Скитальцы из Ура

               

                Скитальцы  из  Ура
                (отрывок из книги “Неведомые предки”)               

ГОЛОС.
Ах, как славно всё происходит. Не без трудностей и колебаний. Но зато как надёжно получается.
Так думал Творец, поглаживая пышную бороду, глядя с радостью и грустью на людское племя, как на бурно текущее счастливое, нескончаемое событие в жизни Планеты.
Теперь и без меня могут. Ну если только изредка подглядывать, чтобы не начудили слишком. Странно! И какое ещё доказательство моего присутствия им нужно. Ведь в каждом из них, пока открыты глаза, есть моя частичка. Они же это чувствуют и потому столь часто возносят мне хвалу, стараясь задобрить словами и жертвоприношениями.

Сегодня, правда, не мне. А мифическим существам, наделяя зверей и травы, молнии и бури божественным началом. Ну пусть будет так. До поры до времени. Пока не поймут моё великое Одиночество. Это скоро случится. Дети мои! Вам не дано видеть свои души. Как и мой Лик. Но зато дано чувствовать волнение души. Через сотни сигналов, позывов и среди них главных - любви и жажды бесконечных скитаний по земле, кажущейся вам необозримой, бесконечной. Только вам это дано. Никакой другой животворящей твари это не присуще.

Любовь - осознанная привязанность друг к другу, ощущение счастья, желание действовать, развиваться. Жажда скитаний - познание моего мира. Восхищаясь красотой природы, прикладывая руки к приукрашиванию дома, земли, вы обогащаете свой разум. И разум соседей. От этого всем становится легче и удобнее жить. Вы уже сами, без моего участия, совершенствуетесь в тесном обоюдном общении друг с другом и с Природой. Общение объединяет вас в борьбе с невзгодами. Вы становитесь сильнее.

Ничего не меняется в природе моего космического мира, действуя по единым законам, как раз и навсегда заведённый часовой механизм. Время и ваша деятельность закономерно меняют облик моей голубой планеты с одной лишь целью - создать условия благоприятного существования каждой живой твари  в отпущенное мной время жизни и на определённом пространстве движения, рассеивания.

И только вы, мои любимые создания, преодолеваете огромные расстояния в бессознательных поисках счастья, то есть лучших условий обитания и общения. Часто ошибаетесь. Но это тоже предопределённые условия движения. Они не механического характера, как у животных и растений в поисках пищи и под воздействием ветров и течения вод. Вас беспрестанно и осознанно толкает моя частичка в вас, душа, душевные порывы. Это моё, божественное начало в каждом из вас.

Но начало начал, конечно, скитание. Оно началось 2 миллиона лет назад, когда созданное мной существо стало передвигаться на двух ногах и тем самым душа смогла удовлетворить своё первое любопытство - что там, за горизонтом, куда каждый вечер опускается Солнце. Оно началось и закономерно привело наиболее продвинутых из вас на благодатные земли Плодородного Полумесяца, раскинувшееся на восток за берегами Средиземного моря, где вы зажили счастливо и сыто.

То был ваш первый грандиозный Исход с мест рождения и взросления. С той поры благословенные  земли Полумесяца на долгие тысячелетия стали природным котлом, в котором вызревали племена людей, выплёскивая во все стороны планеты отряды наиболее любопытных, своего рода разведчиков, жаждущих понять и вобрать в сознание Незнакомое и Прекрасное.

Племена уходили и возвращались, передавая друг другу по крупицам знания и опыт, приобретённые в скитаниях. Постепенно на этих землях вы создали условия жизни, которые обеспечили надёжную устойчивость существования и способность к дальнейшему развитию. Уже без моей помощи. Я лишь радовался успехам, выискивая племя, которому готовился предстать более призрачно.
Я давно мечтал стать очевидным, чтобы люди научились напрямую общаться с единственным создателем. Со мной. Я найду эти племена и зажгу огонь Веры в их душах.    


Пространство Плодородного Полумесяца. Сравнительно небольшой регион Земли, зажатый с востока многоводными реками Тигр и Евфрат, с запада берегом Средиземного моря, с юга Аравийскими степями. Здесь 5-6 тысяч лет назад существовал относительно влажный период. Растительность была обильной, чистые воды наполняли многочисленные озёра и реки, по берегам которых возвышались тугайные и мангровые леса. В аравийских степях испокон века жили энергичные охотники-скотоводы, объединённые в многочисленные племена. Их называли общим именем - семиты.

Пришло время и семиты, словно ручейки многоводной реки, стали мирно проникать на северные, более благодатные земли Пространства. Там они столкнулись с осёдлыми народами, давным-давно освоившими земли Прибрежной, Анатолийской, Месопотамской и Иранской равнин. Оседлые народы жили, к приходу семитов, в мелких и средних городах- государствах, чьи цари не претендовали на божественность происхождения их власти. Достаточно было опыта и личного героизма. Города процветали, благодаря торговле. Возделанные поля, оснащённые сложными ирригационными каналами, давали обильные урожаи. Многочисленные стада овец, коров и ослов мирно паслись на пастбищах.

Поначалу на семитов не обратили особого внимания, тем более что чаще они старались мирно расселяться среди городского и сельского населения. Они быстро теряли кочевые привычки и облик, перенимая язык, религиозные традиции, системы власти, умение хозяйствовать и торговать, приобретая оседлые привычки, необходимость постоянного общения со множеством незнакомых людей.

Но семиты старательно сохраняли устои внутренней жизни своих общин, не брали в жены местных женщин, исправно платили налоги и чаще занимались ремёслами и торговлей, нежели обработкой земель. Эта специфика жизни постепенно развила, особенно в восточных семитах (амореях), проникших на земли средней и нижней Месопотамии, способности острые и необыкновенные. Как заметил о них мудрый человек, сказавший, что “никогда доселе не было лучшего сочетания земли и людей…” Естественно, это мысль принадлежала Творцу, подметившему с той поры эти племена.
О них и пойдёт речь.

Абу! Примчался Аркей. С ним лишь трое воинов. Принёс дурные новости.
Фарра сидел в углу большой комнаты, оперевшись руками на длинный посох с костяным набалдашником в виде головы орла, глубоко задумавшись. Сбоку искрились языки огня открытого очага. Неяркое пламя освещало крупную голову, пряди седых волнистых волос, зачёсанных назад, глубокие морщины лба. Искрилось в пышных белых усах и тщательно расчёсанной огромной бороде, Отражалось от складок длинной белой туники с гладким небольшим стоячим воротничком, подпоясанной витым шнурком с кисточкой. 

Из семейных комнат, справа, доносились голоса детей и женщин.
Что-то слишком часто в последнее время, мой Аран, приносят мне плохие новости. Ну что в этот раз. Зови Аркея.
С поклоном вошел рослый воин в рваной пыльной одежде, покрытой пятнами засохшей крови.
Абу, караван разграбили под Борсиппой, когда остановились на ночёвку. Всех перебили, верблюдов с товарами угнали. Поверь! Мы отчаянно дрались, но их было слишком много. Прости отец, не уберегли. Похоже это горцы кутии, наёмники из Ларака.

Аран! Где Аврам и Нахор?
Отец, Нахор с двумя писцами всё ещё в лавке шамаллуму Гимиля. Передаёт большую партию полотна и кожаные изделия из Библа. Должен взять, как ты и велел, 42 сикля серебра за предыдущий товар и согласовать цены и сроки кредита на новый. Аврам с утра на приёме у вакиль-амурри Ура. Вчера вечером  долго возносил молитвы великому Энки, чтобы мудрый бог помог уговорить правителя Замбию продлить разрешение на право торговли ещё на три года по десять караванов из Харрана и Угарита.

Иди к себе Аркей. Ты сделал всё, что мог и да поможет тебе Энлиль. А ты Аран, найди братьев и передай, что вечером всех жду у себя. Надо решать окончательно…Пришла пора.
Фарра горько вздохнул, но услышав из комнат пронзительный голос любимого правнука, улыбнулся. Кряхтя встал и зашагал из угла в угол большой комнаты.
Да, надо уходить. Эти голоса всегда должны быть радостными…

Старый, но ещё крепкий телом Фарра, шейх небольшого аморейского племени рабабум, издавна, более двух столетий назад, пришедшего на равнинные пастбища к северу от шумерского города Ура, помнил заветы деда и прадеда.
И главный - только с миром и уважением общаться с местными гражданами. Добиться уважения к себе. Люди его племени давно забыли скитания, жили общиной в черте древнего Ура, постепенно застраиваясь вдоль дороги, что вела от рыночной площади и центрального зиккурата в сторону Ларсы.

Местный энси и старейшины города приняли амореев благосклонно, помня сказания жрецов о далёких временах Обейды, когда приходили с запада первые люди из степи. Население поначалу настороженно воспринимало обычаи и традиции пришельцев. Они называли их жителями Запада, амореями. Но со временем всё успокоилось, особенно после того как прапрадед Фарры в дни весеннего равноденствия, в честь великого бога Энлиля, стал выставлять на рыночную площадь варёную баранину, хлеб, пиво и фрукты и угощать всех пришедших на праздник.

С той поры много воды унеслось из Евфрата в великий океан. Люди его племени забыли почти всех своих богов и давно молились местным богам. Из прежних привычек осталась одна - расцветает по весне степь и неодолимо зовёт неделю-вторую пожить в шатрах, прикоснуться к земле-матери Ашеры, вдохнуть ароматы буйного весеннего разноцветья.

А потом вновь запереться в тесных домах, порой двухэтажных, из сырцового кирпича или камня, с толстыми стенами, покрытыми серой обмазкой и выбеленными изнутри, плохо пахнущими в жару отхожими местами, с небольшими двориками, замощёнными галькой, где растут два-три хилых деревца. И только с плоских крыш, когда в тишине ночи бог неба Ан подмигивал людям тысячами глаз-звёзд, можно было вспомнить предков и  обратиться к ним с молитвами, прося не забывать своих потомков в вечном бессмертии.

