке он присовокупил
бутерброд с колбасой и огурцом. Гуманоид уже хотел опустошить свою стопку, но Кузьмич его остановил:
      Э, дорогой, постойте! У нас этот лексир так просто не пьют, а обязательно с тостом. Так что, давайте выпьем за межпланетную встречу! Ну, чекнулись!
         - Не понял? Это как?
         - Да просто! Я своей стопкой легонько стукну по вашей, чтоб, значит, произвести
небольшой стук. Это у нас такой обычай, и называется он - чекаться.
      Они чекнулись и гуманоид, подражая Кузьмичу, тоже залпом заглотнул содержимое стопки. Заглотнул - и тут же задохнулся. Глаза его вылезли из орбит. Дыханье прервалось. Он схватил Кузьмича за грудки с такой невероятной силой, что материя его неизносимого армейского плаща затрещала.
      - Ты-ы  ч-что-о? - хрипло произнес гуманоид. - Ты-ы все-е же от... отра.... отра...., -
но не договорил, потому что тут как раз наступило мгновение полного кайфа. - У-ух!
      - Здорово! Фантастика! - проговорил он с облегчением и разжал пальцы, сжимавшие шапкинский  плащ. - Внутри все горит... Такой прилив сил! Еще есть?
     - На две стопочки в точности наберется, -  дрожащим голосом произнес Кузьмич,
только что испытавший на себе силу космического гнева.
      - Наливай! - приказным тоном скомандовал гуманоид.
     Кузьмич наполнил стопки и скромно предложил:
        - Теперь, я думаю, надо бы выпить за знакомство. Вас как зовут?
      Гуманоид посмотрел на Кузьмича с некоторой настороженностью, словно решая
про себя, стоит ли или не стоит так глубоко раскрываться перед первым попавшимся
туземцем.
      - Хорошо, - согласился он, наконец. - Будем знакомы.  Меня зовут Айкставкосмо-
машемастерипилолетаринаде...
       - Постойте, постойте! - с ужасом взмолился Шапкин. - Мне все равно больше трех- четырех букв не запомнить. Можно я буду называть просто Айк?
      - Как? Всего  в три буквы? - обиженно сказал гуманоид. - А как же остальные? Жалко. Такое хорошее имя. И вполне заслуженное. У нас в имени заложены все основные деяния, которые человек  совершил. В нем вся основная информация. Чем длиннее имя, тем почетней его носитель. Я свое имя заучивал наизусть пять лет.
      - Вот видите, - обрадовался Кузьмич, - вы его сами заучивали пять лет. А мне его
и за всю оставшуюся жизнь не выучить.
      - Ладно, пусть я буду просто Айк. Этот даже интересно. А тебя как зовут?
      - А меня, если по-нашему, ну, значит, полным именем, зовут Кирилл Кузьмич Шапкин. Тут у нас все  - и имя, и отчество, и фамилия.
       - Нет уж, так не пойдет. Меня уложил в три буквы, а сам вон насколько размахнулся. Буду звать тебя тоже на три буквы - Кир.
      - Давайте, мне-то, что… Мы к этому привычные. На три - так на три. Главное сейчас  остопариться в честь межкосмического факта. За знакомство!
     - Ну-ка, постой-ка, Кир! - остановил Шапкина Айк. - Что это за слово такое "остопариться"?  Мой ПАТР запнулся и никак не может перевести.
     - А-а, это просто. Это значит -  стопочку прямехонько вылить в собственное горло.
     - Гигантский язык! - восхитился Айк. - Уж, казалось бы, дикари дикарями - а язык... язык просто супер.
      - Да ладно вам, не надо про дикарей. Лучше давайте чекнемся и ... поехали.
      И, прежде чем Айк успел сообразить куда и зачем ехать, Кузьмич стукнул своей стопкой по стопке Айка и вылил содержимое в рот. Гуманоид последовал примеру землянина, догадавшись, что слово "поехали" может иметь самое прямое отношение
к "остопариванию". Выпив стопку, Айк зажмурился и долго сидел неподвижно, смакуя новое, непередаваемое ощущение. Закусив бутербродом с маслом и огурчиком,
он попросил у Кузьмича остатки хлеба и съел их с двумя последними помидорами,
густо посыпая их солью.
      - И это все? - удивленно спросил Айк, заглядывая в шапкинский рюкзак. - Больше
ничего нет?
      - К сожалению, нет. Я же не ожидал, что встречу в лесу голодного инопланетянина, - виновато оправдывался Кузьмич. - Это ж мы так, для перекусу взяли, чтобы червячка заморить.
       - Что, что? – Айк стал наливаться желтизной и схватился я рукой за горло. - К-к-ка...ккакого червечка? Меня сейчас...
      Еще немного и с Айком могла бы произойти большая неприятность, но, к счастью, Кузьмич вовремя понял, в чем дело и буквально заорал во все горло: "Что вы! Это ж просто к слову... Никакого червяка нет! Это идиомическое выражение... Тьфу, как-то не так. Склероз. Ну, как это...? Вспомнил! Идиома!
      - А-а, идиома! Уф-ф! Норсис вуд! Ну, все, вроде отошло. Да-а, язычек у вас... Вы
его, наверное, под непрерывное "остопаривание" придумывали. Та-ак, выходит, у тебя больше ничего съестного нет?
      -  Нет,- уныло произнес Кузьмич и сокрушенно развел руками.
- Жаль. У нас на планете давно уже не едят таких варварски натуральных  продуктов. У нас все без исключения продукты перерабатываются до цивилизованных               
цивилизованных форм и отпускаются в баночках, в тюбиках, в пакетах, в пленках... Конечно, большинство начинки сплошная химия, но зато какая упаковка! А тут ... Кошмар! Никакой цивилизации. Антисанитария. Жуть! Дикость! Но как вкусно! Слушай, а нет ли где-нибудь поблизости пункта питания? Взять бы еще этих... Как они? Ну, твоих продуктов и жгучей водички. Ты его как-то называл... Вспомнил! Лексир!
      - Нет, в пунктах питания на вынос ничего не продают. Это надо в магазинах. А ближайшие магазины отсюда километров за десять, если не больше.
      - Километр - это сколько?
      -Ну, как сказать... Мой шаг - это, примерно, метр. А километр это тысяча метров.         
      - Так вы что? Все еще с десятичной системой живете?
      - Точно. В десятичной.
      - Вставай. Давай замерим твой шаг. О-о! Да это почти точно наш терп. Значит, до магазина где-то всего десять мелвов. Это же минутное дело. Давай сгоняем.
      - Да вы что? - испугался Шапкин, представляя, как он бежит на десятку с этим здоровенным инопланетянином да еще с двумя резиновыми гирями на ногах. - Как это сгоняем? Тут только в  одну сторону часа полтора ходьбы. Да еще корзинища с грибами...
       - Час - это сколько?
       - Одна двадцать четвертая суток.
       - Странно. Ну, точно как у нас! И час делится на 60 долей, так?
       - Так.
       - И как называется?
      - Минута.
      - Какое скучное слово. А у нас она называется стельв. Но ты, Кир забываешь, что имеешь дело не с каким-то там дикарем с планеты, которая не имеет еще даже собст- венного шифра, а с представителем высшей цивилизации, которая давным-давно решила проблему перемещения в пространстве. Какая там у вас доля времени меньше минуты?
      - Секунда.
      - По-нашему - тельв. Так вот, через несколько тельвов, или секунд, мы уже будем в твоем питающем магазине. Смотри сюда. Вот тут, - Айк показал на обруч на своем
шлеме, - это не только ПАТР, но и пульт управления автономного перемещения в пространстве - проще ПАУП. А сам ПАТР это всего небольшая коробочка, вставленная спереди. Вот с его помощью мы с тобой так свободно и болтаем. Ранец за моей спиной – ионно-плазменный генератор энергии - ИПГЭ*. Он не только создает фантастическую тягу, но и посылает кавитационные волны, раздвигающие атмосферные слои. Ну, а главное, конечно, вот здесь. Ты посмотри на мои обтягивающие, как чулки, сапожки. В их подошвах заложены излучатели-антигравы. *ИПГЭ не приходится тратить энергию на преодоление силы тяжести, а это во много раз увеличивает его энергоресурс. Понял?
      - Еще б не понял! Я сам на подводной лодке механиком был. Конечно, таких
чудес у нас  на лодках не было, но кое-что в технике я понимаю.
      - Как, ты был подводником?
      - Да. Но это давно было. Да и списался рано. Через два года. Здоровье подвело.
      - Слушай, подводники - это те же космонавты, только под водой. Считай, что мы
с тобой коллеги. Значит, тебе, хотя ты и туземец, в целом, должно быть все  понятно.
Короче говоря,  надевай на себя мой ранец, заходи сзади, обнимай
меня за плечи и   держись крепче. Будем взлетать.
    - А как же корзина?! - всполошился Кузьмич, опасаясь, что из-за этого необузданного инопланетянина будут потеряны плоды его героических трудов. Связь с Космосом, конечно, очень важна, но не лишаться же из-за этого грибного богатства.
      - Норсис вуд! - с досадой воскликнул Айк. - Еще эти грибы. И
зачем тебе эта дикая пища! Ну, ладно, корзину я беру на себя. 
Айк помог Кузмичу надеть на себя ранец, подождал, когда тот закрепится у него на плечах, подхватил тяжеленную корзину с грибами и включил антигравитатор.
       - Ну, что? Держишься? - спросил он Кузьмича командным голосом.
      - Держусь! - дребезжащим от страха голосом проблеял Кузьмич, чувствуя, как земля уходит из-под его ног. Он зажмурился от страха. Будь бы Айк нормальным человеком, Кузьмич ни за что бы не согласился на такой эксперимент, но он не мог показаться трусом
___________________________________________________________
*ИПГЭ - ионно-плазменный генератор энергии.
перед представителем иной цивилизации и тем самым опозорить всю планету Земля.
      - Взлетаем! - предупредил Айк.
     Вдруг Кузьмич почувствовал необыкновенную легкость во всем теле и, особенно, в желудке. Такое чувство он испытывал в детстве, во сне, когда ему снилось, что он совершенно свободно летает над землей, над домами, над деревьями. Из любопытства он приоткрыл один глаз и ужаснулся. Они с Айком уже поднялись почти до вершин самых высоких елей. Но тут дальнейший подъем прекратился и они даже стали немного снижаться. Потом снова поднялись и снова снизились. И так несколько раз. Наконец Айк с Кузьмичем опустился на землю.      
      - Ничего не выйдет! - раздраженно сказал Айк. - Ты слишком тяжел. Да еще эта твоя корзина... С тобой можно лететь только на небольшой высоте вдоль дороги. А тут лес. Вместе нам выше этих деревьев не подняться. У меня надеты антигравы для индивидуальных полетов. А тут надо бы грузовые.
      - Так вы один и слетайте! - обрадовался Кузьмич.
      - Один? А почем я знаю, где этот твой магазин? И кто мне там даст продукты? Меня же никто там не знает. И потом нам строжайше запрещено показываться перед большими массами туземцев. Говорят, что это отрицательно отражается на их психике. Мы должны поддерживать в диких народах уверенность, что нас нет в природе.
      - А как же я? - удивился Кузьмич.
      - Ты не народ, а всего-навсего один единственный индивид. И если ты пойдешь сейчас и всем растрезвонишь, что видел живого гуманоида, то, вполне возможно, что к вечеру тебя уже упекут в психушку. Это нам *ЦУПе подробно разобъяснили.
      - Это точно, - покорно согласился Кузьмич. - А что делать?
      - Все очень просто. Слетаешь ты.
      - Я?! - Шапкина чуть было не хватил нервный удар. - Как это я?
      - Ну да, ты. А что здесь такого? Я дам тебе антигравы, ПАУП, ранец с генератором. Вот ты раз-два - и обернешься. В технике ты соображаешь. Подводник, все-таки. Пальцем ткнуть в нужное место сумеешь?
      - Скажите тоже ..."пальцем ткнуть". Я как-никак, а инженер. Уж куда ткнуть, разбираюсь как-нибудь - не вовремя завелся Кузьмич и тут же пожалел о том, что так глупо "высунулся", но было уже поздно.
      -Тогда о чем речь! - воскликнул Айк. - Тебе - и руль в руки. Я ж говорю: космонавты и подводники  - братья навек! Вот тебе шлем с прибором управления, вот тебе ранец с генератором, вот тебе мои, как бы их назвать...
      - Бахилы.
      - Нормально. Пусть будут бахилы. Так что давай меняться обувью. Снимай свою
бронированную резину.
     Айк присел на поваленное дерево и стал запихивать свои ноги в пароходные трубы шапкинских сапог. А Кузьмич в это время, открыв рот, рассматривал совершенно гладкую, без единого волоска голову Айка, имевшую явно сходство со  спелой узбекской дыней. Поняв, наконец, что все происходит «на полном серьезе» и что Айк уже не откажется от своей затеи, Кузьмич стал натягивать бахилы Айка. Они странным образом плотно облегли его ноги Кузьмича, хотя они были намного меньше ног Айка.
       Когда Кузьмич был полностью экипирован, Айк снял с себя тонкую пластинку
с нанесенными на ней яркими кнопками и обратился к Кузьмичу.
     - Смотри! Это планшетка управления ПАУПом. Первая кнопка сверху, красная - пуск, включаются антигравитаторы. Тебя уже ничто не будет удерживать на земле. Вторая кнопка, голубая - перемещается движением пальца. Вверх - подъем, вниз - спуск. Третья кнопка, зеленая, находится на выпуклости. Она перемещается пальцем. Направо - увеличение скорости, налево - уменьшение скорости. Чем больше вправо, тем больше скорость. Когда опустишься, не забудь нажать последнюю, четвертую
черную кнопку. Надо выключить антигравитаторы, а то будешь болтаться в воздухе, как одуванчик. Ну, все понял?
      - Понял, - нерешительно сказал Кузьмич, и его снова стало трясти от страха перед чем-то неизведанным, но он старался держаться бодро, понимая, что не может ударить
лицом в грязь перед представителем всего Космоса.
      - Ну и хорошо, что понял, - с усмешкой сказал Айк, от которого не укрылась неестественная бледность подопытного. - Надевай шлем. Та-ак. Дай руку. Чувствуешь справа коротенькая тесемочка. На ней небольшой треугольник. Проведи им по нижнему краю шлема основанием. Что получилось? Края сомкнулись. Видишь, шлем закрыт наглухо. Теперь проведи по нижнему краю шлема острием треугольника. Вот, шлем раскрылся. Закрывай шлем снова,  и в путь.
      Кузьмич еле поднялся на ватных ногах. Мысль немедленно отказаться от полета, как угорелая носилась в его воспаленном мозгу. Но что-то мешало ему принять это спасительное решение.

__________________________________________________________
*ЦУП - центр управления
      - Ну, начнем! - голос Айка доносился до Кузьмича словно из поднебесья.  - Нажимай кнопку "пуск". Так. Ты в невесомости. Сработали антигравитаторы. Теперь запомни, с кнопкой "подъем" будь осторожен. Перемещай кнопку едва заметным движением  пальца, а то тебя может забросить невесть куда. Особенно в помещениях. Разобьешь свой старенький черепной компьютер вдребезги. Итак, пошел!
        Кузьмич трясущимся пальцем нащупал вторую кнопку на планшетке и сдвинул ее вверх, и сделал это, видимо, слишком резко, так как его тут же подбросило вверх  так,  что деревья внизу смотрелись совсем маленькими пушистыми кустиками.
      - Ну, я же предупреждал! - донесся до него голос Айка. -  Двигай кнопки осторожно!
Да не дрожи ты так. Все страшное уже позади. Это же тебе не на ваших гробах лететь. У нашей техники осечек не бывает. Спустись немного пониже и вперед, к цели. Да, еще. Направление задаешь поворотом головы. Так что вертеть ею куда попало строго запрещено. Помни, скорость огромная. При разком повороте - шею можешь себе сломать. Ну, до свиданьица! И больше спокойствия!
     Кузьмич заставил себя, чуть коснувшись пальцем каверзной кнопки, немного приспуститься, нашел взглядом хорошо видимую с высоты деревню Слудицы и, закрепив голову в нужном направлении, стронул кнопку скорости. Он и сообразить не успел, как Слудицы остались далеко позади. 
      - Вот черт! - выругался Кузьмич и спешно вернул кнопку скорости на место. Полет мгновенно прекратился и Кузьмич завис над лесом, где-то между Слудицами и Вырицей. Странно, но, видимо, надежность инопланетной системы подействовала на него столь успокаивающе, что он даже обрел способность здраво мыслить, чего с ним давно уже не случалось.
      - А чего это я полечу в Слудицы? - подумал Кузьмич. - Я же не знаю, где находится там магазин. Да и есть ли он вообще. Полечу лучше прямо в Вырицу. Во-первых, я ее отлично знаю, а во-вторых, там магазинов этих... Любой выбирай.
      Кузьмич с величайшей осторожностью тронул кнопку движения и на черепашьей космической скорости через три-четыре секунды оказался над Вырицей. Теперь уж
Кузьмич не промахнулся и вовремя погасил движение. Оставалось только спуститься в поселок, который еще и не подозревал, что ему суждено войти в историю как место, где впервые демонстрировалась подлинно инопланетная техника. Шапкин уже притронулся к кнопке пуска, как вдруг сообразил, что спускаться сразу в многолюдном месте опасно. Народ может не понять такой наглости. Мало ли чего взбредет в головы людям, озверевшим от непрекращающихся реформ и постоянно растущей 100 процентной оплаты жилья. Могут тут же растащить на сувениры, а могут и сдать в какие-нибудь органы, как американского шпиона. Чтобы избежать ажиотажа неподготовленной к космическим чудесам публики, Шапкин решил скромненько опуститься в районе общественного туалета, неподалеку от железнодорожного вокзала. Это место Шапкин вполне обоснованно посчитал совершенно безопасным от возможной встречи с любым представителем человекообразных, поскольку запахи, обильно расточаемые местным объектом цивилизации, были столь густы и ядовиты, что ни одна живая душа не решалась добраться до самого эпицентра аммиачного заражения   и   предпочитала облегчать свой организм на дальних подступах от этого абсолютно бесплатного заведения в худосочных от чрезмерного потребления удобрений кустах.
      Осторожно передвигая кнопки, Кузьмич подрулил в сторону туалета и, нацелившись на тропинку, ведущую к храму зловоний, начал спуск. Расчет оказался точным. Его приземление произошло еще незаметней, чем внедрение Штирлица в Гестапо. Зато самому Кузьмичу пришлось спасаться бегством от ядовитых испарений. И только отбежав метров за двести от туалета, Кузьмич, наконец снял шлем, протер слезящиеся глаза и продул легкие свежим воздухом. Затем он перешел  в западную часть Вырицы, безжалостно отрезанную от восточной железнодорожным полотном. Эта часть поселка была известна Кузьмичу давно. Здесь он когда-то подрабатывал в пионерских лагерях и здесь была дача его старинного друга, того самого, который выделил ему по дружбе два резиновых чудовища, в которых ныне перебивался неординарный инопланетянин Айк. Этот  же Коля находился сейчас где-то в лесу с женой Шапкина и, по-видимому, вместе с ней занимался не столько поиском грибов, сколько поиском самого Кузьмича.                               
      Сразу же за железнодорожными путями начинался торговый оазис. В нем, на небольшом пяточке сосредоточилось множество магазинов и магазинчиков, киосков, разного рода ларьков, лотков и просто сидящих, где придется, продавцов всевозможных товаров, бойко сбывающих свою продукцию многочисленным и все сметающим дачникам. Ради смычки с неземными цивилизациями, Кузьмич решил не скупиться и вошел в самый престижный в этих местах магазин, только что отстроенный и выглядевший, как красивая детская игрушка. В магазине, несмотря на многие годы капитализма, все еще стояла  довольно-таки длинная просоветская очередь. Кузьмич скромненько стал в конце очереди  и запустил руку в боковой карман пиджака, чтобы достать деньги и заранее определить, каковы его покупательские возможности, и тут с ужасом обнаружил, что в кармане пиджака только одна скомканная десятка.
       - Ну, вот, - вспомнил Кузьмич, - все ж деньги жена забрала! Ну, вечно боится, что
большую сумму я непременно потеряю или... Да и когда это было! А все никак не может забыть. Произвол! Матриархат чертов. А что ж делать, а? Чего я на эту десятку с мелочью куплю?
      Кузьмича охватило подлинное отчаяние. Выходило, что надо возвращаться к инопланетянину ни с чем.
      - Ну, где же достать хотя б рублей сто? - мучительно думал Кузьмич. - И Колька, как назло, в лесу. А больше я здесь никого не знаю.
      Совершенно потерянный, ругая себя всем, чем выучился на флоте, Кузьмич вышел из магазина и уже хотел завернуть в ближайший тихий проулок, чтобы "вознестись" в обратный путь, как вдруг его внимание привлек молодой монашек, стоявший возле входа в магазин с кружкой в руках и табличкой на груди, на которой
Было написано: «Подайте на ремонт храма". Мысль простая и ясная озарила потускневший было мозг Шапкина.
        - Надо обратиться к родным нашим землянам! На ремонт храма и то подают. А тут в кои веки, может, раз в тыщу лет прибились к нам инопланетяне, а мы не можем сброситься всем народом, чтобы организовать им в подарок немного нашей земной пищи? Должны же люди понять, что нельзя предстать перед братской цивилизацией бездушными  жлобами и не скинуться, хотя бы по пятерки, ради дружбы с Космосом?
          Кузьмич быстро вернулся в магазин и, как был старом, замызганном плаще, занял место посреди торгового зала и громко обратился к полусонной от дневного жара очереди:
      - Граждане! - начал он сипловатым от волнения голосом. Но это слово показалось ему слишком холодным и чужим. Кузьмич немного покашлял, чтобы сбить волнение. - Товарищи! - произнес он как можно более задушевно. - Товарищи! Только что со мной вступил в контакт представитель иной цивилизации. Мне поручено организовать снабжение космического экипажа земными продуктами питания. У них там давно уже ничего натурального нет. Всю их космическую жизнь им выдают исключительно искусственную пищу в разного рода тюбиках и пакетиках. Люди там начисто лишены удовольствия лично пережевывать пищу и ощущать вкус ее соков. Я прилетел сюда с единственной целью: приобрести и доставить им наши натуральные продукты.
       Всю сонливость с очереди как рукой сняло. Все лица были обращены теперь в сторону Шапкина, и на всех отчетливо читалось жгучее желание понять, что же, собственно, происходит и что нужно этому странному "козлу" в поношенном плаще с огромными пуговицами, одна из которых уже достигла полного суверенитета вплоть до отделения, другая, хотя уже и добилась права не подчиняться руководящему центру и не выполнять никаких обязанностей, но все же была привязана к нему последней ниткой. На ногах у "козла" были какого-то необычного, серо-зеленого оттенка бахилы, в руках он держал нечто подобное мотоциклетному шлему, а на голове топорщились в разные стороны темные с проседью вихры.
      - Понимаете, - продолжал этот престарелый рокер, пользуясь некоторым замешательством толпы, - я ему, то есть им, обещал принести ... и я, конечно бы, принес... Я же понимаю, что в таком деле, никаких денег жалеть нельзя. А то мало ли чего они про нас там, на других планетах скажут. Я их уже угощал... ну, все что было. И еще хотел, на свои, на  личные... Что, мне жалко? Для Космоса. Но так вышло, что все деньги у жены, а она с другом моим в лесу, - в целом, очередь еще не доспела до истерического хохота и ограничилась ехидным смехом. - Да нет, вы не подумайте, - забеспокоился Кузьмич, - они за грибами. А мне срочно надо лететь обратно к гостю из Космоса. Он там один. Ждет меня. Прошу, окажите посильную помощь нашим собратьям по разуму, страдающим от искусственных экстрактов.
      Отдельные смешки, раздававшиеся в процессе краткого теоретического обоснования расстаться с деньгами, изложенного Кузьмичом, переросли в неудержимый хохот. Смеялись не только покупатели, но даже и продавцы, пытавшиеся через головы, стоявших в очереди, разглядеть юмориста-самоучку. Хохот, в общем-то, настроил толпу на мирный лад, но тут из толпы отделился молодой человек с коротко остриженным ёжиком и черными нагловатыми глазками. Он тоже давился от смеха, но, тыча пальцем в сторону Кузьмича,  стал выражать свое видение вопроса о связи Шапкина с Космосом.
      - Нет, в натуре! Во, мужик волну гонит! Ты че, совсем оборзел, старый? Уж каких
поберух я не видал, но чтоб на пропитание бездомным инопланетчикам собирать... Ты  че, с психотрона сорвался?
     - Не, Вовка, - вклинился  приятель глазастого паренька, показывая на шлем,
который Кузьмич крепко прижимал к груди, - он прямо с Марса на мопеде прикатил.
Он еще  от перемены климата  ошалемши.
        - В общем, мужик, - продолжал тот, кого назвали Вовкой, - вали отсюда. Ты что, тут нас за лохов держишь? - и он стал угрожающе наступать на Кузьмича. – Беги назад в психушку! 
         Кузьмич понял, что дальнейшее общение с молодежной составляющей очереди может плохо отразиться на его здоровье. Он  резко повернулся и, бросив на ходу обиженное  "я вам докажу", выбежал из магазина.