Ещё прадед Фарры, когда Ур входил в состав царства Ларсы, добился от царя Нур-Адада разрешение на торговлю с далёкими прибрежными городами в Ханаане. Там жили родственные племена. С той поры потянулись караваны с нубийским золотом и специями, бирюзой и медью из синайских рудников, яркими тканями, расписными критскими вазами и другим расхожим товаром. Обратно везли хлеб, шерсть, масло, финики, прекрасную синюю ляпис-лазурь и стибиум, ячмень и кожи, полотна и коней.

Торговля расширялась, росло и влияние в городе. Но особенно расцвела при отце Фарры, Нахоре. Его стараниями в богатых городах Ханаана, Угарите и Харране, были открыты карумы, торговые колонии родственных купцов из Ура, Ларсы и Исина, в делах которых Нахор имел тесные коммерческие интересы. Вскоре его избрали в старейшины города и правитель Ура нередко вызывал Нахора во дворец, советовался по важным вопросам. Даже тайно брал деньги в кредит и до сих пор у Фарры хранятся таблички с не выплаченными договорами. Взамен правитель не брал часть налога с торгового оборота дома Нахоры.

Фарре досталось большое хозяйство и если бы не трое сыновей,  безропотно тянущих лямку бесчисленных дел, то торговля давно бы рухнула. Самому успевать контролировать всё хозяйство Фарра уже не мог. Не хватало сил. Раздражение, нарастающее в последние дни отнимало последние. Старик ходил по комнате, поёживаясь словно от холода. Тяжелые мысли заставляли перебирать в памяти события давно прошедших дней.

Могучий Энлиль наградил меня множеством детей, но выжили лишь три сына, не считая дочерей. Младший, Аран, тихий и безответный, слаб телом, часто болеет. Жрецы говорят, что скоро уйдёт к владычице подземного царства Эрешкигель. Но вот силу рода всё таки сумел передать своему сыну Лоту, весёлому, крепкому и беззаботному юноше. Способному к счёту и грамоте. Уже во всю помогает мне и дядькам, да вот только ленив больно. Пока не прикрикнешь, за дело не возьмётся. Лишь одному Авраму подчиняется беспрекословно. Без крика. Стоит тому лишь пристально  посмотреть…

Средний, Нахор, внешне весь в деда. Одно лицо. В честь его и назван. Но только внешне похож. Совершенно равнодушен к торговле. Словно это не его дело. Никакого желания к самостоятельным действиям. Скажешь - сделает только то, что скажешь. Но храбр и силён. Год назад с тремя десятками всадников отбился от касситов и спас большой караван с хлебом из Мари.Только охота возбуждает настоящий интерес. Поговаривают, что ходит в храмы к доступным женщинам.
А у Милки часто глаза мокрые и печальные. Плачет и рожает. Чуть ли не каждый год.

Но не о них мрачные мысли. О старшем, Авраме. О, грехи наши!
Фарра схватился за грудь. Боль заставила сесть, но не рассеяла мысли.
Нанни, моя былая любовь, вновь появилась в городе. Ждала у храма. Не подошла. Лишь посмотрела в глаза, сверкнула чёрными сросшимися бровями, словно ласточка крыльями, отвернулась, накинула на голову цветное покрывало и быстро исчезла. В тот момент и возникла боль. Что ей нужно? Ведь всё сделал, как она хотела. Всё устроил.
Воспоминания заставили его, превозмогая боль, встать.

О, мудрый Намтар! Твои решения нам, бедным, не подвластны. Тогда, почти тридцать пять лет назад, возникла Нанни. Словно богиня спустилась с небес. Черноокая красавица Нанни. Я уже не думал ни о чём. Забыл и жену и детей и торговлю. Купил её у бедняка горожанина, но в свой дом привести постеснялся. Хотя многие так делали. И днями напролёт, забросив всех и всё, проводил с ней. Её ласки, её умение, раскрытое настежь сердце… О великие боги. Как же было хорошо. Счастье горело в душе.

Но однажды вернулось сознание. Что я делаю? Такая страсть не может быть долгой. Она разрушительна. Жена и братья, вся семья, друзья, все восстали, видя как рушатся устои десятилетиями налаженной жизни. Даже некоторые  старейшины города, даже сам наместник, все косо смотрели, усмехались, затем открыто стали усовещивать мою разбушевавшуюся плоть. Я помнится злился, огрызался, замкнулся в себе. Настало время и все они добили меня. Отправил  свою нежную Нанни к отцу, а потом перевёз их в Куталлу. Неподалеку. В трёх днях пути. Конечно, надо было отвезти в Ашшур или Ниневию. Подальше. Но видимо таилась в душе надежда, что временами буду посещать... Ах, как не умно.

Долго не мог забыть мою Нанни. Но держался, хотя порой тоска хватала за горло. Медленно приходил в себя. Казалось всё,  забыл, но вот донесли, что родила дочку. И вновь неистовство охватило меня. Чуть не загнал коня.
О великие боги. Как хороши они были - Нанни и её крохотная дочь. Ослеплённый провел с ней всю неделю и настоял, чтобы назвали дочь нашим древним именем - Сара. Прощание было мучительным. Мы понимали, что теперь навсегда. Тогда Хета, своего доверенного помощника, обязал передавать деньги отцу Нанни. Пожизненно.

В ту пору моему Авраму шел десятый год. Кто мог подумать, что такое случится. Ведь прошло с той поры...да, да ...точно тринадцать лет. Огромный срок.
Фарра безостановочно ходил из угла в угол и повторял одни и те же слова.
Кто мог подумать? Кто мог подумать? А дальше, дальше всё случилось как во сне. Я помню тот день, когда в одиночестве послеобеденных молитв ко мне подкрался Хет и сообщил, что он был с караваном, который вёл Аврам в Харран и воспользовавшись, что проезжали Куталлу, хотел передать деньги отцу Нанни.

Так случилось, мой господин, прости меня, что в тот день Аврам, последовав за мной, случайно увидел твою дочь. И восхитился её красотой. Но клянусь, я ничего не сказал, сославшись, что посещал родственников. А они долго о чём-то говорили и так оба смеялись. Ворковали. Так радостно. Но тут вышла Нанни, внимательно оглядела Аврама, потом меня, всё поняла и быстро увела дочь. Я ничего не мог сделать, мой господин. Не мог воспрепятствовать.

О мудрый Намтар. Зачем ты свёл их. Ведь они брат и сестра. Зачем? А дальше началась чёрная полоса в моей жизни. Когда вернулся караван, мой немногословный Аврам словно с цепи сорвался. Я всё понимал. Случилось непоправимое. Всеми силами старался отговорить сына. Ничего не помогало. Да и как могло быть иначе. Моя былая неистовая страсть словно вселилась в его сердце. Так всё и произошло. Странная свадьба. Без выкупа, без приданного. Все удивлялись. Нанни поклялась, что никогда не скажет ни дочери ни зятю о их близком родстве. Но я - то всегда знал, что правда всплывёт. Настанет день. Нельзя верить покинутой женщине. Нельзя!

И вот теперь Нанни появилась в городе. Зачем она появилась. Что хочет? Нет! Надо уезжать. Увозить хотя-бы Аврама с Сарой. Далеко, далеко. В Харан или в Угарит, к морю. Он не должен знать истину. Мой мудрый Аврам. Иначе разрушится его жизнь, а с ней рухнет и вся большая семья. Ведь всё держится на нём. Его мудрости и воле. Слишком сильна его любовь. Слишком! Все эти двадцать лет.

Старик двигался как слепой по давно знакомому пространству. Глаза не видели. Губы шевелились, не издавая звуков.
Да, да! Ведь не только Лот подчиняется ему во всём. Другие люди тоже.
Некоторые говорят, что от его сверлящего взгляда мурашки по телу бегают. Но не злого взгляда, а убеждающего в своей правоте. Покоряющего людей.
Тут старый Фарра изумлённо вскинул брови, удивившись мысли, словно она впервые посетила голову.

Мудрый мой старший сын. С рождения такой. И все это понимают. С кем-бы не общался. Хоть с наместником царя, хоть с пастухом. И всё ему кажется легко даётся. И торговые чиновники, и городской рабианум, и купцы, и даже жрецы в храмах - все умолкают, когда он говорит. Редко кто перечит ему. Внимательно слушают, а многие просто опускают глаза в разговорах с ним.

Да, боги заботятся о нём. Энлиль дал крепкое здоровье, а Энки - мудрость и знания. О могучие боги не оставьте сына без внимания.
Старый Фарра всё ходил вокруг очага. Тоскливо было на сердце от предчувствий. Ходил, качал седой головой и говорил сам с собой, шевеля губами и поглаживая окладистую бороду. Стало душно от мыслей. Вышел во двор, под широкий навес. Моросил дождь. Было зябко и осеннее солнце не грело старое тело.

Вот только детей боги не могут ему дать. Это и понятно. Уже двадцать лет как красавица Сара в моём доме, а детей всё нет. Вот она причина мрачных мыслей. Она ведь моя дочь. О боги! Как она похожа на мать. И плавной плывущей походкой и страстью в глазах, внезапно вспыхивающей при взгляде. Не могут у них родится дети. Нельзя, нельзя им быть вместе. Нахор, посмеиваясь, иной раз говорит, что мол купи наложницу. Она родит сыновей. Но он и слышать не хочет. Такая вот любовь.
Шевеля губами, Фарра казалось внимательно всматривался в бесконечные струи дождя. Мрачные мысли терзали душу.

В городе наверное ещё и сейчас ходят слухи, хотя прошло столько лет. Помню тот брачный договор между семьями. О великая Нинхурсаг - семья-то одна. Помню, с каким превеликим трудом заверили договор у городского наместника. Он ведь обо всём знал. Помню лукавую улыбку этого хитрого вороватого чиновника, который после подписания тихо сказал.
Не беспокойся, уважаемый Фарра. Если твой сын официально и самовольно покинет городскую общину, то договор теряет силу. И они свободны. Придёт время и ты подскажи сыну эту мысль.

Подсказать! Кому? Авраму. Вот он, результат моего греха. Детей нет и не будет. Я догадываюсь, как они оба мучаются и как от этого ещё больше любят друг друга.
Фарра вошел в дом. Вновь услышал смех внука. Улыбка тронула лицо, мрачные мысли казалось спрятались в глубине сознания. Старик сел у очага. Протянул к огню руки. Возникли другие мысли.
Прочь горечь! Скоро большой праздник и надо подготовить баранину, хлеб, пиво и фрукты для бедняков на центральной площади. Чтобы хватило на три дня. Ещё раз напомнить Арану, чтобы согласовал жертвоприношения с другими купцами.

Что ж так долго не возвращается Аврам. Вакиль Замбия свой человек, да и Аврам не новичок в переговорах.
И вдруг, словно окончательно решив про себя важную проблему, Фарра резко встал и громко сказал кому-то в угол комнаты.
Надо уезжать. Тревожно здесь стало. Срочно. Вечером обстоятельно всё обговорим. Да, большая семья и большое хозяйство. Всё каменной скалой нависает на моих плечах и за всех ответственен…

ГОЛОС
Да, Фарра, да. Напрямую и только передо мной ты ответственен за благополучие своих детей и внуков. Я помогу тебе. Отныне и на века мои глаза будут пристально наблюдать, а воля руководить поступками и мыслями твоих потомков. Многое им предстоит пережить, со многими трудностями столкнуться, порой казалось-бы безнадежными, но каждый раз энергия твоих потомков будет лишь возрастать на благо всему человечеству.

Что это? Фарра внимательно оглядел тёмные углы большой комнаты. Мне показалось, что кто-то говорит со мной. Словно верховный жрец большого храма. Но какие радостные слова я услышал.
Неведомые силы осветили лицо старика яркой улыбкой. Он хлопнул в ладоши и громко сказал.
Эй, кто там! Пора обедать. Я проголодался.

За большим столом сидели пятеро мужчин. Чуствуя торжественность момента все оделись празднично. Во главе старый Фарра, положив локти на стол. По правую руку Аврам и Нахор. Слева - Аран и Лот. Последнему Фарра приказал тоже быть. Все в белых туниках дорогой ткани. Выделялись Нахор и его сын Лот. У того и другого ворот туник был отделан вышитым кантом, а у Лота в ушах сверкали серебряные серьги и с подола рубахи свисала короткая яркая бахрома. 

Только что Сара и Милка убрали остатки ужина и поклонившись мужчинам удалились в комнаты. В бликах свечей виднелись настенные полки, на которых сверкала красками праздничная посуда. Но более  блестели взаимной любовью глаза собравшихся мужчин. Уставшие - отца, печальные - Арана, сонные - Нахора, лукавые - Лота и сосредоточенно внимательные - Аврама.

Дети мои - начал Фарра - нам временно придётся расстаться. Положение становится опасным для торговли. Все вокруг воюют друг с другом. Цари Мари, Ларсы, Исина словно одновременно взбесились. Все стараются провозгласить себя сильнейшими в Двуречье. Кругом кровь и насилие. Каналы заносятся песком, голодный скот бродит по полям. Этим пользуются горцы-касситы и грабят города и караваны. Торговля в таких условиях не возможна. А тут ещё доносятся слухи, что молодой царь Вавилона, некий Хаммурапи, начал войну с царями Элама и Эшнунны на востоке. Он тоже набирает силу.

Надо сниматься с родных мест и двигаться на запад в Ханаан или прибрежные города. Там спокойно, ибо всё подчинено великим фараонам Египта. Они охраняют спокойствие людей. Там, в Харране, вы знаете, давно налажены прочные связи и нас всегда ждёт в каруме большой дом. Но будем действовать осторожно. Сразу уходить нельзя. Наместник Ура доложит царю Рим-Сину и тот вызовет к себе для объяснений, да и другие купцы всполошаться. Поначалу уйду я и Аврам большим торговым караваном. Сара поедет скрытно. Главное необходимо перевезти в Харран на хранение как можно больше сиклей серебра и золота. Когда освоимся, постепенно переедут и остальные.

Аврам, услышав что и Сара будет с ним, широко улыбнулся.
Ты прав, отец. Я согласен с тобой. Сегодня долго разговаривал с вакиль-амурри Замбией. Ты знаешь его. Мудрый, много знающий человек. Он поведал о том, что творится в Вавилоне, в голове у царя Хаммурапи. Царь насильственно ликвидирует крупную частную торговлю, приказывает купцам со своим капиталом и товарами поступить на государственную службу. Обязывает продавать свои, а отныне его, то есть государственные товары и отдавать ему прибыль, оставляя себе строго контролируемый процент. Небольшой. Немыслимое дело, отец. Его царство вскоре погибнет.

Замбия говорит, что молодой царь жесток и спесив. Восхваляется, что получил власть от солнечного бога Шамаши. И потому должен захватить всё Двуречье и дойти до западного моря. Он называет его Великим морем Заката. Царь грозит потопить в крови всех, кто будет сопротивляться его воле. Ожидаются очень тяжелые времена. Ты прав. Надо срочно уходить. Только позволь, отец, взять и Лота. Он молод, ловок и быстр. Для того, чтобы обустроиться побыстрее и начать торговлю, он необходим. Нахор и Аран справятся здесь. Тем более, что и объёмы торговли, после нашего ухода, сильно поубавятся.

Ну что ж! Пусть будет так.
Они ещё долго сидели, обговаривая хозяйственные дела. Лишь Нахор, сославшись на усталость, давно ушел на свою половину, провожаемый ухмылкой сына. Наконец, за столом остался лишь Фарра. В темноте угла притулилась к стене молодая прислужница, с некоторых пор как тень следующая за стариком по дому и даже по городу, сопровождая на почтительном расстоянии.
Ты здесь - Фарра очнулся и строго приказал - позови Хета и оставь нас.

Найди Нанни, мой Хет. Она в городе. Пусть на днях ждёт меня у зиккурата, что возле храма Нинхурсаг, у входа под изображением львиноголового орла. Пусть будет в тёмных одеждах простой горожанки.
Слушаюсь, мой господин. Всё исполню. Я знаю, где она остановилась.
Все дни шли дожди. Тёмные тучи нависали над городом и к радости горожан, но более крестьян, проливали с небес массы животворящей воды. Но в день  встречи солнце раздвинуло тучи, обрушив на головы людей светлое тёплое счастье.
 
Фарра ещё издали увидел знакомые очертания женщины, медленно приближающейся к зиккурату. Вошел под навес лавки и делая вид что разглядывает товар, наблюдал. Вот она подошла ко входу, охраняемому деревянными львами, оббитыми сверкающими на солнце медными прочеканенными листами. И остановилась, пугливо озираясь по сторонам. Видимо от волнения ей стало жарко и женщина скинула с головы и плеч тёмно-желтый широкий плащ, обшитый затейливой бахромой, обвязав концом вокруг талии.

Показалась голубая туника, обтягивающая крупные высокие груди и огромная шапка чёрных волос, уложенных в форме полушарий по бокам головы. Загорелись на солнце нити бус, свитые вокруг шеи плотными рядами. Засверкали в ушах подвески серёжек в форме виноградных гроздьев. Подходя, он сразу узнал и то и другое.
Это же мой прощальный подарок. Из бадахшанского лазурита. Значит готовилась…

Он прошел мимо, молча позвав её за собой в тень внутреннего помещения зиккурата. И пока двигался чуть впереди женщины, чувствовал как знакомый запах усиливает волнение, как пропадает уверенность.
О боги! Сейчас вновь увижу светящиеся глаза, чувственные полные губы и разлёт густых чёрных бровей. Помогите сохранить спокойствие и достоинство. Отчего я так волнуюсь? Столько лет прошло. Но ведь это было самое сильное чувство. И я не смог его отстоять. Предал. Испугался. И вот вновь она покорно следует за мной. Да, да! Покорно. Чувствую, что она и сейчас принадлежит только мне.   

Фарра сделал ещё несколько шагов и увидел глубокую нишу в стене. Тёмное пространство было пронзено тонким лучом солнца из открытой настежь далёкой двери. Он остановился в нише. Резко обернулся. Так и есть. Она стояла прямо за ним, чуть-ли не вплотную. Из полутьмы и впрямь светились широко открытые не мигающие глаза. Они оба, как во сне, сделали навстречу ещё один шаг и солнечный луч казалось нежно обнял две фигуры.

Невольно он поднял руки и взял в ладони её лицо. Она покорно стояла и умоляющие глаза, полные слёз, молча говорили о любви. Нет! Не укоряли. Лишь о сохранённой на век любви. Молчал и Фарра. Гладил трясущимися пальцами лицо и молчал. Прошла вечность и если бы кто-то из темноты большого зала наблюдал со стороны, то ему могла видется скульптура слившихся воедино каменных изваяний огромной мужской фигуры, нависающей распущенной бородой и руками над застывшей в экстазе маленькой девочки.

О великий Энки! Образумь меня. Фарра отпрянул. Ведь я пришел говорить о тайне Аврама и Сары. Не о своём чувстве. О благополучии семьи наших детей. Моих детей! Успокой меня мудрый Энки. Надо выяснить, что хочет эта женщина. Зачем приехала. Ведь всем обеспечил. И домом и деньгами и украшениями. Только за этим шел, а мысли переполнены своими личными переживаниями.
И вновь в сердце буря. Прочь волнение! Прочь! Но руки продолжали гладить…
И всё же Фарра заставил себя немного успокоиться.