      Оказавшись на улице, Шапкин сразу поспешил к месту, где свозились старые, отслужившие свои сроки ларьки. Там он с Николаем частенько прятал  пустые  пивные бутылки, ожидая, когда, наконец, появится тара в пункте их приема. Здесь можно было укрыться от назойливой публики, а редкие бомжи, заглядывавшие сюда, не представляли опасности.
      - Развеселились! - ворчал про себя Кузьмич по дороге к ларькам. – Все им смехунчики, понимаешь! А каково мне? Как я к гуманоиду с пустыми руками вернусь? На это им плевать.   
      Укрывшись за разбитыми ларьками, Кузьмич стал соображать, что делать дальше?
 Прежде всего, надо освободиться от этого злополучного плаща. Людям трудно поверить в союз бомжа с инопланетянином, - решил он.
      Кузьмич снял плащ и решительно забросил его в заросли крапивы. Это была его первая жертва на благо процветания межпланетной дружбы. Оставшись в еще в более менее приличном пиджаке и в светло-коричневой, в полоску, рубашке, он стал выглядеть типичным представителем среднего сельского класса, где-то между окультуренным цыганом и опустившимся интеллигентом. В таком виде он и вышел на середину проезжей части Коммунального проспекта в том месте, где он вонзается в самую гущу торгового ажиотажа.
      - Граждане! - громко, с пугающей его самого смелостью прокричал Кузьмич. – Сейчас я организую показательные выступления с демонстрацией новейшей космической техники, прибывшей к нам непосредственно с планеты ЦКР, вращающейся вокруг известной всем образованным людям звезды..., - тут Кузьмич вспомнил, что во многих книжках о НЛО упоминается  звезда с очень эффектным названием, и решил для пользы дела  использовать его вместо скучного шифра  звезды гуманоида, - звезды Альфа Центавра! В процессе выступления прошу не толпиться под ногами и соблюдать технику безопасности.
      С этими словами Кузьмич включил антигравы,  нажал кнопку  подъема и, поднявшись метров на шесть-семь завис над проспектом.
      Те из прохожих, кто был привлечен предварительным обращением Кузьмича, ахнули. Почти все, как по команде, вскинули руки и показывали пальцами на зависшее над дорогой тело. Многие стали молиться. Какая-то старушка пролепетала: "Ан не Господь ли наш сподобился покарать нас грешных". - Попик, просивший подаяние на ремонт храма рухнул на колени и, крестясь, причитал: - «Свят, свят, свят! Огради, Господи, и сохрани". – Из магазинов, из подворотен, от ларьков, от железнодорожного перрона вообще изо всех щелей сбегались люди посмотреть на необыкновенное зрелище.
С высоты своего положения Кузьмич увидел того самого "Вову", что пророчил ему психушку и фактически выгнал Кузьмича из магазина. Теперь, расталкивая локтями толпу, он рвался к самому эпицентру событий.
     - Граждане!- обратился Кузьмич к толпе. - Прошу освободить центр. Образуйте круг. Я буду спускаться.
      И тут неожиданно "Вовик", возможно, чувствуя свою вину перед незаслуженно оскорбленным покорителем Космоса, энергично включился в работу помощника "космонавта".
         - Слышали, чего вам говорят?! - закричал "Вовик" таким голосом, будто его усиливали штук десять динамиков. Расступись! Дайте приземлиться иксперменту!
        - Куда лезешь? Куда лезешь? Щас он тебе по балде ногами заедет - никакая больница не поправит.
  Вскоре у "Вовика" нашлись добровольные помощники: какой-то отставник в шляпе и армейской тужурке с орденами и бойкая сухая длинная женщина, которые обеспечивали образование круга за спиной главного "менеджера".
     - Шо вы прете? Шо вы прете, яки пчелы на мед? - урезонивал ветеран не в меру
любопытных, животом, как танк, выдавливая их из круга. - Це ж нормальное космолитическое явление. А вы шо хотите? Хотите раздавить его в у самом корне ксперменту.  Шо ж он вам на головы сидать будэ?
      - Двинься! Двинься! Кому говорю?! - низким голосом убеждала женщина особо неподатливых - И не орать! Культуру соблюдайте! Эй, ты, в майке! Закрой фонтан! Ты какие слова говоришь, дурак? Чего об нас в Космосе подумают! Я всегда говорила, что там что-то есть. И вот... точно... Я кому сказала?! Не лезь!
      Усилиями добровольцев толпа образовала круг, куда Кузьмич благополучно и приземлился.
         - Соберем космолету на пиво! - закричал бывший шапкинский "враг" и, сорвав с отставника шляпу стал обходить толпу, попутно убеждая  зрителей, что испытания требуют денег. Подавали почему-то слабо, и, в основном, металлом. Закончив сбор, "враг" подошел к Кузьмичу и протянул ему шляпу:
      - На, сыпь в карман, - сказал "Вовик" и помог Кузьмичу пересыпать деньги в карман пиджака. -  Не густо, - заключил парень, закончив передачу финансов. - На эти копейки много не купишь. Во, жмоты!   Тут надо что-то хитрое сообразить.  По  телеку  фантастики насмотрелись - теперь их никакой взаправдашной техникой не удивишь. А ты можешь с собой кого-нибудь поднять, а?
     - Да нет, - сокрушенно сказал Кузьмич,- у меня облегченный вариант снаряжения. Мощность антигравитатора маловата. Ну, разве какого-нибудь малыша... Этак килограммов на 30-40 - можно попробовать.
      - Все! Заметано! Детей поднимать будем! За плату! Увидишь, наберем реальные деньги.      
      - Эй, граждане! - обратился он толпе новоиспеченный импресарио.- Сейчас будем поднимать детей над планетой Земля. Один подъем - для начала 5 рублей.
      Кузьмич стоял, опустив голову, и проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру. Хорошо еще, что шлем скрывал его лицо, залитое краской стыда. Но отступать было поздно. Правда, он сомневался, что кто-нибудь из родителей доверит свое чадо какому-то проходимцу, и решил, что если желающих не найдется, сейчас же смотаться отсюда от греха подальше. Но сомнения его оказались напрасными. Тяга к космосу у русского народа еще не иссякла, несмотря на годы усиленных убеждений из всех возможных щелей информации, что русские больше ни на что не способны. Едва только смысл объявления дошел до зрителей, как тут же сквозь толпу пробился мальчик лет восьми-девяти, тащивший за собой слабо упирающуюся маму.
      - Я хочу! Я первый! - кричал он, хватаясь за пиджак Кузьмича.
      - Прошу вас, отговорите его! - умоляюще просила мать. - Это же опасно. Сережа не-
медленно прекрати! Пойдем отсюда!
      - Не слушайте ее! - кричал мальчик, не отпуская шапкинского пиджака. - Она ничего
не понимает. Давайте меня!
      - Не бойтесь, мамаша, не бойтесь. В космической технике ошибок не бывает, - успокаивал родительницу "Вовик". - 100 процентов гарантии. Плату, прошу, вперед.
      Мамаша, смирившись с напором распорядителя и прихотью сына,  вынула из сумочки десятку и как-то отрешенно бросила ее в подставленную Вовиком шляпу.
      Кузьмич посадил малыша на левую руку, попросил его обнять себя за шею и чуть сдвинул кнопку подъема. Медленно, плавно покачиваясь, они с мальчиком стали подниматься все выше и выше. Толпа сначала замерла, наблюдая за этим фантастическим подъемом, с ужасом ожидая самого худшего, зато потом, когда Кузьмич с мальчиком зависли в нескольких метрах над землей и все поняли, что мальчику ничто не угрожает, разразилась бурей аплодисментов и восторженных выкриков. - Браво! - кричали люди, словно Кузьмич был цирковым артистом, выполнившим небывалый трюк. Между Кузьмичом и зрителями, захваченными необычайностью происходящего, установилась почти родственная психологическая общность. Будто они стали единым целым. И когда Кузьмич с мальчиком благополучно опустились на землю, эмоции зрителей перешли в сплошное ликование. Теперь желающих "покатать" своих детей на "космическом дяденьке" появилось столько, что помощники Кузьмича с трудом сдерживали их натиск. Следующий подъем стоимостью  в 20 рублей уже никого не остановил, а десятый подъем за 50 рублей и вообще прошел "на ура".  "Импресарио" спешно совал деньги в карманы Кузьмича но, как заметил Шапкин, не забывал и себя. Впрочем,  Шапкин счел это вполне справедливым: такой титанический труд должен быть оплачен. Он даже подумал, что надо бы что-то выделить и "ветерану", шляпа которого воистину превратилась в "алтарь для жертвоприношений", и этой тощей женщине, никогда не терявшей веры в иные миры.
          Однако аттракционная идиллия была грубо нарушена вторжением в толпу представителя органов правопорядка в лице заспанного милиционера, облаченного в немыслимо мятый мундиришко с болтающимся на приспущенном ремне "демократизатором".
      - А ну, расступись! - кричал милиционер грозным козельтончиком. - Освободи проезжую часть! Што у вас здесь? - спросил милиционер, пробившись к Кузьмичу в тот момент, когда он собирался пристроить у себя на руках очередного малыша.
      - Вот, гражданин начальник, - опередил Кузьмича Вовик, - видите? - он показал на диковинный шлем с двумя проволочками антен на голове Кузьмича. - Технику подкинули с другой планеты. Проводим всенародные опытные испытания..
      - Какие еще опыты  посередь улицы? Я знаю эти опыты. Опять цыганский лохотрон приехал. Лицензия есть?
      - Ну, какая лицензия, сержант? Люди только сегодня прилетели из Космоса, а ты сразу   -  "лицензию давай"! Они ж могут обидеться. Возьмут и улетят.
      - Я т-те улечу! - угрожающе пообещал страж порядка. - Устроили тут цирк, понимаешь, а платить...? А этот, в горшке, чего здесь делает? А ну, показывай, где твой мотоцикл? Права есть?
      - Да говорю же я тебе, не мотоциклист это, а космонавт, -  возмущенно закричал Вовик, поддержанный тут же одобрительным гулом толпы.
      - Хватит! - взвизгнул милиционер. - Я щас покажу тебе космонавта! - и он сорвал с пояса "демократизатор". - Нашли с кем комедию ломать.
     С этими словами милиционер ухватил Кузьмича за рукав и, подняв для убедительности "демократизатор", угрожающе процедил: "А ну, пройдемте, гражданин! Пройдемте в отделение! Там разберемся!»      
      У  Шапкина не было никакого желания идти в отделение. Он ясно понимал, что недооплаченные  государством милиционеры, может быть, еще и оставят ему бахилы, скромный на вид ранец и потертый рюкзак, но притягательный своей совершенной формой шлем не отдадут ни за что. Кузьмич попытался высвободить руку, но млиционеришко вцепился в его рукав, как клещ. Тогда Кузьмич свободной рукой дотянулся до пульта управления, сдвинул кнопку подъема, и стал взлетать вместе с уцепившимся в него стражем порядка. Когда ноги "блюстителя" оторвались от земли, он, наконец, понял, что попался в лапы каким-то высшим силам, но от страха разбиться он еще сильнее вцепился в кузьмичевский рукав. Трудно сказать, чтобы могло произойти дальше, если бы не Вовик и бугаистый отставник, ухватившие стража порядка за ноги. От сильного рывка вызванного объединенными усилиями двух здоровых мужчин, рукав шапкинского пиджака, хотя и треснул слегка по швам, но все же вырвался из милицейской руки, а сам милиционер, по законам всемирного тяготения, рухнул в руки защитников космоса. Вовик и ветеран, не ожидавшие такого большого веса в хилом  милицейском тельце, не удержали его, и милиционерчик шлепнулся  остреньким задом на вырицкий асфальт. Уже сидя в безопасности, на твердой земле, он мог наблюдать, как "космонавт" в поношенном пиджаке взмыл выше деревьев и затем скрылся за их кронами. Помогая милиционеру подняться, Вовик наставительно поучал незадачливого ревнителя законов: "Говорили ж тебе, космические опыты. У тебя ж соображения нет. А если б он тебя вон там, - Вовик  показал на деревья, - с верхотуры сбросил?"
          Ничего не ответив, милиционер виновато протиснулся через все еще стоявшую толпу и скрылся во дворе находившегося неподалеку Вырицкого отделения милиции.
      Успокоившись, Кузьмич направился снова в сторону общественного туалета, чтобы, незаметно приземлившись, реализовать накопленные капиталы на другой стороне Вырицы, где располагался небольшой рынок. Выдержав еще раз испытание аммиачными парами при приземлении, Кузьмич снял шлем обернул его пиджаком, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, и направился на рынок. На рынке Кузьмич быстро наполнил свой рюкзачок самыми разными продуктами, истратив почти все, что было заработано в "космическом шоу".
      Дорога назад была стремительной, но, промчавшись мимо Слудиц, Кузьмич вдруг обнаружил, что с высоты своего полета он совершенно не может определить того места, где он оставил Айка. Он завис над лесом, соображая, что делать дальше, но вдруг какая-то сила потащила его вниз, и через секунду он уже стоял перед Айком, на лысой голове которого был пристроен ПАТР.
         - Ты в своем уме? -  с ходу накинулся на него Айк. - Где ты пропадал столько времени? Прошел уже битый час! Меня вызывали на регулярный сеанс связи и требовали объяснения, почему меня окружают огромные биологические массы? Скажи, кто это там тебя окружал в таких количествах? Ты же говорил, что всего-навсего полетишь в магазин?
      - Да я и был в магазине. Но там же была огромная очередь.
      - Это что такое?- не понял Айк. - Что еще за очередь в магазине? И зачем тебе было покупать очередь? Тебя же послали за продуктами.
      - Так ведь очередь -  это не товар. Очередь - это когда люди стоят один за другим, ожидая, когда предыдущие купят то, что им надо.      
     - Ничего не понимаю, - сказал Айк. -  А что они сами не могут взять то, что им нужно? Зачем становиться один за другим?
      - Но ведь там всего два продавца, а людей много, - пытался объяснить Айку ситуацию Кузьмич. - Сразу всех не отоварить.
         - Нет, не доходит, - сокрушенно признался Айк. - Полный идиотизм. Ладно, ты мне все это потом объяснишь. А сейчас подумай, что мне ответить в ЦУП. Я им отвечал невнятно, изображая помехи. Как мне объяснить присутствие вокруг меня большого количества биологических объектов? Я же тебе говорил, что нам строго настрого запрещено общаться с большой массой людского материала.
         - Да, задача, - наморщил лоб Кузьмич, соображая, чем бы это помочь гуманоиду. - Слушай, - оживился он вдруг, - а ты скажи, что попал в окружение коровьим стадом.
      - Да? А что, у вас еще есть коровы? Какая отсталость. А мы уже давно гоним молоко из смеси глины, кремния и извести. Ну, хорошо. А как я объясню помехи, которые мне пришлось изображать, чтобы уклониться от прямых ответов на вопросы ЦУПа?
     -  Ну, это-то просто. Раз тебя окружало коровье стадо, то, стало быть, там был и бык. Вот и скажи, что бык напал на тебя сзади и, прежде чем ты успел воспользоваться техникой, нанес тебе упреждающий удар. А дырки в твоем скафандре мы проделаем, как следы от его рогов.
      - Норсис вуд! - выругался Айк. - И откуда у вас, у дикарей, такая сообразительность? Ладно, снимай скорее шлем. Время не ждет.
        Айк буквально вырвал шлем из рук Кузьмича, быстро воткнул в него голову и сразу же начал говорить на каком-то совершенно непонятном языке, напоминавшем из-за обилия гласных звуков кошачье мурлыкание. Кузьмич, естественно, ничего не понимал, потому что Айк, в спешке, не надел ПАТР. Наконец, сеанс связи закончился и Айк оборотился к Кузьмичу. Увидев, что тот сидит с глупым видом и хлопает глазами, Айк вспомнил о ПАТРе и тут же водрузил его на шлем.
      - Я вижу, ты уже соскучился, слушая чужую тарабарщину. Прости. Я так спешил. Ну, в общем, все в порядке. Особенно на всех произвела сцена с быком. Я сказал, что сумел отделаться от него, только   схватив   животное   за   рога  и   свалив  его на  землю.   Меня      
похвалили  за выдержку и находчивость и даже  выразили благодарность. А у нас это много значит. Но все-таки скажи, зачем тебе понадобилось собирать столько народу, чтобы  купить горку несчастных продуктов? Ты что, не мог получить, или как там у вас, "купить" эти продукты тихо и незаметно?
       - В том-то и дело, что не мог! - завелся Кузьмич. - Во-первых, у нас в магазинах непременно очередь. Это уже народ. Потом у меня же с собой не оказалось денег.
      - Денег? – переспросил Айк. – У вас до сих пор все еще пользуются деньгами?
      - И еще как! А последнее время особенно. Вся жизнь в том только и состоит, чтобы добыть их, проклятых. Без денег можно еще пока грибы с клюквой собирать, да вот, воздухом лесным подышать.
       - Понятно. Значит, ты ничего не «купил»?  - огорчился Айк.
       - То есть, как это не купил? – обиженно возразил Кузьмич, снимая с плеч тяжелый рюкзак. – Вот, смотрите, полный мешок продуктов!
         С этими словами Кузьмич отбросил клапан рюкзака и развязал веревку, стягивающую горловину. Айк приблизился, глянул на выпиравшее наружу продуктовое богатство и вдруг, словно пораженный какой-то страшной мыслью, отшатнулся назад:
         - Украл? – строго спросил он.
         - Да вы что?! – взорвался Кузьмич. – Как это украл? Подумайте сами! Мог ли я для Космоса принести ворованные продукты?                Да меня бы совесть заела. Нет, все куплено на честно заработанные деньги.
        - Но ведь, у тебя их не было?: - продолжал наседать Айк.
  - Да, денег не было. Но была голова. – Кузьмич постучал кулаком  по лбу. - Вот эта самая голова и сработала, - Кузьмич ткнул себя пальцем в лоб. Не знаю, как там по части космической техники, но по жизни у нас русский народ, куда как башковитый. Устроил я им так аттракционы с показом новейших космических достижений. Сорок минут детишек поднимал на высоту до десяти-двадцати метров. Но, конечно, не бесплатно. Техник работала, как часы. Ни одного сбоя! Если б не какой-то чекнутый милиционер, ну совершенно без всякого воображения, я б еще с часик там поработал. Но согласитесь, Айк, что это честный заработок?
            Оказалось, что Айк может от души смеяться. Больше того, он закрывал глаза, закидывал голову назад и дрыгал ногами от смеха. Кузьмич, хоть и не видел в этой истории ничего смешного, потому что там, в Вырице, ему было не до смеха, но глядя на Айка, тоже смеялся. Выслушав рассказ и отсмеявшись, Айк сразу как-то погрустнел и даже тяжело вздохнул.
           - Вот так оно всегда и бывает, - печально сказал он, - наши ученые создают фантастическую технику, мы, астронавты, преодолевая неимоверные трудности, достигаем самых глухих миров, а вся слава, весь триумф от совершенного подвига достается какому-то там туземному подводнику с дикой планеты.
           - Я не навязывался, -  обиженно сказал Кузьмич, - могли бы и сами  слетать. Вот и насладились бы триумфом.  А у меня этот «триумф» - во,  где сидит! – Кузьмич полоснул ладонью пот горлу. Я из-за него и плащ потерял и точно поседею раньше времени.
        - Да ладно, - махнул рукой Айк. – Я все понимаю. Ты не виноват. Это наши проблемы.
         - А что делать с продуктами? – с тоскою  спросил Кузьмич, подозревая, что с рюкзаком придется расстаться.
          - А мы их сейчас доставим на корабль. Там  у меня друг, механик Малнетениеро… - и Айк разразился таким длинным выражением, что Кузьмичу показалось, что у него в мозгу что-то покосилось. – Я хочу доставить ему удовольствие  попробовать натуральной пищи вашей варварской планеты.
        - Ну что ж грустно сказал Кузьмич, мысленно расставаясь с рюкзаком. – Берите, и он пододвинул рюкзак к Айку. – Только нельзя ли чего на память? А то мои ни за что не поверят, что я тут общался с вами, ну, с этими …гуманоидами.
       - На память? - удивился Айк. – Зачем? Еще рано. Мы пойдем на корабль вместе. Нас же с Мелтен….обязали изучать психологические и интеллектуальные  возможности туземцев тех планет, которые нам удается посетить.
    - Ну, нет, - категорически отрезал Кузьмич, ни на какой корабль я не пойду.
      - Почему? – удивился Айк. – Разве ты не хочешь побывать на межпланетном корабле?
       - Не, не, даже не уговаривайте. Сначала пригласите, а  потом поминай, как  звали. Я про эти ваши штучки начитался – во! - и  Кузьмич показал рукой выше головы. В общем, наше вам уваженьеце, но только на нашей территории.
       - Тех, кто распространяет про нас такие гнусности надо судить за клевету! И при том в космическом масштабе! Ну, посуди сам, зачем ты нужен на нашей НТР? В зоопарке             показывать тебя, что ли? У нас запрещено ущемление любой личности, пусть даже такой пещерной, как ты.
       - Ну,  спасибо, господин гуманоид. Уважил. Вот я, как пещерный человек  и попру сейчас к себе в пещеру вместе с моими грибочками. А вам - адью и счастливого возвращеньеца.
       Лицо Айка из голубоватого стало  оранжевым. Айк понял, что сказанул, не подумав, такое, что очень оскорбило Кузьмича, и краска, свойственная  природе людей планеты НТР залила его лицо.
          - Прости, Кир, - сказал он самым сердечным образом, что передалось, даже несмотря на механический перевод ПАТРа. Наша планета настолько оторвалась от множества других в своем развитии, что мы у себя, там на НТР, смотрим на другие цивилизации свысока. Это уже привычка. И я сейчас, как никогда, понимаю, что привычка эта вредная. А вообще-то, у нас даже роботам собираются дать равноправие. Поэтому ни о каком похищении разумного существа не может быть и речи! Просто мы всегда при всякой возможности изучаем быт и государственное устройство разумных существ тех планет, которые посещаем. А ты, как мне кажется, достаточно эрудирован и смышлен, чтобы дать нам такие сведения. Ну и потом я с тобой познакомился… Ты для меня уже как бы не чужой. Мне не хотелось бы искать другого человека для выполнения нашей задачи.
     Кузьмич чувствовал, что слова Айка словно убаюкивают его, успокаивают и обезоруживают его сопротивление.
      - Да нет, не могу я, - уже колеблясь,  Кузьмич попытался зацепиться за последний убедительный довод против прогулки на звездолет, - тут же у меня жена с другом тоже грибы собирают. Они ж всю милицию на ноги поставят, если меня долго не будет. Да они и так меня давно ищут. Так что…
           В этот момент где-то глубоко в лесу раздался еле слышный призывный женский крик, в котором Кузьмич безошибочно узнал голос своей «единственной». Позабыв про все на свете, он бросился в гущу леса навстречу голосу, прихватив с собой корзину с грибами.
      - Ты куда?  - испуганно прокричал  Айк, поскольку на Кузьмиче все еще оставались бахилы и пульт управления антигравом.
        - Да я щас! – отозвался Кузьмич. – Это они! Я только им грибы передам!
        - Ира! Ира! Коля! Подождите! Я здесь! – Кричал Кузьмич на бегу, продираясь через колючие ветки ельника и завалы полусгнивших деревьев.
        Драматургия встречи разворачивалась в двух совершенно противоположных действиях. Первое напоминало финал «Свадьбы в Малиновке»,  когда все поют,  смеются и целуются  по случаю прекрасного «хеппи энда»: «Ой, Господи! Наконец-то нашелся. А мы уж думали, не случилось ли чего. Не дай-то Бог, в болоте завяз!» При этом, по крайней у друга Коли, блестели слезы радости по случаю благополучного исхода поисков. Второе действие тоже принадлежало финалу, но совершенно другого
представления, а именно финалу оперы Отелло, тому его моменту, когда Отелло уже совсем было решил за все ее измены Дездемону задушить. Причем в роли Отелло выступили сразу два действующих лица  - жена и друг Коля.
       - Нет, вы только посмотрите, возмущалась Ирина, глядя на корзину Кузьмича, до верху набитую грибами, - сам набрался под завязку – и молчок! Мы его по всему лесу ищем, нам уже и не до грибов, а он, видите ли, грибные рекорды бьет!   
       - За это надо судить или бить морду! – категорически выразился  друг  Коля Веников, - Почему не отзывался? Я уже все горло надорвал. Слышишь, хриплю?
Мы уже думали тобой в болоте лягушки кормятся. А ты… Я с Ириной тут с голоду помираю. Рюкзак-то с продуктами у тебя. Ни попить, не поесть.
    -  Да, кстати, а где рюкзак? – вклинилась жена. – Что-то я его не вижу. И плаща нет      - Тс-с! -  Кузьмич и приложил палец к губам. – Рюкзак там…, - и Кузьмич махнул рукой неопределенно куда-то назад. 
      - Где  там? – возмущенно спросил Веников. – Что, и продуктов нет? Потерял?
      - Как это потерял?  Как это я могу потерять продукты? Ты все-таки думай, что говоришь. Не потерял я их! Но продуктов нет. Их съели. Так получилось.
      Кузьмич никак не мог сообразить, с чего бы это  начать рассказ о своем необычайном приключении.
      - Что? Все сам съел?! – яростно кричал Веников. – Да чтоб я с тобой еще куда-нибудь…
       - Ребята, вы только постойте, не горячитесь и выслушайте, ради Бога! – Кузьмич молитвенно сложил руки на груди. – Тут такое…Тут такое произошло, что просто не знаешь, как сказать…
       - Еще бы, такое безобразие, что и не придумаешь, как вывернуться, - поймала Кузьмича на слове жена.
      - Да помолчи ты! - загорелся Кузьмич, глаза его неестественно сверкали, - я ж говорю, здесь такое случилось, что… Вы только спокойно, ради Бога, спокойно! Только побольше выдержки… В общем, слушайте, я встретился с этим… гуманоидом. Он тут недалеко, - Кузьмич почему-то сразу перешел на шепот, вон там, на полянке.
Ирина с Николаем испуганно переглянулись.
      - Когда мы входили в лес, он еще был нормальным, озадаченно произнес Веников.  Но как съел все продукты – тут, видимо, и помутился разумом. Хватит заливать. Хочешь юморком отделаться? Тоже мне Винокур.  Не выйдет! Видали мы таких юмористов.
      - Какой юмор? Какие тут могут быть шуточки при капитализме. – волнуясь, зашипел Кузьмич. – Все это - чистая правда. Он там, - Кузьмич показал в сторону поляны, - и рюкзак там. С продуктами. Я сам за ними летал. А наши - он съел. 
      - Тронулся! Коля, смотри! Он же тронулся! – с ужасом простонала жена. Что делать-то будем?
      - Вот и он, гуманоид, мне то же самое говорил: «Ты только попробуй кому-нибудь расскажи про нас – тебя же сразу и в психушку».
      - Кто он? Кто он? – истерично закричала жена, - Коля, скажи, что городит этот сумасшедший?
      - Тебя как, связать или сам пойдешь? – сурово спросил Веников.
      - Да что вы в самом-то деле?! Не верите?! Да я… да вот, - и тут Кузьмич сообразил, что на нем еще бахилы Айка, а на груди болтается пульт управления. – Ха! – выдохнул он
с победоносной улыбочкой, - А это вы видели? – и  Кузьмич показал на бахилы. – Ну, что? А теперь смотрите! – и он нажал кнопку включения антигравитонов. Конечно, без ПАУПа  он взлететь не мог, но и малейшего толчка ногами хватило для того, чтобы подкинуть Кузьмича чуть ли не до самых вершин старых елей. Ирина и Веников смотрели на него с ужасом. Они уже были готовы поверить во что угодно. Но вот сам Кузьмич понял, что с прыжком малость переборщил. Выключать антигравитоны было нельзя,  так как в этом случае он тут же бы свалился на землю с пятнадцатиметровой высоты. Поэтому пришлось осторожно, перехватываясь от верхних веток ели к нижним,
полегонечку спускаться к земле.
      - Что это? – в один голос спросили оторопевшие зрители.
      - Это антигравитоны! – тоном заправского космонавта ответил Кузьмич, коснувшись наконец твердой земли. – Ну, все! Берите грибы и идите домой.
      - То есть, как это идите домой? – возмутилась жена. – Я тоже хочу его увидеть.
      - Нельзя! – отрезал Кузьмич. – Им запрещено общаться с большими массами людей.
      - А мы с Ириной маленькие массы! – возразил Веников. – Мы с ней на пару одного тебя не перевесим.
      - Ладно, - вздохнув, сказал Кузьмич, только тихо. И чтоб ни одна ветка не хрустнула.
       С максимальной осторожностью они подобрались до зоны видимости небольшой полянки, где на поваленном дереве сидел Айк в шлеме и резиновых шапкинских сапогах. Он держал перед собой переговорное устройство и сосредоточенно смотрел в одну точку. Видно было, что он поглощен переговорами с кораблем.
      - Ой! – вскрикнула Ирина и тут же прикрыла рот рукой.
         - Кузьмич погрозил ей пальцем и покрутил им возле виска. Веников, как настоящий мужчина, не издал ни звука, но весь напрягся от волнения.
        - Хватит, - шепотом сказал Кузьмич и показал рукой, что надо удалиться подальше в глубь леса.
      Когда вся компания отошла на расстояние, с которого Айк не смог бы их увидеть и услышать, Кузьмич огласил план дальнейших действий:
       - Значит, так. Вы берете корзину и отправляетесь домой. А я возвращаюсь к Айку.
       - Это еще к кому, - удивилась Ирина.
       - К инопланетянину. Его зовут Айком. Потом мы с Айком отнесем рюкзак с продуктами на его корабль. Там я должен буду дать его другу-ученому подробное описание устройства жизни на нашей планете. Думаю, что к вечеру я буду дома.
       И тут произошло нечто такое, что потрясло Кузьмича больше, чем встреча с гуманоидом. Ирина, которая, казалось, бы с трудом выносила Кузьмича все 20 лет их совместной жизни и относилась к нему весьма иронически, вдруг сорвалась с места и запрыгнула на мужа, как на живой столб, обхватив одновременно и руками и ногами.
       - Не отпущу! – на весь лес закричала она. - Не отпущу! Они тебя улетят вместе с собой! Я знаю. Я читала. Уже сколько таких пропадало навсегда!
       Кузьмич попытался оторвать от себя тяжелое тело жены, но она держалась намертво.
      - Да брось ты наводить панику, - пытался урезонить ее Кузьмич, - На черта я им нужен. Они же цивилизованные люди. Айк вполне порядочный человек. И вообще мы с ним уже выпили за знакомство.
      - Нет! Ни за что! – твердо стояла на своем Ирина.
      - И к тому же у него наш  рюкзак с продуктами. Почти новый. Выгружу у них там продукты, поговорю за жизнь, возьму рюкзак – и сразу домой.
      Последний довод – необходимость вызволения  рюкзака, оказался решающим.
      - Ну, ладно, - сказала Ирина, сползая с Кузьмича, - иди, только без рюкзака не возвращайся.
      - До скорого! Крикнул Кузьмич, помахав ручкой, и побежал к космическому гостю.
      Выбравшись на поляну, он увидел, что Айк разбирает содержимое рюкзака и внимательно его изучает. Услышав шаги Кузьмича, Айк обернулся и протянул Кузьмичу ладонь, на котором лежал орех.
      - Скажи-ка мне, а что здесь такое упаковано? – недоуменно спросил Айк. – Что за хитрая упаковка? Я уж  ее и так  вертел и эдак, и на зуб пробовал не открывается!
      - Так это ж не упаковка. Это ж  скорлупа. А внутри – ядро, мякоть. Орех, в общем.      
      - Орех? – удивился Айк. – Орех в скорлупе? Норсис вуд! Какое варварство! У нас уже тысячи лет орехи выращиваются без скорлупы. Страшно подумать, сколько времени уходит у вас на глупейшую работу по ее очистке.
      - Ничего, - скромно возразил Кузьмич, времени у нас хватает. Хватило б только денег на орехи.
      - Опять эти деньги, - пробормотал Айк. – Давай лучше собираться в дорогу. Снимай с себя пульт и, главное,  антигравы. А то у меня уже ноги сопрели в твоей резине.
       Они переоделись, Айк водрузил на себя все приборы и принял тот вид, который и положен космонавту.
       - Ну, а теперь присядем, сказал он Кузьмичу деловито. – Я должен тебе кое-что объяснить. Видишь ли, экипаж корабля, или, как у вас называют, «тарелки» состоит не только из таких людей, как я, но еще и из роботов. Они выполняют всю черную работу и, главное, осуществляют контроль за нами,   живыми астронавтами. У них это заложено в программу, а потому ни уговорить, ни разжалобить, ни подкупить эту тварь невозможно. Ее можно только обмануть. Эти стервозы способны читать мысли на расстоянии. Если они узнают, что мы хотим пронести в рюкзаке продукты нецивилизованной планеты – будет большой скандал. Нас навсегда отстранят от полетов. И это еще не самое страшное. Поэтому, когда ты с рюкзаком войдешь в переходный отсек, ты должен будешь напрячь свой мозг так, чтобы заставить его думать, что ты сам и все, что в рюкзаке, необходимо для научного анализа. Ну, а чтобы тебе легче было думать, предлагаю твердить про себя, не переставая, одно слово «опыт», «опыт», «опыт». Понял?
             Кузьмич кивнул головой, хотя все эти сложности добавили в нем желание, немедля смыться в гущу леса. И только страшные резиновые кандалы удерживали его от этого решительного шага.
          - На корабле мы устроимся у моего друга Мэлтениэро…., - тут Кузьмич зажмурился и втянул голову в плечи, чтобы легче было перенести этот нескончаемый каскад слогосочетаний.
       Айк, с грустью отметив моральные страдания бывшего подводника, прекратил произнесение имени своего друга на половине и предложил Кузьмичу компромисс:
- Я вижу тебя угнетает длинное произнесение наших имен. Тогда давай будем звать моего друга просто Мэлом. Ты согласен?                   
       - Ну, конечно! – обрадовался Кузьмич
       - Хорошо. Но тогда и ты  останешься просто Киром.
       - Подумаешь, чем застращал. Да хоть горшком обзови, только чтоб не очень длинно.
       - Так вот, устроимся мы у Мэла. Он у нас, как бы это проще сказать, электронщик и навигатор.  В общем, крупный ученый.  Он тебе понравится. Тем более, что он большой знаток космической литературе.
      - Ясно, - вздохнул Кузьмич. – Так что, пойдем что ли?
      - Да, пора. Только ты скажи, а дороги-то у вас на этой, как ее там  …дикой Земле есть?               
      - Во-первых, Земля никакая не дикая,  - вспылил Кузьмич, а очень даже красивая планета. Во-вторых, дороги у нас есть, и некоторые даже вполне приличные, асфальтированные. По ним даже ездить можно.
       - Прости! – извинился Айк. – Я хорошо понимаю твои патриотические чувства. Я сам за свою планету кому хочешь голову оторву. Но я так измучался бродить в этом дремучем лесу, что у меня возникли сомнения, можно ли из него когда-нибудь выбраться.
       - Ничего страшного, - успокоил Айка Кузьмич, сейчас на дорогу выйдем, сам все увидешь.
       И они пошли. Айк шагал легко, буквально порхая над зыбкой болотистой почвой, а Кузьмич, весь взмыленный, едва поспевал за ним в своих резиновых вездеходах. Наконец они выбрались на шоссе, и Айк не смог скрыть своего восторга. После хлипкого лесного болота асфальтированная дорога казалась чудом цивилизации.
      - О-о! – воскликнул он. – По такой тропинке вполне можно передвигаться. Так, приспосабливайся сзади. Обхвати меня за плечи. Крепче. Держись! Двинулись!
      Айк включил антиграв и ПАУП, и они понеслись вдоль обочины шоссе на небольшой высоте, обгоняя попутные машины и вызывая страх и удивление у пассажиров встречных машин.
       Кузьмич, глядя на искаженные страхом лица водителей, искренне их жалел и представлял, что бы он сам подумал, увидев двух слипшихся существ, пронесшихся мимо со скоростью 400-500км\час. Краем глаза он видел, как некоторые машины останавливаются и съезжают на обочину. Видимо, водителям нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя после полученного стресса.
      Летели они довольно долго, пока лес на расступился и не дал места обширному полю, заросшему разнотравьем. Тут они свернули с шоссе и помчались вдоль кромки леса,  образовавшего крутую излучину, в глубине которой Кузьмич и увидел чуть светящийся  силуэт притаившейся «летающей тарелки». Сначала она показалась ему очень маленькой, а когда подлетели поближе, то она вдруг предстала огромным приплюснутым сооружением, опирающимся на три толстенных ноги, заканчивающимися круглыми «копытами» - дисками, намного превышающими по диаметру сами ноги. До этого момента все происходившее с Кузьмичом в этот день, воспринималось им как-то легковесно, вроде глупой детской шутки. При виде же этого
странного грандиозного аппарата у Кузьмича все внутри похолодело от внезапно пришедшего к нему чувства самой настоящей, что ни на есть реальности. «Тарелка», мерцающая холодным неземным светом, вызывала необъяснимый, почти мистический ужас.
      - А я… а может, мне… не надо, - пересохшим от волнения ртом пробормотал Кузьмич на ухо Айку.
      - Надо! – строго оборвал его Айк. – Мэл не простит меня, если я лишу его удовольствия познакомиться с настоящим туземцем-подводником. А что, тебе страшно?
      - С-с-страшно, - запинаясь признался Кузьмич.
      - Это хорошо, - успокоил его Айк. – Страх заставит тебя думать только об «опытах», которым мы подвергнем тебя внутри корабля, и робот никогда не проникнет в твои мысли. Так что нам с тобой нечего бояться.
       В этот момент они подлетели к самой «тарелке», опустились на землю и, сделав несколько шагов по полю, остановились под самым ее брюхом. Айк чего-то коснулся на пульте – и тут же из корпуса «тарелки» вылетела широкая блестящая лента-пластина, загнутая на конце в виде ступеньки, а в самом корпусе образовалось черное овальное отверстие. Айк сразу же шагнул на ступеньку, а Кузьмич заколебался. Пластина показалась ему чересчур тонкой, и представлялось невероятным, чтобы она выдержала вес человека, и тем более, двух. Было такое ощущение, что ее можно было продавить нажатием пальца. Айк дернул Кузьмича за рукав и буквально затащил его на пластину.
      - Да чего ты, Кир? Мы же не людоеды. Смелее, подводник!
      - Да она же тонкая! – вырвалось у Кузьмича.
      - Ах, ты вон о чем, - рассмеялся Айк. – Да этот трап мамонта выдержит. А мы для него так … две мухи.
        Едва Кузьмич окончательно утвердился на пластине, как она мгновенно занесла его с Айком в чрево «тарелки». Приемная камера оказалась достаточно большим ярко освещенным помещением без стен. То есть стен не было видно из-за света, исходившего равномерно со всех сторон. Прямо против них, в двух шагах стояло странное существо, очень похожее на человека и, в то же время, несущее в себе печать чего-то механического. Кожа существа была голубовато-зеленого или зеленовато-голубая, глаза сильно выступали из орбит и светились каким-то зловещим фиолетовым светом. Одето существо было в такую же как и у Айка светлосерую с голубоватым отливом форму и такие же бахилы.
        - Это наш главный робот Цербедубенглад, - представил Айк омерзительное существо Кузьмичу.
       - Кирилл Кузьмич Шапкин, - как в полусне выговорил Кузьмич и  по привычке протянул руку, не переставая мысленно, как заклинание, повторять: «Опыты, опыты, опыты».
        Робот с брезгливым ужасом отшатнулся от него и даже прикрыл лицо рукой. А Кузьмич, увидев эту чудовищную кисть скелета, обтянутую зеленоватой кожей, содрогнулся от мысли, что мог бы испытать ее прикосновение.
       Робот , будучи выше Кузьмича, изогнул свою несуразно длинную шею и стал пристально вглядываться в его глаза, но не обнаружив в них ничего, кроме слепого ужаса, потерял к Кузьмичу всяческий интерес, повернулся к нему спиной и дергающейся нескладной походкой скрылся за завесой света, как бы растворившись в пространстве, не проронив ни слова.
      - Видел, какая самовлюбленная тварь? – сказал Айк, когда робот исчез. – Мнит себя крупным начальником! Соглядатай проклятый. Но ладно. Все в порядке. Ты отлично выдержал испытание. Ты знаешь, Я начинаю уважать подводников! Смелые люди! Подумать только, ты хотел схватить этого гада за руку. Никто из нас никогда еще на это не решался. А ты видел, как  испугалась эта якобы бесстрастная бестия.
       - Да нет, - растерянно возразил Кузьмич, - Я просто протянул ему руку, чтобы поздороваться.  У нас принято при знакомстве подавать руку.
        - Неужели? А зачем?
        - Считается, что это сближает.
       - Ха,ха! – рассмеялся Айк . – Вот было бы здорово, если бы ты  сблизился с Цербедубенгадом. Этот холоднокровный монстр живо вытянул бы из тебя все соки. Ну,       пошли.
         Кузьмич, подавленный всем происшедшим, на плохо слушающихся ногах последовал за Айком. Стена возникла перед ними внезапно, буквально через два  шага. Если бы Айк не при держал Кузьмича за плечо, то он непременно воткнулся бы в нее носом, но в следующее мгновение в стене образовалось овальное отверстие, через которое они вышли из переходной камеры и очутились… Кузьмич не мог подобрать слов, чтобы объяснить даже себе самому, куда они попали. Было такое впечатление, что открыв некую дверь в петербургской квартире, они сразу ступили на пляж в Ялте или Сочи. С одной стороны, в десятке метров от них виднелась полоса чистейшего песка, на который мерно накатывались и шуршали волны прибоя. С другой стороны открывался вид в сад с какими-то экзотическими деревьями и цветами, в гуще которых весело щебетали не менее экзотические птицы. Песчаный берег и экзотический сад, уходили куда-то далеко-далеко, пока не исчезали в мареве солнечного дня. С моря веяло прохладой, а из сада доносились удивительные запахи цветов.
       Кузьмич, пораженный, не мог двинуться с места, несмотря на то, что Айку нетерпеливо дергал его за рукав.
       - Ну, что ты застрял? - раздраженно сказал Айк. – Нам нельзя здесь задерживаться. А то, что ты видишь – обыкновенная голография. Живые обои. А я вижу, ты уже был готов искупаться. 
       Кузьмич покраснел, так как действительно едва удержался, чтобы не броситься к морю и хотя бы омочить в нем руки. - «Ну, прямо как настоящее!» – восхищенно произнес Кузьмич и, увлекаемый Айком, приблизился к самой кромке прибоя, и вдруг в этом лучезарном морском просторе образовалось точно такое же овальное отверстие, что и в предыдущий раз, без всякого намека на следы какой-либо двери. Перешагнув  через невысокий порожек, Айк и Кузьмич вошли в небольшое помещение, похожее на каюту корабля с большим круглым окном-иллюминатором, заливавшим все пространство ровным солнечным светом. Навстречу им шел человек меньшего роста, чем Айк, с лицом тонким и выразительным, с безупречно чистой кожей цвета едва голубоватого фарфора На совершенно чистой от волос голове человека, словно приклеенная держалась круглая шапочка с короткими и очень густыми волосами. Человек сразу же обратился к Айку на странном, изобилующим  сложными сочетаниями букв языке, произносимых  удивительной скоростью. Хотя Кузьмич, естественно, ничего не понимал, он все же, как ему показалось, уловил в голосе инопланетянина тревожные нотки. Айк отвечал ему спокойным, ровным тоном и несколько раз глазами указывал на Кузьмича, словно  что-то объясняя. Выслушав Айка, человек повернулся и пошел к противоположной стене каюты, а Айк тихонько шепнул на ухо Кузьмичу: «Это мой друг Мэл». Стена, к которой подошел Мэл, представляла собой ровную поверхность, расчерченную множеством едва заметных линий на квадраты, прямоугольники, окружности,  внутри которых были сделаны какие-то обозначения. Мэл прикоснулся к одному из прямоугольников, и на этом месте образовалось отверстие, из которого Мэл вынул прибор, уже хорошо знакомый Кузьмичу. Это был ПАТР. Мел тут же водрузил его на голову.
      - Вот теперь поговорим! – удовлетворенно сказал Айк. – Познакомимся. Это местный туземец
     - Млтениеро…, начал Мэл, но Айк тут же его перебил.
     - Прости, мой друг, но хватит! Не надо дальше. Все равно здешние туземцы еще не способны запоминать на ходу так много информации. Для него ты будешь просто Мэл.
     - Хорошо, - быстро согласился друг Айка, - Мэл!
      - Кирилл Кузь…, - начал было по привычке Шапкин, но вовремя спохватился и поправился, просто Кир.
      - Ну, что ж, улыбнулся Мэл, вот мы и знакомы. Буду весьма благодарен вам за самые подробные сведения о жизни людей на вашей планете.
    - Подожди, Мэл, вмешался Айк, успеем мы еще поговорить о планете. Ты лучше посмотри, что нам принес наш гость!
       Айк снял с Кузьмича рюкзак и потряс им в воздухе.
         - Этот старый мешок сплошь набит продуктами нецивилизованного производства, но зато восхитительного вкуса. Давай скорее сооружай стол и стулья. Мэл коснулся какого-то места на стене и прямо из пола на тонкой ножке, как гриб, вырос стол. Затем Мэл еще три раза прикасался к стене, и вокруг стола из пола выдвинулись три предмета которые сначала были похожи ни три кольца, но постепенно трансформировались в стулья. Одно кольцо стало сиденьем, другое спиной. Сиденье и спинка были затянуты мелкой эластичной сеткой. Затем Айк и Кузьмич стали выгребать из рюкзака все содержимое прямо на стол. Отдельной горкой сложили рыбные консервы – «кильки в томате», «скумбрия в масле» и т.д., на салфетки, предусмотрительно принесенные Мэлом, разложили буханки хлеба, палочки копченой колбасы, пакетики с маслом, сыр, соль, пакеты с помидорами, огурцами, яблоками и грецкими орехами. На самую середину стола Кузьмич водрузил две литровых бутылки «Спецназа».
        - Послушайте, Кир, - смущенно спросил Мэл, а каким образом все это можно есть? Чисто технически?
        - Да, правда, - поддержал его Айк, раз ты принес нам эту массу еды, то покажи, как с нею управляются? Не можем же мы все это ломать,  грызть, рвать на части и совать себе в рот голыми руками? Все-таки, я думаю, у вас на Земле уже не каменный век и вы уже придумали кое-какие приспособления для поедания всей этой дичи.
       - Да нет, зачем же каменный! Скромно возразил Кузьмич. Во-первых, у меня есть нож,  - и он вынул из кармана свое огромное складное режущее средство. Во-вторых, я думал, что у вас найдется что-нибудь из посуды.
       - Какая у нас посуда? – удивился Мэл. – Откуда?   Пожалуй, и на всей планете  вряд ли отыщешь что-нибудь похожее на нее. Разве что в музее доисторической цивилизации. А здесь на космическом корабле … - это и вовсе нонсенс.
       - Да-а,! -  произнес Кузьмич, почесывая затылок. – Ситуация! А может, приспособить под посуду что-нибудь из ваших запчастей или каких-то деталей? Должно же быть у вас что-то на аварийный случай?
       - Мэл, пожалуйста, покажи все, что у нас есть в запасе из не очень крупных частей, уговорительным тоном попросил Айк.
       Мэл строго взглянул на Айка, вздохнул и жестом пригласил Кузьмича к стене, в которой открыл сразу несколько ниш и предоставил Кузьмичу возможность самому искать что-нибудь подходящее для сервировки стола.
      - Это что? – обрадовано воскликнул Кузьмич, показывая на металлические полусферы, похожие на ламповые отражатели.
      - Это фокусаторы космической энергии при  работе космонавта за бортом корабля.
      - Отлично! Считай, тарелки у нас уже есть! А эти пластины у вас для чего? – не унимался Кузьмич.
      - Пластины используются для заделки микропробоин  в корпусе при столкновении с космическими частицами.
      - Из них вполне можно сделать вилки, ложки и ножи. Уж напильник-то у вас должен быть!
       Айк, стоявший у стола и пытавшийся зубами открыть банку с «Кильками в томате», так и прыснул от смеха:
       - Ха-ха-ха! Да, да, есть! Спроси еще, есть ли у нас кремень с кресалом? Напильник! Ха-ха! Мэл, поищи, нет ли у нас для него каменного топора? У нас, конечно, нет никаких напильников, но у нас есть аппарат, который в одну минуту придаст металлу любую заданную компьютером форму. Мел сейчас подведет тебя к компьютеру, и ты на нем изобразишь свои вилки ложки, ножи.
       Сын Кузьмича давно уже освоил компьютер и много раз предлагал отцу, как следует познакомиться с  ним, но Кузьмич дальше самых простейших операций  так и не продвинулся.
      - Нет, не могу, тоскливо сказал Кузьмич, краснея по самые уши. – Вот написать чего-нибудь буквами – пожалуйста. А рисовать на нем не пробовал. Но я могу все это начертить на бумаге.
      - Да, но где мы возьмем для вас бумагу? – извинительно спросил Мэл.
      - Папирус, папирус тащи ему! – снова съехидничал Айк.
      -  А на салфетках нельзя? – с робкой надеждой спросил Кузьмич.
      - Ну что вы! – возразил Мэл. – Они же рыхлые и вязкие – предназначены впитывать в себя влагу и собирать пыль.
      - Ой! Вспомнил! Есть у меня бумага. В рюкзаке! – и Кузьмич вынул из накладного кармана рюкзака  газету  «Не скучай», которую обычно покупал, чтобы чем-нибудь занять себя в электричке. Ручка у него постоянно гнездилась в кармане пиджака.  Пристроившись на краешке стола, свободном от продуктов, он изобразил на белом поле газеты в двух видах по всем законам черчения и вилку, и нож, и ложку. Последнюю, ввиду ее особой замысловатости, пришлось еще изобразить и в объеме.
       - Вот, сказал он Мэлу, показывая на чертеж, это и есть вилка, нож и ложка.