Что ты хочешь, Нанни? Зачем вновь появилась в моей жизни. Ведь прошло двадцать лет.
Мой господин - голос её дрожал - мне ничего не надо и тайну нашу я сохраню до встречи с судьями подземного мира, когда они вынесут смертный приговор. Ты не беспокойся. Мне было необходимо, так подсказала судьба, ещё раз почувствовать счастье. Былое и сегодняшнее. Дотронуться до тебя. Судьба говорит, что в последний раз. Прими на вечную память и сохрани в сердце этот мой любящий дух.

Она протянула маленькую каменную белую фигурку молящейся женщины с громадными раскрытыми сердоликовыми глазами и руками, сложенными крест накрест на груди.
И исчезла. Буквально растворилась в темноте огромного помещения и словно сняла оковы, освободила от тяжелых мыслей. Они ушли и волна непонятной печальной радости охватило сознание.
Всё! Прощай моя Нанни. Теперь можно со спокойным сердцем уезжать.

Фарра вышел на базарную площадь. Заметил как невдалеке мелькнула фигура преданного Хета. Вокруг было шумно. Сотни людей казалось бесцельно бродили 
из лавки в лавку. Громкие голоса зазывал, стараясь перекричать друг друга, манили людей к удовольствиям. Широко улыбаясь, кланяясь знакомым, поглаживая густую бороду, Фарра обошел ряд лавок, выбрал сладости внукам и внучкам и словно не заметив своей служанки, собиравшей покупки из-под его рук в корзину, уверенно зашагал домой.

Караван вышел из городских ворот ранним свежим утром, провожаемый сборщиком налога и лаем своры собак. А через несколько часов, возле широкого канала, к нему присоединилась небольшая группа двугорбых верблюдов с крытыми паланкинами, охраняемая всадниками. Подскакал Аврам и из одного из паланкинов, богато украшенного ярким полотном, высунулось радостное лицо Сары. Помахав рукой, певучим голосом произнесла.
Я здесь. С тобой. Не беспокойся.
Караван степенно продолжал путь.

Жизнь на чужбине трудная штука. Когда уезжаешь на долго. На всё предопределённое судьбой время. Да ещё не один. На плечах тяжелым грузом лежит ответственность за членов семьи, которых властно оторвал от материнского дома. Но ещё более за тех, кого оставил без присмотра. Мучаешься от постоянно тревожных мыслей. Правильно-ли ты сделал, что во так круто изменил свою жизнь и не спрашивая согласия, жизнь близких людей. Круг общения, привычки, традиции.

О боги! Зачем заставили скитаться. Со дня смерти отца, я стал носителем божественной благодати, власти Эла над людьми, высшего бога, которая защищает меня, семью и всё племя рабабум. Стал для них посредником, так как слышу твой Голос. Нелёгкая обязанность. Особенно теперь, когда мы бесправные люди. Скитальцы. Теперь придётся думать о завтрашнем дне. На родине редко заглядывали в туманное и неясное будущее. Там я просыпался с улыбкой, вслушиваясь в смех внуков и безостановочную болтовню женщин на кухне.

Тяжелые мысли терзали душу Фарры. Он покачивался в седле, без интереса оглядывая пустынный, до подробностей знакомый пейзаж безбрежной степи, утопающей в солнечных лучах. Доносился жалобный звук колокольчика на шее мула, ведущего караван, да скрип песка под тяжелыми ступнями груженных верблюдов. И больше ни звука.
Правильно ли, что вверг семью в такие испытания. О боги помогите!

Справа зорко подмечал сына, едущего то рядом, то вместе с паланкином жены. Порой они встречались взглядами и тогда горячая волна радости окутывала мозги. Он чувствовал его особую близость, как ни от кого из своих женщин, детей и внуков. Даже от Нанни… Где-то ты сейчас? На сердце потеплело. Ушли боль и страх.
Ты улыбаешься, Абу - донёсся голос Аврама. Что привиделось? Расскажи.
Да вспомнилась первая торговая операция Лота. Помнишь каким гордым он приехал из Урука с тюками выделанных кож, а в середине вместо кож оказались сухие опилки. Как все смеялись, а он красный от злости просил дать воинов, чтобы наказать воров...

Лишь в конце третьей недели караван без приключений добрался до Харрана. Большая торговая колония аморрейских купцов из Двуречья встретила Фарру равнодушно. Лишь удивились, что вдруг со старшим сыном пожаловал и сам Фарра. Да ещё взрослого внука привёз. Удивились ещё более, когда вскоре узнали, что Аврам покупает земли невдалеке от городских стен, вдоль берегов реки Нар-Бали, строит большой дом, обзаводится десятками рабов, стадами овец и коров, лошадей и верблюдов.

Пошли пересуды. Значит остаются в Харране навсегда. Чтобы это значило? Но Фарра хранил молчание. Его опасения и тревоги о жизни на чужбине оказались напрасными. Аврама и Лота словно подменили. Их ежедневно встречали повсюду вдвоём, а нередко и вместе с Сарой. Замечали во дворце правителя, в доме египетского наместника, в храме бога Луны - Сина, беседующих со жрецами, но чаще в лавках богатых купцов и ремесленников. Видели их постоянно возбуждёнными, весёлыми, оживлёнными. Удивлялись, как приглядываются, присматриваются ко всему происходящему в городе. Как находят общий язык со всеми.

Харран в те времена был многонациональным многолюдным городом. Пёстрое смешение языков, религий и традиций бурлило на тесных площадях города и за крепкими стенами. Общины хеттов из Анатолии, хурритов из Митанни, египтян из долины Нила, купцов с Крита и далёкого Закавказья, но более всего аморрейских купцов. Они в то время массами покидали Двуречье, спасаясь от режима Вавилонского царя Хаммурапи, грозящего ликвидировать частную торговлю. Все жили мирно, обособленными общинами, не претендуя на верховенство своих богов. Спокойствие города от набегов кочевников защищали высокие стены, местное воинство и египетский гарнизон.

Вскоре из Ура пришли ещё два больших каравана с имуществом и значительной охраной. И тогда все в городе уверились, что племя рабабум окончательно переселяется на земли Ханаана. И вскоре,словно подтверждая это событие, прошла торжественная церемония во дворце правителя. Выдача медного печатного клейма новому городскому торговому дому во главе с ...Аврамом. Так пожелал Фарра. И городские власти и купцы вполне понимали старого, уходящего на покой хозяина. Понимали, почувствовав спокойную уравновешенную мудрость и твёрдость старшего сына Фарры.

Людей поражали мудрые высказывания, обширные знания и доброжелательность купца из мало кому известного городка Ура. Но больше удивляло, а некоторых и возмущало, что нередко с ним видели и Сару. Красота женщины, наравне с мужем участвующей в празднествах и на переговорах с купцами и чиновниками, поражало местное общество. Они замечали насколько участие красивой женщины приносило успех торговым операциям, но более возвеличению нового торгового дома в глазах правителя и наместника.

И помчалось время. Насыщенное бурной деятельностью Аврама. Первоначально он быстро освоил общепризнанную среди купцов и чиновников местную алфавитную клинопись из 30 знаков. Знание нового письма наряду со старой аккадской клинописью позволило резко увеличить число торговых партнёров. Долгие продуманные разговоры с купцами и ремесленниками определили круг товаров, покупка и перепродажа которых, поначалу, для освоения нового рынка, могла дать наибольшую прибыль.

Через год-другой торговая политика Аврама начала резко меняться.
Ты понимаешь Абу - говорил сын, показывая отцу образцы товаров - надо заниматься только металлами и древесиной. Это наиболее выгодно. Бронза, олово, медь, привозимые с Крита, от хеттов Анатолии, хурритов Митани и неизвестно где находящегося Закавказья всегда и в больших количествах необходимы царям Двуречья и Элама, а кедровая древесина закупается безлесным Египтом в огромных количествах. Во все времена эти товары имели и будут иметь высокие цены. Обратно можно везти нашу женскую косметику и тонкие ткани, а из Экбатана и Мидии изделия из серебра, золота и декоративных камней. Они у нас в Двуречье высокого качества, недороги, а здесь весьма ценимы.

Но главное, Абу, расширение не только местных торговых связей. Необходимо искать партнёров в далёких городах побережья, вплоть до Египта.
Аврам, хотя и чувствовалось кипение крови, говорил спокойно, убедительно, словно уговаривая  собрание купцов на городской площади.
Нельзя сидеть в одном Харране. Я узнал, что торговля в Угарите, а далее на юг по побережью моря в Библосе, Сидоне, Тире очень оживлённа. Сотни купцов в городах и сотни кораблей в море. Местные цари не сильно обирают купцов, помогают им твёрдыми законами и охраной караванов и кораблей. Вся эта Ханаанская земля, отец, находится под твёрдой властью великого египетского фараона Амененхета III. Это мудрый царь.

Фарра не мигая смотрел на сына восхищёнными глазами и молчал. Он понимал. что говорить ему не обязательно. Тот уже принял решения, а рассказывал чтобы ещё раз убедить себя и от большого уважения и любви к отцу. Аврам встал, заходил по комнате и горячась продолжал.
Нам незачем сидеть в лавках и сонно ждать клиентов. Надо создать сеть мелких и средних разносчиков, торговых агентов, снабжая их товарами по твёрдым ценам. Харран - наш центр накопления товаров. На восток, в каждом городе караванного пути, в Мари, Аккаде, Вавилоне, Лараке, Исине, Уруке, Ларси уже есть такие люди. Это твои знакомые купцы по прежним операциям. Они доверяют нам и знают тебя. Их надо объехать и связать единой системой договоров. Этим займётся наш Аран в Уре с помощью Лота.