       - Прекрасный чертеж! – удивился Мэл. Откуда у вас такие технические навыки?
       - Ах, да! Я не успел тебе сказать, - вмешался Айк, - он же почти наш коллега. Он подводник.
       - Ваша профессия достойна уважения, - сказал Мэл,  с недоверием к утверждениям Айка, оглядывая его потрепанную одежонку Кузьмича.
       Кузьмич перехватил изучающий взгляд Мэла и смутился: «Это надо же было согласиться пойти в гости к инопланетянам в таком виде!» - подумал он. А вслух пробормотал извиняющимся тоном:
      - Прошу прощения за мой наряд. Все случилось так неожиданно. Это мы так в лес по грибы наряжаемся.
      - То есть, как по «грибы»? – не понял Мэл.
      - Ты представляешь, Мэл, - снова вмешался Айк, - у них на планете еще до сих пор растут грибы! Но самое интересное, что туземцы собирают их и употребляют в пищу.
      - Не может быть, - усомнился Мэл. – Это же настоящая отрава!
      - Это для кого как, - не согласился Кузьмич. – А вот мы едим и только здоровеем. А закуска какая – первый сорт!
      - Ну, ладно, - перебил Кузьмича Айк, - Мэл, займись, пожалуйста, вилками и ножами. А ты, Кир, покажи, как добраться до содержимого этих бронированных сейфов? Я чуть все зубы не обломал. Мне кажется, что корпус нашего корабля сделан из менее прочного металла.
       Кузьмич взял свой нож, выдвинул из него консервный резак и быстренько открыл все консервные банки.
      - Так просто?! – удивился Айк. – А я думал, что эту броню придется резать лазерной пушкой.
      - Да, просто. Как все гениальное - торжествующе заметил Кузьмич.
      К этому времени Мэл уже изготовил три вилки, три ножа и одну ложку, сверкавшие необычным светом и наводившие на мысль, что это очень дорогостоящий благородный металл.
      - Ну, прошу к столу, сказал Мэл, жестом приглашая Кузьмича сесть.
      Кузьмич сделал шаг по направлению к стулу и остановился в нерешительности.
      - Садитесь, садитесь, Не стесняйтесь! – подбодрил Кузьмича Мэл.
      - Он не стесняется, - тоном доктора, установившего точный диагноз сказал Айк. – Подводники, как я заметил, редко чего стесняются. Он просто боится.
      - Чего же он может бояться здесь, у нас? – удивился Мэл
Да вот этих самых стульев. Готов поспорить, что он не может поверить, что такие тоненькие стерженьки, на которых крепится сиденье, выдержат вес его тела. Правда, Кир?
       - Правда, - смущенно признался Кузьмич. Понимаете, я механик. И кое-какое представление о металле имею. Но вот чтобы два тоненьких стерженька в четверть мизинца толщиной… Нет, в это просто не верится.
        - Да вот,  смотри, сказал Айк и нарочно  с маху плюхнулся на свой стул. Стул при этом даже не дрогнул. – Ну, теперь поверил? Садись! Садись и руководи пиршеством. Мы же совершенно не знаем, как со всем этим управляться.
       Кузьмич быстренько приготовил салат из помидоров, огурцов и зеленого лука, полил все это подсолнечным масло и разложил каждому в его тарелку-фокусатор. Нарезать колбасу, сыр, хлеб и прочее было уже делом «профессиональной» техники, которую он знал в совершенстве. Наконец, наступил самый ответственный момент: Кузьмич отвинтил пробку на бутылке «Спецназа» и наполнил заранее расставленные стопки водкой.
       - Ну, давайте за знакомство! – предложил он тост, поднимая стопку.
       - Стойте! Стойте! – запротестовал Мэл. – Я ничего не понимаю. Почему воду надо пить за знакомство? Ее вообще-то принято пить, но задолго перед едой.
      - Нет, Мэл, ты еще не в курсе дела. Кир мне все объяснил еще там, при встрече в лесу. Это у них такой ритуал. У этих землян, понимаешь, при знакомстве, чтобы быстрее сблизиться и подружиться  пьют какую-то странную жидкость. Да, Кир, кстати, как она называется? «Ликсир»?
       - Можно и «ликсир», но мы называем ее по-русски «водка».
       - Вот видишь, Мэл, все очень просто. Эти земляне при знакомстве пьют специальный эликсир, который называется «водка». Я минут сорок проспал после       выпитого, пока Кир летал за продуктами. Здорово освежает.
      - Я удивляюсь твоей легкомысленности, - поучительным тоном сказал Мэл. – Ты пьешь какую-то жидкость сомнительного происхождения, даже не поинтересовавшись, что она собой представляет.
      - Никакой легкомысленности!- решительно возразил Айк. – Там, в лесу, Кир все уже попробовал первым. И вообще, я убедился в его полной порядочности, хотя дикости в нем, возможно, и достаточно.
      - Да, кстати, как ты называешь здешних туземцев?
      - Землянами. Они, оказывается, не ведают даже о существовании шифра всех космических объектов и называют свою планету попросту Земля.
      - Да уж, глухомань, ничего не скажешь. И все-таки я настаиваю, что надо знать, что пьешь.
      - Да, Кир, - согласился Айк, ты уж объясни нам, из чего состоит сей бальзам, который ты назвал «водкой»?
     - Да ничего особенного, пожал плечами  Кузьмич, просто смесь спирта с водой.
     - Как?! – с изумлением вскричал Мэл, - Айк ты кого нам привел? Разве этот субъект не знает, что спирт  сильнейший растворитель? Он же тут же растворит все наши внутренние органы!
      - Не растворит! – твердо отпарировал Айк. – Я уже проверил этот продукт на себе. А он, - Айк показал на Кузьмича, пьет эту смесь всю сознательную жизнь. Правильно я говорю, Кир?
      - Совершенно верно! Всю сознательную!
     - И все же я не могу понять, - не унимался Мэл, - приводишь на корабль какого-то подопытного, берешь от него неведомого происхождения продукты, пьешь с ним не проверенные в лабораториях жидкости, доверяешь ему нашу сверхсекретную технику… Я просто не понимаю, как ты можешь так рисковать в этой дикой стране, где любой абориген способен отделить твою ауру от тела и воспользоваться нашей аппаратурой и снаряжением? Вспомнил хотя бы печальную участь нашего отчаянного исследователя Кука. Кстати, а не на этой ли планете он и погиб?
           - Я не знаю, на какой планете погиб твой Кук, - жестко начал свои возражения Айк, -  но Кир никакой не подопытный. Он мой друг. Да, он порой еще дикий, технически малоразвитый, но зато страшно сообразительный индивид. Представь, что все богатство продуктов, которое ты видишь на, столе он приобрел на деньги (да, да, здесь все еще существует денежная система), вырученные демонстрацией антирграва и ПАУПа, поскольку в лесу у него с собой не оказалось ни копейки. Он спас меня от неминуемого разноса, подсказав, чтобы я сообщил в ЦУП, что меня, то есть его, когда он работал с толпой туземцев, окружали не люди, а всего лишь стадо коров. Далее, он не знал, что я зарядил ПАУП на строго определенное время. И если бы Кир захотел смыться вместе с нашей техникой, то ПАУП вернул бы его ко мне живым или мертвым хоть из-под земли, хоть со дна моря. Этим он вполне доказал свою порядочность. Я уже не говорю, что он совершенно бескорыстно угостил меня своими продуктами там, в лесу, а теперь вот угощает и тебя. Он не отравил меня незнакомой мне жидкостью, хотя, при желании, вполне мог бы это сделать. Нет, нет, Мэл, Кир мой друг! Ты же, надеюсь, читал книгу из серии «Избранные литературно-космические шедевры», где описываются приключения одного астронавта, оказавшегося после кораблекрушения на необитаемой планете? Ну, он там еще шил сам себе одежду из козьих шкур?
      - Да, да, припоминаю, -  сказал Мэл, морща лоб. – Как она называлась…?
      - «Робинзон Крузо», - машинально выпалил Кузьмич, и тут же густо покраснел, посчитав, что сморозил глупость.
      - Браво! – восторженно крикнул Айк. – Даже он читал эту всекосмическую книгу. Правильно, «Робинзон Крузо»! Кстати, какой сегодня день по вашему Земному календарю?
       - Кажется, пятница,  - неуверенно произнес Кузьмич.
       - Подумать, какое совпадение! – вскричал Айк. – Кир – это мой Пятница! Короче! Пьем за встречу Робинзона и Пятницы!
       И Айк,  уже как заправский застольщик чекнулся с Кузьмичом стопками. Кузьмич с Айком выпили и стали закусывать салатом, кильками в томате, колбасой сыром и прочими яствами, а Мэл все медлил. Он то подносил стопку ко рту, то снова ставил ее на стол, то пристально вглядывался в Айка и Кузьмича, словно ища в них признаки скорой гибели. Не обнаружив таковых, начинал крутить стопку в разные стороны, как бы собираясь выплеснуть из нее содержимое. Но когда Айк и Кузьмич налили по второй, любопытство и аппетитные запахи снеди взяли верх над сомнениями, тем более, что Айк и Кузьмич поглощали закуску с заразительным удовольствием. И Мэл наконец решился. Он поднял стопку и последовал ритуалу, который уже хорошо усвоил Айк, то есть прикоснулся к стопкам товарищей по трапезе и, закрыв глаза вылил содержимое в рот. Однако же глотать стал как-то неловко, закашлялся, начал махать руками, выкатил и без того выпуклые глаза и, наконец, с трудом просипел: «Какая гадость! Чтоб я еще когда-нибудь…»
       Вторая стопка прошла уже значительно легче, и к вопросу о том, гадость ли водка или нет, он уже больше не возвращался. После третьего тоста, посвященного вечной дружбе между планетами ЦКР и Земля, Мэл  выразил удивление, что за все 100 000 лет их высшей технической цивилизации никто из цекаэровцев  так и не додумался пить спирт.
        Несмотря на выпитое, инопланетяне не теряли из виду свою основную задачу: побольше узнать о Земле и землянах.
       - Скажите, - обратился Мэл к Кузьмичу, - у вас на планете все еще сохраняется много государственное устройство? Или вы уже, так сказать, ощущаете себя единым народом – землянами?    
      - Ну, что вы! Какое там единство! У нас этих государств – со счета собьешься. И с каждым днем все больше и больше. Просто эпидемия какая-то пошла на отделение и провозглашение независимостей. Кой-где уже и до войны дело доходит.
      - Но воюют, конечно, чисто экономически? – осведомился Мэл
      - Ну да, скажите, «экономически». Нет уж, прямо, что ни на есть физически дерутся – убивают друг друга по чем зря.
      - Какое варварство! – вырвалось у Мэла и Айка одновременно.
      - Как я понимаю, у вас действительно дикая планета, - заключил Мэл. – Неужели эти ваши «земляне» не могут выбрать себе в управление достойных людей? Ну, хотя бы таких, как вы?
       - Ну, выбрать-то могут, грустно сказал Кузьмич. Это у нас запросто. Мы только достойных и выбираем. Со всех сторон их рассматриваем, до последней буквы биографию изучаем. Ну, на бумаге, это прямо ангел с крылышками. А на следующий день после выборов он, если и не вовсе вором окажется, то уж точно быдло-быдлом. И вот люди, выбранные народом, чтобы их права защищать, объединившись, начинают издавать законы, направленные как будто нарочно уничтожить  своих избирателей.
       - Странный парадокс, - удивился Мэл
     - Так и я же говорю, парадокс, да и только. Может быть, это на них из космоса порчу посылают?
      - Этого не может быть! – категорически отверг такое предположение Мэл. – Не в наших правилах заниматься такими мелкими пакостями. Да, а какая же форма правления осуществляется в ваших государствах?
      - О-о! Очень даже разная.  В основном, знаете ли, президенты. Их большинство. Есть одна страна, - тут Кузьмич на мгновение остановился, думая назвать эту страну или нет. И решил, что не стоит позорить свою родину перед инопланетянами. – Так вот, есть одна страна, где правят одновременно штук 50 президентов!
      - Ну, ты и загибаешь! – не выдержал Айк.
      - Да не сойти мне с этого места, если вру! Штук 30 из них так – мелкота. Обычные областные начальнички. Штук пять крупных и один самый главный. Говорят, что в этой стране даже закон готовится, по которому всех президентов разобьют по категориям. Мелкота – президенты третьего ранга. Те, что покрупнее – второго ранга. Ну, а у самого главного президента будет первый ранг. Тогда главному президенту будет легче управлять президентской ротой. А вообще-то, системы самые разные. Есть и империи, и королевства, и султанаты, и эмираты. Все есть. И правят соответственно императоры, короли, султаны, эмиры и еще всякие выскочки: шейхи, премьер-министры, генеральные секретари, диктаторы, айятолы, фюреры и просто бандиты. И хоть правления вроде бы разные, но суть одна – нигде правды не найдешь. Справедливость, о которой базарят на каждом углу, торжествует пока только на том свете.
       - Да как же можно спокойно жить и работать, если всякий раз за справедливостью надо ходить куда-то там, на «тот свет»? – возмутился Айк. – Да, а где он «тот свет» находится?  Это далеко?
      - А кто его знает. Говорят где-то там, - Кузьмич показал пальцем в небо. – Вроде бы в районе стратосферы, а то и дальше, поближе к вам. Да вам-то про «тот свет» должно быть известно в сто раз больше, чем мне. Вы ж всю верхотуру насквозь пролетели, и не раз. Неужто вам «тот свет» ни разу не попадался?
       - Нет нам про «тот свет», в котором процветает справедливость, ничего неизвестно. Откровенно говоря, нам самим хотелось бы знать, на какой планете существует такое место, на котором запрограммировано справедливое решение всех вопросов?
       - Вы уходите от главного, - вклинился Айк. – Я не понимаю, как это вы на вашей  Земле осмеливаетесь убивать живые мыслящие существа? Надо будет срочно поставить вопрос перед нашим *МАКСОРом, чтобы он решил задачу по изменению генной системы землян и вытравил из нее кровожадный инстинкт.
      - Правильно! – обрадовался Кузьмич. – давно пора! И вообще я не понимаю, почему высшие цивилизации до сих пор не передадут нам свой опыт построения справедливого общества?
      - Ну, это совершенно другой вопрос, - возразил Мэл. – Как же можно передать вам наш опыт, если вы отстали от нас, скажем, на 100 000 лет? Вы просто не сможете общаться с нами на равных. Вот вы - подводник…
- Ну-у, когда это было! - Возразил Кузьмич. - Я уже почти
ма. все перезабыл. Теперь на машине «бомблю» - подзарабатываю, значит, как нелегальный таксист.
       - Тем более. Значит, не сможете взять производную даже с такого простейшего уравнения как  2х + 5х +3 = 0.

__________________________________________________________
*МАКРОСОР - макроскопическая система организации разума.
       - Ну, уж дудки! Чего-чего, с такой-то фигней я как-нибудь справлюсь.
       Кузьмич переписал формулу на газету и, склонившись над ней, напряг свой мозг до такой степени, что от пробивающейся лысины на затылке можно  было прикуривать. Минут через пятнадцать, к своему изумлению и к изумлению гуманоидов, задачу он эту решил. Потом по их настоянию пришлось припомнить еще кучу всяких математических штучек  от интегрирования до логорифмов, но на комплексных числах Кузьмич  окончательно сломался и попросил пощады:    
         - Все! Больше не могу! – взмолился он. – И так я уже вспомнил то, что, казалось бы, стерлось навсегда.
        - Ну, вот и общайся с вами, - с ноткой торжествующего превосходства проговорил Айк, - если вы не доросли даже до решения теоремы Ферми и не раскрыли тайны гравитации.
       Высокомерие гуманоидов настолько уязвило Кузьмича, что он позабыл, где находится и накинулся на них так, будто это его приятели по сбору грибов.
       - Ну и что? – завелся Кузьмич. – Если вы такие умные, то взяли бы и научили нас «дураков» новейшим достижениям  в науке и технике, а заодно и справедливому устройству мира. А то прилетаете 
втихаря, прячитесь где-то по лесам, вылавливаете первых попавшихся одиночек, вроде меня, а потом нас же называете
дикарями, умственно недоразвитыми, неспособными к интеллектуальному общению.
       - Постойте, не волнуйтесь так, - остановил Кузьмича Мэл. – Во-первых, мы многократно пытались посредством конкретных предметов и даже целых аппаратов привлечь ваше внимание к существованию других цивилизаций. Вспомните. И голову доисторического быка с пулей во лбу подкидывали, и стеклянные сосуды, отлитые миллионы лет назад давали обнаруживать, и сколько «тарелок» к вам запускали, и даже воровали некоторых индивидов с последующим выпуском к своим соплеменникам, чтобы «уворованные» все подробно рассказали о том, что увидели. А
с некоторыми, особенно восприимчивыми людьми мы и вообще общаемся на мозговом уровне и посылаем им прямо в мозг прямые указания, как надо вести себя на планете, чтобы обитатели Космоса были довольны таким поведением. Но все напрасно. Ваши глупые тупые ученые-консерваторы даже слышать ничего не хотят о существовании внеземных цивилизаций. Все сведения о нас либо высмеиваются и дискредитируются, либо вообще уничтожаются, и часто вместе с теми, кто эти сведения распространяет. Вот так, например, на одной из планет был сожжен наш талантливый ученик и последователь товарищ Джордано Бруно.
       Кузьмич страшно покраснел, но все же не решился признаться, что Джордано Бруно сожгли на его планете.
        - А ты ему про наших людей, про цекаэровцев, расскажи, подсказал Айк.
      Да, вот правильно напомнил Айк. Мы же запускали наших людей на все нам известные планеты с отсталым уровнем цивилизации. И что бы ты думал? На одних планетах цэкаэровцы погибли из-за несовместимости местных условий жизни с их физиологическими  возможностями организма. На других их просто съели. На третьих насильно женили на дочерях правителей и заставили нарожать целую армию совершенно дебильных детей,  которые вообще ни к какой цивилизации не способны, кроме как рожать еще более дебильное потомство. А на одной  планете нашего цэкаэровца, который ходил по городам и весям и распространял среди темных людей наши социалистические принципы, красиво оформленные в 10 заповедей: не убий, не укради, возлюби ближнего своего, как самого себя, и так далее – тамошние туземцы распяли на кресте и довели его  страшными  мучениями почти до смерти. Мы поспешили к нему на выручку и вернули его на ЦКР. С трудом удалось его подлечить, но с тех пор он ни за что не хочет возвращаться на ту планету, хотя люди там объявили его Богом и молятся ему уже несколько тысяч лет, вместо того, чтобы самим установить справедливость согласно его заветам и при том хорошо и много работать. А то очень многие только молятся и ждут, когда блага цивилизации упадут к ним прямо с неба.
       Кузьмич вскочил с места и уже хотел закричать, что это как раз и произошло на его планете, что этого человека он и сам почитает за Бога, но опять передумал и опустился на стул: «Зачем напрасно обозлять людей, - решил он. – А не то еще чего доброго их ненависть перекинется и на всю его планету.
       - Лет 500 после этого, - продолжал Мэл, - мы никому не оказывали никакой гуманитарной помощи. Но однажды до нас дошли сигналы с планеты ШР-28Бис  Тамошние жители просили нас оказать экстренную помощь в развитии их интеллекта в связи с предполагаемым столкновением с огромной кометой через 150 лет. А они боялись, что к этому времени их интеллект еще не созреет до такой степени, что сможет предотвратить катастрофу. Получив такое сообщение,  наш  МАКСОР проанализировал ситуацию и решил взять шефство над ШР. При этом он исходил из того, что, судя по способностям посылать осмысленные сигналы на большие расстояния, на ШР существует довольно-таки развитая цивилизация, а значит, с ними можно вести совместные дела, как с порядочными людьми.
       Вот-вот! – иронически вставил Айк. – На этом-то мы и попались.
       Да уж, влипли мы, - согласился Мэл. – Шефство длилось более 100 лет. Мы помогали им советами, присылали чертежи нашей новейшей техники, создавали грандиозные проекты по преобразованию планеты, создали систему искусственного регулирования климата и, наконец, завершили строительство огромной вакуумно-плазменной пушки, которая вдребезги разнесет любой приближающийся  космический объект чуть меньший, чем сама планета ШР. И что бы вы думали? Эти «шаровики» настолько обленились, настолько обнаглели, что совершенно перестали шевелить мозгами, во всем полагаясь на нас. Подумать только, их интеллект за 100 лет не только не взрос, но даже уменьшился. Достаточно было нашим специалистам хоть на месяц покинуть их планету, как там тотчас же останавливались все сложнейшие производства, а через два-три месяца – и все остальные . Аварии за авариями, все рушилось, взрывалось, горело. Вместе с тем на ШР внезапно прекратились длившиеся много лет  межнациональные разногласия между коротконосыми и длинноносыми, что сплотило планету в единый монолит, перед общим врагом, которым они и назвали нашу планету, и, вообще, всех цэкаэровцев, То есть  шаровики за все безобразия на своей планете стали обвинять нас.. Мы были вынуждены прервать с ними всякие контакты.
         Это было очень оскорбительно для всей ЦКР, с грустью поддержал Мэла Айк. – Но если бы все кончилось только этими обвинениями! «Шаровики» пошли дальше. Они стали угрожать нам нашим же оружием. Теперь они бросили все свои умственные способности /даже спать и гулять стали меньше/ на то, чтобы освоить принцип действия вакуумной пушки и, вполне возможно, что очень скоро смогут научиться ею пользоваться. При этом  откровенно заявляют, что первым, что они сделают, после овладения секретом этого страшного оружия,  они тут же выстрелят в нас.
       -  Хороша благодарность! – вырвалось у Кузьмича. Ну, точно, как у нас в России!
      -  Это что, планета такая, - спросил Мэл.
       - Да нет,  всего лишь страна , но тянет на пол планеты. Я как раз там живу. Мы тоже спасли как-то одно государство от полного уничтожения. Потом помогали ему, чем могли. Добавили территории раз в 6 больше той, с которой эта козявка к нам .
пришла. А теперь эта самая страна грозит оттяпать у нас еще половину, и даже вступила в сговор с нашими лютыми врагами.
        - Да, да, - согласился Мэл. – Очень похоже. Так вот в ответ  ШР-28 нам приходится строить такую же пушку только еще более мощную, на что уходит уйма средств. Людям приходится отказываться от многих  привычных благ. И теперь весь вопрос в  том, что раньше: или мы создадим свое оружие или придурки с ШР научатся обращаться с построенной нами же вакуумной пушкой.
        - Дела-а, протянул Кузьмич. – Ну, пусть впрямую дикарям помогать нельзя. Но ведь можно как-то незаметненько, косвенно передавать какие-то сигналы главным.
политическим лидерам и, воздействуя на …
Политикам нельзя! – перебивая Кузьмича, - твердо отрезал Айк. – Это все равно, что пытаться привить коровьему стаду осмысленное поведение посредством воздействия гипнозом на быка-осеменелителя. А вот ученым, и вообще одаренным людям, планет с низким уровнем цивилизации наш Мозговой Центр периодически посылает электромагнитные сигналы, возбуждающие в их головах мысли, намного опережающие мыслительный уровень человекообразных на данной планете. Эти мысли и помогают им решать сложнейшие технические задачи. И делается это очень тактично. Например, во сне.
Понял! – вскрикнул Кузьмич, озаренный пришедшей к  нему догадкой, - А то я все время думаю, откуда это у людей такие гениальные мысли появляются. Вот жил, жил человек – и вдруг раз – мысль! И вот тебе уже и радио, и телевизор, и компьютер. А это им, значит, прямо из космоса мысли  в мозг закачиваются. Здорово! Но странно. А откуда же плохие-то мысли берутся? Их-то нам тоже кто-то в головы внедряет?
Кстати, - интересный вопрос, - задумчиво сказал Мэл. – Действительно, откуда же людям приходят на ум плохие мысли? Вот, пожалуйста, простой подводник с не особенно-то развитой планеты поднял вопрос, на который наука пока что так и не дала ответа, хотя он и кажется в тысячу раз проще теоремы Ферми.
Вот видите! – с достоинством сказал Кузьмич, обрадовавшись тому, что даже разуму гуманоидов не все доступно. - А плохих мыслей этих сыплется каждый день столько, что мы с ними едва успеваем бороться. А иногда и не успеваем. Вот одному деятелю влезла в голову мысль посеять кукурузу возле нашего Питера (это город такой, недалеко отсюда). Это все равно, что бананы на Северном полюсе выращивать. Посеяли. Ждут. И что взошло? Какие-то жалкие росточки в два пальца высотой – все. Ну, конечно, весь свет смеялся. Деятеля прозвали в народе Кукурузником. А огромный район вовсе остался без хлеба. Потом еще один деятель хотел все реки, что на Север текут, повернуть на юг, дескать, на юге воды маловато. Люди, что на Севере жили, уже бежать со своих мест пособирались, опасаясь, что без тепла, которые реки с собой несут, перемерзнут намертво. Да хорошо, какой-то умный человек нашелся  (видно, из космоса ему мысль подбросили), и поворот рек отменили. А вот совсем недавний пример. Сразу у двух либералов – у одного очень толстого, а у другого очень рыжего, одновременно родилась одна и та же идиотская мысль перейти от всенародной экономики к, якобы, рыночной. Чтоб это дельце скорее провернуть, толстый придумал «шок», а рыжий – ваучер. Вышли они к народу и говорят: «У вас в руках все – заводы фабрики, земли, магазины, Дворцы культуры, детские сады, кинотеатры и т. д. и т.п., А у нас ничего нет. Зато вы управляете плохо, а мы можем управлять хорошо. Давайте поменяемся: мы вам бумажки – ваучеры, а вы нам заводы, фабрики и все остальное по списку. Мы будем управлять, а вы по этим бумажкам-ваучерам получать дивиденды – и думать вам ни о чем не надо будет. Только все это надо проделать в страшном темпе, в «шоке», потому что пока человек в шоке, он не чувствует даже потерю рук или ног, а уж потерю завода, фабрики или денег и тем более. Что такое дивиденды, конечно, никто и  не слыхивал, но все почему-то посчитали, что это натуральные деньги, и согласились. Отдали всю собственность этим двум бандитам, сидят и ждут, когда с небес начнут слетаться им в руки дивиденды. А эти двое с присосавшимися к ним грабителями-олигархами понастроили себе дворцов, дач бассейнов, накупили себе целые куски пляжей у теплых морей и сидят себе, похохатывают. Да еще на нас пальцами тычут и сквозь ржание выговаривают:  «Господа! Вы когда-нибудь еще видели таких дураков, чтобы за какие-то бумажки, что и нескольких копеек не стоят, отдали бы свою кровную собственность?» - А нам они говорят: «Работать надо, собственными ручками строить свое счастье, а не спать и не высматривать сколько денег в чужих, то есть, в наших карманах». Люди бы и рады повкалывать, да где, спрашивается, если почти все заводы, фабрики,  проектные институты, стройкомбинаты, колхозные фермы бандиты разрушили, оборудование продали на металлолом за границу, здания приспособили под гаражи и склады. Вот и выживай, как хочешь.
- Но как же вы допустили до этого? - удивился Мэл.
- Да, откровенно говоря, и сами понять не можем. У нас когда-то лет сто назад, революция была. Хорошая такая революция. Царя-батюшку с трона скинули. Ну, какие могут быть цари в 20 веке – анахронизм! Помещиков, буржуев, капиталистов и прочих бездельников вроде князей, графьев и баронов за пределы повыгоняли. Кто был никем, тот тут  же стал всем. Правда, те, кто был дерьмом, так им и остался.  А кто раньше был всем – тех вовсе не стало – они за границу подались. И назвали мы новое государство Царством рабочих и крестьян. Ну, а раз «царство», то должен быть и царь.  И точно, вскоре объявился самый что ни на есть настоящий царь по имени Иосиф. Ну, конечно, никто его царем не называл, потому что для того и революция была, чтобы с царями покончить навсегда. За одну только мысль о монархии уничтожали немедленно и без всяких там судов. Поэтому Иосифа называли по-революционному – генеральным секретарем. Или просто генсеком. Иосиф был страшно до чего умный. Ну, все абсолютно знал и понимал. Устройство трактора и самолета, атомного реактора и саперной лопатки – ничто не проходило мимо его взора. А уж в литературе, в музыке в женской моде как он разбирался! - не хуже Толстого или самого Юдашкина. Не понимал он только одного: как это рядом с ним могут находиться люди равные ему по уму. Он считал, что таких людей - просто не должно существовать. И, действительно, таких людей в скорости почти не осталось. Их потихоньку отлавливали и прекращали их существование самыми разными способами. При нем началась Всероссийская  селекция высших  руководителей методом агронома Лысенко. Сначала с заводов и фабрик отбирали тех, кто не мог по исключительной бездарности работать на станках  или обсуживать сложные механизмы. Их сразу переводили на партийную работу. Потом их отправляли на курсы повышения квалификации или Партийные школы, откуда отбирали самых отпетых начетчиков и талмудистов, которых направляли управлять районами, областями краями. А уж из тех, кто добился у себя самых провальных результатов, то есть самых кандовых и ярких придурков направляли в  Политбюро. Сначала страна стала крепнуть не по дням,  а по  часам. Придурки четко исполняли приказы Иосифа сразу, без запинки в уме, из их страха тут же быть уничтоженными без всякого сожаления. Заводы и фабрики росли, как грибы. В стране не осталось, кажется, ни одного города, ни одного поселка, где чего-нибудь не варили  или не добывали: или сталь, или чугун, или смолу, или асфальт, или уголь, или соль. А уж где нечего было добывать или варить – там добывали и варили самогон. Очень скоро мы достигли того, что на каждого индивида стало приходиться по 1 тонне чугуна, по полтонны стали, по 300 литров серной кислоты по 200 грамм молока и по 100 грамм зерна. Как видите, чугуна и стали было в избытке, а вот молока и хлеба явно стало не хватать. А с ними, конечно, начался недостаток  и других продуктов. Иосиф терпеть не мог, когда чего-нибудь не хватает. Тем более, что он строил социализм. А при  социализме, согласно учению классиков, непременно всего должно быть в изобилии. И тогда Иосиф решил добиться изобилия в стране в  самый кратчайший срок и самым простым способом. Он отловил одну треть населения, поместил его в загоны, окруженные колючей проволокой, и назвал их «лагерями». Там люди совершенно бесплатно, по - социалистически, работали на свежем воздухе, и им же, в основном и питались. И вот так, в порыве социалистического труда, с именем Иосифа на устах, дисциплинированно и организованно они шли к своим могилам, которые сами же себе и копали. Это была невиданная в мире по грандиозности операция по быстрейшему созданию изобилия товаров. Цены на продукты снижались чуть ли не каждый день, а в столице полки ломились от продуктов.
         - Норсис вуд! – сказали почти одновременно и Айк и Мэл. – До чего страшная история.
        - Страшная?-  горько усмехнувшись, спросил Кузьмич. А у нас нестрашных историй не бывает. Свободные граждане, то есть те, кто еще не сидел в «лагерях», обязаны были славить мудрость Иосифа и его отеческую заботу о народе. Его портреты висели везде вплоть до общественных туалетов. Нельзя было напечатать ни одной книги, не упомянув в ней  несколько десятков раз об Иосифе. В газетах же его имя должно было быть упомянуто не менее 100 раз. Какой-то завклубом после окончания очередного чествования вождя, вынес его бюст в кладовку и, по неосторожности, поставил бюст лицом к стенке. Бдительная уборщица заметила это безобразие и донесла в «органы» (так у нас называли тогда полицию)  и незадачливый завклубом был отправлен в «лагерь», как «враг народа», так как посмел «отца всех народов» «поставить  к стенке».
        - Какая глупость! – воскликнул Мэл. – И что, этот Иосиф все еще жив?
        - Нет, к счастью. Он уже умер. Правда, очень скоро оказалось, что его смерть - это  самое настоящее несчастье. Так в его окружение десятилетиями отбирались самые проверенные, самые закаленные в «чистках», самые несгибаемые дураки, то после его смерти власть перехватил дурак наивысшей категории, но с некоторым запасом хитрости. Он выполнял при Иосифе роль шута горохового. Это был тот самый «Кукурузник», о котором я уже говорил. Иосиф страшно боялся заговоров против себя. Поэтому на каждого члена свиты непременно собирал компромат. Некоторых периодически уничтожал – для профилактики. Но когда Иосифу принесли компромат на Кукурузника, он только рассмеялся: «Бросьте выдумки, - сказал Иосиф. - Этот дурак не опасен». Именно благодаря природной хитрости Кукурузник и сумел залезть на трон. В народе только руками разводили: «Ну, уж нашли кого на трон посадить!» Но делать нечего. От народа это совершенно не зависело. Дурак изгалялся на трибунах болтал все, Бог на душу положит. Стучал сапогом по трибуне на Международных сборищах, пьяным вываливался с трапа самолета после прилета из-за границы, но на него никто внимания не обращал. После грозного, но умного Иосифа, Кукурузник смотрелся абсолютным болваном. Чтобы обратить на себя внимание, он для начала выпустил немного людей из-за колючей проволоки (кстати, он сам туда насажал не одну тысячу, но теперь все сваливал на Иосифа). Объявил, что никаких «врагов народа» не было. Это все выдумки лично Иосифа и его прислужника Берии. Но и это помогло мало. Народ работал и потихоньку богател, обзаводясь коровами, свиньями, курами, огородами, строя дома и выращивая сады. И стал, наконец, жить по-человечески. А когда Кукурузник появлялся на трибунах, то в него тыкали пальцами и откровенно смеялись: «Смотрите! Опять наш дуралей очередную залепуху толкает!»
        В общем, обиделся наш Кукурузник не на шутку. И решил показать народу, что он не менее велик, чем Иосиф. Стал по радио, в газетах о себе писать. Коммунизм обещал построить в ближайшие месяцы. Даже книжку про себя выпустил «Наш дорогой товарищ Кукурузник». Но восторги  в народе были очень слабые и его не утешали. А ему хотелось войти в историю громкими делами, как Иосиф.  А что делать? Конечно, лучший способ оставить по себе неизгладимый след – это угробить миллиончиков пять – десять людишек, чтобы запомнили на веки вечные, как Ивана Грозного, там, или Гитлера. Так ведь нельзя! Сам же Иосифа обвинил в варварстве, в убийствах невинных и признал, что «врагов народа» не было. А пробовал убивать по мелочи – не тот масштаб. Никто и не замечает. И тут походит к нему один толковый советник и говорит: «Да не грустите вы, Кукуруз Целиныч. Есть выход. Станете вы на все века знаменитейшим правителем, какого еще в истории человечества не наблюдалось. Давайте перебьем к чертовой матери всю живность, что находится в личном  хозяйстве населения. То-то кровищи будет! Не меньше, чем  у Иосифа!»
         - Стой, - говорит Кукурузник. – А как же с обвинениями? Когда народ уничтожали то там конкретная причина была «враг народа». А скотине мы что предъявим?
         - Очень сильное обвинение, - отвечает советник, - все эти буренушки, свинушки и прочие кролики только с виду кажутся такими безобидными, а на самом деле они пожирают  наше главное народное достояние - хлеб. А это страшное преступление, которое «врагам народа» и не снилось.
        - Ну, молодчина! Здорово! Гений! Я тебе Героя Социалистического труда даю сразу за одну только эту мысль. Ну, История, держись! Теперь ты запомнишь меня навсегда!
        Полтора года по все стране убивали животных. Даже кроликов. Стон стоял по всей России от края до края. Люди на колени падали перед исполнительными отрядами, молили в слезах оставить им ставших родными живых существ. Но нет. Неумолим был «добрячок» Кукурузник. Мясо года на полтора  стало стоить  копейки. Девать его было некуда. А на второй год не стало ни мяса, ни молока, ни масла ни самого хлеба, о котором, вроде бы, так пекся Кукурузник. Наступил голод. Хлеб пришлось из-за границы везти. Хоть в управлении страной и сидели сплошные дуроломы, но все-таки с испугу решились Кукурузника с трона выгнать. И выгнали. На его место поставили точно такого же дурака, но уже наученного горьким опытом, что скот резать нельзя, и вообще, лучше ничего в стране не трогать и не во что не вмешиваться. Занялся он коллекционированием машин, званий  и орденов. В какую бы страну не поехал, главным условием регламента было обязательное награждение Дурака каким-нибудь орденом или медалькой. Дело дошло до того, что на мундире уже не оставалось места со стороны груди, где можно было бы хоть что-то навесить. В свите серьезно обсуждался вопрос о навешивании орденов со стороны спины, так как  Дурака при  всех орденах очень сильно заваливало вперед. Медали и ордена, прикрепленные на спине могли создать некоторый противовес. Но до этого, слава Богу, все-таки не дошло. А тут Дураку, которого прозвали «Орденопросцем», подарили еще и саблю на день рождения. Вот и надел Орденопросец в честь такого дня мундир со всеми регалиями и с помощью подпорок смог некоторое время удерживаться на ногах, но когда ему еще привесили и саблю, в теле Орденопросца что-то треснуло. Он постоял еще несколько секунд, за которые его успели сфотографировать, а затем завалился на пол и через несколько дней умер, так и не приходя в сознание, потерянного еще со времен первых курсов руководящих политработников.
           - У-ух! - Облегченно выдохнул Айк. – И после этого, я думаю, ваши беды закончились?
           - Как бы не так! – возразил Кузьмич. Кончились! Смешно сказать! Зря, что ли, в стране столько лет профессиональных дураков выращивали. Нет, друзья мои, тут только и началось самое интересное. Орденоносного дурака сменил Меченый Дурак. У него на лбу огромное родимое пятно. Вот его и прозвали Меченый. Он в молодости был комбайнером и поэтому почему-то считал себя знатоком промышленности и экономики. Меченый решил все сразу быстренько перестроить, чтобы в стране все стало просто и ясно, как штурвал у комбайна. Новую эпоху в истории страны он так и назвал «Перестройка». Хотя у Меченнго способность думать тоже была изъята еще на ранней стадии партработы но он особым чутьем понимал, что всемирной известности можно добиться только уничтожением чего-то крупного. А так  как нормальные люди и животные были уже уничтожены его предшественниками, то  Меченый решил начать с уничтожения в огромных масштабах  вина и водки, вместе с  вырубанием целых плантаций бесценных сортов винограда. За обнаруженную в машине пустую водочную бутылку человеку немедленно выносили строгий выговор, выгоняли из партии или с работы. Так Меченый хотел извести из употребления ту самую жидкость, которую мы сегодня пьем в связи со смычкой двух разных цивилизаций, лежащих в двух разных точках Космоса.
         - Да не может быть! – возмутился Айк. – Да что он, в своем уме?
         - А я что говорю? Дурак! Такой напиток, понимаешь, - и запретить. Это, считай, энергоноситель всей нации. С ним люди всю Арктику и Антарктику по самую макушку освоили. А он придумал: взять и ликвидировать! Полностью!
        - Подумать только до чего может опуститься человеческое невежество, - скромно вздохнул Мэл.
        - Лох полный! Решил водку заменить свободой слова, либерализмом и демократией. Вот тут либералы и полезли изо всех щелей. Мы никогда в жизни и ведать не ведали, что у нас столько подпольных либералов, а их оказалось, что тараканов. И один другого страшней, но при этом все, как один, завопили о народном благе: «Ой, - воют нам, - как же вы на такие «шиши» жили? У вас же не зарплаты были, подачки. Ваш труд покупался почти даром. Вон посмотрите, как в других странах живут. У них только птичьего молока не  хватает». А у нас, действительно, до того уже Меченый все перестроил, что в магазинах ничего, кроме прошлогодних макарон и заплесневевшего  томатного сока, ничего купить было нельзя -  остальное только по карточкам или по талонам. Так и этого еще, попробуй достань. Вот тут-то и появились те самые два «выдающие» либерала, толстый и рыжий, о которых я вам уже рассказывал, и стали с утра до вечера нам по телевизору картинки показывать про красивую жизнь за границей. И при этом  верещали без конца льстивыми голосочками, что уже завтра мы  будем, как сыр в масле, кататься вдоль кисельных берегов. А для этого всего-то и надо отдать им наши  недра, леса, землю, электроэнергию и прочие за их копеечные ваучеры. Короче говоря, бежали мы от огня, да попали в полымя.
         Наступило минутное молчание, в течение которого Мэл и Айк переваривали полученную информацию и обдумывали, что бы такого утешительного сказать этому измученному невзгодами туземцу. Кузьмич, чтобы разрядить тяжелую обстановку и вывести гуманоидов из состояния депрессии с молодецким энтузиазмом прервал их мрачные размышления:
       - Давайте поднимем тост за скорейшее просветление умов у народов даже самых дальних отсталых планет! А с «толстыми» и «рыжими» наш народ, я думаю, в конце концов справится.
       Айк и Мэл переглянулись. Такой быстрый переход от горестного отчаяния к оптимистической бодрости их явно удивил. Однако они тут же включились в его настрой и дружно взметнули стопки, чтобы чекнуться за победу «над всем толстым и рыжим».
         После выпитого закусывали долго, основательно. Длительный монолог Кузьмича позволили хорошенько уложиться предыдущей пище, а крепенькие соленые огурчики хорошо дополнили бутерброды с маслом и копченой колбаской.
        - Скажите, - начал Кузьмич, покончив с закуской, а как там,  у вас, решается это проклятый национальный вопрос? У нас, на Земле, бог знает что творится. Ну, прямо взбесились все. Даже нации, которые столетиями жили в мире и дружбе, вдруг стали видеть  друг в друге врагов и начали обосабливаться вплоть до отделения. На Земле столько проблем надо решать, и немедленно. При этом решить их можно только сообща, «всем миром», объединив усилия всех народов, а тут, как назло, каждая нация  борется только за свой эгоистический интерес, да еще старается навредить другим. Вот взять бы хотя бы потепление климата планеты. Если всем народам вместе не взяться за это дело и не остановить потепление, то растаявшие льды затопят полпланеты. Но, кажется, это мало кого беспокоит.
        -  У нас национального вопроса нет в принципе, - ответил Мэл. – Мы его решили еще 10 000 лет назад раз и навсегда. Наш Мозговой центр, МАКСОР, издал закон, по которому все граждане планеты ЦКР, или - цэкаэровцы, объявляются единым народом, который все свои силы и умственные способности должен класть на алтарь борьбы с планетой ШР-18. За это время все граждане планеты стали говорить на одном  языке, исповедовать одни и те же идеалы, жить единой целью, уничтожить ШР-18, и почти полностью забыли, к каким этническим группам они когда-то принадлежали. Мы живем в атмосфере удивительного всеобщего братства, и знаем только одно: мы все, как один, - цэкаэровцы.
         - И никто никогда не может у нас унизить другого, обозвав чукчей или жидом.
        -  Как у вас все мудро, - вздохнул Кузьмич. – Вот потому-то вам и не нужно никого убивать. А у нас… Ну, разве можно доказать какому-нибудь украинцу или поляку, что они абсолютно равны с русскими или татарами. А уж если совместить в одном замкнутом пространстве вахабита, православного, иудея, протестанта и католика, то и вообще возникнет гремучая смесь страшной разрушительной силы, равная по мощности взрыву бомб в Хиросиме и Нагасаки вместе взятых. У вас-то, цэкаэровцы, наверное, вообще не совершают никаких нарушений порядка, не говоря уже о преступлениях?
        - Не совершают? – усмехнулся Айк. – Какое заблуждение! К сожалению, совершают, и еще какие. Генная система цэкаэпровцев, конечно, много совершеннее, чем у землян, но далеко не идеальна. Бывают сбои. Нет, мы, естественно, не опускаемся до кровавых эксцессов, и все случаи отклонения от принятых норм исправляются исключительно цивилизованным бескровным способом. Дело в том, что управление душами всех цэкаэровцев находится у нас в общем Мозговом центре, МАКСОРе. В том случае, если духовное состояние того или иного индивидуума приходит  в противоречие с общими принципами духовности, принятыми на планете, то Мозговой центр просто выводит испорченную душу из тела в биоэнергетический расщепитель, где душа, или, по-вашему, аура, как сгусток биоволновой энергии разрушается и перестает существовать. Тело либо заполняется новой доброкачественной аурой, если оно не испорчено духовными метастазами, либо расчленяется и отдается в пищу роботам.
         - Роботам! – изумился  Кузьмич.
        - Да, роботам. А что здесь удивительного? А куда еще девать этот отработанный материал? – грустно вздохнув, произнес Мэл. – Роботы – это санитары нашей планеты  и ее величайшее бедствие.
         - Сами себе проблему создали, умники, - сказал Айк  и почему-то укоризненно посмотрел на Мэла. - Говорили же вам, ученым, некоторые соображающие цэкаэровцы: лучшее – враг хорошего.
         - Да, уж  Айк, безусловно, прав, - согласился Мэл. – Видите ли, по мере развития каждая цивилизация рано или поздно сталкивается с необходимостью освободить своих граждан от простейших непроизводительных физических, бытовых и мелковычислительных  работ, отнимающих много времени, но не развивающих интеллектуально. Вполне естественно возложить эти работы на механических помощников – роботов.
         - Ну, правильно! - поддержал Мэла Кузьмича. – И у нас уже есть роботы. Сам видел. Подходишь к нему с папиросой, а он тут же тебе зажигалочку с горящим фитильком.
      - Норсис вуд! Они еще и курят! – вырвалось у Мэла. – Но такой робот – это же простейшая, примитивнейшая система. А у нас роботы стали неотъемлемой частью нашей жизни. Нет такого дома, такой семьи, где бы не использовался труд 2-3 роботов. Они убирают комнаты, выращивают сады, присматривают за детьми и развлекают их, производят покупки различных технических средств, вплоть до аппаратов передвижения по земле и по воздуху. Они обслуживают гостиницы и лесопарки, увеселительные аттракционы и движение любого транспорта. Ну, в общем, роботы у нас везде. Однако изготовление роботов дело сложное и очень дорогостоящее. А, с учетом огромных расходов на противостояние безумной ШР-18, с производством роботов возникли серьезные проблемы. И тогда группа ученых поставила себе цель: создать самовоспроизводящихся роботов. На решение этой проблемы ушло всего что-то около 300 лет. Роботы стали самовоспроизводиться почти так же, как и цэкаэровцы, т.е. путем спаривания мужских и женских особей. Но сам процесс развития от новорожденного робота до взрослого состояния существенно короче. До полной зрелости ему достаточно 10-ти наших цэкаэровских лет. Соответственно и в умственном отношении они, безусловно, не дотягивают даже до самого отсталого цэкаэровца. А чтобы робот был максимально дешев в эксплуатации, ученые придумали для него такой пищеварительный агрегат, который может перерабатывать, то есть сжигать в своей утробе, любые отходы сельскохозяйственной и частично промышленной продукции. Робот одинаково хорошо переваривает и опилки, и солому, и порченные фрукты и стружку, и тараканов и отработанную резину, и полиэтиленовые мешки, и выведенные из эксплуатации тела цэкаэровцев. Таким образом, затраты на поддержание жизнедеятельности роботов были сведены к минимуму. Все радовались блестящему решению труднейшей био-физико-технологической задачи. Однако радость наша была недолгой. Беда пришла с той стороны, с которой мы ее и не ждали. Едва только саморожденные роботы повзрослели, как им вдруг пришла в голову совершенно бредовая мысль: они на полном серьезе заговорили о…равноправии с нами, цэкаэровцами!
         - Нет, ты понимаешь, Кир, - взволнованно ворвался в разговор Айк. – Мы их сделали, можно сказать из всякого дерьма и отбросов, подняли чуть ли не до человеческого уровня, дали им возможность работать рядом с высшими существами вселенной. Разрешили  после выработки моторесурса быть не просто выброшенными на свалку, как отработанный хлам, а цивилизованно переплавленными в  спецпечах при температуре около миллиона градусов. А урны с прахом родственников позволили даже хранить дома, как семейные реликвии. Так этого им показалось мало. Они потребовали, чтобы их, роботов, слепленных из немыслимой мешанины самых диких полимеров и бродильных грибов, уравняли в правах с высшими существами, прошедшими все стадии эволюции и состоящими из натурального мяса и костей высшего качества! То есть приравнять нас к существам, не способным отличить вкус благоухающего апельсина от алюминиевой стружки. Мало того, им подавай не только равные права в повседневной жизни, но еще и возможность избираться во все органы управления планеты вплоть до самого Мозгового центра! А?! Как тебе это нравится? Ты видел Цербендубенглада? Каков экземпляр?! И вот к таким нас хотят приравнять.
         - Да, Кир, - грустно вздохнул Мэл, - и вот теперь твари подобные Цербендубенгладу борются уже не просто за равноправие, но и за создание независимого государства Роботостан. Часть самовоспроизводящихся роботов ушла в горы и ведет оттуда постоянные набеги на  наши города.
         -  И что же вы? - с нетерпением спросил Кузьмич.
         - Мы уничтожаем их всеми видами известного нам оружия. Но полностью уничтожить их не просто. Они как тараканы. Неприхотливы к пище, страшно живучи и невероятно быстро размножаются. При этом способность управлять простейшим оружием они приобретают уже в годовалом возрасте. Но мы их, конечно, уничтожим. Наука сделает…
         - Ну, еще бы! – прервал Мэла Айк. – Конечно,  уничтожит! Тараканов вы уничтожили еще миллион лет назад, 10 000 раз объявляли об их полном и окончательном истреблении, однако, ваши заявления не производит на тараканов никакого впечатления. Каждые полгода приходиться травить этих тварей, а заодно и себя, вашей «убойной» химией. Боюсь, что борьба с засевшими в горах роботами-сепаратистами будет столь же успешной.
          - Да-а, - тараканы вздохнул Кузьмич, – это «фрукт»! Чудо природы. Правда, наши ученые придумали одно совершенно сногсшибательное средство. Называется «Комбат».
Действует безотказно, как автомат Калашникова.
          - Неужели помогает? – удивился Айк.