Самое трудное здесь, в Харране и особенно на западном пути к морю. Здесь у нас пока слабая поддержка среди купцов, чиновников и местных правителей. Этим займусь я. А вы, Абу, совместно с Саррой, должны принимать караваны с запада и востока, распределять товар по городам и агентам. Чётко всё контролировать. Не улыбайся, Абу. У Сарры мужской ум, цепкий до деталей, а уж красота затуманит мозги каждому партнёру. Это я уже видел. И сердце моё наполнялось гордостью. А мне надо ехать, посетить все важные города побережья, налаживать связи, находить надёжных партнёров среди крупных купцов и чиновников, но главное находить тех самых торговых агентов, мелких и средних, что напрямую торгуют с народом.

Сейчас самое главное войти в доверие к местному правителю и египетскому наместнику. Заключить с ними крупные договора для снабжения их небольших армий и дворов, оттеснить конкурентов выгодными ценами и заполучить рекомендации для царских домов и египетских наместников в Угарите, Библосе, Сидоне и других. А там, дальше, есть заветная идея. Объединить аморрейских купцов запада и востока в единый союз… Создать торговое царство с центром в Харране подобное тому, что смог Нарам-Суэн, внук Саргона из Аккада в древности.

Поднялся и Фарра. Аврам заметил слёзы на глазах отца.
Вся моя любовь, все мои деньги, всё для тебя. Милосердный Эль  и его великая супруга Ашера наградили меня своей милостью. Действуй! Будь решительным и справедливым. Мои боги всегда с тобой.
Жизнь Аврама закрутилась с утроенной энергией. Лот был послан в Ур к отцу и Нахору с подробными указаниями и перечнем дел и лиц в городах Двуречья, с которыми необходимо было связаться и заключить торговые договора.

А его и Сарру теперь часто видели во дворцах правителя и наместника. На священных праздниках, на охоте, в домах богатых купцов, в храмах у прорицателей. Появились завистники, появились и тёмные слухи. Вот мол торгует красавицей женой. Одни говорили, что она из храма Иштар-совратительницы, бывшая храмовая проститутка. Другие говорили, что она ведьма, женщина-писец из подземного царства владычицы Эрешкигель.
А мужу покровительствуют боги-разрушители Решеф и Хорон. Нельзя верить неизвестным пришельцам.

Но больше было людей, на которых обаяние Аврама и Сарры действовало безотказно. И среди них были и правитель Харрана и египетский наместник. Заручившись их рекомендательными письмами, Аврам уезжает в длительное путешествие по городам побережья. Слава о нём опережает появление в каждом из городов, особенно в главном, в Угарите. Его почтительно встречают и утомительные переговоры перемежаются с обильными обедами, охотой и прогулками на кораблях.

Это был совершенно другой мир, не виданный им доныне. Аврам впервые увидел море и боязливо вглядывался в огромные валы зеленоватых волн, накатывающихся на песчаный берег. Его поразили корабли, на носовой и кормовой оконечности которых сверкали разноцветные изображения богов. Но больше удивлял огромный квадратный парус на мачте и два небольших, загнутых на реях, которые надуваясь, заставляли скользить по воде тяжелый, груженый до кромки бортов корабль.

Он боязливо входил на палубную надстройку над кормой и ему стоило больших усилий заглушbть страх, продолжая разговор, когда палуба вдруг уходила из - под ног, проваливалась, а через минуту вскидывала его к небесам. Словно ребёнка на качелях. Он героически сдерживал страдания, стараясь держаться и улыбаться. 

Но более Аврама удивляли многонаселённые города с дворцами, храмами и шумными базарами. Особенно Угарит, расположенный на больших холмах с улицами и площадями спускающимися к морю. Его нельзя было обойти даже за три дня. Он долго молился знакомым и незнакомым богам в обширном высоком храме Ваала, построенном на вершине холма. Его провели по крутой лестнице в помещение, где царь совершал обряды и ещё выше на верхушку храма, где по ночам зажигались огни, указывающие кораблям путь в безопасную гавань.

А в гаванях, по его представлению, творился буквально хаос. Сотни пузатых торговых кораблей с разноцветными парусами и флагами осторожно приставали к причалам и тысячи рабов бегали по сходням и припортовой площади, разгружая и куда-то перемещая огромные амфоры, тюки с товарами, брёвна, блеющий скот и лошадей. И над всем этим хаосом густел разноголосый шум и острые запахи жареной еды.

Наконец, оглушенный разнообразием впечатлений, Аврам попадает в царский дворец с рекомендательным письмом к дворцовому управителю Архальба. Он даже во сне не мог представить обширность и роскошь царского дворца, правившего в то время царя Йакару. Его почтительно вели по десяткам зал и дворов. Он уже взял себе за правило не удивляться ничему, но всё таки надолго остановился, пораженный огромной библиотекой, где хранились казалось десятки тысяч аккуратно расставленных исписанных глиняных дощечек, мимо которых словно тени бесшумно бродили писцы в белых туниках. А ещё, побывав первый раз, его постоянно тянуло вернуться в невиданное чудо - туалетные и ванные комнаты с бегущей холодной и горячей водой.

Дворцовый управитель оказался надменным пожилым аморрем из бывших купцов. Аврам уже знал, что в Угарите, как в других прибрежных городах, цари и все чиновники, как правило, аморейского происхождения. Военные должности и морские занимали воинственные хурриты и ловкие греки. Глубоко поклонившись, Аврам преподнёс управителю богато украшенную резную коробку с тремя чёрно-рыжими орнаментированными скарабеями, вставленными в тяжелые золотые перстни.

Они воплощают твою мудрость и милосердие вечного бога Солнца - почтительно произнёс Аврам.
Благосклонная улыбка скользнула по непроницаемому пергаментному лицу чиновника. Он долго разглядывал дорогой подарок, всё более поражаясь тонкой работе мастера и, наконец, причмокивая губами, заявил.
Ты очень обрадовал нас, купец из Харрана. Эти диковенные, редкие по красоте, перстни украсят мою коллекцию. Где живут такие мастера?
В далёком Уруке, милосердный. На берегу великой реки, впадающей в другое бескрайнее море.

Они долго беседовали в присутствии чиновников управляющего. И если поначалу Архальба надменно взирал на богатые одежды купца из Харрана, то вскоре его стал привлекать этот остроумный человек. Аврам был в белоснежной тунике до колен, отделанной серебряной бахромой, длинной до лодыжек запашной юбке из полотнища, покрытой цветными прямоугольными флажками и пурпурном плаще, проходящим одним концом под мышкой правой руки и закреплённом золотой булавкой на левом плече.

Опытного царедворца удивили обширные знания собеседника, но главное привлекли богатые торговые предложения, в которых ловкий управляющий без труда угадывал большие для себя выгоды. А рекомендации давно знакомого правителя Харрана делали собеседника человеком доверенным, с которым можно вести большие дела.

Они перешли в отдельную комнату, где беседовали с глазу на глаз. Архальба настолько расчувствовался, что вскоре продолжение беседы шло за богато обставленным столом. Аврам вышел из дворца глубоким вечером. Полностью удовлетворённый заверениями управляющего и ожидаемыми договорами с царским домом Угарита. Рядом шумело незнакомое море. Темноту вечера рассекало пламя факелов трёх вооруженных рабов, указывающих дорогу знатному гостю. Сладкое кипрское вино навевало приятные мысли.

Но придя домой и оставшись один, Аврам почувствовал как неотвратимо охватывает печаль. Отчего это? Ведь мне всё удаётся. Даже более того, что намечал. Словно кто-то всемогущий с небес следит, управляет мной и помогает в делах. О боги! Моё одиночество. Странная ущербность. Четверть века прошло, а я всё жду сына. И Сарра ждёт. Я знаю. Она теперь часто плачет, особенно после посещений жрецов в храме богини луны Никкаль. Никто не в силах избежать своей судьбы, предвидеть того, что ему предначертано. Можно лишь немногое узнать о своём будущем, говорят ей жрецы. Но изменить свою участь невозможно. Но даже и это немногое, они говорят так запутанно, что ничего не поймёшь.

Да, милосердные боги отказали нам в потомстве. Я чувствую, как с приездом в Харран изменилась Сарра. Словно приняла какое-то важное решение. В лице появилась надменность. И перестала совсем смеяться...
Авраму редко удавалось быть дома одному. Только здесь, в чужих городах. Надолго. Неделями. Одиночество всегда погружало в мысли, далёкие от торговых дел. Печальные мысли. Дома такого не бывало. Ежедневная работа, разговоры и беседы с десятками людей, расчёты, захватывали с утра и до позднего вечера. А ещё маленькие дочери Лота всегда ожидали возвращения и тормошили родного дядьку, требуя страшных рассказов.

Он вышел на веранду. За ним скользнули тени услужливых рабынь, донёсся запах разлитого в кубок вина. В полутьме мерцающих свечей угадывались их фигуры, ожидающие приказов хозяина. Солёные запахи ближнего моря и благоухающих цветов в саду приятно туманили голову.
Сарра! Моя Сарра. Я ведь отлично помню твои восхищённые взгляды. Ожидание ласк, трепет тела, губ. Так было в Уре. И с годами не угасала наша любовь. Наши надежды. Но в Харране ты кажется потеряла надежду.

Увлеклась торговыми делами. Я всё позволял тебе и замечал как в частых деловых беседах с партнёрами растёт твоё тщеславие, гордость. Радовался и удваивал нежность. Но дома, словно омывшись горькой водой, ты вдруг сникала, слонялась по комнатам, не зная что делать. И я замечал в глазах тоску. К дочерям Лота никогда не подходила и они, чувствуя непонятную неприветливость, сторонились, кидаясь в мои объятия. А в кровати появился холод и пристальный взгляд. Словно что-то хочешь страшное сказать и сдерживаешься. Я знаю, что хочешь, а помочь не могу. И тогда, понимая свою беспомощность, начинаются истерики…О великий Ваал! О милосердная девственница Ашера! Помогите мне.

Но поутру из-за моря вставало свежее Солнце и увлекаемый потоками яркого света Аврам забывал о печали. Коммерческие дела захватывали всё его существо. Он переезжал из города в город и рекомендации Архальбы открывали все двери, а дальше убеждённость и умение увлекать даже самых осторожных купцов и чиновников приносили Авраму удачу. Слава о харранском купце облетела всё побережье.

И потекли торговые караваны в Харран, а потом дальше растекаясь как весенняя вода по пространствам Плодородного Полумесяца. Пришло невиданное богатство, а с ним уважение и почитание мудрого человека. Аврам приезжал домой и с ним вихрь врывался в семью. Его энергия казалось не иссякала. Он вновь и вновь возвращался в Угарит, Библос, Сидон, контролировал партнёров и опять его встречал Харран. Вызывал Лота и тот докладывал о делах в городах Двуречья. Дядя придирчиво слушал, перебивал, много спрашивал. И всегда говорил.

Лот. Я уезжаю надолго. Вот тебе перечень дел и лиц, с которыми необходимо особо встретиться и тщательно проверить документы и наличие товаров. Не забывай, мой дорогой племянник. Сначала дело, а удовольствия потом.
Ты так много требуешь от меня. Я не успеваю. Нельзя так много работать. Всех денег не соберёшь. Скажи откровенно - Лот смеясь смотрел в глаза - а там на побережье, в больших городах, я слышал много красивых и доступных женщин. Что ты делаешь по вечерам?
О боги! Мне бы хоть капельку твоего легкомыслия, мой верный Лот. Много дел, говоришь. Так находи верных помощников и привлекай чаще Сарру. Не стесняйся. У неё отличная память на детали операций и ещё очарование. Это много значит.

Да, насчёт очарования ты пожалуй прав. Даже слишком много.
Лот как-то необычно поглядел на Аврама.
Недавно мы с ней были у египетского наместника. Продлевали договор. И вдруг она приказывает мне оставить их вдвоём. Так мол быстрее она добьётся заключения договора. И на самом деле вот он договор, а уж цены на товары, погляди сам, египтяне платят запредельные.
Да, я видел. Вы молодцы. Отлично сработали.
Лишь много позже до Аврама дошел смысл сказанного Лотом. И в душу вонзилась игла. Но боль быстро прошла. Аврам не допускал и мысли о неверности Сарры.
Она чарует купцов и чиновников для дела. Ей нравится успех, добиться цели, как всякой красивой женщине.

Годы жизни в Харане успокоили мысли старого Фарры. Лишь иногда он подмечал печаль в глазах сына, когда тот возился с маленькими дочерьми Лота, принося им яркие игрушки. Рассказывал страшные и смешные истории, смеясь и изображая их в лицах и вдруг менялся в лице, замечая понятную только ему неприязнь жены, внимательно наблюдающей за играми мужа. Фарра всё подмечал и понимал причины. Но говорить с невесткой, тем более с сыном боялся. Порой видел заплаканное лицо Сары и непривычно хмурый взгляд Аврама.

Тогда замыкался в своей комнате и писал длинные письма Хету, Нахору и Арану.
Средний сын отвечал редко и коротко. Больше хвалился успехами на охоте и описывал празднества, а младший жаловался, что торговые операции приносят всё меньшую прибыль, несмотря на помощь Аврама, что брат часто и надолго исчезает из дома. Правду он узнавал только из писем верного Хета. Тот писал, что Нахор вообще забросил торговлю, пропадая на охоте и развлекаясь с доступными женщинами, а Милку нередко бьёт и детей не замечает вовсе… Писал, что аккуратно посылает деньги Нанни, но её больше не видел. Письма Фарра прятал от Аврама и Лота. Складывал в деревянный сундук и открывал лишь когда видел заплаканное лицо Сарры. Мрачнел и хватался за сердце.

Но чаще в богатом доме царило веселье. В дни частых празднеств, но особенно когда Аврам во главе конного отряда и своры охотничьих собак устраивал в степи большую облаву на газелей. Не ради убийства. Надоедала однообразная городская канитель и только в степи, когда-то бывшей родным домом кочевых аморреев, вырывалась страсть охотника и воина. Он возвращался помолодевшим. Громким голосом требовал собраться всей семьёй за столом, шутил, смеялся и нежно обнимал смущённую Сарру.

И этот день был таким же. Поздно вечером все разошлись по своим комнатам. Дом казалось заснул. Лишь в покоях Аврама чадили два фитиля из ситника, с трудом разгоняя темноту. Аврам сидел на высоких полатях под кровлей из цветных тканей, в набедренной юбке и с желанием поглядывал на жену, пальцами нежно гладя её ноги.

Скоро праздник новой луны. На большую площадь за городом придут много людей. Главы всех общин, сам правитель и с ним новый наместник из Египта. Нам предложили место рядом с ними. Это большая честь. Я хочу, чтобы все видели тебя самой красивой и нарядной. Моё сердце наполнено любовью, Сарра.

Что-то неуловимое промелькнуло в лице жены в полутьме пространства. Аврам заметил и вскинул взгляд. Увидел как исказилось её лицо.
Нет! Не пойду я с тобой. Не могу больше. Хватит лжи, Аврам. Ты всё понимаешь.
Что случилось?
Просто дам тебе отдохнуть от моего слишком частого присутствия. Там будут много красивых жен и наложниц, много детей. А ты будешь бояться глядеть на них, любоваться, искренне смеяться разговаривая и откровенно глядя им в глаза. Я всё понимаю. Всё вижу.

Слёзы ручьём внезапно потекли из глаз. И горькие слова из искривлённого рта.
Великая Никкаль лишила меня возможности дать тебе детей, сына. Вот уже более 26 лет, как прокляла моё тело. К чему мне красота, наряды, украшения.
Я же чувствую твои мучения, слышу пересуды и сплетни людей, вижу их презрительные взгляды. Со мной носишься как с нарядной куклой. Не хочу больше. Не могу!
Последние слова она почти выкрикнула и резко повернулась, уткнув лицо в подушки.

Тише, тише! Отец услышит. Ты опять об этом. Мы же много раз говорили и я стараюсь всеми силами убедить в своей любви. Она не гаснет. Поверь мне.
Ты же видишь, что только ты, как ни одна из жен купцов, наместника и даже правителя города не присутствуют на торговых переговорах, беседах. Только ты, умная и красивая, блистаешь везде и видит милосердный Ваал как помогаешь мне, приумножая богатство семьи. Все почитают тебя.

Не обманывай себя Аврам. Ты слишком мудр, чтобы в этом быть честным и прямым передо мной. Но более перед собой. Я вижу твои мучения. Ты несчастлив, Аврам! Даже знаю, мне передавали, от людей не скроешься, что уже трижды беседовал со жрецом из храма Сина, возносил молитвы и десятки всесожжений на жертвенник храма. Я всё знаю.

Она повернулась к мужу, села, вознесла руки. Её глаза горели неистовым огнём унижения и злости. Аврам буквально съёжился, настолько обожгла её непонятная ненависть.
За что, о боги! Возьми, наконец, наложницу. Она принесёт тебе дюжину сыновей. Сколько раз я предлагала тебе.
Нет, нет! Только не это. Я не хочу позорить тебя и себя. Моего отца.
Тогда тайно возьми одну из моих служанок. Наделай ей детей. Они будут и мои и твои. Ты же смотришь на Агарь. Я замечаю. Вижу! Вижу! Вижу!

И стала биться, кататься по широким полатям, раскидывая и раздирая простыни, покрывала и подушки. Он увидел мелькавшие тени проснувшихся служанок, которые боялись войти. Аврам не знал что делать. Успокаивал, целовал мокрое лицо жены. Мысли метались, как молнии. В какой-то момент ему показалось, что услышал у двери кряхтение старого отца.

О боги! Это стало повторяться слишком часто. Она ведь предлагает разумный выход. И уже не первый раз.
И поймал себя на этой мысли и испугался. Но мысль повторялась. Билась в сознании как запутавшаяся в сетях птица. Да, конечно! Это выход. Служанка. Всё произойдёт в семье. Тихо, в согласии… Вот только отец. Как с ним? Как сказать. Он всё поймёт. Конечно, поймёт и примет. Я уверен. Он мудрый. Мой Абу.

И сразу стало легче. Пришло решение. Казалось это передалось и Саре. Она вдруг затихла, виновато улыбнулась и … заснула. Вот так с улыбкой на губах. Словно ничего и не было минутой назад. Неисповедимы наши шаги - подумал Аврам, вглядываясь в лицо жены. Мелькнула и другая мысль. Черноокая шумерка Агарь! С тем и заснул.

На торжестве женитьбы сияющего бога Луны Сина на царевне Никкаль, длиннобородого сына могучего Ваала с полумесяцем на тиаре, они были вместе. Храм был заполнен до отказа представителями всех семи аморрейских племён, издавна обосновавшихся в Харране. Присутствовали и новые племена, в том числе и рабабум. Вот только Фарры не было. Старый шейх все последние дни чувствовал недомогание и как не крепился не мог выстоять длинный обряд. Были Аврам с Саррой, Лот с женой и все взрослые члены племени.

Верховный жрец храма долго и громко произносил заклинания очищения, а группа мудрых храмовых женщин тихо напевала и плясала вокруг небольшого стада жертвенных козлов, украшая рога разноцветными лентами с упоминанием грехов и трагических событий в жизни общин этого года. Готовилось жертвоприношение милосердному Сину. Животных вскоре должны были отогнать в холмы неподалеку и убить, разрезав на куски. Заклинания и жертвенное мясо должно было задобрить бога, чтобы простил грехи, чтобы был по прежнему добр к людям, чтобы не причинял зла.