          - Не то слово! – возгорелся Кузьмич. – Он просто обнуляет ситуацию. Не поверите, после воздействия ловушкой «Комбата» я уже третий год не видел у себя ни одного таракана. Даже как-то скучновато стало. Раньше бывало, выйдешь на кухню и первым делом обшаришь все стены, все полки, все закоулки. Увидишь тараканчика – и сразу в тебе охотничий азарт так и встрепенется. Хватаешь всасывающее устройство, оно у меня было на базе клизмы, нацеливаешься и - раз – и вот уже на одного насекомого стало меньше. Перед сном  - самое интересное, - начинаешь подсчет истребленных врагов. Если потери у тараканов большие – чувствуешь себя победителем. Мы с шуриным в деле ловли тараканов достигли  международного уровня. А вот теперь, из-за этого «Комбата», с таким трудом нажитый опыт пропадает зря. С тараканами покончили, так новая беда стала ребром – крысы. Кстати, как там, на вашей ЦКР с крысиным вопросом? Наши ученые уже признали, что крыс победить нельзя. Если их размножение пойдет сегодняшними темпами, то конец света наступит не от ядерной войны и не от сбившейся с пути кометы, а от нашествия крысиных полчищ.
         - А вот крысы-то, как раз, нам уже и не угрожают, - с гордостью начал Мэл. – Как это не покажется странным, но эта сложная биотехническая задача была нами блестяще решена. И даже Айк может это подтвердить.
         - И это, пожалуй, единственное, чем вы можете похвастаться за последние 300 лет.
         - Вы, Кир, не обращайте внимания на порой излишне резкий тон, прорывающийся у Айка. Он, видите ли, практик. Ему и его коллегам приходится опробовать в реальной действительности то, что мы, ученые, разрабатываем в тиши своих лабораторий. И практика эта иногда диаметрально расходится с теорией. Сначала мы пошли по пути тотального уничтожения крыс всевозможными химикатами и даже радиоактивным заражением. Все оказалось напрасным. Эти зверьки имеют просто фантастическую живучесть и способность к самообучению, В борьбе с человеком они многому научились. У них развилась целая система звуков, передающая самую различную информацию.
         - Правильно! – невольно вскрикнул Кузьмич. – Представляете, и наши мужики тоже не лыком шиты. Тоже до этого додумались! Сам по телеку видел. Запускают запись крысиного сигнала «Спасайся, кто может!», и в клетке, где сидят крысы поднимается страшная паника. Некоторые, не выдерживают и вообще валятся от стресса.
           - Не  торопитесь мой друг, - остановил Кузьмича Мэл. – До этого приема мы додумались еще 1000 лет назад. А что толку? Ну, распугаешь крыс в одном месте, так они же уйдут в другие. Это не решение проблемы. Мы отыскали среди крысиной звуковой
информации сигналы семейного и даже всеобщего сбора – вроде приглашения на «всекрысиное народное собрание»,  своего рода крысиный «съезд».
              Слушайте! – опять не выдержал Кузьмич. – Ведь точно! Я же тысячу раз об этом рассказывал друзьям. Так надо мной еще посмеивались. Я сам видел такое заседание. Возвращаюсь я как-то из гостей. Ну, был слегка навеселе, не спорю, но мыслил абсолютно трезво. Честное слово! Абсолютно! А темень была страшная. Осень. Холодно. На всей улице горит один единственный фонарь, но почти напротив моей парадной. Под фонарем на асфальте огромное светлое пятно. Вот, думаю, подвезло – мимо парадной  не промахнусь. Подхожу ближе, смотрю: на дороге под фонарем, по краю светового пятна  плотным кружком сидят здоровенные крысы и лапками об асфальт постукивают. Я по стеночке, по стеночке – юрк в парадную, а у самого все внутри колотится. Постоял чуток, отдышался. Выглянул из парадной, гляжу, сидят хоть бы хны – на меня никакого внимания – видно, серьезным  делом заняты.
        - Ну, что ж, - сказал Мэл, - вполне правдоподобная история. – Так вот, мы решили расставить по всей планете ретрансляторы с записью крысиных призывов к немедленному сбору для решения вопроса о срочном переселении. Объектом переселения была выбрана планета ШР-18, с которой уже тогда отношения наши стали стремительно ухудшаться. Как это ни покажется странным, но на этой убогой планете совсем не было такого «счастья», как крысы! Мы решили устранить эту природно-историческую несправедливость. И вот, в назначенный день по всей планете ретрансляторы подали сигнал с точным указанием места сбора. Наиболее мощный  излучатель был установлен внутри огромного межпланетного корабля. Через некоторое время десятки тысяч крыс со всех сторон стали подходить к стартовой площадке, строиться в колонны и стройными рядами взбираться в огромное  приемное жерло космического гиганта. Самые первые ряды, кажется, стали уже догадываться о каком-то подвохе, но задние ряды, громко пищавшие в радостном возбуждении, свойственной толпе, не слышали их ропота и вдавливали передних в разверстое жерло трюма.. Когда трюм корабля наполнился до отказа, двери его затворились, и то небольшое количество крыс, которое не уместилось в трюме, мы без особых проблем уничтожили высокочастотным оружием. Трупики крыс с удовольствием съели роботы.
        - А что с кораблем? – заинтересовался Кузьмич.
        - О! С ним  все в порядке. Его посадили на ШР-18 в автоматическом режиме в безлюдной степи. Жаль, что корабль обратно вернуть не удалось. Разгневанные крысы серьезно повредили оборудование корабля, сожрали всю возможную изоляцию и внутреннюю обшивку. Но мы не жалеем о потере корабля, ибо борьба с крысами на ШР-18 приняла такие масштабы, что им, кажется, уже некогда овладевать оружием, направленным против нас.
         По идее, надо было бы поднять тост за удачно проведенную операцию по избавления планеты ЦКР от крыс, но Кузьмича вдруг охватило странное чувство уныния. Ему почему-то стало очень жаль бедных «шаровиков», которым подкинули эдакую гадость.
         Но тут инициативу перехватил Айк:
        - Давайте, как это принято у вас на Земле, поднимем тост за нашу победу над ШР-18!
         Айк и Мэл бодро подняли стопки, и Кузьмичу ничего не оставалась делать, как только присоединиться к большинству. Осушив без особого воодушевления стопку, Кузьмич вспомнил про корабельного робота и спросил:
        - А этот, как его там, Цибельрыбель, он не может вам навредить по заданию своих собратьев?
       - Нет, - ответил Мэл, - Цербедубенглад робот нового поколения, у которого снова изъяты органы самопроизводства. Он, так сказать, робот-евнух.  Служит исправно и даже ненавидит своих самоплодящихся собратьев. Возможно из зависти.
       - Да-а, - раздумчиво протянул Кузьмич, - у вас, я смотрю, тоже еще те проблемки. Прямо,  как у  нас  Кавказе. 
       - Что, тоже роботы? – встревоженно спросил Айк.
          - Да нет, - воздохнул Кузьмич, - вполне даже человекообразные. Одни человекообразные требуют независимости. Другие, тоже с виду человекообразные, их за 
за это истребляют без всякой жалости.
         - Ну и куда же смотрит ваш Мозговой Центр? – возмутился Мэл. Раз это человеческие существа, то он просто обязан воздействовать на их мозговые клетки всей мощью своего интеллекта и, либо заставить эти существа подчиниться его воле, либо удалить из них души. Но в  любом случае нельзя допустить смертоубийства двух групп существ высшего разума.
         - Как это у вас все просто, - уныло произнес Кузьмич. – А у нас, вот, кругом одни затыки. Что делать, если в нашем Мозговом центре есть все, кроме мозгов. И поэтому никаким интеллектом ни на кого он повлиять не может. А что касается душ, то пропаганда обеих воюющих сторон, заведомо вынимают у своих солдат души всякой изуверской пошлостью, чтобы в бою бились бы на смерть только одни тела.
         - Ну, сами посудите, есть в нашем Мозговом центре мозги или нет, если еще совсем недавно налоги у всех, кто имел хоть какое-то свое дело, превышали доходы. Чтобы выжить, обманывали Мозговой центр по чем зря. Воруют все и всё. И Мозговой центр это хорошо знает, но у него  с одной стороны не хватает мозгов, а с другой стороны преобладает такая жадность, что ему никогда не удастся ликвидировать этот идиотизм.
Ну, разве не идиотизм собирать налог на добавленную стоимость с яслей и детских садов? Интересно, откуда у них, бедных, эта самая «добавленная стоимость» вылупляется?
         На некоторое время в отсеке воцарилась тишина. Каждый по-своему переживал ситуацию. Наконец, Айк решился разрядить обстановку мрака и уныния:
        Не переживай, Кир, - с бодрым оптимизмом начал он. – Нам, конечно, не следовало бы вмешиваться в ваши дела, но тебе, как человеку, скрепившему нашу общность напитком дружбы и товарищества, мы поможем. И даже, возможно вставим немного мозгов в ваш некудышний Мозговой Центр. Но сначала мы должны решить свои неотложные проблемы. Во-первых, надо исправить навигационную аппаратуру. Ведь мы до сих пор не определились, где, собственно, находимся, в какой звездной системе.
         Ну, как же, - возразил Кузьмич. – Я же вам говорю – это Земля. А вон там, - Кузьмич тыкнул пальцем в потолок отсека, Солнце. А если ночь безоблачная, то…
         А-а, это все детский лепет, - прервал его Айк. – О чем ты говоришь? Это только для тебя твоя несчастная планета – пуп вселенной. А для космоплавания – она пылинка в космосе, координаты которой без привязки к общей карте мироздания определить невозможно. Земля, Солнце, Луна… Что там у вас еще?
         Венера, Марс, Юпитер, Сатурн…
         Вот-вот, и еще назови хоть сотню таких объектов -  ну, и что? Кто их, скажи, знает под вашими именами? Никто. Нет Кир, тут нужны точные координаты. Надо узнать, в какую  звездную систему мироздания входит ваше Солнце. А тогда, я думаю,  Мэл решит задачу определения в пространстве дня через два. Так Мэл?
         Роботы уже вовсю трудятся над восстановлением аппаратуры. Послезавтра я уже смогу заняться ее настройкой.
         Ну вот и отлично! Но нам, Кир, надо заделать несколько сравнительно больших пробоин. Для этого потребуется килограмм 30 титана. Все сопутствующие металлы и присадки у нас есть. Составить нужный сплав в нашем плавильном устройстве не составляет проблем. Но вот на такое большое количество запаса титана мы не рассчитывали. Я, думаю, ты поможешь нам достать его без лишнего шума. К тому же, нам не мешало бы захватить с собой килограммов 300 – 400 земных продуктов. Во-первых, угостить своих родных и друзей, а во-вторых, показать нашему  МАКСОРу , в какую гадость он превратил цэкаэровскую пищу из-за своего безумного стремления освобождения человека от малейших «непроизводительных» работ. Не сомневаюсь, что сравнительный анализ нашей тюбичной пищи с вашими земными продуктами откроет им глаза.
         - Позвольте мне пополнить список предметов, которые следовало бы увезти с Земли, - осторожно вмешался Мэл. – Мне кажется, что не мешало бы взять с собой тысяч тридцать  «Комбатов» - тех самых, о коих так хорошо отзывался Кир. Мы, конечно, со временем найдем средство полного уничтожения такой нечисти, как тараканы, но зачем
отвергать качественные наработки, уже созданные братьями по разуму?
           - Верная мысль, - согласился Айк. – Пусть наши ученые перестанут лгать, что тараканья проблема в ближайшие 100 лет неразрешима.
           Кузьмич внимательно слушал прожекты своих космических друзей, и настроение у него стремительно ухудшалось. Он уже весь горел до самой макушки: «Нет, конечно, за брата по разуму я, конечно, ничего не пожалею, последнюю рубашку отдам, но где же ему взять столько денег? – думал он. - Если  даже я продам свою несчастную пятерку, то и этих денег не хватит даже на одни продукты. А тут еще 40 тысяч «Комбатов»! Они ж тысяч на 800 потянут. Ну, «жигуленка» продам, а дальше что? Где  достать 30 килограммов титана! И за какие деньги?»
          Мучимый финансовыми страхами, помрачневший  от мысли о своей несостоятельности, в которой хошь - не хошь, а придется сознаваться, Кузьмич сидел молча, свесив голову к самому столу. Тягостное настроение Кузьмича не укрылось от Мэла, и он с участием обратился к нему:
         - Простите, Кир, вы, кажется, чем-то серьезно озабочены?
         - Да нет, знаете, это я просто думаю, как нам лучше выполнить намеченную программу.
       - Стой, Мэл! Я, кажется, догадался, отчего наш Кир приуныл. Не сомневаюсь, что его мучает денежная проблема! Правильно я говорю?
       - Да нет, что вы! – вяло пытался оправдаться Кузьмич, но при этом уши его предательски заалели.
        - Не бойся, Кир, мы тебя не разорим. – Успокоил Кузьмича Айк . – Я когда-то читал, что у примитивных цивилизаций большим спросом пользуются всякого рода цветные стекляшки, коралловые бусы и, конечно, золото. Ну, стекляшек и кораллов у нас нет, а вот золота у нас достаточно, т.к. его приходится применять для всяких технических целей. Кстати, в тот сплав, который сейчас нам так нужен, тоже придется добавлять частицы золота.
         С этими словами Айк подошел к стенке-стеллажу и, вскрыв одну из ниш, вынул оттуда несколько блестящих, словно отполированных, чуть-чуть желтоватых пластинок.
        - Вот посмотри.
        - Ого! – вырвалось у Кузьмича, когда он взял в руки тяжелый, будто налитый избыточным весом, золотой брусочек.
         - Ну, что? Подойдет? – спросил Айк.
         - Подойдет! Еще как пойдет! Воскликнул Кузьмич, возбужденный двойной радостью: видом живого золота в таком огромном количестве и тем, что его старенький «жигуленок» вне «продажной» опасности. – Вот  только бы найти, у кого это золото на деньги поменять.  А то ведь с ним и влипнуть можно. Это у нас только на словах «капитализм», а на практике черти что. Просто так его в обменный пункт не принесешь. Отберут сразу и безоговорочно. И еще припишут контрабанду драгоценными металлами. Но выход есть. У меня один старинный приятель – ювелир. Мальчишкой, так себе, баловался изготовлением модных пуговичек для девчонок, а потом как пошел, как пошел… Даже свой электротехнический институт забросил и стал настоящим ювелиром, но так, среднего масштаба. Так что, для начала надо его отыскать и обо всем договориться. Правда, много-то он не даст – масштаб маловат. Но у него есть связи с настоящими акулами этого дела. Вот они дадут непременно столько, сколько нужно.
Вот тогда и будем решать проблемы и с титаном, и с «Комбатом», и с продуктами.
        - Кир, учти, - вклинился в затянувшийся монолог Кузьмича Мэл. – для нас, собственно, продукты, «комбаты» -  дело третьестепенное. Главное – это титан.
         - Понял, - живо отозвался Кузьмич, - совершенно не соображая, каким образом и где достать этот покрытый для него непроницаемой мглой металл. Но он про себя решил, что Питер – еще почище  Греции, а значит, в нем все есть. А раз где-то есть, то он, Кузьмич, непременно его достанет. И не такое доставать приходилось. Например, запчасти к «Москвичу» когда их практически еще не делали. А тут, подумаешь, какой- то титан. – Понял, - еще решительней заявил он, - найдем непременно. Сейчас, значит, мы резко перемещаемся в город, конкретно – ко мне. – Кузьмич говорил таким уверенным командным голосом, как будто был не механиком на старой «щуке», а командующим фронтом или, на худой конец, армией. Присмиревшие от такой наглости Айк и Мэл, послушно слушали новоиспеченного командира.
             В городе у меня автомашина. Не блеск, конечно, но передвигаться вполне возможно. Летать по городу с помощью антигравитонов – занятие неудобное и опасное.        Могут принять за какой-то непонятный летающий объект. И хотя противовоздушная оборона у нас фактически развалена, но ведь может где-то засесть совершенно честный офицер и исполнить до конца свой воинский долг, т.е. взять нас и сбить. Так что не будем рисковать. Все передвижения в городе – только на машине. Тем более, что, откровенно говоря, на истинных землян вы мало похожи. А наши менты (ну, полицейские, проще говоря) привередливы для ужаса. Они и людей с «кавказской-то внешностью» сто раз остановят. А с вашей и вообще могут не отпустить.
         Айк и Мэл дружно рассмеялись:
        -  Мы очень высоко оценили твои командирские качества, но что касается ваших полицейских, то ты уж не беспокойся – их мы целиком и полностью берем на себя. Итак, мы прибываем к тебе, погружаемся в какой-то там агрегат под названием автомашина. Едем куда-то по городу. Спрашивается, куда  и зачем?
         - Уточняю. Садимся мы в машину марки «жигуленок» (ну, это у нас такое местное наречие)  и едем к моему приятелю ювелиру, который переведет ваше золото в наши бумажные деньги, на которые можно будет хоть что-то купить без риска оказаться в «камере предварительного задержания». Да, нет, я уже понял: вы-то выкрутитесь, а вот каково будет нам с Валерой? Ну, в общем, летим.
          - Летим-то летим, но помни, что послезавтра утром Мэл должен быть уже на корабле. Роботы свою работу закончат. Так что все дела надо будет завершить в величайшем темпе.    
          - Раз надо – так надо. Нечего тратить время – летим!
           Кузьмичу быстренько подобрали бахилы с антигравитонами, нашли старенький списанный ПАУП, навесили  на него его видевший виды рюкзак  и, замотав голову портянкой, вытянутой из сапога, чтобы изобразить страшные последствия проделанных опытов, пошли на выход в приемную камеру. Запах портянки и кажущееся размозженным лицо подопытного настолько успокоили Цербендубенглада, что он, не проронив ни слова, открыл люк и опустил трап. Оказавшись на воле, все три авантюриста взмыли в небо и через насколько минут оказались вблизи Петербурга. Приземляться Кузьмич решил в месте временно приостановленной стройки в саду  Олимпия. Высоченный забор и остатки деревьев, в целом, сделали бы их приземление  незамеченным, если бы не дети, которые вечно смотрят не туда, куда нужно, и которые на весь сад закричали во всю силу своих еще не прокуренных легких: «Смотрите, смотрите вон дяденьки без парашютов с неба спускаются». Пока родители, занятые газетами, вышиванием и кроссвордами удосужились поднять глаза в небо, отыскать на нем нужную точку, Космическая тройка благополучно опустилась на кучу песка, не издав при этом ни малейшего шума. Дети бросились огромному темно синему забору, которым свободно можно было отгородить водонапорную башню, а не только двух необычно высоких  (Кузьмич не в счет) человек, но в нем не нашлось ни малейшей щели или отверстия, с помощью которого дети смогли бы подтвердить свои «безумные предположения». Родители же убедительно доказали, что это все им померещилось, и снова уткнулись в свои газеты, кроссворды и шитье. Так что дети, которые еще в древние-предревние времена сумели увидеть, что «король-то голый», вновь были не услышаны своими родителями, никогда и ничего не видящими дальше собственного носа.
          Калитка, выходящая на Ботайскую улицу была заперта на огромный замок, который Айк каким-то приспособлением, изъятым из приборного ранца, легко разрезал через щель между забором и калиткой, и вся троица спокойно вышла на улицу. Хотя в  разгар погожего летнего  дня на улицах было довольно пустынно, но все же редкие прохожие с изумлением приостанавливались, глядя на высоких дылд с каким-то необыкновенным отливом кожи – не то зеленовато-голубым, не то голубовато-зеленым. Но больше всего их поражали абсолютно  гладкий, без единой волосинки голубой череп Айка и странная волосяная шапочка нас столь же голубом черепе Мэла.
          Кузьмич решил, что надо избавиться от излишнего любопытства прохожих и, проходя мимо магазина 1000 мелочей, заскочил в него, оставив спутников у дверей, и вышел оттуда с двумя голубоватыми шапочками самого большого размера, какой только удалось найти, с огромными козырьками, прикрывавшими почти все лицо космонавтов. 
           Теперь Айк и Мэл смотрелись вполне приемлемо, если не считать роста. Но мало ли какие «баскетболисты» могли посетить наш почти европейский город.
          Наконец, они добрались до злополучной Верейской, где у дома Кузьмича стоял  его «жигуленок», смотревшийся еще довольно бодро среди полуразбитого хлама маши докапиталистической эпохи.
         Вот! – со вздохом человека, понимающего какое чудо техники он предлагает людям с космическими запросами, - Кузьмич показал на свою» «рабочую лошадку», которая позволяла ему существенно подкармливать всю семью. – Вы пока залезайте в машину, а я сбегаю домой, возьму ключи и что-нибудь перекусить. Дома Кузьмич надел новую куртку вместо потрепанного пиджака с надорванным рукавом, схватил ключи от машины, почти не жуя, проглотил бутерброд с маслом и колбасой и такие, только большего размера бутерброды соорудил для Айк и Мэла. Спустившись вниз, он отдал бутерброды астронавтам и сам себе громко скомандовал: «Все едем к Валерию!»
         Валерий жил сравнительно недалеко, на Кузнецовской, так что они прибыли к его дому за несколько минут. Самое страшное, что могло произойти в данный момент - это отсутствие дома Валерия. Уж больно хорош был сегодня день. Но, видимо космонавты находятся под защитой высших сил - Валерий оказался дома. Правда, он был уже полностью экипирован к дальнему путешествию. Он стоял у выхода в спортивном костюме в модной шапочке с большим козырьком и впустил Кузьмича с явной неохотой, так как по всему чувствовалось, что он торопится.
           - Господи, Кирилл Кузьмич, откуда вас….т. е. я хотел сказать, откуда это вы свалились ко мне в столь неподходящий момент?
           - В подходящий, Валерочка, в подходящий! – тут же отпарировал Кузьмич. И помни, что другого такого момента в твоей жизни больше не будет.
           - А, бросьте Кирилл Кузьмич. О каких это еще моментах вы говорите, когда у меня билеты на руках и поезд мой на Одессу отходит через сорок минут.
           - Ну, во-первых, если ты, и правда, за то время, что мы не виделись, стал таким скупердяем, то твои несчастные билеты мы еще успеем сдать. А во-вторых, Валерий Михалыч речь идет о таких деньгах, которые тебе не снились даже тогда, когда ты только еще мечтал  стать ювелиром.
           - Ради Бога, не утомляйте меня, Кирилл Кузьмич. Чего-чего, а ваши способности к бизнесу я прекрасно знаю. Лучший способ  моментально разориться – это воспользоваться вашим советом. Я вас очень уважаю, но…
         - Знаю, знаю, Валера. Водился за мной такой грех. Но сейчас совсем другое дело. Ты только не дергайся и внимательно меня выслушай. Я познакомился в лесу с гуманоидами….
         Валера не то чтобы засмеялся, а просто рухнул на дверь и скатился по ней на пол.
         - К-к-кирил К-кузьмич, вы и раньше были шутником – мы все валялись от ваших хохм. Но чтобы такое придумать…. Но тогда вы были на двадцать лет моложе.
         - Валера, слушай внимательно и гляди сюда. Видишь эти зеленоватые получулки, полусапоги – это замаскированные антигравы – приборы, изменяющие гравитацию. Видишь, у маня на груди болтается прибор – это ПАУП прибор автоматического управления  полетом. Включаю антигравы, чуть-чуть отталкиваюсь от пола и …Кузьмич, не рассчитав отталкивающей силы ног, врезался головой в потолок. Зависнув под потолком и потирая темечко, Кузьмич продолжал разъяснительную беседу.                                - Понимаешь,  у космонавтов произошла небольшая авария. Они сбились с курса. Срочно необходим ремонт. Для этого надо достать килограммов 30 титана. Кроме того, они хотят закупить  несколько сот кг наших земных продуктов, т.к. тамошнее руководство уже замучило их едой в тюбиках. На все это надо деньги. Космонавты это отлично понимают и дают золотые слитки, так как ни долларов и евро у них, конечно, нет. Но ты представь, какое этот золото по качеству – это раз, а во-вторых, оно нигде не учтено. Его никто не будет искать.
         Кузьмич оттолкнулся от потолка, выключил антигравы и показал Валере золотую пластину. У Валеры, как у бывалого ювелира, сразу загорелись глаза. Золото было настоящим, тут и сомневаться не приходилось. Только вид у него был совершенно необыкновенным. Оно сияло каким-то особым блеском.
          - Да-а! –  пораженный увиденным  произнес Валера. – А сами космонавты где?
         - Там, внизу, у меня в машине. Идем.
         Валера бежал за Кузьмичом вниз по  лестнице, все еще смеясь и будучи уверенным, что этот странный подъем Кузьмича к потолку  - какой-то провокационный трюк, что сейчас внизу все объясниться, и похохотав вдосталь, он отправиться на Витебский вокзал, а Кузьмич будет бежать рядом и  со смехом повторять эпизоды розыгрыша. Наконец они подошли к машине, и Валера увидел двух гигантов, смиренно сидевших на заднем сиденье, упираясь нагнутыми  головами в подволок.
         Вот! – запыхавшись сказал Кузьмич, – это Валера. Ювелир.               
         Здравствуйте! - невольно задрожав от неведомой энергии, излучаемой этими людьми, - неуверенно проговорил Валера.
          Здравствуйте! - Почти хором проговорили незнакомцы.
         Потом один из них, это был Айк, вылез из машины и заговорил с Валерой. Валере показалось странным, что голос говорившего, хотя и имел кое-какие оттенки человеческого голоса, но больше был похож на говорившего робота.
          Отойдемте в сторону, - сказал Айк. – Совсем не обязательно, чтобы вас слышали ваши  соплеменники.
          Они вошли в ближайшую арку, и Айк объяснил Валере суть их космических проблем и тут же показал еще несколько золотых пластин, добавив, что у них недостатка в этом металле нет.
           - Вот бы вы нам еще помогли достать пару десятков титана – это было бы просто великолепно.
           - Только сейчас Валера понял, что все, что с ним происходит, – это процесс, идущий «в реальном времени», как любят у нас выражаться некоторые политики.
          - Да, - дрожа всем телом промямлил Валера, - но у меня дома совсем мало наличности, а здесь пахнет многими десятков тысяч, если не сотен.
         - Обратитесь к вашим знакомым, но деньги должны быть.
         - Хорошо, хорошо! Деньги мы достанем. И даже, я думаю и титан тоже.
         - Кузьмич! Садимся в машину и едем к Борису Григорьевичу Ляткину. Ты его знаешь. Я когда-то брал у него первые уроки мастерства.
         Ляткина дома не оказалось, но прислуга сказала, что Борис Григорьевич гуляет в садике у дома 58. Там они смотрят соревнования по городкам. Кузьмич не мешкая направил машину прямо к садику у дома   №58 . И действительно,  на скамеечке возле городошных площадок сидел Борис Григорьевич и страстно переживал за команду Металлистов, которые трудились над распечатыванием весьма неприятной фигуры «письма». Внук радостно привскакивал при каждом удачном ударе биты.
          - Здравствуйте, Борис Григорьевич, - тихонько проговорил Валера, наклонившись к самому его уху.
          Борис Григорьевич испуганно обернулся и смотрел на Валеру непонимающим взглядом:
         - Что случилось Валера!
         - Дело есть, Борис Григорьевич, и весьма серьезное. Отойдемте в сторонку. Валера и Ляткин удалились подальше к кустам и долго беседовали. При чем по всему было видно, что Ляткин всеми силами пытается отделаться от предстоящей операции и даже уже было повернулся, чтобы отвязаться от Валеры, как в это время вмешался в их разговор Мэл.
        - Простите, вас, кажется, зовут Борис? – сказал Мэл с всей возможной для роботоперевода  вежливостью,.- а меня Мэл.
        - Для вас, молодой человек, я Борис Григорьевич! – гордо заявил Ляткин.
        - Я совершенно из другого мира, и мне трудно сразу принять все  ваши обычаи. Так вот, Борис Григорьевич, ваш молодой друг ни в чем вас не обманывает. Мы действительно потерпели аварию и вынуждены приземлится на вашей планете. Для кое- каких целей нам нужны ваши бумажные деньги, в обмен которых мы платим вам
натуральным золотом. Вот этим самым, – и  Мэл подал Ляткину золотую пластину.
        Гипнотическое действие инопланентянина тотчас же сказалось на реакции Бориса Григорьевича, который стал самой галантностью.
- О! Да, это совершенная  проба. Прекрасное золото. И сколько вам нужно денег?
- Да тут Кир считал, получалось  - около миллиона рублей.
       - Сумма не маленькая, но, я думаю, вместе с Валерой мы осилим эту сумму.
        Лятткин хотел было вернуть пластину Мэлу, но тот отстранил его руку:
       - Не надо. Мы вам верим. Деньги завтра утром передадите с Валерой. – при этом Мэл так «внимательно» посмотрел на Ляткина, что тот нутром  понял, что деньги действительно надо передать.
      -  Хорошо, хорошо, - заторопился Ляткин, сам не понимая, какая сила заставляет его, известного ювелира, привыкшего совершать и куда более сложные сделки, так волноваться и чуть ли не лебезить перед этими людьми с голубоватой кожей. – Нет, - думал он, нет, это не простые люди. Это инопланетяне. В них что-то есть такое, что сразу отличает от нас, смертных. Главное, необычайное спокойствие и уверенность в своих возможностях. – Да, мне Валерий сказал, что вы озабочены проблемой отыскания титана? – Сказал Борис Григорьевич, после некоторой паузы, в течение которой оно разглядывал увесистую пластину. Я знаю одного бизнесмена, который является временным управляющим обанкротившегося завода. Он улучшает положение завода тем, что продает все, что от него осталось. Я думаю, что у него найдется несколько десятков килограммов титана и для вас. Он как-то заказывал у меня украшение для своей пассии и до сих пор не расплатился, хотя деньги у него есть определенно. Рабочие мне сказали, что он месяца два назад построил катер из чистого титана.
          - Прекрасно! - Воскликнул Мэл. – Вы, насколько я понимаю, знаете его адрес?
          - Да, конечно, улица Говорова, 159 кв. 81. Фамилия его Порщиков Илья Семенович.
         - Кир, запомни. Мы сейчас же едем на эту самую «говорящую» улицу. Ну, что же, уважаемые туземцы, мы ждем вас завтра на этом самом месте в 9 утра. Вы нам деньги, а мы вам  - любимый  вами металл. – Мэл чуть коснулся протянутой Ляткиным руки.
           - Ну,  кажется, все решили, заторопился Кузьмич. – Давайте скорее к машине и быстрее к этому самому Порщикову на квартиру.
          Вся троица быстро уселась в машину и, Кузьмич, помахав ручкой ювелирам, нажал на газ. Вид Обводного канала ужаснул гуманоидов, но то, что они увидели на улице Розенталя и вообще привело  их в состоянии шока. Они никак не могли от делаться от страха, что длинный лабиринт из полуразрушенных домов вот-вот да и обрушится на машину. Немного легче вздохнулось на Говорова. Отыскать нужную квартиру не составило труда. Входная дверь напоминала огромное противоосадное сооружение, украшенное, между тем, какими-то странными деревянными завиточками. Звонили долго. Потом столько же долго стучали в железную дверь, на тот случай, если звонок не работает. И вот когда уже собирались уходить, за дверью послышался какой-то сначала шорох, а потом падение какого-то предмета. Будто кто-то там, за дверью,  нечаянно за что-то зацепился.
         - Открывайте смелее,  Илья Семенович, - не грубо, но настойчиво проговорил Айк, мы пришли не за вашей жизнью, даю слово. У нас к вам серьезный разговор. Мы абсолютно нейтральные люди. Открывайте, открывайте! Жизнь и свобода вам гарантирована.
         Раздалось звяканье ключей, скрежет сползаемой цепочки и, наконец, в щели между дверью и косяком показалась растрепанная голова Порщикова. Увидев гуманоидов, Порщиков невольно затрепетал. С ним произошло то же, что и Ляткиным. Илья Семенович, одетый в ночной халат, запахнул его потуже, чтобы прикрыть голые ноги и, сразу засуетившись,  пригласил пройти в прихожую, но затем остановился и зашептал:
          - Прошу простить меня за мой домашний наряд. Видите ли, у меня в гостях дама. Если не возражаете, то давайте проведем переговоры прямо на кухне.
         - Вид изрядно поношенного развратника, почему-то очень разозлил Кузьмича:
         - Хоть на кухне, хоть в туалете, - нервно выпалил он,  - только давайте скорее.
         Кухня оказалась достаточно большой, и все удобно расселись за  внушительным
обеденным столом.
         - Слушаю вас, - слащавым голосом проговорил Порщиков, все еще опасаясь могущественных гуманоидов.
         - Нам надо килограммов 30-40 чистого титана для починки корпуса корабля, -  иронически глядя на Порщикова, сказал Айк.
         И тут в Порщикове заговорил настоящий звериный капитализм, которому плевать и было и на гуманоидов,  и на Бога, и на Черта вместе взятых, когда речь идет о выгоде.
        - Чего-чего? - переспросил Илья Семенович. – 40 килограммов титана? Вы что смеетесь? Я оперирую тоннами. Очередная партия придет через три дня. Целый вагон. Сколько тонн точно не знаю, но продаю сразу с колес за 30 млн. долларов. Что ж я вам для одной чушки целый вагон буду заказывать. Раз летаете не приведь Господь где, то и материалы с собой возите в нужном достатке. А то пришли – «дай им 40 килограммов титана»!
          - А может, у вас на заводе осталось что-нибудь?
          - На каком заводе? Это на том, что мне всучили в управление? На нем ничего не осталось. И искать там нечего. А что оставалось, рабочие вынесли подчистую.
          - А я слышал, что  вы сделали себе титановый катер? Говорят больше такого нет во всем Питере, – решил подзадеть самолюбие этого жадного жучка Кузьмич.
         - Да, такого катера больше ни у кого нет. Летает как птица. А прочный, как ледокол.
         - Для такого катера хорошая охрана нужна, -  как бы между делом заметил Кузьмич.
         - Охрана есть. Не сомневайся, - ответил Порищиков Кузьмичу  тоном безусловного превосходства, давая тем самым понять, что он хорошо видит, что Кузьмич рядовой смерд и не имеет к гуманоидам никакого отношения. Там такие амбалы дежурят… Еще никто не рискнул покушаться на наш яхт-клуб. Да, ездить далековато. На Васильевский… Но зато надежно.
        - Ну что ж, - вежливо, -  как всегда, сказал Мэл, у нас к вам больше нет вопросов. Простите за  вторжение в неподходящее время.
         - Ничего, ничего, - тоном полновластного хозяина сказал Порщиков. – Приятно было познакомиться. А то все: гуманоиды, гуманоиды, страшные головы, ручки шиворот-навыворот,  людей почем зря воруют – а тут совсем нормальные люди. Кому рассказать – не поверят. Вы бы мне чего-нибудь на память оставили, а?
        Обязательно! – усмехнувшись, сказал Айк, подошел к входной двери и, вернувшись, подал Порщикову аккуратно, без единой царапины, вырезанный вместе с куском двери замок хитрейшей конструкции. – Если хотите, я могу вам вместо этого вставить свой замок, но в нем будет небольшой  недостаток. Его смогут открыть только я и Мэл.
       Порщиков обалдело  глядел на увесистый кусок железа, который оказался у него в руках, еще  не до конца понимая, что, собственно, произошло. А вся троица в это время уже бодро спускалась по лестнице, и только на улице до нее донесся истошный вой обманутого мошенника..
        - Так как же нам быть с титаном? – спросил Мэл Кузьмича, когда они уже во всю мчались на машине.
       - Просто! – сказал, как отрезал, Кузьмич. – Айк  своим подарком этому уроду подсказал мне план действия. Я знаю, где  этот яхт-клуб. Когда я еще подрабатывал  на  «жигуленке», мне приходилось иногда возить туда подвыпивших владельцев яхт. Сами они за руль автомобиля садиться боялись, а вот взяться за штурвал катера  в полувменяемом  состоянии – это был для них самый шик.
        - И как ты себе это представляешь? – поинтересовался Айк.
        - А так. Вы берете на себя охрану, а я зависаю над парщиковским катером и вырезаю у него всю корму по самую ватерлинию. Уж 20-30 килограмм там точно наберется. Надо только дождаться, когда хорошенько стемнеет. На свету мы насобираем такую толпу, что наша секретная служба посчитает, что замышляется новая революция. А служба способна на все. В лучшем случае омоет из брандспойтов. Ну, а пока я вас покатаю по нашему городу. Тут, право есть чего посмотреть.   
         Выехав на Старопетергофское шоссе, Кузьмич повез астронавтов к Невскому, и выскочил на проспект прямо у площади Восстания. Все предыдущие улицы не вызвали у астронавтов никакого интереса. И Площадь Восстания  была первым местом, на которую
они обратили внимание. Проезжая по Невскому, Мэл, вздохнув, сказал  с нескрываемым сожалением: «В общем, красивенько. Как большая игрушка для детей. Нет, после наших сооружений – не впечатляет. Теснота просто катастрофическая. Я удивляюсь, как ты успеваешь увернутся от этой сплошной массы машин, которая, кажется, едет прямо на тебя. Нет, у нас все совсем по-другому. Собственно,  улиц у нас как таковых нет. По ним нечему ездить. У нас все в полете. И приземляемся мы только в оазисах либо науки, либо культуры, либо отдыха. Все свободные места стараемся  отдать под растительность, но беда в том, что таких свободных мест становится все меньше и меньше. Энергетические комплексы для защиты планеты  от внешнего воздействия требуют все больших и больших площадей».
          - А ты заметил, Мэл, - сказал Айк, нагнув голову и оглядывая  через окна пространство вокруг себя, - за все время, что мы находимся на этой планете, на нее не упало ни одного метеорита, хотя я не заметил ни одной противометеоритной установки?
        - Да, - с печальным вздохом сказал Мэл,  - счастливая планета. Космические тела поразительным образом обходят ее. А нам чуть ли не каждый день приходится отбиваться от этой страшной угрозы.
        - Воистину, хорошо там, где нас нет, - подумал про себя Кузьмич.
        Кода они, наконец, доехали сквозь многочисленные пробки к яхт-клубу, ночь уже совсем вошла в свои права. Кузьмич проехал немного дальше входа в яхт-клуб и поставил машину в тени стены какого-то склада или завода. Затем, он всех пригласил к выйти из машины и повел своих сотоварищей к  входу в яхт-клуб.
       - Значит, так, - начал Кузьмич уже полюбившимся ему командным тоном, когда они подошли к огромной сторожевой будке: Айку и Мэлу придется на некоторое время угомонить двух мордоворотов, которые охраняют водоплавающие средства, а я зависну над катером Порщикова и вырежу корму. Фонарь у меня в машине есть, но как найти это сокровище среди других катеров?
          - Ничего, Кир, это мы узнаем у них, - уверенно сказал Айк.
          - Да, Айк, мне еще понадобится твой резак.
          - Вот ты уж, как скажешь, так скажешь. Не резак, а ионно-плазменный разделитель. Он не режет, а разделяет, раздвигает атомы или молекулы между собой. Кстати, если бы тот тип с «говорящей улицы» хоть чуточку был догадлив, то, приложив вырезанный кусок к двери, он увидел бы, что этот кусок встал на свое место и соединился бы с дверью так, что не осталось бы и малейшего шва.
            - Не бойся,  он-то не догадается, - ухмыльнулся Кузьмич.
            - В этот момент они остановились у самых дверей будки, и Айк тихонько постучал в дверь.
           - И кто это к нам в гости? -  Раздался за дверью хрипловатый пропитый бас. – Ты, Васька, что ли?
          - Откройте, пожалуйста! - почтительно произнес  голосом Мэл.
          Большего раздражителя для подвыпивших богатырей охраны просто невозможно было придумать.
         - Щас я тебе открою, - угрожающе рявкнули  за дверью и тут же раздался скрип отодвигающегося засова. Дверь распахнулась, и огромная волосатая рука схватила Айка за грудь. Схватила и будто ее намертво впаялась в комбинезон Астронавта. Вторая рука, почувствовав  твердую опору на  груди Айка от первой руки, огромным кулачищем направилась Айку в лицо и со всего маху врезалась в косяк двери. Медвежеподобное существо, контуры которого едва различались в темноте тамбура, издало нечеловеческий вой и попыталось вырваться из западни, но тут Айк сам отпустил руку охранника, и тот рухнул на пол, прикрыв поврежденную руку всем телом. Он катался по полу и стонал. На помощь ему из  тускло освещенной комнаты бросился его собрат по оружию, но Айк, видимо, уже окружил себя энергетической защитой  и второй охранник, пытавшийся нанести Айку удар, отскочил от него, точно мячик, и шлепнулся на пол. Спокойствие Айка и Мэла их странные в полутьме, почти черные лица, а главное пронизывающие насквозь глаза дали понять более молодому охраннику, что они имеют дело не с обычными смертными.
        Айк и Мэл по-хозяйски расположились на скамье что стояла перед длинным столом заваленным разной снедью, кружками, вилками и недопитыми бутылками. Вскоре 
ввалился из тамбура и пострадавший.
         - Ребята,  - заныл он с порога, - вы че, от Потапыча? Так бы и сказали, а то фраерами прикинулись. Комедь развели. А мне теперь с месяц руку лечить.
        - Нет, - строго сказал Мэл, - мы не от  Потапыча, мы  чуть-чуть подальше, мы с
другой планеты.
         - Ну ладно, руку раздолбали, но свистеть-то зачем? Лапшу вешать…
         - Стой ты, дубина. Не вякай, когда чего не понимаешь, - остановил бородатого молодой, и,  видно, более «просвещенный» охранник. – Вам чего надо?
         - Нам надо знать, где стоит титановый катер.
         - Да вы что? Нам знаете, что за него будет? – испугался молодой.
         - Ничего не будет. От вас ничего не будет. Совсем ничего.
         - Кузьмич, стоявший в тамбуре, аж занемел. Таким холодным и безжалостным он просто не мог представить себе Мэла.
         - Понял, - вздохнув сказал молодой. -  Пятый ряд, номер 56. Укрыт красноватым чехлом.
         - Слышал Кузьмич? – спросил Мэл
         - Да, слышал.
         - Ионный разделитель взял?
         - Взял.
         - Ну все. Действуй. Мы ждем.
         Катер Прощикова Кузьмич отыскал сразу. В пятом ряду он был самым большим и при свете фонаря выделялся каким-то бордовым переливом чехла. Спустившись на корму, Кузьмич в несколько минут отделил всю транцевую доску до самой ватерлинии. Вот только антигравы Кузьмичу достались слабенькие и он выжимал из них всю возможную мощь, оттягивая кнопку на ПАУПе до предела. И даже при этом, он с трудом удерживал огромный кусок металла, который так и притягивал его к воде. Кое-как, иногда даже отталкиваясь от катеров, Кузьмич дотянул свою ношу до берега. Немного передохнув, он подтащил титан до самого тамбура.
       - Готово! – крикнул Кузьмич в открытые двери, и тут же на пороге показались Айк и Мэл. 
       - О-го-го! -  воскликнул Айк увидев плоский, но толстый кусок металла. – И как ты с ним управился? Мы с Мэлом совсем упустили из виду, что твои антигравы рассчитаны  на сравнительно небольших роботов. Но ты молодчина, Кир! Отличная работа. Это то, что нам надо. Одним словом – подводник. Ну что ж, прощай, «пятница»! Огромное тебе спасибо!  Да, встречаемся завтра в 9 утра возле дверей той же самой стройки.
        -  Да, спасибо, дорогой Кир! – присоединился  к Айку с поздравлениями Мэл. – Мы уже не станем садиться в твою душегубку, а сразу отправимся на корабль, тем более, что Цербедубенглад наверняка уже нервничает.
          Айк подхватил тяжелый титановый транец, и оба астронавта исчезли в темноте ночи. А Кузьмич с каким-то странным чувством непонятной обиды побрел к своему «жигуленку» пешком, хотя мог бы и подлететь на антигравах.
         В 8 тридцать утра Кузьмич уже дежурил возле синего забора на Батайском переулке, напротив сада «Олимпия». Ровно в 9 из калитки в заборе вышел один только Айк и направился к машине Кузьмича. Кузьмич радостно протянул руку, а Айк по обыкновению лишь слегка коснулся ее пальцем. Однако по всему было видно, что Айк рад встрече с Кузьмичем:
       -  Здравствуй, дорогой Кир! Рад тебя видеть!
       -  Здравствуй Айк! Я  тоже рад! А где же Мэл?
       - Мэла больше не будет. Нам приказано вылететь не позднее, чем завтра ночью. Так что он весь в делах. Стой-ка! А кто это у тебя сидит в машине?
        - Да это дочка моя. Упросилась помогать нам в покупках, а то, говорит, «вы мужики накупите всякой дряни. Вас непременно обманут».
        - И как ее зовут?
        -  Да вот, - познакомьтесь.
        - Таня, - открыв дверцу машины, сказала девушка без всякой застенчивости и протянула руку Айку, и тот, нарушая все законы максимальной осторожности в общении с туземцами, положил ее маленькую ладошку на свою огромную ладонь и легонько сжал.
        - Айк – тихо и почти нежно произнес великан.
Так началась эта межпланетная любовь.
        -  Да-а,- спохватился Кузьмич, вспомнив, что выдал еще не всю информацию. – Нам помочь обещал  и Валера. Он присоединится к нам там в садике. Ведь таскать всего придется много. А тебе, Айк, в магазине торчать нельзя – там народу битком набито.
         - Хорошо, хорошо. Я  в сторонке постою. Не беспокойся.
         Айк забрался на заднее сидение, и они отправились на Лиговку. Таня обернулась к Айку и протянула ему пакет: « Подкрепитесь, Айк. А то вы, наверняка, со вчерашнего дня,  кроме пасты из тюбика, ничего еще не пробовали.»
          Айк развернул пакет и воскликнул: «О! Да тут целый отряд астронавтов можно накормить! Спасибо, Таня! Говоря по-вашему, вы ангел.
         Несмотря на ранний час Лиговка была уже забита машинами. К дому с садиком они подъехали минут без пятнадцати 10. Валера и Борис Григорьевич уже ожидали их у входа в сад. Оба стояли с дипломатами в руках. Затем они вместе с Айком и Кузьмичом  вошли в сад, где еще совсем не было посетителей, пересчитали деньги, и Айк передал им несколько золотых пластинок. Деньги из дипломатов перегрузили в черную спортивную сумку, которую Кузьмич специально присмотрел для такого случая. Борис Григорьевич тут же распрощался и ушел, а Валера, выйдя  с остальными из садика, сел в свою машину и покатил вслед за кузьмичевской пятеркой.
          «Комбат» покупали в «Максидоме» на Московском проспекте, и ввиду раннего времени и малого числа посетителей здесь не возникло никаких проблем, кроме того, что сорока тысяч «Комбатов у них не оказалось. Пришлось довольствоваться двадцатью.
          Затем по ходу поездки они заглядывали во все хозяйственные магазины и, в конце концов, набрали заветные сорок тысяч «Комбатов». Ящиками с «Комбатами» были загружены обе машины», так что продукты уже некуда было девать.
         Что будем делать? - озабоченно спросил Кузьмич у Айка.
         А ничего особенного. Надо  купить чехол к какому-нибудь автомобилю или катеру.
         Запихнуть туда все ящики с «Комбатами» и отправить их на корабль, как вы отправляете книги почтой. Антигравитоны с микро ПАУПами лежат у меня в ранце.
        В одном их спортивных магазинов они действительно отыскали огромный чехол, видимо, пошитый для затонувшей подводной лодки, и, растянув его в Парке Победы, загрузили в чехол все ящики с «Комбатом». С трудом закрыв чехол, сильно заедавшей молнией, они прицепили к чехлу антиграв с микро ПАУПом  и дали команду на взлет. Огромное колыхающееся от порывов ветра змеевидное тело быстро набрало такую высоту, что его можно было наблюдать только в бинокль или при очень остром зрении.
          Айк шутливо помахал удаляющейся «посылке» рукой: «Лети, лети «голубь мира».
Там тебя давно ждет не дождется  Мэл, мечтающий прослыть великим ученым!»
         Теперь можно было всерьез заняться продуктами. Таня предложила поехать дальше, к началу Пулковского шоссе, в «Ленту», где и продукты дешевле и народу меньше. С этим все сразу же согласились. Айк остался один возле машин, стоявших на огромной специально оборудованной площадке, по которой выкатывали коляски с покупками прямо к машинам. Все это показалось Айку очень современным и удобным.
         Покупками руководила Таня, деньги в сумке носил Кузьмич, а Валера был, что называется на подхвате, он принимал продукты из таненых рук и укладывал их в огромные баулы, которые они купили здесь же в магазине. Все шло отменно. Казалось,
на всю операцию хватит часа полтора. Но темные силы не дремлют. И когда Кузьмич остановился у огромной раковины-холодильника с рыбой и нагнулся, чтобы получше рассмотреть, что предлагает для покупки Таня, он вдруг почувствовал, что кто-то дотронулся до лямки его сумки и тут же лямка стала сползать с его плеча. Кузьмич резко обернулся и увидел, что его сумка «убегает» волоча по полу длинный хвост лямки. В Кузьмиче взыграло его давнишнее увлечение волейболом, когда за мячом приходилось бросаться даже в кажущейся безнадежной ситуации. Забыв про годы, Кузьмич прямо с места сделал невероятный прыжок и упал на пол, вцепившись руками за конец лямки. Ворюга, обрезавший лямку, оказался громадным верзилой, легко тащившим Кузьмича, держась за ручку сумки. В таком виде Кузьмич и «выехал» из дверей магазина, крича благим матом: «Помогите! Айк!»
         Айк не сразу понял, в чем дело, ибо ему еще не приходилось встречаться с воровством, да еще столь грубым, но он сразу понял, что Кузьмичу нужна  экстренная помощь, и направил на движущуюся пару антиграв, после чего оба мужчины оказались приподнятыми над уложенной плитками площадкой. Вор, не понимая, что происходит отчаянно месил воздух ногами, а Кузьмич, отталкиваясь ногами, которые больше не волочились  по земле, и быстро перебирая руками, добрался до самой ручки сумки. Айк спокойно подошел к зависшей в воздухе паре и спросил, что, собственно, произошло.
         - Два это же вор, Айк, разве ты не видишь?  Он срезал у меня лямку  на сумке. Еле успел ухватиться за обрезанный конец. В это время появились и Таня с Валерой.
         -  Это ж надо, какая наглость! – возмущалась Таня. – Ничего не боятся. Воруют прямо у всех на виду!
         Айк поставил Кузьмича на землю и подошел к обескураженному вору, который сразу же протянул сумку прямо ему в руки.    