Женщин на празднестве было очень мало. Особенно среди богатых людей, занимающих почётные места. И потому так резко выделялась Сарра, словно ослепительно красивая статуя. Настолько, что люди больше поражались её молчаливой красоте нежели громким словам жреца. Изумляли очертания стройной высокой фигуры, закрытой от плеч до пола пурпурным полотнищем, переброшенным через плечо и сплошь прошитым серебряной вышивкой и зелёной накидкой на плечах, набитой яркими цветами. Свободно распущенные густые чёрные волосы, чуть подвитые с концов, ниспадали на грудь. Сквозь них проглядывали, сверкающие в лучах заходящего солнца, золотые с лазуритом серьги с подвесками в виде полумесяцев, крупные лазуритовые бусы и браслеты на запястьях.

Рядом, чуть возвышаясь, стоял Аврам в белой тонкой тунике и запашной юбке до лодыжек, покрытый тёмно красным плащом накидкой. Смотрел прямо, внимая заклинаниям жреца и казалось был погружен в смысл произносимых слов. Рядом стоящий статный племянник, знавший что творится в последние недели в доме, искоса поглядывал на Аврама, угадывая в его глазах тревожное ожидание надвигающейся беды. Он не слушал жреца, даже не смотрел, бездумно взирал на толпу, поглощённый мыслями о неожиданных событиях в жизни мудрого дядьки.

Как же это так! 28 лет жили в мире и в любви. Ну нет детей, бог не дал. Ну и что? Мало ли таких. Возьми наложницу. Закон разрешает. Вот и у меня есть, а у отца в Уре их даже две. Она народит тебе кучу детей. Радуйтесь вместе. Оба. Зачем же так глубоко принимать к сердцу, устраивать истерики, разойтись по разным спальням. Все в доме напряжены, а уж дед еле ходит, вижу как вдруг хватается за сердце. Зачем выдумывать такое горе. Всем напоказ. Вот уже и слухи пошли.

Аврам старался вслушиваться в заклинания жреца, но слова не доходили до сознания. Постоянно мучило, со дня ухода Сарры из спальни, другое. Ожидание  страшной беды. Даже то, что теперь ночью приходила Агарь, не приносило ожидаемого спокойствия. Он печально смотрел на шумерку и погружался в поток плотских желаний, неумело горячился, принося удовольствия столь соскучившемуся по страсти крепкому телу. Но не голове. Она страдала и ждала, чуть ли не каждую ночь, что вот утром проснётся, а в доме случится что-то непоправимое. Она жаждала прежнего спокойствия духа.
Отец страдает. Мой Абу. Он не принял моего решения. Почему? Ведь ему, как и мне, необходим наследник.
Сквозь толпу слушающих продирался молодой мужчина. Аврам узнал его издали. Из близкой прислуги отца. И сразу напрягся, видя, что тот движется к нему. Он подошел и наклонившись, тихо произнёс.
Тебя отец просит прийти. Ему совсем плохо. Поспеши, Аврам.

Вот оно. Началось - мелькнула мысль. Но сумел взять себя в руки. Улыбаясь в глаза рядом стоящему наместнику, тихо приказал Сарре и Лоту быть до конца на празднике и спрашивающим говорить, что отцу стало плохо. И ждать от него известий. Дом был рядом. Солнце почти зашло, ветер утих и природа дарила всему живому  умиротворение. Издали, от храмовой площади, доносился шум толпы.

В доме царила удивительная тишина. Ни шумной суеты детей, ни громких женских голосов, провожавших перед уходом в храм. Словно всё в одночасье вымерло. Аврам медленно, боязливо, словно на казнь, поднялся на второй этаж в комнату отца. У изголовья широких полатей горели три свечи. Ставни были закрыты и комната тонула в полумраке. В углу, справа от изголовья, проглядывали три женские фигуры, в одной из которых Аврам узнал жену Лота.

Их увидел мельком. Внимание сразу и целиком захватило лицо отца. Осунувшееся, показавшееся маленьким, окруженное ореолом широкой шапки спутанных белых волос и огромные не мигающие глаза, буквально захватившие сына  и ни на секунду не отпускавшие. Ему сразу стало всё понятно, словно каждый день провожал уходящих в подземное царство. Глаза отца говорили, что изменить участь не возможно. Непреложна и непостижима воля богов и единственное спасение перед уходом - найти себе замену.

Он, Аврам, его замена. Ему он передавал судьбу большой семьи и свою неиссякаемую любовь. Глаза магнитом притягивали сына, приказывали подойти ближе. На губах мелькнула слабая улыбка.Чуть шевеля губами, хрипло произнёс.
Будь мужественен, мой Аврам. Меня ждут судьи подземного мира. Они уже рядом. Но я ещё здесь. Не только им, но и тебе, только тебе, должен открыть тайну моего греха. Я хранил её ото всех всю жизнь. Но должен теперь сказать.

Фарра пошевелил рукой, с трудом высвободил её из-под покрывала и Аврам увидел в ладони отца белую фигурку молящейся женщины с громадными раскрытыми глазами и руками, сложенными крест на крест на груди.
Положи её мне на грудь - хрипел голос отца. Это Нанни. Это её любовь. Наша любовь. Сарра. Твоя Сарра дочь моей любви. Я не мог сказать тебе это. Видел вашу  любовь. Не мог разрушить ваше счастье. Молчал и страдал. Всю жизнь. Она не может родить. Она твоя …твоя…ухожу…письмо...

Что-то забулькало в горле. Он пытался сказать. Не получалось. Говорить уже не мог. Продолжали говорить глаза. Неестественно широко открытые глаза навечно уходящего человека и потому последними усилиями старающиеся охватить образ любимого сына.

В это мгновение внезапный сильный порыв ветра распахнул ставни. Аврам увидел в окне стремительно надвигающееся узкое веретено смерча, словно хобот огромного, до небес, слона, опущенный к земле. Изрыгающий яркие молнии. Смерч вобрал в себя дом, но не разрушил. Лишь с неистовством и шумом снёс строения слева и справа. Женщины взвизгнули и бросились вниз. Аврам и умирающий отец остались вдвоём. Сквозь шум Фарра и сын услышали.

ГОЛОС
Не беспокойся Фарра. Ты прожил жизнь в славе и добре. Твои мысли и заветы навечно останутся в душе Авраама. Он и его сыновья, обещаю - они скоро возникнут, вечно будут под моей защитой. А знамением моего завета будет с этой поры обрезание крайней плоти всех потомков Авраама. Взамен ненужных отныне жертвоприношений. Я уношу твою душу, Фарра.
 Авраам! Отныне душа отца будет ежегодно в эти дни посещать тебя. Говорить с тобой. Отныне ты будешь слышать мой ГОЛОС. Твои потомки разнесут весть обо мне по всему миру и лишь Вера в единого создателя сохранит их от напастей и невзгод.

И мгновенно всё стихло. И вновь в окне чистое и спокойное темнеющее небо.
Что это было? Аврам смотрел по сторонам, смотрел на лицо отца. Не понимал, что произошло. Кто говорил с ним, с отцом. Бог. Сам милосердный Эль приходил.
Лицо ушедшего было спокойно. Глаза закрыты.
Эль! Всемогущий Эль закрыл ему глаза.
И в душе Аврама возникла безмятежность. Нет, не спокойствие. Пустота. Слова отца только-только начали доходить до сознания.

Сарра - сестра. Вон оно что! 28 лет прожил в греховной связи с сестрой. Вот откуда истоки нашей любви. Чувства брата и сестры! Что это за письмо? Где оно? Какая ещё беда пришла?
Он оглянулся. Слева от изголовья из-под подушек выглядывали глиняные дощечки. Осторожно Аврам вытянул их, но читать не мог. Рыдания вдруг потрясли тело. Он рухнул на колени, лбом разгладил ладонь отца и крепко прижался к ней.

Не помнил, как его подняли заботливые женские руки. Как отвели вниз. Как появились Сарра и Лот. Как дом заполнился визгами и причитаниями женщин плакальщиц. Смерть отца и известие о Сарре потрясли Аврама. Всю ночь ходил по комнате. Поднялся на крышу и вглядываясь в мириады звёзд, молил богов успокоить душу. Старался припомнить слова, жесты и поведение отца чуть не со дня знакомства с девочкой Саррой, затем на свадьбе и в первые годы совместной жизни. Так тщательно скрывать от всех…Столько лет и ни разу даже намёка. Ведь страдал же, я знаю, что вероятнее не будет у меня детей. Но не только он. Ведь и Нанни всё знала и страдала. Его безумная любовь... Вот она, расплата.

Мысли вспыхивали и быстро гасли, перескакивая с одной на другую.
К чему теперь эти мысли о прошлом. Забудь, Аврам. Надо думать как сохранить тайну. Да, нет! Уже поздно. Скоро в городе все узнают. Позор. Как переживёт моя гордая Сарра. О боги! Помогите. Надо что-то предпринимать. Срочно. Вспомнил о письме. Сошел вниз. Нашел и прочитал. Письмо было от Хета и сообщало печальные новости.

Умер твой сын Аран, писал Фарре верный Хет. Тихо заснул, не попрощавшись ни с кем. А днём позже узнал я, что ушла к богам и твоя Нанни. Сообщили мне, что последними её словами была просьба к тебе, чтобы ты что-то важное рассказал  Сарре и Авраму. Освободил их души от греха...Ты теперь мой господин. Прошу тебя, хозяин, позволь мне присоединиться к вам. Быть рядом с семьёй. Не могу жить вместе с вечно пьяным и вздорным Нахором.

О милосердный Эль. В один день столько бед. Как пережить? Вот и Нанни ушла, не выдав тайну. Умоляя отца всё рассказать. Поздно. Тайна как птица в клетке. Теперь вырвалась на свободу и разнесётся по белу свету проливным дождём. Ушел и Аран. Всё сразу навалилось на меня. Но я чувствую в себе странную уверенность, спокойствие. Этот ГОЛОС...