         -  Повисел немного, отдохнул. Теперь немного потрудись. Пойми, наконец, как трудно жить на земле. - Айк вынул какой-то приборчик их своего ранца и направил на любителя легкой наживы. Вор не только опустился на землю, но прямо вдавился подошвами своих огромных ботинок в плитки площадки, голова от тяжести вдавилась в туловище, а руки повисли, как две железных палки.
           - Дяденька, - завопил вор неожиданно тонким и противным голосом, - отпустите меня. Больше не буду!
          - А знаете, почему он так нагло себя вел? – тихонько сказал Валера Айку, - У  него же «крыша». Вон смотрите, темно-красная машина стоит у обочины – это его прикрытие. Просто вы помешали им перехватить сумку. Видите, как они глядят на вас. Явно что-то замышляют.
           Загрузив машины продуктами, вся компания тронулась в обратный путь. Не успели они проехать и километра, как вдруг с ними поравнялась та самая темно-красная машина и стала прижимать их к внешнему поребреку односторонней дороги, якобы требуя уступить им место в третьей, скоростной полосе.
         -  Мы что, нарушаем правила? – спросил Айк
         -  Да нет. Мы держим положенные  80 километров в час, - ответил Кузьмич.
         -  А что им от нас надо?
         -  Да крутыми себя хотят показать: мол, мы грязь, ничтожество, а они, видишь ли, господа.
         -  Ну-ка притормози, пропусти их немного вперед. Так. Ну, а теперь, господа, держитесь, - и Айк вынул из ранца снова свой приборчик. Это «луграв» - лучевой усилитель гравитации. Видали, как я этим прибором припечатал к земле того воришку. А теперь попробуем поработать с этими красавцами.
          Айк направил луграв на темно-красную машину и включил пульт. Машина дернулась, как от резкого торможения и раздался взрыв лопнувшего колеса. Кузьмич еле-еле успел отвернуть от резко  затормозившей машины, а когда он ее обогнал, то увидел, что она плетется, припадая на правое колесо. И тут неожиданно появилась милиция. Гаишники приказали Кузьмичу остановиться и предъявить документы.
         Кузьмич послушно подал документы и скромно поинтересовался: «Товарищ сержант, а в чем моя вина?
        -  Он еще спрашивает? А что ты, старый хрен, сделал  вон с той, красной машиной? Ты же подрезал ее. Она тормознула так, что у нее баллон лопнул.
        - Да  это они нас хотели подрезать, - выкрикнула возмущенная несправедливостью Таня.
       - Та-ак. А это кто? – милиционер показал пальцем на Айка. – Что за головорез? Ваши документы!
        - У меня земных документов нет, - спокойно сказал Айк, но вот есть космические, - и он протянул руку с прибором, который уже показывал Кузьмичу в лесу. Айк покрутил циферблат, и там отчетливо проявились крупные знаки.
        Ты что, шутки со мной задумал шутить. А ну, выходи. Пройдем в машину.  Там разберемся. Айк послушно вылез из машины Кузьмича и направился к машине
гаишников. Так не стало ни документов,  ни Айка.
          Вот, товарищ лейтенант, видали амбала? Соучастник ДТП, между прочим, и документов нет. Явный экстремис.
        - Ладно, садитесь. Петров давай права. Сейчас разберемся. Итак, кто вы такой?
       - Здравствуйте, товарищ лейтенант! - вежливо с казал Айк , и протянул лейтенанту руку.
         Лейтенант немного поколебался, но все же подал в ответ и свою ладонь.
         - Простите, - не давая лейтенанту опомниться, продолжал Айк, - а как поживает ваша супруга?
       -  Супруга? Моя?
      -   Естественно. Как там ее зовут? Не припомните?
      -   Что значит, припомните. Я и так помню. Вера. То есть Надя.
      -   А  зачем вам это колесо?, - Айк показал на руль. - Оно только мешает нормально сидеть.
      - Это? – лейтенант потер кулаком лоб. – Слушай, Павлов!
А на фига нам эта штуковина?
       - Я не Павлов, товарищ лейтенант, я Петров.
       - Петров? - удивился лейтенант -  Ты же всегда был Павловым
       -  А-а?  Это теща у меня Мылкина. А я, вроде бы как,  Петров. 
       -  При чем тут твоя теща?  И как это понять, «вроде бы как,
Петров»?  Лучше скажи, Петров ты там или  Мылкин,, а из какого мы подразделения? Надо срочно сообщить об аварии.
       - Из какого? Из нашего ну,  этого..., но, в общем-то,  я, лично, раньше шел по  обувному делу.
           - Ну, вот теперь картина, кажется, прояснилась, начальственно сказал Айк. – Можно составлять протокол. Пишите, товарищ лейтенант: «В связи с нестандартным ДДП, сопровождавшимся взрывом баллона на правом колесе машины красного цвета, ударной волной были повреждены контузией мозги старшего сержанта Мылкина, девичья фамилия Петров, и лейтенанта, предположительно, Сидорова, но, может быть, и Сидоренко. Поскольку читать дорожные знаки и управлять рулем в таком состоянии опасно, просим всякого, имеющего права и прочитавшего этот протокол сообщить о нашей машине  ближайшему  отделению милиции или посту ГАИ».
         - Правильно. А теперь прикрепим это протокол на лобовом стекле скотчем. Вот так. Ну, товарищ лейтенант,  думаю,  я вам больше  не нужен, -  подвел итог  проделанной работы Айк.   
         - Да, вроде бы, нет, – лейтенант усиленно тер голову кулаком. - Протокол мы вроде составили. Все грамотно. Но вот никак не вспомню, жену-то как зовут? Просто провал в памяти. Да,  права взять не забудьте. Но как же ее зовут?  Да Бог с ней, с женой, но руль-то, руль куда делся? 
          А вы отправьте товарища  в ближайший пост ГАИ. Пусть пройдется, воздухом подышит, глядишь, и фамилию вспомнит, и руль найдется,  - посоветовал Айк, покидая маштину.
         Слушай, Мылкин, а ну шагай на первый же пост ГАИ, скажи, что у нас тут у нас крупное ДДП с повреждением головы. Пусть приезжают.
         Сержант вылез из машины, и  стал обалдело  смотреть по сторонам:
        -  А куда идти-то? - спросил он у Айка.
        -  Я думаю туда, - и Айк показал в сторону Пулково.
        -  Ну, тогда я пошел.– И сержант бодро зашагал в заданном  Айком направлении.
         -  Ну, как? – нетерпеливо спросил Кузьмич, когда Айк, наконец, устроился на своем месте.
         - А вон, видишь, сержант идет на ближайший пункт ГАИ вспоминать свое имя и имя своего лейтенанта. Так что, дави на газ, и поехали. Да, кстати, возьми свои права. Они нам еще могут пригодиться.
          Продукты они отправили на корабль такой же «авиапочтой, что и «Комбаты», только сделали это в «Саду авиаторов», чтобы быть подальше от того места, где они уже раз столкнулись с милицией.
          Веселой гурьбой они ввалились в квартиру Кузьмичу, где их давно ждала жена Кузьмича Ирина, вся измучавшаяся  от желания увидеть вблизи и, главное угодить инопланетянину. Познакомиться с инопланетянином поближе пришел и Коля, принесший с собой огромную банку маринованных грибочков и скрашивавший тоску ожидания Ирины.
         - Ну, наконец-то, - приветствовала  Ирина гостей прямо с порога, а я все жду - не дождусь, уж какой раз весь обед разогревать ставлю.
          Гости чинно уселись за столом и стали наперебой перессказывать всяческие подробности этого непростого дня. У каждого события выглядели на свой манер. Каждый непременно хотел отметить  свою важную роль в ходе многих почти трагических эпизодов. Ну, в общем, за столом было очень весело.  При этом Таня и Айк не сводили с  друг друга глаз.
 Покончив с обедом, Таня вдруг безапелляционно заявила, что они с Айком  решили поехать куда-нибудь загород подышать свежим воздухом. Благо, и время еще раннее и тепло, и вообще в городе делать нечего.
         Они пешечком двинулись на Витебский вокзал и сели в самую обычную электрику, хотя Айк несколько раз предлагал и даже упрашивал ее просто перелететь туда, куда ей захочется. Но мысль о том, что ей тотчас же придется прижаться к нему, человеку еще незнакомому пугала Таню, да и вообще она предпочитала видеть в нем простого парня, хотя и наделенного невероятными способностями.
        Когда они уселись, наконец, в купе электрички, Таня спросила Айка: «Слушай, Айк, что ты все время ходишь с этим ранцем? Тебе не надоело.
        - Надоело, Таня, надоело. Но там у меня все. Вся связь с кораблем вся моя защита и даже сама возможность общаться с тобой на твоем родном языке. Это там, на моей родной ЦКР я могу обходиться и без всякого ранца, а здесь – это жизненная необходимость. Впрочем, я могу снять его на несколько минут, для того, например, чтобы выкупаться, но для этого надо, чтобы ранец надежно охраняли.
         - Я буду его охранять! – горячо заявила Таня. Ее чистый лоб, слегка превздернутый носик, сияющие голубые глаза, недлинные, но густые и пушистые волосы, обрамлявшие нежное чуть загоревшее личико, уставленное сейчас прямо в  лицо Айку,  так тронули что-то в его душе, что Айк не удержался и легонько дотронулся рукой ее лица. Сердце у него учащенно забилось, чего раньше он в себе никогда не замечал, и теперь он уж точно знал, что на всей его планете ЦКР не найдется девушки, чтобы хоть чуточку была похожа на Таню.
         - Да, только тебе одной я могу доверить самое дорогое мне, что может быть даже дороже жизни. В нем столько тайн..., - Айк показал на ранец, - но в тебе еще больше.
Они вышли в Царском селе, прошлись по его нешироким, но зеленым улочкам, до Екатерининского парка, где Айка больше всего заинтересовала Чесменская колонна с орлом на вершине и не только своей красотой, но и тем, что это было воистину что-то грандиозное.  Таня настояла, чтобы он взял лодку, при этом она дала ему деньги, чтобы он мог расплатиться в кассе, как кавалер. Айк был очень смущен, беря деньги от девушки, но тут же тихонько сжал в ее кулачке золотую пластинку, чуть поменьше тех, что они с Мэлом  расплачивались  с Валерой и Борисом Григорьевичем.
       Едва сев в лодку Айк тут же стал показывать разные фокусы. То лодка вдруг погружалась в воду чуть ли не до самых краев, то наоборот скользила по воде, касаясь ее одним килем. То едва двигая веслами он заставлял на удивление публики  нестись лодку со скоростью скутера, то вращал ее на месте волчком. День был жаркий, и хотя в озере купаться запрещалось, масса пацанов бросалась воду прямо с лодок, а некоторые смельчаки взбирались по лепнине постамента Чесменской колонны на верхнюю площадку постамента и ныряли в воду прямо с нее, то есть с высоты метров пяти – шести. Айк подвел лодку к постаменту, легко вбежал на него, с легкостью скалолаза забрался на гордую спину орла и, не раздумывая, прыгнул вниз. Таня только зажмурила глаза от ужаса: Айк был такой высокий, глубина воды возле постамента была так мелка, что, что казалось, что такая каланча, как Айк, непременно воткнется в дно. Но произошло чудо. Айк долетел почти до самой воды, потом, перевернувшись в воздухе, как акробат, взмыл вверх и снова стал на постамент. Дети и взрослые кричали ура и хлопали в ладоши. Они точно думали, что это какой-то заезжий артист цирка и требовали фокусов еще и еще. А Айку, как это, как это ни странно, симпатии зрителей были настолько приятны, что в нем действительно разгорелся артистический азарт. Неожиданно он сделал прыжок из своей лодки в соседнию, но так, что чужая лодка почти не шелохнулась, как будто у Айка и вовсе не было веса. И таким же прыжком он вернулся снова к Тане. Таня была в восторге. Потом на скорости скутера Айу оторвался от преследующих его зрителей, и, сдав лодку, они с Таней пошли бродить по аллеям парка, перебравшись незаметно из многолюдного Екатерининского парка в Александровский. Здесь, в тени зарослей, окружающих петровских времен Арсенал, Айк впервые притянул Таню к себе. Ему хотелось вобрать ее всю в себя. Это, конечно, было невозможно, но зато свершилось слияние совсем другого рода, о котором Айк и не подозревал: Таня поцеловала его, сначала в щеку, а потом в губы, и когда их губы слились воедино, Айк  почувствовал, что они стали одним целым.
        Возвратились домой они поздно вечером. Последний раз Айк поцеловал Таню
перед самым ее домом, и, попросив извиниться перед родителями, что не может зайти проститься с ними, улетел не корабль.   
       -  Я буду завтра утром! – крикнул он ей откуда-то из темноты. 
        Таня вошла в дом раскрасневшаяся и сияющая счастьем.
       -  Ну, где ты была столько времени? – хмуро спросила мать.
       -  Я гуляла с Айком.
       -  С Айком? – удивилась Ирина. – С ним вроде бы и поговорить не о чем. Все молчит, да молчит.
       Это он только с тобою молчит, - вмешался в разговор Кузьмич. – А так он мастер поговорить. Небось, всю дорогу тебе про свою планету рассказывал?
       Точно! И забавно так. А какие фокусы он вытворять умеет. В Пушкине от него  народ чуть  от смеха не поумирал.  Представляешь, он с Орла прыгнул вниз головой, перевернулся в воздухе и опять стал на постаменте. Ой, да всего не перескажешь. А как он про своих роботов рассказывает  - просто обхохочешься.  Айк такой хороший!
        - Да никак ты в него влюбилась, - с подозрением спросила мать.
        - Господи,  только этого еще и не хватало! – вздохнул Кузьмич. – А дальше-то что?
        - Не знаю, - беспечно сказала Таня. - А завтра он снова придет. Обещал!
         Айк явился прямо к завтраку и ел очень хорошо, чего только ему не подавали.
        -  Что-то у тебя сегодня аппетит хороший. Не то что вчера, - подивился Кузьмич.
        -  А я сегодня к тюбику вообще не прикасался. Хотя, признаться, хоть ваша пища и вкусна, но поначалу  чувствуешь себя после нее довольно-таки тяжело.
         И куда ж вы сегодня? - спросил Кузьмич.
         В ЦПКО и в Парк Победы, – не задумываясь, сказала Таня. – Там места побольше и всяких аттракционов полно. Айку будет, где развернуться.
        Они катались на колесе обозрения, при этом на самом верхнем месте Айк порывался отстегнуть ремни и поднять Таню еще выше, но этого она ему не позволила. Зато он отвел душу не «тарзанках» - прыжках вниз головой, привязанным одной ногой к растягивающейся резиновой полосе, позволявшей смельчаку едва не коснуться земли, а потом снова подбрасывавшая его вверх. Катались на «Американских горах», хохотали в комнате смеха и даже прокатились на безобидных каруселях. И все  говорили, говорили без конца. К вечеру, перекусив в одном из кафе, они, как самая обычная питерская пара, медленно направились к метро и вдруг, перед самым выходом из парка Айк, резко повернув к себе Таню сказал захлебывающимся голосом: «Таня, ты смогла бы полететь со мной на мою планету? Стать моей женой?»
          У Тани от такого неожиданного предложения все вдруг в мозгу перевернулось. Конечно, ей было приятно, что такой видный человек, представитель другой цивилизации уделяет ей столько внимания. Ей было с ним очень весело и просто, как будто они недавно еще сидели за одной партой или играли  в одном дворе. Но решиться стать женой этого человека (или как его там, гуманоида, что ли?) –  для этого надо было серьезно подумать.
         Ой! – воскликнула Таня, отстраняясь руками от Айка. – Ну, что ты? Разве такой вопрос можно решить так быстро. С бухты-барахты раз – и вот тебе жена. Нет, давай сначала получше узнаем друг друга. Это я с тобой такая беспечная, а вообще-то у меня характер крутой, мамин. Вот бы на юг съездить к Черному морю… Недельки две побарахтаться там в теплой морской воде, позагарать… Ты волейбол играешь?
         - Нет. Но научусь. Только я не знаю что это такое?
       - Ну, как же? Ты же видел, как ребята на пляже играли мячом?
       - А это когда в кружке бьют мячом друг в друга? Это очень просто.
       - Ну, вот там, на морском пляже и научишься. Асом станешь, при твоем-то росте…
       - Да, да, море пляж, волейбол – это хорошо. Но я сегодня вечером улетаю. Мэл, к сожалению, уже все исправил. Он слишком способный специалист.         
        - Ну, тогда мне надо будет зайти домой, взять что-нибудь из своих платьев. Да и о зиме надо подумать.
      - Ни о чем не надо думать. Там все есть. А зимы у нас вообще не бывает.
      - Да, но главное надо обо всем рассказать папе и маме.
       - Ты права, - вздохнул Айк, -  обо всем надо рассказать папе и маме. Тогда надо  скорей возвращаться. По вашему времени уже скоро семь часов.
         Они ехали на метро и часам к восьми были уже дома. Там их давно ждали и тут же усадили за стол ужинать. В дороге Айк и Таня почти не разговаривали, потому что у Тани то вызревало решительное «нет», то захватывала душу перспектива улететь в другие миры, да еще с таким добрым и занимательным человеком, как Айк. Ведь уезжали же жены декабристов неведомо куда, в глухую морозную Сибирь. Правда, своих мужей они знали много дольше и лучше, чем она своего Айка.
        Мать сразу заметила перемену в отношениях Тани и Айка.
       - Чтой-то вы сидите, как в рот воды набрали? Уж не случилось ли чего?
       - Случилось, – совершенно неожиданно для себя произнесла Таня,  и ей показалось, что она как бы слышит себя со стороны,  и вроде бы даже  говорит эти слова не она. Айк сделал мне предложение стать его женой. И я согласилась. Одно только плохо – его корабль улетает сегодня ночью.
        Кирилл Кузьмич вскочил со стула и забегал по комнате, обхватив руками голову.
        Мать уронила коробку с тортом и повалилась на тахту. Она даже не плакала, а тяжело вздыхала и выдыхала  всею грудью, издавая глухие хрипящие звуки.
       - Да ты понимаешь, Танечка, - кричал Кузьмич, бегая вокруг стола, это все одно, что заживо в гроб лечь. Никогда, понимаешь, никогда ни ты нас, ни мы тебя больше не увидим. Не узнаем где ты, что с тобой и как сложилась твоя судьба.
       - Но мы же еще вернемся, правда, Айк? 
       - Айк, скажи ей правду – вы никогда не вернетесь при нашей жизни.
       - Ну, почему? Все может быть.
       - Не может! Не может! – кричал Кузьмич. – Ты прекрасно знаешь, что не может.
Потом он взглянул на жену и увидел, что она и вовсе лишилась чувств. Кузьмич схватил графин с водой и плесну ей в лицо, потом налил воды в чашку и дал бедной Ирине напиться. Ирина немного отошла, села на тахте и, сложив руки на коленях  раскачивалась всем телом. Она ничего не могла говорить. Говорил, точнее кричал,один Кузьмич:
        - Будь проклят тот день, когда я тебя повстречал, Айк. Это надо же такое удумать!
Это же убийство без пули и ножа. Таня, ты хоть понимаешь, на что ты решаешься?
        - Но люди же осваивают Космос. Есть же такие, которые решаются оставить свой тихий, загнивший уголок   ради какого-то большого дела,  даже рискуя жизнью. А тут перед тобой весь Космос! Такое предложение бывает раз в миллион лет. И оно досталось мне. Вставай Айк. Хватит сидеть. А то я, глядя  на   папу и маму, и вправду никуда не        поеду. Таня поднялась,  подошла  к шкафу, вынула оттуда несколько платьев, кое-как свернула их и бросила  в приготовленную ею багажную сумку.
      - Ну, до свиданья, папуля дорогой! Не сердись. Мы непременно вернемся.
       Кузьмич как-то безвольно обнял дочь, будто тему не хватало силы покрепче ее обнять и, целуя,  оставляя следы слез на танином лице, сказал тихо: «Бог с тобой, доченька. Береги себя!»
       Таня подошла к матери, обняла, но та по-прежнему молча раскачивалась, сидя на тахте, не говоря ни слова:
       - Да не убивайся ты так, мама, все будет хорошо. Пусть только Айк попробует не прилететь сюда, чтобы навестить вас. Он еще не знает, кого он взял в жены. Ну, Айк, пошли!
       Айк надел на Таню плотный эластичный шлем и куртку, вынутые из ранца, и через несколько минут они уже стояли под брюхом  корабля-тарелки, жутко светящейся в вечерней мгле леса
        Трап длинным ярко-белым языком выбросился из открывшегося черного проема в корпусе и своим свободным концом послушно лег на землю, тут же переломившись в ступеньку. Айк встал на ступеньку не раздумывая, а Таня постояла несколько секунд в нерешительности, потом закрыла глаза и тоже ступила на трап, и он мгновенно втянул их в приемную камеру. Там их уже ожидали Мэл, которого Таня видела только мельком первого дня, когда он с отцом и Айкм садился в машину, и робот Цербендубеглад. Увидев робота, Таня в ужасе отшатнулась.
       - Не бойся, он тебе не причинит вреда. Его скорее надо бояться нам с Мэлом.
        Робот заговорил на каком-то странном, невероятно быстром языке. Совершенно невозможно было уследить за отдельными словами. Но при этом она видела, как все грустнее и грустнее становится Айк. Кожа на его лице из голубоватой превратилась в оранжевую. Неожиданно из-за световой завесы вышел Мэл, подошел к Айку, вынул из-под его спортивного костюма, спрятанную где то на груди коробочку (это был ПАТР) и обратился к Тане. Теперь она понимала только то, что говорил Мэл.
        - Вы отважная, смелая девушка и, к тому же преданная в своей любви. У нас на планете такого не встретишь. Интерес дела превыше всего. Надо лететь в квадрат «N», значит, надо. У нас не принято церемониться с желаниями. И ломают их очень жестко. Не буду пугать вас. Но Айку никогда не дадут еще раз посетить вашу планету. У нас считается что любовь и освоение Космоса – вещи несовместимые. Скажите спасибо Цербедубенгладу. Он сразу «прочел» вас и вызвал меня. Он мог спокойно взять вас на наш корабль, как подопытное существо. Такое у нас не возбраняется. Но вы ему очень понравились. И, кто бы мог подумать, «бесчувственный» робот раскис.
         Мэл отключил ПАТР и что-то сказал Цербедубенгладу. Тот в ответ кивнул головой и язык трапа снова вывалился наружу, открывая отверстие выхода. Мэл включил ПАТР и обратился к Тане:
       - Простите, Таня, но, я  думаю, что лучше всего доставить вас до электрички.
        Не дожидаясь ответа, Мэл подхватил Таню на руки и только чуть скользнув по трапу, устремился с нею вверх. Через минуту она уже была на вырицком перроне. Мэл бережно поставил Таню на землю, взял ее маленькую руку в свою огромную ладонь и сказал: «Это была приятнейшая минута в моей жизни – пронести на руках благоухающую, как ваши полевые цветы женщину. Прощайте! Вспоминайте нас!»
       - Норсис вуд! – ругался про себя Мэл, возвращаясь на корабль. Бедная девушка не знает, что у нас безграничная любовь запрещена. В полеты направляют без рассуждений.
А у тех, кто не отказывается от своей любви, просто внимают ауру и отправляют ее на переработку. Мы планета «деловых людей». Бедный Айк. Теперь он уже не сможет жить, как все. Ему придется замкнуться – не то его ауру подвергнут уничтожению. Любовь для нас слишком большое удовольствие. Чудак! Не Таню надо было звать к нам, а самому надо было остаться на Земле!
        Таня приехала на Витебский вокзал с предпоследней электричкой, тихонечко поднялась на свой этаж и так же  тихо вошла в квартиру, открыв дверь своим ключом. Она села на подставку для обуви, не в силах сразу войти в комнату, но подставка предательски скрипнула, и в прихожую буквально ворвался Кирилл Кузьмич:
         - Танюшка! Ты? – Он бросился к ней и обнял, обливаясь слезами. – А мы уж с матерью думали, что ты где-нибудь  у Малой Медведицы или Сатурна. А ты здесь, дома! Мать беги сюда встречать космонавта! – закричал он так, что слышно было вот всех уголках квартиры.
        Мать тоже выскочила в прихожую и тоже обняла «блудную дочь», приговаривая: «Доченька, ты моя, золотце ты мое. Ну, все, слава Богу, и кончилось по-хорошему. Уж как я его просила, как просила!»
        Таня, тяжело вздыхала и думала про себя, видно, и до того робота дошла твоя молитва, мама. Боже! Что я могла бы натворить по своей глупости!
        На следующий день Кузьмич поднялся спозаранку, приоделся, будто в театр собрался и пошел в Казанский Собор поставить свечку Богу за то, что отвел беду от их дома.
             Вот и улетели мои  гуманоиды, - думал он по дороге, - и что? На память мне остались только старые бахилы, в которых антигравитационная зарядка уже почти закончилась. Их спокойно можно отнести  на помойку. Ладно, хорошо, что с Таней  все добром кончилось. Жалко мне этих гуманоидов. Не плохие, в общем-то, парни. И всего-то три дня побыли, а вот душа за них болит. Удачи им в их долгом пути.
               
                2001 – 2007гг.