С тех дней прошел год. Пронёсся, как стадо испуганных газелей в желтой степи. Всё тот же дом, та же комната, то же высокое кресло отца. Аврам сидел перед огнём в глубокой задумчивости и шевелил губами, словно разговаривая с кем-то.
Мой, Абу! Ты слышишь меня. Столько событий пронеслось. Лишь на третий день после твоего ухода решился всё рассказать Сарре. Очень боялся. Услышав, она съёжилась, замерла от ужаса, словно оцепенела от душевного потрясения. В глазах испуг, стыд. Меня охватила такая жалось, нежность. Обнял и мы простояли так долго, долго. Она тихо плакала.

Потом вырвалась и заперлась в своей комнате. Никого не пускала. Лишь через неделю вышла. Бледная, худая, растрёпанная. Руки, безвольно висящие, как плети. Покорная. Тихо спросила, что мол думаешь теперь делать. Я не могу смотреть людям в глаза. Не могу выйти из дома. Ведь все уже знают от болтливой жены Лота. Надо бежать. Куда? Помоги!

Абу! Моя любовь к ней в эти минуты была беспредельна. Обнимал, целовал.
В мыслях был готов к такому вопросу и уже принял решение. Понимал как ей, гордой и упрямой, теперь трудно жить. Уже послал слуг на скорых конях за Хетом. Ждал его. Кому, как не верному другу нашей семьи, я мог доверить жизнь Сарры.

Все знакомые и друзья в городе уже знали, что отправляю жену в Ур, к больной матери. Прости меня, но это лучшее, что пришло в голову. В действительности Хет и слуги, должны были отвезти Сарру в Угарит. К ласковому морю. Там у меня уже был большой и богатый дом. Ты же знаешь. Отвезти и остаться с ней. Сарра, узнав о решении, ничего не спросила. Лишь внезапно прижалась, опустилась на колени, обняла ноги и что-то бормотала. Я услышал отдельные слова. Муж… брат...любимый… единственный.

Мой Абу! Месяц до её отъезда были временем нашей самой сильной любви. Даже большей, чем в первый год после свадьбы. Я провожал её целый день. Мы прощались, не зная встретимся ли ещё в этой жизни. Она уехала и чтобы заглушить тоску, работал как вол, истязая себя. Мотался по городам, зарабатывая тысячи сиклей серебра и золота. Я уже не считал деньги. Правитель, египетский наместник, знакомые купцы - все уважительно относились ко мне. Всё прекрасно зная и никогда ни единым словом не спрашивая о Сарре, моих личных мыслях. Достойные люди, отец. Достойные.

Прошло четыре долгих месяца. От Хета, конечно знал о жизни Сарры. Он старался как мог ублажать её существование. Даже купил небольшой корабль, увидев внезапную привязанность к морю. Возил всюду, показывая чудеса побережья, кедровые леса в долинах и верхушки невысоких гор, покрытые ковром ярко красных и желтых рододендронов. Даже повёз на Кипр, выбрав самое тихое время. Он писал мне, что внешне она спокойна. Очень красива. Величава. Ни с кем не общается. Лишь часто ходит в храм Дагона и о чём-то подолгу молится. Потом вдруг Хет замолчал.

И, о чудо, Абу! Вдруг приходит письмо от Сарры. А потом второе, третье. Вот они передо мной. Ты их видишь! Я же говорил Лоту, что у неё мужской ум. Словно ничего не случилось. Пишет сдержанно, без чувств. О городе, храмах, о море, но больше о торговых лавках, товарах, ценах. Удивительный человек. Спрашивает как я живу, как Лот и его семья. Впервые, как помню, спрашивает о его дочерях.

Такого не было. Отец! Клянусь, когда получил письма, плакал над ними. Сердце рвалось к ней. И в тот день, второй раз, после того памятного случая, вновь услышал ГОЛОС. Подожди - вещал он. Потерпи! Недолго осталось. Наберись мужества. Оно вскоре понадобится тебе. Я тогда не понял его слов.

Потом пришло второе письмо и, наконец, третье. Светлое, радостное. Читая его, даже увидел её смущение, краску на щеках. Помнишь, как она краснела в молодости, до корней волос. Я тебе прочту письмо. Оно короткое.
Мой господин. Мой муж и брат. Сообщаю тебе, что Великая Ашера вознаградила наши моления и я чувствую последние месяцы как под сердцем бьётся твой ребёнок. Я не хотела сообщать тебе ранее. Думала, просто схожу с ума от долгого ожидания и потому мне кажется, что ношу ребёнка. Но потом он стал часто и подолгу проявлять ссебя, а вскоре и Хет заметил. Смущаясь спросил меня. И тогда я уверилась. Принесла в храм большие пожертвования богине Ашере. Мой господин! Мы ждём тебя.

Я стал собираться в путь. Но тут пришло письмо от Хета. Он писал, что Сарра  последние дни чувствует себя не важно. Мучается. Поспеши Аврам. Поспеши. Эти слова уже второй раз возвещают о беде. Бросил всё и налегке помчался.
На четвёртый день засверкало море. Мой дом. Заметил как бегали слуги, как с тревогой смотрели на меня. Перед комнатой стоял Хет. По морщинистым щекам текли слёзы. Услышал его слова - ...прости господин, не уберёг… Остановился, как вкопанный, боясь войти.

И первое, что увидел в затенённой шторами комнате, твои глаза. Да, да, мой Абу. На меня пристально смотрели её, нет твои, как в тот раз, огромные не мигающие чёрные глаза. Без слёз.
Ты пришел, мой господин. А я ухожу. Ты пришел...В последний раз вижу тебя…
Услышал тихие спокойные слова повивальной бабки.
Богиня Нинту спасла ребёнка. Подарила тебе сына. Но помочь матери не смогла. Уж больно старая. Истекает кровью. Прощайся, господин.

Помню, что медленно, словно в тумане, подошел, опустился на колени и взяв ещё тёплую, такую родную, узкую ладонь, прижался к ней лицом. Потом поднял голову и не отрываясь смотрел в её глаза. Пока свет не погас в них. Сколько так простоял не помню. Тишину прервал громкий плач ребёнка. Он кричал надрывно и замолк внезапно, стоило мне только взять его. Тогда увидел пристальный изучающий взгляд и крохотные, протянутые, дрожащие пальчики. Радость, поверь, в ту минуту не испытал. Лишь неимоверную печаль от возникшей в душе утраты. Смотрел на сына, а видел лицо уснувшей матери.

Вот он, смотри Абу, твой долгожданный внук и наследник. Назвали Исаком, святым именем. Но у тебя сегодня два наследника. Прости Абу, видя твоё безысходное горе, особенно в последние годы, моя гордая Сарра стала говорить, чтобы связался с её служанкой Агарь. И она принесёт тебе внука. Вот так оказалось, что примерно в одни дни они родили сыновей. Второго внука я назвал Измаилом.

Теперь-то я понимаю те вещие слова - будь мужественен, Авраам. Тяжелый год позади, отец. Но я всё выдержал. Всё позади, а впереди счастье твоего рода. Отныне внуки, как и все их потомки, под надёжной защитой предвидящего ГОЛОСА. Я верю ему и не прощаюсь с тобой, Абу.
До следующей встречи.

Была весна в горах и долинах Ханаана. Земля Плодородного Полумесяца, земля “текущая молоком”,  благоухала обилием плодов и скота. Незабвенные патриархальные времена. Тёплый влажный климат, когда даже Заиорданье представляло собой пышное пастбище, а в долинах реки Иордан росли густые тугайные леса, всё ещё продолжало быть для людей благословенным краем.

В старом доме Фарры царило оживление, сутолока, шум и суета. За воротами, на берегу реки расположились десятки двугорбых верблюдов, мечтательно глядя на заречные зелёные степи, перекатывая жвачку и изредка пронзительными горловыми звуками прося людей не трогать их таким райским утром. Но люди не слушали мудрых верблюдов и десятками бегали вокруг, поднося огромные тюки, амфоры, ковры, толстые войлочные подстилки, бухты верёвок и неподдающиеся подсчёту кухонные принадлежности. Грузили, увязывали, ругались, шутили и смеялись.

Семьи Аврама и Лота прощались с городом, приютившим их десятилетием ранее, прощались друг с другом. Лот с семьёй уезжал в Заиорданье. Там купил земли и решил больше не заниматься торговлей, а лишь выращиванием винограда, разведением скота и породистых лошадей. Аврам не возражал, зная романтический ленивый характер племянника, укоренившиеся склонности и потребности.

Аврам навсегда уезжал в Угарит. Там угасла Сарра, появился Исак. Там большая школа при дворце. Ласковое море и огромный кипящий торговый город, где его хорошо знали, начиная от дворцового управляющего царским домом до сотен торговых агентов и в этом городе и в других по побережью. Он был счастлив и уверен, что впереди бурная торговая жизнь и десятки новых знакомых и друзей.

Старая бабка подвела двухлетних сыновей. Измаил никак не хотел подчиняться и, наконец, вырвался из рук бабки, схватил палку и помчался к верблюдам и ослам. Исак, как-то не по детски, молча смотрел на людскую сутолоку, оценивая каждого и постоянно переводя глаза на отца, словно ожидая его слов, приказа.

Аврам взял сына на руки и подошел к высокому обрыву у реки. Почувствовав важность момента, мальчик молчал, прижавшись к груди отца.
Прощайся сынок. Уезжаем к могиле мамы, жены и сестры. Мы скитальцы на этой земле. Она кормит нас энергией. Везде, где бы не ступала наша нога. Помаши рукой, наклони головку и скажи этой земле спасибо.

ГОЛОС.
Ты мудр Авраам. Предвидение о скитаниях твоих потомков мной предначертано. Оно вечно. Пройдут века и когда число твоих потомков среди амореев, родственных арамеев и других близких племён и народов, словно стада овец покроют долины Ханаана, тогда передам через твоего прямого потомка мои Заповеди. Преданность им сплотят людей в единый народ на земле Ханаана. И будет заключён с ними союз, завет, начертания которого твой народ будет обязан исполнять. Особенно соблюдать чистоту ритуалов.
Следуй своим путём, Авраам.

               


Рецензии